Когда утром девятого июня я вернулся в Москву, Михаил Евграфович огорошил меня новостью:
- У Лиды вчера вечером прямо на работе схватки начались. К счастью, Михаил Абрамович сам ее отвез на автомобиле в роддом.
- И как она? - господи, лишь бы все обошлось!
- Может быть, и родила уже. Я, растяпа, телефончик роддома не взял...
- У меня записан, - перебиваю его, и сразу же бегу к аппарату.
Через час, подобно другим счастливцам, торчу под окнами здания на Большой Молчановке, и так же, как они, получаю от ворот поворот - рано, к молодым мамам пока не допускают. В лучшем случае увижу ее с ребенком на следующий день, да и то издали. Но главное уже знаю:
- Гражданка Осецкая-Лагутина в четыре часа двадцать минут сего числа, - строгим голосом сообщает мне подробности пожилая сухонькая сестра в регистратуре, - разрешилась от бремени благополучно, младенцем мужского полу, весом восемь фунтов девятнадцать золотников.
Когда же они метрическую систему усвоят? Пора бы уже! А то я от волнения никак не соображу: восемь фунтов - это много или мало? Видя мое замешательство, милосердная сестра и в самом деле решает проявить милосердие. Неожиданно тепло улыбнувшись, она бросает успокаивающе:
- Богатырь...
Но волнения - волнениями, радости - радостями, а на работе ждет меня водоворот дел. Да тут еще оппозиция разродилась платформой к предстоящему XV съезду ВКП(б). Приходится, как не самому последнему человеку в партийной иерархии, разбираться еще и с их идеями. Занесло же меня на эти галеры!
На собрании парторганизации ВСНХ СССР выступаю довольно жестко. Хотя никакого желания давить оппозиционеров у меня нет, но и их манера бороться за популярность демагогическими приемами раздражает.
- Что нового поведали нам товарищи оппозиционеры о нашем внутреннем положении? - обращаюсь к залу, в котором то и дело вспыхивают шепотки. Собравшиеся все никак не угомонятся, обсуждая между собой выступление члена финансового комитета ВСНХ, работника ЦСУ и Госплана Вадима Михайловича Сапронова, под руководством которого Осецкому довелось работать в Наркомате торговли и промышленности РСФСР в годы "военного коммунизма". Защищая платформу левой оппозиции, Вадим Михайлович в своих критических выпадах нередко заходил гораздо дальше изложенного в этом документе. Видимо, потому, что отдельной, крайне левой "Платформы 15-ти" в текущей истории пока не появилось.
- Рост бюрократизма? Об этом написано даже в программе нашей партии. Коррупция и разложение аппарата в обстановке НЭПа? Эта проблема не сходит со страниц партийной печати, - зал понемногу затихает. - Оппозиция упрекает партийное руководство в том, что нет достаточно последовательной борьбы с этими явлениями. Возможно, этот упрек в наш адрес мы и заслужили, - среди собравшихся снова поднимается волна шума. - Но разве предложила оппозиция нам что-нибудь такое, что помогло бы справиться с этими явлениями? Увы, конструктивных предложений мы в их платформе не увидим - ораторским жестом широко развожу руками.
- Что же касается экономической части платформы, то оппозиция пугает нас перечислением экономических трудностей. Но уж сидящих в этом зале подобным перечнем не испугаешь - мы тут каждый день имеем дело с хозяйственными проблемами всякого рода, - по залу прокатились смешки. - Мы взяли недостаточный темп развертывания промышленности? Может быть, но подскажите тогда, где изыскать средства, чтобы увеличить капитальные вложения! Правда, один рецепт нам предлагают, уже давно тиражируемый Преображенским и Пятаковым: усилить нажим на деревню и поднять с этой целью, как обложение крестьян, так и промышленные цены, ликвидировать частный рынок хлеба, да и частный рынок вообще. Хороший рецепт - в самый раз, чтобы вызвать крестьянскую "хлебную стачку". И, видимо, чтобы пугнуть посильнее, нам преподносят совсем уж чудесные перлы, вроде утверждения, что кулацкая прослойка, составляющая 6% деревни, держит в своих руках 53% товарного хлеба! Конечно, активность кулака и частного торговца на хлебном рынке растет, и с этим надо считаться. Но любые, сколько-нибудь опирающиеся на факты оценки не дают им более 20%.
