Было уже достаточно темно, когда штандартенфюрер СС Пуци Штольц и вожак румынских легионеров Хория Сима на автомашине подъехали к большой каменной арке с тяжелыми железными воротами. Тотчас же к обеим сторонам машины устремились дюжие эсэсовцы; один из них открыл переднюю дверцу и лучом карманного фонарика осветил сидящего рядом с шофером человека в кожаном реглане. Узнав в нем начальника, недавно выехавшего на аэродром для встречи тех, кто расположился позади него, эсэсовец в знак приветствия вскинул руку и отпрянул; второй подал команду, и тяжелые створки железных ворот с грохотом покатились в разные стороны внутрь высокого каменного забора.
Машина въехала во двор. Тусклый свет маскировочных синих фар скользнул по массивному трехэтажному зданию готического стиля. По официальной версии, в этом мрачном доме на северо-восточной окраине Гамбурга, у самой реки Альстер, размещена школа национал-социалистской германской рабочей партии. В действительности же это была главная кузница кадров шпионов и диверсантов, подчиненная непосредственно рейхсфюреру СС Гиммлеру и начальнику абвера адмиралу Канарису.
Круг изучаемых здесь предметов был весьма обширен: история и география, экономика и государственное устройство, внешняя политика определенных стран, языки и обычаи народов, населяющих эти страны. Почетное место в программе было отведено изучению истории и методов деятельности разведывательно-диверсионных органов разных стран, анализу наиболее характерных случаев провалов, происшедших в разное время, вплоть до самых последних дней. В особых классах-лабораториях осваивали изготовление сильнодействующих отравляющих и снотворных препаратов из свободно продающихся в аптеках любой страны медикаментов, азбуку и телеграфный аппарат Морзе, малогабаритные рации, портативные радиоприемники и карманные передатчики различных конструкций. Большое внимание уделялось при этом ремонту и сборке аппаратуры по наиболее простой схеме с применением имеющихся в продаже деталей.
Начальник школы, сухощавый и уже немолодой эсэсовец с бельмом на глазу, был известен своим воспитанникам как герр Доктор… Он лично читал курс по конспирации и руководил практическими занятиями по борьбе нелегальной рации с современными пеленгаторными установками. Герр Доктор вел также занятия по изобретенному им способу настройки передатчика в том случае, если в рации выйдет из строя «кварц». В среде преподавателей поговаривали, будто безымянный для слушателей начальник школы до недавнего времени был одним из абверовских резидентов в Соединенных Штатах Америки.
Отлично знающие свое ремесло преподаватели обучали будущих шпионов тайнописи и приготовлению в домашних условиях симпатических чернил, чтению карт и ориентировке на местности, фотографированию из обычных и невидимых для стороннего глаза аппаратов, превращению любого фотоизображения в микроскопический кадр, размер которого едва ли превышает головку булавки, технике безукоризненного изготовления подложных документов и печатей, а также ключей от несгораемых шкафов и подобных хранилищ, владению самым различным огнестрельным и холодным оружием, наконец, умению прыгать с парашютом.
Для пополнения своих знаний, получения новых шифров и кодов еще недавно сюда наезжали главари «пятой колонны»: Зейсс-Инкварт из Австрии, Генлейн из Чехословакии, Фостер из Польши, Квислинг из Норвегии, Клайзен из Дании, из Франции вожак «Огненных стрел» полковник де ла Рокк. С подобными персонами занимались индивидуально по сокращенной программе, а жили они изолированно друг от друга и от слушателей школы. Как в зверинце: у каждого своя комната-клетка, отгораживавшая от общения с кем-либо.
