В конце июня в Зеленодольском районе прошли выборы. Права, полученные капитаном Айтуллиным, как представителем правительственного комиссара, позволили назначить выборы, издать временное положение о их проведении, сформировать избирательную комиссию, определить избирательные участки. Самым трудным делом было составление полных списков избирателей в сельской местности. Однако и эта задача была решена. Выборы состоялись. Теперь в Зеленодольске заседал районный Совет, в Рыбаково был сформирован поселковый, а в Пуликово - межпоселковый Совет. Около тридцати человек были избраны советниками.
Только после этого капитан Айтуллин дал, наконец, согласие регистрировать браки на территории, где были созданы новые органы власти. В Зеленодольске особых проблем в этом смысле не накопилось, а вот в Рыбаково собрались сыграть сразу больше десятка свадеб.
В ходе избирательной кампании при помощи пограничников-связистов была проведена работа по восстановлению телефонной связи и теперь жители Приморского, Рыбаково, Зеленодольска и Пуликово могли пользоваться телефоном. Но параллельно с этими мирными хлопотами шла напряженная подготовка к военным действиям.
Была расширена география поисков оружия и боеприпасов. Вокруг аэродромов в Смеляково, заброшенного аэродрома в Днепровке, и даже в Водопьянове обшарили каждый метр. Осматривали сбитые вертолеты в местах боев. Вскоре обе винтокрылые машины были снабжены необходимым количеством боеприпасов - снарядами для автоматических пушек, бомбами, управляемыми противотанковыми ракетами, кассетами с неуправляемыми ракетами. По настоянию летчиков были разысканы и привезены в Рыбаково на охрану вертолетной площадки четыре подбитых, но боеспособных самоходных зенитных установки.
Пополнился и арсенал роты ополченцев. Еще несколько единиц бронетехники было отремонтировано и введено в строй. Понемножку восполнялись запасы снарядов, гранат, патронов.
Сложнее обстояло дело с разведкой. До сих пор место дислокации банды "Коменданта" было известно лишь приблизительно - северная окраина Города неподалеку от Ясногорского шоссе. Этот район довольно надежно прикрывали посты бандитов, и проникнуть за их кольцо никак не удавалось. Даже Сергей Мильченко пока не имел успеха. И однажды, раздосадованный неудачами, он собрал сухой паек, откопал свою захоронку с прибором ночного видения, рацией, биноклем и пистолетом, и опять самовольно ушел в поиск.
Лишь на третью ночь ползания на брюхе по кустам около Ясногорского шоссе ему удалось проскользнуть мимо бандитских патрулей. Около старинного форта, построенного еще в конце XIX века, небольшая роща разрослась в непролазные заросли деревьев и кустарников. Именно там, нацепив на голову шлем с инфракрасным биноклем, двигаясь ползком и замирая при каждом шорохе, он пробрался ночью на полтора километра за линию патрулей.
Держась западнее Ясногорского шоссе, он потихоньку подбирался к старым казармам радиотехнических частей. Впереди уже показалось антенное поле, когда Сергей снова заслышал шаги патрулей. Здесь они сновали даже чаще, чем у кольцевого шоссе. Мильченко вынужден был неподвижно лежать в кустах. До утра ему удалось продвинуться лишь на несколько десятков метров, к Ясногорскому шоссе.
С рассветом положение Сережки еще более ухудшилось. Пришлось замереть и не шевелиться. Шел час, другой, третий... При всем неудобстве своего положения он не видел возможности сменить пункт наблюдения. Ему уже было ясно, что место, наконец, найдено - в сотне метров по другую сторону шоссе начинался большой элитный коттеджный поселок, застроенный дорогими двух-, трех-, а подчас и четырехэтажными домами. Территория поселка была окружена мощной оградой из чугунной решетки на массивных кирпичных столбах. И здесь, вне всяких сомнений, было логово бандитов.
Между домами и за оградой сновали вооруженные люди, одетые кто в камуфляж разнообразных типов и расцветок, кто - несмотря на теплую погоду - в легкие кожаные куртки, а кто и в спортивные костюмы. Время от времени с территории поселка выезжали легковые машины. У въездных ворот ощетинился крупнокалиберным пулеметом БТР-70.
Мильченко пролежал на одном месте целый день. Справлять естественные надобности ему пришлось под себя, но он узнал главное - бандиты занимают коттеджи и один из корпусов казарм, видневшихся поблизости. Удалось также установить, где расположены посты, с какой периодичностью и по каким маршрутам передвигаются часовые. Однако его наблюдательный пункт не давал возможности найти ответ на вопросы: как организована оборона поселка? где размещена бронетехника и огневые точки? где находятся склады с вооружением и боеприпасами?
С наступлением темноты Сергей осторожно выбрался из кустов и стал отходить от элитного поселка в западном направлении. Там, в одном из дочиста разграбленных домиков на окраине, он устроился на ночевку. Последующие два дня Мильченко потратил на то, чтобы отыскать высокую точку, с которой территория поселка хорошо просматривалась бы. Несмотря на все старания, такой точки не нашлось - поблизости от поселка холмов или возвышенностей не было, а единственными более или менее высокими зданиями были казармы, где тоже хозяйничали бандиты. Однако на третий день он сделал неожиданное открытие.
Блуждая по окрестностям бандитского гнезда, Сережка снова вышел к старинному форту. Его стены из темного кирпича местами были разрушены и заплыли землей, но в основном устояли перед напором времени и проносившихся над этими местами войн. Перекрытия форта несли на себе толстый слой почвы, на которой вырос настоящий густой лес. Ров вокруг форта был на треть заполнен прозрачной водой, в которой отражались его отвесные берега, сложенные из крупного дикого камня.
Вдруг совсем неподалеку раздались шумные голоса, напомнившие Сергею веселые компании, выезжавшие некогда на лоно природы. Мильченко осторожно двинулся вокруг форта, стараясь не покидать окружавших его зарослей. Через несколько минут перед его глазами предстала как раз такая веселая компания, о которой он только что вспоминал. Несколько молодых мужчин и женщин расположились на берегу рва в том месте, где его каменная облицовка была разрушена и спускалась к воде широкой пологой насыпью. Трое или четверо плескались в прозрачной воде, еще столько же загорали на берегу, причем большинство - нагишом. Рядом с ними стояли три легковых автомобиля, к распахнутым дверцам и колесам которых были прислонены автоматы.
Сергей обратил внимание на светловолосую коротко стриженную девушку в купальнике, лежавшую рядом с голым крепышом лет тридцати пяти. Чем-то неуловимым она показалась ему знакомой. Мильченко аккуратно устроился в кустах лежа, подстелил под себя ветровку, извлек цейссовский бинокль, навел на резкость и стал ждать. Вот девушка повернулась к нему лицом и Сережка непроизвольно опустил бинокль, протер глаза, и снова напряженно уставился на светловолосую.
