Кит припарковалась на улице напротив дома бабушки – ее теперешнего места жительства. Это был единственный дом, который она когда-либо знала. Или, скорее, единственный дом, который она помнила.

Дом. Если это строение можно было так назвать.

Даже в восьмилетнем возрасте она чувствовала себя больше жильцом, временным посетителем. Нежеланным и непрошеным.

Даже сейчас ее бабушка убеждалась, собирая первого числа каждого месяца арендную плату и долю Кит за коммунальные услуги, что ее внучка купила собственные продукты и не съест ни крошки из того, что купила и приготовила она сама.

Кит не была против выполнять свои обязанности. Она только хотела, чтобы бабушка посмотрела на нее не только как на нежеланную обузу, навязанную ей в золотые годы ее жизни. Посмотрела на нее как на семью. Да просто посмотрела на нее.

Положив руки на руль, Кит внимательно осмотрела улицу, ища нечто необычное или неподходящее этому месту. Ее бабушка жила под фамилией Карлсон. И Кит сомневалась, что ее можно отследить через нее.

И все равно, приход сюда казался рискованным.

Инстинкт побуждал ее выехать на трассу и не останавливаться, пока она не доедет до Нью-Мексико. Рэйф Сантьяго пока не закончил с ней.

Но оружие и боеприпасы, которые она хранила в запертом сундуке у изножья кровати, останавливали ее. И еще был крест. Золотой крест, который ее мать носила на шее каждый день своей жизни. Хотя Кит не могла заставить себя надеть его, крест все равно оставался ценным для нее. И она не могла просто оставить его.

Не говоря уж о наличных, которые она хранила в ящике с носками. Три сотни долларов – чаевые за последнюю неделю – точно пригодятся. Кит знала, что может пойти в банк. Но понимала, что ЕФАЛ будет извещено, как только она снимет деньги. Учитывая, что многие агенты ГОЗНДЛ были копами – как Купер – она не сможет выбраться из города до того, как ее арестуют. Скорее всего, сигнал уже был передан на все посты. Ей придется спрятать машину при первом же удобном случае.

Спустя еще несколько мгновений наблюдения за тихим районом, Кит вытащила из сумочки свой пистолет и закрепила его за поясом джинсов. Под рубашкой – там, где его нельзя было заметить. Выйдя из-за руля, она пересекла улицу и подошла к одноэтажному дому, похожему на ранчо. Ее взгляд блуждал вокруг, еще более напряженный, когда она вошла в дом.

Кит думала о том, чтобы выехать бесчисленное количество раз. После окончания школы. После колледжа. Черт, она даже думала о том, чтобы убежать перед окончанием школы, когда Гидеон переехал и одиночество стало казаться слишком сильным, чтобы его выносить. Когда бабушка полностью игнорировала ее, Кит начала задаваться вопросом – не стала ли она невидимкой, значит ли ее существование хоть что-то. Хоть для кого-то.

Но нечто удержало ее. И не только то, что Кит было всего пятнадцать и ей было некуда идти, некуда бежать. Бабушка была ее единственной семьей. И кроме нее у Кит был только Гидеон. Она не могла махнуть на нее – на них – рукой. Пока что.

Гидеон был рядом так долго, что она и не могла точно вспомнить. Его руки всегда были готовы поддержать, когда ей был кто-то нужен. Но сейчас он заслуживал обрести собственное пространство. Даже в пятнадцать лет она понимала это. Поэтому оставалась на месте, успокаиваясь, ложась спать в постель матери, глядя на те же цветочные обои, на которые, должно быть, смотрела она. Просматривая повторные показы «Уолтонов» и говоря себе, что семья, подобная этой, невозможна. Но однажды именно такой семьей она обзаведется.

Кит оставалась из преданности. Ее бабушка старела. И Кит не нравилась мысль о том, чтобы оставить ее одну. Не могла она и представить, как привозит ее в свой дом. В место, где иронично, но она, вероятно, будет ощущать то же одиночество и дискомфорт, что ощущала Кит, живя все эти годы с бабушкой.

Но ею управляли и эгоистичные причины. Она оставалась из-за надежды и отчаяния, что однажды между ней и бабушкой установится близость.

Кит поспешила пройти по подъездной аллее. Используя свой ключ, она вошла через заднюю дверь, позволяя сетчатой двери хлопнуть за своей спиной, чтобы, тем самым, предупредить бабушку о своем присутствии. Бабушка была немного неспокойной, всегда немного удивленной, когда бы Кит ни вошла в дом. Незваный гость, даже после всех лет.

Как только она вошла, в ее ноздри ударил запах свежесваренного кофе. Аромат всегда напоминал ей о первой ночи, когда полицейский привез ее и Гидеона сюда.

Тогда Кит сидела за кухонным столом – ее ноги не доставали до пола, покрытого линолеумом, всего лишь несколько дюймов – пока ее бабушка готовила кофе для полицейских. Кит не поднимала взгляда от края рубашки, покрытого кровью. Даже когда они объясняли ее бабушке события ночи – по крайней мере, их версию событий.