- В чем я вижу наибольшую опасность выступления оппозиции? - опять обращаю свой вопрос к залу, и сам отвечаю на него. - В том самом пункте, который оппозиция сделала центральным в своей платформе - в вопросе о внутрипартийной демократии. Почему мы в годы гражданской войны допускали свободу фракций и группировок, и почему сейчас мы не можем позволить себе такой роскоши? - к столь открытой и резкой постановке вопроса представителем партийного большинства мои коллеги не привыкли, и уровень шума в зале пополз вверх.
- Потому, что тогда партия была относительно немногочисленной организацией, в которой безраздельно господствовал авторитет крепко спаянной группы товарищей с дооктябрьским и даже дофевральским стажем. Поэтому любые разногласия, даже по таким коренным политическим вопросам, как, например, вопрос о Брестском мире, глубоко расколовший РКП(б), не подрывали единства действий партии, - оглядываю зал. Затихли, слушают внимательно. - Однако с тех пор партия значительно выросла количественно, и, кроме того, превратилась в единственную правящую партию, более того - в единственную политическую партию вообще. И как такая единственная партия она неизбежно испытывает влияние настроений различных классов и социальных слоев. В этих условиях представители враждебных нам классов и политических течений неизбежно будут пытаться действовать единственным оставшимся для них способом - так или иначе повлиять на политику ВКП(б).
- Разрешить в подобной ситуации свободу фракций и группировок, значит, создать лазейки для политической организации нашим противникам. Они будут всячески поддерживать любое оппозиционное выступление, даже самое архиреволюционное, рассчитывая таким образом внести смуту в наши ряды, поколебать необходимое нам единство действий в борьбе за социалистическое преобразование страны. Некоторые товарищи делают из такого умозаключения простой вывод - оппозицию давить, как врагов революции, и дело с концом, - энергично рублю воздух ладонью, а по залу в который раз прокатывается волна шума, сопровождаемая нервными усмешками.
- Такое простое решение, однако, является категорически неверным. Уже отмечаются случаи, когда любое критическое выступление объявляется "оппозиционной вылазкой", - на эти слова реакция довольно оживленная. - Однако свобода критики внутри партии является непременным условием выработки правильной политики. Принятые решения могут устареть или не выдержать проверки практикой. Поэтому каждый член партии не только имеет право, но и обязан участвовать в совершенствовании нашей партийной политики. А это значит, что каждый из нас имеет право критиковать не только частные ошибки и недостатки, но, если находит это необходимым, и генеральную линию, и Программу, и Устав! - вот после этих слов шум в зале взлетает до потолка.
- Да, товарищи, вы не ослышались. Но точно так же, как мы должны обеспечить право на критику, мы ни в коем случае не будем признавать "права" за кем бы то ни было брезгливо поворачиваться спиной к принятым партией решениям, саботировать и срывать их исполнение. Если вы видите в этих решениях недостатки - критикуйте, предлагайте на суд партии шаги по исправлению этих недостатков. Но если вы считаете себя членами партии, вы обязаны честно работать для проведения в жизнь линии, принятой большинством партии! Таких членов партии, которые принимают к исполнению лишь те решения, что отвечают их личным вкусам, а остальные забалтывают, - мы в своих рядах не потерпим. При всей свободе критики партия - не дискуссионный клуб, а боевая организация, спаянная единством воли! - эти последние слова как будто срывают вихрь аплодисментов, прокатывающихся по залу.