Больше сомнений у него не было. Хотя она похорошела, сменила косички на короткую стрижку, открывающую шею, и, оставаясь стройной, немного раздалась в бедрах и в груди, сомнений действительно не оставалось - это была Таня Гаврилина.
Сама же Таня Гаврилина старалась не вспоминать свою прошлую жизнь. А в особенности она не хотела вспоминать тот день, когда ее схватили у Водопьяновского аэродрома. Однако ночные кошмары нередко напоминали ей об этом.
Один из захвативших ее бандитов был начальником разведки у "Коменданта". Доставив ее к своему главарю, он сначала молча наблюдал, как его босс, наставив на девчонку пистолет, повторял:
"Хочешь жить - говори! А не то получишь пулю в лоб!" Начальник разведки, бывший в прошлой жизни всего-навсего старшим прапорщиком Львом Панасенко, разглядывал девчонку. Худенькая, стоит, кусает губы, глаза потемнели от злости. Молчит, не произносит ни слова.
Льву Панасенко девчонка даже приглянулась. Жалко, придется, видно, вырывать у нее показания с мясом. "А хорошо было бы завести себе такую", - подумалось ему. Шлюхи из клуба порядком потрепаны, а их продажные ласки надоели...
Лев медленно поднялся из кресла и, лениво подойдя к "Коменданту", шепнул ему на ухо:
"Слышь, полковник, отдай мне девчонку в личное пользование, а я тебе предоставлю ее показания на блюдечке".
"Комендант" пожал плечами и ответил:
"Получишь от нее информацию - и забирай". Лев крепко взял девчонку за локоть:
"Пошли!" - и спросил между прочим - "Тебя как зовут-то?"
"Таня..." - пролепетала девчонка.
Выйдя вместе с ней на крыльцо и еще крепче ухватив ее за локоть, Панасенко громко крикнул:
"Братва! Слухай сюды!"
Вокруг крыльца собралось человек пятнадцать бандитов.
"Братва! Вот эта сучонка", - он вытолкнул Таню перед собой - "шастала с автоматом вместе с такими же падлами у Водопьянова, где они положили шестерых наших ребят! Что бы вы решили с ней сделать, ежели бы я кинул вам ее с крыльца?"
От выкриков, раздавшихся из глоток бандитов, у Тани подкосились ноги и все поплыло перед глазами. Один предлагал трахать ее, пока матка не вывернется наизнанку. Другой добавил, что после этого надо нарезать ей из спины ремней. Нет, пусть сначала отсосет у всей братвы спермы не меньше ведра, заявил третий.
"Ша!" - подняв руку, рыкнул Панасенко. - "Не лютуйте. Дадим девочке шанс исправиться. Мы сейчас пройдем к полковнику и побеседуем. И ежели нам беседа понравится, мы ее помилуем. Ну, а ежели нет, - то отдам ее вам, как обещал".
Лев повернулся и затащил совершенно ошалевшую от страха Таню обратно в коттедж.
"Все поняла?" - встряхнул он ее, вернувшись в комнату к "Коменданту". - "Нам, Танечка, долго возиться некогда. Выбирай - или ты все рассказываешь, и тогда будешь за мной, как за каменной стеной. Или я тебя сейчас же выбрасываю на крыльцо братве. А они сейчас шибко злые, после того, как ваши хлопцев положили, и лютовать будут, прости Господи, как черти..." - Панасенко уставился девчонке прямо в глаза и четко, раздельно произнес - "Времени на размышление у тебя нет. Будешь говорить или пойдешь на крыльцо? Да или нет?" - с этими словами он отвесил ей хлесткую пощечину и рванул за ворот белой футболки, видневшейся между распахнутыми отворотами камуфляжной гимнастерки с наполовину оторванными пуговицами. Оставшиеся пуговицы брызнули в стороны, затрещал трикотаж.
Губы у Тани затряслись, она всхлипнула, прижала обеими руками к груди лоскуты разорванной почти до пояса футболки и дрожащим, прерывающимся голосом выдавила из себя:
"Б-буду.
Панасенко резким, отрывистым голосом начал задавать вопросы, а Таня, размазывая одной рукой по лицу слезы и сопли, а другую прижимая к груди, отвечала, время от времени захлебываясь рыданиями...
Лев сдержал свое слово. После допроса он вышел из коттеджа Галаньбы и заявил братве:
"Девчонка дала показания. Теперь она моя. Кто ее хоть пальцем тронет - лучше пусть сначала застрелится".
Отведя ее в свой собственный коттедж, Лев приказал:
"Иди в подвал, подбери себе там одежонку поприличней вместо этого тряпья, прими ванну, сообрази что-нибудь на кухне, да пойди выспись как следует".
Коттеджи в этом поселке ничего не потеряли из своих удобств. Водоснабжение было автономное, из артезианских скважин. Электричеством их снабжала захваченная передвижная армейская электростанция. Запасы газа в баллонах тоже пока имелись. Таня начала жить в коттедже Льва Панасенко. На вторую ночь, когда девчонка немного успокоилась, и перестала то и дело беспричинно всхлипывать, Лев сделал ее женщиной.
В эту ночь он был трезв, хотя в Таню влил почти бутылку шампанского, и она испытала не слишком большое отвращение. Через несколько недель она привыкла к исполнению этой обязанности, а затем перестала находить ее неприятной и даже стала ощущать некоторое удовольствие. Бандиты, не желая связываться с крутым на расправу начальником разведки, обходили ее стороной, и только спьяну кто-нибудь бросал на нее завистливые взгляды, и отпускал смачные комментарии в ее адрес.
Таня даже по-своему привязалась к Панасенко. В конце концов, он не отдал ее на расправу, и даже не превратил в одну из тех несчастных, что обслуживали так называемый клуб, а в сущности - бордель. Лишь несколько бандитов из самой верхушки имели более или менее постоянных подруг, и очень немногие - постоянных любовниц (или наложниц) на стороне, среди редких уцелевших жительниц городских кварталов. Другие довольствовались платными услугами клубных барышень, или случайными удовольствиями во время налетов.
Таня привела в порядок коттедж Панасенко, обеспечила ему чистоту, уют, довольно приличную домашнюю пищу. Начальник разведки оценил это. Он был вполне доволен своим приобретением, выказывая все большее расположение к своей наложнице. Таня, чувствуя его поддержку, приобретала растущую уверенность в себе. Вскоре она имела довольно большую свободу передвижения. Через два месяца Лев подарил ей маленький никелированный пистолет, и теперь она уже не чувствовала себя беззащитной, разгуливая среди бандитов.
Панасенко не лишил ее своего покровительства и после чувствительного разгрома под Рыбаково, когда даже Галаньба стал брюзжать насчет того, что "эта девка ввела нас в заблуждение". Таня выдержала косые взгляды, и вскоре авторитет начальника разведки снова надежно прикрыл ее от любых поползновений.
Однако все хорошее имеет свойство кончаться. Панасенко с беспокойством наблюдал, каким ударам подвергается авторитет "Коменданта" после каждой военной неудачи. Что же будет, если главенство "полковника" Галаньбы рухнет? И Лев решил укрепить свои собственные связи с главарями местных шаек и командирами отрядов "отдельного батальона" Галаньбы.
