Герой Российской Федерации капитан Бабаков Виталий Викторович

Родился 28 сентября 1972 года в городе Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области. Срочную службу проходил механиком-радиотелефонистом в Приволжском округе внутренних войск МВД России. В отряде специального назначения был рядовым по контракту, прапорщиком. По окончании экстерном Санкт-Петербургского военного института внутренних войск стал офицером.

Звание Героя Российской Федерации присвоено 25 августа 1995 года.

1

— А вы не знаете, почему так долго Виталику Звезду не вручают? — Маленькая, хрупкая Оксана, молодая жена молодого Героя России, в который уже раз мается в ожидании своего Виталика. Муженек опять в отъезде. И хоть сейчас он не на войне, а на учебе, разлука тягостна...

Все мысли о нем.

— Скоро вручат обязательно, — успокаиваю как могу, — награду за настоящий подвиг никто не отменит. Может, в Кремле решили вручение к какой-нибудь дате приурочить. 23 февраля скоро — День защитников Отечества...

Как в воду глядел — не прошло и недели после нашей встречи с родными Виталия Бабакова, и точнехонько 23 февраля 1996 года все каналы телевидения показали его на приеме в Кремле. А 24-го в “Красной звезде”, на первой полосе, снимок — наш Герой при всем параде, с цветами, рядом с президентом. На непривычной для спецназовца “парадке”

— единственная, но зато какая, награда — Золотая Звезда Героя России! За парня рады были все войска.

Кстати, тот номер газеты Виталию первым, утром 24-го, вручил командующий внутренними войсками генерал-лейтенант А.Шкирко. А потом уж и наша очередь настала обнимать-поздравлять Героя. Воспоминания о боях пришлось чуток отложить. Первым делом Виталий хотел навестить младшего брата — тот срочную служил в одной из подмосковных частей Российской армии. Съездили. Потом помчались в Главный военный клинический госпиталь внутренних войск — там прапорщик Бабаков благодарил своих исцелителей — врачей и сестричек, братишек-спецназовцев навестил: подполковника Олега Кублина (он еще не оправился после тяжелого ранения), майора Евгения Петрушина, прапорщика Владимира Гриценко. Потом братишек по отряду “Росич” в Москве отыскал. Новоиспеченного Героя в те дни просто затискали в дружеских объятиях...

2

— Вот и пообедали! — первое, что услышал майор Сергей Гриценко после взрыва. И тут же: — Ой, больно! — это Матвеев...

В животе под броником давно уже урчало — все недосуг было забросить туда хоть баночку тушенки да зажевать сухариком. Группа спецназовцев уже четвертые сутки крутила по улицам и переулкам Грозного, решая задачи “местного значения”. В вышестоящем штабе их потеряли из виду, даже списали, в душе боясь признаться в этом самим себе. Адское месиво-крошево первых уличных боев становилось час от часу все круче. Многие уже понимали — кашу эту долго не расхлебать...

Но война войной, а обед... Командир дал команду прикрыть единственную брешь в круговой обороне — сбитые ворота — БТРом и делить сухпай. Матвеев и выдавал, как было в их группе заведено. Он мужик честный и справедливый: всем поровну, солдатам — в первую очередь. Да не помногу: во-первых, спецназу переедать вредно, когда идет боевая работа и вводные следуют одна за другой, во-вторых, заначку надо иметь на черный день, а сухпай на исходе.

Бойцы уже разошлись по углам своей цитадели — кто за броней укрылся, кто к стене притулился. Офицер, получивший команду бэтр передвинуть, про то и забыл, уже присосался к своей банке сгущенки. Матвеев и Бабаков свою пайку взяли последними, спрыгнули с БТРа. И в створе этих ворот, в метре от них в асфальт впивается мина. У “духов” в основном 82-мм минометы по Грозному блуждали. От такого дура и прилетела. Из-за пальбы вокруг никто свиста и не услышал. Только хлопок с металлическим таким звучком, и...

***

— ...И постарайтесь, чтоб нашу сводную группу там не раскидывали, лучше действовать кулаком. — Генерал ставил задачу своим лучшим спецназовцам и разведчикам, сам пока еще смутно представляя, что ожидает парней в Грозном. “Краповые береты” — его любимцы (не путать с любимчиками), и до сего дня они решали практически все поставленные командующим задачи. Они делали то, чего кроме них не сделал бы никто. Они ходили по лезвию. Их ставили на острие. Иногда, наоборот, запускали в самые-самые тылы противника. Им разрешалось многое из того, что категорически запрещалось другим. Им многое прощалось. А все потому, что они, умницы (не путать с умниками), все понимали.

