Ловушка захлопнулась.

От люссановского брига «Непобедимый» остались одни щепки. «Пес войны», на который Фокс пару месяцев назад пересадил своего второго помощника и часть команды, тонул, немногие уцелевшие моряки плыли к «Красотке». А из пяти испанских фрегатов удалось потопить только один. Очень невыгодный обмен!

…Капитан Люссан пришел к нему с предложением консорства, от которого просто невозможно было отказаться: по верным сведениям, в Гавану вскоре отправляется испанский галеон, везущий серебро с материкового рудника, – ждать основного казначейского каравана. Практически без конвоя, так, парочка люггеров. Фокс знал Люссана как человека серьезного и основательного, призы тот брал небольшие, но стабильные, команда была им довольна. И источники информации у него всегда были надежными. Лис согласился, не раздумывая.

Как оказалось – зря. Вместо серебряного галеона их поджидала эскадра Бича пиратов. Самым правильным было удирать, что они и попытались сделать. Но несколько метких залпов с фрегатов угодили в крюйт-камеру «Непобедимого», а когда «Красотка» и «Пес войны» пошли на прорыв, попытка тоже кончилась плачевно. Ну что ж, он уже два раза уходил от Бича пиратов, третий оказался неудачным…

…Нацеленные с фрегатов множество мушкетов и пушек. Почти затертая среди могучих кораблей шхуна, только что не взятая на абордаж. И на палубе – они. Изрядно прореженные картечью и ядрами, оскалившиеся, ощетинившиеся пистолетами, саблями и шпагами.

– Сколько у нас осталось ядер? – почти не поворачивая головы, спросил Лис.

– Лучше спроси, сколько у нас осталось пушек, – проворчал канонир Дарби. – Хватит, чтобы этому их… флагману засадить ниже ватерлинии. Но только раз.

Лис потер подбородок.

– А больше нам и не надо!

С испанского флагмана «Санта Мария» вновь донесся звучный голос. Говорил испанец по-английски.

– Адмирал Рикардо де Аламеда второй раз предлагает вам сдаться! Он гарантирует, что вас не казнят на месте, а довезут до берега и передадут в руки суда!

Что равнозначно. Лис почувствовал, как вздрогнул стоявший с ним плечом к плечу Нэтти, глянул мельком: тот, нервно кусая губы, уставился на испанцев на палубе флагмана. Жалко мальчишку.

Лис набрал полную грудь воздуха:

– Передайте дону де Аламеда благодарность за столь любезное предложение и скажите ему…

Старший помощник шагнул к нему, заслоняя спиной от испанцев. Сказал, почти не шевеля губами – привычно берег авторитет капитана:

– Подумай, Лис. Адмирал, по слухам, держит свое слово. А пока мы живы – все еще возможно.

Эндрю обвел взглядом свою маленькую потрепанную армию. Они ждали его отказа и готовились умереть так, как умеют корсары, – сражаясь до последнего вздоха.

Лис окончил свои слова совсем не так, как намеревался. Не так, как от него ожидали:

– …передайте, что мы сдаемся!

Высоко подняв шпагу, Фокс отсалютовал своему удачливому противнику – и аккуратно положил ее на палубу. Он не смотрел на своих людей, но слышал, как над шхуной разнеслось:

– Лис… Лис-с… Лис!

Но знал, как изумленно они переглядываются, как медленно, дожидаясь друг друга, кидают под ноги оружие: кто неохотно, кто с недоумением, кто с облегчением…

Ему показалось, что Нэтти сошел с ума. Только что тот стоял рядом – и вот уже рванулся вперед, крича пронзительно:

– Отведите меня к дону Рикардо де Аламеда! У меня к нему срочное и важное сообщение!

Солдат цепко ухватил его за ворот, но не зашвырнул обратно в толпу корсаров. Подняв голову, вопросительно смотрел на офицеров – а мальчишка, готовый вывернуться не только из собственной одежды, но и из собственной шкуры, продолжал верещать, упрашивая, грозя и раздавая от имени дона де Аламеда награды за свою жизнь. И все это – на чистом испанском, да еще с безупречным кастильским произношением!

– Парень свихнулся от страха, – прошептал стоявший за Фоксом боцман. – Сейчас они его прикончат…

– Чего он там кричит, а, Лис?

Фокс еле повел плечом. Ответил мнимо спокойно:

– Всякий бред. Тянет время, похоже.

Берни, хорошо понимавший испанский, быстро взглянул на него, но ничего не сказал. Меж тем офицеры, вполголоса посовещавшись, приняли решение. Один махнул рукой:

– Мальчишку – к адмиралу. Остальных – в трюм.

Подгоняемые ударами мушкетов и ругательствами пленные побрели к люку. Задрав голову, Фокс следил за Нэтти: юнга легко взбежал по трапу. На них он даже не оглянулся.

…Точно во сне она вошла в большую, богато убранную каюту. Высокий, одетый во все черное мужчина стоял к ней спиной, задумчиво глядя в большие кормовые окна. Нати уставилась на него, чувствуя, как у нее просто подгибаются ноги. Волосы цвета воронова крыла – он нисколько не поседел! – спускаются на прямые плечи…

– Итак, – услышала она бархатный голос. – И что же ты хотел мне сообщить, юный пират?

Человек обернулся, и у Нати просто перестало биться сердце. Прямой профиль, густые ровные брови, темные пронзительные глаза, строгий рот, испанская бородка – все, как она и помнила…

Но этот человек не был ее отцом!

Отцу было уже далеко за пятьдесят. А этот был ровесником Лиса.

Испанец вскинул брови.

– Я слушаю?

– Это вы… дон Рикардо де Аламеда? – кашлянув, уточнила Нати сорванным голосом.

– Тебе нужны мои верительные грамоты?

– Не помешало бы на них взглянуть! – сорвалось с ее губ прежде, чем Нати успела убрать из голоса ноты вызова.

В пронзительных глазах испанца блеснуло нечто, похожее на вспышку веселья.

– Клянусь честью, я – действительно адмирал дон Рикардо де Аламеда!

– О, ваша честь, ну конечно! – с презрением воскликнула Нати. – Отличное доказательство! С нею-то вы всегда можете договориться!

Услышала шевеление за спиной, но испанец вскинул руку прежде, чем солдат успел поучить пленного почтительности. Так что Нати беспрепятственно сделала пару шагов вперед, оперлась о стол кулаками и уставилась на адмирала с возмущением.

– Ведь вы, сударь, просто самозванец!

Солдат даже дышать перестал. Адмирал некоторое время серьезно рассматривал пылающее праведным гневом юное лицо, потом решил, что, пожалуй, имеет дело с безумцем. Сказал учтиво:

– Вот как? Как меня только не называли враги Испании, язычники и еретики, но вот звания самозванца я удостоился впервые! И что же подвигло тебя сделать столь поразительный вывод?

В данный момент французскую практичность пинком под зад прогнал испанский фанатизм – Нати уже не заботила ни своя судьба, ни судьба команды.

– Просто я знаю дона Рикардо де Аламеда с самого моего рождения! И вы, мой неизвестный кабальеро, – вовсе не он! И все, что я хотел сказать, я хотел сказать лишь ему – настоящему… А теперь, солдат, веди меня в вашу кордегардию, тюрьму или как там она у вас называется! Надеюсь, она не такая поддельная, как ваши фальшивые адмиралы!

Ее просто трясло от разочарования, от крушения надежд вновь увидеть своего отца – живым. Она даже топнула ногой на солдата, застывшего у двери:

– Давай веди меня к остальным!

Тот глянул поверх ее головы на адмирала и не сдвинулся с места. Нати сердито вытерла слезы и нос, обернулась, услышав спокойный голос:

– Вижу, что имеет место некоторое недоразумение. Я действительно из семьи де Аламеда, но имя своего дяди Рикардо взял из уважения к нему – когда тот признал меня своим наследником. Дядя заменил мне отца, и я не вижу препятствия к тому, чтобы…

– Дядя? – перебила Нати. Она бессознательно шагнула к испанцу, пытаясь разглядеть красивого и ласкового… почти забытого мальчика в этом пугающем, хотя и, безусловно, красивом взрослом мужчине. – Тогда вы, должно быть… Алонсо?

– Вижу, ты отлично выучил мою родословную, – улыбнулся адмирал одними губами. – Наверное, ты знаешь и имена моих родителей?

– Вашу мать – безусловно. Донна Исабель де Аламеда де Эррера. Вашего отца, к сожалению, не помню. Он погиб еще до моего рождения. Да и вашего полного имени не знаю… иначе бы не случилось этой путаницы.

– Да, я полагаю, не случилось бы, – любезно согласился адмирал, рассматривая ее во все глаза. – И откуда ж такая осведомленность?

– Дело в том, что… – Нати набрала воздуха и выпалила, – дон Рикардо Диего Мигель де Аламеда – мой отец.

Долгая пауза. Дон Алонсо сделал короткий жест, выпроваживая солдата из каюты. Мягким кошачьим шагом двинулся в обход стола, задумчиво прикасаясь пальцами к губам.

– Не знал, что дядя наплодил бастардов в Новом Свете. Обычно мужчины из рода де Аламеда весьма ревностно относятся к своему семени. Или он даже не слышал о вашем существовании?

Нати отметила, что кузен – бессознательно или сознательно – перешел на «вы». И что в его голосе появилась явная издевка.

– Я не бастард.

– А, так вы были рождены в законном браке? И кто же в таком случае ваша мать?

– Натали Мартель.

Алонсо приостановился, склонил голову и поднял брови. Вновь двинулся вдоль стола: казалось, что кружит большая хищная кошка – пантера? – выбирая, когда удобнее броситься на жертву: на нее, Нати. А круги все сужаются…

Остановившись напротив, сказал почти сочувственно:

– Ну что ж, попытка была хороша! Настолько хороша, что я даже допустил возможность существования моего неизвестного кузена. Мне неинтересно, где вы разжились сведениями о моей семье, хотя если понадобится, вы ответите и на этот вопрос. Игра окончена. Солдат!

– Но…

– Вам, видимо, неизвестно, что в браке с француженкой Натали Мартель у дяди родилась дочь, а не сын. А теперь…

Нати чуть не расхохоталась.

– Видимость не всегда сущность, кузен Алонсо! Разве я хоть раз сказала, что я – юноша?

Адмирал замер с приподнятой рукой. Казалось, он не сразу понял: взгляд его растерянно скользнул от лица наглого пирата по его многослойной просторной одежде и вновь вернулся к смуглому большеглазому лицу. В темных глазах юного «родственника» зажегся лукавый огонек.

Нати услышала за спиной лязг металла: несчастный солдат по короткому жесту адмирала вновь покинул каюту.

– И как вы собираетесь это доказать? – с опасным спокойствием спросил Алонсо.

Нати серьезно задумалась.

– Я не собираюсь перед вами раздеваться, но если у вас на корабле есть женщина…

– У меня на корабле женщин нет! – прервал ее кузен. – Наверное, стоит расспросить ваших приятелей-пиратов? Ведь вы наверняка предъявляли им, и неоднократно, эти достоверные доказательства?

Нати поначалу не поняла, что Алонсо имеет в виду: лишь встревожилась, что он выдаст ее команде. Потом бордово зарделась и даже не смогла внятно дать отпор своему… этому… проклятому, заносчивому…

– Да они даже не подозревают, что я…

– Позвольте вам не поверить! – ледяным тоном перебил ее кузен. – Вы плаваете в команде мужчин, и они не знают, что среди них – женщина?

– Но ведь вы разговаривали со мной, и вам даже в голову не пришло…

– Полчаса – не… Сколько вы находитесь на пиратском корабле?

– Больше полугода.

– Полчаса – не полгода, сеньорита! И вы полагаете, что распутная женщина гораздо лучше впишется в род де Аламеда, чем неизвестно с кем прижитый бастард?!

Звук пощечины раздался прежде, чем дон Алонсо или сама Нати успели остановить ее руку. Голову адмирала откинуло в сторону, у Нати загорелась ладонь – вместе со смуглой щекой ее кузена. Нати внутренне ахнула, но сумела произнести твердо:

– Простите, кузен Алонсо, но вы это заслужили! Не давая ни секунды для рассказа, вы только и делаете, что беспрерывно меня оскорбляете!

Испанец коснулся пальцами щеки и криво усмехнулся.

– Кое-кто начал родственный разговор с того, что обвинил меня в самозванстве! Ну что ж, благодаря пощечине я вполне верю, что вы женщина…

Потому что мужчина бы ударил иначе? Нати мысленно поблагодарила себя и Господа, что она не провела свой любимый прямой удар в нос.

– У меня сейчас нет времени, да и настроения уточнять степень нашего родства, – продолжил Алонсо. – Возможно, позже, если у меня появится такое желание…

Уже выходя, Нати услышала вслед его бормотание:

– Как много развелось родственников!..

Вместо того чтобы отправить ее в трюм к остальным пленным, намаявшийся солдат по приказу дона де Аламеда запер ее в каюте по соседству. Куда меньшего размера и меньшей роскоши, чем адмиральская, она все же превосходила каюту Лиса. Да и то сказать, фрегат – это вам не шхуна… Нати приготовилась терпеливо ждать: пока она сделала что могла.

А ведь она даже не успела расспросить Алонсо об отце…

* * *

В трюме меж тем разгорались страсти. Обеспокоенные выходкой Нэтти корсары поначалу строили различные версии дальнейшей судьбы юнги и вариантов его смерти от рук испанцев: своя-то гибель отодвинулась до прибытия на берега Мэйна. Если, конечно, не подвернется возможность и вовсе избежать встречи с ней…

Лис вступил в долгие и многоречивые переговоры с охранником, ближе всех находившимся к решетке люка. Испанец поначалу высокомерно не обращал внимания на его призывы, потом принялся ругаться на приставалу и пригрозил как следует отделать его, если тот не заткнется. Лис отстал, но ненадолго: посулил гинею, оставшуюся после обыска, если солдат сообщит о судьбе юнги-француза.

Корсары слушали проклятия, обрушившиеся на их головы.

– Согласится? – тихонько спросил Реми.

Лис хмыкнул:

– Конечно! Мысленно он уже положил гинею в свой кошелек и побоится, что я попробую договориться с кем-нибудь другим.

Спустя час сапоги испанца остановились прямо на решетке люка.

– Эй, rojo!

Лис подошел и задрал голову. Солдат, наклонившись, делал вид, что поправляет сапог. Продолжил негромко:

– Давай-ка сюда свою гинею!

– Давай-ка сюда свою новость! – отозвался Лис с готовностью.

– Покажи ее, – настаивал часовой. – И побыстрее!

Корсары приподняли капитана, так что пальцы, в которых была зажата гинея, проникли сквозь решетку. Испанец выдохнул речитативом:

– Адмирал долго говорил с мальчишкой, а потом велел запереть в гостевой каюте! – и выхватил из пальцев Лиса монету.

– Что там, Педро? – услышал Фокс голос второго часового. – Las ladrones шумят?

– Да не особо… Сапог вон, похоже, прохудился, – и солдат с кряхтением выпрямился.

Лиса опустили вниз, и корсары переглянулись.

– И что это значит? – озвучил всеобщее недоумение Джонни. Взгляды устремились на капитана. Тот пожал плечами.

– Нэтти как-то не успел посвятить меня в свои планы!

Обсуждение пошло по новой. Берни втихомолку следил за мрачнеющим капитаном. Наконец все угомонились. Часть философски решила, что близкая смерть отдыха не отменяет, и завалилась поспать. Часть играла в сохранившиеся у кого-то карты, азартно проигрывая и выигрывая будущую добычу. Лис рассеянно следил за игроками. Счет уже пошел на миллионы, когда пробравшийся к капитану Берни тронул его за плечо. Лис тихо отозвался на немой вопрос в глазах первого помощника:

– Я ведь, грешным делом, подумал… У Нэтти в рукавах по ножу. Но раз так… Ты ведь понял, что он тогда кричал?

– Да. Думаешь?.. Кто-то ведь заманил Люссана и нас в эту ловушку…

Фокс вздохнул.

– Я слишком много думаю… Но по крайней мере одной головной болью меньше – за Нэтти можно не беспокоиться.

* * *

– Тебе сказано привести себя в порядок. – Слуга (слуга, не солдат!) отчетливо и медленно выговаривал слова – боялся, юный пират не поймет.

