Получили с Галиной пропуска, расписались в какой–то бумаге и еще были коротко инструктированы о нельзя, не положено, не допускается… и так далее, а затем отправились в отдел.

 А у входа в ростовой зал назревал скандал с мордобитием, тройка строителей размахивая ломом и кувалдой пытались выломать нашу дверь, на защиту которой встали мои ребята техники. Начальника отдела и близко не было, хотя он конечно слышал громкий ор участников инцидента.

 Но, скорее всего, кандидат физико–математических наук был подавлен аргументами рабочего класса и ретировался, оставив разбираться с работягами моих парней.

 Ну, а я что — сам такой же гегемон… и был таким. Поэтому я просто показал каждому из троих свой жилистый кулак, приличных размеров и мы перешли к обсуждению ситуации. В результате, чего выяснили — новой двери и железной рамы еще не было, а они уже вознамерились выламывать нашу дверь.

 На это им было категорически доведено — сначала стулья… двери с рамой, потом премиальные — спирт. Прониклись. А пока мы предложил им помочь нам сделать переносной разборной тамбур из уголков. Который мы затем собрали и установили изнутри ростового зала, обтянув плотной тканью. И лишь после этого я самолично снял старую дверь и аккуратно выломал дверную раму. Попытки работников кувалды и такой–то матери поставить стальной тяжеленный дверной переплет и надежно не связать его со стенами, мои сотрудники пресекли энергичными матюгами. Поэтому забили штыри в стену и прихватили их сваркой к раме и только после этого, рабочие–строители,стали заделывать раму раствором. А ведь могли устроить нам такую каку, что мы бы, всем составом, пару суток чистили оборудование и само помещение от пыли.

 Тот же маневр мы осуществили при установке двери в шихтовой у Галины и в секторе измерений — по подразумевающейся хотя и не высказанной просьбе ВВ. А нам не западло — мы рабочий класс с понятием, а не какой–то там гегемон.

 Со строителями расстались по–хорошему и по просьбе их старшего разрешили им взять тамбур в пользование. Как потом он, смеясь, нам рассказывал, работа с тамбуром повышала выдачу спирта в качестве премиальных — почти вдвое. Вот, что значил правильный подход к теме.

 Спирт у нас выписывали на отдел под технологические и исследовательские работы, причем с запасом, как всегда и у всех работающих на науку. Традиция. Самая ходовая внутренняя валюта социалистического производства.

 Начинать рост сегодня было нельзя, поэтому организовали внеочередную генеральную уборку помещений. Заодно пришлось драить и коридор, а куда деваться? Разок поленишься вовремя убрать, вымыть, вычистить и улетят на ветер (в провальном ростовом эксперименте) дорогие и дефицитные реактивы, неделя рабочего времени и многое другое. Нормальному работнику выбор очевиден, даже если за это не платят — настоящие профессионалы уважают свой труд… и себя. Это я постоянно пытался внушить сотрудникам с которыми мы вместе работали, как и то, что общий результат зависит от каждого из нас.

 Если было нужно, то внушал кулаками — такие случаи уже были. А что, здесь я уже — гегемон и то, что дико для инженеров у работяг проходит запросто. Может он мне, гад, в »тормозок» плюнул.

 Как–то токарь пытался мне доказать, что он сделал все по чертежам, а то что нарушил последовательность операций… поди докажи. А если вставка из оргстекла при прессовки вылетает, так на то вы и ученые — думайте получше. Пришлось отозвать его в укромный уголок и добренько отхреначить по ливеру. А потом отвел болезного к станку и сам все сделал при нем. С тех пор, как бабка пошептала — к нашим заказам на опытном производстве стали относиться серьезно.

 Самое удивительное, что уважения в среде рабочих не возможно было добиться ни подачками, ни громкими резолюциями на заказах,

 ни обещаниями премий. А вот личным рабочим умением, добрым матом и … кулаком — было вполне возможно.

 Личный пример очень важен в случаях, когда он по большому счету ничего не доказывает, но позволяет проникнуться общностью дела. И тогда будет не нужно громких слов — я еще помнил субботники, когда они были просто праздничными. Поэтому на разговор к Александру Михайловичу меня вызвали, оторвав от увлекательного занятия, я разобрал батарею из высокочастотных подстроечных конденсаторов (около 15 кг весом каждый) и тщательно их протирал бязью.