Настал черед посетить это учебное заведение и подучиться и румынским лидерам — Хории Симе и Николае Думитреску. Впрочем, Думитреску несколько лет назад прошел здесь краткосрочную подготовку со специальным «уклоном», результаты которой вскоре стали известны всему миру…
Первое, что бросилось в глаза Хории Симе, едва он вступил в просторный зал школы, была гигантского размера карта с двумя полушариями, скованными между собой огромной черной свастикой, сквозь которую мир проглядывал точно через тюремную решетку. Необычайное впечатление произвело на Симу столь наглядное изображение устремлений национал-социализма к мировому господству. Постепенно командующий легионерами начинал иначе расценивать бесцеремонное обращение к ним рейхсфюрера СС Гиммлера, придя к заключению, что будущее, но всей вероятности, все же принадлежит немецкому «новому порядку»…
Остановив свой взгляд на повисшей поверх свастики надписи: «Гуманность — признак слабости!» — Хория Сима на мгновение задумался, затем твердым шагом подошел к огромному портрету германского фюрера и вскинул руку вперед:
— Хайль Гитлер!
Замедливший шаг позади Симы штандартенфюрер СС Штольц был доволен реакцией румына.
***
Изредка в школу на окраине Гамбурга приезжал начальник абвера. Он останавливался в комфортабельном домике, расположенном в роскошном саду, отгороженном от территории школы. Одна-две лекции для преподавателей и инструкторов школы, которые он прочитывал в каждый свой приезд, всегда были насыщены очень ценными советами и сведениями обо всех новинках в области разведывательной и диверсионной деятельности. Опыта и конкретных фактов у главы абвера для этого было более чем достаточно. Всю свою сознательную жизнь он только и делал, что ревностно шпионил в пользу тех, от кого получал звания и щедрые награды, и столь же ревностно предавал их тем, с кем призван был скрытно вести беспощадную борьбу.
Эту особенность Вильгельма Канариса давно заприметила английская разведывательная служба. За деятельностью узкоплечего и смуглолицего с прилизанной на пробор прической офицера германского флота Интеллидженс сикрет сервис следила еще с начала первой мировой войны… Были на то определенные причины, были и соответствующие расчеты. Свое начало они берут с декабря тысяча девятьсот четырнадцатого года. Канарис служил в чине старшего лейтенанта на немецком крейсере «Дрезден», из состава потопленной англичанами у южного стыка Атлантического и Тихого океанов эскадры адмирала графа Шпее. Лишь одному быстроходному «Дрездену» тогда чудом удалось ретироваться в территориальные воды нейтрального Чили. Здесь, благодаря старшему лейтенанту Вильгельму Канарису, ведавшему на корабле разведкой и уже располагавшему к тому времени значительными связями с определенными кругами в этой части света, «Дрезден» мог регулярно получать необходимый для личного состава запас провианта и укрываться в многочисленных заливах и фиордах Огненной Земли. И только через четыре месяца, когда англичанам казалось уже, что поиски немецкого корабля безнадежны, он был обнаружен британским крейсером «Глазго», командир которого решил потопить «Дрезден», невзирая на то что он находится в нейтральных водах. Переговоры, затеянные протестовавшими немцами, в которых принимал участие и старший лейтенант Канарис, ни к чему не привели. Девятого марта тысяча девятьсот пятнадцатого года «Дрезден» пошел ко дну, а высаженная на берег команда была тотчас же препровождена на небольшой прибрежный остров Кюрикюн. Однако среди покорно подчинившихся чилийским властям матросов и офицеров германского крейсера почему-то не оказалось старшего лейтенанта Канариса…
Когда местные власти спохватились, низкорослый и малоприметный офицерик с поддельными документами на имя Лазаря Захариадиса преспокойно переезжал уже из Сантьяго в Буэнос-Айрес… Но и здесь он не стал задерживаться. С помощью местных агентов-соотечественников Канарис покинул пределы Аргентины, став на сей раз уже чилийцем Редом Розасом. А спустя месяца два бывший грек и затем чилиец превратился в немца-вояжера, проживающего в Нью-Йорке под именем Отто Зелигера…
Новоявленный делец быстро установил контакт с деловыми кругами, частенько посещал оживленные кафе и рестораны, наезжал в Вашингтон, рыскал по грязным улицам юго-западной части столицы, захаживал и в аристократическую часть города, прогуливался по извилистым аллеям, заводил знакомства со служащими госдепартамента, но чаще всего появлялся неподалеку от грузового порта Нью-Йорка, проявляя особый интерес к чиновникам таможни, а нередко даже к рядовым грузчикам. Вскоре на судах стран Антанты, получавших грузы в американском порту, зачастили взрывы. Это привело к тому, что из ряда стран прибыло несколько сыщиков. В частности, Лондон прислал двух своих опытных детективов. Но немецкий «вояжер» к тому времени уже успел «обернуться» в еврея Мойше Мейербера, эмигрировавшего из Варшавы.