Материально бандитские главари были обеспечены вполне достаточно. Но послевоенное время лишило их многих привычных развлечений. Рестораны, ночные клубы, дансинги, варьете, стриптиз-бары, казино - все это осталось в прошлом. Только в Городе еще функционировал клуб, где все это можно было испытать на всю катушку. И Панасенко стал приглашать местных авторитетов позабавиться в клубе. А на закуску решил предложить им свеженькое тело.
...После ночи, когда Лев первый раз угрозами подложил ее под одного из главарей местных шаек, Таня чувствовала себя вымазанной с головы до ног в какой-то мерзкой грязи, от которой невозможно отмыться. Вера в своего покровителя, за которую она цеплялась, оказавшись в логове бандитов, растаяла, расползлась по швам, улетучилась, как сигаретный дымок. Когда же Панасенко принудил ее лечь еще под одного мужика, в душе Тани затвердело желание мести.
В жаркий июльский день было приятно поплескаться в прохладной прозрачной воде во рву старинного форта, среди колышущихся водорослей. Но приятные минуты моментально превратились в собственную противоположность, когда Таня села в машину рядом с Панасенко шосле купания. Поворачивая ключ в замке зажигания, он властно произнес:
"Сегодня вечером ко мне в гости приедет Санька Хват из Ясногорска. Долго же я его зазывал! Так ты уж будь добра, обойдись с ним поласковей, и на этот раз - без долгих напоминаний. Усекла?"
Таня молча кивнула, прикусив губы, а рука ее скользнула к ремню на кремовых шортах из тончайшей лайки - там, в небольшой кобуре, покоился ее пистолет. Закусив губы до боли, она резким движением руки вскинула ствол, одновременно большим пальцем приподнимая флажок предохранителя.
И тут Лев Панасенко совершил последнюю в своей жизни ошибку - вместо того, чтобы коротким ударом в зубы выбить из девчонки всякую мысль о покушении на него, он, увидя черный зрачок пистолета, машинально потянулся к наплечной кобуре за своим Стечкиным.
Никелированный ствол калибра 6,5 мм с негромким хлопком выплюнул, маленькую пулю, которая впилась начальнику разведки в правое плечо. Немеющей рукой он все же дотянулся до пистолета и ухватил рукоять. Второй выстрел. Пуля, пройдя по касательной, ожгла грудь. С трудом ворочая рукой, Панасенко выдернул Стечкин из кобуры и развернул ствол в сторону ошалевшей девчонки. Третий выстрел. Пуля вошла ему под ухо, гася сознание. Он еще успел нажать на спусковой крючок, но оружие тут же стало вываливаться из слабеющих пальцев.
Жаркое пламя выстрела и пороховая гарь плеснули Тане, казалось, прямо в лицо. Она невольно зажмурила глаза. Сзади нее осыпалось мелкими кусочками стекло в окне автомобиля. Девушка приоткрыла веки. Кажется, она цела. Лев полулежал на сиденье, завалившись между рулем и дверцей автомобиля. Из-под уха у него слабенькой струйкой текла кровь. Таня выронила пистолет и тоненько закричала...
Сергей Мильченко на этот раз занял позицию у дорожки, по которой автомобили бандитов подъезжали сюда и по которой возвращались после купания. Вдруг ему повезет и Таня Гаврилина со своим спутником будут возвращаться последними. Тогда можно попробовать перехватить ее...
Однако Танька и сопровождавший ее крепыш сели в свою машину первыми. И тут Мильченко не поверил своим глазам. Гаврилина резко дернула в машине рукой, что-то блеснуло - и раздались негромкие, но отчетливые хлопки выстрелов. Один, другой, третий. Третий слился с грохотом бандитского ствола. Полетели брызги стекла. Танька завизжала, но, похоже, пострадала не она - она продолжала сидеть в кабине, а крепыш завалился в сторону.
Дальше Сережка действовал, не раздумывая. Выскочив из кустов, плюнув на оставшиеся там ветровку, бинокль, прибор ночного видения и вещмешок с сухим пайком, он опустился на колено, вскинул автомат и полоснул длинной очередью по кучке людей, расположившихся у двух других автомобилей шагах в пятнадцати. Некоторые из них уже развернулись на звук пистолетных выстрелов и потянулись за оружием. Мильченко выпустил еще одну длинную очередь, стараясь не столько попасть в бандитов, сколько угодить по радиаторам и колесам автомашин.
Затем Сережка в два прыжка достиг машины, где сидела Гаврилина, подскочил к дверце водителя, распахнул ее и рывком выдернул мертвое тело из кабины. Ноги еще оставались лежать на подножке, и Мильченко пришлось наклониться, чтобы сбросить их. На глаза ему попался Стечкин, валявшийся на полу салона. Сережка подхватил его и с возможной быстротой опустошил магазин, осаживая четверых бандитов, уже вскинувших было автоматы. Бандиты поспешно залегли за машинами. Мильченко добавил еще одну длинную очередь из автомата, зацепив, наконец, кого-то из них.
Впрыгнув за руль, он ощутил тихое урчание мотора и рванул машину с места. Танька уже не визжала, но продолжала сидеть в полном оцепенении. Машина понеслась к Ясногорскому шоссе, подпрыгивая на расшатанных плитах пешеходной аллейки, и скрылась от бандитов за кустами. Вслед неприцельно ударили запоздалые автоматные очереди.
Скрежеща тормозами и оставляя на бетоне черные следы резины, машина вывернула на магистраль и стала набирать скорость. Впереди, у пересечения с кольцевым шоссе, надо было проскочить бандитский пост.
Сережка коротко бросил:
"Таня! Тебя пропустят?"
"Попробую..." после нескольких секунд молчания пробормотала она.
"Подними пистолет и будь готова палить, как сумасшедшая!" - приказал Мильченко, кивком указывая на смертоносную никелированную игрушку, валявшуюся на полу. Таня послушно наклонилась, подняла пистолет и сунула его в расстегнутую кобуру. Сергей сдернул предохранитель своего Вальтера и сунул его стволом в свой высокий шнурованный ботинок. Подозрительной в глазах бандитов армейской камуфляжной формы на нем не было - уходя в разведку, он заменил форму на темно-зеленую шелковую рубашку и черные джинсы, чтобы хотя бы издали бандиты могли принять его за своего.
Внутренне похолодев от страха, Сережка, после нескольких мгновений колебаний, все же притормозил у поста под путепроводом.
"Срочно!" - выкрикнула Танька. - "Лев посылает в Ясногорск! Тут разборка случилась. Срочно! Каждая секунда на счету".
"А чего это Лев вместо себя девку посылает? И кто это с тобой? Я его не знаю!" - недоверчиво спросил старший караула.
"За девку ответишь, козел!" - зашипела Танька. - "Выстрелы слышал? Лев ранен! Понял? А этот - наш человек у Ясногорских. Надо успеть! Понял?"
