Глава 1

Кровные родственники не всегда являются опорой, тем более, если отношения не сложились с самого моего рождения… Вернуться во дворец было больно и неприятно. Все улыбались приторно, да с душком, словно шакалы, жертву приметили и сторожат. Дамы в пышных платьях расхаживали вокруг принца – моего младшего брата, что-то мило шептали ему на ушко, заговорчески посматривая в мою сторону, и одновременно скалясь друг на друга за его спиной. Наблюдать за дворцовыми сценами было забавно, но участвовать в них ни хотелось, даже под угрозой плахи… Брат мой, Александр, жених еще тот, красавец, при деньгах и имени. Вот коршуны и обступили со всех сторон, а он и знает, пользуется и притворяется… на меня смотрит, словно осуждает за то, что вернулась…

– Эллин!

Отец за десять лет постарел, осунулся. Глаза, раньше полные жизни, поблекли, руки дрожат то ли от старости (хотя рановато еще), то ли от ненависти (это более вероятно). А за что меня любить? Дочь ведьмы (тут я бы поспорила), да еще с претензией на правление и наследство (ну что поделаешь, закон есть закон). Братец то от второй жены, весь такой хороший, рыльце в пуху… Гнев свой я хоть и пыталась унять, да только получалось не очень, если честно. За десять лет уличной жизни я ни разу не хотела вернуться во дворец, вспоминая каждую ночь, как родную маму ведут на костер. Отец в это время на меня смотрел с ненавистью и отвращением… В такие моменты внутри тебя что-то ломается. Стержень, я думаю.

– Да.

– Да, Ваше величество! – гаркнул в ответ царь и с силой рванул меня в гостевую комнату, – знай свое место.

Плечо тут же заныло, дернулось словно от удара. Моя бы воля, сбежала сию же минуту. Только теперь жизнь меня хуже уличной ждет…

– Ты все знаешь, посол все объяснил. Что бы через час была готова. Окинув меня беглым взглядом, осознав, что я еще больше стала похожа на маму, царь тут же выпроводил меня в свои покои, готовиться к приезду «долгожданных» гостей… гостей, один вид которых заставляет дрожать да в ужасе драпать со всех ног, лишь бы не видеть…лишь бы не слышать… Нет, эрры не были злыми, они еще хуже, словно демоны – и ведут себя соответственно, и выглядят так же. Темно-красная кожа с черными рисунками по всему телу, высокий рост и мощное телосложение ничто, по сравнению с тем, что их головы украшены тонкими, длинными, словно из слоновой кости сделанными рогами… не говоря уже о хвосте… Мне сообщили, что как представитель царского рода я должна ради подписания мирного договора посетить сие царство Эрровское, удостовериться в помыслах благих и благородных. Вот только чую благо явно не мое, и благородством тут не пахнет. Но выбора нет – либо смерть прилюдная, как ведьмовское отродье, либо средь чужих… Вот только первые свою злость исподтишка показывают, а вторые как есть говорят… Но чует мое сердце, не все мне рассказали… ох, не все… В порядок меня привели быстро. Волосы русые расчесали, подобие прически сотворили (отчего я в тихом ужасе не могла узнать себя в зеркале), на лице глаза подкрасили и втиснули в огромное пышное платье с корсетом, от которого сразу перехватило дыхание. Чем-то прыснули (судя по виду – духи, а как по запаху, так крысиный яд) и отправили в долгое путешествие до приемной гостиной, где, судя по времени, нас ждали гости. Идти на каблуках с непривычки сложно, но можно. Расправив по пути заплетенные в осиное гнездо волосы, я с наслаждением вытаскивала все шпильки да невидимки, пряча их на всякий случай под шелковый пояс – вдруг защищаться придется. Хоть какое-то подобие оружия! Но увидев гостей, я поняла – бесполезно… Большие, действительно так похожи на демонов. Они медленно обернулись в мою сторону, как только открылись двери. Встав в знак почтения, все три пришлых тут же оценили меня с ног до головы, что-то друг другу шепнули, и вроде бы даже согласились, вот только в чем, с чем и главное – с кем? Отец, то есть царь, слащаво улыбаясь в прикрытый платком рот и изображая великую скорбь, тут же усадил меня на самый близкий к гостям угол, что– то черканул в пергаменте, поставил печать, вверяя документ оным. Я вообще ничего не понимала, как дура уставилась на рога, так и норовя их потрогать. Уж не знаю, что меня привлекло – их наличие или узор, что при рождении формируется, но гость все мои попытки пресекал недоуменно-возмущенным взглядом, что еще более злило отца. Говорили мы на разных языках, но переводчик (эрр, кстати) неплохо за эти года выучил человеческую речь, так что худо-бедно, а договор составили. Вот только почему на меня так косятся? Что, стандартам принцесс не соответствую?

– Вставай! – велел царь, как только все печати были поставлены, – едешь с ними.

Дважды повторять не пришлось. Я все понимаю с первого раза… Гости величественно вышли из зала, плавной походкой направляясь во двор, где уже стояла карета, запряженная лошадьми с повозкой, заполненной «моими» вещами. Последние несколько сумок доложили при нас. Тоже мне, пыль в глаза пускать научились, вот только Эрры не дураки, тут же приметили, как на меня народ косится, да поскорее избавиться хочет. И уж точно не ради мирного договора. Сказав что-то переводчику, один из гостей долго изучал меня взглядом. Я, собственно, делала тоже самое по отношению к ним, на чем и сошлись.

Корсет был затянут нещадно, легкие, казалось, сейчас сожмутся в неизвестную миру фигуру и в знак протеста откажутся работать. Я пыталась втихую его ослабить, но куда уж там, даже до лент не дотянуться, как морским узлом нянечки завязали…

– Лишнее буркнешь, – зарычал царь, давясь собственной скорбной улыбкой, – голову с плеч!

– Да больно страшно, – фыркнула я презренно, – нашли кого пугать, ты уж лучше, папа, за свою голову побоялся бы, а то одно, другое проклятье…лысиной не отделаешься…

Ну раз ведьмой считает, так и получай сполна, припугнуть-то плевое дело, главное, что меня и тронуть не могут (свои по крайней мере), так как бумажечки подписаны. А как вернуться придется, вот тогда и подумаю, что делать, как бежать с тонущего корабля.

Побледнел царь, призадумался, да что-то буркнул местному воеводе. Не сносить мне головы, ух, не сносить. Провожали всем двором, надрывно рыдали над «бедной и убогой», платочками в путь махали, слезки притворные ими же и вытирали. Брат тем временем на балконе стоял, семечки щелкал, да очередную деву от себя отпихивал. Вот жизнь-то у него! Ни забот, ни хлопот, вот только как такой править будет? Хотя это уже не мои проблемы. Карета оказалась достаточно просторной. Напротив меня сидел тот самый переводчик, а снаружи двое в качестве охраны. Не маловато ли для подписания мирного договора? Или думают, что с людьми и втроем справятся? Корсет сдавливал все сильнее, точнее легкие сопротивлялись такому издевательству, сопровождая меня одышкой и, как мне кажется, скорым обмороком от нехватки кислорода. Эрр внимательно пригляделся ко мне:

– С вами все хорошо, принцесса Эллин? – Говорил почти без акцента.

– Нет! – честно призналась я, уже не в силах терпеть эти измывательства над собственным телом. – Помощь нужна… – простонала я в конце, со злостью пытаясь сорвать ненужную тряпку и схватить те ленты, что могут вполне меня убить. Испугавшись за ценный «груз», Анн (так зовут переводчика, как оказалось в последствии), что-то бормоча на своем родном (видимо, от неожиданности) пытался меня растрясти (что зря, от этого я начала еще сильнее задыхаться и синеть на глазах), чтобы привести в чувство. Я очень хотела прийти в себя, но не получалось, так как оказывается слово «Корсет» им не совсем знакомо и мои размахивания руками лишь еще больше напугали несчастных созданий. Карету тут же остановили, меня вытащили на воздух, прекрасно понимая, что мертвая принцесса – это конец мирному договору и продолжение затянувшейся войне (чует моя душенька, на это отец и рассчитывал) и что-то хором заголосили.

Я, не в силах больше терпеть над собой измывательства, тут же выхватила у ближайшего эрра нож и, пока тот с воплем кинулся на перехват, дабы отнять холодное оружие, с превеликим удовольствием распорола корсет…

– Авхааах – вдохнув с облегчением, отбрасывая в сторону злополучную тряпку, я вернула нож законному хозяину, – можно …я…перео…переоденусь…пожалуйста…

– Конечно, – шокированные эрры благополучно отвернулись, пока я рылась в горе «приданного» что было подарено мне отцом. Как оказалось, там есть вполне приличное льняное платье свободного кроя и безо всяких корсетов! Через пять минут я была полностью готова, причем тут же выкинула из повозки совершенно ненужные тряпки, что создавали видимость человеческого богатства. Бедные существа не ожидали такой прыти от принцессы, тем более размахивания ножом в их планы не входило и, как я поняла в последствии, они боялись меня так же, как и я их. Если Анн еще более менее спокойно со мной разговаривал, то оставшиеся двое при любом моем движении тут же напрягались, покрепче сжимая рукоятки мечей. Пусть боятся, так даже лучше – целее буду!

– Теперь с вами все хорошо? – немного побледневший Анн еще долго всматривался в мое лицо, чтобы удостовериться, что я жива и дышу сама, – принцесса Эллин?

– Да, простите меня, просто сильно затянули и… там…в общем все не хорошо получилось, мне так стыдно…

Изображать невинность было просто, особенно когда действительно стыдно. Не привыкла я плечики свои оголять, еще и перед мужчинами, хоть и эррами, но тут было не до этого.

– А сколько нам ехать до Вашего царства? – поинтересовалась я, чувствуя, что ноги начинают затекать, солнышко садится, холодает.

– Еще день точно проедем, как ночь наступит, сделаем привал, принцесса Эллин.

«Приданое» нас явно тормозило, так как к этим вещам эрры относились с уважением и преувеличенной аккуратностью… знали бы, что там ничего ценного и родного мне нет… Проще выкинуть и не мучиться, ну честное слово…

Солнце постепенно скрылось за горизонтом, окрашивая небо в зловещие тона красного цвета, где-то пробежали мышки-полевки, пролетела и ухнула сова, не дождавшись сумеречного времени. Жизнь не стояла на месте, шла своим ходом по предначертанной дороге, если верить в судьбу и ее предписания. Эрры что-то увлеченно варили в котелке над костром, судя по виду – рис, вот только недосолили да травок бы, для вкуса… Переговариваясь друг с другом, они о чем-то смеялись, обнажая острые клыки, всплескивали руками, когти на которых словно вылиты из металла, поблескивали на свету, да переплетали черные косы… Глаза карие, темные. Если смотрят – словно на сквозь все видят – страшно. Это не дело, конечно, принцессе среди простого народа водиться, да вот только больно мне надо притворяться… Не долго думая, я вышла из кареты, взяла из походного мешка посуду и разложила всем порции риса, вот только травок все же рискнула добавить, разложив те на отдельной тарелочке. Пахло вкусно, очень даже, а со специями так вообще сказка. Сюда бы кролика… да потолще…

Анн с товарищами глянули на меня и немного подвинулись, приглашая меня к костру.

– Принцесса Эллин, – молвил Анн перед тем, как приступить к трапезе, – мы завтра когда к царству нашему подъезжать будем, там барьер стоит магический, так что языковые преграды теперь мешать не будут…

– То есть мы друг друга будем понимать?

– Да, но только в пределах границы, мм, вкусно… – удивился переводчик, добавив травки, – а что это?

– Пусть это останется моим секретом, главное, что не яд, правда ведь?

– Правда… – подавился эрр, доедая последнюю ложку. – Странно, что вы так легко с нами поехали…

– А почему я не должна была ехать? – вот сейчас и выясним, на что меня подписали и когда бежать с сие корабля, – просто посетить ваше царство, убедиться в благих намерениях и возвратиться домой…

Анн как-то резко пригорюнился, что-то затараторил остальным. Остальные товарищи в ужасе отодвинулись, подозрительно за рукоятки мечей взялись, что меня, мягко сказать, совсем не обрадовало, а очень даже огорчило.

– Просто назад вы не вернетесь… – тихо ответили мне, готовясь к моей реакции.

– Как… не вернусь… а что же со мной будет?

– Так вам разве не сказали?

– Нет! Иначе стала бы я тут комедию ломать? Так что будет то?

– Так вы замуж выходите… за принца нашего…

– ЧТ-О-О-О????????

Такой качественной бранной речи даже я от себя не ожидала. Расхаживая по поляне и ругаясь на чем свет стоит, я костерила царя по всем правилам уличного братства, не разбрасываясь по мелочам. Теперь понятно, почему все провожающие рыдали – такое наказание даже для ведьминской доченьки явный перебор.

– Меня? Замуж? – взмолилась я, вытирая подступившие слезы, – вот ведь… еще тот старый… чтоб ему…

– Кхм, принцессы так не ругаются…

– Когда отец предает, они не только ругаются, а еще и убивают неудачливых встречных прохожих! – разрыдалась я, пряча лицо руками.

– Praary tend! ZivePrisAlline!

Рычание охранника тут же привело меня в чувство… Когда на тебя надвигается подобное существо, как-то сразу начинаешь бояться… за свою жизнь…

– «Ваша жизнь ничто, по сравнению с той ответственностью, что на вас наложили договором, так что успокойтесь и плачьте где-нибудь в другом месте, принцесса Эллин» – это если выражаться более литературным языком, – перевел Анн.

– Да пошли вы все! – взревела я, – и без вас понимаю, и принимаю ответственность, вот только на кой черт все это мне надо?

* * *

«Бесполезно» – думала я, сидя запертой в карете. Двери на замке, люк тоже прибили чем-то сверху. Анн с товарищами бдят службу и меня охраняют, видимо, от себя самой. Я еще не совсем осознала то, что происходит. Зачем я им? Не думаю, что эрровский принц так будет мне рад, скорее прикончит, причем на месте! Зная их силу и мощь – быстро и безболезненно, а учитывая характер – медленно и с наслаждением… Ярко представив перед собой картины моего истязания, я поморщилась, закуталась в плед и монотонно затряслась в карете в такт кочкам да ухабам. Бранная речь постепенна сошла на нет и я смогла себя кое как успокоить – не дело это, рыдать. Не дело. Я знала, что вернувшись ко двору ничего хорошего меня ждать не может. Все-таки я уже не принцесса… десять лет назад я отреклась от всего, что меня связывало с царством…

Открыв маленькое окошечко, я впустила свежий воздух и уставилась на местную растительность – ничего необычного – березки, осинки, елочки – все как обычно, вот только вдалеке лошадиный храп слышится… Приглядевшись получше, я заметила, что эрров все-таки больше, чем трое. Ну конечно, прятались, значит… Тайная охрана и все в таком духе? Да кому я нужна…разве что договор нарушить, вот только эта война уже у всех в печенках сидит. Устали от всего как наши, так и эрры… Подъехали они не сразу, в начале еще раз территорию прочесали, убедились в отсутствии врагов, осуществляли непонятные движения руками в сторону леса и что-то вечно друг другу перерыкивали. Оценив взглядом местного воеводу (кто он по званию я не знаю, но явно один из главных), его многообещающий взгляд по поводу замков на дверях и люке, и реакцию на рассказ переводчика, я получила истинное наслаждение, наблюдая как мнимое равнодушие резко сменяется ярким удивлением.

– UjciiliVitori – громогласно произнесли откуда-то из-за стены, – ubidevitte.

Послушав их речь еще некоторое время, я поняла, что воеводу зовут Витор, хотя в произношении могу ошибаться, и он действительно сейчас за главного. Они еще долго что-то обсуждали, меня это совершенно перестало интересовать, все равно не понимаю, главное то, что все-таки замки и цепи сняли с верхнего люка, хоть какое-то развлечение. Очередная ночь уже не показалась мне такой милой как прошлая. Все же с тремя эррами было несколько уютнее, чем с такой компанией рогатых да клыкастых. Эти меня точно не будут бояться – я одна. Кормили, кстати, отвратительно, видимо, совсем не знают, что такое травы и специи. Взмолившись Анну, что это не честно, я-таки вышла из своего убежища на колесах, порылась в остатке мешочков и совершила благое дело, в результате которого не только душевно, но и физически получила истинное наслаждение от трапезы. Эрры дружно всколыхнулись, замолчали (наблюдая, как я нечто зеленое добавляю в походный паек), принюхались, призадумались, да что-то у Анна спрашивать начали. Тот лишь ухмыльнулся, что-то ответил, да тут же под зад и получил ножкой девичьей да худенькой, от того еще более остренькой.

– Мне так надоело, что я вас вообще не понимаю, – разозлилась я, – может все-таки переведешь? Это, знаете ли, неприлично! Кто-то нервно хохотнул, кто-то хрюкнул да призадумался, что люк в карете был заперт неспроста…

* * *

Шуршание трав среди беглого потока ветра внушали некую таинственность при взгляде в лесную глушь. Ночная жизнь шла своим чередом, то сменяясь беглыми звуками, то эхом в дали разносившем призывы духов да молитвы заблудившихся в этой буре страстей существ. Ночное небо прекрасно. Усыпанное множеством звезд, оно мерцало, словно тысячи маленьких светлячков, даря вдохновение и чувство спокойствия. Постепенно начал сгущаться туман, окутывая собой каждый ствол, каждую корягу. Всегда любила смотреть на ночное небо, выискивая упавшую звезду. Мама в детстве часто рассказывала истории о том, что далеко на небе есть жизнь ничуть не хуже нашей, а может даже и лучше…

– Удобно? – перевел Анн речь Витора.

– Очень, – честно призналась я, даже немного уступив место на широкой ветви дерева, – отсюда лучше видно.

Заскрипели сучья, полетели листья, ветви зашатались под тяжелым грузом, но все-таки выдержали натиск. Витор, впиваясь когтями в ствол облюбованного мною дерева, тут же пристроился рядом со мной (больше места не было) чуть правее от переводчика. Так и молчали. Просто лежали втроем и смотрели на звезды и каждый из нас переживал в этот момент свое собственное прошлое, а может и будущее, кто знает. Единственное могу сказать, что в их черных бездонных глазах отражались все звезды ночного неба. Такие же одинокие и холодные.

– Вы боитесь? – Витор произносил слова очень медленно, пытаясь выговорить правильно.

– Я не боюсь вас, – ответила я, немного призадумавшись, – я боюсь попасть в клетку. Во всех смыслах.

– Вы любите отца?

– Нет, – ответила я.

– Почему?

– Как можно любить того, кто убил твою мать? Витор, эта тема для меня неприятна. Я прекрасно понимаю, что это мое прошлое и его нужно отпустить, но на данный момент это не в моей власти. – Вы совсем не похожи на принцессу. Ваши руки – кожа грубая, в ссадинах. Вы совершенно не знаете манер, не владеете этикетом. Так кто вы?

– Та, кто вам нужен, – успокоила его я, – просто моим воспитанием не любили заниматься. Я росла сама по себе, стараясь избегать царя и его подчиненных. Как видите, в последний раз мне это не особо удалось. Я ни за что не поверю, что перед подписанием договора вы не проверили все возможности обмана и подмены.

– Ну, – усмехнулся Витор, – так-то оно так…

На этом наш разговор резко оборвался. Анн указал в сторону от костра и мы увидели, как к нашему лагерю подходят несколько скрытых в плащах фигур. Что-то вынюхивая, они крались почти незаметно. Почти – слово для тех везунчиков, что сейчас сидят на дереве, скрытые листвой. Тут же подойдя к карете, убедившись, что она не пуста (я туда зачем-то свое приданое натолкала, чтобы ехали быстрее, видимо, не зря) они (судя по звукам) несколько раз вонзили мечи в несчастную «принцессу». Эрры среагировали молниеносно. Дождавшись нужного момента один из стражей легким движением вывел из строя незадачливых покусителей на мою жизнь и тут же отразил атаку нападавших из кустов.

– Сразу понятно – люди, – подумала я, вспоминая любовь трусливых простолюдинов к нападению из-за спины. Борьба продлилась недолго. Семь нападавших распрощались с жизнью почти мгновенно. Оставшиеся эрры так и продолжали лежать на своих местах, прекрасно понимая, что опасаться больше нечего.

– Мы на деревьях не одни, – прошептала я, – мне так кажется…

Витор подал знак, трое эрров тут же растворились в темноте словно призраки и через пару минут нашу поляну посетили еще несколько незадачливых убийц.

– Давно поняли, что за нами идут?

– С самого начала, – спокойно ответил Витор. В такие моменты я всегда совершаю ошибку. Мне это еще друзья говорили – я расслабляюсь, полностью полагаясь на защиту стоящего рядом. Витор, да и все остальные, производили потрясающее впечатление. Но где гарантия того, что именно сейчас в этот момент они заметят… Не знаю, что нашло на меня, скорее это выточенные рефлексы уличной жизни. Подхватив лук, брошенный нападавшим, я опередила врага. Доля секунды и тело обвисло на дереве как мешок с песком, постепенно окрашивая землю красной кровью. Эрр, выпустивший стрелу одновременно со мной смотрел на меня не просто как на врага, а как на хищника, что притворился овцой и ждет подходящего момента. Гробовое молчание было нарушено Витором, осторожно забравшим лук из моих рук.

– Этому принцесс тоже во дворце учат?

– Да. Тоже, – соврала я, осознавая, какую непростительную ошибку совершила. Больше меня на волю не выпускали.

 

Глава 2

Дворцовые стены наконец показались из-за горизонта. Неприступная крепость, стража… как люди могли воевать против таких и остаться живыми? Тут должна быть какая-то особенность! Не числом же брали…

Город стоял прямо на возвышенности, что позволяло иметь замечательный обзор и выстроить защиту стен при нападении. Действительно… неприступная крепость.

Ворота открыли. Проверили наличие товара – то есть меня, и впустили в свою обитель. Множество зевак тут же выскочили из своих домов – и дети, и взрослые… тут были все и в таком количестве, что, испугавшись, я спряталась вглубь кареты, закрыв при этом окна, так как теперь, благодаря барьеру, прекрасно понимала каждое их слово. Осознание приближения знакомства с будущим мужем меня, мягко сказать, не радовало…

Двери открыли. Пришлось выходить. Наблюдая за моей бледностью и дрожью в руках Анн стоически подал мне руку в качестве опоры, а может, как доказательство того, что не убегу, и повел во дворец. Витор подал знак, стража тут же обступила со всех сторон, что ни мне, ни меня не было видно. Стражи виду не подавали, только в воздухе пахло злобой, я бы сказала даже очень… Пройдя многочисленные коридоры, поднявшись по нескончаемым ступенькам меня привели в назначенный пункт встречи. Подтолкнув к узкому проходу, пахнущему сыростью (неужели темница?) я увидела витую лестницу, ведущую и вниз (видимо, пыточная), и в верх (что тоже не легко, так как подниматься придется долго). Указав мне куда-то в небеса (в нашем случае это потолок) я смирилась с положением и начала крутой подъем в никуда… Ступеньки, казались нескончаемыми, они все время сбивали с ритма своим разноразмерным существованием. Кто додумался так их построить? То маленькие, то огромные, словно для великана. Эррам хорошо – они одни сплошные мускулы, а вот я по ходу пьесы с одышкой подружусь.

Сыростью пахло жутко. Мох, казалось, уже стоит вместо стен, что сильно меня удивило. Он въедался в каждую трещинку, в каждую выемку этого старого замка, полностью поглощая собой поверхность. Под ногами немного скрипели облетевшие листья, уже засохшие со временем, но растений вблизи я не заметила. Странное место.

– Это любимое место принцев… не удивляйтесь…

– Да я и не…стоп… принцев? Их много?

– Сейчас все узнаете.

Вот уж точно – все. Но чую, что лучше бы даже не пыталась узнать…

Он сидел в кресле, закинув ноги на огромный дубовый стол. О чем-то думая, даже не заметил, что мы пришли. Или не захотел замечать, что собственно не далеко от истинны. Медленно подняв голову и окинув всю процессию злобным взглядом, жестом приказал покинуть помещение. Я уже обрадовалась, что и меня посылают на кудыкину гору, вот только ошиблась. Оставшись наедине со смертью, я очень захотела жить, и это желание плотно осело в моей голове. Наблюдать, как принц медленно поднимается с кресла, накидывает рубашку, прикрывая грудь (и не стыдно, принц же?) окидывает меня с ног до головы непонятным взором и садится обратно в кресло было волнительно. Я как свинка на убой. Честное слово…

– Подойдите, – молвил он, – принцесса…

– Эллин, – пролепетала я.

– Да, – усмехнулся он в ответ, – принцесса Эллин.

После очередного молчания и раздумий, мне оказали больше внимания, чем я рассчитывала.

– Принцесса…Эллин – принц словно смаковал на языке мое имя. И это мой жених? Вот ЭТО мой жених? Высокий, худощавый, короткие черные волосы топорщатся в стороны, лицо заспанное, клыки явно изголодались по человеческой плоти, и вообще он опасен и зол. О, Боги… ну нет…

– Знаешь что, принцесса, – резко перейдя на язык явно не царских кровей, принц грубо усадил меня на стул, сдавив при этом плечи с такой силой, будто перед ним не хрупкая девушка, а буйвол в несколько тонн, – как ты уже поняла, ты здесь явно не к месту. Единственное, что сдерживает меня от твоего убийства – это договор. Будь уверена, если бы не эта бумажка…. Я тебе настоятельно рекомендую не попадаться мне на глаза, что бы ни запаха твоего, ни волоса я не видел, и если мне хотя бы раз доложат о том, что ты что-то вытворяешь или вынюхиваешь в моем замке, будь уверена, живой ты отсюда не выйдешь. Все поняла? Мне совершенно наплевать на то, чем ты будешь заниматься, кого доставать своими царскими капризами и прочим бредом, хоть вешайся, хоть травись, к войне с таким отродьем мы давно привыкли.

Не знаю, что больше меня разозлило – слово «отродье» или в принципе манера разговора. Думаю, что в совокупности, ведь то, что произошло дальше, сулило мне беду.

– Мне больно, – прорычала я, подобно дикому зверю, – вы всё сказали, принц…как вас там?

– Рэн, – ответил он мне скорее всего чисто от неожиданности, нежели по собственному желанию.

– Отлично, принц Рэн, – продолжила я, – это за вас я должна выйти замуж?

– Благо нет, меня эта участь миновала, – он был в ярости, скалился и злился.

– Отлично, тогда знаете что, – эмоции били через край, голос (а точнее его высоту) сдерживать уже не удавалось, – катитесь вы к лешим и уберите свои лапы с моих плеч! Я вам не девица, чтобы так со мной разговаривать! Мне совершенно наплевать и на вас и на то, что вы там себе навыдумывали, но называть меня отродьем это уже явный перебор. Я тут перед вами рыдать не стану и, уж поверьте, бояться! Тем более и дело тут не в бумажке! Если вы позволяете себе такое обращение, то мне жаль, действительно Вас жаль, правитель вы никудышный!

– Да как ты смеешь судить о том, какой я правитель? Ты ни черта не знаешь!

– А как ты смеешь говорить, что я за человек? Что ты знаешь обо мне?

– Да вы ничтожные твари, что поглощают эту землю, заполоняя территорию, словно вирус, вырвавшийся на свободу! Вы уничтожаете все, что встает у вас на пути! Не желая идти на переговоры, вы половину нашего народа истребили просто потому, что мы, видите ли, не такие как вы! Внешне мы отличаемся, ужас-то какой! Вашей единственной надеждой был мой брат! И то, вы обманом заманили его в ловушку, ни на мгновение не сомневаясь в правильности решения его убить! Он умер и вы… радовались, выплясывая над его телом. Да вы несете за собой только смерть и ненависть! Такие как ты не способны на чувства!

Звук пощёчины резко прервал гневную и совершенно бессмысленную речь.

– Вы будущий правитель этих земель, – медленно начала я, – вы опора и надежда своего народа, от вас зависит исход этой затянувшейся войны. Как вы смеете давать волю своим эмоциям и чувствам? Это слабость, которую вы безнадежно открыли перед врагом. Не вам меня судить. Я не утверждаю, что человек не несет за собой зла и не губит земли, но и ваше рыльце тоже не в пуху. Неужели вы думали, что просто так, ни с того ни с сего появившись на наших землях, ничего не удосужившись узнать о нашей религии и веровании, вас примут с распростертыми объятиями? Непонятный язык, страшная внешность, рога да темная кожа – мы друг для друга казались хищными тварями. Естественно мужчины бросились на защиту жен и детей. И я уверена, что будь ситуация в корне наоборот, вы поступили бы так же. Прошлого, принц, не изменить, не мне учить вас этому, но в наших с вами силах изменить настоящее. И вы должны это понимать. Так что засуньте свои обиды и горечь куда подальше и уймите эмоции. Иначе не избежите крупных ошибок, точнее их последствий.

Принц наговорил еще много нелицеприятных слов, но я не стала выслушивать эти речи дальше, резко оборвала тираду и, поклонившись в знак уважения, просто вышла из кабинета, не желая слушать дальше, какая я «хорошая и добрая тварь».

– Вы не заслуживаете уважения, – сказала я, закрывая за собой дверь, – вы поддались эмоциям, а они правителю не присущи!

Я и подумать не могла, что в данной ситуации обрадуюсь наличию мирного договора, так как вонзившееся в дверь лезвие ножа явно не приведет к мирным отношениям. Ошарашенные стражи все еще ждали меня у дверей. Оценив лезвие и мое состояние (кровит не кровит) они осторожно пригласили меня пройти в приготовленные покои, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть после долгой поездки и милой «непринужденной» беседы.

– Принцесса, – пытался успокоить меня Анн, наблюдая как я нарезаю десятый круг по комнате, – вы уж не серчайте, принц Рэн впервые так близко человека видел. Молодой еще, не опытный.

– Тем не менее высказал все, что думает и он сам и ваш народ, – рычала я, – так что, судя по всему, выйду я из замка – тут же стрелу в сердце получу, еще и не одну поди…

– Зря вы так, – обиделся Анн, – мы народ мирный, и от потерь, и от слез очень уставший, так что сейчас вы наша надежда на общее светлое будущее. Вас никто из своих не тронет, даю слово Война.

– Прости, – я немного успокоилась, пришла в себя и села в кресло, что стояло подле окна. Очень удобное, кстати. – У меня возник вопрос… если мой жених не принц Рэн, как он мне сказал, тогда кто?

– Ну, – Анн явно пытался подобрать нужные слова, дабы не ввести меня в еще более глубокие саморазрушающие эмоции, – понимаете, с этим совсем сложно…

– В смысле? – я приготовилась к худшему.

– Скажем так. Изначально планировалось, что вы станете женой принца Брэндона, самого старшего, но он недавно был убит. Следовательно, для заключения мирного договора мы исправили его имя на среднего брата, принца Шаласа… Сейчас именно он должен быть вашим суженым…

– И что же здесь не так? – я попыталась мирно улыбнуться, но злой оскал спрятать очень сложно, особенно когда ты впиваешься когтями в ручки кресла, чуть ли их не ломая.

– Он пропал.

– А более подробно?

– Принца Брэндона убили у него на глазах и эта смерть, скажу я вам, не самая лицеприятная, так что после того боя его никто не видел.

– То есть он еще не в курсе того, что у него есть невеста и, судя по сказанному вами ранее, принц Шалас еще более обозлен на таких, как я и, естественно, жаждет крови и насилия?

– Ну, судя по его характеру, вы совершенно правы…

– То есть принц Рэн – не самый худший вариант развития событий?

– Боюсь, что да…

Слов больше не осталось. Я просто сползла на пол и уставилась в потолок, красочно представив, как мою бренную тушку отдают на съедение волкам.

– Знаете, – ответила я перед тем, как Анн захлопнул дверь, – по ходу дела, для меня этот договор оказался смертным…

– Как знать… спокойной ночи, принцесса Эллин…

Тут уснешь. Как же!

* * *

Еле открыв глаза (после ночных раздумий не мудрено), я поднялась с кровати. Вчера на эмоциях я даже не поняла, что нахожусь в своей новой комнате, кстати очень просторной. Кровать с балдахином, много разноцветных подушек, огромное зеркало и множество женских баночек, знать бы для чего они, ведь читать по-эрровски я еще не научилась. В углу около окна стоял красивый деревянный комод, куда очень аккуратно переложили мое «ценное» приданое и пару вещей местного кроя. Вазы с цветами, шкаф, резная дверь… Все вместе смотрелось очень красиво и совсем не по-дворцовому, если сравнивать с покоями в царстве моего брата – там павлиньи перья чуть ли не из всех щелей торчат – пошло и развратно!

Одевшись, умывшись и приведя себя в порядок, я-таки осмелилась открыть окна, измерить комнату шагами и даже испытать голод. А вот выйти за ее пределы пока не могу, страшно. Все книги оказались мне не доступны – читать умею только на своем родном, бумага и грифель тут же ушли под рисунки, да только вдохновения не было, пришлось марать чистые листы на нервной почве. Несколько раз приходил Анн, отчего я вскакивала с места, занимая боевую позу. Он со мной разговаривал, пытался вывести из комнаты и даже познакомить со служанками, да вот только при одном мимолетном взгляде на них я бледнела и сползала по стенке, ощущая подступившую к горлу тошноту. Так что эти подвиги мы решили отложить до более позднего времени. Единственным занятием для меня был сон, рисование и снова сон. Иногда я и песни себе под нос мурлыкала, тихонько, чтобы не услышал никто.

И так прошла неделя. В таком психическом состоянии я пребывала впервые и как бороться с этим не представляла совершенно, правда знакомство со служанками все же осилила, чему те были несказанно рады, видимо, Анн их совсем довел. Пару раз выходила из комнаты, но дальше коридора не вылезала – решила ночи дождаться, когда все спать будут.

Ночью этот место казалось более приветливым. Видимо, благодаря временному отсутствию жителей. Звук потрескивания поленьев в огне словно гипнотизировал, успокаивал и даже, не смотря на тени, что отбрасывали множество предметов, попадавшие под освещение факелов, страх проходил сам собой. Спустившись на несколько этажей вниз я, судя по витавшему в воздухе запаху и большому длинному столу, попала в обеденный зал. Ровно расставленные резные стулья, красивые кованые люстры, свечи, все это было чужим и в то же время очень интересным. С одним таким маленьким дополнением. Очень маленьким… Принц Рэн сидел в самом конце зала в самом неприметном темном углу за небольшим круглым столиком. Он спал, запрокинув голову назад. Плед валялся на коленях (видимо, сполз), на столе разбросаны перья, чернильница открыта, бумаги с непонятными закорючками так же разбросаны. Свеча уже давно потухла. Кончики его рогов упирались прямо в спинку стула. Интересно, что будет, если они там застрянут? И кстати, как эрры спят? Это ведь так неудобно… Оставаться наедине с ним было странно, но почему-то не страшно. Сев на соседний стул я еще очень долго всматривалась в его спящее лицо. Совершенно расслабленное, уставшее и измученное, но в то же время по-детски упрямое и даже в чем-то милое. Ведь, если сравнить его с другими эррами – принц хорош собой, как мне кажется. Вот только бы характер мягче и эмоций поменьше, все было бы иначе.

Странное чувство – вроде злиться должна, а почему-то не выходит. Рассердится ведь, снова кричать станет… ну дите малое, честное слово… Он несколько раз всхрапнул, что-то прошептал, дернулся, но не проснулся. Я лишь улыбнулась, подняла плед, укрыла им принца (ужас, что творю), закрыла крепко чернильницу, подальше убрала перо (еще кляксу во сне поставит), подняла с пола упавшие листы на которых узнала знакомые письмена. Значит учимся… похвально. И вернулась в свои покои. Стража при этом и не шелохнулась. Интересно, на утро ему доложат о моих деяниях? Не думаю, что принц без охраны посапывает в обеденном зале…

Первый раз за семь дней я смогла выспаться… Проснувшись с первыми петухами, позавтракав в свое удовольствие (всегда как просыпаюсь, поднос со свежей выпечкой и стакан молока стоят на столике), я в хорошем настроении отправилась покорять собственный страх на свой собственный риск. Спустившись к дверям обеденного зала, я стоически выдержала всеобщее изумление-удивление-ступор-шок-ужас на их лицах. Кстати, как и на своем собственном. Присмотревшись получше, я поняла, что их жизнь во дворце ничуть не отличается от таковой на моей родине. Устои те же, такое же разделение по этажам для прислуг, гостей и особ царских кровей. Уверена, что и без тайных комнат, и ходов тоже не обошлось, а ведь это самое интересное, что может быть. Вся прислуга бегала по поручениям, сновала из стороны в сторону. Женщины, судя по внешнему виду, силой ничуть не уступали мужчинам, на вид конечно более мягкие, движения плавные, запястья худенькие, да вот проворства им не занимать! Многие девушки старались украсить свои наряды добавляя различные ленты, косы заплетали цветами, а тонкие рога украшали цепочками. Смотрелось странно и непривычно. Еще я поняла, что рождаются эрры совсем маленькими, их дети очень похожи на людей, разве что цвет кожи темный. Рожек нет, да и хвостики короткие. Надо же. Открыв двери в зал, я, под всеобщий шум и гам попыталась незаметно пройти дальше, держась ближе к стене. Не удалось, конечно, но выйти-то как– то надо отсюда, а другой дороги пока не знаю. Внезапно все замолчали, притихли, уставились на меня в упор, кто-то шарахнулся назад, кто-то наоборот вперед подался, чтобы рассмотреть лучше. И не особо долго думая, тут же ухватили под руки и за стол усадили.

– Принцесса Эллин, – обратились служанки, – доброе утро. Мы рады вас видеть.

А руки трясутся, сами боятся, но приличия соблюдают. Больше никто не проронил ни слова. Тарелки с едой поставили, приборы принесли и тихо из зала вышли. Мда… хорошее начало. Из тарелки на меня смотрело что-то сморщено-чешуйчатое, с зеленоватым оттенком и не особо приятным запахом. На вкус так вообще кошмар, но делать нечего. Заедать гадость пришлось булочкой. Дверь тихо отворилась, появились молоденькие служанки, быстренько поставили передо мной еще несколько блюд, налили стакан воды и еще чего-то желтого и тут же выбежали, поджав хвосты от страха. За дверью вновь зашебуршались, завозились, но войти больше никто не посмел. То, что принесли на вид казалось ничуть не лучше предыдущего блюда. Судя по запаху – курица, да вот только не припомню я у этой птички такого мяса темного. Рядом лежали непонятные овощи.

– Так, – произнесла я вслух, – судя по всему, к местной кухне я не привыкну…

Только я решила покинуть это место, как двери вновь открылись. Принц Рэн, злобно уставившись в мою сторону, что-то гаркнул слугам, те быстро принесли еще одни приборы, такие же блюда, как и мне, все красиво расставили, пылинки с принца сдули и мирно удалились. Интересно, это у них так положено с принцем обращаться или все по собственной воле? Так сказать – особое отношение.

– Доброе утро, – тихо произнесла я, – принц Рэн.

В ответ лишь молчание. Он, больше не глядя в мою сторону, приступил к еде, с видимым удовольствием поедая то зеленое нечто. Ну значит это не яд, а то я уж подумала…

– Приятного аппетита.

Задвинув за собой стул и все-таки взяв со стола яблоко, я покинула зал, ощущая пристальный взгляд на своей спине.

* * *

Следующей ночью все повторилось. Ощущая непреодолимый голод, я прокралась на кухню (очень просторную и чистую). Втихую приготовила картофель, набросала на сковороду немного сала, добавила специй (запасы совсем походят к концу, придется как-то добывать), и не выдержав зова желудка, и его позывов о помощи, добралась до обеденного зала. В кухне есть не стала, так как она находится очень близко к комнатам прислуги, услышат еще довольное чавканье. Разместившись за столом и наслаждаясь порцией счастья, я вновь увидела спящего принца. Вначале он повел носом, чихнул, приоткрыл глаза, недоуменно осмотрелся по сторонам и сразил наповал урчанием в животе, разнесшимся громким эхом по всему помещению.

– Что ты тут забыла? – сонно прохрипел принц, тут же убирая со стола ноги. Чернильницу все-таки успел поймать, я думала, что на этот раз разольет, но, судя по ловким движениям, такое происходит не впервые.

– Есть хочу, не привыкла пока к вашей еде, – ответила я, жестом приглашая принца к общей сковороде, – присоединяйтесь.

– Ага, – усмехнулся он, – бегу и падаю. Лучше ничего не могла придумать?

Урчание вновь повторилось и делать вид, что я не замечаю стало труднее, смех постепенно подступал к горлу.

– Ну, как хотите, – улыбнулась я, – а ведь вкусно, с черным хлебушком так загляденье! Только что из печи, с пылу жару, картошечка румяная, шкварочки золотистые так на языке и тают…

– Да ты изверг просто…

Рэн отодвинул стул и сел напротив. Приглядевшись к внешнему виду кушанья он все-таки сделал попытку и вкусил, так сказать, мои труды.

– Заставила слуг готовить среди ночи, – ответил тот, – не стыдно, барыня?

– Вообще-то, принц, – решила разобидеться я, – я сама приготовила. А коли не нравится, милости прошу вон из-за стола.

– Сама?

– А что в этом такого? Я готовить люблю, особенно с травками так совсем милое дело.

Так и ели молча. Я потом еще за огурцами солененькими сбегала, вообще сказка! Так и хотелось пальцы облизать по старой привычке, да при принце как-то неудобно.

– Тут произошло кое-что странное, – издалека начал принц, – прошлой ночью.

– И что же?

– Да так, у кого-то разум помутнился…

– Кто бы это мог быть?

– Я думал ты скажешь. Я не спал тогда.

– Ну и что?

– Почему ты так поступила? – не унимался принц.

– Сама не знаю, видимо, помутнение сознания, как вы и сказали.

После этого пауза затянулась, а огурцы кончились.

– Изучаете мой язык?

– Ну есть такое.

– Ошибки делаете, буквы не так пишите…

– Уж как-нибудь без твоей помощи обойдусь, не напрягайтесь, принцесса.

– Как хотите. Только мне интересно знать, кто лучше владеет языком – переводчик или все-таки носитель?

С этими словами я откинулась назад, запрокинула на стол ноги, в общем поза принца во все красе. – А так действительно удобно! Спокойной ночи, принц! И забрав с собой доказательства ночного жора, покинула сие помещение, дабы еще немного пройтись по пустым коридорам.

– Даже и моешь сама? Принц стоял в дверях кухни, наблюдая, как я маскирую свои деяния, не свойственные характеру принцессы в принципе. Надо как-то себя оберегать, а то скоро еще и воротят обратно, скажут – подменили… Пришлось оставить, не мыть, хотя очень хотелось и руки ныли нещадно – привычка.

– Да нет, не сама.

После этого он так и шел за мной следом, по всем коридорам, лестницам, открытым комнатам. Где-то я заблудилась, он лишь молчал и наблюдал за моей паникой.

– Направо.

Иногда слышался голос. Коридоры были похожи на лабиринт, петляли, перекрещивались, извивались змеями и резко выпрямлялись. В свете факелов лицо младшего принца все больше походило на существо из кошмаров, нежели реальной жизни, хитрые искорки в глазах лишь более подтверждали данную мысль. Везде, куда бы мы ни свернули, царила необычная атмосфера, совершенно ни на что не похожая и от того с каждым шагом становилось только лишь интереснее. Всюду на стенах висели картины с изображениями неизвестных мне земель, дворцовых залов, наполненных сценами то ли из жизни, то ли из истории, ну или просто фантазии автора. Где-то стояли небольшие деревянные столики украшенные свежими цветами и заваленные книгами на незнакомом мне языке. Пожелтевшие от старости страницы переворачивались с тихим хрустом и недовольным шуршанием многовековой пыли. Несколько раз чихнув, я решила все-таки отложить на потом рассмотрение сих фолиантов и отправиться дальше. Вскоре мы подошли к огромным кованным дверям с изображением очень странных крылатых кошек. Я помню таких. Видела как-то одну вдалеке и благо, что она меня не унюхала. Их тела извивались под тяжестью друг друга, борьба явно изображалась не равная, вот только кто с кем борется, ведь у всякого изображения есть смысл. Отворив двери я пришла в неописуемый восторг: тысячи книг, миллионы заполненных пергаментами полок, длинные лестницы на колесиках, чтобы проще передвигаться. Все как в сказках о затерянных землях да богатствах, принцах на белых конях и единорогах в небе.

– Потрясающе!

– У вас такого нет?

– Есть, но не в том дворце, в котором я жила. Царь книги не очень любил, так что приходилось самой добывать и прятать под кровать…

– И как читать-то научилась? Судя по характеру, так при первой же возможности сбегала, чтобы мозг ненужным хламом не засорять…

– Ну, если для вас, принц Рэн, знания – это хлам, – немного рассердилась я, – то я вам сочувствую. У меня, как и у вас, есть и воспитание и образование.

– Да, да. Именно эти качества позволяют вам разговаривать на языке простолюдинов, размахивать луком, готовить на кухне, ругаться как подзаборная пьянь…

– А может я и есть, как вы выразились, пьянь подзаборная. Не нравлюсь такой, так найдите другую…

Да, я забыла манеры, да, я не веду себя как светская дама, не ною по пустякам, не обсуждаю новые платья и принты, но та жизнь, которая мне была уготована научила меня более важным вещам, так что бойтесь, принц, я руку по колено откушу, будьте в этом уверены.

– Я могу постоять за себя, принц, – ответила я, – я могу и готовить, и стирать, и убирать. Я знаю, что из меня получится хорошая жена и любящая мать, которая и горы свернет, и дерево посадит, и дом построит. Я умею многое, что не свойственно женскому нутру, но все это произошло не по моей воле. Не всяким принцессам везет с родителями, мой отец – не предел мечтаний и уж тем более не образец хорошего супруга и любящего родителя. И не вам меня судить!

Я для виду разобиделась, щеки надула, ножкой чуть ли для пущего эффекта не притопнула. Рэн испугался, не знал, что делать да и стоит ли вообще обращать внимание на капризы и вражьи сопли.

– Помоги мне.

– Что? – не поняла я.

– Помоги с языком, – вздохнул тот, – уже третий день мучаюсь, а понять не могу кое-что…

– Ладно. Я так понимаю, гневная речь в первый день нашей встречи отменяется?

– Думаю, да – ответил Рэн после затянувшейся паузы, – но это не значит, что я изменил свое мнение о вас в целом. И это не значит, что ваше присутствие мне приятно…

– То есть мне вам правила через шторку объяснять или глаза вам завязать?

– Я не это имел ввиду…

– Сами себе противоречите.

– Так, вот давай на этом закончим разговор, а? Я уже устал от ссор. Прямо как с Шаласом в детстве!

– Хорошо.

На этом разговор действительно был закончен. Я благополучно вернулась в свою спальню, размышляя о том, что произошло и о том, что имя будущего мужа вызвало во мне гораздо больший страх, нежели первая встреча с Рэном. Если младший принц еще в душе ребенок, который слишком много выказывает эмоций, то не думаю, что средний принц позволяет себе такое…

* * *

Рэн оказался способным. Схватывая на лету все правила, я начала подозревать, что он все сам прекрасно понимал, а меня тут за нос решил водить. Объяснив написание некоторых букв, значение словосочетаний и крылатых выражений, мы застряли на самом простом… на непонимании почему тарелка Лежит на столе, а кастрюля, что б ей неладно было, Стоит все на том же столе! Этот могучий славянский язык с его многострадальными возможностями и множеством значений и символов! Битый час пыталась объяснить, но в итоге мы с принцем залезли в такие дебри, из которых без посторонней помощи обоим уже не выбраться…

– Хватит! – взмолилась я, резко поднимаясь из-за стола, – я так больше не могу, эти стены на меня давят!

– Пойдем на улицу! – рыча гаркнул Рэн, думая, что я просто издеваюсь над ним, тихо хихикая про себя над его мучениями, – иначе я сам тут от переизбытка эмоций опухну! И почему у вас все так сложно?

Вышли мы из замка очень быстро и, с завидным удовольствием поглощая свежий воздух, направились в сторону защитной стены. Я территории еще не знала, по сути дела это мой первый выход в свет, но явно с черного хода и явно не в центр города. Где-то за полем виднелся лесочек. Густой и трудно проходимый, он не вызывал доверия, но мы, к моему спокойствию, сделали остановку намного раньше. Собственно, прямо по середине поля. Высокая трава доставала примерно до пояса, твердь под ногами вечно устраивала подлянки в виде коряг и кочек, так что, не привыкшая еще пока к новой земле, я несколько раз влетала прямо принцу меж рогов, отчего тот был просто вне себя от «счастья».

– У тебя глаза на заднице?

– Не выражайтесь при девушке, – немного раздраженно рявкнула я в ответ, выныривая из-под острых рогов принца уже раз в третий, – это как минимум не прилично…

– Уж кто бы говорил! Для нас рога – святое! А ты, принцесса, так бессовестно их лапаешь…

– Да на здоровье забирайте! Нашли куда идти, тут же ничего не видно! Принц!

Наше общение со стороны казалось достаточно странным. После нескольких дней обучения, мы хоть и продолжали все время ругаться и цапаться, но делали это уже скорее из принципа, нежели искреннего желания нагадить ближнему своему. Следуя за принцем Рэном, я совершенно не стеснялась в выражениях, все время комментируя каждое свое падение не совсем приличными словами. Рэн в начале возмущался, точнее делал заранее провальные попытки, потом плюнул на это неблагодарное дело и решил оставить меня в покое. Наконец я поняла, куда мы идем. Чуть поодаль росли несколько огромных, ветвистых деревьев, трава подле которых была изрядно вытоптана и скошена, рядом паслись лошадки и немного в стороне виднелась конюшня. Причем явно с нормальной дорогой, а не этим извращением над моими ногами. Нет, я люблю природу, все ее прелести и сюрпризы, но не тогда, когда необходимо думать, как втолковать эрру принципы и смысловые обороты твоей родной речи, особенно исключения из правил и еще кое-какое письмо. О, Светлые силы! Благословите учителей, раньше я не понимала всю сложность их труда…

– Пришли! – скомандовал принц, – лезь!

– Вот почему я не удивлена? – спросила я у Рэна, удобнее устраиваясь на толстенной ветке и доставая из сумки бумагу с пером и чернильницей, уже нагло вбитой мною в узкий зазор меж ветвей каблуком.

– Давай объясняй…

В итоге про «Стоит-Лежит» решили тихо-мирно забыть, не суть как важно и в жизни может не пригодиться. А люди-то поймут, не впервой ведь… После нескольких часов письма (странно, но на дереве все шло более гладко и даже интереснее) я перешла к истории, легендам, мифам и прочим атрибутам любого народа этого бренного мира. Принц сидел и слушал, старался не перебивать, но все-таки на особо интересных моментах уточнял и задавал более конкретные вопросы. Пытался несколько раз и про меня спросить, но я сделала вид, что вопроса не слышала. Не сейчас. Не здесь и не тебе, уж извини. Так постепенно наступило время обеда, а потом уже и позднего ужина, на который нас силком затащили стражи, явно обеспокоенные громогласным урчанием в животе обоих. Ввалившись в свою комнату и закрывая дверь, я лишь обреченно махнула рукой на немой вопрос Анна о результатах моего общения с принцем и тут же уснула. Учить тяжело. Катастрофически тяжело, причем самое трудное – объяснить простые вещи, над которыми ты и сам никогда не задумывался…

На утро после громогласного пения петухов я робко (по причине усталости, так и не прошедшей со вчерашнего дня) поскреблась в комнату принца, гордо преодолев те самые ступеньки в его любимой башне. Дверь открылась и взору предстал совершенно растрепанный, заспанный, помятый Рэн. Узрев меня, он лишь что-то пробурчал, скривился, сладко зевнул и пошел следом за мной на завтрак, неприлично выражаясь по поводу раннего визита человеческой девки к его великой персоне.

– А давай сегодня мы друг от друга отдохнем? – с надеждой спросил принц, пытаясь найти ответ в моих глаза, ха, наивный, – судя по взгляду, это я зря…

Служанки уже меня не боялись, в моем присутствии хвосты не поджимали и трясущимися руками тарелки не забирали. Я в свою очередь тоже с паникой справилась и даже начала улыбаться. Искренне, не скалясь как обычно. Пару раз я пыталась узнать о моем нареченном женихе, но Рэн лишь отнекивался, что-то невнятно болтал и сразу уходил от темы.

– Ну хоть немного! – взмолилась я, – что это, тайна что ли какая? Все равно ведь скоро узнаю! – Вот при встрече и узнаешь…

– Ну то, что вы мне не доверяете – это понятно. Но ведь я, в самом деле, не пойду его искать с ножом среди ночи?

– Кто тебя знает, с таким то характером? – искренне ответил принц, доедая пирожок с капустой, чуть не подавившись от моего встречного взгляда, – тебе и ножа не надо… как глянешь… Устроившись под деревом и пытаясь продолжить грызть гранит науки, стачивая зубы под самый корень, мы и не заметили, как задремали. Сквозь сон я чувствовала, как что-то мягкое и влажное касается моего носа. Ощущение не особо приятное и какое-то не реальное, вроде сплю, но в то же время эта шершавая гадость не дает полностью насладиться страной Грез и Мечтаний. Осознав наконец, что эти ощущения не совсем к месту, я открыла глаза. К моему удивлению – это была не очередная пакость принца. Это был кот. Огромный, пушистый и невообразимо красивый котик с большим хвостом и кисточками на ушах. Животное удивленно мявкнуло и шкрябнуло лапой землю, прося то ли съестного, то ли еще чего-нибудь. Он тихо сидел на своем месте и наблюдал за тем, как я роюсь в сумке в поисках старательно завернутых с собой котлет (не каждый же день голодать на дереве), учуяв приятный запах тут же завозил хвостом и нетерпеливо толкнул меня лапой.

– Голодный совсем… – умилялась я, наблюдая за поеданием такой драгоценной котлетки, – и откуда ты такой пришел?

На звук моего голоса Рэн недовольно хмыкнул, но не проснулся. Кот был большой, размером с охранную собаку (и почему меня это не смутило?), весь рыжий и только на морде, и кончике хвоста большие белые пятна. Почуяв, что мой собеседник вскоре проснется, он тут же дал деру, ныряя в высокую траву, прихватив при этом последнюю котлету. А я так хотела есть…

На следующий день все повторилось. Животина прибегала только тогда, когда в сознательном состоянии оставалась только я, а принц и стража, что бдила поодаль, уже были не в том состоянии, чтобы замечать что-либо пушистое. К тому же кот всегда заходил с той стороны, где обзор полностью был перекрыт толстым стволом или уже моим телом. И каждый раз попрошайничая еду, он смывался при первых же шорохах эрра.

– А что у вас тут за котики водятся? – спросила я принца, совершенно не ожидая такой реакции.

– Какие котики? – напрягся тот, тут же всматриваясь вдаль и хватаясь за рукоять меча.

– Да так… приснилось… – не зря мохнатый в тихую приходит. Видимо, его тут не любят, раз принц так бурно отреагировал…

На следующий день мы все же сделали перерыв и я отправилась к дереву одна. Ну почти одна, стража по-любому где-то в кустах прячется…

– Мииить, – позвала я кота, – Митька…

Имя возникло как-то само собой… в общем я над ним совсем не думала.

– Митька…. – звала я, надеясь на ответ. Ответ пришел, довольно мурлыкнул, потерся о ноги и плюхнулся рядом на то самое место, где обычно сидел Рэн. Запах перебить хочет? Кот подставил пушистое пузо для получения удовольствия и был счастлив от легкого поглаживания. Кот и есть кот. Только этот какой-то большой… хотя кто знает, для эрров это может и нормально. Так мы и заснули с котом. Уж больно убаюкивающе он на меня действовал… Не знаю, сколько прошло времени, но во сне что-то резко прошуршало, выругалось, дало сигнал и топот шагов резко увеличился в двое. Открывать глаза не хотелось совершенно, но почувствовав напряжение животного, я все-таки решила проснуться. Кот скалился, тут же начал шипеть и… о, Боги… припав к земле мгновенно выгнул длинный хвост дугой, на кончике которого тихонечко так вылез шип…

– Принцесса, – тихо произнес Рэн, следя за животным, – уходите.

– Ага, уже бегу! Вам всем чего надо?

Такого хамства от предполагаемо захваченной жертвы уж точно никто не ожидал, отчего стража удивилась, но позиции не сдала, направив на кота острые копья. Шип выдвинулся еще сильнее и, как и бывает по закону коварства и подлости, на кончике тут же блеснула капелька яда. Коту принц явно не нравился, и, как мне показалось, животное просто не хотело его ко мне подпускать…

– Опустите копья, – как можно более спокойно сказала я, наблюдая, за расширенными зрачками Митьки, – он не хочет, чтобы вы ко мне подходили…

– Или просто хочет нас сожрать, а ты благоразумно с ним вошла в сговор? – как можно менее эмоционально съязвил принц, чтобы не спровоцировать котика. Котик, словно понимая каждое слово, для пущего эффекта выудил откуда-то из-под шерстяного покрова небольшие кожистые крылья, чем напугал уже меня, и я тут же захотела послушаться эрров и дать дёру.

– Миить, – прошептала я, – а может ну этих рогатых? Они ведь не вкусные, костлявые… может лучше котлеток? Я тут тебе принесла немного.

Но коту, было совершенно наплевать и на меня, и на угощение, так как он тут же еще сильнее припал к земле и, вопреки ожиданиям, поймав поток ветра умыкнул в противоположную от стражи сторону, нападая уже сбоку, а не прямо в лоб. Он просто бил хвостом, всегда мимо, предупреждая, что вскоре играть перестанет. Отгонял эрров от меня, может чувствовал вражду? Может все это время принц только спал и видел, как рассекает мне черепушку? Удивившись своим мыслям, я ласково прошептала:

– А хотя кто их знает, вон тот сбоку помясистее будет… тащи его, бульон сварю…

Стража напряглась, кот немного оторопел, принц вообще вытаращился, как на врага народа, что в принципе не далеко от правды…

– Совсем рехнулась?

– Ну вы же не убираете свои железки, вот он и решил, что после того, как его вздерните, меня рядышком положите. А так, как ваш страх, принц, даже я ощущаю, отправить вас на тот свет к праотцам будет интересно… и быстро…

Копья убрали, но мечи приготовили. Кот тут же спрятал шип, но крылья распахнул словно разминая. Вояки, одним словом.

– Митька, – я уже успокоилась, наблюдая за тем, как котик нежно муркнул и кончиком носа прикоснулся к моей дрожащей ноге, – ну вы меня и напугали…

Принц облегченно вздохнул, уставился на меня как на ненормальную, покрутил рукой у виска. Попытался подойти ближе, но кот не дал, зашипел.

– Ну и когда ты успела подружиться с мантихорой?

– С манти… кем?

– Я почему-то даже этому не удивлен… С мантихорой. Этот твой еще хотя бы подросток, а вот когда вырастет, поймешь, почему их так все боятся…

Посмотрев на Митьку уже по-иному, я осознала, когда уже видела раньше взрослых особей… зимой. Тогда похоронили многих… после нападения этих существ редко кто выживал, если не был подготовлен заранее, а тогда мы вообще впервые повстречали таких котов… значит, они еще и крылья прячут… Кот словно почувствовал мои эмоции и отстранился, недоуменно уставившись. Он ведь не сделал ничего плохого, а я стала его бояться.

– Прости, – ласково молвила я, тут же поглаживая мантихора за ушком. Митька еще немного повредничал, посопротивлялся, но пузо подставил. Стража только лишь вздохнула… обреченно так, предвкушая еще более интересные события, связанные с моей персоной. Кот облизнул лапу, встрепенулся и дал деру в ближайшие заросли. Как говорится, только пятки и сверкали…

– Пойдем, – махнул рукой Рэн, – в конюшню отведу…

Прозвучало так, словно там меня и прикопают заодно.

– Зачем?

– Наш конюх бывший военный, так что доверить такую как ты такому вояке как он не страшно. Хотя жаль старика…

– Но себя, видимо, еще больше жаль?

– Ты даже не представляешь, как ты меня бесишь…

– Ну я ведь ненавистный человек… – предположила я очевидное, кривя носом.

– У тебя ненавистный характер! А есть у тебя рога или нет, по сравнению с этим – просто пустяк. И как тебя только воспитывали?

Да никак и не воспитывали, по сути дела, но тебе принц, знать об этом не обязательно.

 

Глава 3

У каждого живого существа своя история. Личная история. Стоит ли доверять ее кому либо? Никогда не знаешь, с какой стороны вылетит кинжал…

Оседлав коня, мы с мистером Олланом, так звали конюха, отправились осматривать окрестности замка. Если честно, я не думала, что он ответит согласием на мою просьбу, сразу же после того, как принц представил меня ему, это было приятным удивлением. Он тихо стоял в стороне, пожевывал сухую веточку и нагло улыбался, внимательно наблюдая, как я пытаюсь экипировать гнедого коня, при этом уворачиваясь от пинков под зад копытом, и смиренно ждал. Помощи я не просила, да и с удовольствием позволила себе пнуть коня в ответ на все его непонятные оскорбления моей персоны. Сецех фыркнул. Замер. Нагло уставился мне прямо в лицо и громко чихнул.

– Ах ты зараза, получишь у меня от Митьки клыками по упитанному заду, так сразу паинькой станешь…

– Кто такой Митька?

Голос его был мягок, снисходителен, словно ребенка воспитывает, ну честное слово. Ехидство во взгляде и язвительная улыбка напомнили мне о моем прошлом, но я не думаю, что он тот, кто может об этом узнать.

– Это мой друг. Мантихора.

Когда я первый раз рассказала о своем знакомстве с этой нечистью Анну, тот чуть ли не перекрестился, когда об этом доложили Витору, тот рвал и метал во все углы, взывая к моей снисходительности не трепать ему нервы и сидеть как все нормальные девушки в замке, вышивать крестиком, ну а если уж ядовитость моей персоны позволит, то вписаться со временем в компанию придворных дам и создавать интриги от нечего делать. Но не подбирать все то, что опасно, с клыками и когтями, не говоря уже о крыльях и шипах… Конюх лишь хмыкнул.

– Опасные у вас друзья, принцесса, – заметил он, – вот только друг ли вы ему? Мантихора все-таки кот и инстинкты их ведут, а не чувства. Но надеюсь, что ваш Митька сможет вас защитить. Это необычные животные. Раньше существовало поверье, что именно мантихора является следующей реинкарнацией. Их почитали, уважали. Некоторые поклонялись, строили храмы, словно они божество…

На мой немой вопрос он лишь глубоко вздохнул, дернул поводья и пригласил следовать за ним. Оседлав коня, я кое-как уместилась в седле, боясь свалиться в местную канаву, но предусмотрительно схватила гнедого за гриву, крепко так схватила, чтобы знал – страдать, так вместе.

– Их потом стали истреблять. Слишком много развелось. Не знаю, что послужило истинной причиной, но наступил переломный момент и буквально за несколько лет их популяция уменьшилась втрое, сейчас мантихора исчезающий вид и мало найдется смельчаков, готовых пойти против королевского указа об истреблении.

– Тогда почему же меня не…

– Просто вы – принцесса, поэтому вашу прихоть вам простили. Наш мир жесток, но он мало чем отличается от вашего мира, не так ли?

– Я не знаю, что ответить на это. Принцессы мало что знают. Они сидят в замке и ждут своего принца на белом коне, ну или хотя бы коня, раз уж на то пошло, чтобы исчезнуть.

– Вы мало чем похожи на принцессу…

Какие вы тут все проницательные! Естественно не похожа, с такими-то манерами… Все оставшееся время мы ехали молча вдоль каменной стены, что является границей. Оказывается, таких стен несколько. Эта отделяла от мира людского, та, что внутри и поменьше – аристократию местного населения от классов ниже. Чернорабочие и бедствующие находились вне зоны дворцовой территории.

Центр города был восхитителен. Вымощенные дороги, маленькие двухэтажные домики с красной крышей. Балкончики украшены цветами, которые я не видела у себя на родине. Все было вычищено, убрано, торговые лавки славились товарами высшего сорта, тканями легче пуха и прочнее стали (в чем я, если честно, очень сомневаюсь), и пекарней из высших сортов муки. Красивые длинные одежды женщины носили не только по праздникам, но и просто, чтобы выйти на улицу для прогулки. Мощные руки этих особ скрывали длинные рукава и накидки. На голове, между тонких рожек, красовались заколки и прочие женские штучки, которые я уже очень давно и в руках-то не держала. Окруженные прислугой, они посещали любимые места и наслаждались обществом друг друга. Их дети так и норовили увильнуть из-под родительской опеки и поставить пару фингалов местной шпане, но зоркий глаз нянечек, острее орлиного, пресекал все попытки осуществления детской шалости. Пение птиц, звон колокольчиков, голоса зазывал – все это с присущей аристократии этого мира элегантностью и заносчивостью. Ну прям идиллия… Как только мы вышли за пределы внутреннего круга, тут же попали в совершенно другой, полностью противоположный мир, населенный местными батраками и простым людом. Вот это мне уже как-то больше по душе – крики мужиков, пьяные драки за местную бабу, которую втихую уводит третий в уютное гнездышко, шальные дети, ворующие у тех, кто побогаче. Ор зазывал, пытающихся продать товар втридорога мимо проезжающим путникам и естественно местные развлечения вроде «попади в мишень и вот тебе печенька». Деревянные дома с соломенной крышей (где-то встречались и каменные, одноэтажные), трактиры да уличные циркачи. На дорогах грязь от повозок, животины и еще кто бы знал какой нечисти тут водится, да лучше оставаться в неведение. Чистотой и богатством тут и не пахло, все затмевала рыбная вонь с примесью других тошнотворных запахов. Чем дальше мы уходили, тем грязнее становилась местность. Если чистота у внутреннего круга сохранялась и кое-как поддерживалась, то метров через пятьсот от нее не осталось и следа.

– Оллан… мистер Оллан, – я совсем не привыкла к официальной речи, но похоже он спокойно отнесся к моей оговорке, либо просто не показал реакции, дабы потом припомнить в темном переулке, – скажите, у детей к какому возрасту рожки появляются?

Задумавшись, конюх пролепетал нечто вроде десяти – одиннадцати, сказав, что возраст лучше определять по хвосту – к десяти годам чернеет окончательно, а вот до этого он красный, как алая кровь.

– С чего вдруг спросила?

– Да так, из чистого любопытства. Мне же с вами жить, вот и узнаю втихую от вас.

Городская обитель медленно, но верно сменялась обителью лесной. Густые деревья и избитые тропы, рогатые зайчики и рыки нечисти вызывали чувство дикого интереса, нежели страха. Один такой пушистенький «зайка» прямо на моих глазах перегрыз глотку пернатой животине. С хрустом и почмакиванием вкушая трапезу, он вылизывал трепыхающееся тельце несчастной и, как мне показалось, нацелился на гнедого, отчего конь был явно не в восторге. Гневно фыркнув, он топнул копытом и прошествовал мимо с гордо поднятой головой, всем видом показывая превосходство.

– Какие у вас тут… «зайки»…

– Какие? – Конюх смеялся в седле, нервно дергая себя за бороду.

Походу дела я ему доставляю истинное удовольствие своим незнанием и бурной реакцией на все происходящее. Конечно, а вы как хотели? В моей памяти образ милого зайчика ассоциируется с безобидным пушистиком, но никак не с хладнокровным пожирателем птичек и поедателем падали. Да и такой вопиющей наглости, как нацелить свою кровавую морду на моего коня, я не ожидала.

– Пушистенькие…какие еще. – буркнула я в ответ, стараясь не смотреть на сцену жертвоприношения. – А белочки у вас тут тоже со сдвигом в эволюции? Или природа-мать только этих тварей «одарила» кровожадностью?

– Белочки, моя госпожа, – с угрозой прошептал конюх, – обычно глотки не перегрызают. Для них лакомством являются глаза несчастных жертв, что соизволили быть настолько наглыми, чтобы остаться на ночь в лесу, принадлежащем нечисти…

Драматическая пауза, холодный пот, буря эмоций на моем лице…все это вызвало дикий хохот. Минут десять этот конюх еще ржал на пару с конем, при этом стараясь не смотреть мне в лицо. Я же надулась до состояния шара и извергала гневную речь по поводу поймать и обезвредить гада, что над невинной дивчиной соизволил шутить. Зайка тем временем закончил трапезу. И как бы не смешно, но грустно. Вместо птички мог оказаться и ребенок. Человеческий ребенок, особенно когда такие твари добирались до наших городов, вгрызаясь в глотку всему, что проходило мимо.

– Не обижайся, принцесса. Ты многого еще не знаешь, так что уж прости меня старого за подколы глупые. Но, если на чистоту, ты так забавно возмущаешься…

– Э-э-э-й!! – возмутилась я скорее для приличия, нежели от негодования и присоединилась к хоровому смеху. Все-таки не такие уж они и страшные, хоть и рогатые, и краснокожие, но это ведь только внешние отличия…

– Я хотел бы показать вам одно место, принцесса, – учтивым голосом позвал меня за собой мистер Оллан, при этом все еще посмеиваясь, – думаю там вы сможете побыть одна, коли храбрости да боевого духа поднаберетесь на досуге, чтобы уж нечисть-то и не бояться более… Она в этих местах не опасна, а такие вот клыкастые твари только на мелочь нападают…

– Ну коли одна, то вы ко мне на кашу с чаем приходите, ох заварочка у меня будет мухомористая, посмеюсь я над вашими мучениями всласть…

– Я вообще-то слышу, принцесса.

– Да что вы говорите… вам послышалось, сударь…послышалось. Но про чаек не забывайте…

– Коли в гости позовешь, то чур я со своей заваркой к вам на мухоморы.

Постепенно этот старик начинал нравиться мне все больше и больше, не смотря на юмор и колкий язык, он показался мне существом сильным и справедливым. А где справедливость, там и благородство, так что толика доверия в его копилку с моей стороны-таки упала. Через несколько щепок мы вышли на тропу, что вела вглубь леса. Прошелестев меж кустов и заставив гнедого следовать за конюхом, я совсем не ожидала увидеть в таком месте дом. Правда заброшенный и покосившийся, совершенно без забора и дверей, но как ни крути – дом. Рядом журчал ручей с пресной водой шириной в приличный ров (про глубину даже знать не хочу), сгнившие мостки и бревна давно не использовались по своему прямому назначению, но земля была хорошая, я бы даже осмелилась сказать, пригодная для выращивания всякой сельскохозяйственной культуры.

– Когда-то это место принадлежало моему знакомому. Сейчас тут, как ты сама понимаешь – никого. Приходи сюда, когда пожелаешь – дверь я завтра поставлю, да и крышу мы с ребятами починим. Но не говори об этом никому. Иначе у тебя это место сразу же отнимут. Делай тут что хочешь – земля больше никому не принадлежит.

Единственное, что я могла сказать в ответ на происходящее – это «спасибо». Но других слов и не надо было. Оллан все понял, тихо улыбаясь себе в бороду и наслаждаясь моей реакций. Вернувшись во дворец, я все следующее утро размышляла о том доме. По просьбе Оллана я не буду посещать это место еще несколько дней, пока там дверь не поставят и в пригодность крышу приведут. Почему он так добр ко мне? Я же человек, которого все ненавидят и призирают за мое происхождение… Так что за скрытый смысл в его действиях? Или же нет его вовсе и он действительно желает помочь…но какова причина? Я не верю в благородство и на данный момент не хочу даже начинать пытаться верить – эти существа для меня загадка. Как их происхождение так и их цели. В каждой голове свои тараканы, но за некоторые мысли они могут поаплодировать и стоя, при этом топнув ножкой на последок уходящему в спячку рассудку. Митька мирно посапывал в углу, при этом переворачиваясь с одного бока на другой и растопыривая маленькие перепончатые крылья. Он то выпускал огромные когти, то снова прятал – в таком состоянии, каким бы милым это существо не казалось, его лучше не трогать. Нюх то у него может и отличный, да кто знает, что может этому монстрику присниться этой лунной ночью. Взобравшись на подоконник, благо широкий, есть куда примостить свои прелести, я уставилась на небесное светило, словно волк в заснеженную ночь посреди леса.

Гасли последние огни города, закрывались торговые лавки, матери загоняли детей в дома и гнали животину ко двору. Из местной харчевни доносились голоса далеко не первой трезвости и скрипучие гуслярские баллады. Ровно в полночь стражники совершали обход. Огромные, мощные, высокие войны, словно дикие животные со всей своей грациозностью осматривали каждую улочку. Их тонкие, узорчатые рога, при взошедшей луне отражали свет, поэтому ночью их всегда обматывали тканью, дабы ненароком не выдать своего места нахождения. Кончики длинных хвостов у простых нелюдей обычно волочились по земле, поэтому стражники их тоже прятали, каким образом они их крепили и к чему мне доселе не известно, но любопытно. Надо будет у Оллана спросить, хоть посмеется над моей безграмотностью относительно их расы, но в конце, надеюсь, расскажет, что к чему.

Стражники поймали какого-то не особо трезвого крестьянина за рога, увернулись от бесполезных и бестолковых ударов, скрутили обидчика и уволокли за пределы моего видения в неизвестном направление. Судя по многозначительным воплям, эти же стражники умудрились таки поймать еще кого-то и показать, что местный «напиток счастья» обычно приводит к раскаянию и убиению совести в темнице на пару с крысами, нежели к веселой и беззаботной семейной жизни у женушки под крылышком.

Митька проснулся, потянулся, мявкнул что-то не кошачераздельное и с вопиющей ему наглостью пристроился к женским коленям, пуская слюни на оные. Мои колени явно не рассчитывали на дополнительный груз и уже через пару минут я почувствовала знакомые мурашки. Ну что с этой животиной сделаешь? Пусть лежит, морда кошачья, только бы когтями не царапал, а то помирать мне еще не особо хочется, да и кровушкой истекать тоже, как говорится – все свое ношу с собой! Митька все ворочался, его явно что-то беспокоило и мне это не нравилось – кот то и дело пытался грохнуться с колен на чистый пол или куснуть дивчину за бедро, отчего эта самая дивчина была не в восторге. Пришлось рискнуть и спеть песню, я хоть голоском соловьиным не хвастаюсь, да вроде и как старые доски не скриплю…

Проснувшись наутро, я обнаружила себя спящей на кровати. Митька уже куда-то убежал. Иной раз диву даешься, как у него получается приходить и уходить незамеченным – местным мужикам только и позавидовать такой изворотливости, ведь как жены застукают – всё, одним мужиком меньше, да одной бабой больше. Потом еще царь местный жаловаться соизволит на кризис демографический… хотя тут, может быть, все иначе…нравы жестче, да наказания соответствующие… Я быстро умылась, оделась, причесалась, решила косу не плести (кому такая краса нужна), а пойти в город, освоиться, получше приглядеться. Оллан лежал на соломе, вертя зубами тростинку и насвистывая местный мотивчик соседней харчевни. С довольной ухмылкой он явно вспоминал нечто непристойное, что благородной девице знать не обязательно, поэтому мой немой вопрос остался без единого намека на ответ. Как бы я не пыталась выведать, конюх уподобился коню и всячески уходил от темы при этом успевая еще и поддеть да оскорбить меня словами заморскими, непристойными.

– Будто я не знаю их значения, ну вы как маленькие, ей Богу!

– Это откуда, позвольте полюбопытствовать, принцесса кровушки голубой еще и местный жаргон-то выучила, а? Гляжу, вы еще та девица, с приданым в виде большого сюрприза…

– Ничего, муженьку полезно будет на досуге послушать речь сладкую да колкую, с непристойностями да всяким развратом. Надо думать, прежде чем выбирать кого ни попадя, а то жизни спокойной захотел. Шиш!

При упоминании о несостоявшейся паре в образе меня и принца Шаласа, конюх поник мгновенно. Былая страсть и блеск в глазах сменились холодом и отстраненностью. Он выбросил покусанную соломинку, глубоко и печально вздохнул, пришел в себя, вновь улыбнулся как ни в чем не бывало, видимо, решил, что клыкастая улыбка выбьет все вопросы из моей дурьей башки, да не тут-то было. Закудахтали куры, заржали кони, псы грызлись из-за местной красавицы Жужы с подранным хвостом, а мы с конюхом как играли в гляделки, так и продолжали глупо таращиться друг на друга. Стоило мне раскрыть рот, как Оллан тут же мне его затыкал и твердил свое (хотя уже наверное больше мое, чем его) ненавистное «нет».

– Даже и не начинай, принцесса. Ни слова не вытянешь из старика! Как бы молода и сильна не была, прыть-то свою умерь.

– Мистер Оллан, – наступала я со всей бойкостью на несчастную жертву, – я ведь от зари до зари под вашими окнами цепями греметь буду, да выть пуще всякой псины в брачный период, пока не скажите хоть что-нибудь о сбежавшем несостоявшемся муже! Должна ведь я знать, что меня ожидает, когда ваш принц вернется. Сразу мне окопы выкапывать или покамест и обойдется?

– Дура ты, принцесса.

Сказал, как отрезал. Мне аж не по себе стало, дурно. Вся наглость и хамство как рукой сняло да в ближайшую канаву и вынесло, объяснил бы хоть, а то так совсем с ума сойду.

– Я даже не знаю, к чему себя готовить – к жуткой порке или к виселице, сама прекрасно понимаю, что людей он не жалует, так на кой меня в жены ему отдают? Выдали бы за местного, так сказать, нашли бы кого не жалко. А так и мне, и ему муки! Со стороны выглядит, словно не только меня наказание постигло. В чем ваш принц-то провинился, раз его таким подарком одарили?

Мирный договор они подписали бы и без «кровных» уз, а покуда дело в мести… да выплата долга человеческой жизнью… почему именно принц? Почему именно он? Почему в залах нет ни единого его портрета? ПО-ЧЕ-МУ?

– Ну ты и заноза, принцесса! – с чувством выругался конюх, седлая при этом коня. – Поехали, по дороге расскажу, но не все, уж прости, сам не все знаю, да и тебе вообще ничего знать не положено. Нрав у тебя, как у наших баб, хоть и личико милое… И кто таких принцесс воспитывает? Куда твоя мать глядела?

– Никуда… не глядела.

Так и ехали. Молча. Оллан понял, что тему затронул к сердцу близкую. И на том спасибо, что расспрашивать не стал, а то не люблю, когда слезы мои видят, да и плакать тоже не люблю. Голова потом болит. Жутко. Купив в местной лавке пирожок с мясом, конюх с аппетитом местного кабана уплетал его за обе щеки, а второй рукой еще и за следующим тянулся. Румяные-то они конечно румяные, бочка-то сочные, маслицем смазанные, а покуда ж знать, чем раньше это мясцо занималось? Мяукало или так, по помойкам в крысиной стае шарилось? На мой многозначительный взгляд конюх лишь ухмыльнулся.

– Тетка моя это была, баба Юрта. Не бойся, не отравленные.

– Тетка, в смысле продавала или ты мне сейчас начинку нахваливаешь?

– Тьфу на тебя! – выругался Оллан, побледнев от вопиющего хамства, – ну ты как скажешь, царевна, так в гроб вгонишь… Юрта – бабка моя, хоть и не кровная, да родная, духовная. Уже много лет выпечкой промышляет и ни разу ничего дурного не сделала. Все ингредиенты свежие, проверенные! Это же одна из лавок центрального круга! Знала бы, сколько стоит тут плата за землю, да какая очередь на эту землицу. Один промах, жалоба там, али еще чего и все. Нет места, нет лавки!

Повозмущавшись еще немного, Оллан все-таки дал мне свежеиспеченное чудо, с вызовом глядя в глаза, мол ешь, а то насильно в рот пихну да челюстью подвигаю. Делать нечего. Пришлось отведать сие яство, да так отведать, что купленный мешочек как-то сам по себе быстро опустел, отчего я сильно огорчилась. Действительно, вкусные пирожки, сытные, с пылу с жару. Облизав пальцы и вытерев их об подол (хороша принцесса), я была сыта и довольна, и вновь готовая к террору разума своего спутника по поводу несчастного ранее упомянутого принца, но внезапно меня отвлек шум толпы. Увлеченная голосами, я направила коня прямо к площади, что находилась вне центральной части города и вышла на широкую дорогу. Взрослые, дети, старики и бабки – все куда-то спешили и о чем-то перешептывались. У кого-то на лице был написан ужас, страх, кто-то же наоборот был рад и весел… и все они шли в одном направлении. Я накинула капюшон на голову, спрятала волосы, натянула перчатки, дабы скрыть свою человеческую сущность и воспользоваться шансом подслушать разговоры, и поехала вверх по дороге. Шли мы не долго, ехала я быстро. Площадь была заполнена народом, посреди которой стоял помост. А на помосте виселица. Зачитывался приговор. Его вывели под руки двое стражников. Мальчика лет десяти, не более… сняли предсмертный капюшон. Я невольно охнула и благо, что никто не заметил, все внимание было приковано к альбиносу, что стоял сейчас и слушал собственный приговор. Белые, редкие волосы до плеч спутались с соломой и грязью, черные, как смоль, рога и розовые глаза смотрели куда-то в пустоту и, казалось, не видели той толпы, что собралась посмотреть на это зрелище. Кожа цвета чая с молоком никак не вписывалась в мое уже привычное видение этих существ. Мне невольно захотелось подойти поближе, чтобы осознать то, что я увидела, попытаться поверить, но меня тут же остановила рука Оллана.

– Тебе не следует здесь быть, принцесса, не для ваших это глаз. Нам следует уйти.

Его голос был холоден и безэмоционален. Но я не могла сделать и шагу в противоположную помосту сторону. Эти глаза… полные злобы и ненависти – они смотрели прямо на меня и презирали за собственное существование. Он ненавидел собственную жизнь, отчаялся и сдался. А что еще ему оставалось? Осужденный за воровство маленький мальчик должен понести наказание и народ это прекрасно понимал. Но почему я не могу отделаться от мысли, что все это ложь? Приговор и суд… все это…

– Оллан… но ведь он, он же не мог…или… такое наказание и за воровство…

– Мы не знаем правды, принцесса. Мы должны уйти, – прошептал спутник, крепче ухватив меня за руку, – вы не должны видеть всё это здесь, иначе потом будут проблемы и у вас, и у меня. Его не будут вешать, его наказание – пятнадцать ударов плетью, так что нам лучше…

– Пятнадцать? – от этой цифры перед глазами потемнело. У нас и после пятого удара хребты богатырские ломались, коли палач со всей силы бил, а тут… – Он же не выдержит, это и дураку понятно… после десятого так точно в могилу тело положат…

– Коли жив останется подберет кто, пойдем, принцесса!