— В Польше свирепствует антисемитизм, бывают погромы, — жаловался он, устраиваясь представителем небольшой фабрики «эластичных изделий» — ходового товара аптекарских магазинов и киосков ночных профилакториев, располагавшихся на скудно освещенных припортовых улицах.
— Это превосходно, Вильгельм! — похвалил его главный резидент германского шпионского центра в Америке военный атташе Франц фон Папен. — Теперь снова за дело!
Но «дело», вылившееся в новую вереницу взрывов на транспортах, подняло на ноги полицию и контрразведку многих государств, и эмигрант Мойше Мейербер был все же арестован.
Разумеется, Канарис понимал, что веревочке, которую он столь старательно вил некоторое время, пришел конец… Но бывают же на свете чудеса! Начальник бруклинского полицейского участка оказался настолько любезным человеком, что еще до начала следствия допустил к несчастному эмигранту адвоката некоей «ювелирной фирмы»… Этот прекрасно воспитанный джентльмен был предельно чуток и внимателен к человеку, по недоразумению оказавшемуся в крайне затруднительном положении...
— Бежал от польских антисемитов, — жаловался Мойте Мейербер, — и угодил к американским бандитам…
Представитель всемирно известной «ювелирной фирмы» вполне разделял обиду и возмущение бедного эмигранта, горячо осуждал существующие в этой стране порядки, по зову совести изъявил желание помочь страдальцу, категорически отказавшись от какой-либо платы за это, и твердо пообещал коммивояжеру фабрики «эластичных изделий» добиться его освобождения!
Все было как во сне! Речи этого ангела-спасителя, словно ослепительные солнечные лучи, проникшие на мгновение сквозь разрыв в грозовых тучах, озарили душу Канариса надеждой. Он было уверовал в искренность и бескорыстие нежданного посланца «ювелирной фирмы», как вдруг тучи вновь сомкнулись, разрыв исчез и солнце померкло…
Выждав несколько секунд, чтобы дать возможность обреченному на смерть пленнику глубже почувствовать сладость предстоящего возврата к жизни, адвокат, таинственно улыбаясь, продолжил скороговоркой:
— Но, разумеется, при условии небольшой взаимности… Не беспокойтесь, сэр! Всего лишь одно условие… Надо назвать десять цифр первоначального ключа от сетки шифра германского флота и, естественно, фразу из закодированной «гаммы»… Вот, пожалуй, и все, сэр!
Канарис понял, что он опознан и что перед ним дилемма — либо за совершенные «дела» на Американском континенте сесть на электрический стул, либо сохранить жизнь ценою сделки с врагами фатерланда.
— Решать надо сейчас же, — сухо произнес адвокат. — Завтра, к сожалению, будет поздно. Начнется следствие. Да, сэр, это действительно так!
Мойше Мейербер понял, что из создавшегося катастрофического положения это последний, чудом предоставившийся «дополнительный» выход…
И старший лейтенант Канарис сдался. Пришлось ему здесь же выполнить любезную просьбу «адвоката», расшифровав, в порядке проверки правильности сообщенного шифра, одну из депеш его соотечественников, перехваченную англичанами.
Условившись о сотрудничестве старшего лейтенанта Вильгельма Канариса с «ювелирной фирмой» и о дальнейших встречах, «адвокат» покинул арестованного. В тот же день ночью, к великому своему удовольствию, «эмигрант из Польши» получил возможность совершить побег…
Оказавшись на свободе, он, однако, не торопился продолжать контакты с «ювелирной фирмой». Напротив, по многим вполне обоснованным соображениям Канарис срочно покинул землю Нового Света и надолго исчез из поля зрения Интеллидженс сикрет сервиса, словно канул вслед за крейсером «Дрезден» в пучину океанских вод.
