Лоури совсем свихнулся: он взял напрокат автомобиль.

— Надо было сделать это раньше, — рассуждал он, — тогда у нас осталось бы больше времени.

Мэг придерживалась того же мнения. Она чувствовала себя такой же недолговечной, как утренняя роса, и сила ее убывала с каждой милей. То, что сказал Отрыжка, потрясло ее. Кто такой Хозяин? И зачем ему нужна ее душа? У Мэг возникло ужасное подозрение, что она знает ответ на оба вопроса. Она чувствовала близость туннеля. Его пульсация отдавалась во всем ее теле, напоминая о пережитом.

Но вернемся к автомобилю. Это был не просто автомобиль, а целый «пежо-купе». Со сверкающими хромированными колпаками на колесах и сверкающей выхлопной трубой. В любой другой ситуации Мэг прыгала бы от восторга и нажимала бы подряд на все кнопки на приборной доске. В любой другой ситуации — но не сегодня. Сегодня ни водитель, ни пассажир не могли позволить себе лишних эмоций.

— Итак, Последнее Желание: «Плюнуть дерзко с утесов Мохерских», — с легкой дрожью в голосе сказала Мэг. — Что это вообще значит?

— Именно то и значит, — ответил Лоури, переключаясь на пятую передачу, — как в песне поется.

— В какой песне?

Лоури закатил глаза:

— Современная молодежь! «В какой песне?» Вас вообще в школе чему-нибудь учат?

— Ерунде всякой вроде чтения и арифметики. Плевательным песням точно не учат.

Тогда Лоури принялся отбивать ритм на рулевом колесе, а затем запел скрипучим голосом на дублинский манер:

— Ну и так далее еще сорок семь куплетов. Спеть?

— Спасибо, не надо, — поспешно перебила его Мэг. — Я уловила. Итак, мы должны это сделать из- за какой-то допотопной песни?

— Ее пел мне мой отец, когда укладывал меня спать. Такая у него была колыбельная. Маме она не нравилась. В основном из-за строчки «Раз на ведьме женись».

— Кто бы сомневался.

Лоури хихикнул:

— Да, политкорректной строчку эту не назовешь. Но все, о чем шла речь в этой песне, я хоть раз сделал. И в канаве спал, и все остальное. Только вот...

— ...не плюнул дерзко с утесов Мохерских? — закончила Мэг. — И за этим я тебе понадобилась?

Лоури погладил рукой то место, где находится сердце.

— Туда еще надо взобраться. Боюсь, одному мне это не под силу.

— Значит, опять лазить будем? — буркнула Мэг. — Великолепно. Надеюсь, райское блаженство того стоит. Похоже, я должна быть вечно благодарной, что твой отец не знал песен о том, как чистят унитаз, а не то нам бы и этим пришлось заняться.

Время решает все. ВЕНИК понимал это, поэтому решил помочь Отрыжке прийти в чувство. Помощь эта заключалась в разряде третьей степени, ударившем мальчикопса прямо в мохнатую задницу.

Отрыжка дернулся. Франко дернулся тоже, поскольку Отрыжка до сих пор занимал его тело. Мальчикопес с трудом присел на задние лапы.

— Тяв? — спросил он, по-прежнему ничего не соображая.

— Объект вывел из строя ваше тело-носитель при помощи святого пепла, который вызывает у злых духов вроде вас жесточайшую аллергию.

— Больно, — проскулил Отрыжка (судя по всему, разума у него уже не хватало даже на то, чтобы составлять из слов фразы). — Чешется.

— Еще бы, — сказал ВЕНИК без малейшего сострадания. — Нам надо срочно заняться делом — времени почти не осталось.

— Гав! — согласился Отрыжка.

Сделав глубокий вдох, он попытался выскользнуть из тела Франко. Бесполезно. Что-то удерживало его внутри. Он попытался снова, так что его морда вся перекосилась от усилия, но ничего не помогало.

— Застрял.

ВЕНИК пожевал свою электронную губу:

— Этого я и боялся.

— Тяв?

— Положительный заряд пепла отталкивает ваш отрицательный демонический заряд, создавая непроницаемую для вашей эктоплазмы оболочку.

— Тяв?

— Вы в ловушке. Застряли в теле смертного. Какая жалость — и это как раз тогда, когда вы из него высосали почти всю жизненную силу!

Отрыжка повертел перед глазами пальцы своего нового тела. Они оказались желтыми и морщинистыми. Франко состарился разом на тридцать лет. А ведь он и в свои тридцать пять уже выглядел плоховато.

— Застрял? Нееееет!

— Дааааа! — передразнил ВЕНИК мальчикопса. — Очнись, идиот! Наша задача остается прежней. Найти старика. Помешать девчонке. Ничего не изменилось. Как только мы победим, ты снова станешь самим собой. Или, вернее, самими собой.

