В институте я отдал Роману письмо из спортобщества »Динамо» с просьбой предоставить мне отпуск, за свой счет, для участия в соревнованиях. На что он сказал:

 — Иван, у тебя куча отгулов, ты понимаешь, что все их тебе не предоставят никогда? По крайней мере в ближайшую пару лет, а там могут их тебе »простить», навсегда.

 Конечно, я с ним согласился, что лучше будет проще минусовать мои отгулы за переработку, а бумагу из спортобщества он пока придержит у себя. На всякий случай.

 Кроме письма, мне выдали талоны на питание за две недели сборов и самого первенства. Всего четырнадцать талонов в ресторан по три рубля шестьдесят копеек стоимостью. Администрация ресторана выкупала их по два рубля за штуку. А жратвы на один талон выдавали… только сметаны было два стакана в день. У Саньки были талоны по два сорок, еще он конфисковал мои и уже неделю водил приютских обедать в ресторан. Садились вчетвером за стол и за один мой талон все наедались досыта. А понтов было еще больше, как же — на столе хрусталь, накрахмаленные салфетки и скатерть … Соль, перец, горчица, хрен на столе и хлеба без счета — можно и обед не брать.

 Кстати система талонирования сборов и соревнований являлась »законной» кормушкой спортивных чиновников, как и … многое другое. Зарплата тренера — мизер, слесарь с четвертым разрядом получал вдвое больше. Поэтому на приписки: количества спортсменов, дней сборов, стоимости проживания в гостинице и проезда (в отчет вставлялось купе вместо плацкарты или самолет вместо поезда) — не особо обращали внимание. Как сверху, так и снизу. Тренерам тоже перепадало. Главное было не наглеть, но тем не менее извращенность существующей экономической модели соц системы — начинала развращать все больше людей. И это, особенно сильно, стало проявляться в последующие времена после Хрущева времена. При Сталине этого, гешефта, делать бы никто не посмел. Никогда. Это »весило» побольше, чем колоски с поля красть.

 Первенство Москвы проводили в новом спортивном комплексе завода »МЗМА», Схватки шли сразу на четырех татами: до обеда личные соревнования у мужчин и юношей, после обеда — командные. В командных соревнованиях выступало девять коллективов: первый этап проходил по круговой системе, во второй попадали четыре команды с лучшими результатами, которые составляли полуфинальные пары. Победители полуфиналов встречались в финале. Таким образом в каждой весовой категории нужно было провести восемь схваток, а то и девять, десять. Это уж, как кому повезет.

 Моя первая схватка со сто тридцати килограммовым парнем из МЭИ насмешила зрителей до икоты. Сразу после представления противников: »За команду Буревестник выступает мастер спорта по классической борьбе Федор Калюжный, за команду Динамо–2 выступает Иван Найденов — третий спортивный разряд по самбо.» Послышался свист и хохот с трибун, а мой противник только досадливо дернул головой — он прекрасно знал, что я не подарок.

 Нормальный парень.

 Уж Харлампиев и Чумаков информацией владели. Ван Ваныч очень уважал их обоих и называл Гигантами. Хотя его идолом был Василий Сергеевич Ощепков с девизом одна жизнь — одно самбо и никаких делений на спортивное и боевое.

 Обязательные поклоны противнику, судьям и непривычная японская команда (не для меня конечно) к началу схватки: »Хадж(з)имэ». Парень сразу стал набирать на мне коки (самая низкая оценка), к второй минуте имел их уже четыре и трибуны требовали для меня предупреждения от судьи (сидо), за уклонение от схватки (пассивность). Знатоки. Мне же был интересен уровень парня, который был заявлен и в личное первенство. Судьей на татами был японец и прекрасно видел, что парень не может меня захватить — я ему этого не даю, работая в низкой стойке (он даже стащить с меня кимоно не может). И я вовсе не убегаю от противника, а передвигаюсь по окружности, постоянно выводя его из равновесия, когда он загоняет меня в угол. Действовать нужно было наверняка — парень силен, как бык и если переведет бой в партер…задавит. Похоже, именно, борьба лежа была его коньком. Следовательно ему нельзя было дать за меня зацепиться. На третьей минуте он наглухо загнал меня в угол и решил вздохнуть пару раз перед решающим действием… И попал на боковую подножку с одновременным захватом руки и последующим болевым на локоть в партере. Чистая победа — иппон.