Служебно-сухо их в этот раз назвали группой применения спецсредств. Сценаристы чеченской драмы, функционеры, далекие от военного, от милицейского дела, предполагали, что колонны бронированной армейской техники встретят на улицах Грозного толпы “мирного” населения, чью истерическую блокаду можно будет снять “Черемухой”, свето-шумовыми эффектами без особого вреда для здоровья людей и окружающей среды. Помнили, видимо, недавнюю встречу колонны внутренних войск под Хасавюртом, когда увели в плен целое подразделение. Да вот беда наша — задним умом крепки... А что впереди: через час, день, месяц? Да ладно, Бог не выдаст, свинья не съест!

***

В толстом-юрте подполковник Г., офицер штаба Северо-Кавказского округа ВВ, бодро представился генералу Рохлину: “Старший группы применения спецсредств внутренних войск”.

Рохлин говорит конкретно: “Делишь своих на три части, каждая пойдет со своим полком. Ты сам с какой группой пойдешь?”

Командующий группировкой внутренних войск несколько часов назад внятно приказывал этому Г.: “Ты действуешь с нашими от начала до конца. Постарайся, чтобы группу не разбивали”. Но за эти часы тряски в БТРе железные слова приказа в голове Г. рассыпались в труху. Он, бодрясь, Рохлину: “Да вы понимаете... Я вам группу привел и должен возвратиться в Моздок. А старшим здесь будет майор”. Прыгнул в вертолет — уже потоком шли раненые из Грозного — и улетел...

Спецназ может все — так решали, когда все другие решения проваливались. Группы спецназа ВВ на двух БТРах должны были пробивать брешь в “духовской” обороне для танков и боевых машин пехоты армейцев.

Майор Сергей Гриценко, приданный 81 -му мотострелковому полку, получил задачу, изучил маршрут по карте. Все понял. Предстояло выдвигаться в ту часть Грозного, где он когда-то ходил в школу. В душе сумятица: и тревога, и азарт, и желание поглядеть на знакомые места, и предчувствие чего-то страшного, непредсказуемого.

30 декабря вышли к кладбищу на окраине города. По рации команда — выдвигаться к консервному заводу. Поначалу ехали на броне, хотя в городе вовсю шла пальба, кругом пожары. Первый раз их обстреляли со стороны молочного комбината. На ходу влезли под броню. Проскочили эту засаду, благо “духи” там только из автоматов палили, и выехали на Горскую улицу, отсюда рукой подать до консервного завода. Здесь, на Горской, случилась серьезная заковыка. Наблюдают такую картину: стоит машина связи, армейская, на базе “Урала”, водитель убит, свесился из кабины, здесь же лежит с простреленными ногами капитан... Подлетели. А этот пятачок методично со стороны молкомбината “духи” поливают из автоматов. Капитан, бедолага, кое-как заполз за колесо, не стреляет — у него уже ни сил, ни патронов. Только жизни чуть-чуть осталось... Бортом БТРа прикрыли. У “духов”, по всей видимости, здесь не было гранатомета. Наши, прикрывая друг друга, стали подбираться к раненому. Матвеев перевязал. Уложили капитана в свой БТР.

Надо было выполнять задачу. Раненый капитан подтвердил, что их командование уже на консервном заводе находится. Ну раз командование там, значит, и медики есть. Решили туда двигать. Тем более видно было, что по правой стороне собровцы уже действовали. Смеркалось рано, часов 16 было. Оставалось завернуть за угол, и вот они, ворота, метрах в тридцати. Но как в них проскочить? Гриценко предложил капитану-связисту: “Давай, брат, мы твою станцию взорвем лучше, чтоб врагу не досталась”. Юмора тот не понял, то ли стонет, то ли плачет, говорит: “Не делай этого, это ж космическая связь, на весь округ две таких машины, не рвите”. Эх, где наша не пропадала — прицепили под огнем к БТРу, дотащили до консервного завода.

30-е заканчивалось. Никто не знал, для чего здесь спецназ, кто ему поставит задачу. Командир 81-го полка мужик был толковый. Его ребята уже прошли половину улицы Первомайской, продвигаются к комплексу Нефтяного института. Решили подойти к ним и помочь. Первое по-настоящему боевое столкновение, когда наши видели, в кого стрелять, случилось в районе консервного завода. Армейцы поставили “зушку” на крыше, а “духи” их из минометов обстреливали регулярно — там погибли старший лейтенант, артиллерийский наводчик, и его боец. Они, недолго думая, залезли на колонну (для перегонки чего-то), и миной их накрыло.

Вот тут и вспомнили про спецназ ВВ. Подбегают армейцы: “У вас снайпера есть?” Кроме контрактника Бабакова был в группе еще один снайпер, охотник сибиряк Миша. Армейцы говорят: “По нам работают снайпера, ребята, помогите”. А ребята едва отдышались, оказавшись хоть за какими-то стенами, стоят в проходной завода, глазеют на портреты Дудаева.