Отрыжка извлек кусок какой-то заплесневелой снеди из кармана халата Франко и отправил ее в рот.

— Еда, — проурчал он. — Хорошо.

ВЕНИК закатил глаза в возмущении:

— О Сатана! У нас сейчас есть дела важнее, чем жрать всякую дрянь! Наши силы убывают с каждой минутой.

Отрыжка сосредоточился на мгновение, пытаясь связать слова между собой:

— Мэг ушла. Не знаем куда. Слишком поздно.

— Вот тут-то ты ошибаешься, болваннейший из болванов! Я принял меры на этот счет.

У Отрыжки от боли раскалывалась голова. Он не знал, что тому виной: дырка в черепе или постоянные оскорбления, которыми его осыпала голограмма.

— Какие... меры?

ВЕНИК тут же не упустил случая прочитать лекцию.

— Эктолинк и справочная программа поставляются в комплекте с лазерным устройством для трехмерного сканирования. Это самая последняя модель, которая не поступила в продажу даже в Японии по причине побочного вредного воздействия на человеческую кожу. Так что перед тем, как старик ушел, я просканировал его. На основе полученных данных я теперь могу рассчитать тридцать шесть трехмерных моделей. Может быть, это поможет нам кое-что выяснить.

— Гав, — сказал Отрыжка.

Голограмма мигнула, и в воздухе перед ней возникла компьютерная реконструкция Лоури Маккола, представлявшая собой матрицу, образованную точками, соединенными зелеными светящимися линиями.

— На настоящего не очень-то похоже, — буркнул Отрыжка.

— Программа работает в режиме с минимальным объемом памяти: это все, что мне удалось выжать из твоего мозга, — парировала голограмма. — Можно улучшить рендеринг, но тогда вы потеряете сознание. Итак, Финн упомянула какие- то Желания...

ВЕНИК повернул в воздухе лазерную модель Лоури.

— Сейчас я приведу в действие плагин, который дает рентгеновское изображение. Он использует около сотни мегабайт, так что у тебя может слегка закружиться голова...

Как обычно, ВЕНИК позабыл про то, что только киберы не испытывают боли. Отрыжка мешком свалился на пол и забился в конвульсиях, бешено вращая глазами. Одежда на висевшем в воздухе изображении Лоури стала вдруг прозрачной, а содержимое его карманов — видимым.

— Нагрудный карман. Увеличить, — приказал ВЕНИК

Нагрудный карман Лоури увеличился до размера листа бумаги формата А4.

— Что у него там внутри?

Отрыжка не отвечал: он в это время пытался сбить пламя, охватившее его волосы (точнее, волосы Франко).

— Координаты X1, Y3, Z4. Увеличить и показать развертку.

Теперь в воздухе парил один только список. Он вырос до размеров стены и разгладился.

— Невероятно. Основываясь на следах чернил, просочившихся на обратную сторону листка, программа идеально восстановила исходный текст.

«Обалдеть!» — съязвил бы, возможно, Отрыжка, если был бы в состоянии язвить, а не пускал пузыри, корчась на полу от жуткой боли.

— По всей видимости, список. Список Желаний, если я не ошибаюсь. Распространенное явление среди лиц с прискорбно коротким сроком эксплуатации. Удивительно, что вы не удостоились составить ничего в этом роде.

Отрыжка чувствовал себя так, словно по его мозгам проехались асфальтовым катком. Спрашивается, чем это лучше, чем крутить вертел?

ВЕНИК провел пальцем по списку. «Последнее Желание», — сказала Финн. Значит, в самом низу...

— Плюнуть дерзко с утесов Мохерских? Что это такое? Кому в здравом уме может прийти такое в голову?

ВЕНИК вышел из программы сканирования.

— Впрочем, эти ирландцы — странный народец. Плеваться с утесов — это вполне в их духе.

Он обратил свой взор к дрожащей массе на полу.

— Мохерские утесы — это где?

Отрыжка пошарил в том, что еще оставалось от его серого вещества после того, как в нем похозяйничал ВЕНИК Мохерские утесы. Знакомое название.

— Школьная экскурсия, — прохрипел он.

— Достаточно, — вздохнул ВЕНИК. — Листаю файлы вашей памяти. Картинки объяснят гораздо больше, нежели ваш ограниченный лексикон.

Голограмма ненадолго замолкла, роясь в воспоминаниях Отрыжки. Впрочем, последний был этому только рад.

— Утесы обнаружены, — сообщил ВЕНИК (слишком быстро, на взгляд Отрыжки). — Западный берег Ирландии. В области, именуемой графство Клэр.

— Точно, — сказал Отрыжка. — Графство Клэр.