- Тем более мы не будем терпеть создания внутри партии фракций и группировок, руководствующихся не партийными решениями, а собственной платформой, не партийным Уставом, а фракционной дисциплиной, и ведущих систематическую борьбу, направленную на срыв линии партийного большинства. Вы кричите о бюрократическом перерождении партии - а что вы сами сделали для борьбы с бюрократизмом? Вы использовали авторитет партийных организаций, профсоюзов, контрольных комиссий, рабоче-крестьянской инспекции, советской прессы для борьбы с теми явлениями, что мешают социалистическому строительству? Потерпев первое поражение, не опустили ли вы руки, вместо того, чтобы апеллировать к вышестоящим инстанциям, вместо того, чтобы завоевать на свою сторону поддержку большинства партийного, комсомольского, профсоюзного актива? - стараюсь сдержать нарастающий эмоциональный накал выступления и перевожу дыхание после столь взволнованного монолога. - Разумеется, добиться этого стократ труднее, чем присоединяться к обывательскому брюзжанию по углам, смакующему наши недостатки и стенающему о перерождении Советской власти под прикрытием якобы "левой" фразы. Но нас фразами не купишь. Мы - партия работающая, а не болтающая, иначе нам грош цена! - снова аплодисменты, и под их шум схожу с трибуны в зале заседаний.
Весь вечер и часть ночи сижу потом над правкой стенограммы, чтобы она успела выйти в завтрашнем номере, решительно отбивая поползновения редактора "Торгово-Промышленной газеты" (органа ВСНХ) смягчить некоторые формулировки. Дзержинского нет - его Политбюро своим решением загнало на несколько дней отдохнуть в Подмосковье, и отбиваться приходится самому, не опираясь на авторитет Феликса Эдмундовича.
Сегодня, наконец, заканчивается моя каждодневная беготня на Большую Молчановку, к родильному дому имени Грауэрмана. Все, забираю Лиду вместе с сыном домой. Лида вчера вечером позвонила и сообщила, что завтра ее выписывают. Сама позвонила: у них прямо в палате телефон есть. Редкая по нынешним временам роскошь - далеко не каждое учреждение может похвастаться, что у них все кабинеты телефонизированы. Да, с этим роддомом нам повезло. Хотя территориально мы к нему не относились, но кто откажется принять роженицу, которую привозит сам заместитель председателя ОГПУ?
Прихожу, как положено: с цветами, с коробкой конфет фабрики "Красный Октябрь" для персонала отделения, и с мечтой многих дам - легко узнаваемой по красной шелковой кисточке коробочкой, внутри которой прячется флакон духов "Красная Москва". Это творение парфюмера Брокара, которое производится на его бывшей фабрике, ныне именуемой "Новая Заря", пользуется бешеной популярностью, и предназначено акушерке, принимавшей роды.
Вопрос о том, какое имя дать первенцу, мы решили быстро. От предложения назвать сына в честь деда - Евграфом - я категорически отказался. Тогда было предложено имя другого деда, по материнской линии - Леонид. Леонид, Ленька... Ладно, вполне подходящее имя. Скрепляем с женой согласие поцелуем, и я со всеми необходимыми бумажками отправляюсь в местный ЗАГС, чтобы вписать в свидетельство о рождении нового гражданина СССР - Леонида Викторовича Осецкого-Лагутина.
По случаю возвращения Лиды домой заказываю в гараже ВСНХ автомобиль, и на нем же, оставляя молодую маму на Большом Гнездниковском хлопотать вокруг младенца, отбываю на работу. Что поделаешь - дела не терпят.
За работой по составлению государственных программ на пятилетку никак не могу забыть висящие над нашей экономикой дамокловым мечом не самые радужные виды на урожай 1927 года. Прекрасно помню, чем это обернулось в моей истории - хлебозаготовки пошли под откос, пришлось прибегнуть к чрезвычайным мерам, и с этого момента НЭП стал расшатываться все быстрее и быстрее, вскоре рухнув полностью. Отход от НЭПа в перспективе неизбежен, но здесь не стоит торопиться, да хотелось бы придать процессу управляемый характер, а не городить поспешную импровизацию под угрозой хозяйственного краха.
Эти опасения терзали меня уже давно, и я старался по возможности смягчить проблемы, с которыми будут связаны хлебозаготовки 1927/28 года. Еще прошлой осенью последовал мой визит к Микояну, только недавно сменившему покойного Красина на посту наркомвнешторга.