 Что самое интересное, парень и не удивился результату, видно он тоже меня прокачал во время схватки, как и судья на татами.

 К третьей своей схватке, с командой ЦСКА–2, мне попался

 старый знакомый — грузин ранее тренировавшийся у Ван Ваныча и хорошо знакомый мне как спарринг партнер. Но вот я уже был не тот, на десяток кил тяжелее и два вадза ари на второй и третьей минутах, против его трех юко — решили итог схватки и мы удостоились высокой оценки нашей схватки от зрителей. Схватка получилась очень динамичной.

 На сегодня я отстрелялся и наша команда выиграла все три встречи. Саня тоже выиграл две своих схватки в личном первенстве юношей. Выиграл с огромным трудом, особенно последнюю — много ошибок допустил, но ничего — Ваныч ему мозги вправит. Я же его только искренне поздравил — ведь было за что и парня отпустило, видно опасался разноса от брата. Смешной еще пацан не понимает, что победа, она и в Африке — Победа.

 Все, душ и Ван Ваныч собирает на разбор полетов:

 — Ну что соколики, чему вас столько учили? — грозно вопросил он и неожиданно заулыбался, — всех с победой, молодчики самбисты.Все на уровне выступили. А про недочеты — буду говорить завтра, отдельно с каждым.

 А закончился командный турнир тем, что наша команда в упорной борьбе проиграла в финале первой команде Динамо. Я же проиграл, выдающемуся советскому самбисту, по решению судей. Этот грузин — будущая легенда самбо в моей реальности, проиграл в финале личного первенства нашему Федору в полутяжелом весе и был срочно брошен на усиление первой команды Динамо. Я проиграл ему вполне заслуженно, но сопротивлялся отчаянно.

 Саня получил бронзу через утешительные схватки, проиграв в группе будущему золотому призеру соревнований и плотно попал на карандаш наставникам юношеской сборной. А наш юноша, легковес из секции Ван Ваныча — взял золото.

 Мне, кроме грамоты за второе место в командных соревнованиях, присвоили первый разряд по… самбо. Как сказал Петр, выступавший в открытой весовой категории и завоевавший первое место, чтобы людей не смешил. Для всех спортивных специалистов стало ясно, что у Ван Ваныча дзюдо лучшее среди всех тренеров борцов СССР. И поэтому его назначили одним из тренеров сборной СССР по самбо — ответственным в федерации за дзюдо. Как сказал один из ныне здравствующих Гигантов, создателей самбо: »Не хотел тренировать сборную самбистов, пусть тренирует дзюдзюзистов». И его мнение было решающим для Ваныча,бесконечно уважающего живую легенду самбо.

 Ехать в Тбилиси на первенство СССР по самбо я поначалу отказался. Категорически. Однако Ваныч привел весомые аргументы: Федор и Петр будут выступать только на первом Всесоюзном турнире по дзюдо. Так как планировалась поездка в Японию на серию командных встреч, то они должны были забить себе места в командах, как абсолютные лидеры в своих весах. А я должен был выступить вместо них в тяжелом весе и выполнить норму мастера спорта.

 Вот так и не меньше. Как объяснил мне Петр — Ван Ванычу пора иметь свой личный десяток мастеров спорта СССР, для авторитета в спортивном комитете СССР, как тренера сборной. Там еще те формалисты.

 Все время соревнований в Тбилиси слилось у меня в непрерывную череду сна, схваток и промежутков между схватками. В финале я проиграл и опять тому же человеку, что и в Москве. Зато получил серебро и выполнил норматив мастера спорта по самбо. А Саня меня успокаивал (у него были каникулы и я взял его с собой), не понимая насколько мне все это по фиг. Даже самому было странно, но я не показывал этого, а свое индифферентное состояние объяснял усталостью. И поэтому с радостью улетел в Москву, оставив в Тбилиси Саню и Ван Ваныча на следующие соревнования, уже по дзюдо.

 Все же у меня работа и учеба — главное, а хобби… так оно разное бывает. Саша приехал домой с серебряной медалью и очень расстроенный, нет не проигрышем в финале, а тем что подвел Ваныча. Его противником был грузин, которому скорее всего было семнадцать лет, а никак не заявленные шестнадцать (в юношеском возрасте развитие идет такими темпами, что один год за три,точно тянет).

