Герой Российской Федерации рядовой Ермаков Вадим Константинович

Родился 20 октября 1972 года в Брянской области. В 1995 году окончил Брянский сельскохозяйственный институт. На службе во внутренних войсках с 1995 года.

Погиб 10 августа 1996 года при проведении специальной операции по освобождению от боевиков санатория в п.Черноречье.

Звание Героя Российской Федерации присвоено 30 марта 1998 года (посмертно).

Приказом министра внутренних дел навечно зачислен в списки личного состава воинской части.

Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество!

Уж если на то пошло, чтобы умирать, — так никому ж из них не доведется так умирать!.. Никому, никому! Не хватит у них на то мышиной натуры их!..

Н.В. Гоголь. “Тарас Бульба”.

КОНСТАНТИН Михайлович Ермаков, стоя у могилы сына Вадима крепился как мог. Закусив губу, седой, крепкий и кряжистый, из той породы русских мужиков, которых уже с молодых лет зовут по отчеству, он неотрывно смотрел на черный гранит памятника, утопающего в цветах. Тягучая и темная скорбь, непролитой слезой застывшая в глазах, казалось, еще больше углубила морщины, избороздившие лицо. Годы... Много было испытаний в его жизни, много бед. Но такого горя... Пережить сына... Единственного... Продолжателя рода, наследника...

Отец держал жесткую темно-красного цвета книжечку, на которой золотом блестела надпись “Герой Российской Федерации”. Поверх букв, заслоняя их сияние, лежала звезда. Константин Михайлович аккуратно подвинул медаль на середину удостоверения — смотри, сынок, это твоя звезда. Ох и тяжела она! Натруженным, привыкшим к работе, узловатым рукам отца было непривычно держать такую красивую, искусно сделанную награду. И хоть вес в ней был невеликий, тянула вниз к земле, в которой лежал сын, сильно. То была награда солдата, спасшего ценой своей жизни боевых товарищей. То была награда Вадима Константиновича Ермакова, рядового, стрелка 3-й мотострелковой роты 1 -го батальона оперативного назначения владикавказской части внутренних войск. То была награда сына, характер которого закладывал в него он, Константин Михайлович, надеясь, что Вадим никогда не уронит доброго имени Ермаковых. Сын не уронил... А имя его теперь в памяти человеческой навсегда. В памяти не только тех ребят, которые благодаря ему вырвались из лап смерти. Оно в памяти всех тех, кто служит, будет служить в части — Вадим зачислен в ее списки навечно, он в истории внутренних войск останется навсегда.

Перед глазами отца проплыли события позапрошлого года, когда к ним в рабочий поселок Вышков, в дом на улице Светлой, пришло горе, черным крепом покрыв все надежды на скорое возвращение сына из армии. Сын вернулся из Чечни одетым в цинк. Обессилевшая от страшной беды мать — Елена Федосовна — безуспешно пыталась хотя бы перед погребением в последний раз посмотреть на родную кровиночку. Крошечное оконце в металлическом саркофаге было тщательно замазано черной краской. Так и похоронили на сельском погосте в наглухо запаянном коробе. На похороны собрался весь поселок — ведь это был уже второй “двухсотый”, пришедший за время войны из Чечни. Для небольшого населенного пункта с несколькими тысячами жителей, где все знают друг друга, и одна смерть солдата — уже вселенская трагедия, а тут вторая...

Спустя два года у могилы Вадима Ермакова снова было многолюдно. Веренице машин и автобусов, казалось, не было видно конца. Чужого горя не бывает...

На двухлетнюю годовщину гибели солдата замкомандующего войсками Московского округа внутренних войск генерал-майор Георгий Веренич привез в Вышков награду — Золотую Звезду Героя Российской Федерации, чтобы вручить ее семье Ермаковых. Под залпы почетного караула и звуки военного оркестра генерал передал Константину Михайловичу награду. Отец Героя, крепившийся до этого, беря в руки Звезду, не выдержал — ладонью вытер повлажневшие глаза...

СЕМЬЯ Ермаковых — рабочая, крепкая, из российской глубинки. Из глубинки, где и сегодня присутствует тот русский дух, который, кажется, навсегда утерян в наших столицах да крупных городах. Из глубинки, где совестливость, основательность во всем

— и в работе, и в семейных делах, и в праздничной потехе — еще не вытравлены буйными ветрами перемен. А названия какие встречаются в российской провинции!

