Выйдя из дома судьи Бена Аллена, Джеф Маккертен с тяжелым сердцем сел в машину и поехал обратно в город. Промчавшись во весь опор мимо ночной заправочной станции, где было теперь темно и пусто, он медленно кружил около здания суда округа Джули. Душа его терзалась стремлением последовать совету судьи Аллена ради своей политической карьеры, но сам он был убежден, что не стоило связываться с толпой, которая рвется в погоню за негром, что это принесет больше вреда, чем пользы. Он знал по опыту прежних лет, что судья Бен Аллен в таких случаях играет людьми, как пешками, и, если нужно, с радостью пожертвует одной фигурой для того, чтобы выдвинуть две. Джеф горько сожалел о том, что предстоит иметь дело не с каким-нибудь явным нарушением закона, вроде кражи со взломом или мошенничества.

Он сам не помнил, сколько раз объехал вокруг высокого кирпичного здания, увенчанного башней с острым шпилем; он делал круг за кругом, пока все не завертелось у него перед глазами. Машина виляла из стороны в сторону, как пьяная, но он все-таки спохватился вовремя и остановил ее. Он огляделся: перед ним была восточная стена здания суда.

Джеф раздумывал о том, кого судья Аллен выберет ему в преемники на должность шерифа, если население будет против его кандидатуры, и вдруг почувствовал смертельную тошноту. Голова его упала на руль.

Он не помнил, сколько времени пролежал так, но ему стало гораздо легче. Открыв глаза, он выпрямился, пытаясь разглядеть освещенный циферблат на башне суда, но густая листва деревьев скрывала его.

Джеф сам не знал, как это пришло ему в голову, но откуда-то из глубины потревоженного сознания выплыла мысль, что, пожалуй, можно будет выпутаться из этой истории на Флауэри-бранч и сохранить в чистоте свою политическую репутацию. Он помнил, что все время, пока он кружил по площади, ему хотелось спрятаться куда-нибудь, хотелось лечь и продолжать прерванный сон. Теперь он придумал, как сделать разом и то и другое.

— Боже ты мой милостивый!.. — сказал он себе, вылезая из машины и разминая ноги. — Хорош бы я был, если б поехал туда в такое время!

Теперь он чувствовал себя гораздо легче. Он был уверен, что не только не провалится на будущих выборах, а, наоборот, завоюет симпатии избирателей и получит гораздо больше голосов, чем получал до сих пор.

Разминаясь, Джеф прошелся несколько раз взад и вперед мимо машины. Он был в таком восторге от своего плана и так увлекся, что совсем забыл, где находится. Спрятавшись в тени машины, он огляделся по сторонам, не наблюдает ли кто за ним. Ему пришло в голову, что если б дежурный полисмен был на своем посту, то непременно увидел бы его посреди площади в такой неурочный час. Не заметив никого вокруг, он зашагал по улице, думая, что и дежурный, верно, тоже уехал из города и отправился на Флауэри-бранч.

Торопливо шагая, но все же стараясь не шаркать и не стучать каблуками по тротуару, он шел к тюрьме обходным путем, чтобы попасть в нее со двора. Он прошел три лишних квартала, лишь бы кто-нибудь случайно не увидел его поблизости от тюрьмы.

Джеф был очень доволен, что он, не долго думая, нашел способ угодить всем, включая судью Бена Аллена и себя самого. Его план казался ему так хорош, что даже Кора останется довольна. Он бежал, грузно переваливаясь с ноги на ногу, бежал так быстро, что сам не ожидал от себя подобной прыти.

Подойдя к тюрьме со двора, он остановился и прислушался. В здании было тихо, как в могиле на сельском кладбище. Свет уличных фонарей, пробиваясь сквозь листву деревьев, ложился на мостовую узорами, похожими на вышивки Коры.

Осторожно подкравшись к задней двери, он достал связку ключей и разыскал среди них нужный. Ключ, слегка взвизгнув, повернулся в ржавом замке. Он подождал, прислушался, потом, уверившись, что шум не привлек ничьего внимания, открыл дверь и вошел. Дверь он нарочно оставил открытой настежь.

Джеф стоял в темной арестантской, прислушиваясь к громкому храпу Сэма Бринсона. Оттого, что Сэм был рядом, ему казалось, что дальше все должно пойти благополучно.

Он ощупью двинулся по коридору между двумя рядами камер. Темнота была непроглядная, и ему приходилось нащупывать каждый шаг, прежде чем двинуться дальше.

