Детство Василия было неспокойным. Его ранние годы прошли на даче Зубалово под наблюдением педагога Александра Ивановича Муравьева, который обучал его русскому, немецкому языкам, приобщал к чтению, рисованию. Василий часто общался с домочадцами Микояна, Ворошилова, Шапошникова, чьи дачи были поблизости. Хозяйство вела Полина Васильевна Тимм. По выходным и праздничным дням с гармошкой появлялся Буденный, и тогда устраивались пения вместе с Ворошиловым, к которым иногда присоединялся сам хозяин. Особенно радовали приезды Н. И. Бухарина, который привозил игрушки и даже живых зверушек — ежа, ужа, лису.

В начале тридцатых годов Василий поступил в первый класс московской опытно-показательной школы. Уже в начальных классах учителя отмечали его неровный, крайне импульсивный характер. Видимо, на него наложил отпечаток весь уклад семейной жизни Сталиных. Отец был постоянно занят, мать в это время училась в Промышленной академии искусственного волокна и одновременно работала в редакции.

К детям она относилась строго, не балуя их. Летние отпуска родители, как правило, проводили на Черноморском побережье, а дети в это время оставались в Москве. ~

Василию было пять лет, когда мать после большого скандала с отцом уехала, забрав его и пятимесячную дочь, в Ленинград. Ему было восемь лет, когда из-за разногласий с отцом здесь же, на даче, предпринял неудачную попытку самоубийства его сводный брат Яков.

У отца было правило давать детям грузинское вино. Эго вызывало недовольство матери, которое отец игнорировал. Усвоенная с детских лет привычка впоследствии перейдет в порок и приведет его к преждевременной смерти.

В одиннадцатилетнем возрасте Василий испытал, пожалуй, самое страшное потрясение — трагическую смерть матери.

После смерти матери семья переехала в Кремль. Постепенно стали меняться и наклонности детей. Василия опекали охрана, прислуга. Показав свой норов, он отказался от учителя, подобранного в свое время матерью.

Дома он часто встречался с окружением отца. Василий знал лично всех членов тогдашнего правительства, часто общался с ними на даче. Сегодня можно только предполагать, какие изменения в его психике произвели последовавшие вскоре репрессии его родных по линии матери, видных деятелей партии, государства. Но в том, что они оказали воздействие на его нервную систему, наложив отпечаток на все его последующее поведение, сомнений нет.

По распоряжению отца Василия везде сопровождала охрана НКВД. Даже в школу он ездил с охраной. Никита Сергеевич Хрущев, знавший Василия в детские и юношеские годы, скажет впоследствии: «Вася в детстве был хорошим, умным, но упрямым мальчиком. Еще в ранней молодости он начал сильно пить. Он был недисциплинированным студентом и причинял Сталину немало огорчений. Я думаю, что Сталин постоянно ругал его и поручил чекистам держать Васю под наблюдением».

Читал Василий мало. К занятиям относился легкомысленно, учился плохо. Пожалуй, он был одним из наиболее трудных подростков в школе, очень хотел верховодить, но это у него не всегда получалось: в школе было немало по-настоящему одаренных и интересных ребят, не дававших ему спуску. Учителя его побаивались, вопросов практически не задавали. А если такое и случалось, он мог и нагрубить учителю при всем классе. Если бы не перспектива поступления в летное училище, он на занятия, наверное, и не ходил бы. Справедливости ради следует сказать, что первоначально он мечтал стать кавалеристом. Восхищался в свое время С. М. Буденным, мог часами говорить о лошадях, их привычках. Но после гибели кумира того времени Валерия Чкалова принял решение стать военным летчиком, как и все его одноклассники. В то время эта профессия была самой героической, самой привлекательной, самой престижной.

Совсем по-другому он относился к спортивным занятиям. Увлекался бегом, лыжами. Обладая средними физическими данными и не особенно утруждая себя тренировками, он тем не менее на состязаниях проявлял завидную волю и редко когда не оказывался в пятерке сильнейших. Вот что впоследствии вспоминала учившаяся вместе с ним в одной школе Галина Хинчук: «В нашей школе почти все с удовольствием занимались спортом. А главным событием становилась легкоатлетическая эстафета. И вот на одной из них я увидела Василия Сталина. Он бежал этап в районе Александровского сада. Думаю, что Василий был неплохим спортсменом, и свой этап он пробежал хорошо. Но что тут началось! К нему бросились с цветами, подняли на руки, а потом усадили в открытый автомобиль, и он, сияющий, потный, поехал, словно триумфатор, — не в Кремль ли? В сущности же, событие было не ахти какое, обычные школьные соревнования. И наверное, уже тогда подхалимы и неверные друзья начали портить его характер. Причем никто не удивлялся этим неискренним, бурным восторгам, потокам лести: такое было делом привычным и чуть ли не узаконенным».

После окончания девятого класса Василий и все его одноклассники поступили в Качинскую Краснознаменную военную авиационную школу имени Мясникова. Василий окончательно определил свой жизненный путь — стать военным летчиком, хотя и здесь не все шло гладко. Будучи курсантом училища, Василий на каникулы приехал в Москву к отцу. В каждый свой приезд он обязательно появлялся на самом популярном в те годы катке — на Петровке, 26. Здесь же он познакомился с Галиной Бурдонской, в то время студенткой редакционноиздательского факультета Полиграфического института. «Василий по натуре был человеком шальной смелости, — рассказывала Г. Бурдонская. — Ухаживая за мной, он не раз пролетал над станцией метро «Кировская» на небольшом самолете. За такие вольности его наказывали. Но наказывали робко и И. В. Сталину об этом не докладывали. Они не знали, что отношения между отцом и сыном складывались далеко не безоблачно. В конце 40-го мы поженились и вскоре уехали в Липецк, где он служил».

До нас дошел единственный собственноручно написанный им документ — автобиография, в которой он довольно подробно рассказывает о своей жизни в период с 1938 по 1945 год:

«Родился в 1921 г. в г. Москве в семье профессионального революционера. С 1921 г. по 1938 г. жил на иждивении родителей и учился.

В 1938 г., после окончания 9 классов средней школы, поступил учиться в Качинскую Краснознаменную военную школу летчиков, которую окончил в 1940 году, и был назначен летчиком в 16 истребительный авиаполк 24 истребительной авиационной дивизии, в котором прослужил до сентября 1940 года. В сентябре 1940 г. поступил учиться на командный факультет Военно-Воздушной Академии, где проучился до декабря 1940 г.

В январе 1941 г. был направлен на Липецкие авиационные курсы усовершенствования командиров эскадрилий, которые окончил в мае 1941 г. В июне 1941 г. был назначен на должность инспектора-летчика Управления ВВС КА.

В этой должности прослужил до сентября 1941 г., после чего до января 1943 г. служил начальником инспекции ВВС КА.

В январе 1943 г. был назначен командиром 32 Гвардейского истребительного авиаполка, где прослужил до декабря 1943 г.

В январе 1944 г. был назначен на должность командира 3 Гвардейской истребительной авиационной Брянской Краснознаменной ордена Суворова дивизии и с февраля 1945 года назначен на должность командира 286 истребительной авиационной Нежинской Краснознаменной ордена Суворова дивизии.

В период пребывания на фронтах Отечественной войны ранений и контузий не имел. В плену и окружении не был. Член ВКП(б) с 1940 г. Женат — жена Бурдонская Галина Александровна и двое детей — сын Александр и дочь Надежда. Семья проживает в г. Москве.

18 июня 1945 г.

В. Сталин» .