Виталик с напарником лезут на крышу. Часа два, пока окончательно не стемнело, охотились. Чеченский снайпер работал грамотно — там кругом частный сектор, а в глубине что-то более высокое, двух- или трехэтажное. “Дух” стрелял из глубины комнат, не высовывался в окно, чтобы вспышки не было видно. Но и “краповые береты” не лыком шиты: Виталик того “духа” снял.

Командир армейский это усек, говорит: “Раз спецназ — помогайте”. Его подразделения уже двигались по Первомайской в район 1-й горбольницы. За один квартал до нее встали. Комполка говорит Гриценко: “Выходишь по Первомайской, дойдешь до нашего тыла, там тебе задачу поставят”. — “Понял!” Выскочили по Маяковского к площади. Там еще памятник известный в честь братской дружбы поставлен в добрые времена — героям революции Н.Гикало, А.Шерипову и Г.Ахриеву. Выскочили туда. Первым шел БТР Миши Немыткина, с ним Бабаков, на втором — Гриценко с Матвеевым. Вот тут-то по ним первый раз и влупили прицельно из гранатомета. Это с Дома печати, там “абхазский” батальон Шамиля Басаева засел. Майор Гриценко верхом на броне, прикрыт щитком люка. Видит: впереди вспышка — граната попала прямо в задницу первого БТРа, скользнула по броне и ушла в землю, но шов разошелся сантиметров на 10-15.

Дым, копоть. Изо всех окон по “коробочкам” лупят, пули о броню горохом. Гриценко, молодец, сориентировался мгновенно — резкий разворот — и на полном ходу назад. Докладывают обстановку: из “граников” бьют, подбит БТР. Тут началось: “Трусы!” Вспомнили заградотряды войск НКВД: “Вы только за спинами можете ходить”. Потом какой-то умник подошел, стал в карту тыкать: “Ну покажи, как ты шел?” Сергей Гриценко пока еще спокойно: “Что вы мне тыкаете, я здесь вырос и в школу ходил, я эти улицы до последнего закоулка прекрасно знаю”. Короче, облаяли друг друга — в долгу не остались...

Армейцы шли на Грозный бронированными колоннами, рассчитывая подавить врага мощью. Не вышло. Отряд спецназа с братишками из своей дивизии работал иначе. У них свой почерк, свой стиль. У них не было ни одного лишнего маневра, каждый был на своем месте и делал свое дело профессионально. Снайперы — просто ювелирно. Когда в первый раз подходили к консервному заводу, перед самым поворотом к нему обнаружили, что “духи” пристреляли все подходы с жилой трехэтажки. Подскакивает БРДМка армейская, оттуда военный без знаков различия: “Где тут консервный завод?” Майор Гриценко ему: “Да ты, брат, в тридцати метрах от него”. В этот момент — по ним огонь из этой долбаной трехэтажки. Офицеры за правый борт “коробочки” присели. А по левому борту — полутораметровой высоты заборчик кирпичный, за которым эта самая трехэтажка. Оттуда “духи” довольно плотно лупят, хорошо, что не из гранатометов. С третьего этажа били. Армеец говорит: “Ну, епэрэсэтэ, как же их достать?” Здесь Бабаков своему майору: “Разрешите, я их “сделаю”?” Гриценко: “Давай, Виталя, только грамотно!” Что в Бабакове сохранилось даже в той обстановке — его спокойствие. Никогда не дергался, не терялся. Любой человек, наверное, в первые минуты боя, когда тебя начинают обстреливать (это психология каждого, это инстинкт) на какие-то секунды (у кого-то это минуты) теряется. Первая мысль — куда-нибудь спрятаться от выстрелов, от огня. У Виталика всегда первая мысль — занять выгодную позицию. Берег свою винтовочку снайперскую: чуть минутка свободная, чистит...

Тот бой у консервного врезался в память не столько ему, сколько товарищам:

“мочиловка” пошла, все с БТРа посыпались как горох, а Виталик прыгнул мягко, винтовочку прижал к себе, как ребеночка. И первое, что он сделал, — выставил винтовку в сторону этого здания и приложился к прицелу, высматривая противника. Потом уже о себе мысль: на полкорпуса высовывается из-за колеса, сильно “нарисовался” для “духов”. Оглядел свое поле боя через прицел, а потом тихонько стал отодвигаться за колесо БТРа. Майор Гриценко все фиксировал по-разведчицки четко: трех “духов” Виталий в том бою железно положил.