– Коли жив? Подберет? Так что же это…

Первый удар, второй удар, третий. Пятый … Хруст.

И тишина.

Зловонная, смердящая тишина.

В памяти возникли картины из прошлого. Моего прошлого. Воспоминания, что я так часто пытаюсь забыть, не дают покоя и по сей день. Ощущение лезвия на собственной руке и чтение приговора эхом отразились в совершенно опустевшей голове… Что человек, что эрр… Мы все одинаковые. И не важно, к какой расе мы принадлежим и как выглядим. Нутро едино. Гнилое, смердящее, но единое.

* * *

– А я предупреждал вас – вновь завел волынку конюх, – нужно было сразу уходить.

– Так чего ж не вытолкал, если надо было?

– Так вы все-таки принцесса, которая невестой принцу приходится. – напомнил Оллан. – Моя задача вас защищать вне дворцовых стен, в то время, как господин Анн – ваш страж внутри обители Правителей. В следующий раз я именно так и сделаю. Вы предупреждены, принцесса.

Я все еще не скинула капюшон, не люблю плакать, голова потом болит, но почему-то не могу остановиться. Спрятав лицо волосами и тканью, я тихо следовала за конюхом. Лицо мальчика никак не выходило из моей головы, чего уж говорить про хруст костей…

– Почему его за воровство казнили?

Немного помолчав, Оллан все же ответил, видимо, решил, что я уже все узнаю, так чего тянуть, если молчание затянулось?

– Он альбинос.

– Ну и что? – не поняла я, – Что в этом такого?

– Для нас…как бы это так сказать… альбиносы представляют собой нечто вроде слабого звена, знаком, что наш вид теряет былую мощь. От слабых звеньев обычно избавляются, так что … я не знаю, как было у вас, когда ты жила во дворце, но поверь, для эрра пятнадцать ударов плетью не будут смертельны. Это самое простое наказание. Наши тела крепки и сильны… но у альбиносов все иначе. Они от рождения отличаются не только внешне. Они слабы. Как физически, так и морально, не выдерживая нагрузки многие теряют разум. Они чаще остальных болеют, слепнут. Очень хрупкие создания… Есть, конечно, исключения из правил, но они редки и …

– Что за исключения? Что ты имеешь в виду?

– Есть альбиносы, которые смогли пробиться в аристократы, несмотря на свою внешность и физические данные. Обычно это философы, ученые, местные маги. Благодаря им знания не теряются, они совершают открытия, проводят обучение в академиях…ну ты примерно можешь себе представить, что войны из них никакие…Хотя, опять же, тут без исключений не обходится…

– И опять же, что ты имеешь ввиду? – мне показалось, что последняя фраза была скорее всего высказанной вслух мыслью, которая уж никак не должна была долететь до моих любопытных ушек, но этот вопрос остался без ответа, так как тему конюх сменил на старую, потрепанную, но от этого не менее важную и любопытную.

– Что ты там о принце-то хотела узнать? – защебетал Оллан, уходя от темы, – задавай вопросы, на что смогу – отвечу.

– Ну-у-у-у, – протянула я, мысленно перебирая в голове все, что накопилось за последние дни, – для начала: как сильно он ненавидит людей?

– Сразу к делу, значит, – Оллан еще немного подумал, подумал, да что-то все же выдумал в своей голове, – он ненавидит их люто и без оговорок. Тут вся проблема в том, что люди как раз и убили большую часть его семьи. На сколько я понял, смерти эти были далеко не легкие. Ты уже слышала о старшем брате, его кончина и послужила для королевской семьи последней каплей всего этого кровопролития. Шалас и еще несколько воинов видели, как умирал его брат, так что, я думаю, еще говорить что-либо излишне. Ваша жестокость привела к тем последствиям, которые мы все дружно расхлебываем на досуге… а сколько детишек полукровок, так я вообще молчу…

Чаша негодования прямо-таки выплеснулась да наполняться заново не желала…

– Вас послушать, так во всем мы виноваты! – я не удержалась, слушая о том, что люди растоптали судьбу-судьбинушку моего сбежавшего принца, будто бы и за ними греха не таилось, – А скольких вы убили? Сколько семей людских уничтожено и без вести пропало? Вы думаете, что только среди вас прибавление в образе полукровок и попорченных женщин было? Жестокость и насилие присуще не только людям. Я тоже многих потеряла в этой войне, но никогда не винила ни одну из сторон. В конфликте всегда участвуют две стороны, не меньше. Не смейте смешивать дела царские и простой люд. Поди скажи, что ты против указа, так на дыбы и в канаву! У вас разве иначе? Вы говорите, что мы развязали войну, но это же фальшь чистой воды! Появившись из ниоткуда ваша животина, та, что вроде той пушистой крольчатины, пол деревни выгрызла и детишек малых утащила для пропитания, пока народ за вилы не хватился! И сколько еще непонятного из лесов повыходило, того и гляди – Боги гневаются да проклятия насылают. Паника тогда была среди людей жуткая, все в страхе тряслись, по ночам час комендантский, в леса не ногой, а то нос сунешь – без головы и останешься. Я когда первый раз мантихору взрослую увидела, думала, что сама копыта отброшу, вместе с той коровой, что рядышком в овраге мертвая лежала, а потом откуда ни возьмись еще и вы на своем языке непонятном ерунду несли и руками размахивали! Да мы от одного вида рогов чуть с душой не распрощались, какой еще вы хотели реакции от напуганного народа, который за жизнь каждый божий день борется? Большие города еще ладно, а вот хуторки там какие, деревеньки… Не смейте говорить, что вина только наша, головой надо думать, а не жо…местом мягким, прежде чем дела решать!

Оллан все это время пытался вставить хоть слово, руками на что-то все время показывал и за голову хватался, но мой поток было не перебить и пушечным ядром. В последний момент мне показалось, что он сейчас меня и с коня скинет, и за волосы тягать начнет, и рот заткнет, но, видимо, моя бурная речь была неподражаема. Ой как я ошиблась…

– А на такую как вы, принцесса, одного сторожилы маловато будет.

Голос Рэна, казалось, своим звучанием только что проехался по моему хребту, ломая каждый позвонок отдельно, с истинным наслаждением каннибала, получающего удовольствие от всего процесса в целом. Не будь тех дней, проведенных в обществе друг друга, я была бы сейчас в опасности… Скинув наконец несчастный затрепанный капюшон, я спешилась да в глаза гневные глянула. Морда злая, глаза фонарями горят, клыки блестят и волосы чернявые на ветру, как колосья, колышутся… тьфу ты, на лирику потянуло, да драпать надобно, а то за речь мою еще и саму на дыбы…и в канаву…

– Ты считаешь, что можешь говорить о таком? Сидя у себя в замке, защищенная и укрытая от страданий простых жителей, думаешь, что понимаешь всю ту боль, что испытали на себе тысячи? С одной стороны принц прекрасно понимал, что я права и все сказанное ранее имеет место быть, но с другой, принять то, что человеческая девка пытается учить уму разуму эрра, который между прочим мог и прямо сказать, что принц за моей спиной находится, это его разозлило намного больше.

– Я от своих слов не откажусь, принц Рэн. Вы ведь ничего обо мне не знаете… что вам наврал мой отец? Что моя семья самая показательная? Что я милая и послушная девушка, слова поперек не скажу … к сожалению, принц Рэн, я знаю все то, о чем говорила не понаслышке. Не вам меня судить.

– Да что ты можешь знать, принцесса? Ты хоть когда-нибудь хоронила? Закапывала товарищей холодной землей, убивала? Видела мертвых младенцев-полукровок, сброшенных своими матерьми под деревьями, которые были не в силах видеть то, что породили на свет?

Отвечать что-либо я не видела смысла. Сейчас мне все равно никто не поверит, только потом проблем не оберусь… Принц был зол и в очередной раз не справлялся с эмоциями. Не получив полной информации обо мне, он делает поспешные выводы, даже не осознавая, как оскорбляет меня своими заявлениями.

– Повторюсь, вы ничего не знаете.

Оллан вмешиваться не смел, стражи тоже терпеливо ждали приказа, принц же, в конце концов, смог прийти в себя и успокоиться. Единственное, что меня напрягло, это взгляд одного стража в мою сторону. Он не то чтобы был полон ненависти, скорее ненормальной похоти и желания мстить. А это страшно. Очень страшно.

– Вернись во дворец. У нас с тобой разговор наметился.

Сказал, как отрезал, развернул коня и уехал, что-то при этом страже своей нашептывая. Почему-то попа моя и спина в это время зудели, как чуяли приключения пришли на их душу…

– Разозлился. Молодой еще, – Оллан проводил меня до дворцовых ворот, посмотрел с печалью и пригласил вновь прийти, как буду свободна. Встретил меня у ворот тот самый похотливый страж. Окинув с головы до ног достаточно развратным взглядом, который ничего хорошего явно не предвещал, пригласил следовать за ним. В принципе дорогу к принцу Рэну я знала, такое и забыть-то сложно. Пройдя мимо кухни, я учуяла прелестный запах свежеиспечённых пирожков с капустой, что-то незнакомое и приторное, и плюс, вроде бы, мясное да с подливкой.

Помню, раньше соберёмся мы с ребятами на вылазку, пойдем потайными путями к замку пробираться, на кухню. А там кухарка тетка добрая была, отзывчивая. Всегда кормила перед сном, да молоком теплым поила. Всегда с собой яблоко давала, да пряник сладкий. Мы его с мальчишками поделим и съедим на радостях, пока кто чужой не украл. На улице всегда так, кто сильнее, того и территория, а коли подчиняться не будешь, так и убить могут. Кому ты такой слабак мелкий нужен? Так мы первого друга и потеряли. Я не видела, что с ним сделалось, но на следующее утро он не пришел, только платок от него и остался, что мать ему перед смертью подарила. На счастье, и любовь. Он его всегда с собой таскал, как сокровище хранил, плакал по ночам. Мы хоть и слышали, да виду не подавали – у каждого горе свое и не каждый в силах его нести. А тут у дороги нашли. В крови весь, платочек-то. Так и поняли, что не увидим мы больше Тёмку нашего. Не увидим. Он хоть и слабенький был, но как пел – заслушаешься. Иной раз заснуть не могли, пока песнь не споет. И глаза у него были светлые, голубые, добрые.

Вспоминать всегда трудно. Особенно такие моменты своей жизни… Неприятные, обидные, поглощающие своей зыбкой и мрачной тишиной…

Я шла впереди, страж сзади, позиция эта мне явно не нравилась. Руки у него длинные, загребущие. Пусть только тронет, не посмотрю, что мужик, по морде сразу получит.

Принц стоял у окна, вчитываясь в какие-то документы. Анна рядом не было, что плохо, обычно в его присутствии принц более сдержан.

– Принцесса Эллин по вашему указу прибыла, – отчеканил страж и скривился в улыбке, уходя добавил так, чтобы только я и услышала, – явно огорчена и расстроена.

Ну ничего, при принце сдержусь, но если за воротами встречу, будь готов к отмщению, презренный! Он еще издеваться надо мной будет!

– Ты главное не бодайся, а то курам на смех, – как бы вдогонку, но совсем не тихо «прошептала» я, по причине чего принц оторвался от чтения, знаком остановив очередную попытку рукоприкладства. Страж вышел в гордом одиночестве при полной гнева голове. На то и рассчитывала.

– Ну здравствуй, Эллин.

Мы оба сели. Он за свой широкий стол, заваленный пергаментами и чернильницами с перьями, я же напротив и подальше, так, на всякий случай. Как обычно, запрокинув голову назад и забросив на стол ноги, он долго всматривался в потолок, потом тихо молвил:

– Обе, говоришь…

– Угу…

– Ладно, – нарушив паузу между нами, Рэн вновь сел по-нормальному, чуть не смахнув со стола чернильницу, – рассказывай, что за жизнь у тебя была… ты и вправду на принцессу не особо похожа…

– Нет, не скажу.

– Почему же? Я ведь все равно узнаю, – усмехнулся эрр, – так зачем тянуть неизбежное…

– Вот и поговорим когда узнаете! Я не ваша невеста и законы эрров на меня пока не действуют. Так что без принца Шаласа даже не надейтесь на сотрудничество…

– Ну ты и язва…

– Стараюсь!

Он еще долго всматривался в мое лицо, я немного забеспокоилась, что со мной что-то не так, к тому же глаза его просто жгли, терпеть такой шквал эмоций было сложно, но из вредности – возможно. Что-то для себя решив, Рэн взмахнул руками, отпуская меня на все четыре стороны. Я медленно поднялась, склонила голову в поклоне и перед тем, как закрыть за собой дверь, еще раз посмотрела на принца.

Молчание. Тишина. Он не сразу обратил внимание на то, что щелчок двери не прозвучал. Эрр поднял голову с немым вопросом на лице.

– Вы очень красивы, принц. Особенно глаза…

Это то, что я сказала перед тем, как покинуть помещение. И это не было ложью. Он, конечно, удивился, но явно не поверил услышанному, лишь сильнее замахав руками в знак моего скорейшего удаления из его кабинета.

Прошло не так много времени, чтобы изменить свое мнение об эррах, это правда, но их отличия лишь внешние. Те же проблемы и взаимоотношения. Разница лишь в силе, которую войны не показывают направо-налево. Только сейчас я смогла осознать, что в начале войны они сражались не в полную силу, хоть и ненавидели всей душой, понимая, что здесь лишь незваные гости. Они действительно красивы. Их тела, внешний облик, тонкие узорчатые рога, походка и сила… Но и жестоки.

Служивый естественно ждал меня внизу. Чуяла моя попа, что без приключений сегодня не обойтись и за честь придётся сражаться, но что бы еще и несколько раз за день, вот тут точно помощь понадобится, да не малая. В этом крыле прислуги мало, принц не любит общество, так что даже если и заору, помощи можно ждать разве только от крыс (одна такая, кстати, недавно пробегала мимо, неся в пасти кусок мяса, но она мне точно не соратник). Он стоял и ждал, будто бы так и надо, при этом ехидно предвкушая пламенные страсти в виде ора и побоев, но не на ту напал. Не заору, как бы больно не было, разве что мимо кто-то проходить будет, да только бы не присоединился к глумлению над человеческим отродьем. И, как на зло, Митьки нет рядом. Еще несколько шагов и он меня точно заметит. Идти вперед честно – страшно. Я с ним не справлюсь, разве что исцарапаю и глаза выколю, если он прежде руки не заломит. Может он меня просто ждет проводить? Что-то вроде дворцового этикета? Ну да, конечно, принцесса, будь дурой и дальше – мужику именно проводить тебя и надобно, особенно после оскорбления его рогатой личности. В принципе можно и тут посидеть, подумать, но, понятное дело, он отсюда не уйдет и я только зря время потеряю… Попросить у принца помощи? Смешно, только себя унижать, хотя в такой ситуации можно и унизиться. И к чему это приведет? Не сегодня так завтра он и в темном углу подкараулит, коли служба кончится. Думай, детка, думай. Соображай.

Тихонечко я поднялась обратно по лестнице и села на ступеньку. Тут и шаги услышу и если что к принцу в объятья распростертые кинусь, пусть защищает девишну красную, али не мужик вовсе? Хотя у них в народе такие девушки, быка на скаку остановят еще и пинка дадут, для пущей важности дом построят и сынишек нарожают… А хотя что принц? Может еще и сам отдаст, для «урока» жизненного на растерзание… Ну нет, здесь я палку перегнула, от страха совсем потеряла голову… Так и затаилась я, как мышка. Сижу и жду, когда эта нечисть семечки лузгать перестанет и на свой пост вернется, вон, шелухи накидал, паразит несчастный, потом ведь на меня повесят, что принцу мешаю, сор в дом ношу… Он начал подниматься, тихо так, медленно, видимо, чтобы не спугнуть… а сердце мое уже из груди выпрыгнуть готово и куда бежать, и кого кричать не знаю, не поможет же никто. А шаги все ближе, четче слышны… Завидев меня страж тут же все понял. Блеснув слащавой улыбкой он жестом пригласил меня спускаться, изображая покорность и уважение.

– Неа, – отчеканила я басом, дабы дрожь в голосе унять, – не пойду. Мне и тут неплохо сидится.

– Да неужели? – усмешка отразилась на лице прихвостня, да так и не исчезла, обрадовало то, что зубки у него черненькие, кариозные. Видимо, мама в детстве чистить не учила, вот пусть гниют теперь, запах душистый излучают, – и что же тут такого хорошего?

– Птички, яблоньки да зайки, как что? Не видишь? А ты приглядись, коли фантазия не богата, может на фоне маразма и додумаешь, ну на худой конец можно и мухоморчиков погрызть, так сказать, восполнить запас.

– Ах ты ж зараза…

Но договорить не дали, так же, как и за руку схватить, и в логово уволочь. Вот явно в детстве мама не учила, что женщины всегда в первую очередь будут бить по самому больному месту, а если еще и каблуком, так совсем в женитьбе надобность-то отпадет. Вон как орет теперь, прям сокол ясный, соловей лесной, хоть сейчас в хор отдавай на воспитание да учение сие нелегкое. Еще и спасибо за пополнение в труппу скажут и монетками озолотят. Схватившись за больное ушибленное место, страж зарычал как бык в брачный сезон, да так и застыл на месте, не в силах и слова выдохнуть. Впрочем, как и принц. Хороша картина! Принцесса (срам-то какой) на ступеньках сидит, нога из-под платья торчит в позе бойца заморского, а солдат за то самое причинное место держится, да на одной ноге скачет, что-то щебеча нецензурной бранью. А принц не дурак попался, и на том спасибо, смекнул что к чему и сразу стража от службы отстранил, правда не насовсем.

– Ну хоть честь свою защитить ты сможешь, – с чувством полного недоумения Рэн закрыл за собой дверь на большой тяжелый ключ. Неся стопку пергамента, он знаком показал мне спускаться, если жизнь моя мне еще дорога, – Ну и чего не закричала?

– А ты бы помог?

– Да я тут так, для красоты, в лучах солнца заходящего тебя на смерть отправляю и на путь истинный наставляю. Эллин, ты в своем уме?

Рэн в бешенстве зарычал, при этом теряя пергаменты. Один из свитков упал прямо мне под ноги. Делать нечего, пришлось поднимать. Отняв половину ноши, я взглядом спросила куда нести, так что последние несколько этажей мы шли рядом. Он впереди путь дорогу показывал, я сзади пристроилась, как хвостик. Шел он быстро, при этом кончик хвоста все время так и норовил выполнить роль местного веника и подмести ковры, уже давно в этом нуждавшиеся. Мне же ума хватило, чтобы не наступать и не позорить его царское достоинство, а просто следовать рядом. Мимо пробегавшие прислуги реагировали все как один – удивление с их лиц не сходило ни на минуту. Видимо, представить Рэна и меня, следующей за ним по пятам, было сложно (не видели они еще, как я его уму разуму учу, что «Лежит», а что «Стоит», будь они не ладны), так что некоторые еще и по несколько раз мимо пробегали, словно по делам да по работе, при этом вглядываясь усерднее в мое лицо, чтобы убедиться – не померещилось. Слухи о том, что нас видели вместе разнеслись со скоростью звука, но вот что странно – меня пугало их содержание: «укрощение» меня, как животного, для них прошло успешно и, видимо, даже такая, как я признала силушку и мужество их временного Повелителя. И тут все с ног на голову перевернут в свою пользу, лишь бы принца благодетелем сделать.

– Не такая уж я и страшная, очень даже милая, если захочу.

– Ага, – согласился принц, – вот только даже и не знаю, чего от тебя ожидать. Вроде милая, а похлеще наших женщин мужика на лопатки положишь. Если все принцессы такие, то я вашим мужчинам не завидую. Правит, видимо, твоя мать, нежели отец…

– Мама не правит…

Прошлая жизнь постепенно предстала перед глазами. Видимо, я от нее никогда не избавлюсь. Принц, конечно, подметил, что со мной опять что-то не так, но вопросов лишних не задал. Учтивый блин, как моя собака, что в замке осталась, только что не гавкает.

– Я без матери росла с десяти лет.

– Я могу узнать, что произошло?

– Нет. Я уже говорила почему.

– Все ясно. Мы на месте.

Пока мы шли, длинные коридоры пересекались и петляли, в конце концов приведя нас в тупик достаточно узкий, чтобы в нем поместилось только двое. Сбоку стояли фарфоровые вазы, цветы, на стенах, покрытых темно-красными коврами, висели картины и прочая всячина, как обычно. Принц на что-то нажал и стена внезапно отъехала в сторону, открывая проход. Мгновенно дунуло затхлым воздухом перемешанным с многовековой пылью и какой-то тухлятиной.

– Пыточная? – с ужасом поинтересовалась я.

– Туда тебе нельзя… пока… так что давай свитки и иди гуляй куда глаза глядят. А завтра продолжим обучение, хорошо?

– Как скажете, ваше сиятельство, принц Рэн.

Ухмыльнувшись, я взвалила остаток свитков на руки Рэна (при этом чуть не закрыв обзор совсем), поклонилась и по-тихому вышла из поддельного тупика. Осталось только понять, как вернуться обратно. Я была настолько удивлена реакции слуг, что и на дорогу-то не шибко смотрела. Спустившись на несколько этажей ниже, я всё-таки отыскала кухню по запаху. Ага, значит от кухни мне нужно найти коридор с белой вазой и красным орнаментом, а потом свернуть направо к залу Славы и Почета.

– Хвала небесам, живая вернулась! – заголосила повариха, наткнувшаяся на меня прямо перед дверьми своей обители, – а мы уж думали все, что пропала ты! Ты заходи, заходи. Не стесняйся! Схватив своими огромными ручищами меня втолкнули внутрь просторного помещения, уставленного разнообразной посудой и кухонными принадлежностями. Котлы всякие, специи на каждом углу. Хлебушек свежий, из печи только что вынутый. В прошлый раз ночью этого и не заметила совсем.

– Да ты не бойся, не укусим, – передо мной поставили тарелку с кашей и молоко с пряником, – вот, кушай, сил набирайся. А то совсем тощая, как глиста, нет мяса ни грамма – кожа да кости. Чего уставилась? Жуй давай! Раз принц принял, то и нам тепереча бояться нечего, а то все и не знали, как к тебе подойти и помочь чем, чтоб самому-то не влетело. Только что через Анна и узнавали, как ты там, живая ли мертвая. Да вкусности всякие подкидывали под дверь, а то заперто было!

Не знаю, что на меня нашло, но молоко и пряник вновь напомнили о детстве. Не всегда мне сильной быть, наверное здесь и поплакать можно, коли не выгонят. Слезы брызнули из глаз, рученки затряслись и вообще пришлось сгорбиться, волосами лицо прикрыть, чтобы уж совсем стыдно не было. Стряпухи с пониманием отнеслись к моему состоянию, рядом сели, за плечи потрясли и крепко обняли.

– Не переживай, деточка, не обидим мы тебя, – успокаивали хором всей кухней, – меня Сенькой звать можешь, ты перестань слезы-то лить, уж совсем от тебя не ожидали. Резвая же, как кобыла молодая, по двору с животиной своей, мантихорой, бегала. Такого зверя приручила, мы никак не ожидали! Мужики сразу заголосили, что ты та, кто у вас ведьмой зовётся, всякие вещи волшебные и непонятные делает. У нас ведь и свои ведуньи есть, да только кто знает, на что вы, люди, способны!

Долго еще успокаивали. Рада я была, что есть те, кто не испытывает ко мне ненависти, да вот только ведьмою лучше бы не называли… Ведьма – значит страх. Мой собственный страх. Я часто сидела у мамы в комнате перед сном. Она все время перебирала разные травы, что покупала в местной лавке, и высушивала их. Приятный запах мяты, рыжие колосья и лепестки роз, свернувшиеся замысловатой фигурой, я любила больше всего. Мне нравилось, что под потолком и на стенах висели пучки трав, словно я попадала в сказку, где правят добрые волшебницы, готовые прийти на помощь по первому зову его величества. Зимой на улице всегда страшно. Зима – пора голодных волков, что воруют скот и крадут детей, как говорят взрослые, чтобы дети слушались. Но я никогда их не боялась, ведь мама всегда рядом.

– Я люблю тебя.

Мама лишь улыбалась и тихонько целовала в лоб перед сном, а затем я шла к себе в комнату. Зимнее утро – время, гораздо страшнее любой ночи. Для меня. Ведьма – это приговор в нашем городе. Ведьма – это зло, что поглощает разум и тело человека. И люди в это время гораздо хуже голодной стаи волков, забирая чью-то жизнь, они становятся ненасытными…

– О чем задумалась, принцесса, – Сенька быстро смекнула что к чему и тут же принялась меня нагружать вопросами, – давай хоть расскажи, что там за стеною-то окаянною творится?

– Вроде уже договор подписан мирный…

– Подписать-то его подписали, – сказала молоденькая девушка примерно моих лет, доставая с верхней полки мешок с сахаром, – да все равно же страшно! Мы людей так близко и не видели раньше, вы первая, принцесса. Хоть и лет столько прошло, да покуда нам знать на что там за стеною наткнемся? У нас своих зверюг хватает, а как ваши… эти… а, медведи окаянные появились, так мы и растерялись совсем. Первая зима так вообще лютой была, мы же к морозам таким не привыкли. Тогда много наших полегло мужчин, после охоты так и нет вернулись. Кого загрызли, кто замерз насмерть. Это еще хорошо, что внутри стен замковых мы друг друга понимать можем, а тоже языки-то разные. Вы, принцесса, хоть и говорите на своем родном, да мы все равно свою речь-то слышим. А вот как объясниться с человеком, что ты не враг? Мы и сами-то вначале боялись, не знали ни обычаев ваших, ни что вы вообще из себя представляете.

– Это точно, – продолжила молодая по имени Рэнтра, – мы с братом зимой тогда на охоту вышли. В первый раз волчью стаю видели. Тут-то проблемы и начались, у нас таких дивных животных отродясь не было, так, псы мелкие, а тут …целая стая, да еще и голодная. Думали, что всё, конец нам пришел, учуяли они нас, да не тут то было. Тогда мужик ваш, человек, вышел. Один совсем, да как выстрелит стрелой прямо в вожака, прошепчет что-то да стаю всю спугнет. Они до этого лося загнали, а тут человека испугались. Вот и мы вас теперь боимся, а то как нашепчите чего…

– То не совсем человек был…

– Это как это?

– Ну-у – протянула я пытаясь собраться с мыслями и ответ сообразить, чтобы понятнее вышло, – у нас есть люди, которые колдовать могут. Это скорее всего был волхв. Таких мало, очень мало, не жалуют их в нашем городе, а вот что в других там, в Шушево или в Марьино, я не знаю. Городов много и везде свой устав. Все от правителя зависит. У нас в Бастаре, откуда я родом, таких смертной казни придают. Так что я их даже издалека и не видывала. Теть Сень, скажите, а у кого я могу попросить меня языку вашему научить? А то, кто знает, что меня впереди ждет. Мне хоть спокойнее будет, что объясниться с вами смогу, а не жестами руки выламывать.

– Ох, это ж тебе сейчас к нашим ученым и академикам идти надобно, да вот сомневаюсь я, что они тебя с распростертыми объятьями примут. Там не то что людей, там и своих-то за крыс не считают. – А зря, – подумала я, – крысы животные умные, хитрые и злобные. К ним прислушиваться порою надобно… а люди так и хуже крыс бывают.

– Ой, девки, заболтались мы совсем, скоро же и обед подавать надо, а у нас и куры не клюют. Ты к нам заходи, принцесса, не стесняйся. Очень уж послушать тебя хочется, что же в мире вашем происходит.

– Хорошо, я приду, но только чур и вы мне поведайте, что тут да как, обычаи какие и про живность всякую. На том и порешили. На кухне по сигналу Сеньки все быстро зашевелились, тут же загремели горшки, запахло мукой и соленьями всякими, чеснок и лук, вроде, тоже имелся. Сенька хоть и женщина в теле, да прыткая, все везде достанет, глазом зорким подметит да замечание сделает, али похвалит, коли есть за что. День шел своим ходом, вокруг все работали, были чем-то заняты, мне же себя занять было нечем. Вязать не обучена, вышивать тоже желанием не горю, да и сил столько времени высиживать не вижу смысла, пойти что ли Митьку поискать, может и наткнусь на морду наглую, усатую.

Солнышко высоко стоит, припекает, лето в самом разгаре, как бы удар солнечный не получить. Распустила я косу русую, пятерней растрепала да взъерошила, так волосы по плечам и легли, аж до самой поясницы. Насобирав одуванчиков желтых, венок сплела и на голову надела. Хоть такая радость пусть будет:

– Митька!

Ответа нет, фырчанья тоже не слышно, только что ветер листву гоняет и траву приминает высокую: – Вот же напасть. И куда пропал, когда нужен так?

Оставив попытки его найти, я свернула к площади, что в центре. Там действительно очень красиво, все чисто и ухожено, никто не кричит и бранью не хлещет пуще плети. Сев на резную скамеечку, благоразумно расположенную в самом дальнем углу, скрытую тенью широкой кроны деревьев, я смогла расслабиться и просто понаблюдать за жизнью. Чтобы народ не спугнуть, плащ с капюшоном все же пришлось накинуть. Я, судя по разговору с тетей Сеней, личность тут в единственном экземпляре. Кто испугается, а кто и не особо. Все же красивые у местных женщин платья, все яркие, длинные, пышные. Где пером украшены, где лентами да нитью золотой узоры вытканы, красота, просто загляденье. У нас такой наряд немерено золотых бы стоил и то раз десять подумали бы, прежде чем казну на тряпки переводить.

Внезапно, не веря глазам своим и подвалившей удаче, тьфу-тьфу, не спугнуть бы, наблюдаю как молодой парнишка, годков четырнадцать от силы, ловко срезает кошель, который у местного мужичка за поясом спрятан. Да быстро так, мельком, чик-чик и все, нет золотишка и средь бела дня на центральной площади. Мужик пацана конечно поймал и за уши потаскал так, что те больше головы стали, но стражу звать не стал, пожалел мальчонку. Пнув вдогонку и пару раз на хвост наступив, заправил кошель за пояс и дальше путь продолжил. Эх парнишка зеленый совсем, видимо, недавно на улице, не объяснили ему, что обманка это была. Всегда, когда с собой большую сумму денег берешь, часть откладываешь во второй кошель и на обзор выставляешь, вроде «дебил», так бери не хочу. А настоящий кошель за поясом не хранят, тут уже от фантазии владельца зависит, куда спрятать монеты потом и кровью заработанные.

Встав со скамьи, я быстро последовала за парнишкой. Естественно свернул он не на главную улицу, а в темную подворотню, это классика жанра. Вот тут на живца охота хорошо пойдет. Логово то их по любому за пределами центра, скорее где-нибудь вблизи харчевни, что подле торговых рядов за пределами элиты, средь простого населения. Так удобней, чем неадекватнее клиент и похмельнее, тем проще. А на утро еще и не вспомнит, может, так что вообще загляденье. Одета я прилично по их меркам, плащик не из дешевых, ткань дорогая, прочная, хорошая, значит и кошель под плащом спрятан. Пройдя несколько глубже, я заметила впереди тупик. Ага, значит сзади подкрадутся, засранцы необученные. Я развернулась. Уж не знаю, радоваться или огорчаться, но вместо мальца на живца огромный щукарь выполз, то есть я маленько сплоховала и не додумала, что раз первый не обученный – не значит, что и второй, на подхвате, такой же. Что удивило еще больше, этот второй не только лет этак на двадцать-тридцать тянет, так еще и альбинос ко всему прочему. Правда лицо маской скрыто и волосы длиннющие белые топорщатся. Так подмывает схватить и потрогать, интересно, какие они на ощупь? Как шерсть или же ближе к волосу?

– Кошелек давай, – прорычал вор в маске, при этом выставляя нож вперед, – коли жизнь твоя тебе мила.

– Жизнь то мила, да разве ж этим напугаешь?

– Ты болтай меньше, старуха, да кошель гони!

Старуха… Я, конечно, понимаю, что к старости у эрров рога становятся хрупкими, часто ломаются, как объяснил мне Оллан, но чтобы так… Я вообще человек, это куда важнее! Знал бы, коли капюшон с меня скинул, а не кошелек требовал.

– С оценкой плоховато… Ты-то мне и нужен…

Заметив явное раздражение и нетерпение, да и к тому же желание смыться с места еще не состоявшегося преступления, я средь бела дня решила кости свои поразмять, былую молодость вспомнить. Быстрым обманным движением я выхватила нож из его рук, играючи дразня неудачливого воришку и тут же срезая кошель, да не тот, что спрятан, а тот, что на виду – по личным соображениям:

– Ой, какая жалость. А кстати ножичек-то не плохой, на пару серебряных потянет, я себе хоть леденец куплю на палочке. Чего встал? Думал, про кошель не догадаюсь? Коли вора во мне приметил, это еще не значит, что я на старые уловки собрата поведусь. И раскрыв кожаный мешочек, я с наслаждением уставилась на серебряные монетки, поблескивающие в лучах дневного света. – Не густо. Но и этого хватит.

Парень, в то время пока я наслаждалась добычей, уже достал следующий нож. Видимо, оценив меня как достойного, ну или хотя бы наглого противника, тут же сменил тактику боя. На этот раз его движения были более четкими (сразу видно, опыт в таких делах немалый), не размазанными, в нужных местах резкими и, признаюсь, пару раз даже чуть не задел. Мы так долго танцевали: я уворачивалась, парировала отобранным ножом удары, теснила рогатого к стене, пока на звук пыхтения и борьбы не пришли стражи. Их приближение мы еще из далека почуяли, видимо, попами, так как очередные приключения уже готовы были озарить наши светлые головы:

– Не знаю, как вам, господа, а вот мне к тем ребятам не хочется.

И дождавшись заминки в наступлении противника, кинула ему кошель обратно, забрав при этом пару серебренников и несколько медянок. Столько мне в принципе и надо было, не люблю, когда карманы совсем пусты, а своровать у вора, так это святое дело. Да и сноровку проверить тоже стоило. Отступать некуда, стражи уже близко и путь назад перекрыли. Впереди тупика воришка в маске. Он тоже растерялся, не знал, куда бежать, спиной я к нему не повернусь, а по собственному желанию потайной ход он мне не откроет.

– Спрячься, коли жизнь дорога.

– Да катись ты, откуда такая вообще взялась. Из-за тебя теперь все пальцы пообрубают, ослица.

– Да заткнись и делай что говорю. Потом спасибо скажешь, рогатый! Если конечно не хочешь к ним в компанию!

– Сюдаааа, – донеслось откуда-то справа, – сюда, сюда лезь!

Вот те раз, да тут канализационный отсек, я бы и не приметила, если бы не показали. Парень скрылся быстро, как раз вовремя – пришли стражи с мечами в руках на меня направленных. Я прекрасно понимала, что лаз этот – убежище временное. Они хоть и притаились, да толку-то? Коли стражу не выманишь – они ж не дураки, тут все осмотрят, да воришек и вытолкают.

– Ты кто такой? Назови себя и сними капюшон!

Ну хоть эти про лицо вспомнили, не то что вор. Ничего не поделаешь, пришлось снимать.

– Принцесса Эллин? – недоумевал Витор, опуская меч, – Что вы тут делаете?

– Простите меня, – как можно более невинно пролепетала я, откидывая копну волос за плечи и кланяясь, как велит тому обычай на моей родине, – я потерялась, вот зашла не туда, теперь назад иду. Вы простите, я случайно.

«Случайно» получилось еще более невинным, даже я не ожидала таких интонаций в голосе, не то что стражи. Меня тут же схватили и вывели из подворотни.

– Принцесса Эллин… – протянул второй страж, всматриваясь в мое лицо, при этом склонившись до уровня моего роста, – и вот как же тут можно заблудиться, а?

– Ну-у-у, – пролепетала я, – я же не все улицы знаю, мне было интересно, что там, вот я и пошла. А мне туда нельзя, да?

Невинность моих глаз роли особой не сыграла, видимо, ее затмила лисья сущность, от стража не укрывшаяся. Тут же вернувшись обратно, он перевернул всю подворотню и лаз, кстати вовремя опустевший, тоже. Разве что монетку нашел, медную. Поняв, что момент упущен, а пытать меня нельзя, вроде как персона важная, хоть и не шибко, меня проводили на главную улицу. Не хотела я все же открывать воришке свою сущность, но делать нечего – обмен в принципе равный. Секретный лаз с их стороны, личность с моей. Надеюсь, за мной теперь шайка бандитов гнаться не будет. А то устала я сегодня, да и помыться не помешало бы. После такого суматошного боя и палящего солнца пот – это дело привычное. Пока мы шли, все важные особы женского пола просто-таки расплывались в слащавой улыбке и посылали стражу сигналы, а он как будто ослеп на оба глаза, вообще не видит. Вот одна подмигнула, другая якобы случайно мимо второй раз прошла (что за детский сад), третья улыбнулась так, что я подавилась и уже не выдержала, сгибаясь пополам от смеха. Страж же только опустил немного голову, прекрасно понимая, что слова тут излишни. Того гляди еще и хуже сделать сам себе может, как скажет, что не то…

Пока я боролась с приступами смеха и жуткой болью в животе, идти естественно мочи не было, так что на зло всем красавицам я якобы совершенно случайно ухватилась за мило предоставленную мне ладонь моего спутника. Ласково, невинно улыбнулась, рядышком засеменила, да и лицо, красное от хохота, можно и за румянец принять. В общем красота. Все прям разом подавились и направили на меня очи, полные гнева, а сколько хмыков и хрюков было, пока мы вместе шли, прям свиноферма да и только.

– Ну и зачем? – поинтересовался страж, но руку не отпустил, видимо, самому польза есть от моих деяний.

– Ну вы же видели их лица…

– Видел… – не выдержав, Витор таки улыбнулся со всей сдержанностью, какую только мог найти, – вы страшный человек, принцесса…

– Ух ты, прям комплименты с утра пораньше. С чего это вдруг все на вас так смотрят? Как понимаю, жену вы пока не присмотрели.

– Кхм, – думаю, если бы он мог покраснеть, то покраснел бы, но цвет кожи тому помеха, так что и не понятно – смущается он или еще какие эмоции испытывает, – вы правы. Не присмотрел.

– Тогда мне все понятно…

– Эй! Витор! – мужицкий хохот из харчевни как гром средь ясного неба раскатился по подворотням и дворам, – Что за красотку подцепил? Мож поделишься?

Голосили в три баса.

– Глаза разуй, пьянчуга, живее будешь!

Но пьянчуга глаза не разувала, а дальше всякие непотребства голосила, я согнулась в очередном припадке хохота, пригрозив, что в следующий раз последую за Витором куда угодно, с ним весело, много нового узнать можно, на что страж тут же передернулся. Так мы вместе до дворцовых ворот и дошли, правда на пол пути все же руки расцепили и просто перекинулись парой слов для поднятия настроения. Он хоть и при исполнении, но разговор поддерживал, и делал это как можно менее эмоционально, да и символы на форме явно отличались от тех, что простые солдаты носят. Эх, знать бы, что у него за звание…

– Спасибо, Витор. Надеюсь еще увидимся.

– Хм, главное, чтобы не с поличным, а то как сегодня не отделаешься.

– На что вы намекаете? – изображая ужас, сквозь смех выдавливая из себя слова, я помахала на прощание рукой всё понимающему стражу, – Я честная и невинная.

– Да уж, на счет невинности спорить не буду, дело хозяйское – царское, а вот с честью бы поспорил. У вас не глаза, а две лисицы, так и норовят пакость сделать.

На этом, с усмешкой, Витор ушел на службу, блюсти дальше закон и порядок. Хотя, судя по довольной ухмылке, пойдет он мимо харчевни.

 

Глава 4

На следующее утро, запрягая уже приноровившегося ко мне коня, мы с Олланом решили объездить территорию не городскую, а лесную да придорожную.

– вот как за эти ворота выйдешь и по дороге прямо поедешь, то через пол дня пути на деревеньку наткнешься. Но одна не рискуй, а то там о людях еще меньше нас знают, а вот если выйти через западные ворота, то дня за три до другого поселка доедешь. Там, кстати, и люди есть, что торгуют товарами вашими. Но их там по пальцам пересчитать можно. Ты не удивляйся – это город стеною обнесен, а там…

– ясно, мне все равно по договору видеться со своими нельзя, так что…

– ээээ, не дури. Со своей семьей да товарищами, а те, что торгуют, тут твоей вины не будет. Это я тебе так, для размышления пример то подал.

– а коли через северные?

– а тут тебе соваться не стоит. Там всякой нежити много, сами мучаемся, да ни как прогнать не можем. А так по тому пути дней через пять-шесть на другой крупный город выйдешь. Гэ-Ко называется. Но там свои законы, так что одной ехать не смей. Месяцок другой тут побудь, ну а там уже и попросить можно будет.

Понятное дело… интересно, как к этому принц отнесется? Сердиться начнет, как чувствую… кстати о принце…

– а мы ведь с вами и не договорили! – спохватилась я, подъезжая ближе к конюху.

– вот ведь…вспомнила…

И почему они все так не хотят мне о принце рассказывать? Чем этот Шалас такой особенный? Или от смерти меня берегут…или его…

– он очень сильный, – между тем продолжил Оллан, – не смотря на то, что он пониже остальных будет, всегда в бою побеждает. У него учитель был отменный, его мало кто одолеть мог, да только принц Шалас хитростью и взял. Жаль, погиб в последнем бою, другом мне был, учитель этот… А Принц твой людей-то ненавистью лютой ненавидит, это я тебе не для красного словца говорю – тебе, когда он вернется, лучше с недельку затаиться где, а то кто его знает, что с тобой сделает. Убить не убьет, а вот замучить может. У него глаза такие, пронзительные, словно все на сквозь видит, так что и врать ему бесполезно, он это дело еще пуще терпеть не может.

– ну хотя бы выглядит то он как?

– вот ты, принцесса, нас сейчас сильно различаешь?

– ну вообще – то вы для меня не на одно лицо! Вроде…

– вот и он как все, выше тебя, волосатый, рогатый, хвостатый. Радуйся!

Радуюсь.

На этом обсуждение жениха пришло к своему финалу и выпытать что-либо еще мне не удалось. Конюх только лишь отмахивался.

Выехали мы на тропу лесную. Кони фырчат, назойливых комаров хвостами отгоняют, птички песни заливают да как бы эти птички по хлеще пушистых заек да белочек не оказались. Жизнь бурлит, подковы стучат, мухоморы красными шляпками дураков заманивают и мы видами природы наслаждаемся. Озерцо тут лесное попалось, небольшое да глубокое. Водица холодная, чистая, так и манит искупаться, да конюх дальше повел:

– ты нашим лесам как своим то не верь, девочка. Обманчиво все, нечисти много, а у таких вот озерцов и подавно.

Купаться сразу перехотела. Еще вылезет мертвяк, а съеденной быть как-то не хочется.

Так и ехали мы весь день по тропам разным, я что могла запоминала, кое какие метки отмечала для себя в уме, да мысленно карту рисовала. Тут местность как раз неподалеку от домика того, что Оллан показал недавно, так что полезно будет.

– получается, что все это из-за страха…

– о чем ты? – не понял, Оллан.

– я имею ввиду войну, и все эти жертвы… Ведь из-за языкового барьера что межу нами вы не смогли толком ни чего объяснить. Вы пришли к нам, в тот день. Я помню этот момент…

* * *

На площади собрались люди, много людей и все были очень напуганы. Кто-то оплакивал своих детей, кто-то животину, кто родственников, мы с товарищами прощались с Темой, самым младшим из нас.

Мальченка был маленький, худенький, с большими и честными глазами. Всегда защищал нас девочек, кусок побольше отщипывал, боялся, что в следующий раз и не достанем еды вовсе.

На улицы города постепенно проникла зима, захватывая все больше земли, укрывая каждую тропу теплым пушистым снегом. Дороги постепенно размывало от грязи, смешанной с водой и тут же вся эта масса затвердевала от наступивших заморозков, и воздух совсем стал жгуч да морозен. В такие времена мы жутко боимся друг за друга – наши многие померли из-за холода. Как засыпали, так их на утро и хоронили, коль землю еще не заледенелую выкопать могли.

Внезапно, больше полу года назад люди пропадать стали, в начале кто поменьше, потом и взрослые. И спохватились то не сразу, так как пропадали бездомные да в усмерть пьяные. Ребятня уличная не нужна никому, нас и не хватятся, не заметят, а вот мы сразу поняли, что в леса теперь дорога закрыта. Оговорились со своими, по цепочки друг другу передали да группами побольше собираться начали. Иной раз ночью крики как услышим так кто поменьше – в укрытие, кто постарше за палки хватится да на разведку выйдет.

Так мы первый раз и увидели зверя этого, маленького такого, пушистого, да только с когтями размером с морковь целую и глазенки такие красные, маленькие, все время туда сюда зыркают. Ночью мы еще и не разглядели, что они рогатые, как-то не до этого было.

Тело тогда, кстати, так и не нашли на утро, но люди к нам прислушались, так как голосили все хором да про одно и тоже.

Тогда еще стены укрепили, дозорных по более поставили и оружие наказали простым людям при себе иметь. Мечи хорошие, конечно, не каждый себе позволить может, но вот палки да вилы пошли в дело незамедлительно.

– Маська, а Мась. Перестань уже, – прошептал Сьен, отбирая у подружки белый платок, что раньше Темка все время с собой носил, – хватит рыдать. И без того тошно.

Как бы Сьен не злился, а видно было, что перед нами, девками, держится – слез не кажет. Он среди нас самый старший, ему уже пятнадцать лет, не то, что мы, мелочь….

Все боялись, дрожали уже не от холода, а от неизвестности. По ночам каждый шорох гулом казался и паника начиналась. Дозорные несколько раз стрелами тварей убивали, да нам же никто и не покажет, кого там на тот свет отправили к прародителям. Только и слышали, что они огромные да все в шерсти, размером с целого медведя будут. Спокойней от этого не становилось.

Огонь почти догорел, так что пришлось подбросить пару палений, что под седушкой мы спрятали. На нас четверых мы нашли сарай один, заброшенный совсем. Его хозяин пропал недавно, так что теперь он ничейный вовсе. В дом не вошли, там уже другие заняли да благо хоть нам эту хилую лачужку отдали. Сьен для нас многое делал – кормил, воровать учил, за себя постоять, да как нож держать. Все от него узнали. Так и стали бандой местной, хоть и ребятня, а жить захочешь и не то сделаешь. Хороших людей он не трогал, чаще тех, кто на чужом наживался и людей простых обижал. Таких тогда много было.

Внезапно колокола забили. Мы тут же вскочили, ножи да мечи с вилами похватали и всей кучкой на улицу вышли. Главарь банды, что дом обосновал, мужик противный, скользкий, прям чует сердце еще плату за сарай требовать будет. Вон уже, как на Маську заглядывается да облизывается, змея подколодная.

Так всем скопом и выбежали, сразу к площади путь держать стали, а там, на площади, уже народ собрался, да богам молится все в землю кланяется.

Как увидели, на что люди уставились, так и встали как вкопанные. Никогда раньше таких не видели, вроде и человек с виду, да кожа вся красная словно кровь темная, на лице узоры черные замысловатые, рога на голове да хвост торчит. Огромные, высокие, да и как таких то завалить смогли….

– десять нас было, – хвалился мужик, – только двое вернулось да зато с каким грузом. Теперь точно война. Не уйдут от нас, мракобесы поганые… В начале из лесу как на нас вышли, как руками своими когтистыми замахали, мы так сразу и напали на них. Вот только из-за спины и смог ударить, а то и сам бы в лесу остался, с товарищами лежать…

Что-то в тот момент под ложечкой зачесалось. Противно так…и не понятно, толи от увиденного, то ли от услышанного.

* * *

– так я чего-то не пойму, – спохватился вовремя конюх, на меня исподлобья глянув, – ты чего это с теми бездомными дружбу водила?

Я конечно, ему не все рассказала, тему про воровство да учение Сьена опустила, да несколько деталей тоже скрыла.

Конем дорогу перегородив, потребовав ответа, он явно не собирался меня в покое оставлять, да и так понятно, сболтнула лишнего, все равно бы когда-нибудь кто и узнал. Слухи быстро разлетаются.

– я тогда из замка сбежала, от отца пряталась. В мозги кровь хлынула да гормоны ударили. Вот и решила жить самостоятельно, а ребята те и не знали, кто я. Да я через пару дней назад воротилась, нашли ведь сразу, дочку то царскую.

– это ж какой умелицей быть надобно, что бы за несколько дней нож в руках держать то научиться, а? – не поверил Оллан, – уж не подменили принцессу то вашу, на девку бездомную?

– Ну, знаете ли, – возмутилась я, сама не понимая, чего так на бездомную разозлилась, – послы ваши сами проверяли, да все осматривали, коли им нет веры, то что я доказать смогу? Поди да принцу своему доложи, у него всяк документы имеются, да портреты наши – мой и мамы моей, когда я еще дитем была, да в девятнадцать лет последний нарисован. А то, что я про житье тех детей знаю, так за эти несколько дней они и рассказали, да в сарайчик приютили.

Послы перед тем, как договор подписать действительно все проверяли. И меня они видели. Я тогда думала, что это ужин в честь заключения мира, да только вот ошиблась. Так и забрали сюда, после подтверждения, что я настоящая.

Как бы дальше Оллан со мной не спорил, да толку все не было, я на его вопросы лишь отмахивалась, и ответы дать только в обмен на информацию о принце обещала. Видимо решив, что таким образом я его обмануть хотела, тут же тему свернул, явно на последок оставил. И принц, как вернется вечером в свои покои, тут же все обо мне и узнает…

– Ты молчи о своем глупом прошлом, – разозлился пуще прежнего, – и принцу не говори, а то тут же на виселицу, коли подмену почует. И не посмотрят, что еще дите малое. Надеюсь, что ты мне правду рассказала, по поводу двух дней вольничества… а то еще и мою веру потеряешь! Ишь, во дворце ей видите ли не по нраву пришлось, цаца этакая! Родители твои небось себе места не находили, а она в сарае с бездомными дружбу водила… молодежь…

Признаюсь, честно – соврала, но тебе, Оллан, об этом знать не обязательно.

Как и принцу.

* * *

После часа езды верхом, мои ноги совсем меня не слушались, ковыляла я до ближайшей скамеечки похлеще любого мужика в вечер пятницы, походка прям загляденье. Радует, что хоть все рядом с конюшней, а не в городе.

Лошадки у конюха красивые, статные, сильные, породистые. Кобылка одна есть рыжая, как лисица, хвостом пред конями машет, да копытцем по полу бьет, морду воротит – «я тут просто стою, вас в упор не вижу», а сама так косится в сторону коня моего. А тот и рад радехонек.

– Эх, мужик, что ж тебя так красота то обмануть может! Поматросит же и бросит! – ласково погладила я его по холке, в стойло завела, морковкой да сахарком прикармливать и подковы чистить. Тут смотрю занервничал, фырчать начал. Неужели, думаю, так к кобыле охота, да потом пригляделась получше к остальным лошадкам. Занервничали они, забеспокоились, кто копытом бьет по полу, кто фырчит да на месте устоять не может. Странно это, не было такого раньше. А беспокойство все нарастало, словно чуяли они опасность.

– да что такое…происходит…

Сецех все никак не мог прийти в себя, метался из стороны в сторону, сбив несколько раз меня с ног. Больно задев мой бок копытом, он дико заржал, поднимая пыль с пола. Если так пойдет и дальше, то меня точно затопчут, точнее втопчут прямо в сено. Конь все же выбил дверь, да дал деру с такой скоростью, что можно позавидовать, только подковы и сверкали.

Выползая на улицу, я схватилась за живот. Удар гнедого просто так не замечен не остался, разогнуться я уже была не в силах да и глаза стали слезиться из-за пыли. С каждым шагом голова все мутнела, солнце благо за тучами скрылось, так и дорогу разглядеть теперь можно. Гляжу, вдалеке силуэт виднеется, конь без наездника, явно не нашего двора да и странный он. Черный, прямо как Сецех, да только грива с хвостом ярче огня красного, длинная такая, чуть ли не по земле волочится. Он мчался со стороны леса прямо к полю, на которое обычно коней выводят. Прямо к гнедому, не сбавляя темпа. До меня не сразу дошло, как такое могло произойти, но через считанные секунды Сецех был сбит с ног, получая множественные удары копытами, он не издал ни звука.

– Не-е-ет, – заорала я, что есть силы, испугавшись за гнедого. Пришлый конь тут же остановился. Как бык на красную тряпку он понесся прямо в мою сторону мгновенно забыв про жертву, что пала минутой раньше. Не сбавляя хода, он как стрела рассекал воздух снося все на своем пути и видя перед собой только один силуэт – меня.

Раздавшейся откуда то с боку крик Оллана мне не помог, как бы он ни голосил, что мне надо бежать, да руками лишний раз не размахивал, это сейчас мне не поможет. Мне по ходу дела уже ни что не поможет, так как боль в боку стала не выносимой – вдохнуть то больно, не то что шаг сделать.

Что потом было я не помню. Все почему-то потемнело перед глазами. Главное, что боль прошла.

Душевная тоже, кстати.

* * *

В замке, казалось, почти ничего не изменилось. Огромные картины в старинных оправах, широкие подоконники заставленные цветами да украшенные жемчугом – причуда моей кузины. Я ее уже более пятнадцати лет не видела, так как ее замуж в соседнее государство выдали, но по просьбе отца теперь так все цветочные вазы украшают. Хоть одна жемчужинка да должна в земле лежать. На память об Иве. Она, в честь деревца названная, сама как ива была – стан тонкий, коса до земли русая на солнце блестит, как рожь золотом переливается. Щеки румяны, ручки белые нежные и сама она вся с виду девушка хрупкая. Но характер наш, что ей что мне, от матерей достался. Ей палец в рот не клади, откусит и не заметит, вот муженек ее под каблуком и оказался, все ее причуды выполняет как свои собственные. Они друг друга любят, иначе без этого чувства она бы и не вышла за него, оставшись из принципа старой девой, а по расчету ни-ни. Вот, кстати, и портрет ее висит в главной зале, вместе с дитем малым да мужем в обнимку. Хорошая у них семья, добрая. Государство их расцветает прямо на глазах, люди то и дело, что мечтают туда переехать, да в том государстве не дураки работают. Им столько народу не надобно, своего хватает.

Иду я дальше меж белокаменных колонн с расписными узорами, осматриваю потолки высокие, маслом писанные, сцены из сражений великих изображающие. И вроде бы понимаю, что сплю, что все это лишь в голове моей (не могли же меня в дом воротить, договор нарушить) да прикосновения каждые ощущаю – будь то ветерок шальной, да ветка деревца, что на окне стоит.

– принцесса…

Обернувшись, я увидела батюшку нашего, что в церкви служит, да только бледен он был, словно смерть увидел.

А потом и проснулась вовсе.

* * *

Голова, казалось, чугунная стала – от подушки не отодрать, да только руками и могу шевелить, вроде они не сломаны. Ноги тоже целы, а вот живот болит, словно из него отбивную делали да потом сшивали. Очнулась я в своей комнате. Отгоняя остатки сна, я все же смогла приподняться на кровати да осмотреть себя с ног до головы, не потеряла ли чего, пока спала и под копытами лежала. Что было вообще не помню – только морда красногривая перед глазами стоит, еще не скоро забуду эту кобылу пришлую, али коня, кто бы знал.

Попытка встать оказалась непомерной, так что я застонала как дева на смер…замуж идущая – басом и скрипом как полагается, да с придыханием, что бы по громче да послезливее. Шторы задернуты, но судя по лучам солнца сквозь щель пробивающихся сейчас вроде раннее утро.

И кушать так хочется, знал бы кто. Ух, сейчас бы молочка теплого с пряником, да мясца кусок пожирнее, с картошечкой…

В коридоре послышались шаги, я тут же под одеяло сквозь боль юркнула да спящей притворилась.

Их двое было, принц Рэн, да конюх. Голосили что-то совсем непонятное, судя по интонациям явно ругались.

– не усмотрел, моя вина, но кто ж знал, что он на нее попрет, да еще и Сецеха затопчет – голосил Оллан, – я коня еле откачал после ударов тех, помрет думал…

– а о принцессе ты не думал? – с явным раздражением принц открыл дверь в мою комнату (вот хамство, а вдруг я голая?) – померла бы, что тогда сказал?

Приоткрыв один глаз, я видела в отражение зеркала, что на стене висит, как конюх опустил голову от стыда.

– не знал я, что она ранена, думал от страха сознание потеряла. Конь то тот ее и не задел даже, она как на землю упала, так он мигом остановился, прямо перед ней. Волосы ее пощипал, принюхался да и удрал, пол конюшни при этом разворотив, зараза!

Видно было, сам на себя злится, да сделать уже ни чего нельзя. Я в их разговор влезать не стала, может еще чего интересного скажут, пока думают, что я без сознания тут валяюсь, вот только как на зло чихать хочется… перо из одеяла вылезло, да щекочет, мерзость!

– да что бы такие как найтмары внезапно появились средь бела дня, это чем же так его разозлить надо было? Они на своем пути все уничтожают, не мне тебе об этом говорить, почему он ее не добил – вот это мне не понятно, да и Сецех чудом с того света выкарабкался… Тут что-то не то…

Совсем обессилив от потока мыслей Рэн сел в кресло подле моей кровати и закрыл глаза, о чем-то думая. Уж не знаю, почему моя комната послужила пристанищем мыслительного процесса этих двоих, но от того, что очень хочется чихнуть, глаза бы мои их не видели.

– что с принцем Шаласом?

А вот это уже интересней, да кто ж это перо сюда сунул! Сгинь, сила не чистая!

– да все так же, – с сожалением ответил Рэн, при этом что-то доставая из кармана, – не нашли. Как в воду канул. Судя по данным, он у людей, они не знают, кто он, поэтому и …

АПЧХИ! Ну почему именно в такой момент, когда тема на столько интересна!

Откинув одеяло, я гневно посмотрела на обезумевшую парочку, судя по черным отметинам под глазами обоих – они явно не спали всю ночь, если же эти отметины можно назвать синяками, на такого цвета коже их и не заметишь вовсе, пока не привыкнешь.

Мужчины явно впали в ступор при этом уставившись на объект издающий умирающие звуки и единогласно выругались нецензурной бранью.

– мы тут, значит, ее к жизни вытягиваем с того света, а она подслушивает разговоры в тихую. Пока мы над ней трясемся, она нас за нос и водит – с нескрываемым удивлением прошептал Рэн. Такое множество эмоций на его лице я видела впервые.

Казалось, если бы я не была больна, его ручонки на моей шее уже сомкнулись. А конюх бы помог, так как сейчас оба поняли, что сболтнули лишнего. А не надо при чужих ушах языками чесать, вот так секреты государственные и становятся достоянием общества…и то в лучшем случае…

– ну, это не совсем так, я только очнулась, а тут вы подошли, мне же тоже интересно. От вас ответов я точно не дождусь, так что вы там про Шаласа говорили? Как это понять, он у людей?

Нецензурная брать увеличилась вдвое.

– моя бы воля, убил бы, и брата от такой напасти освободил, и свои нервы в порядок привел. Меньше знаешь, крепче спишь, это же вроде ваша пословица? Вот и дрыхни в обе дырочки, пока снотворными травами не накачали!

Вопиющая наглость не прокатила. Что ж, осталось последнее женское средство:

– у-а-а-а-а, – заголосила я, выдавливая крокодильи слезы. Они фальшивые да ради информации, так что в таком случае своим принципам и уступить можно.

Тут мужики совсем растерялись, принц в кресло вжался. Конюх, опытом обученный, только лишь прыснул в усмешке да за картиной этой со стороны наблюдал.

Я же заголосила пуще прежнего.

– ты чего это, принцесса, – в ужасе уставился Рэн на мое красное заплаканное лицо.

Ага, сейчас поди расколется.

– у-а-а-а-а, – продолжала я давить слезы да всхлипы.

Помолчал принц, посмотрел на мои старания:

– все женщины одинаковые, – удивление с его лица как рукой сняло, меня от такого саму перекосило, – сколько женщин, а все на слезы на свои надеются…

И уставился на меня с усмешкой победителя в бою неравном.

– тоже мне, – буркнула я в ответ, прекращая ломать комедию, – я может и правда расстроена.

– не идет тебе плакать, – сказал принц, – краснеешь сразу, прям на нас похожей становишься.

И вышел из комнаты, конюха с собой предусмотрительно забрав.

Тут же набежали девчонки молодые, повязки менять да кормить как следует. Увидев, что же с моим животом приключилось, (кожа чуть ли не черная, посиневшая прям как чернила) желание встать на ноги и догнать беглеца тут же пропало. Надо и о себе подумать. Хотя бы сейчас. Интересно, кто такие найтмары? Впервые подобное вижу, да и что странного в том, что животина из лесу вышла? У нас, когда лошадка дикая на пути встречается, так мы ее сахарком угощаем, коли подойти позволит, а коли нет, так мимо проходим, не трогаем. Но что бы бояться…

Задумавшись, я так и уснула в кровати.

* * *

Принц злился на меня. Зашел проведать лишь однажды, при этом раздражения нисколько не скрывал. Разговаривал через силу, да вроде даже с отвращением. Это он так выказывает свое отношение ко мне в целом или не может скрыть беспокойство за мою персону, что и злит его?

Кинув на кровать сменную одежду, я подошла к зеркалу. Неделя постельного режима привела к тому, что конечности отказывались работать, ноги подкашивались, волосы так вообще в патлы превратились. Хотелось умыться и уже на улицу выйти.

Мантихора при этом все время охраняла меня под кроватью, пару раз чуть не цапнув приходившего навестить больную Оллана, да всяких проходимцев отгоняла, по крайней мере я на это надеялась, как спать ложилась. Хотя судя по довольной морде Митьки, дрых он без задних лап. Только сметану и клянчил у служанок, а те, хоть и испугались в начале, все же к Митьке привыкли немного, даже подстилку ему принесли, что бы спалось удобнее. Все же легенды да мифы просто так из истории не сотрешь, раз мантихора животное по сути своей ранее священным было, так и отношение к ним таким и осталось, ну…у простонародья, конечно.

Забравшись в горячую ванную, я впервые за долгое время почувствовала истинное наслаждение, водица с лечебными травами возвращала и дух и тело к жизни, хотелось с боем вырваться на свободу из закрытых дверей, да на кухню за сплетнями местными сбегать, вдруг про лошадку эту, красногривую и узнала бы побольше.

Митька тут как тут, усами воду проверил, от резкого запаха мяты скорчился, мявкнул что-то совсем не понятное да кошачье и ретировался в дальний угол. Вот и обоняние у животных! Мне бы такое – своих врагов из дали учуять можно, да наподдать по полной, что бы жизнь им медом не казалась.

Получив удовольствие от ванных процедур и прогнав Митьку во двор, (что бы кто другой за меня это не сделал, я то словестно, а кто-то и пинком под зад в лучшем случае наподдать может) я тут же направилась на кухню к Сеньке.

Переступив порог кухни, я окунулась в ароматы пряностей и разных вкусностей… неужели праздник? Сенька как меня увидела, так в объятиях крепких и сжала. Тут же накормила, напоила, девок молодых по кухне раскидала, что бы работали, а нам сплетничать не мешали. Те, как личности заинтригованные, видимость работы показывали, но все мне подмигивали, что бы говорила громче, а то не слышно.

Я, что бы время зря не терять, тут же к делу:

– Сень, кто такие Найтмары? У нас таких отродясь не видывала, а тут выскочила кобыла, то ли конь…

– принцесса, – всплеснула Сенька руками, а продолжая картофель чистить, – эти найтмары плохой знак… Для нас они вроде предзнаменования битвы, войны, горестей да смерти. Эта нечисть еще та тварь, подпортить жизнь любит… Шерсть у них черная, с синеватым отблеском, зрачки оранжевые, как янтарь да грива – словно огонь пылающий. Я за свою жизнь ни разу таких не встречала, да знавала тех, кому не посчастливилось им на пути попасться. Эти лошадки твари ночные, свет дневной не любят. Только по ночам из леса и выходят, да путников пугают. Копыта да зубы у них необычные, энергией заряжены, отрицательной. Как в рану попадет да кровь попортит, тут же всякий собой управлять перестает, рассудок теряет да тело уже и не контролирует. Страшное дело, жуткое – видела я последствия, уж лучше умереть, чем продолжать существовать и быть самому себе не подвластным.

Они злые, но очень умные, ведают твои самые потаенные страхи и не дай боги тебе уснуть где поблизости – во сне явятся, так и поседеешь сразу, коли проснешься…

Слушала я как первоклассница на первом уроке еще при царевом дворе, удивляясь все больше с каждой фразой как вообще жива осталась. Впрочем, не я одна… как выяснилось после, меня некоторые и похоронили, как про найтмара услышали:

– что же заставило его выйти на свет? Я точно помню – он был зол, и это мягко сказано, казалось, что вообще не видел куда бежал, просто уничтожал все, что движется…

– Да кабы сами знали, уже и ответили, и не волновались, – совсем Сенька погрустнела, задумалась о чем-то, да за пюре картофельное принялась обеими руками.

Я тоже без дела не сидела – то салатик помогу порезать, то за овощами схожу в подвал, да за приправами разными. Торт тут вместо посластить – посалила…повезет кому-то, знать бы кому… От Сеньки это дело не укрылось, так что меня тут же с кухни выгнали, да пирожным со сливками взбитыми угостили. Лепота.

Размышляя над услышанным, я никак не могла понять, что заставило такое животное из лесу выбежать… да найтмар ли это был? Да – черный, грива красная, но глаза – то черные, как собственная шерсть, а что янтарный отблеск имеется еще не факт! Про то, что синий цвет в гамме присутствует – это я вспомнить не могу, видимо уже без сознания была, да и не до этого было. А вот глаза я запомнила – огромные, злые, раздраженные, полные ярости, но в тоже время словно отчаявшиеся… Видимо второй такой встречи я не переживу. Меня и так за Митьку подозревают в ворожбе, а тут еще и конь нарисовался…

– Эй, кошак, – фыркнула я на Митьку, что в кустах за кем-то охотился, – пойдем. В домик, что нам мило предоставлен судьбой!

Коня с собой я брать не хотела, Сецех и так при виде меня шарахнулся, как от прокаженной, да потом все прощение вымаливал, за удар. Все челку мою щипал, да мордой в бок упирался. Пришлось за собой вести, а то от чувства вины совсем животина издохнет. Мантихора все резвилась да жертву (мышку вроде) своим хвостом ядовитым по разным кустам гоняла. Бедная мышь, казалось, скоро сдастся, да в последний момент все удовольствие Митьке попортила – рванула в канаву с такой скоростью, что самый верный дезертир бы позавидовал сей прыти.

Дошли до домика без особых происшествий, разве что пару раз с тропы сбивались, но Митька быстро на верный путь выводил, да и Сецех вроде тоже не дурак, в опасные кусты за глупой хозяйкой не пойдет.

А домик действительно отремонтировали. Территорию забором отгородили, дверь входную поставили, ставни починили, да крышу подлатали. Живи в свое удовольствие и радуйся. Рядом речка течет (канавка, то есть, глубокая, кстати) а травка зеленью так и пышет. Яблонька рядом виднеется, да еще и не одна, а несколько, и плоды такие наливные, красные.

Внутри совсем не прибрано. Мусор строительный прямо по среди комнаты лежит, ждет, пока его отсюда вынесут. Пыль везде, да и боги с ней, сейчас все вычищу.

Сецех тем временем во дворе травку щипал, Митька у входа утроился да все за мной наблюдал, как я по комнате ношусь да деревяшки разные веревками перевязываю и во двор выношу. Так постепенно комната приобрела свой первоначальный вид, пол я тут же помыла, всю пыль вытерла, на чердаке паутину сняла моментально, как пауков узрела – огромные, желтые, таких я не люблю да в своем новом пристанище не жалую. Вот бы и не кусались, а то помру по пути домой…

Закинув все на могучую спину Сецеха, тот в начале капризничал, да видимо совесть за грехи свои предыдущие совсем заела, так что успокоился и смирно за мной последовал. На приличном расстоянии от дома да к воде поближе, я вырыла яму да скинула туда весь мусор (деревяшки всякие, щепки и прочее). Ходить пришлось несколько раз, все сразу уместить на спине коня сложно, а самой нести страшно – раны еще давали о себе знать, особенно, как вспоминать о них начинаю, живот и колит. Присыпав все это дело земелькой (авось что и вырастет, дерево, все-таки, а так потом и за удобрение сойдет, как гнить начнет) я, гордая за свои труды, вернулась в домик.

Да так на пороге и застыла.

Как вкопанная.

– ну привет, принцесса. Давно не виделись, воровка местного двора.

 

Глава 5

– Не, сударь, да вы совсем того, с крышей своей давно распрощались…. Она вам на прощание ручкой махнула, да так и уехала. Насовсем! Зачем свой лик явил?

Тот самый вор (что в подворотне мне встретился) в маске, скрывающей лицо, как-то по хозяйски уселся на уже приглядевшийся мне стульчик, что возле деревянного стола подле оконца имеется. Длинные белые волосы, не чесаными патлами свисали чуть ниже плеч, под когтями грязь многовековая, судя по цвету и степени немытости.

Невзначай и как бы между делом достав все тот же серебреный кинжал, он поманил меня к себе, словно в гости пригласил, зараза, а рукой на соседний стул указал – садись, мол, беседу беседовать будем.

Пожав плечами, я подошла, на стул села, да так по ногам нерадивого воришку и треснула, а точнее по ногам стула. Но гадёныш изворотливый попался, сделал тоже самое, так что полетели мы попами на твердый пол одновременно, при этом откровенно бранясь. Хотя из его жаргона я и половины не знаю, но судя по его мимолетному замешательству – это взаимно.

– ножик убери, он тут ну совсем не к месту, – вздохнула я, при этом корчась от боли. Живот кольнуло сильно, да при таком положении вещей слабость показывать нельзя. Надеюсь, что разговором обойдемся, да кто ж его знает, – зачем пришел?

– Это ты в моей хате тут еще и вякаешь? Женщина? – гаркнул пришлый да нахохлился, хвост так весь из стороны в сторону заходил да по полу шлепал, прям уже боюсь и тапочки на бегу теряю.

– Ага, то есть ты хочешь мне сказать, что лачужка конюха придворного твоим домом стала, а? Ворюга уличная, коли ты тут раны свои зализывал, пока место пустовало, это еще не дает тебе право меня, между прочим уже законную хозяйку, выгонять отсюда. Вещички забрал и тихим сапом убег! Да ножик убрал.

– Слышь, девка, а ну закрыла рот коли жизнь дорога, – вор при этом оскалился, озлобился, да кулаки сжал, – кишки по ветру пущу, посмотрим, как заголосишь…

– в таком случае и не заголосю уже, – передразнила я, – так только, соловушкой ворковать буду, над телом твоим бездыханным. А если серьезно – ты здесь зачем?

Но ответить вор не успел. Митька устал ждать в темном углу, да морду все-таки высунул – проголодался, видать. Завидев зверя, парень так и подскочил, как горностай. По-звериному расположившись на подоконнике он, поняв, что сегодня явно не его день, так как мантихора гостей не любит, да и вообще животное плотоядное, ретировался в чащу леса. Только рога и сверкали.

– Быстро бежит, грациозно прям, – оценила я, рассматривая белесые пятки, – прям лань дикая, хоть сейчас на охоту… Интересно, что же под маской за лицо…

Митька огорченно потянулся, облизнулся, да лапой по столу пошкрябал – значит кушать хочет, проглот. И ведь учуял же этого гада, да не предупредил, нечисть! Видать блефовал, воришка. Коли действительно убить хотел – Митька бы его уже загрыз…

– ну вот, теперь еще и стулья чинить придется… – огорчилась я, рассматривая отвалившиеся ножки.

* * *

– Что это?

Рэн, наблюдая за моими потугами над стульями в собственной комнате, был очень удивлен. Особенно молотку в моей руке.

– Стулья… – прошептала я, – а что такое?

– Да нет, – пожал плечами принц, – все нормально… принцесса стул мастерит прямо у себя на кровати перед сном, молотком орудует…. Чему я должен удивляться? Я такое каждый день вижу, сам грешен, признаюсь…

– Не смешные у вас шутки, – буркнула я, убирая инструмент под кровать, – любите вы ерничать. Лучше бы помогли…

– да неее, – протянул Рэн, усаживаясь в кресло напротив, – я посмотрю, пожалуй, мне интересно, что у тебя получится в итоге…

На самом деле я этим делом занимаюсь впервые, но починить стул в данной ситуации – не проблема. Только выпавшие детали обратно вколотить – и все. Снова взяв инструмент, я закончила начатое мною дело, не смотря на ошарашенный взгляд принца.

– и часто принцессы такими делами занимаются в вашем замке?

– да каждый день, – наигранно воскликнула я, доделывая второй стул, – а они все ломаются и ломаются, прям мочи нет, как любим этой фигней страдать, особенно перед сном и особенно королевские дочки!

Отложив рукоделие с инструментом, я осмотрела результат, осталась довольна. Принц с подозрением толкнул мое произведение искусства, отрицательно покачал головой, словно отгоняя нежелательные мысли и вновь уставился на молоток:

– видимо, мне судьбой не дано понять человеческих женщин… пол замка мужчин, а она в спальне стулья чинит…

– ага, а кое кто в этой спальне еще и за процессом наблюдает! – возмутилась я, – не гоже вашему полу в женской почивальне мягкое место просиживать да критиковать рукоделие и труд местный.

– было бы на что смотреть! – возмутился принц, но в кресле уже так расслабленно не сидел, видимо понял, что действительно находится не совсем в том месте, – и к тому же раньше вы не особо то и возмущались…

– я раньше при смерти была, там не до возмущения было!

– ну конечно, при смерти, – засмеялся Рэн, – особенно слезы крокодильи я отчетливо помню на предсмертном ложе, да чих, что эхом по всему замку разнесся.

Воцарилось продолжительное молчание. Он с явной иронией уставился прямо на меня, при этом расслабленно восседая в кресле, словно занял отцовский трон. Короткие черные волосы топорщились в разные стороны, глаза блестели, белые зубы в ухмылке виднелись, прямо коршун на жертву, ну честное слово. Закинув ногу на ногу, он локтем уперся в стол, при этом откидывая челку на левую сторону. Блеснули когти, узорчатые. Так и тянет потрогать да поближе рассмотреть. У их женщин такие коготки – редкость. Служащие и простые жители их обычно срезают, дабы хозяйство вести не мешали, а вот дамы придворные, конечно же, берегут такое сокровище, и выставляют на показ.

– удобно?

– в смысле? – не понял принц, – ты о чем?

– я о когтях. Можно?

И, не особо дожидаясь ответа, я тут же схватила Рэна за руку. От такой вопиющей наглости принц дар речи потерял, просто таращился на меня, как на нечистую силу, что по лесу бродит и детишек маленьких вкушает в качестве ланча. И вроде руку убрать хочет, да растерялся от неожиданности и на месте замер. Я же тем временем вертела его ладонь как мне было угодно, особенно когти рассматривала. Длинные, мощные и очень острые. Такими убить можно, и ножи не понадобятся – своих десять штук в полном наборе еще с рождения.

Опомнившись, Рэн зарычал, руку медленно убрал, я же застыла на месте как вкопанная:

– дай угадаю – я в очередной раз совершила нечто ужасное и не подобающие вашей персоне, за что простых да убогих смертная казнь ожидает, а меня выговор? Очень строгий, конечно же?

– Эллин! – еще сильнее зарычал принц, при этом вскакивая с места.

Выше меня на две головы, да еще в такой непосредственной близости его оскал доверия не внушал и о манерах задуматься заставил.

– простите, – пискнула я, пытаясь вырваться из цепкой хватки, но силенок не хватает.

Так бы и стояли, уставившись друг на друга, покуда в дверь с силой не постучали служанки, видимо рычание приметили гневное, и за мою жизнь перепугались, ну или за принца, что тоже вполне оправданно. Отпустив меня, Рэн развернулся и пошел к выходу:

– Эллин. Я не знаю много о твоей прошлой жизни, но прошу об одном – уйми свою опрометчивость и найди свой мозг, прежде чем что – либо делать подумай хотя бы раз, я не напоминаю тебе о последствиях – это бессмысленно. Прошу лишь о благоразумии…

– Принц! А что мне остается? Мне же интересно, кто вы такие, что из себя представляете!

– тогда других лапай, а ко мне не прикасайся!

И, гневно хлопнув дверью, Рэн удалился из моих покоев, при этом что-то рыча на ходу.

– а других не интересно… – подумала я, при этом ловя себя на мысли, что настроение ухудшилось.

Он мне не друг, не товарищ и не брат, так почему я себя веду с ним так, словно мое поведение и выходки не приведут к большим последствиям? Глупо. Но с другой стороны его реакция тоже странная, и общение со мной слегка хромает, так сказать, на обе пятки – то приветлив, то грозен. Видимо он по гороскопу рачье, как луна повернет, так и ему голову уносит со скрипами да лязганьем.

* * *

Дождь лил как из ведра, ни зги не видно и конь буянит. Дорогу тут же превратило в грязевую кашу вперемешку с болотом. Даже нечисть и то спряталась, кроме той, конечно, что относится к особям влаголюбивым и особо гадостным. Пару раз натыкалась на Болотных Фонариков – эти засранцы меня с Сецехом чуть не угробили, пока до меня наконец не дошло, что дело не чисто и пора бы за ум браться и коня оттаскивать от верной гибели. Эти болотники, конечно, расстроились, но мне на них совершенно наплевать, пусть хоть ревут, на сучках вешаются прилюдно, я им еще и веревочку мылом смажу, что бы учение было, как честный люд на гибель вести.

Так и брели до домика лесного, не успокоились, пока порог не переступили да под крышей оказались – конь в стойле, я в комнате.

Занеся две котомки вещей, я тут же принялась их разбирать, на новые места выкладывать. Вот и горшочек с цветком на подоконник, вот и занавесочки новые, с рисунком узорчатым. Тут же и стулья мною исправленные и отремонтированные на место свое вернулись, да свечи на столе в подсвечнике оказались. Еще лампу надобно запасную, но пока двух достаточно.

За окном мимо нечисть мохнатая пробегала, вроде волк, да я еще с детства знаю, как таких зверей от оборотней отличить. Главное, чтобы не тронул, а так то они существа разумные. Про них много плохого услышать можно, так эти слухи скорее от страха, нежели личного опыта – живут и распространяются с множеством подробностей и выдумок. Сейчас не полнолуние и даже не ночь, значит тот, кто за окном – истинная форма, следовательно ему крышу не сносит и бешенство во всех местах не играет канкан с мозгом в обнимку. Ладно, пусть под деревом от дождя спрячется, не буду гнать.

Не знаю, правильно ли я поступила, но, встретившись взглядом с оборотнем, а он, хочу сказать, явно добром не воспылал, и жестом указав, что «хозяйка разрешает» на иеной лужайке да под деревцем от дождя спрятаться, даже вроде успокоилась – раз он тут, другие мертвяки точно не полезут. А под тем деревцем вообще замечательно – через такую крону и капля на землю не попадет!

Уже темнеет. Еще пара часов и выходить из дома будет нельзя. Не говоря уже о том, чтобы до замка обратно ехать. Тут не только нечисть – простые звери полакомиться выйдут и не посмотрят, что дождь – кушать всем охота. Ночевать в этом домике я не планировала, но дождь застал врасплох прямо на середине пути. Хорошо, что конь кормленый, а то бедный бы всю ночь мучился.

Внезапный шорох тут же вывел мое сознание из задумчивости и, как ни странно, заставил задуматься…

Звук доносился с чердака, а судя по нецензурной брани, я даже узнала того, кто себя спалил, да укрытие выдал.

– Эй, рогатый! – крикнула я, – выползай, все равно узнала, нечего тебе прятаться.

Рогатый, словно одолжение сделал, спустился плавным движением коршуна к жертве и предстал во всей красе. Неожиданная компания дополнилась не только хвостом и рогами, но еще и множеством ссадин и кровоточивых ран, не говоря уже об одежде, которую точно придется выкидывать.

Весь мокрый, со спутанными волосами и окровавленным лицом он, все с той же маской на лице, уставился на меня, как на врага народа и, достопочтенно и с придыханием отправился в страну морфея не по собственному желанию, а по принуждению.

– о Боги! – только и вскликнула я, тут же подбегая к умирающему, – ну и как угораздило то?

Тащить эту тушу до кровати, между прочим единственной, запасная и разломанная на чердаке для запчастей осталась, оказалось тяжело и для меня вообще почти не возможно. Это сколько же он весит? А учитывая то, что он альбинос, да меньше себе подобных… Но делать нечего.

Так, где-то на чердаке должна быть корзинка с бинтами и травками всякими, точно помню, что в прошлый раз оставляла…да где же она?

Больной тем временем стал бредить, постанывать, словно на предсмертном ложе. Не на шутку испугавшись, я хоть и обработала все раны да перевязала, но без трав целебных это только отсрочит кончину. … Повязки на спине уже пропитались кровью.

Красная кстати, как у людей. Вот только как тебя лечить то? Вор несчастный! И угораздило же тебя ввязаться в неприятности…

Проклиная всех и себя заодно, я, коря и истязая свою личность за тугодумие и слабоумие, вопреки здравому смыслу и рассудку, вышла на улицу прямо в лютый дождь и холод, чтобы собрать эту траву и приключений на свою душеньку поймать.

За стеной дождя было плохо видно даже собственные ноги. Но я точно знала, что-то, что мне надо растет прямо подле заборчика, недавно поставленного вокруг дома. Да, так и есть, вон, цветки желтые. Мало их, правда, да хотя бы столько…на первый раз хватит. Выдрав бедную траву прямо с корнем, я прошмыгнула обратно в дом при этом обратив внимание на оборотня, что уже не под деревцем прохлаждается, а под крышей дома посапывает, об стену греется, тварь мохнатая.