 — Иван, он ведь мне рассказал, как будет бороться этот гад. Грязно очень и нужно будет терпеть. А когда он в партере ударил меня коленом по яйцам и нагло лыбился — я не вытерпел.

 — Ну, не тяни кота за… за тоже самое.

 — Я сделал ему ножницы, с одной ногой по голове и вырубил его. А меня дисквалифицировали — хансоку макэ (проигрыш из–за нарушения правил).

 — И что Ван Ваныч? — поинтересовался я.

 — Он вообще со мной не разговаривает, как будто я пустое место.

 — А ты хотел, чтобы он тебя благодарность объявил в письменном виде? Нет брат, будешь отрабатывать прокол. Ни извинения, ни обещания ничего не решат и ни чему не помогут. Стисни зубы, молчи и паши, тогда он со временем поймет и простит. Ван Ваныч сейчас, как на сцене под светом прожекторов. Тренер сборной Союза — это уровень и запрыгнул он на него из ниоткуда, опираясь и на нашу поддержку.

 И больше, я к этому не возвращался, однако дарить мотоцикл не стал. Пусть по переживает и знает, что он не один, как было раньше — с ним вместе люди связанные одной целью и судьбой. Тяжело тащить воз в упряжке со взрослыми, а что поделаешь — птичка задом не летает. Так, что привыкай братан и добро пожаловать в стаю.

 Я все сделаю, чтобы парню повезло со стаей. Хотя законы везде одни и в стае из »хороших» ребят, и в банде из »плохих» парней. И эти законы далеки от общечеловеческих и государственных, в принципе. Разве, что в стаде они… нормализованы пастухами по среднестатистическому индивиду. Вот так, крайне оптимистично, я думал о человечестве и гуманизме. А что делать — черного кобеля не отмоешь до бела. Такова правда моей жизни.

 Всего неделю отсутствовал на работе, а наши встретили меня как дорогую пропажу. Приятно. А парням уже пора »полетать» самостоятельно, пусть и в правом кресле второго пилота. Все мои задания, на неделю, они выполнили и к экспериментам все подготовили. Дал ребятам задание и вперед с песней, можно было »разгонять» установки — начинать греть тигли с расплавом.

 Теперь мне предстояло запланированное мной общение с нашим начальником сектора. Я составил Роману докладную записку с планом работ и их обоснованием. План здорово отличался от спущенного нам начальством и я предлагал ему пойти на серьезные нарушения. Вот сейчас и посмотрим кто он, в натуре — остались ли у него яйца, после всех жизненных перетрубаций. А то, что в прошлом они у него были — у меня не вызывало сомнения. Очень четкий мужик.

 Со второго этажа пришла Галина и сказала, что Роман Владимирович вызывает меня на беседу. Она же подменит парней — пусть сходят за »вредным» молоком и заодно позавтракают в буфете. Ведь, сто процентов, не успели позавтракать дома — кобели.

 Роман, не откладывая разговора в долгий ящик, сказал:

 — Говорить то в общем не о чем, поэтому я говорю, а ты обозначай да или нет. Думаю этого хватит.

 — Да, — кивнул я.

 — По сути ты предлагаешь мне должностное преступление, но если нас разоблачат — я могу все свалить на тебя.

 — Да.

 — А отказаться от твоих предложений я не смогу — очень уж заманчиво. Так? Хреново ты обо мне думаешь, я в институт поступил после службы в погранцах, на юге. И дерьмом не был и надеюсь не буду — у меня два сына растут. Поэтому мне необходимо самоуважение. Я понятно объяснил.

 — Да.

 — Я согласен с тем, что наши боссы увлеклись успехом и забыли про интересы коллектива, а каждому ученому нужен свой кусочек научного огородика. Иначе возникнут дрязги, интриги, жополизание и даже саботаж общего дела. Ведь чтобы коллектив не выродился, каждый работник должен иметь шанс подняться. Свой, а не даренный добрым дядей начальником за особые заслуги. Конечно все это в идеале. Я правильно понимаю ход твоих мыслей?

 — Да.

 — Понимаю, что и это еще не все, к полученному результату нужна подлива типа — разработали целый класс новых материалов…… обосновали теоретически и доказали экспериментально….. на основе чего созданы столь необходимые в науке и технике……

 — Да.