Старший караула ничего не понял, но перспектива разбираться со Львом Панасенко ему не улыбалась, и он, чуть помедлив, отступил в сторону и махнул рукой:
"Проезжай..."
Машина проворно взяла с места. Мильченко лихорадочно переключал передачи. "Даймлер", тихо, без натуги, гудя мотором, быстро набирал скорость. Путепровод уже почти скрылся из виду, и лишь тогда сзади ударила одиночная автоматная очередь. Еще через несколько секунд позади вспыхнула суматошная пальба.
"Поздно спохватились!" - злорадно промолвил Сергей, когда "Даймлер" проскочил еще две сотни метров и окончательно скрылся из сектора обстрела. "Даймлер" мягко шел по пустому шоссе. Стрелка спидометра уже миновала 120 км и ползла дальше. Когда она заплясала у отметки 160, Сережка почувствовал противный холодок в спине. Его нога на педали газа окончательно замерла, когда спидометр показывал 180.
Набегающий воздух с неумолчным громким шумом врывался в разбитое пулей окно, пульсирующими толчками бросаясь в лицо пассажирам. За окном деревья вдоль шоссе сливались в сплошной темный забор с грязно-белой полосой.
"Кого это ты шлепнула?" - спросил Сергей.
"Панасенко. Начальник разведки" - сухо бросила Гаврилина.
"Ну ты даешь, Танька!" - Сережка покачал головой.
Дальше ехали молча. Слегка притормаживая на поворотах, Мильченко гнал машину к Зеленодольску, тревожно думая о том, не бросились ли бандиты в погоню на каком-нибудь "Феррари" или "Ламборгини", и не мчится ли кто-нибудь у них на хвосте, выжимая 250 км в час (и он не был так уж неправ в своих опасениях - просто погоня началась слишком поздно). Но зеркало заднего вида неизменно свидетельствовало - в переделах обзора позади на шоссе никого нет.
Патрульные ополченцы на въезде в Зеленодольск с удивлением разглядывали Сережку Мильченко, восседавшего за рулем шикарного темно-вишневого "Даймлера", слегка подпорченного тремя пулевыми пробоинами в заднем крыле. С еще большим удивлением они смотрели на сидевшую рядом с ним коротко стриженую девчонку с гордым, отрешенным взглядом, одетую совершенно необычно для рыбаковских коммунаров - в шелковую светло-кремовую коротенькую блузку без рукавов, не закрывавшую живот, в кремовые лайковые шорты и в кремовые атласные туфельки без каблуков. Однако их пропустили в город без расспросов.
"Ты сможешь нам помочь?" - обратился Сергей к своей спутнице, когда они миновали пост ополченцев.
"Чем?" - бесцветным голосом откликнулась Таня.
"Нужна подробная схема расположения бандитов. Где у них что - где бронетехника, где склады, где огневые точки..."
"Кое-что я, наверное, вспомню", - тем же бесцветным голосом ответила девушка.
"Все, что ты вспомнишь, может пригодиться". - Мильченко поколебался, но все же добавил - "С этим змеиным гнездом будем кончать!"
В штабе Зеленодольского гарнизона, который все также размещался в казармах радиостанции, Сергея и Таню встретил Сухоцкий.
"А, блудный сын явился!" - с улыбкой заметил Юрий, увидав на пороге Мильченко. - "А это кто с тобой?" - Юрий помедлил, всматриваясь. - "Неужели Таня? Гаврилина? Живая, чертяка!" - и он бросился к ней, стиснув в объятиях. "А я уж думал, что с тобой приключилось! Небось, не сладко пришлось?"
Таня молча кивнула. После минутного колебания она через силу выдавила:
"А вы знаете, что я... Что я всех вас предала?"
Мильченко покосился на нее:
"Это, конечно, ты зря сделала..."
"Погоди, Сергей!" - оборвал его Калашников, сидевший у стола перед разложенными картами. - "Ты сам за себя можешь поручиться, что если тебе, извини за грубость, яйца начнут откручивать, ты все не выложишь - и что знаешь, и чего не знаешь?"
Сергей замялся, не зная, как возразить.
"Вот то-то же", - заметил Виктор. - "Так что погоди других осуждать".
"А может, оно отчасти и к лучшему было" - сказал Сухоцкий. - "Таня о системе обороны Рыбаково почти ничего не знала. И на нее-то бандиты и напоролись".
"Как же они тебя после этого на части не порвали?" - поинтересовался Сережка, подозрительно прищурившись.
"Так и не порвали" - с вызовом ответила Танька. - "Я ведь за начальником разведки у них числилась".
"В каком это качестве?" - не унимался Мильченко.
"В качестве подстилки!" - с еще большим вызовом заявила девушка.
"А что это за человек - их начальник разведки?" - поинтересовался Сухоцкий.
"Был" - заметил Сергей. - "Она ему пулю в голову вогнала, у меня на глазах".
"Молодец!" - воскликнул Виктор.
"Это Серега молодец. Он меня оттуда вытащил. Я-то застрелиться хотела" - тихо проговорила Таня.
Сухоцкий вдруг помрачнел, поморщился, как от зубной боли, но очень мягким тоном произнес:
"Я вас оставлю пока. Вы тут без меня постарайтесь разобраться со схемой обороны. Помоги нам, Таня, пожалуйста" - и он быстро вышел за дверь.
"Что с ним?" - встревожился Сергей.
"Понимаешь, вчера с Большой Земли передали, - во второй раз уже, - что у Красного Креста никаких данных о его семье нет. И о его розыске никто запросов не подавал. Значит, либо они погибли, либо его не ищут. Сам понимаешь..." - со вздохом развел руками Калашников.
У него самого не было никаких надежд. Его никто не должен был искать. Родители у него уже умерли, а возлюбленная Виктора погибла в Адриатическом море во время Балканского инцидента за полгода до войны. Она вступила в схватку с итальянскими боевыми пловцами, высадившимися на эсминец "Ловкий", где проводились испытания усовершенствованного боевого радара...
Последней операцией перед атакой на логово бандитов была установка бронетехники на железнодорожные платформы. Перед этим ремонтная бригада вышла на проверку и починку пути. Но они чинили не поврежденную бандитами Зеленодольскую ветку. Ремонтировался путь на линии Зеленодольск - Комсомольский Курорт, и Ясногорская ветка на отрезке Комсомольский Курорт - Город. Рухнувшие на полотно опоры контактной сети у Водопьяново и у самого Города было решено убирать прямо в ходе операции.
Не рассчитывая на возможность скрытно снять часовых вокруг логова бандитов, Сухоцкий с Калашниковым решили строить внезапность операции на другом. Заранее, с вечера, расчеты СПГ и минометчики были доставлены в исходные районы автомашинами и дальше начали выдвижение пешком, таща свое вооружение на собственных плечах. Бронетехника осталась в выжидательных районах, ожидая сигнала. Штурмовые группы с вечера заняли позиции поблизости от линии постов и патрулей бандитов, тщательно соблюдая маскировку.