– тронешь коня – на котлеты пойдешь! – только и бросила я вслед, совсем страх теряя на пороге. От вопиющей наглости зверь даже проснулся и в ехидном смехе поперхнулся, провожая наглую особу взглядом. Ну, не тронул и на этом спасибо.

Быстро заварив лекарство, я стала обрабатывать им раны и вновь перебинтовывать больного. Он все бредил, после снотворных благовоний уснул… правда от них и меня в сон потянуло, но я держалась из последних сил все-таки выволокла пыльный матрас с чердака и уже после позволила себе отдохнуть.

А маску с его лица я, кстати, так и не сняла. Раз не хочет себя раскрывать – вмешиваться не стану. Хоть и очень хочется, любопытство прямо так и раздирает на части.

* * *

Дождь прекратился только под утро. Просыпаясь с мокрыми петухами (в нашем случае оборотничьим воем) я проверила гостя на живучесть – тепленький вроде, сопит в обе дырочки, во сне улыбается. Ну дите малое да и только! Так весь день и провалялся перебинтованный. Поить приходилось во время бредовых приступов – в эти моменты он хоть рот открывал да глотать мог.

Оборотень тем временем под окнами моими походил, что – то вынюхивал и на кусок мяса нарвался – таки кому-то не посчастливилось, и пропал потом, убежал по своим делам.

Сецех, кстати, из-за него и не спал всю ночь, так что хоть сейчас отсыпается в стойле.

За все то время, пока вор у меня в доме в сознание приходил, я успела несколько раз в город съездить за травами да едой и назад вернуться. Были у меня надежды, что пока я отсутствовала, он уже и в сознание пришел и дом мой оставил, да нет, все так спит…

Рубашку его, кстати, я тоже не выкинула – еще орать потом будет, что чужим имуществом распоряжаюсь… пусть и ходит тогда в чем мать родила! А я посмеюсь!

Потрогав лоб, вроде нормальной температуры, да кто ж знает, что для нас нормально – для них может уже и тот свет, я продолжила раскладывать траву на столе, на марлевую тряпочку, отбирать на пригодность листья и плоды. Дело не хитрое, от мамы знания достались вот и пригодились…

– а ты, я смотрю, совсем ненормальная… – с ненавистью прорычал вор.

– проснулся таки, гость милый, – с сарказмом выпалила я. Хотела еще добавить, но приступ кашля вора меня совсем напугал, – не двигайся и лежи. Еще не хватало мне тут трупа. Потом пойди, докажи, что не причастна. А ну лежать сказала!

Вор и не сопротивлялся совсем, только отвар выпил, что я приготовила и дальше спать лег.

И маску при этом все же снял.

– а ты симпатичный воришка, – удивилась я, убирая черную маску на дальний край, что бы случайно не смахнуть со стола.

– тебе, человеку, покуда знать? – прошипел вор, при этом выплевывая отвар, – это что еще за гадость? Отравить решила?

– конечно, с радостью! – всплеснула я руками, – делать мне больше нечего, как твое тело под деревцем закапывать. И так волчара всю ночь шуршал, да коня пугал, еще и ты его потеснишь.

– не волк это, дура…

– да знаю я…допивай, пока добрая, а то ведь насильно заставлю.

Допил. Заснул.

Я продолжила дальше травы перебирать, лицо его разглядывать.

И ведь действительно – интересный! Только серый рисунок с лица убрать, рога отрубить и хвост отрезать – ну почти человек, что тут скажешь… Очень высокий… Только глаза почему-то не розовые, как у других альбиносов, а серые…как сталь…

Солнце садилось, озаряя небо красными лучами, словно кровь на поле боя растеклась по бренной душе мира сего. Я поймала себя на мысли, что к домику скоро совсем привыкну, и место мне нравится – тихое, спокойное, хоть и оборотень водится, а чую нутром – не тронет.

Мне еще мама в детстве говорила – слушать, что сердце велит – оно не обманет и путь верный подскажет. Вот только пути этого не видно совсем… Что дальше делать? Муж нареченный сбежал или пропал, кто его знает, да даже если и вернется – а что дальше? Ни о каких чувствах и речи быть не может, только что злость да презрение… А я еще маленькой девочкой мечтала за муж за принца выйти, что подъедет он ко двору на коне белом, красивый такой, (принц, а не конь) да заберет к себе во владения. И детишек я нарожаю много, и будем мы счастливы. Вот только принц оказался рогатым, а конь далеко не белым…и вообще это кобыла была.

Книг в доме нормальных я не нашла. Все они на языке местном, мною не изученном. На слух то я их понимаю, благодаря барьеру, что их местные ученые создали, да толку то – шаг в сторону и все – ни слова, ни звука не понятно. Обучил бы кто, да и подойти не к кому – все слуги заняты, конюх отмахнулся, а принц так вообще сбежал со словами – девице не гоже грамоте обучаться, и так на словцо колкая, да еще всякой гадости нахватает, совсем житья не даст.

Воришка в кровати ворочался, все время бормотал что-то и разговаривал, Лиру звал, коли слух не подводит. Видать любит кого-то, а может сестра, а может вообще мужик – я в именах не разбираюсь пока. Очнулся, как стемнело. Глаза открыл, все ни как сфокусироваться не мог, головой из стороны в сторону вертел, пока меня не увидел. Все всматривался, разглядеть пытался, да с трудом, видимо. Как понял, кого видит перед собой, сразу и отшатнулся, зарычал гневно, гортанно так

– что произошло? И, кстати, может, ты назовешь свое имя? Какое угодно, – прошептала я, поправляя повязки, – а то так и буду воришкой звать.

Дотронуться до себя он не сразу дал, все время сопротивлялся, рычал, вот только силенок не хватало, что бы меня остановить. Пару раз руку мою с такой силой сдавил, что чуть запястье не сломал. От боли даже слезы проступили. И почему я ему помогаю? Выкинуть к лешему в лес – пусть мучается….

– Берест я, – долго думая сообщил вор, – а ты Эллин? Принцесса?

– да, – ответила я, размышляя над его именем – настоящее, али нет, – принцесса я. Эллин. Приятно познакомиться, Берест. Кстати интересное имя.

Разговор явно не вязался, так что гость просто отвернулся к стене и вроде бы снова заснул, обиженно так, словно это я мужик, что девишну облапал, повязки мазевые меняя да отсыревшие простыни выкидывая к лешему. Ну прям сама неприступность!

– Берест, – позвала я.

– чего тебе? Дай поспать.

– это ведь твое убежище было? Домик этот?

– не твоего ума дело!

– Оставайся, – предложила я, от чего тот вздрогнул и повернулся, уставившись мне в глаза, – оставайся, и пацана своего приводи, коли в одной банде.

– с чего такая забота? – недоверчиво переспросил мужчина.

– считай, я сегодня добрая.

На том и решили. Я прекрасно понимала, что значит потерять убежище, так что пусть остаются, раны зализывают – все равно это их временное место, для того, чтобы от погони скрыться. Не мне ли знать, что к чему.

Вор так и не ответил, но злость, как мне показалось, сменилась явным непониманием ситуации.

– тебе что ли скучно? – предположил он.

– Нет, – усмехнулась я, убирая при этом травы на подоконник, – я думаю, ты и так догадался, что прошлое мое покрыто пеленой завесы и тумана, так что просто прими предложение коли место тебе действительно так необходимо, но с условием того, что еду сам таскать будешь!

– странная ты, принцесса, кто воровать научил? Да и вообще, тебе это ремесло зачем?

– А за тем, чтобы кушать, – огрызнулась я, всем видом показывая, что разговор на этом подходит к своему финалу.

Потушив лампу, укрывшись одеялом и уставившись в потолок, спать мне совсем не хотелось. То мышь поскребет, то конь копытом топнет да фыркнет так, что стены трясутся, то под дверью зверье бродит. Так и не заснуть ведь.

– спасибо.

Шепот вора сравни гулкому эху разнесся по закоулкам моего мозга, отрезвляя от страха и непонятной тревоги в эту ночь. Не ожидала благодарности, правда. Да вот только спасибо это прозвучало больше для вида, нежели искренне.

После этого сон как-то сам пришел, не смотря на скрипы, шуршание и писки под дверью да на чердаке.

* * *

– так, вот тут еда, сам разогреешь, вот тут в ящике овощи свежие, специально для тебя нарезанные, только что съесть и осталось. Вечером я вернусь, а коли нет – значит в замке остаться пришлось. Меня как ни как несколько дней не было, надеюсь, что не заметили. Маска твоя в шкатулке лежит, шкатулка на столе.

И, вскочив на Сецеха, я медленно направилась в сторону замка. Берест все то время, пока я собиралась не отводил взгляда, наблюдал, изучал, присматривался. Все ни как поверить не мог, что человек совсем рядом. Сказал только, что первый раз и увидел тогда в подворотне, от шока чуть не выдал и себя и мальца, что с ним прятался, да опомнился вовремя.

– я думал, люди кровожадные твари, – бросил он мне в след.

– а я и есть кровожадная тварь, так что ты особо и не обольщайся, – ответила я, наблюдая за изумленным лицом вора.

Дорогу размыло основательно, в некоторых местах уже совсем болото. Так что Оллан был явно не в восторге от увиденной картины – Сецех ему очень дорог, впрочем, как и любая другая животина в конюшне, но когда конь выглядит так, словно им пол мыли – этого он очень не любит. Посмотрев на меня с явным укором, он бесцеремонно кинул тряпку в ведро и нервно дергая глазом, указал мое место подле водицы. Так сказать – раз коня взяла, вот теперь и мой. Уже второй день его мою, но делать то нечего. Пришлось подчиниться и отрабатывать урон.

Мое отсутствие в замке заметили разве что только служанки, они в комнате белье меняли, одежду чистую приносили, и по мелочи – пыль протереть, окно помыть и прочее. Поинтересовавшись, все ли со мной в порядке, молодая девушка тут же принялась расчесывать мои длинные встрепанные волосы да косу русую плести, вплетая при этом синюю ленту. На мой немой вопрос – С чего вдруг? – она лишь только застенчиво улыбнулась, и молвила:

– у вас волосы мягкие – первый раз такие в руках держу, да и лента синяя вам очень подходит.

Засмущалась девушка, глаза опустила, я же рассмеялась в ответ:

– хорошо, тогда и мне дай поколдовать над тобой…

На том и сошлись. Я не так хорошо плету, но попробовать стоило – волос у девушки густой, толстый, жесткий – как грива львиная. Да и поговорить хотелось с кем-нибудь, а то в последнее время я совсем перенервничала.

Принц, как оказалось, вообще уехал в ближайшую деревню. Вернется через неделю, точнее уже через четыре дня. Вопросы государственной важности решать…что же это за деревня то такая? Что принц самолично туда отправился…

– Кстати! – вспомнила вдруг я, – Ашка, я молю, расскажи мне про принца Шаласа. Я уже у стольких спрашивала, даже Сенька и та отмалчивается, а я волнуюсь очень…правда…

И ведь правда волнуюсь – если совсем тиран, то для него не станет проблемой запереть меня в темнице или просто замучить до смерти. К тому же есть множество способов сломать человека, как и эрра, в прочем. Думать о побеге смысла нет, еще одной такой войны люди не переживут, и осознание груза ответственности на плечах тоже жизнь сказкой не делает.

Ашка задумалась о чем-то, взвесила все За и Против, приблизилась ко мне совсем в плотную, и на ухо быстро затараторила:

– он, принцесса, людей ненавидит. Его брат старший, как вам уже известно, от руки людской погиб у него на глазах. После этого он совсем рассудок потерял и исчез. Пропал – до сих пор найти не могут. Кто-то считает, что его тоже на том поле боя вместе с братом убили, кто-то говорит, что в деревне какой видел… непонятно все. За жизнь вам свою опасаться стоит вы и сами это прекрасно понимаете. Он и до трагедии не особо общительный был, от него улыбки не дождешься, все время делами государства занимался. Военными. Из него воин отличный! Просто-таки волшебный вышел – не знал он себе врага сильнее, кроме старшего брата да батюшки.

– да знаю я, что ненавидит, не понимаю я вот что … откуда информация, что на том поле боя…ну…на его глазах…

– брат мой, с ним сражался бок о бок. Все видел. Тогда после смерти старшего принца несколько дней прошло. Принц Шалас совсем обезумел – никого не щадил на своем пути – всех к Богам на суд отправлял. Только после этого пропал, не вынес видимо горя. Хотя на него это не совсем похоже. Он сильный и телом, и духом – странно все.

Еще как странно. С Ашкой мы еще долго беседовали о всяких мелочах, но это скорее для морального покоя, нежели желания продолжить беседу. И девушка уже разочаровалась, что рассказала, и я жалею, что не узнала большего. В принципе ни чего нового, только еще больше страха от неизвестности будущего.

– и меня за него замуж отдают… не долгая у меня жизнь будет… Но почему именно за него, на сколько я понимаю, принц Рэн тоже имеет право на трон, какие у вас законы передачи власти?

– Кровные, – ответила Ашка собирая в коробку ленты и заколки, – Правитель наш уже давно погиб. Старший принц должен был занять его место, а следующий на очереди уже Шалас. Между нашими народами наконец заключили мир, а ваш союз – гарантия того, что этот мир не пошатнется от дуновения ветра… Хотя, если выбора не будет, и принца признают мертвым, то замуж за младшего идти придется… Но вы ведь с ним смогли найти общий язык… сживетесь…

Как же, сживемся… Все это не правильно, не по человечески. Не важно эрр ты или нет, но даже принц имеет право на счастье. И такой как Шалас, каким бы он не был, он имел бы право на свою злобу, будь не кровным наследником… Ради народа мы отказываемся от любви к самим себе, обрекая на вечные муки лицезреть подле себя того, кто так ненавистен. Да и что по поводу наследников? Я с ним в одну постель не лягу! Уж лучше старой девой умереть…

Я еще долго нарезала круги по комнате, старалась успокоить себя, привести мысли в порядок, но это было бесполезно. Когда долго копишь внутри себя эмоции, им свойственно вырываться. Еще немного, и чаша терпения треснет, обрекая невольных слушателей на мои страдания и злобу. Не могу сказать, что Ашка мне понравилась, в принципе она интересная, но что-то в ее взгляде меня напрягло, надеюсь, это не моя фантазия и мнительность.

Иногда мне хочется его увидеть. Шаласа. Понять, с кем я буду проживать свой остаток жизни и кто попытается забрать мое время. Знаю одно – я буду сопротивляться.

* * *

Закрыв за собой дверь, я медленно вошла в комнату. Берест сидел на кровати в позе лотоса. На лице вместо маски виднелись очки в тонкой оправе, да книга в руках. Фолиант целый. Что-то вычитывая, он нехотя повернулся в мою сторону, замер, книгу тут же отложил. Кровавые повязки были немного сдернуты и явно перебинтованы заново. Неудачно, как я и ожидала. Странно, но почему-то присутствие Береста меня немного успокоило, отвлекло от печальных мыслей. Присмотревшись повнимательнее, я разглядела на кончике нервно дергающегося хвоста коричневое пятнышко в кисточке шерсти. Это даже мило… для такого воришки.

– что с тобой? – спросил Берест, тихо шипя от боли при смене очередной повязки.

Гной. Это плохо, придется снова промывать тем настоем, а он скоро кончится…

– мне страшно.

Больше я ни проронила ни слова. Закончила свою работу, еще раз проверила все на прочность как-то по хозяйски рассматривая эрра. Все это время мои руки дрожали. Чаша терпения уже дала трещину и это не скрыть от чужих глаз. Почувствовав на своем плече несколько капель слез, Берест шарахнулся от меня как от прокаженной не смотря на полученные раны, он с отвращением вытер соленую влагу остатками ветоши. Оскалившись, эрр обошел меня со стороны, скорее даже доковылял. Присел рядом, что-то пробурчал себе под нос, нервно дернул рукой в мою сторону.

– вставай.

– зачем?

– А затем.

Не дожидаясь ответа, он просто пнул матрас на который я уже успела сесть, да скинул меня на пол. Сопротивляться сил не было и ругаться по поводу такого обращения тоже. Я просто ждала, что будет дальше. А дальше он меня толкнул прямо на кровать, накинул сверху одеяло, приглушил лампу, что стояла на столе, для чтения, и ушел на чердак. Ходил он еще с трудом, видно было, что больно, да рука правая почти не слушалась.

– завтра кровать с чердака вниз спустишь. По частям не надорвешься, а я соберу.

– угу, – буркнула я в ответ, зарываясь лицом в подушку.

– чего боишься то? – все же поинтересовался Берест, искоса глядя в мою сторону.

– принца боюсь, Шаласа.

– почему? – с некоторой заминкой опять спросил вор.

– А разве не ясно?

– раз спрашиваю, значит не ясно…

– а как отнестись к тому, что против воли, за твоей спиной, тебе в жены ради мирного договора человеческую принцессу выдают? Учитывая всем известное отношение принца к людям я проживу не так и долго, как рассчитывала и не так как хотела…

Ответ не последовал. Берест скривился опять с тем же отвращением на лице еще раз глянул в мою сторону, с силой сжал кулак, но вовремя успокоился, заползая на чердак и нецензурно бранясь непонятными словами…

Этот то почему злится? Не его же невеста… А лицо скривилось так, словно мухомор с поганкой перепутал…

За окном выли волки с грустью в глазах вглядываясь в даль и вновь заливаясь своей, одной им понятной песне. Митька вернулся домой лег под кровать. И только свет горел на чердаке, видно сквозь щели, да шорох бумаги изредка выводил из состояния ступора.

С такими мыслями заснуть совсем не получалось, каждый раз, как закрывала глаза, пыталась представить его лицо. Какой он? Насколько я его испугаюсь? Как вообще вести себя при встрече…

Так и пролежала до рассвета, все баранов считала, но не помогло совсем.

Маму вспомнила. Снова расплакалась.

Совсем я слабая. Совсем глупая.

На утро воришка пропал. Ни на чердаке, ни в погребе его не было, только книга на тумбочке и лампа говорили о его былом присутствии. Пожав плечами, я не особо огорчилась.

Забравшись на чердак, я все же решила последовать совету и спустить вторую кровать вниз – не женское это дело, конечно, но помощи ждать не от кого. Конюх далеко и ради кровати как-то не удобно звать.

Грустно глянув на разломанную утварь, я решила в начале спустить каркас, потом уже и ножки, спинку резную, красивую, кстати, ну и по мелочи детальки всякие. Тяжело не тяжело, но вроде все перетащила.

– ну что, кровать, – ужас какой, уже и с мебелью разговариваю, – сейчас буду тебя мучать, да кости вправлять, так сказать в вид благородный приводить.

И, достав все тот же несчастный молоток, и еще пару инструментов, принялась за дело.

Дело идти не спешило, и пару заноз я себе в ладони оставила. Больно. Нарывать стали, так что отвар, что Бересту приготовлен был и мне сгодился. Пару раз чуть молотком по ноге не попала. Ну не женское это дело – кровати чинить, да и вообще где этот Митька бродит? Хоть бы моральную поддержку оказал, ну или хотя бы посмеялся надо мной как обычно.

Ножки к каркасу я все же прикрепила. Вроде бы даже прочно – как ни как опыт со стульями пригодился таки! Спинку резную, кстати, тоже приделала. Да так крепко, что криворукость мою и не исправить теперь – не отодрать вовсе. Осмотрела я результат, скривилась и довольной не осталась. Вот как быть с перекладинами, или как их называют обычно, что матрас держат – половина сгнила – того гляди ночью на пол упадешь, пару переломов заработаешь, а уж ежели спинка вдруг отвалится – так совсем песня…

Так половина дня и пролетела мимо меня на крыльях труда и работы. Вот во дворце на родине посмеялись бы сразу, не поверили рассказам, коли увидел бы кто и взболтнуть решил о буднях принцессы рода человеческого среди монстров местного разлива.

– да все к лешему! – в сердцах воскликнула я, бросая молоток, – надоело!

Удивленный хруст где-то со спины заставил обернуться, молоток подобрать да в боевую готовность перед собой выставить. В проходе стоял Берест, а за его спиной тот самый малец мялся, да еще и не один, а несколько.

Ни проронив и слова, вор медленно подошел ко мне, аккуратно забрал молоток, так, на всякий случай, потрогал лоб:

– заболела, что ли? Человечишка?

И глаза такие хитрые– хитрые, как у лисы, что пакость задумала.

– ага, маразм у меня, крепчал на фоне бреда.

Цокнув языком, парень скептически глянул на мой труд, глубоко вздохнул да гостей в дом поманил. Меня представил, как особо опасную тварь, что ядом плюется по ночам маленьких детишек кусает от нехватки крови в клетках мозга. От таких речей даже я побледнела, не то что дети. А их, кстати, двое было. Кроме мальчишки еще и девочка мелкая, да странная она – вроде и кожа светлая, да не такая, как у альбиноса.

Берест мой взгляд заметил:

– помесь она, так сказать, кровь смешанная – дите войны и все такое, – объяснил мне вор, и на кровать, на которой ранее спал, сел в позе лотоса.

Дети так на месте и встали, дышать боятся, девочка особенно, а парнишка так почему-то на руки мои посматривает, словно когти высматривает.

– ты не думай – шмыгнул тот носом, – то, что ты тогда кошель срезала еще ничего не значит, девка!

Я прям поперхнулась.

– ну знаешь ли, а ну пойдем выйдем, парень, поговорим как вор с вором! Так сказать, мастерство проверим, коли наглости хватает языком всякую небылицу плести!

От таких речей девочка, по возрасту, кстати, прям как и сам мальчишка, за его спину спряталась.

– А вот и пошли! – в сердцах крикнул мелкий, но видимо храбрость его уменьшилась, голос дрогнул и глаза на Береста скосились – чего встала? Выбирай место да чем биться будем…

– а может не надо? – промурлыкала девочка, дергая за волос воришку.

– ну уж нет, – лыбилась я. – он же мужчина, слов на ветер не бросает! Место – главная площадь. Оружие – ловкость рук. Кто кошель побогаче свиснет, тот и молодец.

– больная на всю голову, – только и сказал Берест, но отговаривать не стал, что меня напрягло – видимо и сам посмотреть хочет, на что я способна.

Девочку, кстати, Лирой звать, ну а паренька – Тас.

 

Глава 6

Берест за Тасом из укрытия наблюдал, как и я вместе с ним. Устроились в тихом месте, изображаем покупателей, а сами по-тихому за воришкой поглядываем. По лицу вора и не скажешь, а вот по глазам – явно за мальчишку беспокоится.

А Тас прям как по сценарию действует – коли не знала, что за рожа хитрая у него и улыбка наглая – за своего, уличного, не приняла бы! Ручонки ловкие, движения быстрые, ну любо дорого посмотреть. Первый кошель он минут через пять срезал, у богатенького купца, что на торги приехал. Да тут же и скрылся, следы запутал, нас не выдал.

Встретились в назначенном месте.

– ну как? – мысленно съехидничал воришка, а кошель перед носом задиристо так потряс.

– да фигня дело! – только и ответила я, выйдя на площадь, жертву высматривая. Гневный взгляд на своей спине я ощущала прямо до самого места, откуда обзор вести стала. Вот же гордый пацан, ну я ему устрою. Раз он на купца позарился, так мне птица поважнее, помясистее нужна. Кого бы выбрать?

В час пик на площади много кого встретить можно. Тут и вельможи, и чиновники, прочие личности с достатком как у батюшки моего, того гляди еще и больше. Женщин я сразу из списка вычеркнула – они здесь зорче совы, что на жертву нацелилась, а вот мужчины…кого бы выбрать…

Времени мне потребовалось больше, чем Тасу, но дело я свое сделала быстро и так же ловко, обокрав одного из местных жителей, что на пригорке живет. Внешне не особо выделялся, да и одежда не такая богатая, как у купца, вот только денег в кошельке все равно больше.

Вернувшись к своим наблюдателям, мы с Тасом как дети малые принялись добычу сравнивать. Он все смеялся да подкалывал – дескать, хмыря выбрала, кто на такого позарится, а вот когда я кошелечек – то раскрыла, тут воришка язык и прикусил. Одних золотых пятьдесят монет. Даже совестно стало, как-то…

Берест же никакой реакции не показал, разве что удивление. И то мимолетное.

– повезло! – заключил Тас, – еще раз! Для закрепления результата!

– как хочешь, – усмехнулась я, – вперед!

– А ну стоять! – остановил нас Берест, – совсем из ума выжили? Довольно! Сейчас стражи придут, обоих на дыбы поставят!

Но Тас будто и не слышал. Тут же на площадь шмыгнул и с толпой слился. Азартный он – плохо это.

С укором глянув в мою сторону, Берест хотел сказать что-то, да передумал. Стал дальше за воришкой наблюдать, готовый тут же подстраховать, коли беда случится.

Час ждали, пока не воротился. Да радостный такой, довольный. Видимо что-то интересное позаимствовал у доброго нелюда. И ведь правда – кольцо с каменьями!

– и как только снял? – тут даже я мастерство признала, но так рисковать из-за спора…

– а вот так и снял, – хвастался Тас, – ну, кто лучше?

– ты меня разозлил… – и, уже давно приметив жертву, я направилась прямиком в сторону только что вышедшей стражи.

Шипение Береста по поводу моего мозга, а точнее его отсутствия я пропустила мимо ушей, а вот фразочка Таса, что я совсем обезумела – меня только подзадорила.

Знакомый силуэт и толпа девиц, что просто «мимо» проходили, заставили улыбнуться. Витор как всегда был на высоте – красив и статен, и женским вниманием не обделен. Завидев меня, он тут же остановился, почтенно поклонился как гласит тому этикет.

– Добрый день, принцесса, – молвил страж, – опять на прогулку вышли?

– О да, Витор, – заголосила я соловьем, что еще на заре осип, – не соблаговолите ли проводить даму до назначенного места, как ранее условились?

Половину девиц аж перекосило. Боги, главное не рассмеяться!

– конечно, принцесса, – еле сдерживался Витор, и руку в знак согласия подал.

Тут перекосило вторую половину.

Прогуливаясь со стражем под руку мимо места, где сообщники мои сидят, я ненароком глянула в их сторону, с превеликим удовольствием обнаружив на их лицах гримасу отчаяния и гнева. Даже кожа альбиноса и та побелела.

– Витор, – пролепетала я, продолжая игру, – а я к вам по делу, на самом деле.

– И по какому же? – страж и так с самого начала понял, что дело не чисто, да все равно рад был, что от девиц назойливых избавился.

– я тут кое что нашла, – и, не долго думая, протянула ему украденный ранее кошель, – вроде именной, а я по-вашему ведь не понимаю. Тут монет много, хозяин поди ищет. Я на площади нашла, возле фонтана.

Явно удивленный, Витор покрутил в руках «находку» посмотрел на инициалы, да в дорожную сумку, что стражи всегда носят с собой на замке специальном, спрятал. Пообещал, что вернет, да за содействие представителям закона поблагодарил. Так под руку мы еще минуты три прошли, до ближайшего поворота, ну а потом и попрощались.

– удачи, принцесса, – бросил в след стражник, до сих пор не догадывающийся, что кошелек, который я в руке сейчас держу да монетки прямо на глазах у удивленного Таса пересчитываю, ему самому и принадлежит.

Ловкость рук. Так сказать, ловкость рук. И удачный отвлекающий маневр. Правда когда мы все в кустах спрятались, Витор из подворотни злой выскочил, явно в этот раз меня выискивал. Чует моя попа – я его еще увижу.

– ненормальная… – уже в десятый раз причитал Тас, – больная на всю голову…к стражу, да еще к какому!

– а что не так с Витором? – удивилась я, разглядывая военную эмблему на кошельке.

– он, вообще-то – заблеял воришка, – один из самых лучших стражей… и уж поверь – его таким не за красоту считают. Он явно понял, что ты не чиста на руку, вот погоди – явится по твою душу…

– да доказать ни чего и не сможет!

– а такому как Витор и доказывать не надобно, – прошептал Берест, до этого времени голоса не подававший, только со злобой и смотрел всю дорогу на меня.

Про основной спор мы даже как-то и забыли, так и спорили по мелочи до самого дома, пока нам на встречу Лира не выбежала.

Косички расплелись, лицо заплаканное, я испугалась, тут же ее на руки подхватила да успокаивать стала.

– аааааа, – только и рыдала девочка.

– ну что такое, – причитала я, по головке девчушку гладя, прижимая к себе крепче, – что случилось?

– дооолго вас…вас…не былооаааа

Ну что поделаешь – дите. Так в дом все вместе и зашли. Берест молча за книгу сел, что-то пометил, подчеркнул, очки в сторону отложил и про кровать вспомнил. Придирчиво осмотрев ее еще раз, он, глубоко вздохнув, попытался исправить мои злодеяния над бедной мебелью.

Тас все ни как отойти от пережитого не мог, а Лира с рук моих вообще слезать не хотела, так и вцепилась.

– Эллин, – прошептала та, – у тебя такие мягкие волосы…можно погладить?

– только чур не вырывать, а то так совсем лысой стану.

Лира улыбнулась, в косу мою вцепилась да так всю ее и растрепала на радостях. Я ее потом еще ленты вплетать в волосы учила, на Тасе практиковались – у него у самого коса длинная, так что потерпит ради девочки. Да тот по ходу дела и рад был.

Лира добрая, нежная, вот только что-то меня в ней напрягло. Взгляд у нее, как у волка, что жертву выбрал и медленно в ловушку гонит.

Берест смотрел на весь этот бардак, кровать чинил, мысленно меня проклинал. По глазам вижу – ненавидит!

Кстати, дети с Митькой сразу подружились. Кошак хоть и против был, но кто же его спросит. Лира как вцепилась по незнанию в хвост, так я чуть сознание и не потеряла – у Мантихоры на кончике хвоста жало – яд смертелен, коли противоядие не принять, да где же я его возьму. Тас тогда чуть сам в обморок не упал, он про этих зверей многое знает.

Митька в начале все отбрыкивался, царапался для виду, но девочку принял, сдался, не выдержал натиска врага. Даже на спине пару раз катал, а та и рада безумно.

Берест вроде тоже привык к обстановке и моему присутствию. Разговаривает редко – и только по делу, ругает меня, сквернословит, но уже не с такой яростью шипит, и с ненавистью не смотрит. Все время куда-то пропадает. То на ночь, то на сутки, то вообще на неделю, но всегда возвращается раненый.

– я тебе местный лазарет, что ли? – ворчала я, зашивая очередные раны Береста специальной иглой.

Ночью этим заниматься я не особо любила – света мало, да ребята спят. Еще увидят, что я тут делаю, иголками их кормильца-спасителя протыкаю, так съедят заживо.

– коли в тягость, так дай сам, – рыкнул в ответ Берест, застонав от резкого движения.

– коли в тягость, так уже выгнала давно бы! Сиди и не двигайся, мне межу прочим плохо видно!

Послушался, замер.

После недолгого молчания он решил поинтересоваться:

– И где шить научилась?

– да на тебе и научилась! – сказала я правду, – как не научиться, когда почти каждый вечер ты кровью истекаешь?

– расскажи.

– что именно? – не поняла я.

– о себе.

– Вот когда доверять тебе начну, тогда и расскажу. И то, не уверена. Я о тебе вообще ничего не знаю.

Наложив последний шов, я обрезала нить, обработала рану на спине раствором, да повязку наложила. Жить будет.

– Может мне делу врачебному учиться стоит? Как думаешь? – предположила я, – а ты в качестве практического материала пойдешь? Что бы зря не пропадать…

– я те дам, практический материал, сама себя зашивать будешь, а точнее пришивать то, что останется, – рявкнул вор, да к стене отодвинулся.

– мне завтра в замок надобно, перед принцем Рэном показаться, что жива здорова, – молвила я, – я надеюсь, это время ты проведешь с пользой и для себя и для мелочи, что на кровати сопит. И для спины полезно.

– и одни справятся, – огрызнулся вор, – ты себе значение то не повышай, и без тебя жили и сейчас проживем.

Он прав. За это время я к ним сильно привязалась, но зачем я им… от такой привязанности на душе только хуже. Лира, кстати, действительно не так проста – это она при мне слабая и беззащитная, а как только в поле зрения меня нет, так тут же и коня на скаку остановит и дерево с корнями выкрутит. И на словцо вся в Таса пошла – как скажет, так и понять не можешь – то ли похвалила, толи ниже всякого плинтуса опустила и ножкой сверху притопнула. Она воришкой крутит да вертит как душеньке угодно, а малец и рад радехонек.

Берест постепенно сполз на матрас, кровать то ребятня заняла, да я на правах хозяйки, вот и выгнали сильный пол на пол.

– куда собрался? – сжалилась я, уступая свое место.

– мне твоя жалость поперек горла! Уймись да молчи, пока еще совсем мозги последние не растеряла, – разозлился Берест.

– Как знаешь, – обиделась я, отвернувшись к стене лицом.

Ну и пусть на полу спит, скотина рогатая, вот заболеет завтра, мне же лечить придется…

Среди ночи раздался гром, сверкнула молния, озаряя холодным светом силуэт Береста. Рога так и блестели, да узорами серебренными переливались. Что он, что Лира с Тасом все время ворочались, то один бормочет, то другая всхлипнет – в такой обстановке заснуть совершенно невозможно. Митька и тот под кроватью все когтями в половицы впивается да точит.

Небо заволокло тучами, черными, словно крыло вороное, да ливень по крыше стучал, того гляди и проломит вовсе.

Нет, в такой обстановке спать совершенно не возможно.

Наскоро одевшись, потеплее, спала и так все время в платье, я тихонечко села у окна да за лесом наблюдать стала. Ночь летняя светлая, темнеть только через месяц начнет, ну а там и холода придут осенние, земля разноцветным ковром приоденется, деревья листья сбросят…красота…

Так я все и представляла себе красоты здешние, пока за окном силуэт темный не проскочил и копытом о землю не ударил.

– Сецех! – невольно выкрикнула я, и рванула во двор что силы были, разве что молоток с собой прихватила, на всякий случай.

Дверь конюшни открыта оказалась, а ежели приглядеться, то сломана вовсе. И как такое произойти могло, я ведь и не спала совсем, да не слышала ни звука!

Сецех тем временем все из стороны в сторону носился, то к одной тропе, то к другой, словно и не видел под собой ни земли, ни копыт собственных. И вроде бы головой все в мою сторону ведет, вот только тело совсем в обратную скачет. И главное пасть раскрывает, а звука не издает.

– Сецех! – позвала я коня, да без толку. Его уже и след простыл. Под таким дождем и не только коня потерять можно.

Внезапно ливень прекратился. Резко, словно и не было вовсе, только от ветра холодного руки да ноги дрожат – вся одежда промокла, к телу липнет и ступни в обуви чавкают.

– Сецех! – вновь прокричала я дрожащим от холода голосом, – а ну вернись!

Жалко коня очень, не хочется товарища боевого терять, да что я могу в лесу этом? Нечисти полном по самые уши?

Голос Сецеха меня тут же отрезвил и из тумана вывел. Ноги как-то сами к тому месту, откуда звук раздался, повели, но вот только предательски дрожали.

Вышла я прямо к озеру лесному, тому, о котором Оллан предупреждал, и застыла на месте, как вкопанная.

Прямо возле воды стоял найтмар. Тот самый, что тогда из лесу выбежал, а за ним целое стадо таких же коней. Грива красная его огнем полыхала, кровь по ногам сочилась. Свое стадо, а своего же и забивала. С силой, с неимоверной злостью они загнали найтмара в ловушку, окружив того плотным кольцом. В центр вышел вожак, встал на дыбы да копытами к голове его и приложился.

Вода озерная тут же кровью окрасилась, черной, как сама ночь в лютую стужу, а на запах так из озерца мигом мелкая нечисть полезла, а подойти не решалась, пока стадо не ушло и помирать коня не бросило.

Сецеха рядом не было, видимо от страха сам и выломал дверь да сбежал, мне Оллан рассказывал, что для них Найтмары – как для кроликов змея – смерть.

Конь все еще дышал, учащенно, прерывисто. Боролся до последнего. Но вожак подошел в плотную к умирающему. В следующий миг лес озарился пламенем. Словно дракон, вожак полыхнул огнем в сторону умирающего и, видимо решив, что с ним покончено, повел стадо своим путем. Бесшумно, словно копытами земли не касаясь, они скрылись под покровом ночи, затерявшись среди деревьев.

Как только последний конь из виду скрылся и на приличное расстояние отошел, вода, до этого времени спокойная, тут же забурлила, выпуская голодную нечисть. Они постепенно окружали еще живое тело, готовые впиться в плоть, как только дух последний из коня выйдет. Он хоть и мертвый почти, да только этих зверей все равно боятся. И не мудрено, особенно после увиденного.

Найтмар дышал все чаще, но поверхностно. Если не помочь сейчас, то другого шанса и не будет вовсе. А как помочь? У меня с собой ни оружия нормального, ни огня, а нечисть разве что клинок, да круг волшебный остановит на земле начерченный, и то не от всякой нечисти, а от мертвяков да упырей. У меня же только молоток и есть.

Душу прям рвало на части – и оставить не могу и спасти не знаю как. И бросаться глупо, да и стоять на месте тоже.

– что б вас всех! – в сердцах молвила я, молоточком первого смельчака от умирающего отбивая. Хорошо хмыреныш полетел, далеко. Другие сразу призадумались, на меня издали покосились, решили видимо, что не чета я им, и молот мой не помеха.

Конь тем временем совсем плох стал, уже водой захлебывается, кровью истекает. Да только вот мордой к ноге прижался и глаза огромные выпучил, на меня уставился как на последнюю надежду. Как бы эта надежда меня саму не погубила.

Отбив молотком еще пару хмырей, я вошла во вкус. Эти твари летали у меня направо и налево, разве что только не в сторону дома, хотя и туда пару раз несколько экземпляров отправилось. Одна тварь коня за ногу цапнула, тот аж голосом иномирским прокричал, да только я вовремя спохватилась. Так и стояла по колено в воде, пока на смену хмырям кикиморы болотные не подоспели, как схватили за ногу, потянули за косу, за горло, так под воду и утянули, а плавать я плохо умею, еще и молот в руках.

Морды страшные, тиной болотной покрытые, зубы гнилые торчат и глазенки мелкие, красные, из стороны в сторону бегают. Ручонки как веточки тоненькие, вот только хватка железная.

Так и впилась мне в руку, тварь, а после я и не помню ни чего, только что-то красное по водяной глади пронеслось, теплое, крики нечисти и скользкие касания гнилых тел, что тут же ко дну пошли.

* * *

– я знаю! – заголосил Тас, – у нее вместо мозгов солома!

– да пусто у нее там, – отмахнулся Берест, – в одно ухо звуки влетают, из другого эхо разносится.

– Да хватит уже! – Лира расплакалась, – она не просыпается, а вы все шутки шутите.

– Да потому и шутим, – голос Береста был печальный, уставший, – что сидеть в тишине невозможно. Идите спать.

Потом вновь пустота. Не уверена, что эти голоса были реальны, а не плод моего воображения.

* * *

Сил открыть глаза не было, словно ослепла. Голова раскалывалась, безумная боль в ноге. Но, если я могу чувствовать, значит я еще жива. Все тело пробивала дрожь, хотелось кричать, но не получалось.

Скрип входной двери. Мужской голос. Вроде знакомый, но не могу разобрать слова. Чьи то прикосновения.

Потом вновь тишина.

– Оллан, – голос Ашки был уставшим и печальным, – она выкарабкается?

– я не знаю. Укусы смертельны, Ашка, – прошептал конюх, – как она до сих пор дышит мне не понятно.

Девушка всхлипнула. Мне хотелось ее успокоить, сказать, что я еще жива, что я слышу, чувствую, но тело не слушалось. Неужели это действительно конец?

Дверь открылась, шаги были мягкие, тихие. Голос не знакомый и грубый.

Тут же повеяло резким запахом, глаза заслезились и заболела голова, словно камнем в висок, но даже так я не смогла подать знак, что понимаю все, что происходит, хоть и не вижу.

Почувствовав прикосновение к щеке, словно тонкий волос упал с чужой головы, я услышала следующее:

– ее держат. Крепко держат.

– кто?

– тот, кого она спасла. Она не осознавала до конца, на что идет, но за счет темной крови…

– Найтмар? Этот полукровка? – воскликнул Оллан, при этом расхаживая по комнате из стороны в сторону, это было слышно благодаря тяжелой поступи, – я совсем ничего не понимаю…

– я тоже, господин, – голос незнакомца скрипел как ржавчина. Было противно его слышать, но прекратить слушать я не могла, – что с конем?

– так и не нашли. Сразу после того, как Эллин забрали – он убежал, – прошептала Ашка, – и еще кто-то обработал ее раны, ведь не могла же она сама…наверное…

– значит она была не одна, – голос прозвучал отчетливо. Знакомый запах, знакомые нотки – Витор.

Странно – какой конь сбежал? Кто меня держит? Ничего не помню… Даже то, что было в ту ночь, вроде дождь шел, да и Сецех сбежал…но там еще что-то было или кто-то… Что Витор в моей комнате делает?

Вновь тишина. Голоса пропали. Скорее всего, я просто уснула.

* * *

– не могли бы вы уйти! – Ашка явно злилась, – вы своим видом меня раздражаете!

– да чья бы корова мычала! – Витор тоже был не в духе, – пойди уже делом займись, а не подле умирающей сиди. Ей от этого лучше не станет!

– я ее наедине с таким как вы не оставлю!

– да больно надо! – воскликнул страж в сердцах всплеснув руками, – чего уставилась на меня? Пойди лучше поесть принеси. Мне еще смену дежурить…

– а ну хватит кричаааааать, – взмолилась я, – и без вас голова по швам…а вы….нелюди треклятые….оооооо.

Глаза наконец прозрели и вроде даже открылись. Уж не знаю, где я нашла столько сил, чтобы выдавить из себя столько эмоций, но на этом мой героизм завершился. Вроде даже ногой пошевелить смогла. Чуть – чуть совсем.

Онемевшие от шока, потом резко пришедшие в себя, посетители моих покоев в два голоса заголосили что есть мочи, при чем голосили явно разное поэтому понять, что именно, было совершенно невозможно.

Ашка рванула куда-то из комнаты, Витор тряс меня что есть сил, но бесполезно – я снова пришла в состояние овоща.

От которого хотелось избавиться как можно скорее.

Тут же набежали слуги, появился принц и еще дюжина неизвестных мне личностей. Одной из них был старец с длинной бородой, он дрожащими руками дотронулся до моей шеи, видимо пульс прощупывал, кто ж его знает.

На этот раз я смогла открыть глаза. И только. Ни ноги, ни руки меня не слушались.

И последнее, что я запомнила – это лицо Витора, обеспокоенное и явно ожидающее чуда.

Вот только чудо отменяется, сменяясь ужасом. При чем моим собственным.

Сложно описать какого это – когда твое тело тебя не слушается не смотря на отчаянные попытки мозга вернуть все на круги своя. Я медленно, против воли встала с кровати, при этом даже пикнуть не могла, только что глазами в разные стороны смотреть и резко позеленевшие рогатые лица наблюдать. Все замерли. Я тоже.

Шаг. Второй. Идти почему-то было не удобно, хотелось встать на четвереньки, что, собственно и произошло на ближайшей лестнице. Я, в позе заморского рака с кирпичом на лице вместо эмоций спустилась в таком положение до самого первого этажа. Делегация из моей комнаты медленно следовала за мной, я же, опять против воли, на них шипела и дико ржала, изображая лошадь.

Надо было видеть измученные, удивленные лица, особенно принц Рэн порадовал и, судя по реакции того, кто мною управляет – не только меня, так что я периодически игогокала на принца при этом отталкивая его рукой-копытом. Витор так вообще за сердце схватился.

Так мы вышли на улицу с черного хода. Я медленно поднялась уже на две ноги и заковыляла в сторону леса.

Шли мы долго. Особенно мне понравилось с легкостью перепрыгивать различные овраги, в то время как остальные всячески пытались меня догнать, при этом несколько раз увязнув в болоте.

Я замерла на месте. Найтмар стоял прямо напротив маленькой насыпи. Он медленно подошел ко мне, заглянул в глаза…

Большие, черные, как два огромных шара, они уставились на меня и, словно по щелчку, сознание отпустило. Контроль над телом вернулся, и ходить на четвереньках резко расхотелось.

Найтмар был ранен, где-то подкравливало до сих пор, при чем раны явно свежие. Левый глаз нагнаивался, шерсть подпалина с правого бока, хвост ободран, с колтунами. Грива ранее красная как пламя сейчас больше похожа на ржавчину с примесью грязи.

Фыркнув, он подошел ко мне, осторожно так, словно просил разрешения. Почему-то боялся. Уткнулся мордой в ладонь.

– так ты меня спас, – ласково прошептала я, наглаживая бедное животное, – мы с тобой чуть оба не погибли, а ты еще и мне помочь смог…

– Отойди от него! – прокричал конюх, но подойти не смог – конь тут же напрягся, полностью готовый к бою, что от профессионала естественно не скрылось, – принцесса, послушайте меня! Бегите! Он вас убьет!

Я ничего не ответила. Просто сил не было. Поманив коня за собой мы, два инвалида, прошли мимо сопровождающей меня делегации, тут же отпрянувшей от нас как от прокаженных.

– да не кусается он, – прохрипела я, – он меня спас, а вы гоните животину…

Принц, за что огромное ему спасибо, просто встал рядом, подхватив меня под руку, и повел в сторону замка. Вместе с конем.

Коню, кстати, это очень не понравилось.

* * *

За окнами слышалось дикое ржание. Верен, именно так я назвала коня, наотрез отказывался принимать помощь конюха, да и вообще кого-либо, только рядом с конюшней стоял, водицу с зерном отборным за обе щеки уплетал. Глаз, кстати, нагноился сильнее, видимо он еще и от лекарств отказывается, упрямая скотина!

Провалявшись в кровати с неделю, я практически каждый день отвечала на одни и те же вопросы стражников и их верховных предводителей. Утром и вечером меня осматривали лекари целой делегацией, каждый раз изучая еще не зажившие укусы на моих ногах, руках и, о Боги, шее. Я еще пару раз отшутилась, что по ночам скоро выть стану, да почему-то эта шутка должного эффекта не произвела – видимо я в корень проблемы глядела, себе на зло.

Мне так и не объяснили толком, что со мной произошло. После бурного рассказа о моих приключениях (с опущением некоторых фактов да имен на букву Б, Л, да Т) сказали лишь, что покусали меня твари кровососущие, мясожующие да прочие нечисти местного озерца и что со мной будет – не известно. Главное, чтобы сама кусаться на радостях не начала, а то совсем плохо будет.

Пару раз утром на столе я находила записку, Тас с Лирой беспокоились и через Ашку обо мне последние новости узнавали. А та и рада помочь – видит, что детишки без дома и крыши над головой – записку в слух мне читает, а то я не понимаю местной письменности, особенно когда она безграмотная, корявая. Словно курица писала, левой лапой в темноте после пьянки бурной! … А вот Берест и строчки не чиркнул. Опять скажет, что у меня вместо мозгов сено…Ну и бог с ним… может мы и не увидимся больше…

– принцесса! – позвала меня Ашка, гневно косясь на Витора, – ну скажите вы ему!

– принцесса! – взмолился страж, – молчите! Женщинам вообще вредно разговаривать, язык сотрете по самые гланды! К тебе, Ашка, это тоже относится!

– Мужлан!

– ууу. кобылица! – буркнул мужчина, резко вставая со стула, при этом на радостях от великой перебранки чуть не снеся уже полюбившуюся мне вазу – в нее удобно всякую шелуху скидывать, да по мелочи, – я на обход, тебе травку от бешенства купить? Хотя говорят – не поможет – запущенный случай.

– Витор! – зарычала девушка, сжимая кулаки, – да что б ты в литре зеленки утоп да йодом захлебнулся, когда травку себе в жо…

– А НУ ПРЕКРАТИТЕ! – почуяв слово из четырех букв где первая жо… я не выдержала. Смотреть на них со стороны весело, а вот смеяться больно, так что пусть оба уходят, – вот оба и уходите из моих покоев, коли надобно. Заодно травки по обоюдному согласию да с божьей помощью себе во все места, до каких дотянетесь, воткнете! И от бешенства и от маразма и от пущего хамства, хотя в вашем случае ни то, ни другое, ни третье не поможет, случай не то что бы запущенный – он уже как несколько дней безнадежный.

Промолчали они оба, притихли, уставились друг на друга, так и вышли в коридор обиженные и планы коварной мести в голове составляющие. Ох, не знает Витор – женщины коварны! Особенно, когда дело касается мести!

Выскочив из комнаты под предлогом помыться, почувствовать себя вновь человеком, я, естественно, тут же направилась к Верену.

– нуууу, скотина, – бесился Оллан, не в силах совладать с животиной. Видимо тот факт, что нашелся конь, не поддающийся влиянию конюха, выводил его из себя.

Верен же, измотанный и уставший, всячески дразнил и издевался над бедным мужчиной. То копытом пнет, то укусит, то просто плюнет от широты души своей.

Посмотрела я на этих двоих, призадумалась, да из укрытия своего вышла. С ними, кстати, и Митька сидел, лапу вылизывал.

– мистер Оллан! – позвала я, подходя к конюшне, – добрый день!

– да где уж добрый, – прорычал он мне в ответ добродушным голосом.

Мельком глянув на мои перебинтованные руки, конюх тут же оценил ситуацию и коня попытался подальше отвести, от греха, так сказать, да от принцессы глупой.

– вы зря беспокоитесь, – успокоила я его, – сегодня я сама милость и покорность, в седло ни ногой, только в конюшню пустите меня, пожалуйста, совсем у Верена глаза плохи, подлечить бы надобно…

Оказалось, что все это время конь даже к ранам дотронуться не разрешал, Оллана только на пятый день к себе подпустил и то на расстояние вытянутой руки, что бы порез зашил, совсем видимо не в терпёж стало. Все ходил во круг да около, еду не выпрашивал, в начале отказывался от зерна – за подачки принимал, но потом сдался.

– он вообще доверять не умеет, – огорчился конюх, открывая ворота конюшни, – но, принцесса, с такими представителями я впервые сталкиваюсь так близко. Раньше видывал на дорогах, в ночное время и то, издалека, да и не ко мне они, хвала богам, приходили, не по мою душу старались. Эта нечисть злая, лютая, к тому же очень умная, к оборотням, кстати, относятся… Вот только второе обличие так никто и не видел из моих знакомых. Ходят слухи, что в медведя вашего оборачиваются, то в волка, а то и в человека могут, но я думаю, что все это байки местного трактира, не более.

Послушала я рассказы, призадумалась – волка ночного вспомнила, у него, кстати, шерсть тоже черная была, да и сразу видно по форме морды и лап задних – оборотень. Уж больно мощный, огромный – волки такие не бывают. Но может это просто совпадение и не более того.

Погладив Верена по носу, тот сразу же фыркнул в знак протеста, но морду не отвернул. Гладила я его долго, да приговаривала словами ласковыми, что бы уж хоть сегодня горести свои за порогом оставил, да успокоился хотя бы на время.

Тщательно обработав каждую ранку, закапав насильно глаза (Верен при этом ржал как бешеный, все укусить пытался, да на кулак мой напоролся) я принялась вычищать гриву и хвост конский. Конь уже не сопротивлялся, даже замер, надеюсь, что от наслаждения. С каждой минутой волос от грязно-коричневого становился все краснее и краше, пока через час расчёсывании совсем алым не стал. Словно пламя, иногда, как рукой проведу, жар ощущаю, словно свеча горит рядом, но не обжигает, а греет.

Так до вечера с Вереном и просидела подле конюшни, он все по полю бегал, ноги разминал, а я с мистером Олланом общалась, думала, что с конем делать.

– тут его опасно оставлять, еще обезумит, – печалился Оллан, – только тебя ведь и подпускает. Знать бы, почему?

– я может и не права, – ответила я, отгрызая половину от соленого огурца, что конюх дал, – но он ведь полукровка, значит враг своим и чужим. Обычные кони его как смерти боятся, а среди своих он самый слабый как по физической силе, так и по магии, но есть преимущество…

– это же какое? – заинтересовался Оллан.

– Ему что луна, что солнце – одна земля, а вот его собратья судя по вашим рассказам, солнечного света бояться. Понять бы, почему?

– говорят, солнце их силу забирает… Но тут тоже леший не разберет – что слухи, а что правда.

– а может наш конь полу-вампир, а не оборотень? – рассуждала я, глядя как Верен фырчал на мимо пролетающую бабочку.

В ответ конюх только плечами пожал. На столько эти твари редко попадаются на пути, разве что перед смертью, а там не до науки, вот ничего про них и не известно.

Так мы и сидели. Я с огурцом, Оллан с помидором, да на Верена таращились, наблюдали и, если честно, радовались, что смогли к такому существу приблизиться.

– а тебя выбрал, потому что ты такая же…

– в смысле?

– чужая среди своих, да с чужими якшаешься, хоть и не по своей воле, – Оллан все бородку теребил, грязь из-под когтей выскребал щепкой близ лежащей, – вот к тебе и подошел, надеялся, что понять сможешь. И Митька твой, кстати, на кровь чужую тоже повелся. Вспомни, как познакомились – у него же шило в попе – покуда не понюхает да не узнает, что ты за зверь, не уйдет. И ведь понимает, что сильнее, поэтому и не боится. А вот Верен дело другое – видимо сильно ему досталось – никого не подпускает и от каждого шороха напрягается. Словно смерти ждет, так страх в глазах и искрится, да только сменяется иногда гневом и силой удивительной…для нас чуждой…

– Мистер Оллан, а кроме Найтмаров есть еще лошадки волшебные?

Отпустив Сецеха с повода, конюх стал наблюдать, как Верен на гостя реагирует, а гость тем временем помнил все, что пережить успел, да видимо благодарен за спасение остался, может просто боится коне-оборотня:

– а как же! Тут, кстати, и кельпи водятся, да кьярды негодуют, как весна так звереют что те, что другие. Кьярды то ладно, пережить этих кусачих монстров можно, а кельпи ведь тоже кони – оборотни, да вот только в людей превращаться мастера.

– Как так? – изумилась я, отгоняя морду Сецеха от своего лица – так и норовил огурец стырить, кобыла бесхвостая, – и как же отличить их от человека?

– Ну, это не так просто на самом деле, но могу сказать только то, что все они черноволосые, да глаза как уголь. А вот улыбка – что пила – зубы острые да в несколько рядов, ну и плотоядные, естественно, так что коли встретишь – беги со всех ног! В обличие лошадок не так страшно – только воды опасаться надо – утопят или к себе во владения затащат, и в сон могут проникнуть, коли рядом с озерцом вздремнуть вздумаешь.

– отлично, кони тут прям загляденье, того гляди на тот свет отправят, так, в шутку…

– могут, принцесса, и не такое могут.

Коняшка тем временем что-то в моей собственной гриве узрел, губами по моему лбу пошлепал и остался доволен.

– ууу, морда, – рассмеялась я, – чего хочешь? И так вон конюшню объедаешь. Завтра тебе за едой пойду.

Слово «еда» мимо конских ушей не пролетело и очень животину обрадовало, да так сильно, что даже Сецеха к себе подпустил на метр больше обычного. Прогресс на морду лица!

* * *

– а это сколько?

– десять, красавица, десять! – сладкими речами пыталась продать мне какую-то безделушку травница, – травка редкая, отборная.

Судя по травке, она явно выкопана из-под ближайшего забора, а такой товар я и сама достать смогу, и далеко не за десять серебрушек.

Фыркнув на прощание что-то обидное, травница явно огорчилась, что обмануть человеческую дурочку ей не удалось.

– ну как?

Ашка несла в руках большую корзину фруктов, часть при этом перекладывая Витору. Тот фырчал, брыкался, да все равно нес.

– безжалостная!

– терпи! Кто из нас мужик? – смеялась девушка, перекладывая топенамбур Витору в служебный карман. Корзина была уже переполнена.

Тот бы и хотел ответить нечто гадостное, да только все на Ашку смотрел зачарованно, и глаза блестят, да ступор на лице. Девушка тут же смущенно кашлянула, взгляд в пол, лицо отвернула, на меня недоуменно уставилась. Смотрю, а кончик хвоста у подруги, что из-под длинной юбки торчит, смущенно подергивается. Да вот только на лице почему-то огорчение и растерянность.

– Витор, Ашка, – пролепетала я, – вы идите уже в замок, а я тут еще поброжу. Мне бы травок целебных прикупить, а то тут, в лавках ближайших к центру, все в тридорого, да подделано.

– хорошо, принцесса, но будь осторожна.

– Заходи сегодня как освободишься, я всегда рада с тобой поболтать, – очень «тонко» намекнула я и, чтобы не мешать паре, тут же затерялась в толпе, скрывая лицо и волосы под капюшоном.

А пара тем временем как-то отстраненно побрела в сторону замка. Что Ашка отвернулась, да чуть не плачет, что Витор все недоумевает, да в растерянности пребывает. Ну два сапога пара! Честное слово, главное, чтобы по пути домой не разругались и на этом спасибо!

Обойдя еще несколько лавок и углубившись все дальше в городские дебри, я почувствовала какое-то беспокойство, словно кошки на душе скребут и так четко, со вкусом, наслаждаясь каждой секундой своего пребывания… С каждой новой лавкой это ощущение только усилилось, словно следят, на спине уже дыру глазами пробуравили, турбопродув да и только! А кто сей объект – не понятно.

Закрыв дверь, тут же прозвучал колокольчик, что свидетельствует о приходе и уходе покупателя, тихонько так, звонко, мелодично, так себе что ли купить в комнату повесить, что бы слух радовал да о приходе гостей сообщал…

Сильнее сжав рукоять кинжала, я сбавила шаг – идти уже некуда, и сбежать не получится, разве что у гостей нет желания нападать – только проследить. А может это кто-то из охраны Витора? Подослал, что бы я опять в беду не попала, себя и окружающих не покалечила? Али живность новую в дом не привела? А может и принц подослал…кто-же знает.

Ощущение тем временем совсем сверлило спину, прям буравило, что есть силы!

Весь мой путь до следующей лавки я ждала нападения, так как от неизвестности нервы начинали шалить и додумывать совершенно нелепые картины темниц и увечий.

В лавке, естественно, долго ходить не пришлось – хозяйка попалась настырная и, сразу смекнув, что дело жареным пахнет, да и людей она не видела раньше так близко, а тут аж принцесса собственной персоной бродит, тут же и выгнала чуть ли не пинком под то самое место, о котором мы все дружненько подумали.

– вот чертовка! – выругалась я, приметив тень в ближайшей подворотне. Мелькнув буквально секунду, она тут же скрылась в глубинах водосточных ароматов и крысиных убежищ.

Еще одна мелькнула справой стороны.

Вот влипла! И ведь сама же Витора отправила дела амурные решать, да подругу охмурять, как бы из-за опрометчивости своей головушки не лишиться. Пусть воры – денег с собой кот наплакал, а если маньяк какой?

Как назло, ветер стих, нагнетая обстановку. Слышен был каждый шорох на совершенно пустынной улице (и угораздило же в такие дебри забрести) – с одной стороны мне это на руку (негодяев услышу), а с другой нервы могут не выдержать.

Повернув назад, я быстрым шагом засеменила в область скопления народа, до него еще десять раз убить успеют, только вдруг повезет?

Внезапный толчок в спину и резкий захват рук тут же лишил последней надежды на спасение в облике любимого кинжала, почему-то именно сейчас я потеряла былую уверенность в себя да и веру в доброту тоже.

Холодные пальцы, как тиски, сжали плечо с такой силой, словно кость сейчас треснет…

– а напряглась то, человечишка, прямо к бойне готовишься? Али ждешь кого? Кинжал убери, а то поцарапаешься…

Голос прозвучал раздраженно и властно, шепотом, но даже со страху я его везде узнаю:

– ах ты белобрысая нелюдь!

– а за нелюдь ты, как людь, должна ответить по заслугам! – рассмеялся Берест, выходя из тени укрытия, – как головушка?

– мозги в отключке, аура в ремонте, сердце на перековке, так что со мной шутки плохи и явно в здравом, и не очень, уме не приветствуются.

– ну юмор твой остался, и на этом спасибо, – и тут же добавил, еле слышно, голову склонив, – быстро во дворец, да к принцу своему, иначе без головы в ближайшие сутки останешься. За тобой от самых ворот главных следят, а кто, даже мне не понятно. Смейся!

– Хи-хи-хи – заголосила я басом, не сразу осознав, что вообще происходит, – а зачем?

– что бы меня вместе с тобой на тот свет не отправили, так я просто влез, а коли до них дойдет, что банду их вычислил, тут и моя головушка в канаве ближайшей на корм крысам пойдет, да червям во спасение.

– фуу-у-у

– что еще за фу? – прорычал Берест.

– это я над твоим юмором так угораю, – хихикнув прорычала я, тут же отдав «кавалеру» корзину с травками и ранее приобретенным товаром, – не гоже слабой девушке тяжести таскать, так более правдоподобно!

Берест на это ничего не ответил, только глянул на меня через маску на лице глазищами злыми, лютыми.

– смотри, капюшон не потеряй, а то сопровождающий в маске явно покажется подозрительной личностью, и проблем потом не оберешься.

– я тут ей жизнь спасаю, а она еще выпендривается, кобыла хромоногая!

– кто бы тут блеял, козлик, у тебя рога и так в комплекте, а у меня копыт и в ближайшем будущем не предвидится!

– Ага, если это будущее вообще настанет! Хватит ржать как лошадь! Из тебя актриса, как из меня пастух!

– я не ржу, – успокоилась я, – а эстетично хихикаю, так что прошу со словцом красным не спешить и думать, прежде чем мысли свои излагать!

– Ишь, а кобыла то, говорящая! – всплеснул руками вор, – может в рабство продать? Ты же не знаешь, что именно я краду… может вот таких как ты, дур, да на попечительство папенек? Они сразу найдут тебе занятие интересное!

– ну точно, – пробубнила я, тут же обидевшись да крепче за руку вора схватив, – рога прям к месту… свое звание подтверждаешь!

Ответить на это Берест уже не успел. Нам не хватило нескольких метров до ближайшего поворота, что бы уж точно на оживленную дорогу выйти, как со свистом рассекая воздух пролетела стрела, да в сантиметре от моего уха. Повезло – я вовремя споткнулась, или Берест специально меня толкнул, услышав знакомый звук.

Сердце колотилось с бешеной силой, как у кролика перед бойней. И вроде понимаешь, что все – голова с плеч и не вырваться, а надежда душу греет теплом обманчивым, заманчивым.

С силой потянув меня за собой, Берест резким движением отклонился от очередной стрелы, тут же выпуская в направление нападавшего кинжал. Гулкий стук о землю свидетельствовал о том, что металл свою цель нашел. Тут же из соседней подворотни пролетел ответный дротик, задев при этом вора за плечо. Не сильно, только лишь оцарапав и благо, что вроде не отравленный, да кто же знает!

Увернувшись от очередной стрелы, я достала кинжал. Нападавших было трое. Все высокие, но что странно – по комплекции явно больше на людей смахивали, чем на эрров…

Сгруппировавшись, трое тут же пошли в наступление, но, Берест оказался достойным противником, да и я не лыком сшита, оружие не для красоты ношу, хоть и владею им посредственно.

Первый удар отбила случайно, опять споткнувшись, я для сохранения равновесия выставила руку вперед, тут же на встречный кинжал напоровшись. Полетели искры. Противник мой маневр явно за удачу не принял, а на счет мастерства списал, что пока не совсем понятно – на руку мне это или пятая нога коту под хвост…

Былое прошлое тут явно на руку. Отразив еще серию ударов, я отскочила в сторону заброшенного колодца и, вовремя подставив ногу незадачливому горе-разбойнику, изящным дополнением пинком по мягкому месту, отправила его на самое дно. Громкие крики и знакомая брань эхом отразились от стен. Я вначале даже и не сообразила, что людская речь звучит, привыкла к действию барьера волшебного, а тут такой «подарок» затейливый…

Берест тем временем на себя оставшихся двоих взял, да все в сторону от меня теснил, вот только спиной видеть не мог, что подмога к противникам подоспела. Из тени еще двое выбежало, мечи достало.

– Сзади! – прокричала я, подбирая упавший с противника лук.

Уже давно примеченная стрела, что чуть жизни меня не лишила, торчала прямо из ствола березы. Выдернув ту, что есть сил (а вошла она достаточно глубоко, явно не для женских рук дельце) я послала ее прямо в ведущую руку разбойника, что к Бересту со спины подбежать успел. Вроде бы даже попала, судя по воплю трудящегося.

Вор хоть и поменял позицию, да против четверых драться не готов. Против трех мечей один ножик явно проигрывает.

Еще одна стрела глубоко вонзилась в проекцию печени нападавшего, Берестом ловко добитого, но жизни не лишенного.

Осталось двое.

Ловко уходя от ударов, Берест молниеносно выбил оружие из рук противника, несколько ударов и те без сознания лежали лицом в грязи.

– прям в печень вошла, – оценил Берест мой выстрел, – принцесс еще и этому учат?

– да я вообще-то в ногу целилась…

– ну совсем немного промазала, – отшутился тот, увернувшись от очередной стрелы.

Из подворотни вышли еще трое. Только оружие было у них странное, я такого раньше не видела, и, судя по реакции вора, ни к чему хорошему готовиться не стоит.

Длинный хлыст, на конце которого острое лезвие в виде наконечника от стрелы было сделано словно из нескольких отдельных позвонков, соединенных друг с другом прочными металлическими нитями. Нити явно были не просто для красоты сделаны – при их помощи оружие становилось похоже на марионетку, а пальцы противника ловко направляли его в сторону жертвы.

Молниеносно атаковав Береста, один из противников вступил в схватку. Двое остались чуть в стороне, наблюдая за битвой.

Хлыст мелькал как молния, изворачивался по абсолютно невозможной траектории и несколько раз словно раскрывался, выпуская тонкие иглы в сторону Береста, тот в свою очередь четко уклонялся и резко отбивал удары, при этом пытаясь еще и иглы не пропустить.

Словно два электрических разряда, они бились друг с другом, да так быстро, что и взглядом уследить сложно, не то, что стрелу пустить в подмогу белобрысому, только и стояла, пытаясь прицелиться да в пустую все. Чуть Береста не пришибла, но отвлечь противника смогла, так что вор попал таки по челюсти незадачливому нападавшему.

Тут оставшиеся двое не выдержали. Приблизившись ко мне и достав свои хлысты, они резким движением направили их на меня.

И моргнуть не успела – оказалась на земле да лицом в грязи, только что не наглоталась. Лбом о камень ударилась, да видимо еще и зуб выбила себе…

А хлыст то оказывается весь металлический, только из мелких деталей собран, поэтому и гибкий…

– ну все, принцесса, – злорадствовали бандиты, занося клинки над моим телом – кранты и тебе и миру вашему, треклятому, что б вас всех к чер…

Я даже заорать не успела от шока, понять, что вот она – смерть моя пришла, только глаза зажмурила, боялась так, что и пальцем не пошевелить. Вот только вместо удара капнуло на щеку что-то. Теплое. Несколько раз. Да прямо на губы.

На вкус соленое, противное, словно…кровь…

Открыв глаза, я поняла, что двое нападавших насажены на копья. Обычные. Деревянные. А по древку струйки красные спускаются, да капли капают и на землю, и на меня…

В тот момент что-то еще более странное произошло: Витор, подоспевший вовремя с подмогой мигом устранил этих двоих, да так и замер на месте, как Береста увидел. У того маска слетела.

Так и уставились друг на друга. Толи враги заклятые, толи призрака оба увидели, да только Бересту это явно не по нраву пришлось, а Витор так совсем колено приклонил…

– принц Шалас, – заголосил тот, – вы вернулись…

Тут уже мой мозг с информацией справляться отказался, еще после удара о камень не отошел, так что-то, что было после, я не помню – только шок и безумная злость на Береста …

* * *

– Ты что? – звучал голос Митьки из-под кровати, что почему-то в погребе стояла, – он таких как ты ненавидит! Муррр.

– Что? – не поняла я.

– ненавидит!

Ненавидит! Ненавидит!

Ненавидит…таких как ты… человечишкаааа…. Девка бездарная…ненавидит…слабая … ненавидит….

Все кружилось перед глазами…то Митька, то Тас, то Лира, то отец…и все говорили в один голос – смерть мне от Берестовой руки…

Берестовой?

При чем тут Берест? Мне же Шаласа бояться надо…ааааа…он же и есть принц…

Да нет…это все сон…не принц он…

Но Витор… а может показалось?

Бред…

Открыв глаза, я тут же почувствовала очередную боль, но только не во всем теле, а конкретно в голове. Ощупав лоб, я поняла, что бинты спасли меня от инфекционного заражения, вот только мозг в норму не привели, такого бреда мне давно не снилось…что бы Берест…да принцем был…

Очнулась я на этот раз не у себя в покоях, как обычно, а в лазарете и, по закону жанра, в соседней комнате где обычно проводились перевязки, кого-то явно перебинтовывали. Тихо подкравшись, да приложив ухо к чуть приоткрытой щели (это уже вошло в привычку), я сразу узнала голос Береста.

– ууу, – причитала лекарь что есть мочи, толстая такая баба с пальцами-сосисками и как только инструменты такими держать может? – кто это вас так зашивал то? Голубчик?

Сладкими речами баяла лекарша, от одного ее вида почему-то в дрожь бросило.

– что не так? – властный голос разнесся по комнате.

– да после таких швов рубец на пол спины останется! – всплеснула руками женщина, обрабатывая какой-то гадостью раны Береста, – руки бы по обрывала! Все равно не из того места растут! Какой кошмар! Не уж то сами себе зашивали?

Предположила та в надежде услышать отрицательный ответ, дабы продолжить причитать по поводу рукоделия и врачевания бывалого неудачника.

– Шалас, – оказывается, Рэн тоже был в комнате, только из-за плохого обзора его совсем не видно, – ну так кто зашивал – то? Сам бы не дотянулся…

– да принцесса и зашивала, – буркнул тот в ответ, накидывая обратно рубашку.

Та мгновенно пропиталась той гадостью, что раны смазаны, да и запахла так же отвратительно.

– Что? – тут же заохала бабка чуть не выронив бинты, – как так? Да быть не может! Что бы принцесса и сама…

– да вот на мне и училась, – огрызнулся принц, попытавшись встать, но не тут то было. Женщина его обратно усадила и каким-то пахучим раствором поить удумала, хотя по запаху кажется я догадываюсь, что за травки входят в состав.

– опять эта гадость! Что вы, что принцесса, что это вообще за жижа черная? Со вкусом навоза…

– А вы уже и этот отвар раньше пили? Надо будет поговорить мне с принцессой…

– ааа… – только и прорычал в ответ Шалас, зажмурив глаза выпивая до дна отвар.

– знаешь, Рэн, – голос тут же из раздраженного сменился озлобленным, – я ведь от нее о вашем «дополнении» к мирному договору узнал. И уж поверь – коли раньше ее не встретил, на тот свет к праотцам бы и отправил не задумываясь… какого лешего тут вообще происходит? Я там по вражеским лагерям информацию собираю вместо наших подчиненных, канувших в лету, а ты тут мою жизнь личную поганить вздумал? Коли так принцесса дорога, так сам в жены и бери, меня от такой участи избавь!

– как вы вообще умудрились встретиться? – взорвался Рэн, – почему сразу во дворец не пришел? Мы тут головы потеряли, уже и тебя хоронить готовились! А он с принцессой дружбу водит!

– это кто еще какую дружбу водит? – усмехнулся Шалас, искоса глядя на Витора, что рядом с Рэном стоял. Его по кончику сумки можно было признать, да по вздоху, – эта девушка кого угодно за нос обведет, воровка она еще та. В начале сомневался, что принцесса людская – думал, подменили. Поэтому и остался за ней наблюдать.

– и как успехи?

– да принцесса она, принцесса, – как-то недовольно буркнул принц, – только вот скрывает из своего прошлого лет этак десять, не меньше. А меня это нервирует…

– тебя, да нервирует? – не поверил Рэн, – это как же она такое с тобой то вытворяет? Я так с пятого года твоей жизни таких подарков не получал, вспомни, что в детстве было…

– забудь про детство, – Шалас словно что-то вспомнил, даже поза сменилась – стала более властная, – надо решать, что с Эллин делать…

– вот как перевяжут тебя, так и решим у меня в кабинете…

Так значит это все не сон…Подслушав разговор, меня словно кипятком облило – так Берест и правда принц Шалас…вот ведь…и правда… рогатая скотина! Шить я не умею! Обманывал меня все это время! А я ведь и привязалась к нему с детьми, как дура ждала каждый вечер в домике, думала, что все – убили, раз не приполз раны зализывать.

Гнев – один из грехов, но сейчас я совершенно не могла себя контролировать, поэтому тело как-то само вошло в комнату, рука схватила чашу с ледяной водой, да так и приземлилась на голову незадачливому принцу. Схватив Шаласа за больную руку да впившись в нее когтями, я рывком развернула его к себе лицом (не злите женщин! Мы звереем, когда нас обманывают, и силушка богатырская из всех мест так и прет!):

– да коли тянуть время за хвост, давайте сейчас и решим, что со мной делать? А? Берест?

Не знаю, что отразилось в этот момент на моем лице, но даже Шалас поддался на испуг, что поразило не только меня, но и всех присутствующих в комнате. Он явно не ожидал, что я услышу все, что тут было сказано в мой адрес.

– опять подслушивала… – разочарованно уставился на меня Рэн.

– сами виноваты, дверь закрывать за собой надобно да орать по тише! Ты мне, принц, лучше ответь, коли умный такой, – наступала я на Шаласа, – какого лешего тогда ко мне раны свои зализывать приходил да целый месяц в доме торчал? Да и то, что сегодня произошло – ты ведь знал, что нападут, так зачем лично пришел, коли того же Витора послать мог? Так бы шкура целее была!

– не твоего ума дело! – зарычал Шалас, отбрасывая мою руку.

– я тогда всю ночь в подушку ревела, все боялась, что такой растакой принц меня на колбасу порежет да псам подзаборным на съедение отдаст! А ты, гаденыш, все это слушал и наслаждался, да? Ведь понял же, что о тебе речь идет! Помню, как вылупился, как имя твое произнесла, так на чердак и убежал!

– да я тогда от твоей новости обалдел, что женушка ты моя нареченная! – не выдержал принц вскочив с кровати. Выше меня да злее во сто крат картина явно писана маслом – слон да моська, ну честное слово, вот только кто в чьей роли пока не ясно.

– так вот почему тебя леший знает сколько дней не было? Да мы себе места не находили, думали уже в канаве найдем! А он, видите ли, гулял да информацию собирал!

– ну знаешь что, Эллин!!

– а вы уже на Ты? – в разговор вмешался Рэн, который вместе с Витором и с бабкой стояли поодаль, что бы под раздачу не попасть, – ну прям семейные разборки…

– заткнись! – заорали мы хором, да на том и разошлись. Шалас на кровать сел да рукой указал на выход. Я демонстративно поклонилась в знак «глубочайшего уважения» что в данном случае означает полное презрение сие личности и ушла в соседнюю комнату.

Ашка уже стояла подле кровати с платьем в руках. Разговор она явно слышала, как и добрая половина слуг, что заинтересованно подле дверей столпилась, так что прекрасно оценив мое состояние, не проронила ни слова и помогла успокоиться.

– не переживайте, принцесса! – говорила та, – может оно и к лучшему, что принц таким образом вас узнать смог лучше? Не так сердиться будет, раз целый месяц в одном домике жили, может еще и гневаться перестанет…

– это я гневаться на эту морду рогатую не перестану! – в сердцах молвила я, глотая слезы, – я то думала, что он мне друг… а он…

Ашка рядом села, да обняла сразу:

– все хорошо, Эллин! – прошептала та, – я рядом, помогу чем смогу! Все хорошо будет! Да и поверь, Витор тебя в обиду не даст, и не только из-за приказа царского…

Все равно – слышит принц мои завывания или нет, больше Береста для меня не существует.

Интересно, кто такие Тас с Лирой, если этот королевских кровей, то дети то ему зачем?

Дверь тем временем открылась и толстая бабка с кучей бинтов ввалилась в мою комнату. Дав сигнал Ашке, та тут же помогла раздеться и обработать полученные раны да ссадины. Лицо, кстати, опухло. Видимо тот камень не только на лоб пришелся. Челюсть болела нижняя, да зубы ныли.

Пока лекарь ссадины на спине тем же самым, что и Шаласу смазывала, все же спросила:

– ты где врачевать то обучалась?

– мама травам учила, – буркнула я в ответ, – рецепты писать заставляла да сборы учить наизусть. А за швы вы уж извините – я тогда первый раз …

– да ну брось, это я в сердцах, так сказать не подумав, ляпнула. Кто ж знал, что новичок работал. А для новичка, скажу я тебе, очень даже не плохо. Коли душа потянется к делу врачебному, ты обращайся, научим и не такому! Только шов то у тебя своеобразный. Ты, видать, где-то видела, как это делается?

– видела, случайно во дворце, – соврала я, – вот…

– понятно.

Дальше дело шло молча. Как только закончили, а я оделась, Шалас вошел ко мне в комнату, схватил бесцеремонно за руку и потащил в неизвестном направлении…

– намучается она с ним, – молвила Ашка.

– да он с ней тоже, – ответил Витор, – я давно таким раздраженным принца не видел…

– и обеспокоенным, – добавил Рэн.

И вся честная братия пошла в покои принца, дабы судьбу решить пришлой принцессы.

* * *

За закрытыми дверями оказалась просторная чистая комната. Огромная кровать с резными ножками и ручками, камин, теплый ковер на полу, что и босиком приятно ходить, и валяться можно. Стол письменный подле окна, там же и клетка стоит большая, вот только пустая, и пара перьев черных на полу лежат.

Сбросив на кровать свой плащ, принц тут же проверил что-то в ящике, пару раз в мою сторону глянув.

– дверь закройте за собой. Ашка выйди и не смей подслушивать!

Приказы, которые отдаются таким властным голосом, выполняют незамедлительно и беспрекословно, что подруга и сделала. В комнате помимо Шаласа остались я с принцем Рэном и Витор.

– сразу к делу. Как с нашей сторон, так и с людской много недовольных заключенным между нами союзом. Что мы людей как огня боимся, что люди нас. Сегодняшняя ситуация тому подтверждение и, что еще более непонятно, как наше оружие попало в руки людям, и кто обучил их им сражаться? Уровень мастерства низкий, в реальной схватке против обученного бойца они и минуты бы не протянули…

– наши солдаты годами обучаются манипулировать этим оружием, значит они еще и до мирного договора мятеж готовили?

– не думаю, – поразмыслив ответил Шалас, – люди быстро учатся. Видимо мотивация больно высока, да вознаграждение.

– так это все же были люди, – разочаровалась я.

– ты заметила? – съязвил Витор.

– нет, я слепа на оба глаза! да как ту не заметишь? Ниже ростом, в плечах не такие широкие да и в принципе телосложение несколько другое. Ваш солдат тем ударом меня бы впечатал в землю, не особо напрягаясь, а этот явно слабее был…Да и речь свою я узнала…так что…

– они себе рога приделали, да хвосты пришили, правда козлиные…

– не даром я на тебя наговаривала, видать мысли с кем-то схожи… – злорадствовала я, глядя на Шаласа, – толку то? Если даже я их распознала?

– вот поэтому я и не возвращался в замок. Необходимо было вычислить мотивы, цель…

– и какова их цель? – спросила я, при этом в ответ получив лишь недоумение с примесью возмущения.

– да ты и есть цель! – прорычал Рэн хором с Шаласом, – до тебя добраться легче, чем до принца, который и так сгинул в никуда и явно возвращаться не собирался. Пустили в вольное плавание рыбешку, а ты Витор тоже хорош! Я что тебе наказал делать?

Стражник потупился, глубоко вздохнул:

– виноват. Всю ответственность беру на себя.

– Стоооп, – засмеялась я при этом резко развернувшись к Витору, – это получается ты за мной следил все время?

– с того самого дня, как в подворотне встретил. И про Береста я тоже знал, соответственно и принц Рэн тоже, вот только подойти ближе не могли, спугнуть не хотели, подозревали что он и есть Шалас, а так все время маска мешала.

– то есть я с неизвестным мужиком в доме ночи на пролет провожу, а им маска мешала?

– мы про твоего мужика слышала, что думали? – вмешался Рэн, – моего братца не так легко поймать, а сам факт того, что вы там вместе так вообще…

– короче вы просто смотрели спектакль со мной в главной роли, да ждали животрепещущего финала? – моему ужасу не было предела, так и хотелось огреть кого-нибудь, а все предусмотрительно отошли на безопасное расстояние.

– ты совершенно права! – улыбаясь, Рэн сделал шаг назад, готовясь к атаке, но мне и так было плохо из-за головной боли, так что пусть живет, наглец, месть – блюдо сладкое, всегда в конце подают!

Они еще долго строили планы, что-то чертили на разложенных на столе пергаментах, выпроводили на все четыре стороны из кабинета, поглядывали в сторону двери, да в конце концов окончательно оборвали все нити к подслушиванию. Только рога и торчали над согнутыми спинами и ничего не слышно!

Голова дико болит. Выпив горячего молока, я приглушила свет и легла в кровать. Почему-то перед глазами все время маячило лицо Береста. Никак не могу привыкнуть, да и осознать, что он и есть принц. Совершенно разные…

Глубоко вздохнув, я легла спать, а на утро меня ожидал «подарок».

 

Глава 7

– Мы уедем! – с чувством выпалил Рэн, при этом вталкивая меня в непонятное темное помещение.

– Куда?

– Да не далеко, в другой замок – там народу своего больше и места более к людям приспособленные, так что тебе понравится!

Что-то тут явно не то. От одного улыбающегося лица принца Рэна становилось не по себе. Явно что-то задумали, а меня как всегда в свои планы не посвятили. Еще привел в непонятный дом на самой высокой горе, среди богато обставленных усадеб…

– Так что тебе принцесса, нужно быстренько по-нашему говорить научиться!

– ЧТО-о-о? – изумилась я, – Как? Я же под действием вашего барьера!