О том, какую квалификацию Василий получил за годы учебы в училище, к сожалению, сведений в его документах не сохранилось. И этот отрезок его жизни, наверное, так и остался бы неизвестным, если бы не письмо жителя Ленинграда Евгения Петровича Цукацова, присланное мне 19 декабря 1988 года, после публикации в «Аргументах и фактах» фрагмента очерка о Василии Сталине:

«Тов. Колесник!

Простите, но не знаю Вашего имени. Я хочу сообщить несколько слов по поводу публикации. Я далек от мысли подвергать критике или сомнению Ваше выступление. Уверен, что Вами добросовестно изучены имеющиеся материалы. Да к тому же в те годы я был крайне мал, и утверждать «я помню» было бы неуместно, хотя кое-что запечатлелось и в моей памяти.

Мне известно, что Василий Иосифович Сталин вышел из Качинской авиашколы в звании младшего лейтенанта без диплома о присвоении квалификации летчика ВВС. Ему была выдана справка, что прослушал курс вышеназванной школы… и только.

Виною тому его пристрастие к алкоголю. В это время мой отец был командиром полка в Люберцах под Москвой. Этот полк регулярно принимал участие в воздушных парадах (7 ноября, 1 мая, 18 августа) и был хорошо известен И. В. Сталину.

Обязательным приложением к параду являлся торжественный ужин в Кремле, на который приглашались командиры частей и соединений, участвовавших в параде. Из-за близости к Москве Люберцы неофициально называли «дворцовым гарнизоном». Однажды вечером к нам на квартиру позвонил И. В. Сталин и попросил отца ознакомиться со способностями В. И. Сталина и дать заключение о целесообразности делать из него летчика.

Так отец стал инструктором Василия. Пришлось давать ему летную программу в объеме авиашколы — сначала на У-2, потом на И-16, на УТП-4 и самостоятельно на И-16.

Не исключено, что этот период (4–6 месяцев) зафиксирован в документах как служба в качестве летчика в 16 И АП 24 ИАД после окончания авиашколы.

Все неприятности у В. И. Сталина были в тот период на почве пьянства, хотя объективности ради надо отметить, что летчик он был способный, летать умел и любил.

Сразу же после этого моего отца Цуканова Петра Николаевича назначили начальником Егорьевской авиашколы».

Комментарии, как говорится, к этому письму излишни. Оно довольно точно характеризует Василия.

Василий и в дальнейшем все документы будет подписывать «Сталин». Партийная кличка отца стала его фамилией.

Война застала Василия в Таллинне в командировке. Он летал на боевые задания, смело вступал в воздушные бои. Зимой 1942 года, будучи начальником инспекции, Василий несколько раз навещал своих детей и сестру. Вот что написала об этом С. И. Аллилуева в своих воспоминаниях, характеризуя обстановку, в которой он жил: «…Возле него толпилось много незнакомых летчиков, все были подобострастны перед молоденьким начальником, которому едва исполнилось двадцать лет. Это подхалимничание и погубило его потом. Возле него не было никого из старых друзей, которые были с ним наравне… Эти же все заискивали, жены их навещали Галю и тоже искали с ней дружбы.

В доме нашем была толчея. Кругом была неразбериха — ив головах наших тоже. И не было никого, с кем бы душу отвести, кто бы научил, кто бы сказал умное, твердое, честное слово…

В дом вошел неведомый ему дух пьяного разгула. К Василию приезжали гости: спортсмены, актеры, его друзья — летчики, и постоянно устраивались обильные возлияния, гремела радиола. Шло веселье, как будто не было войны».

Всего через два года после начала службы, в 1942 году Василию было присвоено воинское звание — гвардии полковник.

После пленения немцами Якова Джугашвили, старшего сына Сталина, участие Василия в боевых действиях было ограничено, в полетах его оберегали. Обод-ном эпизоде рассказал мне генерал-полковник И. С. Глебов: «Под Сталинградом у хутора Широкого на командном пункте 4-й танковой армии в присутствии командующего генерала Владимира Дмитриевича Крюченкина я стал свидетелем атаки двумя немецкими «мессерами» десяти наших самолетов, причем наши в бой не ввязывались, а всячески уклонялись, выстроившись в круг и уходя, перемещаясь по спирали. Все это было настолько возмутительно, что по указанию командарма была дана телеграмма командующему.

Полученный ответ озадачил нас. В нем говорилось, что самолеты после выполнения боевого задания вел на аэродром Василий Сталин, и советовалось не поднимать больше этот вопрос».

Что стояло за этим эпизодом, сегодня установить трудно.

Но обвинить Василия в трусости никак нельзя. Напротив, несмотря на запрещения отца участвовать в боевых действиях, он за четыре года войны совершил 27 боевых вылетов и сбил один самолет противника.

Из документов, характеризующих его фронтовую деятельность, до нас дошла вот эта боевая характеристика :

«Тов. Сталин В. И. исполняет должность командира дивизии с мая месяца 1944 г.

Лично т. Сталин обладает хорошими организаторскими способностями и волевыми качествами. Тактически подготовлен хорошо, грамотно разбирается в оперативной обстановке, быстро и правильно ориентируется в вопросах ведения боевой работы.

В работе энергичен, весьма инициативен, от своих подчиненных всегда требует точного выполнения отданных распоряжений.

Боевую работу полка и дивизии организовать может.

Наряду с положительными качествами лично гвардии полковник Сталин В. И. имеет ряд больших недостатков.

По характеру горяч и вспыльчив, допускает несдержанность, имели место случаи рукоприкладства к подчиненным.

Недостаточно глубокое изучение людей, а также не всегда серьезный подход к подбору кадров, особенно штабных работников, приводил к частым перемещениям офицерского состава в должностях. Это в достаточной мере не способствовало сколачиванию штабов.

В личной жизни допускает поступки, не совместимые с занимаемой должностью командира дивизии, имелись случаи нетактичного поведения на вечерах летного состава, грубости по отношению к отдельным офицерам, имелся случай легкомысленного поведения — выезд на тракторе с аэродрома в г. Шяуляй с конфликтом и дракой с контрольным постом НКВД.

Состояние здоровья слабое, особенно нервной системы, крайне раздражителен: это оказало влияние на то, что за последнее время в летной работе личной тренировкой занимался мало, что приводит к слабой отработке отдельных вопросов летной подготовки (ориентировки).

Все эти перечисленные недостатки в значительной мере снижают его авторитет как командира и несовместимы с занимаемой должностью командира дивизии.

Дивизией командовать может при обязательном условии изжития указанных недостатков.

Командир 1-го гвардейского

истребительного авиационного Минского корпуса

гвардии генерал-лейтенант авиации Белецкий

25 января 1945 г.

С характеристикой и выводами согласен:

Командующий 3-й Воздушной армией генерал-полковник авиации

Папивин 11 февраля 1945 г.».

Следует признать, что подписавшие такую характеристику генералы были людьми не только честными, но и весьма мужественными. Однако это не остановило стремительного должностного взлета Василия.

С Шяуляем у Василия было связано несколько историй. Именно здесь его навестила жена, прилетевшая к нему из Москвы. А той же ночью на аэродром прорвались немецкие танки. Бой на земле начался в условиях паники с нашей стороны. Разобравшись мгновенно в обстановке, Василий посадил в открытую машину жену, выехал на взлетную полосу и сумел восстановить положение, хотя для этого ему пришлось остановить машину перед бегущими и бросить им: «Трусы, смотрите, женщина и та не боится». Во многом благодаря его личному мужеству паника была преодолена, самолеты подняты в воздух.

На следующий день, провожая жену, Василий попросил ее на соседнем аэродроме забрать посылку. Ее удивлению не было предела, когда она обнаружила, что «посылка»— это отощавшая израненная лошадь. Конечно, она его просьбу не выполнила. Но он все-таки изыскал возможность и переправил лошадь в Москву, а впоследствии и выходил ее на своей даче.