Чудны они для уха современного городского жителя, но как сочно и ярко звучат они на фоне безликого новояза. В таком вот брянском селе с удивительным названием Спиридонова Буда жили сначала Ермаковы.

Отец всю свою жизнь провел за баранкой автомобиля. Сначала был простым шофером в колхозе, потом выбился в начальники фабричного гаража. Работал много и километров нарулил за несколько десятков лет столько, что хватило бы, наверное, вокруг Земли объехать. В те годы в работе колхозной недостатка не было. Уходил из дому чуть свет и приходил затемно. А уж когда уборочная была — так тут и говорить нечего, только успевай поворачиваться, не до домашних хлопот. Все они были на плечах жены — Елены Федосовны. Правда, скоро у нее помощницы появились. Две дочери родились. Матери-то, конечно, помощницы, а вот Константину Михайловичу очень уж хотелось сына. Чтобы фамилию продолжил, чтобы передать ему все то, что в душе накопил: и умение работать по-настоящему, и любовь к местам родным, где деды и прадеды жили. А главное — чтобы имя его доброе и дальше жило среди людей, чтобы уважение, с которым земляки всегда относились к Ермаковым, передавалось из поколения в поколение. Ведь завоевать уважение трудно, потерять легко...

Осенью 72-го в колхозе только-только закончилась очередная уборочная страда, и уставшие за недели напряженнейшего труда люди понемногу отходили от бешеного рабочего ритма. Настроение у всех было почти праздничным — большое дело сделали! Такое же настроение было и у Константина Михайловича — свое отработал. Тело после ежедневных поездок по полям да суровым сельским дорогам налилось свинцовой тяжестью и гудело, как высоковольтные провода. Но работа сделана, а значит, и порадоваться не грех, отпраздновать как следует можно!

Праздновать действительно пришлось — но не завершение уборочной, а событие куда более важное. Елена Федосовна родила сына!

Уставшими от нелегкой шоферской работы, с навсегда въевшимся крепким запахом машинного масла и бензина руками Константин Михайлович острожно взял перевязанный лентой сверток, в котором мирно посапывал маленький человечек:

— Ну что, сын, расти. Тебе фамилию продолжать, тебе быть для меня главным помощником, а я уж постараюсь научить тебя жизни.

ВАДИМ — так назвали Ермаковы сына — рос быстро. Благо нянек у него было хоть отбавляй: и мать, и сестры старшие, и бабушка.

Вскоре семья переехала в соседний поселок Вышков. Отец стал работать начальником гаража спичечной фабрики. Здесь же родилась у Ермаковых третья дочь — Машенька. Вадим свою сестренку младшую любил, пожалуй, больше всех. Уже потом, когда служил в армии, обязательно в каждом письме просил, чтобы кто-нибудь, мать или отец, поцеловали ее от его имени. Но это потом, а тогда в Вышкове Вадим пошел в школу. В общем, жизнь текла своим чередом.

С ранних лет Константин Михайлович стал приучать сына к технике. Вадим с удовольствием ходил к отцу в гараж, с таким же удовольствием сидел за баранкой, любил вместе с отцом ковыряться в автомобильном нутре. Водить машину научился еще мальчишкой. Многие ребята ему завидовали — ведь техника для пацанов всегда на первом месте. А Вадим с ней общался, что называется, на “ты”. Наверное, уже в младенческом возрасте, когда отец впервые взял сына на руки, маленький Вадик впитал в себя тот неповторимый густой, крепкий шоферский дух, что исходил от отца. Поэтому общаться с железом ему всегда было легко.

Но если быть точным до конца, то главной страстью парня были не автомобили, которых и у отца в гараже было достаточно (дома стояла легковушка), а мотоциклы. Отец, конечно, видел, какими глазами сын смотрел на проезжавшие мимо дома, поднимавшие клубы пыли и разгонявшие соседских кур двухколесные машины. Константин Михайлович, посоветовавшись с женой, купил Вадиму “Иж”. Вот это бело-голубое чудо стало для парня почти родным существом. Ухаживал он за ним бережно, тщательно перебирая детали, по поселку ездил аккуратно. Так, как учил отец. А для Вадима Константин Михайлович был непререкаемым авторитетом — и уважал, и любил он батю крепко! Вот только на шоссе мог позволить себе дать газ на полную! На прямой трассе отводил душу, проверяя всю мощность стального двухколесного коня. А уж если девчонка сзади сидела, то и вовсе с ветром позволял себе посоревноваться...

