Нога Лоури Маккола предсказывала дождливую погоду.

Прошло два года с тех пор, как чертов кобель вырвал из нее клок мяса, но нога так до конца и не зажила. И не заживет никогда. Врачи сказали, что он останется хромым до конца своих дней. Лоури засмеялся безрадостным смехом. До конца его дней? Смешно!

Он закурил толстую вонючую сигару. Он снова начал курить. А почему бы и нет? Живет он один, а умрет все равно раньше, чем никотин успеет убить его.

Не всегда жизнь казалась ему сплошным унынием и кошмаром. Все переменилось не так давно. Скорее всего, в ту самую ночь два года назад, когда он лежал на полу и чувствовал, как эта самая жизнь вытекает из него вместе с кровью на линолеум. Именно тогда его осенило, что он скоро умрет. Если даже не сегодня, то все равно скоро. И с этого момента он потерял всякий интерес к жизни. Зачем жить? Ради царствия небесного? Не смешите меня. Нет правды на этом свете, так откуда ж она возьмется на том? Ради чего тогда стараться? К чему пытаться быть хорошим? Лоури так до сих пор и не смог найти ответа на этот вопрос. И пока он не сможет его найти, никто никогда ему не докажет, что во всем этом есть хоть какой-нибудь смысл.

Лоури провел все утро, глядя в окно, и это занятие ему уже слегка поднадоело, так что он решил переключиться на телевизор. Дневные телевизионные программы — развлечение для тех, у кого уже все позади. Посмотрев в течение пяти минут учебную программу для самодеятельных художников и передачу «Готовьте с нами», Лоури понял, что он пока еще не настолько безнадежен, и выключил телевизор. Лучше пойти в сад и прополоть грядки.

Но, очевидно, его нога не ошиблась в прогнозах, потому что в ту же минуту дождь принялся моросить над крошечным сквером, который городской совет оптимистически именовал «зеленой зоной». Лоури вздохнул. Неужели все ушло навсегда? Неужели ему никогда вновь не стать тем бодрым и энергичным человеком, которым он всегда был? Ради чего он жил?

Подолгу размышляя над этим вопросом, Лоури сумел выделить в своем прошлом несколько ключевых моментов. Моментов, когда ему предстояло сделать выбор, и он сделал его неправильно. На его плечи давил тяжелый груз совершенных ошибок. Того, что он должен был сделать, мог сделать, обязан был бы сделать. Впрочем, все эти размышления были совершенно бесполезны, раз он все равно не мог ничего изменить в прошлом. Лоури приложил руку к груди — сердце стучало неровно и глухо. Нет, менять что-либо уже поздно.

Так как же все-таки убить этот восхитительный денек? Может быть, принять лекарство? Или дохромать до газетного киоска? Или — о восторг! — сыграть в лото в культурном центре?

Из загробного мира Мэг Финн попала прямиком в кресло Лоури Маккола. И, поскольку она больше не думала «ДЫРКА», кресло это оказалось для нее таким же твердым, как для вас или для меня. Пружины кресла возмущенно скрипнули, и оно покатилось по полу на своих латунных колесиках.

Лоури рухнул на пол, но вовсе не потому, что упал от страха в обморок. Он рухнул потому, что покатившееся кресло выбило у него из рук трость, на которую Лоури опирался. Падая, он схватился за оказавшийся по соседству стеллаж с книгами. Это было ошибкой. Перегруженный книгами стеллаж наклонился под опасным углом и обрушился всем своим весом на пенсионера.

После этого все участники происшествия пребывали некоторое время в оцепенении. Мэг смотрела изумленным взглядом на целый столб пыли, который она выбила из подушек кресла, не чищенных, наверное, целую вечность. Пыль. Настоящая пыль. Материальная. Мэг вернулась обратно. Кто знает, может, она никуда и не исчезала? Кресло выглядело абсолютно реальным. Вот еще одно вполне вероятное объяснение: взрывом ее швырнуло обратно в окно квартиры старого Лоури и она упала прямо в кресло. Гм. Сомнительно. В этой теории отсутствует несколько важных звеньев. С другой стороны, поверить в это ничуть не труднее, чем поверить в светящиеся стены туннеля, лиловое свечение ауры, трубочистов с голубой кожей и тому подобные чудеса.

Лоури наконец удалось разобраться с обстановкой.

— Это ты! — донесся его сдавленный голос из- под груды старых журналов. — Мэг Финн!

— Что? — рассеянно переспросила Мэг.

— Но ты же умерла! Я сам видел тело!

Ах, вот как. Еще одна теория на подходе.

— Мое тело?

— Да. Неприятное зрелище, скажу я тебе.

Мэг поморщилась. Должно быть, она и вправду выглядела паршиво после того, как ее отскребли от газгольдера.

— А что у меня было с лицом?

— От зубов, во всяком случае, ничего не осталось.

Тут до Лоури дошла пара вещей. Во-первых, он беседует с покойницей. Во-вторых, он совершенно не может дышать!

— А сейчас я как выгляжу? — отважилась спросить Мэг.