– Спасибо, – машинально отозвалась Нати. Испанец принес таз с подогретой водой. Наверное, она отвратительно выглядит – а как иначе, когда побываешь в самой гуще боя? Грязь, пороховая гарь; кровь своя и чужая – Нати оттаскивала раненого Себальда в укрытие. Хотя бедняге это все равно не помогло: его просто изрешетило картечью…

Она засучила рукав и поспешно опустила, пока слуга не увидел ножа. Ножны уже натерли кожу, но Нати решила пока их не снимать: может, не заметят и впредь? Шипя от жжения в ссадинах, вымыла лицо, шею и по мере возможности – руки. Промокнула кожу полотенцем, пальцами разодрала волосы.

– Все.

Слуга оглядел ее с отвращением. Нати вздохнула смиренно:

– Что, наверное, надо еще духами побрызгаться? Так давай, я не против.

Испанец молча посторонился, пропуская ее в дверь.

Кажется, ожидается семейный ужин.

Так решила Нати, войдя в капитанскую каюту. Накрытый стол, хрусталь и серебро, яркие свечи в тяжелых подсвечниках. И никого, кроме адмирала, вставшего при ее появлении. Алонсо учтиво указал на стул из черного дерева.

– Присаживайтесь, сеньорита!

Слуга с презрительно оттопыренной губой уложил на ее колени салфетку – видимо, чтобы ее изгвазданные штаны не замарались. Алонсо продолжал непринужденно:

– Обожаю ужины в семейном кругу – они так редко случаются! А раз вы, сеньорита…

– Зовите меня Нати, – перебила та, – как вы меня звали в детстве.

– Ах, ну с тех пор вы немного подросли! Каково же ваше полное имя?

– Наталия Росио Мария Мартель де Аламеда. Отец называл меня Чио. Скажите, он… жив?

– Дон де Аламеда скончался пять лет назад, – сказал Алонсо, протягивая руку к блюду с фруктами. – Мармелад из гуаявы превосходен, попробуйте.

Из-под густых бровей метнул пронзительный взгляд в Нати.

– Что-то не вижу скорби на вашем лице!

Нати задумчиво смотрела на мармелад.

– Не поймите меня неправильно, я и сама не знаю, что чувствую. Всю жизнь я считала, что отец и вы, дон Алонсо, давно погибли. Всего несколько часов назад назвали ваше имя, и я… Ну что ж, я рада, что живы хотя бы вы.

Спохватившись, она оглянулась на слугу, молчаливой тенью застывшего за ее спиной. Алонсо понял ее взгляд.

– Не стоит смущаться! Хуан всю жизнь служит нашему дому. Его, без сомнения, можно назвать одним из столпов, на которых держится род де Аламеда. Кстати, может, вы и его помните?

Нати серьезно нахмурилась. Дон Алонсо наблюдал за ней с интересом.

– К сожалению, я плохо помню слуг. Дора, моя нянька, она и до сих пор со мной… то есть живет на Омори. Еще я помню повариху, она всегда угощала меня печеньем и давала лизнуть крема, когда я проникала на кухню. Кажется, ее звали… Тереза! Да, так ее звали!

– Отличная деталь! – похвалил Алонсо.

Нати поглядела на него внимательно. Кузен был безупречно вежлив, и в то же время в его взгляде, интонации, фразах проскальзывала ирония, почти издевка. Вкусно приготовленная еда неожиданно встала в горле сухим комом. Пришлось запить ее вином, прежде чем Нати сумела произнести, как она сама полагала – с достоинством:

– Мне кажется, кузен Алонсо, вы мне не верите!

Получилось с жалобным вызовом. Алонсо растянул губы в улыбке.

– Что вы… кузина! Мне просто не терпится услышать рассказ о ваших злоключениях!

– Злоключениях?

– О том, как вы оказались на Омори. И как вы оказались среди пиратов – тоже.

Нати принялась очищать апельсин. Нахмурилась.

– О том, что предшествовало нашему отъезду на Омори, я знаю только со слов матери… Начать с этого?

– Как вам будет угодно, – любезно отозвался Алонсо.

Адмирал слушал молча, сложив у губ пальцы; лишь пару раз задал уточняющие вопросы. В целом же у Нати сложилось впечатление, что рассказ об отплытии из Испании и дальнейшей жизни на Омори его нисколько не заинтересовал. Зато вторая часть… Он даже подался вперед, внимая.

– По вашему повествованию, сеньорита, вас можно счесть жертвой несчастливых обстоятельств!

От долгого рассказа у нее пересохло в горле, Нати допила бокал. Видимо, вино ударило ей в голову, иначе с чего бы она вдруг стала такой откровенной?

– Поначалу – да. Но позже… я уже не могу ссылаться на непреодолимые препятствия, кузен. Я осталась с ними добровольно.

Адмирал откинулся на высокую спинку стула. С его губ сорвалось что-то вроде «ах» или длинного вздоха. Алонсо спросил мягко:

– Понимаете ли вы, что этим признанием вы сами подписываете себе смертный приговор?

Нати метнула на него горячий взгляд, на мгновение Алонсо показалось, что он узнает его – упрямый пылкий взгляд маленькой девочки. Но он тут же одернул себя: в темноте все кошки черны…

– Хотя если вы согласны свидетельствовать в суде о преступных деяниях, которым вы были свидетельницей… думаю, судьи будут смягчены вашим чистосердечным признанием, вашим юным возрастом и вашим полом.

Нати уставилась на него. Вот уж чего не ожидала! Чтобы она собственными руками, то есть показаниями, топила свою команду?! Понятно, что суд будет чисто номинальным: все корсары, охотящиеся за испанскими кораблями, заочно признаны пиратами и приговорены к смертной казни, но… Шевели-шевели мозгами, Чио, иначе этот адмирал-инквизитор с бархатным голосом заставит тебя плясать под свою дудку!

– И вы допустите, чтобы ваша кузина свидетельствовала на суде как пиратка?

– В отношении кузины я бы такого не допустил.

Нати нахмурилась.

– То есть вы все-таки мне не верите?

– Почему я должен вам верить? Рассудите сами: пленная француженка, плавающая на пиратском корабле, заявляет о том, что она моя давно пропавшая без вести сестра… Вам еще придется доказать наше родство.

– Но как? Я же рассказала чистую правду!

– Мне нужны доказательства.

– Но какие?! – тоном выше спросила Нати. – У меня нет никаких бумаг, фамильного медальона, родимого пятна, наконец, по которому меня можно было бы опознать! Одни детские воспоминания! Расспросите меня хорошенько, и вы поймете, что я не лгу!

Алонсо, опустив ресницы, невозмутимо перебирал четки из андалузита. Отполированные зеленые камни отсвечивали стеклянным блеском, на поверхности явственно проступали знаки креста. Недаром его еще называют крестовик-камень, мальтийский крест. Камень монахов, путешественников и воинов…

Воинов. Адмирал носит на груди орден Сантьяго: высший орден испанского рыцарства. Крест посверкивал в свете свечей рубинами… Рубинами?

– Дон Рикардо, мой отец, подарил моей матери в день свадьбы набор драгоценностей из рубинов. Мать привезла их с собой на Омори.

Адмирал поднял удивленные глаза:

– Наконец что-то новенькое, ты слышишь, Хуан? Продолжайте.

– Когда я собралась в Европу искать свою испанскую родню, я взяла их с собой.

– И где же они?

– Когда Лис… капитан Фокс захватил голландский барк, он забрал их у меня.

– И сейчас они?..

– На Тортуге. Хранятся у губернатора де Ожерона.

Адмирал приподнял брови:

– Ах, как обидно! И как удобно!

– В каком смысле? – растерялась Нати.

– Ведь мы не сможем до них добраться, чтобы выяснить – существуют ли они на самом деле!

– Но я говорю правду!

Алонсо неожиданно быстро поднялся.

– Всю вашу так называемую правду я уже слышал. Оцените терпение, с которым я выслушал эту тщательно подготовленную выдумку. Возвращайтесь в свою каюту.

– Но…

– Немедленно, сеньорита! Не стоит проверять мою выдержку. Она и без того на пределе!

С длинным вздохом разочарования девица в мужской одежде вышла за Хуаном. Не забыв, впрочем, прихватить полные горсти сладостей.

Адмирал вновь занял свою вахту у окон, хотя единственное, что он мог разглядеть, был лишь свет огромных кормовых фонарей. Спросил, не оборачиваясь, у вернувшегося слуги:

– Что думаешь, Хуан?

– По-моему скромному мнению, – сказал слуга, – у вас нет никаких оснований верить этой молодой особе… – Переждал возглас хозяина «Вот именно!» и добавил: – Как, впрочем, и не верить. Повариху, служившую в доме во времена вашего детства, действительно звали Терезой. Но это весьма распространенное имя. С таким же попаданием в цель она могла бы назвать повариху Марией. Кстати, насчет попадания в цель… – Адмирал невольно обернулся на многозначительную паузу. – Осмелюсь доложить: у этой молодой особы под рубашкой имеются ножны, а в ножнах – весьма серьезные метательные ножи. Так что она вполне могла бы вонзить их вам в грудь еще в первую встречу.

В голосе адмирала смешались изумление, гнев и веселье:

– И ты говоришь мне об этом только сейчас?!

– Я весьма прилежно следил за ее руками, уверяю вас. У нее просто не было никаких шансов.

Нати жевала мармелад и размышляла. Она так устала, как будто побывала в когтях сытого кота: тот поиграл с мышкой мягкими лапами и вместо того, чтобы откусить ей голову, отбросил до времени, когда проголодается…

Не в ее правилах было долго предаваться негодованию на мир и несовершенство людской природы. Она сделала, что могла, теперь следует возблагодарить Господа за этот день и попросить помощи на следующий. А еще попытаться вспомнить как можно больше подробностей, чтобы убедить Алонсо. Но каким он стал! Грозный Бич пиратов, адмирал, кавалер Великого военного ордена Меча святого Иакова Компостельского… И какой… взрослый.

Красивый мужчина!

Нати так и не увиделась со своей командой: адмирал, прихватив ее с собой, сошел с корабля до того, как из трюма начали выводить пленных. Ошеломленная шумом, яркостью, многолюдностью большого города, она шла между солдатами и только успевала вертеть головой, рассматривая множество кораблей в гавани, мощеные улицы, высокие дома – в некоторых было целых три этажа! – склады, магазины, сияющие кресты на шпилях собора… Она уже начала спотыкаться, когда они наконец добрались до цели: большого двухэтажного белого дома, выстроенного в щемящем сердце знакомом стиле.

Нати не знала, какие распоряжения отдал Алонсо в отношении нее, но что отдал, было понятно – встретившая их мулатка без вопросов и восклицаний провела Нати в левое крыло. Там уже была приготовлена ванна с нагретой водой, различные притирания и масла и даже… мыло! Нати с наслаждением вдохнула его лавандовый аромат. Кажется, Жан Жак говорил, что его производят в Венеции… Нати смущали любопытные взгляды служанки, и, раздевшись, она поспешила укрыться от них в воде. Но мулатка все равно не отставала – помогала, натирала, поливала, будто Нати сама бы не справилась. Оставалось только расслабиться и наслаждаться горячей водой и ароматами – пожалуй, блаженство длилось целый час…

После ванны ей предложили белую блузу с открытыми плечами и широкую юбку. Отвыкшая от женской одежды Нати с удовольствием чувствовала, как скользит по телу мягкая чистая ткань. Едва служанка отлучилась, Нати поспешно перестегнула ножны на лодыжки – благо, юбка длинная.

Служанка заколола гребнями ее еще влажные кудри. Ну что ж, может, Алонсо теперь сочтет ее облик более достойным для сеньориты из семьи де Аламеда…

Через некоторое время Нати надоело чинно сидеть на стуле, наблюдая в окно за раскаленной солнцем пустынной дорогой. Нати выглянула в двери, убедилась, что снаружи нет часового, и почти на цыпочках отправилась в путешествие по дому. Видимо, уже была сиеста, потому что ей не встретились ни хозяин, ни даже слуги. Нати брела по роскошным коврам, замирала перед картинами, проводила пальцами по деревянным резным барельефам, украшавшим балки и перила уходящих на второй этаж лестниц. Неужели Алонсо все это привез с собой из Европы? Безошибочно она нашла внутренний дворик – святая Мария, в точности как дома! Перила террас, скамьи возле тихо журчащего фонтана… Нати присела на его бортик, принялась ловить прозрачные струи.

…Не то чтобы адмирал ее не узнал. Скажем, узнал не сразу. Не обнаружив свою так называемую кузину в ее комнате, он неслышным шагом отправился на розыски, ведомый легким любопытством: что-то она еще предпримет? Алонсо не опасался, что авантюристка сбежит: стража в саду была наготове. Одной осечки достаточно, второй уже не будет…

Адмирал остановился на ступенях террасы, с легким сомнением рассматривая присевшую на бортик фонтана девицу: она? Или кто-то из служанок – он не запоминал их, разве что те были исключительно красивы. Эта была миловидна – и только. Девица плескалась и играла со струями фонтана, точно ребенок, что-то напевала вполголоса. Кажется, по-французски. Мелодия показалась ему знакомой. Вслушиваясь, он шагнул вперед, девушка оглянулась и замолчала. Вскочила.

– Кузен Алонсо!

Надо запретить ей так его называть.

– Ну, наконец-то я вижу, что вы действительно девушка!

Та улыбнулась уже знакомой озорной улыбкой сорванца.

– Я всегда говорю правду!

– Тогда я крайне изумлен, что вы сумели дожить до столь преклонных лет!

– Ох, кузен Алонсо, вы меня смутили! – сказала она, не выказывая никакого смущения или замешательства. – Хорошо, я стараюсь чаще всего говорить правду.

– Вы католичка?

Пожалуй, блуза была ей большевата, слишком уж открывала юные плечи и грудь. Такая гладкая красивая кожа требует более дорогих украшений, чем простенький крестик, притаившийся в очень привлекательной смуглой ложбинке. Нати приподняла крест пальцами.

– Вас это удивляет?

Алонсо взял ее за запястья, повернул, разглядывая потертости на предплечьях.

– Могу я вам задать вопрос?

– Конечно.

– Когда вы прибегнете к следующему, более действенному варианту убеждения?

– Я не понимаю…

– Ой ли? – недоверчиво усмехнулся он. – Когда вы поймете, что больше не сможете морочить мне голову, вы попытаетесь меня убить и удрать? Таков ведь был ваш план?

– Что?! – Глаза девушки округлились. – Да вы… с ума сошли?

– Конечно, сошел, – согласился адмирал, – когда позволил маленькой мерзавке сохранить при себе оружие. Где они, Наталия? Где ваши ножи? Вы оставили их у себя в комнате? Или они здесь?

Одной рукой продолжая удерживать ее за запястья, другой он бесцеремонно начал ощупывать девичий стан, потом бедра, колени, наконец ухватился за голень, издав торжествующий возглас:

– Ага, вот они!

Слуга, заглянувший на шум во внутренний дворик, увидел, что хозяин задирает новой девушке юбку, и благоразумно удалился. Конечно, не замедлив оповестить всю прислугу, что хладнокровный дон Алонсо просто без ума от маленькой кудрявой француженки…

Девица, рыча от злости, успела пару раз лягнуть его, прежде чем он освободил ее от смертоносного груза. Слегка запыхавшийся Алонсо потряс в воздухе добытыми ножнами.

– Скажите, что я не прав!

Нати потирала покрасневшие от его железной хватки запястья. Огрызнулась:

– Пожалуйста: ты не прав! В детстве ты был куда вежливее! Знала бы, что ты вырастешь таким, разбила бы нос тебе, а не Хуану Миро!

Алонсо перестал разглядывать ножны и уставился на девушку. Спросил негромко:

– Что вы сказали?

– Что ты хам и негодяй! – Нати замешкалась, подыскивая ругательство покрепче, но так как ее запас испанских ругательств был ограничен детскими знаниями и литературно-классическими отца Модестуса, пришлось добавить по-французски: – Merde!

Адмирал даже не поморщился. Отшагнул назад и сел на скамью у фонтана, на которой несколько минут назад сидела Нати.

– Если б я хотела тебя убить, я бы сделала это еще в море! – продолжала бушевать та. – Твои доблестные солдаты очень плохо обыскивают!