Найти знакомый ключ в связке было совсем не трудно, и он отпер одну из камер и вошел в нее. Ржавые шарниры резко заскрипели, когда он отворил тяжелую дверь из стальных прутьев, но громкий храп Сэма Бринсона не прервался ни на минуту. Он выбрал одну из камер по южной стороне коридора, так как отлично помнил, что запер Сэма Бринсона по другую сторону коридора, в той камере, где обычно держали негров.

Джеф медленно прикрыл дверь, стараясь, чтобы она поменьше скрипела. Закрыв дверь, он просунул руку между прутьями, запер ее и, размахнувшись, насколько можно, забросил всю связку ключей подальше в коридор.

Он очень хорошо знал, что скажет Берту утром, когда тот принесет завтрак Сэму Бринсону. Он объяснит, что как раз собирался выполнить приказ судьи Бена Аллена, когда пятеро неизвестных, у которых лица были закрыты платками, схватили его на площади перед зданием суда и начали грозить, что изобьют его револьверами, если он поднимет шум. После этого они отобрали у него ключи, отвели его в тюрьму, заперли там, забросили ключи и ушли, прежде чем он успел позвать на помощь.

А судье Аллену Джеф решил сказать, что неизвестные заперли его в тюрьме и сообщили ему, что это делается для того, чтобы он не успел собрать своих людей и не помешал им ловить Сонни Кларка. Тогда судья Аллен не сможет притянуть Джефа к ответу за то, что он не успел организовать отряд, как ему было приказано, и, что еще важней, Джефу не нужно будет ехать на Флауэри-бранч и губить свою политическую карьеру, восстанавливая против себя избирателей, которым хочется повесить негра.

Джеф неслышно засмеялся, колыхаясь всем телом, при мысли, как это удачно получилось, что ему пришел в голову такой хороший план. Он знал, что и Кора будет довольна, когда увидит, как отлично он сумел позаботиться о своей политической репутации. Она, верно, простит его за то, что он не успел уехать на Лордс-крик и спрятаться.

— Боже ты мой милостивый, — шептал он про себя. — Да если б я поехал на Флауэри-бранч, это было бы все равно что самому себе перерезать глотку. Дурацкая была бы штука, прямо не знаю, до чего дурацкая.

Он пожалел про себя этого мальчишку-негра, Сонни Кларка. И вдруг почувствовал себя таким беспомощным. Неприятно было думать, что мальчишку, может быть, сейчас убивают, но и самому Джефу тоже приходилось нелегко; все сложилось так, что могла погибнуть его политическая карьера, значит, надо было позаботиться о будущем, чего бы это ни стоило. И чтобы забыть про Сонни Кларка, он начал думать о том, как ему хочется спать.

В камере было два яруса коек, по две койки в каждом ярусе. Джеф ощупью добрался до нижней койки слева от двери. Он поискал в карманах спички, но не нашел ни одной. Он сел и кое-как снял с себя башмаки. Через минуту он уже лежал на спине и крепко спал.

За всю ночь он проснулся только один раз, когда ему показалось, что он слышит гул голосов и крики где-то в здании тюрьмы, но не в состоянии был открыть глаза и проснуться как следует. Он повернулся лицом к стене и опять уснул.

Перед самым рассветом крики опять разбудили его. Он вздрогнул и проснулся. Не успел он повернуться на бок, как шум голосов ворвался под высокие потолки арестантской. Кричало несколько голосов, и очень громко. Среди них он узнал голос Коры.

Несмотря на свой вес и толщину, он повернулся очень быстро и спустил ноги с койки.

— Что случилось? — крикнул он, стараясь разглядеть сквозь прутья, что делается в коридоре. Камеру он еще не успел разглядеть как следует, но сразу почуял что-то неладное. Отвернувшись от двери, он взглянул на койку напротив и так быстро выпрямился, что ударился головой о стальную раму верхней койки. Напротив на койке лежала молодая мулатка. Она села и завизжала во весь голос.

Джеф недоверчиво протер глаза.

И как раз в эту минуту по коридору быстро затопали тяжелые шаги.

— Боже ты мой милостивый! — завопил Джеф. — Где это я?

Он повернулся от мулатки и поглядел сквозь прутья двери. Какие-то странные лица таращились на него из-за прутьев. Он сообразил, что эти лица обвязаны платками, и ему стало страшно; казалось, что все это он видит во сне и никак не может проснуться.

Лица, закрытые платками, были точь-в-точь такие, какие он придумал, когда запирался в камере. Позади них он смутно видел знакомые черты Коры, Берта и Джима.