— Хххххр... — прохрипел Лоури, и лицо его при этом посинело.

— Что, так плохо?

Старик, израсходовавший на светскую беседу весь запас воздуха, имевшийся у него в легких, показал пальцем на тяжелый стеллаж, сдавивший его грудную клетку.

Мэг все поняла. Она соскочила с такого уютного и такого реального кресла и изо всех сил потянула за край стеллажа. Тяжелый стеллаж из сосновых досок поднялся и встал на место с такой легкостью, словно это был не стеллаж, а блюдечко. Поднять его оказалось для Мэг не труднее, чем подбросить в воздух монетку. Стеллаж ударился о стену, оставив вмятину в штукатурке. Книги, стоявшие на полках, свалились и, порхая, словно многокрылые мотыльки, упали на пол.

— Вот это да! — воскликнула Мэг, глядя на свои руки.

Руки выглядели точно так же, как и всегда. Они не раздулись, как у моряка Попая, — ничего подобного. И тем не менее они почему-то стали раз в десять сильней.

Лоури со свистом втянул в себя воздух.

— Кхе-кхе, — прокряхтел он.

— Пожалуйста, — сказала Мэг, сгибая и разгибая пальцы.

— А я, кажется... кхе... не говорил тебе «спасибо», преступница малолетняя!

Мэг была потрясена.

— Но я же только что...

Лоури, все еще лежа, погрозил ей кулаком.

— Что «ты только что»? Ты ворвалась в мою квартиру, а твоя собака отгрызла у меня кусок ноги!

— Но это была не моя...

— И теперь я останусь калекой до конца моих дней!

— Только вот этого, пожалуйста, не надо! Не заговаривайся.

— Я заговариваюсь?

— По крайней мере, ты жив! — отрезала Мэг, чувствуя себя слегка задетой. — Это меня размазало по газгольдеру, а не тебя!

Лоури осекся. Девочка была права. Если это вообще девочка. Если это все ему не просто привиделось. Кислородное голодание может вызывать галлюцинации. А стеллаж, придавивший грудную клетку, может вызвать кислородное голодание.

— Кто ты такая? Ангел?

Мэг фыркнула.

— Я — ангел? Я полное ничтожество. Меня ни в ад, ни в рай не берут. Я — ни то ни се. Поэтому и вернулась сюда. Чтобы помочь тому, против кого я согрешила, — если верить одному типу с голубой кожей.

Тут Лоури вообще перестал что-либо понимать. Типы с голубой кожей, девочки, которых ни в ад, ни в рай не берут, — что за чушь несет эта соплячка? Кто эту молодежь разберет? Нынешние дети с их рэпом и кольцами и живыми-то не укладывались в сознании. Но все же кое-что из сказанного странной девочкой там застряло.

— Так, значит, рай существует?

Мэг пожала плечами:

— Похоже на то. Все зависит от цвета ауры. Красная она или голубая. Или лиловая, как у меня.

Еще одна загадка. А может, просто бред сумасшедшего. Кто знает? Возможно, все это происходит только в его мозгу и поэтому ко всем этим... скажем так, вещам, нужно относиться спокойно.

— Итак, ты пришла помочь мне?

Мэг подозрительно покосилась на Лоури:

— Допустим.

Лоури с трудом приподнялся на локте.

— Что ж, ты сильно припозднилась! Теперь ты мне уже не поможешь. И никто не поможет!

— Подумаешь, укус в ногу! Бывают вещи и похуже!

Старик принялся шарить по сторонам, разыскивая свою палку.

— Я не про это, идиотка! С тех пор уже два года прошло!

Если в крови у Мэг еще присутствовали какие-нибудь красные тельца, при этих словах они все как одно отхлынули от ее щек. Два года! Она отсутствовала так долго? Ее, наверное, уже все позабыли и следов от нее никаких на земле не осталось! Даже самые близкие приятели о ней, поди, уже не вспоминают.

— Привидение-уголовница, — прервал ее размышления голос Лоури. — Только этого мне не хватало для полного счастья! Ну, так сделай хоть раз в жизни... или после жизни... доброе дело — помоги мне встать.

Лоури протянул руку. Она была коричневой и узловатой, суставы походили на наросты на деревьях. Мэг посмотрела на тянущиеся к ней пальцы. Надо помогать. Для этого она сюда и явилась.

— Ну, давай! В конце концов, это же именно ты виновата, что я не могу встать на ноги сам!

Мэг наклонилась, чтобы помочь пенсионеру. Их пальцы соприкоснулись, — хотя это не совсем то слово. Потому что, как только Мэг дотронулась до руки старика, ее собственная рука утонула в ней, испустив веер сверкающих искр. А затем, прежде чем она поняла, что происходит, жизненная сила Лоури всосала ее сначала по локоть, а затем по поясницу.

— Выпусти меня! — кричала Мэг.

Но в глазах самого Лоури тоже читалась растерянность.

— Я же не... я ничего не... — бормотал он.

Сущности Мэг и Лоури слились вместе, заняв одно и то же место в пространстве. Мэг очутилась внутри Лоури Маккола, а он обернулся вокруг нее.