В 02:15, на четверть часа позже расчетного времени, ото всех подразделений был получен сигнал готовности.
"Атака! Атака! Атака!" - трижды прозвучало в эфире открытым текстом.
Штурмовые группы, снабженные инфракрасными ночными прицелами, открыли шквальный огонь с коротких дистанций по постам и патрулям. Тут же на боевые позиции бегом стали выдвигаться гранатометчики, таща на себе свои безоткатные орудия. Они заняли позиции на путепроводе над Ясногорским шоссе и в рощице у казарм радиотехнических частей, перекрыв Ясногорское шоссе с другой стороны коттеджного поселка. Штурмовая группа ворвалась на территорию казарм. Вспыхнула перестрелка.
Разбуженные выстрелами бандиты вскакивали, хватались за оружие. Но по поселку уже била батарея 120-мм минометов. Уже мчались со всех сторон, ревя двигателями, бронированные машины. Уже разворачивалась на позиции установка залпового огня "Смерч", раздобытая поисковой группой Калашникова буквально накануне операции.
Через несколько минут коттеджи оказались в переплетении трасс крупнокалиберных пулеметов. По ним били танки, самоходки, автоматические пушки БМП - и били они не по площадям, а по стоянкам бронетехники и по складам боеприпасов. Мильченко, засевший с рацией в одной из казарм под самым боком у бандитов, корректировал огонь. Продолжали рваться мины 120-мм минометов. С воем пронеслись по ночному небу огромные огненные кометы системы залпового огня "Смерч". На территории бандитского логова поднялась сплошная стена разрывов.
Многие бандиты бросились прочь из коттеджей. Но над полем боя повисли осветительные ракеты и отовсюду бандитов встречали пулеметные и автоматные очереди штурмовых групп. Два бандитских танка и несколько бронемашин пытались огрызаться огнем, но тем вернее они попадали под прицел ополченцев.
И это было еще не все. На железной дороге, проходившей в восьмистах метрах от поселка, послышался перестук колес, и показался необычный состав. Ведомые двумя маневровыми тепловозами, медленно катились платформы с установленными на них тремя "Тунгусками", тремя БМП-2, одной БМП-3 и четырьмя БТР. Все стволы дружно обрушили свой огонь на бандитов.
"Комендант" понял - надо собрать все силы в кулак и прорываться на северо-запад. Там есть верные люди. Конечно, все не прорвутся, но главное - уйти самому.
Один танк, одна БМП-2, два БТР и несколько легковушек выскочили из ворот и выехали на Ясногорское шоссе, поворачивая на север. Сухоцкий, сидя в танке "Черный Беркут", стоящем примерно в километре от Ясногорского шоссе на высокой насыпи кольцевой дороги близ путепровода через железную дорогу, вовремя заметил изменение ситуации. В эфире прозвучало:
"Оса-1, Оса-2! Ваша цель - колонна бронетехники на Ясногорском шоссе севернее поселка!"
В серых сумерках вертолеты мелькнули над полем боя, как призраки. После первого же захода на шоссе горел танк, подбитый управляемой ракетой, и несколько легковушек, попавших под залп неуправляемых ракет. Вторым заходом была подбита БМП. Вертушки пошли на третий заход. Батарея СПГ, установленная на путепроводе, тоже открыла огонь, и первым же залпом подожгла БТР. Другой БТР был вдребезги разбит снарядом "Черного Беркута". Колонна противника за несколько минут превратилась в пылающее скопище железных гробов. В суматохе никто не обратил особого внимания на одинокий "Хаммер", рванувший через поле в обход эстакады. Несколько очередей, пущенных ему вдогонку, не достигли цели.
Сухоцкий вышел в эфир:
"Я - Беркут! Штаб, ответьте! Виктор, быстро узнай у Тани, кто из бандитов ездит на "Хаммере" с защитной раскраской?"
В наушниках раздался голосок Гаврилиной:
""Хаммер"? Это такой зеленый, пятнистый, очень широкий?"
"Да, да!" - крикнул Юрий.
"Это "Коменданта" машина..."
Юрий, сдержав эмоции, выпрыгнул из танка и побежал вниз по насыпи. Там, у разбитых машин, уже стояли ополченцы.
"Хоть одна целая легковушка есть?" - крикнул на бегу Сухоцкий.
"Нет" - бросил кто-то.
"Да вон "Опель-Омега" вроде целый" - возразил другой ополченец.
У "Опеля" были выбиты не только боковые стекла, но и ветровое, однако он не был продырявлен, словно сито, или подожжен, как другие автомашины. Сухоцкий рванул дверцу, вышвырнул из машины труп, развалившийся на переднем сиденье рядом с водительским местом, прыгнул за руль. Ключ зажигания был на месте. После поворота ключа двигатель зачихал, раз, другой, потом мотор все же завелся. И в этот момент на сиденье рядом с Юрием плюхнулась совершенно запыхавшаяся Надя Бесланова со своим неизменным пулеметом.
"Ты как здесь оказалась?" - задал риторический вопрос Юрий, трогая машину с места.
"Я же говорила: куда ты, туда и я" - ответила Надя, все еще тяжело дыша.
Сухоцкий выжимал из старенького "Опеля" почти все, что было возможно. Стрелка спидометра колебалась около 140 км/час. Мотор натужно выл, воздух, с громким шумом пролетая сквозь разбитые оконные проемы, тяжело бил в лицо.
Юрий сначала хотел послать за "Комендантом" вертушки, но потом передумал - завидев вертушки, тот бросит машину и уйдет в лес. А его нельзя упустить. Сухоцкий гнал и гнал машину по Ясногорскому шоссе, но "Хаммера" нигде не было видно. Он уже начал терять надежду, как вдруг, уже за Ярославским, Надя неуверенно произнесла что-то, что Сухоцкий совсем не расслышал, затем повторила, стараясь перекричать шум набегающего потока воздуха:
"Кажется, впереди мелькнула какая-то машина"
Через несколько минут и Юрий стал замечать впереди какое-то мелькание среди деревьев, которыми было обсажено шоссе. Лишь когда они выехали на прямой отрезок дороги на подходе к Ясногорску, "Хаммер" впереди стал ясно различим.
Надя поставила сошки пулемета на приборную панель, привстала в кресле, пружиня на полусогнутых ногах и щурясь от бьющего в глаза воздуха. Пулемет загрохотал, жуя ленту с патронами и отплевываясь стреляными гильзами.
Галаньба сразу оценил опасность. На шоссе он как на ладони. Но вот - везение не оставляет его - поворот на Комсомольский Курорт. Визжа тормозами, "Хаммер" рванулся резко вправо, выйдя из-под обстрела...
Виктор Калашников, выйдя из штабной бронемашины, молча смотрел на пожар, полыхавший в бандитском гнезде. Рядом с ним встала Таня Гаврилина.
"Ну вот, все и кончилось", - произнес он, осторожно погладив Таню по волосам.
