Мордайкен вернулся к себе только рано утром.

Пешком.

Барону потребовалось целых три часа, для того чтобы забраться на холм и дойти до своей усадьбы, и еще десять минут, чтобы решиться самому открыть себе калитку.

Несколько слуг, которые все еще хранили ему верность, очевидно, решили не затруднять себя встречей хозяина.

Мордайкен вздохнул и пошел через укрытый снегом сад. Пять или шесть воронов, которые клевали какие-то крошки, подняли головы и проводили его взглядом. Он остановился, вытер на крыльце ноги и толкнул большую входную дверь, которую кто-то так и оставил незапертой. Теперь здесь кругом был беспорядок.

Барон вошел в пустынный зал.

— Э-ге-гей! — крикнул Мордайкен и осмотрелся вокруг. — Есть тут кто-нибудь?

Устал.

Как же он устал.

Его слуги и их непонятные требования, глупые и совершенно бесполезные пленники, Дьявол со своими абсурдными приемами и безапелляционными приказами, и даже стены, через которые просачивается тоска и скука, — все это отнюдь не способствовало поднятию настроения.

Ни одной живой души.

Барон снял накидку и бросил ее на пол. Все несчастья мира одновременно навалились на его плечи. Он медленно поднялся на второй этаж и постучал в одну из дверей. Тишина. И так повторилось несколько раз.

— Войдите, — наконец ответил ему чей-то голос.

Мордайкен уже не чувствовал себя здесь хозяином.

Он открыл дверь. Это была комната для гостей, вся отделанная в черном цвете — подсвечники в форме человеческих черепов, темные портьеры, горгулии с огромными крыльями и кровать под балдахином.

Кругом чернота.

Пленники со связанными за спиной руками сидели на кровати, перед ними рубашками вверх лежали карты. Напротив них расположились гоблин и зомби. Эти держали свои карты в руках.

Все повернули головы в сторону вошедшего. Живые мертвецы возложили свои чешуйчатые ноги на подушки и при виде хозяина неохотно попытались принять достойный вид.

— Здравствуйте, хозяин, — поприветствовал его, широко улыбаясь, гоблин.

— Здравствуй. Что нового?

— Ничего, хозяин.

— Великолепно, — ответил барон, потирая лоб. — Надеюсь, у вас есть достаточно веские причины, чтобы находиться в этой комнате.

— Мы охраняем пленников, хозяин.

— Карты, — потребовал Ориель достаточно властным тоном.

Гоблин сдал ему еще три новые карты.

— Спасибо, старый кальмар.

Эльф начал извиваться, чтобы ухватить карты зубами.

— Что это еще за игра? — поинтересовался барон.

— Игра четырех магов, — ответил гоблин. — Мы сами ее придумали.

— Это чьи? — поинтересовался Глоин довольно любезным голосом.

— Думаю, что мои, — наклонился вперед зомби.

Барон все еще продолжал стоять в дверном проеме, но остальные, похоже, совсем про него забыли.

— Ноздрев?

— Что, хозяин? — ответил живой мертвец, изучая свои карты.

— Ты меня огорчаешь. Ты меня очень огорчаешь.

— Объявляю трио, — заявил зомби, не обращая на него ни малейшего внимания. — Мак-Коугх, вы как?

Карлик, расплываясь в улыбке, медленно покачал головой.

— Иду на трио, — объявил он.

— Ноздрев, ты меня слышишь?

Никакого ответа.

— Я встречался с Дьяволом, — в отчаянии сообщил Мордайкен.

— Хе, хе, хе, — захихикал Ориель. — Давайте посмотрим, я…

Одну за другой он открыл свои карты кончиком носа, практически сгибаясь при этом пополам.

— Ладно, — наконец заявил эльф и выпрямился, — я проиграл.

— Он занят тем, что хочет вернуть Смерть, — продолжал барон. — Вы меня слышите?

— Ноздрев, почеши мне нос, — приказал Глоин тоном, не терпящим возражения.

Зомби немедленно повиновался.

— Тебе нельзя такое позволять, — заметил карлик. — Определенно нельзя.

— Ох-хо-хо! — театрально воскликнул Ориель. — Нельзя такое позволять! Ты слышал это, друг гоблин?

— Ага, — добродушно улыбнулся тот. — Только посмотри на меня, я весь дрожу от страха.

— Ад открылся, — объявил Мордайкен. — Для города наступила новая эра. Эра, где демоны…

— Постойте-ка, — заметил Ориель. — Мы действительно говорили про трио?

— Говорили, — подтвердил зомби.

— Тогда нам и раздумывать нечего! — воскликнул эльф. — Эх вы, банда старых ослов! Я сейчас вам покажу, где раки зимуют!

— Скажите, меня кто-нибудь слушает или нет? — устало поинтересовался Мордайкен.