Кстати, любовь к животным у Василия порой превосходила все нормы. В районе Познани, прибыв для проверки, командующий 16-й воздушной армией генерал-полковник авиации С. И. Руденко обнаружил отсутствие командира дивизии В. И. Сталина. Оказалось, что он уехал в Познань за охотничьей собакой, которую обнаружил там еще за неделю до этого.

Утром у командарма в присутствии заместителей состоялась проработка комдива. Преподнесенный урок он воспринял правильно. Вообще анализ его поведения на фронте позволяет сделать вывод, что при правильном его ориентировании он не выходил за рамки субординации. Так, после нескольких его опозданий на совещания сделанное ему замечание оказало на него серьезное воздействие, и такого он впоследствии себе не позволял.

Надо отметить, что каких-либо поблажек по отношению к Василию со стороны руководства 16-й воздушной армии не допускалось. Как засвидетельствовал в беседе со мной кандидат военных наук генерал-лейтенант Н. Н. Остроумов, причиной такой служебной принципиальности могло быть письмо И. В. Сталина в адрес Военного совета, пришедшее сразу после прибытия Василия на новое место службы, в котором отец прямо указал: «…не делать каких-либо исключений для сына». Это было исполнено командованием. Вот что написал впоследствии маршал авиации С. И. Руденко: «С порога полковник Сталин, как и следует, доложил о своем прибытии, протянул мне огромный, как сейчас помню, пакет с пятью сургучными печатями. Протягивает Василий пакет, а я, не распечатывая, положил конверт в сейф, дав понять подчиненному, что потом разберусь, есть дела поважнее.

Такой поворот обескуражил Василия, привыкшего повелевать командирами. И уже вскоре я почувствовал, что он возвращается в рамки субординации. Я же, в свою очередь, решил вести разговор спокойно. За обедом рассказал Василию про дивизию, про порядки. Рекомендовал в заместители к нему Редькина, которого хорошо знал по Дальнему Востоку. Рекомендовал, зная, что командовать придется Редькину, а не Василию. Так оно и вышло. Боевыми делами занимался Редькин, а Вася скорее был не командиром, а шефом дивизии. Всю энергию и желание отличиться он направлял на хозяйственные нужды. И надо сказать, в дивизии с обеспечением и выбором места базирования проблем не было».

При изучении документов и свидетельств бросается в глаза, что многие проступки Василия начались после неоднократных посещений его Л. П. Берией, который и сам себе не отказывал в развлечениях, и старался втянуть в них Василия.

Довольно способным командиром дивизии Василий проявил себя в ходе подготовки к Берлинской операции. Он внимательно вникал во все элементы готовящегося штурма, хотя сам непосредственно в боевых вылетах не участвовал. По представлению своего прямого командования он был поощрен в числе наиболее отличившихся. В приказе Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза И. В. Сталина говорилось: «..В боях за овладение Берлином отличились… летчики Главного маршала авиации Новикова, Главного маршала авиации Голованова, генерал-полковника авиации Руденко, генерал-полковника авиации Красовского, генерал-лейтенанта авиации Савицкого, генерал-лейтенанта авиации Белецкого, генерал-майора авиации Токарева, генерал-майора авиации Крупского, генерал-майора авиации Ка-равацкого, генерал-майора авиации Скока, генерал-майора авиации Сиднева, генерал-майора авиации Дзугова, генерал-майора авиации Комарова, полковника Сталина…»

Сразу же после войны Василий довольно тщательно изучил трофейную технику и на «отлично» выполнил полет на новом для него самолете, показав себя за штурвалом хорошим летчиком.

На земле же он продолжал позволять себе многое. Неоднократно были случаи, когда допускал рукоприкладство. Проезжая по дороге, он запросто мог остановить не понравившуюся ему встречную машину и ударить водителя за то, что тот якобы не так уступил ему дорогу.

Оказывал ли отец содействие должностному продвижению сына? Прямых данных, подтверждающих это, нет. Правда, один из моих собеседников утверждал, что в 1946 году И. В. Сталин специально переместил комкора в Москву, назначив на его место своего сына.

В действительности все было несколько по-другому: названный командир корпуса был переведен в Москву с должности командира 3-го авиационного корпуса, а Василий назначен командиром 1-го. Причем он был назначен командиром, несмотря вот на такую аттестацию, которую подписали Г. К. Жуков и К. Ф. Телегин:

«…Офицер кадра с 1938 г., первичное звание присвоено в 1940 г., состояние здоровья слабое — болезнь ноги, позвоночника, особенно при перегрузке, переутомление и расстройство нервной системы. В личной жизни допускает поступки, не совместимые с должностью командира дивизии.

В обращении с подчиненными допускает грубость, крайне раздражителен.

Перечисленные недостатки в значительной степени снижают его авторитет как командира-руководителя. Лично дисциплинирован, идеологически выдержан.

Вывод: Для повышения теоретической подготовки желательно послать на учебу в ВВА. Занимаемой должности соответствует.

Командующий 16-й Воздушной армией генерал-полковник Руденко

20 июля 1945 г.

Для повышения теоретической подготовки желательно послать на учебу в ВВА.

Занимаемой должности соответствует.

Член Военного Совета группы оккупационных войск в Германии генерал-лейтенант

Телегин

3.8.1945 г.».

Главнокомандующий группы советских оккупационных войск в Германии Маршал Советского Союза Жуков

Мог ли Сталин-отец не знать о поведении своего сына, о его недостатках? Нет. Сталин знал все не только о своем сыне, он держал под своим неослабным контролем тысячи людей. Его невмешательство в служебные дела сына было самой большой поддержкой последнему. Хотя известен и такой факт: в 1946 году Сталин позвонил Василию и обнаружил отсутствие сына на службе, который в это время был занят поисками пропавшей любимой собаки. Верховный Главнокомандующий незамедлительно объявил ему десять суток ареста.

Справедливости ради следует отметить, что в аттестации, данной Василию Сталину в июле 1946 года, уже говорилось другое:

«Генерал-майор авиации Сталин летает на самолетах: По-2, Ут-1, Ут-2, И-15, И-153, МИГ-3, ЛАГГ-3,Як-1, Як-7, Як-9, Ил-2, Бостон, Зибель, Ла-5, Ла-7, Харрикейн — общий налег 3174 ч. 15 мин.

286-й дивизией командует с февраля 1945 г., под его руководством частями дивизии по выполнению плана УБП в 1946 г. произведено всего 14 111 вылетов, с налетом 8376 часов 12 мин., из них на боевых самолетах Ла-7 5628 полетов с налетом 4021 часа 58 мин. На По-2 днем 5091 полет с налетом 2996 ч. 27 мин. и ночью — 3392 полета с налетом 1357 ч. 47 мин.

Летным составом частей дивизии отработаны взлет восьмерки и посадка парами и четверками. Летчики хорошо овладели стрельбами по воздушным и наземным целям. Большое внимание в дивизии уделяется стрельбам из фотокинопулеметов, всего произведено из фотокинопулеметов 7635 стрельб. Учеба с летно-техническим составом дивизии организована хорошо и проводится планомерно в учебном кабинете дивизии, который состоит из 16 хорошо оборудованных классов. Технико-эксплуатационная служба дивизии организована также хорошо, о чем свидетельствует тот факт, что за аттестационный период не было случаев отказа материальной части по вине технического состава. За год работы силами инженерно-технического состава дивизии произведено 4439 мелких и текущих ремонтов, 112 аварийных и 1833 ремонтов моторов. Штаб дивизии сколочен и работает хорошо; за упомянутый период дивизией проведено 3 двухсторонних летно-тактических полковых учения с охватом летного состава 4 полков по взаимодействию с бомбардировщиками.