 Когда зашел в кабинет АМ, боссы благодушествовали — расслабленно сидели в креслах у чайного столика и попивали хороший, свежесмолотый кофе. Предложили и мне чашечку, причем налил ее сам АМ.

 — Иван, такого успеха в моей жизни еще не было. За короткое время — полновесный результат. Не статья, пусть даже пионерская, не изобретение на бумаге, а прибор с двумя новыми кристаллическими элементами. Может нам пора крестики надеть? Советую обдумать и забыть, что я это говорил.

 Глаза Александра Михайловича смотрели серьезно. А я что, я взял да перекрестился — ведь определено должен, а кому… кто знает.

 — Вот видишь Слава, парень живет без… предрассудков. А мы вот так уже не сможем — неловко. А точнее — почему–то стыдно.

 — А чего стыдиться, Александр Михайлович? — спросил Вячеслав Васильевич.

 — Если бы я это знал… Ну ладно это — постороннее, а главное то, что нужны кристаллы граната с большим КПД. Нам предстоит делать макет лазера и ориентироваться на режим постоянной генерации — в нашем гранате он пошел. Стекло только в импульсе прилично работает, рубин тоже. Из фторидов ничего в серьезную перспективу нет — пока. Иван,повторяю, нужны кристаллы граната. Нас подключают к работе с серьезными организациями — к производству, а с парой элементов они работать не будут да и не смогут. У них и масштаб другой –общегосударственный и люди другие. Даже ГОСТы и те у них специфические — вот уж будет нам морока, по новому договору им лабораторные регламенты сдавать.

 – Еще в отдел придут новые установки для сектора нелинейных кристаллов — нужно будет помочь. Уже вскоре начальником сектора к вам придет бывший начальник цеха из научно–производственного объединения радиоэлектроники. Теперь у тебя с ним воскресники будут, — заулыбался Вячеслав Васильевич. — Но зато станет легче.

 – Нужно будет ему помочь, — продолжил Александр Михайлович, —

 лучше тебя этого никто не сделает. Грузим тебя не по должности и возрасту, но… надо. Может тебя примирит с необходимостью выполнять не свою работу то, что тебе выписали все возможные премии. Даже дважды из директорского фонда.

 – А что делать — кто везет, того и погоняют, — успокоил меня ВВ. — Твоих помощников и Валеру — тоже не забыли.

 На этом разговор и закончился. Мне показалось, что начальники уже выбрали свой курс следования и будут его неукоснительно придерживаться.

 В последующие дни, все возвратилось на круги своя и к своей рабочей колее. Ростовые эксперименты пошли по четкому ритму. К Галине прикрепили помощницу, а в сектор наконец приняли начальника. Который и принял на себя всю руководящую текучку. Роман Владимирович для всех, а для меня Роман (сам настоял), оказался нормальным человеком и квалифицированным специалистом. Образование получил в Менделеевке (МХТИ) и там же окончил аспирантуру, но по каким–то причинам до защиты дело не дошло. После аспирантуры, неожиданно для всех, распределился на завод и сумел подняться там до начальника цеха, но… и там почему–то не срослось. И не то, чтобы он был неуживчивым и вздорным человеком, но вот — не фарт. И такое бывает в жизни. Однако жизненного ума и хватки ему было не занимать и он сразу увидел у нас свой шанс. Поэтому, будучи умным и опытным человеком, не стал ломать нас под себя, а пытался помогать, вникать и стараться быть максимально полезным и в работе, и людям. И вскоре стал незаменимым для подчиненных и доверенным помощником Вячеслава Васильевича.

 Я просто вздохнул с облегчением, когда он взял на себя всю шефскую работу с новым сектором нелинейных кристаллов. Особенно перевел на себя отношения с его начальником — самоуверенным и очень уж себе на уме человеком. Мне частенько хотелось этому лощенному хлыщу засветить меж глаз… да ладно. Короче, соседям с начальником не повезло, а вот нам наоборот — повезло.

 Потянулись будни обычной каждодневной работы. Ребята ростовики получали опыт непосредственной работы и их теперь стало трое. Ребята, еще до назначения начальником сектора Романа, походатайствовали о принятии к нам на работу своего друга по техникуму и их пожелание удовлетворили.

