Страны Ближнего Востока переживают период сложнейшей трансформации, которая характеризуется коренными преобразованиями геополитического пространства региона. Это означает, что в этом регионе мира с заметным хронологическим лагом завершается период глобальной конфронтации США — Советский Союз, который обеспечивал если не полный, то, по крайней мере, достаточно жесткий, а главное — эффективный контроль за развитием ситуации. Возможности идеологического, военно-политического и прочего присутствия на Ближнем Востоке каждой из двух «сверхдержав» биполярного мира, военная и экономическая помощь, оказываемая ими странам региона, позволяли обеспечивать — до известного предела — военно-политическую и социально-экономическую стабильность существующих правящих режимов. Концентрация интересов на Ближнем Востоке объяснялась важным стратегическим положением этого региона как центра в сфере коммуникаций, местонахождения на стыке Африки, Европы и Азии, а также желанием контролировать зону проливов Босфор, Гибралтарский, Ормузский, Аденский залив, Суэцкий канал, а также бассейн между Средиземным, Черным и Красным морями и Персидским заливом.
Поэтому наиболее прозорливые эксперты еще в начале 90-х годов прошлого века понимали, что геополитические изменения на южных рубежах бывшего СССР (как и наоборот) не только значительно усложнят этнополитическую ситуацию в регионе Кавказа и Центральной Азии (или же на севере Африке и на Ближнем Востоке), но и могут стимулировать сложные процессы как в силу фактора географической близости, так и по причине сходства исторических, языковых, религиозных, культурно-этнических традиций народов, проживающих в разных государствах региона. Поэтому геополитические перемены, связанные с развалом Советского Союза, привели в движение содержание по сути единого «геополитического сосуда»: стали вероятными серьезные изменения, в первую очередь, в связи с существованием разделенных наций на обеих сторонах бывшей советской границы. При этом националисты, пришедшие к власти на смену коммунистам в бывших советских республиках, не пожелали дистанцироваться от своего исторического окружения. Наиболее ярко это проявилось в Каспийском регионе, где сосредоточены значительные запасы нефти и газа. И неудивительно, что постсоветское Закавказье стало регионом, где быстро образовался сложнейший узел проблем, обусловленных не только межнациональными противоречиями, спорами между расположенных здесь республик, но и активной вовлеченностью крупных мировых держав в борьбу за свои геополитические и экономические интересы. Тогда мало кто из политиков придавал значение тому, что возможна взаимная проекция конфликтного потенциала, как из Закавказья на Ближний Восток, так и обратно.
Речь, в первую очередь, идет о Турции, ставшей в начале 90-х годов прошлого века проявлять активные и конкретные действия в Закавказье для достижения своих политических и экономических целей в Каспийском регионе. Она первой вступила в крупную игру. Ставка в этой игре — контроль над нефтяным потоком, направляющимся из Каспийского региона на Запад. Но позже маятник дестабилизации качнулся из Закавказья в сторону Ближнего Востока, а каспийский вопрос стал уже проблемой не только постсоветского пространства, но и Ближнего Востока.
Хронология дальнейшего хода событий сегодня хорошо известна. После известных событий 11 сентября 2001 года тогдашний министр обороны США Дональд Рамсфельд определил новую военную стратегию Вашингтона, включающую свержение Саддама Хусейна в Ираке, затем свержение режимов в Сирии, Иране и еще четырех других странах Ближнего Востока. Официально план проекта «Большой Ближний Восток» (the Greater Middle East) был выдвинут президентом США Джорджем Бушем-младшим б ноября 2003 года в Национальном фонде демократии (National Endowment for Democracy). В соответствии с этим планом оккупация Ирака должна была стать лишь первым этапом борьбы США за «победу демократии» на Ближнем Востоке. Затем последовал Афганистан. В июле 2006 года, после того, как подполковником Ральфом Петерсом, работавшим в Национальной военной академии США, была опубликована карта «нового Ближнего Востока», государственный секретарь США Кондолиза Райс огласила план «перестройки» региона. Заметим в этой связи, что в тот момент многие представители российского академического и аналитического сообщества отнеслись к этому проекту США с большой долей скептицизма. Все стало на свои места тогда, когда так называемая «арабская весна» объявила, что, оказывается, националистические арабские режимы в Северной Африке и на Ближнем Востоке являются диктаторскими, лишены планов и надежды на изменения. Так были инициированы «народные восстания» и социальные потрясения в ряде арабских странах. Но сегодня самыми интригующими сюжетами в этой крупной международной интриге являются два сюжета, точнее два вопроса: кто стал заполнять внутриполитический вакуум в странах, где победила «арабская весна» и как будет дальше формироваться геополитическая ситуация в регионе?