Гранатометчики и снайперы в уличном бою — главные фигуры. Когда Бабаков их снял, оставшиеся бандиты замолчали, растерялись, огонь поутих. Тут и армейская БРДМка застрочила из своего пулемета. Со спецназовского БТРа неудобно было стрелять из КПВТ, потому что стояли близко к забору, забор сужал сектор обстрела. Потом, когда наши снайперы начали стрелять, из здания стали выбегать “душманы”, и старший лейтенант Матвеев не растерялся, закинул во двор парочку гранат. Выбегающие “духи” оказались в мышеловке между забором и зданием. Сами себя подставили...

РАНЕННЫМ на “консервке” квалифицированную помощь никто оказать не мог, а были они тяжелые. Спецназовцы забрали трех раненых армейцев, капитана-связиста в том числе, и взялись доставить их в аэропорт.

Пока туда шли, опять армейцев пришлось вытаскивать. На этот раз была подбита БРДМка разведчиков. Спецназ на решения скор. Спецназу главное — спасти людей. А “железо” — хрен с ним! Приняли решение взрывать “коробочку” накладными зарядами, бойцов перетащили к себе. Но армейцы упросили оттащить их на пункт подбитой техники. Ну зацепили, утащили. И все под обстрелом — с домов опять “духи” поливали. Потом трос оборвался. Один БТР поставили на углу, стали отвечать. Здесь тоже снайперы работали, Бабаков руководил. Уже темно было — отвечали по вспышкам. Получилось! Зацепили все-таки эту БРДМку. Потом сделали еще одну ходку — вытащили подбитый армейский БТР... Там и заночевать пришлось — на пункте сбора подбитой техники. Мрачноватая картинка, мягко выражаясь...

Утром 31-го снова прибыли на консервный завод. Там уже был штаб Рохлина. Командир 81 -го полка грамотно брал улицы — не совался туда с бронетехникой. У него впереди шла пехота, сзади по одному-два танка, по одной-две БМПэшки. Наши спецназовцы пристроились к ним — вот тут-то уже и стало вырисовываться то, что называется толковым взаимодействием. Только дудаевцы себя обнаружат — танк медленно из-за домика выкатывается, пять-шесть снарядов кладет, и пехота пошла вперед. Поэтому они меньше людей теряли. Продвигались не спеша, но верно. И теперь все ребята, кто там воевал, от ротного до комбата, никогда плохо о внутренних войсках не говорят — они видели: в тылу вэвэшники не сидели. И собровцы действовали матеро — тут же подчищали тылы и фланги, армейцы своими глазами видели, как боевиков выволакивали изо всех щелей и дыр. Шла именно добротная зачистка.

К обеду 31 -го встали где-то метрах в семидесяти от здания горбольницы. Оттуда почти непрерывный плотный огонь. Одно здание было практически разрушено, а “духи” засели в главном корпусе, который буквой “Е”. Это угол улиц Лермонтова и Гикало. Здесь неожиданная радость встречи — прибыли две “коробочки”, которые накануне пошли с другой армейской частью. Армейское командование, видя, что “краповые береты” — самые военные люди в данное время и в данном конкретном месте, ставит им задачу аховую: штурмом взять эту “духовскую” крепость. Там командир 81-го полка собирался устроить свой командный пункт. Он и произнес: “Все, спецназ, штурмуешь ты!”

Майор Гриценко в ответ: “Погодите маленько, дайте разберусь — вон мои парни только из боя вышли”.

Подходит старший лейтенант, замкомандира роты спецназа. Рассказывает. Он потерял к этому времени один БТР, сержант у него был убит. С полком, которому были приданы, выскочили на площадь перед президентским дворцом. Первыми из военных! Прежде этот президентский дворец никто и в глаза не видел. Увидели — и влупили из всех стволов. А что еще оставалось делать? “Духи” сперва ошалели, когда наших увидели, потом очухались и жахнули из нескольких гранатометов сразу. Когда “коробочку” подбили, парни стали десантироваться. Тогда-то и погиб от пули “духовского” снайпера наш сержант. Там был настоящий ад!

Убитого и шестерых раненых под страшенным огнем смогли вытащить, отправили в тыл с армейцами. С оставшимися прибыли для получения очередной задачи. Парни матерые!

И вот новая задача — брать штурмом здание больницы. Произвели расчет сил и средств, а если проще, стали кумекать, что имеем и как быть. Разделились на группы. Те братишки, что успели уже на дудаевский дворец поглядеть, понесли потери, их командир, ко всему, был в ногу ранен. Но он, мужчина, остался в строю. Ему назначили брать полуразрушенное здание ПТУ напротив больницы, оно оставалось у наших за спиной, и

Гриценко послал проверить, что там и как. Все оказалось нормально. Потом подошла неожиданная подмога — группа из четырнадцати офицеров и прапорщиков армейской бригады спецназа. Поделили: майор Гриценко штурмует центральное здание, они — пристройки. Дальше, если получится взять, наши держат второй этаж, армейцы — первый.