 Галина оказалась очень аккуратным и требовательным в работе человеком. Создавалось впечатление, что дай ей десяток лаборанток — она и им найдет необходимую, срочную работу.

 Видно наша старшая лаборантка все–таки решила стать большим начальником, даже продолжила учебу на вечернем отделении Московского энергетического института, откуда ушла после академки по рождению ребенка.

 С Леной я встречался по несколько раз в неделю. Она решила серьезно распланировать мою учебу в институте и составила распорядок посещения мной важнейших лекций, читаемых студентам первокурсникам дневного отделения. А так же отдала мне свои учебные конспекты и тетради по практическим занятиям. Которые я успешно перепечатывал в ночные смены и вносил свои замечания навеянные проработанной мной литературой — Еленой же рекомендованной и подобранной. Режим работы позволял мне следовать плану учебы без особых проблем, так как график работы у меня был свободный, рассчитанный на круглые сутки. Поэтому, минимум четыре часа в сутки я посвящал учебе. А заодно сумел восстановить свои навыки машинописи и уже вполне бойко тарахтел на старинной пишущей машинке »Москва».

 У нас с Леной состоялся серьезный обмен мнениями по поводу моей немоты и она настояла на моем посещении очень известного логопеда. И даже лично записала меня к нему на прием, по протекции своих знакомых, вернее знакомых своей скончавшейся более десяти лет назад бабушки. Результатом нескольких посещений светила советской логопедии, стало его назначение мне медикаментозного лечения и специфического комплекса аутогенных тренировок. Чтобы разучить упражнения комплекса пришлось посещать клинику профессора… вместе с Леной, которая решила обязательно контролировать процесс. Мне же показалось, что профессор был настроен скептично. Он так как прозрачно намекал, что тяжелые случаи алалии невозможно полностью вылечить и даже в случае невероятного успеха — полностью здоровым я не буду.

 Пока я был занят собой и пропадал днями и ночами, да что там — сутками, Саня стал настоящим хозяином в доме. Все обязанности по дому были на нем, может он и подыскал себе хозяюшку — я этого не замечал. За то порядок в доме был морской — все наличествует, закреплено на своих местах и отдраено. И кроме того никаких пропущенных уроков в школе и дополнительных занятий с Анной Павловной и Леной. Так же он успевал все в доме подготовить к нашим еженедельным воскресникам — их то никто не отменял и Лена частенько задерживалась на них до понедельника(при молчаливом непротивлении своей мамы).

 Все это нужно было отметить благодарностью в материальном виде. Заслужил — получи относится и к негативу, и к позитиву в равной мере. Поэтому я закинул удочку в профком отдела на предмет льготного распределение товаров народного потребления. А именно, положил глаз на К– 175А (мотоцикл »Ковровец»). Думаю ученый люд на такую хреновину вряд ли будет претендовать — им больше телевизоры и холодильники нужны. Так как я считался ветераном нашего »молодого» отдела, то рассчитывал получить желанный талон на приобретение мотоцикла. Пусть пацан погоняет пока в сельской местности, где нет ГАИ, а там видно будет.

 Следует отметить, что наши ветераны всего, развернули такую масштабную деятельность в детдоме, что когда я, после еженедельного разбора полетов на совете воспитанников, зашел к Степ Степычу, тот даже пожаловался:

 — Иван эти мудрилы вообще утратили чувство реальности. Представляешь, полковник заручился содействием ДОСААФ и райвоенкомата и уже два месяца мурыжит наших воспитанников, которые подлежат осеннему призыву.

 — Где он их учит? — поинтересовался я в письменном виде.

 — Да у себя в части и все под патронажем ДОСААФ, как курсы по специальности.

 Вот хитрец, подумал я — они же, почти все, прошли через учебный автокомбинат. Направят ребят к нему в часть, а он их сразу в учебку — как бы на курсы молодого бойца, а через месяц примут присягу и будут зачислены в учебную роту официально. И теперь младшие командиры в бригаде полковника, будут всем на зависть.

 — Так это хорошо, будут только укреплять связь части с детдомом, — отреагировал я

 — Укрепят, вплоть до поголовной беременности старших девочек. В суточные увольнение ведь сюда будут приходить. Ведь свои, не выгонишь и еще красавцы сержанты — все девчонки их будут.Только выбирай, — хмуро объяснил мне Ван Ваныч свое недовольство. — И поверь мне еще своих новых армейских дружков с собой сюда притащат.