Ощущение было отвратительным, тошнотворным, жутким. Заполняя новое вместилище, душа Мэг обнаружила, что ее пальцы стали узловатыми, шея — морщинистой, а глаза — мутными и слезящимися.

— Выпусти меня! — закричала она старческим голосом, вскакивая на ноги — на плоскостопные ноги старика.

Но новое тело облепило ее, как мокрый купальник, прилегая к каждому ее призрачному нервному окончанию. Мэг видела старческие пятна на руках и пожелтевший свитер, вытянутый на локтях, и жесткие как проволока кустистые брови, свисавшие на глаза.

— Помогите, — хрипела она, потому что от испуга горло Лоури перехватило судорогой. — Спасите!

Мэг Финн кинулась бежать. Она промчалась через дедушкину квартирку, ударяясь об углы, в надежде выпрыгнуть из дряхлой плоти, в которую вселилась. Но все напрасно. Они уже слились, срослись вместе, как волокна двух срощенных канатов.

Душа Маккола тоже присутствовала при происходящем, но не могла ничего поделать, беспомощно наблюдая, как стены проносятся мимо с такой скоростью, как будто он и не хромал вовсе на одну ногу. Сердце бешено колотилось в груди. Бешено, но ровно! Он снова был молод, к нему вернулись энергия и энтузиазм юности. Лоури хотел рассмеяться, но не смог. Его губы и язык больше не принадлежали ему, он не владел ими. Выглядело это так, словно он сидит в кинотеатре, рассчитанном на одного-единственного зрителя, и наблюдает, как его жизнь проносится мимо него на серебряном экране.

Лоури, возможно, и нравилось, что он помолодел, но Мэг определенно не доставлял удовольствия тот факт, что отныне ее душа заключена в увядающую плоть старика. Она выскочила из квартиры и помчалась по потрескавшемуся и разрисованному граффити асфальту. Холодные капли дождя стучали по ее лысеющему черепу. Промокший свитер сразу растянулся, и его влажные шерстяные полы облепили ее колени. Существо, бывшее одновременно Лоури и Мэг, завернуло за угол, чуть не вылетев при этом из шлепанцев, которые нещадно хлопали ее — или его? — по пяткам, и внезапно замерло как вкопанное, словно увидело что-то сверхъестественное. Но вокруг ничего сверхъестественного не было, если не считать, разумеется, газгольдера — нового, с иголочки, газгольдера, сверкающего латунью и выкрашенного в оранжевый цвет. Ни пятнышка ржавчины, ни пузыря отвалившейся краски!

Мэг упала на мокрую землю, увлекая за собою следом Лоури. Жизнь и смерть повторялись на глазах — дурацкие шутки Мироздания!

— Я не хочу быть старой, — давилась рыданиями Мэг, и слезы капали на землю с кончика ее крючковатого носа. — Я не хочу умирать.

Лоури предпочел промолчать. Все равно он не смог бы ничего добавить к этим словам. Он был с ними полностью солидарен.

«Можно подумать, я хочу», — думал он.

И тут внезапно Мэг услышала старика. Точно тоненький голосок где-то на задворках твоего сознания. Словно в голове у тебя поселился гном. Но Лоури был не просто слышен: воспоминания прожитой им долгой жизни начали просачиваться в ее память. Она вспоминала свадьбы и похороны, боль в ноге и непереносимое одиночество. Она не хотела всего этого помнить. Зачем? Ей, слава Богу, всего лишь четырнадцать, и теперь будет четырнадцать всегда.

«Я хочу покинуть это тело, — подумала она. — Уйти из него тем же путем, которым пришла». И так она и сделала, отлепив себя от плоти Маккола, словно полоску медицинского пластыря, и рухнула на асфальт рядом с внезапно лишившимся сил пенсионером. Легкие старика едва не лопнули, а ноги дрожали, как тростник в ветреный день.

— На какое-то мгновение... — пропыхтел он. — На какое-то мгновение я снова...

— Что снова? — спросила его Мэг, просто чтобы поддержать беседу.

Ее не слишком волновали переживания старика, ей хватало своих собственных проблем.

Лоури смахнул дождевые капли со лба.

— Я снова жил.

И почему-то, сказав эти слова, старик разрыдался как ребенок. Мэг показалось, что она поняла почему. С Лоури Макколом явно творилось что- то неладное. И дело было вовсе не в артрите и не в больной ноге. Какое-то чувство просочилось через то, что теперь заменяло девочке кожу... Это чувство впиталось в нее за время пребывания внутри старика. И оно почему-то остро напомнило ей о том, как она летела по туннелю.

Судя по всему, это был дурной знак.

— Вставай, — сказала Мэг. — Пошли в дом. Ты так насмерть продрогнешь.

Слезы, смешанные с каплями дождя, текли по подбородку Лоури.

— Да ты шутница, — сказал он, и горькая усмешка тронула уголки его рта. — Продрогнуть насмерть. Можно сказать, мысли читаешь. Ладно, помоги мне подняться.

Мэг уже было протянула руку, но вовремя остановилась.