Алонсо нетерпеливо отмахнулся.

– Это правда, они будут наказаны… Откуда вы знаете Хуана Миро?

– Этого мальчишку, который приходил к нам в гости? А ведь это ты научил меня бить сразу в нос, так что нечего было твоей матери отчитывать меня за неподобающее поведение! Впрочем, потом мы с ним подружились, хотя дружба и началась с драки… – Нати неожиданно засмеялась. – Между прочим, он сделал мне предложение, и я даже согласилась! Так что, кузен, нравится вам это или нет, я фактически обручена!

Адмирал задумчиво смотрел в пространство перед собой, по-прежнему крепко сжимая в руках ножи. Нати никак не могла сообразить, что за мысли роятся за этим высоким нахмуренным лбом, потому что Алонсо спросил неожиданно:

– Что за песенку вы сейчас напевали?

– А… Я вспомнила: дома, когда мы сидели у такого же фонтана, мама часто напевала французскую песню. Мелодию я помню до сих пор, а слова… едва ли я вспомню сейчас хотя бы куплет. Что-то про маленьких птичек…

Алонсо порывисто поднялся. Приостановился на ступенях террасы, что-то хотел сказать и, передумав, ушел.

– А мои… ножи? – спросила Нати у воздуха. Мало того что ей так неловко и странно в женской одежде, так теперь, без привычной тяжести оружия, она чувствует себя просто голой.

– Добрый день, любезный дон!

Конечно, ему не ответили, хотя он просто старался быть учтивым. Эндрю перенес вес с больной ноги на здоровую. Зазвенели кандалы. К сожалению, стул в помещении был единственным и уже занят.

Человек, сидевший у стола, молча рассматривал его. Наверняка то еще зрелище! Эндрю изрядно помяли, хотя серьезных ран он не получил, синяки и ссадины обильно украшали физиономию. Да и порванная одежда и босые ноги (сапоги испанцы отобрали уже в тюрьме) элегантности не прибавляли.

– Вы – английский пират Эндрю Фокс, называемый также Лис? – спросил испанец. Голос его был негромким и мягким.

– Не отпираюсь насчет имени и национальности, хотя в отношении «пирата» мог бы и поспорить!

– Вас сюда привели не для споров.

– Догадываюсь, – пробормотал Эндрю. – Наверняка для исключительно приятной беседы…

Испанец поднялся, двинулся по комнате, заложив за спину руки. Рассматривающий его Фокс поменял первое мнение: не алькальд. Слишком роскошен черный с серебром камзол и… рубиновый крест! Эндрю во все глаза уставился на своего давнего противника. Кажется, они с Бичом пиратов ровесники. Адмирал пониже, изящно сложен, движения его кажутся ленивыми и грациозными… но обветренное лицо, выправка военного и сильные кисти, видневшиеся из дорогих кружев, ломают образ праздного щеголя с Аламеды.

– Какая честь! – произнес Эндрю почти без насмешки. – Меня будет допрашивать сам дон де Аламеда!

Испанец вяло отмахнулся.

– Для этого у нас имеется Святая палата и алькальды! И вам не удастся их одурачить, все ваши грехи давно сосчитаны и записаны.

– Так что же, вам просто захотелось на меня посмотреть?

– Не обольщайтесь! Вы не первый пират, которого я взял в плен. И, к сожалению, не последний.

– Тогда я не понимаю, – вежливо сообщил Эндрю, – почему меня вывели из моей уютной крысиной ямы и поставили под ваши прекрасные очи. Чем обязан честью знакомства?

На миг ему показалось, что он зарвался. Испанец остановился прямо перед ним, уставился темными… странно знакомыми глазами.

– Я хочу задать вам несколько вопросов.

– И ожидаете, что я на них отвечу?

У этого дона де Аламеда терпение поистине ангельское. Обычно испанцы выходят из себя очень быстро.

– На вашем корабле плыл юнга…

Да! У Эндрю язык так и чесался спросить. Но раз испанец заговорил сам…

– Как там поживает наш малыш Нэтти?

– Хорошо поживает.

– Вы его не обижаете?

– Расскажите, как он у вас появился.

– А что он сам рассказал?

– Я хочу услышать вашу версию.

Что Нэтти им наплел? Или, наоборот, какую рассказал правду? Эндрю помолчал, потом начал – без обычного ерничанья – рассказывать, внимательно следя за реакцией испанца. Тот по-прежнему выглядел задумчивым.

– Это все?

– Все.

Совпало? Не совпало?

– Юнга говорил, что вы отобрали у него некие драгоценности…

– Рубины?

– Дайте их описание.

Эндрю дал – вплоть до количества камней и качества огранки. Добавил, подумав:

– Нэтти утверждает, что он не украл эти драгоценности, они принадлежат его матери.

Он все еще хотел защитить громмета, хотя тому, кажется, пока никакая опасность не грозила.

– Он рассказывал что-либо о своей семье?

– Сказал, сирота. А к чему все эти вопросы?

Естественно, ответа он не получил. Зато получил вопрос, который его слегка огорошил:

– Скажите, а какие отношения связывают вас и… Нэтти?

Отношения? Связывают? Эндрю подумал и спросил – изысканно учтиво:

– Не хотелось бы быть невежливым, отвечая вопросом на вопрос, но какие отношения связывают вас и Нэтти?

Показалось ли, что испанец метнул взгляд в сторону часовых? Взмахнул рукой:

– Пока все. Уведите его.

– Передавайте привет юнге, а я так благодарен вам за эту содержательную беседу… – Эндрю получил чувствительный толчок в поясницу, но все же договорил: – До встречи, дон де Аламеда.

– О нет, следующей встречи не будет.

– Не зарекайтесь!

Значит, Нэтти все-таки не шпион испанцев, как они было решили. Но тогда какую же историю он сочинил, что им заинтересовался сам Бич пиратов?

– Вы должны понять мое недоверие. Много лет мы считали вас погибшими…

Они ужинали вдвоем. Прислуживал им все тот же казавшийся немым Хуан.

– Погибшими? Но ведь донна Исабель знала, что мы поплыли на Омори!

– Нет. Она сказала, что ваша мать списывалась со своими родными с Карибов. Но куда именно вы направились – не знала.

– То есть… когда вы вернулись…

– Когда мы вернулись, вы просто исчезли без следа, – мягко сказал Алонсо. – Мой дядя, а ваш отец, разыскивал вас долгое время. Он даже написал письмо вашим родственникам во Францию, но ответа не получил. Вы как в воду канули.

Нати нервно рассмеялась:

– Да, прямо в Атлантический океан! Но как же… ведь мама… она говорила… Ох! – Она подперла голову руками. – Какие-то сплошные случайности! Если б не было ложного сообщения о вашей гибели, если б вы вернулись чуть раньше, если бы моя мама хоть кому-то сказала… Но я просто уверена, что донна Исабель все прекрасно знала и даже помогала нам!

– Это невозможно! – категорически отозвался Алонсо.

Попробуй установи сейчас истину! Кажется, ее милая мамочка была достаточно… бестолковой, чтобы действительно никому не сообщить, куда собралась. С другой стороны, по ее детским воспоминаниям, тетя Исабель недолюбливала невестку настолько, что могла помочь ей уехать, а потом – от страха перед братом или нежелания, чтобы тот их нашел, – соврать и ему, и собственному сыну… Алонсо, конечно, в это не поверит. Да и так ли уж это теперь важно?

– В конце концов мы решили, что вы погибли – раз столько лет не подаете о себе известий. И тут являетесь вы – прямо с палубы пиратского корабля! Естественно, первое, что я подумал…

– Что за время преследования и боя мы придумали некий дьявольский план и роль для меня? И заодно каким-то образом узнали историю семьи де Аламеда?

– Есть кое-что еще, – Алонсо откинулся на стуле, вновь взявшись за четки, – отчего я отнесся к вам с таким недоверием. Некоторое время назад ко мне явилась некая особа. Молодая, весьма привлекательная. И заявила, что она моя кузина.

Так вот о чем его фраза: «Слишком много родственников»!

– Все ее рассказы и воспоминания о детстве были подробными и весьма меня впечатлили. Причем ваш рассказ и рассказ той девушки идентичен – до того времени, как вы обе покинули Омори. Она собралась искать своих родственников в Европе, но неожиданно в одной из наших колоний услышала мою фамилию и решила выяснить – не родственники ли мы.

Нати привстала, села… снова встала. Это невозможно, немыслимо, но это…

– Карла!

– Что?

– Высокая, красивая, темноволосая и темноглазая? Над верхней губой вот здесь, слева, родинка?

– Так вы с ней знакомы?

– Знакомы? Ну конечно! – Нати хлопнула ладонями по столу так, что приборы подпрыгнули. Алонсо, подняв брови, придержал зазвеневший бокал. – Так вот почему она заставляла меня расспрашивать Дору и Жан Жака, мол, мне нужно все вспомнить, прежде чем податься на поиски, иначе чем я могу доказать… Она сама подсказала мне такую идею, я бы, наверное, никогда не додумалась… Где она? – Нати оглянулась на дверь, на Хуана, стоявшего с профессионально застывшим лицом «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». – Мне нужно с ней поговорить! Я ей покажу, как присваивать чужих кузенов!

Улыбка скользнула в уголках губ украденного кузена.

– Успокойтесь и сядьте. Ее здесь нет.

– А где она?

– Не знаю. Я могу закончить свою историю? – Получив энергичный кивок в качестве согласия, Алонсо продолжил: – Я уже начал склоняться к тому, что действительно случилось чудо… хотя я не очень склонен верить в чудеса. Однажды Хуан заметил, что она подсыпает мне что-то в бокал. Схватил за руку, так сказать. Девица не смогла ответить, что она делает, – попросту все отрицала. Ее заперли, чтобы утром вызвать альгвазила, но к утру она уже исчезла. Прихватив, между прочим, с собой кое-какие ценности. Никто ничего не видел и не слышал. А чему вы улыбаетесь? Радуетесь, что ваша подружка ушла безнаказанной?

Нати поспешно прикусила губу. Перед ее глазами стояла потешная картина, как до зубов вооруженные испанцы с недоумением разглядывают пустую комнату и подсчитывают убытки.

– Пожалуй, да. Я иногда ей просто завидую – Карла, кажется, ничего не боится. Я рядом с ней страшная трусиха.

– Это вы-то? Которая столько времени провела на пиратском судне?

– Н-ну… – осторожно начала Нати, – они называют себя корсарами…

– Корсары, буканьеры, пираты… Все едино!

– Раз наши страны, то есть Англия, Франция и Испания, находятся в состоянии войны, и у Лиса есть каперский патент, они все-таки военнопленные, а не…

– Моя милая кузина! – перебил ее адмирал. – Словоблудие оставьте иезуитам. Las ladrones – разбойники, пираты – остаются таковыми вне зависимости от названия, мира или войны. И разговор с ними во все времена одинаков: виселица или костер!

Ледяной голос, сверкающие гневные глаза… Нати благоразумно не стала продолжать, понадеявшись, что приговор свершится все-таки не завтра. Перевела беседу в шутку:

– А, вы все-таки признали во мне кузину?

Алонсо отпил вина. Глаза его блеснули иронически.

– Еще нет, но, кажется, я все-таки к этому склоняюсь… Просто вы упомянули о том, что Миро как-то поведал мне совсем недавно. Расскажите о своем детстве что-нибудь еще.

Нати вздохнула:

– Святая Мария, неужели экзамены еще не закончены?

– Я очень недоверчив! Итак, продолжайте, я вас внимательно слушаю!

Адмирал привычно глядел в ночь с полным бокалом в руке. Нет, он не пристрастился к местному напитку – контрабандному ямайскому рому, – как и не приобрел новомодной привычки к курению табака. Испанские вина с оказией, а то и по его заказу по-прежнему привозили с родных берегов. Хотя, надо признаться, французские тоже неплохи…

От французских вин мысли самым естественным образом перекинулись на еще одно творение французов – Нати. Ничего не поделаешь, чем бы он ни занимался, решение задачи с неизвестной девушкой не давало ему покоя. Если доказательства первой, Карлы, он счел вескими, то и слова Нати казались ничуть не менее убедительными. Она даже – тут Алонсо улыбнулся – напомнила ему кое-какие забавные эпизоды детства, которые он практически забыл. Однако ее появление… просто фантастическое появление на захваченном пиратском корабле… Что, если эта француженка просто захотела выжить? Что, если они с Карлой в сговоре? Да, но откуда они знают столь многое об их семье?

А может, существует (или существовала) еще одна – настоящая, от кого они все узнали?

Можно ли считать доказательством наличие… хм, наличие?.. фамильных драгоценностей? Ведь и они могли быть украдены или отняты у женщин из семьи де Аламеда…

Из сада повеяло ветерком, охлаждая разгоряченную сомнениями голову. Что ж, придется признать, что сумасшедшая маленькая француженка с крохой-дочерью все-таки смогла добраться до Карибов. Кто бы мог ожидать такого безумного поступка от столь робкого и слабого существа? Эта… вторая кузина, кажется, унаследовала все ее безумие вместе с решительностью и характером дяди…

Алонсо потряс головой. Верить? Не верить? Состояние раздвоенности было очень непривычным.

Обе девицы сходились в одном – в проживании на острове Омори под крылом у торговца Жан Жака Мартеля. Что ж, у него есть возможность проверить их слова… В любое время – и в дни мира, и в дни войны – всегда найдутся люди, добывающие необходимые сведения: торговцы, контрабандисты, готовые оказать небольшую услугу за немалые деньги.

– Итак, я все обдумал.

– Звучит пугающе! – сказала Нати. – Да еще такое серьезное выражение лица! Вы решили отправить меня в тюрьму ко всем остальным?

Расхаживающий по комнате адмирал сверкнул взглядом.

– Вы этого желаете? Соскучились?

Нати тщательно обдумала ответ.

– Пожалуй, что и да. Вы знаете… они меня не обижали. И я многому у них научилась.

Алонсо криво усмехнулся:

– Представляю себе! Чему же? Сквернословить, играть в карты и пить ром?

– Ох нет, пить ром – нет! Он просто отвратителен.

– То есть от первых двух навыков вы не отрекаетесь?

Нати мило улыбнулась. Ей нравилось поддразнивать Алонсо: он был таким… серьезным.

– Я знаю ругательства на трех языках. Моряки были так любезны, что даже перевели мне их значения. Некоторые очень забавны. Могу процитировать самые интересные, желаете?

– Кузина! – Он и возмущался, и забавлялся, но с каждым разом выговаривать это слово было все легче. – Та, первая… кузина вела себя хотя бы паинькой!

– Да, до тех пор, пока не подсыпала вам в бокал одурманивающего зелья! Вы не понимаете, какой страшной опасности подвергались! Быть обманутым – ничто перед…

– Перед чем? Опасностью быть отравленным?

– Околдованным.

Она рассказала все, что узнала после бегства Карлы и о магии вуду, о чем неохотно, под нажимом, поведала ей нянька. Алонсо слушал, задумчиво поднеся к губам пальцы.

– Что ж, похоже, мне и впрямь очень повезло! Как, впрочем, и вашей подруге – иначе бы ей пришлось познакомиться с инквизицией. Жаль, что я принял недостаточно мер для ее поисков…

Потому что очень боялся показаться смешным. Бич пиратов, кавалер ордена Святого Сантьяго, одураченный смазливой аферисткой! Алонсо взглянул на вторую вероятную аферистку. Девушка сидела, сложив на коленях руки с заметными потертостями от ножен и загрубевшими ладонями – все смягчающие масла не в состоянии были справиться с отметинами, которые на ней оставили море и жизнь среди пиратов.

– Итак, чему же вы у них еще научились?

Нати начала загибать пальцы, словно отчитывалась перед строгим учителем:

– Метать ножи… или нет, меня этому научил брат Иона, еще на Омори. Стрелять из пистолета, управлять парусами, кораблем, чинить такелаж и паруса, прокладывать курс…

– Весьма полезные навыки…

– Да, раз я хочу иметь собственные торговые суда! – обрадовалась девушка.

Алонсо поднял бровь и закончил свою мысль:

– …для шкипера, рыбака и солдата. Я смотрю, вы вовсе не тяготились жизнью на пиратском судне?