Но вот спустя некоторое время в Испании появилась личность, весьма схожая с бесследно исчезнувшим после освобождения из бруклинского полицейского участка Нью-Йорка Мойше Мейербером. Человек этот привлек пристальное внимание агентов английской разведки, и вскоре выяснилось, что под личиной коммерсанта, выдающего себя в Мадриде за чилийца Реда Розаса, скрывается тот же «несчастный еврей — эмигрант из Польши», то бишь оберлейтенант германского флота Вильгельм Канарис… Но он буквально неуловим! В своей новой роли Канарис оказывается совершенно недоступен для конфиденциального разговора. Многократные попытки деятелей «ювелирной фирмы» встретиться с ним с глазу на глаз не увенчались успехом… «Чуяла кошка, чье мясо съела», и теперь он всячески старался замести следы, придать забвению дела минувших дней…
Война еще продолжалась, и нейтральная Испания к тому времени превратилась в центр бурной деятельности разведок воюющих сторон. Через свою агентуру в испанских портах Канарис тайно снабжал немецкие подводные лодки провиантом и топливом, вел неослабное наблюдение за транспортами противника в Средиземноморском бассейне, особенно в районе Гибралтара. Почуяв, что английская разведка ведет за ним усиленную слежку, Канарис был вынужден искать пути к возвращению в фатерланд. Однако ему не удалось миновать встречи tête-á-tête с теми, кому помогал неустанно следить за ним чиновник германского военно-морского атташата в Испании Фердинанд Мюллер, кстати, давний друг Вильгельма Канариса еще по совместной учебе в Кильском кадетском училище, а затем и по службе на флоте. С его помощью англичане установили, каким именно пароходом отплыл сеньор Ред Розас и что сопровождает его один из опытных помощников — испанский патер. В итальянском порту, куда зашел пароход и откуда Канарис со священником намеревались добраться через Швейцарию до Германии, они были взяты под стражу. Вильгельм Канарис оказался за решеткой итальянской тюрьмы. Теперь он прекрасно понимал, что «чудо», которое произошло однажды в бруклинском полицейском участке Нью-Йорка, не повторится. И вдруг в камере чилийца Розаса ранним утром появился тот же ангел-спаситель, который некогда вернул к жизни готовившегося распроститься с ней Мойше Мейербера, только теперь не в облике адвоката «ювелирной фирмы», а в форме полковника английской королевской армии.
— Я сдержал свое слово, а вы, сэр, прямо-таки испарились тогда! — напомнил полковник, любезно улыбаясь. — Кстати, высший совет британской короны чрезвычайно признателен вам… Да, сэр! Смею надеяться, вы догадываетесь о подлинных причинах тяжкого поражения немецкого флота в Ютландском сражении? Сообщенный вами ключ к шифру позволил моим коллегам перехватить радиодепеши с приказом адмирала Шпее и разгадать планы германского флота. Тем самым исход сражения, которое обязательно войдет в историю, был предрешен! И в этом ваша несомненная заслуга перед британской короной! Я уполномочен предложить вам возобновить и продолжить столь плодотворно начатое сотрудничество… Да, сэр!
И снова Канарис вынужден был сдаться. На этот раз он постарался поддержать, насколько возможно, свой престиж, придав тривиальной сделке благородный характер.
— Полноте, мистер! Вы преувеличиваете значение оказанной мною услуги, — скромно ответил Канарис. — Еще продолжающаяся война была проиграна Германией с самого начала в силу недальновидной политики ее правительства. В этом я твердо убежден! И в немалой степени именно это обстоятельство побудило меня пойти навстречу вашему предложению в Нью-Йорке… Не скрою также, что, как прежде, так и теперь, я с особой симпатией отношусь к Соединенному Королевству, уважаю его государственных деятелей за мудрость и проницательность… Поверьте, мистер, я буду искренне рад содействовать скорейшему завершению теперь уже явно бессмысленного кровопролития…
Слушая Канариса, англичанин делал вид, будто тому и в самом деле предстоит выполнить весьма благородную миссию. Но коллеги по профессии слишком хорошо понимали друг друга, чтобы ограничиться ни к чему не обязывающими речами.