— Нет, дедуля, — сказала она. — Хватит с меня на сегодня прогулок по чужим телам.

Лоури решил улечься в постель, по-прежнему уверенный в том, что он страдает от какой-то затянувшейся галлюцинации. Мэг же тем временем вознамерилась ознакомиться получше со своими новыми способностями.

Ей уже было известно, что она умеет проникать в чужие тела и передвигать тяжести усилием воли. Собственно говоря, к усилию воли все и сводилось. К умственному усилию. Как в руководстве по кунг-фу. Захочешь — значит сможешь.

После нескольких опытов она пришла к выводу, что абсолютно мертвых вещей практически не существует. Даже у старого кресла в щель между деревянными рамками и поролоном завалилось несколько воспоминаний. Большинство из них, правда, сводилось к ощущениям от разнообразных задов. Мэг решила в будущем на мебели больше не сидеть.

Приключение с Лоури, впрочем, обошлось Мэг недешево. Свечение ее ауры побледнело, и она чувствовала, как некая сила куда-то тянет ее тело. Не в каком-нибудь определенном направлении, — просто прочь. Времени в ее распоряжении оставалось все меньше и меньше.

Как вскоре выяснила Мэг, привидения не спят. Сон — какая чудовищная и пустая трата времени! Вот она сидит и ждет, и потусторонние часики тикают, и запас ее энергии тает на глазах, а человек, которому она должна помочь, спит в спальне наверху, как убитый. Все взрослые такие: не ценят ничьего времени, кроме своего собственного.

Она попыталась смотреть телевизор, но толку из этого не вышло: своим сверхъестественным зрением она видела каждый электрон на экране, поэтому для того, чтобы сосредоточиться на изображении, ей приходилось очень сильно напрягаться.

Оставалась только еда. Голода она не испытывала, но надо же было хоть чем-то занять себя! Она стянула шоколадный мусс из холодильника Лоури и залезла в него прямо пальцами. Есть пальцами, конечно, неприлично, но ужасно приятно.

Пока Мэг думала о муссе, все шло неплохо, но как только она переставала думать о нем, тягучая масса начинала просачиваться через стенки желудка. Вырвавшись за пределы ее астрального тела, мусс немедленно подчинялся силе земного тяготения и шлепался на линолеум в шашечку на полу в гостиной.

Мэг надула губы. Похоже, есть ей больше не захочется. Впрочем, и переедание ей тоже больше не грозит. Шумно вздохнув, девочка, которую не взяли ни в рай, ни в ад, растянулась на незастеленном диванчике, изо всех сил стараясь не думать «ДЫРКА». Но и здесь воспоминания когда-то закатившихся под диван леденцов не давали ей покоя, взывая к ней из-под подушек. А еще под диваном лежало кольцо с бриллиантом. Может быть, лежало когда-то, а не сейчас. Оно принадлежало какой-то женщине. Женщине по имени Нора. Лоури стоял на лестнице и напряженно всматривался.

— Есть здесь кто? — спросил он неуверенно, чувствуя себя чужим в собственном доме.

Мэг сидела на диване.

— Кто такая Нора? — спросила она.

Лоури замер, так и не опустив ногу на следующую ступеньку.

— Нора? Кто рассказал тебе про Нору?

— Диван, — попросту ответила Мэг.

Лоури вгляделся в ее лицо, — что это, издевательство? Но с какой стати? Впрочем, все возможно. Он с трудом дохромал до конца лестницы, скривившись от боли, и рухнул в свое любимое кресло. Мэг показалось, что она даже услышала, как скрипят его кости.

— Норой звали мою жену. Мы прожили с ней вместе двадцать семь лет.

Мэг вздохнула. От рассказов о семейном счастье ее всегда одолевала зевота.

— Поздравляю, — сказала она. — Повезло.

— Повезло? — фыркнул старик. — Ты говоришь это только потому, что сама не была жената на Норе. Она пила как сапожник и выкуривала шестьдесят сигарет в день. Почему, как ты полагаешь, я живу в этой дыре? Эта старая пьяница пропила все, что у нас было, включая мебель.

— От этого, она, наверное, в конце концов и умерла? — предположила Мэг, желая показать, что она способна на зрелые рассуждения и душевное участие.

Лоури кивнул.

— В каком-то смысле да. Она вернулась домой как-то ночью пьяная в стельку и по ошибке выпила бутылку чистящей жидкости для туалета.

Теперь настала очередь Мэг заподозрить, что дед над ней издевается. Но Лоури был абсолютно серьезен.

— И я только-только начинал жить в свое удовольствие, как тут появились вы двое и этот ваш волкодав.

Мэг снова вспомнила про туннель.

— Ну, мы получили сполна за наши преступления. Уж поверь.

— Тот парень... он что... ну, ты понимаешь... попал туда, вниз?

— Ага, — кивнула Мэг.

— А тебя как наказали?

— А разве сидеть здесь и слушать тебя — это не наказание?

— Ха-ха-ха. Ты — нахальная девчонка. Но я рад, что ты и после смерти сохранила чувство юмора.