– Не волнуйся, по этому поводу я уже договорился! Старик он своеобразный, в маразм впал, да только выбора нет…

И, получая удовольствие от своих деяний, Рэн позвонил в колокольчик и выпрямился струной, как солдат на утреннем обходе. В темную затхлую комнату вошел мужчина лет сорока-сорока пяти, не более. Длинные одежды в пол, мягкая поступь и плавные движения вводили в состояние транса. Пригласив следовать за ним, мы вышли в коридор, еще более затхлый, чем комната. Везде на полках стояли книги, миллионы (если не больше) книг в различных переплетах, на разных языках. Некоторые были прикованы цепями к стене. Видимо, знания хранились особые, не для каждого. Пройдя чуть дальше, нам открылась дверь в маленькую комнатушку без окон. Только стол в середине и два стула, на одном из которых сидел мужчина постарше и на вид куда менее приветлив, нежели тот, что нас встретил.

– Господин Орлин!

Сам принц поклонился этому старцу и меня заставить хотел, но не тут-то было! Я и знать не знаю, кто передо мной, насильно привели и еще кланяться заставляют. На зов Рэна господин даже не поднялся со стула, только взгляд в мою сторону бросил, косой.

– Отказываюсь! – словно прошептал тот и вновь отвернулся к стене.

– Ну и отлично! – обрадовалась я, тут же разворачиваясь на месте, готовая уйти из этого пыльного места как можно скорее.

– А ну стоять! – зарычал принц, одергивая меня за руку, – господин Орлин. Нам очень нужна ваша помощь. Мы преклоняемся перед вашими…

И бла-бла-бла. Восхваление заслуг этого господина даже меня в ступор ввела, это как так умудриться-то надобно, чтобы столько почета получить?

– Отказываюсь!

– Рэн, чего мы свою жизнь тут тратим? Пошли уже! – взмолилась я, – Тут и со стула-то подняться не решили, что будет должным, и ты еще хочешь, чтобы я тут пол подметала перед этим недостарцем?

– Ты что несешь, дура? – взвыл Рэн, не позволявший себе такой вольности.

– А то, что ты еще в начале разговора со мной сказал, что старик в маразм впал! Да какой же это старик? Ему на вид не больше пятого десятка и то с учетом освещения и драматизма ситуации! Так что лет сорок, не больше!

Гробовая тишина и гнев в глазах принца были уже ситуацией привычной, так что махнув рукой на всех и вся, я уже решилась было уйти:

– Согласен.

Слово прозвучало как гром среди ясного неба. И, без объяснения причины, из комнаты вышли все, кроме меня и «старца». Тот знаком пригласил сесть за стол.

– Я думал о вашей просьбе.

– Какой просьбе? – ничего не понимала я.

– Вы, люди…

Ну прям истина в последней станции! Нет, я ваш глюк! Просто в гости зашла, а так мимо вообще пробегала!

Он еще долго молчал, все мне в глаза глядел, я же в свою очередь и глазом не моргнула и в сторону взгляд не отвела – люблю гляделки, особенно с теми, кто явно не в себе.

– Хорошо…

– Что хорошо?

– Ваша просьба, – через некоторое время произнес «старец» и, судя по длинным паузам между словами и выходом из реального мира, маразм явно присутствует в его головушке, – Cейчас вы и как принцесса, и как представитель рода человеческого являетесь невестой принца Шаласа, соответственно, в будущем своем – его супругой. По нашим обычаям, когда супруг просит о той помощи, что мне суждено вам оказать, он делает это не только от своего имени, но и от вашего тоже. Но так как принц Шалас и вы личности достаточно импульсивные и беспокойные, я прощу на первый раз эту оплошность. С одним условием.

– Что попросил у вас принц?

Мужчина лишь ухмыльнулся.

– Интересна просьба, но не условие? Ну что ж, я пожалуй отвечу. – долгое молчание, потом сигнал рукой возникшему из ни откуда слуге, – Просьба вас учить. Нашим обычаям, культуре, языку. Видению мира и получению знаний. Вы обладаете скрытым талантом наблюдать истину вещей. То, что обычно сокрыто оболочкой и то, что многим недоступно. Вы увидели перед собой не старца, как это делают многие из тех, кто просил о помощи ранее, а правду, что я скрываю. Даже принцы всего семейства и их отцы не могли ответить на простой вопрос – кто перед вами. Была бы моя воля, все послал бы к лешему на рога, но это останется только между нами, Эллин.

Голос мужчины тут же смягчился, взгляд стал менее тяжелым, да и речь менее обрывиста. Вся ситуация меня пугала, совсем нет желания вникать в тайны мира сего, у нас, у людей, это обычно ворожбой зовется и смертью карается.

– А что за условие? – спросила я уже больше из вежливости, готовая сама отказаться от предложенной услуги, колдовать совсем не хочется.

– Вводите! – Лишь прошептал господин Орлин и двери тут же распахнулись.

Свежий воздух ворвался в нашу комнатушку вместе с гостем, что пришел по зову. Вместе с Шаласом. Он быстро подошел ко мне, встал рядом и, судя по выражению лица, сам недоумевал как об условии, так и о назначение своего присутствия здесь.

– Условие следующие. В течение этого дня вы оба расскажете мне историю своей жизни. При этом не укрыв ни слова, ни мысли. Как вы, принц Шалас, так и вы, принцесса Эллин. Только так я возьму вас на обучение. И никак иначе. И, скрестив руки, Орлин с нескрываемым наслаждением наблюдал, как два дурака, гонимые жутким желанием познать секреты друг друга, сами же и захлопнули за собой капкан.

– Вам-то зачем знать?

– А это уже вас не касается.

* * *

В темной комнате горела свеча. Высокая, белая. По выпавшему жребию и к радости принца рассказывать о своей жизни первой предстояло мне. Вот и настал тот час, когда предстоит раскрыть все карты, и главное – ничего не утаить! Орлин зажег Arkmantum – трава, под действием которой невозможно соврать. Это что-то вроде сыворотки правды, только действие более слабое и кратковременное.

– Так и быть… раз я, значит я… – Вдох. Выдох. – Мама моя, – после долгой паузы молвила я, – очень любила травы. Не могу сказать – ведьма она или нет… но вся комната была усыпана всевозможной листвой и цветами. Казалось, она знает о них все: что и когда собирать, с чем смешивать и как готовить. К ней часто за отваром приходили слуги наши, говорили, что от любой хвори царица их вылечит… Да вот только батюшка против всего этого был. Когда за пределами замка узнали о том, что мама травница, тут же слух пустили, что колдует она, что отца моего привлекла ворожбой… Что все это обман, правление полностью под ее контролем и царь как правитель не может ничего сделать. Что самое странное для меня, мама, когда ее вели на казнь, даже не плакала. Ни единой слезинки не проронила. Когда отец не выдержал натиска народа, поддался слухам, сам в них поверил, предал и самого себя, и мою маму, тут же издал указ об истреблении ведьм и колдунов в нашем государстве. В тот день не только маму казнили. Тогда было восемь женщин и трое мужчин. Их сожгли. Прилюдно. У меня на глазах. А так как я сама являюсь отпрыском ведьмы, да еще и девочкой, я поняла, что смерть и меня за углом поджидает… За мной тогда стража послали, я слышала, как отец дает ему указ об этом… В тот момент внутри что-то сломалось… лицо мамы в течение еще многих лет стояло у меня перед глазами каждую ночь… не могла я ее забыть, не хотела. В ту ночь, когда ее убили, я при помощи слуг сбежала из замка. Знала потайные ходы. Ничего с собой не взяла, даже еды – очень испугалась, не хотела умирать, вот и не подумав ринулась на свободу. Вот так в возрасте десяти лет я оказалась на улице… Волосы свои обрезала сразу, чтобы люди не узнали, бродила по улицам, воровала и пыталась хоть как-то учиться выживать в нашем городе. Тогда и встретила Сьена… Он меня вначале вообще за мальчишку принял – грязная, растрепанная, волосы короткие во все стороны топорщились, штаны в заплатках, рубашка незаправленная и вся в чернилах. Одежду я эту тогда украла, кстати. С этого все и началось. После моего побега отец сразу дал указ и назначил большое вознаграждение за мое возвращение, так что в голову, кроме как переодеться мальчиком, никаких идей не пришло. В течение следующих девяти лет я, Сьен, Машка и Темка так на улице и жили. Только вот Темка умер где-то через три года после вашего появления на земле, загрызли его, как зима наступила. Машку Сьен как не пытался защитить, да все равно не удалось – ее один из главарей уличных себе украл и женой сделал. Она тогда возненавидела меня за то, что я со Сьеном осталась, что не меня забрали. С нами еще люди были, куда без них, да вот только после их предательства Сьен совсем доверять перестал, даже на меня косо поглядывал, видимо, ждал, когда и я его оставлю.

Шалас внимательно слушал каждое мое слово, словно не верил, да разве могу я солгать? Он прекрасно осознавал, что перед старцем это невозможно, тот бы сразу обман увидел и выгнал на лысую гору к ведьмам да чертям, так что я просто продолжала свой рассказ, стараясь ничего не скрывать:

– В итоге нас осталось двое. Сьен и мне перестал доверять, как бы я ни старалась – все напрасно. Он винил себя за Машку, а ее, кстати, вскоре после похищения убили, через год, если память не изменяет, она тогда ребенка родила, мальчишку, Сашей назвали. На десятом году совместного выживания Сьена все же поймали. Он совсем потерялся, не знал, что делать, долгое время перед арестом просто сидел на одном месте и в потолок вглядывался, постепенно умирал, таял на глазах… видимо, тогда и решил сдаться. А я не могла все так оставить – этот человек мне отца заменил, растил меня, кормил, всему научил и жизнь подарил! Смотреть, как его душа постепенно разлагается было невозможно, целые месяцы я пыталась хоть как-то его вернуть, работала в лавке, травами торговала, вроде как и жизнь налаживается, и крыша над головой есть, всё, о чем мечтали…

Дурман стал действовать еще сильнее, заставляя переживать заново события прошлых лет, все картины предстали перед глазами, словно это происходит сейчас, в реальном времени… Лица друзей, их улыбки… их мертвые тела и безграничное одиночество… все, что я так старалась забыть и подавить в своей душе мгновенное вырвалось наружу. В груди что-то кольнуло, как стрелой, стало невыносимо больно, слезы… даже говорить стало трудно, слова застревали в глотке камнем, раздирая все изнутри, хотелось забыть, снова спрятать, уйти от тех воспоминаний, стереть… но это невозможно. Свою жизнь не переделаешь и не исправишь, мертвых к жизни не вернешь…

– Когда Сьена поймали, – рыдала я, – его должны были казнить прилюдно на площади. Когда его изуродованное тело кинули на помост и приговор был произнесен, я и приняла решение… тогда оно было фатальным, но я не могла думать трезво… По нашим обычаям человека, приговоренного к казни, можно спасти, принеся себя взамен ему. В тот момент я настолько хотела, чтобы он жил, чтобы он создал свою семью, свой дом… я так хотела отблагодарить его за ту жизнь, что он мне дал, за все то добро, поэтому я подняла руку, подав знак палачу и судье. В тот момент, когда с меня сняли капюшон и положили рядом со Сьеном, он смотрел на меня совершенно ничего не понимая, не мог произнести ни слова от бессилия и голода, но тогда он плакал. Впервые из-за меня он плакал. Я понимала, что он никогда не простит меня за этот поступок, что я была для него как младшая сестра и он всегда заботился о нашей четверке, и всякий раз умирал вместе с нами. Я прошептала ему: «Живи ради себя, больше для тебя нет цепей, просто живи!» Палач занес топор над моей головой, ему явно вся эта картина доставляла удовольствие – он жаждал крови так же, как и лезвие, старательно наточенное перед сегодняшним днем. Сьен пытался вырваться, но его держали. А толпа людей просто смотрела. Они, так же, как и палач, в тот момент наслаждались представлением. Полностью прогнившие, зажравшиеся в своих домах и благах, они хотели зрелища, эмоций, тем для разговоров и да, они эти темы нашли… В тот момент кто-то закричал… меня узнали… Меня признали, как принцессу. Мою жизнь спас мужчина, что служил ранее придворным живописцем. Он узнал меня. Закричал на всю площадь: «Это принцесса! Это же принцесса Эллин! Это ОНА!» Гробовая тишина. Только лезвие занесенного топора огорченно резонировало с молчанием толпы и полным недоумением. Вскоре люди стали кричать, кто-то сомневался, кто-то поддерживал идею, что меня тем более стоит казнить, но уже вместе с вором… и знаете, что меня спасло от смерти?

Шалас, бледный как полотно, даже не шелохнулся, но судя по глазам – он понял…

– Вы, – прошептала я, – ваш мирный договор. И жертва в моем лице взамен ваших солдат, убитых людьми. Меня тогда во дворец привели, отец глянул, сказал что-то не совсем разборчивое и указал служанкам да нянькам в вид должный привести. Мне тогда всё очень быстро объяснили: либо я соглашаюсь на мирный договор и еду в вашу страну, либо в течение долгих лет меня будут истязать в темнице, и смерть моя будет не самая легкая. Прекрасно понимая, что его слова не ложь, я согласилась на условия, так же прекрасно понимая, что и у вас жизни сладкой не встречу. Но, если честно, мне просто не хотелось видеть людей. На тот момент я ненавидела отца, я проклинала того живописца с площади, я ощущала предательство Сьена, за то, что он сдался и не смог жить дальше нормальной жизнью, самостоятельно заковав себя в невидимые оковы. Так что как бы плохо мне ни было, я просто бежала. От людей и от своего рода. Вот только о том, что я буду в качестве женушки мне сообщили прямо в походе. Не самым приятным образом… Знай я это раньше, точно попыталась бы сбежать еще раз…

– Почему не сбежала? – спросил Шалас.

– Устала от войны и бесконечных жертв. Все это бессмысленно. Так что, почему бы не попробовать и не остановить кровопролитие при помощи вашего договора?

– Ты защищаешь людей, – молвил старец, – но в то же время их ненавидишь…почему?

– Потому что даже среди мрази есть невинные дети, которые чисты и сердцем, и душой. Ради их благополучия стоит попробовать… я так думаю…

На этом мой рассказ подошел к концу. Шалас не произнес ни слова, только смотрел на меня немигающим взглядом. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, но Старец на этом завершил наш сеанс.

– Принц, ваш черед переносится на завтрашнее утро. Я думаю, мы все прекрасно понимаем, что вы не обманите и слово сдержите, не так ли?

– Смысл вашего «не так ли», если уже все давно решено? – хмыкнул принц, вставая с колен, – Пошли, принцесса.

Ощущать крепкую хватку Шаласа было приятно и в то же время непривычно. Он вывел меня из этого странного места на свежий воздух. Как оказалось – на дворе глубокая ночь. Моя история продлилась не несколько часов, как было рассчитано, а гораздо больше… Так и шли молча до замка – я опиралась на его плечо, он брел с опущенной головой и о чем-то долго размышлял, местами удивляясь собственным мыслям, что отражалось на его лице. Перед тем, как закрыть за собой дверь и пойти к себе в комнату, Шалас задержался в дверном проеме, как-то странно глянул в мою сторону, будто что-то пытался сказать, но вовремя передумал… Сон без снов… вот все что меня ожидало к концу сего дня.

* * *

Следующее утро выдалось грозным. Шалас все время о чем-то размышлял и при виде меня становился как камень – без эмоций, без взгляда, как статуя, и как бы я ни пыталась прочесть по нему хоть какие-то знаки, зацепиться за самую мелочь, чтобы разгадать, о чем же он думает – все бесполезно… Создалось такое впечатление, что вместо плоти и крови в его жилах течет мрамор. А по камням я читать не умею.

– И долго ты будешь меня игнорировать? – спросила я, не выдержав.

– Ты о чем? – без малейшей запинки, словно и правда не понимает к чему я веду, ответил принц. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, даже пальцы рук оставались в расслабленном состоянии, вот только, судя по его поведению, я, как личность, перестала для него существовать. Для меня это сильно важно? Не думаю, но почему тогда это так меня беспокоит?

– Да так… ни о чем… Закрыв за собой дверь, я отправилась к конюшне. Перед посещением старца осталось немного времени, так что лучше я его потрачу на друзей, чем на выяснение отношений. Сецех, как и ожидалось, достучался таки до темной души Верена, отчего тот был в восторге, а может и наоборот. Везде его преследовал, кусал за хвост и вообще не оставлял одного. Верен, конечно, не привык к такому, поэтому вначале сторонился, боялся, злился, пару раз разнес под корень конюшню, отчего конюх явно был в «восторге», но в итоге сдался. Подойдя ко мне, они оба уткнулись мордами в плечи, нежно пофыркивали, о чем-то друг с другом переговариваясь на своем, лошадином…

– Знаете, ребята, – прошептала я, – я тут душу изливаю, переживаю, а ему все равно… теперь вообще за живую не считает… разве это нормально? Что я такого сделала? Мое прошлое – это часть меня и довериться было так трудно… А самое странное то, что меня это вообще волнует… Отношения строятся на доверии, без этого правила они перестают быть таковыми и просто создается иллюзия взаимопонимания, и прочих совершенно бесполезных в такой ситуации эмоций. Но время быстротечно. Оно то ускользает сквозь пальцы, как горячий песок, то, как мокрая глина, комьями падает оземь.

Сделав глубокий вдох, я совершила несколько кругов верхом вокруг уже полюбившегося мне поля. Надеялась увидеть пушистый хвост Митьки, но все впустую. Этот представитель недокошачьих явно решил набить желудок до состояния сферы и впасть в глубокую спячку где-нибудь на солнышке. И да. В глубокую сытую спячку он впал. На коленях у Шаласа.

* * *

Мяукнув извиняющимся тоном, как самый нормальный кошак, Митька брел вслед за мной, прихрамывая на обе задние лапы. Так ему и надо, предателю, пусть знает, как на стороне гулять и метить принцевы коленки собственными слюнями. Он, конечно, притворяется, ноги от удара по попе еще ни у кого не отнимались, а вот от качественного пендаля вполне себе может быть, так что в перспективе у Митьки еще более бурная молодость да приключения. Все это время принц шел несколько позади. Размышляя о чем-то своем, он совершенно не замечал никого вокруг и даже несколько раз познакомил свой лоб с деревянным столбом, что так красочно вписался в атмосферу. Выругавшись себе под нос (ну совсем не по-царски), он на ходу заплетал свои волосы в косы и пытался пристроить лишние пряди. В принципе, со стороны, получилось очень даже достойно, вот только с рогами он похож на представителя скотного двора, нежели особу царских кровей. Почему-то именно сейчас весь его вид меня раздражал, вызывая несвойственные мне эмоции. Гнев был направлен исключительно на него, все остальные Эрры казались мне довольно милыми. Под тяжестью моего взгляда и явного желания убивать, принц поднял левую бровь с немым вопросом – в чем дело? Я точно так же, без слов, послала его к кузькиной маме соответствующим жестом, отчего Шалас, выпучив глаза и потеряв таки «мраморность» лица, еще раз повстречался с деревянным столбом, набив дополнительную шишку. Так и шли молча. Все трое, терзаемые собственными мыслями. Что-то я устала от этого, когда в моей душе покой наступит? Не говоря уже о счастье, хотя если подумать, то именно эти две взаимозависимые составляющие мне необходимы как воздух.

Орлин сидел все в той же позе, на том же месте. Темное помещение было еще более окутано дурманом, спертый воздух, свечи, веточки различных травок, тлеющие в тяжелой, давящей на плечи темноте. Явно не горящий желанием делиться своей жизнью, принц, подбирая соответствующие слова, пытался обойти самые колкие темы его прошлого. Но не в этом мире.

– Я думаю, принцесса, – Шалас повернулся в мою сторону, – ты обратила внимание на то, что я единственный в своей семье со светлыми волосами и немного не тем цветом кожи… Так вот. Я сын от второго брака своего отца. В то время к альбиносам относились не так хорошо, как сейчас. Их попросту гробили на тяжелой работе, которая не под силу их слабому организму. Когда в королевской семье родился такой ребенок, жители были не в восторге, но смирились с тем, что тут уже ничего не исправишь. Отец защитил мою мать, меня и в итоге от престола нас не отлучили. Братья, особенно Рэн, что родился уже через два года, очень любили поиздеваться над меньшим своим, поэтому синяки на моем теле – это та самая норма, которую приходилось соблюдать помимо своей воли…

* * *

Никогда не любил манную кашу… один вид этой мерзкой жижи заставляет желудок вывернуться наизнанку, да узлом вокруг шеи…

– А ну-ка ешь давай, – рыкнул старший и, не долго думая, с превеликим удовольствием макнул меня лицом прямо в тарелку. Отлично. Теперь эта гадость и на моей одежде. Стандартное начало дня. Ничего не меняется. После завтрака, подождав, пока браться выскажут очередную порцию слов в мой адрес, я направился в башню. Ту, что севернее остальных, еще до конца не достроенная, заброшенная за неимением средств. В принципе, именно там я чувствовал себя спокойно. Окруженный книгами, в темноте при свете свечи я умудрился посадить себе зрение, отчего семейный лекарь был не в восторге, сокрушаясь, что таких «белых и не знаешь, как лечить, все у них не по стандартам» … Да, не по стандартам. Я весь такой нестандартный, что диву даешься, как не сдох еще в подворотне… Злость на свою слабость постепенно наполняла мой разум, но на задворках сознания зрел план, как устроить свою жизнь, добиться желаемого и, конечно же, получить признание отца.

За окном розовело небо, солнце медленно вступало в свои владения тихим скрежетом вытесняя ночь. Мой мир, загадочный, огромный, полный приключений и опасностей. Целыми семьями мы выходим охотиться на саблезубых. Женщины наравне с мужчинами рвутся в бой, дети не отстают и зачастую обгоняют своих предков в ловкости и проворности. Я в сей процессии никогда не участвовал, хотя нет, один раз был не особо удачный опыт. Меня тогда чуть не загрызли. Собственно, после этого отец запретил мне всякого рода опасные занятия, решив сделать за меня выбор моего будущего. Это меня взбесило. Мало с кем общаясь, я в тайне от всей царской семьи стал учиться фехтованию, искусству меча, убегал на улицы и дрался с местными детьми, а иногда и со взрослыми мужчинами. Не принимал своего положения, не хотел быть слабым. Через несколько лет таких приключений, множества наказаний и отцовских порок, меня-таки отправили изучать военное дело наравне со всеми. Цель у отца была – заставить меня передумать, вернуться и не лезть на рожон, но меня было уже не остановить… я побеждал в каждом бою, брал не силой, а ловкостью, делая из своего маленького роста преимущество, нежели недостаток. Потом, в период переходного возраста, резко стал расти, до идеала, конечно, было еще далеко, но во всяком случае лучше уж так, нежели совсем ходить недорослым. В тот момент, когда меня признали среди своих, принял меня и старший брат… Брэндон всегда был очень сильным, но, в то же время, природа одарила его и превосходным умом. Еще с детства он всегда ставил передо мной практически невыполнимые задачи, это выводило меня из себя и мы все время ругались. Брат пытался усмирить мой пыл, но я этого не понимал. Мелкий был, глупый. Дух противоречия и соперничества все же заставил меня взяться за ум и, как тогда думал, назло брату старался решить все логические задачи. С каждой победой я радовался как маленький ребенок, брат же всегда сохранял спокойствие, только блеск в глазах выдавал его эмоции. Он принял меня на обучение. В отряде новобранцев я был не единственный альбинос, но правила для всех равны. Через полгода десять из них были отстранены от службы, еще несколько через месяц получили травмы, несовместимые с воинским делом. Естественно, все знали, что я королевских кровей, но общение со мной никогда не было официальным, ко мне никогда не обращались по званию, разве что в присутствии представителей королевского рода, но так хотел я сам. Сам настоял на этом, не привык к фамильярности. Если быть совсем честным, то среди простых жителей мне было куда интересней, чем во дворце. Поначалу в лагере меня не воспринимали всерьез, да и я силу свою в полной мере не проявлял, не было необходимости в этом. Потом, как начались тренировочные бои, постепенно выводил из строя одного за другим, опять же не показывая весь свой потенциал. Чем меньше знали другие, тем более защищенным я себя чувствовал. По-настоящему пришлось сражаться только с Брэндоном, точнее, с капитаном Брэндоном. Я бы ни за что не простил себе поражение. Кто угодно, но не брат. Тот бой был словно не на жизнь, а на смерть. Несколько часов мы пытались достать друг друга, но все тщетно. Мы оба просчитывали удары, каждый шаг, маневр. В тот момент я упивался своим триумфом, так как был единственным из всех бойцов, кто смог так долго вести бой с самим капитаном. Брэндон был удивлен. Он наблюдал за мной все время, обучал, тренировал, но не учел одного – в моей жизни существовала еще и уличная практика, понятное дело, что брат поставил себе на заметку сей факт, но значения не придал. Либо просто не хотел, давая тем самым мне шанс на победу. Сейчас, вспоминая все это, я думаю, что так и было. Нет, он не поддавался, сражался в полную силу, вел атаку со всех сторон, ломал защиту и тут же наносил следующий удар. Тогда я проиграл бой. Но выиграл нечто более важное для себя на тот момент – признание меня как эрра. Не просто альбиноса, члена королевской семьи, а Эрра. В тот момент в моей голове что-то щелкнуло, перевернуло разум, скрутило все извилины и вывернуло наизнанку. Я стал спокойным, не эмоциональным, подчинялся собственному разуму, нежели эмоциям. Стал понимать старшего брата, его действия, мысли… Мы часто собирались на крыше в восточной части замка, смотрели сквозь облака на звездное небо, разговаривали о совершенно не связанных друг с другом вещах. В тот момент мой брат стал самым близким. Он единственный из всех, кто знал о моих чувствах, мыслях, идеях. Мы сражались с ним бок о бок, всегда вместе. Полностью доверяя друг другу. Рэн, кстати, люто ненавидел меня за это. С ним мы вообще не ладим и по сей день. Так и началась моя военная жизнь. Я был первым альбиносом, добившимся успеха, не уступал никому и всегда побеждал. Конечно, это повлекло за собой определенные последствия. Многим сей факт был как кость в горле, недругов со временем стало больше, чем друзей. Да и друзья, как понял уже потом, просто растворились. Ушли, не оглядываясь назад… Единственное, что осталось, так это просто «доброе утро-вечер» и взмах рукой в знак приветствия. Годы изнурительных тренировок, борьбы за место и признание сделали меня замкнутым и совершенно не общительным. Я находил радость только лишь на тренировках и за книгами. Но в очередной дождливый день кое-что изменилось. Я встретил Майру. Безумно красивая, волевая девушка, тогда она вскружила мне голову… я как щенок везде бегал за ней, не находил себе места, все мои мысли были только о Майре и ни о ком более. Тогда я первый раз поссорился с Брэндоном. Личность Май он видел куда глубже, нежели я. За природной красотой и волевым характером скрывалась гиена с ядом гарпии. Постепенно она отравляла мой мозг, полностью заполонив его своим образом. Я как помешанный везде следовал за ней, словно на привязи. И, что самое страшное, меня это устраивало. Каждое ее прикосновение, взгляд, ночи, проведенные вместе, были для меня словно награда за все те трудности, что пришлось преодолеть до встречи с ней. Тогда я понял, как сильно я хочу создать свою семью. Вместе с ней. Чтобы она всегда была рядом, ждала, улыбалась при встрече… Но все это оказалось ложью. Тогда, еще до раскола нашего мира, существовала некая школа, главным учением которой было понятие устройства мира. Отбор туда был очень строгим и не каждого прошедшего испытания принимали на обучение. Я, собственно, даже и не пытался, считая всю их шайку шарлатанством и полным бредом. Оказалось – зря. Они действительно кое-что нашли. Во время проведения раскопок древних захоронений была найдена шкатулка. Ключ к ней был утерян еще в прошлых веках, как считалось по легенде, но вскоре нашли и его. Никто не знал, что это за шкатулка и, естественно, незнание происходящего только лишь разогрело пытливые умы ученых, философов и учеников этой странной школы. Письмена, что были выбиты на ключе, расшифровали очень быстро. Дословно не перескажу, но смысл такой: «разрушив мост, обретете мир, что доселе был вам не известен». Тогда все как с ума по сходили: кто-то, не особо отличавшийся умом, пошел крушить мосты, при этом читая письмена, кто-то при этом разбрасывал непонятные травки, от которых дохли все – и крысы, и кони, распевая заклинания, а кто-то, особо умный, под прикрытием всего этого безумия затеял переворот.

Кинжал, занесенный за моей спиной, я почувствовал не сразу. Полностью доверившись Май, я не подозревал о предательстве. Тогда меня спас Брэндон. Он вонзил в нее нож, когда лезвие вошло мне в спину. Вошло не полностью, несмотря на острие и отличную сталь. Май корчилась от боли у меня на глазах, я не сразу понял, что произошло, не мог осознать, принять правду. Я лишь сидел на полу, истекая кровью и видел, с какой лютой ненавистью женщина, которую я любил больше чем себя самого, смотрела на меня.

Ее казнили, повесили. Её и еще десять сообщников, чьи имена смогли узнать под пытками… среди них были и те, кто с улыбкой каждый день здоровался при встрече, как старые добрые друзья, что, так же, как и все остальные, растворились во времени и пространстве. Сколько их было на самом деле – неизвестно. В тот момент я отказался от таких сильных чувств. Я решил, что больше никогда не полюблю так снова. Единственное, что принесла эта женщина в мою жизнь – оказался Рэн. После покушения он стал вести себя совершенно иначе и, если мы и ссорились, то уже из-за привычки, нежели вражды. Понимая, что враги еще себя проявят, я перестал доверять кому-либо. Нет, до безумия не доходило, общение не прекращалось. Просто я всегда оставался на чеку. Это выматывало…

Через двадцать дней после покушения случилось то, что навсегда перевернуло наш мир в целом. Шкатулку смогли открыть. И оказалось, что мост означает необходимость разрушить все то, что было, разрушить мир, в котором мы живем. Тогда с неба упали грозы, молнии внедрялись в землю, ливни, волны, что сметали на своем пути все живое. Словно природа сошла с ума. Спаслись лишь те, кто близко был к воронке, что образовалась после того, как открыли шкатулку. Я не совсем понял, что тогда было. Вспышка яркого света…потом тишина. Только жуткий звон в ушах стоял еще несколько часов после этого. Стало трудно дышать, воздух изменился, помню жуткий холод и как нечто белое спускалось с неба на землю, словно укрывая всё ледяным покрывалом. Как потом оказалось – это был снег. Его мы видели впервые. Такие низкие температуры для нас, скажем мягко, в новинку, поэтому число выживших резко сократилось. Мы не сразу поняли, что находимся на новой земле, а когда вышли за пределы замковых ворот, так совсем обезумели. Брэндон тогда был похож на сумасшедшего: метался из стороны в сторону, хватаясь за голову. В принципе, именно так делали все ученые, что открыли шкатулку. Паника была безумная. А когда мы впервые увидели человека, закутанного в животные шкуры, да еще и в момент охоты, поняли, что придется нам не сладко. Мы понимали, что мы на этой земле – гости, что язык другой, что большинство знаний, с трудом накопленных предками, были навсегда утеряны, что за право существовать здесь и выжить придется бороться. Первыми на нас напали медведи. Тогда мы еще не знали, как вы их называете. Из-за холода наши движения были менее четкие, быстрые и, несмотря на небольшой для нас рост зверя, мы проиграли. Эрров было двое. Одного загрызли, второй успел спастись – все и рассказал. Как потом оказалось, альбиносам, совершенно не способным к долгому существованию в нашем мире, было легче приспособиться к местному климату.

Был один момент, когда из лесной глуши вышел человек, но очень странный. Он двигался медленно, обрывисто. Босые и тонкие ноги, руки, словно кроме костей ничего не осталось. Он шел прямо к нашим воротам, игнорируя предупреждения. Что-то шептал, но пар от дыхания отсутствовал. Тогда мы испугались. Сильно испугались. Особенно после того, как он попал в ловушку, расставленную по периметру против ваших зверей – капкан откусил ему ногу, а он, даже не крикнув, продолжал ползти прямо к воротам. Огненная стрела так же оказалась бессмысленной – ни криков, ни вздохов – ничего… Когда мы увидели его лицо, наполовину лишенного кожи с обнаженными лицевыми костями и почти отрезанным сгнившим языком, выпустили охранных зверей. Они тут же разодрали на части то, что осталось от человеческого тела. Мы немного успокоились, слабых женщин и детей укрыли в центре города под землей – там осталась система туннелей, правда все выходы завалены, а те, что остались открыты, мы не успели изучить до конца. К тому же, хищники обнаружили их в скором времени и стали проникать на территорию – пришлось ставить баррикады, так как не знали, кого еще ожидать.

Ночью, после происшествия, случилось нечто странное – те хищные звери, которых мы выпустили, внезапно пали прямо во время ночной службы, забились в судорогах, пошла пена из пасти зеленого ядовитого цвета с неимоверным зловонием. Брэндон тогда быстро сообразил, что к чему и тут же приказал выкинуть их за пределы замка. Через несколько часов, после того, как животные погибли в страшных муках, они медленно встали. Просто встали.

– Брэндон, – сказал я брату, указывая прямо на мертвые тела животных, – что происходит? Их грудная клетка … она не движется, значит они мертвы, но тогда почему…

– Я не знаю, Шалас, – брат в ужасе посмотрел на меня. Это лицо я не скоро забуду, впервые я видел, как мой старший брат не в силах был контролировать эмоции, – не знаю… Нужно их уничтожить, животные знают все ходы в замок. Если их память сохранилась, то считай – мы погибли.

Собак уничтожили огнем. Потом, когда тела стали похожи на угли, их головы отделили. Захоронили в глубине леса. Подобные твари еще несколько раз подходили к воротам, всегда разные – люди, звери (как наши, так и местные).

Изучая территорию, мы сталкивались с людьми и, видимо, сильно шокировали всех своим видом. Тут же началась война. Не смогли мы опомниться от потрясения, как нас заклеймили «демонами» и стали вести охоту. А потом зима закончилась. Стало тепло, мы снова приспособились к климату и, под действием солнца, вернули былую ловкость и силу. Как известно, война продолжалась десять лет, но, несмотря на нежелание людей идти на переговоры, мы продолжали пытаться достучаться до них. На окраине, если идти по западному пути, стоит людская деревенька – Киримки. Не знаю почему, но ни они, ни мы друг друга не трогали. Там мужчин осталось мало – почти всех забрали на войну, женщины ваши слабые, воевать не могли – защищали детей. Был один случай, когда наш израненный солдат, истекающий кровью, потерял сознание близ этой деревни…

 

Глава 8

Стрела вошла удачно – в миллиметре от печени. Закусив деревяшку, я с силой потянул за древко, вынимая снаряд из тела. Судорога охватила ноги, руки, перед глазами все потемнело, заискрилось, но, после стольких лет войны, казалась уже привычной. Оглянувшись назад, подождав некоторое время, я смог разглядеть волчью стаю, что идет по кровавому следу.

– Отлично, просто замечательно. Лучше не придумаешь.

Попытка встать на ноги оказалась делом не из простых – сознание покидало мою голову так же быстро, как и кровь цвета местного вина, которое изредка подают неразбавленным в местном трактире, что окрасила землю, покрытую снежной пеленой. Эх, а какие там женщины… одна краше другой, грудь что надо, как два винных бочонка, про филейную часть так и говорить нечего – как на подбор, иногда и перебор. А уж если выпил, так и никаких претензий – только радость да эстетическое удовольствие. Судя по запаху – стая близко. Достав меч трясущейся рукой и вспоминая былую жизнь, я сдаваться намерен не был. Слышны мелкие шаги, мягкие, тихие, но все же шаги. Чей-то голос… человека… почему тут человек? Ведется охота? Да нет, не может быть – это все неправда, просто видения после потери крови.

Ноги тонули в снегу, заплетались и я, как мешок с картошкой, неуклюже падал, хватая ртом ледяной воздух. Кончиков пальцев совсем не чувствую, носа, кстати, тоже… Опять все темнеет, деревья танцуют местные танцы, небо и земля периодически меняются местами. Это конец. Я больше и шага сделать не могу. Ноги перестали слушаться, как бы я ни пытался, но и ползти смысла не было, боль от стрелы и полученных ран своей пульсацией затмевала разум. Медленно сползая по стволу дерева, моя единственная рука, пока еще способная совершать движения, выставила меч перед собой.

Там кто-то стоит.

Рядом.

Совсем рядом.

Человек?

Вроде бы да… волки… непонятное рычание, не такое глубокое, как у той стаи, что следовала за мной… Это была человеческая девушка. Укутанная в волчьи меха, она смотрела на меня испуганным, совершенно безумным взглядом. Выставив перед собой охотничий нож, она спустила стаю псов… Перед глазами стояла лишь белая пелена и какие-то очертания. Не в силах держать больше меч и испытывать позор за бесчестную смерть, настигшую меня в глуши, а не на поле боя, я потерял сознание. Боль от полученных ран была настолько сильна, что укусов этих тварей и человеческого ножа, воткнутого прямо в сердце, я не почувствовал. Но по запаху, сталь у этой девицы отменная, если нюх меня вконец не подвел… Даже и не знаю, есть ли жизнь после смерти, если есть, то я явно не в самой лучшей компании.

Открыв опухшие глаза, я понял, что нахожусь в непонятном помещении, полностью завешанном шкурами убитых животных. Рядом со мной, что удивило меня еще больше, лежал огромный белый пес с яркими, как молодая зелень, глазами. Он смотрел на меня пронзающим взглядом, словно ждал чего-то. Видимо, сидит тут для охраны. И уж вряд ли охраняет меня, скорее всего от меня…

Осмотревшись чуть более детально, я с трудом смог узнать свой потрепанный дорожный плащ, меч, предусмотрительно отставленный в самый дальний угол и привязанный непонятными, хитроумными узлами прямо к стене, руки мои, между прочим, точно так же были привязаны к кровати.

– Крепкие, – прошептал я, полностью провалив попытку к освобождению. Ну вот, теперь и на опыты попал, лучше бы сдох под тем деревом… – Что уставилась, псина?

Псина промолчала в ответ, только клыки обнажила, случайно так, ненароком.

– Просто замечательно. И какая моя часть пойдет на суп? Рога на дверь повесите? Нечисть всякую отгонять и похвалу принимать по поводу пойманного да убиенного меня?

В комнате было темно и тесно, затхлый воздух и везде шерсть, что лезла и в глаза, и в нос, если не в уши… все мое тело было перебинтовано, причем явно делали это первый раз, но учитывая объем работы и глубину поражения – долго, упорно, и непонятно зачем. Человеком пахло отовсюду, словно он был рядом, если не под боком… В соседней комнате раздался звук бьющегося стекла, какие-то крики и, если не изменяет память на некоторые человеческие высказывания, явно нецензурная брань. Дверь тихо распахнулась, я напрягся. В комнату вошла девушка, держа поднос в руке. Судя по запаху – яд. Увидев, что я очнулся и открыл глаза, она замерла, как мышка, напряглась, немного попятилась назад, но дверь покосилась, преграждая путь к отступлению. Немного задержавшись, она сделала глубокий вдох и медленно, с осторожностью, подошла ко мне.

– Ну и на кой я тебе сдался? – прохрипел я в ответ, – запасов на зиму не хватило? Животине корм понадобился?

Она лишь подняла левую бровь, говоря тем самым, что и слова не поняла из сказанного мною. Достав из-за спины все тот же охотничий нож, она направила его острием в мою сторону, прямо в проекцию сердца. Уж не знаю, что отразилось на моем лице, но орал я нецензурно и очень громко, хотя, скорее всего, это был рев зверя, явно нежелающего отправиться на тот свет.

– Вот тварь, да чтоб ты … – Но договорить проклятия я не успел…

Разрезав кровавые бинты на моей груди, она со злостью отодрала их от кожи, несмотря на запекшиеся корочки по краям ран.

– Аааааа! – вновь заорал я, – Да чтоб тебя, зараза…

Часто дыша и морщась от боли, я все же терпел и ждал, когда она закончит с перевязками. Не знаю, сколько я так пролежал, пока человеческая женщина не давала мне спокойно умереть, но желание забрать на тот свет ее с собой почему-то никуда не исчезло, а очень даже усилилось. После экзекуции над моим телом, она принялась меня кормить. Вот ненормальная, психованная женщина… она меня для бойни откармливает? Ну нет, уж лучше голодная смерть, чем такая перспектива… Плотно сжав губы, я с ненавистью уставился на тарелку с чем-то зловонным и нелицеприятным как по консистенции, так и по цвету. Видимо, туда кого-то стошнило по дороге …

Девушка явно не любила, когда ее не слушались, либо очень сильно хотела поставить надо мной эксперимент, так что, схватив за больную рану, вставила ложку полную этой жижи мне в рот прямо в момент моего боевого клича.

На вкус еще отвратительней, чем на вид. Были бы силы, разорвал бы на части несчастную повариху.

– Кто ж тебя готовить-то на свою голову учил? – прохрипел я между позывами рвоты. Она промолчала, только с силой воткнула деревянную ложку, по напоминающую мне половник, прямо в рот. После этого я отключился. Проснувшись вновь, я увидел достаточно интересную картину. Девушка склонилась над моим телом, что-то изучая и записывая углем на пергаменте. Моя кожа, к собственному ужасу, покрылась черной пигментной сыпью аллергического происхождения и все это, естественно, из-за той зловонной дряни, что попала в мой организм. Только сейчас до меня дошло, что по запаху один из компонентов – корень желтянки, на которую у меня аллергия. А если эта человеческая девка еще и в отвар для перевязок его внесла, то умру я очень скоро и очень болезненно, потому что теперь, вместо боли, все тело зудит и ноет. И это только начало. Поймав на себе мой гневный, грозный и ненавистный взгляд, она что-то скомандовала своему псу, опять намазала меня какой-то дрянью и вышла. Постепенно я почувствовал облегчение – легкий холодок по всему телу, но вот потом… потом я рычал и, с силой пытаясь освободиться от пут, высказывал все, что думаю о человеческом роде в целом. Что за очередной отвар она приготовила – не знаю и, если честно, когда выберусь, заставлю все это выпить ее саму. Так продолжалось очень долго. Не знаю, сколько дней прошло – комната моя была без окон. Понять, что на дворе ночь можно было только по трепыханию свечи из соседней комнаты. Девушка все-таки разобралась с травами, исключила из рецепта те, которые вполне могли меня убить, постоянно кормила уже нормальной пищей, но так и не отвязывала от кровати, при этом унизительно для меня самого меняла пеленки. Готов был сойти с ума от такого… Со временем пес ко мне привык, как и я к нему, так что, часто просыпаясь, я видел его на моей кровати у стенки, мирно посапывающим и поскуливающим во сне.

– Приснилось что… – прошептал я, наблюдая за дергающимися во сне лапами. Совсем потеряв рассудок, собака разлеглась пузом кверху, придавив при этом мне живот. Виляя хвостом, он задевал шерстинками меня по носу, так что начихался я еще на одну жизнь вперед. Услышав странные звуки, девушка, безумно уставшая, вошла в комнату. Еле разлепив сонные глаза, она долго смотрела на то, как пес с удовольствием заставляет меня чихать и всячески вертеться (насколько это возможно, с моими-то путами) в кровати. Ей это явно не понравилось.

– Бьер! – позвала она пса, возмущенная таким поведением к моей персоне.

Ну да, я же монстр для нее, так какого лешего меня тут держишь?

– Бьер! – уже более властно приказала она.

Это был самый настоящий приказ, такого бы и я послушался, не завидую ее мужу, явно по струнке ходит, ежели не ползает. А учитывая то, что кличка пса совпадает с моим собственным именем, так совсем становится печально от самого факта наличия такого неприятного совпадения. Пес с неохотой сполз с нагретой кровати, подбежал к хозяйке и с удовольствием лизнул ту в щеку. Ну прям телячьи нежности. А голос, кстати, у нее приятный оказался, не думал, что вообще обращу на это внимание. Застыв в дверях еще на несколько секунд, она посмотрела на меня совершенно непонятным взглядом, сказала что-то на своем, человеческом, да вышла…

На следующее утро мои руки были свободны. Ноги тоже. Одежда лежала рядом, а вот все колюще-режущие предусмотрительно убраны. Меч, прикованный непонятными узлами к стене, был конфискован и, судя по всему, обмену и возврату не подлежит.

– Да ну… – не поверил я, – неужели отпустит… вот сумасшедшая, мы враги, а она … и как я выйду? К местным жителям? Здрасьте, люди добрые, я тут мимо пробегал, вы уж не убейте ненароком… Да первая же стрела, если нож не обгонит, вонзится прямо в горло, если не в мою многострадальную печень. Пух у нее в голове и перья. Ну хоть жизнь сохранила и на том спасибо.

Быстро переодевшись, я вышел, наконец, в ту заветную, до сего дня мне неизвестную, комнату, что преграждала мой путь к свободе. Обычная комната. Печь, стул и большой стол, заставленный травами сушеными и разными ступками. На стенах везде пучки травки висят, ароматы источают те, что посвежее… чан с водой, кирка пустая. Полки на стенах уже еле держатся, упадут – мало не покажется. Как в воду глядел. Только подумал, как тут же одна, что всякими корзинами завалена, скрипнула, да так бы и упала на девицу, что на скамье у стены лежала. Испугалась девчонка, взвизгнула, да так и заехала коленом по больному бедру, меня перед собой увидев. Коли не сообразил, так и по другому месту бы попала, не отделался простым синяком, соловьем бы запел… Боль не сильная, но рана открылась… с этим бедром у меня были очень большие проблемы, в лесу думал, что вообще без ноги останусь.

Крепко держа полку с корзинами, из которых благополучно посыпались какие-то фрукты да прочая еда, я тихо поставил ее на пол…

– Кто ж такую тяжесть на полки ставит? Смерти ищешь? Так попросила бы – в долгу не останусь… Она все равно не поняла, что я сказал, оглянулась только по сторонам, сообразила, что произошло, да почему-то коленки поджала под себя, на меня с ужасом уставилась.

– Сама боишься меня, как чумы, неужели мы такие страшные? – вздохнул я, на спасительницу свою взглянув уже при дневном свете. Волосы в косу заплетены, темно-русые, бледная кожа, как полотно, глаза большие, зеленые. Сама худющая и как только дотащила до дома из лесу или помог кто? Но это уж точно не возможно. Одна она. За все время, что я тут провел – к ней только днем заходили, она тогда дверь на засов мою закроет да пса снаружи для охраны выставит, а сама с гостями о своем разговор ведет. Судя по звону монет – продает что-то… шкурки да травы, может и отвары сама мастерит на продажу… Судя по собранной сумке – собиралась уйти до того, как я проснусь. Либо думала, что я просплю до позднего вечера, либо совсем дуреха. Но что-то в ней было такое… непонятное. Смотрю на нее, а ненависти нет совсем… и дело не в том, что она спасла меня… Закрыв на засов дверь, да окна тканью завесив, я почему-то получал наслаждение от того, что девушка, потеряв дар речи, от страха забилась в угол да трясется как осиновый лист. Бьер при этом рычал, но явно не понимал причину страха хозяйки, чувствовал, что и пальцем ее не трону. Подняв с пола полку, осмотрев со всех сторон, мне понадобилось некоторое время, чтобы прибить ее на место. Прибивал я чугунной сковородкой (за неимением инструментов), кстати, что вызвало у хозяйки дома предобморочное состояние, нежели радость за починку имущества. Подошел к девушке, ухмыляясь так, клыки обнажая, взял под руки да перед полкой поставил взглядом показывая – проверяй, так сказать. Смотрела она не долго, плакать начала да в комок сжиматься, а я тем временем поймал себя на мысли, что от нее очень приятно пахнет, не пойму, чем – молоком? Яблоками? Что за запах… очень приятный… Отпустив ее, я попытался объяснить, что скоро уйду, как стемнеет, но из этого ничего не вышло, она лишь недоуменно на меня смотрела да ресницами хлопала. Я перешел на язык жестов и воли случая, пытаясь объяснить, что очень благодарен за спасенную жизнь, но дабы ее труды напрасно не канули в лету, при свете дня нет никакого смысла рисковать, поэтому в покое я ее оставлю в ночное время суток, когда все злые люди лягут спать. Как мое объяснение выглядело со стороны представить сложно, но, судя по тому, что девушка очень долго смеялась на пару с собакой, я решил немного обидеться да повозмущаться, опять же жестами, отчего истерика посетила сей дом повторно. Кое-как придя в себя, девушка так же жестами попыталась мне что-то сказать, отчего ржал как конь уже я – со стороны действительно смешно – в итоге разрешила до вечера остаться. Судя по попыткам найти общий язык, она собиралась уйти, действительно думала, что проснусь я к вечеру, как обычно. Так, по крайней мере, я понял ее жестикуляции. Бьер, сидя на печи да наблюдая за приехавшим маскарадом, следил за нашими движениями, при этом вертя головой вслед за руками, о чем тогда думал этот пес совершенно непонятно, но ясно было одно – история, в которую я попал, достойна внимания. Желая хоть чем-то отплатить за труды спасительницы, я прибил все полки, починил сломанный стул, подлатал кровать, на которой сам же и лежал и рогами дерево исцарапал. Девушка вроде и перестала бояться, просто сидела и наблюдала, как я, заморская живность, ее хозяйство укрепляю. И в самом деле – что я делаю? Там война, а я тут страдаю совестью… да еще к кому? К человеческой девице… Интересно, а она о чем сейчас думает? И почему от нее все время так пахнет? Что же за запах…

Внезапно она решилась подойти ближе. Наблюдая за этим, я не мог не ухмыльнуться, что спасительница естественно увидела. Надув щеки, сжав губы, она, возмущенная моим оскалом, подошла совсем вплотную и указала рукой на еще кровоточащее бедро. Я не понял. Она сделала глубокий вдох, жестами объяснила, что раз я такой хороший и дом ей починил, то могу, ради своего же благополучия, остаться на еще один день, пока рана снова не затянется. И почему я этому обрадовался? Не понимаю… Ближе к вечеру, когда она опять достала ту самую зеленую гадость из своих тайных запасов, я быстро выхватил из ее рук тарелку и выбросил все к лешему в ведро. И вроде бы она возмущаться начала, да увидев ужас в моих глазах, тут же пыл свой усмирила. Даже улыбнулась, глянув, как мой хвост нервно дергается при любом упоминании этого пойла. Я забрался на печь, уселся рядом с псом, потрепал его по холке, тот так и обомлел… да почувствовал неладное. Девица, что внизу сидела, вначале просто на хвост смотрела, так теперь еще и руками, видите ли, потрогать захотелось…

– Эй, – возмутился я, при этом играя с девчонкой как с котом, только вместо клубка собственный хвост, – Я вам взамен животины домашней? Пса мало уже?

Она лишь улыбнулась, да за хвост все-таки схватилась, полностью осмелев да стыд потеряв. И сам не понимаю, почему позволяю человеку к себе прикасаться в сознательном состоянии… хотя чего она только уже не видела, когда пеленки меняла… стыд да срам, честное слово…

Так и рассматривала со всех сторон, пока на печь не залезла да на рога покушаться не стала, тут я напрягся, уставился гневно, а она, вроде как, и не замечает, рога рассматривает, пальцем по кончику водит да изумленно что-то спрашивает. Как я ответить-то могу, коли языка твоего не знаю, дуреха? А она улыбается. И ведь враги же, война за окном, а тут, вот в этой самой комнате, словно и мир отдельный, где нет боев, крови, ненависти… теперь и страх ушел… И запах, чем же от нее пахнет? Не в силах больше сдерживаться, я чуть-чуть прислонился к ее косе… нет, не волосы, те ромашкой пахнут… Кожа? Прислонившись к шее, я почувствовал, как она напряглась от моего дыхания… Да, от кожи… это ее запах, запах тела… Повезло ее мужу… ну или повезет… Покраснела девушка аж до самых кончиков ушей, ну прям котенок, честное слово…

– Больше не буду, – сказал я, сопровождая речь жестами для общего понимания, – но ты тоже хороша, мне щекотно, между прочим!

Пока она возмущалась по поводу моего поведения (может быть, ведь из жестов мало что понятно), я заметил под покрывалом книгу. Твердый переплет, темно-коричневая обложка с золотыми письменами. Красивые письмена с какими-то завитушками. От руки написана. Открыв на середине, я увидел изображение корня непонятного мне растения на одной половине листа, на другой, видимо, его описания и, судя по цифрам, скорее всего способ приготовления.

– Твое? – спросил я.

– Моей мамы, – объяснила девушка, – это рецепты настоев целебных… есть еще кое-что из медицины, но не очень много.

– Понятно.

Со временем, сопровождая каждое слово жестами, мы с легкостью стали понимать друг друга хотя бы в мелочах, да обыденных вещах сего мира. Таким вот совершенно непонятным образом я остался в этом доме еще на несколько дней. Раны на ногах почти затянулись, левая рука уже полностью восстановилась и была способна держать меч, правая пока не так хорошо слушалась, но после тренировок так же придет в норму. Я понимал, что больше не могу тут находиться. Если раньше от меня было бы мало пользы на поле боя из-за невозможности сражаться, то сейчас я обязан вернуться в лагерь. Теперь я хотя бы могу ходить. А уходить почему-то не хотелось, несмотря на то, что за стенами этого ветхого домика меня поджидает вполне реальная смерть. Если раньше от прикосновений этой девушки я вздрагивал, то со временем привык, понимаю – любопытно, да и когда еще ей удастся лицезреть эрра так близко, разве что перед собственной смертью. На вид ей, кстати, лет двадцать. Может меньше, трудно сказать. И, казалось бы – хрупкая, слабая, да не тут-то было – за себя постоять может, всегда после охоты с добычей, да иногда с такой, что диву даешься, откуда в этом хрупком теле столько силы? Пару раз даже наших саблезубых притащила, да мантихору, отчего я пришел в ужас, пытаясь объяснить, чем это существо опасно и какого лешего она полезла? Девушка лишь тихо стояла, смотрела на то, как я возмущаюсь и пытаюсь отжестикулировать лекцию по поводу строения мантихоры, шипа в хвосте с ядом да кожистых крыльев, и просто улыбалась. Даже как-то мило улыбалась, глядя на меня, как на яйцо, что курицу пытается учить.

– Она была почти мертвая, – объяснила та, – попала в капкан и истекла кровью.

– Все равно они очень опасны! – прорычал я в ответ, – Наши войны не всегда могут справиться со взрослой особью, а тут девушка хилая!

– На хилую ведь обидеться могу, снова будешь ту зеленую гадость есть!

– Откуда вообще эта мерзость? Ты меня убить хотела?

– Нет, на человека она действует как противовоспалительное средство, не знала, что у тебя аллергия… вот только на что конкретно из состава я не поняла…

– На корень желтянки… – объяснил я, показывая девушке злополучное растение, засушенное на подоконнике, – и только посмей меня им напоить, если на тот свет отправить захочешь – используй более быстрый метод…

– Ладно, я подумаю.

Интересно, что будет, когда она узнает кто я на самом деле? Кем являюсь на поле боя? Думаю, что возненавидит.

* * *

Среди ночи раздался крик. Звук хлопнувшей двери и вой Бьера. Выйдя из своей комнатушки, я понял, что в доме остался один… Она ушла не просто выяснить, что случилось и почему раздался крик женщин, она ушла в полном обмундировании, прихватив при этом охотничий нож. Снова крик, уже ребенка. Пронзительный вопль резко обрывается и затем наступает тишина. Вновь крик…

– Нет, наши так не действуют, – я выглянул в окно, стараясь при этом находиться в тени. Люди вышли из своих домов кто в чем был, что-то крича, они все хватали своих детей, какие-то вещи и с ужасом и криками бежали прочь. Вдалеке я заметил белый хвост Бьера. Он, его хозяйка и еще несколько женщин направлялись прямо в центр непонятной мне бойни.

– Смерти ищешь, глупая женщина!

Оставаться в доме смысла не было. Незнание врага начинало раздражать, а мысли о том, что причиной бойни могли стать мои подчиненные, выводили на не свойственные мне ранее эмоции. Накинув плащ и скрыв свой хвост да рога, насколько это было возможно, я вышел на улицу. Держась в тени деревьев, я обходил людей, в панике не видевших ничего вокруг себя. Эта паника была похожа на стихийное бедствие. Все кричат, где-то загорелись дома, вой собак и визг детей. И вот, что странно, не слышно звука клинков, нет сражения… только запах крови. На середину улицы выбежал паренек, лет пятнадцати, совсем хилый. Он придерживал разодранную окровавленную руку и просто плакал, о чем-то прося. Появилась та самая девушка. Она о чем-то спросила этого мальчика, держась от него на расстоянии. Он указал на рану, плакал, рыдал, молил о чем– то… Девушка кивнула в знак согласия, парень улыбнулся и подставил шею. Потом она легким движением руки снесла ему голову.

Тут я понял, что случилось. На деревню напали те самые мертвые твари, от укуса которых ты сам подыхаешь в страшных муках, а после, не помня ничего и не чувствуя боли, только лютый голод и желание убивать, отправляешь в свои ряды своих же товарищей, любимых и просто незнакомцев. Если нас защищали стены замка, то эта деревня обречена. Девушка перекрестила мертвое тело незнакомым мне символом, вытерла нож и вновь отправилась в гущу событий. Эти твари наступали прямо с главной дороги, не боясь ничего, они просто шли вперед, сжирая все живое. Женщины сражались, как могли, убивали их, отрубая головы. Раненые, что были обречены все равно стояли в рядах и шли вперед, защищая при этом еще не тронутых товарищей, прекрасно осознавая свою дальнейшую судьбу.

Она не справилась. Потеряла меч. Его выбили прямо из рук. Я не думал тогда, не соображал. Выскочив перед упавшей девушкой, я накинул на раскрытую пасть плащ и свернул твари шею. Те из людей, кто еще остался, остолбенели, как впрочем и враги, истекающие слюной. Видимо, один вид моих рогов и хвоста выводил из равновесия и пугал куда больше, чем вероятность стать нежитью. Схватив кем-то потерянный меч, я поднял упавшую с земли девушку.

– Я думаю, что мой долг уплачен, – жестами указал я.

– Да, думаю, что уплачен.

Битва была не долгой. Не позволяя подойти мертвым тварям к людям, я убивал их одну за другой до тех пор, пока ни одной не осталось. Укушенных и раненых я не трогал. Это уже не мое дело. Наступила тишина. Я медленно повернулся к людям, ожидая нападения, но они стояли и смотрели. Удивленные, испуганные, но живые. Бьер, нарушая все правила приличия, подбежал ко мне и, встав на задние лапы, завилял хвостом, заливисто лая как щенок, что шокировало народ еще больше, подводя под подозрение девушку, которой этот пес принадлежал. Выше девушки чуть ли не в два раза, подойдя к ней, я вернул меч. Со стороны это смотрелось как красавица и чудовище… мы же для них именно такие…

– Я думаю, что мне стоит уйти именно сейчас…

– Да, так будет лучше.

– Ты сможешь объяснить поведение пса?

– Нет, не смогу, но я выживу. Не беспокойся обо мне.

На этом наши пути расходятся. Но люди уйти не дали, преградив дорогу, а девушка прекрасно понимала, что эти женщины меня не остановят и щадить их я не собирался. Я почувствовал, как девушка взяла меня за руку и потянула обратно. О чем-то споря и возмущаясь, она пыталась что-то объяснить и, что вообще не укладывалось в рамки общественности, встала на мою защиту, хотя подозреваю, что защищала она далеко не меня, а тех несчастных, что преградили путь. Долго о чем-то разговаривая, мне дали понять, что убивать не станут, но и не отпустят. Ну, совсем отлично, а я уж боялся, что кучка слабых испуганных женщин меня покусает.

– Почему не отпустит? – злился я, собираясь разбросать надоедливых особей женского пола по разным сторонам света.

– Потому что хотят отблагодарить за спасение деревни. Ты спас нас, мы перед тобой в долгу.

Суть сказанного я понял раза с десятого, а принять за правду так совсем отказывался. Повторили мне это жестами еще энное количество раз. Я решил, что тут меня точно по-тихому либо отравят (женщины коварны), либо еще что-нибудь придумают. Резко отказавшись, я направился вот из деревни. Но не тут-то было, эта девица, в конец обнаглев, схватила меня за хвост и дернула. И благо, что люди слабые, хотя эта и быка уложит одной левой. Моему возмущению не было предела, а бранной речи и конца. Наблюдая за картиной происходящего, жители были обескуражены и задавали вопросы этой девушке. Видимо, главный из них – почему после содеянного она была еще жива… Я еще долго рычал, пинком под хвост отгонял Бьера и его хозяйку, что-то глаголил нецензурное на своем родном, пока до меня наконец не дошло…

– Перемирие… – объяснили мне жители, – перемирие. Конец войне. Возможность прекратить военные действия на ближайших территориях…

А они не дуры, как оказалось в итоге.

Соображают.

* * *

Подробный отчет о том, что произошло, я отправил незамедлительно. До этой деревни два дня пути с учетом всех сборов, заторов на дорогах и возможных возмущениях военных по поводу моего решения. Мы долго пытались объяснить людям причину своего появления и отсутствие всякого желания сражаться… Все в пустую. И вот теперь… может все получится? Люди меня действительно не трогали, боялись и обходили стороной, разве что дети в силу своего любопытства пару раз пытались повторить подвиг с хвостом. К счастью, безрезультатно.

– Как тебя зовут? – спросил я у девушки.

– Вэса, можно просто Вэс. А твое имя?

– Эм… только не удивляйся… Бьер.

– Что? Нет, не имя собаки, твое!

– Бьер мое имя…

Пауза, потом сдавленный смех и мелкие слезы.

– Теперь я понимаю, почему вначале при каждом моем приказе псу, ты вздрагивал и злился…

– Да у тебя приказы, как смертельный приговор, таким тоном только солдат строить… Люди проходили мимо и, наблюдая, как мы ведем непонятные беседы на своих родных языках, при этом понимая друг друга, сильно удивлялись всему происходящему. Меня сторонились, кто-то гневно посылал далеко не дружелюбные взгляды, но все понимали – это шанс вернуть мужей и сыновей домой хотя бы полуживыми…

– Почему ты всегда одна?

Вэса о чем-то задумалась, огорченно вздохнула, но все же ответила.

– Потому что лучше я буду одна, чем с кем попало. В этой деревне из мужчин мне никто не по нраву. Раньше со мной был отец, но он погиб, защищая меня от мантихоры, когда они впервые появились в наших лесах. Он обучил меня охотничьему мастерству, так что я сильная девочка, пока могу и сама справиться. А потом, может, и судьба подарок преподнесет.

То, как она все это объясняла было забавно, немного комично, но в итоге грустно.

– Ну а как же подруги?

– Нежить.

– Ясно. Прости, если расстроил.

Вэс лишь улыбнулась.

– Пойдем в дом, – позвала она, указывая на немного покосившуюся после панической атаки дверь. Дверь, кстати, пришлось чинить, уж не знаю, с чего бы я сам на это подписался, но просто не могу поверить, что это хрупкое существо само способно на такой подвиг. Отряд прибыл через день. Жители деревни все попрятались, кто-то предусмотрительно покинул свой дом и вышел за пределы жилой территории, совершенно не веря в то, что происходило. Солдаты вошли в деревню как-то напряженно, явно ожидая подвоха и стрел со спины, но, увидев меня, нагло развалившегося на лавочке возле дома Вэс, немного успокоились, хоть и сильно удивились. Для жителей мы оказались диковинкой – боевая защита, странное оружие за спиной, блестящие тонкие рога с «гравировкой» как выражались местные, наш рост, цвет кожи… но они совершенно не понимали того, что наш народ боится их точно так же, как и они нас. Мы всегда удивлялись тому, как эти хрупкие существа способны выживать в таких трудных природных условиях, бороться с хищниками и побеждать…

– Капитан, – хором молвили солдаты, поклонившись в знак уважения. Вэс от увиденного округлила глаза, да так и уставилась. Все это время она держала меня за руку, что естественно не скрылось ни от своих, ни от пришедших, но обе стороны предусмотрительно промолчали, дабы друг друга не поубивать.

– Так ты не просто солдат? – спросила девушка разочарованно, отпуская мою руку. Тепло ее ладони все еще ощущалось кончиками пальцев.

– Я капитан этого отряда. Из-за чего конкретно ты расстроилась?

– Сама не понимаю…

Дальше все происходило странным образом. Со стороны солдат, размещенных в большом зале для переговоров (кто-то пожертвовал своим просторным домом) посыпалось множество вопросов относительно того, как я выжил после той битвы, как смог найти общий язык с людьми. Вэс все время сидела поодаль от меня, люди так совсем забились в угол и были уже на грани срыва. Я жестом приказал всем замолчать. Развернулся к местным жителям и к Вэс в частности. Она согласилась выступить в роли переводчика, так сказать, мы с ней играли роли связующего звена. Начались переговоры. Выяснив, чего конкретно хотят обе стороны, что будет в итоге и возможно ли все это задокументировать, мы приступили к действиям. Все это длилось несколько дней. Со стороны людей в эту деревню так же прибыли союзники, как мы поняли по отличительным знакам, не самые слабые из имеющихся. Были стычки, гневные рычания, но до оружия дело не дошло. Вэс серьезно подошла к делу, строила мужиков по струнке и спуску не давала. Их солдаты такое отношение еле терпели, но прекрасно понимали, что она находится под моей защитой, поэтому и не трогали. Весть о том, что происходит в Киримках, разнеслась по ближайшим деревням, так что было выделено несколько воинов с обеих сторон для подписания документа о неприкосновенности. Вэс внимательно слушала, как я и еще один из солдат что-то бурно обсуждаем, сидя в ее доме.

– Нет, я на это не согласен, она никуда не поедет! Кто угодно, но не она.

– Капитан, – возмущению не было предела, – но она единственная, кто сможет понять вас из всех жителей, кто здесь есть, к тому же совсем не боится! Это шанс!

– Да ее прибьют в ближайшей подворотне! Я не смогу все время ее охранять, доверить ее, уж прости, не в обиду сказано, тоже желания не имею – чтобы потом весь день думать – мертва она или еще пока нет?

– А не слишком ли такая забота? Для человеческой девки?

– Эта человеческая девка, как ты сказал, мне жизнь спасла, благодаря ей мы дали начало концу войны и разрушить этот путь я не намерен! Эта деревня была в планах, наши войны бы сюда пришли не сегодня, так завтра, а учитывая, что тут одни женщины да дети – снесли все под чистую!

Вэс, видимо, совсем надоело слушать незнакомую речь. Спустившись с печи, она, игнорируя собеседника, села со мной рядом, дернув за рукав.

– Возьми меня с собой… Ее жесты даже солдат понял.

– Она понимает, о чем мы говорим?

– Да вроде нет…

– Возьми меня с собой, я пригожусь. А постоять за себя сумею. Тебя же приручила…

– Приручила? А не слишком ли много чести для такой малявки?

– Прошу… пожалуйста… Сделаю все, что попросишь…

– Тогда тем более не возьму. Совсем из ума вышла?

Так мы препирались еще долго. Солдат если и пытался объяснить собеседнице, что с капитаном можно говорить только уважительно и никак иначе, то быстро выбросил эти идеи из своей головы, откланялся и оставил нас наедине, взмыленных и уставших от спора да жестов.

– Но Бьер, ты же мне сам объяснял, что в вашем замке стоит барьер… мы сможем понять друг друга без этой жестикуляции. Я о многом хочу тебя спросить, но совершенно не знаю, как объяснить это на пальцах… ну пожалуйста…

Когда девушка смотрит на тебя огромными слезливыми глазами, почему-то отказать сложно…

* * *

Вэс ехала верхом на рыжем коне. Распустив волосы, выпрямив спину, она улыбалась, смотря на яркое голубое небо, теплое солнце. Волчья шкура явно подходила к ее характеру, внешности, да и образу жизни. Прихватив с собой небольшие сумки, она ехала вместе с еще несколькими девушками в середине строя, на случай нападения. В деревне никого не заставляли ехать с нами, но почему-то эти женщины согласились на такое опасное путешествие, среди тех, кто возможно в прошлом стал убийцей их мужей или сыновей. Солдаты задавали через Вэс вопросы женщинам во время привалов, постепенно стали и жестикулировать, уподобившись нашему примеру, так что цирк, видимо, еще не скоро уедет из этого мира, надеюсь, что за пять дней успеем добраться до дворца, а там король уже не откажет в аудиенции. Ближе к вечеру, когда солнце уже садилось за горизонтом, мы спешились, соорудили привал, привязали коней и принялись за приготовления еды. Вэс уже совсем осмелела, бегала среди солдат, как среди людей, о чем-то договаривалась, собирала в лесу травки, да была ответственная за ужин. Получилось очень вкусно, солдаты довольны, я почему-то горд, хотя понять не могу почему именно и, главное, в чем причина этих эмоций. На охоте Вэс хоть и сдавала позиции по сравнению с нашими солдатами, да чует мое сердце, просто мастерство показывать не желала. Про нее говорить стали, что ходит она будто призрак – не слышно совсем, следов не оставляет, а ведь даже не воин…

Проснулся я от того, что рядом кто-то сопел. Удивленный этим открытием, я повернул голову и увидел следующую картину – Вэс спала рядом со мной, уткнувшись носом в плечо. Мирно посапывая, девушка была похожа на маленького волчонка, свернувшегося калачиком, только ушей в комплекте не хватало. Бормоча во сне и с кем-то споря, она несколько раз произнесла имя Бьер, только вот непонятно, пса она звала или меня. Хотя, при чем здесь я? Дозорный, что все это время не спал и бдел приказ, как-то так странно посматривал в мою сторону. На немой вопрос – какого лешего она тут делает? Был дан такой же немой ответ – не знаю, а что я мог сделать? Напугать не хотелось. Да и злить тоже. Попытка избавиться от такого подарка ни к чему не привела – Вэс лишь еще крепче вцепилась в мою руку. Может с псом меня перепутала?

Запах костра, треск поленьев, где-то пробежала полевка, пролетела сова с добычей. Вэс немного посапывала, отчего я хихикал. Девушке это не нравилось и она начинала хмурить брови. Заснуть было практически невозможно.

Шаги послышались совсем близко, Бьер зарычал, но очень тихо. Крался, судя по всему, человек. И не один. Разбудив Вэс и всех остальных, мы остались на своих местах, дабы не спугнуть пришлых гостей. Как и следовало ожидать – это были люди. Завидев среди нас человеческих женщин, они пришли в ярость, но достать оружие не успели. Солдаты повалили тех на землю, полностью обезвредив. Чертыхаясь и что-то гневно рыча, человек уставился на девушек, те пытались объяснить суть происходящего, но почему-то это лишь разозлило гостей еще больше.

– Сейчас придет их подмога, – прошептал солдат, указывая в глубь леса, – их много, капитан. Судя по звукам, человек десять. Придется принять бой…

– ВСЕМ ПО МЕСТАМ! – скомандовал я, отправляя Вэс к остальным девушкам, – а этих гостей связать. Сражение было недолгим, люди наступали яростно, но неумело. Двое из них были убиты, пытаясь перерезать горло своим же женщинам. Как потом объяснила Вэс, они считали, что раз они с нами, то предатели. И прощения им нет. Выжившие скрылись в лесах. Убивать их смысла не было – все раны были совместимы с жизнью только при одном условии – если будет оказана помощь. Как ни пытались Вэс с остальными им втолковать смысл происходящего – все впустую. Было сразу понятно, что им не важны слова. Главное – нажива. Банда воров не всегда способна на любовь к родине и ее народу.

– Ты не ранена?

– Нет, со мной все хорошо, капитан.

Да вот только слезы блеснули в лунном свете и руки тряслись от увиденного.

– Как можно было напасть на своих же? – удивлялась молодая девушка, обнимая свою сестру за плечи.

– Не знаю, – ответила та, глотая слезы, – если бы не капитан, мне бы уже горло перерезали… спасибо… никогда не думала, что скажу эррам эти слова…

Больше на нашем пути происшествий не было, но настроение откровенно ухудшилось.

В главном городе всех известили о нашем прибытии. Такой тишины я еще не видывал, а уж изумленных взглядов и подавно. Человека так близко тут лицезрели впервые.

– Приятно, когда собеседник тебя понимает, не так ли?

Вэс улыбнулась, глядя на меня в упор.

– Да, ты права, Вэс, – удивленный тому, что радуюсь сам нашей возможности общаться без жестов, мы продолжили наш путь, хоть я и видел, как Вэс боялась.

Это было видно по ее рукам.

 

Глава 9

– Что произошло после того, как мирные договора были подписаны с большинством государств?

Наблюдая за принцем, мне почему-то стало очень больно, когда он упомянул Май. Не знаю, что это за чувство – колющее, ноющее и непонятный гнев. Но благодаря услышанному, я не совсем могу понять его отношение к Тасу и Лире. Если он поставил крест на глубоких чувствах, то почему так заботился о детях? Причина в том, что он хотел семью? Отголоски того желания из прошлого, что до сих пор его преследует? Да не может этого быть… но опять же… я его совсем не знаю…

Тем временем Шалас продолжил свой рассказ.

Оставалось несколько государств, которые категорически были против мирного договора, считая нас истинным злом. Не отрицаю – во время войны многие пострадали, но как иначе, при боевых то действиях? Полукровки рождались и у вас и у нас, к их матерям относились, мягко скажем – не очень хорошо. Многие погибли из-за невозможности прокормить дите, да и себя в том числе. Многие женщины топили новорожденных, к сожалению, есть и такие моменты в истории. Киримки и еще множество деревень с той стороны уже не боялись нас так как раньше, в моменты перемирия была разрешена торговля. В общем, старались друг с другом ужиться. Не всегда выходило, конечно…

Все устали от войны, десять лет кровопролития привели к упадку и полному разрушению. Тогда была принята попытка договориться с твоим городом, принцесса. Получив послание, где ваш король дает согласие на проведение переговоров, на время которых устанавливается затишье межу обеими сторонами. Без боев, без драк, без смертей и так далее.

Брэндону это показалось странным. Подозревая о ловушке, он взял с собой только лучших солдат. Я поехал с ним.

Но это оказалась не просто западня. Кровавое месиво. Нас окружили на подходе к воротам замка, там достаточно удачное для людей место сражений и наблюдения. Не ожидая такого количества боевых сил с вашей стороны, мы сражались в полную силу. Не смотря на численный перевес, вы все равно уступали нам, а мы рубили головы на право и налево, словно так и надо было. Разгневанные такой подлостью, было принято решение брать замок. Подмога была уже в пути, так что необходимо было продержаться несколько часов.

Я видел, как яростно сражался мой брат, как сильно желал сохранить жизни как можно большему числу преданных солдат… В тот момент все затихло. Живых людей на поле боя не осталось. Мы обошлись меньшими потерями, чем думали. Брэндон тогда стоял с гордо поднятой головой, он был рад, что я остался жив, что сражаюсь вместе с ним…

Помню, как он сделал шаг ко мне на встречу, улыбнулся, а потом упал, пронзенный копьем и множеством стрел…

Теперь ты понимаешь, принцесса, по какой такой причине я люто ненавижу людей, особенно весь твой род? За предательство надо платить. А за смерть так тем более…

Я помнила этот момент. Мы тогда с народом все у стен собрались, глазели на бой. Кровавым месивом его сложно назвать, это было нечто более ужасное. Наблюдать, как темно-красные тела с неимоверной скоростью мелькают среди оставшихся в живых людей, как уничтожают одного солдата за другим не щадя никого. Тогда нам сказали, что они напали первые. Про мирный договор никто ничего не знал. Как и о том, что большинство городов заключило перемирие. Шел такой слух, но не более чем.

Так кому эта война была нужна? Сокрыв информацию, введя людей в замешательство, кто-то явно нажился на всем этом. Вот только кто?

– Я не мог вынести смерти брата. Это было еще хуже, чем предательство Май. Когда бой закончился, когда люди сдали свою оборону, сдали свой город и вели переговоры, я ушел. Мне нужно было время прийти в себя. И вот тут начались еще более интересные происшествия. В замке как я говорил ранее есть мое любимое место. Башня. Она завалена книгами и там я себя чувствую более чем уютно. Именно там на меня напали, и не просто замаскированные под эрров люди, но и эрры в комплекте ко всему прочему.

Как выяснилось позже мой отец был убит в своих покоях незадолго до смерти брата. Рэн тогда был на поле боя, он не знал ни об отце ни о Брэндоне…

Я понимал, что за мной следили и ждали от нападавших отчета о проделанной работе.

Пришлось исчезнуть на время. Я попросил Витора отправить послание Рэну с последними новостями с той разницей, что в этом письме я числюсь как пропавший без вести. Если противник перехватит сообщение и удостоверится, что я жив, это мне перекроет множество дорог к необходимой информации.

Вот так я и исчез. А вернувшись, узнал такую приятную новость по поводу женитьбы, что готов был повеситься от счастья! Да еще с кем?! С отпрыском подонка, из-за которого погиб мой брат, не говоря уже о солдатах, стоявших до последнего!

– ну, знаешь ли, я сама не рада отцовскому характеру, – возмутилась я больше для приличия, нежели действительно была расстроена его высказыванием, – родителей не выбирают. Да и к тому же живи ты в свое удовольствие, найди девушку, нарожаете детишек, как с заговором разберешься, меня в покое оставишь! Я хоть помру в одиночестве, да наедине с умным, образованным человеком! Ну может Митька еще кого-нибудь окотит, вот радость то, среди мантихор огороды копать!

– тебя, принцесса, – загробным голосом произнес принц, – я вообще понять не могу. Ты, по моим собственным ощущениям вообще с луны упала да головой по пути метеорит задела. Спасибо тебе за твое благородство! Ты какими ушами слушала, я тут зачем тебе рассказываю про жизнь свою? Не нужна мне любовь да преданность, не верю я в это!

– тогда Тас с Лирой замена несостоявшимся и нереализованным желаниям? Не смотри на меня таким взглядом, принц, на меня не действует твой гнев. Просто подумай сам – зачем они тебе, да и как ты их вообще встретил?

– а вот это уже государственная тайна и разглашать ее такой девице как ты я не в силах! Не говоря уже об отсутствии желания! Орлин! Я закончил свой рассказ! Вы довольны?

– Да, – ответил тот, после некоторого раздумья, – доволен. Как и договаривались – я берусь за ее обучение. Начнем с языка, как наиболее необходимого знания за пределами дворцовых ворот…

* * *

Что-то мне подсказывало, что до сего момента моя жизнь была очень даже счастливой. Блестящие глаза моего новоиспеченного учителя ни к чему хорошему явно привести не могли.

Как только Шалас вышел, мы тут же приступили к моему обучению. Все началось с грамматики, правила, исключения и прочее прочее прочее… К вечеру я все-таки вырвалась из цепких объятий знаний и в гордом одиночестве вернулась в свои покои. Мда, жизнь принца также не сладка, как это кажется на первый взгляд. Да и к тому же враги до сих пор здесь и я уверена в том, что те, кто напал на меня – из их шайки. Кому-то этот мир поперек горла, кто может наживаться на войне? Оружейные мастерские? Изготовители заморских доспехов да заговоренные клинки от сглаза да крови? Через чур банально. Если верить сказанному, то люди и эрры объединились, дабы совершить переворот, понятно эрры, у них тут свои законы и убеждения. Не известно, как жил народ до моего появления, и каким тираном был Шалас и его брат, но тогда при чем тут люди? Все-таки тут что-то другое. И, если интуиция меня не подводит и не идет на поводу у эмоций – начало было положено еще со времен Майрин.

Долго думая над всем этим, я и не заметила, как уснула.

* * *

После покушения охрана всегда была со мной, на самом деле даже прошлой ночью она тихорилась в кустах, пытаясь себя не выдать. Я даже в начале поверила, да потом накрыла Витора с поличным. Они с Ашкой разругались еще сильнее, о причине оба молчат как партизаны. Что он в ее сторону не смотрит, что она отворачивается, принимая позу обиженной и оскорбленной. Прям детский сад, ясельная группа!

Пытаться их мерить уже надоело, да и не мое это дело, если подумать. Их секреты пусть останутся для меня тайной, а то лишний груз ответственности на мои плечи будет явным перебором.

Обучение с Орлином продолжалось довольно долго, вскоре, к моему удивлению я схватывала все налету, барьер был снят локально – в комнате, где проходило обучение. Только так я смогла полностью оценить все звучание их языка и сложность произношения. Орлин оказался еще тем лисом, оказалось, он вполне себе неплохо владел моим родным языком, так что все приняло серьезный оборот. Жаль, практика возможна только с ним, да за пределами барьера, а туда меня точно никто не пустит. Да и сама не сунусь – жизнь штука в единичном количестве – один раз посеешь и ни чего уже не пожнешь!

Принцы углубились в государственные дела, все время о чем-то говорили да спорили. В итоге пришли к выводу непонятно о чем, но оба остались довольны. Принц Рэн иногда забегал проведать как я, жива или так, помираю, но все время заставал в одной и той же позе, сидящей на подоконнике в обнимку с Митькой и кучей книг по изучению домашнего задания. Мы мило перебрасывались парой слов, он, пытаясь выудить из меня ту информацию, что я поведала Шаласу, каждый раз уходил ни с чем. О таких вот милых прогулках прознал Шалас, выказал свое гневное недовольство, да так за уши брата и оттаскивал от моих покоев. На самом деле я этому не была рада, Рэн, несмотря на загруженность, сильно помогал с пониманием некоторых выражений и оборотов, значением символов и расшифровки некоторых знаков, обозначающих чуть ли не целые предложения.

Решив разнообразить свою повседневность и заодно не валять зря дурака я, взяв всю литературу с собой, пошла за Вереном с Сецехом.

Потаскав по-тихому несколько вкусных соленых огурчиков у конюха, выпустив коней на свободу, мы вот такой вот троицей в сопровождении «тайной» охраны отправились гулять на поле, валяться на зеленой травке, получать питательные элементы от солнышка да нагло стыренной банки огурцов.

– надо было еще и хлеба взять, – подумала я, отгрызая приличный кусок.

Урчание в близ растущих кустах и грустные вздохи явно говорили о том, что «тайная» охрана так же голодна и требует подкорма.

– выходите уже! – крикнула я, – огурец подарю, надоело, что вы все время где-то сзади, у меня от этого уже скоро галлюцинации начнутся да мания преследования!