— Кора! — заорал он во весь голос.

Мулатка сидела перед ним, дико вращая глазами и придерживая на груди растерзанную одежду. Потом она завизжала на всю камеру.

— Спаси меня, Кора! — завопил Джеф, вскакивая на ноги и бросаясь к двери. — Выпусти меня отсюда!

Замаскированные столпились у двери и загородили от него Кору.

— Где этот черномазый Кларк, шериф? — спокойным голосом спросил один из них.

Джеф увидел, что из-за решетки на него направлено несколько револьверов, и невольно отступил назад.

Кора растолкала мужчин и стала перед Джефом, в двух шагах от двери. Она холодно смотрела на него.

— Что ты здесь делаешь, Джефферсон? — резким голосом спросила она.

Как только Джеф услышал ее голос, он сразу понял, что это не во сне.

— Джефферсон! — повторила она.

— Кора, я, право, ничего…

Он нерешительно покосился на мулатку.

— Вот что, шериф, — грубо сказал один из замаскированных. — Нам некогда тут с вами канителиться. Мы…

— Я — Джеф Маккертен! Мне никто не может приказывать…

Револьверы просунулись сквозь решетку и больно ткнули его в живот.

— Мы хотим знать, куда вы девали этого черномазого Кларка, — прогудел у него в ушах грубый голос. — Есть такой слух, что вы его поймали, привезли в город и заперли здесь, в тюрьме. Нам некогда терять время. Где этот черномазый Кларк, шериф?

— Не знаю, кто вы такие, — сказал Джеф, выпрямляясь, — но я никому не позволю приходить ко мне в тюрьму и пугать меня до полусмерти. Меня выбрали на эту должность, и каждый раз переизбирают, и я буду управлять тюрьмой по-своему, пока за меня подают голоса.

— Так вылезайте отсюда, Маккертен, да ставьте загородку покрепче, — сказал другой голос. — А то как бы ваше стадо про это не узнало да не бросилось к другому пастуху.

— Где этот негр, Маккертен? — сердито спросил третий голос.

— Ребята, я Сонни Кларка и в глаза не видал, — живо ответил Джеф. — Мне ужасно неприятно, что мы в таком месте встретились, только все это чистая случайность. Если бы вы только подождали минутку…

— Нам на это наплевать, Маккертен, — сказал кто-то. — Подавай сюда черномазого.

Кора в эту минуту стояла прямо перед Джефом. Она смотрела на него так, будто первый раз в жизни его видит.

— Если вы понимаете свою пользу, шериф, так бросьте заговаривать нам зубы, давайте сюда черномазого.

— Зачем тебе эта негритянка, Джефферсон? — заговорила Кора.

— Которая? Вот эта? — спросил Джеф, оборачиваясь и показывая на мулатку пальцем.

— Почему ты не уехал ловить рыбу, как я тебе велела? — продолжала Кора, будто бы не замечая его жеста.

Джеф раскрыл было рот, но тут один из замаскированных приставил к его груди дробовик.

— Нам некогда стоять да слушать, как вы тут ссоритесь с женой, Маккертен, — грубо сказал он, потом обернулся к Коре. — Вы уж извините нас, миссис Маккертен, нам терять время некогда. — Он опять повернулся к Джефу. — Давайте сюда этого Кларка, да поживей; можете цапаться с вашей хозяйкой, когда мы кончим.

— Ребята, я же знать ничего не знаю…

— Смотрите, Маккертен! Вы нам зубы не заговаривайте!

Джеф обернулся и беспомощно взглянул на мулатку. Она забилась в дальний угол койки и глаза не сводила с револьверов.

— Ребята, я же, честное слово, не видел Сонни Кларка, — убедительно сказал Джеф. — С какой стати мне врать? Я должен заботиться о моей политической репутации. Вот потому я и не стану врать. Вы же меня знаете, ребята, верно?

— Сейчас не время нас спрашивать, Маккертен. Мы сами вас спрашиваем.

Джеф старался разглядеть за дверью Джима и Берта и не мог понять, почему они не принимают никаких мер, когда тюрьма в такой опасности. Он увидел, что и тому и другому приставили револьверы к боку.

— Ребята, — убеждал Джеф, — всем в округе Джули известно, что я человек слова. Я всегда на этом стоял, с тех самых пор, как занялся политикой. За что меня люди и выбрали на эту должность и переизбирают каждый раз. Можете мне поверить…

— Напишите это на своей могильной плите, Маккертен, — грубо сказал один из неизвестных. — А сейчас давайте нам негра. Где вы его прячете?