Мэг вздохнула:

— Да я, можно сказать, живая. Только как-то иначе. Знаешь, жизнь-то у меня была так себе.

Лоури мрачно кивнул. Уж ему ли не знать!

— Можно, я задам один вопрос? — спросила Мэг.

Лоури снова кивнул — на этот раз участливо.

— Задавай.

— Что с тобой творится?

Старик побледнел.

— Что такое?

— Ну, вчера, когда мы с тобой... слились... я почувствовала... что у тебя внутри... Ну, не знаю — что- то не так.

Лоури фыркнул.

— Что-то не так? Не могла бы ты по-человечески сказать, что именно?

— Там что-то такое... темное, плохое. Я же не врач!

— Да что ты? Неужели?

— Ладно, забудем об этом, — зевнула Мэг. — Извини, что спросила.

Лори потер шрам на ноге.

— Это сердце, — сказал он. — Садится моторчик-то.

— И это значит, что ты...

Старик сурово кивнул:

— Ага, пару месяцев протяну еще. Ну, может, от силы полгодика.

Мэг покосилась на Лоури:

— Не волнуйся, у тебя аура голубая. Отправишься прямиком за Жемчужные врата.

— Да я не о загробной жизни волнуюсь. Я об этой.

— Не поздновато ли?

— Тебе этого не понять. Молодежь! Может, раз в жизни помолчишь и послушаешь старших?!

Мэг проглотила оскорбление. Ведь даже от злонамеренных мыслей в ее ауре немедленно появлялись десятки красных прожилок.

— Ладно. Я слушаю.

Лоури извлек блокнот из кармана халата.

— Всю мою жизнь я страдал. Страдал почти без просвета. Ни одного светлого пятна. С того момента, как я женился на этой пьянице Норе и до того, когда ваша зубастая тварь отхватила мне полноги.

— Так уж и ни одного светлого пятна?

Лоури покачал головой:

— Ни одного. Я неизменно промахивался все шестьдесят восемь лет. Какое бы решение я ни принял, оно всегда оказывалось ошибочным.

Мэг изобразила на лице сомнение.

— И не надо корчить мне рожи. Я не смогу объяснить тебе, что я за жалкий субъект, если ты будешь ухмыляться на каждом моем слове.

— Но чем я могу тебе тут помочь? Я не умею путешествовать во времени!

— А-а, — разочарованно протянул Лоури.

— Я просто помогу тебе по хозяйству пару дней, пока моя аура не поголубеет, а затем — фью! — и приветик.

— Может, все-таки помолчишь и послушаешь меня? Я уверен, что Господь Всемогущий вряд ли прислал тебя сюда для того, чтобы мыть грязные тарелки!

Мэг зевнула. Старики думают, что им все известно. Этот дедуля без зазрения совести рассуждает о Боге, а ведь он даже еще не умирал ни разу.

— Если тебя прислали обратно, значит, тебе поручено какое-то особое задание.

Бесплотное сердце Мэг слегка екнуло.

— Какое особое задание?

— Помочь мне привести в порядок мою жизнь.

Это было смехотворное заявление. И Мэг расхохоталась.

— Привести в порядок твою жизнь? Какую жизнь? Тебе жить-то от силы полгода осталось.

Обычная история: Мэг Финн сперва ляпнет, не подумав, а затем месяцами раскаивается.

— Ну, я хотела сказать, что... — замялась она.

— Да нет, ты совершенно права. Какая жизнь? Именно это я и пытался объяснить тебе.

Было заметно, что Лоури вновь готов погрузиться в воспоминания.

— Разве если только...

Он встряхнул головой, чтобы очнуться.

— Слишком поздно для всяких «если только». Настало время действовать.

Лоури открыл свой блокнот.

— Итак, я составил список...

«Ага! Капитан, парус на горизонте!»

— Что за список?

— Я обнаружил в своей жизни ряд ошибок. Вещи, которые я не сделал, когда имел возможность. Непростое дело, скажу я тебе. Выбирать приходилось из множества вариантов. Но мне удалось сократить их число до четырех.

Старик вырвал страничку из блокнота и вручил девочке-привидению, которая неохотно взяла ее в руки. «ЛИСТОК», — подумала Мэг, перед тем как взять страничку. Бумагу покрывали неразборчивые каракули. Но это не имело никакого значения: слова сами пропевали себя вслух перед Мэг еще прежде, чем она делала попытку их прочесть. Даже завитушки и росчерки приплясывали от избытка чувств. Мучения, с которыми составлялся этот список, напоминали о себе болезненными, похожими на стон звуками.

В списке насчитывалось по меньшей мере двадцать пунктов, большинство из которых было зачеркнуто. Впрочем, это тоже не имело для Мэг никакого значения. Очертания слов призрачно просвечивали через чернила. Лоури не преувеличивал. Жизнь его действительно была одним сплошным невезением. Он женился на алкоголичке, жил в одном доме с ее матерью, не застраховал от пожара свой первый дом, поехал в отпуск в Югославию в тот самый день, когда началась война. И так далее, и тому подобное. С некоторыми вещами, конечно, уже совершенно ничего не поделаешь. Но четыре пункта были подчеркнуты, пронумерованы и обведены кружком. Мэг медленно прочла их глазами, не поверив тому, что напели ей сами слова.