За первое полугодие 1946 года проведено 22 летнотактических учения, все они прошли организационно без происшествий. В целом дивизия по выполнению плана всех видов учебно-боевой подготовки занимает первое место в корпусе. За время, прошедшее после войны, 286-я дивизия заметно выросла, стала более организованной. Летный состав полностью подготовлен к выполнению боевых задач на средних высотах, 40 % летчиков могут летать на больших высотах и в сложных метеоусловиях. Сам генерал-майор авиации Сталин обладает хорошими организаторскими способностями, оперативнотактическая подготовка хорошая. Свой боевой опыт умело передает летному составу. В работе энергичен и инициативен, этих же качеств добивается от подчиненных. В своей работе большое внимание уделяет новой технике, нередко подает новаторские мысли и настойчиво проводит их в жизнь. Летную работу организует смело и методически правильно.

Состояние здоровье слабое. Вспыльчив и раздражителен, не всегда умеет себя сдерживать. В обращении с подчиненными допускает грубость, иногда слишком доверяет подчиненным, даже в то время, когда они не подготовлены и не способны выполнить решение командира. Эти недостатки личного характера снимают его авторитет как командира-руководителя. Лично дисциплинирован, идеологически выдержан, морально устойчив.

Вывод: Занимаемой должности вполне соответствует, может быть назначен на повышение, целесообразно было бы использовать в инспекторском аппарате Главного управления Воздушных Сил Красной Армии.

Командир 3-го истребительного авиационного Никопольского ордена Суворова и Кутузова корпуса

генерал-лейтенант авиации Савицкий

7 июля 1946 г.

С аттестацией командира корпуса согласен. Дивизия по боевой подготовке занимает ведущее место в армии. Достоин продвижения на должность командира корпуса. Изжить недостатки, указанные в аттестации, хотя по сравнению с прошлыми имеется резкое и заметное улучшение.

Командующий 16-й Воздушной армией генерал-полковник авиации Руденко

8 июля 1946 г.».

Будучи командиром корпуса, Василий много внимания уделял совершенствованию материальной базы, заботе о быте личного состава, офицеров и их семей. Тогда же он проявил себя как страстный охотник, рыболов, продолжал увлекаться охотничьими собаками. Один из летчиков, попросивший не называть его фамилию, рассказал мне случай, когда за успехи в летной подготовке Василий наградил его двумя породистыми охотничьими щенками. Но так случилось, что, бегая по территории аэродрома, они случайно съели банку клея и околели. Гнев Василия был страшен.

О некоторых эпизодах из жизни Василия рассказывается вот в этом письме: «…Ни в одной из публикаций не нашел того факта его биографии, когда он командовал авиационным корпусом в ГСОВГ (Германия)… Я лично в этом городе Виттниток в 1946—50 гг. проходил службу (после Победы я еще 5 лет служил в ГСОВГ, именно в этом городе, где стоял штаб авиакорпуса, которым в то время командовал В. И. Сталин).

Хорошо помню, что он в то время занимал двухэтажный особняк, охраняли его пограничники в зеленых фуражках. За продовольствием для него всегда ездили пограничники на тележке, в упряжке два ишака. У него тогда было двое детей: дочь и сын в возрасте примерно от 5 до 9 лет. О его жестокости знали и боялись его не только мы, военные, но и особенно немецкое население. После его инцидента с капитаном комендатуры г. Виттниток он примерно через 2–3 недели уехал в Москву. Мы все легко вздохнули и, как обычно, втайне думали, что батя — И. В. Сталин сделает внушение сыну. Однако какое было наше удивление, когда мы увидели на обложке журнала «Огонек» командующего военно-воздушным парадом в кабине самолета — В. Сталина. Причем обратили внимание на погоны, оказывается, ему было присвоено очередное звание — генерал-лейтенант.

С уважением, И. Кравцов, г. Таганрог».

Всего лишь год Василий будет командиром авиационного корпуса. В июле 1947 года он будет назначен помощником командующего военно-воздушными силами Московского военного округа по строевой части. Мундир двадцатишестилетнего генерал-майора авиации украшали два ордена Красного Знамени, орден Суворова 2-й степени, медали «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». 22 мая 1948 года приказом Главнокомандующего Военно-Воздушными Силами ему была объявлена благодарность «За хорошую организацию межокружного перелета и своевременную перегонку больших групп самолетов Ла-3, а также за приемку, подготовку и укомплектовку этих самолетов».

Василий и до перевода в Москву не задерживался больше двух лет в должности, здесь же его головокружительный взлет по ступеням служебной лестницы продолжался. 18 июня 1948 года в двадцать семь лет Василий Иосифович Сталин примет пост командующего ВВС Московского военного округа. Приказ о его назначении подпишет Маршал Советского Союза Н. А. Булганин. Подпись его отца — И. В. Сталина — будет стоять под выпиской из постановления Совета Министров СССР от 11 мая 1949 года о присвоении ему звания генерал-лейтенанта авиации. Тогда же он был избран депутатом Верховного Совета СССР.

Назначение Василия на пост командующего привнесло и изменения в сложившиеся до него ритм и особенности работы штаба и управлений ВВС МВО. Вот как это описал мне Е. П. Цуканов, которого судьба второй раз за его жизнь свела с Василием: «В штабе на улице Осипенко он был хозяином. Круто изменился режим работы. Если раньше сидели чуть ли не до полуночи, потому что сидит вышестоящий, то теперь задержка на работе стала наказуемой. На 30 минут разрешалась задержка лишь начальникам отделов. На первом этаже появилась театральная касса и книжный киоск.

Стали нормой коллективные посещения театров, концертов, вечеров отдыха в Центральном Доме Красной Армии — туда приглашались лучшие артистические силы. Регулярно выезжали и вылетали на охоту: на уток в Астрахань, волков в Архангельск, зайцев и кабанов в Подмосковье.

Присутствие на Северной трибуне стадиона «Динамо» было обязательным, если играла команда ВВС. Праздники после официальной части переносились к кому-нибудь на квартиру. Все офицеры штаба обязаны были присутствовать на зимнем мотокроссе на приз имени В. П. Чкалова, который проводился в Химках. То же самое касалось и летнего мотокросса, проводившегося на Минском шоссе.

Чествование победителей проводил сам Василий Сталин.

Зачем я все это написал? Наверное, чтобы показать время, в котором мы жили, как жили и кто нами руководил. И если я в чем-то оказался полезен, то я только рад».

Действительно, Василий Сталин рьяно взялся за дело. Он занимался летной подготовкой личного состава, вникал в кадровые проблемы. Развернул небывалое до него аэродромно-казарменное строительство.

Вступив на пост командующего ВВС, Василий был полон благих намерений. Он взял на себя и роль мецената от спорта. Кто-то, зная его слабость к лошадям, рекомендовал избрать Василия председателем Федерации конного спорта СССР. С его легкой руки были утверждены планы строительства конноспортивных баз, получила дальнейшее развитие селекция лучших пород скакунов. Он присутствовал почти на всех соревнованиях конников. В его личной конюшне, оборудованной на даче в Ново-Спасском, содержались именитые скакуны, которых он порою дарил своим гостям.

С именем Василия связано и создание небывало крепких спортивных команд Военно-Воздушных Сил. «Я хочу, чтобы в моей команде играли самые лучшие игроки, и они будут в ВВС», — заявил он на одном из первых совещаний со спортсменами.