– Конечно, трудности были, вы же понимаете. Но я думаю, мне повезло, что я попала именно на «Красотку».

– Повезло? – пораженным эхом отозвался Алонсо.

– У Лиса на корабле налажена дисциплина – он раньше был военным моряком. Никаких пьянок, драк, даже азартных игр во время плавания. Послушание и выполнение команд с первого слова.

Алонсо услышал в голосе Наталии что-то вроде гордости – за пиратов? За пиратского капитана? Это вновь возвращало его к неизбежному вопросу…

– В каких отношениях вы находитесь с капитаном Фоксом?

– Отношениях? – непонимающе переспросила девушка. Под ее прямым взглядом адмирал смешался, не зная, как лучше сформулировать свой вопрос.

– Если женщина плавает на пиратском корабле, не правильно ли было предположить, что она принадлежит капитану или всей команде…

– Ах, в этом смысле! – к его облегчению, поняла Нати. Щеки ее слегка покраснели, но глаз она не отвела. – Но ведь они даже не знают, что я не мужчина!

– Да, Фокс ни разу не упомянул о вас как о женщине… – пробормотал Алонсо.

Нати невероятно оживилась:

– Вы виделись с ним? Допрашивали? Ну и как он там? Их не бьют? А как кормят? Когда будет объявлен приговор?

– Остановитесь!

Нати даже вздрогнула – оказывается, Алонсо умеет рявкать не хуже боцмана! Кузен заглянул ей в глаза. Сказал – уже тише, но все тем же тоном:

– Мою кузину не должны волновать какие-то там пираты! Их судьба уже решена, подумайте о себе, о своем положении!

– Ну мое положение гораздо лучше: я не сижу в тюрьме, нашла родственника…

– И вам совершенно плевать на свою репутацию? Вы собираетесь вот так просто шагнуть в семью де Аламеда прямо с палубы пиратского корабля? Вам все равно, что я буквально скрываю вас от властей, которые имеют полное право отправить вас на виселицу вместе со всей шайкой?

Нати смотрела смущенно, но вовсе не испуганно.

– Ох, Алонсо, вы из-за меня нарушаете законы? Простите, я действительно не подумала…

– Я сам себе закон! – буркнул Алонсо. – Их Католическое Величество призвало меня уничтожить пиратство в наших водах и в наших землях. Несмотря на то что так называемые каперы потрясают своими патентами, на самом деле они даже не обращают внимания, воюют наши страны или нет. Разве это не пиратство? И я не успокоюсь, пока все они не окончат жизнь на виселице.

– «Нет мира за этой чертой…»

Адмирал сверкнул глазами:

– Да, не правда ли, как удобно: сто лиг к западу от Азорских островов и островов Зеленого Мыса – и все мирные договора утрачивают силу? И это несмотря на то, что все эти земли указом Папы отданы во владение Испании!

Нати глядела в его жесткое лицо – ледяной блеск таких красивых темных глаз пугал и завораживал. Действительно – Бич пиратов! Хотя натура толкала ее на дальнейшую дискуссию, например, напомнить, что воды и земли в Вест-Индии давно принадлежат не только Испании, благоразумие приказывало держать язык за зубами.

– Так что же насчет меня?

– Вы прибыли из Гаваны пару дней назад – за вами ездили мои доверенные люди. Я не объявлял о вашем прибытии, потому что в тот момент еще был в море.

– А откуда я прибыла в Гавану?

– Из Испании, конечно.

– А зачем? – продолжала допытываться Нати. – Поглядеть Новый Свет? Потому что безумно соскучилась по своему кузену?

– Обе причины представляются мне вполне убедительными, – серьезно согласился Алонсо. – Осталось сообразить, почему с вами не приехала ваша дуэнья.

– Дуэнья?

– Компаньонка. Женщина в возрасте, повсюду сопровождающая девушку из хорошей семьи. Полагаю, на Омори у вас таковой не было?

Нати представила, как за ней повсюду – и в гору, и в порт – таскается Дора… Бедняжка!

– Французы так легкомысленны! – вынес вердикт Алонсо. Его тон подразумевал, что именно из-за отсутствия дуэньи Нати сумела убежать из-под дедушкиного присмотра и связалась с пиратами. – И что же там произошло с вашей предполагаемой дуэньей?

Нати поколебалась между двумя вариантами: она сама столкнула в воду надоедливую старуху, всюду сующую свой любопытный нос, и тем, что, прельстившись ее перезрелыми прелестями, дуэнью похитили индейцы. Предложила:

– Может, она всю дорогу мучалась от астмы, потому что морской климат ей вреден, и по прибытии в Гавану местный доктор велел немедленно возвращаться домой, если она не желает отдать Богу душу? А так как в Гаване я никого не знаю, найти новую дуэнью мне не удалось.

– Отлично, – сосредоточенно кивнул Алонсо. – Так и порешим. Но вам все же следует ею обзавестись. Я посоветуюсь с супругой губернатора… Видимо, вам в скором времени придется познакомиться с ней и со всеми достойными сеньорами. Я же не собираюсь держать свою кузину в тайне и взаперти?

Нати нахмурилась. Обзаведение в скором времени дуэньей ею не предусматривалось – не хватает быть под неусыпным надзором еще одной пары глаз!

– Но как же донна Исабель? Она-то ведь прекрасно знает, что я не приезжала…

– Моя мать далеко, – мягко сказал Алонсо.

О-о-о, и он еще называет ее авантюристкой! Кажется, с несгибаемым кузеном Алонсо у них куда больше общего, чем фамильные глаза! Во всяком случаи, выдумщики и лгуны они оба отменные!

– А я могу гулять по городу?

– Зачем?

– Вы же только что говорили, что не собираетесь держать меня взаперти! Я никогда не была в таком большом городе!

Алонсо оглядел ее, сказал с легким отвращением:

– Но не в этом же тряпье?

Нати провела ладонью по подолу юбки. Засмеялась.

– После… да мне эта одежда кажется просто роскошной! Но раз я пока никому не представлена, вполне могу прогуляться и так!

– Ни в коем случае! Теперь уже я буду приглядывать за вами, кузина, и как следует! Посмотрим, что тут можно сделать.

Это его «посмотрим» ознаменовалось прибытием на следующее утро умелой портнихи, шьющей на самых знатных и богатых женщин города. Если она и удивилась неизвестной девушке в доме адмирала де Аламеда (ни в чем подобном до того он не был замечен), щедрая плата за скорость очень помогла справиться с этим удивлением. Жаль, что сеньорита умудрилась не ответить ни на один вопрос, зато задавала свои и охотно выслушивала все сплетни и новости, какие только способна переносить городская портниха. Так что в конце бесконечных примерок и подгонок они расстались добрыми друзьями – портниха с убеждением, что адмирал нашел себе любезную и веселую подружку, а Нати – со сведениями, где находится тюрьма и на какой день, по слухам, назначена казнь пиратов. Теперь осталось взглянуть на эту самую тюрьму собственными глазами. Да и поглядеть, можно ли как-то добраться до «Красотки».

Нет, она вовсе не собирается вновь пускаться в странствия на корсарском корабле! Хотя это отвечает какой-то – видимо, весьма обширной – части ее души. Ей и вправду следовало родиться парнем, как поговаривал когда-то дедушка Жан Жак… Но сейчас, когда исполнилась ее мечта, когда в лице Алонсо она вновь обрела свою испанскую семью – благодарю покорно, но она остается здесь!

Осталось только спасти свою команду.

* * *

Быть знатной испанкой оказалось очень приятно: встаешь, когда захочешь; всегда наготове горячая вода и масла́ для ухода за кожей, свежая одежда и свежая вкусная еда. Не приходится глотать затхлую воду и вычищать червей из порченых сухарей: повар готов приготовить твое любимое блюдо по первому желанию. Кожа и волосы чистые, в ушах новые сережки с жемчугом, подарок кузена, и целая куча платьев – опять же от Алонсо. Служанки сбиваются с ног, чтобы угодить, в саду любой фрукт готов упасть в твою ладонь – только руку протяни. Не приходится драить палубу и чинить паруса и такелаж, ломая ногти и расцарапывая руки в кровь. Сиеста в тени деревьев, под легким бризом с моря, с книгой на коленях куда приятнее, чем дремота в душном кубрике или вахта на самом солнцепеке…

Быть знатной испанкой оказалось очень скучно. Никто тебе не дает ничего сделать самой, совершенно нечем заняться – кроме как смотреть на дорогу да листать страницы книги. Алонсо пропадает целыми днями и ничего не рассказывает о своих занятиях: «Это мужские дела, зачем вам вникать в них, кузина!» Считаешь часы до его возвращения, потому что ужинает он всегда дома, с ней. Тогда она может расспрашивать его о чем и о ком угодно – кроме своих пленных друзей…

Еще в доме появилась дуэнья, рекомендованная губернаторшей, – вдова разорившегося купца, женщина бедная, но достойная. Сеньора Алисия приняла свою новую должность близко к сердцу. Она следовала за своей подопечной буквально по пятам, так что Нати уже в первый день почувствовала себя овцой, которую до изнеможения пасет то ли добросовестный пастух, то ли бдительная овчарка. Алонсо посмеялся над этим сравнением – да, он научился смеяться, и она считала это своим большим достижением! – и посоветовал сеньоре Алисии немного умерить свое рвение, потому та теперь не считала необходимым следовать за Нати по всему дому. Да и в парк выходила не всегда, хотя Нати и не сомневалась, что за ней присматривают из какого-нибудь окошка.

Нати даже с нетерпением начала ждать встречи с местными дворянами. Тут Алонсо тоже проявил предусмотрительность: он предупредил, что его кузина очень застенчива, и потому первое знакомство состоялось лишь с губернаторшей донной Розалией Гранадос-и-Кампинья и ее золовкой, дамой почтенных годов, состоявшей в браке с богатым испанским купцом.

На взгляд Алонсо, встреча прошла успешно. Нати очень старалась обуздать свою живость и свой язык, на вопросы отвечала с осторожностью, так что ее сочли вполне благовоспитанной, хотя и излишне робкой. Он с удовольствием посматривал на кузину – отличное платье, почти отбеленная, гладкая и нежная кожа лица и рук, драгоценные гребни, с трудом удерживающие буйные кудри: сам Лис не узнал бы в этой знатной кастильской девушке замарашку-юнгу Нэтти!

Алонсо и не заметил, как его мысли вернулись к пирату, поимка которого была в последний год его навязчивой идеей. И также не успел уловить момент, когда разговор свернул на ту же тему.

– Какое счастье, что наш доблестный адмирал поймал-таки этого английского разбойника! Представить только, Наталия, вы бы тоже могли попасть в его грязные руки!

Нати спросила с любопытством:

– Да! И что бы тогда произошло? Когда я оказалась бы в его руках?

– Святая Мария! – Пожилая золовка вскинула глаза к небу и размашисто перекрестилась.

– Наверняка он предложил бы моему брату выкупить меня? – деловито предположила Нати.

– Вполне возможно. – Донна Розалия энергично обмахивалась веером. – Но только представьте – эти грязные жестокие разбойники берут на абордаж ваш корабль! Выстрелы, крики, кровь, и вы, совершенно беззащитная, перед сворой свирепых мужчин…

Губернаторша осеклась, вспомнив, что имеет дело с невинной девушкой, и оставила все остальное на волю воображения присутствующих. А Нати подумала: уж не представляет ли донна Розалия на ее месте самое себя? Какие события, какие страсти, какой абордаж! Наверное, и сеньора губернаторша тоже влачит здесь очень скучное существование…

Алонсо с беспокойством заметил, как глаза его кузины сверкнули – то ли смехом, то ли азартом.

– Донна Розалия, не стоит пугать мою кузину…

Но Нати перебила его:

– Вы знаете, а ведь я уже наслышана об этом Лисе! Я знаю… то есть слышала, что он очень галантен с женщинами. Просто до… идиотизма. Одна история сделала его посмешищем для всех корса… то есть пиратов Карибского моря.

Алонсо увидел, как почтенные матроны с интересом подались к его внезапно разговорившейся кузине, и подавил вздох.

Как-то Лис захватил испанский галеон «Святой Росарио». Забрав с корабля вино и сундуки с серебряными монетами, его люди обнаружили в трюме слитки какого-то белого металла, который они приняли за олово. Корсары уже собирались погрузить его на свой корабль, когда англичанин заметил на захваченном корабле испанскую даму. Та упросила его отпустить корабль без дальнейшего разграбления. Лис ограничился сундуками с монетами и взял только один слиток, чтобы лить из него пули. Первый же человек, увидевший слиток в Антигуа, понял, как обманули Лиса: в трюмах «Святого Росарио» был… крупнейший груз серебра, когда-либо попадавший пиратам в руки. Говорили также, что прекрасная дама получила от хозяев серебра богатое вознаграждение…

– Интересно, каким же образом храбрая сеньора умудрилась уговорить его отказаться от своих намерений? – задумчиво произнесла губернаторша.

Нати скромно опустила глазки.

– Ну… говорят, этот Лис весьма любвеобилен!

– Ах! Вот как!

Веер заработал энергичнее.

– И говорят, он очень интересный мужчина. – Быстрый взгляд на донну Гранадос-и-Кампинья. – Вы ведь его еще не видели, сеньора Розалия?

– Конечно, мы все пойдем смотреть на казнь! Развлечение весьма редкое… извините, дон де Аламеда, это не в укор вам… просто не часто увидишь конец такого знаменитого морского разбойника!

– Нет, но до казни? Разве вам не хочется увидеть живую легенду?

Адмирал вмешался в беседу, чуть не скрипя зубами:

– Ничего интересного! Обычный разбойник, грязный пират!

– О нет! – воскликнула Нати. – Он английский дворянин и в прошлом – военный моряк!

– В глубоком прошлом! – отрезал адмирал и обратился к губернаторше: – Разве приличия позволяют знатным сеньорам проявлять интерес к разбойнику?!

– Конечно, нет… – упавшим голосом отозвалась та.

– Но как же дела милосердия! – воскликнула Нати. – Разве не сказано в Катехизисе: обрати грешника…

Адмирал саркастично рассмеялся:

– И вы собираетесь обратить этого самого Лиса?!

Нати быстро продолжила:

– …накорми голодного, напои жаждущего, посети заключенного!

Донна Розалия, переводившая взгляд со споривших брата и сестры де Аламеда, с громким щелчком захлопнула веер. Молодые люди от неожиданности замолкли и оглянулись на нее.

– Думаю, – величественно произнесла достойная дама, – посещение тюрьмы – это мой христианский долг.

Нати едва не захлопала в ладоши.

– Донна Розалия, вы – воплощенное милосердие!

– Это будет пренеприятным зрелищем! – не сдавался Алонсо. – Грязные, оборванные, дурно пахнущие еретики, многие больны, каждый норовит вас оскорбить…

– Дон Алонсо! – внушительно сказала сеньора Гранадос-и-Кампинья. – Я – католичка. Мое благочестие и крепость духа станут мне защитой. Долг доброй христианки нести милосердие и свет Господень даже еретикам!

Алонсо чуть не сказал, что свет Господень разбойники узрят очень скоро и без ее помощи, но сдержался: не стоит спорить с госпожой губернаторшей. Во многих вещах она была всесильнее своего мужа.

Дамы расстались очень довольные друг другом: Нати – тем, что она добилась своего, дона Розалия – тем, что девочка предложила ей новое развлечение.

Нати настояла, чтобы в дом губернатора они отправились пешком, ей хочется движения и воздуха. Возвращаясь, она готова была бежать по склону холма просто вприпрыжку – сдерживали ее вовсе не правила приличия, а железная рука кузена. Алонсо был разгневан. Нати покосилась на его четкий профиль и вздохнула: она вовсе не хотела его сердить, но что поделаешь, если он такой… упрямец?

– Итак, что это было? – негромко спросил Алонсо, когда наконец смог разжать сведенные гневом челюсти. Лукавая кузина обвела его и госпожу губернаторшу вокруг пальца. – К чему вы завели этот разговор о пиратах?

Нати непонимающе захлопала ресницами.

– Разве я его завела? Я не могу (по вполне понятным причинам) поддержать тему кастильских мод, но зато смогла поддержать разговор о пиратах. – Девушка мило улыбнулась. – В них я разбираюсь гораздо лучше.