Наконец изумленное привидение оторвало глаза от листка.

— Ничего не понимаю, — честно заявила Мэг.

— Их еще не поздно исправить. — Лоури так и сиял. — Это еще можно сделать.

Мэг фыркнула:

— Шутишь!

— Нет, отнюдь не шучу, моя милая барышня. Раскаяние способно горы своротить.

— Но я даже не понимаю, о чем ты говоришь! В конце концов, мне всего четырнадцать.

Лоури потер свою больную ногу.

— С твоей помощью я смогу исполнить эти Четыре Желания. Раньше я в это не верил. Но когда ты... эээ... вселилась в меня вчера, я почувствовал себя вновь молодым. И на все готовым.

— Но сами эти желания! Это же чушь какая-то!

Лоури кивнул.

— Для тебя — вполне возможно и чушь. Да и для любого человека на земле. Но для меня это самые большие промахи в моей жизни. И теперь я должен исправить их, даже если до этого больше никому нет дела, кроме меня.

Аргументы у Мэг иссякли.

— Но чего мы добьемся, если будем носиться по всей стране, как сумасшедшие, исполняя эти желания?

— Ничего, — вынужден был признать Лоури. — Если не считать того, что я вновь поверю в свои силы. А это, юная Мэг, с годами становится крайне важно.

Мэг почувствовала, как зевок рвется у нее из груди. Ее до смерти раздражали все эти феньки взрослых, типа «подрастешь — узнаешь». Особенно теперь, когда стало абсолютно ясно, что повзрослеть ей уже не удастся никогда.

Она помахала листком у Лоури перед носом.

— Значит, ты считаешь, что мы должны поступить именно так? Объехать всю Ирландию вдоль и поперек для того, чтобы выполнить четыре идиотских желания? А ничего другого ты не хочешь?

— Нет, — ответил Лоури. — Мне нужно именно это. Мои Четыре Желания — это единственный путь на небеса... — тут он сделал многозначительную паузу, — для нас обоих.

Отрыжка вернулся. В некотором роде. В некотором роде Отрыжка и в некотором роде вернулся. Удивился ли он? Ни чуточки. Миюши загрузил в его память «модуль виртуальной помощи». Теперь стоило Отрыжке только задаться каким-нибудь вопросом, как имплантированный в его мозг кибернетический демон немедленно подсказывал ответ. Ощущение было такое, словно в голове завелась шпаргалка. Впрочем, так и должно быть. Пусть настоящие мужчины делают настоящую работу, а ботаники за них думают!

Дьявол собственной персоной посетил стартовую площадку — проводить Отрыжку. Это произвело на Отрыжку неизгладимое впечатление, сравниться с которым могли разве воспоминания о концерте «Металлики».

Сатана явился в парадной форме Зверя Бездны и без лишних слов разъяснил новичку всю важность возложенной на него миссии. Он схватил Отрыжку за горло и пригвоздил его к стене пещеры.

— Вернуться к живым. Найти девчонку. Сделать ее плохой. Быстро.

Глаза Дьявола были красными и круглыми. Сонм вопящих от боли душ вился в его зрачках. Подобные спецэффекты хоть кого проберут!

«Выпендривается!» — подумал про себя Вельзевул.

— Сделать ее плохой? — почтительно переспросил Отрыжка.

Вельзевул моргнул. Вопросы здесь позволялось задавать только Хозяину.

Пальцы Сатаны еще сильнее сдавили дыхательное горло Отрыжки, и тот непроизвольно заскулил по-собачьи. Искры с треском закружились вокруг мускулистой фигуры Зверя, подпалив тусклый мех, покрывавший тело мальчикопса.

— Плохой! — прорычал Сатана. — Сделать ее плохой!

— Отлично, — прохрипел в ответ Отрыжка. — Сделать ее плохой. Все понял.

— Грр, — проворчал Дьявол с сомнением и швырнул Отрыжку обратно на мраморный пол. — А если не сможешь... — Сатана не стал заканчивать эту фразу, но для пущей наглядности испарил разрядом вил пролетавшего мимо крутильщика вертела.

Отрыжка сглотнул слюну. Он понял намек.

— Да, Хозяин, — отрапортовал он. — Можете считать, что она ваша.

— Грр, — снова прорычал Повелитель Тьмы.

Надо сказать, это короткое междометие в его устах звучало на редкость выразительно. Затем, оставив после себя запах подгорелого мяса и озона, Зверь Бездны исчез.

Вельзевул направился к двери лифта и нажал на кнопку «П», означавшую подвал. Отрыжка следовал за ним. У него изменилась походка — ходить он стал как-то странно, враскачку.