Двое, сторожившие Берта и Джима, подтолкнули их вперед и пошли с ними по коридору, освещая фонариком каждую камеру. Двое остались стеречь Джефа, а пятый следил за Корой.

— Джефферсон! — сказала Кора, не сводя с него глаз ни на минуту. — Как ты мог спутаться с негритянкой, да еще тут же, в тюрьме! Вот возьму да и брошу тебя, совсем брошу!

— Миссис Маккертен, — сказал человек, стоявший позади, — вы уж лучше оставайтесь тут, где вы есть. Мы долго не задержимся.

— Кора, — умолял Джеф, — почем же я знаю, как она сюда попала, в эту камеру. — Он обернулся и боязливо покосился на мулатку. — Я только старался, чтобы с политической стороны дело было в порядке.

Вернулись остальные, подталкивая вперед Берта и Джима, словно арестантов.

— Куда вы спрятали негра, Маккертен? — спросил один. — До выборов не так далеко, как вы думаете. Правда, миссис Маккертен?

Кора поджала губы, и рот ее сжался в тонкую прямую линию.

— Округу Джули не нужны такие шерифы, которые стоят за негров, правда, миссис Маккертен? — спросил он опять, поглядывая на Джефа.

Кора сделала вид, что не слышит.

Джеф покачал головой из стороны в сторону, так, чтобы все видели. Он не мог не заметить, что Берт и Джим глядели на него с сомнением, но всего больше его тревожил негодующий взгляд Коры.

— Ребята, — начал он с надеждой, — я как раз собирался ехать на Лордс-крик ловить рыбу, когда началась эта история. — Он замолчал, переводя взгляд с одного лица на другое, но сразу увял, заметив, что его слова нисколько не действуют на замаскированных людей. Он крепче ухватился за прутья решетки. — Я виделся с судьей Беном Алленом, а все-таки попал вот сюда, где вы меня видите. Насколько мне известно, я и на десять миль не подходил к этому Кларку. Я о нем знаю не больше всякого другого.

Люди молчали. Глядя на их закрытые платками лица, он надеялся, что никто его не спросит, как же он попал под замок в свою собственную тюрьму, да еще в одну камеру с негритянкой.

— Ты же слышала, что он сказал, Кора, — упрашивал Джеф. — Скажи ему, что я говорю чистую правду.

Кора сделала вид, что совершенно его не слышит.

— Ребята, — сказал он, опять обращаясь к людям за дверью, — даю вам слово как шериф округа Джули, что я знать не знаю, где этот Сонни Кларк. Вот вам чистая правда, и больше я ничего сказать не могу.

Двое из людей куда-то скрылись. За окном чуть брезжило, и комната понемногу наполнялась серым, тусклым светом. Джеф слышал, как неизвестные перешептывались между собой. Сначала это его не беспокоило, а потом он испугался, как бы они не увели его с собой. Он умоляюще посмотрел на жену, надеясь, что она ему поможет.

Те двое вернулись и потребовали у Берта ключи от тюрьмы. Берт отдал им ключи, не сказав ни слова. Они отперли камеру Сэма Бринсона и растолкали его прикладами. Сэм выбежал в коридор, спотыкаясь, весь дрожа от страха.

— Эй, постойте-ка, — сказал Джеф, сообразив, что происходит. — Сэм Бринсон никому ничего не сделал.

— Мы его возьмем с собой, на случай, если тот, другой, не отыщется.

Сэм часто моргал глазами и дрожал всем телом.

— Стой прямо, негр, — приказали ему.

— Белые господа, прошу вас, сэр, я же ничего худого не делал, — сказал Сэм. — Провалиться мне, не делал. Вы спросите про меня у мистера Джефа, прошу вас, сэр. Мистер Джеф вам скажет!

— Замолчи, негр!

— Постойте-ка, вы! — начал Джеф. — Я не пойду против всех граждан, если им уж так хочется поймать этого Кларка, но Сэма Бринсона я обижать не позволю. Сэм за всю жизнь никому худого не делал, и я не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось.

— А если так, зачем же он в тюрьме?

— Это только на время, — без запинки ответил Джеф. — Мне обещали в суде, что снимут с него обвинение и разрешат ему торговать. Сэм промышляет старыми машинами, продает их, меняет одну на другую. Случается, что он зарвется немножко, ну, тогда я сажаю его под замок.