— Карты, — потребовал карлик. — До какого счета играем?

— Сколько?

— Две.

— Вижу.

— Видишь ты, глазки ясные, — возразил карлик. — Да ты никогда ничего не видишь.

— Дьявол обещал меня сделать своим… — медленно говорил барон, взор его при этом терялся где-то вдали.

— Ого, ходи, старая плохо облизанная цесарка!

— Я хорошо облизанная цесарка, — возмутился карлик, пытаясь одновременно рассмотреть карты, которые ему сдал гоблин. — И если говорю, что ты ничего не видишь, значит, именно так и есть.

— Ну, и кто играет? — поинтересовался Ноздрев.

— Вы надо мной просто издеваетесь, да? — спросил Мордайкен.

— Торгуюсь на ставку, — сообщил карлик.

Живой мертвец нервно заерзал и почесал то, что у него осталось от носа.

— Ага! — триумфально заорал Ориель. — Значит, я ничего не вижу?!

— Ах, да умолкни ты, — попросил Глоин, качая головой.

— Э-э-э, — сказал барон.

— Так кто играет? — спросил гоблин.

— Э-э-э… Я хочу наконец сказать, что… вы свободны, — добавил Мордайкен, обращаясь к двум пленникам.

— Гениально! — сказал гоблин. — Это мне, да?

Остальные закивали головами.

— Вообще-то, — пробормотал барон, — я… э-э-э… с пленниками разговариваю.

— М-м-м. Дайте мне… тоже две карты.

Зомби схватил лежащую рядом с ним колоду и выдал две карты.

— Я разговариваю с мсье Мак-Коугхом и мсье Ориелем, — настаивал Мордайкен, слегка повысив голос. — Мсье Мак-Коугхом и мсье Ориелем, которые отныне свободны.

Гоблин посмотрел в свои карты и с силой зажмурил глаза.

— Дерьмо, — выругался он.

Глоин окинул взглядом своих партнеров.

— Совершенно смешная попытка блефовать.

— Они могут, если захотят, хоть сейчас покинуть усадьбу.

— Ты смеешься? — спросил Ноздрев.

— Пока я не передумал, — настаивал барон.

— Нет, вполне серьезно, — возразил гоблин. — Именно это и называют гнилой сдачей. Мне ясно одно, что надо пасовать.

— И ПОКА Я НЕ ПРИКАЗАЛ ВАС НАЧАТЬ ПЫТАТЬ! — заорал изо всех сил Мордайкен.

Все четверо игроков повернули к нему головы.

— Тс-с-с, — сказал гоблин и приложил палец к губам.

— Ситуация очень деликатная, — уточнил Ориель. — Так что я бы вас попросил.

Совершенно деморализованный барон все же нашел в себе силы для новой атаки.

— Или вы сейчас же уберетесь отсюда, или я с вами немного позабавлюсь. В комнате для пыток. С гильотиной.

— Гильотиной? — повторил Глоин. — А что это такое?

— Это такой механизм с лезвием, который… у-у-уп!

Эльф замер на месте.

— Я ничего не говорил.

Он положил руку на плечо Глоина.

— Пойдем.

— Гильотина, — повторил карлик, становясь багровым.

— Это всего лишь один из примеров, — уточнил Мордайкен.

— Ладно, так мы играем или нет? — поинтересовался гоблин.

— Гильотина.

— Да, ладно, успокойся же, — вздохнул Ориель.

— Вот оно как, — вмешался Ноздрев. — Как проигрывать, так сразу бежать.

— ГИЛЬОТИНА! — продолжал повторять Глоин, приходя все в большую ярость. — ГИЛЬОТИНА! ГИЛЬОТИНА!

Мак-Коугх попробовал изобразить что-то вроде очень опасного прыжка. Он упал на спину и начал сучить ногами, как новорожденный, не прекращая при этом орать:

— ГИЛЬОТИНА! ПРУДИ! НЕТ! НЕТ!

Карты, которые держал гоблин, выпали и рассыпались по покрывалу. Четыре короля и один туз. На какое-то мгновение показалось, что время остановилось. Гоблин посмотрел на Ориеля и выдавил улыбку.

— Ты же говорил про гнилую сдачу, — засопел эльф.

— Гильотина, — выплюнул карлик и повернулся на живот лицом к Мордайкену. — Да ты монстр! Монстр! Все это твоя вина. Клянусь, что в ту же секунду, как я получу свободу…

— Он шутит, — заверил Ориель, стараясь сделать приятное лицо. — Это мой близкий друг. Он и мухи не обидит.

— Ну нет, обижать я никого не буду, — с пеной на губах корчил рожи карлик, — просто выпотрошу тебя. Собственными зубами.

— Вижу, — согласился барон, отступая на несколько шагов, — вижу, вижу, вижу.