В ответ только грустное урчание, свидетельствовавшее о том, что приказы надо выполнять и на провокации не вестись. Ну, мое дело предложить.

Верен, бегая по полю как ужаленный, наконец научился радоваться жизни, гоняя Сецеха по всему полю. Красная грива, так похожая на пламя, все время спутывалась, так что пользуясь случаем он всегда подходил ко мне и вытягивал из сумки гребешок. Сецех на это злился, ревновал, все время толкался и лез вперед, пытаясь отвоевать мое внимание. Я же, смеясь гладила да расчесывала обоих.

Внезапно Верен напрягся. Долго вглядываясь в сторону леса он подошел ко мне и встал в боевую позу. Грива заискрилась, глаза злющие. Сецех забеспокоился, было видно, как конь чего-то боится, чует опасность, готовый при первой же возможности дать деру. Схватив меня за рукав, он потянул прочь в сторону замка, при этом нервно перешагивая с ноги на ногу. Охрана тоже напряглась, я это затылком чуяла, да пока вида не показывала. Разве что звук натянутой тетивы немного напрягал.

В начале показался силуэт. Вдалеке. Маленький ребенок, подросток еще, он медленно приближался. Споткнулся пару раз, но равновесие удержал. Верен готов был разодрать его в клочья. Я уже начала догадываться, в чем причина, но этого просто не может быть, мы находимся в пределах охраняемой территории, нежить тут не может появиться. Да и к тому же он вроде и не мертвый совсем… только торчит что-то… что-то…

И запах…приторно сладкий до тошноты запах…

О Боги.

Тас, словно околдованный, со стрелой в спине, медленно приближался в мою сторону. Пустой затуманенный взгляд, разодранные руки, свидетельствующие о борьбе за жизнь…

Свист рассекаемого воздуха. Три стрелы, словно голодные твари впились в мертвую плоть моего друга. А он так и продолжал идти вперед…

– Принцесса, бегите! – стража вышла из укрытия, обнажая мечи.

На горизонте появились еще несколько фигур. Кроме Таса в нашу сторону двигались еще несколько тварей. Три, если еще не разучилась считать. С ужасом глядя, как мальчик захлебывается собственной кровью, я тут же пнула Сецеха, что бы тот удирал как можно дальше. Дважды повторять не пришлось.

Верен никогда еще не был таким злым. Изрыгая черное пламя, он не подпускал к нам пришлых, при этом все время толкая меня в более безопасную сторону.

Но ноги не слушались, я оцепенела и не могла ни как понять, почему Тас…почему его замученное, окровавленное лицо сейчас передо мной, словно в страшном кошмаре…

Окровавленное….окровавленное… Постепенно эмоции были вытиснуты разумом… решение пришло само.

– ОНИ ЖИВЫ!

Я орала так громко, как могла. Стража махнула рукой в знак моего безумия, пустив при этом очередную стрелу в сторону еще двоих эрров, так же, как и Тас, идущих в нашу сторону.

– а вы посмотрите! У них нет трупных пятен! Кровь идет от ран, да нежить, чтобы перейти в эту фазу еще как минимум два часа бездыханная лежит, гнилью покрывается из-за яда, а эти то чистые!

Обмозговав услышанное и осознав, что теперь ситуация стала еще хуже, чем была, стражи моментально выпихнули меня на задние ряды пытаясь хоть как-то заставить уйти подальше.

Состояние Таса похоже на то, когда мной управлял Верен… Значит надо разорвать связь, но как это сделать? Вырубить его? Не выйдет, я и без сознания ощущала присутствие чужого разума… Если это действительно Найтмары, то какого лешего они творят? Мстят за Верена? Или есть кто-то, способный воспроизводить и копировать их возможности? Некроманты? Но Тас живой…

– Верен, – быстро прошептала я коню, глядя прямо в глаза, – ты ведь знаешь, как разорвать связь…

Верен молчал, но по глазам было понятно, что прекрасно знает.

– Помоги мне, Верен, прошу тебя…

И Верен помог, по-своему.

Видя, что Тас уже совсем близко и вот вот пройдет мимо стражи, чувствуя боль от выпущенных стрел, конь внезапно метнулся в его сторону. Среагировать мальчик не успел, точнее не успел тот, кто им управляет.

Укусив эрра за плечо, Верен тут же отскочил в сторону от ответного удара. Идея оказалась удачной. Тас резко остановился, забился в конвульсиях и упал, потеряв сознание. Следом за ним упали и все остальные. Почему? Я не знаю.

У Верена тем временем из пасти пошла зеленая пена. Видимо яд все же был в телах…

Посмотрев на меня как на предателя, конь упал на месте. Забился в конвульсиях и потерял сознание.

Что же я наделала…

* * *

Еще много ночей я следила за состоянием Верена. Вытирала зловонный пот, чистила пасть от ядовитой слюны, промывала глаза, что бы конь совсем не ослеп. В телах эрров, как потом оказалось, действительно был яд нежити, но получили они его не на прямую от укуса, а от отравленной стрелы. Поэтому и в нежить сразу не обратились. Узнать, кто управлял их сознанием, так и не удалось, Тас и все остальные, кто выжил, из-за высокой потери крови и дырок от стрел во всех частях тела не могли говорить долго, слова то с трудом выдавливали…

Таса спасти удалось, как и еще одного мальчонку, а вот остальные не выжили, как ни старались.

– эй, – с трудом прошептал воришка, – Эллин. Ты тут?

– да, Тас. Я здесь. Как ты?

– как омлет.

– спи, воришка, потом еще наговоришься, как силы вернутся…

– да нет, принцесса, – обреченно вздохнул Тас, – уже не вернуться.

И действительно, целители так и не могли ответить на мои вопросы относительно дальнейшего состояния вора. То, что он ослеп, было только началом. Не известно, как яд подействовал на тело, но главное то, что он жив и нежитью не станет. Только инвалидом.

– Эллин, – в комнату вошел Шалас, – иди спи. Ты уже вторые сутки на ногах, тебе тоже отдых нужен.

Судя по ужасному состоянию принца, черным кругам под глазами и красными белками глаз из-за лопнувших от напряжения сосудов, он не спал еще дольше моего. Сев в кресло напротив меня, он закинул назад голову, глубоко вздохнул и резко, с раздражением сбросил походную обувь.

– не пойду, мне к Верену надо.

– Не убивайся из-за него.

– он по моей просьбе кинулся Таса спасать, и ведь видела, что не хотел…что просьбу выполнил не по собственной воле, а по обязательству перед моими прошлыми заслугами. Да если он умрет, я себе этого никогда не прощу, как мне теперь с ним рядом стоять? Я себя самой последней тварью ощущаю…

– ты молодец, – сказал Шалас, – как додумалась, что они еще живы? Тебя этому твой Сьен научил?

– нет, мама. Когда нежить на наш город напала, она мне стала рассказывать, как отличить их от других подобных состояний. Могу сказать точно то, что у нежити кровь ручьем не хлещет, может покапает несколько капель из застывших сосудов если обращение меньше часа заняло и то не уверена. Да и трупные пятна всегда есть, не могут не быть – яд разрушает сам по себе, так что тут тоже были нестыковки.

– понятно… знаешь, принцесса, все хотел тебя спросить… ты когда вот так же по воле Верена его воле подчинялась, чувствовала боль?

– Да.

Принц закрыл лицо дрожащими руками. Я сделала вид, что вообще не смотрю в его сторону…

– и после всего этого, у мальчонки еще осталось желание жить…

* * *

– собирайся, – приказал Шалас, врываясь в конюшню, – его тоже готовь.

Верен почти оклемался. После тех рвотных трав весь яд из его организма вышел, к тому же этот конь сам по себе сила нечистая, как они переносят такие укусы, я не знала.

Конь гневно глянул в сторону принца, фыркнул, но из стойла вышел.

– куда?

– Мы уезжаем из города, – бросил принц входя в конюшню и что-то разыскивая среди хозяйственной утвари, – там, на поле где Тас вышел, нашли целый лагерь на лесной поляне. Бросали его явно в спешке, ну или специально все раскидали, что бы мы так думали. Кто и что там делал и на что рассчитывал – не ясно, но вот сам факт того, что нападали конкретно на тебя имеет место быть. У них было предостаточно времени на подготовку после нападения, так что мы немедленно уезжаем.

– а как же Тас? А Лира? – запаниковала я. Только новых территорий мне еще не хватало.

Со слов Таса, Лира так и не вернулась из города. Они остались вдвоем в домике, иногда Шалас и я их навещали, всяких вкусностей приносили, да по дому помогали, но всегда раздельно. Почему-то видеть нас вчетвером было немного неловко, грустно, что ли… В голову тут же лезли воспоминания о «Бересте»…

Биже к вечеру, мальчишка запаниковал. Лира всегда возвращалась ближе к ужину, никогда не опаздывала. Он пошел ее искать, но схлопотал стрелу. Проблема вся в том, что он ничего не помнит до того, как оказался на поле. Сопротивление чужой воле было совершенно невозможным. Зрение к тому моменту он уже почти потерял, но очертания местности, силуэты признал сразу. В тот момент он не думал о том, чтобы выжить, он хотел умереть до того, как ранит кого-то из солдат или меня. Прекрасно все понимая, терпя боль от пронзающих его стрел, он желал не успеть дойти до нас.

Когда Тас все это рассказывал, я не расплакалась только потому, что уже просто не было сил. Вернувшись в комнату, я заснула еще до того, как приземлилась на кровать. Сколько я так проспала – не помню. Наверное, долго.

– Лиру ищут, – принц был явно не в духе, пытаясь что-то откопать, – их тут нет. Ну просил же Оллана оставить здесь!

– да что оставить то?

– потом узнаешь. Нет времени – собирай все в дорогу, много не бери, только по необходимости. Готовь все для коня. Как только солнце зайдет – придешь в лазарет, там тебя оденут во что надо. И поедем. И ни слова никому об этом. Ни подружке своей, ни Витору! Ни-ко-му!

– КУДА? Куда поедем, Шалас? Ты тут панику развел, я же не вытерплю!

– Туда, – зарычал принц подходя ко мне в плотную, – куда надо. Собирайся, я сказал.

Верен лишь недовольно фыркнул, но почему-то был вполне согласен с Шаласом, покосился на меня, да сразу понять дал – седло не оденет.

Сецех, кстати, когда деру дал не просто убежал, куда глаза глядят, он то и привел принца на поле боя, ворвавшись в главные ворота, ржал на весь замок. Шалас тогда как раз выходить собирался, идти на встречу. Конь его и поймал за рога.

Войдя в конюшню, Оллан поманил Верена к себе, держа при этом ведро с непонятной жижей в руках. Ох не понравилось мне это, особенно запах содержимого. Сецех зажмурился, Верен обреченно заржал при этом косясь на меня – «и на кой мне это все, из-за тебя ведь, дуры» – читалось в его глазах – «Будешь должна».

– иди, принцесса, – выгнал меня конюх, при этом приняв боевую позу в отношение Верена. Бой с ним предстоит жестокий и долгий, знать бы причину… – коней я сам подготовлю.

* * *

Так, Эллин, все просто отлично… взять с собой самое необходимое, да на кой я знаю, что мне понадобится неизвестно где? Книги взяла, одежду взяла, нож тоже тут… вот веревка мне понадобится или нет? Ай, возьму, лишним не будет… Так, травки тоже надо захватить вместе со ступкой, да и за ветошью тоже сбегаю, не думаю, что наш запланированный поход пройдет без ран и крови.

– Митька! А ну брысь! – согнала я животину с кровати, встав напротив окна – ну вот, теперь еще и шерсть твою вычищать…То же мне, мантихора… да где ты был, когда меня чуть на тот свет не отправили? Защитник… только и знаешь, как брюхо набить, морда наглая!

Мантихора только лишь мяукнул, по-кошачьи потерся о ногу, хотя с его размерами это уже слишком, я так и упала на кровать под кошачьим весом.

Да вовремя так упала, неуклюже…

Окно разлетелось в дребезги, попав осколком по руке. Стрела, явившаяся причиной всего этого прошла входную дверь почти на сквозь, межу прочим.

Единственное, на что меня хватило перед массовым обстрелом – это скатиться на пол к стеночке, да прикрыться на всякий случай серебряным подносом. Он стрелам не противник, но на душе все равно спокойней.

Митька заорал по кошачьи нецензурной бранью на весь замок. Сидя со мной рядом, прижав уши, он гневно рычал, осматривая комнату, и как-то совсем уж по-человечески оценивал ситуацию. Может и правда – реинкарнация? Махнув хвостом в направлении кровати, мы не особо долго думая ползком залезли под нее. Начихавшись всласть из-за пыли скопившейся тут за достаточно долгое время (я редко позволяла входить ко мне прислуге, разве что Ашке и то просто поговорить) мы уже почти подползли к выходной двери.

Единственное, что нарушило идиллию – это огненный снаряд, очень мило вонзившийся в дверную ручку.

Огонь распространялся быстро, тут же перекинувшись на косяк, а с него и на шерстяной коврик, что мило так лежал при входе.

– конец, – пролепетала я, понимая, что единственный путь к отступлению был нам отрезан.

Огонь перекинулся уже на шкаф, тот накренился, развалился и забаррикадировал окно вместе с рухнувшими шторами и деревянным карнизом. Ну, по крайней мере, так хотя бы стрелы в цель не попадут – самой цели, меня то есть, и не видно теперь…

Дышать стало очень тяжело, Митька пытался подобраться к горящей двери, но опалил пару раз шерсть и чуть не лишился хвоста. Он все время рычал, пытался хоть что-то сделать, а я тем временем уже почти потеряла сознание из-за едкого газа.

– неужели никто не видит этот огонь? Тут же должно быть столько слуг?

Дверь резко отлетела вместе с петлями, Шалас, что-то крича, пытался потушить пламя вместе с толпой, что стояла рядом с ним. Митька тут же сообразил, что нужно делать и, несмотря на то, что укусил он меня за руку очень больно, аж до слез, все же вытащил на свет божий.

Глоток свежего воздуха тут же привел меня в чувства.

– ты в порядке? – Шалас тряс меня за плечи, я же от шока и безумной головной боли просто уставилась на него, непонятно зачем сжимая в руках собранные до обстрела вещи. Кот тем временем осматривал свой обгоревший хвост и грустно так, плаксиво мяукнул. Прям жалко животину стало…

– Миииитька, – позвала я рыдая мантихору, – иди сюдааааа, ты моя рааадость…

– Ну, раз ревешь, значит еще жива да цела…вроде, – успокоился принц на сколько это было возможно.

Огонь тушить до конца не стали и дверь смогли вернуть на место. На мой вопрос – что они творят? Нелюди? Был дан четкий ответ:

– тебя убиваем, не видишь, что ли? Окно забаррикадировано, так что твоего спасения никто не видел. Пусть думают, что ты умерла в страшных муках, так даже лучше. Ашка! Ты где?

Подруга стояла рядом со мной бледная как полотно, в мою сторону косилась.

– так, а сейчас все вместе выбиваем дверь (шкаф, что забаррикадировал окно уже должен был догореть), тушим все что еще не догорело, убираем угольки и дружно рыдаем над бренным телом. Убиваемся не очень сильно, так как что с человека будет? Ну умерла и хрен с ней, а вот мирный договор…

– ЧТООоо? – от таких речей я моментально пришла в себя, да так и пнула принца по мягкому месту, что бы фантазию свою успокоил, – может, еще и вас рядышком положим? Умер в попытках спасти презренную?

– Так, шутки шутками, а все должно выглядеть правдиво. Они же не знают, что ты та еще заноза, хотя…

Наблюдать за спектаклем со стороны было бы очень даже весело, коли не мою смерть там изображали…а так в принципе молодцы, справились, я бы и сама поверила во весь этот бред…

Спрятали меня в лазарете, собственно там я и должна была оказаться вечером, да пришлось пораньше сие место посетить. Вещи я свои по сумкам раскидала, книги получше завернула, что бы не пострадали во время путешествия.

Меня тут же умыли, причесали, Ашка платье принесла, да какой-то мешок непонятный, по форме почему-то рога напоминающий…

– что это? – изумилась я, обходя мешок.

– да так, принц просил принести. Сказал, что ему это необходимо и наказал не разворачивать.

Как-то Ашка нервно при этом рукой дернула, да в ящик мешочек заветный спрятала, на ключ закрыв.

– простите, принцесса, – сказала та уходя, – но мы ваше любопытство хорошо знаем. Сказано – не открывать.

Ну, вот такой подлости я вообще не ожидала! И ящик как бы не пыталась открыть – все впустую. Замок без отмычки сему злодеянию не поддастся, да и чует мое сердце, принц не дурак, с сюрпризом да ловушкой приказал механизм поставить.

Ну и что мне делать?

За окном тем временем дико ржал Верен. Гневно так, со злобой. Ох, чует мое сердце, Оллана я сегодня не увижу, ну или не узнаю под покровом синяков и ушибов…

Накинув сверху плащ, убрав волосы, что бы себя на всякий случай не выдать, я спустилась на кухню. Какие же тут ароматы, ну просто прелесть! И пироги с мясом и с капусткой и все свежее, с пылу жару!

Встретили меня радушно, за стол усадили да накормили как следует, посетовав на недавние события. Сенька тут же в дорогу всяких вкусностей мне насобирала, пирожков румяных, да котлет вкусных. Ох, не пропаду в пути, по крайней мере с голоду уж точно. Все хорошенечко завернув, в корзинку уложив, я вернулась в лазарет, а там меня жал огромный, ужасающий сюрприз.

* * *

– вы из ума выжили? Совсем рехнулись?

– не пристало девушке из высшего общества так выражаться!

– не тебе, принц, меня учить! Я эту гадость не надену! Вы где вообще достали это?

В том пакете, что Ашка для принца спрятала, лежали рога, и не бычьи или там лани какой, а именно самые что ни есть настоящие эрровские рога! На дне даже хвост валялся, хоть он искусственный! Додумались!

– Не переживай, никто ради вас не страдал, по крайней мере из честного народа. А рога эти заключенного из темницы. У нас коли отрубать уже нечего, руки там всякие за воровство, на рога переключаются, так что хочешь не хочешь, а я тебе их надену.

– что бы в твое козлиное семейство вступить по доброй воле? – вопила я, бегая по лазарету, – да никогда!

– а ну прекрати! – рычал Шалас, – я о твоей жизни пекусь, а она видишь ли мне тут презренно фыркает?!

– да на кой они мне? – не отступала я, – по первому взгляду ясно, что я человек! Хилая, мелка по сравнению с вами, да и, прошу заметить, цветом кожи и до альбиноса вашего не дотяну!

– Лицо мы вам немного затемним, – проблеяла на заднем фоне Ашка, держа наготове все принадлежности для сего деяния, – волосы подкрасим… Одежда с длинным рукавом, да вместо платья штаны… хвост пришьем… а то, что руки немного выделяются, там мы тоже подкрасим до локтя, на всякий случай. За подростка сойдете… А лучше вас вообще полностью перекрасить…что бы уж наверняка…

Видя, что я готова взорваться, Шалас, отбросив все церемонии, схватил меня за руки, да так к стулу и привязал. Орала я долго, пока рот пирожком вместо кляпа не закрыли. Только рыдать и осталось, наблюдая в зеркало как мои золотистые русые волосы покрывают непонятной, отвратительно пахнущей жидкостью черного цвета…

– Шо за фихня? – пирожок я почти дожевала, так что речь постепенно ко мне возвращалась, – пофему челное фсе на фолосах?? Ты же белый, тьфу, что за гадость эта ваша яично-рисовая смесь вместо начинки!

– уже проглотила? – глянул в мою сторону принц, пытаясь найти еще один пирожок. Не тут то было, я, пока он отвернулся, сие произведение кулинарного искусства ногами под стол закинула. Ашка хоть и видела, да не выдала.

– Не пугайтесь цвета, – попыталась успокоить меня Ашка, заканчивая мудрить с моим лицом. От зеркала меня предусмотрительно отвернули, что бы я заранее в обморок не грохнулась, ну или разъяренной гарпией ядом не плевалась… – волосы ваши белее снега будут, даже лучше, чем у принца!

Смыли с меня эту дрянь, высушили, рога прикрепили мертвой хваткой при этом чем-то жидким замаскировав под цвет кожи и, окинув оценивающим взглядом, остались довольны.

– Последний момент, – улыбнулась подруга, доставая из заветного бархатного мешка что-то мелкое, по цвету на сталь похожее…

– ну неееет, – взмолилась я, – это вы тоже за воровство выдирали?

– нет, это спасибо моему другу из…не важно откуда…к нему, кстати, и путь держать будем, коли ты меня до шизофрении не доведешь! Он там договорился кое с кем, вот тебе из природных, так сказать, материалов и изготовили коготки наши. На клей посадим.

– А отдирать потом вместе с моими родными ногтями придется? – чуть не плакала я, – изверги…

– Еще не изверги, смотри!

Улыбаясь, Шалас развернул меня к зеркалу.

– не плохая из тебя полукровочка вышла, как думаешь?

Ох не красит меня речь бранная, да эмоций было не сдержать…

Смотрело на меня из зеркала нечто рогатое и беловолосое. И действительно не соврала Ашка, как снег…белые теперь мои волосы….

– ууууу, – рыдала я во весь голос, – как же я теперь человеком то стану? Как же вооолосы то моииии, аааааа…не хочу…..хнык…изверги! Деспоты! А ты принц, так вообще баран!

– но-но! – смеялся Шалас, наблюдая за моим самоистязанием, – ты теперь ничуть не лучше… Хватит рыдать, а то поплывет все! Дай хоть застыть всей этой краске, иначе снова привяжу к стулу!

А посмотрел на меня как-то странно, и вроде удивленно, но в тоже время испуганно…

В зеркало я долго на себя смотрела, все привыкнуть не могла… пугало только то, что на мне чужие рога были, прям труп какой-то, ну честное слово! Когти мне приклеили намертво, даже и не знаю, как теперь все это отдирать буду. И что подразумевалось под природными материалами? Мои ногти, между прочим, тоже природные…

А замаскировали действительно превосходно, если бы не знала, не отличила от оригинала. Вот только для подростка я уже явный переросток, а для взрослой, так карлик со стажем. Чем меня красили, я не знаю, только вот после первой же попытки смыть все это с рук я поняла, что видимо еще не скоро в человеческий облик вернусь… знать бы рецепт всего этого…

Ашка сказала, что вроде на кожу сильно не действует, не портит. Так что морщинами да прыщами я не покроюсь. Она, потом как все вышли, без церемоний меня полностью и окрасила, раствор в бочке разведя и волосы придерживая. Кто знает, лучше перестраховаться, чем попасть в нехорошую ситуацию.

– пора, – Витор вошел в лазарет, – прощайся с мальчиком, и пойдем.

– пока, Тас, – сказала я, целуя того в лоб.

– еще увидимся, Эллин, ты же не против, если все-таки не буду тебя принцессой называть? А то как-то…как-то не так…

– хорошо… Тас, – позвала я напоследок мальчонку, – Лиру мы обязательно найдем. Я уверена, Шалас делает все возможное!

В ответ он лишь кивнул.

Состояние Таса ухудшалось с каждым днем. Теперь он ослеп полностью и, как утверждают лекари, скорее всего его левая рука больше не будет функционировать. Пальцы на ногах его тоже плохо слушались, так что конец его воровской карьере…

Во дворе меня ждал конь. Мой конь. Верен… уже рыжий Верен…

– какого лешего, – вырвалось из моих уст. Я в полнейшем оцепенении смотрела на коня, тот, так же не веря своим глазам, дико обрадовался, что издевались не только над ним одним. Обнюхав мои рога да пришитый хвост, он дико заржал и топнул копытом.

– кто бы смеялся, Верен, ты на себя посмотри! Это хоть смывается? – спросила я у подошедшего Оллана. Конюх, кстати, как я и предполагала, был разукрашен по полной программе, даже на лбу след от копыт.

– да, принцесса, смывается, – ответил тот, вначале не признав меня. – В воду вот этот порошочек добавишь и тут же вернешь и ему и себе первозданный вид. А теперь, судари, вы как хотите, а я пойду от вас как можно дальше, я эту нечисть уже видеть не могу.

И он удалился, косясь при этом на меня, как на нечто ужасное… неужели так страшна?

– Верен сам за тобой пойдет, и так понятно, так что его отпусти, а сама на Сецехе поедешь, – принц, накинув дорожный плащ, надел на лицо маску со времен Береста. Словно бы и не было принца…

Витор так же одел простые одеяния, оставив свою служебную форму, да помог Ашке на коня забраться. С нами еще пар пять было…

– поехали, – скомандовал Шалас.

И мы разошлись, так похожие друг на друга, по разным сторонам. Витор с Ашкой пошли на юг, остальные разбрелись по неизвестным мне тропам, мы же отправились той самой ужасной дорогой, на которую мне наказали ни под каким видом не ступать, собственно Оллан и приказал.

– только вдвоем? А не опасно?

– Витор с Ашкой через день нас нагонят обходным путем, коли слежки не будет. Остальные для отвода глаз. Все, принцесса, про этот город можешь забыть.

– а как же Рэн?

– а что Рэн – удивился принц, при этом негативно реагируя на имя брата, – ему по праву трон наследовать. Я же официально еще не найден. Он покинуть город не может. К тому же с ним рядом только проверенные солдаты, я за них головой ручаюсь. А покушаются на тебя, невестушка…

– и не напоминай!

* * *

Всю ночь мы ехали молча. Верен куда-то периодически пропадал вместе с Митькой, но возвращался всегда тихо, без единого звука.

– не зови меня Шаласом, – прошептал принц, – за пределами замка я Берест. Ошибешься – и тебе конец.

– угрожаешь?

– нет, констатирую факт. Мое имя редкое, враги сразу вычислят, – недолго думая принц немного притормозил коня, объезжая глубокую яму, – про Эллин тоже забудь. В принципе имя Эл очень распространено среди девушек, так что можешь пользоваться им, но тут уж на свое усмотрение.

Спорить совсем не хотелось, да и нужды не было. Берест, так Берест. Будет немного сложно вернуться к этому имени, но выбора нет.

Где-то пробежала волчья стая, но почуяв Верена, тут же скрылась из виду. Лес постепенно наполнялся звуками, где-то пробегала по мелочи нечисть, но внимания особого она не стоила. Пару раз Шалас по неосторожности чуть к кикиморе в объятья не угодил, да извернулся вовремя, а та, видя Митьку, тут же деру дала. Кошак мой, кстати, подрос. Теперь макушкой до локтя достает, благо, что сам себя кормит, а вот когда когти точить начинает, о дерево там, так совсем страшно становится – что же будет, когда он окончательно вырастит?

С рогами было совершенно неудобно. За счет дополнительного веса, голова все время назад клонилась, приходилось периодически себя тормошить да волосы поправлять. Когти тоже мешали, я все время забывала про них и царапала лицо. Шалас в начале злился, говорил, что выдам себя, а потом успокоился, глядя на мои мучения.

– теперь то ты можешь сказать, куда мы едем?

– в Киримки и едем. Объездным путем. По пути нам еще одна деревенька встретится. Там нас Витор ждать будет. Давай привал сделаем. Вон там, поляна небольшая…

Разложив вещи, мы привязали коней. Костер разводить не стали, чтобы не привлекать теплом нечисть, а вот специальным песком с травами я все же круг очертила. Хорошо, что прихватила с собой эти сборы.

– у тебя там алхимический цех? – спросил принц, наблюдая за моими стараниями.

– ну, ты же сказал – все необходимое, а вот уточнить, насколько этого необходимого понадобиться, не удосужился. Откуда мне знать, сколько мы так путешествовать будем?

– что это за песок?

– да по мелочи, я своих секретов не раскрою. Скажу только то, что этот состав наш запах перебивает и нечисть отпугивает. Нежить, кстати, тоже. Но не долго. Часа четыре, так что спать придется по очереди, чтобы обновлять защитный круг.

– Эллин, вообще-то это колдовством называется, знаешь ли…

– Я не ведьма, – напоминание о ворожбе меня задело за больное место…

– ну вообще-то очень даже и наоборот, – зная, что я эту информацию восприняла не совсем радушно, Шалас все же продолжал упорствовать и настаивать на своем, – все то, что ты сейчас делала…уж не мама ли тебя этому обучила?

– ну мама, и что дальше? Я не ведьма, я просто обладаю знаниями, вот и все, а не бегаю на шабаши да людей со свету не извожу.

– ведьма от слова «ведает», то есть «знает», – ухмылка так и не сползала с его лица, – так что боюсь, что ты у нас того, с силой нечистой общаешься. А по поводу шабашей и прочего – это ты зря… ведьмы разные бывают…

– из нечистых тут только ты! Ложись спать уже!

Хоровое бурчание в животах сменило гнев на милость. Достав из тайных запасов пирожок и бросив его принцу, тот явно не рассчитывал на такую щедрость да и в принципе на наличие еды в моих запасах. Сам то только военные пайки прихватил, мерзость эту безвкусную…

– сама спать ложись, что бы девушка да в дозоре, позор на мою голову, – сказал он, доедая пирожок, – смотри рога береги, я их так же приделать не смогу…

– угу, ты мне их и так наставишь, чует мое сердце, – буркнула я, кутаясь в покрывало, – разбуди меня как время придет.

Под покрывальцем сразу хорошо стало, тепло, а то ночи здесь холодные…

Принц тем временем ко мне боком повернулся, рубашку снял да на ветки повесил. Зачем? Вроде бы ночью палящего солнца не наблюдалось, сохнуть там нечему… Митька на все на это посмотрел, как-то ехидно мурлыкнул да так и прильнул к мужской ноге. Вот предатель, ведь знает, что я еще не сплю и всю эту сцену вижу. Да еще так смотрит на меня из прищуренных глаз-щелочек, словно все знает, а сказать не смеет – издевается!

Шалас его по холке погладил, подставленное пузо почесал да подушечки на лапах пощекотал, ну прям идиллия, честное слово. Вот ко мне Митька так не подходит и лапки не дает, задними так вообще лягается… Чем ему так этот принц понравился? Наглый хам…да и только!

Наблюдать за Шаласом оказалось интересно, не знаю, почему. Я просто лежала и смотрела, как он сидит и заплетает косы то с одной стороны, то с другой. Пока одну плетет, другая расплетается, то ли заняться нечем, то ли практики маловато. Хотя на ком ему практиковаться, сестер то нет…

Посмотрев на его спину, я обрадовалась – шрамов да рубцов после моего шиться не осталось, при свете дня бы глянуть, а то впотьмах и не видно совсем.

А потом все же уснула.

* * *

Как тепло… и мягко, интересно, с каких это пор Митька такой добрый, не уж-то совестно стало за ночные бдения в чужих объятьях?

– Мииитька, ты такой хороооший, – сонно пролепетала я, поглаживая животину, – только какой-то странный на ощупь…

– может потому что это не он?

Сознание, осознав, что пахнет жареным, быстро пришло в себя, прогнало сон и стало соображать, что произошло.

– удобно ли вам, принцесса? – сквозь сон прохрипели над ухом, при чем хрипел явно не Митька и гладила я явно не кота по шерстке, а принца, да еще и по коленке.

Резко сев, посмотрев на Шаласа, на Митьку, спящего под соседним кустом, на себя, не известно каким способом оказавшейся не под облюбованным деревцем, а собственно у врага на коленях, пришла к выводу, что это сон…очень страшный сон…

– да нет, быть не может, – прохрипела я, оглядываясь по сторонам, пытаясь собрать все мысли в цепочку из той каши, что сейчас творилась в моей голове, – какой страшный сон…

И легла спать дальше. На колени. Сон же, такого просто быть не может…или может?

В ответ на все это принц сдержанно хрюкнул, пытаясь не рассмеяться, но сгонять не стал. Я же, окончательно проснувшись, от шока и пошевелиться не могла, хотя не только от шока, еще и от чужой руки, что так любезно на мне лежала.

– ты меня так странно во сне называла, – начал не совсем из далека Шалас, – солнышком…

– это я коня так зову, не обольщайся!

А сама красная уже, как рак, в комок сжалась, да с колен сползать начала, а то еще чего доброго рогами боднет, не оклемаюсь же. Уйти не дали. Что Шалас рукой прихватил, что Митька путь к отступлению перекрыл своей тушкой. Тварь неблагодарная, да опять щурится… довольный такой…

– ты от темы не уходи, с каких это пор я солнышком стал, а?

– а я и не ухожу, это ты меня не отпускаешь! – еще сильнее краснела я, – уж прости, с конем попутала, так сразу и не признала!

– коню такие речи не говорят… – задумчиво произнес Шалас, но руку не убрал.

– какие такие речи? – совсем испугалась я, с силой пытаясь оторваться от принцевой руки, – что я там еще во сне болтала?

– да так, не понял я, неразборчиво. Ты, кстати, слюни пускаешь да храпишь!

– я просто приболела немного и спать было не удобно! Сам не уходи от темы! Все ты понял, что я говорила!

Принц лишь пожал плечами, но выпустил на волю.

– ты мне пообещала кое-что, – тихо молвил он, как только наше напряженное молчание затянулось.

– что именно?

Боги, ну что я там во сне наговорила? Надеюсь, хоть последними словами не оскорбляла его сиятельство? И почему я так об этом беспокоюсь?

– вот, – сказал он, указывая на свои волосы, – заплести обещала.

Критично осмотрев свое творение в виде единой косы, я осталась довольна. Шалас, казалось, только лишь наслаждение получал от того, что его волосы кто-то трогает. Обнаглев в конец, он без разрешения сел на землю да на мои колени облокотился, сказав, что мне так удобнее плести будет, рост, видишь ли, у меня мелкий, помешает!

– ты хотя бы расскажи, как я от дерева своего до тебя добралась?

– а ты не помнишь?

Конечно помню! Всю жизнь только и делала, что страдала лунатизмом да на чужие коленки покушалась…

– представь себе, провалы в памяти!

– ты просто внезапно встала, куда-то посмотрела в сторону, – говорил Шалас оценивая мое творение, – завернулась колобком в покрывало, пнула по пути Митьку, назвав его предателем. Кот, между прочим из-за тебя боевые травмы получил, могла бы и погладить для приличия…

– травмы? Не смеши мои тапочки, ему счастливого пендаля только не хватает, погладить его, ну уж нет! Что дальше было?

– ну, – усмехнулся Шалас, – ты подбрела ко мне не особо трезвой походкой, назвала меня «солнышко» и, пока я пытался сообразить не сплю ли я сам и не морок ли ты, улеглась на мои колени. Бормотала еще потом что-то, про косы мои, про несправедливую женскую участь и заснула.

– что же не согнал? – удивилась я.

– а тебя попробуй, сгони, – ответил принц, показывая свою правую руку. Там виднелись достаточно отчетливо следы от укуса, причем зубы явно человеческие, а никакой-то там кикиморы болотной.

– это я с голоду…

Попыталась отмазаться я, но судя по скривившейся физиономии, не получилось…

– ага, с голоду…а кто по пути пироги уплетал за обе щеки?

– ЧТОо?

Я кинулась проверять тайник с едой. И действительно, несколько штук явно не хватало… С капустой…ууууу…. А я такая голодная…

– военный паек? – съехидничал принц, разворачивая бумагу.

– да сам эту гадость ешь! Что хоть там…такое…печеньки что ли?

– угу, – сказал тот, набивая рот хлебцами, – они самые, плюс еще кое-что… Куда руки тянешь? А попросить? А как же волшебное слово? А, невестушка?

– да подавись ты… изверг, и какая я тебе невестушка? Нет уж, только не в этой жизни!

– ешь давай, и поехали, – как-то резко прозвучало в ответ, – и волосы поправь, видно, что рога не совсем твои…

Пришлось замолчать да давиться печеньем. В сухую как-то не идет, а делать нечего…

Причесав волосы своей пятерней, да кое-как скрыв следы измывательства над моей человечностью, я запрягла упирающегося всеми копытами Сецеха да последовала за принцем. Злился он чего-то… и принц и конь, про Митьку вообще молчу – как сговорились.

Пару раз из кустов выныривал Верен. Пытаясь избавиться от ненавистного рыжего цвета, бедный конь облазил все водоемы да болота кикиморам на смех. Даже русалки и те вместо испуга просто удивленно таращились, тот лишь фыркал в ответ да оголял ряд белоснежных острых зубов, полностью лишая чувства юмора местную нечисть. Дорога становилась все более извилистой, лес все более непроходимым, а солнца за густыми кронами так и вовсе не видно было. Мне самой стало как-то не по себе. И вроде поговорить хочется, да не буду. Возьму и сама обижусь, девушка я в конце концов или кто? Я должна быть логична в своей нелогичности и ни как иначе, а тут с этой компанией разве такое возможно? Одни мужики! Ужас!

Словно читая мои мысли Сецех якобы споткнулся о неизвестно откуда взявшуюся корягу, что-то высказал ей, видимо не пристойное, и пошел дальше. Я лишь гневно рыкнула, да пятками по крупу тихонько врезала.

– Коня то за что?

Шалас первый нарушил молчание, но в мою сторону даже не взглянул, только поравнялся конем, что странно.

– за все хорошее, – ответила я, – провинился он.

– это что же такое сделать надо, что бы по бокам да каблуками получить?

– споткнуться на ровном месте, читать мысли чужие!

– ммм…

И чувствую, запахло чем-то вкусным…. Вот же мерзкий тип! Средь бела дня!

– а ну верни, что украл, морда воровская! – скомандовала я, выхватывая из его рук остатки пирожка. Судя по опустевшей корзинке, он частенько пирожками лакомился, то то я думаю, сумка легче стала, – так ты со мной только из-за пирогов разговоры ведешь? Деспот…

– а с тобой по-другому нельзя, голодовку ведь объявишь! Кормить не будешь!

– а почему я вообще кормить тебя должна? Я вот между прочим для себя все не-об-хо-ди-мо-е взяла, а ты вот и ешь свои пайки в сухомятку!

– так на тебя ведь тоже взял, сухомятку эту!

– да больно нужна она мне, не трогай пироги!

А сама еду и думаю, куда бы мне так оставшиеся котлетки перепрятать, что бы и принц не увидел и Митька не сдал, а то вообще без еды останусь!

Ехали мы молча уже и не знаю, сколько времени, принц и вздремнуть успел, верхом на коне, а тот будто сам дорогу знает, вперед идет словно ведет кто…

Внезапно Сецех опять споткнулся о неизвестную корягу.

– как на первую похожа, – удивилась я, – дружек, ты чего это спотыкаешься? Может глазки болят или еще чего?

Смилостивилась я, да только что-то на сердце не спокойно стало. Коряга то та же оказалась, с такими же лепесточками гнилыми да поломанная в тех же местах. Нет, такого совпадения не бывает. Это либо леший издевается, либо предупреждает об опасности…

– Ш…Берест! – позвала на всякий случай не произнося его настоящего имени, кто знает, что в лесу водится, какие стрелы на тебя нацелены.

От этого имени он дернулся, но почти незаметно. Явно сообразив, что просто так я его звать не буду, тихо спросил:

– что случилось?

– Либо леший шалит, либо предупреждает …

– Чего? – не понял Шалас, – ты вообще о чем?

– Мы ведь уже на пограничных землях, тут и барьер скоро закончится, так что сам понимаешь, к чему все ведет. Среди людей поверье есть, коли на дороге в пути одно и тоже происшествие несколько раз повторяется – значит леший кругами водит или предупреждает об опасности, если путники ему по нраву пришлись… Да вот только местность тут явно другая, не та, что в первый раз была, значит…

– ага, – рассмеялся принц, – и ведьмы в ступах летают и кони по небу пасутся, а леший коню твоему корягу подсунул. Не дури, просто тебе показалось.

Я уже была готова разозлиться, да тут Шалас сам чуть не грохнулся с коня своего. Тому как ноги подкосило, чуть оба не упали, да вот только когда брань свою успокоили, опять ненавистную корягу увидели. И ведь в точности такую же, как две предыдущие…

– что ты там про пасущихся коней говорил? – уточнила я.

– еще и про ведьм… про ведьм тоже…

Меч наготове, нож припрятан, лук и стрелы в руках. Если что, не пропадем, а коли нежить встретится на пути, так бороться до победного будем. Ехали мы чуть медленней обычного, а то вдруг там за поворотом просто люди или бандиты какие, что бы не заподозрили, что мы о ловушке прознали… Хотя оружие в руках говорит об обратном…но вдруг мы просто так решили обнажить клинки? Испугались там кого, зайчика, али медведя?

Но медведем тут и не пахло…

– а вот это очень, оооочень плохо, – сквозь зубы сказала я, пытаясь успокоить трясущиеся руки.

За первым же поворотом, когда кони от напряжения готовы были сами дать деру, открылась выжженная дотла земля. Только угольки да кости белые, чуть опаленные. Ох, леший, кто же так предупреждает? В таком случае надо не корягу под копыта кидать, а весь близ лежащий лес валить. Так до путников дойдет, наконец, что дело жареным пахнет…

– что это?

Шалас изумленно уставился на открывшийся нам пейзаж. Видимо в его мире никто не знал, о таких существах, как драконы…

* * *

– а вот это, дорогой мой путник, – сквозь нервный смех пролепетала я, – нашедшие нас приключения, пришли нежданно и негаданно…

– то есть мы в полной жо…

– Да! – перебила я вовремя принца, пытаясь успокоить Сецеха.

Конь тихо сходил с ума, трясся, нервно дергался, что естественно меня жутко раздражало, так как все это время я пыталась хоть как-то успокоиться. Верен тем временем, судя по поведению, уже и забыл, что недавно его так сильно волновал внешний вид, видимо приоритеты резко сменились после увиденного пейзажа.

– кто это сделал?

– судя по четким контурам выжженной земли, радиусу поражения и полному отсутствию плоти вон на тех вроде как нечеловеческих костях, это дракон, – пояснила я, – а если еще точнее, то Угольный дракон. Из ныне живущих это самый опасный вид, потому что мозгов мало, соображает плохо, постоянно испытывает голод и жажду. Если остальные представители чешуйчато-крылатых мудры и, как все нормальные драконы падки на золото да драгоценности, ну, еще может на принцесс да дев красных, то этому все равно что есть, что спалить. Он просто уничтожает все, что движется, вот только я не совсем понимаю – эти виды уже давно живут в горах, что очень далеко расположены отсюда. Что он здесь забыл?

– там все сожрал, – бесцеремонно ответил Шалас, – теперь сюда лакомиться пришел, что не понятного? Как хоть выглядит эта тварь?

– Черный, как смоль, глаза янтарные. Размер зависит от возраста, собственно, как и радиус поражения огнем, хотя в этом я не уверена, – призадумалась я, пытаясь вспомнить еще хоть что-то, – да дракон как дракон, огромная крылатая ящерица, покрытая броней в комплекте с острыми когтями и клыками. Хитрая, умная, но в нашем случае вроде бы даже сытая тварь. Меня больше интересует, а не привел ли ее кто сюда… Эти драконы жутко злые… коней бы сберечь…

Спешившись, я отправилась осматривать территорию на наличие отпечатков лап, чешуек, хоть чего-нибудь, способного подсказать причину и, главное, вид сей твари, а то, кто знает, я в этом всем не спец, могла и попутать чего.

Шли молча и очень тихо, стараясь наступать только на чистую, не заваленную прутьями и прочим, землю, чтобы не производить много шума.

Кони, как и Митька, оказались в такой ситуации очень разумными тварями, шли друг за другом, наступая на собственные следы. Сецех, как самый умный, шел следом за Вереном. Видимо своя шкура дороже, чем верная дружба.

– эх, Сецех, – прошептала я, – что же ты делать будешь, когда дракон за твоей спиной покажется? Тебя первым и съедят…

Хорошо, что он не понимает, что я говорю, а по интонации моей и вовсе…

Сожжено все до тла на огромной территории леса. По подсчетам Шаласа, судя по направлению пламени, эта тварь летела прямо к нашей деревеньке, что являлась промежуточным перевалом, местом встречи и воссоединения. А что еще хуже, так это то, что летел этот крылатый со стороны объездной дороги, по которой Витор с Ашкой направились. Шалас хоть виду не подал, да и так ясно – беспокоится. Искать останки друзей смысла не было, никакого – кости, да и только. Даже доспехи, и те оплавились. Не понять по умершим, к какому взводу они принадлежат…

– эй, – шепнула я, – ты знаешь, что тут за стоянка была? Откуда тел столько?

– да по ходу нас ждали…

– что?

Внутри все перевернулось. Пять раз. Так получается эта ящерица нам еще и жизни спасла?

– как так?

– я тебе не энциклопедия! – зарычал принц, – ждали и все.

– знаешь, – до меня постепенно начинал доходить весь тот ужас, что мы видели, если раньше мозг отрицал и сопротивлялся, то теперь все… с концами…только бы самой в лапы зверю не попасть…, – судя по тому, что лица под шлемами не только обугленные, но еще и с зеленцой…

Пнув при этом Шаласу обнаруженный недалеко от эпицентра объект подозрения, принца от такого отношения к павшим тут же передернуло… Но ненадолго. Лицо, что теперь открылось из приподнятого забрала, было явно мертвым уже как несколько недель. За счет того, что эта часть тела оставалась защищена, можно было догадаться по зеленоватому оттенку тканей, что существо это было явно не живым при поджоге… В принципе, как и все остальные…

И опять этот приторно сладкий запах…

– вот же (непереводимое слово), да какого (еще более не переводимое слово) … творится. – возмущался Шалас.

– ну прям сразу видно, – не было предела моему удивлению, – королевская кровь! Только представители высшего общества способны на такие речи… Не расшифруешь смысл сказанного?

В ответ лишь только промолчали, потому что по хрусту и слабому, пищащему рыку стало ясно, мы на поле больше не одни…

На пригорке черной земли, усыпанной жженными листьями и ветками деревьев, среди тряпья и груды оружия лежала та самая причина сего пожара. Маленькая такая причина, белая, в скорлупе…

– Берест, – я схватила принца за руку, – надо сваливать! Быстро!

Дважды повторять не пришлось. Вспорхнув на коней, мы дали такого деру, что ветер не только в ушах свистел, еще и до мозгов добрался. А подгоняло нас не только осознание того, что маленький дракончик вылупился и убег в неизвестном направлении в поисках пищи, а еще и гневный рык его мамаши, показавшейся из-за туч. Огромная драконья тушка плавно приземлилась где-то в эпицентре пепелища, что-то гневно вещала да вынюхивала неизвестный запах. Наш запах.

Хоть бы обошлось!

Скакали долго. И больше уже не по своей воле, а по транспортно-подковной, что неслась быстрее скорости звука лишь бы подальше от крылатой ящерицы. Верен все это время гневно посматривал на Сецеха, собственно главного паникера нашей компании, но не отставал от дружной стаи. Митьке, похоже, было вообще все равно, он только на мою сумку все время смотрел, слюни пуская, как раз в ту, где котлетки были припрятаны. Вот ведь, унюхал!

Шалас все это время ехал молча, только с картой дорог сверялся, притормаживая животину.

– скоро приедем, – подытожил он, – с такими то темпами их еще и ждать придется…

– ну, если Ашка с Витором разругаются, а они, скорее всего именно это и сделают, – ответила я, пытаясь успокоить Сецеха, – то не факт.

Оправившись после потрясения и несостоявшейся встречи с мамой-драконихой, мы были несказанно рады появившейся на горизонте деревеньки.

Только ступив на новую землю, радиус действия барьера закончился.

Теперь я могла полагаться только на книги и собственный актерский талант, так как принц хоть и старался говорить медленнее, я все равно его почти не понимала. Только общие фразы.

Он, конечно, злился, но все же понимал, что изучение чужого языка дело, не требующее спешки…

* * *

Пройдя главные ворота (две палки да дощечки), мы оказались в маленькой, но достаточно уютной деревеньке. Удивил меня один парнишка примерно возраста Таса, полукровка. Кудрявый, чернявый, да рожки маленькие, и кожа как кофе с молоком. Тут же выбежал да коней наших в стойло отправил, за монетку, естественно.

Верен не дался. Гордо представ всей своей филейной частью пред слугой, он грозно топнул копытом (показалось, что искры сейчас полетят) да последовал за мной, не смотря на взваленные на него сумки. Кстати те, по непонятной причине почему-то стали тяжелее, надо бы их разобрать, а то и так огромные. Сама помещусь в таких, коли желание будет…

Что меня поразило в этой деревне, так это совместное пребывание на одной территории как людей так и эрров. Людей было, конечно, намного меньше и, судя по наблюдениям, среди них здесь жили только те, кто имел детей полукровок. Но все свободно терпели друг друга, совершенно без страха могли спорить, хоть и изъяснялись медленно и с жестами.

Принц жестом указал в направлении таверны (как потом оказалось), что-то купил у местной торговки (пахло, как старые носки), спрятал свою маску в секретные карманы, при этом пригрозив мне смертной казнью, коли руки свои воровские протяну к казенному имуществу. Да больно надо!

– тут место встречи, – сказал Шалас, кидая в угол свои вещи.

Быстро переодевшись за ширмой, раскидав по карманам всякую мелочь, кошелек предусмотрительно куда-то спрятав, он, наказав сидеть и не дергаться, ушел искать свои приключения, игнорируя мое общество.

Митька, прекрасно понимая, что ждет незадачливого котика в сем месте, куда-то спрятался еще на подходе к главным воротам.

На Верена местные косились странно, близко не подходили, прям как чувствовали, что руку по колено откусит и не подавится, весь в хозяйку, так сказать!

Запахло выпечкой, мясом и если не ошибаюсь, картошечкой. Дверка открылась, принц с подносом в руках смотрелся особо интригующе. Что-то буркнув на своем местном, видимо позабыв, что теперь я в печали и ничего не понимаю, что он там себе под нос рычит, снова вышел, заперев за собой дверь, а ключ, вот мерзость, забрал с собой.

– А если бандиты какие? А вдруг беда? – крикнула я вдогонку на ломанном эрровском, доставая отмычки.

– не маленькая, справишься!

Вот нахал!

Долго пришлось ковыряться, не подходили отмычки, ну прям совсем все не ладится, бедную девушку да в четырех стенах держать!

Делать нечего. Пока Шалас свои дела решал, я отведала местную пищу. В принципе очень даже вкусно, особенно булочки – совсем загляденье.

Я почти доела кусок мяса, как мое внимание привлекло странное обстоятельство – моя сумка, та самая, что с котлетами, каким-то волшебным и вряд ли объяснимым образом сделала красивый, красочный пирует в воздухе, ударилась о деревянные полки на противоположной стене и, как обычно это бывает, те разлетелись на мелкие кусочки.

И все бы ни чего, вот только причина этого явления меня совершенно не обрадовала.

– ну все, – подумала я, медленно подбираясь к закрытому окну, – конец мне…

* * *

– а что еще оставалось делать? Наши кони драпали не зависимо от желания наездника, хотя в данной ситуации они совпадали как нельзя кстати.

– и что, дракон улетел?

– не знаю, у меня глаз на затылке нет, Ашка. Эл про этих тварей больше знает, я только слышал, но что бы воочию…

– Мы, в отличие от вас, добрались без особых приключений, была пара тройка разбойничьих банд, но я уверен – они никак не связаны с тем, что происходит в замке.

– ясно. Сейчас сами все спросите, только говорите медленнее, она туго соображает…что за…

Дверь отворилась, представив дружной компании меня, но с маааленьким таким подарочком…

Лицезреть шок на их бурно реагирующих лицах мне понравилось даже больше, чем гладить чешуйчатого дракончика размером чуть больше собаки по мягкой, еще не окрепшей чешуе.

Дите дракона развалилось на моих коленях, видимо что-то попутав по дроге, раз приняло меня за родную мать, да решило защитить от странной рогатой компании, что дар речи потеряла, наблюдая за нашим милым тандемом.

Бегали по комнате все, включая меня, пытаясь остановить Снежка, рьяно изрыгающего вместо пламени непонятные клубы едкого и очень горячего дыма.

Прооравшись как следует, вспомнив всю ту брань, что знали, все покашляли, отдышались, пришли в себя, Снежка я заулюлюкала и по животику зачесала со словами: «ты мой хороооший, ты мой сииильный, давай не будем этих дядек рогатых кушать? Они же костлявые…мы тебе по жирнее подберем, по аппетитнее, что бы выыыырасти большииим драконом, в мамочку» …

Ашка, забившись в угол и наблюдая за мной, нервно хихикала. Витор, пытаясь оттереть сажу с лица (хотя ее и так почти не видно было), что-то отрешенно бормотал, при этом глядя на всю эту сцену безумными, огромными глазами.

Шалас, закрыв лицо руками и, судя по движениям, взывая к местным богам, костерил меня на чем свет стоит.

– ну вот скажи мне, – специально медленно, по слогам заговорил принц, – как, КАК ты умудряешься влипать в такие ситуации? КАК? Что ж ты за существо такое, что всегда находишь приключения на свои нижние девяноста?

Я лишь пожала плечами, монотонно поглаживая Снежка за ушками. Дракон вальяжно развалился на кровати, занимая собой все свободное место, подставил голову, что бы я чесала да гладила и, прикрыв от удовольствия большие глаза цвета стали, тихонечко, как скрип металла, мурлыкал, обхватив передними лапками последнюю котлету.

Эх, а я так мечтала их съесть, даже от Шаласа спрятала… видимо, не судьба…

Так все и спали на полу. Все, кроме меня. Я, на правах новоиспеченной мамочки, охраняла всех от драконьего рыка, голода и жора. Все попытки выпихнуть животину оказались тщетными. Даже меня, засранец, покусал до крови и ведь не объяснишь, что его инстинкты и желание поиграть в некоторых случаях заканчиваются летально. Так что решив не оставлять меня одну наедине с сим творением природы, дежурить мужчины договорились посменно.

Витор, естественно, снял комнату напротив – и за Ашку спокойнее, и будет куда убегать в случае обнаружения «домашнего» питомца. Благо среди этого пьяного ора голодные позывы Снежка были восприняты довольно-таки дружелюбно, если их вообще кто-то заметил.

Если в начале меня воспринимали как маму, а Шаласа как объект со значением «еда», то через несколько часов все резко изменилось. Новоиспеченный «папочка» нашел подход к Снежку через желудок. А точнее благодаря кролику, барашку и еще пары тройке мышей, рискнувших пробежать мимо входной двери.

– ну и что нам теперь делать? – спросил принц, отшвыривая от себя черный мягкий хвост, – что вообще за имя такое? Снежок?! Почему не Лютик там или Ромашка? Зайчик, Кролик, Солнышко?

– ну уж нет, – пригрозила я тому пальцем, – солнышко – это у меня для копытных животных, а тут надо было спонтанно что-то придумать, вот так…

– копытных, значит? – разозлился принц, – я у тебя копытное?

– говорю же, – покраснела я, вспоминая стыд и срам, – перепутала, за лошадку приняла…с кем нет бывает…

– да действительно, с кем не бывает? – всплеснул руками принц, – всего то делов, дракона как домашнюю животину держать… и что они все к тебе липнут? Что мантихора, что конь твой на всю голову ненормальный, теперь вот еще подарок… Чего еще от тебя ждать? Оборотня взамен собаки?

– подарок будет, когда его мать за ним явится, – сказала я, игнорируя последнее высказывание и пытаясь сбросить с себя драконью тушку.

– не явится, – ответил принц, – она той нежити наглоталась. Мы с Витором успели вернуться, проверить. Мертвая она, сама аж позеленела…

Снежок тем временем совсем задрых, лапами меня когтистыми обнял да мордой в плечо уткнулся.

Шалас, глядя на все это со стороны, горько вздохнул, опять что-то непонятное молвил, да рядом лег.

– это еще зачем?

– так у него выбор будет, кого первым съесть из незадачливых родителей…

– если тебя выберет?

– ну, значит я вкуснее… спи, Эл…

Ну, рядом, так рядом. Не могу понять… То он меня ненавидит, то защищает, то рядом спит в обнимку с драконом… ситуация в голове не укладывается…

А со Снежком теплее, мягче… Не смотря на тесноту… только крылья мешают, да хвост…

 

Глава 10

Где-то во сне пробежала мышка, ну или крыска. В таком сонном состоянии это особого значения не имеет. Но запах паленой шерсти, уж больно он реален для царства морфея…

Открыв глаза, я сделала глубокий вдох, смахнула копоть с походных туфель, сделала грозное лицо и выкинула несчастную еще не совсем дохлую крысиную тушку за порог. Снежок, глядя на меня невинными огромными глазами искренне удивился моему поступку.

– еда – там! – указала я на окно, – но не рогатая, а пушистая – не перепутай!

А то накинется на местного жителя, так еще одна война начнется, даже пикнуть не успеем. Как эту ящерицу выносить из харчевни я не знала, но оставлять на совесть случая смысла не было.

Снежок, чувствуя мой гнев, радостно виляя хвостиком (при этом разламывая добротное имущество на мелкие щепки) подполз извиняться. Скрипнул несколько раз своим голоском, коготком по полу шкрябнул, да чуть крокодилью слезу не пустил.

– О Боги, – рассмеялась я, наблюдая за этим потрясающим животным, – ну прям как кот, когда брюхо пустое! Ладно, животина ты моя, сейчас принесу… где там крыска пробегала?

Не смотря на свою драконью сущность и молодость, Снежок прекрасно понимал как мою, так и эрровскую речь. Даже рыкнуть мог в ответ на оскорбления Шаласа не зависимо от той интонации, с которой это все было высказано в мой адрес. Хоть сюсюкай, хоть улюлюкай бранной речью, все равно поймет да клыки оскалит.

Что со Снежком делать не знал никто. Оставлять нельзя – либо он всех перебьет в силу наследственности, либо его вместе с нами. Отправлять к представителям его вида опасно для нас самих да и путь, говоря мягко – не близкий. Недели четыре до той горы верхом, а учитывая то, что дорога естественно никем не хожена (где найдешь таких сумасшедших, разве что больных на всю голову рыцарей, попутавших и место и свой век) и не вытоптана, так что этот временной промежуток значительно увеличивается. Была идея таким вот путем на время исчезнуть, но где гарантия, что этот поступок не станет горькой реальностью? Этот дракончик после первой линьки станет недосягаемым для нашего оружия, как воспитывать эту толстую бронированную морду, я не в курсе, а если учесть то, что Снежок за считанные дни приобретет размеры одноэтажного домика…

Шалас потянулся, что-то пробубнил себе под нос, схватил Снежка за кончик хвоста, от чего тот сильно напугался и чихнул в мою сторону. Хорошо, что нагнуться успела, иначе бы без рогов осталась…

Смотреть на эту пару было смешно и забавно. Снежок умиротворенно обнюхивал волосы Шаласа, вылизывал ему лицо, прям как домашний пес, разве что более кровожадный. Так и не поймешь, то ли он принца помыть решил, то ли съесть… Шалас, еще не проснувшись, отталкивал от себя драконью тушку, жалуясь на что-то.

– просыпайся, – сказала я, – это кто кого еще охраняет?

– он меня! – рассмеялся Шалас, пытаясь отодвинуть Снежка в сторону, что получалось с трудом – дракон решил поиграть и нападал на руки и ноги, – и вообще, с ним нас может и не тронут…

– ага, а печень просто так попросят, да? И клык на память об убиенном мученике?

– ты это о чем?

– да о том, что драконья печень на вес золота – дает бессмертие тому, кто ее отведает, вот только рецепт приготовления знать надо. Из клыков получается отличный целебный порошок, а кожа, сброшенная перед конечным ороговением, так вообще эльфами в качестве брони используется! И это без учета тех сокровищ, что они в горах охраняют…

– О, – пытался спрятаться принц от озверевшего в конец Снежка, – так ты у нас золотая жила… когда, говоришь, они кожу свою сбросят?

– а я по чем знаю? Я же не спец в драконах, только так, поверхностно.

– Ну, – в комнату вошел Витор с Ашкой, – теперь есть шанс изучить более детально, Эл. Кстати, поздравляю – с каждым днем я понимаю тебя все лучше и лучше. Делаешь успехи…

– скорее уж мы привыкли, чем эта особа за ум возьмется, да книгу откроет…

– Эй! Снежка натравлю!

– да он уже…АЙ!

Куснул больно, но не до крови. Получив за плохое поведение по толстому заду, дракончик в отместку принцу подбежал ко мне и подставил брюхо для качественного чеса. И лапки так сложил, как котенок…

– может…

– нет.

– я же даже не спросила!

– а и так понятно, – ответил Шалас, откусывая от яблока приличный кусок (я и забыла, какие у него клыки), – ни каких домашних питомцев, особенно огнедышащих и хищно настроенных!

Хищное настроенное огнедышащие дернуло хвостиком, что-то проскрипело и вновь подставило пузо. Ну разве не прелесть?

Как наступила ночь, наши мужчины долго спорили по поводу того, как же избавить сие общество от Снежка. Спорили они, спорили о том как его спрятать, замаскировать, как пасть обезвредить, пока нам с Ашкой это не надоело и, на правах женской нелогичности, дождавшись глубокой ночи, мы просто открыли окно и пинком под упитанный зад выгнали Снежка на волю.

Летел дракон ярой птичкой да прямиком в кусты, не дурак оказался, сообразил, что жареным пахнет, так сказать, родители сейчас друг друга бить будут, но обошлось без этого.

– вот и все, – ответила я мужчинам, спускаясь по лестнице к своему дитю, – пойдем, Ашка, пока они не придумали чего нового… Снежооооок…

Верен, оценив прибавление в семействе, округлил глаза, посмотрел на меня как на полную дуру, фыркнул грозно, и был таков. Только пятки и сверкали. Митьке ново пришедший тоже не особо понравился – тут же сцепились, заорали, хорошо, что уже от деревни на приличное расстояние отъехали. Кот Снежка все пытался шипом проколоть да когтями растерзать, дракон в отместку Митьку к земле привалил да на крылья кожистые сел. И как бы не орал мой мохнатый товарищ, победа была за чешуйчатым.

– Снежок, – оттянула я дракона за хвост от несчастного Митьки, – ты запомни – месть, это блюдо, которые вот такие вот мохнатые твари подают горячим, чаще всего в тапки. Куда тебе поднесут – мне не известно, от того и боязно.

– Как бы тебе, Эл, – заметил Шалас, – за таких друзей мстить не стали…

* * *

– ЭЛ!

Гневные голоса были слышны даже здесь, возле лесного озера. Маленькое, круглое и очень чистое. Надоели – все! Даже Верен с Митькой достали… все время дерутся, Снежок еще ревнует… принц издевается и подкалывает, да обидно так. Приходится переводить все в шутку, делать вид, что мне не больно, да ему все равно, он слеп!

– ЭЛ!

Да что б вас…только решила отдохнуть от всех этих рогатых мужиков, так нет же, прилипли как банные листы!

Схватившись за рога, я уставилась на свое отражение. И вроде даже идут мне, да и волосы по цвету на самом деле тоже хороши, когти мешают, конечно, но я уже привыкла…привыкла.

Самое страшное – привычка… Человек, даже в самые трудные для него времена просто ко всему привыкает, подстраивается… А хочу ли я этого? Уже сама не понимаю, да и к тому же отношение Шаласа заметно изменилось, как только меня преобразили в эрра…

Не забыл ли он, кем я являюсь на самом деле?

А я не забыла?

– а ты не боишься?

Голос раздался откуда-то отовсюду и сразу. Словно в моей голове.

– чего именно? – спросила я шепотом, боясь, что все это мои фантазии на голодный желудок и измотанные нервы.

– потерять себя…

Из воды, прямо напротив тех больших валунов, вынырнула русалка.

– ого! – вырвалось непроизвольно, – ты настоящая?

– а ты? – услышала я в ответ.

Русалка полностью вылезла из озерной воды и села на самый низко расположенный камень. Судя по его полированности – уже не в первой. Выглядела она все-таки не совсем как человек, хоть тело женское, а на ногах, там, где ступни – плавники, да и между пальцев перепонки… Красивая, хоть и нечисть…

– в смысле? – не совсем поняла я, – конечно, настоящая…

– неа, – усмехнулась русалка да засмеялась. Смех был похож на бульканье, но, несмотря на все это – слушать было не противно. Смахнув с желтоватых волос тину, откинув заплетенную косу на плечо, я увидела острые перепончатые ушки, да большие такие, как только раньше не заметила…

– я не совсем понимаю…

Резко, бесшумно, она оказалась прямо напротив меня, … даже всплеска воды не было, лишь круги, что монотонно гуляли по поверхности…

Теперь были видны не только ушки, но еще и очередь маленьких остреньких зубов, да широкие желтые зрачки, видимо голодные…

Грациозно развалившись на земле (ноги при этом все еще оставались в воде) она подставила обнаженное тело солнышку. Даже как-то стыдно стало, смотреть на все это.

– не боишься ли ты, принцесса Эллин, – после долгого молчания зашептала русалка, – что потеряешь себя в этом обличии…

Мгновенно захотелось позвать на помощь, но остановило меня лишь то, что опасности я не чувствовала. От русалки исходила непонятная печаль, грусть, что угодно, но не угроза.

– откуда ты меня знаешь? – смысла увиливать не было, она и так знает, кто я.

– Мы, русалки, все знаем! Но сейчас главное не это – а ответ на вопрос…

При этом она перевернулась на живот и подставила под подбородок руки.

– боюсь. А как не бояться? Я привыкаю…ко всему этому…к рогам…к цвету кожи… их языку…

– почему ты это делаешь?

– что бы спасти себя…

– только себя?

Она явно что-то знает…

– нет, – призналась я, – не только…

– ты его любишь? – спросила русалка после недолгой паузы, поигрывая при этом кончиком волос.

– Нет!! – запротестовала я, – такого и быть не может! Никогда!

– а себя? Себя ты любишь?

– конечно, люблю!

– тогда почему изменяешь самой себе? – этот вопрос ввел меня в тупик, – разве любимым будут изменять?

– я делаю это, – разозлилась я на такое заявление, – что бы остаться в живых самой и не подвести тех, кто меня защищает!

– но разве сейчас, вот на этом самом месте, ты не любовалась собой? – усмехнулась русалка, – разве рога для тебя уже не вошли в привычку, волосы, что стали белыми как снег, разве они не идут тебе? Только когти остались – царапаешь себя – по лицу видно…

– почему ты спрашиваешь? – не выдержав, воскликнула я, – что тебе до меня? Какой смысл?

– а смысла нет, Эллин, – грустно улыбнулась русалка, – просто однажды ты привыкнешь, и чем позже осознаешь, тем больнее тебе будет. Ты та, кто ты есть. Ты родилась прекрасной девушкой, так гордись этим! Гордись, что ты человек!

– почему ты все это мне говоришь?

– Стечение обстоятельств, – слукавила та в ответ и нырнула в воду, – знаешь, как становятся русалками?

– нет, не знаю…

– Способов есть несколько, но рассказать я могу только один, – Мира, а именно так ее зовут, как оказалось в последствии, вновь села на прежний валун, только волосы уже распустила, да перебирать начала, – нужно умереть.

– а? – не ожидала, что вот такую новость можно сказать с улыбкой на губах.

– все очень просто. Когда лунный свет падет на тело утонувшей женщины, то ей будет дан выбор, она может присоединиться к речному народу. Но такие как она, перерожденные, живут от силы пять лун.

– и ты…

– Да, я такая, – опять засмеялась Мира, – перерожденная…

– и сколько тебе осталось?

– Не беспокойся, я еще поживу…

– это больно?

– перерождение? – русалка на время задумалась, – думаю, что да. Понимаешь, ощущение разрывающей твою кожу чешуи и небольшое изменение в позвоночнике не проходят без последствий, тем более без болевых, так что да, было больно.

– почему «наверное»?

– все очень просто, принцесса, – уже более серьезно ответила русалка, – потому что как только оно завершается, пропадают все эмоции и чувства, кроме желания. Ни боли, ни печали, ни страданий…все стерлось…притупилось, кроме одного, заветного желания…

– какого же желания?

– а у каждой женщины они свои…

– опять лукавишь?

– а девушка без этого разве может? Эллин, – Мира смотрела на меня своими большими желтыми зрачками, – не потеряй себя. Мы встретились с тобой, может и случайно, а может и по воле судьбы – не знаю, но могу сказать только одно – отказавшись от себя, пути назад нет. Сделав свой выбор, я приняла то, что было мне уготовано, но я никогда не верну свое прошлое… Тебе пора идти. Не хочу, чтобы меня видели…

Попрощавшись, я ушла. Поглощенная мыслями о себе и своем будущем.

– Прощай, – сказала я, махнув рукой, – может еще увидимся.

– прощай, принцесса, – лукаво ответила Мира, махнув в ответ, – может и увидимся…

А после, этой ночью, когда взошла пятая луна, на берегу лесного озера на теле мертвой русалки распустились желтые цветы. Они цвели всю ночь, оплетая корнями руки и шею Миры, до тех пор, пока не взошло солнце. На рассвете все исчезло, даже желтые лепестки канули в глубины озерной воды, провожая тех в последний путь.

Умирать не больно…

Нет, это не больно, становиться русалкой. Это не больно – терять все чувства, это не больно, следовать последнему зову, это не больно, убивать за свою смерть. Но это больно – терять себя.

Это больно, не испытывать любви, это больно, наблюдать за своими детьми сквозь речную гладь и это больно, осознавать, что все закончилось.

В наши времена в некоторых городах инквизиция лишала жизни всех женщин, попавших под подозрение в ворожбе. Доказательства обычно были не нужны. При желании любая может обвинить тебя, без причины, просто из-за ревности или зависти… но никто не знает, что женщины, утонувшие по воле судей, будут мстить, если захотят того как взойдет их первая луна…

* * *

Мы уже не спорили. Просто ехали по разным сторонам дороги и молчали. Ашка с Витором отправились вперед – до деревни рукой подать, хотелось бы заранее найти сообщников, что согласились приютить нашу компанию. Да и к тому же о драконах обычно предупреждают заранее…

Снежок, кстати, осознал, что может летать, но так как крылья еще не окрепли – делать он этого не делает. Бегает по окраинам, кушает, что мимо пробегает, да травкой заедает…

– может, ты вегетарианцем станешь, Снежок? – предложила я, поглаживая уже подросшую за эти короткие несчастные дни животину. Теперь он на коленках не умещался, занимал собой отдельное место и, если во сне задумается, своим крылом как одеялом укрыть может…. В общем, вырастит большим и сильным. И толстым, но это как повезет с пропитанием.

Мимо пробежала волчица. Да большая, можно сказать – огромная. И окрас странный – серый, с горизонтальными полосами по длине тела.

Остановилась подле нас, посмотрела на что-то, да дальше убежала, как Снежка приметила.

– это еще что за волк переросток? – Хоть что-то сказал Шалас.

– возможно и оборотень, – решила подшутить я, – кто же его знает…

Рыкнув в ответ, что такие шутки не уместны и вела бы я себя более учтиво, Шалас подстегнул коня, и мы ускорили шаг.

Я уже привыкла, просто привыкла. Перепады настроения, злость, ярость в мою сторону…нет, это не Берест. Пора забыть все то, что связывало меня с этим именем. Просто вычеркнуть…

Наблюдая за его спиной, за монотонными движениями, за легким покачиванием на ходу заплетенных в косу волос… почему же так сложно?

Словно почувствовав на себе мой взгляд, он обернулся.

– что-то случилось? Не плетись сзади – меня напрягает, что я не вижу тебя.

– хорошо.

– что с тобой?

– все нормально, – что означает «отвали».

– точно? Ты странная, – сказал Шалас, внимательно всматриваясь в мое лицо, – обычно сарказм из твоих уст так и прет…

– все нормально, я просто устала.

– привал?

– да оставь меня в покое! – повысила я голос, – если сказала, что все нормально, так значит не надо ко мне лезть и пытать! Я не хочу с тобой разговаривать! Поехали уже быстрее!

– да что ты с цепи сорвалась? Ведешь себя как баба в критические дни… – возмутился Шалас, даже немного отодвинулся, ожидая очередной взрыв эмоций.

– если ты не забыл, – зарычала я, лишь бы не заорать на весь лесной простор, привлекая тем самым не только нечисть, – я вообще-то и есть так называемая твоим любимым словом «баба». Еще раз ко мне так обратишься или намекнешь, я тебе рога отпилю. И поверь, это не шутка…

Не знаю, что отразилось на моем лице в тот момент, но это что-то воспрепятствовало дальнейшей дискуссии. Принц проглотил обиду.

– ты меня ненавидишь, ведь так?

– о Боги!

Я взвыла. Но на вопрос не ответила, так как сама еще не разобралась.

Снежку мы сделали ошейник, даже намордник пытались смастерить, но неудачно. Сопроводив животину к некоему тайному лазу, по словам Шаласа у которого нас должен был жать Витор для попытки дальнейшего сокрытия дракона, мы вошли в деревню.

Деревня оказалась вполне приличным городком. Маленьким, но все же городком. Каменные стены, по виду поставлены не так давно, защищали жителей от нежити. Главные ворота охранялись как людьми так и эррами.

Впустили нас без особых проблем, правда всматривались в мое лицо долго, но за свою все же признали. Как мне показалось.

– Бееерест, – заголосили басом откуда-то из-за спины, – давно не виделись…

Дальше последовала череда слов мне еще не известных. Они долго о чем-то беседовали, толстый дядечка, судя по жестам Шаласа, докапывался до того, кто же я такая, почему в компании с ворюгой и почему вообще молчу, за что и был послан собственно мною в далекие дали без единого намека на акцент. Не зря зубрила!

Покраснев от услышанного, эрровский представитель стал возмущаться, решил (видимо для собственной безопасности) ответить тем же, но на коверканном человеческом, за что и был послан так же без акцента в еще более далекие дали, но уже на моем родном.

– понаехали тут, – буркнули мне в ответ, махнув рукой и уходя по своим делам.

– ты поосторожней, – сказал принц, – на своем лучше с акцентом говори. Нам ваш язык с трудом дается…

– поняла.

Мы подъехали к небольшому деревянному домику, что стоял на окраине. Окруженный деревьями, небольшим декоративным заборчиком и пучками трав, что сушились на солнце на подоконнике, он выглядел очень даже мило и уютно. Чувствуется женская рука, а судя по свежей краске на заборе – мужская.

Спешившись, Шалас отошел в сторону навстречу идущему Витору. Судя по его хромоте Снежок был явно против его злодеяний, но о них я узнаю после. Ашки с ним не было и это, если честно, мне не очень понравилось.

Привязав Сецеха в теньке, я еле ступила на затекшие ноги, почувствовав до боли знакомое покалывание.

Дверь отворилась, навстречу мне вышла достаточно хрупкая девушка, но было в ней что-то…что-то звериное. Даже не знаю, как более точно описать свои ощущения. Длинное льняное платье, совершенно простого кроя, но с синей вышивкой у подола, темно-русые длинные волосы и несколько уставшее лицо. Взгляд, как у волка… Холодный, пронзительный, властный.

– вам что-то нужно? – спросила она тихим голосом.

Не расслышав, я замотала головой в знак непонимания сказанного ею.

Еще раз всмотревшись в мое лицо, она что-то прикинула, о чем-то задумалась, но, что еще более удивительно, в итоге расслабилась… Не признала?

Быстро сообразив, что к чему (видимо, приняла меня за нового жителя) она стала жестикулировать. Вполне неплохо, я все поняла, хотя если учесть то, что я приблизительно догадывалась о смысле заданного вопроса да и девушка пыталась сопровождать свои действия словами на эрровском языке – труда не составило.

– нет, – ответила я, – мне ничего не нужно, спасибо.

Я пыталась изобразить акцент, но это достаточно проблематично. Так что пришлось несколько раз заикнуться, подавиться, прерваться на середине слова, за что меня, видимо, приняли за сизую да убогою…

– я раньше не видела таких как вы, – сказала девушка, совершенно без страха подойдя ко мне чуть ли не в плотную, – откуда вы приехали?

– таких, как я? – я решила опустить последнюю часть вопроса – выговорить название города для меня было проблемой, а если хозяйка дома заподозрит неладное в моей речи, то канула в небытие моя маскировка.

– полукровок…

– рада встречи, – что-то в этой особе меня сильно напрягло, не могу понять, что именно, но я ее боялась, особенно пугал взгляд…

– и я… Бьер!

Увидев кого-то за моей спиной, она радостно замахала руками, привлекая внимание. Улыбалась, да так искренне, даже в чем-то по детски, естественно я сразу захотела увидеть, кто объект сей пылкой страсти.

Зря я обернулась. Ой зря… Рядом с идущим к нам Шаласом и Витором шел высокий, я бы даже сказала – огромный, мужчина. То, что он эрр, я уже молчу. Поступь у всех мягкая, тихая, в чем-то грациозная, прям как у животных… Беседовали они бурно, что-то друг другу показывали и Бьер был явно зол и недоволен.

– ну и где она? – раздражения в голосе ничуть не убавилось, стало еще страшнее чем раньше, – я что, должен это чудовище еще кормить? Какие мозги надо иметь, чтобы притащить его сюда? Да он пол деревни выжрет!

– Бьер…э, у меня гостья, – пыталась успокоить его девушка, внимательно осматривая оставшихся двоих и явно счет не сходился, – простите, но, я думаю, вам стоит уйти.

– да нет, – скрывать больше нечего, так что говорить я стала на своем родном и естественно без акцента, – все нормально, я с ними.

Все встало на свои места – это именно к ним мы и ехали, а не признали меня, потому что маскировка придумалась в последние минуты, да и на случай перехвата письма говорить ничего не стали.

– принцесса?

Удивление вперемешку с ужасом отразилось как на лице хозяйки дома, так и у Бьера.

Это меня так жутко напрягает…

– я так страшна? Что вы все уставились? Рога да хвосты разве не часть вашей жизни?!

– да просто, – ответил Бьер, – как-то уж больно от человека в вас и не осталось ничего… простите, не признал…

Такой глубокий шок, что даже про Снежка забыли.

От человека ничего не осталось, говорите? Видимо, слова Миры были не далеки от реальности и несли в себе чуть больше смысла, чем я предполагала…

* * *

– вы муж и жена? – не выдержав, спросила я.

Пялились эти двое на меня еще долго, Вэс никак не могла понять, как рога до сих под не отвалились, а Бьер как они вообще приклеились… Так что ни чего лучшего, чем отвлечь их от наболевшей темы я не придумала. Но видимо ошиблась – попала вопросом в тему еще более наболевшую.

– нет, – сказал, как отрезал Бьер, – с чего вопросы такие личные? Больно нагло с вашей стороны.

– а я, прошу заметить, – ответила я, – не являюсь выставочным экспонатом, так что выбирайте – пялиться и отвечать или забить и забыть…

Решили забить, но не забыть… ну и на том спасибо.

Бьер оказался в итоге не таким страшным, как я его себе представила. Все время шутил, пытался как-то задеть принца, но тот не лыком сшит – отвечал по хлеще местного забулдыги. Обращались ко мне в начале языком официальным, пока мое терпение не лопнуло и, взвыв от негодования, пришлось все по полочкам раскладывать, объяснять и как-то уходить от темы «принцесса-принц». Шалас стал более сдержан, на меня внимания вообще не обращал, если и было дело, то посылал или Витора или Бьера. Вэс все время куда-то пропадала, то на охоту, то на рыбалку… и животных таких притаскивала, среди наших мужчин не каждый смог бы такого достать. Один раз и Митьке хорошенечко пришлось понервничать, девушка ему чуть хвост не отрубила, на охоте…

Мантихор мой вообще на нее плохо реагировал. Все время шипел, огрызался, метил территорию, пару раз мстил в тапки, за что и получал по мягкому месту от всей честной компании. К Снежку ее тоже пытались привести, так тот совсем обезумел, чуть меня вместе с рогами смаковать не стал, совсем крыша покинула головное царство.

То, как реагируют на нее животные я не могла не заметить, учитывая, что это за звери… Она явно непростая девушка – или же для охоты пользуется чем, что бы нечисть всякая пугалась или тут что-то другое. И шкура эта, что в комнате везде разбросана… и волчья, и медвежья…

– что-то не так? – послышалось из-за спины.

Вэс стояла чуть позади меня, на голову ниже, но от этого не менее страшнее. Ей явно не понравилось, что я рассматривала шкурки.

– все в порядке, – ответила я, – просто понять не могу, зачем тебе столько шкур…

– как говорят в простонародье? – ухмыльнулась Вэс, закрывая заветную комнатку, – любопытной Варваре…

– знаю, знаю, – рассмеялась я больше от нервов, чем от искренности чувств, – дальше можно не продолжать.

* * *

Ночные голодные оры и скрипучие мольбы Снежка, местных жителей равнодушными не оставили. Все попытки найти сие пагубное бедствие, хвала Богам, оказались без результатными, но от того еще более тщательными. Не в силах больше сдерживать животное да и жителей в том числе, мы решили таки представить это чудо народу, предусмотрительно составив план эвакуации как дракона так и нашей честной кампании…к тому же Бьеру в кузницу огонька надобно, а тут аж бесплатный, хоть и голодный, но постоянный огнедышащий зверь. Как по заказу!

Предупредив народ, что бояться нечего и то, что мы им покажем – доброе и безобидное создание, никого не тронет и даже зуб не наметит, мы-таки вывели дракона из укромного места.

За недельку он подрос… очень так подрос, примерно раза в три вымахал, тварь такая, нет что бы подождать! Жители сие чудо узрели, все разом охренели, да как заголосили благим бранным словом на все Киримки, что даже Снежка смутили, не ожидал, бедненький. Пока честной народ орал да круги наматывал взывая к всевышнему (или к нашим мозгам, я так и не поняла, ежели честно), да за вилы хватался, я, пытаясь успокоить взбесившуюся животину бегала кругами вместе с ним, попеременно уворачиваясь от вил, что так мило были посланы нам вдогонку. При чем кидали все, как люди, так и эрры. Так что хотя бы народ мы сплотили получше всякого клея.

Снежок, не понимающий, что вообще происходит, постарался спрятаться мне под юбку, но поместилась туда только голова и то не полностью. Но ему-то хорошо, раз ничего не видно, то и его не заметят, так что ли? Попа его, конечно же торчала да хвостом повиливала…

От такого народ умилился, притормозил, осознал, что дракон – не игрушка и, с чистой совестью, принялся за старое. Тут уже орала я, так как мне, как главному драконоведу, доставалось по самое не балуй!

– а ну хватит! – голосила я, что есть сил, драпая от мужика с топором, – поиграли и брысь!