— Разумеется, точно, болван. Ваша память мне это и сообщила. Если бы вы стали спорить, то спорили бы с самим собой.

Отрыжка отважился недовольно рыкнуть. Как только они снова окажутся в аду, он уж позаботится о том, чтобы этот мерзкий электронный карлик ответил за все.

— Ну, и что мы теперь будем делать? Перелетим через всю страну?

— Нет, кретин. Вы что, забыли, что застряли в человеческом теле? Придется воспользоваться наземным транспортом. У этого смертного есть машина?

Отрыжка усмехнулся:

— У Франко? Шутишь? Да он дальше сортира никогда не путешествовал.

ВЕНИК моргнул:

— Тогда мы должны раздобыть транспортное средство.

— Раздобыть?

— Да. Раздобыть.

Риссол О'Махони гонял по окрестностям на своей «хонде-голдуинг». Он никуда не спешил. Просто хотелось, чтобы окрестные парни полопались от зависти, глядя на его черный как ночь мотоцикл. Он мог себе это позволить: ведь он был самым крутым парнем в городе. Никто, кроме него, не решился бы оставить перед домом мотоцикл ценой в пять тысяч фунтов. А он спокойно мог — кто бы рискнул его хоть пальцем тронуть? Никто, кому жизнь дорога, — это уж точно. Даже птицы боялись Риссола и не рисковали гадить на его «хонду».

Моросил дождь. Ожидается гроза — так сказал чувак, который читает прогноз погоды по телику. Поэтому Риссол решил отправиться домой и поставить мотоцикл под навес. Осторожность не повредит. Особенно с этими нынешними кислотными дождями.

Он газанул чуть-чуть сильнее, чем нужно, положив «хонду» в крутой вираж И тут увидел Франко Келли, который стоял прямо у него на пути. В домашнем халате и тапочках! Волосы его слиплись от дождя, а намокшая куртка туго обтягивала большое брюхо.

Риссол переключился на нейтральную передачу и подкатил к соседу.

— Салют, Франко... — начал было он, но тут же осекся.

Перед ним, несомненно, стоял Франко, но казалось, что он постарел за ночь лет на тридцать.

— Срочно завязывай пить и начинай заниматься спортом, — посоветовал Риссол. — А то выглядишь, как тень твоего отца.

Риссол усмехнулся. Тень твоего отца. Жестко и остроумно. Отлично сказано.

Франко не оценил юмора.

— Слазь с мотоцикла! — рявкнул он.

Слюна и дождевая вода струились по его подбородку. Слюна могла бы навести Риссола на мысль, что дело неладно, но он был слишком занят демонстрацией собственной крутизны.

— Что ты сказал, Франко?

И тут существо, внешне похожее на его соседа, прорычало — да-да, именно прорычало:

— Я не Франко и я сказал, чтобы ты слазил с мотоцикла!

Риссол вздохнул. Он предоставил человеку шанс. Был с ним вежлив и обходителен. А тот сам нарывается на драку.

— Послушай, Келли... — начал он, надавив ногой на подставку мотоцикла. Но больше ему не удалось произнести ни слова, если не считать «Ааааааааааа!», но ведь это восклицание трудно назвать словом.

А закричал он «Ааааааааааа!», потому что Франко вцепился ему зубами в запястье. Ухватившись за складку кожи, он трепал ее в пасти, пока не оторвал здоровый клок.

Риссол упал на гудрон, скрипя зубами от боли. Он участвовал в сотнях пьяных драк, но такое с ним случилось впервые. Его противник вел себя как зверь. Как животное.

— Остынь, Франко, — растерянно пробормотал он, прижав к груди укушенную руку. — В чем проблема?

Отрыжка присел на корточки рядом с Риссолом. Он чуял страх противника. И это ему нравилось.

— Никакой проблемы, — буркнул он. — Мне просто нужен твой мотоцикл.

Риссол открыл рот, чтобы возразить, но тут заметил струйку крови в уголке рта Франко.

— Ладно. Возьми его. Возьми.

Отрыжка кивнул, весьма довольный тем, что навел на противника такой ужас.

— И вот еще что, — сказал он, выплюнув на землю откушенный кусок кожи.

— Да. Бери все. Что тебе нужно? Бери все, что хочешь.

Отрыжка прикоснулся к рукаву кожаной мотоциклетной куртки Риссола.

— Скидывай шмотки. Все.

Флита, туннельного трубочиста, вызвали на ковер к начальству. В настоящий момент он испытывал ужасную неловкость, сидя перед такой важной шишкой, как святой Петр, в одной черной от копоти поношенной набедренной повязке, и глупо улыбался.

— Итак, — протянул Петр, вызывая файл с данными Флита на свой монитор. — Скажи мне, что ты исправился.