 – Зато козырные и бакланы детдомовские полностью сойдут с арены. Теперь им ни какая подписка не поможет, — заметил я.

 — Это точно. Десяток сержантов, запросто организуют самоход сотне солдатиков. А эти смогут разнести весь район, — огорченно заявил директор. — А на кого все повесят?

 Я же подумал: »Может это и хорошо было бы, потому как не фиг… сирот забижать».

 В середине октября, на семинаре у Ван Ваныча, был объявлен состав нашей команды (Динамо 2) для выступления в открытом лично–командном первенстве города Москвы по дзюдо. Целью соревнований был отбор на 1–ый Всесоюзный турнир по дзюдо, который должен был состояться в ноябре, в Тбилиси. На соревнованиях в Москве примут участие команды: Буревестник, Зенит, Локомотив, Спартак, Трудовые резервы и по две команды от ЦСКА и Динамо.

 Меня выставили на командные соревнования в открытой (абсолютной) весовой категории, а Петр и Федор выступали в личном первенстве — в открытой и тяжелой весовых категориях соответственно. Ван Ваныч решил выставить две команды — одна будет выступать в личном первенстве, другая в командном. Это было характерно для его духа — Ван Ваныч считал, что Самбо это или радость или образ жизни, а самбо спортивное самбо с его обязательными соревнованиями и господином результатом — работа. По его мнению, часто нудная и не приносящая удовольствия и поэтому результат этой работы, как таковой — его мало интересовал. Соревновательный дух, жажда победы — здорово и нужно, но нельзя чтобы это было главенствующим — это является средством, а не целью. Ван Ваныч был настоящим эстетом самбо, а соревнования по дзюдо принял, как вызов всем истинным самбистам.

 Кроме наших десяти человек во втором Динамо, еще трое юношей из секции Ван Ваныча попали в единственную юношескую команду Динамо по дзюдо. В их числе был и Саня, которому теперь предстояло бороться с шестнадцатилетними парнями. Еще ранее Ван Ваныч мне передавал, что на Саню уже положили глаз тренера юношеской сборной и что парню скоро предстоит выбор. На это я ему выложил, что если он откажется от парня, то пусть сам и выберет ему будущего тренера. А если примет ответственность за спортивную будущность парня на себя, то какой может быть выбор?

 Его нет и не будет в принципе. Одним словом поставил уже его перед выбором. Не фиг уклоняться от организационной работы — никуда от нее ему не деться. Ведь даже я заметил, что у него где–то шесть–семь отличных пареньков и неужели он опять их раздаст по людям?

 Поэтому когда, после очередного »семинара», Петр, самый старший и авторитетный в команде попросил меня подбросить его к дому, я решил привлечь его на свою сторону:

 — Петр, почему у Ваныча нет помощников?

 — Так ему их никто не даст — для него нет единиц в штатном расписании секции.

 — Как так, у него столько детей тренируется и мы тоже?

 — А чиновникам это до лампочки — нет спортивной отдачи.

 — Как нет? У него мастеров и кандидатов в мастера спорта более, чем достаточно.

 — И везде он у них всего лишь первый тренер, а всесоюзный результат они дают у других тренеров.

 — И это нельзя поменять?

 — Как? Он упрямый и упертый как…, — начал заводиться Петр, но пересилил себя, — я с ним столько раз об этом говорил — бесполезно.

 — Тогда давай серьезно подготовимся к предстоящему открытому первенству по дзюдо. И тем самым поставим его и функционеров федерации перед фактом, что в дзюдо лучшая команда, личники и ближайший резерв у него — Ван Ваныча. И куда он тогда денется.

 — А что, попытка не пытка, как говорил товарищ… Товарищ, одним словом, — спохватился Петр, работавший в той же конторе, как и не упомянутый товарищ.

 После нашего разговора, Петр обсудил ситуацию с ребятами и мы теперь совсем по другому стали готовиться к предстоящим соревнованиям. С полной отдачей. Ван Ваныч только подозрительно хмыкал, но молчал.

 И теперь, через два дня будет ясно, чего же мы добились.