При подготовке первым делом майор рассадил снайперов. Здесь они тоже славно поработали. В общем, штурманули удачно: своих не потеряли никого, а внутри обнаружили четыре трупа боевиков. Судя по всему, кое-кого бандиты успели утащить в свои тылы. Майор доложил по радиостанции, что здание взято.

Все помещения тщательно осмотрели. Двое из убитых “духов” были гранатометчиками. Их, кстати, сняли Бабаков с напарником — у бандитов смертельные ранения в голову.

При них были гранатометы. Второй этаж — это палаты, операционные, где у окон на каталках, на которых больных перевозят, аккуратно разложены выстрелы для гранатомета, чтоб под рукой были... “Духи” убитые — в камуфляжах...

Пошли чистить подвалы. Из центрального бомбоубежища спецназовцев встретили огнем. Наши в ответ жахнули из “Шмелей”. Дальше — тишина.

При входе в соседнее здание “Скорой помощи” нашли еще трех убитых боевиков. Это тоже наши снайперы при штурме сработали.

Произвели зачистку, доложили, что комплекс свободен, хотя его обстреливали и из минометов, и из стрелкового оружия. Туда, во внутренний двор горбольницы, стала подтягиваться бронетехника армейцев — несколько танков и БМП.

Это было 31-го, к вечеру...

При штурме больничного комплекса половина “духовских” гранатометчиков на счету Виталика. Но главная заслуга не в том, сколько он положил, а в том, что благодаря его прицельному огню штурмовые группы не понесли потерь.

Взяли больничный комплекс. Чуть отдышались. Тут прибегает старушка чеченка: “Ребята, через улицу, в соседнем доме четверо ваших раненых, в такой же форме”. Спецназовцы были в “снеге”. Гриценко своих пересчитал — все на месте. Первая мысль: может, собровцы погибают? Направил старшего лейтенанта Немыткина с солдатами. А в том подвале лежали четыре мертвых чеченца, у каждого зеленые удостоверения с тисненым волком — тоже спецназ, аллахакбаровский.

На обратном пути группа Немыткина попала под обстрел. Пересекали улицу грамотно, прикрывая друг друга. Но рядового Пьянкова “духи” достали-таки: две пули в левую ногу и левую руку. Надо вытаскивать братишку. Армейцы еще не подошли. Чеченцы уже обнаглели: видя, что раненый солдат лежит на улице и сам передвигаться не может, выжидали. Двое наших были на одной стороне улицы, двое прикрывали раненого с другой стороны. Чеченцы вели огонь из двух частных домов напротив перекрестка.

Нашим стрелять было неудобно — они лежали в канаве и могли стрелять только по чердаку. “Духам” со своих чердаков тоже не с руки огонь вести. Они вылезли внаглую, решив, что наши в основном ведут неприцельный, отвлекающий огонь. Нохчи, видимо, хотели добить раненого или в плен взять. Хрена вам! Виталик по-снайперски все прокрутил в голове моментально. Перебежал в боковую комнату, к окну. Оказался во фланге у противника, да еще сверху. Он на таком расстоянии, а было там метров сорок-пятьдесят, ошибиться-промахнуться просто не мог. Хлоп, хлоп — оба “духа” лежат. Братишка спасен! С Пьянковым Бабаков давно служил вместе, тот уже был дембелем. Пьянков, кстати, отлежал в госпитале, вернулся в отряд, а потом уже, в апреле 95-го, в том злополучном бою под Бамутом был опять ранен, и опять в ту же ногу, на этот раз снайперской пулей. Бойцу на одной войне повезло дважды. Но сейчас, в Грозном, его спас именно Бабаков. А уже Немыткин с солдатом вытащили Пьянкова, забрали его оружие, через пролом в заборе затащили во двор, в здание, оказали первую помощь.

Приближался Новый год...

Вернулись на базу, на консервный завод. Праздничек! Отметили, как смогли: собрались в кучку, между двух БТРов тент натянули, стол поставили. Сухпай еще был, колбаски малость, детского питания набрали на консервном заводе в майонезных баночках. Было две фляги спирта — граммов по пятьдесят на всех хватило. Всем по-братски, поровну: офицеры, контрактник Бабаков, солдаты — все выпили по глоточку. Отметили Новый год. Пальба по всему городу, а потом, именно в полночь, минут на десять везде тишина. Видать, все отпраздновали — наши и не наши, уж кто как сумел. Потом опять начали палить изо всего...

Чеченцы не столько по экипировке, сколько по почерку разобрались, с кем имеют дело, хотя краповых беретов, естественно, ни на ком не было, все были в шапочках. Но “духи” всю ночь вопили: “Спецназ, сдавайся!” Забор был толстый, из РПГ не пробьешь, через забор пытались гранаты кидать — не долетали. Так, перестреливались...