Флит с энтузиазмом закивал головой:

— Флит исправляться. Сильно исправляться. Совсем другой Флит теперь.

Петр вздохнул:

— Что-то не верится, Флит. Постарайся убедить меня.

Многие поговаривали у Петра за спиной, что тот слишком часто смотрел по своему монитору ток-шоу из мира смертных и начал постепенно усваивать замашки социолога-любителя.

— Флит работать, не спать. Сутки напролет. Работать, работать, работать. Никогда не лизать душевные угольки, как другие. Как Кранк.

— Понятно. Но раскаялся ли ты в своих преступлениях? Жалеешь ли ты о содеянном, Флит?

У Флита из уголка глаза скатилась аквамариновая слеза.

— О да. Раскаяться совсем. Плакать все время. Когда не работать, работать, работать. Бедные, бедные люди. Как мог Флит брать их деньги? Плохой Флит, плохой!

И чтобы продемонстрировать раскаяние, Флит шлепнул себя по руке — впрочем, не очень сильно.

— Гм, — промычал Петр с сомнением. — Ты, конечно, вроде бы наполнил все двести корзин. Но прежде чем я дарую тебе вечное блаженство, я хотел бы спросить тебя кое о чем.

Он наклонился к Флиту так, что чуть не коснулся кончика его носа своим.

— И помни: если ты мне солжешь, то тебе придется начать все сначала.

Кадык трубочиста задергался от волнения:

— Флит помнить. Лгать плохо.

Петр откинулся на спинку стула:

— Отлично. Итак, если бы ты явился к вратам и заметил, что их никто не сторожит, прокрался бы ты внутрь?

Флит сплел свои костлявые пальцы. Лгать было бесполезно. Петр учуял бы ложь сквозь поры его голубой кожи.

— Да! — вскричал он в отчаянии. — Флит прокрасться. Прокрасться внутрь. Тихо-тихо. Плохо, но правда.

Лицо святого Петра оставалось непроницаемым, как у игрока в покер.

— Гм, — промычал он, протягивая палец к кнопке с надписью «Лимб». — Не знаю, что и делать. Да, ты сказал правду, но это оказалась плохая правда. Если бы ты, например, кому-нибудь бескорыстно помог...

Флит напряг свою безмозглую голову. Помогал ли он кому-нибудь за время, прошедшее с момента последней беседы с Петром? Он был в туннеле, а в туннеле никто не задерживается так долго, чтобы ему можно было хоть чем-нибудь помочь. У Флита вдруг перехватило дыхание. Никто, кроме...

— Святой привратник! — вскричал он. — Не надо нажимать кнопка! Не надо давить рычаг! Флит помогать. Флит помогать девочка.

Что-то в тоне трубочиста заставило Петра поменять свое намерение. Он не стал нажимать кнопку.

— Флит помог девочке? Что за девочка?

«Пежо-купе» мчался на запад, пожирая дорогу милю за милей. Снаружи, за аэродинамическими обводами автомобиля природа находилась в тревожном смятении: с неба моросило, а черное подбрюшье грозовых туч время от времени распарывали яркие молнии. Зрелище, прямо скажем, драматическое.

А внутри машины было тихо! Скоро все так или иначе кончится, и вопрос сводится только к тому, кто отправится в туннель первым. И куда его понесет на развилке: вверх или вниз.

Сердце Лоури билось из последних сил. Каждый удар стоил неимоверных усилий, таблетки уже не помогали. Каждый вздох мог оказаться последним. Хуже того: теперь, когда он вновь обрел себя, умирать было куда обиднее.

Мэг чувствовала, что ей давно пора в другое место. Туда, где все голубое. Пульсация туннеля отдавалась в ее венах. На земле ей оставались считанные часы, если не минуты.

Для того чтобы добраться до Мохерских утесов, им предстояло пересечь всю Ирландию. Любой американец скажет вам, что Ирландию можно одним плевком переплюнуть, но Мэги—Лоури эта дорога показалась ужасно долгой — может, оттого, что в салоне автомобиля словно туман клубились печальные мысли.

Наконец через три часа, промчавшись сквозь множество живописных городков, они очутились у начала тропы, ведущей к Мохерским утесам. Тропа была закрыта. Об этом извещала табличка у входа.

— Закрыто? — усмехнулась Мэг. — Как можно закрыть утесы?

— А вот так, — ответил Лоури, показывая на цепь, протянутую перед въездом на автостоянку.

Предосторожность была не напрасной. Моросящий дождик превратился в ливень, а коварные порывы ветра раскачивали кузов машины из стороны в сторону. Молнии непрестанно сверкали в грозовом небе. Положительные и отрицательные заряды носились между небом и землею.

— М-да, — хмыкнул Лоури.

