Выйдя из подъезда, с немалым любопытством поглядываю по сторонам. Места вроде какие-то знакомые. А, вот и номер дома с названием улицы. Ну точно, знакомые места – Малый Левшинский переулок! Вот, значит, где я квартирую. Тут у меня когда-то родственники совсем неподалеку жили, но сейчас, в 1923 году, их тут вроде бы еще нет. Ну, кроме Михаила Порфирьевича Калюжанина, того, что служил в ВЧК, а теперь работающего, если мне не изменяет память, в Госбанке. И где-то до года, кажись, 1927 или до 1928-го больше никого и не будет. Так что встреча с ними мне пока не грозит.
Из переулка выхожу на Пречистенку и иду к центру. По пути то и дело сворачиваю в переулочки, с интересом убеждаясь, что особняки, которым вскоре предстояло превратиться в резиденции посольств различных держав, стоят себе на месте и еще, видимо, не подозревают об уготованной им участи.
А вот и площадь Пречистенских ворот (которой вскоре суждено стать Кропоткинской). Вместо станции метро в конце бульвара (тоже еще не Гоголевского, а Пречистенского) торчит какой-то небольшой храм с округлым куполом, полузакрытый от обозрения небольшой хибаркой, притулившейся к самому его боку, а с другой стороны площади высится памятник казенного патриотизма и столь же казенного православия – храм Христа Спасителя. Если вспомнить, сколько времени его строили и сколько при этом разворовали собранных народных денег, воздвигнув, в конце концов, это монументально-тяжеловесное чудо…
Имея намерение двигаться дальше, на Волхонку, к Музею изящных искусств, я вдруг передумал и свернул на Остоженку, двинувшись в противоположном направлении, к Провиантским складам. Народу на улицах было немного, автомобилей совсем не было, и лишь изредка проезжали пролетки извозчиков и ломовые телеги, а на булыжной мостовой, где змеились трамвайные рельсы, красовались кучки свежего конского навоза. Воздух был чистый, лишь слегка оттененный ароматом конюшни – ничего общего с выхлопными газами моего времени. Голове стало немного полегче, но сказать, что мысли перестали в ней бродить беспорядочной толпой, было бы большим преувеличением.
«Вспоминай, голова, новую кепку куплю!» – попытался я шуткой развеять свое смятение перед водоворотом событий, в который меня могло затянуть. Но, убей бог, даты и имена никогда не были сильной стороной моих исторических познаний.
Да, я знаю, что в этом году пройдет – или уже прошла? – дискуссия вокруг «письма 46-ти» и статей Троцкого, позднее изданных брошюрой «Новый курс». В этом же году – но опять-таки когда? – всплыла сначала проблема реализации, а затем проблема «ножниц цен». В этом году сорвалось (было отменено) вооруженное выступление в Германии, и только в Гамбурге были баррикадные бои. В этом году в Болгарии правыми было свергнуто правительство Стамболийского, а потом разгромлено выступление коммунистов. Но когда, когда, когда?..
Хорош же я буду с такими точными прогнозами! Так, стоп, тормозим! Не паниковать! Надо будет завтра же разыскать какую-нибудь подшивку газет за нынешний год, полистать, сориентироваться… Наверняка ведь в библиотеках такую подшивку «Правды» или «Известий ВЦИК» получить можно без проблем. Это ведь не прижизненное издание Пушкина! Да, но хорошо известной мне Ленинки сейчас не существует. Есть, впрочем, ее предтеча – Румянцевская библиотека в Доме Пашкова, но что-то мне подсказывает, что я туда не записан… Во болван! У нас же в наркомате своя библиотечка есть! Не бог весть какая, но уж подшивки советских газет там всяко имеются. Решено: завтра же в наркомате загляну в библиотеку и поработаю с газетами. Это поможет хотя бы отсечь те события, которые уже произошли, от тех, что еще не случились. Может быть, и с кое-какими датами удастся определиться поточнее, вспомнить что-нибудь по ассоциации, ну хотя бы приблизительно.