– Ну еще бы, – пробормотал Алонсо. И – резко: – Вы так хотите его увидеть?

– Кого? Лиса? Ну конечно. И всю команду – если повезет – тоже.

Своей откровенностью она озадачивала его даже больше, чем хитрыми уловками. Как отвечать на такую прямоту?

– А вы хотели бы, чтобы он… и команда увидели вас в таком виде?

– А?

– В этом платье, – пустился на хитрость Алонсо. – В виде женщины? Не думаете, что они сочтут себя не только обманутыми – но и преданными?

– Кузен, вы считаете, они могут решить, что это я подстроила ловушку?

– Я бы именно так и подумал. Вы – единственная, кто избежал тюрьмы и скорой казни. Вы являетесь в тюрьму в своем настоящем обличье, в окружении знатных испанских сеньор… Что бы вы сами решили на их месте?

Кажется, он всерьез озадачил ее. Нати нахмурилась. Скверно, но, положа руку на сердце, она бы так и подумала. Но раз нет никакой другой возможности увидеть Фокса и кое-что передать…

Алонсо, еще недостаточно изучивший характер Нати, подлил масла в огонь:

– Кроме того, я не желаю, чтобы моя кузина якшалась с разбойничьим сбродом, и запрещаю вам идти в тюрьму!

Ах, он запрещает?! Нати оправила кружева манжет и устремила на кузена ясный спокойный взгляд.

– Мы с донной Розалией уже обговорили день и час посещения несчастных узников.

– Несчастных узников! – повторил адмирал сдавленным голосом.

– Вы же не хотите, кузен Алонсо, чтобы я нарушила слово, данное сеньоре губернаторше! Это опорочит не только мою, но и вашу репутацию! И – нет – я не могу сказаться больной и не дам вам этого сделать. – Нати подумала и добавила чопорно: – Ничто не отвратит меня от выполнения моего христианского долга!

Алонсо невольно улыбнулся – так точно она скопировала выражение лица и интонацию донны Гранадос-и-Кампинья. Лишь насмешливый взмах ресниц показал, что Нати заметила его улыбку. Алонсо понял, что от него ждут дальнейших запретов и увещеваний.

– Ну что ж, тогда я пойду с вами сам. Думаю, в моем присутствии пираты будут вынуждены вести себя с дамами почтительно.

И вы под моим присмотром не натворите никаких глупостей… Это не прозвучало, но подразумевалось. Нати отвернулась от его испытующего взгляда, притворившись, что рассматривает цветы на обочине дороги. Это все очень осложняло. Ну что ж, как-нибудь да выкрутимся! Она неожиданно подарила кузену сияющую улыбку:

– А мы можем спуститься до самой бухты? Я так давно не видела моря!

Да лучше бы она его вообще никогда не видела! Другая девушка уже давно бы скисла на жарком солнце, эта же была свежа и деятельна, чуть ли не пританцовывала от желания куда-то бежать. Да, Нати засиделась дома, надо вывозить ее куда-нибудь. Между прочим, госпожа губернаторша на прощание милостиво сообщила, что его кузина очень достойная и приятная девица, и она готова ввести ее в здешний круг. Особенно рады будут, добавила донна Гранадос-и-Кампинья, многозначительно подмигивая, молодые холостые испанцы, о, она проследит, чтобы знакомство состоялось лишь с самыми достойными из них! Алонсо поблагодарил ее, как и следовало, но ощутил нечто вроде раздражения или беспокойства. Женщин – особенно из знатных старинных родов – в колониях явно не хватает, а молодых честолюбивых людей, устремившихся в Новый Свет, чтобы сделать быструю карьеру и сколотить состояние, даже избыток. Конечно, все они будут виться вокруг его Нати, точно мотыльки вокруг пламени свечи!

Он только-только обрел свою давно потерянную кузину, а ее уже хотят у него отнять!

О посещении тюрьмы госпожой губернаторшей и другими милосердными дамами тюремное начальство было извещено заранее, но лишь Алонсо в состоянии был оценить спешно произведенные перемены: кое-где здание было подкрашено, камеры вычищены, наиболее одиозные заключенные убраны подальше от дамских деликатных глаз. Но все равно еще по приближении к тюрьме сеньоры начали морщить носики, а потом им пришлось воспользоваться и надушенными кружевными платками.

– Что за вонь! – с чувством сказала донна Розалия.

Нати едва не пожала плечами: а чего она ожидала? Что заключенных здесь обливают духами после ежедневных горячих ванн с ароматическим мылом? Если сюда добавить еще гниющие раны… имеется ли при тюрьме хоть какой-нибудь лекарь, или пленники справляются – и не справляются – собственными силами? Она оделась в черное платье, надела густую длинную мантилью и старалась держаться в тылах почтенных дам. Может, ей чудилось, но молчаливо сопровождавший их Алонсо то и дело пытался вывести ее из арьергарда в авангард.

Алькальд шествовал впереди с тростью.

– Кого вы желает навестить, донна Розалия?

Нати оценила дипломатический такт госпожи губернаторши – та произнесла неопределенно:

– О, нам бы хотелось осмотреть тюрьму в целом!

В результате их ознакомили с рационом преступников (на недоверчивый взгляд Нати – слишком уж свежим и вкусно пахнущим), с камерами – заполненными и ожидающими следующих временных жильцов. Алькальд быстро, не задумываясь, перечислял прегрешения заключенных. Нати даже засомневалась, действительно ли он помнит их в лицо или просто называет все существующие преступления.

В каждой камеры дамы оставляли по корзинке с едой, фруктами и разбавленным вином. Едва они выходили в коридор, за закрывающейся дверью начинался смутный шум – заключенные устраивали потасовку, спешно деля приношение.

– А вот здесь – пленные (поклон в сторону адмирала) пираты!

Сначала, как обычно, вошли солдаты, послышались команды «встать, встать!», звон цепей. После этого в темноту камеры отважно шагнули дамы. Немного замешкавшаяся (Алонсо властно взял ее под руку) Нати тоже переступила порог. Камера не отличалась от остальных: зарешеченное окошко под самым потолком, на полу – солома и тростник; запах множества немытых тел и испражнений. Но, видимо, нежное обоняние дам притерпелось к неприятному запаху, а зрение – к сумраку узилища. Потому что здесь милосердные посетительницы задержались куда дольше, чем в камерах обычных воришек и беглых каторжников. Впрочем, и заключенных здесь было немало: даже за вычетом убитых, раненых и сумевших бежать вести шхуну такой экипаж может без проблем.

Дамы пошли вдоль выстроенных у стены заключенных, одаривая каждого сахарным тростником, фруктами и свежими лепешками. Кое-кого солдаты не могли поднять и подбадривали тычками, пинками и приглушенными ругательствами. Одно такое увещевание оказалось слишком чувствительным, и заключенный болезненно вскрикнул. В тот же миг к нему метнулась рослая фигура, заслоняя раненого от следующего удара.

– Не трогай его, он болен, он просто не может встать!

Стражник замер с занесенной плеткой, не решаясь ни ударить, ни отступить. Алькальд, поморщившись, махнул рукой. Защитник сделал шаг вперед, произнес приятным баритоном:

– Прошу прощения, добрые сеньоры, что не можем вас приветствовать как должно, но многие мои товарищи больны и ранены…

Тут он смолк, потому что одна из испанок молча обогнула его и опустилась на колени рядом с раненым. Его давний недруг адмирал, казалось, хотел удержать девушку, но не успел. Ноздри Лиса дрогнули, ощутив почти забытые запахи – свежести, духов, женской кожи…

Реми уставился на Нати широкими лихорадочными глазами, хотя вряд ли ее отчетливо видел. Рана на ноге скверная, впрочем, до гангрены Реми, может, и дожить не успеет…

– Сеньорита Наталия! – шокированно окликнула одна из дам, но девушка даже не оглянулась, спешно занимаясь раной. Лис понял, что надо отвлечь внимание сеньор от их слишком милосердной товарки: Нати краем уха слушала его непринужденную болтовню. Реми молчал, дыша сквозь зубы, и лишь иногда еле слышно постанывал. Все не так страшно, если б кандалы не тревожили рану постоянно, не давая ей зажить…

– Сеньор алькальд! – окликнула Нати.

Тот подошел. Продолжая сидеть на грязном полу, Нати показала на ногу Реми.

– Через несколько дней они все равно умрут. Так ли необходимо увеличивать их страдания? Прикажите снять с него кандалы.

– Сеньорита, вы забываете, сколько страданий причинили пираты испанцам!

– Речь сейчас идет об одном человеке и об его ране! – упрямо заявила кузина адмирала.

Алькальд ищуще глянул на дона де Аламеда. Тот стоял, отсутствующе устремив взгляд в окошко под потолком: не хватает еще военным вмешиваться в дела альгвазилов! Алькальд оглянулся на губернаторшу и ее подруг. Дело решило то, что пират оказался так молод и красив. В большом сердце сеньоры Розалии вскипели материнские – а может, и не только материнские чувства, – и она произнесла внушительно:

– Действительно, нет нужды в излишних строгостях! Снимите же с него кандалы!

Стражник разомкнул оковы. Нати еще раз нанесла мазь, обернула ногу Реми чистой тряпкой и, достав из своей корзины сверток, отчетливо произнесла по-французски:

– Вот здесь мазь и бинты! Занимайся раной каждый день, и тебе станет легче. Ты понимаешь меня?

– Я прослежу за этим, сеньорита, – вмешался Лис, потому что Реми молчал, прикрыв глаза.

– Мазь и бинты, – не обращая внимания на пиратского капитана, повторила девушка. Она опустила горячую руку француза на сверток и сжала пальцы, чтобы тот почувствовал, что сверток слишком тверд и тяжел. – Ты понимаешь меня?

– Мерси, – пробормотал Реми тихо.

Не ответив, девушка собралась встать и увидела протянутые для помощи руки – кузена и Лиса. Адмирал метнул поверх ее головы гневный взгляд, Фокс ответил безмятежно-насмешливым. Мгновение поколебавшись, Нати оперлась на обе. Алонсо тут же буквально оттащил ее подальше от пирата.

– Мы так вам благодарны, сеньоры, – меж тем серьезно говорил Фокс. – Вы, презрев разногласия и старые обиды, проявили милосердие к врагам…

Нати чуть не хмыкнула: поет, что твой соловей! На красивом лице адмирала появилось странное выражение – казалось, его вот-вот стошнит. Но сеньора Гранадос-и-Кампинья с подругами восприняли прочувствованные речи пиратского капитана близко к сердцу.

– Это вы знаменитый англичанин Фокс?

– Не знаю, насколько я знаменит, но я действительно англичанин и моя фамилия действительно Фокс. Приношу извинения за свой внешний вид – если бы я мог вымыться и переодеться, я бы непременно это сделал к вашему приходу.

Засмеявшись, губернаторша переглянулась со своими подругами и заявила:

– Что ж, у вас будет такая возможность. Сеньор…

Выслушав нелепое, на его взгляд, распоряжение донны Розалии, алькальд сморщился, как от лимона без сахара, но, видимо, от губернатора поступило распоряжение ублажать его супругу, известную своим крутым нравом, потому что алькальд покорился.

Развеселившаяся и раскрасневшаяся, точно молоденькая девушка, сеньора Гранадос-и-Кампинья на выходе из тюрьмы сказала Нати:

– Сегодня у нас будет незабываемая сиеста, моя дорогая!

– Воистину, – пробормотал адмирал.

– Сейчас этого Лиса приведут в порядок, чтобы он не оскорблял наших глаз во время беседы…

Нати заморгала, и адмирал с издевательской любезностью пояснил для нее:

– Донна Розалия решила пообщаться напоследок со знаменитым пиратом. Желаете присутствовать, дорогая кузина, или, – с нажимом закончил он, – вы слишком устали?

– Ни в коем случае! – спохватилась Нати. – Как я могу пропустить такое событие?

– Желаете сесть поближе, чтобы рассмотреть его досконально? И чтобы рассмотрели вас? – с ядовитой насмешкой продолжал спрашивать Алонсо.

– Ах, оставьте в покое бедное дитя, дон Алонсо! – добродушно скомандовала госпожа губернаторша. – Конечно, она смущена, пусть садится, где ей удобно!

Для сеньор и не пожелавшего покинуть их адмирала – хотя всем было видно, как не по душе ему эта затея, – накрыли в тени сада стол с легкими закусками, напитками и фруктами. Через полчаса привели Лиса. Кандалы с него не сняли, да и госпожа губернаторша не решилась на этом настаивать. Слегка прихрамывающий и похудевший (на взгляд Нати), сейчас он выглядел очень прилично: чист, брит, переодет. Капитан отвесил низкий поклон – волосы, забранные в хвост, блеснули яркой медью – и взмахнул воображаемой шляпой. Получилось это у него отнюдь не шутовски, а очень уверенно и элегантно.

– Рад приветствовать вас снова, прекрасные сеньоры!

Губернаторша окинула его взглядом – в нем было одобрение, разделяемое и ее верными подругами. Несмотря на кандалы, ничего преступного в англичанине не наблюдалось. Прямая посадка головы, осанка, высокий рост, широкие плечи, яркие глаза цвета меда и яркая улыбка.

А еще отлично подвешенный язык и любезные манеры, кисло отметил про себя Алонсо. И наглый взгляд, добавил он, когда пират с любопытством посмотрел на полуотвернувшуюся Нати: девушка, склонив голову, ковырялась в печенье.

Да, думала меж тем Нати: Лис действительно может быть очаровательным, когда пожелает! Достойные сеньоры слушали его рассказы разинув рот – в фигуральном смысле, конечно. Аура приключений, силы и некоторой… преступности в сочетании с обаянием и безупречными манерами, проявляемыми Лисом в присутствии женщин, оказались сокрушительной смесью, пробившей брешь в и без того слабой защите скучавших испанок. А что касается его рассказов… да это же просто морские байки, изложенные высоким стилем! Фокс отвечал и на вопросы о своем прошлом, ловко обходя те события, которые можно было счесть преступным деянием. Алонсо наверняка в бешенстве.

Нати взглянула на кузена. Тот казался невозмутимым, смотрел в пространство, точно и не слушал пирата – профиль просто отчеканен на медной монете… Они с Лисом были очень похожи: не внешне, нет. Решительность, сила, ответственность за своих людей и за свои решения – вот качества, присущие им обоим. Пожалуй, в иной ситуации они могли бы стать друзьями…

Да, в ином месте, в иное время.

В ином мире.

Два часа пролетело незаметно: для дам. У Фокса от беспрерывной болтовни на языке, кажется, появились мозоли. Если честно, то он планировал некое самоубийственное действо: взятие губернаторши в заложницы. Но бдительность стражников не ослабевала, да и адмирал, хоть и казался впавшим в прострацию, наблюдал за пленником очень внимательно. Когда Эндрю чересчур резко взмахнул рукой, то заметил незаконченное движение дона Алонсо к шпаге: да, не из тех, кто замешкается…

Наконец донна Гранадос-и-Кампинья взмахнула веером.

– Ну что ж, сеньор… Лис, я должна с прискорбием признать, что нашла в вас весьма занимательного и светского собеседника. Жаль, что наша встреча состоялась в столь неблагоприятных… для вас… обстоятельствах.

Лис прижал к груди руку. Учтиво поклонился:

– Считаю их не такими уж неблагоприятными, раз мне удалось познакомиться со столь достойными и прекрасными сеньорами.

Госпожа губернаторша сжала губы – но лишь для того, чтобы скрыть улыбку. Сказала милостиво:

– Можете забрать этот обед и это вино к себе в камеру. Пусть они хоть немного скрасят ваше заключение. И – прощайте.

Лис поклонился всем дамам. Взгляд его остановился на поднявшей голову Нати и замер – точно в изумлении. Но тут его подтолкнул конвоир:

– Бери еду и шагай!

Дамы провожали глазами высокого англичанина.

– Ах, как жаль! – с истинным сожалением произнесла донна Розалия. – Как жаль! Такой приятный человек, сильный мужчина…

Подкравшаяся Нати с надеждой заглянула ей в лицо.

– Так, может, стоило бы…

Госпожа губернаторша качнула головой, отвечая то ли на незаконченный вопрос девушки, то ли собственным мыслям:

– Вы совершенно правы, дон Алонсо! Этот англичанин – очень умный, ловкий и опасный человек. Нельзя оставлять его в живых. Дамы, мы можем ехать по домам. Нам больше здесь нечего делать. Ты что-то сказала, моя милая?