Внезапный сильный порыв ветра наверху вполне мог сбить с ног человека и швырнуть его в пучину океана. Не говоря уже о том, что, стоя на краю утеса, ты становишься идеальной мишенью для молнии.

Мэг прочитала мысли, мелькнувшие в голове старика.

— Ты прав, — сказала она. — Придется отказаться от этой затеи.

Лоури толкнул калитку плечом.

— Нет уж, отказываться мы ни от чего не будем. Хотя бы в этот раз.

И скрылся за пеленой ливня.

Святой Петр гнал прочь эти мысли, заставляя себя сосредоточиться на чем-нибудь другом. На рабочем столе, на райских птицах, порхавших вокруг, на величии туннеля. На чем угодно из того, что окружало его в течение последних двух тысячелетий.

Вмешиваться строго-настрого воспрещалось. Он знал это, и все же с каким бы наслаждением он вырвал эту душу из лап Вели. Несомненно, его адский коллега начал бы жаловаться и требовать его увольнения, но апостол был уверен, что оправдается. Если девочка заслуживает Рая, то она обязательно должна туда попасть.

Но все это были праздные размышления. Вмешательство попросту исключено. Всякий раз, когда бесплотные силы вмешивались, случались большие неприятности. Ангелам и смертным не по пути. У них различная природа. Как у воды и масла. Встречаясь, они не смешиваются и остаются сами по себе.

Совсем другое дело, если Вельзевул решился послать Душелова. Тогда и мы имеем моральное право выслать подмогу. Ведь все должны иметь равные шансы на спасение — Сын Человеческий неоднократно это подчеркивал. «Даже птицы небесные», — говорил он.

«Вельзевул не демон, — убеждал сам себя святой Петр, — а значит, наверняка не утерпел и послал Душелова за этой ирландской девочкой. В таком случае его прямая апостольская обязанность — направиться к выходу из туннеля и оценить обстановку.

Сомнительные аргументы, что уж тут говорить, но Петру за два тысячелетия уже изрядно наскучило сидение на мраморном троне.

Мохерские утесы способны произвести впечатление даже на того, кто уже побывал на том свете. Они вздымаются над океаном. Рваное полукольцо огромных глыб серого камня, нависающих над самым диким в Ирландии побережьем. Глядя на них, легко вообразить, что это — след, оставшийся после того, как гигантское доисторическое чудовище впилось зубами в гранитный берег и оторвало от него кусок.

Ветер норовил сорвать с Лоури блейзер и сбить его с ослабевших ног. Потоки дождя слепили его, он не видел, где кончается скала и начинается пропасть.

— Идем вперед! — кричал он, пытаясь перекричать рев волн. — Идем, пока я не струсил!

Где-то впереди вдалеке виднелась круглая башня, возведенная на вершине самого высокого из утесов. Идеальное место для того, чтобы осуществить замысел.

— По-моему, нам туда, — предположила Мэг.

Лоури кивнул:

— В двадцать втором куплете особо подчеркивается: «плюнуть с самой верхушки».

Мэг сердито посмотрела на старика и в последний раз начала просачиваться в его голову. Это оказалось трудно. Очень трудно. Такое ощущение, словно карабкаешься куда-то по склону, покрытому скользкой грязью.

— Ты уже здесь? — спросил Лоури.

Вопрос уже сам по себе не сулил ничего хорошего. Ведь прежде он ощущал ее присутствие, ощущал ее молодость и энергию, но сейчас они оба ослабели в равной степени.

Мэг попробовала пошевелить пальцами на руках старика.

— Да, я здесь. Вот я. Только ты тоже не уходи. Мне одной туда не взобраться, мы должны действовать вместе.

И они пошли ветру навстречу. Следует сказать, что старые холостяки редко набирают приличный вес, поэтому Лоури весил не больше мешка, набитого перьями. Дельтаплан из него вышел бы отличный, а вот якорь — вряд ли. Казалось, что даже ветер злобно хохочет, глядя на его тщетные усилия.

Но все же они медленно продвигались вперед, сначала присев на корточки, а затем даже встав на четвереньки. Мэг открыла рот, чтобы пожаловаться, но ветер тут же воспользовался подвернувшейся возможностью и запустил проворное щупальце сжатого воздуха в глотку Лоури, чтобы запихнуть туда пару-другую сухих листьев. После этого Мэг решила, что будет лучше совсем не открывать рта.

От Франко к тому времени осталась одна пустая оболочка. Отрыжка высасывал из него соки с такой скоростью, на которую только была способна кора его головного мозга.

— Вкусно! — урчал он, пуская слюни, и оранжевая жижа капала с его призрачных эктоплазматических клыков.