— Выражаясь технически, ты вовсе не должен сделать ее плохой, как с присущим ему красноречием выразился Хозяин, — объяснял Вельзевул. — Ты просто должен помешать ей быть хорошей. Девчонку отправили обратно для того, чтобы она помогала старику. Твоя задача заключается в том, чтобы из этого ничего не вышло. И тогда ее аура станет красной со всеми вытекающими из этого последствиями: Хозяин получит свою ненаглядную душу, я сохраню за собой кресло, а тебе не придется провести целую вечность у жаровни. Кстати, если ты еще не понял, удалец, то поясняю — шашлык мы здесь делаем вовсе не из говядины.

Вельзевул считал, что у него отменное чувство юмора. Черного юмора, разумеется. В конце-то концов, он все-таки был демоном. Он тихонько хихикнул своей собственной шутке. Отрыжка, заметив искры, сверкающие на остриях вил Демона Номер Два, решил, что ему стоит посмеяться тоже.

— Я только одного не понимаю, — отважился Отрыжка.

— Только одного? — усмехнулся Вельзевул, у которого сильно поднялось настроение.

— Зачем ему...

— Хозяину?

— Да, Хозяину. Зачем ему эта девчонка? У него же теперь есть я!

Вельзевул знал ответ на этот вопрос, но он не мог произнести его даже мысленно в такой близости от Внутренних Покоев. Достаточно сказать, что в этом ответе имелись такие слова, как «упертый» и «тупица».

— Хозяин считает, что в Мэг Финн есть нечто особенное. Подлинный талант. По-моему, она что-то там такое учудила над своим отчимом.

Отрыжка сглотнул:

— Вот чего! Та еще хреновина!

Двери лифта со звоном отворились. Отрыжка осторожно зашел внутрь, втайне ожидая какой- нибудь ловушки: «Ха-ха-ха, а ты и вправду поверил, что мы тебя отправим обратно?!», — но нога его ступила на твердый пол, покрытый, правда, каким-то отвратительным ковром, как будто сплетенным из человечьих волос. Впрочем, он решил, что лучше не вникать.

— Сколько вы мне даете времени на то, чтобы сделать ее плохой?

Вельзевул пожал плечами.

— Вопрос сложный. Не вселяйся без надобности в людей, не звони сюда слишком часто, и тебе хватит пороху на недельку.

Отрыжка заскулил.

— Если возникнут проблемы, обращайся к вживленному виртуальному модулю. Миюши заверил меня, что предусмотрел любые ситуации.

— Есть, босс, — заискивающе рявкнул Отрыжка, думая о том, как он улизнет от всей этой компании в ту же самую минуту, когда этот лифт выплюнет его на поверхность земли. Мысленно он уже сказал «Сайонара» и аду, и этому коротышке-демону в бабьем халате.

— Это кафтан, — холодно сказал Вельзевул.

— Афф! — тявкнул от испуга Отрыжка.

Судя по всему, в минуты сильных переживаний собачья сущность в нем торжествовала над человеческой.

— Да, — продолжал Демон Номер Два. — Я умею читать в душах. Разумеется, только в слабых, но ты по всем статьям из таких. Даже и не думай о том, чтобы сбежать. В то же самое мгновение, когда твоя жизненная сила иссякнет, тебя втянет сюда обратно, как шавку на резинке.

— Понял.

Вельзевул настроил свои электровилы на разряд четвертой степени. Это был очень болезненный разряд.

— Ну и, как ты уже догадался сам, я не могу просто так пропустить мимо ушей твою шуточку насчет бабьего халата. Верно?

Отрыжка затряс кудлатой головой и затявкал.

— И я того же мнения, — ухмыльнулся демон, уколов своим потрескивающим оружием Отрыжку немного пониже его напрягшейся от страха спины.

Итак, Отрыжка вернулся, извергнутый жерлом душного лифта. Вернулся туда же, где все началось; прошу прощения — туда, где все кончилось. К газгольдеру возле дедушкиного дома.

Газгольдер выглядел что надо: оранжевый, блестящий — ничего тут не напоминало о случившейся трагедии. Если не считать нескольких сотен дырочек, похожих на отверстия от шрапнели, в окружавших стенах.

Отрыжка имел то преимущество над своим противником, что располагал более подробной информацией. Навигатор, вживленный в его мозг, постоянно снабжал его кучей полезных сведений из жизни духов. Так, например, Отрыжка узнал, что единственная причина, по которой он вообще мог вернуться в мир живых, заключалась в том, что его торс был практически мгновенно изрешечен тысячами металлических осколков. Поэтому в его распоряжении остались запасы жизненной силы или, иначе говоря, душевных угольков, на многие десятилетия. К несчастью, от жизненной силы в отсутствие жизни пользы не больше, чем от мозга в отсутствие черепа, — она очень быстро вянет и усыхает. Так что того, что хватило бы человеку лет на десять, привидению хватает от силы на день. Поэтому, даже с учетом тех вливаний, которые сделал Отрыжке Миюши, в распоряжении Душелова имелось не больше недели на выполнение задачи.