Вадим всегда был душой компании. В школе он выделялся не только высоким ростом и богатырским телосложением, но и открытым, добрым, очень отзывчивым характером. Слабаком не был, но никогда не задирался, а выяснению отношений на кулаках предпочитал спокойный разговор. Но если кто-то пытался задеть его друзей, тогда обидчику могло не поздоровиться — силы у Вадима было предостаточно! С ним ребятам не страшно было ходить на танцы даже в другие деревни. “С Вадиком как за каменной стеной”, — смеялись одноклассники.

Большими компаниями любили ходить на речку с чудным, почти сказочным названием Ипуть. А места на ней и вправду были красоты необычайной! Здесь сидели у костров, пели песни, купались, разбивая на тысячи осколков лунную дорожку. И казалось, что лучше и прекрасней этих мест нет на всей земле...

В школе он очень любил уроки русского языка и литературы, а кроме них — начальную военную подготовку. Занятия же по физкультуре, которые проводил А.Д. Комаров, или Дмитриевич, как его звали ребята, были вообще самыми любимыми. Именно учитель физкультуры, который одновременно вел и различные секции — по волейболу, футболу, атлетизму — увлек ребят. Вадим старался успевать везде. Но даже при этом чувствовал, что школьных занятий не хватает, и у себя во дворе сделал мини-спортзал, в котором и один, и с друзьями качал мускулы. И без того крупный от природы, он еще сильней раздался в плечах, стал мощным, здоровым парнем. И при этом оставался удивительно душевным и открытым человеком. Мать вспоминает, как сын любил всех: и семью, и друзей, и животных домашних, за которыми ухаживал. Не боялся никакой работы, умел делать даже такое, что и матери не удавалось. Елена Федосовна все время удивлялась, глядя, как мастерски сын печет блины, подкидывая их на сковородке. Они у него переворачивались, как в цирке. Никто кроме Вадима не умел так виртуозно стряпать.

— Да ты лучше любой хозяйки по дому управляться можешь, — смеялась мать. Константин Михайлович и Елена Федосовна с удовольствием смотрели на сына: уже и не мальчишка, взрослый стал совсем, статный, красивый — вон и девчонки заглядываются, отбою нет...

Однако девчонки, мотоцикл, музыка, штанга — хорошо, но пора выбирать профессию, определять свой жизненный путь.

Вадим это прекрасно понимал, а главное, внимательно прислушивался к советам родителей. Поначалу пошел учиться в профессионально-техническое училище, потом, посоветовавшись с отцом, поступил в Брянскую сельскохозяйственную академию. Профессию выбрал, учитывая специфику вуза, все же близкую к своим техническим способностям — зооинженер. Нормально отучился все пять лет, получил диплом. А в ноябре 1995 года ему пришла повестка. Встретив на улице завуча школы, на вопрос, как дела, ответил:

— Да вот, Зинаида Григорьевна, пришел и мой черед идти в армию.

Мать сначала пыталась отговорить сына, обещала помочь сделать отсрочку. Но Вадим остался тверд в своем решении, отец тоже поддержал сына — раз надо, значит надо. Чтоб Ермаковы от службы бегали? Да не бывать такому!

— Ты только не подведи нас, служи как следует, имени нашего не роняй, — напутствовал Константин Михайлович.

***

— МОЖЕШЬ забрать своих солдат, — прохрипела рация командира владикавказского ВОРеза (войсковой оперативный резерв. — Авт.). На связи был чеченский полевой командир. — Наемника своего тоже забирай...

— Какого наемника?

— Ермакова.

— Да какой он наемник? Он солдат срочной службы!

— Не врешь? Что-то не похож он на срочника, дрался как настоящий воин.

— Срочник он. Когда идти забирать?

