1

– Подъем, джентльмены, подъе-е-ем! Вставай, падаль, хватит дрыхнуть! Побудка касается всех! Поторапливайтесь, лодыри, поторапливайтесь: ваш ждет утренняя баланда и любимая работа, ха-ха-ха!.. Здесь вам не курорт, а каторга! Эй! федеральная шваль, особое распоряжение нужно?

– Заткни пасть, – вяло окрэгзнулся капитан Хорнунг, сползая с лежанки.

– А вот это видел?! – прохрипел погоняла и потряс плетью-восьмихвосткой, металлические шарики на концах которой с треском щекотали друг друга электрическими разрядами.

Хорнунг смотрел на охранника, изредка помигивая нижними веками. Внешне он казался спокойным, но погоняла уже успел убедиться, что стоит за этим нордическим хладнокровием – всесокрушающая ярость. Недаром Хорнунга в первый же день пребывания в лагере прозвали берсёрком.

– Ты мне плетью перед лицом не махай. Я тебе не животное. Я человек!

– Забудь об этом. Для тебя же лучше. – менее агрессивно ответил охранник Парпар. – На ближайшие пять лет ты – крэг.

Поддержать своего капитана подползли Фалд и Зальц. Обеспокоенный надсмотрщик попятился, выпрыгнул из окружения и дал стрекача в своих антигравитационных сапогах. В дверях тормознул, оглянувшись, насколько позволял механоскелет, зло бросил опасной троице:

– Вот подам на вас рапорт за то, что создали группу, живо расформируют по лагерям.

– Давай, дядя, отчаливай, – хищно щелкая клювом, прокрэгал Зальц.

Немногословный Фалд промолчал. Его больше занимало другое: он тщетно пытался нащупать на своем новом лице любимые бакенбарды. Но его неуклюжая, похожая на ласту, лапа лишь царапала когтями по морде, покрытой костяными бляшками.

По прибытии на планету Крэгар тюремного челнока и распределения осужденных по зонам экипаж "Орла" старался держаться вместе, и пока им это удавалась. Надолго ли, кто знает? Главное, не встревать в разборки между каторжниками, не спорить с "паком" – старостой барака, не возражать "шишкарю" – бригадиру отряда, не ругаться с охраной, не совершать ничего противоправного. Но, Боже мой! Как трудно иногда сдержаться, когда всякий, кто мало-мальски силен, пытается унизить твое человеческое достоинство. Но если даже ты сумеешь укротить свои чувства, уклониться от конфликтов, никакой гарантии нет, что твой внутренний крэг не выкинет какую-нибудь штуку, пока ты спишь. Ведь никогда не знаешь, что у него на уме. А расхлебывать то дерьмо, которое он заварит, придется тебе.

Они вышли на развод под низкое небо Крэгара, вечно затянутое тяжелыми тучами. Как всегда моросил теплый дождик. На плацу уже строились. Черепахообразные тела крэгов влажно отблескивали черным лаком. На верхнем панцире ярко светились номера, нанесенные желтой люминесцентной краской, отлично видимые с воздуха, а так же из космоса и даже в полной темноте. Наша троица заняла обычные свои места в строю. Прозвучала команда: "Отряд! Ровняйсь! Смирно!" Шишкарь зачитал разнарядку на работы. Ничего нового Хорнунг, Зальц и Фалд для себя не услышали, как всегда, им надлежало спуститься в забой, штрек номер пять, долбить и выгребать породу – радиоактивную руду. Что и делали они уже целых три месяца!

Господи, если к этому сроку прибавить два месяца следственного изолятора да столько же рейсовых, то выходит, что дома они не были уже семь месяцев! С другой стороны, это совсем не много, если учесть, что срок заключения им определен в 25 лет.

Примитивная, опускаемая на истертых тросах четырехярусная клеть, поскрипывала. Двенадцать крэгов находились в ней – как раз вся смена штрека N 5. Однажды такая вот клеть рухнула вниз, на глубину 980 метров: лопнули тросы. При здешней высокой гравитации механизмы часто выходят из строя. Клетка разлетелась вдребезги, а панцири крэгов уцелели. Впрочем, о внутренних органах шахтеров то же самое сказать было нельзя. Погибла вся смена.

Наконец они достигли нужной отметки и вошли в ствол шахты. В тесном тоннеле они поползи друг за другом к месту работ. Освещения в шахте не было никакого. Да оно и не нужно. Крэги отлично видят в темноте, поскольку обычно ведут ночной образ жизни. В этом были свои плюсы и свои минусы. Когда, допустим Хорнунг, вкалывал в дневную смену, его внутренний крэг отдыхал и не мешал ему. Ночью же наоборот, Хорнунг тревожно засыпал, а пробудившийся реципиент начинал донимать его разговорами или пытался выйти погулять, размяться, найти друга или с кем-нибудь подраться. Лагерные часовые, разумеется, входили в положение крэгов, позволяли им кое-что делать, но чаще, разозлясь тупостью аборигена, гнали его обратно в барак, подхлестывая электрошокером. В это время Хорнунг просыпался от боли, когда его внутренний крэг, довольно-таки беспокойный, получал нагоняй.