Девушка неожиданно для него шарахнулась в сторону.
"Что с тобой?" - удивился Калашников.
"Ты забыл? Я же предательница, подстилка бандитская..." - глядя на него в упор, произнесла Таня.
"А по-моему, ты славная девчонка!" - возразил Виктор, обнимая ее за плечи.
Танька вся напряглась у него в руках и сказала понимающим тоном:
"Ясно, полагаешь, тебе я тоже в подстилки сгожусь".
Теперь уже Виктор шарахнулся от нее, но потом снова схватил за плечи, разворачивая лицом к себе:
"Посмотри на меня! Ну! Я что, напоминаю тебе Льва Панасенко? Много общего?"
Таня смотрела на него, судорожно сглатывая комок в горле, потом опустила голову и тихо пробормотала:
"Нет. Извини..."
Плечи ее вздрогнули. Калашников, повинуясь безотчетному порыву, привлек Таню к себе, а она всхлипывала, уткнувшись лицом ему в грудь...
...Сухоцкий не собирался прекращать погоню. "Опель" полетел к Комсомольскому Курорту вслед за "Хаммером". И вот опять застучал пулемет. Однако "Хаммер" оставался невредим. Галаньба достиг перекрестка и собирался уйти влево, к Комсомольскому Курорту, но поперек шоссе лежало старое подгнившее дерево, рухнувшее во время весенних штормов. "Хаммер" помчался прямо на Пуликово.
Галаньба понимал, что гонка заводит его все дальше от своих и все ближе к вотчине его врагов. Не доезжая Пуликово, он, все на той же скорости, крутанул руль влево, и, перепрыгнув через кювет, помчался по полю.
"Вам такой фокус не под силу" - злорадно подумал он.
"Тормози!" - отчаянно заорала Надя.
Юрий машинально вжал педаль тормоза в пол. "Опель" клюнул носом и с противным визгом и скрежетом заскреб колесами по шоссе, разворачиваясь боком. Едва он замер, Надя выскочила из машины, поставила сошки пулемета на горячий капот, тщательно прицелилась и выпустила короткую очередь. "Хаммер" продолжал мчаться по полю, подпрыгивая на кочках. Несколько раз пулемет сглатывал очередную порцию ленты. Никакого результата. Но вот движения "Хаммера" как будто замедлились, его стало сильно водить из стороны в сторону.
"Есть!" - возбужденно закричал Сухоцкий. - "Попала!"
"Хаммер" дернулся еще несколько раз и замер. От него отделилась небольшая фигурка и бросилась бежать через поле. Юрий и Надя немедленно бросились вдогонку. Юрий проклинал себя, что не сбросил бронежилет. Но возиться с застежками было уже некогда.
Галаньба бежал мерной поступью, тяжело, но ритмично дыша.
"Взять меня хотите? Не выйдет!" - думал он. - "Полагаете, я к своим пробираться буду, на Ясногорск? А я вас обману, заверну на Ястребки!". - Галаньба достиг насыпи железной дороги, шедшей здесь неподалеку от моря, и перемахнув ее, свернул направо, скрытый от преследователей защитной лесополосой.
"Сейчас они тоже подбегут к железной дороге, выскочат на насыпь. Тут я их и встречу" - решил Галаньба. Он залег в кювете, разглядывая насыпь через прицел своего автомата. Когда Юрий взбежал на насыпь, Галаньба плавно повел стволом, поправляя прицел, и нажал на спуск. Лучше бы он этого не делал.
Сухоцкий был уверен, что они упустили "Коменданта". В этих лесополосах вдоль железной дороги он мог уйти в любую сторону, достигнуть леса или рощицы - и тогда ищи его! Однако автоматная очередь, ударившая в титановые пластины его бронежилета, показала, что майор Галаньба прячется недалеко.
Надя, увидев, что автоматная очередь швырнула Юрия с насыпи, на секунду прижалась к откосу, а потом в два прыжка перемахнула через полотно, скатившись в кювет с противоположной стороны. Запоздалая очередь Галаньбы не зацепила ее.
"Жив" - процедил сквозь стиснутые зубы Сухоцкий, увидев помертвевшее Надино лицо. - "И даже не ранен. Хотя по жилету двинуло больно".
Надя вползла по откосу наверх, установила пулемет, и полоснула примерно в ту сторону, где краем глаза засекла дымок автоматных выстрелов. Галаньба не ответил. Юрий, сцепив зубы, вскочил и рванулся через лесополосу. Галаньба бежал через поле в сторону моря.
Теперь Юрий и Надя бежали почти параллельно "Коменданту".
"Нельзя допустить его к прибрежным зарослям" - выкрикнул Юрий сквозь хриплое дыхание. - "Надо отсечь его от берега!"
Галаньба увидел, что преследователи, отжимая его слева, выводят его на небольшой пустынный участок прибрежных дюн, где некуда будет скрыться.
"Ну что же", - подумал "Комендант" - "пусть оттирают меня направо. А я возьму вправо еще дальше и выйду как раз на хороший лесок".
Галаньба не бывал в этих местах и не знал, что перед "хорошим леском" лежит небольшое заболоченное озерцо, образованное разлившимся перед дюнами дренажным каналом. Утонуть в нем было мудрено, а вот завязнуть - проще простого. Видя рядом с голыми песчаными дюнами участок тростниковых зарослей, Галаньба решил взять еще правее - через обычное, как ему казалось, поле, поросшее обычной травой. В этом и была его ошибка. Идя через тростниковые заросли, он оказался бы по грудь в воде, но на твердом дне, и через пять минут уже вышел бы на сухой берег. А так он шел прямиком в вязкую грязь болота.
Когда Галаньба стал проваливаться в мокрую землю по щиколотку, он забеспокоился. Когда он провалился по колено, с хлюпаньем выдавливая воду из проседавшего под ногами дерна, он встревожился. Но все его броски вправо или влево приводили к тому, что он проваливался еще глубже. Завязнув выше колен так, что вода подступала ему почти по пояс, он злобно выматерился.
"Врешь", - зашипел он под нос, - "Галаньбу голыми руками не возьмешь!" - и он, барахтаясь в липкой грязи, стал ползком выбираться на поверхность, чуть ли не по уши в воде, пытаясь развернуться лицом к преследователям.
"На четвереньки!" - прикрикнула Надя. Юрий медлил, и тогда она заорала с неслыханной свирепостью, - "На четвереньки! Уйдет же!"
Юрий плюхнулся ладонями и коленями в грязь. Надя водрузила сошки своего пулемета ему на спину и замерла, успокаивая дыхание. Когда "Комендант", все-таки развернувшись в пол-оборота, и почти вылезши из грязи, вскинул автомат, ловя своих врагов в прицел, в грудь и левую руку ему впилась пулеметная очередь. Кевларовый бронежилет не выдержал удара мощных остроконечных патронов образца 1908 года, которыми был снаряжен ПК...