— Сейчас. А Ермаков тоже говорил, что он не наемник. Мы ему не поверили...

ВАДИМ попал служить во владикавказскую часть внутренних войск. Носить погоны ему предстояло только год. Среди своего призыва он, конечно, выделялся. И ростом, и возрастом, и образованием. Где сейчас в армии найдешь солдата с высшим образованием? Единицы их служат Родине.

Командиры сразу прониклись к Ермакову уважением. Парень был спокойным, рассудительным, к его мнению прислушивалась молодежь. Такому можно доверить ответственное дело. Назначили кладовщиком роты — это едва ли не старшина.

В письмах домой Вадим писал о своем армейском житье-бытье, неизменно заканчивая их словами: “Ваш солдат, защитник Вадим”. Писал нечасто, тем более что значительных событий в строгом армейском распорядке дня не происходило. Так прослужил 10 месяцев, до увольнения в запас оставалось совсем немного.

Наступил жаркий, очень жаркий август 1996 года. 5-го Вадим отправил домой письмо: “Привет из Владикавказа. У меня все по-старому. Мне уже осталось до дембеля 98 дней... Занимаюсь потихоньку спортом. Буду ждать от вас писем. Передавайте привет родным и близким. Ваш солдат, защитник Вадим”.

Через считанные часы подразделение Ермакова было поднято по тревоге и брошено в Чечню. В Грозном начинались августовские бои, в которых прольется много крови... Владикавказский оперативный резерв был направлен в район Черноречья. Практически с ходу ему пришлось выполнять боевую задачу. Обстановка в этом районе складывалась очень тяжелая. В комендатуре оказались заблокированными бойцы тульского оперативного батальона. 9 августа в основном силами спецназа и разведки удалось отогнать боевиков от комендатуры.

На следующий день штурмовой группе владикавказцев поставили задачу очистить здание санатория в Черноречье от боевиков. Разведданных о количестве противника в этом районе штурмующие так и не дождались. В 11 часов начали выдвижение, незаметно просочившись через лес. Санаторий оказался четырехэтажным зданием, обнесенным бетонным забором. Решение было принято: входить через ворота. Как только прошли через них, из окон начался ураганный огонь по группе. Двое солдат, Жигляев и Насретдинов, тут же получили ранения. Насретдинов умер. Это были их первые потери в том штурме...

Однако несмотря на огненный шквал, который боевики обрушили на владикавказцев, фактор внезапности сыграл свою роль: без больших потерь сумели захватить первый этаж санатория. Со вторым оказалось сложнее: лестница была сломана, и пришлось подниматься по шахте лифта. Боевики отступили на третий и четвертый этажи. С ходу без больших потерь войти туда не удалось. Поэтому штурмующие заняли оборону и стали готовиться к захвату остальных этажей.

В установившейся на недолгое время тишине, изредка нарушаемой выстрелами и криками чеченцев, вдруг пропела-протрещала рация. Эфир принес обнадеживающую весть: вот-вот в районе Черноречья будет действовать авиация. Весть была одновременно и хорошей, и тревожной. Хорошей — потому что авиационная поддержка в бою значит много, тревожной — потому что совсем запросто можно было угодить под свои же ракеты. Как сверху авиаторам разобраться, где свои, где чужие, когда здесь на земле все смешалось в огненной карусели! Комбат принял решение собрать всех на первом этаже. И вовремя: одна из ракет, выпущенная с вертолета, угодила в верхние этажи санатория.

Удивительно, но сразу же после обстрела боевики активизировались.

— Мы увидели большую группу людей, которая выдвигалась к нам из леса, — вспоминает замкомбата майор Лачин Шукюров. — Из-за плохой видимости думали, что это подкрепление к нам идет. Уж больно много их было. Но тут они открыли огонь. Ранение получил старший лейтенант Ахсарбек Лолаев, находившийся в угловой комнате. В одночасье ситуация коренным образом изменилась. Горстку солдат обложили со всех сторон.