Вскоре после этой встречи Канарис вернулся в Берлин. Много позже туда же прибыл и Фердинанд Мюллер. Ненароком они встретились однажды, когда Канарис стал уже весьма важной персоной — адъютантом военного министра для особых поручений, а Мюллер — человеком без определенных занятий, как и многие бывшие офицеры, вынужденные покинуть военную службу после поражения Германии. К бедственному положению дружка Канарис не остался безучастным, он дал ему добрый совет — примкнуть к нацистскому движению.
Но в ту пору нацисты еще не располагали сколько-нибудь значительными средствами. Лишь жалкие гроши перепадали Мюллеру от шефа охранного отряда. И снова Канарис помог приятелю.
— Слушай-ка, Фери! Есть одно дельце… Правда, чуть щепетильное, но в сущности пустяковое. А главное — приличная сумма ассигнована!
— Я готов хоть самого господа бога турнуть с неба, только бы иметь за это что-то солидное, — ответил Мюллер, пошуршав пальцами. — Кругом ведь сейчас одна болтовня!
После убийства вождей немецкого пролетариата Карла Либкнехта и Розы Люксембург Мюллер получил обещанную крупную сумму, но все же остался в дураках. Инфляция достигла апогея, и денег, которыми он рассчитывал обеспечить себе привольную жизнь, теперь едва хватило на пару носков… А Канарис, как и следовало ожидать, позаботился прежде всего о том, чтобы понадежнее скрыть свою причастность к злодейскому акту. Именно в день убийства тысяча девятьсот девятнадцатого года в Пфорцхейме, небольшом городке на юге Германии, разумеется при свидетелях, состоялась его помолвка с Эрикой Вааг…
Несколько позже дружки участвовали в «пивном путче», организованном Адольфом Гитлером. Но утро девятого ноября не принесло ему победы: при столкновении с полицией у «Фельдберрнхалле» шестнадцать национал-социалистов были убиты, остальные разбежались кто куда: легко раненный Герман Геринг добрел до Австрии; насмерть перепуганный Иозеф Геббельс проковылял в Саксонию и укрылся в каком-то притоне в должности подметалы; Генрих Гиммлер предпочел дальним странствиям хлебный подвал своей фермы… Не удалось скрыться лишь самому фюреру. Его эскортировали за решетку ландсбергской тюрьмы сроком на пять лет с последующим поражением в правах на четыре года…
Канарис снова вышел сухим из воды. Больше того! Он предстал перед начальством человеком, ничего общего не имеющим с нацистами, и был назначен на солидную должность в отделе транспорта военного министерства, где вскоре получил чин капитана первого ранга.
Невезучий, обиженный и всеми покинутый, Мюллер бежал в Швейцарию в надежде перебраться в Англию с помощью влиятельных джентльменов, от которых в свое время в Мадриде получал вознаграждение за «услуги». Но в Берне чопорные сотрудники английского посольства отказались помочь ему. Бывший немецкий агент, находящийся не у дел, не представлял для них интереса.
Мюллер оказался на мели. Голод принудил его вступить в брак с некрасивой, старшей по возрасту дочерью бернского часовщика, к которому он нанялся учеником. Овладев ремеслом, он уже не нуждался ни в помощи тестя, ни тем более своей покладистой женушки, спасшей его от верной гибели.
Щуплый и малоразговорчивый часовых дел мастер Фери Мюллер вновь стал холостяком. И возможно, коротал бы свой век в Швейцарии, если бы не возникли обстоятельства, напомнившие о нем деятелям «фирмы», хранившей в несгораемых шкафах его расписки в получении вознаграждения «за услуги перед короной его величества».
В ту пору в Германии к власти пришли нацисты, которым Фердинанд Мюллер одно время служил верой и правдой, а его мадридский приятель стал комендантом береговой службы в Свинемюнде. Частенько наезжая в столицу возрождавшегося рейха, он заглядывал на Хедейманштрассе. Там помещалась берлинская организация национал-социалистов, возглавляемая доктором Геббельсом. Известно было англичанам и то, что Канарис был частым и желанным гостем вице-канцлера Франца фон Папена, под началом которого весьма плодотворно действовал в дни пребывания в Нью-Йорке.