Нати, прикусив до боли губу, помотала головой и отвернулась от Алонсо, шепнувшего ей на ухо:

– Но попытка была хороша, дорогая кузина!

Фокс ввалился в камеру, нагруженный припасами и слегка пьяный.

– С какими приятными доннами мне пришлось пообщаться! Ну, давай налетай, разбирай!

Корсары с шутками и смехом освободили его от еды.

– И как же ты все это заработал? Чья на тебе одежка?

– Уж не совратили ли тебя эти испанские дамочки?

– Да я для них вроде новой редкой зверюшки в зверинце!

– Он их заболтал вусмерть, – ворчал боцман, – вот они и откупились, не чаяли уж, как от него отделаться! А это что за красавчик был с ними, все рожу кривил?

– А это, Джонни, великий адмирал дон де Аламеда!

– И чем он велик? – Боцман внимательно оглядывал грушу, прежде чем взять ее в рот, точно боялся, что испанцы начинили ее ядом.

– Тем, что взял в плен Лиса и его команду, конечно! А сеньорита, пожалевшая нашего Реми, его родственница или невеста – уж очень он над ней трясется…

– Кстати, насчет Реми, – негромко сказал старший помощник. – Подойди сюда, капитан.

Лис послушно опустился на колени рядом с Реми. Парень дрожал в ознобе – ухудшение или просто лихорадка, вызванная растревоженными ранами? Лис стянул с плеч куртку, укрыл раненого.

– Как ты? На-ка выпей.

Реми жадно сделал несколько глотков вина губернаторши. Сказал слабым голосом:

– Та девушка… испанка… она оставила мне…

– Лучше взгляни! – нетерпеливо перебил обычно выдержанный Берни. Он развернул сверток и… Лис осел на пятки. Перед ним лежали четыре метательных ножа. Ножи Нэтти.

– И записка. – Берни даже не стал подносить ее к глазам – похоже, за время отсутствия капитана он выучил ее наизусть. – «Ждите и будьте наготове. «Красотка» у ближнего причала».

Фокс огляделся. Его команда радостно и шумно наслаждалась импровизированным пиром. Трое – над Лисом завис еще и боцман, продолжавший жевать грушу, – выжидательно смотрели на него.

– Что это значит, капитан? – не выдержал Берни.

Эндрю пожал плечами и сказал, как само собой разумеющееся:

– Значит, Нэтти действует и пытается нам помочь. А мы теперь в любой момент можем избавиться от кандалов и от стражников.

– Гм, в отношении юбок юнга, похоже, от тебя заразился! – глубокомысленно заметил боцман. – Мог бы передать через свою испанскую подружку пистолет какой-нибудь, что ли…

– А фрегат тебе в корзинке принести не надо?

Засмеявшись, Лис легко вскочил. Энергия и радость просто переполняли его. Широко улыбнулся старшему помощнику:

– Ну что, мы с тобой ошибались в отношении Нэтти?

Не склонный так быстро менять свою точку зрения Берни пробормотал:

– Может, это ловушка…

– Зачем, скажи, строить ловушки, если нас и без того не сегодня-завтра вздернут?

Возразить на это было нечего, и корсары начали проверять, насколько быстро они могут справиться с оковами.

Нет, она не могла ошибиться!

– Карла!

Высокая девушка в рыночной толпе мимолетно оглянулась на оклик и двинулась дальше.

– Карла! – Подобрав юбки, Нати кинулась за ней, сразу оставив далеко позади почтенную дуэнью. Толпа гомонила, торговала, клубилась и расступаться не спешила. Подпрыгивая, Нати видела, что девушка с некоторой поспешностью направилась с площади прочь. За ней не успеть!

Изрядно потрепанная и помятая Нати вырвалась за пределы рыночной площади и сразу увидела отступавшую перед двумя мужчинами Карлу. Один из них сделал странный жест – что-то вроде отдания чести. Сказал внушительно:

– Сеньорита де Аламеда желает с тобой поговорить! Ведь так, сеньорита?

– Да, благодарю вас, – пробормотала Нати. Мужчины отошли в сторону, но поглядывали бдительно. Ах вот как, кузен?! Значит, кроме дуэньи, ты прикрепил ко мне еще и переодетых в гражданское солдат? Теперь придется еще и их за нос водить…

С площади вырвалась и сеньора Алисия – рукав порван, мантилья набок. Укоризненно качая головой и отдуваясь, толстенькая испанка спешила к ним.

– Ах, сеньорита, ну нельзя же быть такой… неожиданной! Почему вы не остановились и не подождали меня, когда я вас окликала? – Ее глаза настороженно прищурились. – А кто эта сеньора?

Нати поглядела на Карлу – та стояла молча, посверкивая по сторонам глазами, похоже, соображала, как себя вести. Или куда бежать.

Нати непринужденно взяла ее под руку:

– Это моя подруга Кар… Каролина Лопес. Когда ты прибыла из Гаваны? Почему сразу не дала о себе знать?

– Да только сегодня, – мгновенно подхватила новоявленная Каролина. – А когда ты окликнула меня на рынке, я решила, что мне просто чудится. Как ты добралась и устроилась, моя милая?

Она крепко обняла Нати. Когда та пробормотала ей в ухо: «Я тебя убью!» – поспешно разжала объятия и с сияющей улыбкой поглядела на Алисию. Та, удовлетворенная приличным видом девушки и радостью, с которой ее приветствовала сеньорита де Аламеда, расслабилась.

– Я вижу, твоей спутнице нужно отдохнуть, – заметила Карла. – Здесь недавно открылась кофейня, где пекут вкусные пирожные. Ты еще не пристрастилась к этому напитку? Он просто превосходен! Сеньора?

Алисия промокнула кружевом мантильи раскрасневшееся лицо. Ответила вяло:

– Да, конечно, если это приличное заведение. Хотя я не люблю кофе.

– Там есть лимонад! – заверила Карла.

Нати осторожно отпила кофе. Напиток странно и сильно пах и казался горьким. Карла заказала себе уже вторую чашечку. Хотя губы ее улыбались, глаза смотрели настороженно.

– Вижу, встретилась со своим красавчиком кузеном?

– Конечно, – в тон отозвалась Нати. – А ты на это и не надеялась?

Обе взглянули на дуэнью: сеньора Алисия, утолив жажду лимонадом, клевала носом в тени деревьев. Однако телохранители, оставшиеся за пределом маленького сада, бдели.

Карла наклонилась через столик. Сказала приглушенно:

– Я думала, ты так и не решишься, цыпленочек! Но ты храбрее, чем я считала. Как ты узнала, что твой кузен здесь?

– А ты? – О, она вовсе не собиралась поведать авантюристке весь свой странный и бестолковый путь к Алонсо.

– Услышала однажды имя адмирала и решила: а чем черт не шутит!

– Сначала я думала: никогда не прощу, что ты воспользовалась моим именем! Но знаешь, чего я тебе действительно не прощу? Что ты хотела отравить Алонсо!

– Отравить Алонсо? – Карла покачала головой. Она казалась удивленной. – Отравить такого красавчика, когда он мог мне быть полезным? Одурманить, цыпленочек, – только и всего!

– Для чего?

Карла улыбнулась.

– Раз он вступил в наследство взамен меня… то есть тебя, почему бы ему не жениться на своей бедняжке кузине? Что ты так смотришь? Думаешь, я была бы плохой сеньорой де Аламеда? Я умею себя прилично вести, а твой кузен мне приглянулся: молод, красив, а главное – богат! Так бы и случилось, если бы не этот старый… cabron! Он-то мне не верил, шпионил с самого первого часа! А как он относится к тебе, цыпленочек?

Нати пресекла попытку Карлы взять прежний покровительственный тон.

– Карла, ты – мошенница, убийца и колдунья! Даже одного из этих обвинений достаточно, чтобы ты попала в руки альгвазилов, а то и вообще Инквизиции! – Она мимолетно оглянулась на охранников.

– Тише! – взмолилась Карла. Смуглая кожа ее посерела. – Только не Святой палате! Прошу тебя, цыпленочек! Только не им! Я клянусь, что никогда не причиню вреда ни тебе, ни твоему кузену! Только не отдавай меня им – и я сделаю все, что ты захочешь! Вот смотри, что у меня есть!

Словно ниоткуда – Нати уже забыла, как ловко, точно фокусник или воришка, действует Карла, – девушка извлекла маленький сверток, торопливо развернула тряпицу.

– Как тебе это?

Подобных золотых божков ацтеков, помнится, показывал ей Лис: «Если увидишь где-нибудь такие индейские поделки, покупай, не скупясь, Нэтти! Я отплачу сторицей!» Нати придирчиво поцарапала ногтем божка.

– Позолоченный?

– Чистое золото! – возмутилась Карла. – Не веришь? Да разве ж я стала бы кра… а-а-а… приобретать дешевую подделку?

– И что ты хочешь за эту безделицу?

– Взамен этой дорогой золотой вещицы отпусти ты меня, цыпленочек! – Карла навалилась грудью на стол, шепча с отчаянной надеждой: – Отпусти, и я клянусь – я никогда уже не окажусь на твоем пути! Вспомни, разве я обижала тебя, цыпленочек? Я сделала тебе амулет, да в конце концов ты благополучно соединилась со своей семьей! Разве без меня тебе в голову пришла бы такая идея?

Божок был старым и страшным. Нати водила по нему пальцем, внутренне соглашаясь с Карлой, но внешне выглядела задумчивой.

– Хорошо, – согласилась наконец, и Карла с облегчением перевела дух. – Будем считать, это плата за то, что ты пыталась обмануть Алонсо. Но ты мне должна еще за ту услугу – помнишь, я тебя предупредила, и в результате погиб несчастный англичанин?

– Несчастный англичанин! – прошипела Карла. – Да он шел за мной, пес псом, по всем Карибам!

– Интересно, чем же ты так прищемила этому псу хвост?

Но Карла спохватилась, что слишком уж разоткровенничалась.

– Чего ты хочешь?

– Знаешь, что в тюрьме сидят пираты?

– Да, их казнят через пару дней. Хочешь веревку, на которой их повесят? Или ногти и мизинцы мертвецов? Могу тебя научить, что делать с этими вещицами…

– Прекрати!

От возмущенного возгласа проснулась дуэнья. Карла засмеялась:

– Да я просто дразню тебя, цыпленочек! Что нужно сделать?

– Помочь им сбежать.

Карла задумчиво выпятила и без того пухлые губы. Нати видела, как она просчитывает в голове версии, варианты и собственную выгоду.

– Зачем тебе это? Тебе заплатили? Или ты завела себе дружка пирата?

– Думай – как, а не зачем! Ты же столько лет удачно убегаешь от тюрьмы!

– Ну, я одна… а тут, сколько их, ты говоришь? О-о-о, они не смогут уйти незамеченными!

– Твоя задача – вызволить их из тюрьмы. С остальным они справятся – или не справятся – сами.

– Да, пираты – ребята отчаянные! – кивнула Карла. – Сколько, говоришь, ты мне за это заплатишь?

Нати усмехнулась:

– Платой будет твоя жизнь и свобода! Тебе надо уходить из города – пока тебя не опознал какой-нибудь стражник или слуга из дома адмирала.

– Да, я и так здесь долго задержалась, вот и столкнулась с тобой. Хотя тебе это только на пользу, да?

– Пользы пока не вижу, одни слова. Думай, Карла, думай!

– Мне надо покрутиться вокруг тюрьмы, – проворчала девушка. – Посмотреть, что там и как…

– Их камера – последняя справа. Они предупреждены и будут наготове. Действовать лучше ночью или под утро…

– Ох, не учи ученого, цыпленок! Я посмотрю и скажу тебе – когда. Обмениваемся посланиями или встречаемся?

– Лучше встречаемся. Мы завтра вновь придем сюда, да, сеньора Алисия? Вам ведь здесь понравилось?

Сеньора была согласна даже на отвратительный напиток кофе, лишь бы не таскаться за неугомонной подопечной по раскаленным улицам.

– Тогда я пойду, да, цыпленочек? – Карла привстала, настороженно наблюдая за лицом бывшей подружки – подросла, стала умной и жесткой. Ну да она, Карла, куда хитрее и увертливее: сейчас уйдет – и поминай как звали!

Самое трудное: удержать воду в решете, а Карлу – под контролем. Нати тоже привстала, протянула руку – и резким движением вырвала несколько волос из растрепавшейся косы Карлы. Та даже подпрыгнула от боли и неожиданности.

– Ты что делаешь?!

Нати с удовлетворенным видом помахала зажатым в пальцах пучком волос.

– Задумаешь обмануть – у меня остается вот это! Знаешь, я тоже кое-чему научилась.

– И что ты такого можешь сделать с моими волосами? – презрительно спросила Карла, потирая саднящую кожу головы.

– Рассказать тебе?

Нати, опершись о стол, тихо и подробно пересказала ритуал, которому Дора в детстве была свидетельницей. Со стороны, наверное, казалось, что они шепчутся о своих девичьих секретах. Видимо, нянька была очень точна, потому что по мере слушанья губы Карлы сжимались все сильнее. Когда она улыбнулась, вместо улыбки получился оскал.

– Но ты не посвящена, ты не можешь…

Нати легко улыбнулась.

– Ты так в этом уверена?

Она демонстративно бережно уложила волосы в бархатный кошелек на запястье – Карла провожала их задумчивым взглядом.

– Так что ты можешь обмануть меня и бежать, но я тебя все равно догоню! А мне ты вреда принести не можешь – у меня твой гри-гри!

– А потом… ты мне их отдашь?

– Я никогда не клянусь именем Господа нашего, но считай, что сейчас поклялась.

– А я бы не отдала… – пробормотала Карла. – Ну тогда до завтра, цыпленочек!

Нати опасалась, что дуэнья сочтет своим долгом доложить кузену о неожиданной подруге, прибывшей из Гаваны. Но донна Алисия, видимо, нашла сеньориту Лопес достойной молодой особой, а может, ей понравились пирожные в кофейне – разговор о встрече так и не зашел.

Зато состоялся совершенно другой разговор – очень неожиданный. Для Нати.

Сам Алонсо вынашивал его уже давно, чуть ли не с самых первых дней, когда он признал ее своей давно пропавшей маленькой кузиной. Кузина выросла, превратилась в очаровательную, хотя и очень… своевольную, даже где-то опасную молодую особу. Но опасности Алонсо не пугали, скорее притягивали и искушали: а сможешь ли ты устоять, не устрашишься, одолеешь ли? Иначе бы он мирно жил в родной Испании, выступая как арматор судов, направляющихся в Новый Свет. И уж точно никогда бы не возглавил эскадру, ведущую войну с пиратами, какими бы именами или флагами они ни прикрывались.

Опасность всегда горячила ему кровь, придавала пряности его жизни. А тут – просто девушка-перец с веселыми и ласковыми глазами, детским простодушием, которое не могло скрыть ее сногсшибательные планы спасения друзей-пиратов!

Алонсо наконец признал, что он, дон де Аламеда, кавалер ордена Сантьяго, адмирал флота Его Католического Величества, в конце концов, разумный и хладнокровный мужчина тридцати с лишним лет, влюбился, словно бестолковый мальчишка. Никто из знакомых и родных не одобрил бы его увлечения, его выбора. Это он прекрасно сознавал собственным рассудком. А кровь при взгляде на Нати (нет, Чио!) или даже при мыслях о ней бежала быстрее, и учащалось и замирало сердце…

Ужинали они поздно. Каждый из молодых людей был настолько озабочен своими мыслями, что не замечал напряженности другого. Нати как раз перешла от практических проблем к моральным – скрывая встречу с мошенницей Карлой и готовя побег, она обманывает доверие собственного кузена…

– А можно задать вопрос, кузен Алонсо?

Это должно было быть его репликой! Алонсо оторвал глаза от свечи, которую он гипнотизировал уже несколько минут, будто ожидая, что та погаснет под его взглядом.

– Откуда такая нерешительность? Вы ведь обычно задаете вопросы, не считаясь с правилами приличия или чьими-то чувствами!

Только ради интересов дела Нати пренебрегла этим явно несправедливым обвинением.