— Может быть, не стоит так торопиться? — заметил ВЕНИК, который безо всяких видимых усилий парил прямо перед ветровым стеклом «хонды». — Экономьте энергию для схватки. Когда мы выйдем в контрольную точку, вы должны учинить им кровавую баню.

— Если уж экономить энергию, то я, пожалуй, лучше отключу тебя.

ВЕНИК усмехнулся:

— Если вы меня отключите, то вам придется справляться с заданием самостоятельно. А это примерно то же, что просить бабуина настроить видеомагнитофон.

Это походило на оскорбление, но у Отрыжки не было времени, чтобы отвлекаться на подобные мелочи. А самое главное — не было сил. Соки Франко быстро иссякали. Теперь они истекали уже не струей, а редкими толчками. Отрыжка чувствовал себя как ребенок, вытягивающий последние капли кока-колы через соломинку. Схватка в этой ситуации обещала стать суровым испытанием.

Мэг осмотрелась, чтобы понять, как далеко они продвинулись.

— Не может быть! — простонала она. — Мы теперь дальше, чем были в самом начале!

Она знала, что это иллюзия, но все равно испытывала разочарование. Ливень теперь молотил изо всех сил. Дождевые капли размером с леденец стучали в лысую макушку Лоури. Сердце старика колотилось, словно паровой молот в пустой комнате, а мышцы стремительно слабели оттого, что в них плохо поступала кровь. Поэтому Мэг делилась с ним своей жизненной силой, которой, впрочем, тоже не могло хватить надолго. Конец был близок

— Давай, Лоури! — подгоняла она Маккола. — Плюй прямо здесь! Какая разница? Это же не Цецилию целовать. Просто плюнь, и поедем домой.

Лоури и сам обдумывал такую возможность. Он буквально убивает эту отважную девчонку — и ради чего? Ради строчки из какой-то колыбельной! Мэг права: он просто старый дурак.

«Ладно, — подумал он. — Давай сделаем это прямо здесь».

— Наконец-то. Наконец ты начал головой думать.

Она развернула тело Лоури спиной к ветру и прислонила его к ограждению, шедшему вдоль края пропасти. Но ограждение отстояло от края на добрых полтора метра. Чтобы плюнуть вниз, нужно было перелезть через него.

— Помни, — сказал Лоури, — ты, может, и умеешь летать, но я пока что не умею.

— Не подкалывай меня, — огрызнулась Мэг, перелезая через ограждение.

Держась одной рукой за перила, она склонилась над бездной. Волны, казалось, сотрясали каменный склон мощью своих ударов. От зрелища этого перехватывало дух.

Мэг шмыгнула носом, стараясь собрать во рту побольше слюны.

— Сяс флюну! — пробормотала она и плюнула. Прямо на роскошные новые брюки Лоури, которые обошлись ему в двести фунтов. Ну почему ничего никогда не выходит с первого раза?

— Ну? — прорычал Отрыжка. — Что-нибудь видно?

— Подожди! — огрызнулась голограмма. — Не видишь, сканирую.

Мотоцикл, доставивший их к скалам, тарахтел на холостом ходу возле туристического центра. Электричество, скопившееся в атмосфере, создавало помехи для радара ВЕНИКа. Пришлось перейти в ультрафиолетовый диапазон.

— Они там! — наконец воскликнул он с торжеством в голосе. — На утесе!

Собачьи глаза Отрыжки, способные видеть в темноте, сразу же отыскали добычу, стоявшую на самом краю утеса.

— Ну, теперь им не уйти, — осклабился Отрыжка, направляя «хонду» прямо на цепь, которая перегораживала путь.

Удивительно, как иногда бывает трудно плюнуть. Удивительно — если, конечно, не принимать в расчет того обстоятельства, что ты висишь на двухсотметровой высоте над прибоем, перемалывающим камни в песок

Мэг энергично пыталась набрать достаточное количество слюны, вызывая в памяти все те отвратительные сигары, которые выкурил Лоури. Уж это-то наверняка приведет к выделению влаги. Тем не менее и это не помогло. Во рту было сухо, как в пустыне. Казалось, вся жидкость в организме Маккола превратилась в пот и вытекла наружу.

— Это невозможно! — выкрикнула она в грозовое небо, и небо, словно возмущаясь вместе с ней, испустило молнию, которая ударила в мокрую глину совсем рядом с Макколом, обдав его комьями грязи.

Мэг прикрыла лицо рукой и отвернулась, и в этот миг она увидела Франко, который мчался на мотоцикле по склону.

— Боже... — только и успела вымолвить она. Удивительно, что она успела хоть это.

Отрыжке только-только исполнилось шестнадцать лет, когда его разорвало в клочья. Права на вождение мотоцикла дают как раз с шестнадцати. В этом и заключался его план. Забраться в квартиру Маккола. Продать ворованное. Купить мотоцикл. И рассекать на нем по городу вместе с Риссолом. Круто!