Хорнунг уткнулся мордой в породу и стал долбить ее мощным острым клювом. Удары такого клюва мало чем уступали удару отбойного молотка. Так что этих шипящих и грохочущих механизмов здесь не применяли. Для этого существует крэг. Отколовшуюся руду он отгребал передними ластолапами. По сути, то же самое делает и свободный крэг, когда роет себе нору или ищет пропитание – например червя фракуса, обитающего в местных гранитах.

Тут, пожалуй, уместны некоторые пояснения.

Для добычи урановой руды использовались тела местных обитателей, которые были прекрасно приспособлены к большим перегрузкам и смертельной для других существ, в том числе и человека, радиации. Официально считалось, что аборигены – их называли крэгами – не обладали разумом. Поэтому их эксплуатация, довольно безжалостная, не подпадала под действие международного закона о запрещении института рабства. Нельзя же запретить крестьянину или торговцу использовать в своих целях лошадь, вола, верблюда или осла. Даже слонов заставляют работать, потому что они животные. Крэг считался животным. Правда, некоторые международные наблюдатели Звездной Федерации сомневались в этом. Но доказать обратное наверняка они пока что не сумели. Слишком уж тупы оказались крэги на поверку. Тупы, упрямы и феноменально ленивы. Вследствие всего этого, использовать их в работах путем дрессировки не представлялось возможным. Тогда-то и был придуман способ заставить их работать – путем подавления их воли волей переселенного чужого сознания.

– Улавливаете мысль? – задал вопрос местный философ из зэков Нупер Флар своим новым корешам.

Они обедали, сидя в укромном уголке штрека, надежно укрепленного стальной балкой.

– Понятно… – глубокомысленно прокрэгал Фалд, безуспешно пытаясь ухватить себя когтями за несуществующую бакенбарду. – Матрица моей личности накладывается на личность избранного объекта – и…

– Ни черта вы не поняли! – обозлился философ. – Вы безнадежно испорчены материализмом. Даже те из вас, кто верит в Бога, – материалисты до мозга костей. А уж о технократах и так называемых интеллектуалах и говорить не приходится. Для них, для вас то есть, сознание, личность – это порция информации. Вы воображаете, что достаточно скопировать эту информацию, и вы получите копию личности, ничем не отличающуюся от оригинала. В своей тупости вы доходите до того, что допускаете мысль, будто теперь и оригинал уже не нужен. Его можно даже уничтожить. Были такие идиотские проекты транспортных коммуникаций, где предусматривалась возможность перемещения не самого физического тела, а его копии. Будто это одно и то же. Бред! Даже если вдруг здесь возникнет мой близнец, который будет полностью идентичен мне, все равно это буду не я, а другой. Потому что за всей вашей материалистической абракадаброй вы забыли о главном. О душе. Человек – это не порция информации. Никакая порция информации, сколь угодно необъятного размера, не обладает САМОСОЗНАНИЕМ. Сознание можно начисто лишить памяти, то есть той самой вашей идиотской информации, но оно все равно будет осознавать себя и воспринимать мир и может все начать с чистого листа, потому что личность, в общем-то, преходяща. Порция информации так и останется мертвой бабиной пленки, кассетой, дискетой, матрицей, назовите чем угодно. Все это будет мертвая материя. Только душа обладает сознанием, самоощущением, она страдает и радуется, она мыслит, душа, а не порция информации. Ясно?! Если вы перенесете в чужое сознание свою личность только в виде порции информации, воображая, что перенесли суть себя, то чужая личность эту привнесенную информацию так же усвоит, как прочитанную книгу или просмотренный фильм, и сделает ее частью своей памяти. Вот и все последствия такого переноса. Так что, если вы желаете провести операцию по обмену разумов, перемещать придется ДУШУ, а не какую-то там матрицу. Ясно?!

– Более или менее, Учитель, – отозвался Зальц, стараясь подавить отвращение перед тем, как положить в клюв припасенного червя.

– Тогда слушайте дальше, – прокрэгал гуру.

Дальше наши герои узнали следующее.

Приговариваемые к каторжным работам оказывались в "рабочем теле" путем переселения душ. Теоретически процедура очень проста. С помощью прибора – "транспсихатора" – душа вынималась из тела и переносилась в другое. Такой перенос назывался "трасфикацией". Для простой трансфикации нужна пара: "драйвер" -› "реципиент". Более сложные варианты мы рассматривать не будем, чтобы не запутаться.

Обездушенное тело "драйвера" помещается в криогенную камеру хранения на весь срок каторжных работ. Это делается главным образом для того, чтобы исключить побег из чужого тела. Замороженный – почти что мертвый, а в мертвое тело душа не возвращается.

По истечении срока заключения, душу "драйвера" возвращают в его первоначальное тело, которое благодаря глубокой заморозке практически не состарилось и находится в том же состоянии, что и до приговора. По мнению многих, это вполне гуманно. Таким образом, страдает только душа. Формально соблюдено право тела на неприкосновенность. Характерный штрих: тело заключенного, находящееся в криокамере, связано с перемещенной душой серебряной нитью жизни. Пока нить не порвана, возврат возможен. Если нить порвется, наступит физическая смерть тела. Этот факт, между прочим, дает возможность администрации каторги эффективно влиять на заключенных. Если душа драйвера каким-то невероятным способом совершит побег из "рабочего тела", то достаточно оборвать серебряную нить и душа уже не сможет вернуться в свое исконное тело. Фактически констатируется смерть заключенного. Нить оборвать легко, достаточно нанести телу непоправимый ущерб. Например, сжечь его.