– Вы не могли бы… если это в ваших силах… отменить казнь?

Чего-то в этом роде он и ожидал.

– Нет.

– В смысле, не совсем, а заменить на рудники или плантации?

Оттуда (Нати не сомневалась в хитроумии Лиса) можно убежать, но куда убежишь с виселицы или из костра?

– Нет.

Трудно отказывать, глядя в эти распахнутые, молящие… милые глаза. Хорошо, что Нати не прибегла к исконно женскому оружию – слезам. Она вообще редко плакала. Лишь только из-за этого Алонсо решил объяснить:

– Я передал пленных в руки инквизиции и светских властей. Вынесение приговора – в их юрисдикции. Хотя теперь я жалею, что не казнил их сразу же после боя, а ведь был в своем праве! Успокойтесь, кузина, вы сделали все, что могли! Ваш демарш с госпожой губернаторшей был поистине превосходен. Донна Розалия так и не поняла, что вы не просто пытались ее развлечь, а действовали с определенной целью…

Алонсо изобразил легкие аплодисменты. Негодуя на него, Нати сердито допила бокал вина. Сделала что могла! Не тут-то было, дорогой кузен! Вы просто еще не знаете, на что способна ваша кузина. И правильно, что она не рассказывает ему про встречу с Карлой! Адмирал должен быть наказан за свою неуступчивость, ведь предприми он хотя бы малейшие усилия (а его власть в здешних водах очень велика) – и ее команде не угрожала бы смертная казнь!

Для великолепного тактика и стратега Алонсо выбрал очень неподходящий момент: Нати была раздражена и расстроена. Но что поделаешь, военные навыки и успехи не всегда гарантируют победу в любви.

– Мы еще не говорили об… Так как вас считали погибшей, все наследство по завещанию дона Рикардо отошло ко мне. Вы знаете об этом?

– Догадываюсь. Отец не мог выбрать себе более достойного наследника… Но все равно как же вы несносно упрямы!

Алонсо слегка улыбнулся.

– В этом мы друг друга стоим! Но теперь передо мной встает дилемма. По закону я чист перед вами, но по совести…

– Кузен Алонсо, я уверена, вы не оставите меня без куска хлеба и крыши над головой. Вы подарили мне уже столько платьев и украшений… Но если вы опасаетесь, что я стану для вас обузой, то зря: я могу вести хозяйство, дом, делать закупки для кухни и… Что вы так на меня смотрите, кузен? У меня есть опыт, мне не всучат порченый товар или протухшие продукты. О, вы не знаете, на что способны эти торговцы мелким оптом!

Алонсо и впрямь уставился на нее во все глаза. Перебил с нетерпеливым смешком:

– Если вы считаете, что я заставлю свою кузину работать… вы еще большая сумасшедшая, чем мне казалось!

Нати серьезно задумалась:

– Даже не знаю, считать ли это комплиментом или наоборот…

– Ни комплиментов, ни… «наоборот» не хватит, чтобы описать ваш невозможный характер!

Не перебрал ли Алонсо сегодня? Ведет себя и впрямь странно: ни обычного подтрунивания, ни занимательных рассказов, которые так красят их вечера; впрочем, и ей сегодня не до них. Хмурится да перебирает свои четки. Чем-то озабочен? Она так разозлила его своими просьбами о помиловании Лиса и команды?

– Нати… вы очень хотите вернуться в Испанию?

Ну вот! Значит, она ему уже надоела, и он хочет поскорее отправить ее домой! А там его мать, эта ужасная… не стоит так говорить и даже думать в присутствии Алонсо, но если б не донна Исабель, отец сразу бы разыскал их на Омори. Эти мужчины! По-настоящему женщину знает только другая женщина.

– Я, конечно, скучала по родине, по дому, – осторожно начала Нати. – Но я вовсе не настаиваю… Если можно, я бы еще пожила здесь, с вами. Да ведь я же только что познакомилась с милейшей госпожой губернаторшей!

Когда она смеется, у нее такие лукавые ямочки на щеках… Погладить их кончиками пальцев, ощутить нежность кожи, а потом скользнуть по следу пальцев губами…

Алонсо с усилием вернул себя в русло разговора:

– То есть вам здесь нравится, и вы не против задержаться?

– Конечно!

– Я раздумывал над тем, как соблюсти справедливость в отношении вашего потерянного наследства…

– Ну, вы могли бы, допустим, выплачивать мне ежегодное содержание размером… ах, посоветуйтесь насчет размера со своей недремлющей совестью! Алонсо, не стоит так расстраиваться и быть таким серьезным! Я же не считаю себя нищей – я обрела свою семью, вас, свой дом, свою родину, наконец! Ну хорошо, дайте мне приданое, приличное для девицы моего положения, – и мы в расчете! Как вам это?

Смеясь, она заглянула ему в глаза и слегка растерялась: что она такого сказала? Теперь его взгляд, кроме озабоченного, стал еще и тревожным.

– Нати, надеюсь, вы еще не отдали никому свое сердце?

– Сердце? Кому?

– Ну откуда мне знать? Какому-нибудь пирату, например?

Так вот почему он так часто и таким странным тоном спрашивает про Лиса! Думает, она влюбилась в этого рыжего прохвоста, который просто тает, завидев любую смазливую мордашку! Как Алонсо только мог такое заподозрить? Это же просто смешно!

Она не знала, что сегодня у Алонсо состоялась еще одна приватная встреча с пиратским капитаном – испанец вышел после нее со странным ощущением, что лишь сегодня одержал над Фоксом решительную и окончательную победу…

Нати демонстративно задумалась. Протянула:

– Я не хотела вам говорить, но у нас на корабле был один… Такой милашка!

– Кто он?

Нати пропустила этот вопрос, заданный весьма напряженным тоном. Закатила глаза в экстатическом восторге.

– Ах, какой мужчина! Меня просто в дрожь бросает при воспоминаниях о нем! – Кинула взгляд на помрачневшее лицо Алонсо и быстро закончила: – Жаль, что ему уже семьдесят пять лет, и он остался на Тортуге! Вряд ли мне удастся снова свидеться с моим пылким возлюбленным!

Пауза. Потом Алонсо спросил с досадой:

– Да вы смеетесь надо мной?!

– Увы, да. – Чопорно поджав подозрительно вздрагивающие губы, Нати смотрела на него блестящими глазами. Нахальная девчонка!

Он быстро встал, двумя большими шагами обошел стол и, наклонившись, поцеловал ее в смеющийся рот. Нати издала что-то вроде «ох», губы ее доверчиво раскрылись. От них пахло вином, и пьянили они не меньше вина.

Едва оторвавшись от нее, Алонсо оперся о стол и выпалил:

– Выходите за меня замуж!

Нати зачарованно и испуганно смотрела на него вверх: ее лицо раскраснелось. Да и его тоже пылало. Девушка часто заморгала, приходя в себя.

– Простите, что?..

– Я предлагаю вам руку и сердце, Нати.

– Ох!

Он ожидал чего угодно – согласия, отказа, кокетства, – но только не того, что его предполагаемая невеста уткнется, точно в отчаянии, лицом в ладони. Нати с надрывом сказала в руки:

– Вот и она так же сказала!

Теперь была его очередь спрашивать:

– Что?.. Вы о ком?

Нати опустила руки, привстала, села, снова встала.

– Я очень благодарна вам, кузен. Вы настолько жаждете справедливости, что даже делаете мне предложение…

– Что за бред! – с отвращением перебил ее Алонсо.

– А? А разве не из-за этого?..

– Разве мой поцелуй не сказал все за меня? Ну так я скажу – я вас люблю, Нати, нет, моя Чио!

Нати смотрела на него, прикусив губу. Сила его страсти, которая пылала в темных глазах, плавилась в близком сильном теле, потрясла ее, мешая думать, мешая даже дышать… И пугала, и манила одновременно. Еще никто никогда так на нее не смотрел.

– Я… мне… ох, Алонсо, я не знала!

Алонсо едва не усмехнулся – растерявшаяся кузина напоминала маленькую девочку, говорящую: «Ой, простите, я больше так не буду!»

– Ну так теперь знайте. – Он отступил, но не прежде чем поцеловал ее запястья. – И подумайте над моим предложением. Надеюсь, вы все решите правильно.

А в этом весь Алонсо! Как бы ни волновался и ни колебался он прежде, чем объявить ей о своих чувствах, сделав шаг, он уже не сомневается в успехе. Но его предложение было хоть и очень неожиданным, но лестным, прикосновение губ таким приятным, а сам Алонсо нравится ей чуть ли не с младенчества… И «раз он вступил в наследство взамен меня, почему бы ему не жениться на своей бедняжке кузине?». Проклятая Карла! Почему она, Нати, вынуждена идти по следам этой паршивки? Почему сейчас видит ее усмешечку: «Не ожидала такого от тебя, цыпленочек, думала, ты так и не насмелишься!»

– Да… спокойной ночи, кузен.

Алонсо не пытался удержать ее – в воздухе витало напряжение и замешательство, которое не смогла бы снять пустая болтовня «как будто ничего и не было».

– Сладких снов, моя Чио.

А что бы он сказал, если б узнал, что Нати помогает сбежать злейшим врагам – его и Его Католического Величества? По-прежнему бы предложил ей выйти за него замуж или отправил в ту же камеру, а то и на виселицу? Нати передернулась. Нет, с ней он так поступить не может!

Или может?

Ох, будем надеяться, что Алонсо ничего и никогда не узнает! Только бы Карла не подвела…

Девица словно соткалась из ночи и ветра – секунду назад ее не было, но вот она, стоит, улыбаясь, перед вздрогнувшим от неожиданности стражником.

– Что за… – Он повысил голос, стыдясь своего испуга и того, что не заметил, как она подкралась. – Какого дьявола тебе здесь надо?!

– Что там, Бруно? – окликнул второй.

– Да вот, девчонка! Пошла отсюда, цыганка проклятая!

Девушка засмеялась: при свете факелов, вставленных в крепления у двери, было видно, как блеснули ее белые зубы, как колыхнулись низко открытые груди.

– Ой, не ругайся, не гони меня, солдатик! Или вам здесь не скучно?

Второй подошел поближе, с любопытством рассматривая девушку. Бруно покосился на него и прибавил в голосе властности:

– Убирайся отсюда! Или тебе в порту уже клиентов мало?

– Мало, не мало, да вот о вас задумалась – и пожалеть-то вас, солдатиков, некому, все служба да караул… – Она протянула руку, ласково провела пальцами по лицу Бруно, по шее, по груди… Рука спустилась ниже, но Бруно отбросил ее.

– Отстань, шлюха, не положено здесь болтаться посторонним! Проваливай!

Девушка вновь засмеялась, ничуть не обиженная:

– Ну какая я вам, солдатики, посторонняя? Я ваша – хоть по одиночке, хоть сразу вдвоем!

Бруно покосился на товарища, слабо отталкивая настойчивую руку девушки, путешествующую по его телу.

– А дорого ли даешь? – спросил тот.

– Для вас бесплатно, солдатики!

– А что – сегодня день милосердия у шлюх, что ли?

– Да дружок мой у вас сидит, вор Оспа. Видали, вся морда рябая?

Солдаты не помнили, но кивнули – воров много, рябых тоже не мало… Девушка подняла корзинку:

– Подкормить хочу, уж больно тощий он у меня. Как на рудник отправят, так и вовсе концы отдаст. Да ты проверь, проверь – ни ножей там, ни пистолетов!

Стражники деловито пошарили в корзинке, ничего запрещенного, кроме бурдюка с вином, не обнаружили. Вино, по обоюдному молчаливому согласию, посчитали конфискованным.

– Ну так что же?

– Не положено… – растерянно повторил бдительный Бруно. Мигель, сделав хороший глоток вина, вытер рот. Подмигнул:

– Да ладно, кто узнает-то! Давай, ты первый, а корзинку с утречка этому Рябому отдадим.

Девица неожиданно отступила, прижав к груди корзину.

– Э, нет! Сами все сожрете, обманете, не отдадите! Плату вперед! Да и девушка я честная, на улице никогда не работаю!

– Это как же тогда…

– Да проведи ты ее внутрь, пусть отдаст все своему Рябому. Там и… Не в караулку же ее вести?

Бруно заколебался, да девица, посмеиваясь, прижалась к нему всем своим жарким телом.

– У, как я люблю солдатиков!

Мигель вырвал из нерешительной руки товарища ключ и открыл дверь. Подтолкнул внутрь обоих:

– Давайте, только быстро! Раз, два, три – следующий!

Прислонил к стене мушкет Бруно, прикрыл дверь и встал, поглядывая бдительно – не дай Бог, начальство с проверкой заявится! А сам все ухо к двери клонил. Сначала внутри было тихо, потом послышались возгласы. Оно и понятно, надо и бедолагам заключенным в таком деле поучаствовать – хотя бы в качестве зрителей! Но шум становился все громче. Мигель не выдержал, приоткрыл дверь и рявкнул:

– Тихо вы там! Бруно, ты все?

Как ниоткуда, явилась из темноты девица. Улыбнулась, сдувая влажную прядь с лица, поправила лиф блузки.

– Следующий!

– А Бруно где?

– Да вон он, не видишь, штаны надевает! – Девица отступила, поводя рукой, Мигель машинально шагнул следом и…

Когда часовой обмяк, Лис отпустил цепи кандалов, послужившие удавкой. Скомандовал:

– Часовых в камеру! Куда, разденьте сначала! Где их мушкеты?

Выпустившая их девица уже протягивала ему оба мушкета.

– Спасибо… кто тебя послал?

– А то не знаешь?

– Нэтти?

Девушка засмеялась:

– Можно и так назвать! Сказано: бегите к ближнему причалу, там стоит ваша «Красотка». Паруса не сняты, вода есть…

Шум из соседних камер все нарастал: заключенные колотили в дверь и вопили на множество голосов. Лис откинул окошко, прикрикнул:

– Чего разорались?

– Выпусти и нас, добрый человек!

– Выпусти, что тебе, жалко?

– А не выпустишь, будем так шуметь, что все альгвазилы сбегутся! – пригрозил кто-то.

Да уж, хотя побег в такой большой компании не предусматривался, чем больше дичи – тем занятей охотник.

– Сейчас открою, только тихо!

Но выпущенные на волю заключенные все равно издали оглушительный радостный вопль. Лис махнул на них рукой. Оглянулся – девушка уже уходила, бросив на прощание:

– Передай: мы – в расчете, но пусть больше не попадается мне на пути!

Освобожденные выбегали из тюрьмы и бесшумно таяли в темноте. Кое-кто пристроился к команде корсаров: эти-то лихие парни явно знают, что делать и куда бежать! Вооружившись мушкетами, пистолетами, ножами Нэтти, а кому не досталось оружия – тяжелыми кандалами, – моряки бросились в порт.

Когда впереди забрезжили огни пристани, Лис наспех натянул на себя одежду альгвазила – ограбленному испанцу явно не хватало роста, ну да по темноте сойдет. Прихватил с собой переодетого Шустрика – сейчас бы Реми с его умением, но метальщик ножей едва мог ковылять на одной ноге… Парочка заткнула пистолеты за пояс, взяла ножи в ладони и спокойным шагом вышла на слабо освещенную пристань. Вот и «Красотка» – не обманула девица, – ни единого огонька, наверное, ни охраны, ни вахтенного… Поднимайся на борт – и плыви.

Но чуть дальше… Господи Боже!

– Ты куда, Лис? – прошипел Шустрик, поймав капитана за рукав.

– Да к дьяволу эту каракатицу… – медленно, точно зачарованно произнес Лис. – Ты смотри, какой красавец!

Поодаль в темноте смутно виднелся мощный корпус фрегата.

– Ты рехнулся? – Шустрик в панике теребил его за рукав. – Берем «Красотку» и сваливаем!

Но капитан уже уверенным широким шагом двинулся к фрегату. В темноте прозвучал его зычный голос:

– Эй, на «Мiséricorde»!

Видно было, как с кормы на нос, покачиваясь, двинулся фонарь.

– Чего орешь? – недовольно спросили сверху.

– Офицеры на палубе есть?

– Нет, я один. Чего они тебе понадобились среди ночи?

Лис подбавил в голос нетрезвых нот:

– Да не нужны мне никакие офицеры, приятель! Выпить хочешь?