- Анастас Иванович, - приступаю к делу после обмена приветствиями, - у меня есть серьезные опасения, что рост нашей промышленности, влекущий неизбежно и увеличение внутренних затрат хлеба на плановое снабжение, может привести к сокращению ресурсов хлебного экспорта. А если паче чаяния, будет неурожай, так хлебную квоту на экспорт могут и вовсе зарубить под корень.
- Возможно, возможно... - кивает Анастас Иванович с мягкой, обаятельной улыбкой на лице. Эта улыбка составляет странный контраст с его голосом, в котором явственно сквозит подозрение:
- Но вам-то какой интерес в моих проблемах?
- Интерес простой, - не собираюсь от него ничего утаивать. - Если сократится объем экспортных доходов, то Совнарком урежет и программу импорта. Ввоз машин и оборудования, конечно, постараются не затрагивать. Значит, вероятнее всего, срежут закупки сырья для легкой промышленности, и первым взвоет текстильный синдикат. Они 45% хлопка берут за счет импорта, грубой шерсти - больше 50%, а мериносной - почти все сто, шелка - больше двух третей. Да и мелкое кожевенное сырье тоже в немалом количестве приходится завозить, так что и обувной трест заплачет горькими слезами.
- И что же вы от меня хотите? - пожал плечами нарком.
- Давайте вместе прикинем, за счет чего можно нарастить объем экспорта, чтобы компенсировать возможный недобор по вывозу зерна, - предлагаю ему. - Что у нас идет по порядку значимости в экспорте? Мазут, керосин и бензин, пушнина, лес и пиломатериалы, лён, жмых и шрот, марганцевая руда, сахар... Надо бы собрать наших специалистов по указанным группам товаров, и заранее прояснить возможные вопросы. Наши должны разобраться, по каким из этих позиций можно увеличить контингент, предлагаемый на экспорт, а ваши - по каким товарам можно заключить дополнительные экспортные контракты.
Микоян некоторое время молча смотрит на меня. Его обаятельная улыбка, слегка полинявшая во время нашего разговора, снова вернулась на место. Прямо физически чувствуется, как ворочаются мысли у него в голове: а нет ли тут какого подвоха? Наконец Анастас Иванович решает, что интерес тут и в самом деле обоюдный:
- Что же, давайте назначим совещание прямо на следующей неделе, не откладывая, - и он начинает листать перекидной календарь в поисках подходящего числа...
Но смягчить удар невысокого урожая 1927 года по экспортным доходам - это даже еще не полдела. Перед лицом угрожающего сокращения ввоза сырья для легкой промышленности надо сделать все возможно для импортозамещения, тем более что практически все виды сырья мы производим сами, хотя и в недостаточном количестве. Необходимо так же постараться возможно более расширить посевной клин и насколько удастся, защитить посевы от засухи. И, как венец усилий, организовать хлебозаготовки наиболее эффективным образом. Начиная с осени 1926 года по весну 1927-го мне регулярно приходилось заниматься этими проблемами.
Первым делом вместе со специалистами ВТС мы насели верхом на руководителей Наркомторга, Центросоюза, Наркомзема и Наркомфина. Требования руководителей Всесоюзного текстильного синдиката были просты. Подтянуть урожайность хлопка и льна хотя бы до уровня довоенной. Расширить посевы льна и хлопка, особенно египетского тонковолокнистого, разведение тутового шелкопряда. Для этого дать производителям льготы по сельхозналогу, увеличить лимиты кредитования, увеличить авансы на контрактацию тем, кто расширяет посевы, увеличить поставки сельхозмашин и инвентаря, выделить дополнительные товарные фонды для поощрения сдатчиков.
Нужно так же выработать меры по стимулированию роста поголовья овец, особенно мериносных. Особая проблема - организация заготовок шерсти.
- Почему у наших заготовителей дело поставлено таким образом, что 70-75% шерсти остается на руках у населения? - спрашиваю у представителей Центросоюза. - А ведь до революции на руках оставалось не больше 30%!
- Это не совсем так, - оправдываются кооператоры. - На самом деле руках у производителей остается меньше. Часть этой шерсти они продают еще и частным заготовителям.