И первого числа, раненько утром, опять зашли туда, провели штаб 81 -го полка. Они в подвале больничного комплекса развернули свой командный пункт. Первого числа вели перестрелку из этого больничного комплекса, подчищали близлежащие улицы. В основном велся автоматический одиночный и снайперский огонь, опять работали Виталик и остальные снайперы наши. Шла такая вялая пальба...

Уже тогда так называемая группа применения спецсредств могла уходить на базу, поскольку поставленную задачу спецназовцы выполнили сполна и остались предоставленными сами себе. Но пока они решили остаться. Не на “вольную охоту” — реально помочь армейцам вести бой в городе. Они-то прошли огонь и воду. Наши бойцы уже гасили осетино-ингушский конфликт, повоевали при вводе войск в Чечню, когда в районе Барсуков дудаевцы жгли военную колонну, а отряд спецназа ВВ подскочил армейцам на помощь, не дал довершить безумную расправу.

Мысли отходить у майора Гриценко не было, так как он знал, что люди, раненные накануне, отправлены в тыл. Собрал маленький “совет в Филях” — пригласил офицеров, контрактника Бабакова. Решили помогать армейцам до конца, зная, что скоро должны подойти основные силы внутренних войск. Видели, что в городе уже собровцы работали, знали от армейского командования, что будут на улицах выставляться блокпосты ВВ. Решили остаться, помогать в меру сил.

Первого января в основном перестреливались. В ночь с первого на второе, помимо охраны главного корпуса горбольницы, выставили своих разведчиков на более дальних подступах. В полночь наблюдатель докладывает: со стороны Сунжи, где взорванный чеченцами мост, замечено движение группы людей, больше десятка. Стрельбы нет. Надо было принимать решение. Оставив за себя раненого старшего лейтенанта, майор собрал группу и выдвинулся туда, к Сунже. Вышли к берегу. В ночные бинокли наблюдают группу людей в военной форме. Кто такие, хрен поймешь. Вот-вот сорвется команда на открытие огня — уже не раз нарывались из-за “миролюбия” своего. Но что-то сдержало командира, решил попридержать коней. Голосом: “Кто такие?” Те быстренько упали на землю и робко: “А вы кто такие?” По голосу, по интонации — свои. “Здесь спецназ внутренних войск. Не двигаться!”. — “Наши?” — “А кто ваши?”. Поднимается один: “Я лейтенант такой-то, из майкопской бригады”. — “Давай иди сюда, один”. Подходит, осветили, рассмотрели: русский, высокий, симпатичный лейтенант...

Судьбу майкопской бригады теперь-то уже все знают. А тогда выяснилось, что две их БМП, не зная города (у них не было ни карт, ни связи со своими), заблудились и впотьмах с семиметровой высоты разбитого моста слетели в Сунжу. Повезло мужикам, что глубина там небольшая, метра полтора всего. Четырнадцать человек их было: командир роты, замполит, один контрактник и одиннадцать солдат. У них на всех, на четырнадцать человек, был один АГС без боеприпасов, без прицела и даже ни одного ствола стрелкового оружия. Все мокрые до нитки. Оружие осталось в технике, техника затоплена. Они прямо на бээмпэшках сорвались с разбитого моста... Воевали, не зная даже приблизительно, в каком районе города находятся. Бригада вся ушла к железнодорожному вокзалу, а они повернули совсем в противоположную сторону...

Ну забрали спецназовцы их к себе, привели в свою отбитую у противника цитадель. Армейский спецназ ушел. Командование армейцев на ночь убыло на консервный завод. Оставили вэвэшникам для поддержки один танк и две БМП, которые прикрывали тыл. Старший лейтенант и под его командой человек двадцать бойцов. А по фронту, то есть на линии соприкосновения с чеченцами, стояли четыре БТРа “краповых беретов”: ворота держали, два пролома и тыловой вход в само здание. Вот такая была круговая оборона. Завели майкопских утопленничков к себе на второй этаж. Ребята наверняка запомнят внутренние войска на всю жизнь. Это не камень в огород армейцам, но на войну наши никогда прохлаждаться не ездили: у всех спецназовцев, включая солдат, всегда с собой по два-три комплекта подменки, пусть хоть плохонькой, хоть б/у. Вот и пригодились: солдаты отдали свое солдатам. Миша Немыткин, Виталик Бабаков и майор Гриценко офицеров и контрактника переодели в теплый зимний камуфляж. Остатки спиртика плеснули им для сугрева, накормили. Ребята почти счастливы — шутка ли, чудом спаслись! Спецназ ВВ их еще и вооружил — отдали им шесть трофейных “духовских” автоматов. Парни прибалдели от такого гостеприимства в центре стреляющего города. Армейцы, правда, учудили — чуть не сожгли своих спасителей в благодарность за все хорошее. В два часа ночи внутри здания костер развели, стали жечь упаковку, оставшуюся от медикаментов, а там вместе с бумагой и картоном попался пластик, который стал чадить. Чуть не угорели. Они устали, видно, а отогревшись, заснули. Миша Немыткин и Виталик Бабаков вытянули за бушлат лейтенанта, Гриценко — солдатика угоревшего. Прапорщик Андрей, фельдшер роты спецназа, лейтенанта и бойца нашатырем в чувство привел. Это было в ночь на второе число. Выходит, дважды спасли армейцев...