– Что?

– Мы тут по соседству дежурим – на пиратской черепахе. – Лис махнул рукой на шхуну.

– Не знал, что ее охраняют…

– Вот и мы не понимаем, кому эта развалина нужна! Тоска смертная, мы с Хосе друг другу до смерти надоели, даже бурдюк одолеть не можем.

Пауза.

– Поди бурда какая?

Лис вновь рассмеялся.

– Бурда, не бурда – какое уж у папаши Карлоса имеется… Хосе, сбегай-ка за вином!

Шустрик и в мыслях был шустрым – сразу поняв, он побежал в кусты за корзиной, которую прихватили с собой рачительные корсары. Бурдюк уже изрядно похудел – команда тоже не теряла времени даром.

Когда Шустрик вернулся, прижимая к себе вино, вполне можно было по темноте представить, что он прибежал с «Красотки». Испанцы – истинный и мнимый – меж тем вели дружелюбную беседу. Лис уже успел выяснить, что завтра «Мiséricorde» выходит в море: вода, еда и порох с ядрами уже на борту, осталось догрузить товары…

– Ну что? – Лис призывно потряс бурдюком. – Мы к тебе или ты к нам?

Вахтенный, как и бедняга Бруно, был солдатом честным, хотя тоже не мог противиться искушению. Сказал извинительно:

– Не положено, братцы, подниматься на борт посторонним.

– Никаких обид! Спускай сходни и иди к нам! Тут до утра всем хватит.

Фокс с показательным удобством уселся под бортом у корабля, сделал громкий глоток из бурдюка, правда, проливая больше, чем глотая. Вино точно бурда, но после полуголодной недели сразу дает в голову. Тишина… В ночном безмолвии громко заскрипели сдвигаемые сходни.

И Лис хлебнул еще раз – за свою удачу.

Нати подвело собственное беспокойство. Нет бы продолжать тревожно метаться и грызть пальцы от волнения – но дома! А она начала воображать, что Карла все-таки ее обманет, или что не обманет, но не сумеет задурить голову стражникам, или что поднимется шум, или что на «Красотке» сняли за день паруса…

Желание удостовериться в благополучном исходе становилось все невыносимее. Нати и сама до сих пор не замечала, насколько размеренное и спокойное существование ей так… осточертело!

Дело решило то, что она вспомнила про ацтекский божок Лиса. Надо успеть подкинуть его на шхуну!

Нати откинула крышку сундука, извлекла из-под кучи новой одежды (дай, Господи, здоровья ее щедрому кузену!) штаны, рубашку и куртку. Их она стянула в первый же день прямо с веревки, на которой они сушились после стирки. Не то, чтобы Нати сразу замышляла побег – да она и сейчас никуда не убегает! – просто ей было не по себе без мужской одежды.

Штанины и рукава надо будет подвернуть, да и башмаков-сапог у нее нет, придется идти прямо в сафьяновых туфельках…

Если вообще удастся выбраться.

Удалось. Наверное, потому что с самого первого дня Нати изучила досконально весь дом и весь сад – даже свечи не понадобилось, хотя ночь была темной, безлунной. Самая удачная ночь для осуществления воровских замыслов. Ну что ж, она только до порта и обратно, и рассветать еще не начнет…

Передвигаться в темноте оказалось трудновато. Пару раз она свернула не туда, потом разбила коленку – дерево у дороги подставило ей подножку-корень. А когда пошли широкие улицы, приходилось жаться к домам и оградам, чтобы не попасться на глаза патрулю. Счастье, что их было мало – какой же все-таки испанцы беззаботный народ, хотя во врагах у них чуть ли не все Карибы!

Говорят, в далекой стране Италии все дороги ведут в Рим. В приморских же городах все дороги ведут к морю – можно и не выбирать, если не торопишься, конечно. Нати торопилась, но город еще знала плохо и потому опоздала к триумфальному побегу заключенных из тюрьмы.

Зато поспела к бескровному и бесшумному захвату фрегата.

Поначалу она чуть было не вскрикнула машинально: «Эй, вы куда?! Это же не то судно!» И выдохнула из легких весь набранный воздух: Лис поступил умно, куда умнее ее! Впрочем, как всегда. На фрегате больше шансов уйти от погони: больше парусность, скорость, да и пушек тоже.

– Ты чего здесь высматриваешь, а?

Подпрыгнув от голоса, раздавшегося за спиной, Нати, не оборачиваясь, саданула локтем по ребрам неслышно подкравшегося человека и бросилась прочь. Не тут-то было! Ее ухватили за шиворот, развернули (напавший ухнул от пинка в живот) и – оглушили прямым ударом в подбородок.

– Ну ты что, с нами или нет? – окликнули примкнувшего к корсарам воришку.

– Да тут какой-то парень за вами подглядывал…

Шустрик, сбежавший со сходен, наклонился над потерявшим сознание парнем и неожиданно громко присвистнул. Его шепотом обругали с фрегата.

– Да это же наш Нэтти! – пораженно сказал моряк, подхватывая парня на руки. – Если ты его зашиб насмерть, Лис тебе голову оторвет! А мы – все остальное!

– Да кто ж знал! – оправдывался воришка, торопливо взбираясь следом на палубу. – Я думал – сейчас шум поднимет!

– Поднять парус на бушприте, – вполголоса приказал Лис. – Ветер хорош, выйдем на одном блинде.

– Отдать швартовы! – зашипел боцман страшно, как змея: эх, как ему не хватало его дудки! – По местам стоять!

Боцману даже и командовать не надо было – каждый моряк знал свое место. Из бухты вышли, как сказал Джонни, на цыпочках: никто из вахтенных на остальных кораблях, пришвартованных к пристани и стоявших на рейде, то ли не заметил, то ли не придал значения неспешно выходящему в море фрегату. Лишь когда поставленные паруса заполнились бризом, на суше поднялся шум, отдаленный расстоянием чуть ли не в пять кабельтовых. Корсары скалились и делали непристойные жесты огням, суматошно метавшимся на пристани. А еще грянули стройное «Виват» – себе, своему капитану и жизни, которая вновь, безбрежная, как море, открылась перед ними.

– Ух ты ж, какой корабль! – вопил боцман, норовя поймать и поцеловать край туго натянутого паруса. – Птица, чисто птица!

Лис хохотал, смеялся и Берни, хоть и приговаривал при этом: мол, рано радоваться, еще уйти надо, быстроходных линейных кораблей в бухте хватает…

К капитану подобрался Шустрик, деликатно похлопал его по плечу и шепнул на ухо нечто, от чего Лис изумленно приоткрыл рот.

– Нэтти? В капитанской каюте? Так чего ж ты раньше…

В каюте – Шустрик уже успел оценить ее испанский шик, да и содержимое некоторых ящичков – лежал на покрывале бессознательный Нэтти. Бывалый Шустрик положил юнгу на бок, чтобы тот, в случае чего, не задохнулся в собственной блевоте. Лис быстро наклонился над Нэтти, оценивая бледность и назревающий огромный черный синяк на подбородке.

– Кто его так, испанцы?

Шустрик доложил о перестаравшемся новичке, добавил, что у юнги наверняка черепушка стрясена, водой он его уже поливал, а толку никакого, пусть полежит в покое, авось и очнется.

Фокс отослал его с наказом не беспокоить без особой надобности. Пока боцман и старший помощник прекрасно справятся и сами.

Сам развернул стул и уселся напротив юнги. Кто бы мог подумать, на вид просто симпатичный невысокий мальчишка, у которого вот-вот только начал пробиваться пушок над губой. Такой имеется у многих темноволосых креолок… Руки – Эндрю потянулся, осторожно взял холодную безвольную руку Нэтти – небольшие, но крепкие; разве что впервые за многое время как следует отмытые. Провел большим пальцем по тыльной стороне кисти – кажется, кто-то пытался смягчить маслом или жиром загрубевшую обветренную кожу. Темные пряди волос прилипли к влажному лбу, спустились мелкими кудрями по шее. Рот, слава тебе, Господи, старательный воришка не разбил, полные губы приоткрыты и подрагивают, словно и без сознания Нэтти страдает от боли. Эндрю поймал себя на том, что все еще гладит руку собственного юнги, воровато оглянулся – точно кто-то наблюдал за ним – и осторожно уложил ее поверх покрывала.

Возле постели лежала сумка. Фокс заглянул в нее и с изумлением извлек ацтекского божка.

– Майяуэль!

Все тотемы, которые ему были нужны или хотя бы имена которых он знал, были собраны. Держа в руках богиню плодородия, агавы и спиртного напитка из нее октли (приходилось его у индейцев пробовать), Эндрю задумчиво и смущенно глядел на Нэтти.

– И что же мне прикажешь с тобою делать, а, малыш?

Юнга не мог приказать, ибо был без сознания.

Очнулся, когда окончательно рассвело.

Эндрю в который раз уже заглянул в свою новую каюту. На этот раз глаза у громмета были открыты. Он смотрел на Фокса, словно не узнавая. Или соображая – откуда тот здесь взялся.

Эндрю прикрыл за собой дверь, сказал бодро:

– Эй, герой, как самочувствие?

Нэтти потрогал подбородок, потом голову и поморщился.

– Как я…

– Тебя оглушил наш новый член команды – думал, ты сейчас шум поднимешь, кликнешь испанцев. Приложил от души, как видишь. Пить хочешь? Если тошнит – вон ведро.

– А как я…

Эндрю понял и на этот раз.

– Шустрик принес тебя на корабль. Понимаю, ты бы хотел очутиться на старой доброй «Красотке», но мы решили заграбастать вот этого красавца. – Эндрю похлопал ладонью по переборке. – Как тебе наше «Милосердие»?

Нэтти попробовал приподняться и с жалкой гримасой опустился обратно.

– Отличный фрегат, – сказал квело. – Куда идем?

– Пока на Ямайку.

Нэтти, подбирая обе руки под щеку, только молча кивнул. Кажется, ему было все равно, куда направляется фрегат…

Ей и впрямь сейчас было все равно. Теперь между Алонсо и нею лиги и лиги. Сейчас кузен, наверно, переживает все скверные чувства по очереди: сначала тревогу, потом осознание, потом… Нати даже боялась представить, что Алонсо решит потом. Что она очередная обманщица? Или что она настоящая кузина, которая воспользовалась их родством, чтобы спастись самой, а потом спасти своих сообщников? Уж лучше бы тогда первое… А если вспомнить, что он предложил ей выйти за него замуж… Нати застонала и зарылась лицом в подушку: бедный, бедный Алонсо!

Лис принял ее стон за признак боли и подошел, встревоженный.

– Нэтти, что? Позвать нашего костоправа?

– Лучше исповедника! – проныла Нати в подушку. Почувствовала, как ладонь Лиса успокаивающе погладила ее по голове.

– Ну, ты не так уж плох! Тебе просто надо почаще драться и ты привыкнешь. Хочешь, покажу кое-какие удары, чтобы ты мог давать сдачи?

– Самое время!

Лис засмеялся.

– Оживаешь на глазах! Вся команда рвется к тебе, чтобы выразить тебе свое почтение – они знают, кому обязаны свободой. Ты герой, Нэтти!

Нати сжалась. А ведь будут расспрашивать, как же все это ей удалось провернуть. И что отвечать? Знаете, мой кузен адмирал, безжалостный Бич пиратов, был настолько доверчив и… влюблен, что я смогла пронести ножи в тюрьму и организовать ваш побег? Надо быстро придумать какую-нибудь убедительную историю для команды, а потом… потом что? Сбежать на первой же стоянке, вернуться к Алонсо и упасть ему в ноги – прости свою вероломную сестрицу? Он отдаст ее инквизиции или сразу отрубит ей голову, не ожидая суда, как захваченному в сражении пирату… Сладчайшая Дева Мария, что же ей теперь делать?

Придумать историю оказалось проще простого: да, отправился к Бичу пиратов, чтобы продать ему информацию, которую тот давно, по слухам, ищет, – задурить голову, потянуть время. Какую такую информацию? А что, вы тоже согласны за нее заплатить? Ну вот и не спрашивайте тогда! Испанец выслушал и решил оставить его при себе, чтобы потом на берегу устроить настоящий допрос. Причем повел не в тюрьму, а к себе домой. Именно в тот момент Нэтти и сбежал. Думаете, так уж трудно укрыться в городе среди нескольких тысяч жителей, ну вы же слышали, как я болтаю на испанском! Выдал себя за моряка с торгового судна. Что за девушка альгвазилам голову заморочила? А что, понравилась? Не по зубам тебе эта девушка, у тебя их и без того уже маловато! Договорился с ней, а сам проверил состояние «Красотки» – наличие воды, парусов; порох и ядра еще на борту, представляете, никакого порядка у этих испанцев! Следил со стороны, ну и… (Нати задумчиво потерла подбородок) схлопотал за это. Громкий хохот; дружеское хлопанье, тычки кулаком в плечо или в бок; обещание налить на берегу лишнюю кружку рома пронырливому юнге-хвату были благодарностью за достаточно связный, а порой и увлекательный рассказ. Последним бочком подошел незадачливый вор Ужик, бормоча извинения. Нати простила, хоть и не от души, решив считать его удар перстом воли Божией. А Бога можно умолять, даже укорять, но спорить с ним, как известно, бесполезно!

Фокс слушал, веря и не веря – старший помощник тоже посматривал на него вопросительно. В конце концов решил, что многое в рассказе было правдой, но многое…

Про остальное «многое» он узнал от Нэтти уже наедине. Когда задал прямой вопрос, на который не ожидал получить ответа:

– Нэтти, а откуда ты все-таки знаешь дона де Аламеда?

Громмет то ли до сих пор был не в себе, то ли не было у него никакого желания врать капитану, потому что он просто ответил:

– Он мой кузен.

Эндрю едва не промахнулся мимо стула: пришлось придержаться за его высокую резную спинку.

– Господи Иисусе!

– Я и уехал с Омори, чтобы разыскать свою испанскую родню. Я, правда, не знал, что Алонсо так близко, а вовсе не в Европе.

– И он тебя узнал?

– Узнал и признал, – устало подтвердил Нэтти. – И потому не отдал меня в тюрьму.

– Тогда ты определенно спятил! Найти своего кузена – могущественного, богатого, готового тебе помочь, и – бросить все это ради неверной корсарской удачи! Ты псих, точно!

Нэтти вздохнул перед вторым признанием:

– Я и не собирался бросать, думал, прослежу, чтобы вы удачно ушли, и вернусь. А тут этот… Ужик подвернулся.

– Да-а, скверно же мы тебя отблагодарили! Хочешь, ссажу тебя в первом же порту? Вернешься к Алонсо, объяснишь…

– Что объясню? – горько спросил Нэтти. – Как я украл его победу? Украл его доверие?

…И его невесту.

По лицу юнги текли крупные слезы – Нэтти даже не старался скрыть их или утереть.

Фокс поглядел-поглядел на это молчаливое горе, сказал мягко:

– Тогда напиши ему письмо, расскажи, как все было. Даже если он разозлится, все лучше, чем бесцельно гадать, куда делся его брат, или обвинять того в предательстве. А уж я прослежу, чтобы письмо дошло до адресата. И, Нэтти… – Он поколебался, но все-таки сказал не то, что намеревался: – Хочешь, я верну тебе твои рубины?

Нэтти скривил в улыбке губы:

– И карту?

– Ну, не стоит желать от жизни так много! – укорил его Лис. – Да, и спасибо за тотем, Нэтти. Кажется, это последний.

– И название у него все такое же непроизносимое?

– Ну нет! Это Майя́уэль.

– Мяу-мяу, – передразнил Нэтти. – Ну и чем он занимается?

– Она. Это богиня. Богиня плодородия, жена Патека́тля, бога трав и корней. Оба, кстати, ведают спиртным напитком индейцев.

– Тогда понятно, почему ты ей так обрадовался!

Лис засмеялся:

– Кстати, у Майяуэль должно быть четыреста грудей! Проверь.

Когда он в следующий раз заглянул в каюту, Нэтти вертел в руках золотую фигурку. Сказал сердито:

– Нету у нее четыреста грудей! Да они бы сюда и не поместились!

Лис засмеялся:

– Конечно! Разве может невежественный дикарь сосчитать до четырехсот!

– Ах ты!.. – и Нэтти запустил в него идолом.