Впоследствии все так и было. Но решал он все проблемы организации спорта в духе того времени — приказами, а то и устрашением.

Ему не понравился тренер футбольно-хоккейной команды А. Тарасов, в дальнейшем знаменитый тренер сборной СССР по хоккею, и он тут же заменил его Сергеем Капельниковым. По его указанию в течение нескольких дней в команде были Константин Крижевский, Всеволод Бобров, Евгений Бабич, Виктор Шувалов и даже Виктор Тихонов, ставший в наши дни заслуженным тренером СССР, главным тренером сборной СССР по хоккею. Со спортсменами он не церемонился. В. Тихонов, вспоминая о нем, скажет: «Значит ли это, что Василий Сталин был жестоким человеком, что он унаследовал те черты отца, о которых мы сегодня знаем?

Судить не берусь. Рассказываю только о том, что помню, что было тогда. Повторяю, я был, в сущности, мальчишкой и ни во что особенно не вникал. Безусловно лишь одно. Он был крайне нетерпим к возражениям.

Даже Всеволод Михайлович Бобров, которого Василий Сталин буквально боготворил, не осмеливался ему возражать. Да это было и бессмысленно. Сейчас, задним числом, думаю, что у Василия Сталина не было того, что принято называть чувством меры. Вероятно, бесконтрольность, к которой он привыкал годами, развратила его. Мог подарить, сняв с руки, золотые часы (так он отметил фантастическую игру Всеволода Михайловича в матче против команды города Калинина, когда Бобров забросил шесть шайб), а мог и неожиданно несправедливо и даже грубо обрушить упреки».

Стремясь заполучить для любимой команды того или иного спортсмена, Василий не останавливался ни перед чем. Мог даже пойти из-за этого и на компрометацию человека, пустить о нем слухи, но настоять на своем. Так было с Г. Джеджелавой, известным футболистом, не пожелавшим добровольно принять предложение В. Сталина стать старшим тренером команды. Принудив его в итоге принять предложение, Василий щедро вознаградил последнего. Вот как сам Г. Джеджелава позже прокомментировал этот случай: «Шел второй час ночи. Генерал снова снял трубку, вызвал Мамзелева, начальника отдела кадров Московского военного округа, и отдал распоряжение срочно подготовить приказ о назначении Г. И. Джеджелавы старшим тренером футбольно-хоккейной команды ВВС МВО с присвоением звания инженер-майора, поскольку у меня было высшее техническое образование. В 4 часа утра Василий Сталин подписал этот приказ».

Покровительствуя спортсменам, Василий многое сумел сделать для них, установив хорошие отношения с руководителями крупных военно-строительных организаций Б. В. Богачевским, Н. А. Антипенко, А. Н. Комаровским. Именно благодаря их помощи Василию удалось в течение сорока восьми часов добиться переоборудования самолетного ангара под баскетбольный зал, приспособив под душевые подсобные помещения, и баскетбольная команда ВВС МВО получила разрешение участвовать в чемпионате СССР, хотя до этого ей в этом отказывали под предлогом отсутствия у команды своего спортзала.

Усилиями Василия был положительно решен вопрос о строительстве первого в Москве пятидесятиметрового бассейна. Тогда же он попытался связать свою судьбу с известной пловчихой Капитолиной Георгиевной Васильевой, с которой прожил почти год.

Не обошел вниманием Василий и волейболистов, отдав им под игровой зал полный конный манеж, который всего в течение двух недель круглосуточной работы военных строителей был превращен в спортивный зал со всем необходимым оборудованием.

Василий был скор в решениях, скор он был и в наказаниях несогласных с ним. Вот что засвидетельствовал П. Мшвениерадзе, ныне полковник, кандидат юридических наук, а в то время игрок московской команды «Динамо»: «…Отыграв два сезона, поддался на уговоры и стал членом коллектива ВВС. Там действительно были собраны отличные игроки, мы даже стали чемпионами СССР.

И все же команды, настоящего коллектива там не было. Очень скоро я понял, что идея создания «искусственной» команды несостоятельна и что там я не буду расти как игрок, а ведь мне только-только перевалило за двадцать. Короче говоря, я решил возвратиться в «Динамо». Что и сделал.

…Можете себе представить, чтобы в наше время человек, не пришедший на тренировку, был отдан под суд?

Увы, в те годы такое было возможно. Хотя я не был аттестован, а в команде ВВС оставался вольнонаемным, мои действия были расценены по законам военного времени с позиций Уголовно-процессуального кодекса. В общем, я был отдан под суд. На суд явилась вся наша динамовская команда. Приехал и генерал В. И. Сталин. Все понимали, что этот процесс был организован именно по его указанию.

Четыре часа длилось заседание. Четыре часа билась против нелепейших обвинений молодая женщина-судья. Как видите, и в те времена были люди, которых трудно сломить».

Подсудимый был оправдан.

Как меценат спорта, часто присутствуя на состязаниях, Василий старался не выделяться среди посетителей, как правило, он никогда не поднимался на места для почетных гостей, был среди спортсменов и болельщиков. Для него была характерна темпераментная реакция на состязания. Его невысокая фигура в кожаном пальто с меховым воротником в окружении многочисленной свиты была неотъемлемой деталью всех всесоюзных и международных соревнований.

Кстати, об окружении Василия следует сказать особо. Среди этой публики крутилось немало далеко не бескорыстных людей, использовавших его возможности в своих целях. Он редко кому отказывал в просьбах.

Как на командующего ВВС МВО, на Василия было возложено непосредственное руководство и организация летных парадов, которые так любили наблюдать тогда руководители государства. Он их готовил с большой тщательностью.

Высокий должностной пост, покровительство высшего руководства создали вокруг Василия обстановку вседозволенности и злоупотреблений. Он начал спиваться, не выходить неделями на службу. После неудачного авиационного парада в 1952 году отец сам подписал приказ о снятии сына с должности, в присутствии своих ближайших помощников обозвал его неучем, дураком.

Вот как описал произошедшие в 1952 году события и прокомментировал последовавшие за ними неожиданные и трагические для Василия решения С. И. Руденко, в то время командующий дальней авиацией ВВС (что, кстати, не совпадает с описанием этих событий в книге С. И. Аллилуевой «Двадцать писем к другу»): «…После майского парада получаю приказание из ВВС Московского округа, в котором мне предписывается выполнить такие-то задания на основании приказа командующего ВВС МВО за подписью замесіителя начальника штаба генерал-майора Трифонова. Василий явно не решился сам подписать письмо, а приказал это сделать Трифонову, бывшему моему подчиненному, к которому я хорошо относился. Хитер был в таких вещах Василий, но на сей раз просчитался. Отказал я ему по всей форме, да напомнил, как и в прежние времена, что недурно и субординацию соблюдать.

Пожаловался Василий министру обороны Василевскому, а министр главкому Павлу Федоровичу Жигаре-ву. Не подчиняется, мол, ему Руденко, а раз так, то просит снять с него, Василия Сталина, ответственность за июльский парад. На следующий день состоялось совещание, на котором Жигарев с моей подачи и принял «отставку» Василия, оставив его командовать только одним отделением. Обиделся Василий и запил. Да так, что позволил себе на репетицию прийти нетрезвым. Пробовал даже командовать в таком состоянии. Но мы дали указание перевести всю связь на другую волну, и, таким образом, летчики выполняли только наши команды.

После парада состоялся традиционный обед на даче у Сталина. Присутствовало все Политбюро, командование ВВС и Василий. Даже в такой обстановке он не удержался и пришел пьяным. Сталин-отец приказал его вывести. В сердцах приказал снять сынка с должности и послать на Дальний Восток, в самую отдаленную часть. Но письменного приказа так и не последовало».