- Во-первых, нашли, чем гордиться! Во-вторых, частник сейчас не может взять очень много, - возражаю им. - У него нет в руках суконно-камвольных комбинатов. Так что даже и с учетом этой поправки оказывается, что крестьяне предпочитают удерживать шерсть у себя, пуская ее на изготовление валенной обуви, войлочных изделий, пряжи, вязаных изделий и т.д. Ройте землю, ищите, чем заинтересовать сдатчиков шерсти!
- Стоило бы поднять закупочные цены... - но едва кооператоры заикнулись об этом, как взвился на дыбы представитель Наркомфина:
- У нас и так бюджет трещит по всем швам! От нас требуют дополнительных кредитов, авансов на контрактацию, а вы еще с повышением закупочной цены лезете!
- Уж не Центросоюзу поднимать вопрос о повышении цен, - это подал голос начальник отдела из Наркомзема. - Вы сначала у себя порядок наведите! Чтобы не получилось, как в этом году, когда на село кое-где повезли пудру, помаду и лак для ногтей. Это крестьянам-то! У вас там, что, вообще головой думать не умеют? Кто же вам хлеб продаст в обмен на помаду?!
- В самом деле, товарищи, - поддерживаю коллегу из сельскохозяйственного ведомства, - вы уж там гайку подтяните, кому следует. Пора кончать с практикой, когда губпотребсоюзы сбрасывают в деревню всякие нераспроданные остатки. Этими неликвидами крестьянина на сдачу хлеба государству не подвигнешь, скорее, наоборот. А сельхозмашины и инвентарь - плуги, сеялки, жатки, сортировки и т.д. - у вас перед весенним севом, да и перед уборочной застряли на складах. Поэтому придется вашему аппарату оторвать, извините, свои задницы от кресел, и провести не позднее, чем в течение зимы, сбор заказов от пайщиков кооперации, определить ассортимент поставок и графики завоза товаров на село, особо выделив фонды для поощрения наиболее активных сдатчиков зерна, хлопка, льна, шерсти и прочего сырья. Кстати, и Наркомторгу надо озаботиться аналогичной работой, - киваю в сторону подчиненных товарища Каменева.
Давать такие советы, конечно, легко, но как растянуть не слишком великие товарные фонды на поощрение и хлебозаготовок, и заготовок льна, хлопка, шерсти, кож, подсолнечника, сахарной свеклы, табака... Да, еще и разведение чая в Грузии и в Краснодарском крае не забыть! И где на все взять ресурсы? Приходится уповать на улучшение распределения уже имеющегося и доведение этих скудных товарных и денежных фондов до села вовремя и туда, куда нужно. А еще надо озаботиться расширением сети шерстомоен и шелкомотальных фабрик... Тришкин кафтан! Голова кругом...
По шелку мы почти отказались от импорта, но из-за этого упало производство шелковых тканей. До революции-то Россия завозила 85%. А ведь шелк, как и лен, это очень перспективный экспортный ресурс. Хотя, прежде всего надо насытить внутренний рынок. За счет шелковых тканей можно эффективно стимулировать выращивание хлопка в Средней Азии. И грядущая индустриализация потребует немало самых разных тканей: электротехнические ткани, технические сукна, льняное полотно для обтяжки самолетов (время перкаля для нашей авиации еще не наступило), шелк для фильтрования авиационного бензина, для парашютов и на шарфики для пилотов - вроде бы мелочь, но немаловажная.
Н-да, самолеты пока полотном обтягиваем... О! Вспомнил! Для него же лак нужен! И вообще, с лаками и красками засада полная. Красители либо закупаем в Германии, либо производим из немецких полуфабрикатов. И никакой технической помощи в развитии анилокрасочной промышленности мы от немцев не дождемся. Они со своей монополией держат за горло пол-Европы, если не больше, и растить конкурентов не собираются. Надо напрячь Троцкого с его Главконцескомом и Госкомитетом по науке и технике: пусть активизирует усилия наших ученых и одновременно поищет альтернативу немецким технологиям, например, в США.