Мюллер был единственным «посторонним» лицом, знавшим о заинтересованности своих бывших хозяев в Канарисе в бытность его в Мадриде. В связи с этим персона Мюллера стала для Интеллидженс сикрет сервис опасной и одновременно ценной. Опасной потому, что возникали подозрения, не взбредет ли ему в голову почему-либо донести нацистам на старого приятеля; ценной потому, что при надобности его можно было бы использовать для шантажирования Канариса, который и после встречи в Италии увиливал от полного восстановления связей с «ювелирной фирмой».
Мюллера нашли и тотчас же перебросили в Голландию. В Гааге, при участии высокопоставленных нацистских дипломатов, оказывавших «услуги» британской короне, его ловко подсунули германской военной разведке в качестве агента, вполне подходящего для работы на территории… Соединенного Королевства!
Руководителям нацистской разведки во главе с капитаном первого ранга Конрадом Патцигом Мюллер представлялся ценнейшей находкой. Как-никак его лично знали Гиммлер и Геббельс, а однажды, накануне «пивного путча», ему выпало встретиться с самим фюрером!
Подготовкой Мюллера занялись высшие чины германской военной разведки. Вскоре он превратился в Альфреда Ортеля, а затем в голландца Шулермана и прибыл в Дувр. Учитывая, что часовщик-голландец должен находиться под неослабным наблюдением и вместе с тем своей работой оправдать доверие тех, кто в Берлине возлагает на него большие надежды, англичане сочли за благо поселить его в Шотландии, поблизости от Оркнейских островов, где располагалась крупнейшая военно-морская база британского флота. Здесь еще недавно весьма деятельный бернский часовщик, превратившийся во флегматичного голландца, на деньги немецкой разведки и при тщательно продуманном содействии ее противников открыл скромную мастерскую по ремонту часов.
Берлинское начальство Мюллера — Ортеля — Шулермана было очень довольно им. Агент жил скромно, чинил часы и время от времени передавал информацию, точнее, дезинформацию, которую ему заботливо готовило лондонское начальство.
Тем временем Канарис в фатерланде шел в гору. Гитлер и его ближайшее окружение по достоинству оценили его способности и опыт диверсанта. Спрос на людей, доказавших на деле свою преданность нацизму и вместе с тем обладающих такими качествами, резко возрос после того, как правителями третьего рейха был взят курс на физическое устранение неугодных Гитлеру государственных деятелей других стран.
Уже в конце тысяча девятьсот тридцать третьего года выстрелом в затылок гитлеровские агенты убили на перроне станции Синайя премьер-министра Румынии Иона Георге Дука. Полгода спустя в Вене от рук нацистских агентов Отто Планеты и Карла Холцвебера погиб австрийский канцлер Энгельберт Дольфус…
Однако угроза расправы не остановила наиболее проницательных политиков европейских стран от попыток обуздать аппетиты фюрера. Среди них наиболее крупной фигурой был тогда министр иностранных дел Франции Луи Барту, открыто призывавший к объединению Франции с другими государствами, граничащими с Германией. К вступлению в такой союз активно тяготела и Югославия. И когда в Берлине стало известно о приглашении в Париж короля Югославии Александра, игравшего весьма заметную роль в сколачивании антигитлеровского фронта, нацистский синклит принял решение о подготовке очередного террористического акта, от успешного выполнения которого, как истерически вещал Гитлер в кругу приближенных, зависело, быть или не быть в центре загнивающей Европы твердому как сталь ядру из ста миллионов постоянно проживающих на своей земле немцев.
Координировать выполнение этой крайне сложной и ответственной операции был призван капитан первого ранга Вильгельм Канарис. Сам фюрер принял его поздно ночью в своей загородной резиденции Оберзальцберге, чтобы, минуя непосредственных руководителей военной разведки Германии, возложить на него персональную ответственность за подготовку и осуществление операции по ликвидации лидеров возникающей антигитлеровской коалиции. Незаурядный талант и богатый опыт организатора диверсий позволили Канарису преодолеть множество неожиданно возникавших трудностей на пути подготовки покушений, предусмотреть все, казалось бы, ничего не значащие детали, связанные с выполнением этого акта.