Утром 2 января стали подтягиваться их тылы, штаб опять подошел. Немыткин, Бабаков и с ними человек восемь солдат вышли в разведку, по направлению к улице Госпитальной. Скоро вернулись. Старший лейтенант Немыткин доложил, что было боестолкновение с чеченцами: наши, слава Богу, остались целыми. С собой привели пленного — бывшего старшего лейтенанта Советской Армии, выпускника Бакинского общевойскового училища 1988 года. Тот проходил службу в частях Закавказского военного округа, последнее место службы — город Нахичевань. Не били. Говорил, что “мирный”, хотя его разоружали Немыткин с Бабаковым. У него с собой было удостоверение личности офицера, одет был в камуфлированную летнюю форму, сверху — кожаная куртка. Чеченец. Он был взят в плен именно нашей группой. Сдали и его, и документы армейскому особисту...

***

Решили дать себе малость роздыху. И тут эта мина, и: “Больно!”

Картина: лежит Матвеев, у него — заметно сразу — вынесло чуть не полплеча, осколок срезал лямки бронежилета, прошел над пластинами и практически разворотил все плечо, всю лопатку. Над ним на коленях стоит Виталик и зажимает рукой свое правое плечо: осколок пробил переднюю стенку бронежилета, вошел над соском в грудь и вышел через заднюю стенку бронежилета.

— Е-мое! — чья-та первая оценка ситуации.

Крови много, но на Виталика, если честно, не сразу обратили внимание. Он стоит на коленях, побелел весь. Прапорщик вколол промедол Матвееву. В это время как раз к ним подходил тыл армейцев. Гриценко — туда, искать медиков. Даже не сообразил сразу, что ранен и Бабаков. А обстрел продолжался — всего прилетело штук десять мин. Бойцы, кто был во дворе, потащили Матвеева под козырек здания. Открытое пространство в воротах теперь уже прикрыли БТРом. На Бабакова даже не глянули.

Гриценко здание насквозь пробегает — подъезд проходным оказался. Стоит группа офицеров-армейцев, среди них женщина, старший лейтенант. Она увидела кровь на куртке майора — тот, когда первым кинулся к Матвееву, кровью слегка забрызгался. Медичка: “Что с вами?!” — “Да не со мной, там офицер мой!” В это время и Виталик голос подал: “Командир, я ранен!” Тут уж Гриценко разглядел — у Бабакова из-под руки тоже кровь хлещет. Докторша увидела, что Матвеева уже перевязывают, кинулась к Виталику. Срезали с него бронежилет, куртку “снег”, камуфляж. Врач накладывает сразу два ИПП, колет промедол. Виталик все молчит.

Майор соображает — куда везти? Армейцы говорят, что второй больничный комплекс впереди уже нашими занят, там вроде бы разворачивают пункт приема раненых. Но район до него еще не был подчищен. И обстреливали со стороны президентского дворца капитально. И пленного наши взяли только что именно по дороге ко второму больничному комплексу. Но Немыткин уже разведал улицу, командир знал, что по ней можно прорваться. Загружают в БТР раненых Матвеева, Бабакова, Пьянкова и отправляют туда со старшим лейтенантом, тоже раненным в ногу. А там “месиловка” еще долго была, несколько дней, и генерала Воробьева в том же районе убило. И ту больницу, кстати, штурмовали тоже внутренние войска.

У Гриценко нервы — сгусток боли. В голове — прокрутки вариантов: два офицера ранены, контрактник да еще вчерашние шесть раненых и убитый. С кем воевать, если что? Тут по рации докладывают, что прибыли, первая медицинская помощь оказана, но ранения тяжелые, операции на месте провести невозможно...

В это время назад по Первомайской они уже выйти не могли, потому что “духи” ее насквозь простреливали. Те армейские части, которые прошли вперед, от своих тылов, от консервного завода, были отрезаны. СОБР уже начинал чистить районы, которые ближе к реке.