– Скажите, Учитель, – обратился Зальц, проглотив, наконец, шевелящегося червя, – каким образом две души могут поместиться в одном теле?

Нупер Флар, как хамелеон, повернул один глаз в сторону любопытного федерала, шумно выдохнул воздух. Зальц испугался, что гуру опять начнет кидаться камнями, и пояснил:

– Я в том смысле, что крэги, как выяснилось, – весьма разумные существа. И потому имеют собственную душу.

Бывший штурман опасался напрасно: философ сегодня был в благодушном настроении. Он доел последнего фракуса, сдобренного личинками вака, довольно открэгнул, и, вытирая морду лапой, ответил:

– Душу имеет всякая тварь Божья – разумные и неразумные. Да, крэги наделены разумом, но ужасно ленивы. Собственно, временное проживание "квартиранта" – чужой души – стало возможным, благодаря именно этому незавидному качеству души крега. Крэг славится своим долготерпением. Позволяет ездить на себе и внутри себя всем, кому не лень. А самим им лень. Лень двигаться, лень шевелить членами, и уж само собой – лень работать.

Нупер Флар зевнул во всю пасть, подложил под голову камень подходящей формы и закрыл глаза. Хорнунг поспешил спросить:

– Уважаемый, разве мы не будем сегодня заниматься медитацией?

– Занимайтесь, занимайтесь, – прокрэгал философ, устраиваясь поудобнее, – повторяйте последнее упражнение. Завтра я вам покажу новое, а сейчас я хотел бы немного вздремнуть. Когда возобновите работу, старайтесь долбить потише…

Философ захрапел. Многие завидовали его умению мгновенно погружаться в сон-транс. Весьма полезное качество для заключенного.

Нупер Флар был урожденным великофриканцем, доктором всяческих наук и экстроординарным профессором. К каторжным работам его приговорили за какое-то крамольное учение. Ища ответы на жизненно важные вопросы, Хорнунг обратил внимание на чудаковатого каторжника, всегда державшегося в сторонке. Нупер был умен и уже этим ставил себя в оппозицию всем прочим, не блещущим умом зэкам. Но даже диковатые философы иногда нуждаются в собеседнике. Ведь они так любят поучать. Хорнунг был уверен, что любое существо, даже если оно крэг, можно приручить, подобрав ключик к его душе.

И вот вскоре стараниями Вёльда Хорнунга трое федералов и этот диссидент скорешились, вернее скентовались. То есть стали "кентами", иначе говоря, создали свою "семью". На зоне все кентуются. Потому что одиночки обычно не выживают. Капитан "Орла" и сам не знал еще точно, для чего ему нужна дружба с изгоем. Но интуиция подсказывала, что осведомленность гуру во многих областях знаний позволит им найти способ побега. Надежда была призрачной, но она, как известно, умирает последней. Зэк верит в чудеса. Поневоле поверишь в нечто запредельное, когда весь реальный мир ополчается против тебя.

Вёльд Хорнунг не ошибся. Нупер оказался сведущ не только в философии, но и в астрономии. Штурман "Орла" Зальц вытянул из него сведения, необходимые для пространственной ориентации. Выяснилось, что находятся они в системе Гентора. (Ну это Зальц знал с самого начала, но вдаваться в детали поленился)

Звезда Гентор – тройная. Главный компонент – Гентор А – действительно был голубым, как и рассказывал Гулям аль Бабак Муртан-захаде, вольный торговец. Великая Фрикания вращалась вокруг этого солнца и считалась главной планетой в данной системе.

Другой компонент – звезда Гентор С – это красный карлик. Он так же имел одну планету, но очень большую, планету-гигант Крэгар, в мрачных глубинах которой и велась с помощью безответных крэгов добыча радиоактивной руды жителями метрополии – великофриканцами.

Третьим, отдаленным, компонентом этой системы был желтый карлик Гентор В, имевший опять же один спутник – планету землеподобного типа. Планета называлась Тарта, или Полигон. Как уже было сказано, Тарта была приватизирована одним предприимчивым дельцом, являющимся почетным гражданином Великой Фрикании.

Кроме всех названных небесных тел в системе Гентор, вращающейся вокруг общего центра масс, имелись еще несколько малых и больших планет – так называемых блуждающих. Они выписывали восьмерки вокруг трех звезд, попеременно обращаясь то вокруг одной, то вокруг другой и третьей. Вследствие нестабильных орбит они считались непригодными к заселению. Слишком резко менялись там климатические условия.

Таким образом, картина прояснилась. Экипаж "Орла" был арестован и перевезен с планетной системы Гентора В в планетную систему Гентора С. Невелико расстояние, всего несколько десятков астрономических единиц. Компактность системы Гентор давала возможность Великой Фрикании легко контролировать свою маленькую империю с помощью небольшого флота.

Вёльд Хорнунг расслабился, вытянув натруженные конечности. Ввиду особой тяжести работ в забое, после обеда полагался кратковременный отдых. Сейчас бы самое время вздремнуть. Находясь среди своих, можно было не беспокоиться за свою честь. Но именно это время и место наши герои интенсивно использовали для упражнений. В штреке никто не мешал: ни докучливые катаржники, ни внутренние крэги.