К счастью для Мэг, ему так и не удалось осуществить задуманное. К счастью, потому что, если бы Отрыжка умел водить мотоцикл лучше, ему бы никогда не пришло в голову попытаться перепрыгнуть на нем через заградительную цепь. Он просто бы снес ее с ходу, и тогда все естественные и сверхъестественные участники конфликта рухнули бы в пропасть вместе с мотоциклом.

Однако Отрыжка управлял мотоциклом всего лишь третий раз в жизни, поэтому ему показалось, что он произведет неизгладимое впечатление на врагов, если перепрыгнет через ограждение прямо у них на глазах. Увы, для того чтобы выполнить этот трюк, требовался трамплин, а его-то в распоряжении Отрыжки как раз не было.

Колесо мотоцикла намотало на себя цепь ограждения, и двигатель взревел, как раненый зверь. Изможденное тело Франко перелетело через ограждение и рухнуло прямо на Маккола. Вся четверка покатилась по размокшей от дождя глине прямиком к краю утеса.

Но Мэг и Отрыжка этого даже не заметили, потому что не сводили глаз друг с друга.

— Тебе конец, Финн! — прорычал мальчикопес. — Ты отправишься в ад следом за мной!

Мэг поморщилась, когда пальцы Франко вцепились в лицо Лоури. Глядя в ненавистные глаза, она почувствовала себя снова живой.

— Проваливай! — всхлипнула она. — Оставь меня в покое!

— «Проваливай!» — передразнил ее Отрыжка. — «Оставь меня в покое!» Да, Мэг, ничему-то ты не научилась.

Сердце Лоури колотилось так быстро, что отдельные удары сливались, словно спицы на крутящемся велосипедном колесе. Дыхание перехватывало. Искры плясали перед глазами. И он чувствовал боль. Боль, от которой в глазах темнело.

— Давай! — прохрипела Мэг.

У Лоури не хватало сил даже ответить ей.

— Давай скорее! Я его задержу!

— Что?

— Давай плюй с утеса. Тогда мы победим.

Лоури мысленно кивнул ей. Мэг права. Справиться с противником можно было, только исполнив Последнее Желание.

— Мы-то еще можем отделиться друг от друга, — прохрипела она, вложив весь свой остаток сил в то, чтобы ослабить хватку врага, вцепившегося ей в горло. — А вот ты уже не можешь, верно? Если Лоури доползет до края и плюнет, мы победили. И ты знаешь, что тогда случится с тобой, верно?

Зрачки Отрыжки расширились. Этого допустить было никак нельзя. Он лихорадочно шарил в черепе Франко, ища хотя бы одну последнюю каплю жизненных сил. Но мозг его жертвы был пуст. Энергия полностью иссякла. Дух Отрыжки был заключен в мертвой оболочке, как в скорлупе.

Лоури пополз по грязи. Боль уже завладела его ногами, и встать он все равно бы не смог. Стук его сердца сливался с ревом прибоя. И еще что-то пульсировало у него перед глазами. Что-то ослепительно голубое. Оставалось одолеть еще несколько футов. И тогда он умрет счастливым.

ВЕНИК бессильно взирал на происходящее. Изменить что-либо было не в его силах. Этот кретин Отрыжка растратил всю энергию, и теперь кибердемон мог только беспомощно парить в воздухе. Сама голограмма была не способна на физические действия. Она была, в сущности, только видимостью.

У темных сил оставался один-единственный шанс. И его никак нельзя было упускать. ВЕНИК подлетел к распростертому телу Лоури и настроил свой цифровой спектрометр. Теперь ему достаточно было нажать на кнопку, чтобы перейти на волну другого человеческого существа. ВЕНИК настроил все ручки, скорчил гримасу и включил прибор.

Лоури поднял взгляд. Какое-то маленькое создание парило над ним. Не вызывало сомнений, что создание было злым. Устрашающего вида приспособления окружали его со всех сторон, а из одного его глаза исходил зеленый луч. Сердце Лоури остановилось. Это было уже чересчур для него, и оно не выдержало.

Поскольку Мэг была поглощена схваткой с Отрыжкой, ВЕНИК легко завладел Лоури.

— Нет! — закричала она, чувствуя, что с этим криком уходят ее последние силы.

Отрыжка тоже таял на глазах, но лицо его сияло от торжества.

— До скорой встречи! — хохотал он. — До очень скорой встречи!

Туннель разверзся у них над головами, пробив облака, как гигантская соломинка для кока-колы. Он всосал их, словно пылесос.

Мэг протянула руки, пытаясь ухватиться за своего подопечного; она звала Лоури, но тот ее уже не слышал. Системы в его организме отключались одна за другой. Живым оставался один только мозг, но видно было, что и это ненадолго.