– Ага, – хрюкнули в ответ, – разбежалась! А ну гони шкуру!

А сам-то запыхался, боров! Лицо с третьим подбородком так потом и сверкает. Тьфу, гадость какая!

Снежок, уже изрядно испуганный, ни чего кроме как пульнуть огнем в сторону незадачливого мужика естественно не нашел. Вообще не понимая, что происходит, и почему «мама» его не защищает, очень огорчился и расстроился.

И не напрасно. Видимо на нервной почве его желудок издал такие трели, что даже я оторопела и решила на всякий случай отойти от голодного испуганного зверя. Мужики тоже не дураки, тут же притормозили, что-то буркнули, да за жен своих спрятались.

– а ну не трожь животину! – голосила я, косясь при этом гневно на Шаласа, ожидая помощи, – он добрый, так что брысь, пока сама не покусала!

– ага, – заголосили в ответ, – а потом наши дети пропадать начнут да скот редеть?

– зато от нежити защита!!! Драконье пламя все сжигает! – как последний аргумент бросила я, закрывая собой Снежка. Смотрелось со стороны наверное странно.

Жители подумали, подумали, что-то оценили, на дракона зыркнули, да отступили…

– да сколько ж объяснять вам нужно, – отдышавшись, ответила я жителям, – по барабану ему на дев да жен ваших, ему мясо надо! Коровку там, зайчика…

– ага, – гаркнули из толпы, – где мы ему лишнюю коровку найдем? Ты об этом подумала, тварина рогатая?

Огого! Так меня еще никто не называл, знали бы они, с кем разговаривают, тут же рты бы на замок захлопнули!

– а это уже моя забота! – обиделась я в ответ.

Хлопнув легонько Снежка по спине, я повела его в укрытие, а точнее к нам на крылечко, все равно уже все знают кто и что было спрятано, а главное – где. А так сторож хороший. Интересно, ты кашки ешь?

Оказалось, ест. И очень даже, особенно с мясом. Пришлось ради него целый курятник извести, перед тем, как он в спячку впал. Спасибо Вэс, если бы не ее охота, точно бы выгнали… И Шаласу, что за кур плату дал…

– набегалась?

– издеваешься…

Шалас что-то быстро строчил на бумаге, периодически окуная перо в чернильницу, но даже это занятие не выбило из него дурной прыти!

– не нравится мне Вэс… – и зачем ляпнула, кто бы рот заткнул, да язык без костей…

– мне тоже… – помолчав, признался принц.

Спалось на редкость гадостно. На правах невесты да жениха, не смотря на протесты с обеих сторон, положили нас рядом на одну кровать, нагло при этом подхихикивая всей дружной командой. Шалас тут же отвернулся, одеялом по самые ноздри накрылся и заснул. Бурчал что-то во сне, рогами бодался. В общем заснуть так и не получилось.

Встав с кровати, я пару раз глянула в окно, все ли с животиной в порядке (оказалось они уже давно третий сон видят, как Митька так и Снежок с Вереном) накинула плащ и вышла во двор.

Луна была яркая, холодная, завораживающая…так и хотелось завыть, да кто ж даст то среди деревни да мирных жителей? Тут же за оборотня примут… и Снежок в такой ситуации не защитник…

– Любуемся?

Бьер подкрался сзади почти незаметно, по дороге обронив несколько вилок он старался шагать как можно тише, но столовые приборы сдали его со всеми потрохами.

– есть немного…

– вот и Вэс тоже…

– в смысле?

– ну, как луна взойдет, так от окна и не оттащишь

– и часто так?

Заманчиво зевнув и клацнув зубами, Бьер призадумался, что-то в уме посчитал и с сонным видом ответил:

– ну да, как ее знаю, она и поохотится в такие ночи тоже любитель. Сильные, однако, девушки людские…

– сильные, – поддакнула я тут же собирая информацию воедино, ох как мне результат моих дум не понравился, – очень сильные…

И словно бы подтверждая догадки где-то вдали, со стороны лесной дороги раздался протяжный вой, эхом разносясь по всей округе…

* * *

Вэс словно бы поняла (хотя скорее почуяла!) мою догадку и, назло, стала вести себя как совершенно нормальная девушка. Хотя она и раньше себя так вела…или нет?…

Готовила, стирала, убирала, охотилась… как и раньше, но уж больно педантично это выглядело. И вроде сказать своим можно, про догадки мои, да кто ж поверит, коли жертва сама не сознается? Да и обвинять в таком без веских причин тоже не дело…

Раздобыв в соседней лавке нужную смесь да пару травок, я бессовестно воспользовалась ступкой девушки и, в ее отсутствие, намешала все необходимое, добавив несколько щепоток в тесто для пирогов.

Чихали все, даже я. Приступами минут по десять…

От пирогов тут же открестились, поминули добрым и не очень словом да Снежку скормили. Этому желудку все ни по чем.

Отлично. Подействовало на всех, кроме Вэс да Ашки, но они и съели меньше, и взяли те, что с краю, а туда мне уже смеси не хватило… почти…

Вэс укоризненно на меня глянула, искоса так, будто в чем-то упрекнула, но для меня это уже не важно – сообщение адресат получил…

* * *

Через три дня Снежок стал как-то странно себя вести, все время ныл, чесался, пытался в дом залезть ко мне…

– может ему плохо? – взмолилась я, поглаживая чешуйчатое по морде, просунутой в дверной проем, – он чуть ли не плачет…

– это твоя фантазия! Драконы не плачут! – Шалас ходил из стороны в сторону, пытаясь понять, что происходит с домашней живностью, живность в отместку скрипела на моих коленях и жалобно смотрела на принца.

– может корь? Ветрянка, Свинка????

– может просто линька?

Предлагали все и на перебой, на всякий случай обходя дракона сторонкой, а то кто ж его знает, может совсем рассудок потеряет и пиши пропало…

Я, в конец обезумев по хлеще всяких огнедышащих отправилась на поиски пергаментов-летописей-книг и прочего, что хоть как-то поможет с разъяснением ситуации. Киримки деревенька небольшая, да только вот лавочки тут есть заковыристые, дорогу только знать надобно. Я нашла одну такую по чистой случайности, когда порошки для Вэс искала. Там хозяин сразу понял – свой клиент. Вот и сейчас, пробившись сквозь дебри кустов да извилистых троп стояла прямо на пороге лесного домика с непонятной табличкой, где когда-то была надпись с названием сие места. Только вот время не терпит да и краска не вечна…

Внутри, как и в прошлый раз было темно и затхло, пахло ладаном и еще какой-то смесью трав за беснословные деньги. Пыль и паутина уже давно стали украшением этого магазина, как впрочем пауки и крысы – частью зелий и порошков.

– доброе… – охнула я, глядя, как местный лысый котик поедает местную далеко не лысую и очень даже жирную крысу.

– и вам не хворать, – басом замогильного мира ответили из-за прилавка, – чего изволите, госпожа?

Мужчина говорил на эрровском языке почти без акцента, но медленно, поэтапно вставляя забористый мат родной речи, надеясь на непонимание гостьи. Гостья мило улыбнулась (не выдавать же себя), мысленно повторила все то, что было ранее озвучено и тут же приступила к делу.

– очень помощь ваша нужна! Дракон себя ведет не по-драконьи как-то…

Продавец хмыкнул, посмотрел на меня как на больную, но узнав во мне хозяйку Снежка тут же пригорюнился.

– есть у меня, конечно, то, что вам необходимо, сударыня, – начал он из далека, – да вот только проблемка с такой литературой имеется.

«Деньги, которые оные письмена стоят?» – подумала я, но вслух сказала:

– что за проблема?

– ведьмы…

– ась?

Мужчина нагнулся ко мне чуть ли не в плотную и заговорщическим голосом залепетал:

– книжечки эти, так сказать, у ведьмы погребенной изъяты, там и не разберешь, коли человеческого языка не знаешь, вообще на древнем писано все.

– покажите, уж очень надо, а разобрать так как-нибудь попробую…главное успеть вовремя.

– как знаете, как знаете… – ответили мне вдогонку, пересчитывая золотые монетки и любвеобильно пряча сих в тайник…

Книга как книга, с размером, конечно, проблемно, уж больно громоздкая, но нести можно, руки не отвалятся. Черный переплет, золотая нить изображает некий символ в виде звезды да полумесяца, ну и по мелочи обложка, кажись кожаная, вот только чья это кожа – думать не хотелось.

Сев на широкий подоконник – для меня это было самым уютны местом в доме, я принялась расшифровывать книгу. Как оказалось – это не такая пытка, о которой мне вещали, благодаря образованию, язык я понимала, хоть и не весь. А некоторые термины так и выговорить не возможно – не то что язык сломаешь – мозг сломается! Историю драконов я тут же пролистнула – не до нее пока, описание сих чудищ «громоздких и ужасных» частично тоже оставила на потом, только про Снежка решила освежить, да обновить знания. Оказывается, они не только едят все подряд, но еще и запасы делают на случай голодовки, а вот по поводу линьки… Сказано, что …

– Эл…

Бурный поток мыслей прервался в самом начале властным боевым голосом…Вэс…и как на зло мы были совершенно одни…

– да, Вэс… – я, честно признаюсь, испугалась, – что-то случилось?

– да, кое что произошло.

Девушка села рядом со мной чуть ли не в плотную, тут же преградив собой любой путь к отступлению.

– что же?

– то, что ты догадалась…

При свечах яркие зеленые глаза казались не просто звериными, но безумно голодными. Вэс будто не дышала, просто смотрела на меня, готовая убить за лишнее движение, я же, как кролик, захотела нырнуть в ближайшие кусты и не вылезать оттуда в течение дней этак семи, может и более, лишь бы больше не встречаться с Вэс…

– убьешь?

– нет.

– тогда зачем пришла?

– понять не могу, почему не сдала меня…

– а вас, оборотней, лучше рядом в качестве «друзей держать», чем врагов…

– тогда что за фокус с травками? – удивилась девушка, немного отодвигаясь в сторону, – на нас это вообще-то не действует.

– я знаю, – ответила я, слезая с подоконника и садясь за стол, – просто так я смогла отправить тебе послание, что знаю, кто ты. А это было важно для меня, так как сейчас ты своим поведением сама созналась в том, что ты оборотень, а так бы я еще леший знает сколько гадала правильно ли тебя обвиняю или ты действительно сумасшедшая охотница, что в полнолуния гуляет да зверушек на тот свет отправляет…

– блин, – огрызнулась Вэс в ответ, – так и знала…

– не расстраивайся, я никому не сказала… хотя тут уже мне бояться надобно, а то, кто вас, волчар, знает… Кстати, по поводу Снежка…

– нашла информацию?

– да, при чем не совсем утешительную… то, что сейчас с ним происходит – действительно первая линька, вот только после того, как он кожу свою сбросит да броней новой обзаведется, будет период бесконечного жора…и поверьте, коровкой мы не отделаемся…

– задача ясна. Сколько времени есть? – Вэс тут же перешла от разговора к делу.

– судя по тому, что в книге сказано, не больше семи часов…он как раз уже на крылечке чешую когтями срывает да воет… Нужна помощь в ловле пищи…

– я сама поймаю, вот только мне и твоя помощь понадобится, – заманчиво ответила девушка и отправилась в комнату за снаряжением… – я одна смогу наловить больше в форме зверя, чем вы все вместе пойдете со мной, но как с человеком, вот только сказать остальным что мне просто повезло на охоте – это проигрышный вариант, я пока не готова сознаваться в своем обмане, так что вместе пойдем» ловушки» собирать…

Представив одушевленное лицо принца, когда мы явимся с добычей я тихонечко хихикнула, нервно подергала глазом, но от безысходности согласилась на эту авантюру. Шалас оборотней боялся не меньше чем драконов, он вообще нашу человеческую живность недолюбливает, так как мало о ней знает.

– теперь я понимаю, почему ты к Бьеру так относишься холодно…

– чья бы корова мычала, – оскалилась Вэс, снимая одежду на заднем дворе, пряча в походный мешок, – сама то не лучше. В мою жизнь нос не суй, откушу…

– ага, прям локоть по колено! – всплеснула я руками, – напугала вшивого баней! Ты куда?

– от тебя подальше! Жди здесь!

Видимо дружбы у нас не получится…

* * *

Нос привычно учуял ранее неуловимые запахи. Зрение обострилось, дышать после превращения стало легче. Лапы немного побаливали, но это уже вошло в привычку. Через пару часов как обычно пройдет.

Отхрипев жидкость из легких я вышла из укрытия к принцессе. Та конечно оторопела – испугалась звуков, да посмотреть побоялась. И правильно сделала, я в первые минуты себя не контролирую. Побороть волчьи воспоминания тяжело, а инстинкты и подавно. Волчья шерсть пришлась мне в пору, хотя обычно я ее берегу для особого случая. Поверье, что оборотни превращаются в волков не совсем верно, точнее не дополнено, но думаю, принцесса этого пока не поняла. Пока…

– а ты большая…

Голос был полон ужаса вперемешку с восхищением, что окончательно меня обескуражило.

– пойдем, принцесса, – говорить было трудно, слова больше похожи на рык, нежели на лаконичную речь, – иначе не успеем.

Эллин тут же схватила снаряжение, повозку, перевесила через плечо колчан со стрелами (моими любимыми, межу прочим) и накинула на меня дорожный мешок с вещами.

Шли до места охоты примерно час. И от деревни далеко – эрры не услышат, и в случае моего бешенства убежать успеют. Пару раз попадался запах диких кошек, но судя по следам – еще совсем мелочь – трогать бесполезно.

Эллин мне не понравилась с самого начала. Настолько войти в роль эрра, стать такой похожей на них и дело тут совсем не в маскировке – даже походка, манера общения, язык – все подделка, но настолько качественная и неповторимая. Я ненавижу ложь. Искусственных хвост маячил по земле – это единственное, что она не в силах изменить – в подобных походах эрры всегда их поджимают, если хотят остаться невидимыми для врага.

– хвост подбери, – рыкнула я, – а то так и сами жертвой станем.

– как скажешь, – усмехнулись мне в ответ.

Споров она избегала, на рожон не лезла – знала, что форма я не истинная, вот только подвоха пока не поняла. Держалась уверенно. Со стороны совсем не похожа на принцессу – взгляд похлеще моего будет. Для царской крови – это исключение. Грязи не боится, черную работу по дому делает и не ноет… это где таких принцесс воспитывают, хотелось бы знать?

Почуяв след мантихоры, я тут же определила ее положение.

Третья ловушка. Сработала, как и должна была. Кошка разодрала лапы в кровь, пытаясь освободиться, но это бесполезно. Ее существование было определено. Участь неизбежна.

Не обращая внимание на учащенное сердцебиение принцессы я без всяких колебаний перегрызла горло жертве.

Эллин, побледнев от увиденного молча подошла к добыче и перевязала лапы толстой веревкой.

Так мы ходили долго. В итоге поймали несколько мантихор, одного медведя, пару лисиц, да еще всякой мелочи.

Все тушки Эллин перевязывала между собой и честно тащила телегу, сколько могла, постоянно падая и поскальзываясь. Я все ждала, когда же она попросит помощи, но та и не думала этого делать…

На пустоши было тихо. Ветерок гулял меж далеких деревьев, шевеля листву и пробуждая лесную живность. Где-то пролетела птица, проскрипела белка закапывая и зарывая найденное с большим трудом.

Звук спущенной тетивы резко вывел из состояния задумчивости.

Точно в цель. Как и всегда.

– зачем нам кабан? – вздохнула я, наблюдая за выколупыванием моих стрел из тушки новоиспеченной жертвы, – мелкий. Не трать стрелы!

– мелкий, да все равно пригодится, – ответила принцесса немного осипшим голосом, – к тому же я не должна быть хорошей охотницей – мантихоры да медведи с лосем ваша ниша, моя та, что помельче… ага…

Резко развернувшись и почти не целившись, принцесса быстро выпустила пару стрел в очередную жертву.

Не нравится она мне. Совсем не нравится.

* * *

Жор после линьки оказался раз в десять хуже, чем предполагалось ране. Снежок поглащал тушки с завидной скоростью и, судя по причмокиванию – даже не жевал…

– Деточка, – взмолилась я, – лопнешь!

В ответ мне только хрюкнули, что-то проскрипели да голодным зовом вымаливали следующую порцию мяса.

Шалас, наблюдая за всем рядом с разделочной доской, с непонятным взором уставился на наш с Вэс улов. Как оказалось – ни только нам в голову пришло запастись всем чем только можно. Принц с Бьером тоже охотились, благо в другой стороне, вот только принесли раза в три меньше, что, как и ожидалось, оскорбило их эрровское достоинство. Бьер так вообще со мной не разговаривает. Обиделся!

Хмыкнула я, подкинула очередную тушку изголодавшемуся дракону, да пошла за следующей порцией.

– темнишь, Эл, – сказал Шалас молча отрубая кролику голову, – а я этого не люблю.

– тебе кажется.

На этом разговор и закончился. В последнее время отношения с принцем если и давали видимость улучшений, да только все притворство. На деле же просто сохраняем нейтралитет. Шалас все в мою сторону посматривает, наблюдает, так поди экспериментировать собрался, над принцессой человеческой.

Тихим сапом да постоянным употреблением кроликов и прочей живности Снежок успокоился, а мужчины пошли в очередной раз планировать наше дальнейшее путешествие. Ни меня ни Вэс не подпускали, естественно, вот только не учли они особенности нашей женской компании.

– отстань! – тихо рыкнула Вэс на мои мольбы о помощи.

– ну чего тебе, жалко, что ли? – ныла я, чуть ли не плача, – а вдруг узнаем чего-то нового о себе. Там между прочим и Бьер сидит…

– и без тебя знаю, – раздраженно ответила девушка, развернулась да вышла во двор.

Ждала я не очень долго, волчица тихо устроилась под входной дверью – слух и так отличный в этой форме – и просто смотрела в одну точку. Иногда кончик хвоста подрагивал, взгляд менялся от возмущенного до гневного и явно выражал свое недовольство. Я молча наблюдала за всем этим.

Снежок вновь проснулся. На фоне красного неба и одиноких птиц, мирно летящих в неизвестном мне направлении его голодная мольба казалась особенно зловещей. Местные жители посчитали важным не выходить из своих домов, при этом гневно выкрикивая нецензурную брань в сторону нашего дома, тем самым выражая полное недовольство от происходящего. Но против дракона не попрешь. Особенно, когда он голоден.

– урурур – жалобно проскрипел Снежок, пытаясь дотянуться когтистой лапой до очередного кролика. Попытка оказалась не удачной, так как линька еще не достигла своего апогея и явно проходила с болевыми ощущениями.

– горе ты мое луковое…

Довольное причмокивание напугало даже меня, а то наслаждение, с которым употребили кабана размером с теленка вызвало настоящую бурю отвращения с примесью тошноты…

Солнце скрылось за горизонтом, тем самым позволяя Покровителям ночи занять свое место на троне до первых лучей солнца. Находиться под крылом дракона было потрясающе. Особенно грело осознание того, что этот монстр на твоей стороне. Тихо поскрипывая, Снежок обнял меня хвостом, прижал лапами и мирно уснул. Казалось, на его мордочке проступила улыбка. Интересно, что будет, если он не узнает меня на утро… в книге, если я правильно поняла, четко говорилось о нарушениях памяти после первой линьки… и как раз-таки после этого момента настоящая мать Снежка должна была выгнать свое дите из гнезда, тем самым одобрив его первую самостоятельную охоту.

С наступлением темноты я тихонько выскользнула из цепких объятий и вернулась в дом. Вэс (уже в облике человека) с каменным лицом уставилась в одну точку и нервно дергала кончик скатерти. Даже не заметив моего присутствия она что-то бормотала себе под нос и, в итоге, внятно прошептала лишь одно:

– мне конец…

– какое интересное начало…

– нет, Элл, мне действительно конец.

– да что случилось то?

– ни чего!

Рявкнув совершенно по-звериному девушка вскочила с места и вышла во двор.

Мда, как я понимаю, друзьями нам не быть…хотя то, что она завела со мной разговор – уже достижение. Либо отчаяние.

Дверь отворилась. Потягиваясь на ходу и сладко позевывая Шалас спихнул Митьку с кровати, улегся на нагретое место, чем до глубины души оскорбил животное (за что и получил когтями по высунутым из-под одеяла пальцам) и мирно уснул.

Вот тебе и спокойной ночи, блин! Одна психует, второй игнорирует, третий с видом мыслителя по комнате из стороны в сторону ходит, Витор с Ашкой так вообще еще с утра уехали дорогу проверять (меня как обычно о своих планах не оповестив). Тоже мне, сплоченная команда… ни боевого духа, ни доверия… вокруг одна сплошная нежить, а Вэс так вообще непонятно что за оборотень… неправильный какой-то! И так поделиться мыслями хочется, а нельзя и, благо, некому!

Бьер замер, словно его озарила великая мысль и вышел во двор.

– что произошло? – спросила я у принца, не ожидая ответа на вопрос.

– ни чего.

Как же надоело! Одно и тоже, как сговорились.

– а если более подробно?

– случилось то, что вас, Эллин, не касается! Эй… ты куда?

– не твое дело… – рыкнула я, забирая подушку и чистую простынь. Благо ночи теплые.

– ну и куда собралась на ночь глядя, совсем рехнулась? За нами непонятно кто гонится…

– в итоге все равно нагонит…

– как оптимистично, принцесса, заранее в гроб лечь решила и других утянуть за собой? Ты тут не одна!

– другие сами себя уже туда и вогнали, и утянули. Легче всего уничтожить ту группу, которая не может прийти к общему согласию. В которой нет ни доверия, ни поддержки. Для тебя я вообще пустое место, так, скотина на убой, коли ненавидишь, так в лицо мне это скажи и успокойся, а не строй из себя заботливого друга, которому интересно, куда же это я на ночь глядя решила уйти…

– накипело? – Шалас медленно встал, выхватил из моих рук подушку, – что еще скажешь?

– скажу, что хочу спать среди тех, кому я нужнее.

– Тебя Снежок твой завтра в приступе голода вместо кролика употребит и не заметит, даже проснуться не успеешь. Верен с Сецехом за неимением места затопчут да поржут, а Митька в последнее время мучается ночными кошмарами, из-за которых я вечно выгоняю его во двор – яд на кончике хвоста еще никто не отменял… так я не понял, кому ты там нужна?

Дикая злость разлилась по всему телу – это не тот гнев, впадая в который ты начинаешь истерить, это самая настоящая ненависть, безумная обида и на саму себя, и на принца, и на весь живой и не живой мир. То чувство, при котором ты себя не контролируешь – ни тело – ни голову – ни слезы. Я не знала, что ответить. Мне было плохо. До тошноты.

Я видела, как в глазах принца появился неподдельный ужас от того, что он не знал, как теперь выкрутиться из ситуации, ударив по самому больному. Не знал, как меня успокоить.

– Эл… – прошептал он, крепко держа меня за руки, и отводя от выхода, – прости…

– Угу. На правду ведь не обижаются…

Я легла на кровать, заняла место у стены, уткнувшись в нее носом. Принц еще пытался что-то сказать, но все попытки были не убедительны и вялы.

Вскоре он тоже лег. Мы так и не могли уснуть. Я из-за правды, которую пыталась забыть, принц из-за чувства вины.

Тишина казалась густой субстанцией, всей своей массой обволакивающей наши тела, проникающей в самое сердце, выгрызая его изнутри до самой оболочки. Она звенела в ушах, пульсировала в висках и дрожала в коленках. Озноб и холодный пот были, по всей видимости, ее близкими товарищами, а голод на нервной почве верным спутником. Больше всего ненавижу такие моменты, когда не могу совладать с собой.

Внезапно принц повернулся, заворочался и крепко обнял. Чувствовать его сердцебиение было одновременно и страшно и почему-то приятно…

– я не хотел тебя обидеть, и я тебя не ненавижу, Эл. Ты зря так думаешь, просто я никак не могу тебя понять, ни мыслей, ни действий. Что происходит в твоей голове для меня загадка. Поверь – я волнуюсь. За тебя.

Я ничего не ответила, потому что на этом моя нервная система дала сбой – не выдержав нагрузки, она решила отключиться.

* * *

Петухи пели громко, голова от недосыпа болела звонко. Трех часов сна явно недостаточно для свершения великих подвигов. И почему эти твари так орут с первыми лучами солнца? Они и мертвого поднимут при всем желании.

Принц что-то бормотал похожее на: «скормить презренных Снежку» и, по непонятной причине, прижал меня к себе еще сильнее…

– мне больно… рука на бок давит…

Убрав руку, принц медленно сполз с кровати, пытаясь найти равновесие и добраться до ванной комнаты. Получалось с трудом, видимо голова раскалывалась не только у меня.

Вэс так и не вернулась, Бьер, судя по всему – тоже. И это плохо, учитывая их поведение прошлой ночью.

Нет, я определенно ничего не понимаю… Если он так ненавидит людей, бесится от моего присутствия, моих привычек, поступков, постоянно наблюдает исподтишка злобным взглядом, скрывает все планы… какого лешего тогда было этой ночью? Нет, ощущать его дыхание на своей шее конечно «способствует» скорому засыпанию, но разве так поступают с тем, кто тебе ненавистен? Мысли о том, что он может что-то ко мне испытывать не имеют право на жизнь, однозначно! В его голове Эрр и Человек не совместимы на корню и этого мнения не изменить даже будь угроза плахи. Или тут действует принцип – держи врагов ближе друзей да на своей территории?

Хотя…именно сейчас я уже и не совсем человек, по крайней мере внешне…

Эта мысль как гром средь ясного неба озарила мою бедную голову. Ну конечно, вот в чем дело. Именно сейчас, когда я так похожа на эрра он видишь ли решил со мной дружбу водить. Он забыл, кто я?

От этих мыслей стало как-то не по себе, но с этой проблемой Шалас должен справиться сам. И думаю разговор прошлой ночью его отрезвил.

– ты в порядке?

Принц вошел в комнату, вытирая длинные волосы полотенцем. Вода медленно капала на обнаженный торс, рога блестели аки серебро, и томный взгляд был обращен в мою сторону. Ну боевой набор, честное слово!

– да, оденься!

Шалас хмыкнул, стащил со стула льняную рубашку, демонстративно при мне ее одевая.

– так противен или наоборот?

– простудишься, – попыталась выкрутиться я, – мне потом травы искать да ночей не спать, бродя под луной в поисках недостающих ингредиентов…

– о, уже и заботишься! Это хорошо!

– ты губу то не раскатывай! Мне твой хладный труп потом под березку тащить, вот чего уж я точно не хочу! Хотя в принципе можно и Снежку на корм…

– все ерничаешь…

– ну куда ж без этого.

Открыв окна, накормив живность, нагладив всех по очереди, расчесав коням гривы да хвосты (От чего Верен пришел в восторг нагло отпихивая Сецеха) я даже заплела косы принцу, хоть и очень не хотела. Такое ощущение, что в скором времени это станет моей обязанностью.

Тишину вскоре нарушила Вэс.

Ворвавшись в дом она по-звериному в два прыжка преодолела расстояние до своей комнаты, в панике выхватила первую попавшуюся шкуру (волчью, если зрение не подвело). На мгновение уставилась на меня, словно моля о помощи и тут же выбежала на задний двор.

– это еще что было?

– а что б я знал…ВЭЭЭС!

Но девушки и след простыл. Лишь ряд волчьих следов и разбросанная по всем кустам одежда…

– ВЭС! – ор Бьера вогнал меня в еще больший ступор, нежели панический бег девушки. Его громогласный рык эхом отразился от всех стен, сбивая звуковой волной стоящие на полках предметы. Ворвавшись в дом он уставился на меня, готовый убить без разбирательств. Пальцы, впившиеся в стол, когтями вошли на добрые пол сантиметра вглубь.

– Ты…ты знала… – рычал тот, – ты ведь знала, да… отвечай, зараза!

– Бьер! – осадил того принц, – мозги на место вправь.

– отвечай, принцесса… ты ведь знала…

– ты что за чушь несешь, Бьер! – Шалас встал между нами, – в себя приди, думай, с кем говоришь и ЧТО говоришь…

– она не человек! – взревел Бьер, разбивая стол на мелкие щепки, – ничего не хочешь рассказать нам, принцессушка?

– а может сначала ты объяснишь, что произошло? Я ничего не понимаю…

За спиной оказалась стена и, если честно, именно в этот момент я очень захотела оказаться как можно дальше от этого обезумевшего мужика с бесовщиной в глазах. Учитывая тот факт, что по ходу дела Шалас, узнав правду, встанет не на мою сторону…

– Отвечай!

Рык перешел на бешенный рев. Тут я точно не в силах справиться. Когда эмоции застилают разум пеленой безумия ни какие разговоры не приведут к нужному финалу. Обычно в таких ситуациях все заканчивается плачевно для обеих сторон. Воспользовавшись заминкой со столом (попыткой освободить когти из дерева), я выпрыгнула через открытое окно, миновала кусты и с рекордной для меня скоростью взобралась на Верена. Конь, понимая, что я от страха готова отправиться на тот свет к праотцам возражать не стал. Побежал в сторону леса.

За спиной слышались крики Шаласа, но я, если честно, очень хотела жить.

– Верен! – взмолилась я, – нам очень нужно отыскать Вэс!

Конь указ принял и резко остановился, от чего я полетела вперед ласточкой. Призадумался, принюхался и гневно всхрапнул, словно осуждал в очередной глупости. Взобравшись обратно и потирая ушибленное колено мы уже медленно отправились все глубже в чащу леса. Конь был зол. Я тоже.

Перепрыгивая с кочки на кочку в заболоченном месте Верен умудрялся на ходу выдергивать вкусные питательные веточки, монотонно их пожевывая. Конь игнорировал все мои попытки сменить направление и четко пер в глубь болота, не обращая внимания на призывы к разуму.

– как она могла так далеко убежать?

Вскоре мы вышли на более менее нормальную тропу, заросшую кустарником и колючками. Видимо раньше тут проходила местная дорога, но в связи с заболоченностью местности ее забросили – опасно. То труп всплывет, то мертвяк вылезет…В общем мне тут явно делать нечего.

Верен что-то профыркал, остановился возле обшарпанного дерева и мордой указал – Туда!

Следы были свежие. Клочья белой шерсти застрявшей меж ветвей монотонно колыхались вслед порывам ветра, где-то пробежала лисица, булькнуло что-то в болоте, но дыхание огромного волка ни с чем не спутаешь. Белая волчица лежала под невысокой лиственницей, монотонно дышала, и уставилась в одну точку. Гневные порывы уже сошли на нет, о чем говорят раскиданные вокруг щепки, ветки и свеж поваленные стволы деревьев. Леший точно разрыдается.

– Вэс, – позвала я, – нам нужно вернуться.

– не сейчас.

Сев рядом с волчицей, я уставилась на небо, наблюдая как маленькие воронята просят еды у матерой воронихи. Наступила тишина, если можно так сказать сидя глубоко в лесу. Повсюду что-то шебуршало, трепещало.

– Помню в детстве мы с мамой вот так вот сидели под деревом и она частенько рассказывала мне сказки про русалок, леших, ведьм.

– не думаю, – ответила Вэс, – что это были сказки. Твоя мама колдовала?

– да что ж такое… нет. Хотя все думают иначе.

– получается, что ты та самая принцесса, которая пропала без вести?

– а ты только сейчас это поняла?

Странно, вроде среди людей это не было тайной…

– государств много, принцесс тоже. Я предпочитаю не вмешиваться в дела дворцовые… так…подожди, до меня только сейчас начало доходить…ты…все это время жила не во дворце?

Искреннее удивление волчицы привело меня в замешательство, я даже не смогла четко сформулировать фразы по началу.

– тогда где?

– ну… – после долгой паузы и пожиманием плечами я смогла выдавить из себя хотя бы такие звуки, – как сказать…

– честно скажи.

– на улице. Последние десять лет я занималась вещами, которые совершенно не свойственны принцессам. Объясни мне, что произошло между тобой и Бьером? Кстати, можешь попрощаться со столом – он его разнес в порыве праведного гнева, обращенного, кстати, в мою сторону.

– а ты то причем? – Вэс немного приподнялась, чихнула, рыкнула на щебечущих птиц и вроде успокоилась.

– я тебя покрывала…

– он хотел признаться…

Мне показалось, что Вэс из белой волчицы мгновенно превратилась в пунцовую. Смятение девушки заполонило каждую молекулу вокруг несчастного дерева, полностью меняя атмосферу.

– а ты?

– а я…

Вэс резко замолчала. Сильно напряженная она внезапно развернулась вглядываясь в подступившую тьму леса. Солнце скрылось за набежавшими тучами, безветрие породило полное затишье – ни щебета птиц, ни писка мышей, ни звериной поступи…ни чего… кроме непонятно откуда взявшегося сладкого запаха…

– что происходит? – я встала, так же всматриваясь в лесную чащу. Не прихватив с собой никакого оружия я не на шутку испугалась – у оборотня есть клыки да когти. В моем случае – зубы да накладные рога, что явно не способствует победе.

Шлеп…

Послышалось где-то со стороны болота.

Шлеп…

Еще ближе, но уже с левой стороны.

Шлеп…

Верен взвыл как ужаленный, взмывая вверх в резком прыжке и сжигая огненным потоком все впереди себя.

В его взгляде читалось удивление, страх, непонимание того, что происходит и почему о нависшей над нами угрозе он прознал только в самом конце, столкнувшись с оной лицом к лицу.

Болото начинало бурлить, оживая в зловещей тишине. Постепенно с глубин общей могилы стали проступать очертания сгнивших, разложившихся тел. Гнилые ткани вперемешку с болотной жижей отрываясь, сгустками падали обратно на землю, тут же смешиваясь с общей массой. Люди, Эрры, животные – тут были все, кто закончил свой жизненный путь, рискнув пройти болотной тропой.

Нецензурно рыкнув, Вэс мгновенно меня подхватила, усадив на спину и дала деру. Удержаться на ней было очень сложно, шерсть все время выскальзывала, а хвататься сильнее я побоялась – нервная система у оборотней не стабильна, хотя если выбирать смерть исходя из сложившейся ситуации – оборотень вполне себе милое создание! Казалось, волчица с каждым своим шагом меняла форму. Постепенно увеличиваясь в размерах, она, отталкиваясь что есть сил от земли, преодолевала немыслимые расстояния ничуть не уступая бегущему рядом коню. Ветки деревьев, почему-то по большей часть все, что с иголками, хлестали по рукам и ногам с такой силой и частотой, что казалось будто мы чем-то оскорбили хранителя леса, раз тот требует кровавой жертвы в качестве платы.

Земля под ногами словно оживала. Они все лезли и лезли, целенаправленно преследуя, пытаясь хоть как-то задеть, скинуть. Несколько раз пришлось уворачиваться от полетевшего в нашу сторону потока камней, в итоге я упала, разбив колени и голову в кровь. Верен тут же спалил все вокруг нас, пытаясь хоть как-то задержать нападавших.

Безногие, безрукие, они все шли, они хотели убивать, они хотели есть. А мы очень не хотели умирать.

– Вэс! – заорала я, – сзади!

Волчица молниеносно увернулась от нападавшего эрра (уже изрядно покрытого тиной, да с зеленцой, не смотря на бурый цвет кожи) при этом задними лапами откинула его в сторону Верена (тот мастерски направлял огненные потоки в нужные нам цели).

Полетевший в мою сторону нож все-таки нашел свою цель, пройдя насквозь – боль в плече была немыслима. Перед глазами все резко потемнело, ноги стали ватными, а кровавые разводы только придавали картине трагичность. Благо кость не задета. Выдернув нож из ствола дерева я смогла таки отбиться от нападавшего. Кто это или что это было не понятно – просто гнилой труп без лица и половины своего тела.

– Бесполезно сносить голову! – заорала Вэс, наблюдая за моими потугами – управляют телом со стороны! Мозги тут вообще не важны!

– шикарная новость! – рыкнула я, – надо было тебе меня покусать! Сейчас я для вас явно лишний груз…

– Дома шутить будешь!

Взобравшись на коня, мы пробежали рядом с волчицей, освобождая той дорогу к отступлению огненной тропой. Резко запахло паленой шерстью. Взвизгнув, девушка пробежалась по сырой грязи, пытаясь погасить огонь.

Будет ожог…

– главное, чтобы эти твари тебя не задели!

– и без тебя знаю! Беги давай!

Оторваться было практически невозможно. Ржавые лезвия со свистом пролетали мимо нас практически всегда задевая, кровь, капая на землю, привлекала все больше нежити. Если бы не Верен – уже была бы мертва. Конь видимо обладал шестым чувством в полной мере, отскакивая каждый раз в сторону в самый нужный момент. Если выбирать между раненой печенью и окровавленной рукой, то конечность менее необходима в такой ситуации.

Вэс взвизгнула, поскользнулась и кубарем улетела в яму.

– Стой! – орала я Верену, – там же Вэс! Стой!

Но конь не слушал. Более того, он, как и при первой нашей встрече, полностью подчинил мое тело, не дав самостоятельно даже шелохнуться. Казалось, я дышала только по его воле.

Чувство горя раздирало изнутри на множество кусков, подступившие слезы полностью застилали глаза, но сделать с этим что-либо было невозможно. Вэс сможет выжит только благодаря чуду.

Позади еще слышался гневный рык вперемешку с визгом, пока мы не выскочили из леса и, не сбавляя скорости, помчались в сторону дома.

Бьер стоял на заднем дворе. Облокотившись о стену, он размышлял о произошедшем то и дело всматриваясь в даль. Видимо все еще надеялся на ее возвращение… как я ему скажу…что Вэс… там…

Не вписавшись в поворот, конь врезался в забор на полном ходу при этом падая на землю вместе со мной.

– Вэс – заорала я, – она там… она осталась…

То, что отразилось на лице Бьера словами описать невозможно.

 

Глава 11

Рассвет в этих краях всегда казался очень мягким.

Но только не сегодня. Красный цвет с каждым днем все больше ассоциировался с кровью. А кровь – с теми, кто нас покинул.

Бьер нашел Вэс. В самый последний момент она смогла взобраться на дерево и переждать нападение. Как только Верен выскочил за пределы леса все мигом успокоилось. Трупы разложились до своей финальной стадии прямо на глазах, уничтожая все живое если не своим видом, так запахом уж точно. Болото поглотило все следы, не оставив даже зацепки.

Верен с самого начала понял, что им нужна была глупая принцесса, наплевавшая на свое положение и ответственность возложенную на нее договором. Непонятно следующее – какой смысл противнику так напрягать себя, если он знает, что мы в деревне. Гораздо эффективнее направить всю эту мертвичину к местным жителям, чем ждать моего героического появления в болоте. Возможно это совпадение и те места заброшены как раз из-за таких вот нашествий с того света. Разбираться более подробно просто не было времени.

Оставив дом, мы ушли дальше окруженные безмолвной тишиной.

Мои раны были серьезные, но к счастью жизненно важные органы не задеты. С Вэс все гораздо сложнее – она не приходила в себя уже несколько дней. Те мимолетные секунды пробуждения только еще больше накаляли обстановку – человеческого в девушке осталось только имя.

Бьер ехал рядом с повозкой, на которой лежала Вэс, все время смотрел на нее и о чем-то думал.

– как давно ты знаешь?

Хороший вопрос.

– Помнишь, ты сказал, что Вэс все время охотится при полной луне?

– допустим.

– вот тогда и догадалась. К тому же животные всегда плохо реагируют в присутствии оборотня. Местные то ладно – привыкли, а наши ведь не подпускали к себе изначально. Ну, а потом и она догадалась, что я все знаю.

– зачем ей столько шкуры? – после минутного молчания спросил Бьер.

– Насколько я поняла – она не истинная форма. То есть по собственному желанию она превращается и даже умудряется сохранить рассудок, вот только главное ее отличие в том, что она как Перевертыш. Накидывая на себя шкуру, принимает форму убитого зверя. Думаю, все происходит именно так, но если честно, я до конца не уверена. Мы с ней не особо дружны и свои секреты Вэс мне не рассказывает, только если уже не отвертеться.

– оборотни опасны? – Шалас ехал чуть впереди нас, все время контролируя передвижения Снежка и его голодные позывы, – как их убить?

– я не оборотень, я не знаю. Но уж точно ни святая вода, ни крест во спасение и уж тем более ни серебро тут не помогут, разве что кол в сердце, но тут любой на тот свет к праотцам отправится. Если бы она была врагом или не могла контролировать инстинкты, я бы уж точно присоединилась к хвостатым… так что проще принять все как есть…

– ну почему, почему ты все время собираешь вокруг себя всякую нечисть? – взмолился принц откидывая дракона от себя, – это твоя кара небесная?

– а может благословение? Мне то откуда знать? И вообще, это не я первая с ней познакомилась! И вообще, какая разница кто она? Бьер, вот ответь мне, что поменялось после того как тайна открылась?

– да ты вообще соображаешь? – как обычно взревел эрр мне в ответ.

Вот уж точно с характером не повезло – сперва орет, а уж потом думает. Как Вэс вообще с ним жила в одном доме? Он же себя не контролирует…

– я прекрасно соображаю! И еще, межу прочим, обладаю отличным зрением и прекрасно вижу, с каким трепетом ты о ней заботился и! Вопреки ее человеческой натуре – оберегал! Так какая разница? Она в любом случае не эрр! Просто представь, что Вэс улучшенная версия человека с дополнительными функциями вынюхивания, блохами и явно неженской силой… Она, межу прочим, себе места не находила, как тебе признаться, да и стоит ли вообще это делать…

– это почему это еще НЕ стоит?

– а ты подумай сам, – рявкнула я, – и вообще давай ты свои вопросы для нее прибережешь? Я не Вэс, я ответов не знаю.

– неужели ты ее не боялась? – Шалас и так после последних событий выглядел довольно бледно, сейчас же, при взгляде на Вэс, становился как полотно.

– а почему я должна ее бояться? Вон Бьер сколько вместе с ней прожил и все нормально. Не покусали же его, на луну не воет, шерсть не вычесывает… Сидит и щи хлебает! Где еще такого оборотня заботливого найдешь?

– не ерничай. И так тошно.

Шалас явно боялся оборотней. Как и Бьер. Оба мужчины смотрели на волчицу двояким взором – вроде понимали, что это Вэс, а вот осознать не могли. И откуда у эрров такое отношение к оборотничеству? Боимся всего того, что не понятно?

Молчать было совершенно некомфортно. А если и начинался разговор, то обязательно заканчивался ссорой. Туда не ходи, тут не сиди, в туалет строго по расписанию…

Вэс так и оставалась волчицей. Придя в себя, она отряхнулась, что-то прорычала и вновь отправилась смотреть свои сны, которые видимо намного ярче и добрее чем все то, что тут происходит…

– что делать, если она не вернется в прежнее состояние? – спросил Шалас.

– не знаю… – ответил Бьер вглядываясь в пламя ночного костра.

– ты вообще хочешь, чтобы она вернулась?

– не знаю…

– все! – я не могла больше слушать, это выше моих сил, – хороша у нее конечно же перспектива к возвращению! Да вам вообще наплевать! Она мне жизнь спасла, твою Бьер, кстати, тоже! Неужели вы думаете, что Вэс хочет вернуться когда тут ее совсем не ждут? Да проще волком всю жизнь бегать, чем человеком среди косых и полных ужала взглядов. Она та, кто есть и ее не изменить. Она просто оборотень, просто еще одна разновидность человека или нечисти, выбирайте что думать сами! Да какая вообще разница! Но знаете, что я вам скажу, теперь зато видно, насколько крепки чувства. Она от своих не отказалась, в отличие от некоторых…

– да что ты вообще можешь знать о чувствах? – тут уже орали оба, – ты понятия не имеешь, какого это – полюбить не тебе подобного!

– Действительно, что может понять девушка в чувствах? Особенно Вэс, которая естественно вообще ни каким боком к этой ситуации не относится и естественно, живет под одной крышей с себе подобным! – прошептала я, кутаясь в одеяло (позаимствовали у Вэс, не все ж на голой земле спать).

И так обидно от этих слов стало, аж в груди все сжалось.

Костер тихо потрескивал, разгоняя безмолвную тишину возникшую между нами. Ветер, легким дуновением поднимал ввысь пепел и угольки, подбрасывая в пламя немного сухих листьев. Шалас и Бьер иногда посматривали друг на друга, словно просили помочь с ответами, разобраться в терновнике собственной души. Глупые. Тут каждый сам за себя. Чувства логике не поддаются, а вы же, военные, словно и не влюблялись раньше. Шалас то ладно, в его жизни была любимая, только обжегся… теперь и на воду дует или как там, в поговорке сказывается?

Не знаю я о чувствах… да все я знаю, на свою голову… не наказание, а проклятие какое-то…

Снежок посапывал где-то между березками, полностью сливаясь с чернотой земли, Митька как обычно устроился в ногах – теперь хоть пятки не замерзнут, ну а Верен с Сецехом мирно стояли и жевали во сне травку. Конь и есть конь. Что один, что второй.

Словно прочитав мои мысли, Верен фыркнул, посмотрел на меня полуприкрытым глазом, глубоко вздохнул и подошел к Вэс. Волчица спала. Свернувшись клубочком, она тихонько дергала задней лапой и немножко порыкивала.

Утро наступило как-то быстро, первые солнечные лучи жутко резанули по отекшим глазам, что явно свидетельствовало о моем плохом положении в данный момент. Только инфекции мне не хватало. Воспаление если затянется, то так совсем зрение потерять можно, а где я тут хотя бы воду чистую найду для промывки? Разлепив слипшиеся от гноя ресницы (по ощущениям я их все с этим самым гноем и выдернула), я тут же схватила свой дорожный мешок в поисках трав.

Так, семена подорожника есть, это уже хорошо, цветки василька тоже … марь бы найти, ведь была же где-то…

Перевернув в поисках нужной травы весь мешок, я, раздосадованная ее отсутствием, тут же хорошенько прокипятила в запасном котелке воду, набранною на ощупь в местном озерце, залила ею цветки василька и оставила настаиваться. В первый котелок (благо немного воды еще с вечера осталось) я забросила семена подорожника и тоже стала кипятить… Боги! Спасибо всем тем, кто дал мне знания и спасибо, что я все-таки сообразила и взяла все необходимое в той нервотрепке и неразберихе, что творилась при выезде из Киримков!

– ты там что колдуешь? – прохрипел Шалас, еле поднимаясь. Немного пошатываясь, он все-таки добрался до меня и, развернув к себе лицом не удержался и присвистнул, – это как ты так умудрилась? Ты вообще видишь хоть что-нибудь?

– с трудом.

– чем помочь?

– ты знаешь, как Марь выглядит? – немного призадумалась я.

– ну… как тебе сказать, я в ваших растениях не силен…

– тогда воды принеси пожалуйста, нужно будет побольше отвара приготовить… и кусок марли, она в повозке.

– а марля то зачем?

– процедить надо.

– запасливая ты наша, – зевнул принц в ответ и пошел выполнять просьбу.

Бьеру мое состояние тоже не понравилось.

– плохо, – заключил он, осматривая меня уже как несколько минут, – жжение, резь в глазах как я понимаю мучает тебя по всем параметрам заболевания…

– коньюктивит вообще-то не смертелен, – ответила я, процеживая лечебный отвар в склянку и закупоривая ту, – помоги мне, Шалас.

Объяснив принцу, что я еще с малых лет безумно боюсь когда у мня перед глазами так близко что-то маячит, и ощущение ожидания той самой первой капли заставляет кусаться и царапаться, я попросила промыть мне глаза, так сказать, силой иначе я сама пока с духом соберусь уже и солнце сядет.

Принц возражать не стал, на колени голову мою уложил, пальцами веки раздвинул и давай раствор заливать по капле. То один, то второй…

Не помню, что я при этом говорила, но это что-то было явно нецензурное и благо на родном языке. Больно было в первые несколько минут и то, как мне кажется это самовнушение, нежели реальные ощущения. Принц крепко держал в захвате мою голову, рыпаться не давал, кусаться тоже. В общем помог. Делал все аккуратно, четко. Слезы мои марлей утер, всю гнойную гадость тоже. Если бы не ситуация, то я конечно бы обратила внимание на его длинные светлые волосы, упавшие мне на шею и ладони, которыми я пыталась собственно их выдрать (принц хоть и шипел, но вытерпел), на его красивые серые, словно сталь, глаза, в которые я с ненавистью убиваемой жертвы глядела во время процедуры, на его рога, за которые я тут же схватилась. В общем он все выдержал.

– спасибо, – промямлила я, разжимая ладонь и выпуская на волю несколько длинных белых волосков, – и прости…

Принц в ответ промолчал, посмотрел на меня как кот на нерадивого хозяина и вернул мне склянки.

– наполни их снова, там в котелках еще осталось немного и с марли еще отожми. Через час снова промою, только волосы завяжу при этом, хотя лучше тебе руки…

Тем временем Вэс проснулась, зевнула на всю ширину пасти, облизнулась и тут же ушмыгнула в лес словно ничего и не было. Заживает как на собаке – это точно про нее во всех смыслах.

– пошли собираться, – сказала я Бьеру, выводя того из шокового состояния, – она нас догонит, если захочет…

– а если не захочет… – голос дрогнул, сердце оказалось сильнее разума.

– тогда мы ее больше не увидим… но ведь это к лучшему?

– к лучшему?

– ты сам ее боялся, не хотел быть рядом с оборотнем, вот ее теперь и нет. Хотя это тоже под вопросом. Она еще может вернуться.

– но…

– Бьер, – я встала прямо перед эрром, – сейчас она волк, и ты это понимаешь. Она хочет есть и размять кости. Пусть набегается и если захочет, то вернется. Домой к себе или к нам в повозку – это ей решать, не тебе. Волчица или человек, я не знаю, на сколько един их разум в волчьем обличии… Ты ее уже не найдешь, поэтому просто собирай вещи и пошли.

Вдали раздался волчий вой, подхватываемый множеством собратьев. Была ли это Вэс неизвестно.

Бьер меня возненавидел. Видимо за бесчувственность, может еще за что-то, не знаю, но сегодняшний день казался еще более разрозненным чем раньше. Глаза жутко болели, так что весь путь я ехала на Верене с почти закрытыми глазами. Промывал мне их принц с точностью до каждой минуты, все время осматривал слизистую и был явно недоволен.

– есть еще что-нибудь для глаз? Мы в лесу, неужели не сможем найти?

– ну, марь уже видимо не сможем… – подумала я, вспоминая, что именно это растение очень уж любят кикиморы и еще парочка местных лесных жителей, – календула поможет, кора ивы, белозор болотный… а так все остальное есть… Хотя белозор тоже кикиморы едят…

– абракадабка какая-то… зачем кикиморам белозор?

– а ты у них сам спроси, я то откуда знаю – едят и все.

Когда стемнело, мы наконец смогли нормально поесть гречку. Готовил Бьер и явно соли не пожалел. Все время молчит, ходит из стороны в сторону, волнуется, а поделать ни чего уже не может.

Нет ее.

* * *

– Смотри! – принц меня разбудил еще до восхода, – вернулась…

Вэс спала рядом с Бьером, уткнувшись носом ему в грудь, поджав при этом хвост, эрр же во сне немножко улыбался и, как часто это бывает, обнимал волчицу, хоть пока еще и не осознавал этого.

Будить не стали. Любовались зрелищем…

– любит она его, – шепнула я, вновь кутаясь в одеяло, – и он ее и чего надо было ссориться?

– ты считаешь их отношения нормальными? – прошептал принц, чтобы не разбудить спящих.

– а ты нет?

– оборотень и эрр по-твоему это нормально?

– а человек и эрр как-то по-другому? Меня вон вообще ведьмой считают, а в моем городе их боятся по хлеще оборотней…

– то есть ты могла бы влюбиться в эр… оборотня?

– если все оборотни такие как Вэс, не сходят с ума от луны и не вырезают в приступах безумства людей, то почему бы и нет? Не вижу проблемы…

– а в…

– к эррам так же отношусь. Проблемы не вижу.

– как у тебя все просто…

– а зачем что бы было сложно? Если любишь, то зачем такое чистое чувство превращать в проблему и мучить себя и всех остальных? К тому же если чувство взаимное…

– это ты сейчас о ком? – встрепенулся Шалас.

– о Вэс… и Бьере…

С наступлением рассвета мы с принцем устроились по удобнее, чтобы понаблюдать за пробуждением товарищей, решили даже загрызть по сухарику, дабы продлить эмоциональное удовольствие и совместить его с физическим.

Бьер проснулся моментально, как только солнечные лучи коснулись его глаз. В начале он долго не мог понять, что происходит и почему мы с принцем смотрим на него будто сейчас будет что-то очень интересное и хитренькое (судя по блеску в глазах), потом все-таки нащупал мягкую шерсть Вэс. Волчица смотрела на эрра ехидным взглядом и как мне показалось, сознание Вэс все-таки вернулось. Бьер вцепился в волчицу, уставился на нее как на сокровище, прижал к себе и замер, словно боялся что все еще спит… Волчица засопела, не сопротивлялась и прижалась к эрру еще сильнее.

Митька резко выгнул спину, зашипел, расправил кожистые крылья и встал в боевую позу по направлению к лесу. Волчица так же высвободилась из крепких объятий и тихо уставилась в туже сторону. Снежок, словно у того напрочь отсутствовало чувство самосохранения, лежал на спине и честно не мог понять, чего так все напряглись.

– Быстро собираем вещи и деру, – озвучил принц общую мысль хватая подстилки и котелок.

Собирать склянки и закреплять их было очень неудобно, все же специального пояса у меня нет, а надо бы прикупить по пути, если деревеньку найдем и вообще, если доедем до нее. Живность напряглась еще сильнее. Митька начал отходить в сторону дороги оттесняя нас туда же. Верен быстро осадил Сецеха, дабы тот не дал деру раньше нас и гневно зафырчал на дракона, словно объясняя, что мы опять во что-то влипли. И действительно, влипли.

Случайно споткнувшись, я спасла тем самым жизнь и себе и принцу, так как падала я исключительно на него, а две стрелы, что рассекли воздух и вонзились в несчастную березу, были явно предназначены для наших голов.

– ну сколько можно уже! – я вскочила на Верена.

– На кой леший нам дракон, если его никто не боится? – Бьер замыкал нашу драпающую процессию при этом отстреливаясь из лука. Судя по звукам падающих тел – попадал, но по отсутствию голосов, криков, нецензурной брани, цель была явно не особо живая и, по нашим общим догадкам, имела зеленоватый оттенок и приторный запашок.

– Сножоооок! – в приказном тоне скомандовала я, указывая дракону в сторону преследователей.

Дракон удивленно уставился по направлению указующего перста, внимательно присмотрелся, расправил уже окрепшие кожистые крылья и взлетел грациозной птичкой в небесную синь,

– эй! Ты куда…в смысле когда?

Ответ не заставил себя ждать. Если раньше из пасти дракона вырывались клубы едкого дыма, то теперь пылающее пламя жгло землю матушку со всеми ее обитателями под самый корень. Правда запала на долго не хватало. Черная тень то пикировала на врага, то сжигала до костей отплевывая и отшвыривая металлические наконечники как детские игрушки. Со стороны казалось, что Снежка явно обижало такое пренебрежение к его драконьей персоне, вот он, собственно и наказывал обидчиков. А обидчики были разные – и эрры и люди…только как мы и думали – с зеленцой.

– понять бы, что происходит… – прошептала я, стараясь не отставать от принца и не тормозить при этом Бьера.

– и не говори, уже все это в печенках сидит…

Снежок взмыл в небо, издав при этом боевой кличь, от которого у меня чуть волосы не выпали. Я до этого момента и не думала, что дракон может быть настолько опасен. Точнее не предполагала, что мой Снежок так быстро таким станет. Судя по тому, как припустили кони – и задрожали всадники, эта мысль посетила не только меня. Дракон спикировал вниз, пронесся над верхушками деревьев, срезав их при этом, и вновь пустился в огненный пляс. С каждым залпом пламя редело, струя огня становилась все тоньше, а враги, судя по обеспокоенным коням, сгорели далеко не все…

Верен резко тормознул, врезавшись во впереди бегущего, а точнее так же резко остановившегося, Сецеха. Я при этом в седле не удержалась и, потеряв равновесие, упала на землю. Что-то хрустнуло. И очень даже больно. Глаза и так гноились. Отвары, конечно, очень помогли, боль ушла, резь уменьшилась, но чувство дискомфорта было нещадным, что дезориентировало меня напрочь. И очень сильно раздражало, кстати.

Плечо словно прожгли огненной стрелой, я даже прощупала его в поисках наконечника и, к счастью, не нашла. Двигаться дальше мы не могли – впереди нас ждал не очень долгожданный сюрприз.

Вэс вышла вперед тем самым преградив нам путь и принимая бой, сзади бушевал Снежок. В лес бежать смысла нет, принимать бой – пока не особо понятно сколько их и кто они. В общем перспектива не особо хорошая.

По среди лесной дороги стоял огромный волк. Больше Вэс раза в два. Шерсть короткая, словно бритая, лапы длиннее чем у собратьев да и пасть более вытянутая. Я таких раньше не видела и понятия не имею что стоит перед нами. Зато судя по решительному настрою Вэс – она прекрасно представляла кто перед ней.

Зарычав на нас, волчица дала понять, что бы мы не вмешивались.

Они долго смотрели друг на друга. Слюна с волчьей пасти капала явно в предвкушении обеда. Без рыков, как это бывает у собак, без лишних движений и предупредительных знаков хвостом, они набросились друг на друга. Вгрызться в плоть никому из них пока не посчастливилось, но теперь было понятно, почему не вмешиваться – из-за взметнувшейся пыли и громких рыков все смешалось. Теперь вообще не понятно, кто Вэс, а кто пришлый. При чем пришлый явно обладал способностью к смене внешнего вида – хвостик он в бою себе припушил да окрас Вэсовский принял.

– он походу тоже оборотень, только еще более странный…

– эта новость меня не радует. Вставай!

Принц резко дернул меня за здоровую руку, усадил на Верена, схватил лук и стал отстреливать правую сторону от дороги. Бьер этим уже занимался с левой стороны, я же из-за не дай боги сломанной руки вообще ни чего сделать не могла.

Митька следил за сражением волчицы. Судя по его поведению он готов был к любому исходу и, в случае провала, принять бой на себя.

Через несколько минут стрелы закончились. Противники тоже. Дракон прочесывал территорию в поисках жертв, но судя по довольной морде со своей задачей он справился на отлично.

Осталась только Вэс.

– если ты меня понимаешь, сдавайся. Ты остался один, – крикнул Бьер выпуская последнюю стрелу в волка. Метко, но тот увернулся. Вэс устала, а вот волк явно нет. Гоняя волчицу из стороны в сторону он явно показывал свое преимущество в силе, что просто не оставляло выбора вмешаться. Еще свою подстрелим…

Вэс остановилась. Резко. Словно приняла решение. Волк явно обрадовался и тут же набросился на волчицу. Вот только не понял он истинной причины поведения девушки.

Женские руки железной хваткой обхватили волка за шею и, легким профессиональным движением свернули тому голову.

Полностью обнаженная, с длинными растрепанными волосами, еще не до конца обратившаяся в человека Вэс смотрелась гораздо страшнее чем все то, что мы видели ранее. Мне почему-то всегда казалось, что момент смены ипостаси самый болезненный и самый опасный для оборотней, видимо я ошибалась…

Волчья тушка в ее руках была явным тому доказательством.

– привет, – сказала та, вставая с колен и перекидывая труп с одного плеча на другой, – плащик не одолжите?

– угу, – ответили мы хором не в силах оторвать взгляд.

* * *

Одевшись, Вэс вышла из кустов при этом немного прихрамывая и что-то бормоча себе под нос. Из-за того, что девушка меняла ипостась в таком быстром темпе не все части тела вновь стали человеческими – клыки, глаза и уши до сих пор волчьи. И, если честно, то эти ушки до ужаса милые. Вэс стеснялась, боялась, бледнела на глазах и заговорить с нами нормально так и не могла.

– Вэс, – обратилась я к ней.

– а, – тут же ответила та при этом дернулась словно сейчас получит удар.

– помоги мне, посмотри пожалуйста плечо, оно либо сломано, либо оторвано, я от боли понять вообще не могу…

– а с глазами что?

– да конъюнктивит по ходу…

Найдя тему для разговора, да еще и для действия, напряжение спало само собой.

– а не боишься? – спросила та шепотом, когда мы уселись с ней чуть поодаль от остальных.

– я ж давно знаю кто ты… чего бояться то? Или ты про плечо? Там совсем все плохо.

– да нет… сейчас вот…

Хрясь…

Мой вопль, полный отчаяния и брани, услышали все, тут же подбежали, на меня уставились да плечо ощупали…

– хорошо вправила… – заключил принц после осмотра, – нам нужно всем поговорить. А то меня, если честно, все вот эти недомолвки уже изнутри разъедают. Надеюсь, что вы согласны со мной…

– согласны, – уже с облегчением молвили все мы вскакивая в седла.

– повозку оставили, может она не сгорела?

От моего предположения Снежок поперхнулся и грустно уставился на меня, как на предательницу. Видимо жег на славу.

Вещей осталось не так много, провизии тем более. Несколько склянок с отваром все же разбились, но хоть немного для глаз еще есть – не пропаду.

– мне не нужна телега, – смущенно молвила Вэс, – раз уж теперь в открытую…

– а можно посмотреть? – хором подхватили мы, удивляясь общему энтузиазму.

– нет!

– а ты сможешь сейчас обратиться? Уверена? – Бьер проверил седло, еще раз закрепил мешки с вещами и уставился на девушку, точнее на ее мохнатые волчьи уши. Кстати на шкуре, в которую она оборачивается, ушей уже не было…

– нет, не уверена… со мной такое впервые, если честно…

Верен, прекрасно осознав свою участь как коня, уже без лишних пререканий подошел к волчице, приглашая ту в седло. Та покорно подчинилась и приняла приглашение.

Ну а после мы продолжили свой путь, пытаясь понять, чем досадили оборотням и некромантам, так мечтающим от нас избавиться.

* * *

– интересно, если я со Снежком на площадь выйду меня сразу убьют или в начале разбегутся в разные стороны?

Таверна, находившаяся прямо за каменной стеной источала такие запахи, от которых наши желудки были готовы выпрыгнуть на волю, но дракон и мантихора не совсем относились к тому типу живности, который можно было ввозить и вывозить с собой в качестве домашнего скота.

– Мы в Гэ-Ко. Это второй по счету город после Киримков, принявших мирный договор. Люди тут тоже есть, кстати из тех же Киримков и прибыли, чтобы осмотреться, да привыкнуть. Торговля уже налажена, но чужаков все равно не любят. Осторожничают.

– а чужаков с драконами так совсем боятся – закончила я мысль принца, – если вообще не убьют на подходе. Витор с Ашкой уже должны были сюда приехать…

– должны, вот только мы из деревни раньше времени выехали. И весть от них я не получил…

Накинув капюшон, надев маску, принц слез с коня.

– я на разведку, а вы ждите тут.

– как скажешь…Берест…

* * *

– он меня ненавидит?

– он тебя любит, – усмехнулась я, глядя на Вэс, – так что не переживай. Привыкнет он.

– а если нет?

– ну, тогда тебе такой не нужен. Найдешь мужчину, любящего тебя со всеми твоими ипостасями, не заставлять же…

– вот именно. А я другого не хочу…

На них сложно было смотреть. Бьер вечно молчал, к девушке не походил и если разговаривал, то только по делу и то, вынужденно. Вэс же себе чуть ли не локти сгрызла.

– ладно, я поняла. Так тому и быть…

Подойдя к Бьеру, она села напротив.

– тебе не стоит переживать по поводу сказанных слов.

«Интересно, что же он ей сказал…»

– ты о чем?

– там, на холме, ну…когда ты узнал, кто я…Я не хочу тебя заставлять говорить на эту тему, отказываться от сказанного, так что давай просто завершим начатое дело, ну а потом каждый пойдет своей дорогой.

«Что ж там на холме то произошло?»

Бьер долго молчал, видно было, что злился, пытался подобрать слова, а у него с этим вообще проблема…

– нет, так не пойдет…

Обняв девушку, эрр наконец сделал то, о чем все мы так мечтали, он поцеловал Вэс. Очень нежно, осторожно прижал к себе еще сильнее и, как бы она не рыпалась, не отпускал.

Я отвернулась, не нарушать ведь романтику. И надо было ссориться?

Интересно, а детям оборотничество передается?

* * *

Вернувшись из разведки принц немного оторопел, наша новоиспеченная пара не могла просто так отлипнуть друг от друга, поэтому теперь, бросившись в омут чувств и страстей они все время были вместе и ворковали как голубки перед брачной ночью.

– что тут произошло в мое отсутствие? – поинтересовался Шалас.

– помирились.

– да это я понял уже, только вот видимо не до конца осознал…

– я вот все думаю, передается ли оборотничество детям?

– так они уже совсем? Ну, в смысле того уже?

– Да нет! – засмеялась я, – просто вот думаю. На будущее…

Увидев вернувшегося принца, парочка тут же подскочила и на крыльях любви полетела к нам за порцией информации. Глаза у обоих блестят, душа радуется, друг друга за руки держат…

– в общем… мы с Эл пойдем Снежка прятать, а вы давайте-ка в таверну «три котелка» идите. Я там номер взял. Ключи у трактирщика возьмете и с лошадьми рядом разберетесь. Там и встретимся…через несколько часов я думаю.

Уговаривать долго не пришлось.

– я Бьера вообще не узнаю, – удивился Шалас, – как подменили…

– просто он счастлив. И Вэса тоже.

– а ты могла бы стать счастливой не с человеком?

– если ты любишь, то какая разница? Берест, ну ты совсем странный, честное слово! Если девушка влюбляется пусть даже в козла, так это рогатое существо для нее краше любого лебедя…

– угу.

Его «угу» прозвучало совсем отрешенно, не похож принц в последнее время сам на себя. И что творится в его голове эрровской?

Сумерки время особое – в этом городе наступает смена караула, так что есть хороший шанс Снежка упрятать от греха подальше.

В принципе, этот город не особо охраняется, если сравнивать с тем, где обитают принцы и другие члены королевской семьи поэтому мы и пошли к самой дальней его части, а именно к заброшенному мосту.

– и как мы переберемся?

Мост по закону жанра оказался самый что ни есть разрушенный, а то, что от него осталось – прогнило до самой сердцевины. Болотце под мостом так же не внушало доверия, судя по загаженности бытовыми отходами и источающим ароматам сюда скидывали все, что испортилось, не нужно, сгнило ну или сдохло. Мимо плывущая крысья тушка тому подтверждение.

– интересно, она на тот свет отправилась все-таки до того, как водицы болотной вкусила или как часто это бывает – после?

– понятия не имею и проверять не собираюсь, – сказал принц, что-то выискивая в кустах, – веди его сюда.

«Сюда» – это маленькая возвышенность, спрятанная за высоким терновником и прочей колючей гадостью. Дракону то все равно – у него шкура бронированная, а вот мне пришлось пожертвовать своей кровушкой на благо местной землице, ну или нечисти, что собственно никакой разницы не играет.

– когда начнут зажигать сигнальные огни на самой дальней башне, нужно будет успеть перепрыгнуть через стену, все понял? – разговаривал Шалас с драконом, словно тот его понимает и, к слову, одобряет.

Снежок, неожиданно для меня самой не просто понял, но еще и послушно принял позу, растопырив перепончатые крылья. Немного присев, он словно приглашал нас к себе на спину, так сказать, разделить все счастье полета дружным семейством.

– ты с ума сошел? – я отказывалась верить во все происходящее, – да мы ж там все к лешему разворотим при посадке, если она вообще состоится…

– там за стеной заброшенные складские помещения со всяким барахлом, Снежок же не дурак, поймет, куда надо приземлиться…

– ну, или кого сожрать…

– не, без этого, иначе нам всем опять придется деру давать, а до следующего города три дня галопом в лучшем случае…

Вскарабкавшись на Снежка мы с принцем попытались сесть поудобнее, что вообще не возможно на спине у этого чешуйчатого. Тело скользкое, ухватиться можно разве что за небольшие роговые наросты на драконьей макушке и то благодаря приклеенным когтям. Сидеть высоко, значит падать тем более больно, а если при толчке не удержать равновесие и слететь с животного, то полетишь если не на гнилые торчащие колья, так прямиком в болото.

– а может не стоит? – взмолилась я, ожидая момента, – может я так, через главные ворота пройду?

– Тебя там сразу вычислят, – спокойно ответил Шалас, ухватившись за мою талию, – на посту сторожевые псы. Людей так просто не пропустят, а если увидят, что ты с рогами, так тем более под стражу пойдешь. При чем ни одна из сторон возражать не будет…

– это почему это?

– а потому это! Это странно как для одних, так и для других. А все что странно и непонятно лучше изолировать. Давай! – скомандовал Шалас, легонько хлопнув Снежка ладонью. Тот сигнал принял, напрягся, как кот к земле припал, крыльями взмахнул и оторвался от земли за считанные доли секунды. Не понимая, что вообще происходит и почему перед глазами небо все время меняет свое положение я в скором времени пряталась в кустах, пытаясь справиться с буйством желудка и головокружением. Эта ящерица не просто перепорхнула через стену как ей и говорили, она еще и несколько своих любимых приемчиков решила показать, похвастаться, видимо. Принц, кстати, тоже несколько позеленел, в отличие от меня он слетел с драконьей спины раньше при этом сильно царапнув мне живот, благо, что болото быстро миновали.

– нет уж, – прошептала я, выходя из своего убежища, – это даже для меня через чур! Ты как?

– в порядке.

Отворив огромные ворота склада, мы узрели кучу мусора. Очень плохо пахнущего мусора. Я бы даже сказала – опасного для жизни, или для полной потери обоняния. Снежок фыркнул, обиженно глянул да так на месте и застыл выражая чувство явного нежелания жить последние несколько дней в такой гнилой яме.

Пришлось искать другое тайное убежище.

Большинство складских помещений были либо на половину разрушены либо заняты бездомными шайками. И первое и второе явно не подходило, а удерживать животину еще дольше просто не было возможности. Нас и так чуть местное ворье не раскрыло, хоть свернуть успели. Один правда кончик хвоста заметил, за что и получил по затылку.

– не смотри на меня так укоризненно, я же легонько! – возмутился Шалас, отшвыривая последнюю железную дверь, – фу…леший…

На этом наша надежда вильнула хвостом и покинула на веки вечные. По сравнению с этим помещением – первое казалось просто дворцом!

– и когда так замарать то успели?

– ты меня спрашиваешь? Меня больше интересует что со Снежком делать? Не перелетать же через стену снова? Снежок!!!

Дракон не долго думал. Наклонив голову на бок, блеснув хитрющими глазами он вновь расправил черные крылья, ухмыльнулся хищной улыбкой, дернул хвостиком и был таков, перелетев через стену. И даже дорожная пыль не взметнулась при взлете, ветка не хрустнула при посадке…

– ну что ж, видимо он сам теперь может во всем разобраться… – всхлипнула я наблюдая, как темная фигура растворяется в ночном небе, – он же вернется?

– а куда он денется! Где еще его будут кормить отборным мясом да пузо чесать? Он же не дурак, понял, что мы его спрятать уже не сможем, вот и решил проблему…совсем взрослый стал… Пошли в «Три котелка», времени этим двоим было подарено предостаточно и для поговорить и для прочего.

Город Гэ-Ко оказался более грязным чем я себе предполагала. Вне центральных улиц помои выливали прямо из окон, дубильни располагались рядом с рыбным рынком и в близи главной площади, на которой тут же стояли латки с пряностями и заморские баночки с различными женскими ароматами. При смеси всех этих запахов становилось тошно и с непривычки хотелось уйти в укромное место для освобождения желудка. Благо, тот был уже свободен. В темных переулках банды воров собирались на вылазку, и это совсем не пресекалось стражей, которую вообще было не видно. Так что труп в канаве здесь дело довольно частое. Градоправителю это скорее всего на руку…

– что происходит с городом? Мне всегда казалось, что в эрровском царстве царит порядок и стража бдит службу…

– Раньше этот город был тюрьмой и сюда ссылали всех преступников. И градоправитель, судя по всему, не совсем честен в своих отчетах…

– видимо ты его навестишь в ближайшее время?

– нет, заменю другим. Как только разберемся с нашей проблемой.

«Три котелка» оказалось вполне себе не приличное место. Местная пьянь, разливая разбавленное пиво на трясущихся ногах падала не только в канаву, но еще и на выпирающие части тела особей женского пола, при чем есть у этой особи рога или нет судя по градусу выпитого и по количеству – не имело никакого значения.

– Бееерест, – хрюкнули где-то со стороны окна, – чего ты совсем сюда дорогу забыл, али приключений поймал на старости лет?

Пьяненький мужичек с отрубленным рогом и выбитым глазом (ну прям красавчик) охотно зазывал нас к себе в компанию.

– Арль, старый пень, – захохотал Шалас, тут же присаживаясь на свободное место, – давно мы с тобой не беседовали.

– а это кто с тобой? – жестом указал на меня Арль явно не доверяя пришлой женщине.

– девка моя, Элька, не все ж свой век в одиночку коротать, вот заодно и подучу чему хорошему, – подмигнул Шалас старому знакомому при этом далеко не нежно ухватив меня за то, что пониже талии.

Вопиющее хамство! Я тебе, принцу, устрою и девку, и женку, и взбучку по самые гланды, будешь у меня на коленях ползать, хрыч старый!

По злобной ауре, окутывающей меня со всех сторон, принц явно понял свою участь, так что хватку тут же ослабил. Я же присела рядом, развернув при этом стул и сев «по пацански» как обычно у нас это называли. Поняв, что я своя, и просто так в обиду не дамся, Арль гоготнул что-то не совсем цензурное и заказал еще по кружке какой-то гадости выпить за встречу.

Пока несли заказ, свою песню под гитару завел местный менестрель, которому, судя по полному отсутствию слуха и музыкального таланта, в детстве медведь наступил не только на ухо… Горланил мужик так сильно, что даже самые пьяные начинали трезветь и членораздельно возмущаться. Попыток отобрать у несчастного истязателя гитару, было уже по пальцам не пересчитать, что еще больше раздражало посетителей.

– и часто он тут глотку надрывает? – спросила я доедая сухарик.

– да каждый вечер, тварь поганая! – рыкнул Арль, – и хоть бы сдох, да хозяину это все выгодно. Вон, от его пения местные трезвеют, и что бы до прежней кондиции дойти в два раза больше пьют. Все схвачено, детка. Ты, ворюга, сюда какими судьбами?

– Ни какими, Арль. Все как обычно.

– ну понятно, – только лишь усмехнулся эрр, да тут же ущипнул молодку, что пиво несла. Та, для приличия, охнула, рыкнула, да как-то без особой охоты, словно одобряла…

– Расскажи хоть, что в городе происходит?

– да все еще хуже обычного. Слыхал, принцессу то грохнули ихнею.

– в смысле? – не поверил Шалас, делая недоверчивое лицо. Я же слушала с большим интересом, кажись сейчас что-нибудь да узнаем.

– О, да я смотрю ты вообще, брат, не в теме. Ну так слухай сюда. Деваху эту еще в замке пришили, сгорела она. Так что хана этому мирному договору. Как только ихний царь прознает, война опять тут как тут. Об этом даже среди своих не всем известно, так, слухи только, да я вот тебе точно скажу – сдохла она! Во дворце больше никто не видел. И принц наш, вроде как, тоже еще не вернулся, а с мелкого отпрыска то и взять не чего, править не умеет, так что бежать нам надо, пока не поздно!

– ну сдохла одна, так найдите другую! – всплеснула я руками, – делов то! У этих царей детей как крыс, не одна неженка, так другая. А что б совсем тяжко не было, пойти да похожую деву найти. Пусть она ему с башенки ручкой помашет, царь и успокоится.

– складную речь ведешь, да кто ж знает, как эта девка выглядела?

– а это уже не наша забота. Пусть сами думают, а нам действительно валить пора, а то от этого певца у меня уши трубочкой свернутся…

Проходящий мимо мужичек не упустил возможности свистнуть мой кошель, за что и получил в под дых да по мужскому достоинству. Должна ведь я оправдать звание «девки» вора, принцессы ведь этому не обучены, как в простонародье считается.

– эк, хороша! – чуть ли не прослезился Арль, – хорошую нашел бабу, не пропадешь. Одобряю!

– тебя не спрашивал, – резко одернул меня Шалас, усаживая на место и выхватывая кошелек из рук, – я тебя чему учил?

– спокойствие и только спокойствие, – подыграла ему я, – но я ведь спокойно ударила, чего ты опять…

– ахахах, все, друг мой сердешный. Пойду я, пока самого жена на тот свет не отправила. Еще свидимся! Ты на площадь нашу приходи, может чего нового и прознаешь.

Подмигнув на последок, Арль тяжелой походкой направился к выходу. Судя по всему, пьяным он не был.

– это что сейчас было? – злился принц вталкивая меня в комнату, – ты на кой леший драку затеяла? А если бы он ответил?

– он был мертвецки пьян! К тому же кошель с мешком для трав перепутал, а это уже доказательство его трезвости!

– Что это еще за «мужицкие» повадки? Ты где такому нахваталась?

– я вообще-то себя так всегда на улице вела! И не надо мне тут надзирателя включать, назвал девкой, девку и получил!

– эй, эй, вы чего? – удивился Бьер, закрывая дверь на ключ, – мы уже забеспокоились, а они тут ор устроить решили!

Рассказав в красках, что я натворила и как себя вела, Шалас наконец успокоился и залпом осушил графин с водой. Укоризненно при этом смотря в мою сторону.

– он тебя схватил за… ну ты поняла… – удивилась Вэс.

– вот именно, за ту саму часть тела! – возмущалась я, – я за такое обычно руки выламываю! А тут еще и терпеть пришлось!

– да было бы за что хватать!

– ах, ему еще и не нравится?!

– а ну замолчали! – гаркнул Бьер, не в силах больше выносить нашего ругательства, – ведете себя как бабки на базаре, честное слово! Эй! Ты чего!

Подойдя к Бьеру я, видимо надышавшись спиртными парами еще внизу и не отдавая себе отчет в своих действиях, схватила его за то, что ниже талии.

– ну как тебе? Приятно?

– Больно! Зачем так сильно то, не я ж тебя лапал!! – охренел от вопиющей наглости эрр, при этом как-то странно косясь на принца, явно ожидая от того удара похлеще чем мое непростительное поведение.

– вот и мне тоже!

– Эй, как там тебя, Берест! – рычал Бьер, – угомони эту ненормальную, она к чужим мужикам пристает! Вэс, это не моя вина…

– да вижу я, вижу – девушка спокойно сидела на подоконнике, свесив ноги вниз, при этом нервно подергивая волчьими ушками, – куда Снежка то дели?

– да сбежал, скотина, на вольные хлеба. Надеюсь, что вернется…

– угу, – ответила волчица, укрываясь одеялом, – спокойной ночи…

* * *

Промыв как следует глаза (уже больше для подстраховки, чем по надобности), я убрала уже не нужные склянки в сумку, перебрала нужные травки и мысленно запомнила, что нужно докупить.

Бьер, обняв Вэс, сопел ей прямо в ухо, от чего та дергалась, но разбудить боялась. Шалас был выпихнут мною на пол, при этом тот и не особо сопротивлялся, сказав, что с уличной «девкой» спать в одной кровати не намерен. Оскорбившись, я ему и одеяла запасного не дала. Как же надоело ругаться из-за ничего!

Проснулись все в приподнятом настроении, тут же умылись, причесались, позавтракали и Вэс в угол усадили.

– ну давай, – сказали мы хором, – признавайся! Мы все в нетерпение!

– ну оборотень я! И так знаете…

– нет, волчара, ты так просто не отделаешься! Все как есть выкладывай!

– Ну, – призадумалась Вэс, – поймите меня правильно, я не все могу вам рассказать не по тому, что не хочу, а потому что не могу. В моем клане есть свои законы и лучше их не нарушать…

– так есть еще и клан?

– Конечно. Я родилась в небольшой деревеньке где все жители помешаны на культе волка. Среди жителей есть те, кто как и я может менять ипостась, но это умение приобретается не через укус, а несколько иными способами которые я вам рассказать не могу. Суть в том, что мы можем принять облик того, чью шкуру на себя накинем. Все происходит по собственному желанию не зависимо от фаз луны и прочих факторов.

– а в чем подвох?

– ну, – ухмыльнулась Вэс, – если при жизни зверь оказался сильнее тебя разумом, то ты человеком вновь не станешь. К тому же, когда ты меняешь ипостась, ты словно принимаешь все его воспоминания, чутье, инстинкты. По этой причине никто не обращается в человека, обычно наши эмоции не подвластны другим…можно с ума сойти от чужих слез, радостей. Проснуться и не понять кто ты… Да и человеческая кожа как-то… ну вы поняли…

– В деревне знали, кто ты? – спросил принц.

– некоторые знали моего отца, так что предположения по поводу дочурки – охотницы тоже были, но прекрасно понимая, что мы в обиду не дадим и с ума не сходим, нас не трогали и со временем привыкли.

– что с отцом случилось? – Бьер напрягся, словно давно хотел узнать, – только честно!

– Помнишь Бьера?

Мы с принцем переглянулись явно не понимая о чем идет речь и о каком таком втором Бьере они говорят.

– помню, пес твой, потом ушел как я появился… только не говори мне что…

– ты все правильно понял, но не до конца…

Ужас отразившийся на лице эрра и полное смятение совсем были не к добру. Он вроде и обижался на Вэс, но в тоже время мог понять, ну, или пытался…

Тем временем Вэс продолжила:

– Когда оборотни умирают, при чем совершенно не важно, истинная они форма или нет, они уходят. Это закон, который мы сами не в силах понять, но так было всегда. Когда человек умирает, зверь еще продолжает жить некоторое время, сохраняя воспоминания обоих ипостасей. Это может быть и месяц и более. Бьер и был моим отцом, правда его при жизни звали иначе. Каждый день он боролся со своим желанием умереть в одиночестве до того момента как появился ты, Бьер. Видимо он все понял и вскоре ушел. Я точно знаю, что он мертв. Другой причины просто быть не может…

Вкратце объяснив нам о каком Бьере они ведут речь, разговор решили завершить. Все и так встало на свои места…

– поэтому ты тогда на холме меня перебила и не дала признаться?