Помня наставления гуру, Вёльд стал читать про себя вступительную мантру и одновременно представлять себя в виде светящегося шара, который заключен в некую костную оболочку. И нужно этому шару прожечь преграду. Весь успех заключался в том, чтобы ярко все это вообразить. Нупер Флар дал им несколько практических уроков тренинга, с помощью которого душа способна покинуть тело без всякой аппаратуры. Это большое искусство. Путем длительных медитаций вы приводите сознание в такое состояние, что ваша душа пробивает черепную коробку, через темечко вырывается на свободу. Дополнительная трудность, однако, здесь заключена в том, что черепные кости крэга слишком толсты и пронзить их мыслью будет сложнее, чем если бы вы пытались выйти из человеческого тела. Но как гласит мудрое изречение из философского трактата самого гуру: "Терпеливому уму нет преград".

– Если не сможете пробиться сквозь черепушку, попытайтесь сделать это через мягкие ткани горла, – советовал гуру. – Именно этими путями древние йоги, жившие на матере-прородительнице Земле, могли покидать собственное тело и путешествовать по космосу без всяких ракет.

К тому же, наставлял гуру, в этом деле на заключительном этапе у вас может появиться помощник – ущемленная вами душа крэга. Крэг принципиально упрям во многом. Но тут крэг станет вашим союзником. Он поспособствует выпихнуть вашу душу вон, за пределы своего тела, душу, которая заездила его в доску.

Вёльд Хорнунг вдруг понял, что вовсе не медитирует, а усиленно мечтает об устрицах в белом вине. Желание немедленно отведать хотя бы малую толику этого деликатеса было столь велико, что капитан даже удивился. Устрицы! Отворим пошире раковину, выдавим на розовое тело моллюска немного лимонного сока…

Хорнунг напрягся и начал упражнение сначала. Пока он закипал мыслью в тесной черепушке своего крэга, время для отдыха истекло. Следовало приниматься за работу. Нужно было выполнять норму выработки за себя и за того парня, то есть философа. Такова плата за его уроки.

Вёльд поднялся. Толкнул своих ребят, и они направились к месту работы. Могучие мышцы лап позволяли им относительно легко нести тяжелые панцири, в которые заключены были тела крэгов. Мощная гравитация планеты непомерна была только для антропоморфных охранников. Великофриканцы – одна из звездных ветвей гуманоидного вида Хомо сапиенса – довольно паршиво себя чувствовали на Крэгаре. Без антигравитационных сапог и специального внешнего механоскелета они бы и шагу здесь не смогли ступить. Ползали бы на четвереньках. Потому что при вертикальном положении очень даже запросто можно сломать себе позвоночник.

Сначала шахтеры старались не шуметь, чтобы не разбудить философа, но потом, привыкшие добросовестно выполнять обязанности, заработали в полную силу. Кроме того, каждый каторжанин знал: нет нормы выработки – нет утренней и вечерней баланды. Пища эта, конечно, мерзкая, но все лучше, чем фрокусы, которых ты сам, по ходу дела, должен добыть на обед. А будешь продолжать упрямиться – посадят в карцер и даже червей не дадут.

 

2

Вечером, во время ужина, Хорнунг вдруг почувствовал себя скверно: кружилась голова, тошнило. В принципе, симптомы привычные, свидетельствующие о легком сотрясении мозга. 12 часов клювом долбить породу – дело нешуточное. Даже самые твердоклювые и тупоголовые почувствуют утомление. Конечно, у крэгов была природная защита от сотрясений мозга – между мозговым веществом и черепной коробкой имелась основательная гидравлическая прослойка, мозговая жидкость. Но и защитный механизм имеет предел, превышать который опасно. Вот почему в среде даже вольных крэгов наблюдаются частые буйные помешательства. В этом случае крэг терял трудоспособность. Заключенного переселяли в другое тело крэга, а пришедшего в негодность – "списывали". То есть попросту уничтожали как взбесившееся животное.

Хорнунг отодвинул чашку с баландой и прикрыл глаза в надежде, что все пройдет. Голова гудела, как колокол. И вдруг его вырвало прямо в проход, под ноги проползавшему мимо шишкарю. Поначалу шишкарь сильно рассвирепел и мощной своей ласто-лапой влепил федеральному капитану затрещину, от которой тот даже перевернулся на спину: поза весьма унизительная для крэга. Все вскочили с мест. Назревала большая драка. Вскоре, однако, выяснилось, что бедняга серьезно болен. По всей видимости, отравился недоброкачественной пищей. Зэки, проявляя солидарность, устроили бунт. Выплеснули недоеденную баланду и принялись грохотать клювами по пустым тарелкам.

Примчалась охрана. Завывая сервомоторами механоскелетов, щелкая электробичами, навели порядок. Хорнунга отвезли в лазарет. По дороге он потерял сознание.

Врач осмотрел больного и сказал:

– Поздравляю, вы беременны.

– Как это?! – удивился Хорнунг. – Вы шутите?

– Отнюдь, – ответил док, подкручивая усы. Даже такое привычное движение человеку приходилось делать с помощью механоскелета. – Внутри вас вызревает яйцо.

– Какое яйцо?

– Яйцо крэга.