Гриценко постоянно на связи со своими. Говорят: “Кроме квалифицированной перевязки и обезболивающих, здесь ничего нет, мужики загибаются...” Принимается решение вывозить своих людей. Подошел к командиру 81-го полка, сказал, что группа применения спецсредств свою задачу выполнила, даже больше сделала (кстати, ничего из спецсредств так и не было применено, в них просто не было необходимости, еще хорошо, что резиновыми палками не заставили махать). Командир полка поблагодарил, ему понравилось, как спецы действовали. Если можно так выразиться, счет был, наверное,

20:0 в нашу пользу в “игре” с душманами. Командир полка согласился с решением майора ВВ: вывозить тяжелораненых...

***

Гриценко сел в первый свой БТР, всех раненых загрузил во второй. Третий и четвертый — замыкающими. Стволы — в разные стороны. Все делалось быстро. Водителям: “Ребята, не отставать! Варежку не разевать! Газ — до полика! Не останавливаться!”. Наводчикам: “Огонь открывать немедленно! На любой выстрел — из всего, что есть!” Развернулись — и пошли. В районе Первомайской несколько раз были обстреляны, из гранатомета “духи” попали в командирский БТР.

Но ушли. Проскочили консервный, молочный, через кладбище — и пошли на перевалы. Туман стоял — молоко. На перевале несколько раз останавливались. Раненым было худо, постоянно просили пить. Оставалось банок двадцать этого яблочного пюре. Оно жидкое, медик разрешил. Полторы-две баночки им вольют, только “коробочка” дернет вперед, и... ребята выдавали все это обратно моментально.

Подлетели к госпиталю в Толстом-Юрте, от Ленинградской военно-медицинской академии. Медики там уже пахали по-черному. Все в грязище. Первое, что бросилось в глаза у госпиталя, — полуприцеп без тента, и в нем вповалку трупы, не разберешь кто — солдат ли, офицер... Гриценко мельком глянул — в нашей форме вроде нет никого... Нет-нет да и вспоминал, что “витязи” вместе с “росичами” в Грозный входили.

Выскочили врачи — полковники, подполковники. Раненых сразу на носилки. Гриценко уже заведен был сильно — тоже туда, в палатку: “Как, что?”. Его выталкивают оттуда, а он чуть не матом на полковника-медика. Тот ошалевших офицеров понял — сразу кружку со спиртом протягивает Гриценко и Немыткину: “Ребята, успокойтесь, ваши будут жить”. Отдали их, успели только руки пожать. Матвеев сознание потерял. Бабаков еще держался...

3

“Госпиталя, госпиталя — и кровь, и стоны...”

Оксана, еще невеста, примчалась навестить своего ненаглядного. Потом еще раз и еще... Виталий готовился уже к выписке. Вышел проводить невесту до КПП. Расставаться, естественно, не хотелось. А тут солдат из наряда поторапливает: здесь стоять, мол, не положено, тем более посторонним... “Это кто здесь посторонний?!” — Бабаков, паренек, в общем-то тихий, вскипел, чуть врукопашную не пошел. Но и остыл он быстро. Хладнокровие и умение взять себя в руки — тоже из набора качеств хорошего снайпера. Да и КПП — не поле боя, и солдат — не враг.

Вырисовывать Героя нужно ли, если сам он не любит рисовки? Что взять в “портрет” из родословной? Дед — фронтовик, кавалер солдатского ордена Славы. Отец — шахтер. Сына не стал расхваливать: “Парень рос, как все мальчишки у нас растут, — школа, СПТУ, спорт, музыка. Не хулиганил. Решил в спецназ по контракту после срочной — мужское дело, самостоятельное”.

Сослуживцы Виталия Бабакова — в унисон: “Вы не смотрите, что Виталя с виду тихий — он у нас матерый! Красавчик! Рады за него!”

... Летом 95-го мы квартировали в землянке спецназовцев-“росичей” на “Куликовом поле” под Ассиновской. Приехали несколько человек на замену. Среди них и Виталий Бабаков. Заместитель командира отряда ему тогда попенял: “Виталик, сидел бы дома, поправлял здоровье. Ты свое отвоевал. Как плечо, болит?” — “Побаливает при отдаче, но терпимо. Да я и слева могу, если что”.

На следующий день поехали на разведку под Гехи. Солнечный, даже жаркий выдался денек. Но спокойный. На привале, когда перекуривали, Бабаков молча сидел в тени БТРа, жевал травинку. Он некурящий. Работы для снайпера не было. И слава Богу.

Потом уже узнали, что стал он прапорщиком. Чуть позже все радовались Виталиной Золотой Звезде. А через несколько недель он поехал в Санкт-Петербургское военное училище за офицерскими погонами.

Хорошо бы, чтобы учил он снайперскому делу бойцов только на учебных полях и стрельбищах. Говорят: жизнь прожить — не поле перейти. Справедливо. Если это не поле боя. Там все может быть по-другому...

Борис КАРПОВ