 — Тогда короче, давай думать с чего первого начинать?

 А дело было простое и не замысловатое, но трудоемкое и рискованное. Необходимо было впрячь весь наш коллектив в работу и прогнать серию ростовых экспериментов, для всего ряда редкоземельных активаторов. Причем все концентрационные серии растить с загрузкой довесок прямо в расплав — манипулятором через вакуумный шлюз. И еще нужно было вклиниться в распланированный график экспериментов, нарушив регламент нашей основной работы. Это обязательно приведет к ухудшению качества синтезируемых кристаллов и мы сознательно шли на это ради »журавля в небе».

 Помолились, в душе и эх родимый авось — вывози.

 К Новому году мы закончили все серии и даже сделали несколько приличных кристаллов с оптимальной концентрацией активаторов. Ребята и Галина нас особо не расспрашивали и работали с полной отдачей. Меня не хватало ни на занятия с Еленой, ни на воскресники — я или спал. или был на работе.

 Все это безобразие мотивировал очень серьезными проблемами на работе, хотя им всем было непонятно — какие там проблемы у аппаратчика пятого разряда. Да, меня повысили в нарушение всех должностных регламентов и инструкций — сумел это сделать Александр Михайлович. Помогло, наверное то, что я поступил в институт… Ну не знаю, мне это было не нужно, так как нам подкидывали премии регулярно и ладушки. Единственное что — регулярно приходил на »семинары» к Ван Ванычу. Да заскочил пару раз в детдом на совет воспитанников. Более половины детдомовских ребят призывников, все–таки, попали в бригаду к нашему полковнику, остальных разбросало куда, кого.

 Еще перед этим осенним призывом 61–го года я настоял, чтобы ребята составили список всех наших выпускников, по всем годам.

 Будем искать и связываться. И обязательно нужно тем, кто сейчас служит в армии писать письма. Лучше, чтобы это были и наши девушки — воспитанницы детдома. Желательно писать раз в неделю, в обязательном порядке.

 Еще подбросил ребятам идею стенда: »Защитники отечества», где предложил разместить фотографии воспитателей–фронтовиков и ребят воспитанников служащих в рядах СА. Причем фоток на стенде пусть будет две — гражданская и армейская. Пусть народ прочувствуют разницу.

 Степ Степыч обещал узнать номера военных частей куда ребят призвали и обязательно послать запрос командирам по поводу службы воспитанников. Обсудили с ним возможность ежегодных встреч выпускников, решили все продумать. И опять назрел вопрос публикации статей в центральных газетах так, как развитие учебного производства детдома замедлилось — все упиралось в консерватизм чиновников.

 — У них одни доводы, — объяснил Степыч. — Такого нет нигде, поэтому такого быть не должно и все. А так все нормально, вырученные производством деньги сразу вкладываем в строительство, оборудование, дополнительное питание, приличную одежду… Вернее в пошивочный материал — девочки шьют для каждого индивидуально.

 — А какая реакция на все это движение сверху, — поинтересовался я.

 — Очень непростая, если бы не Степан Мефодиевич (зав районо) — давно бы затоптали все наши инициативы. К примеру, еле отбились от обязательной формы для воспитанников. Доказали, что форма лишний раз напоминает сиротам о том, чего они лишены. Спасибо Мефодиевичу, он нашел известного детского психолога, который согласился провести обследование квазизамкнутого социума. Как он сказал. Бодрый такой, старичок профессор, ничего не боится. Почти две недели у нас жили и работали его аспиранты и студенты. Это его выводы, оформленные в виде официального документа, мы отправили в гороно.

 — Действительно ничего не боится. Странно.

 — Да ничего странного, он еще в ЧК работал и репрессирован был в 37–м году. Войну начинал с 41–го, под Москвой, рядовым пехотинцем. Закончил в Берлине, командиром стрелкового полка. Удачливый.

 — Ну боятся все и всегда и есть чего.

 — А что ему, выгонят из института — научные книги писать продолжит, будет в клинике работать. Спец — исключительный. К тому же семьи у него не было и нет. Все Родине служил. Он к нам теперь часто приезжает — нравится ему среди ребят, а те его приняли.

 — Много же я пропустил.

 — А, что поделаешь — работа.

 Конечно, »работа есть работа, работа есть всегда — хватило б только пота, на все мои года». И это правда.