– Вы хотите сказать, что…

– Да, вы – самка.

Капитан "Орла" вновь потерял сознание.

На следующий день, выписывая Хорнунга из лазарета, врач объяснил ему ситуацию более подробно.

Как-то само собой считалось, что все находящиеся в лагере крэги, относятся к мужскому полу. Но это было не так. Дело в том, что половая система крэга довольно сложна. Кто самка, а кто самец на глаз определить невозможно. Это выясняется только при анатомическом вскрытии тела крэга. Поэтому для работ ловили всех, кто попадется. Истина выяснялась позже.

Для Вёльда Хорнунга начались дни позора. Его перевели на легкие работы как мамочку, готовящуюся произвести на свет дитя. Впрочем, дитя появляется не сразу. Это довольно длительный процесс. Сначала нужно снести яйцо, потом закопать его в песок. Лунка должна быть вырыта на определенном удалении от уреза моря – недалеко, но и не близко. Когда все будет сделано, яйцо следует охранять по меньшей мере две недели. Хищников, бродящих по пляжу и лакомившихся яйцами крэгов, было предостаточно – как сухопутных, так и летающих. Все эти тонкости объяснил ошеломленному Хорнунгу его внутренний крэг.

– Что же ты раньше не сказала, что ты женщина? – ворчал федеральный капитан.

– Ты не спрашивал, – ответил внутренний крэг. – И не называй меня этим дурацким словом. Я не женщина, я – самка. Усекаешь?

Встретив Зальца и Фалда, Хорнунг устроил им допрос.

– Сознавайтесь, кто из вас отец? Вы всегда были рядом!

– Капитан, как вы могли такое подумать о своих кентах!?! – крэгнули они разом.

У Зальца на глазах даже слезы навернулись.

– Вы мне как отец родной! – клялся он.

– А вас я всегда уважал как чуткого руководителя… – оправдывался бывший супермеханик.

– Уважал? Теперь, значит, не уважаете?

– Помилуйте, кеп! Наше к вам отношение не изменилось ни на йоту.

– Боже, я был… была невинной свеженькой маргариткой, и посмотрите, что со мной сделали… Где этот гад, посягнувший на мою честь!? Кто посмел сотворить со мной такое?!..

– Надо бы спросить об этом вашего внутреннего крэга, – посоветовал благоразумный Фалд. – Он, то есть она… наверняка знает…

Самка крэга по имени Кё, с которой Хорнунг делил тело, ответила откровенно, без этих женских штучек. Успокоила капитана, что ребеночка она нагуляла еще будучи свободной, примерно за месяц до того, как ее отловили. Отца зовут Тап, ему удалось избежать пленения. Именно к нему, Тапу, Кё иногда пыталась убежать из лагеря, пока Хорнунг спал. И каждый раз стражники загоняли ее обратно в барак. Теперь Вёльд знает историю ее ночных похождений, сказала Кё.

Вёльд Хорнунг немного пришел в себя от шока. Он уже больше не ужасался и даже поймал себя на том, что с теплым чувством думает о совместном с Кё будущем ребенке. К детям Хорнунг относился особенно трепетно, по известным уже причинам.

Вёльд чутко прислушивался, как где-то в подбрюшной полости идет таинственный процесс вызревания яйца.

Однажды ночью Кё, с которой они жили душа в душу, разбудила Хорнунга.

– Пришло время кладки яйца, – объявила Кё.

– Уже начались схватки?! – Хорнунг засуетился. – Почему я ничего не чувствую?

– У нас не бывает схваток. Просто пришла пора. Ты должен расслабиться и передать мне управление телом, – говорила Кё своему сожителю. – Я самка и знаю, что делать. Не первый раз.

– Тогда зачем ты меня подняла ни свет ни заря? Сделала бы свое дело тишком…

– Я подумала, что тебе это будет интересно… Мы все-таки не чужие.

– На что ты намекаешь?

– Ах! вы, самцы, все одинаковы…

– Ну, ладно, не дуйся. А то еще родишь прежде времени. Ну, поехали?..

Хорнунг передал управление телом Кё и стал лишь сторонним наблюдателем. На выходе из лагеря они предъявили дежурному пропуск, подписанный врачом. Хорнунг подумал, что, если эта сонная обезьяна заартачится, он пришибет его клювом. Часовой, однако, не стал возражать, пропустил беременного Хорнунга по его женским делам.

Их общее тело выползло на пустынный пляж. Море было темным, почти черным, и небо, беззвездное, безысходное, сливалось с ним на горизонте.

Время от времени на лагерных вышках вспыхивали прожектора. Указующий перст голубовато-белого света упирался в брюхатые тучи, затем опускался на землю, бежал по пляжу и, не найдя для себя ничего интересного, поворачивал в сторону лагеря. На пляже вновь наступала темень первозданная, еще более темная, чем до появления света.

Хорнунг видел и чувствовал, как тяжко ползти беременной Кё. Лапы увязали в песке, за телом тянулся длинный след. Ветер усилился. Стал накрапывать дождь, постепенно усиливаясь. Дождь барабанил по панцирю, стекал ручьями по клюву. Отфыркиваясь, она ползла к известной ей цели.

– Разреши, я тебе помогу идти, – галантно предложил федеральный капитан.

– Не надо, я сама, – упрямо ответила Кё.