Она помнила, как наблюдала за движением губ офицера, словно в замедленном действии, пока он рассказывал бабушке о смерти ее родителей. Ее отец убит, кажется, был убит ее собственной матерью.

Позже бабушка отвела ее в душ, моя Кит с холодной деловитостью. И отмывая кровь дочери с пальцев ног Кит обветренными руками, она не проронила ни слова. Слышалось только ровное звучание воды. А Кит наблюдала, как кровь стекает вниз в канализацию.

Для успокоения не было сказано ни слова. Ни одного слова в ярости или отрицании шокирующих вестей о том, что дочь убила ее зятя – и была убита за несколько мгновений до попытки убить собственных детей.

– Кто там? – послышался голос бабушки, хриплый от многолетнего курения.

– Всего лишь я. – Кит перестала ловить запах свежего кофе и вошла в гостиную, деревянные полы заскрипели под ее обувью.

Бабушка, нахмурившись, смотрела на Кит с дивана, который занимала вместе с Джеком – своим бой-френдом в последний год и жителем района для престарелых, где она проводила все свободное время.

Кулинарный канал громко трубил из нелепого огромного телевизионного экрана, на который ее бабушка разорилась в прошлом году, потому что заявляла, будто плохо видит с дивана. Насколько могла помнить Кит, ее бабушка предпочитала телевидение на невероятно громких децибелах.

Бабушка выглядела удивленной, в ее холодном взгляде промелькнуло слабое раздражение.

– Кит.

– Доброе утро, – поприветствовала Кит вместе с коронным приветствием Эмерила .

Бабушка кивнула в ответ, ее серый парик был настолько блестящим, что казался лакированным. Она поднесла к своим ярко-розовым губам бокал и глотнула. Даже в июне она надела один из своих ярких кардиганов, купленных оптом в «Дресс Барн» .

– Я думала, ты присматриваешь за домом Гидеона и Хлои.

– Клэр, – поправила Кит, смиряясь с тем фактом, что не она одна была объектом пренебрежения бабушки. – Мне нужно взять некоторые вещи.

– Доброе утро, Кит-Кат, – радостным голосом проворковал Джек. Он поднялся и легонько поцеловал Кит в щеку. Когда он отошел, его теплый взгляд озабоченно упал на ее лицо. – Как ты, утенок?

Кит улыбнулась. Джек всегда мог заставить ее улыбнуться.

– Я хорошо, спасибо. Как вы?

Он махнул кистью в воздухе.

– А, твоя бабушка занимает меня. Сегодня вечером мы идем в кино. Будем смотреть комедию, которую Лоис хотела посмотреть. Там снимается Винс Вон . – Он заговорщически подмигнул. – Думаю, она просто хочет посмотреть на красавца и заставить меня почувствовать себя мужчиной низшего сорта.

Бабушка Кит легонько ударила Джека по руке.

– Неправда, Джек.

– Низшего сорта? Вы? – Кит пощелкала языком. – Никогда.

– Не хочешь присоединиться к нам? – спросил он.

– Нет, спасибо. Сегодня у меня есть дела. – Например, побороться за свою жизнь.

– А, – Джек кивнул. – Тогда, может, ты не откажешься от мимозы или легкой закуски? – Он протянул ей цветной бокал-кубок и указал на поднос с крошечными кишами на кофейном столике.

Тепло улыбнувшись Джеку, Кит взяла один пирог. Она знала, что бабушка не хочет, чтобы она задерживалась. Пожилая женщина выказывала свое недовольство, вылавливая из своего бокала кусок апельсина грубым, артритическим пальцем. Не было нужды что-то говорить. Кит знала, как понимать знаки. Вмешательство в свидания не было встречено с одобрением.

Кит прожевала и быстро проглотила маленький кусочек яйца и шпината.

– Я оставлю вас двоих.

Бабушка кивнула, кладя кожуру на поднос, и потянулась за кишем.

Кит оставалась на своем месте еще одно мгновение, чувствуя, что нечто должно быть сказано. Она ведь и представления не имела, когда вернется. Если вернется когда-нибудь. После такого утра Кит вынуждена была задаваться этим вопросом.

Может, она видит бабушку в последний раз. И Кит чувствовала, что должна сказать какие-то слова. Хоть что-то. Но что? Что она может сказать, когда между ними обеими никогда не было ни одного намека на сентиментальность? Не важно, как сильно Кит желала обратного.

В недоумении она развернулась и направилась по коридору. В комнату, где спала с восьми лет. Комнату, которая когда-то принадлежала ее матери – и все еще было такое ощущение, будто она принадлежит ей. Кому угодно, только не Кит.

Бабушка привела Кит в эту комнату после душа в тот далекий день. Ее волосы были влажными и свисали вокруг лица, она села на цветочное постельное белье, которое казалось под ней немного пыльным. Кит не стала забираться под покрывала. Просто свернулась в маленький клубок и наблюдала за мерцающими тенями на стенах. Размышляя, может ли хоть одна из теней стать реальностью, как тот монстр, в которого превратилась ее мать. Как тело ее отца, забитое до смерти матерью.