– Слушайте, вот вы вдвоем в курсе событий, а я так вообще запуталась, – взмолилась я, – ну поясните же наконец!

– Когда мы с тобой подслушивали их разговор – начала Вэс.

– так все-таки подслушивали!

– не перебивай!

– так вот, когда мы с тобой, Эллин, подслушивали, эти двое обсуждали сердечные дела… – принц при этом напрягся, да на девушку взглядом не добрым посмотрел, видимо там не только о Вэс было, – и Бьер решился мне признаться в чувствах. Естественно я тогда сбежала, он ведь не знал кто я, а если бы узнал…да и когда узнал вы сами видели реакцию, тут и к гадалке не ходи. А я тебе, Бьер, не хотела говорить кем являюсь на самом деле, потому что тоже уже давно влюбилась и не хотела, чтобы ты ушел. Пусть лучше друзья, чем враги, вот о чем я думала. И я прекрасно знала, как все эрры боятся оборотней! У вас это в крови, что ли? А если учесть твой характер, то ты, в порыве страсти или страха мог меня на тот свет отправить к праотцам. Так что перспектива не особая!

– не такой уж я монстр… – буркнул эрр в ответ притягивая Вэс к себе.

– ну да ну да… – хором ответили мы при этом начав собирать все необходимое для прогулки.

– Пошли в город. Разделимся по двое – скомандовал принц, – кто с кем, думаю, не стоит обсуждать…

Утром Гэ-Ко выглядел еще угрюмее чем ночью. Когда-то красивые расписные башенные стены были достоянием этого города, но теперь роспись сменилась, письмена ужесточились, а про смысл и говорить не стоит. И так все понятно. Пройдя мимо очередных лотков с каменными пряниками, мы уткнулись в нюхательные смеси, от которых обоняние отбило напрочь и чихать пришлось очень долго. Рыбные ряды мы пробежали как ошпаренные, курятники тоже, свинарники тем более. Как тут можно жить вообще не понятно.

– ну и город… ты ж будущий правитель! Какого лешего?

– не возмущайся! – серчал принц, – ты тоже при делах будешь, не мне ж одному тут порядок наводить…

– Вот только не надо на меня скидывать… пошли за угол, там хоть тише.

– от того и хуже, причина тишины не всегда приятна…

Но за углом все оказалось гораздо более ароматнее. Свалка. Очень плохо пахнущая свалка.

– Видимо Снежок поступил правильно… хочу к нему…

– не ной! Включила мне тут неженку…

Идти за принцем было приятно, особенно те моменты, когда он держал меня за руку и выказывал искреннее беспокойство. Интересно, о чем они тогда в домике с Бьером говорили, и что такого услышала Вэс, что принц так напрягся?

Постепенно эрры и немногочисленные люди заполоняли собой улицы, площади, базарные лавочки, тут же выходили на охоту воришки, но, так как мы с виду да и в действительности состоянием не обладаем, нас они не трогали. О поры до времени…

– эй…что за ерунда…

Эти ловкие пальчики и мимолетные прикосновения я ни с чем не спутаю. Как бывший вор говорю. Некий мужик с задвинутой на глаза кепкой и крысиным хвостиком волос, решил испытать удачу да свиснуть все тот же несчастный мешочек с травами. Как только вор понял, что крупно ошибся было уже поздно. Я неслась за ним через всю площадь, расшвыривая на своем пути кого ни поподя. Ему может эти травки и дешевка, а я их ночью собирала, в порошочек перетирала, душу вкладывала!

Принц что-то рычал мне в догонку, но я без этого мешка как без рук, и угораздило меня его с собой взять, боялась, что комнату ограбят, да на улице еще хуже! Парень бежал быстро и, судя по отсутствию рогов и хвоста к числу эрров не принадлежал, ну то и лучше. Ловкий, очень быстрый и было что-то в его движениях до боли знакомое, да и сама ситуация как эффект дежавю не выходила из моей головы. Завернул за угол, он проскользил по грязи под телегой и тут же перепрыгнул через низкий забор, я же телегу снесла напрочь при этом по пути прихватив с собой какую-то деревяшку и тут же продолжила преследование. Парень, видимо расслабившись, смекнул, что просто так не отделается и вновь прибавил ходу. Ну ничего. И не таких обламывали.

Где-то сзади все еще что-то орал мне принц. Что именно я не могла услышать из-за бурлящей от гнева крови в моих жилах и ярого желания убивать, крушить, ломать. Боковым зрением я увидела, что Шалас свернул в другую сторону, да так целеустремленно, словно прекрасно понимал, куда этот вор направляется.

Крысиный хвостик черных как смоль волос все маячил перед глазами, но достать его у меня никак не получалось. Перепрыгнув через стену при помощи маленького балкона, воришка что-то решился мне показать, да не успел, я этим приемам еще у себя на родине научилась. И не такие преграды преодолела. Погоня продолжилась, вор явно метался из стороны в сторону и не ожидал такого хвоста. Орать ему «верни мешок» я тоже не стала, дабы дыхание не сбивать. Знать бы еще куда меня занесло и не в логово ли к себе он меня манит. Но тогда это совсем не логично, хотя…

Тут вор опять нырнул в какую-то канализацию, пришлось нырять за ним. По пояс в грязи и отходах я, чуть ли не плакала, когда увидела намокший мешочек в его руках. Пропали мои сборы. Все до единого.

Осознав, что дело стало еще хуже, вор припустил вперед по тоннелю да выполз наружу через ограждение.

Там его ждал сюрприз. Меня тоже.

– далеко собрались?

Злой принц, обнажив клыки и когти с убийственным взглядом разъяренного буйвола одинаково смотрел как на вора так и на меня. Единственное, что меня спасло от немедленной порки это грязь. Вора, кстати, спасло тоже самое, но только от неминуемой гибели. Схватив паршивца двумя пальцами за воротник, Шалас дал тому хорошего пинка да тут же к земле и приложил.

– я же орал тебе! – не унимался принц, – ну почему ты такая?

– прости, – буркнула я в ответ.

И тут кепка слетела с головы вора. Эти голубые глаза я уже и не надеялась увидеть…

– Эллин? – прошептал вор, откашливаясь после захвата Шаласа, – нет…

Сьен сел передо мной и тут же вцепился в рога, проверяя на сколько они накладные…

Я же и звука издать не могла, только глаза выпучила да рот раскрыла от неожиданности. Это же Сьен. Мой Сьен…

– Эллин… – уже ласково прошептал тот, вглядываясь в мое лицо, – все те же ямочки на щеках…живая…

Плевать на грязь, плевать на запах и на принца. На все плевать. Сейчас я могла только лишь реветь да намертво вцепиться в старого друга. А тот и рад был. Смеялся и по голове все время гладил.

– я уж и не надеялся… Тебя как забрали тогда…

Все те же руки, те же шрамы. Сейчас, находясь в его объятьях, я понимала, на сколько хотела иметь собственную семью, сильного и понимающего мужа, детей. Это ощущение защиты, тепла и родного запаха стоит того, что бы мучится на пути ко всему этому.

Сьен все смеялся, улыбался да за рога легонько дергал, будто бы хотел оторвать, но понимал – нельзя.

– Оба встали, и пошли за мной, – тихо приказал Шалас, – отмоетесь и уже наговоритесь. На вас смотреть тошно.

Побледнев, принц медленно отошел от меня в сторону, смотрел исподлобья и как-то разочарованно.

– пойдем, – по-доброму усмехнулся Сьен и помог подняться, – твой друг прав, от нас так разит, что и паршивая собака обойдет, лишь бы не сталкиваться. Расскажи хоть вкратце, что случилось?

– Давай ты в начале скажешь, что знаешь сам, – предложила я, – так проще будет.

– как скажешь. Хотя даже не знаю, с чего начать…

* * *

Баню изобрели самые добрые и счастливые люди и нелюди, не важно к кому они относились, но спасибо им за такое чудо. Не смотря на грязь города, банные помещения были огромные и просторные, с горячей водой и душистым мылом. Даже что-то жидкое и пенящееся лежало в баночках от чего волосы потом блестели и источали аромат свежей травы да молочного чая. Это просто божественно. Сьен и Шалас пошли мыться вместе, что меня жутко напрягло, я все-таки невеста, а повела себя несколько не сдержанно, да и к тому же оба они явно любви друг к другу не испытывали, даже симпатия таяла на глазах при виде ненавистных взглядов в сторону друг друга. Все же Шалас сейчас Берест и на глазах у народа Сьена не тронет. Как и тот его впрочем…

Кинув перед входом одежду в чан для стирки, мы оставили несколько монет не скупившись, так как отстирывать там есть что. Местные девушки постарались на славу. Пахло от моей дорожной кофты как от наглаженных чистых свежих рубашек. Даже одевать не хотелось, опять ведь испачкаю. Выйдя из бани я увидела толпу эрров, среди которых был и Сьен. Он хоть виду не подавал, да все равно понятно – напряжен и о такой компании явно не мечтал.

Стряхнув волосы на бок, Шалас пытался сделать подобие косички, но та, как обычно, приняла не совсем хороший вид.

– давай помогу, – я тут же по привычке растрепала его волосы да принялась за дело, но принц косу выхватил, в сторону отошел, приглашая жестом идти за ним.

– нервный он у тебя… – шепнул Сьен, – почему он с тобой?

– он не нервный. Чужих не любит, а за волосы руки оторвать готов. Я тебе расскажу, как на место придем, а то тут ушей очень много.

– как скажешь, сестренка.

На «сестренку» принц отреагировал легким содроганием, что не укрылось ни от меня, ни от Сьена тем более.

Шли молча, точнее мы со Сьеном пытались перешептываться, эмоции били через край, от чего даже коленки дрожали, да только Шалас все время рычал на нас. Я лишь пожимала плечами, Сьен немного злился и был явно против, что я нахожусь с таким зверем в одной компании, но для осторожности молчал об этом. Тут и по взгляду все понятно.

Отшвырнув дверь, принц первым вошел в нашу комнату, тут же встретив взгляды Бьера и Вэс.

– Уши прикрой, – шепнул принц девушке и та незамедлительно подчинилась.

Увидев, кто идет вместе с нами и что я, как влюбленная таращусь на гостя глазами полными счастья, друзья даже сказать ничего не смогли. Бьер мгновенно стал серьезным, тихим, расслабленным, как волк на охоте, Вэс же напротив надела маску дружелюбия. Сразу понятно, хотят на части порвать.

– это Сьен… – представила я друга, – он мне как брат.

Сьен мило улыбнулся, на Бьера уставился, Вэс взглядом окинул, оценивающим, да на меня вопросительно глянул. Ну тут точно сочинять придется.

– какими судьбами да к нам в гости? Да так неожиданно… – интересовалась Вэс, расставляя приготовленный чай и незаметно подпинывая меня на обратном пути.

– мы случайно встретились… на улице… вот узнал Эллин, удивился…

– ага, случайно, – усмехнулся Шалас, – этот хмырь у нее кошель свистнул, а она за ним погналась вопреки здравому смыслу и рассудку…

– Ну это как обычно, – тут же подхватили друзья и напряжение как-то спало само собой, по крайней мере Сьен расслабился.

– Что сейчас во дворце происходит? – я была в нетерпении узнать хоть какие-нибудь новости, друзья же, осознав, что птичка прилетела явно нужная и убивать меня сразу за разоблачение конспирации не стоит, тут же сделали самые приятные и миловидные лица на которые были способны. Даже я подавилась, не говоря уже о Сьене.

– Да… Все странно, – начал Сьен, – слух пошел, что ты заживо сгорела. Подтверждений пока нет, но царь твой рвет и мечет. Братец так совсем с катушек слетел, хотел армию собрать да за твоим телом прийти. Но его умные люди скрутили да мозги вправили. На сколько мне известно была отправлена бумага с предупреждением и немедленным предоставлением тебя живой и невредимой царю на поклон. Да вот царь не особо горит желанием к эррам ехать. Простой люд пока ничего не знает, все дышат спокойно и в ус не дуют. Радуются, по эрровским городам ехать собираются для торговли. Прям мир преобразился. Если не подтвердят, что ты жива, то пиши пропало.

– если простой люд не в курсе, ты то откуда знаешь? – спросил принц, садясь напротив Сьена.

– В каждом замке есть крысы. Собственно, именно по этой причине сейчас войну не развязали вновь. На сколько я понял это единственная причина, почему твой батюшка спокоен.

– мой батюшка спокоен, потому что ему вообще наплевать. Но то, что он войной не идет, учитывая ненависть ко всему рогатому и ко мне в частности – странно. Не забыл, что он с моей мамой сделал?

– Покушение на твоего брата было, – перешел к делу Сьен заминая начатую тему.

– Как так?

– а вот так. Эти идиоты переоделись эррами прям как ты и на принца со спины напали. Тот хоть и слывет бабником да пиявкой, но меч держать в руке может. Тайная охрана к тому же тоже на месте не сидит. Ранили его. Сильно. Выкарабкался, так что не переживай. Мачеха твоя такой вой подняла… я же во дворец прислугой устроился. Ты как тогда вместо меня на плаху вышла, я родился заново…

– Что она сделала? – прервала разговор Вэс, – на какую еще плаху?

– ты ведь знаешь закон Замены – уточнил Сьен нежели спросил, – так вот меня поймали за воровство. Я тогда и рад был, давно хотел на тот свет, да эта дура взяла и руку подняла, заорав, что вместо меня пойдет. Я и так всех друзей похоронил, думал, что хоть ее сохраню, на дно с собой не утащу, а она… Кстати, Эл, в тот момент, когда тебя признали, я тебя возненавидел… очень сильно…

От этих слов стало не по себе. Я вспомнила его взгляд. Точнее я его никогда не забывала. Сейчас он смотрел на меня и всем было понятно – зол. До сих пор зол.

– мы с тобой столько лет жили вместе, – он начал взъерошивать себе волосы, чесать затылок, всегда так делал, когда волновался, – а ты даже не намекнула. Но потом я понял, что жизнь «не уличная» для тебя осталась далеко в прошлом и возвращаться ты была не намерена. Иначе бы давно сбежала.

Бьер и Вэс ловили каждое слово. Не зная всей истории раньше, они теперь смотрели на меня совсем по-другому. Похоже Сьен сейчас ответил на большинство их вопросов – кто я и откуда.

– так объясни, что с тобой случилось?

– ну, – подбирала я слова, – принц так и не появился. Его я не видела и по сей день. Как мне намекнули, людей он ну очень не любит, а после случая с поджогом комнаты решили от греха подальше в деревню отправить. Там и он и те, кто подожгли, меня точно не скоро встретят. А церемонию можно и так провести. Подпись я свою все равно оставила заранее. Надеюсь я его и не увижу. Маскировка тоже необходима – горе-поджигателей не нашли, да и принц меня не сразу признает.

– думаешь …совсем он так плох… как хоть выглядит тебе говорили?

– да как все – рогатый, хвостатый, злобный, только ростом мелковат, хоть и эрр. Вот теперь всех их подростков шугаюсь, кто знает…

– а это кто? – молча спросил Сьен, указывая на мою компанию.

– да ворье одно, – хохотнула я, – я ж как обычно. На месте не сижу, по дворцам не гуляю.

– ну а ты теперь кто? – спросил принц, пристально глядя на ненавистный ему объект. Впервые вижу, что бы он так кого-то ненавидел. Казалось, в его голове сейчас проносятся тысячи вариантов расчленения его недостойного тела.

– Ну, и так понятно, от старого сложно отказаться, хоть и пытаюсь. Работаю сторожем на конюшне, на стройке подрабатываю…ну и подворовываю, чего уж таить и так все видели. Ты кем будешь?

– ворьем и буду, Берест я… – тихо ответил принц все так же злобно смотря на жертву.

Жертва что-то начала вспоминать, осознавать. Лицо тут же вытянулось, глаза округлились да так и уставился на принца, словно высматривал чего…

– да быть не может… я среди воров только об одном Бересте слышал… – Сьен аж подскочил то ли от волнения, то ли от возмущения, на принца уставился, явно не принимая сказанное за правду. Быстро подсчитав что-то в уме, он все же разочарованно вернулся на место, уставившись уже на меня, – Ты как умудрилась с ним сойтись? Я думал Берест человек… Да ты же пример для воров…в принципе и хорошо, что не все знают, хотя странно, не приметить рогов у вора только слепой сможет…

– ага, сейчас, держи карман шире! – гоготнул Шалас явно наслаждаясь своим превосходством, о котором принцесса ничего не знала до этого момента, а судя по вытянутым лицам других присутствующих, они были в таком же неведение, как и я.

– да так и встретились, в переулке. Я его подопечного обворовала, наказать хотела, нечего таким заниматься, а этот его крышей был. И с друзьями потом познакомил. Кстати, это Бьер и Вэс.

Мы беседовали не долго. Сьен явно чувствовал себя не комфортно под напором моей компании, да и я прекрасно понимала – для них он враг. Странная получилась ситуация. Вроде бы и рада видеть его, да только чутье подсказывает, что нужно отсюда бежать. Да и Сьен ведет себя уж больно хорошо, не мог человек за такой короткий срок так сильно измениться.

– свидимся. Я завтра зайду к тебе! – сказал он на прощание и, как в старые добрые времена обнял, чуть отрывая меня от земли, – береги себя, сестренка.

– ты тоже не хворай. Иди уже. Свои небось заждались.

После того, как он скрылся из виду на меня посыпался гневный шквал возмущения вперемешку с вопросами об уличной жизни. Пришлось отвечать, так как Вэс меня отодвинула к стенке и явно не собиралась отпускать. Принц молча сидел возле окна и о чем-то размышлял.

– почему ты ему соврала? – спросил он после того, как я все-таки смогла отделаться от этих двоих. Они сейчас сидели и переваривали информацию, – он же тебе как братик?

– потому что эта история должна остаться между нами. Его я втягивать не намерена, к тому же теперь и понятия не имею, кем он стал и с чем связан. Он не скажет, что видел меня, но думаю Витора и Ашку стоит найти как можно быстрее и уходить из города.

– он плохой, Эл, – сказала Вэс, – от него пахнет кровью. Я этот запах ни с чем не спутаю.

– от любого война пахнет кровью…

– но от него разит предательством. Решать тебе, но я не намерена с ним встречаться и дальше, Эл. И тебе не советую, хоть вас и связывает такое прошлое.

Темная паутина ночи постепенно накрывала город своим плащом, медленно осыпая остывшую землю каплями дождя. Жизненная влага мгновенно впитывалась в почву тут же продолжая свой собственный круговорот в природе. Хлопья тумана медленно заволокли дороги, как густое молоко, постепенно просачиваясь сквозь щели и заползая таки в живые дома. В это время на улицах города можно встретить только стражников. Заядлые выпивохи либо еще не проспались с прошлой ночи либо ждут момента заготовив заранее последние медяки для платы за выпивку мысленно снимая языком такую долгожданную пенку с пива. Зажглись фонари, озарив безлюдные улицы своим светом, сквозь туман, который еле пробирался к земле и тут же улицы оживились, разогнав последние остатки тишины и мнимого спокойствия.

Вэс сортировала свои травы по разным карманам, пакетикам, мешочкам по степени надобности, срока годности и степени выживаемости в таких походах, как наши. Я занималась тем же за соседним столом. Бьер все еще не вернулся. Они с принцем по очереди искали Витора с Ашкой, но каждый раз поход терпел неудачу, что еще сильнее напрягало принца, да и всех остальных тоже. Ни запаха, ни следа, ни чего… По всем срокам они просто обязаны были въехать в Гэ-Ко, если только сами не спрятались на столько качественно, что даже запах, на который полагалась Вэс, исчез.

Возможности искать товарищей у нас практически не было. Остро ощущая слежку за нашими персонами мы прекрасно понимали, что враг на этот наш необдуманный и душевный шаг очень даже надеется. Меня же сильно беспокоило то, что Сьен знал обо мне. Он каждый раз ждал меня у ворот местной таверны и каждый раз хмуро таращился то на Бьера, то на Вэс (благо девушка вернула себе человеческий облик, хоть Бьер и возмущался по поводу ушек), то на Шаласа (одну меня ясен пень не пускали да я и сама не хотела). С Вэс он вел себя более раскованно, пытался даже заигрывать, но девушка тут же призналась в своей пылкой любви к выдуманному мужчине, наплела с три короба о предстоящей свадьбе с этим несчастным и о своем неумолимом желании иметь гору детишек. А уж какая у нее мама добрая, так вообще сказка. Все мужики у нее по струнке ходят, любят ее естественно безмерно, я аж заслушалась… Сьен явно сочувствовал этому несчастному, представив во всей красе необъятную маман своей собутыльницы и пыл свой тут же сбавил, на чем мы все вместе дружно посмеялись.

Но чувство опасности рядом с ним меня не покидало и на минуту. Отказывать во встречи каждый раз я не могла, заподозрит не ладное да и волноваться начнет, кто его теперь знает, но и сидеть вот так желания не было, учитывая наше положение дел. Пора бы уже кончать с этим риском. Найти убежище, да где его только найдешь то?

Вэс вскоре встала из-за стола, намекнув на необходимые всем нужды и скрылась в направлении дамской комнаты. Дамская – одно название, это вообще странное место с вырытой дырой в земле и сдохшими цветочками на внутренней стороне двери. За упокой. Не иначе.

– Эл, – тут же начал Сьен моментально изменившись в лице как только Вэс скрылась из виду, – пошли со мной…

– в смысле? – опешила я, захлебнувшись и без того разбавленным вином. Кормят тут отвратительно, – куда?

– от них. Куда захочешь, – просиял Сьен немного захмелевшими глазами, – твоего принца все равно скоро убьют, так чего тянуть?

– ты совсем дурак? – сквозь зубы процедила я, внутренне съеживаясь от одной мысли о мертвом Шаласе, – забыл кто я?

– не забыл, – равнодушно отмахнулся Сьен, – нет принца, нет свадьбы, нет договору. Ты свободна!

– совсем рехнулся, – хохотнула я как можно более дружелюбно, стараясь скрыть оскал и злость за сказанные слова, – а как же мирный договор? Благодаря этой бумажке и своему браку я могу спасти столько жизней… я прекрасно понимаю, что в ближайшее время распри не прекратятся, но теперь их станет меньше и явно не на главной площади среди ревущей и одобряющей толпы. Сколько убитых, сколько разрушенных семей…

– ты всегда была идеалисткой, сестренка. Да кому нужен этот договор? Торговцам? Градоправителям? Власти? Мы как были в дерьме, так и останемся. И ни какая бумажка не защитит нас, простых жителей, от темных углов и клинка меж ребер. Ты же обрекаешь себя на смерть, ну или на вынашивание маленьких рогатых монстров как требует того закон о наследнике. Люди и эрры должны существовать отдельно! Отдельно!

– С чего ты вообще решил, что принца того… – спросила я, бледнея от разыгравшейся фантазии по поводу нашей ночи любви и будущей беременности, о которой я как-то не задумывалась.

– да тебя вообще обманули, принц не просто не явился, как тебе сказали, – шептал Сьен с наслаждением наблюдая как я бледнею еще сильнее, явно скинув все это на мою впечатлительность и обиду нежели на страх перед догадкой о моем обмане, – он пропал. Исчез на поле боя. На том самом, прямо перед нашими стенами. Ты сама помнишь то месиво – для своих он точно сдох. Осталось дело за малым – подтвердить это и убрать младшего.

– я вообще не понимаю тебя… – от шока я даже охрипла, не в силах совладать с собственным голосом, – какого хрена происходит? Ты во что опять вляпался? Только дворцовых распрей и переворотов на твоей совести не было, так теперь вообще комплект полный? Кто тебя надоумил?

– ты и не должна ни чего понимать, сестренка. Я тебе спасение предоставляю, а ты возмущаешься. Я не понимаю тебя, скольких мы с тобой хоронили друзей, сколько наших полегло в битвах с этими отбросами? Я помню, как ты ненавидела и боялась эрров! С каким лицом ты уезжала тогда из дворца и с надеждой, что тебя убьют раньше, чем принц доберется до своего клинка? Я знаю тебя как никто другой и не могу понять, почему ты не прыгаешь от радости сейчас, получив прекрасную возможность смыться?

– я…я… – мысли гудели, они метались внутри черепной коробки пытаясь проломиться наружу, от чего голова гудела нещадно, а желание убивать зудело где-то в районе ладоней.

– последний аргумент. Ты боишься принца и я это знаю. Иначе бы весь этот маскарад с переодеванием не устроила и с вором не сбежала. Я проверил. Он действительно вор, вначале уж было расстроился, подумал, что обманула, но не думаю, что парня с таким списком заслуг и такой наградой за голову могли поставить тебе в охрану. Скорее послать за тобой. Не иначе. Принц здесь. В этом городе…

– Аа?! – бежать было единственным желанием, но разум возобладал над телом и я просто вросла в стул ощущая, как меня окатывает грязью и мерзостью человек, с которым я прожила пол жизни и доверяла как брату – не может быть…

– может, девочка. Может…

– откуда он здесь? – взмолилась я мысленно матерясь на всех известных языках. Главное, чтобы Сьен не понял, главное не выдать себя, о Боги, если вы меня слышите, отзовите закон подлости хотя бы сейчас, умоляю… – и главное почему? Ты же сказал, что он на поле боя тогда того…умер…

– да за тобой пришел, дура! – взмолился Сьен, взывая все к тем же богам. Надеюсь, что я им понравлюсь чуточку больше. Чуточку. – а то, что выжить смог мы подозреваем благодаря очень интересной находке. Тут недавно двоих поймали. Я этого с*** Витора везде узнаю. Эта тварь как серый кардинал, заместитель начальника тайной охраны. Ты не представляешь, раскололи только после того, как на глазах его спутницы ему руку в семи местах сломали, да на крюк подвесили, клинком по живому… Она и не выдержала, все как на ладони выдала…

«Видать не все, раз не убил меня, или проверяешь как я отреагирую? Сволочь?»

– не скучали? – развеселевшая Вэс вернулась на свое место, залпом осушая остатки вина, – а не засиделись мы, а? Может прогуляемся, а то народу много, а людей как-то мало. Ты вообще какая-то бледная… что случилось? Эй…

Картинно похлопав меня по плечу волчица очень хорошо играла роль «я ничего не слышала, я ничего не знаю», полностью отводя от себя подозрения, да и мой подступивший порыв рвоты в сторону.

– Совсем пить не умеешь! – хохотнула девушка, – Сьен, не сопроводите ли вы нас до наших комнат? А то я ее наверх в таком состоянии не подниму…

«ага, как же! Не переиграй, а то он вранье чует как ты свою жертву, к тому же возможно все знает. Ашка не Витор. К пыткам не привыкла…»

– да уж, она никогда пить не умела, – тут же подхватил идею Сьен и встал из-за стола предлагая мне свое плечо.

Пока шли Вэс мило поддерживала «пьяную» беседу, хотя я прекрасно понимала, что для оборотня графин вина как для ребенка молоко, а Сьен хоть и выпил, но не настолько, чтобы зайтись поросячьим визгом. Уже на пороге он вопросительно поднял брови, требуя ответа.

– Да, – как можно тверже ответила я, – завтра увидимся.

Мужчина лишь улыбнулся.

Искренне. Прямо как в моем детстве.

И ушел.

 

Глава 12

– Успокойся! – зло рычал Шалас, не позволяя мне вынырнуть из объятий смертной казни в образе бочки с водой, – я сказал!

Хватаясь руками за его плечи я рывками погружалась с головой под воду, заглатывая воздух легкими в слабых промежутках между ненавистными приступами экзекуции. Вэс рассказала все вместо меня. Четко. По делу. Ставя перед фактом, что Витор с Ашкой скорее всего уже среди мертвых, нежели живых.

Больно.

Принц внимательно слушал.

В напряженной тишине было видно, как напряглись мышцы Бьера, готового уже сейчас разорвать в клочья все, что движется. Со злобой смотря мне в глаза он вышел из комнаты судя по всему готовить лошадей. Его вещи и так были собраны.

– какие у тебя интересные «братики» – ядовито усмехнулся Шалас, медленно поднимаясь из-за стола, – знаешь, мне осточертело это видеть… тебя видеть.

Взглянув на принца, стоявшего уже вплотную ко мне, я успела заметить лишь испуганное лицо Вэс, прекрасно ощутившей волну ненависти и лютой злобы, исходившей от принца в этот момент. Сделав пару шагов в направлении ко мне, Шалас резко остановил волчицу даже не оглядываясь на ту, отбросил к противоположной стене и гортанно, по-звериному, зарычал.

Я впервые увидела, как Вэс испугалась кого-то, и что этот страх отразился на ее лице, не только в глазах.

– отпусти ее.

– не мешай.

Повиснув на плече принца полумертвой куклой, я не сопротивлялась, от эмоционального потрясения сил не осталось даже на крик. Я привела к нам врага. Я позволила ему узнать себя, я в очередной раз ослушалась приказа и погналась в тот день за Сьеном, наплевав на всех. Я подпустила его очень близко и возможно сейчас, когда Ашка скорее всего раскололась и выдала все, что знает, смертный приговор уже подписан. И если меня Сьен звал на свою темную сторону, то ни принц, ни его семья, ни близкие уже не выживут в предстоящей бойне. А ведь мы так толком и не поняли, кто стоит за всем этим.

– как ты могла! – рычал Шалас запихивая меня в огромную бочку с водой стоящую в ванной комнате (это конечно громко сказано, по убранству она ничем не уступала дамской комнате в недавней харчевне) ссыпая в ледяную воду какой-то порошок. Тут же сильно обожгло кожу. – Как ты могла после всего, что мы сделали!

– я же не зна…. – под напором я с силой ушла под воду, пытаясь сопротивляться, Вэс не мешала, зараза, – …ла… что он…

– Предательница!

– это не…. – очередной глубокий вдох и резкий кашель. Вода попала в легкие, но принц, казалось, этого не заметил, – … так…

– Завтра? Значит завтра ты с ним уйдешь? Дождалась таки спасения? … Тварь… Я тебя, женщина, – схватив меня за ворот рубахи, Шалас рывком поднял меня из бочки. Его искаженное злобой лицо было слишком близко, чтобы ощутить горячее прерывистое дыхание собственной кожей, – ненавижу… Ты сгинешь, как и все остальные сразу же, как я разберусь во всем этом дерьме! Я клянусь, я не дам тебе спокойно умереть. Ни тебе, ни твоему «брату»…

– Да ты совсем рехнулся! – Вэс накинулась на принца сзади, давая тем самым мне отдышаться и осознать, что за порошок принц высыпал в воду, совершив при этом большую ошибку, – что еще она могла ему ответить?! Приди в себя!

Девушка рычала, готовая сорваться на крик, но это непозволительная роскошь могла сократить наше время на сборы и позорное бегство в ближайшие кусты.

Принц молчал.

– по твоему, я должна была… тут же… к нему на шею броситься? – сквозь рыдания и жуткий холод шептала я, именно шептала, на большее просто не хватало сил, – или сказать, что против него, что теперь я …я… которая ненавидела, таких ….как… ты, вдруг встала на вашу сторону? Что я готова выйти замуж за принца и сорвать их чертов план?! Что еще по-твоему я должна была сказать?

Ноги онемели от холода. Не чувствуя пальцев я попыталась вылезти при этом откашливаясь, но получилось у меня с трудом. Точнее не получилось. Привыкнув к когтям я с ужасом наблюдала, как они постепенно слезают под действием порошка, как обнажают мои иссохшиеся к тому же и отросшие ногти. Как грязная вода стекает с моих ладоней постепенно обнажая чистую человеческую кожу и жуткое осознание звериного страха берет вверх над рассудком. Все это словно стало частью меня. И теперь меня этого решили. Меня вернули к тому, с чего все началось. Вернули мою человечность, оголили и представили во всей красе. Последнее, от чего я шарахнулась, были рога, со звоном упавшие на каменный пол и отлетевшие куда-то в угол.

Я так и стояла, в ледяной воде, не в силах справиться с дрожью во всем теле, смотря на принца глазами полными страха и ужаса.

На секунду показалось, что безумие постепенно отступило, что он наконец понял…

– ты думаешь я не вижу, как ты на меня смотришь? – спросил Шалас уже более спокойным тоном, но от того еще более жутким, – все время злишься, срываешься. Я помню твой рассказ, твои воспоминания про эрров, я вижу, с какой ненавистью ты наблюдаешь за мной, как рассматриваешь себя в зеркало и ругаешься на собственное отражение. Неужели ты рассчитывала, что я не замечу? Или думала, что плюну и забуду?

– очень тихо, – прошептала я, борясь с головокружением и вновь подступившей тошнотой.

Внезапно все как будто загорелось, воспылало ярким алым пламенем, поглощая на своем пути все, чего смогли коснуться в этом доме языки разбушевавшейся стихии. Вэс что-то кричала, но я уже не видела ее, потолок резко поменялся местами с полом и я, уходя под воду во все той же пресловутой бочке, быстро теряла сознание.

Последнее, что я помнила, это звук сходящихся клинков и твердая хватка чьих-то рук на моих плечах.

* * *

Терпкий аромат женских духов насквозь пропитал воздух до малейших частиц пыли. Слишком приторный, тяжелый, он все больше наполнял собой легкие и проникал, казалось, вплоть до клеток мозга смешиваясь с кровью. Очень неприятные ощущения. Еле открыв опухшие глаза, я попыталась привстать с широкой мягкой кровати, но силы явно не рассчитала и на трясущихся руках быстро вернулась в исходное положение.

Комната была не больших размеров, обставлена с изыском, но без лишней вычурности. Павлиньи хвосты, по крайней мере, из всех щелей не торчали. Большие окна закрыты темными, почти не пропускающими свет, портьерами с кисточками. Тонкая полоска света все же попадала в комнату, аккурат примостившись точно на уровне моих глаз, из-за чего, собственно, я и смогла проснуться. На тумбочке рядом с кроватью стоял графин с водой и еще каким-то хлебом на серебреном подносе. На спинке мягкого кресла расположилась моя походная одежда, и тут же рядом висело заранее приготовленное платье. С корсетом, о котором я когда-то мечтала на свою голову.

Посмотрев на свои руки я тут же вспомнила из-за чего потеряла сознание и почему голова такая чугунная словно после лихорадки. Облезлые, поломанные ногти были приведены в полный порядок. При чем так качественно и красиво, что я в прошлой жизни сама так сделать не смогла. Хоть очень хотела.

Обратив внимание на длинные рукава ночной рубашки я с ужасом потрогала кружева и рюши в надежде, что те отвалятся. К тому же розовый явно не мой любимый.

– ну и что я тут делаю? – спросила мысленно себя я и вновь осуществила попытку подняться. Без вариантов, сегодня мне это не удастся…

Дверь отворилась как раз тогда, когда я улеглась как можно удобней в кровать, планируя на всякий случай огромную речь принцу о его поведении и моем отношении к нему, и тут же засунула ее в самый дальний угол своего подсознания, округлив от шока глаза.

Сьен спокойно, уже как к себе домой (а может это и есть его дом) вошел в комнату и поставил что-то на поднос. Следом за ним вошла служанка. Девочка лет восемнадцати. Человек. Оставила на столике какие-то украшения, если зрение не подвело меня окончательно и тут же удалилась.

Увидев, что я открыла глаза и таращусь на него как на призрака, мужчина просиял, сел на кровать и обхватил мертвой хваткой при этом чуть не отправив меня на тот свет к праотцам и тут же нежно поцеловал в лоб.

– все еще жар, – ответил он, – как ты себя чувствуешь?

– не знаю, – честно призналась я, – а я кто? в смысле я где? И где Вэс и остальные…

– что ты помнишь? – спросил Сьен, позволяя вновь лечь под одеяло.

– Помню, как мы с тобой и Вэс выпивали… – начала честно вспоминать я, так как память отшибло напрочь, – потом мне стало плохо, вы потащили меня в комнату… ты ушел…

Я замолчала. Воспоминания обрывками вырывались из всевозможных уголков памяти, при этом донеся самое важное – Сьен предатель.

– а потом? – с надеждой спросил мужчина, – ты помнишь, что ты пообещала мне?

– я сказала «завтра» – честно призналась я, тут же вспоминая этот момент, – потом…потом Берест разозлился…сильно разозлился. Бочку помню… помню, что было очень холодно и мне не хватало воздуха. Запах гари…и все…

Я действительно испугалась, что память возвращается только обрывками. Боясь взболтнуть лишнего, я начала восстанавливать картину произошедшего, но почему-то целостность придать ей не получилось…

– тебя топили, Эл, – со вздохом произнес Сьен, – Берест тебя топил. Ты помнишь?

Я ничего не ответила, просто глупо уставилась на мужчину выпучив полные слез глаза. Что случилось с остальными, раз я здесь? Неужели они мертвы? Неужели их, так же, как и Витора с Ашкой пытали или прямо сейчас пытают где-то в неизвестном, холодном месте просто ради удовольствия…

– что произошло? Умоляю, я ничего не понимаю…

– Я боялся, что твои так сказать «друзья» догадаются. Испугался, что ты передумаешь, а ведь ты можешь, пожертвуешь собой ради остальных, лишь бы договор сохранить, что я, не знаю тебя, что ли? Вот и решил с людьми прийти раньше. Мы не планировали сжигать все к лешему, но когда я увидел и услышал, что с тобой делали и что говорил этот мусор, уже не мог остановиться.

– ты их…они все…да что же вы… – паника словно вода в той бочке полностью сомкнулась над моей головой лишая воздуха. Приступ возник очень резко, болезненно, с удушьем и не возможностью сделать вдох.

Сьен среагировал быстро. Достав из тумбочки какие-то перетертые травы он резко дунул их мне в лицо и заставил выпить жидкость на вкус просто отвратительную.

– меня предупредили на этот счет, – взволнованно ответил Сьен, наблюдая, как приступ постепенно отпускает мое тело из своих цепких лап, – Эллин. Ты зря переживаешь. Берест пытался тебя убить, а та девушка просто стояла и ничего не делала. Я рассчитывал в начале, что ей хватит духу тебя защитить, сделать хоть какие-то попытки, но по ходу дела она одна из тех, кто перешел на сторону эрров. Так что и ее и вора мы взяли в плен. Второго эрра мы настигли уже в конюшне. Численный перевес да сонный раствор ему явно пришлись не по душе.

– и где они сейчас?

– неужели после всего, что произошло тебя еще волнует, что с ними стало?

Сейчас главное себя не выдать. Главное не выдать… Надо как-то соврать, но в то же время сказать правду…

– Сьен, Вэс не могла вмешаться не потому, что была на их стороне, а потому что сильно испугалась. Берест схватил меня еще в комнате. Она пыталась остановить его, но он без всякого напряжения просто отбросил ее в стену. Вэс не виновата, она же ничего не могла сделать… где она и где он? что с ней?

– твоя Вэс оказывала сопротивление наравне с эрром, между прочим, – разозлился Сьен явно ожидая благодарности нежели беспокойства за врагов, – она в темнице, как и остальные. Пока жива. Я прикажу, что бы ее не пытали. На сколько мне известно эта девушка охотница, но как ты объяснишь то, что этот Бьер жил с ней под одной крышей?

– О боги, да он просто был определен туда по факту, – глубоко вздохнула я, вспоминая рассказ эрра и пытаясь его изменить в нужную для себя сторону, – в деревне, откуда Вэс родом, был подписан документ о ненападении на эту территорию. Бьер присутствовал при заключении и естественно их всех расположили по домам местных жителей. Не на улице же оставлять, еще разозлятся…

– понятно… – как-то грустно протянул Сьен, – мы тебя еле откачали, сестренка. После той ледяной ванны тебя лихорадило три дня, ты всякий бред несла, кричала, потом вдруг замерла и все…подумали, что умерла… живучая ты, принцесса… Что мы только ни делали, что бы тебя в более менее нормальное состояние привести. Ладно, хватит с тебя на сегодня потрясений. Спи. Температура еще не спала да ты и выглядишь как призрак с того света по мою душу явившейся! Я вечером к тебе гостя приведу. Она до этого момента в отъезде была и пленных не видела, а надо бы. Думаю, то, что она несколько не такая как мы с тобой тебя не сильно удивит…

– в смысле? – удивилась я, но мужчина уже закрыл за собой дверь.

На ключ.

Леший. Надо выбираться от сюда. Он догадывается, по взгляду видно, что что-то его беспокоит, да пока в единую картину сложить не может свою головоломку. Знать бы, что ему известно…

Надо прийти в себя.

Надо.

За весь день ко мне заходили чуть ли не каждый час и каждый раз Сьен предусмотрительно запирал меня на замок, объясняя это тем, что чужим сюда вход воспрещен. Ну, или мне выход, что на мой взгляд более правдоподобно. Постепенно из чугунной голова превратилась в ватную, но руки-таки стали слушаться и перестали предательски дрожать от любого мышечного напряжения. Разминать конечности измеряя шагами комнату было утомительно. Все ящики, которые я нашла, тут же изучила на предмет надобности, но так ни чего толкового не обнаружила. Даже шпилек для волос нет, как ни как, но заколку в глаз можно при желании всадить.

Усевшись на против зеркала, я уставилась на свое больное отражение. Синяки на пол лица еще пол беды, а вот что делать с волосами, которые под действием той смеси теперь были больше похожи на мочалку, нежели что-то приличное? Цвет вернулся. Не привычно как-то. И когтей нет, как я буду царапать? Ужаснувшись своим мыслям, я тут же вернулась в кровать. Спланировать побег так и не удалось, за неимением информации предпринимать такие решительные действия опасно – выдам себя и пиши пропало. К тому же неизвестно где держат остальных… если здесь, то это хорошо. Шансов выжить больше.

Ближе к вечеру в комнату вбежали служанки, что-то затараторили и принялись меня одевать в то самое темно-синее платье, затягивая при этом корсет с непонятным мне остервенением. Взмолившись, я добилась таки снисходительности к своей персоне намекая на невозможность дышать полной грудью, а больным и полумертвым это жизненно необходимо, служанки сжалились и немного спустили натяжение. Дышать стало легче. По крайней мере я теперь могу совершать сей акт в полной мере, а не как тогда в карете…

Отметив, что платье, несмотря на свои габариты, было удобным для пробежки, и если что, то даже в нем можно драпануть со всех ног, я немного успокоилась. К тому же сил волноваться уже просто не хватало. Намудрив на волосах какое-то гнездо, я рассмеялась, растрепала лохмы, причесала их как следует и осталась довольна не смотря на старания девушек. Не люблю все эти дворцовые прически, и вообще пора бы уже и выйти из этой комнаты, не смотря на явную температуру и головокружение.

– Принцесса готова – отрапортовали служанки и тут же исчезли из покоев.

Сьен галантно подал мне руку. И позволил выйти из комнаты.

Мужчина был гладко выбрит, вымыт. Волосы раскинулись змейками по плечам и пахло от него явно дорогим парфюмом. И где только раздобыл за такое короткое время?

– кого ты ограбил, что можешь позволить себе все это? – спросила я полушутя, – а, Сьен? Или теперь господин Сьен?

– я никого не грабил. И дом этот принадлежит госпоже Велеской. С ней я тебя и познакомлю сейчас. Осторожней, тебе все еще плохо?

«нет! После трех дней явного бреда и температуры под сорок с небольшим я на четвертый день чувствую себя огурцом! Конечно мне плохо! Что за глупый вопрос?» в слух же ответила, что чувствую себя относительно нормально. И было это явной ложью.

Войдя в обеденный зал, моему взору предстала женщина, увидеть которую я ожидала меньше всего…

Эрр.

Длинные черные волосы каскадом локонов рассыпались по оголенным плечам, огромные черные как вороное перо, глаза пронзали насквозь своей холодностью и явным раздражением от всего происходящего. Судя по сдержанной улыбке (оскалу) мое присутствие ей явно поперек горла, а мое происхождение и подавно застряло где-то в районе пищевода. Пышные в нужных местах формы были искусно подчеркнуты длинным платьем. Ну ни чего, я конечно рогов не имею украшать их драгоценными камнями возможности тоже нет, но и прелестями мать-природа меня не обделила! Это я уж точно знаю. К тому же светленькие девушки всегда казались более мягкими и покладистыми, чем нагло пользовались в свое удовольствие.

– добрый вечер, – чуть склонив голову (этикет, что б его) поприветствовала я хозяйку дома. Все-таки это благодаря ее дому я сейчас на ногах стою…хотя кто знает…

– добрый, принцесса Эллин, – ответила та, приглашая всех за стол, – я много о Вас слышала от господина Сьена.

Судя по интонации даже слишком много, чего явно не хотела и раздражалась при одном упоминании. А тут я собственной персоной. Да подавись! Не нравишься ты мне, темная ты, злая! От таких как ты молоко киснет еще до дойки, от чего потом бедная животина страдает!

– а я вот о вас ни чего, – улыбнулась я в ответ, – так кто вы?

– а Сьен тебе не поведал? – притворно удивилась женщина, чему не рад был уже сам мужчина, – ну что же, это мы легко исправим. Ты кушай, кушай. Не стесняйся. Чувствуй себя как дома, а заодно поведуй мне эту интересную историю про ваше, прям-таки волшебное знакомство с вором по имени Берест.

При этом женщина оскалилась, обнажая клыки то ли вампира, то ли оборотня, это уже как моя фантазия подсказала, и явно дала понять, что я тут как бы не совсем гость и тут мне вообще-то никто не доверяет. Да и жизнь моя уже не от меня и зависит. Дрянь.

Пришлось рассказывать и про площадь и про Таса (думаю они и про Лиру все выведали, но упоминать пока не просят не буду) и про стражников и про стянутые нами кошельки в качестве спора (Сьен вроде даже возгордился после этого момента) …

– а как же Вы сбежали?

– меня из пожара стражники вытянули. Пока гасили пламя я со страху и выбежала. Мы в тот день встретиться договорились, ну и потом решили деру дать. Меня со стражей принц указал до Киримков довести и там на Бьера и оставить. Про Береста он не знал, как мне кажется, хотя может ему просто наплевать было…

– как интересно, – театрально удивилась слушательница, чем выбесила меня еще сильнее. Сьен уже, по ходу дела привык к ее манере общения. Вообще странно, он ведь ненавидит эрров, так тогда какого лешего она тут? Или мы тут, у нее в смысле… – и что же было потом? Почему вы ушли из Киримков? Место же тихое, спокойное, и принц Шалас, как ты говоришь, не должен был тебя в обличии эрра узнать, которого, кстати, я не вижу…

– все просто… у Вэс собака была, кстати Бьером звали, так этот дурак в лес убежал. Я за ним. А за мной болото… то есть нежить… Меня тогда мой конь спас, вывел, а вот пес сгинул… хороший был пес… Поэтому и уехали, раз нежить разгулялась, значит дело не чисто и надо от сюда уходить. Так и добрались о Гэ-Ко, ну а в самом городе я уже и Сьена встретила. Он у меня кошель с мешочком для трав перепутал… вор… кстати, а можно мне у вас спросить кое-что по поводу Береста?

– ну попробуй, девочка, – ядовито, с привкусом сахара ответила женщина, – что тебя интересует?

– он не особо распространялся о своих подвигах… Сьен сказал, что о нем знают, так что он такого сделал? Почему воры на него равняются?

Повисла тишина, странная, непонятная, но в тоже время мой вопрос моих слушателей и рассмешил, и расслабил. Словно они никак не могли определиться в степени вранья, а теперь вроде убивать не намерены.

– он появился пару лет назад, – начал Сьен, – воровал у богатых. При чем только тех, кто свое богатство наживал на крови и черном деле. Простых воришек он не трогал, оставляя все на совесть правителя и закона. К тем, у кого он воровал было невозможно подкопаться со стороны закона, люди умные, хитрые. Ну, как оказалось промыслом он занимался не только среди людей… до сих пор понять не могу, почему никто не заметил, что вор рогатый?

– все очень просто – ответила хозяйка дома, – я думаю, что о нем никто и не сообщал. Так что не важно есть у него хвост или нет, ведь если идти с жалобой, придется раскрыть пару секретов, да и авторитет может подкоситься…

– и молчал ведь, – в сердцах бросила я, – даже намека… еще небось и надо мной потешался, когда мы с Тасом силами мерились…

– а какая теперь разница? – вплеснула руками госпожа Велесская, – лично мне интересно взглянуть на этого воришку. Может удастся склонить на нашу сторону. С такими и в замок пробраться не проблема…

И как-то многозначительно при этом потерла рукоять ножа.

Я мысленно передернулась.

– идем! – резко выходя из транса приказала Велесская, – я хочу на них взглянуть.

Что-то мне эта идея показалась не самой лучшей. Чую двойное дно, а то и тройное с примесью яда и крови. Особенно яда.

Страх увидеть принца усиливался с каждым шагом. Почему мне позволят их увидеть я не понимала, доверять мне было совершенно бессмысленно и Велесская это прекрасно знала, значит меня к ним ведут по иной причине. Проверить. И как мне реагировать? Ругаться с ними, ненавидеть? Презирать? Но она вроде как на свою сторону их переманить собралась, если и это не обман и не является частью проверки, то я вообще запуталась. Они вроде как и друзья, но Берест меня топил, значит на него я как минимум обижена… что ж. Это уже что-то.

Но как болит голова и как мне хочется спать. Уже не важно где, хотя бы на полу. Боги, пожалуйста, пусть бы их не истязали и они все это время просто провели в камере… только не так как Витор…пожалуйста…

Длинные коридоры и множество комнатных дверей резко закончились у самой обычной стены с гобеленом на оной. Велесская что-то прошептала, быстро пробежала пальцами по картине и, как по волшебству, тайная дверь отворилась, впуская полноправную хозяйку в свою обитель и выпуская на волю затхлый воздух с примесью гнили и жженой плоти. Свежей жженой плоти.

Я побледнела, но, подталкиваемая Сьеном, все же ступила на каменные ступеньки и отправилась следом за рогатой женщиной. Прям с того света существо, честное слово.

Витая лестница не знала конца. Скрипучие ржавые перила были покрыты слоем грязи и многовековой влаги, от чего металл молил о том свете как о спасении. Первая зала оказалась пустой. Только по разным углам на каменном полу остались не смытые следы крови и кусочки ногтей. Гадость. С потолка свисали металлические пруты. Зачем они даже знать не хотелось. Вторая зала была по размерам чуть больше первой, и прям по заказу пестрила всеми видами пыточных принадлежностей. Запах мяса ощущался здесь наиболее остро, при этом смешиваясь с палеными волосами, вонью тлена и гнилью. Кровь уже не отмывалась, казалось, она срослась с иглами, лезвиями, непонятными веревочными конструкциями и прочим «добром» этого места. Пленных тут не было.

Третья зала представляла собой камеры. Длинный коридор с множеством отсеков с низкими потолками и огромными, сковывающими узников цепями. На противоположной стене висело тело. Просто висело, подвешенное за металлические крюки. Неестественно сломанные руки, залитая кровью спина и жуткие ожоги уже набухающие, распирающие от воспаления и инфекции, кровоточащие уже больше гноем, нежели кровью.

Витор.

Даже не видя лица. Витор.

– за что его …так… – пошептала я в ужасе наблюдая, как кто-то из подчиненных (судя по всему палач) снимает тело и просто бросает его в камеру. Женские всхлипы подтвердили мою догадку.

– Милый мой дружок, – ласково проворковала Велесская подзывая к себе палача, – где же наши ненаглядные новоприбывшие и возможно даже новослужащие эрры?

– Да всех в седьмую камеру закинули, – сморкаясь и растирая сопли рукавом гаркнул мужчина лет пятидесяти с плешью на голове и обрубленными рогами. Отсутствие передних зубов добавляло в речь множество всевозможных свистящих оттенков, ну а вонь от гнилых зубов явно свидетельствовала об одиночестве сего объекта. Мерзость.

– какаая прелесть, – томно протянула Велесская и тут же свернула в одном ей известном направлении.

Они сидели на полу прикованные к стене тяжелыми оковами, созданными специально для эрров на случай побега – внутренняя сторона имела небольшие шипы, которые при малейшей попытки освободиться тут же впивались в плоть собирая кровь как дань. Руки прикованы к стене над головами.

Их не трогали. Пока не трогали. Но судя по всему все прекрасно видели Витора и то, что от него осталось после общения с палачом и этой женщиной. Шалас сидел опустив голову в самом дальнем углу и, судя по кровавым дорожкам, имел неудачную попытку освобождения. Волосы растрепались, скрывая лицо, что естественно, заинтересовало Велесскую еще больше.

– ну как же так, мой дорогой, – лепетала та обращаясь по всей видимости к слуге, – они же гости…

– не знал, – тут же опешил палач.

От голоса женщины принц дрогнул, напрягся. Но Велесская этого не видела, отвернувшись уже к девушке и второму заключенному.

– и кто тут у нас? О Боги! – в притворном ужасе отпрянула женщина от Бьера, – принцесса Эллин, неужели ты путешествовала с такими отбросами, как эти трое?! Ты же принцесса!

«и когда только на Ты перешла, мерзавка?»

– выбирать не приходится… – сорвалась с моих губ фраза и двое эрров тут же обернулись в мою сторону. Вэс и так уже смотрела. Почуяла. Ненавидела. Неужели не понимала?

– что… ТЫ? – замерев в камере на долю секунды она уже внимательно рассматривала лицо принца. Очень внимательно. И, судя по глазам Шаласа, он ее узнал.

– Майра? – удивление, смешанное с ненавистью и давно позабытой болью мигом хлынули волной распространяясь по всему подземелью. Глубинное рычание, ненависть, боль в запястьях от шипов и слабость от потери крови все это ничуть не остановило принца от попытки схватить противницу. Но все напрасно…

– как давно… – хохотала женщина, схватив Шаласа за подбородок, – как давно я мечтала поквитаться с тобой, мой ненаглядный, мой любимый принц Шалас… а тут вот и подарочек…

Нож, так предусмотрительно взятый с собой со стола мгновенно проткнул ногу эрра в районе бедра вызывая мучительный сдавленный крик.

– ты же умерла! – прохрипел принц.

– к твоему счастью, – наклонилась та как можно ближе к лицу принца, – я воскресла.

И, поцеловав Шаласа, тут же расхохоталась впиваясь длинными когтями в его грудь, оставляя на ней глубокие, кровоточащие раны.

– сколько сил, Сьен, – ворковала та, подходя ко мне, – сколько сил на эту девочку ты потратил, сколько времени упрашивал меня, выполнял самую грязную работу, а ведь я предупреждала тебя. Любовь всегда приносит страдания, не так ли, Сьен?

Мужчина смотрел на меня широко открытыми глазами. Они не отражали ни чего. Пустоту. Ни ненависть, ни боль. Пустоту.

Резкий удар в солнечное сплетение и я потеряла равновесие. Удар по спине ногой пришелся как раз по больному месту, от чего я еще долго не могла вдохнуть воздух.

– она все знала, – хохотала Велесская, – с самого начала знала, что Берест – это принц и врала тебе!

Еще удар в грудь. Послышался хруст. Сломалось украшение, ну хоть не ребра.

– Она замаскировалась, потому что боялась!!! – раскатистый хохот отражался от стен темницы, – ну что за чушь! И ведь ты поверил, а я предупреждала!

Очередной удар пришелся в голову. Как я не потеряла сознание одним Богам известно. Все поплыло, закружилось. Меня стошнило. Пока они лицезрели составляющие моего желудка, я незаметно (как могла на тот момент) схватила осколок сломанного ожерелья, пряча его в руке.

И где этот дракон с котом, когда они так нужны? Тоже мне, гроза крыс и летучих мышей… не хочу тут умирать. Не здесь. Не с ними.

Все молчали. Они наблюдали и молчали. Ни проронив и слова. И только хохот… мерзкий, гниющий, смердящий хохот.

– она прожила с принцем вместе столько времени, она уехала с ним из дворца, она стала такой, как он… неужели ты думал, что в этот момент она думала о тебе?

Каблуком в область сердца. Что-то екнуло, кольнуло. Боль по всему телу.

Пока жива.

И снова хохот. Да когда же это прекратится…

– в камеру ее, напротив. Пусть сдохнет как крыса. Как раз для уличной девки.

* * *

– очнулась, – сказала Вэс, почуяв что я пришла в себя.

Меня заперли в камере, напротив. Так же сковав в кандалы, разве что обычные, без шипов.

– нам сказали, что ты умерла, – вновь нарушила молчание девушка.

– так и было, – просто ответила я, – ледяная ванна не пришлась по вкусу моему организму. Вот Сьен и боролся.

– да уж, видимо, что бы на тот свет отправить, – рыкнул Бьер, – почему предала?

– в смысле? – не поняла я, – кого предала?

– дуру не включай. Вэс слышала, как ты сказала «завтра», – от безысходности и скуки заговорил эрр, – так почему? Настолько ненавидишь нас?

– Вот только на меня все сваливать не надо! – устало рычала Вэс. Видимо уже не в первый раз пытаясь доказать свою правоту, – Эл, не слушай их, они последние мозги растеряли уж не знаю в какой канаве! Бьер, ну ты то куда? Что еще можно было ответить в этой ситуации? Она все правильно сделала! Дала время на сборы и возможность уйти а ты, принц! Придя в ярость чуть ее на тот свет не отправил…

Терять уже нечего. Теперь понятно, кто стоит за всем этим и кто вьет ниточки на два фронта. Не думаю, что я долго протяну, учитывая вновь подступающую рвоту и головокружение. Странное чувство – безысходность. Да только и терять то уже не чего.

– Шалас, ты меня слышишь? – спросила я уже и не надеясь на ответ. И конечно же молчание.

– слышит он! – ответила волчица.

В углу камеры зашуршали, но видимо колотая рана да кандалы сдерживали от малейшего намека на движение.

– ну, – ответила я, вздыхая, – тогда слушай. Знаешь, принц, когда я не знала, что ты и Берест одно лицо, я была в какой-то степени счастлива. Ты приходил в дом, тебя ждали Лира с Тасом. У меня появилось свое гнездо и тот, кто может починить кровать. Постепенно я начинала привыкать к тебе, мне нравилось с тобой спорить, нравилось, когда ты все время пытался поддеть меня. Нравилось наблюдать твое беспокойство за Таса тогда на площади и меня, когда на нас напали в городе переодетые люди. Тогда я почувствовала, что я кому-то нужна. Лира мне это каждый день твердила, а ты просто возвращался. Мне уже было совершенно не важно кто ты – эрр или человек. Ты это ты, как бы банально это ни звучало, но я стала воспринимать тебя чуть больше чем просто вор по соседству. Я осознала, что я хочу быть там, в этом доме. С вами. Сидеть у костра во дворе, собирать травы и сетовать по поводу твоих ран и вечной нецензурной брани. Но ты оказался не просто вором, а эрром, которого я боялась до мозга костей, имя которого вызывало дрожь и жуткую боль где-то в районе сердца. Я постоянно волновалась, что во дворце прознают про вас и поймают. Из-за меня. Но ты оказался принцем… Тем самым ненавистным мною принцем, который, по рассказам ВСЕХ кого бы я ни спрашивала, люто ненавидит все, что касается человека. Я тебя хотела задушить. Было очень обидно и больно, когда спокойствие оказывается мнимым, а тот, кому ты хотел доверять – врагом. Но потом вроде все успокоилось. Ты не изменился. Ни поведением, ни отношением ко мне. Я была этому рада. Я наблюдала за тобой, мне было интересно что и как ты делаешь, как плетешь косы и как они все время расплетаются, как разводишь костер, как разговариваешь с Бьером и смеешься пока думаешь, что меня нет рядом.

Переведя дыхание, я набрала побольше воздуха и продолжила.

– Я никогда не испытывала к тебе ненависти! После знакомства с тобой, с таким, какой ты есть на самом деле, со всеми твоими причудами, я поняла, что действительно рада тому, что мужчиной, за которого я обязана выйти замуж будешь именно ты. Но… но ты все время смотрел на меня, словно не видел кто я. Все время огрызался и сторонился. Да, я была так похожа на эрра, но я человек! И ты забывал об этом… И когда появился Сьен я боялась, я винила себя за то, что ослушалась. Побежала за ним. Я не знала, как себя вести, когда он завел разговор о твоей смерти. У меня перед глазами все разрушилось, для меня он был последним человеком, о котором я сохранила теплые воспоминания, я рассказывала, что для меня он был семьей. Не кровной, но семьей. Что еще мне оставалось делать? Нужно было укрыться, придумать план, на то я и рассчитывала, неужели не понятно? Я, между прочим, все время врала ему! Ему! Тому, кто меня десять лет кормил и защищал! А ты хоть представляешь, какого это? Когда на тебя смотрят с доверием, а ты нагло врешь?! Но знаешь что?

– что? – после долгого молчания спросил принц, словно боялся услышать то, что я скажу дальше.

– после тех слов, сказанных тобой в ту ночь перед нападением. Когда ты схватил меня, заявив, что я предатель, вот тогда я тебя возненавидела. И сейчас. Я тебя ненавижу, принц.

Молчали все. Я чувствовала безысходность. Мне нужно было высказаться, потому что я прекрасно узнала приступ удушья, тот самый, подступающий откуда-то из далека, но в тоже время такой четкий и яркий.

– Вэс, – продолжила я, – Бьер. Вы мне очень нравитесь. Не бросайте друг друга, и плевать, что вы такие разные, от этого ваша пара только красивее и прочнее. Бьер хоть и сходит с ума по любому поводу, но он очень сильно тебя любит, Вэс. И, знаешь что, волчица… очень жаль, что я не стала для тебя подругой… я очень хотела этого…

– что ты такое говоришь? – взмолилась Вэс не понимая, – почему ты прощаешься с нами? Мы еще живы…не смей сдаваться!

– вы живы… – прохрипела я полностью окунаясь в приступ удушья.

– Эл… Эллин! – заорала девушка, но это было совершенно бессмысленно. Кашель сдавливал легкие, судороги прошли по всему телу. Я чувствовала, видела, как искажается тело не в силах совладать с собой. Задыхаясь, я пыталась хватать ртом воздух, но все это было бесполезно.

– Эллин… – голос принца, значит слушал, это хорошо, а то как же так умереть и не высказать все, что думаешь о ближнем своем, вот пусть теперь мучается, слушает… хотя лучше бы не слышал сейчас…никто не слышал…даже я…

Легкие жгло, разрывало изнутри, кололо в висках и жутко болела голова уже не по причине удара. Я чувствовала, как сознание постепенно меня покидает. Совсем иначе, не так как при обмороке. Как-то более протяженно, обволакивающе…и ты тонешь в этой темной массе постепенно опускаясь на самое дно.

* * *

«глупая Эллин» прозвучал в голове знакомый голос. – «не могла начать умирать где-нибудь в более доступно месте? Я же конь, а не крот!»

«ты не конь, нехотя отсмеялась я, ты Верен!..я люблю тебя, Верен!»

«и я тебя, моя принцесса. Прости меня»

«за что?»

«за то, что опоздал…»

* * *

Чутье не обманывало. С остервенением вдыхая воздух, я пыталась понять, что произошло с принцессой. Хрипя, откашливаясь, пытаясь сделать вдох, девушка в соседней камере, прямо за стенкой, умирала. Учащенное сердцебиение постепенно сошло на нет, еле заметное дыхание оборвалось в самом конце приступа и, словно погружаясь в сон, она замерла. Ни видения, ни всхлипа, ни звука. Пустота. Принц пытался вырваться, раны раскрылись и кровоточили, он что-то кричал, но я уже не понимала. От всего происходящего мне хотелось рыдать. По-женски, по настоящему выть от той боли, что сейчас испытывала где-то в области сердца и может чуточку выше.

Принц звал ее, вначале криком, потом, когда голос сорвался, уже шепотом. Бьер только смотрел немигающим взглядом и не проронил ни слова. Это его метод скорби – молчание.

Принцесса умерла.

Дверь пыточной залы медленно отворилась. На пороге стоял Сьен и нес что-то в руках. По запаху – порошки и явно лекарства. Видимо он подозревал о приступе… Он почувствовал нашу скорбь, увидел мои слезы, понял, что что-то не так и тут же кинулся к Эллин. Но было поздно. Отворив со скрипом дверь он рванул в камеру. Поднял еще теплое тело девушки и начал пытаться привести ее в сознание. Пощёчина, удар по грудине, массаж сердца, какой-то шепот, даже я не смогла уловить, похожий на мысли, что все это не так, что так не должно быть. Потом вновь тишина. Он просто сидел, я не видела его лица, но прекрасно ощущала ту волну страха и отчаяния и, главное, невообразимой вины за смерть той, кого этот мужчина действительно любил. Своей особой, мне не до конца понятной, любовью.

Запах трав резанул нос, Сьен что-то высыпал, судя по его манипуляциям – порошок. Что-то вливал ей, пытался заставить проглотить, но это уже бессмысленно, я не ощущала биения сердца.

И снова тишина.

Я не знаю, сколько он так просидел, потеряла счет времени, ругала себя за то, что позволила поймать, что не успела сменить ипостась и разорвать всех в клочья, что теперь, сидя в этой камере в кандалах, я была ничем не лучше простого человека, который не в силах защитить. Эллин меня пугала. Всегда пугала, но в то же время и привлекала своим необычным поведением, подражанием эррам, видением ситуации. Готова помочь, пожертвовать, хоть и не всегда к месту и времени, но все это бескорыстно и по-душевному невинно.

– Сьен, – прошептала я, нарушая зловещую тишину. Эхом голос отразился от стен и шуршанием разлетелся на множество листьев затрагивая собой каждый уголок пыточной залы, – что с ней? Что это за приступ?

– я не знаю, – после долгого молчание ответил мужчина. Шуршание ткани, поглаживание ее волос, глубокий вдох немного судорожный, резкий, – это началось после того, как я вытащил ее из ледяной воды. Первые три раза мы ее вытянули из такого состояния.

Принц дернулся, округлив глаза. Чувствовал свою вину. Испытывал до самых кончиков волос.

– почему ты с этой женщиной? – полурыдая выпалила я, – почему ты с ней?

– это не твое дело.

– уже мое, – рычала я далеко не человеческим голосом, – уже мое… Ты ненавидишь эрров, но в тоже время объединяешься с ними…почему? Почему, Сьен?

Молчание. Я не достойна ответа или он не знает, что ответить? Сердцебиение усилилось, появились запахи пота, его пота, еле уловимые и тут же все перебил дурманящий, терпкий аромат той женщины. Она уже прошла первый зал. Топот каблучков по каменному полу, очередной взрыв хохота по поводу несчастного, что пытали в соседнем помещении. Мы не видели, кто это, но запах не знакомый и явно человеческий. Что они задумали? Дело тут не только в договоре, тут что-то еще… к тому же откуда принц ее знает?

– ну как вы тут? – пролепетала гостья, тут же подскакивая к открытой двери камеры, – неужели опять приступ?

Молчание.

Она остановилась, посмотрела, хотела засмеяться, но не посмела, Сьен был ей еще нужен.

– Мне жаль, мой милый Сьен, – а сколько желчи в словах да ликования, откуда такая гниль только вылезла? – мне правда жаль.

Убедившись, что девушка мертва, Велесская оглянулась на нас сияя своей белоснежной улыбкой, которую Сьен естественно не видел.

– эта тварь улыбается, Сьен, – сказала я, – она радуется…

– что за вздор? – театрально оскорбилась Майра тут же обращаясь к своему последователю медово-приторным голоском, – нужно устроить похороны, мой дорогой. Я знаю, как она была дорога тебе, и только ради тебя я позволю это сделать. Пойди, прикажи слугам ее доставить на верх, в комнату.

Мужчина, словно зомбированный, вышел немного пошатываясь из камеры. Казалось, его сейчас вырвет. Как только он ушел, Майра тут же сменила желчь на яд. Тварь.

– мы ее похороним, – сказала та, открыла камеру и вновь присела рядом с принцем, опустив острый подбородок на его кровавое плечо, – у нее дома, на площади. Так же, как и ее мамашу.

Последние слова она выговаривала медленно, наслаждаясь реакцией каждого из присутствующих.

– и вас, мои дорогие, – шепнула та на прощание закрывая за собой дверь, – вас мы тоже придадим огню, а может и виселице, как виновных в ее смерти и тогда, мой милый принц. Тогда я тебе отомщу. За тот позор, за то унижение, что ты принес мне, за те страдания, что я испытывала, наблюдая за твоей вполне спокойной, размеренной жизнью.

И вновь тишина.

– может расскажешь? – больше приказал Бьер, нежели попросил.

– говорить больно, – прохрипел принц, пытаясь вдохнуть полной грудью. Получалось с трудом, раны ныли, начали гноиться. Казалось, стены камеры попросту отнимают, высасывают все жизненные соки из заключенных, постепенно, крупица за крупицей покидали наши бренные тела и испарялись в неизвестности провалов среди таких же нечастных узников. Ну только освободи меня, Велесская, я тебе глазки не только выколю, я их вместе с черепной коробкой раскрошу голыми руками и ни какие сонные травы против меня тебе не помогут…

– попытайся, – подала голос я, наблюдая, как принц пытается прокашляться и хоть как-то поменять положение.

– Велесская моя бывшая невеста, воскресшая волшебным образом из мертвых и мстящая с тройным размахом всему моему роду… Она первая женщина, в которую я влюбился и первая, кто всадил мне нож в спину.

Принц замолчал, вспоминая с радостью позабытые моменты прошлого.

– она и раньше была такой… такой… сволочью? – хотела назвать гадюкой, да боюсь любая змея обидится от такого сравнения.

– не знаю, – честно признался принц, – я за ней бегал как мальчишка, ловил каждое сказанное слово, все время ругался с братьями и делал только то, что она говорила. Как вспомню, тошнить начинает, это ведь надо было быть таким…

– подкаблучником? – съязвила я, – что ж теперь понятно, почему ты Эллин к себе не подпускал. Яда хлебнул теперь и воду проверяем?

– Эллин тут вообще не при чем! – зарычал принц тут же зайдясь приступом кашля. Пересохшее горло явно ныло и терзало, сопровождая слова терпимой болью, – Майра была замешана в заговоре против королевской семьи, ее познакомили со мной ради своих собственных идей и планов. Рэн тогда был еще юн, неопытен. Его в случае моей смерти тут же посадили на трон, но управлял бы всем советник, который, как потом стало известно, вопреки ожиданиям тоже пал жертвой заговора. Его тело нашли в опочивальне с перерезанным горлом. Старший брат пытался мне доказать, что Майра дрянь, чуял, что что-то с ней не то, но я как зомбированный впитывал каждое ее слово. На Брэндона напали… несчастные…он размазал их по стенке как масло по хлебу и тут же бросился ко мне, во дворец. Успел, хоть нож мне и всадили. Ее казнили на площади, повесили и сожгли тело. Видимо не до конца, как оказалось.

– почему она хотела вас свергнуть? – спросил Бьер, немного разминая пальцы рук, стараясь при этом не задевать шипы.

– не она, а Школа, учение которой после покушения стало под запретом, собственно ее с землей сравняли. На сколько я понял там ее подготовили, натаскали, обучили чему надо каждое свое действие подкрепляя одной им понятной религией. Секта. Жажда власти. Все как по стандартной схеме.

Все постепенно вставало на свои места. Если версия с сектой правда, то эта женщина попросту продолжила то, что ей вбили в голову много лет назад, вот только теперь вся эта чертова идеология еще и ненавистью покреплена. Как она выжила тоже ясно, скорее всего кто-то из своих в тюрьме или палач на виселице не тем узлом повязал… Ненависть женщины как ураган, искренняя, твердая, обжигающая. Такая и на сговор с людьми пойдет, сманив на свою сторону все той же властью да рассказав слезливую историю предательства и подлой казни. И оружием снабдит и маскировку обеспечит. А мы все грешили на мирный договор… да чхать ей на него… Только не понятно, как же она столько нежити наделала? И как ей управляла?

– Шалас, а что с нежитью? Откуда столько взялось и почему она подчинялась ей?

– Эта Школа была закрыта для многих. Я открестился от нее, хоть меня и пытались сманить на свою сторону. Предполагаю, они действительно изучали магические трактаты, написанные на древнем языке, а уж эти знания кого угодно с ума сведут и многие двери откроют…

– как вы вообще допустили такое?

– Магия магии рознь, – ответил принц, пряча подло подступившие слезы. Эллин не выходила из его головы, да и осознание того, что она мертва судя по всему только сейчас ощутилось в полной мере, – некроманты есть везде, а уж как они мертвых поднимают, мне не известно…

Послышались крики, кого-то вновь пытали. Судя по вылетавшим обрывкам слов – эрра. Теперь понятно, откуда рога брали, когда козлиные закончились…

Дверь со скрежетом отворилась. Сьен прошел мимо камеры.

Тут же зашуршала ткань, что-то звонко ударилось об пол, полетели в стороны заколки и напрочь соскочили туфли. Мертвенно бледный, мужчина вынес из пыточной прекрасную молодую девушку, золотистые локоны которой тут же каскадом упали с ее плеч, чуть задевая кончиками грязный пол. Бледная кожа, все еще алые губы.

Казалось, она просто спит.

Темно-синяя ткань немного путалась у ног Сьена, завязки корсета все сдавливали грудную клетку, подчеркивая при этом узкий стан и стройность фигуры. Почему-то именно сейчас принцесса выглядела именно принцессой. Хрупкой, слабой и такой недоступной, следом за которой россыпь жемчуга падала с разорванного ожерелья словно капли дождя на козырек крыши в серый, промозглый день.

Шалас смотрел на нее мертвым, совершенно потерянным взглядом. Стеклянные глаза тут же заслезились, заблестели. Я не хотела знать, о чем он думает, что чувствует.

Мне было плохо. Очень плохо. Я многих хоронила, каждый раз прощалась и каждый раз вновь давала клятву не привязываться к людям…и всякий раз ее нарушала. И этот не стал исключением.

– она идет, – гаркнула я.

Велесская с истинным наслаждением впорхнула в камеру, сочувственно посмотрела вслед уходящему Сьену, тут же указала палачу на принца.

Больше Шаласа мы не видели.

Только слышали.

Он не кричал даже тогда, когда ему выворачивали руки из суставов. Сколько раз обжигали его тело я не знаю, но запах паленого мяса разъедал мозг похлеще яда нежити. Что с ним вытворяли и в каком он сейчас состоянии я боялась представить, в какой-то момент даже обрадовалась, что Эллин этого не видит. Глупо. Но он был жив. Всякий раз теряя сознание от боли он вновь приходил в себя и терпел, чем еще сильнее выводил из себя палача.

Потом пришли за Бьером.

Его я тоже больше не видела, а ведь так многое хотела сказать, поделиться, обнять еще раз. Хотя бы на прощание.

Ну а потом, когда все стихло, пришли и за мной…

 

Глава 13

Единственный раз за всю свою жизнь я ощутила человеческую кровь на языке после первой охоты. Оборотни нашего племени не сходили с ума от вида человека – человек, как и все остальные, был просто зверем. Еще одним хищником, только костлявым, бойким и жутко не вкусным. Все эти истории, что оборотни так любят поедать маленьких младенцев, всегда доводили меня до истерического хохота. Правда, на тот момент я не знала про тех, кто зависим от фаз луны и тех, кто не в силах подчинить себе звериную форму. Повстречав оных, мое мнение тут же изменилось, и больше я не смеялась. В ту злосчастную ночь я наткнулась на охотников. Они поняли кто я, и уходить по-хорошему не хотели.

Я защищалась.

Быстро и просто.

После той животной ярости, что я испытала во время нападения, я поклялась, что больше никогда за свою жизнь я не трону человека. Я посчитала себя не просто убийцей, на тот момент я стала тем самым монстром из легенд и баллад, что частенько поются в трактирах спьяну или рассказывают для устрашения подле костра, передавая историю из уст в уста, всякий раз дополняя очередным рядом острых зубов и прочими оборотническими атрибутами.

Сейчас я испытала то же самое. Но с одним исключением.

Эта резня была самым долгожданным моментом жизни за последние дни проведенные в этой камере. Я не просто жаждала крови, я ее требовала и получила с полна, дополнив интерьер парой трупов.

Слыша еще на подходе их глумливый шепот, я с наслаждением представила, как впиваюсь в их горло.

Мысли материальны. Мои, по крайней мере.

Что бы стать зверем, не обязательно быть зверем. Шкуры волка у меня не было, но его память всегда была неотъемлемой частью моего существования. Каждый раз, когда мы выбираем для превращения шкуру убитого животного, и каждый раз, когда становимся оными, мы испытываем отчаяние из-за смеси воспоминаний. Не только шерсть покрывает наши тела, мы словно вновь даем жизнь тому, кто покинул ее некоторое время назад. Те же воспоминания, страхи, первый вздох, первая щенячья охота, запах матери или молока, первое поражение, смерть. Инстинкты. Все это отпечатывается в нашем сознании.

Я не могла сменить ипостась, но я могла вспомнить…

Войдя в пыточную залу, первым делом я обезвредила палача, что пытался вновь повесить к потолку несчастного человека. Бьер и Шалас в этом помещении отсутствовали. Прислушиваясь к звукам, я поняла, что за дверью в первый зал никто не стоит, видимо палач очень качественно выполняет свою работу, живыми от сюда не выходят ни при каких обстоятельствах.

В первой зале все еще ощущалась приторная Велесская вонь, что только подгоняло к быстрейшему побегу.

Что делать с Эллин я не представляла, но оставлять ее, пусть уже мертвую, таким как Майра и Сьен я не хотела. Это моя подруга, это мой человек и я похороню ее как подобает. По всем законам этого мира и не важно, что скажут остальные, костьми лягу, но вытащу ее из этого ада, а там, на небесах, может и обрадуется… может…

Они все лежали отдельно. Витор и Ашка без сознания, узнаваемые только по запаху, они давно не приходили в себя. Мужчину вообще трогать не стоит – в его теле нет ни единой целой кости, девушка же просто измучена голодом и травмирована психологически на всю оставшуюся жизнь. Шалас и Бьер находились в камере на против и тоже без сознания. Рядом с ними валялись тела каких-то эрров, но их я видела впервые. Судя по запаху, умерли несколько дней назад.

В соседних камерах лежали, точнее умирали, люди. И если у эрров были шансы выжить, то у них нет. С такими ранами не живут даже оборотни.

Сорвав с камеры замок, я попыталась вытащить Бьера как наименее пострадавшего из всех. Получилось с трудом.

И как я их всех от сюда вынесу? Я даже не понимаю, на сколько мы глубоко и где вообще находимся.

Внезапно знакомый запах защекотал ноздри. Как он сюда попал? Мягкая поступь лап и легкие прыжки со ступеньки на ступеньку вселили огромную надежду на то, что шанс выбраться от сюда живыми у нас еще есть.

Маленький, но есть.

Мантихора приветственно встрепенул хвостом, непонятно и как-то резко отпрыгнул от меня в сторону и, словно бы заранее зная, подбежал к камере где находились Витор и Ашка. Я открыла клетку, Митька вошел и совершенно бесцеремонно водрузил обоих себе на спину. Витор простонал.

У этого кота точно есть сознание и он точно руководствуется далеко не звериными инстинктами. Наблюдая, как Митька тихо проносится мимо меня к двери, немного пыхтя от напряжения и скрываясь где-то в проходе, я поверила в то, что мантихоры являются реинкарнацией. Других объяснений все понимающего взгляда, поступков не свойственным обычным животным, я не нашла.

В воздухе кроме Митькиного, витал запах дракона. Снежок протиснуться не заметно сюда не мог, видимо ждал где-то снаружи и принимал гостей.

Как они отреагируют, когда поймут, что их принцесса мертва? Она та, кто приютила их, та, кто приняла, наплевав на предрассудки и уговоры окружающих, кто действительно по-настоящему их любила и ничего не требовала в замен… Как они себя поведут?

Митька вернулся за Бьером. В начале он хотел подхватить принца, но почему-то передумал. Скорее всего у Бьера внутреннее кровотечение и кот смог лучше меня оценить состояние пленника. Аккуратно расположив на спине мантихоры любимого мужчину, я с великим облегчением наблюдала, как кот возвращается уже за следующими пленными.

И кое-что опустила из виду. Точнее кое кого…

Когда Митька уже подхватил принца и мы вместе направились к выходу, выпущенная стрела поразила мантихору в заднюю лапу, от чего кот взвыл и поскользнулся на ступеньке моментально скатившись вниз вместе с Шаласом.

Резкий удар по голове чем-то холодным и тяжелым тут же отключил мое сознание.

А ведь почти удалось… но хоть кто-то получил шанс.

– вот тварь! – рычал незнакомый голос, прямо перед тем, как я потеряла сознание…

* * *

Нас приковали к стене внутри закрытой кареты для перевозки пленных, особо опасных заключенных и прочих гадов. Крепко. Не вырваться даже мне. Два стражника внутри, еще больше снаружи. Сколько мы так ехали я не знала, но принц лишь раз приходил в сознание. Все остальное время бредил, шепча имя принцессы. Он звал ее. Все время звал.

А она была совсем рядом. В соседней карете. Это стало понятно по разговору между стражей.

Карета резко затормозила. Я с трудом различала звуки да и запахи уже путались. Вначале показали принцессу. Послышался сдавленный хлип и судорожный вдох. Мужчина явно до последнего надеялся, что слухи о ее кончине не имели под собой основы.

Потом резко отворилась и наша дверь, впуская яркий солнечный свет и свежий воздух.

Молодой человек с ненавистью уставился на меня, затем на принца. Бледный, измученный, он с отвращением захлопнул дверь.

– зовите палача, – приказал тот, – сестру отнесите в ее детские покои. Мы похороним ее сразу после казни.

– похороните? – удивление смешалось с разочарованием, видимо этот факт в планы не входил, а заблаговременный кляп во рту не давал мне возможности хотя бы намекнуть, что дело тут куда более серьезное, – но она же отпрыск ведьмы!

– молчи! Она в первую очередь принцесса! – властный голос заставил захлебнуться стража собственным возмущением, – выполнять приказ!

Через некоторое время послышался звук ревущей толпы. Люди возмущались, кричали, злились. Требовали крови и мести. Разъяренная толпа с жаждой насилия и торжества справедливости была готова совершить самосуд. Кто-то бросил камень, кто-то что помягче и более прогнившее.

Никогда не думала, что конец будет именно таким. И в данной ситуации, как бы прискорбно это не звучало, но я не видела выхода.