Они общались посредством мыслей, а не звуковых колебаний. Но это не значило, что они априори должны были понимать друг друга, как почему-то многие полагают. Эту нелепость выдумали фантасты прошлого. Разумеется, телепатический контакт облегчает понимание, когда используется видеоряд, мысль-картинка, но мы ведь мыслим не только картинками, но и словами. Особенно верно это, когда мы что-то хотим сказать другому. Таким образом, немец мыслит по-немецки, японец – по-японски, а крэг – по-крэговски.

У крэгов в ходу был язык "базаар". Он использовался для повседневного общения внутри клана и при контакте с чужаками. Наряду с общим языком существовали так называемые подъязыки: женский и мужской жаргоны. Мужской язык – это язык воина, непонятный для непосвященных – детей и женщин. И соответственно, женский язык был непонятен мужчине-крэгу. Впрочем, мужчина-крэг вовсе и не желал его знать. Это было ниже его достоинства и считалось "западло".

Каторжнику, переселенному в тело крэга, волей неволей приходилось овладевать базааром, если он хотел добиться взаимопонимания со своим внутренним крэгом. В противном случае это приводит к ненужным осложнениям и прочим конфликтам. Крэг может вас не понять, обидеться, что вы не выказываете ему должного уважения, и заблокировать ходовую часть. Так что вы с места не сдвинетесь.

Умный крэг, если бы пожелал, мог выучить язык "драйвера". Но умных крэгов пока не встречалось. Кё была исключением. Она делала успехи в изучении УНИФа, но при общении Кё и Хорнунг пользовались своеобразным "линго", жаргонной смесью из имеющихся в их распоряжении языков. Это было демократично и практично. Поэтому они отлично понимали друг друга. В смысле лингвистическом, разумеется. Насколько мужчина может понять женщину, гуманоид – негуманоида, насколько один мир может понять другой мир.

Кё наконец нашла подходящее место, достаточно укромное, по ее мнению, и стала выкапывать ямку. Влажный песок далеко отлетал от ее задних лап. "Ты поспи пока, – советовала Кё, опуская дрожащий яйцеклад на дно приготовленной лунки, – это дело долгое". Хорнунг, конечно, не уснул, но впал в некое тревожное оцепенение. Вдруг из дремоты его вывела резкая боль где-то в брюшной полости. Казалось, будто некто, сидящий внутри Хорнунга, решил выйти погулять, причем выбрал для этой цели не самый широкий проход. И вот он отчаянно ломится наружу. С раскрытым зонтиком.

Кё тужилась и плакала от боли. Из глаз ее катились крупные слезы, смешиваясь с влагой небес. Хорнунг, как мог, помогал ей. "Теперь-то я доподлинно знаю, – думал он, корчась от боли, – что такое родовые муки". И не только яйцо распирало его, но и гордость.

Наконец яйцо вышло из яйцеклада и упало в лунку. Оно было размером с небольшую дыню. Хорнунг попытался обтереть крапчатую скорлупу от крови, но Кё не позволила ему даже прикоснуться к яйцу. Самка крэга стала вдруг ревнивой и агрессивной. Хорнунг отступил и удалился как бы в другую комнату их совместного пространства.

Очнулся он утром, когда уже совсем рассвело. Дождь почти прекратился. Молочный туман, перенасыщенный влагой, как одеялом, укутал дремлющее море. Хорнунг поднялся и пополз к лагерю. Он не стал будить измучившуюся за ночь Кё и расспрашивать о яйце. Надо полагать, самка запомнила место кладки. В этом ей поможет инстинкт матери.

 

3

Администрация лагеря не возражала против того, чтобы Хорнунг пожил какое-то время вне зоны, охраняя свое яйцо. Начальство понимало: прирученный раб лучше дикого. Вылупившийся из яйца детеныш крэга быстро подрастет и вольется в ряды рабочих. С малолетства воспитанный в лагере, не зная, что такое свобода, он не станет бунтовать и мечтать о побеге. Более того, ничего роднее лагеря для него не будет.

Разрешившийся от бремени крэг был предоставлен самому себе. К нему не приставили погонялу, зная привязанность этих огромных черепах к своему потомству. Проживая на пляже, Хорнунг перешел на морскую диету. Он нырял в море и там выискивал себе пропитание, собирал на дне моллюски – одно из лакомств крэга. Далеко не заплывал, время от времени выныривал и поглядывал на берег. Теперь он точно знал место, где было закопано яйцо. И, если к запретному месту слишком близко подбирался хищник, выскакивал на берег, отгонял врага. Иногда это были клакерсы, род местных чаек, иногда – горбоносые ящерицы, но чаще донимали крабы-пираты. За ними нужен был глаз да глаз.

Для крэга вода такая же родная стихия, как и суша. Ибо детство крэга проходит в море. Там он растет, нагуливает вес. Крэг никуда не уплывает, считает место своего появления на свет родным. Став относительно взрослым, крэг выползает на берег, где вылупился из яйца. Тут-то его и отлавливают крэгеры – охотники на крэгов – и отправляют в лагерь.

Раньше крэги селились на открытых пространствах. Теперь большинство укрывается в пещерах и гротах, в которые можно попасть только из-под воды. Но и в пещерах никто себя не чувствует в безопасности. Крэгов выкуривают из укрытий с помощью газа. Отлавливают их также и в море с помощью сетей и тралов.