— И БЕЗ КАКИХ-ТО ТАМ ЛЕЗВИЙ! — снова взвыл Мак-Коугх.

— Хозяин, — спросил зомби, вставая с кровати, — какие будут распоряжения?

Мордайкен только пожал плечами.

— Вам нужна какая-нибудь помощь, хозяин?

— Ничего особенного, — ответил тот и аккуратно прикрыл дверь. — Просто освободите… пленников. И сделайте так, чтобы они меня больше не тревожили. Но что я говорю? Во всяком случае, здесь больше никого нет.

— А переигрывать? — взвыл гоблин и потянулся. — С развязанными руками это будет намного проще, правда?

Но к этому времени барон уже соизволил удалиться.

— ГИЛЬОТИНА! — завывал приглушенный голос.

Мордайкен прошел по коридору и вернулся в большой зал. Цветок фамильного наследия. Усадьба, где сама Смерть испытала свою порочную любовь. Но это было так давно. Священные предки. В те времена они умели развлекаться. С грустным сердцем барон остановился около широкой мраморной лестницы. Затем он по ступенькам сошел вниз и направился к задней двери, которая выходила на кладбище. Мордайкен открыл ее и застыл на пороге.

Перед ним открылся прекрасный вид заснеженных статуй.

В глубине около наполовину разрушенного мавзолея в тени склепов собралась группа зомби.

Верные среди верных, подумал барон. Но верные кому? Во всяком случае, только не ему. Кто заботится о последнем Мордайкене?

Ледяной ветер привел его в чувство. Хозяин усадьбы предался своим мыслям.

Дьявол определенно издевается над ним. Князь Тьмы почти никак не отплатил за все его усилия! Все происходящее — просто гигантское мошенничество. Да… Теперь это становится ясно. Как только двери ада открылись, у его господина не было и мысли взять барона к себе на службу. Дьявол заботился о нем не больше, чем о своих носках. На заслуги Мордайкена даже не обратили внимания.

Барон повернулся и задержал свой взгляд на вывешенной на стене картине, оказавшейся перед ним. Мои предки, подумал он. Мои славные предки. Что они думают обо мне в данный момент? Усадьба превращается в развалины. Все, что можно сказать, так это то, что мной теперь никто не интересуется. По крайней мере, подумал Мордайкен, пока королева была королевой, у меня было хоть какое-то влияние. Я служил ее астрологом, черт подери. Ее личным астрологом. Барон, вы считаете, что я могу надеть это платье? О, нет, Ваше Величество. Астральная ситуация совершенно не годится. Барон, скажите, можно ли мне сейчас завести любовника? Учитывая нынешнее положение звезд, могу только настоятельно рекомендовать вам сделать это, Ваше Величество. А-а-а-ах!

Королевский астролог.

Мордайкен закрыл глаза и внезапно подпрыгнул.

— Я должен обратиться к Смерти, — громко заявил он. — Я должен…

Он остановился и ударил себя по лбу.

Да.

Да, конечно, это будет гораздо лучше.

— Черт подери!

Каким же он был дураком, что не подумал об этом раньше? Ради всех демонов ада!

Сжав кулаки и сделав потолку торжественный победный знак, барон поспешил на верхний этаж, открыл маленькую дверцу, ведущую на чердак, и начал подниматься по старой лестнице, перепрыгивая через четыре ступеньки. Здесь царила еще более глубокая тишина. Ему даже показалось, что он находится в стране своего детства. Горгулии на качелях. Игра в Цирк Приведений с маленькими фигурками. Собака с двумя набитыми соломой головами и распоротым животом.

И котелок все на том же месте.

Мордайкен медленно шел по комнате.

На стоящей в глубине комнаты этажерке лежит старый половник из почерневшего железа. Он взял его в руки и пошел еще медленнее. Ему казалось, что все это происходит во сне, и он никак не может проснуться. А, может быть, именно так оно и есть, а? Барон медленно поднял круглый котелок и заглянул в него. Там, как ни странно, еще сохранилось какое-то варево.

Мордайкен опустил в котелок половник и, зачерпнув варево, вытащил его в полумрак. Он был совершенно один, словно в далеком детстве, когда задумывал сделать какую-нибудь большую глупость.

— Карты поменяли руки, — пробормотал барон и поднес половник к губам.

В последний момент его охватили сомнения.

Что ты делаешь, Мордайкен? Ты… собираешься проглотить двух из Трех Матерей?

Ты уверен в себе? Не пожалеешь ли потом об этом?

Ему показалось, что он чуть ли не слышит голос деда. Пора с этим кончать. Надо чтобы голос умолк. Давно следовало прекратить то, чтобы последнему Мордайкену кто-то советовал, что делать, а что нет. Надо…

Закрыв глаза, он сделал первый глоток.

Вкус оказался довольно странным. Приятным его нельзя было назвать.

Но это еще не самое плохое.