Потом все стихло. Вышел придворный, стал зачитывать приговор, попутно агитируя толпу на еще большую жестокость.

«и эти животные истребляли наши деревни!» – возмущались в толпе!

«воровали детей!»

«убили принцессу!»

«казнить!»

Меня и Шаласа вытащили на ярко освещенную площадь. Смотреть было очень больно, глаза резало, инфекция поразила слизистые и те, соответственно, нагнаивались, скрепляя ресницы прочной коркой (так вот как Эллин мучилась тогда), но даже этот факт не помешал разглядеть Сьена в первых рядах. Потерянный, уставший, он с непонятным страхом в газах уставился на искалеченное тело принца, а там было на что посмотреть…

Мы стояли на коленях, напоенные какой-то дрянью, полностью лишенные возможности сопротивляться. Принц дернулся, попытался что-то сказать, но его просто приложили мощным ударом в живот, от чего тот тут же согнулся, заходясь в приступе кашля.

Толпа ликовала.

Толпе было наплевать. Она жаждала нашей смерти, она поверила каждому слову своего царя чего и следовало ожидать. Иначе просто невозможно.

«…приговаривается к смертной казни через обезглавливание за жестокое убийство…»

Несколько минут и приговор зачитан.

Шалас лежал очень тихо, смотря куда-то вдаль совершенно стеклянный взглядом.

Толпа молчала. Ожидание и нетерпение, при этом гудящая, страшная, убивающая тишина.

Капли дождя медленно забарабанили по деревянному помосту. Грозовые тучи поразительно быстро заволокли небо и где-то за облаками раздался гром, постепенно разрастаясь на пути к земной тверди заставляя содрогнуться всем телом несмотря на ту гадость, которой нас напоили…

Холод.

Палач снял с начищенного до блеска лезвия защитную ткань.

Оно звенело, оно просило. Требовало.

Размах.

Принц напоследок посмотрел на меня. Обреченно, зло, словно ждал чего-то. Или встречи с кем-то уже на том свете. Ждал встречи с ней, с Эллин.

Вибрации металла, ощущение наслаждения человека, нависшего над нами…

Худая тонкая рука взмыла вверх в свете пронзающих уже почерневшее небо молний.

– Замена! – громкий, до боли в душе знакомый голос разорвал тишину ввергая в шок толпу.

Раскат грома, словно в подтверждение сказанного.

Принц узнал.

И я узнала.

* * *

«что происходит?»

Я резко ощутила жаркие прикосновения к коже на щеках, чьи то слезы, упавшие мне на лицо, запахи крови и грязи. Ощущение невесомости и полного отсутствия возможности двигаться напомнили тот момент с Вереном после борьбы с нежитью. Сейчас то же самое?

«Нет, принцесса. Не то же самое».

«Тогда что происходит?»

«Все просто. Ты умерла».

«не понимаю»…

Я почувствовала, как кто-то вынес меня из камеры. Голова неестественно запрокинулась назад, но боли я не ощущала, только пересохшее горло и разбитые в кровь губы. Они сидели в камере, я видела. Я почувствовала их скорбь, увидела лицо принца исказившееся болью. Их кровь…

«скажи!» – закричала я внутри своего сознания, – «я ведь их вижу, чувствую! Я не могла умереть так просто, они должны знать, что я даже слышу их! Ну почему я не могу пошевелиться?!»

Почувствовался обреченный, немного раздражительный вдох.

«женщина, – кольнуло в голове ранее не применимое в слух ко мне слово, и с каких пор Верен забыл мое имя? – ты умерла. Я тот, кто держит твое сознание в твоем теле, тот, кто заставляет твое сердце биться настолько слабо и насильно дышать легкие, что бы никто, даже оборотень этого не почувствовали. Не потому, что я злой…а я между прочим никогда не был добрым… а потому что на большее у меня не хватит сил! Так что замолчи и не сопротивляйся».

Голос Верена был властный и, если честно, ни сколько принадлежал коню, сколько человеку, что жутко меня напугало. Настолько напугало, что пришлось оставить все попытки вырываться. Почему-то возражать по поводу сказанных о доброте слов не хотелось, ведь о найтмаре я не знала ни чего… до этого момента он со мной таким образом вообще не разговаривал…а почему, кстати?

«не твое дело. Молчи».

«не слушай мои мысли, я не могу себя заставить не думать…»

Коридоры сменяли друг друга приторными запахами. Эта Майра видимо очень любит заниматься колдовством. Если не ошибаюсь, то некромантией.

«правильно мыслишь, я уж было думал не догадаешься…»

«я не совсем идиотка!» – взмолилась я, ощущая, как мое тело аккуратно положили на кровать, – «я помню, что мне мама рассказывала об этом… вот только не помню, что это за травы и как они называются… Именно благодаря этому отвратному запаху и можно было засечь некроманта, особо остро он ощущался на мужчине, тут и гадать не стоило…»

Дверь тихо открылась, внесли поднос с теплой водой и ветошью. Кто-то вымыл мои ноги, руки, лицо, шею, задержался в районе ключиц и, к моему великому облегчению, дальше не продолжил.

Странно, но каждое прикосновение я ощущала словно воспоминание или отголосок, будто бы не ко мне прикасались, а я просто наблюдала эту картину со стороны, попутно примеряя на себя эти ощущения.

«я тоже это ощущаю, поэтому все дели пополам», – ответил конь в моей голове – «и боль и прикосновения и эмоции. Хотя эмоции можешь оставить при себе, никогда не понимал, почему люди любят столько страдать и трепать собственные нервы по пустякам»

«моя смерть – это пустяк?»

Верен задумался. Я затылком ощутила, что сей факт, вопреки сказанному его сильно беспокоил. И не просто беспокоил, а отражался жгучей болью в области сердца скорее всего для нечисти ранее не знакомой.

«ты переродишься» – словно в оправдание себе шепнул голос, – «станешь кое кем другим. Чем не перспектива? Твой кот прекрасно справляется со своей задачей перерожденного и ты сможешь».

«Митька?» – изумилась я.

«все мантихоры такие. А теперь молчи. У меня почти не осталось сил.»

Насильно погрузив меня в сон, Верен словно пропал из моей головы. Но сердце все еще билось. Редко, еле ощутимо, но билось. И легкие, вопреки раздирающей, как мне казалось должно быть, боли, тоже работали.

То, что за окном наступила ночь, я поняла не сразу, только после того, как раскрыла шторы и увидела в небе огромный диск луны.

«Сейчас будет больно» – после долгого затишья в небытие меня словно вытолкнули на поверхность. Резко и бесцеремонно.

А больно было действительно. Тело полностью подчинилось чужой воле вопреки ноющим ударам, жуткому желанию вдохнуть или выдохнуть (так и не поняла) воздух. Шаг.

Еще шаг.

Все повторилось, но по лошадиному ржать не хотелось. Почему-то Верен сейчас воспринимался мною иначе. Что-то с ним произошло, но вот что именно, я не могла понять. В голове всплывали воспоминания о разговоре с конюхом про этих существ, но Верен насильно заблокировал мою попытку.

«не сопротивляйся, дура!»

Обидно то так…

Добравшись на трясущихся ногах до окна, я открыла его на распашку, тут же резко отойдя в сторону кровати, присаживаясь на оную.

Взмах кожистых крыльев, мягкий прыжок и поступь мохнатых лап, мурчание мантихоры и ощущение прикосновения кошачьего языка к моей щеке.

Они все знали. Они прощались.

Вместе с котом из окна вышел ранее незнакомый мне человек. Жутко испугавшись я дернулась против воли Верена, но тот резко оборвал все мои попытки к сопротивлению. Почему этот человек здесь, что ему надо? И почему Снежок его вообще поднял на такую высоту вслед за мантихорой?

– догадайся, – ехидно ответил мужчина, позволяя его разглядеть.

Черные лохматые волосы, словно конская грива, топорщились во все стороны взъерошенными клочьями. Большие, пронзительно янтарные глаза явно наслаждались моим смятением и страхом.

Подойдя ближе и присев рядом на кровати, он, вопреки ситуации, просто сказал «тпру!» как обычно любил делать Верен возмущаясь и отказываясь есть преподнесенные сладости.

Заставив против воли мою руку медленно поняться вверх, я почувствовала кончиками пальцев его холодную, ледяную кожу, мертвенно бледную в свете луны. Кажется, прикосновение ему понравилось. Он улыбнулся своими тонкими губами, обнажая острый ряд, словно заточенных перед пиршеством, зубов. Хотя в данной ситуации скорее ряд клыков. Зрелище не для слабонервных.

– привет – молвил он, – ну так как меня зовут?

– «Верен» – мысленно выпалила я таращась на человека – «а где конь»?

Ну более тупого вопроса я конечно задать не могла…

– перед тобой, дура! – с легкой обидой гаркнул бывший конь скривив при этом губы.

– «ты бы застегнулся» – не найдясь что ответить ляпнула я, обращая внимание на расстегнутую черную рубашку. Теперь вспомнила, уж не эти ли лошадки могли принимать облик красавцев мужчин да дев бедных в болотца утаскивать? То ведь кельпи были… ничего не понимаю…

– а тебе и не надо…

– «не подслушивай!» – разозлилась я, вроде бы заливаясь краской.

– не могу, мы с тобой теперь почти едины… Принцесса, – грустно произнес тот, – я не могу тебя от сюда вытащить. У меня не хватит на это сил. Если посадить тебя на дракона со всеми остальными, ты либо упадешь либо я резко потеряю контроль. Смерть в обоих случаях болезненная, уж поверь мне. Для того, чтобы тебя вывести от сюда, придется ждать похорон. Сьен отвезет тебя к твоему отцу, вот там мне уже будет проще…

«Проще?» – удивилась я, – «что проще? Я ведь уже мертва, хоть и не до конца понимаю, что сейчас происходит» …

– проще тебя отпустить, дура. Я не хочу оставлять тебя здесь, не хочу, чтобы ты покинула этот мир в таком месте. Ты заслужила дом и покой. С остальным мы разберемся…

Виновато глянув мне в газа, Верен слегка улыбнулся уголками губ и тут же заставил провалиться в сон…

* * *

Очнулась я уже в других покоях. Точнее Верен снова рывком вытянул меня из сна сразу переходя к делу.

– ты дома, – мужчина сидел на краю кровати. В свете дня его кожа все равно казалась неестественно белой, как и длинные тонкие пальцы с маленькими, но цепкими коготками, – Велесская с посредниками сейчас на площади… Бьер, Витор, Ашка и остальные пленные доставлены драконом из Гэ-Ко к принцу Рэну. Там ими занимаются, но более подробной и обнадеживающей информации я сказать не могу… Тебя считают убитой. Твой брат собирает войска и они уже готовы идти в бой. Думаю, сразу после похорон сей план осуществиться и Майра Велесская по сути дела, одержит победу. Принца и Вэс казнят.

– «Что-о?» – воскликнула я, чем сильно напрягла Верена. Мужчина полностью ощутил на себе и эмоциональный и звуковой порыв.

– мы не смогли их вытащить, прости. Ты сейчас находишься во дворце отца, как я того и хотел, а эти двое сейчас на площади. Через несколько минут приговор будет зачитан и палач совершит казнь.

«Верен…»

Блеск янтарных глаз, ни единой эмоции на лице, но в тоже время полное понимание.

– я понял, – ответил тот, – просто так ты умирать не намерена.

Кровавая дорожка медленно поползла из уголка глаз к носу. Сколько он еще продержится, удерживая меня в таком состоянии я не знала и заставлять его страдать не могла. Все должно как можно быстрее закончиться. Я понимала, что когда Верен меня отпустит, я умру

– не обо мне думай, глупая…

«Ну хоть не дура и на том спасибо» …

Он мягко обхватил меня за талию, придерживая второй рукой за шею и прижимая к себе как можно крепче. Каким бы плохим он себя не считал, для меня он навсегда останется верным другом. Конечно, обидно, что раньше он не показывал себя с такой стороны, но все равно, он мне дорог. Как друг.

Я не поняла, как он смог спустить нас обоих с третьего этажа спрыгнув в окно, я вообще старалась больше не думать ни о чем, что могло ему помешать контролировать мое тело. Он прислонил меня к стене, как тряпичную куклу, сбросил рубашку, штаны тут же полетели куда-то в канаву и, представ во всей красе внезапно начал обрастать шерстью. Постепенно, шерстинка за шерстинкой угольно черного цвета покрывала каждый дюйм его тела, которое менялось, удлинялось и в итоге обзавелось копытами, хвостом и прочими конскими атрибутами. Интересно, испытывает ли он при этом боль? Я почувствовала только нервное дерганье по всему телу да непонятные тянущие ощущения в области таза и шеи.

– «Верен,» – обратилась я уже к коню, – «я должна дойти»

«Я понял тебя, женщина».

* * *

Ревущая толпа требовала казни. Они злились. Пробираться сквозь людей было тяжело, но Верен вел меня не смотря на появившуюся головную боль и кровь, сочащуюся теперь уже из ноздрей. Я чувствовала, как ему плохо. И он знал об этом, виня себя за то, что позволяет мне видеть себя слабым.

– «Эллин» – сказал Верен, – «я разделю нас постепенно, медленно, иначе от боли сойдем с ума оба. У тебя будет несколько минут перед тем, как ты покинешь этот мир. Используй их с умом»

– «спасибо» …

– куда прешь, девка… что? – мужчина, разозлившийся на то, что ему наступили на ногу, резко развернулся, готовый дать хорошую затрещину, но сходство увиденной дамы с принцессой резко охладило его пыл.

Раскат грома, предвестника беды, взмах черных крыльев огромных тощих ворон, падальщиков, жаждущих бесплатной наживы. Они сидели на крышах, насестах, козырьках. Они ждали. Как и люди.

Увидев принца, яростный гнев пронзил сознание на сквозь, что еще больше задело Верена от переизбытка моих эмоций. Сломанные руки, неестественно загнутые в локтевых суставах, отломанный рог, нагнаивающиеся раны по всему телу, кровоточащие глубокие порезы и ожоги. Избитый, явно чем-то опоенный он попытался дернуться, но тут же получил очередной удар.

Все повторилось. Толпа ликовала.

Как сцена из прошлого.

Я сказала, что его ненавижу, но это не так. Все это время я обманывала сама себя, отгоняла пугающие мысли, скрывала правду всеми силами и пыталась оправдать свои и его чувства, полностью уверенная в его ненависти ко мне. Я люблю его. И он этого не знает.

Все так просто.

Небо заволокло черной массой туч, словно стихия была недовольна, она возмущалась раскатами грома, разделяла небо пополам озаряя землю градом молний и ветряным затишьем перед безмолвным ураганом.

Все молчали, как и тогда.

Земля, сухая и покрытая дорожной пылью, наконец получила долгожданную влагу. Дождь начался внезапно, накрапывая с каждой секундой все быстрее.

Принц сквозь боль обернулся на Вэс.

Я знала, что нужно сделать. Подойдя на достаточное расстояние, я спотыкалась, боялась, что не успею, боялась, что не смогу…

Палач обнажил лезвие.

«Сейчас…» – взмолилась я сквозь подступающие слезы.

Я чувствовала, как Верен силой собственной воли поднимает мою руку вверх, как с губ моих слетает долгожданное и такое желанное слово…

– Замена!

Лезвие обреченно дрогнуло и опустилось.

Верен плакал. Но не по собственной воле, теперь мы делим чувства пополам – он плакал за меня, что еще больше его раздражало, так как коню это в принципе не свойственно и непривычная влага застилала глаза мокрой пленкой мешая ориентироваться. Облокотив меня на себя, он последним усилием заставил подняться меня на помост управляя моим телом среди тишины нависшей над площадью. Люди не понимали, они озадачены.

Они узнали.

«Она жива» … – тут же эхом разлетелось с дуновением ветра, – «это принцесса…обман?»

– Замена! – простонала я сквозь раздирающую боль и слезы, – замена…

Мой брат стоял позади отца на должном для таких церемоний месте. Он видел меня, как и отец. Узнали оба, испугались… Я еще никогда не видела столько боли в их глазах. Брат тут же подался вперед, пытаясь понять, что происходит. Его глаза были красные… почему? Он плакал? Но почему? Ведь они так меня не любят? Тогда почему?

Сознание Верена покинуло меня окончательно. Снова стало трудно дышать. Велесская где-то здесь, среди толпы, нужно успеть…

– Шалас, – прошептала я рыдая и обнимая его, – прости меня, Шалас. Я так люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю, принц…

Он плакал. Впервые я видела его слезы. Подступающий приступ резко заставил сбить дыхание.

Он понял к чему это ведет, он помнил.

– я тебя тоже люблю, принцесса, – прошептал он давя в себе подступившие слезы.

– Отец! – закричала я что есть силы пытаясь бороться за свою жизнь, – вас обманули! Обманули! Велесская! Отец! Велесская!

Последнее, что я услышала, был ненавистный женский рык и крик брата. Толпа забегала, началась давка, тут же обнажили клинки собравшиеся мятежники, пришедшие следом за своей предводительницей. Но мне уже было наплевать. Я упала рядом с принцем и четко ощутила, как сердце ударом всколыхнуло кровь в последний раз.

Умирать не больно. Нет.

Ты словно проваливаешься в сон, такой долгожданный… без боли, без сожалений, только спокойствие и чувство, что ты успела. Чувство, что те, кто тебе дорог, получили шанс выжить.

– «прощай, принцесса» – шепот Верена, такой мягкий – «и до встречи» …

 

Глава 14

Обычно мертвым сны не снятся… тогда почему в наступившей и такой долгожданной тишине я отчетливо слышу звуки? Это процесс реинкарнации? Я стану такой же, как и Митька? Но ведь я не эрр, у нас нет такого понятия, как вторая жизнь… есть Свет, есть Тьма…

– давай, девочка, ты можешь!

Голос знакомый, но не понимаю, чей. Что-то горячее и мерзкое обожгло горло.

Нет, это явно несветлая сторона мира сего… Где же Верен? Где принц? Ничего не понимаю, а от этого становится катастрофически ничтожно на душе.

– кто такой Верен? – вновь этот голос.

– да вроде конь ее, – ответила женщина, и тоже знакомая. Мне показалось, что она всплеснула руками в знак недопонимания, – я спрошу…

Что-то ударилось. Судя по всему, дверь о стену.

– Покажите мне ее! – скомандовала девушка тут же что-то отпихивая в сторону, – Эл! Эллин!

Пощечина. Очень болезненная, кстати. Судя по тяжелой руке, Вэс уже была в состоянии ходить и бегать. Сколько же прошло времени? Или все это моя фантазия?

– ты что делаешь? – взорвался мужчина, голос которого я все же признала.

– привожу ее в себя дворовым способом, к которому ваша сестра, дорогой принц, привыкла еще лет этак с десяти.

Почему он ее не убил на месте для меня остается загадкой.

– как она?

Внутри все сжалось. Этот голос я не хотела слышать.

– Ваше Величество, – зашуршали в глубоком поклоне пышные юбки служанок, и, вроде как Вэс тоже поклонилась, что для нее не свойственно, но по этикету полагает, а с такими как мой отец вообще не спорят, – еще не стабильна.

– она зовет какого-то Верена… – пролепетала служанка, – и принца Шаласа. Все время.

– тогда приведите этого Верена, найдите, где бы он ни был, – после долгой паузы сказал король.

– как прикажете, – опять глубокий поклон и несколько слуг тут же удалилась выполнять приказ.

Что-то мягкое и пушистое задело ноздри, отчего захотелось чихать, но это было для меня не возможно.

– и прогоните наконец вашу мантихору из ее кровати! – уже более грозно взревел король, прекрасно понимая, что этот приказ не окажет никакого должного эффекта на поведение Митьки. Видимо уже не в первый раз гонят.

Кот лишь довольно мурлыкнул и плотнее прижался боком к моей руке.

– Это какой-то сумасшедший дом! – сетовал отец, покидая мою опочивальню, – то мантихора на кровати, то дракон за заднем дворе, то конь на всех плюется ядом и разносит конюшни к коврюжьей матери! Теперь еще и эрры за своим принцем пришли с войском, требуя при этом вернуть еще и Эллин… в моем дворце еще ни разу на моей памяти не было так много рогатых мужчин и женщин! Все, пора на пенсию!

– а у тебя странный отец, – после затянувшейся паузы заметила Вэс, – приходи скорее в себя, Эллин. Мы все тебя ждем. Очень ждем.

Сколько прошло времени я не знала, но понимание мира сего вновь наступило с приходом в мои покои незнакомых мне эрров и людей, что окончательно повергло меня в шок от такой смеси.

– да вы с ума сошли! – взревел мой брат и почему-то как-то смущенно фыркнул конь…конь? – что тут вообще происходит?

– да вот, ваше царшество, – заголосили мужики пыхтя от напряжения, – попросили так сказать, собратьев по несчастью нам помочь. Его величество велело сие Верена отыскать и к царевне сие привезти.

– А то, что этот Верен – конь вас не смутило?

Судя по фырканью коня – смутило как раз его, что он и демонстрировал ища помощи уже в лице моего брата.

– принцесса все принца эрровского звала, да Верена вспоминала, вот и решили…может что и как…

– ЧТО И КАК? – уже орал принц, – вышвырнуть к кузькиной матери это животное! Как вам такое вообще в голову могло прийти, что бы весь этот сброд в ее покои тащить?

Мужики на конюшне видимо осознали всю опасность этого существа, признали, так сказать, нечисть во всей красе, тут же мигом от Найтмара и отпрыгнули, чем принца смутили и обеспокоили.

А вот Верен обиделся. При чем сильно, судя по нависшей тишине и паленой одежде…

– твою ж… чтоб… – я и не думала, что мой брат способен на такие выражения, видимо военная подготовка пошла на ура и в этом плане.

Конь топнул, фыркнул и выводиться по приказу явно не желал уже на зло собравшимся. Вся эта кутерьма была мне не видна, отчего стало грустно. Чувствую зрелище еще то сейчас. Как они только умудрились коня на третий этаж затащить мне не понятно, но как Верен позволил этому вообще случиться?

И да, почему я все еще жива?

Все ругались, рычали, причем как эрры так и люди и дружно коня выпихивали костеря его на чем свет стоит. Конь сопротивлялся и противненько так всхрапывал, поворачиваясь ко всем задом, как обычно это любил делать в знак вопиющего протеста и несогласия.

Я не удержалась и мысленно засмеялась. Как же я соскучилась по всем вам, как же я хочу увидеть Шаласа… я чувствую, что он жив. По-другому просто быть не может.

Гробовая тишина нависла над покоями.

Видимо смеялась я далеко не в своих мыслях, а очень даже наяву и во весь голос…

Среди дружных охов и ахов про коня тут же забыли.

– Мииитька, – застонала я при этом схватив кота и подтянув себя к нему, мантихора удовлетворенно мурчал, крылышками злобных конкурентов отгонял, но Вэс бесцеремонно улеглась прямо к нам и тихонечко так заплакала.

– ну наконец-то! – взмолилась она, – я так ждала тебя, принцесса…

– Эллин, – обеспокоенный голос брата, а теперь уже и обеспокоенное лицо замаячили перед глазами, – где болит?

Ага, сразу к делу. Правильно.

Оглядев комнату и всех собравшихся, я уставилась на Верена.

– я тебя тоже обнять хочу, – нагло прошептала я, протягивая к тому руки, от чего все изумились такой непонятной и странной любви к животному.

Конь как-то через чур послушно подошел к кровати, что рассердило принца да и Вэс тоже и в считанные секунды вместо шерсти и хвоста оброс кожей, руками, ногами и прочими человеческими частями тела.

Крестились все, принц тоже, а я же просто обнимала завернутого в плащ верного друга и была благодарна и Светлым и Темным силам за мое спасение и их сохраненную жизнь.

Вэс, кстати, крестилась тоже, а вот Митька явно знал, так как и усом не повел и хвостом не дернул.

На Верена люди смотрели как на демона, на испугавшуюся и рыкнувшую явно нечеловеческим голосом Вэс тоже. А меня по ходу дела вообще за зомби приняли, в то же время понимая, что мертвые так не смеются и кашлем не заходятся.

– Эллин, – устало сказал брат присаживаясь в кресло напротив кровати, – я тоже рад, что ты вернулась.

Склонив голову и прикрыв лицо ладонью, он глубоко вдохнул, еще раз окинул нас взглядом и явно удивился протянутой мною руке.

– И я рада, брат, – поманила его к себе, что уж тут обиды старые вспоминать, жива я, остальное в прошлом, да и поговорить я теперь с ним просто обязана и по душам и по врагам и по прочему. Принц неуверенно подошел ко мне, сел рядом на кровать и нежно поцеловал в лоб.

Где же все это было раньше?

– думаю, ты нам всем потом сможешь объяснить, кто такие твои друзья и что это все действительно не твое колдовство и ворожба с моими глазами.

– дурак ты, – хихикнула я в ответ, – не ведьма я. А жаль!

– да ты похуже всякой ведьмы, – сонно прошептал Верен втиснувшись между Митькиным крылом и рукой Вэс при этом плотнее кутаясь в стиснутую запасную простыню. Голый дядя в кровати принцессы зрелище тоже не ахти какое достойное. А на вид этому дяде кстати уже этак под тридцатник.

– где принц? – спросила я долгожданный вопрос, боясь услышать совсем не то, что хотела, – он жив?

– Жив, – ответил брат, – только пока без сознания. Но его положение было ничем не лучше твоего. Еле с того света достали, живучие вы, все!

– остальные тоже живы, – опережая мой следующий вопрос ответил Верен, – только сама понимаешь, не совсем целые…

Дверь отворилась.

На пороге застыл мой отец.

Его Величество выглядел очень уставшим, с огромными синяками под глазами, морщинистым не по годам лицом и на удивление живыми, счастливыми глазами, что напугало меня гораздо больше его ненависти ко мне.

Неужели и он волновался? Видимо, я все-таки умерла… такая утопия может быть только в не существующем мире…

– Эллин, – с ужасом уставился царь на представшую его взору картину. Ладно кот, к нему он, видимо привык, но завернутый в простыню незнакомый дядя с клыками в три ряда очень ему помешал оценить ситуацию, что грозило всем нам моментальной расправой, – что тут происходит?

– Это конь… – пискнули мужики бледнея, – точнее Верен, в смысле мужик…а может и не мужик…Ваше Величество, мы не знаем… но принцесса жива!

Царь постоял в проходе, хмуря брови, посмотрел на ошарашенное, но в меру спокойное для такой ситуации лицо сына и вошел в покои уже окончательно.

Митька, к моем удивлению, тут же спрыгнул с постели, подбежал к моему отцу, что-то недовольно фырча и скалясь (но как-то нравоучительно, нежели злобно) и подтолкнул его Величество в сторону моей кровати.

Даже царю как-то расхотелось спорить с грозным животным, подходя ко мне еще ближе.

– Оставьте нас, – приказал он, – а вы, молодой человек оденьтесь, как подобает, и вы юная волчица вернитесь…

– да я вообще-то конь… – пробурчал Верен, но приказа не ослушался. Тут не до пояснений дело, да и мне явно больше хотелось его узнать в другой ипостаси.

Я немного привстала, поерзала, шмыгнула носом, но бояться от этого меньше не стала. Злость почему-то прошла, а вот страх остался.

– где мой принц? – спросила я осипшим голосом.

– твой? – ухмыльнулся отец, чем поверг меня в состояние ужаса, – жив твой принц. Тебя зовет, когда в сознание приходит. Но к нему я тебя еще не пущу, рано вам.

– Эллин, – вновь молвил отец после долгого молчания, – расскажи мне.

– что рассказать?

– все расскажи. Все.

И я рассказала. Все. До конца. Ничего не скрывая – ни эмоций, ни мыслей, ни забитой в дальние углы злобы и обиды, ни моментов счастья, радости. Совершенно все. И про эрров и про Сьена и главное, про принца. Моего принца, что бы там ни говорили.

Верен, вошедший было в самом разгаре рассказа хотел уйти, но царь не позволил, заставляя того так же, как и Вэс дополнять историю фактами, мыслями, догадками. Все это время за спиной царя стоял летописец, фиксируя каждое слово. Я чувствовала, как мужчина переживал постепенно вникая в мою историю и как брат не мог усидеть от волнения на совсем месте то попутно вскакивая с оного, то садясь обратно по приказу отца.

Участь рассказчика постигла и Вэс, так что той по мере возможности и сил тоже пришлось выдать пару историй о себе и своей прошлой жизни. Самое странное, что царь совершенно спокойно отреагировал на то, что перед ним сидит оборотень, хоть и не истинный и не свихнувшийся с катушек. Верена тоже пытались заставить, вот только тот начал рассказ с момента нашего знакомства и, не смотря на приказы, грозно молчал, всем видом показывая, что чхать хотел на гневный взгляд и царскую власть да полномочия.

Конь он и есть конь! За то и люблю.

Прерывали нас только нянечки да служанки попутно меняя подушки и кормя неизвестной мне гадостью явно нечеловеческого происхождения.

На мой немой вопрос – откуда? Отец лишь ухмыльнулся, и ничего не ответил.

Говорили мы долго. От расспросов царь с принцем всячески уворачивались и резко обрывали любые попытки выяснить, что же произошло…

– потом, принцесса! – в очередной раз взмолился брат, покидая мои покои и выгоняя всех остальных. И коней тоже!

Я сладко зевнула, немного вздрогнула от предвкушения скорой встречи с Шаласом, от обязательного стыдливого румянца и, как уже давно мечтала, хотя бы маленького дружеского поцелуя. Невеста я ему или кто…

А кстати… в силах ли еще договор?…

* * *

«я люблю тебя»

Эти слова не выходили из моей головы ни на секунду. Ее лицо, ее руки, нежно обнявшие меня. Ее дрожащий от волнения голос и судорожный приступ. Все это повторялось каждую ночь. Всякий раз, когда я открывал глаза и приходил в себя, я звал ее, я надеялся, что она жива…

Услышала ли она меня тогда? Захочет ли видеть такого? Обнимет или оттолкнет?

Все эти эмоции я испытывал уже очень давно и сейчас, не в силах с ними совладать просто выгорал изнутри. Множество вопросов без ответов, постоянный страх за ее жизнь, борьба за свою…

Ее отец оказался очень властным правителем, что и следовало ожидать от человеческого царя с таким опытом правления. Он был зверем. Зверем и останется, как бы ни старался.

Я не сразу понял, что нахожусь внутри дворца. Темное помещение чем-то напомнило пыточную камеру, что ни чуть меня не удивило, но я ошибся. Присмотревшись, я понял, что нахожусь в лазарете и что сейчас на дворе ночь. Свеча почти догорела, освещая тусклым светом прикроватный столик с лекарствами и уснувшую девушку.

Человек.

Она мирно посапывала, совсем еще молоденькая.

Я невольно кашлянул, легкие наполнились мокротой, спина от ожогов болела нещадно, хотя эта боль ни что, по сравнению с тем, что руки не двигались вообще…

Девушка очнулась, ойкнула, округлила глаза.

Испугалась, даже дышать перестала. Потом присмотрелась, что-то затараторила на своем местном и твердой далеко не женской хваткой заставила мои челюсти разомкнуться и выпить отвратительный, но знакомый отвар.

– Эллин… – прохрипел я, скривившись от привкуса на языке, – где Эллин?

Она не понимала меня, но имя конечно признала. Что-то ответила. Я не понял. На этом и провалился в сон. Подмешала таки сонных трав, зараза…

На утро рядом с кроватью уже стояла не та самая девушка, а его Высочество во всей красе с сыном, маячившим на заднем плане. Вспоминая слова Эл, этот принц был не особо приятным человеком, про отца и говорить не следует. Один взгляд и все понятно.

Царь что-то сказал кому-то за моей спиной. Повернуть голову я не мог, мешали повязки, рога и боль в позвоночнике, но знакомую речь я пока еще могу отличить, хоть и с акцентом.

– Эллин жива.

После услышанных слов я невольно улыбнулся, закрыл глаза и волнение тут же схлынуло с моих плеч, сердца и прочего…

Царь видел эту реакцию. Царь изучал.

Так прошло больше недели. Принцессы все не было. Я долго злился, пытался вырваться из цепких лап знахарки и ее молодой помощницы, но все тщетно. Они боялись меня, но работу свою выполняли с поразительной дотошностью.

Несколько раз заходил и принц Александр, кажется его так зовут? Задавал совершенно не те вопросы, на которые я, на зло ему, не отвечал без скорой встречи с Эллин.

То, что она жива – это не обман, но в каком она состоянии – это важнее.

Вечером перед полнолунием Царь вновь посетил мои покои, как раз вовремя, успев увернуться от очередной летящей во все стороны посудины. Отпаивали меня явно дрянью, эффекта никакого, только нервы треплют. Люди. Прекрасно знают, что травы, входящие в состав и на человека то влияние оказывают только с всеобщими молитвами, но все равно заставляют пить, будто я на тот свет тороплюсь. Только вернулся оттуда.

Вскользь посмотрев на разбившуюся посуду, царь спокойно сел рядом со мной на кровати и, резко, тисками сжимая за запястья, полностью обездвижил, чему несказанно обрадовались горе-знахарки.

– маловат еще, с царями тягаться, – как-то молвил царь. Видимо наши все-таки умудрились и тут барьер поставить, так как понял я каждое слово. От вопиющей наглости я дважды подавился, взревел, да чисто по инерции перехватил руки Царя, тут же придавливая того к кровати, уже не совсем соображая, что все-таки это глава государства и так вести себя с ним мягко сказать не совсем прилично.

Повязки на спине наполнились кровью, кости заломило, что естественно не скрыть от отца Эллин.

Размяв руки после моей хватки, мужчина лишь одобрительно посмотрел на меня, оценивая старания и своих подчиненных, моего желания неприкосновенности и видимо остался доволен. Чертов провокатор. Он совсем не похож на того, кого описывала Элли. Совсем не похож!

Потом вечером дверь открылась. Первым вошел царь, следом принц и, призрачной тенью проскользнула Вэс, придерживая ее руками.

Она стояла в проходе, пытаясь привыкнуть к темноте помещения, растрепанная, уставшая, в длинной в пол ночной сорочке, что-то шептала, тараторила, приглядывалась, отпрянула от отца как от прокаженного. Потом наконец заметила.

Медленно подошла, ласково улыбнулась и, крепко обняв меня тихо заплакала.

Немного отодвинувшись к краю, я освободил место и Эллин тут же легла рядом, уткнувшись носом в плечо.

Я был счастлив. Другого и не надо.

Этой ночью я наконец видел пустоту. Ни каких кошмаров. Просто мгла.

* * *

Спорить с Шаласом себе дороже. Он отпинывался, отбрыкивался и всячески сопротивлялся моим попыткам к врачеванию его многострадальной персоны. Мои методы, признаю, более жесткие, зато и более действенные, что не укрылось от глаз знахарки. Она тут же приметила знающего человека и начала уговаривать присоединиться к ней в помощи лечения больных. А точнее одного конкретного больного. При мне он хотя бы становился менее устрашающим. Не привык к людям. Что уж тут поделаешь. Врачеватели среди эрров тоже были, они собственно и следили за здоровьем его сиятельства и ежедневно отправляли доклады о его состоянии принцу Рэну. Помогали чем могли коллегам и при помощи переводчика с удовольствием делились опытом. Ну и где вы раньше были?

Как оказалось, сразу после моей «смерти» Велесская попыталась поднять восстание. Ее приспешникам почти удалось добраться и до царя, что взбеленило того похуже всякого демона. С моим отцом лучше не сталкиваться. Это даже эрры поняли, признав в нем сильного духом. Велесская совершила ошибку, придя на площадь в тот день. Ее подвело нетерпение и жажда зрелища, торжества своих идей и их награда. Ее неумолимая страсть к жестокости требовала, чтобы и меня сожгли как отпрыска ведьмы. С этим она перегнула. Войско царя быстро ликвидировало предателей, к тому же, как оказалось, воевать имея дракона в союзниках хорошее дело – и животное насытилось и врагов меньше стало и люд простой еще сильнее зауважал, так что к Снежку вообще отношение чуть ли не как к божеству в этом государстве. Майра пыталась поднять очередных умертвий, что естественно не укрылось от людского да и эрровского глаза (как оказалось пришли за нами сразу после того, как Снежок пленников на главную площадь принес, принцу Рэну на поклонение) за что и была наказана. Смертью. На этот раз уже окончательно. Как и все ее приспешники.

Сьен сбежал.

– Мы знали, что с тобой произошло несчастье, – рассказывал Александр, – но не знали, что конкретно. После покушения на меня стало ясно, что тут замешаны не эрры, а переодетые недоумки, прилепившие козлиные рога… и где только столько взяли? Кстати, некоторые были и эрровские… Незнакомое оружие было для них тяжеловато, но ребята старались, даже задели, сволочи…

Мы с Шаласом слушали затаив дыхание. Он спокойно, я нервно. Сидя в кресле, он уже совершенно бесцеремонно сгреб меня к себе на колени, уткнувшись носом в шею, совершенно не стесняясь ни моего отца, ни брата. Те по началу носы кривили, но все-таки он мой жених. Брат было пытался намекнуть, что раз такое дело, то к черту женитьбу, но мы как-то вместе с Шаласом его решили не слушать. Отец лишь ухмыльнулся. Брат недоумевал.

Постепенно Шалас пришел в себя. Через месяц пребывания на чужой земле его раны затянулись, шрамы больше не ныли, вот только отломленный рог все никак не давал принцу успокоиться. Для эрров это гордость, теперь еще и воспоминание. Но даже в такой ситуации он не терял надежду, уверенность в себе и силы для нудных и долгих переговоров о сотрудничестве с царевым государством. По итогу собрались еще и соседи, приехали и другие главы государства как от людей так и от эрров. Суматоха, неразбериха, всеобщая паника. Все это жутко меня нервировало и раздражало, так как мой принц превратился из воришки в занятого Временно Исполняющего Обязанности главы государства возвращаясь ко мне уже под вечер.

Вэс уехала из города как только смогла, точнее ни у кого не спрашивая и убедившись, что мне и принцу больше ничего не грозит, она попросту сменила ипостась и отправилась со всех лап к Бьеру. И раньше бы уехала, да только без ее помощи ни я ни принц уже не очнулись бы.

Верен собрал во круг себя всех девиц против своей собственной воли, видимо магическая сущность найтмара заставляла дев как людских, так и эрровских липнуть к нему как банный лист. Как ни странно, этому несказанно обрадовался мой брат Александр, тут же воспользовавшись минутным затишьем и наслаждаясь долгожданной тишиной после неуемных поклонниц.

То, что у мужчины острый ряд зубов почему-то уже никого не волновало. Верен же от всего этого люто устал, шугал всех женщин, ругался, нецензурно бранился да посылал все к кузькиной маме изредка меняя ипостась ну или прячась у меня пока принц занят. На мой вопрос, почему он опять полностью и надолго не вернет себе обличие коня, был дан резкий ответ – лошади, те же женщины, но еще и с копытами.

Я посочувствовала.

Наконец наступили сумерки. Сев на широкий подоконник, я укуталась потеплее в одеяло, сжимая в руках долгожданную чашку чая и думая о будущем. Дверь тихо распахнулась и Шалас с моего позволения вошел в комнату.

– что делаешь? – устало спросил он подойдя ко мне поближе.

– да так… – ответила я, – думаю…

– о чем?

– о нас…

– и что надумала?

Я не знала, что ответить… столько всего в голове и с чего начать что бы верно донести до него, такого уставшего, но уже не забинтованного принца.

Хотя кое-что меня очень беспокоило. Я так и не совершила запланированный поцелуй хотя бы в щечку, а сейчас вот вообще стесняюсь, заливаясь краской от одной только мысли об этом.

– Эллин, – улыбнулся Шалас усаживаясь рядом на подоконник, – я уже так не могу…

– в смысле? – честно не поняла я, но блеск в глазах принца меня насторожил.

– в прямом.

Расстояние между нами сократилось очень быстро.

Кружка выскользнула из рук, разлетевшись на множество осколков, пролитый чай впитался в дорогой заморский ковер, оставляя темные следы и разводы, но это мелочь, по сравнению с прикосновениями того, кого так сильно любишь. По сравнению с мягким поглаживанием по голове и волосам, с легкой ироничной улыбкой на тонких, но немного опухших от поцелуя губ, блеске в глазах и нежном нашептывании всяких пошлостей на ушко. Прижав к себе, принц с легкостью поднял меня на руки и бесцеремонно бросил на кровать наваливаясь всем телом сверху.

– а как же первая брачная ночь? – возмутилась я, решив сопротивляться хотя бы для приличия.

– а мы просто порепетируем! – ответил принц устраиваясь поудобнее под теплым одеялом.

Через открытое окно резким порывом ветра затушило свечу, образуя полумрак смешавшийся с тонкими, только зарождающимися, еле заметными лучами лунного света. Где-то ухнула сова, просыпаясь перед долгожданной охотой, и ночное небо расчертили множеством перьев огромные крылатые птицы. Они свободно парили в бездонной тишине необъятного простора небесных миров, иногда вспоминая о мирских тревогах, изредка возвращаясь на земную твердь, что бы в очередной раз забрать чью-то жизнь в обмен на свое существование. Как и другие хищники этого мира.

Принц тихо спал ко мне лицом, завернувшись в одеяло и мило улыбался. Ему снилось что-то хорошее, теплое, во сне он тихо засопел, да так сладко, что мед по сравнению с ним горсть песка и соли.

Репетиция прошла успешно.

* * *

Отец пугал меня, это не секрет и всем известный факт, но причина моего страха уже не кроется в прошлом, скорее это мое собственное непонимание ситуации да и его характера. Еще до встречи с принцем в лазарете, я несколько раз пыталась выбраться из своих покоев, но стража службу бдила и сменяла друг друга в разное время. В один из таких счастливых моментов, я умудрялась выскользнуть из комнаты и, наплевав на внешний вид и растрепанность (в следующий раз такого счастья может и не быть) босиком убегала в соседний коридор.

Старые гобелены, огромные, уже позабытые мною картины с изображением членов семьи и ближайших родственников. Все это навевало воспоминания… Запутавшись в коридорных лабиринтах, я было отчаялась найти этот несчастный лазарет (их, кстати, несколько. Делили больных на чистых и гнойных и на инфекции различного типа, что с принцем я понятия не имела и куда бежать не помнила) как в одной из комнат увидела проблески света.

Кабинет отца.

Дверь была немного открыта, свет от свечи мерцал от каждого дуновения ветра, вздрагивал при движении по комнате моего брата и чуть было не потух при громогласном чихе…

– надо бы и мне к знахарке сходить, – сквозь кашель молвил отец, наполняя два бокала красным содержимым, – что думаешь, Александр?

– Я думаю, – несколько раздраженно ответил младший брат, – что сказав ей правду, сделаете только хуже. При чем себе, отец. Если ненависть сейчас контролируема и в ее глазах кроме демонов никто не живет, то после вашего раскаяния ждите нож. При чем не в спину, а сразу в сердце. Как вы себе вообще это представляете?

Взяв бокал, Александр залпом осушил его явно пребывая в плохом настроении. Очень уставший, он тут же сел подле отца и, запрокинув назад голову глубоко вздохнул.

– отец, – немного успокоившись продолжил брат, – она другая! Поймите это наконец. Эта связь оборвалась десять лет назад… Да я бы тоже самое сделал, оказавшись на ее месте!

– ишь, прыткий какой, – всплеснул руками царь, – так же сделал бы! Да ты до армии сопляком был, каких поискать! Твоя мать мне всю плешь проела, что бы детятко ее не трогал да в казарму не отсылал. Какой кошмар, там же нет перины да теплого молочка, тьфу! Аж вспоминать противно, а так хоть мужика из тебя сделал. Да твоя сестра и сейчас из тебя отбивную сделает, не сомневайся в этом. Уличная жизнь – это не то, что доступно нашему с тобой пониманию.

Другая речь, более свободная, раскрепощенные движения, тихий ровный голос… даже какой-то мягкий при этом. О чем я должна знать? Что произошло такого, что они оба знают и молчат при этом? Хотя почему они вообще должны мне что-либо говорить, я действительно больше не принцесса, только кровные узы указывают на мое положение в этом обществе. Почему царь ведет себя иначе? И не только с принцем. Даже прислуга, гонимая его приказом и грозным голосом его ни сколько боялась, а просто уважала, выполняя любое поручение…

Я помню ту ненависть в глазах, когда меня привели к нему перед тем, как отправить к эррам. Как он смотрел на меня, как злился и был раздражен, как не смел прикоснуться ко мне, словно я что-то страшное, грязное… Напоминаю о маме?

Так почему сейчас он постоянно приходит к моей двери, но заходит лишь изредка, понимая, что его шаги я узнаю в любом случае? В чем я ошиблась? Он меня стесняется или боится? Ненавидит или не выносит на дух?

– еще этот принц… – зевнул царь, снимая при этом дорожный плащ и бросая его на спинку кресла, – и что мне с ним делать?

– вылечить как подобает, иначе проблем потом на ближайшие лет десять мы наберемся даже моргнуть не успев, – словно плюнул брат, вспоминая Шаласа, – вообще не понимаю, как альбинос, альбинос же, да? Смог после всего этого выжить… на сколько мне известно, такие как он слабы. Очень слабы…

Убью. За такое отношение порву на части если еще раз с твоих губ слетит хоть что-то подобное о моем принце, глупый брат!

– Ошибаешься, Александр. Ты, не смотря на свой возраст и воспитание, все же не на столько умен, как мне того хотелось бы…

– это почему же? – возмутился брат, чуть не подавившись вином.

– Этот принц очень силен. Судя по собранной нами информации он единственный из альбиносов, кто смог добиться таких успехов как в военном деле, так и в делах Правителя. Не стоит думать, что пребывая под надзором старшего брата, он просто был марионеткой в его руках. Это не так. В их семье отношения другого рода. Ты сопляк по сравнению с ним. Я видел принца, разговаривал с ним и знаешь, я не скажу, что он мне пришелся по нраву. Он еще больше похож на человека, чем его собратья, а это меня, честно признаюсь, не обрадовало. Он хитер, действует не по правилам. И, кстати, меня ненавидит и тебя тоже. Эллин все ему рассказала. Будь осторожен при общении с ним. Шею он тебе не свернет, но ты не нарывайся… А то воевать я уже не хочу, надоело… и так стольких потеряли. По подсчетам через пару лет в нашем царстве детишек будет в разы меньше, мужчин то сколько полегло под лезвиями их орудий…

Больше я не слушала. Разговор о строительстве новых дорог, домов, обустройстве еще чего-то там мне был не интересен. Важно только то, что принц действительно цел.

– Эй! – раздалось сзади громогласным голосом разлетаясь эхом во все щели дворцовых стен, – стоять, мерзавка! Принцесса…

Страж явно не ожидал такой подлянки. Я тоже. Как и царь в принципе, присоединяясь к всеобщему недовольству и конфузу. Выйдя из кабинета, окинув нас грозным взором он немного задержал взгляд на мне. Зрачки блеснули, лицо недовольное, опять маску злости нацепил да рыкнул…

– возвращайся в комнату.

Он понял, что я все слышала. Ненавижу стражу.

Босиком идти было холодно, поглядывать на тапочки отца странно…

– а вот будешь знать, как убегать да с голыми ногами подслушивать! – злорадствовал отец, проталкивая меня в комнату.

– где Шалас? – требовательно спросила я, всем видом показывая, что убегу и стража в этом деле мне явно не помеха.

– и ты туда же… – обреченно ответил отец, – завтра вечером его увидишь. Достали уже оба!

* * *

Просыпаться от того, что кто-то дышит тебе в шею несколько непривычно, но после того, как воспоминания прошлой ночи вернулись на свое законное место – приятно. Одеяло в итоге было сброшено, подушка непонятном образом была в районе пяток, хвост принца где-то под моим подбородком. Его рука легла на самое сокровенное от чего тут же была отброшена в сторону. Шалас недовольно буркнул, оскалился, впился во сне когтями в простынь, перевернулся и продолжил спать.

Через несколько минут наблюдений за его испещренной шрамами спине и поглаживанием оной в районе лопаток, я осознала, что в комнате мы не одни.

Царь, видимо на правах отца (в принципе, что такого если отец зашел в комнату к дочери, в обычной семье об этом и не задумываются), решил зайти по еще пока не заданному мне вопросу и был «слегка» удивлен увиденной им картине.

– доброе утро, – ровно ответил он, наблюдая за тем, как осознание реальности отражается в моих изумленных глазах, постепенно смешиваясь с ужасом и смятением, – как спалось?

– хорошо, – ляпнула я тут же получив в нос кончиком хвоста, – ай!

– я вижу, – задумчиво повел он бровью переводя взгляд на принца, – он мне нужен.

Растолкав Шаласа, я в борьбе с его желанием спать дальше и не вставать с первыми петухами-таки одержала вверх и вырвала с боем кусок простыни, в которую он пытался укутать собственные пятки. Принцу явно не понравилось и он проснулся, точнее рывком сел на кровати всматриваясь в мое лицо как слепец на старости лет. Увидев испуг, он повернулся в поисках причины и узрел.

– доброе утро, – вновь поздоровался царь с какой-то усмешкой в голосе, – как спалось?

– хорошо, – ошарашено ляпнул Шалас, полностью повторяя мои слова, но не интонацию. Судя по голосу, он вполне себе был готов убивать, а о временном смятении можно было забыть мгновенно и не возвратно, – вы тут что делаете?

– а вы?

– я сплю, – ровно ответил принц, – а наблюдать за спящими вообще-то не принято. Или я ошибаюсь?

– не ошибаетесь, – оскалился царь, – вот только не припомню вашей церемонии брачной, не так ли?

Ответить даже нечего, я аж смутилась прильнув к принцу.

– решили поиграть в отца?

– решил Вас найти – ничуть не обиделся царь, медленно поднимаясь, – вы мне нужны. Срочно. Жду в своем кабинете.

– и почему мне стыдно? – изумилась я, как только дверь закрылась.

– не обращай внимания, – поцеловав меня, Шалас нехотя встал, нашел штаны среди того бедлама, что мы устроили, откопал рубашку и быстро оделся, прикрывая от меня шрамы, – я скоро вернусь.

– угу, – буркнула я в ответ.

* * *

– где вы его застали? – возмущенно шепча рычал Александр, – да как он вообще…

– это ее дело, – прервал его резко царь, – вообще-то по подписанному нами ранее договору их церемония уже должна была быть проведена. Остальное формальность…

– но он же…он же…

– Эрр? – грубо перебил его я, медленно войдя в кабинет, – то есть вас это ранее не смущало и о таких последствиях вы, принц, не задумывались? И наследники в ваши планы тоже не входили?

Александр бледнел, костяшками пальцев вцепился в спинку кресла, чем явно меня позабавил. Мне вообще плевать, что ты думаешь, маленький человек, с тобой даже играть не интересно… – мне не понятно только одно, с чего такая забота?

– она моя сестра… – еще немного и принц схватится за меч. Прям как Рэн с эмоциями не в ладах.

– которую ты отдал мне на растерзание… или я что-то путаю? А может я ошибся и это не Эллин лет этак десять слонялась среди ворья по улицам? Так зачем я вам понадобился?

– я смотрю, – зло ответил Александр, – вы тоже не особо этикетом владеете, раз позволяете такие вольности в своих речах.

– так почему к сестре такая забота? – вернувшись к вопросу, я облокотился спиной о дверь, точнее оставшимся рогом. Царь наблюдал за всем этим и не вмешивался, прекрасно понимая, что сейчас будет и зачем это надо мне. Ему была интересна реакция своего сына, мне его мастерство и ведение на провокации – от наболевшего вопроса уходим, принц?

– ты ни черта не знаешь… – выпалил тот уже багровея. Чувствуется все же женское воспитание, и как государством управлять будет? – получил свое и счастлив? Как же так надо было подмазаться, что бы Эл на свою сторону перетянуть? А?

– очень просто, – улыбнулся я, – заставить.

Тут Александр не выдержал и решился таки выхватить меч.

Не успел. Даже не понял, как я оказался за его спиной и, перехватывая ладонь вывернул ему руку, полностью обездвиживая. Меч выпал, принц от боли пал на одно колено.

– ты идиот. Лучше бы за отцом следил, а не на провокации велся…

– чего?

– а почему царь не вмешался?

Александр отошел в сторону, растирая сустав, посмотрел на отца и, явно оскорбившись, вышел из кабинета.

– ну и зачем? – спросил царь, приглашая сесть за небольшой стол, выставляя бокалы и графин с красной жидкостью. Почему-то она больше напоминала кровь, нежели вино.

– мне скучно…

– ну я так и подумал… Мне нужно с тобой, надеюсь, не против, что на «ты», поговорить об Эллин. Она кое-что не знает. И это кое-что должна узнать.

– так в чем проблема и на «ты» я не согласен…

– в том, что это будет…очень ее шокирует, в общем…

– рассказывайте, царь-батюшка, – иронично потребовал я, удобней устраиваясь в кресле. Почему-то сейчас я ощущал, что угрозы нет. И больше, надеюсь, не будет.

Царь говорил долго. Очень долго. Я не перебивал, потому что от услышанного у меня на голове встали волосы. Я, впервые на столько ошарашенный, не знал, что ответить на все то, что сейчас на меня взвалили далеко не по моей собственной воле. И как вообще царь осмелился на такое пойти?

– Идиот… – выпалил я, осушая последний бокал, – и от меня хотите чего?

– подготовки.

– к такому нельзя подготовить. Можно только связать и успокоительными травами накачать. Вы вообще каким местом думали? Вы хоть представляете, что с ней после этого будет?

– не представляю…

– Царь, – несколько успокоившись, ответил я, – если вы это делаете ради нее, то я постараюсь помочь, но если ради облегчения собственной души, я вас порву.

– что ж, тогда нужно придумать, как ей это все сказать…

Теперь много встает на свои места. Но меня то зачем в это вмешивать, я понять не могу…

* * *

Шалас все время ходил очень нервный, обеспокоенный. На мои вопросы только отшучивался или затыкал рот поцелуем. Ну, о последнем я не против, но его поведение меня начало раздражать. Все время, как только приходил мой отец он явно злился.

Получив последние вести от Вэс, я узнала, что Бьер скорее всего больше не сможет служить. Его правая рука была парализована. Витор, не смотря на все свои повреждения, все же смог одолеть смерть и отсрочить кончину. Тас ждал Шаласа. Он пытался научиться ходить заново, но пока плохо получалось. Лиру не нашли, а мальчик так и не смог вспомнить полностью то, что произошло тогда с ними. Вэс сильно переживала за Ашку. Девушка замкнулась в себе, стала очень молчалива и избегала Витора. Как предположила волчица, она чувствовала вину за то, что их смогли поймать. На вопросы не отвечала, да и Витор молчал. Но больше они друг с другом не общались. Ашка ушла из дворцовой прислуги и на связь не выходила. Как говорится – крысы есть везде, но надеюсь, что все-таки к ней это отношения не имеет. Надеюсь… хотя если именно она докладывала о нашем месте положения, то опять вся картина проясняется…

Сочувствую Витору, ведь она ему так сильно нравилась…

Вскоре я смогла выйти на улицу, отец был не против и, под покровом одежды я могла оставаться незаметной босячкой, рыщущей на рынке всякие травки для пополнения запаса. Мимо сновали люди, что-то закупали в торговых лавках для вечернего ужина, мимо пробегали дети и с интересом рассматривали приезжих эрров, зашедших по своим делам в те же лавки. Маленькая девочка лет семи сидела босая на улице и попрошайничала. Бездомные – огромная проблема в послевоенное время. Очень многие дома на окраинах были разрушены, вырезаны целые деревни и те, кто выжил, бежал в крупные города. По началу они просто воровали что по мелочи, затем, поднаторев, брали более крупные дела, выискивали людей по богаче, ну а после, если переступали черту, то закрывали за собой дорогу, ведущую к другой, более светлой жизни. Переступив через себя назад уже не вернешься. Сьен уберег меня от этого, взвалив ношу на свои плечи… Как он отреагировал, когда увидел меня? О чем подумал? Был разочарован или все-таки в глубине души обрадовался? Узнав, что его не поймали и среди погибших его нет, я, честно признаюсь, была рада. Это глупо, как сказал мне Шалас, но прошлую жизнь так просто не перечеркнуть. Видимо я все же слабая.

Я шла по улицам и рассматривала маленькие балкончики дорогих домов, отстроенных совсем недавно из красного камня. Все окна были застеклены, с маленьких крючков свисали вьюнки, прикрепляясь к стене и плодя мошкару. Где-то мудрые хозяйки все же выращивали виноград и подкармливали маленьких птиц уже сухим хлебом. Город сильно изменился. Многие дома в отдалении от стен дворца были покосившиеся, разрушенные, уже опустевшие и давно остывшие. Ни женщин, ни детей…только безымянные кресты, заваленные сухой листвой и черными перьями. Последствия войны не поправимы…

Отец встретил меня в главной зале. Обсуждая что-то на ходу с Шаласом, он тут же бросил взгляд на измазанную обувь, грязный дорожный плащ и полную корзину трав и пряностей. Сняв капюшон я поклонилась, как требует того этикет. Отец был изумлен. И глаза блестели, словно вспомнил что-то из прошлого…или кого-то…

– Эллин, – ласково молвил мой жених, тут же обняв меня за плечи, – ну ты и хрюшка!

– хрю, – ответила я и отправилась в свои покои наводить порядок и чистоту.

Мужчины как-то задумчиво переглянулись и пошли дальше.

– может сегодня? – молвил принц, – смысл оттягивать? Когда столько лет не в курсе происходящего, то несколько дней разницы не сыграют…

Что ответил царь я уже не услышала, эхо собственных шагов смешалось со встречными звуками и дальше с шумом распространилось по коридорам и хозяйственным комнатам. Заметив меня, прислуга тут же забегала, забеспокоилась, кто-то побежал греть воду, кто-то подыскивать наряд… в общем работали.

Митька грелся на кровати, раскинув лапы во все стороны, кот тихо сопел и явно был доволен теплой постелькой. А вот я нет. Согнав наглое животное, я тут же попыталась стряхнуть шерсть с простыней, но кот есть кот и этим все сказано.

Митька в ответ лишь удобней устроился в кресле, совершив круг почета и обряд придавливания лапами всего того, на чем решил полежать или поспать, мурлыча от удовольствия и сытости. Во дворе знакомо рыкнул Снежок, явно скучая по всей нашей компании, он нервно дергал кончиком хвоста, обросшим дополнительными шипами, да грозно косился на мимо проходящих людей и эрров. Потерпи немного, скоро мы уедем и ты вновь ощутишь свободу ночного неба и свистящий ветер меж кончиков кожистых крыльев. Еще совсем немного…

– Эллин, – стараясь скрыть беспокойство, принц медленно вошел ко мне в комнату явно натянув приветливую улыбку.

– тебе не идет, – ответила я, немного разозлившись на него за скрытность.

– в смысле? – удивился принц.

– утаивать не идет тебе, не умеешь скрывать беспокойство…

Ничего не ответив он отошел в сторону, впуская царя и моего брата во внутрь помещения. А вот это точно не к добру. Митька напрягся.

– Эллин, – начал отец тут же сгоняя мантихору с насиженного места и занимая оное, – мне нужно кое что тебе рассказать.

– это я уже поняла, вот только если судить по вашим лицам, слушать все это мне лучше сидя…

– и со связанными руками… – буркнул брат, от чего я напряглась еще сильнее. Не люблю такие моменты.

– и о чем же пойдет речь?

– о твоей маме, – после долгой паузы ответил отец, – она жива…

 

Глава 15

– Ты знаешь, что делать, – ласково и в тоже время повелительно приказала моя царица, выходя из кареты. Задержав взгляд, женщина медленно повернулась в сторону идущих на встречу людей и, кивнув в знак приветствия, отправилась к ним.

Прощаться тяжело. Забывать еще больнее. А терять просто невыносимо…

– Мы познакомились с твоей мамой в ее деревне. Она была местной знахаркой, хотя, если честно, это было скорее всего прикрытием ее колдовской сущности. Я тогда был на волосок от смерти и эта женщина, непостижимом образом спасла мою жизнь. Я помню ее, босая, с растрепанными светлыми волосами, разбросанными по плечам, запахом мяты и лимона. Тонкие запястья увешаны серебреными браслетами с магической символикой, кольца излучали поток энергии, который даже я, полный профан во всем этом деле, мог ощутить собственной шкурой. Она не читала заклинания, не призывала демонов, как я сразу себе представил… она просто смотрела. Не на меня, а сквозь меня. После нескольких часов ведьма приблизилась к моему измученному болью лицу и вдохнула воздух где-то рядом с моими губами. Словно что-то забирала. Я ощущал, как нечто вязкое вокруг меня постепенно растворяется, забирая с собой боль, спазмы, слабость… Я не верил своим глазам, когда смог самостоятельно встать и пройтись по комнате. Улыбаясь, я было обернулся к ней после нескольких попыток размять залежавшееся тело, как увидел дорожки крови идущие из ее глаз.

Я испугался. Ведьмы не могут просто взять и избавить человека от хвори. Эту хворь необходимо куда-то сбросить, передать. Она дотронулась до дерева, растущего во дворе ее покосившейся от старости избушки и тут же сухими ветками земля окрасилась в серо-пепельные тона. От яблони ни осталось даже листика.

– жизнь за жизнь… – пролепетала девушка, показывая мне, что наша встреча окончена.

Я уехал, но так и не смог ее забыть.

Приехав к ней вновь через несколько недель, я застал ее спящей на земле. Листья осоки ласково укрыли ее своим телом, немного переплетаясь друг с другом в замысловатые узоры. Волосы раскинулись по траве длинными ручейками и тонкие пальцы, бледные и худые, тихонько сжимали орлиное перо и веточку мяты. Проснувшись, она встрепенулась, отряхнула грязное платье и немного отошла в сторону.

– зачем вы пришли? – испуганно пролепетала та, – я сделала то, что приказал ваш отец, так зачем вы здесь?

– из-за тебя, – честно признался я, – я пришел к тебе.

– не правда, – резко оборвала девушка, отойдя назад еще на несколько шагов, – вы пришли не за мной, а за тем, что увидели. За магией…

– это не так…

Так состоялось наше знакомство с этой невероятной девушкой. Ее звали Хольга. Она не принимала меня, все время скрывалась, как только чувствовала мое приближение. Со временем стала позволять грубость и даже тонкие намеки на ответную боль, если я не прекращу приходить к ней. Она была мудрей меня, прекрасно понимая, что чувства, испытываемые мною, народом примутся за ее колдовство, нежели искренние намерения мужчины царской крови. Со временем, пронюхав куда же принц наведывается и кого поощряет своим присутствием, починенные моего отца обнаружили ее дом, тут же доложив… Отец был в ярости, я был не преклонен, Хольга взывала к богам и искренне хотела избавиться и от меня и от проблемы, в очередной раз ответив мне нет на предложение.

Но я видел, как она на меня смотрит, чувствовал, как ее сердце учащенно бьется при моем появлении у порога, как она постоянно нервничает и ловит каждое сказанное мною слово. Я видел ее легкий румянец, когда поцеловал на прощание руку и как потом девушка смущалась при следующей встречи. Наслаждался ее запахом, ее тонкими, легкими и пушистыми волосами, ее нежной кожей, когда Хольга все-таки сдалась под моим напором и пришла уже по собственной воле во дворец. Хотя скорее всего уже от безысходности…

Отец внимательно меня выслушал, посмотрел на Хольгу, осознал, что я не приклонен в своем решении, а она не такая уж и страшная ведьма и дал согласие.

Вот так я обрел счастье, Эллин. Так, я обрел твою маму.

Она всегда ходила босиком. И всегда от нее пахло мятой и лимонами. Слуги ее любили, так как в ней не было той заносчивости и высокомерия свойственных придворным дамам. Она была изящна и проста.

Потом появилась ты. Я стал самым счастливым на свете…

Ты не помнишь, но еще маленькой, твой дедушка вечно тебя отчитывал за разговоры с животными. Он боялся, что приметив неладное лазутчики найдут эту особенность весьма интересной и воспользуются ею в своих целях. Ты не просто с ними разговаривала, как обычные дети… ты их понимала, приказывала, отчитывала и они тебя действительно слушали. Кони, кошки, собаки… птицы… все вились вокруг тебя…

Потом я стал царем. Мой отец сильно переживал за будущее семьи и вечно отчитывал Хольгу за то, что она позволяет тебе играть с ее травами и сборами в тайной комнате, специально оборудованной по просьбе нашей любимой ведьмы.

Отец скончался.

Прошло пять лет моего правления и постепенно среди людей зародились те самые слухи, которых мы опасались… Но Хольга как будто бы знала… Еще тогда, в своем доме, она уже знала, чем все кончится…

Со временем народ стало не возможно сдерживать. Все боялись, что царь пал жертвой колдовства и теперь ведунья управляет мной как пожелает ее темное сердце. О решении проблемы ты знаешь. Люди требовали казнить преступницу и ее отпрыска. Требовали справедливого по их мнению суда.

Я места себе не находил, злился, возненавидел людей, их отношение, влияние, а Хольга была спокойна.

Она знала, уже знала, чем все закончится… Как-то раз она обмолвилась мне о том, что в последние месяцы ей снится очень странный сон… Сон о тебе, Эллин. О том, что ты танцуешь в подвенечном платье и избранный тобою мужчина демон…

Эрры тогда еще не появились и я, понимая, что жена просто так о таких вещах не молвит сильно забеспокоился за твое будущее. Я испугался, что ведьмовство в твоей жизни примет не совсем тот оборот, на который мы надеялись и ты станешь темной …

За несколько дней до казни Хольги, я наконец нашел то, что искал. Женщину, так похожую на мою жену. В отдалении от города, с четырьмя детьми на руках и без мужа, она доживала последние дни в своей хижине прекрасно понимая, что старшим детям не прокормить младших. Она уходила из этого мира и по сути своей забирала своих детей на тот свет. Соседи знали о ее бедственном положении, все сочувствовали, но никто даже и не подумал помочь… Люди… Мое предложение показалось ей выходом из ситуации. Надеждой на светлое будущее ее сыновей, ничего не сказав которым, она под предлогом необходимости лечения, ушла накануне казни из дома.

Эта женщина подменила Хольгу. Тогда на костре горела не твоя мама, Эллин… Царицу вывезли из города, укрыли в ее старой деревне. Она и сейчас живет там, вернувшись к колдовству да ворожбе. Ту женщину звали Ксана. За тот подвиг, который она совершила, я отправил ее детей и свидетелей в соседнее государство к своему брату. Там всех пристроили ко двору, дали образование, должность, жилье. Все, о чем они мечтали и чего хотели. Им не сказали, что случилось с их матерью. Это было бы жестоко, осознавать, что ради благополучия, Ксана пожертвовала своей жизнью и они не смогли ни чего сделать иного, чтобы спасти ее. После казни я приказал стражу в достаточно грубой форме привести тебя ко мне. Так как ты была дочерью ведьмы, участь смерти жала и тебя, Эллин. По плану, ты должна была уехать этим же вечером к своей маме. Тебе ничего не сказали, так как твоя детская болтливость могла испортить все, что было спланированно. Ты всем доверяла, была открыта, разбалтывала услышанное. А во дворце на тот момент сидели те, кто организовал все эти нелепые слухи, кто уже давно мечтал о троне и власти. Доказательств причастности этих подданных не было, в этом вся и проблема. Увозить тебя тоже было бессмысленно, народ жаждал мести и сокрытие отпрыска ведьмы царю не простил бы.

Но ты сбежала. Ты услышала и ты сбежала…

И как бы мы тебя ни искали, ни стража, ни мамина ворожба… все в пустую. Ты на столько возненавидела меня, настолько не желала быть обнаруженной, что все наши попытки потерпели поражение.

Единственное, что можно было узнать – это то, что ты жива. Хольга чувствовала это.

По закону мне пришлось жениться во второй раз, это был брак по расчету и надобности. Царица оказалась умной, благоразумной женщиной и ко мне не лезла, выполнив свою главную обязанность – родила мне наследника. На этом и распрощались.

Ну, а потом ты и сама знаешь…появление эрров на наших землях, твое возвращение так не вовремя ко двору, потому что вообще-то не ты должна была стать невестой твоего ненаглядного принца, а твоя кузина. Я то знал, что тебя не найдут, а условие необходимо было выполнить, все-таки мирный договор… Уже был готов предложить замену, так сказать, что есть то и отдаем… И тут ты…

Я тогда думал, что судьба меня ненавидит. Обретя тебя вновь, я должен был снова тебя отдать. Я видел, с какой ненавистью ты на меня смотрела, какой ты стала, как хотела убежать… и убежала бы, если б не условие… Ты заменила собой того юношу, коли договор нарушишь, юноша вернется на свое место…

И я снова тебя потерял. И на тот момент не было смысла тебе все это рассказывать. С ненавистью ко мне ты пережила весь этот нескончаемый хаос несколько легче, надеюсь …

* * *

Я слушала.

Слушала…

Слушала…

После продолжительного молчания и осознания того, что только что узнала, я стала смеяться. Дико смеяться. Это была истерика. Сама настоящая. Стихийная, поглощающая каждую клеточку твоего мозга и искажая восприятие реальности до невозможных пределов.

Все смешалось… все чувства, эмоции…

Я не помню, что было дальше, только звук затрещины и чувство пылающей ладони еще как-то подтверждали мое существование в этом мире.

– если бы я тогда не сбежала… – уже рыдала я, – если бы я знала, если бы вы мне сказали… то…то…

Всего этого… ни похорон. Ни голода. Ни проблем для друзей. Ни смерти. Ни холода и страха. Ни борьбы за собственную жизнь и жестокости улицы, ни Сьена, ни крови на руках, ни воровства и побега от стражи, ни ненависти, пожирающей все твое нутро, ни затраченных на борьбу со всем этим эмоций и чувств… Ни чего бы этого не было. Ни чего бы не было… ничего…ничего…

Я только повторяла последнюю фразу с каким-то остервенением, бешено смотря на отца и опухшую от моего удара щеку, теребя при этом волосы.

– зачем…зачем ты мне все это рассказал…

– ты должна была знать…

– а ты должен был очистить совесть, так? – уже взревела я, набрасываясь на брата, закрывающего собой царя. Шалас не вмешивался. Это семейные разборки.

– ты не права, Эллин…

– Мы уезжаем… – прозвучал мой голос откуда-то из далека, обращаясь к Шаласу, – сейчас же…

– Понял, – ответил мне принц и вышел из комнаты.

* * *

Рассвет встретил нас в воздухе. Дракон даже не возражал, когда среди ночи к нему подлетели конюхи и тут же бросили специально сделанное для него седло по заказу Шаласа. Улепетывали мужики дружно, попутно уворачиваясь от любезно выпущенных струй огня в их сторону за непростительную наглость. Дракон вам не транспорт. Это существо мифическое и благородное, с людьми дружить вообще не должное, не говоря уже о катании на своей спине всяких… Но почувствовав мой запах, Снежок сразу все понял и успокоился, любезно предоставив себя на растерзание безумной принцессе.

Шалас дал последние указания своим подданным, что-то чирканул в пергаменте и, пока я пыталась успокоиться и прийти в себя, жалуясь на все Верену, ушел на встречу царю. Говорили они не очень долго, словно знали, что так все и будет и подготовились заранее. Вещи, по крайней мере, были явно собраны часа как четыре назад.

Александр злился, что-то возмущенно пытался доказать Шаласу, тот лишь окинул его снисходительным взглядом (что с него взять, с убогого), попрощался с царем и явно дал какое-то обещание.

Отец смотрел на меня с печалью и грустью. Я же сжимала в руках кожаную сумку с пергаментом, на котором подробно написан путь в родную деревню моей мамы.

Взобравшись на Снежка, мы взлетели. Быстро, высоко и явно с облегчением.

– ты как? – вскоре спросил меня принц после долгого молчания.

– плохо, – ответила я, – не каждый день узнаешь, что в твоей жизни была совершена фатальная ошибка, которая привела к таким последствиям, о которых и вспоминать то не хочется…

– ты жалеешь? – спросил принц как-то обреченно, – о том, что сбежала тогда?

– Нет. Не жалею. И ни чего бы не изменила в своей жизни, если бы был дан шанс. Но я зла. Теперь ненависть сменилась злостью и если раньше ее объектом был только один человек, то теперь еще и мама, которой я так восхищалась и которую боготворила, жалела, плакала по ночам… а там, оказывается, вообще была другая женщина! Да у меня травма на всю жизнь!

– я люблю тебя, Эллин.

– и я тебя, мой принц…

Земля постепенно окрашивалась в нежно розовые тона, шуршала сброшенными листьями и давала новую жизнь. Только просыпались лесные звери, постепенно выползая из своих убежищ и проверяя спрятанные запасы. Где-то раздался щенячий визг и громкий поучительных рык волчицы. Мы летели очень низко, почти над самыми макушками деревьев. Дракон любовался этим миром, заинтересованно оглядывался по сторонам, прищуриваясь от удовольствия и немного скрипя от удивления. Он ловил потоки воздуха иногда взмывая в небесную синь или снижаясь до земной тверди. Лететь нам не так уж и долго. На лошади ехать в худшем случае несколько дней, а по воздуху на месте будем уже к вечеру.

Принц молчал. Он прекрасно понимал, что сейчас меня лучше не трогать, а просто подождать, когда я немного приду в себя и сама пойду на контакт. Он иногда вздыхал, зарывался в мои волосы, принюхивался к запахам, но все же ни о чем меня не спрашивал.

Спасибо за это.

Деревня оказалась очень маленькой. Выбрав поляну для посадки, дракон плавно опустился на землю, позволяя нам слезть с насиженного места. Ноги тут же налились свинцом и противненько защипали, с непривычки к новому седлу и драконьим перелетам.

Сверившись с картой, мы с принцем отправились на поиски заветного дома, выйдя на местную тропу.

Принц чувствовал себя скованно, неуютно. Прекрасно помнил слова моего отца по поводу общения с «демоном» во сне царицы. Судя по всему, сон сбылся. К тому же ему пока не ясно, как я отреагирую, когда наконец увижу эту женщину…

Взяв его за руку, мы пошли вдоль дороги, обходя все препятствия – глубокие ямы, грязевые запруды, и прочие прелести жизни. Наконец показались домики. Вполне нормальные, как и во многих других деревнях. Деревянные, резными рамами на окнах, расписными дверями и прочим убранством самодельного характера. На подоконниках у многих виднелись пучки трав, заготовки для отваров и настоев, белье сушилось на протянутых веревках во дворе и с каждым порывом ветра веяло чистотой и свежестью, смешанной с грязевой пылью дорог и травным привкусом. Где-то прогуливались кошки, вальяжно вышагивая перед своими кавалерами, специально делая вид, что прошли мимо и не заметили тут же заинтересованно вздернутый кончик хвоста своего избранника. Некоторые коты наоборот мстили непокорным кошкам, полностью игнорируя их присутствие. Брачный период – это не честь! Тут либо все, либо шиш!

Она стояла возле крыльца, перебирая на небольшой дощечке собранные ягоды. Босая, все с теми же тонкими руками и изящными запястьями, она ловко отбрасывала ненужные ягодки в сторону, подкармливая при этом птиц. Русые, уже потускневшие волосы, каскадом спадали вниз, немного колышась от ветряных потоков. Сухие листья и веточки деревьев запутались в прядках, чем еще больше подтверждая род деятельности этого человека.

Она знала. Уже давно знала, что мы придем. Точнее я приду. Обернувшись в мою сторону, Хольга выронила горсть спелых красных ягод и те, словно жемчужные бусины разлетелись в разные стороны немного вздрагивая от неровности земли и препятствий. Она с испугом смотрела на принца своими синими глазами не в силах поверить в то, что видит. Видимо в этих кругах эрры либо сильно напортачили либо просто не появлялись до поры до времени. Думаю, она вспомнила тот сон и узнала эрра.

Такой реакции Шалас собственно и ожидал, покрепче взял меня за руку и повел к моей матери.

Хольга посмотрела на мое испуганное лицо, дрожащие руки, раздражение вперемешку со страхом и болезненными воспоминаниями и молча пригласила в дом, немного отойдя от принца.

– Эллин, – прошептала мама, словно не веря своим глазам, – я знала, что ты придешь…

– Я тоже рада тебя видеть, мама, – немного резко ответила я, садясь рядом с принцем за небольшой деревянный стол.

– и я рада, Эллин.

Молчание. Смущение. Не этого я ждала.

– госпожа Хольга, – от голоса Шаласа женщина встрепенулась, – меня вы видели во сне?

Нашел что спрашивать! И какая разница? И так понятно, что да…

– да, – испугалась та немного внимательней всматриваясь в лицо принца, – во сне у вас точно так же был сломан рог и вы… вы вместе с Эллин …

– брачная церемония? – помог Шалас.

– ну, – немного смущенно ответила Хольга, не отводя взгляда от принца, – точнее то, что обычно бывает после…

Я зарделась, Шалас засмеялся и неловкость момента как-то сама собой прошла. Мама обняла меня очень крепко и бережно, словно что-то дорогое ей, ценное. Зарылась лицом в мои волосы и тихо заплакала.

– я так ждала тебя, дочка…

– а я тебя похоронила… и вот теперь ты воскресла…

– прости нас, мы с отцом не думали, что все так выйдет…

Мы о многом разговаривали сидя рядом в обнимку, постепенно мама перестала бояться Шаласа, видя, что он не причинит вреда ни ей ни мне и стала интересоваться событиями минувших дней.

– Так вы тоже вор? – искренне удивилась она даже немного привстав со стула от нетерпения все разузнать, – и после не сказали, кем являетесь на самом деле?

– нет, – смеялся Шалас, – не сказал. Старался оттянуть сей момент. Ваша дочь и на тот свет отправить может как запланировано, так и случайно в порыве гнева. Да и я, знаете ли, на тот момент тоже был не в восторге от своей насильно нареченной невесты.

– а дети? Мальчик больше не видит и девочку так и не нашли?

– к сожалению, нет…

– Но я могу помочь, если вы дадите мне вещь Лиры, я смогу понять жива ли она… может и увижу ее…

– это было бы прекрасно!

Мы с мамой оказались очень похожи. И внешне и внутренне. Проведя так всю ночь за разговорами мы и не заметили, что за окном уже давно взошла луна и Снежок пробрался таки средь темноты на задний двор, начиная при этом клянчить что-нибудь съестное…

– ты и в детстве во круг себя всякую нечисть собирала… – несколько обреченно вздохнула мама, наблюдая как ехидная морда на длинной шее совсем не стесняясь пролезла в открытое окно и нагло сжевала с моей тарелки кусочек мяса. Что-то прокурлыкая, дракон полыхнул огнем, разжигая при этом камин и удовлетворенно растопырив крылья, улегся прямо на крыльце, – помню притащила несчастную кикимору прямо с болота. Бедная нечисть тогда чуть с ума не сошла от такой наглости… и как ты только умудрилась довести старуху до предсмертного состояния, учитывая то, что она и так не особо жива была…

Я честно не помнила сей момент.

– а еще вечно лесных дриад пугала, да косы их дергала… – мечтательно протянула мама, – вот за это я была благодарна, эти девушки из кого угодно кровь высосут вместе с мозгами …

– я ничего не помню…а кто такие эти дриады?

Удивлению не было предела.

– узнаешь, если захочешь, – задумчиво ответила мама, обращаясь уже к Шаласу, – вы позволите мне на время забрать ее у вас? Если конечно сама принцесса этого захочет.

– приезжайте к нам, – махнул рукой Шалас, – там и обучите дочь всему, чему сочтете нужным. Если боитесь распространения информации в массы, то зря. У нас там один старичок в башне прячется, Эллин языку обучал, кстати, так вот его и подвинем. А то достал уже, сил нет…

Хольга рассмеялась и тут же согласилась.

– хорошо, но только ведьмовство может сыграть и злую шутку, не боитесь, принц, что невеста вас в жабу превратит?

– я буду долго квакать ей над ухом…

* * *

Время шло своим чередом. Постепенно старые раны зажили, но следы от них на вечно остались в памяти и редкими уколами боли в наших сердцах изредка будут напоминать о былом.

Вскоре деревья сбросили листья, устилая землю огненным хрустящим покровом, оголились, замерли, уже готовые к продолжительному, но обратимому, сну. Разгоняя тепло, ветер с лихвой уносил в даль тоску и печаль, такие свойственные осеннему времени. Птицы улетали в теплые края, треугольными косяками разрезая небо на множество, одним им известных дорог и исчезали где-то вдали, скрываясь за горизонтом.

Впервые за долгое время я ощущала спокойствие.

– принцесса, – сзади послышалась мягкая поступь.

– Верен! – улыбнулась я, подходя к мужчине, вглядываясь при этом в чистейший янтарь огромных глаз, – почему ты здесь?

– я искал тебя.

Вот он, момент истинны. Все заканчивается, не так ли? Все имеет свой финал и у каждого своя дорога.

– ты уходишь? – спросила я, и так прекрасно понимая, зачем понадобилась Найтмару в такое время.

– да, – спокойно ответил тот, склоняя голову, – я исполнил свой долг. Ты спасла мне жизнь, рисковала своей. Я ответил тем же и теперь нас не связывают обязательства. Теперь я могу продолжить свой путь.

– но ты мог уйти и раньше… еще тогда, ведь после происшествия на болоте сам же меня спас…

– этого было не достаточно, – он улыбнулся лишь уголком своих тонких губ и склонил чуть на бок голову, – у тебя есть свой дом, ты обрела семью. Для человека это очень важно, не так ли? Тут нет мне места. Я не смогу долго протянуть среди таких как вы, уж не обижайтесь, но я не человек и не конь, вопреки всеобщему мнению…

– тогда кто же ты?

– Найтмар, – ответил Верен, – все очень просто. И да, кстати, если ты не против, я приму то имя, что ты мне дала… И не думай, что с этого момента больше меня не увидишь. Я вернусь.

Он просто ушел. Кивнул на последок и растворился в пыли дорог уходя в сторону перекрестка. Когда-нибудь ты вернешься и сможешь поведать нам историю своей жизни. Надеюсь, я доживу до этого светлого момента…

Ну а сейчас меня ждет новая жизнь, любимые друзья, верные товарищи, и главное… мой принц.

Мой принц.