Хорошо, с этим вроде бы есть некоторая ясность. А вот как донести свои манипуляции с послезнанием до основных фигурантов? Положим, на Леонида Борисовича Красина, как на наркома внешней торговли, у меня есть прямой выход. Да и с реципиентом, с прежним Виктором Осецким, раньше контачил он немало, и отношения у них были довольно доверительные. На Аванесова и Фрумкина, как на заместителей наркома, выход тоже есть. При некотором желании не так сложно будет пересечься на служебной почве с руководством ВСНХ – Рыковым и Пятаковым (ведь они главные заказчики закупок за рубежом!). Кроме них и другие заказчики есть – Наркомвоенмор, Центросоюз, НКПС… Стоп, стоп. Куда-то не туда мысль повело.
Какие у нас еще крупные фигуры есть? С деятелями Наркомфина у меня сложнее – ни с Сокольниковым, ни с кем-либо другим из коллегии этого наркомата никаких прямых контактов пока не было. Хотя… С Наркомфином мой отдел неизбежно пересекается – закупки за рубежом ведь через них финансируются. Что-то придумать, наверное, и тут можно. С послами и торгпредами (черт, никак не вспомню, кто сейчас где и кто где будет в ближайшем времени!) связаться по моей работе – не проблема. Но с основными-то фигурантами я ведь никаким боком…
Троцкий – председатель РВСР. Что ему до какого-то начальника отдела в Наркомвнешторге? Все крайне немногочисленные военные закупки за рубежом идут особым порядком, мимо меня – через уполномоченного Военведа (военного ведомства) при НКВТ и Спотэкзак (Специальный отдел экстренных заказов). Во как, уже нынешним языком заговорил! Помогает-таки реципиент, помогает.
Сталин – генсек ЦК. Тоже совсем не моего уровня фигура. Хотя для траты золотого фонда на импорт надо входить в Политбюро, но ведь эти вопросы там не я же ставить буду, а либо Красин самолично, либо заинтересованные главы ведомств.
Зиновьев? Этот руководит Коминтерном и Питерской парторганизацией. Опять мимо. Да, при его тщеславии он может, конечно, снизойти до рядового работника и покровительственно похлопать того по плечу, и даже порадеть в чем-нибудь, но чтобы по серьезному политическому вопросу выслушать и вникнуть? Да ни в жизнь! Даже если это его собственная жизнь… Просто не воспримет.
Бухарин? Ни к редакции «Правды», ни к Исполкому Коминтерна, ни ко всяким издательствам, которые курирует Бухарин, я никакого касательства не имею. Впрочем, говорят, что Николай Иванович очень доброжелателен и довольно открыт личному общению, так что можно, наверное, что-то придумать не слишком сложное.
Дзержинский? ГПУ вело следствие по некоторым делам Наркомвнешторга, задевавшим и меня (дело Шелехеса, например, дело торгпреда в Эстонии Гуковского, да и по делам АРКОСа копалось), но никаких контактов с самим Дзержинским это не предполагало. Найти подход к нему, как к наркому путей сообщения? Возможно, хотя закупки подвижного состава за границей вроде бы уже прекратились… Хотя… Вроде бы в будущем году Феликса Эдмундовича назначат председателем ВСНХ? Ладно, посмотрим.
Так как же достучаться до ключевых фигур? Прямо? Косвенно? Какими ходами? Опять голова идет кругом. Нет, сейчас я ни до чего конструктивного не додумаюсь. Надо сесть спокойно дома и начать по порядку: постановка задачи, оценка реалистичности рассматриваемого варианта альтернативной истории, направления воздействия на реальность – через конкретных лиц, через организации, через информационное пространство. Оценить доступные мне средства воздействия – и с учетом этого скорректировать первоначальную постановку задачи. Ну, хотя бы так.
Пока я разгуливал по улицам, заметно потеплело, облака поредели, и облик старой Москвы действовал умиротворяюще. Я с любопытством разглядывал прохожих. Косоворотки, гимнастерки, галифе, сапоги, обмотки, реже – ботинки, еще реже – туфли. Попадались и костюмы, и свитеры (в основном домашней вязки), кое-кто из прохожих был в шляпе, а один господин – так даже в котелке, но большинство было либо в кепках, либо – заметно реже – вовсе без головных уборов. Дамы и барышни носили косынки и шляпки, причем последних было не так уж мало. Платья и юбки были длиной далеко за колено, но не вовсе до полу…
Вскоре вздернутые нервы и мечущиеся в беспорядке мысли порядком утомили меня, так что чувство голода уже начало заявлять о себе. Да и время, судя по моим мозеровским часам, уже шло к обеду. Поесть я заглянул в трактир на Остоженке, показавшийся мне смутно знакомым, – видно, Осецкий хаживал туда раньше.