 На этом мы распрощались. Однако Степыч взял с меня обещание набросать план газетной статьи, для обсуждения в тесном кругу ветеранов, куда похоже включили и профессора.

 С утра последнего дня старого года, когда ученые начинает подсчитывать количество имеющейся выпивки, закуски и прикидывают, чтобы еще докупить на стол — мы с Романом пошли »сдаваться» начальству. Самое смешное оказалось в том, что наша подпольная работа была секретом Полишинеля и о ней было известно начальству.

 — Ну, что подпольщики с чем пришли? — поглумился Вячеслав Васильевич, сразу поняв с чем мы прибыли.

 Роман передал ему несколько футляров с подборкой образцов, как и я когда–то с образцами ИАГ с неодимом. Но сейчас таких футляров было больше.

 Просмотрев образцы и список расшифровок к каждому футляру ВВ сказал:

 — Не видел бы этого своими глазами — не поверил бы, что такое возможно.

 — Вячеслав Васильевич, это можно сделать только один раз и то если удача любит. У нас есть просьба: дело сделано, а как его преподнести Александру Михайловичу, решать вам, — заметил Роман.

 — Вы предлагаете мне вступить в сговор с вами.

 — Именно, да вы в нем и так… Де–факто, — продолжил Роман.

 Они приготовились еще что–то обсуждать, а я жестами попросил разрешения удалиться — теперь это было не мое дело. »Кесарю –кесарево, слесарю — слесарево», — с этой мыслью я пошел выпить шампанского »Новый свет» со своими парнями и Галиной (вернее губы помочить — за рулем). Потому, как наука — наукой, а праздник по расписанию.

 Ребята просто молодцы, выдержали такую трудовую гонку и не скулили, не выпрашивали преференций — пахали на веру, что за службу не заржавеет. А это дорогого стоит, для нас с Романом. Еще летом я, с хозяином дома в Коктебеле, завялил отборную кефаль и теперь решил сделать подарок ребятам — большим любителям пива. Так как, если умело завялить кефаль, то и тарань отдыхает, это я знаю на собственном опыте. Приплюсовал к рыбе по два двухлитровика сухого белого вина (купаж виноматериала шампанского) — с соленой рыбкой хорошо идет. А Галине подарил три шампанского с завода »Новый свет» — брют, полусухого и полусладкого. Лично от себя, отметил труд Галины с ребятами. И уже собрался уходить, как пришел Роман звать нас к общему столу — столу с высшим образованием, как когда–то говорил мой учитель — аппаратчик шестого разряда. Я с парнями пытался отказаться, но Роман настоял на своем, аргументирую это тем,что поздравлять коллектив пришел Александр Михайлович. Опытный взгляд бывшего начальника цеха сосредоточился на пустой бутылке шампанского и он сожалеюще причмокнул:

 — Новосветский брют конечно вещь. Но я люблю полусухое, так как профан.

 На это заявление я отдал подготовленный, как раз ему, пакет с шампанским. Все–таки, мне много больше лет, чем им. И я давно знаю, что именно к друзьям нужно относиться с вниманием, так как они это оценят более других. А в таких случаях дарить — приятней чем получать подарки. Хорошо, что я успел вчера развести подарки для Гуляева, полковника, зав районо, Степ Степыча и Ван Ваныча. А то бы пролетел по времени…

 АМ поздравил коллектив и сообщил, что прошедший год коллектив отработал на общее дело с оценкой отлично. И поэтому теперь они заслужили право на личные исследования, но опять во имя общего дела. Во как завернул. И посмеиваясь, сообщил, что »раздача слонов» состоится в первых числах нового года. и еще ободряюще намекнул:

 — А вот некоторым, придется поставить клизму с патефонными иголками. Но все это в новом году — не буду портить праздника.

 И отбыл, сопровождаемый свитой начальников. А я, наконец тоже отправился домой, подготавливать празднование первого семейного Нового года. А что — куда Новиковы денутся. От мафии никто не уходил, не так ли?

 Когда по радио начали бить куранты, я поднял бокал с шампанским и »с трудом» (Станиславский отдыхает)… сказал: »С Новым годом». Немая сцена и картина маслом — явление Христа народу. Только Санька, подлец, вдруг закашлялся и полез под стол искать вилку. И уже оттуда… кашлял.