Очевидно следующее: открыты шлюзы для политического ислама. В Тунисе, где подавляющее большинство населения — сунниты, а президентом после относительно мирной смены власти стал умеренный прозападный политик Монсеф Марзуки, тоже являющийся суннитом, реализовалась самая мягкая стратегия прихода к власти исламских сторонников халифата. Сложнее было с Египтом, где опять же суннитское большинство (около 90 % граждан страны) на штыках привело к власти «Братьев-мусульман». Их представитель Мухаммед Мурси стал президентом. Согласно данным западной печати, в перспективе планируется разделение Египта на два государства — городской регион в дельте Нила и западную племенную область. Ливия, где все те же сунниты (по разным оценкам — до 97 % населения) свергли эпатажного социалиста Муаммара Каддафи, скатывается в состояние постхуссейновского Ирака. Разворачивается кровавая драма и в Сирии. Согласно американскому профессору Майклу Дэви, на побережье Сирии образуется небольшое государство алавитов, на севере — государство курдов, на юге — государство друзов, а в центре страны будет суннитское государство. Голанские высоты отойдут Израилю. Кроме того, на территории нынешней Иордании будет создано Палестинское государство в обмен на отказ от претензий на Восточный Иерусалим. Что касается Ливана, то он будет разделен на два государства — шиитов и маронитов. Более того, планируется раздел Саудовской Аравии и Ирака, включение Кувейта и Катара в Объединенные Арабские Эмираты для формирования нового либерального арабского государства. Наконец, область Леванта в Восточном Средиземноморье будет объявлена денациональной зоной. Как видим, осуществляется проект коренного преобразования геополитического пространства региона, сопровождаемого политикой «организованного хаоса».
В особом положении оказывается Турция. Ее собственная игра заключается в том, чтобы освободиться от Сирии в качестве геополитического соперника в регионе. С одной стороны, она открывает свои границы, формируя на своей территории повстанческую армию, которая с оружием в руках воюет против Дамаска. Однако в случае с появлением государственного образования в лице Западного Курдистана (а этим термином курды исторически называют территорию, которая находится как в пределах Сирии, так и Турции).
Анкара получает вместо одного опасного для нее курдского региона в Северном Ираке сразу два. При этом опыт Ливии и происходящие там сегодня события ярко свидетельствуют: если после «освободительной» войны на территории державы возникают «независимые территории», вернуть их под контроль очень непросто, да и невозможно. Но проблема не только в этом.
В свое время турецкий министр иностранных дел Ахмета Давутоглу выдвинул доктрину о стратегической глубине, очертив круг «национальных интересов» вокруг современного турецкого государства радиусом три тысячи километров. Однако, ведя арьергардные геополитические бои уже вблизи своих национальных границ, Турция может затянуть в «воронку» пертурбаций и своего закавказского союзника — Азербайджан. Поэтому в складывающихся условиях для России приобретает особую важность выработка геополитической стратегии обеспечения национальной безопасности, построенной на новых подходах концептуального обеспечения. Речь идет, прежде всего, о четком определении в Закавказье географических и политических границ «зоны безопасности». В этой связи обозначим три возможных сценария дальнейшего развития событий.
Первый: ситуация на Ближнем Востоке — в целом, и в Турции — в частности, грозит одновременно нарушением внешне вроде бы упорядоченному балансу отношений по линии Анкара-Баку. Поэтому не исключено, что Баку пойдет на смену своих векторов внешней политики в сторону Москвы и заявит о вступлении в Евразийский экономический союз. С целью противодействовать этой политике протурецкие политические группы в Азербайджане станут атаковать промосковскую оппозицию, что приведет к дестабилизации обстановки в республике. Этим фактором могут воспользоваться исламские радикальные силы с целью захвата власти, как это уже произошло в некоторых некогда светских арабских странах. Второй сценарий предполагает сход с политической сцены в Турции тандема Гюль — Эрдоган и возвращение к власти военных. При таком развитии событий, Турция, чтобы не быть втянутой в гражданскую войну и «ливанизацию», будет искать союза с Москвой, «сдаст» ей бывших бакинских союзников. Кстати, такое уже бывало в апреле 1920 года, когда к власти в Азербайджане при помощи кемалистов пришли большевики. Третий сценарий относится к территориальному разделу Турции и выхода на сцену большой политики наряду с курдским и армянского вопроса. При этом, как происходило в Ливии и Египте, новое турецкое правительство, озабоченное внутриполитическими спорами в борьбе за власть, может оказаться неспособным принять меры, которые предотвратят раздел страны. Тогда необходимо быть готовыми к ближневосточному Версалю, который юридически закрепит не только статус, но границы новейших государств на Ближнем Востоке и в Закавказье.
Не случайно сегодня многие эксперты проводят близкую параллель «Большого Ближнего Востока» с Балканами и Центральной и Восточной Европой в период перед Первой мировой войной. После нее границы государств на Балканах и в Центральной и Восточной Европе оказались изменены. Затем регион пережил эпоху нестабильности, насилия и конфликтов непосредственно до и после Первой мировой войны, явившейся прямым следствием противоборства экономических интересов и вмешательства иностранных держав. Так что все может повториться.