Надя тяжело опустилась прямо на сырую грязную траву, сочившуюся водой.
"Вот и все", - выдохнула она.
Сухоцкий неловко поднялся с четверенек и взглянул в ту сторону, где среди болотной травы темным пятном виднелся "Комендант".
"Сдается мне, что не все", - пробормотал он себе под нос. - "Кажется, он шевелится. А ну, как мы его не добили? Дождется нашего ухода, выберется, залижет раны, и примется за старое. Нет уж, кончать, так наверняка!" - и он стал подниматься.
Надя опередила его. Вскочив с земли, она подхватила пулемет, и держа его за ствольную рукоятку, пошла вперед, все глубже проваливаясь в болотистую землю. Вот до "полковника" Галаньбы осталось меньше двадцати шагов. Юрий нагнал ее в тот момент, когда окровавленный "Комендант", снова погрузившийся в болотную жижу почти до пояса, медленно поднял безжизненно запрокинутую назад голову и правой рукой откинул от себя автомат.
"Сдаюсь!" - прохрипел он. И тут же его правая рука скользнула к ремню и вскинула пистолетный ствол.
Сухоцкий выскочил вперед и всем телом толкнул Надю на землю - ведь на ней не было бронежилета, она сбросила его во время погони! По его бронежилету подряд ударили два или три пистолетных выстрела, отдаваясь сильнейшей болью в ребрах. Юрий покатился по земле, вытаскивая "Вальтер" из поясной кобуры. Скрежеща зубами от боли, он поднялся на колено, и стал посылать в "Коменданта" пулю за пулей. После четвертого выстрела лицо Галаньбы окрасилось кровью. Юрий, не сводя с него пистолета, встал, непроизвольно застонав, и сделал несколько шагов в его сторону. Теперь было видно, что пуля вошла "Коменданту" в голову над левой бровью, и вниз на лицо ползла темная струйка крови. Голова майора Галаньбы опять была безжизненно запрокинута, рот полуоткрыт. Юрий присмотрелся. Дыхания не заметно. Однако он поднял пистолет, тщательно прицелился, и всадил пулю под запрокинутый подбородок.
Сухоцкий обернулся к Наде. Та приподнялась на локтях, глядя на него.
"Цела?" - спросил Юрий.
"Цела", - кивнула Надя.
Ноги Сухоцкого тем временем постепенно увязли глубже, чем по колено. Он лег плашмя на болотистую землю, залитую водой, и стал с трудом отползать подальше от этого места. Девушка протянула ему ствол пулемета, еще горячий, но уже не обжигающий, и Юрий с усилием вытянул ноги из болота. Выбравшись на относительно сухое место, они обессилено распростерлись на траве.
...Колонна ополченцев, возвращающихся из боя, входила в Зеленодольск. Лиза, увидев среди встречающих группу пограничников во главе с Зиятом Айтуллиным, крепче ухватила автомат за цевье и спрыгнула с брони на землю. Капитан Айтуллин сразу бросился к ней.
"Лиза... Лиза.. Лизанька..." - повторял Зият, не решаясь дотронуться до нее. Потом он вдруг набрал полную грудь воздуха и хорошо поставленным громким голосом произнес:
"Елизавета Ахметовна, выходите за меня замуж!"
Лиза устало улыбнулась:
"А я-то думаю, ну когда же он, наконец, решится! Думала, не дождусь уж. У-у-у, глупыш ты мой!" - и с этими словами она схватила капитана обеими руками за голову и принялась осыпать его лицо поцелуями...
...Усталость навалилась тяжелым камнем, не давая пошевелиться. Сухоцкому, кроме того, каждое движение причиняло боль. Ни вонючая грязь болота, облепившая их, ни насквозь пропитавшиеся потом гимнастерки, - ничто не могло сейчас заставить Надю и Юру сделать хоть малейшее движение. Так они лежали около часа, не разговаривая, а только смотря на ярко-синее небо и слепящее июльское солнце. Несмотря на утро, солнце припекало все сильнее. Наконец, Надя нарушила молчание и заговорила:
"Какие же мы грязные... Пойдем, что ли, к морю, ополоснемся?" - и она стала медленно подниматься.
Юрий нехотя последовал за ней, снова ощущая утихшую было боль в теле под бронежилетом. Тяжело ступая по сыпучему песку, они перевалили через дюны и спустились к воде. На берегу он попросил Надю:
"Помоги снять броню, что-то я с трудом шевелю руками".
Когда бронежилет был сброшен, Юрий увидел, что автоматные пули пробили пластины из титанового сплава, но их острые концы деформировались и кевларовая оболочка смогла задержать их, как она задерживала тупоконечные пистолетные пули. Морщась и закусывая губы, Сухоцкий стащил с себя майку. Грудь и левый бок были в сплошных синевато-багровых кровоподтеках. Он сел на песок, переводя дыхание.
Руки его были в засохшей грязи. Камуфляжные штаны, целиком промокшие, выше колен тоже были заляпаны толстым слоем вонючей болотной грязи, в ботинках хлюпала противная жижа. С трудом согнувшись, он принялся расшнуровывать ботинки. Надя тем временем уже полоскала свою одежду в полосе прибоя. На себе она не оставила ничего. Прополоскав, отжав, и разложив одежду на песке, Надя сама бултыхнулась в воду, окунулась пару раз, но вскоре выскочила на берег. Подбежав к Юрию в чем мать родила, она воскликнула:
"Прохладьненько! Но бодрит!" - и добавила - "Пошел бы ты тоже ополоснулся, да одежду простирал. А я пока покараулю".
Сухоцкий сунул пистолет в каску - единственный не перемазанный грязью предмет его гардероба - стащил с себя брюки, немного подумав, снял и трусы, и пошел полоскать одежду в море. По пути Юрка заметил близ линии прибоя несколько золотисто-медовых полупрозрачных камушков. Янтарь! Когда-то в этих местах едва ли не за каждым кустом торчал автомобиль с пляжными завсегдатаями. Масса народу вываливала на пляж и из обеих Ястребков. Так что на каждую крупинку янтаря была масса желающих, и каждый выброшенный из моря янтарный камушек тут же подбирался. А теперь на берегу не было ни одного человеческого следа, и янтарь валялся свободно, никому не нужный.
Вздохнув, Юрий не стал наклоняться за янтарем - каждое лишнее движение отзывалось болью в левом боку. Закусив губы, он все же вынужден был согнуться, чтобы прополоскать вымазанную в болотной грязи одежду. Закончив с одеждой, он окунулся сам. Холодная балтийская вода чуточку умерила боль, и он действительно почувствовал себя немного взбодрившимся.
Выйдя из воды, он широко улыбнулся - настолько неправдоподобно выглядела здесь фигура обнаженной молодой девушки, расхаживающей по песку с пулеметом наперевес. "Как обложка какого-нибудь дурного фантастического боевика, ей-богу" - подумалось ему.
Довольно сильный северный ветерок делал пребывание на берегу весьма зябким и Надя предложила:
"Хватай одежду, пошли в дюнки, погреемся на солнышке. Там меньше дует".