Он также узнал, что должна делать Мэг для того, чтобы ее аура поголубела. И он с огромным удовольствием решил, что помешает ей. Ведь из-за этой маленькой предательницы он лишился жизни. Теперь он считал своим долгом сделать так, чтобы Мэг Финн не провела вечность, вкушая какие-нибудь молочные коктейли с шоколадом за Жемчужными вратами. Нет уж! Она станет крутить горячий вертел в аду, и время от времени Отрыжка будет охаживать ее плеткой, чтобы быстрее пошевеливалась. Отрыжка захихикал, хотя со стороны это больше смахивало на утробное рычание. Видно, зрелище, которое он себе представил, нравилось ему чрезвычайно.

Итак, у Отрыжки имелся план. Он прокрадется в квартиру старого хрыча, испугает его до смерти, и тогда бедняжке Мэг станет некому помогать. Отрыжка чувствовал себя гением.

— Ничего не выйдет, — сказал электронный голос.

Отрыжка поднял глаза. Его виртуальный помощник парил на высоте плеча со снисходительной улыбкой на губах, изображенной с разрешением пятьсот пикселей на дюйм. Улыбка эта выглядела очень естественно.

— Наверное, ты — Миюши? Мне про тебя рассказывали.

Изображение замерцало и мигнуло.

— Да... и в то же время нет, — ответило оно.

Отрыжка тяжело вздохнул. Только этого ему и не хватало — компьютерной программы, страдающей шизофренией. (Разумеется, Отрыжка Бреннан не знал таких мудреных слов, но суть того, что он подумал, заключалась именно в этом.)

— Если рассуждать с позиций информатики, я действительно Миюши. Его мысли и опыт запрограммированы в мою память. В спиритуальном же смысле душа Величайшего по-прежнему пребывает в аду.

Отрыжка почесал шишку на черепе, оставшуюся в том месте, где сделали операцию:

— Лучшего места не придумаешь для этого извращенца.

Миниатюрное мультипликационное изображение заговорило с упреком:

— Уважайте моего изобретателя, иначе я буду вынужден активировать эктонет и включить обратную связь. А это, в свою очередь, практически неизбежно вызовет в вашем мэйнфрейме определенные болевые ощущения.

— Эктонет? Мэйнфрейм? Что это еще за чертовщина?

Безупречно одетая фигурка поклонилась.

— Я — ваш персональный Векторный Навигатор и Киберконсультант. Вы можете называть меня ВЕНИК

Отрыжка недовольно покосился на изображение:

— Надеюсь, ты не сосешь из меня энергию?

— У меня собственный источник питания.

— Отлично. Итак, что тебе не нравится в моем плане?

Снисходительная улыбка вернулась на лицо ВЕНИКа.

— Такой план мог придумать только полный идиот. Убив старика, вы не сделаете тем самым Мэг Финн плохой. Если ей будет некому помогать, то она не сможет потерпеть поражения. А значит, ее аура не станет красной.

— Гм, — проворчал Отрыжка, рассеянно почесывая за ухом.

— Ваша цель — помешать их планам. О чем бы Маккол ни попросил Мэг, ваша задача — не дать ей это осуществить.

Отрыжка кивнул. ВЕНИК дело говорит. На свой на глючный лад.

— Хорошо. Тогда надо наведаться в квартиру, поглядеть, как бы вставить врагам палку в колеса.

ВЕНИК насупился:

— Я не снабжен периферией, позволяющей производить указанную операцию.

— Да я имею в виду не настоящую палку, болван виртуальный! Это поговорка. Ну, знаешь, когда говорят «здоровый как лошадь», то вовсе не имеют в виду, что ты — лошадь, за исключением того случая, когда это действительно так

Видение какое-то время ворочало мегабайтами, а затем воскликнуло:

— Я вас понял, Отрыжка-сан! Вы говорили метафорически, а данный файл не включен в мою память. Достопочтенный Миюши счел, что он не понадобится при осуществлении нашего задания.

Отрыжка заворчал:

— Достопочтенный Миюши может засунуть свой файл в...

Но прежде чем Отрыжка успел завершить свою, вне всяких сомнений, очень красочную и обидную фразу, его мозг пронзила яростная боль. Не физический мозг, разумеется, — тот уже давно сгнил в дешевом сосновом гробу. Но духовная боль бывает порой ничуть не менее мучительна, чем физическая.

Когда в ушах у Отрыжки наконец перестало звенеть, он увидел холодный взгляд ВЕНИКа, направленный на него.

— Тот, кто оскорбляет Величайшего, активизирует тем самым отрицательную обратную связь. Нерационально с вашей стороны.

— Афф, — тявкнул Отрыжка. — То есть врубился.

— Совершенно не обязательно переводить для меня ваши слова на английский, — прокомментировал ВЕНИК — Я бегло говорю на четырнадцати собачьих диалектах, включая весьма отрицательное наречие питбулей.

Отрыжка зарычал:

— Тогда начинаем действовать. Квартира старикашки сразу за углом.

— Хай, Отрыжка-сан.

Они пересекли двор. По пути Отрыжка опрокидывал мусорные баки, скамейки и даже небольшие машины — ему нравилось забавляться полтергейстом. ВЕНИК парил у него за плечом, неодобрительно покачивая головой, и вид у него при этом был настолько недовольный, насколько на это способна голограмма.