Всем стало совершенно ясно, что положение штурмовой группы отчаянное. Чтобы спасти людей, необходимо было уходить, прорвав кольцо почуявших запах крови боевиков. Ахсарбек Лолаев отдал приказ перенесшим его в безопасное место солдатам уходить из санатория. Сам же принял решение остаться, чтобы обеспечить прикрытие отходящей группы. Но уже через несколько минут в комнате взорвалась граната, выпущенная по зданию из подствольника. Лолаев, и без того раненный, оказался контужен. Оглушенный, истекающий кровью, он не мог уже держать автомат. Увидев, в каком положении находится офицер, к нему бросился Вадим Ермаков:

— Уходите, парни! Я прикрою! Старлея потом вынесу! Быстрей уходите!

Вадим, заняв выгодную позицию в угловой комнате, взял на мушку бетонный забор и подходы к зданию. Место было очень удобным: большая площадь перед санаторием оказывалась в секторе обстрела, что позволяло отсечь боевиков огнем из всех видов оружия. У Вадима был ручной пулемет, за спиной болтался огнемет “Шмель”. Солдат был готов устроить чеченцам русскую баню с обжигающим паром!

Боевики, заметив, что из угловой комнаты стрельба стала реже, внаглую стали перелезать через забор. Тут-то Ермаков и открыл огонь из пулемета. Бил с шести метров. Несколько бандитов были сражены очередями, остальным удалось выйти из сектора обстрела. Комнаты санатория тем временем превратились в ад. Плотность огня усиливалась с каждой минутой. Чаще всего простреливалось окно коридора, гранаты летели и с верхних этажей. Некоторые внутренние перегородки оказались гипсовыми. После взрывов они превращались в пыль. Деревянная обшивка стен горела. В коридорах и комнатах вскоре уже стояла плотная завеса из дыма и пыли. Боевикам удалось полностью взять под огневой контроль коридор и тем самым вынудить бойцов сосредоточиться в трех комнатах. Ермаков вместе со старшим лейтенантом Ермошиным и рядовым Дегтяревым так и остались в угловой. Когда боевики предприняли очередной наскок, Вадим выстрелил из “Шмеля”. Залп огня поразил еще нескольких боевиков. Вызвав основной напор бандитов на себя, Ермаков позволил двум группам, найдя лазейку в плотном кольце окружения, хоть и с потерями, но вырваться из здания.

Вадим, двое его товарищей-солдат и старший лейтенант Лолаев выйти из огненного мешка не смогли. Разрыв гранаты обрушил балки и перекрытия на Лолаева, смертельной тяжестью придавив израненное тело офицера. Пути отступления оказались полностью отрезанными. Они отбивались до того момента, когда в комнату влетела граната. Взрывом их раскидало в стороны, каменным крошевом и осколками посекло тела. Когда все трое пришли в себя, то оказались под прицелом боевиков.

Дегтярева и Ермошина позже удалось освободить. Из их сбивчивых, иногда противоречивых рассказов и узнали, какими были последние минуты жизни Вадима Ермакова. Бандиты начали допрос именно с него, спросили воинское звание. Ермаков ответил, что он рядовой срочной службы. Боевики не поверили. Во-первых, он выглядел старше, был высокого роста, очень крепкий физически. Недаром к нему в роте прочно прилипло прозвище Большой. Во-вторых, он носил офицерский ремень...

— Ты все врешь. — Один из чеченцев выругался. — Ты контрактник...

Его стали избивать. И здесь боевики допустили ошибку, недооценив выносливость и крепость духа парня. Когда казалось, что он уже не в силах стоять на ногах, Вадим изловчился и выдернул у одного из боевиков гранату. Те растерялись... В оседающей после взрыва пыли на усыпанном гильзами и битым кирпичом полу в крови лежало несколько чеченцев. Остальные, контуженные и раненные, выползали из комнаты. Русский солдат бился до последней минуты. Когда он потерял последние силы и лежал, раненный, контуженный, едва живой, бандиты сворой накинулись на него, буквально растерзали... Им, одурманенным войной и кровью, не понять было той высоты человеческого духа, который жил в большом теле русского солдата. И дух этот, сотканный из миллионов частиц, в каждой из которых имена дедов и прадедов, душа отца, любовь матери, красота тихой речки Ипуть, звонкий смех школьных друзей, мудрые и теплые слова учителей, почти физическое чувство боевого товарищества, — дух этот стал победителем в той страшной смертельной схватке 9 августа 1996 года.

Александр ЛЕБЕДЕВ