Выцветшие цветные обои, отслаивающиеся и совсем белые в некоторых местах, теперь при свете утра выглядели настолько безобидными. Нигде нет ни одной тени.

Она подошла к своему комоду, вытаскивая одежду и складывая ее в сумку. Схватив рюкзак из шкафа, Кит открыла сундук и наполнила его дополнительным оружием и боеприпасами. Потом застегнула рюкзак и поставила его рядом со своей тумбочкой.

С лампы свисал крест матери – там, где она всегда могла видеть его. Иногда по ночам Кит смотрела на него, пока не засыпала. Представляла его на шеи матери – одно, если не единственное воспоминание о матери. Еще до того, как она узнала о существовании монстров. По крайней мере, о существовании их не в сказках.

Кит сомкнула пальцы вокруг холодной стали и положила крест в карман. На ее кровати в центре сидел старый, одноглазый медведь, уютно расположившись между двумя подушками.

Гидеон сказал ей, что родители подарили его на первое совместное Рождество. Она не могла вспомнить, но лгала и Гидеону, и себе. Делала вид, что помнит, как медведь важен, притворяясь, что эмоционально привязана к нему.

Кит повернулась и оставила медведя на кровати.

Закончив собираться, она повесила сумки на плечо и повернулась, чтобы покинуть комнату, но подпрыгнула при виде Джека на пороге.

– Прости, утенок. Не хотел напугать тебя.

– Все в порядке, – ответила Кит, немного запыхавшись, ее сердце дико стучало.

– Думал уловить минутку с тобой, пока твоя бабушка освежается перед походом в кино. – Его взгляд метнулся к сумкам, висевшим на ее плече. – Уже уходишь?

– Да.

Его взгляд опустился на ожерелье на шее Кит.

– А, ты носишь его. Я думал, оно подойдет тебе.

Ее рука взлетела к маленькому, бронзовому амулету, висящему на тонкой цепочке у ее горла. Палец рассеяно провел по золотой эмблеме в его центре.

– Да, мне он нравится.

Джек удивил ее этим ожерельем несколько месяцев назад, найдя его в одном из многочисленных старинных деревень, которые он и ее бабушка часто посещали. Очень жаль, что он не женился на ее бабушке. Тогда бы у нее был тот, кто заботится о ней.

Кит сделала вид, что смотрит на часы.

– Что ж, я опаздываю.

Джек отошел в сторону и указал ей на дверь. Она направилась по коридору и прошла через кухню.

– Кит. – Она остановилась на кухне и повернулась к нему лицом. – Все в порядке?

Ее горло по какой-то причине сжалось. Потому что он заботился о ней? Или потому что узнал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, когда все идет нехорошо? – Она яростно заморгала. Жаль, что его не было рядом, когда она росла.

– Все в порядке, – заверила Джека Кит, пересекая кухню, чтобы поцеловать его в щеку.

Он кивнул, пытаясь, как она знала, выглядеть грубым и нечувствительным.

– Иди по своим делам. – Джек махнул рукой. – Не хочу, чтобы ты опоздала из-за меня.

Повернувшись, Кит торопливо вышла из дома. Дверь за ней захлопнулась. И звук раздался с завершенностью, которую она чувствовала глубоко в сердце. Ее взгляд метался по округе, пока Кит торопливо направлялась к своей машине. Она закинула вещи внутрь и села за руль.

Выезжая с обочины, она заметила серебристый «Хаммер», сворачивающий за угол и следующий прямо за ней. Скосив глаза в зеркало заднего вида, она узнала водителя. Рэйф Сантьяго.

Ее нога вжалась в педаль газа. Может, он и позволил ей убраться из дома ее брата, но учитывая то, на кого он работает, и то, что они хотели видеть ее мертвой – Кит не станет рисковать еще одним противостоянием. И уж точно не собиралась позволить ему следовать за Гидеоном.

Кит выехала из района и доверилась своему знанию местности, чтобы обогнать преследователя. Спустя еще несколько поворотов, она выехала из спального района и свернула на четырехполосное шоссе. Объехав пробку, Кит улыбнулась, когда заметила, что он пропустил две машины. Она проскользнула на желтый свет, посмеиваясь, когда Рэйф застрял на красном.

Не успел он спохватиться, как Кит уже выехала на дальнюю правую полосу и повернула. Еще несколько поворотов оставили его далеко позади.

Она продолжила мчаться через пробки пока не доехала до трассы, которая была ей необходима, чтобы выбраться из города. И все равно прошло еще несколько минут, прежде чем Кит расслабилась. До того, как она почувствовала, как ее плечи опускаются, напряжение отступает, а высотные здания уступают место пригородным коттеджам. Скоро она будет за пределами города. А в следующем поищет продавца поддержанных машин – достаточно сомнительного, чтобы он обменял ее машину без заполнения соответствующих бумаг.

Затем она преодолеет мили, и один штат. Разделив им себя и Рэйфа Сантьяго.

После чего забудет о том, что когда-либо встречала этого мужчину.