Кормили в трактире неплохо, хотя было там, на мой взгляд, малость грязновато. Но борщ был хорош, ничего не скажу. Обед встал мне примерно в три тысячи совзнаками, да еще две сотни я кинул половому «на чай». Пожадничал маленько, но половой все равно, не стирая с лица угодливой улыбочки, произнес: «Премного благодарны-с, рады будем видеть у нас во всякое время!» – явно намекая, шельма, что вечером тут и поболе советских бумажек можно оставить.
При моих доходах такие траты еще можно себе позволить, но вот, скажем, в «Ампире» на Кузнецком я бы за самый скромный обед меньше чем десятью тысячами не отделался (хотя это всего где-то четыре рубля «золотом»). Да-а-а, даже простой трактир нынче рабочему не по карману. Разве что пивка с сушками или воблой в выходной выпить… Расплачиваясь, я задумался: а серебряные монеты разве еще не в ходу? Или они только в 1924 году появятся? Этот момент тоже надо держать в уме.
Вернувшись домой, аккуратно развесил одежду на плечики в шкаф и завалился на топчан передохнуть. Ну, в общем-то, как подступиться к вопросу «Что делать?», я уже вчерне определился. Однако же без дальнейшей детализации этого вопроса никак нельзя подступиться к решению следующего «вечного» вопроса: «С чего начать?»
Итак, чего же я, собственно, хочу? – Надо дать отчет самому себе. Заколебать Иосифа Виссарионовича своими прогностическими способностями и провидениями, сделаться при нем советником, благодетельно подсказывающим мудрые решения и предостерегающим от ошибок, неудач и нежелательных крайностей? Как же, как же – потерпит товарищ Сталин рядом с собой такого советника! Нет, если бы я предложил ему ввести промежуточный патрон (ну, например, для решения «крайне актуальной» для нынешней РККА задачи – массовой замены трехлинеек автоматом Федорова, переделанным под этот патрон) и расстрелять Хрущева (секретаря партячейки рабфака Донецкого горного техникума)… То Сталин, конечно, послал бы меня куда подальше, но особо ничем плохим это для меня пока не грозило бы. А вот если я, для примера, начну советовать ему сначала не обострять отношений с троцкистами, затем ни в коем случае не наезжать на спецов, потом – не пережимать с форсированием коллективизации и индустриализации, не обижать Бухарина и т. д., то он не только пошлет меня далеко и надолго, но и примет меры, чтобы источник подобных завиральных идей не смог их распространять направо и налево.
Нет-нет, тут надо разыгрывать совсем другую партию. Может быть, это должна быть постановка под названием «тайный советник вождя»? Вождя? Может быть, может быть… Но не этого. И не того. Этим вождям я в советники набиваться не буду – для них мне вполне достаточно быть фигурой, обладающей неким тайным знанием (или эксклюзивной информацией, если говорить на языке потерянной для меня эпохи). Мне вряд ли удастся манипулировать, управлять, дергать за ниточки – потому что я реально оцениваю свои способности. В лучшем случае я смогу мягко влиять, смещать акценты, оттенять альтернативы. Но и это будет уже очень много – если вообще получится.
Кроме того, линии реальной истории я ведь радикально не поменяю. Рая земного в СССР в ближайшие двадцать лет никакими моими усилиями не устроить. Больше того, даже всерьез улучшить основы советского строя – малореальная задача. Через объективные условия не перепрыгнешь. Но вот формы этого строя и их дальнейшую эволюцию можно привести в несколько более разумное и человеческое состояние, немного снизить ту цену, которую мы заплатили за рывок вперед. Однако и ради такой альтернативы придется крепко попотеть, и то не факт, что надрываться я буду не напрасно. Но иначе – зачем вообще я здесь? В природный катаклизм как-то не верится…
Еще одно соображение, которое я посчитал весьма важным, заключалось в том, что разыгрывать свою игру, ориентируясь только на нынешний набор политических лидеров, практически бесперспективно. Нужно не только выводить на шахматное поле новые фигуры, но и подправить, насколько удастся, сами правила игры. Не поменять – ибо это задача неподъемная, – но подправить. Вот если удастся хотя бы в такой мере поменять расклад, то и многое другое может измениться. Но начинать-то все равно придется с тех, кто сейчас играет ключевую роль, ибо иначе не удастся сорвать развитие сценария, который меня категорически не устраивает. С кого же начать?