Для окончательной координации и осуществления этой операции, по настоянию генерал-полковника авиации Германа Геринга, Канарис вылетел через Женеву в Лион. Сюда же прибыл из Марселя резидент немецкой секретной агентуры во Франции доктор Хаак. Посланец фюрера остановился в фешенебельном «Гранд-отеле» под видом швейцарского коммерсанта. Из окна его номера виднелась площадь Белькур с аллеями пушистых каштанов и возвышающийся посреди нее отлитый из бронзы Людовик XIV, величественно восседающий на коне.
Соблюдая профессиональную настороженность, доктор Хаак шепотом, на почтительном расстоянии от стен и мебели, доложил Канарису о положении дел.
— Вы не находите, — таинственно заключил он, — что сам факт проведения в ближайшие дни «спектакля», детали которого окончательно утрясаются в Лионе, весьма знаменателен?
Канарис вопросительно посмотрел на криволицего и болезненного на вид резидента.
— Здесь, в Лионе, — пояснил Хаак, — ровно сорок лет назад, также в связи с какими-то торжествами, итальянский анархист Казеро убил президента Франции Карно! Недалеко отсюда есть площадь его имени, и там установлен в его честь памятник…
По лицу Канариса пробежала едва заметная улыбка. Он тоже верил в приметы, но не всегда сознавался в этом.
— Что ж! Я ничего не имею против того, чтобы французы и югославы получили в ближайшие дни повод переименовать еще две площади…
Через два дня после этой беседы, девятого октября тысяча девятьсот тридцать четвертого года, король Югославии Александр Первый и министр иностранных дел Франции Луи Барту были убиты в Марселе, а спустя три месяца после «марсельской операции», в день своего рождения, Вильгельм Канарис официально взошел на «трон» начальника абвера.
Находясь на этом посту, Канарис по-прежнему не спешил «отблагодарить» Интеллидженс сервис. Он не без основания полагал, что рано или поздно возникнет такая ситуация, при которой его связь с английской разведкой можно будет использовать в интересах, обоюдных для Англии и Германии. И он не ошибся. Такая ситуация возникла. Реакционер до мозга костей, с молоком матери впитавший презрение к простонародью, к так называемой черни, и ненависть ко всему революционному, Вильгельм Канарис упорно стремился направить экспансию правителей третьего рейха на Восток, против Советской России. Когда ему стали известны намерения Гитлера осуществить вторжение в Великобританию, он тотчас же поставил в известность об этом Лондон.
В ряду предпринятых тогда англичанами экстренных мер, направленных на предотвращение возможного немецкого вторжения, не последнее место принадлежало решению принудить главу германского абвера впредь еще более действенно сотрудничать с Интеллидженс сикрет сервис, выполнять все ее указания, как и полагается секретному агенту. Англичане не могли больше идти на поводу у Канариса. Поэтому он был поставлен перед выбором: либо всестороннее сотрудничество, либо полное разоблачение!
На начальника абвера это предупреждение подействовало не более, чем булавочный укол. Тогда руководители «ювелирной фирмы» перешли к осуществлению мер, которые в очень скором времени убедили Вильгельма Канариса в том, что с ним не шутят. Многочисленные агенты абвера, засланные в Великобританию его стараниями и давно уже выслеженные англичанами, один за другим следовали за тюремную решетку. Волна провалов изо дня в день нарастала. Радио и пресса разносили по всему миру весть о разоблачениях, арестах и процессах над немецкими шпионами, засланными абвером… Сенсация следовала за сенсацией.
Для Канариса миновала пора, когда фюрер был чрезвычайно благосклонен к начальнику управления разведки и диверсий генерального штаба вермахта и пожаловал ему чин адмирала за исключительно успешное развертывание шпионской сети во всем мире, и в Англии особенно. Англия являлась одним из наиболее значимых объектов. Поэтому начальник службы безопасности германского рейха Рейнгардт Гейдрих не преминул воспользоваться этой из ряда вон выходящей ситуацией, для того чтобы подорвать доверие фюрера к главе абвера или хотя бы поколебать его авторитет.