Осенью того же года без вступительных экзаменов Василий был зачислен слушателем авиационного факультета Военной академии имени К. Е. Ворошилова. К занятиям в академии Василий так и не приступил. Преподаватели приезжали к нему прямо на квартиру.

Смерть отца потрясла Василия. Вечером 1 марта 1953 года он позвонил отцу по прямому телефону. Трубку никто, к его удивлению, не поднял. Через некоторое время он позвонил снова. На этот раз трубку взял дежурный офицер, что уже само по себе показалось странным, и сказал, что Сталин отдыхает. Около четырех утра Василий вновь позвонил. Сразу же ответил Берия: «Товарищ Сталин устал. Ему надо отдохнуть. Приезжать вам не надо».

И повесил трубку.

Василий попал к отцу только утром 2 марта. Все про* исшедшее с отцом он сумел понять только после разговора к прислугой в служебном помещении. Здесь ему рассказали, что Сталину не была оказана необходимая медицинская помощь приблизительно в течение 13–14 часов и не была сделана операция. Все это вместе взятое позволило Василию говорить в дальнейшем, что отца «убрали». Конечно, многое в его утверждении спорно, однако определенные совпадения есть и в рассказе майора в отставке А. Т. Рыбина, одного из офицеров охраны Сталина, опубликованные в журнале «Социологические исследования», № 3 за 1988 год.

6 марта 1953 года первые полосы центральных газет появились в траурном окаймлении. Все они опубликовали сообщение: «5 марта в 21 ч. 50 мин. скончался И. В. Сталин». 9 марта на Красной площади состоялись официальные похороны Сталина, тело Сталина внесли в Мавзолей. А 26 марта генерал-лейтенант авиации В. И. Сталин в соответствии с Положением о прохождении военной службы офицерским составом будет уволен из кадров Советской Армии в запас по статье 59 пункту «е» без права ношения военной формы одежды.

Ввиду того, что тридцатидвухлетний генерал-лейтенант авиации прослужил 14 календарных лет и 4 месяца, а в льготном исчислении 30 лет и 4 месяца, ему была установлена пенсия в размере 4950 рублей в месяц плюс единовременное пособие в размере шести окладов.

Его отпускной билет на демобилизацию подписал начальник главного управления кадров генерал-полковник А. С. Желтов, второй экземпляр его сохранился в личном деле В. И. Сталина.

Последующие события в его жизни довольно подробно описала в своих воспоминаниях его сестра — Светлана Аллилуева. Она вспомнила, что, несмотря на произошедшие перемены, вызванные смертью отца, Василий продолжал считать себя всесильным.

Апрель 1953 года он провел в ресторанах, кутежах, понося всех и вся. В дни перед арестом он чувствовал себя неуютно. 23 апреля он приехал в штаб ВВС заплатить партийные взносы. Их у него не приняли. Оттуда он позвонил министру обороны Маршалу Советского Союза Н. А. Булганину, но тот отказался от разговора. 23 апреля Василий на улице встретил трех курсантов из Севастополя, прибывших в Москву для участия в майском параде. Он пригласил их к себе домой на Гоголевский бульвар. Накормил их. В кинозале показал им фильмы, играл с ними в бильярд и даже отдал им почти все наличные деньги, затем отвез их на Ходынское поле в подразделение. 28 апреля того же года его арестовали. Всплыли факты растрат, превышения власти. Военная коллегия Верховного суда СССР осудила его на 8 лет. О причинах ареста В. Сталина ходило много слухов, догадок. Живы они и сейчас. Одна из них изложена вот в этом письме, адресованном мне: «Ваша статья о Василии Сталине написана предвзято, Вы упустили существенную деталь. Да, он был талантливый и хороший человек. Царство ему небесное.

Вы забыли, что он был депутатом Верховного Совета, который много сделал для своих избирателей, никакого служебного долга он не нарушал, поил чаем своих избирателей, которые приходили за помощью к нему.

Хрущев, это российское горе, отправил его в тюрьму, боялся, что он будет выдвинут в правительство, — вот причина смерти Василия. Скажу Вам, мазать грязью И. В. Сталина нечестно и преступно. Вы — кто выступает вопреки разуму, льете воду на мельницу наших врагов. И. В. Сталину мы обязаны жизнью, он дважды спас Россию от рабства. И сколько бы ни ругали его — народ его любит, и придет время, он будет восстановлен. Солнце нельзя погасить.

Наше дело правое, мы победим!

Анна Васильевна, г. Москва, 12 октября».

Если посмотреть на это предположение объективно, то доводы, изложенные в письме, звучат неубедительно. В силу своего положения Василий никогда не мог быть конкурентом Н. С. Хрущева.

В последнее время в газетах и журналах, в том числе и в декабрьском номере «Военно-исторического журнала», утверждалось, что Василий был повинен в аресте главного маршала авиации Новикова. Об этом же пишет в своих воспоминаниях «Двадцать писем к другу» С. Аллилуева. Но так ли это? Качество самолетов действительно не всегда соответствовало условиям их эксплуатации. Развитие отечественной реактивной авиации отставало от зарубежной. Состояние авиации и авиационной техники И. В. Сталин знал прекрасно, и маловероятно, что он спрашивал об этом сына и ориентировался на его суждения, тем более цену которому он хорошо знал. Можно допустить, что беседа сына с отцом в Потсдаме, на которую многие ссылаются, была толчком к реализации уже сложившегося решения, но вряд ли Василий ставил себе целью убрать Новикова. Ни А. А. Новиков, ни А. Н. Шахурин, ни другие работники авиационной промышленности никогда не были Василию конкурентами, он никогда не встречал со стороны кого-либо из них никакого противодействия. По свидетельству Бурдонской, все они относились к Василию с симпатией и так же относился к ним он сам. Тем более что вышеназванные лица, как и многие другие, были арестованы в связи с попыткой фабрикации дела на Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.

Не убедило меня и обращение к изданной в Англии книге «Хрущев вспоминает», в которой затрагивается этот факт: «В результате происков Берии и Маленкова против ленинградской тройки еще раньше возникло дело Шахурина… Шахурина арестовали за то, что в период войны он якобы допускал производство неисправных самолетов. Я в это время еще находился на Украине. Маленков позднее сказал мне, что Вася Сталин, сам летчик, пожаловался на Шахурина своему отцу и Сталин приказал провести расследование…

Маршал авиации А. А. Новиков к началу ленинградского дела также находился в тюрьме. Его арестовали после войны за прием неисправных самолетов. Говорили, что и на него донес Вася Сталин. Я хорошо знал Новикова. Он командовал ВВС Советской Армии большую часть войны и во время Сталинградской битвы приезжал к нам в штаб. У него были недостатки. Он пил, возможно, больше, чем ему следовало, но он был преданным, честным и уважаемым человеком».

Скорее всего из высказываний Н. С. Хрущева можно сделать вывод о виновности Берии и Маленкова, чем о причастности самого Василия к аресту вышеназванных лиц, этому нет ни документальных подтверждений, ни свидетельств первых лиц. Очевидны ссылки на информацию, полученную от других.