— Ну, я в судебных делах не разбираюсь.

— Белые господа, — упрашивал Сэм, — отпустите меня, я больше не буду торговать машинами. Глядеть на них не стану, зажмурюсь, и все тут, коли машина попадется на глаза.

— Молчи, негр! — сказал один, толкая его в бок прикладом. — Тебе рот разевать не полагается, больно он у тебя велик. Не к лицу тебе рот разевать.

— Сэм Бринсон ничего такого не сделал, зачем его трогать, — настаивал Джеф, повышая голос. — Сейчас он сидит только за то, что променял поломанный велосипед со свалки на старую машину, почти что ничего не стоящую, вроде железного лома. Тут еще ничего плохого нет. Заложил ее за три доллара наличными, а потом взял да и променял на другую развалину, которую даже с места нельзя было сдвинуть. Получилось так, что он не успел выкупить ту старую машину до захода солнца, а на эти три доллара выкупил велосипед. Велосипед вместо машины у него не приняли, три доллара он истратил, вот и попал в переплет. А если б солнце село на полчаса позже, был бы он чист и прав, как директор банка.

Никто ничего не ответил. Неизвестные переглядывались, стараясь разобраться в запутанных комбинациях Сэма.

— Всем известно, что Сэм Бринсон помешан на старых машинах, бывают, знаете ли, такие негры, — заговорил опять Джеф. — Он ведь не то что какой-нибудь простой негр с плантации. Старьем он промышляет бог знает с каких пор, меняет его, продает. В прошлом месяце присяжные пригрозили засудить его, если он не бросит подписывать фальшивые акты на передачу имущества, но я ему это в вину не ставлю. Долго ли промахнуться, если не знаешь закона, и с белыми это случается.

— А ну вас, Маккертен, — сказал высокий, подходя к двери. — Разбирайтесь в этом, сами, коли охота. Тут изнасиловали белую девушку, и негры за это ответят.

Они начали подталкивать Сэма к выходу.

— За что же трогать старика Сэма, когда он виноват не больше моего! Сэм тут ни при чем! Его посадили под замок за два дня до этого!

— Так потрудитесь отдать нам другого негра, если вам этот понадобился. А не собираетесь, так молчите, поберегите свое красноречие для выборов. Перед подсчетом голосов оно вам вот как пригодится.

Замаскированные направились к выходу.

— Чтобы никто не двигался с места пять минут! — обернувшись, крикнул один из них. — И не пытайтесь догнать нас. А не то стрелять начнем.

У Джефа подкосились ноги от страха, он сел на койку. Первое, что бросилось ему в глаза, была спина желтокожей девушки, растянувшейся на койке перед самым его носом. Он бессмысленно уставился на грязный цементный пол.

Кора молча подошла к запертой двери.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание? — властно спросила она.

Он помотал головой.

— Никогда в жизни не чувствовал себя так скверно, — сказал он слабым голосом.

Берт и Джим подошли к решетке и уставились на Джефа, в унынии сидевшего на краю койки.

— Берт, возьми какие-нибудь ключи да отопри дверь, — сердито приказал Джеф, поднимая на него глаза. — Что ты стоишь как дурак и глазеешь на меня?

— Слушаю, сэр шериф Джеф, — сказал Берт, со всех ног бросаясь к двери.

Он отпер замок ключом из своей связки. Дверь со скрипом распахнулась, завизжав всеми четырьмя ржавыми шарнирами.

Мулатка села на своей койке.

— Так, значит, вы настоящий шериф, это верно? — развязно спросила она. — То-то мне и показалось, что вы похожи на шерифа Маккертена, только непонятно, как же это: шериф — и вдруг попал под замок.

Джеф зверем поглядел на нее.

— Ой, Господи! — взвизгнула она и забилась в угол.

Джеф встал, надел ботинки и, шаркая подошвами по неровному цементу, пошел к двери. Берт и Джим расступились, давая дорогу Джефу, и он, спотыкаясь, прошел между ними. У него был вид человека, много пережившего за короткое время.

— Берт, — спросил он, — кто посадил эту негритянку в тюрьму?

Берт ответил не сразу. Он глядел в землю.

Джеф посмотрел на Джима. Лицо у Джима было мрачное.

— Давно она здесь сидит?

— Дня два как будто, шериф Джеф, — ответил Джим, — глядя в сторону.

— Кто ее посадил?

Берт и Джим смотрели так, будто на плечи им навалилась огромная тяжесть.