— Странно это, мой фюрер, — нашептывал Гейдрих. — В самый ответственный момент, когда с невероятным трудом насажденная агентура должна была наконец-то во всю ширь развернуть свою деятельность, англичане, которых нам настойчиво изображали тупоголовыми, вдруг оказались способными парализовать эту сеть! Странно! Очень странно…
Гитлер неистовствовал. Его не успокоили ссылки Канариса на второстепенное значение уже разоблаченных англичанами агентов и на наличие других, надежно укрытых от Интеллидженс сервис и Скотланд-Ярда, агентов, к тому же располагающих несравненно большими возможностями.
Гитлер приходил в бешенство при мысли, что непрекращающиеся провалы могут лишить его последней надежды на скорейшее получение конкретных данных о сконструированной англичанами новой, очень мощной глубинной мине. Он опасался, не готовят ли они мину, аналогичную уже разработанной немецкими конструкторами. Раскрытие англичанами секрета этой совершенно необычной мины, самостоятельно устремляющейся из глубины к корпусу проходящего поблизости судна, опрокинуло бы все его расчеты на быстрое, достигнутое сравнительно небольшой ценой уничтожение английского флота.
Канарис понимал, что, нанося удары по агентуре абвера, англичане хотят принудить его подчиниться требованию Интеллидженс сикрет сервис прежде, чем его авторитет в глазах фюрера будет окончательно подорван. Но его совсем не прельщала перспектива превратиться в заурядного агента Великобритании, хотя бы и находясь при этом на высоком посту в третьем рейхе. Поэтому он все еще игнорировал двукратное требование «ювелирной фирмы» установить с ней более действенный контакт. Не мог он не принять во внимание и тот факт, что действия англичан подрывают его авторитет в глазах Гитлера и всей нацистской верхушки.
Канарис оказался в очень затруднительном положении, что называется «между молотом и наковальней». Перед ним возникла сложная задача — разработать эффективные мероприятия, осуществление которых позволило бы ему, не влезая в петлю рядового агента Интеллидженс сикрет сервис, заставить своих британских коллег прекратить атаки на него и вместе с тем укрепить поколебленную веру фюрера если не в его преданность, сомневаться в которой у Гитлера пока еще не было оснований, то в его способность плодотворно руководить абвером.
В изобретательной голове Канариса зародилась идея очень смелой и очень рискованной лично для него операции, успешное выполнение которой вполне удовлетворило бы и англичан, и фюрера, и самого автора этой идеи. Но это было более года тому назад…
***
Теперь же его визит в школу на окраине Гамбурга был связан с подготовкой другой эффективной операции, выполнение которой, по расчетам Канариса, еще больше укрепило бы его положение и вместе с тем создало благоприятные условия для переключения экспансии Гитлера с Запада на Восток. К этой цели он упорно стремился с первого дня своего прихода в абвер. Успехами в этом направлении он и хотел рассчитываться со своими английскими коллегами, в кредит даровавшими ему жизнь…
И приезд адмирала в школу не случайно совпал с пребыванием здесь Хории Симы и Николае Думитреску. Подготовляемая абвером операция состояла в использовании румынских легионеров для создания сети шпионов и диверсантов на территории Бессарабии, присоединенной к Румынии в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Канарис был твердо убежден, что и эта земля, ранее входившая в состав Российской империи, так же как Прибалтика, в скором времени окажется в пределах границ Советской России. Заблаговременно созданная в городах и селах Бессарабии сеть абверовской агентуры была призвана с приходом сюда Красной Армии превратиться в «пятую колонну». Главными исполнителями этой операции, которую Канарис не без основания окрестил «Троянский конь», должны были быть румынские легионеры, их вожаки Хория Сима и Николае Думитреску.
В связи с этим руководители легионеров должны были в самом срочном порядке ознакомиться с работой и структурой школы, получить представление о том, чему и как обучаются будущие мастера разведки и диверсий. Подобную же школу абвер намеревался создать в Румынии, и вожакам легионеров предстояло организовать обучение в ней тщательно отобранных зеленорубашечников. Питомцы этих школ в ближайшее время должны были поступить в их распоряжение для расселения в Бессарабии и последующего переселения в глубь большевистской России.