Ладно, что-то совсем отвлекся от обсуждения хлебозаготовок. Остается подвести итоги совещания и через Дзержинского довести их до Совнаркома. Основных предложений два: во-первых, создать по опыту 1925/26 и 1926/27 годов межведомственную комиссию Совнаркома для оперативного управления закупками зерна, и, во-вторых, учесть сделанные на нашем совещании выводы из ошибок прошлых лет и намеченные дополнительные меры. Зря я, что ли, тут собачился с целой командой специалистов?
Сажусь с карандашом в руках примерно прикинуть, на чем можно сэкономить при импорте и за счет чего можно расширить экспорт. Искусственные кожи и синтетические ткани? Пока отпадает - на перспективу надо не упускать из вида, но для этого надо строить специальные предприятия, разрабатывать технологии, готовить рабочих и специалистов. В самом лучшем случае на это уйдет от года (если вести речь о кожзаменителях) до трех. Так что на ситуацию 1927/28 хозяйственного года повлиять не успеем. Расширение производства полушерстяных тканей? Да, этим стоит озаботиться, но ведь в дефиците не только шерсть, но и хлопок. А синтетики пока нет, и завтра еще не будет...
Хорошо, а рост внутреннего производства сырья? У нас в кармане лишних денег нет, большой добавки на стимулирование расширения посевов хлопка, льна, сдачу шерсти Наркомфин не даст, если печатный станок не запускать. А инфляции хотелось бы избежать. Правда, если хотя бы навести должный порядок в кредитовании крестьянских хозяйств, в организации контрактации посевов, в выделении встречных товарных фондов сдатчикам сельскохозяйственного сырья, в поставке сортового семенного материала и сельхозинвентаря - уже можно надеяться на небольшую прибавку. Увы, именно небольшую. Выше головы не прыгнешь.
Остается надежда, что удастся заготовить и протолкнуть на внешний рынок больше пушнины, бензина, керосина, мазута, пиломатериалов и кругляка, жмыха, марганцевой руды... Неужели с хлебозаготовками выйдет так же, как в моей истории?
Нужно переговорить непосредственно с председателем правления Центросоюза СССР Исидором Евстигнеевичем Любимовым (кстати, давнишним другом Фрунзе), чтобы кооперативный аппарат сделал все возможное для концентрации товарных фондов, обеспечивающих хлебозаготовки. Пусть активнее заключают контракты на поставку потребительских товаров с немного оживившимися после сентябрьского, 1926 года, Пленума ЦК ВКП(б), частными мастерскими и предприятиями. Да и с государственными синдикатами надо поработать в ходе заключения генеральных соглашений, чтобы насколько возможно увеличить производство и поставки ходовых товаров для села.
А мне нужно связаться с руководителем Нефтесиндиката Серебровским. Надо ускорить работу по вводу в строй установок крекинга нефти конструкции Шухова. Кстати, узнаю, как там поживает созданное с моей подачи акционерное общество для разведки на нефть в Поволжье и Приуралье?
И для главков ВСНХ работенка найдется. Чтобы снизить нашу потребность в экспорте хлеба, надо налечь, поелику возможно, на сокращение нашей зависимости от ввоза цветных металлов. Ведь знаю же, что их у нас, ну, может, за исключением олова, полным полно. Вот только точных координат месторождений не то, что не помню - и не знал никогда. И все равно, с этой зависимостью надо кончать, а то она у нас даже выше, чем по машинам оборудованию. По никелю и алюминию зависим от ввоза на 100%, по цинку, олову, свинцу - от 80 до 90%. Кровь из носу, надо выцарапать дополнительные ресурсы на геологоразведку. И не крохи какие-нибудь! Но где их взять? Впрочем... Приток золота в 1927 году, именно благодаря успешной геологоразведке (да и новые льготы старателям должны сработать), думаю, увеличится. Надо убедить Политбюро (ибо именно оно распоряжается золотым запасом) хоть чуточку отщипнуть от полученного прироста на нужды геологов.
Правда, в 1927, да и в 1928 году эти усилия еще видимых результатов для баланса внешней торговли не дадут. Но чем раньше начать, тем быстрее удастся решить проблемы.