— Кто-нибудь должен мне сказать. За то вам округ и платит хорошее жалованье, чтобы вы отвечали, когда я вас спрашиваю, так ведь?

Джим глядел ему прямо в глаза и кивал на каждом слове.

— Я ее посадил, шериф Джеф, — сказал он кротко. — Это я.

— Гони ее в шею, — приказал Джеф. — Да поживей.

Берт и Джим вошли в камеру и велели мулатке убираться. Она со всех ног бросилась к выходу.

— Говорил я вам, чтобы вы это бросили, — начал Джеф, сердито глядя на них. Он повернулся и, прихрамывая, пошел к двери в контору, на переднюю половину. — Если я еще раз поймаю негритянку у себя в тюрьме, я вас обоих выгоню.

Джеф сделал еще два-три шага, как вдруг чья-то ладонь больно ожгла его по щеке. Он было совсем забыл про Кору. Не успел он заслониться, как еще две пощечины ожгли его по другой щеке. Он поднял локти, закрывая лицо.

Берт и Джим съежились в углу.

— Вы за это ответите, Джефферсон Маккертен, — холодно сказала Кора. Она подняла руку, собираясь ударить его еще раз, но он нагнул голову и закрылся локтями. — Не думала я, что вы меня опозорите в моем собственном доме! Мне теперь на улицу показаться нельзя: как я посмотрю в глаза людям после этого?

Он покосился на Кору из-под локтя. Она смотрела на него злобным взглядом.

— Радость моя, — умоляюще сказал Джеф, — я же не знал, что она сидит в этой камере, увидел только, когда проснулся. А кроме того, тебе известно, что я ни одной негритянки пальцем не тронул после того раза. Неужели ты мне не веришь, милая?

— Чему же тут верить, когда я своими глазами видела!

Берт и Джим, стараясь не шуметь, на цыпочках вышли в контору, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Зачем же ты меня обманул, будто бы едешь на Лордс-крик, а сам заперся с этой негритянкой? Отвечай!

— Судья Бен Аллен…

— Да еще хочешь свалить всю вину на старика! — презрительно сказала Кора.

— Радость моя, он же не велел мне ездить на Лордс-крик, потому что беспокоился насчет петиции миссис Калхун, а велел мне сначала поймать этого негра.

— Ты, я знаю, не подпишешь эту петицию, Джефферсон Маккертен, тебе нужно, чтобы все негритянки остались в Америке!

— Да нет же, радость моя! Я подпишу, вот увидишь! — Он сделал несколько шагов к Коре, глядя на нее с надеждой. — Я побоялся послушаться судью Бена Аллена, побоялся рисковать своей политической карьерой, если покажусь на Флауэри-бранч. Я старался, чтобы линчевание с политической стороны было в порядке. Оттого и вышло, что я заперся здесь, я хотел ему сказать…

Он замолчал, приглядываясь к Коре — имеют ли успех его слова. Кора тоже смотрела на него, не сводя глаз.

— Радость моя, я хотел сказать судье Бену Аллену и всем другим, что какие-то неизвестные, у которых лица были закрыты платками, вытащили меня из машины и заперли в камеру, чтобы я не помешал им ловить негра. Это чистая правда, милочка.

Он остановился, отдуваясь.

— Дальше! — сказала Кора, делая шаг назад.

— Вот и все, радость моя. Только не получилось так, как я придумал, пришли эти другие и все испортили.

— Нет, это еще не все твои выдумки, рассказывай остальное. Уж все равно, давай послушаю, ведь я в этом доме долго не останусь, тогда некому будет рассказывать.

— Я пробрался сюда ночью, — в отчаянии начал Джеф, задыхаясь и спеша, — а потом заперся в камере и даже не знал, что тут уж сидит кто-то. Только тогда и узнал, когда проснулся. — Он замолчал и оглянулся в поисках Берта и Джима. — Ты же слышала, Берт и Джим сами ее сюда посадили. Я ничего об этом не знал. Сам не знаю, что я с ними теперь сделаю.

Кора повернулась и, не говоря ни слова, пошла к двери. Отворив ее, она вышла в коридор и, чопорно подняв голову, стала подниматься по лестнице.

Джеф пошел за ней, с трудом волоча ноги. Голова у него моталась из стороны в сторону, когда он тащился к двери. Он был похож на большого косматого зверя, которого куда-то волокут на аркане. Он поднимался по ступенькам вслед за женой, соображая, сколько времени ему понадобится, чтобы убедить Кору в том, что он неповинен в этом злодеянии, как любой новорожденный щенок.