В марте 1955 года Василий из Владимирской тюрьмы был переведен в Москву, в Центральный госпиталь МВД СССР, и помещен в терапевтическое отделение. Обострились его фронтовые болезни. Открылась язва желудка. Ему была выделена отдельная маленькая палата, а лечила его заведующая отделением госпиталя Л. С. Сметанина. Врачам было категорически запрещено спрашивать что-либо у него, передавать кому-либо сведения о нем. Вел себя больной тихо, ничего лишнего себе не позволял. Однажды во время приема в кабинете у начальника отделения, оставшись один, он набрал по памяти телефонный номер Г. И. Джеджелавы и, когда тот ответил, попросил навестить его. Вот как вспоминает Джеджелава эту встречу: «Мы встретились, расцеловались. Я впервые увидел на его глазах слезы, хотя он не переносил плачущих мужчин. Сказал, что ему очень плохо. Нет, со здоровьем все в порядке. Зачем его перевели в госпиталь? Он сам не знает. Считает, что все еще находится в заключении. Надо бы выпить за встречу, да ничего нет, он теперь себе не принадлежит. Я достал из портфеля бутылку доброго грузинского вина. Он опять прослезился. Сказал, что я — единственный из спортсменов, кто приехал в эти дни к нему».

Вскоре его вновь вернули во Владимирскую тюрьму. Сюда к нему приезжали его сестра и жена, родственники, стремившиеся облегчить его участь. Светлана описывала эти дни так: «Этого мучительного свидания я не забуду никогда. Мы встретились у начальника тюрьмы в кабинете. На стене висел огромный портрет отца, под которым сидел в своем кресле начальник тюрьмы, а на диване перед ним Василий. Он требовал от нас ходить, звонить, говорить о нем, где только можно, вызволить его из тюрьмы. Он был в отчаянии и не скрывал этого. Он метался, ища, кого бы попросить, кому бы написать. Он писал всем членам правительства, вспоминал общие встречи, обещая, уверяя, что будет другим. Капитолина — мужественная, сильная духом женщина, говорила ему: «Не пиши никуда, потерпи, немножко осталось, веди себя достойно». Он набросился на нее: «Я тебя прошу о помощи, а ты мне советуешь молчать». Потом он говорил со мной, назвал имена лиц, к которым, как он полагал, можно обратиться. «Но ведь ты сам можешь писать кому угодно, — говорила я, — твои письма куда важней, чем то, что я буду говорить». После этого он прислал мне еще несколько писем о просьбой писать, убеждать. Мы с Капитолиной, конечно, никуда не ходили и не писали. Я знала, что Хрущев стремится помочь ему. Во Владимире Василий пробыл до января 1960 года. Потом меня снова вызвал Хрущев. Был план, по которому предложено было отпустить Василия, дать ему возможность жить в другом городе, сменив фамилию. Я сказала, что он, по-моему, не пойдет на это. Вскоре после этого Хрущев вызвал Василия и говорил с ним больше часа.

Прошло почти семь лет после ареста Василия. Он потом говорил, что Хрущев принял его, как родной отец. Они расцеловались и оба плакали. Все кончилось хорошо».

Василий Сталин (второй справа) на авиационном параде в Москве. 1951 г.

Последнее фото Василия Сталина. Казань. 1962 г.

Могила Василия Сталина, г. Казань.

Василий, А. А. Жданов, Светлана, И. В. Сталин, Яков. Москва. 1935 г.

В. М. Молотов, И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов. 1936 г.

Я. Джугашвили с друзьями. 1936 г.

Яков Джугашвили. Москва. 1935 г.

Жена Якова — Юлия.

Комсомольский билет Якова Джугашвили со вложенной в него фотографией отца — И. В. Сталина.

Военнопленный Яков Джугашвили на сборном пункте у немцев. 1941 г.

Допрос Якова Джугашвили. 1941 г.

Яков Джугашвил в лагере военнопленных. 1942 г.

Немецкая листовка с подписью:

«Джугашвили — сын Сталина, Скрябин — сын Молотова»

(у В. М. Молотова сыновей не было). 1943 г.

И. В. Сталин. Любительская фотография Н. С. Власика.

Светлана и телохранитель.

Отец и дочь на даче.

Отец и дочь. 1935 г.

Светлана Аллилуева на отдыхе в Хосте. Осень. 1941 г.

Анна Сергеевна Аллилуева, сестра второй жены Сталина.

Дочь и внуки Сталина Москва. 1948 г.

Светлана Аллилуева. Москва. 1967 г.

Светлана Аллилуева на американской земле. 1967 г.

Светлана Аллилуева на пресс-конференции в СССР. 1984 г.

Бракосочетание С. Аллилуевой и В. Питерса. США. 1970 г.

Надя Сталина ждет отца. Москва. 1953 г.

Надя Сталина едет в гости. 1976 г.

Внуки Сталина — суворовцы Саша Бурдонский и Женя Джугашвили, г. Калинин.

В. М. Молотов (второй слева), Е. Я. Джугашвили и его сын Яков. Москва. 1977 г.

Полковник Е. Я. Джугашвили.

Василия оставили в Москве.

Он начал интересоваться делами ВВС, звонил бывшим своим сослуживцам. Об одном из таких разговоров мне рассказал А. Е. Боровых, в годы войны командир полка, бывший в подчинении у Василия, а в тот период командующий армией истребительной авиации войск ПВО страны: «Звонок Василия застал меня в кабинете. Он подробно расспросил о сегодняшнем дне авиации, о технике, о людях, о задачах, о тех проблемах, которые решаем сегодня. Мы договорились встретиться. Я выехал. Но встреча не состоялась. По дороге Василий попал в аварию с представителем иностранного посольства, с которым он вдобавок и поскандалил».

В апреле 1960 года его вновь вернут в Лефортовскую тюрьму «досиживать» свои 8 лет. Но здесь уже были совсем иные условия его содержания, чем во Владимире. Он имел большие права. Ему удалось здесь даже подписаться на дефицитную тогда подписку художественной литературы и передать ее во время свидания своей дочери Наде. Отсюда он выйдет весной 1961 года. К этому моменту это будет полный инвалид: больная печень, прогрессирующая язва желудка.

Когда данный материал был уже подготовлен к печати, вот что рассказала мне дочь Василия — Надежда Сталина.

«После смерти И. В. Сталина отец каждый день ожидал ареста. И на квартире, и на даче он был в полном одиночестве. Друзья и соратники покинули его. Аллилуева кривит душой, когда говорит, что отец провел последний месяц в пьянствах и кутежах. Он знал, что в ближайшие дни последует его арест. Видимо, поэтому он и просил меня быть с ним. Однажды, вернувшись из школы, я обнаружила пустую квартиру, отца уже увели, а дома шел обыск. Тогда многие документы пропали безвозвратно. Во 2-й Владимирской тюрьме отца содержали под фамилией Василия Павловича Васильева. Я с мамой каждую неделю навещала его. Это были одночасовые встречи в обеденный перерыв. Отец любил наши приезды, очень их ждал. Во время встречи отец утверждал, что суда над ним не было. Часто, когда мы его ожидали, через открытую дверь в коридоре было видно, как его вели. В телогрейке, ушанке, в кирзовых сапогах, он шел, слегка прихрамывая, руки за спиной. Сзади конвоир, одной рукой придерживающий ремень карабина, а другой державший палку отца, которую ему давали уже в комнате свиданий. Если отец спотыкался и размыкал руки, тут же следовал удар прикладом. Он действительно был в отчаянии. В письмах, которые передавал через нас и посылал официально, он доказывал, что его вины нет. Он требовал суда. Но все было бесполезно.

Кстати, после ареста отца я, как обычно, явилась в школу. Но в гардеробе меня встретила директор школы. Сорвав с вешалки мое пальто и швырнув его мне в лицо, она прокричала: «Иди вон к своему отцу и деду!» Я так опешила, что у меня непроизвольно вырвалось: «Мне идти некуда! Отец в тюрьме, а дед в могиле!» Но из школы пришлось уйти. Училась я тогда уже в 7-м классе.