Сейчас таких ключевых фигуры две – Троцкий и Сталин. Бронштейн и Джугашвили.
Сталин… Сталин свои задачи на данный момент решил. Ленин тяжело болен и выбыл из игры, Троцкий политически изолирован, а большинство членов Политбюро объединилось со Сталиным против Троцкого. Первоначальный круг доверенных исполнителей у него сложился – Каганович, Молотов, Бажанов… Сталину теперь всякие новые помощники-советчики ни к чему. Тем не менее работать с ним все равно придется, но не прямо, а через других лиц. Так, эту мысль пока отложим – потом ее надо будет продумать более детально.
Другое дело – Троцкий. Он сейчас оттесняется от выработки политики, его сторонники недовольны внутрипартийным режимом, который поворачивается против них. Значит, Троцкий?
Троцкий… Троцкий неуживчив, амбициозен, и сейчас, именно потому что он теряет позиции в Политбюро, его амбиции приобретают преувеличенный, болезненный характер, усугубляемый тем, что он ни в коем случае не желает обнаружить этих амбиций (возможно, даже перед самим собой) и старательно демонстрирует отсутствие всякого желания вести борьбу за власть в партии. Тем больше амбиций он будет склонен проявлять как партийный теоретик и идеолог. Да-а, то, к чему мне желательно его подтолкнуть, он встретит в штыки. Тут и сомнений нет. Как же быть?
Я резко оборвал ход своих мыслей, сказав сам себе: «Сейчас, братишка, ты ничего путного не родишь! Выспись, пойди на работу, пообщайся с людьми, пощупай настроения, понаблюдай за ключевыми фигурами, полистай газеты за этот год – и тогда возвращайся к обдумыванию своих стратагем. А пока – мысли из головы вон, и спать!»
Уже погружаясь в сон, я подумал: «Что-то неладное с тобой творится, Вика! Ведь собирался же ты плюнуть на службу в Британии, послать Красина с его уговорами куда подальше – придумал тоже, работать одновременно и в Лондоне, и в римском торгпредстве. Сам-то он мужик неплохой и тоже не в восторге от всего этого режима, но допустил в ARCOS всяких проходимцев, имеющих высоких покровителей чуть ли не в Кремле, так что их на кривой не объедешь. Раз уж решил ты в июле, после покушения, подавать в отставку с поста директора ARCOS и ехать в торгпредство в Италию, надо было дать заявлению ход. Нет, зачем-то порвал в последний момент, да еще и напросился обратно в Москву, в наркомат, гори оно все синим огнем! Что за муха тебя укусила, Виктор? Стрельбы испугался? От Москвы надо было держаться подальше и остаться на загранработе, как и намеревался. В Италии хоть и фашисты, но кремлевские дрязги куда опаснее для здоровья. А тебя словно подменил кто – решил разобраться, из-за чего охота за тобой началась. Любопытство, как известно, кошку сгубило…»
Сон внезапно как рукой сняло, я рывком сел на кровати и замотал головой. Какой еще, к хренам, Вика? Откуда у меня эти мысли? Реципиент проклюнулся? Прежний Виктор Осецкий? Что же выходит? Неужели я сюда еще месяца полтора назад провалился – когда тут еще июль был? Неужто мне не только сны снились, будто я Виктор Осецкий, но я и успел своему реципиенту влезть в мозги и линию жизни крепко свернуть? Но вот окончательно завладел сознанием реципиента «вселенец» – я то есть – только сегодня утром, при пробуждении – так, что ли? Похоже… Впрочем, ведь в моей истории Виктор Осецкий тоже вернулся в Москву. Значит, это все-таки не мое влияние. Он сам колебался, выбирая. Выбрал, а потом стал дергаться… Так, наверное, точнее…
Растревоженный этими мыслями, я заснул не сразу, но все же заснул, потому что нервы были уже измотаны почти до предела.