Чем дольше Хорнунг существовал под одним панцирем с Кё, тем большим чувством привязанности он к ней проникался. Вероятно, это и есть любовь. Но разве может человек полюбить черепаху?! Хорнунг постиг простую истину, что если хочешь понять другое существо надо побыть в его шкуре. Он же, волею случая, находится в ее шкуре буквально. Став не-человеком, он продолжал мыслить как человек, но чувства его изменились, недоступное ранее стало доступным. Хорнунг понял: все мы Божьи твари, все равны пред Ним, в каком бы мы обличье не выступали в жизни.

Его задушевные беседы с Кё становились все продолжительнее. Раньше Хорнунг даже не интересовался, кто живет рядом с ним так близко, как это только возможно представить. Он был занят собой, своими проблемами. Он полагал, что его несчастья самые несчастные в мире. А оказалось, что другие существа испытывают куда более жестокие страдания. Хорнунг – заключенный, пусть он несправедливо осужден, но ему предъявлены хоть какие-то обвинения. Кё – рабыня. Ее осудили на рабство просто по той причине, что она крэг, живое орудие. А она мыслит, чувствует, страдает.

Порой ее суждения были парадоксальными, но не более странными, чем суждения земной женщины. Она была по-своему умна, знала много старинных историй из жизни Древних крэгов. И неудивительно. Известно, что у примитивных народов именно женщины чаще всего были основными "носительницами" – то есть хранительницами – фольклора. Мужчине необходимо было хорошо разбираться в реальной жизни, какими бы суевериями он ни страдал; а женщине нужно было хорошо знать внутренний мир во всех смыслах этого слова: мир, порожденный воображением, мир сказочно-мифологических образов, а не примеры конкретных людей, почерпнутые из реальной действительности и непосредственно ей знакомые.

Это тем боле верно для крэгов, у которых не было письменной культуры. Волей-неволей всю культуру – традиции, фольклор и прочее им приходилось держать в голове, в своей памяти, и передавать эти знания последующим поколениям частично в устной форме, частично телепатически, но основные знания передавались через гены. "Генограмма" – весьма надежный способ передачи культурной эстафеты.

Хорнунг просил свою подругу по каторге рассказать что-нибудь из культурного наследия крэгов.

– Чем больше я узнаю о вашей культуре, тем больше фактов я могу представить в Звездной Палате по делам туземных цивилизаций. Это поможет вас вызволить из рабства.

Кё попыталась было излагать основы философии крэгов, но постичь эту мудрость капитану грузового судна оказалось не под силу. Сразу, как только Кё начала подробное рассмотрение ведущих категорий философии разумных черепах – "отсутствия" и "наличия", мозг Хорнунга заклинило, особенно при описании "отсутствия" как онтологически первичной сущности в качестве принципа и смысла.

– Лучше расскажи что-нибудь полегче, – взмолился Хорнунг. – Например, о социальной структуре вашего общества, что представляло бы интерес для этнографов.

– Главную роль в цивилизации крэгов занимают женские особи, то есть самки, – объясняла Кё. – Они – носители культуры и традиций народа. Их объемная память вмещает в себя сказки, легенды, обряды, их значение и смысл, все то, что составляет духовный потенциал народа. Самка – личность духовная.

Мужская особь, то есть самец, напротив, просто тупая скотина. Это из-за них нас считают животными. Им, крэгам-мужчинам, недоступен свободный полет мысли, им чуждо творческое вдохновение, не доступны высокие понятия красоты, они просто не понимают, что это такое – красота. Их потребности сведены к минимуму, по сути, преобладает одна потребность – нажраться до отвала личинок вака и впасть в транс.

– В каком смысле?

– Личинки вака обладают наркотическими свойствами.

– У нас это называется "ловить кайф", – сказал Хорнунг.

– Меткое выражение. Ваше слово "кайф" созвучно нашему "ка-увф", что означает живой мертвец. Потому что "ка" – это "жизнь", "увф" – её противоположность. Это диалектическая пара. Благодарю, Вёльд, за новые понятия. Будет, что сообщить подругам.

– Подругам? Как вы это сделаете?

– Проще простого. С помощью телепатической связи. Расстояние не имеет значение.

Кё тут же телепатически связалась с подругой и болтала с ней на женском языке примерно с полчаса. Язык, на котором велась беседа, разумеется, был непонятен капитану, но иногда словесная информация сопровождалась видеорядом. Часть образов Хорнунг легко мог идентифицировать с чем-то знакомым. Но подчас картинки были абсолютно чужды глазу человека или чересчур, как обухом по голове, откровенны, натуралистичны до отвращения. Хорнунг застеснялся, постарался отвлечься на время, покуда дамы делились новостями.

– Так на чем мы остановились? – как ни в чем не бывало, сказала Кё, "бросив трубку".

– На личинках и живых мертвецах.

– Да, так вот… ваки – это чисто мужская еда. Ради этих многажды проклятых личинок, они готовы свернуть горы. Буквально. Этим и пользуются человеки…

– Люди, – подсказал Хорнунг.