Дюны, действительно, хорошо прикрывали от ветра. Вскоре Сухоцкий согрелся и лежал в блаженном полузабытьи. Одежде, которую они развесили на воткнутых в песок палках, предстояло сохнуть еще довольно долго. И Юрий лежал, не обращая внимания ни на что вокруг, даже на голубовато-сизую траву-песколюб, колеблющуюся от ветерка и покалывающую его тело своими засохшими острыми кончиками. Однако вот что-то заставило его вздрогнуть. Это обнаженное Надино плечо коснулось его плеча. Прохладные нежные пальчики девушки легко пробежались по его бедру и его пронзило, как будто электрическим током.
Сухоцкий приоткрыл веки и повернул голову. В ответ на его движение Надя повернулась к нему, облокотившись на руку. Ее широко раскрытые темные глаза были полны слез.
"Чурбан бесчувственный" - заговорила она, странно растягивая слова. "Я лежу тут рядом с ним, а он даже голову не повернет! Ох, дура я, дура! Другие девчонки давно все с парнями, а мне чурка с глазами досталась..." - и тут она сорвалась на крик:
"Зачем ты меня от пуль закрывал? Зачем? Чтобы потом издеваться? Что я теперь? "Ополченец Бесланова"? А на все остальное тебе наплевать!" - и она завыла, сев на песке и судорожным движением вонзая ногти в ладони.
"Прекрати истерику!" - резко сказал Юрий, хватая ее за плечо. Она вырвалась, отворачиваясь. Тогда Юрий обхватил ее обеими руками вокруг плеч, напрягая мышцы, стиснул хватку, чувствуя, как это напряжение болью отдается в его теле, и, глядя ей прямо в глаза, тихо и раздельно произнес:
"Прекрати истерику".
Надя продолжала плакать. Она уже не кричала, но всю ее сотрясали судорожные рыдания. Сухоцкий попытался ее уговаривать негромким ласковым голосом:
"Не надо плакать, Надя. Ты такая крепкая девчонка, и такая умная, и такая красивая. Ну плюнь ты на меня, видно, так мне на роду написано. Вижу я все, вижу как ты маешься. И хочется тебя как-то приласкать, да пойми же - не могу я через себя переступить. Просто физически не могу". - Он продолжал говорить, все так же глядя Наде в глаза, полные слез. Объятия его ослабли и расцепились, он оперся на локоть, другой рукой поглаживая девушку по голове. Его пальцы смахнули слезы с Надиных щек. - "Ну вот, поплакала, и хватит. Ты молодец, Надя. Я знаю, я бы пропал без тебя. И никуда бы я от тебя не делся... Да не нужен мне никто, пойми. Сложись все по-другому..." - Юрий вздохнул. "Лучше тебя я ведь никого не встретил. Но не могу!" - с тоской произнес он последнюю фразу, и вдруг ощутил, что слова его оказались уже не вполне правдивы. Они лежали друг рядом с другом, чуть соприкасаясь телами, и Надя, похоже, тоже ощутила это.
"А все-таки ты чурбан бесчувственный", - повторила она, уже беззлобно, одновременно улыбаясь и сглатывая слезы. - "Ложись на спину, тебе больно" она мягко надавила ему на плечо ладонью.
Юрий опустился спиной на песок. Вяло мелькнула мысль, что в таком положении надо бы прикрыться от девушки руками, а Надя тем временем склонилась над ним, задевая его тело кончиками своих крупных, но еще сохранивших некоторую девическую заостренность грудей.
"Никуда ты теперь от меня не денешься..." - снова улыбнулась она, и, видя его попытку приподняться и отодвинуться, снова мягко нажала ладонью на его тело, повторив, - "Лежи! Тебе же больно. Я сама справлюсь". - Она привстала, и Юрий ощутил, как колени девушки мягко сжали его талию с двух сторон. Тело, подвергшееся долгому воздержанию, окончательно отказалось ему повиноваться. Руки, вопреки его воле, как будто сами по себе поднялись неуверенным дрожащим движением, и осторожно легли Наде на грудь...
...Надя, выходя из моря, стиснула бедра и поморщилась.
"Не очень больно?" - участливо спросил Юрий, обнимая ее одной рукой за плечи.
"Ерунда!" - тряхнула мокрыми волосами Надя, положив голову ему на плечо. Неожиданно для Юрия она оказалась довольно стойкой девственницей, и хотя она сама приложила основные усилия, чтобы избавиться от последней преграды своей невинности, он теперь был обеспокоен - а как Надя будет воспринимать его после этого болезненного для нее, во всех смыслах, события?
Воздух над дюнами уже как следует прогрелся. Обсохнув сам, Юрий пощупал свою одежду. Майка, носки, трусы уже высохли, камуфляж был еще влажным в швах, а ботинки оставались изнутри заметно сырыми. Тем не менее Юрий начал одеваться.
Отвернувшись к морю, он ждал, пока Надя приведет себя в порядок.
Юрий не стал натягивать майку и гимнастерку. Одной рукой подцепив оставшуюся одежду, каску и бронежилет, другой рукой он подхватил Надин пулемет.
"Нет уж", - сказал он в ответ на ее протестующее движение, - "должен ведь я как-то начать за тобой ухаживать?"
Надя мимолетно улыбнулась, подобрала с песка несколько ярко-розовых, источавших приятный аромат цветков шиповника, которые Юрий успел положить ей на грудь, когда она лежала, медленно возвращая себе восприятие окружающего мира. Один из цветков она пристроила себе в волосы, затем встала, закинула за плечо камуфляжную гимнастерку и побрела вслед за Виктором через поле.
"Опель" с выбитыми стеклами по-прежнему стоял на том же месте, где они его оставили. Из близлежащих селений никто благоразумно не решился интересоваться причиной и результатами перестрелки, несомненно, слышной далеко вокруг. Сухоцкий бросил свое имущество и пулемет на заднее сиденье, галантно стряхнул осколки стекла с переднего и широким жестом распахнул перед Надей дверцу:
"Прошу!" - и спросил, как будто спохватившись, - "Да, мы ведь с тобой так и не успели обсудить, куда же мы отправимся в свадебное путешествие?"
Надя устало покачала головой:
"Домой".
"В Рыбаково?" - переспросил Сухоцкий.
"Да, к тебе домой, в Рыбаково".
Юрий внезапно для себя самого резко обернулся к Наде, и, выкрикнув, "Я люблю тебя, Надька! Люблю, понимаешь?" - впился в ее губы долгим жадным поцелуем. Когда он закончился, Надя пристально посмотрела на Сухоцкого. По щекам ее текли слезы, но лицо и глаза улыбались.
"Ты же... Ты же первый раз меня поцеловал! Обычно ведь начинают с поцелуев", - прошептала девушка, - "а у тебя все наоборот". Надины руки захлестнулись вокруг его шеи.
"Мой! Никому не отдам!" - твердо заявила она.