Семь лет, пока отец был в тюрьме, дни тянулись очень медленно. Как-то я сидела вечером одна дома, когда раздался телефонный звонок. Я подняла трубку: Знакомый голос сказал: «Дочка, это я — твой папа, я звоню с вокзала. Скоро буду». Я так растерялась, что спросила: «Какой папа?» Его ответ я запомнила дословно: «У тебя что, их много? Отец бывает только один».

Через полчаса он приехал. С белым узелком и тростью в руках. На другой день он пошел оформлять документы. При выписке паспорта ему предложили принять другую фамилию. Он отказался. После этого его вызвал Шелепин. Разговор был долгий. Вернувшись от него, отец сказал, что он лучше будет жить без паспорта, чем с другой фамилией. Его поселили в гостинице «Пекин», а через некоторое время — на Фрунзенской набережной. Тогда же его осмотрел профессор А. Н. Бакулев. Его вывод был такой — сердце в порядке, печень здорова, единственное, что вызывает опасение, так это болезнь ноги от длительного курения.

На свободе он пробыл всего два с половиной месяца. За это время мы побывали с ним в санатории, он загорел, чувствовал себя хорошо. Как-то ему передали вино, мы с ким его отдали сестре-хозяйке.

После отдыха его тянуло к работе. Он говорил мне, что хотел бы работать директором бассейна. Такая у него была мечта. Вообще он был очень добродушным человеком. После перевода в Лефортово ограниченность в передвижении отрицательно сказалась на нем и во многом подточила его здоровье. Что касается его автомобильной катастрофы и заключения отца после этого в Лефортовскую тюрьму, то, на наш взгляд, она была устроена. Все это было на моих глазах, когда мы ехали с отцом. После выхода из Лефортово его сразу выслали из Москвы в Казань сроком на пять лет. Дальнейшую связь мы поддерживали с ним по телефону. 18 марта 1962 года он позвонил мне. Мы говорили долго. Он очень просил приехать. Встреча, к сожалению, не состоялась при его жизни. Смерть моего отца и до сегодняшнего дня для меня загадка. Заключения о его смерти не было».

Свидетельство дочери Василия Сталина не лишено эмоциональности, но оно достаточно объективно. Внимательно изучив связанные с делом Василия события, сопоставив многочисленные свидетельства, я пришел к выводу, что вероятнее всего Василий действительно был заключен в тюрьму на основании решения Особого совещания КГБ СССР. Л. П. Берия, несомненно, завладевший после смерти И. В. Сталина многими его личными документами, среди которых, возможно, имелось досье и на Берию, да и на других руководителей, опасался, что Василий мог что-то знать об этом и где-то проговориться. Как человек безалаберный, Василий повод для ареста мог дать любой. Было бы только желание его осуществить.

14 октября 1988 года, уже после встречи с Надеждой Сталиной, Дмитрий Волкогонов сказал мне: «Безусловно, Василий — жертва обстоятельств. А. Н. Шелепин, посетивший его в тюрьме после получения очередного письма, был потрясен его видом, состоянием. После его доклада Никита Сергеевич приказал доставить Василия к нему. Через несколько дней его освободили. Но вот после случая с аварией вновь встал вопрос — что делать? Ясно было, что в тюрьме он погибнет. Остановились на варианте высылки в Казань.

В Казани он жил в однокомнатной квартире на последнем этаже пятиэтажного блочного дома, пользовался льготами генерала в отставке. Здесь же Василия застала весть о выносе из Мавзолея 31 октября 1961 года тела Сталина. В том же году, узнав о приезде в Казань футбольной команды ЦСКА, он проявил большое желание встретиться со спортсменами команды, многих из которых он знал по Москве, но встреча эта так и не состоялась».

Следует отметить, что и личная жизнь Василия не сложилась. После его смерти (19 марта 1962 года) остались семеро детей, четверо собственных и трое удочеренных. На его могиле было установлено надгробие.

На его похороны неожиданно для близких пришло много народа. Были среди них военные летчики, спортсмены, люди старшего поколения, жители Казани. Присутствовал и секретарь горкома партии Салахов, которого такое большое количество прощающихся привело в смятение. Но похороны в целом прошли спокойно. Последние почести Василию были отданы на нормальном человеческом уровне.

Много лет уже прошло после смерти Василия Сталина. Казань, где покоится его прах, сегодня переживает сложные времена. Затрагивают они и покойника. 28 октября 1988 года в статье «Осквернители», опубликованной газетой «Вечерняя Казань», писалось:

«Есть на Арском кладбище ничем не примечательная могила. В десяти метрах от нее застыл в скорбном молчании воин-освободитель, отдающий последний долг памяти павшим. Справа от могилы той — захоронение старшего сержанта Якова Дмитриевича Горянинова, слева — майора Хатиба Шарифовича Дивеева. Чуть поодаль в братской могиле покоятся скончавшиеся от ран Великой Отечественной в госпиталях Казани.

И вот мы стоим у скромной ограды. За нею чистота, порядок. На свежем золотистом песке цветы и небольшой листок из школьной тетради. На нем неумелой, скорее всего старческой рукой выведены печатные буквы: «Гражданин казанский! Не пора ли тебе прекратить издеваться над покойником. Он ведь все равно не встанет и ничего не скажет. Но судьбой тебя крепко накажет. Покойники свое берут, знай это. Ты третий раз поганой рукой обливаешь нитрой памятник. Проснись! Опомнись, что ты делаешь? Постыдись окружающего народа. А дальше бог тебе судья».

Стоят в оцепенении люди около железной ограды. Читают. Не смотрят в глаза друг другу. Краской стыда горят их негодующие лица.

— Памятник, он что? Он все вынесет, — причитает старушка.

— Вандализм какой-то! — возмущается юноша-студент.

Девушка достает из сумочки белоснежный платок и пытается стереть с черного мрамора застывшую нитрокраску. Кто-то плеснул на золотистые буквы серной кислотой. Сквозь рыжие потеки они еле проступают:

«Джугашвили Василий Иосифович 24.III.1920— 19.III.1962.

Единственному от М. Джугашвили».

Да, судьба распорядилась так, что последние годы своей недолгой жизни Василий Джугашвили — сын Сталина — провел в Казани. До этого он воевал, прошел Великую Отечественную войну, потому и похоронен рядом с братским кладбищем. Здесь он и обрел последний свой приют…

Была когда-то на мраморном обелиске фотография Василия Джугашвили. Но ее десятки раз выбивали железом, в нее стреляли из малокалиберной винтовки, выкорчевывали вместе с осколками черного камня…

Зачем? Почему? Кто? Откуда эта патологическая ненависть к человеку, который был виноват лишь в том, что был сыном Сталина? «Сын за отца не отвечает», — изрек когда-то Сталин и… уничтожил тысячи ни в чем не повинных сынов и дочерей «врагов народа». Так неужели и мы будем пользоваться сталинскими методами? Ответьте мне те, кто вот уже около 25 лет оскверняет безвинную могилу…»

Эта газетная статья заставляет задуматься о многом. Сложна судьба Василия Сталина. Еще более сложны и неоднозначны оценки его нашими современниками. Но безоговорочно лишь одно — глумление над могилой безнравственно. Двадцать семь раз Василий Сталин выходил в бой. Двадцать семь раз становился лицом к лицу со смертью, и уже этим он не заслуживает такого отношения к себе. Его дочь Надежда Сталина сказала мне: «Мы просили не раз перезахоронить отца на Новодевичьем кладбище в Москве, рядом с прахом его матери Надежды Сергеевны. Раньше следовали отказ:!. Сейчас другое время. Самим нам это сделать не под силу ни физически, ни материально. Думаю, что солдат Великой Отечественной войны Василий Сталин заслужил это от Министерства обороны».