ВЕНИК с жужжанием пролетел мимо девочки.

— Приятно было с вами познакомиться, — сообщил он. — Надеюсь, нам еще доведется поиграть за одну команду, как только я избавлюсь от этого кретина.

Но Мэг уже не слышала его слов. Она могла только чувствовать, как по ее щекам текут слезы — слезы по единственному, кроме матери, человеку, который смог полюбить ее. Все кончилось. И она проиграла. Как всегда.

Флит притулился у самого входа в туннель, как ему и велели. Все выглядело на первый взгляд просто. Немного помочь Петру — и ты внутри. Но так, чтобы никто ничего не знал. Это — основное условие.

Он видел все. Утес и грозу, а затем адскую тварь на мотоцикле. Увлекательное зрелище. Телевидение, наверное, это что-нибудь в том же духе.

Затем сущности всех участников схватки покинули тела, и туннель втянул их. Первым мимо пролетел Отрыжка: слюна капала с его ухмыляющихся губ.

— Добрый день! — вежливо поздоровался Флит.

— Гав! — неуверенно отозвался Отрыжка.

Затем появилась девочка. Она даже не заметила Флита, потому что все еще была связана с миром смертных. Ей нужно немедленно перестать за него цепляться, иначе она никогда не обретет покоя.

— Девочка, девочка! — закричал Флит, охваченный рыцарским порывом.

Мэг нехотя повернулась к нему. Лицо ее опухло от слез.

— Флит? — нерешительно переспросила она.

— Да, девочка, девочка. Флитти Флит Флит. Девочка помнить камешки?

Мэг наморщила лоб:

— Камешки?

— Да. Девочка не понимать простые, простые слова? Камешки. В кармане. Голубые камешки.

И тут Мэг вспомнила. Камешки. Флит дал ей два голубых камня, когда они познакомились. Камни жизни. «Запасные батарейки», — сказал он ей. Тогда она не поняла, что он имеет в виду, но теперь...

Она порылась в кармане. Камешки были по- прежнему там. Сверкающие и горячие. И как только пальцы Мэг прикоснулись к ним, вся ее сила вернулась к ней обратно. Туннель отступил, и его пульсация ослабла в ее жилах. И Мэг поплыла обратно к распростертому на земле телу старика.

Мучительно сознавать, но Лоури действительно выглядел жалко. Ливень привел в негодность его новый костюм, а лицо было заляпано грязью. Он не дышал, но за правой его глазницей все еще теплилась оранжевая искра жизни.

Мэг приложила один из камней ко лбу старика. Камень мгновенно растаял, словно лед на сковородке. Эффект не заставил себя ждать. Лоури резко открыл глаза и сделал такой вдох, какому позавидовал бы и глубоководный ныряльщик.

— Мэг? — с трудом выговорил он. — Я уже...

— Нет еще, — ответила верная спутница. — Ты жив. Не знаю, надолго ли это, но пока ты жив.

Лоури выплюнул изо рта пригоршню грязи и дождевых червей:

— А где эти... ну те, которые...

— Исчезли. Думаю, что навсегда.

— А как же ты?

Мэг пожала плечами:

— Не знаю. У меня оказался такой камешек. Он позволит мне еще побыть рядом с тобой некоторое время. Если ты, конечно, не против.

Лоури с трудом улыбнулся:

— Разумеется, я не против. Кто еще, кроме тебя, в состоянии выносить мое нытье?

Дело вроде бы шло к концу. Все разрешилось, все счастливы. Кроме Франко. Он лежал на земле в оцепенении. Мертвым он не был, но и живым его нельзя было назвать. Вряд ли даже негодяй вроде Франко заслуживал такого страшного наказания.

Мэг поймала взгляд Лоури. Они оба знали, что следует сделать.

— До свидания, — сказал Лоури просто.

— Прощай, — пробормотала Мэг.

Надо было спешить, иначе ничего не выйдет.

Камень, положенный на лоб Франко, ушел внутрь, как в воду. И сразу же отчим Мэг помолодел на много лет, а в глаза его вернулся блеск жизни. Он снова стал самим собой, но уже не таким, как прежде.

Мэг взяла голову Франко в свои руки и спросила:

— Ну что, теперь ты знаешь, чем это может кончиться?

Франко кивнул. Испытанные адские муки все еще были свежи в его памяти.

— Отлично. Никогда не забывай.

Франко закивал головой. Он не забыл бы этого, даже если бы захотел. Теперь он станет жить иначе.

Разумеется, пожертвовать камнем ради ненавистного отчима — это несомненное стопроцентное добро. Вспышка теплого белого света подхватила Мэг и нежно подняла ее к жерлу туннеля.