– Ну да, люди… Они заставляют крэга трудиться для Компании. Нищие духом, убогие личности, крэги-самцы не могут сопротивляться. Наркотическая зависимость передается и "драйверу", "наезднику", или, как вас называют крэги, "захребетнику". Это приводит к тому, что каторжник-крэг становится добровольным рабом Компании. Его практически не надо охранять. Он не сбежит.

Кё от возмущения шлепнула передней ласто-лапой по песку, оставляя длинный след когтей. Дав разрядку гневу, она продолжила:

– Женскую особь, вследствие ее культурного богатства и эрудиции, не заставишь вкалывать на Хозяина. Для этого они слишком умны. Поскольку че… люди не разбираются в наших половых различиях, то в ряды трудяг попадают и женщины. Но по нулевым результатам труда проходит их отбраковка. Тебя распознали не сразу, уж больно ты… ответственный, обязательный. Я не вмешивалась, мне было любопытно за тобой наблюдать…

– Ну а чем же тогда питаются женщины, при отсутствии моллюсков? – Поинтересовался ответственный капитан Хорнунг.

– На суше самки не долбят породу в поисках личинок вака. Они едят червей фракус, если их угостят самцы. Это одна из общих пищ… пищев… (как правильно?) крэгов. Но в основном потребляют летающих чуков. Это очень женская еда. Чуков ловят с помощью длинного языка…

– Как хамелеоны. Понятно.

– Мужские особи, впрочем, тоже могут потреблять чуков, но предпочитают ваков. Свой узкий, змееподобный язык они запускают в длинные и тесные ходы, прорытые личинками в гранитах, и достают оттуда прилипшие к кончику языка лакомство. Вообще-то говоря, чуки – это летающее продолжение ваков. Из личинки вылупляется летающая особь. Но она уже наркотическими свойствами не обладает. Просто хорошая калорийная пища.

Помолчав немного, Кё сказала, что в принципе, женщину тоже можно заставить съесть несколько штук личинок. Но на них такая пища действует очень сильно, вызывая весьма неадекватную реакцию.

Если крэги-самцы под кайфом просто блаженствуют, то женскую особь тянет на немотивированные поступки, причем, никогда не знаешь заранее, как отреагирует самка. Одни закатывают истерику или впадают в меланхолию и беспрестанно плачут, другие становятся совершенно невменяемыми – бесятся, крушат все, что попадается на пути. Третьи воют от беспричинного страха. Четвертые заходятся в пароксизме смеха. Этим последним особенно опасно употреблять личинки. "Смехачи" быстро привыкают, становятся вакозависимыми, торчками почище мужиков. Большинство же женщин просто рвет со страшной силой.

– Помнишь, как тебя полоскало?

– Да уж… – Хорнунг содрогнулся панцирем.

Этот рефлекс отвращения, пояснила Кё, спасает народ от деградации. Удерживает самок от вакарабства. Таким образом, сохраняется культура крэгов.

 

4

В конце смены крэги обычно бывают в дупель пьяные. Это была им своеобразная награда за тяжкий труд. Фалд и Зальц вскоре стали отпетыми торчками. Трезвый, холодный разум сохранял лишь Хорнунг. Но поначалу он не понимал, какой опасности подвергаются его друзья. До философских и прочих бесед с Кё, он не знал, отчего его с души воротит от личинок. Удивлялся, что хорошего находят зэки в этой гадости?

Позже просвещенный Хорнунг запретил своим людям поедать личинки. Заставлял ловить чуков. Друзья смущались, потупив глаза, отвечали в том смысле, что не мужское это занятие. Западло мужику ловить чуков. Высказывали опасения, что над ними будут смеяться, если они снизойдут до женской пищи.

– Как вам не совестно, – отчитывал свою команду капитан. – Вы же люди. У человека нет разделения пищи по половому признаку.

– Так-то оно так, – отвечала команда. – Но мы ведь одновременно и крэги. И потом, даже у людей такие разделения все-таки есть. ВИна, например, подразделяются на легкие и крепкие, соответственно, – на мужские и женские… Опять же закуска бывает разная…

– И потом, шкипер, – прокрэгал хитрый Фалд, – если мы не будем употреблять ваков, то не сможем давать норму-выработки. Голова развалится. А наркотик дает обезболивание. Вы-то сами на одном самолюбии держались.

Черт с вами, досадливо думал Хорнунг, жрите вы этих ваков. В конце концов наркотизируется только тело, душа-то поди не испоганится. Или все-таки для души это не проходит бесследно? Кто подскажет ответ? Нупер Флар утверждал, что даже временное воплощение души в новое тело порождает новую личность. Парни правы, они теперь не только люди, но и крэги. И есть реальная опасность, что со временем "драйвер" забудет свою прежнюю личность, полностью идентифицирует себя с крэгом и, таким образом, станет вечным рабом Компании. Наркотик способствует быстрому забыванию.

Надо побыстрей осваивать технику естественной трансмиграции. Но Хорнунг все меньше верил в наставления отпетого кайфиста Нупера, все больше сомневался в их эффективности. Не шарлатанство ли эти его упражнения, основанные якобы на древнейшей йогической науке? А что если Флар просто морочит голову и без того оглушенную непосильным трудом? Чтобы отлынивать от работы. Ребята за него вкалывают, а он гад… трутень философствующий…

Хорнунг посвятил Кё в планы побега. Рассказал о системе естественной трансмиграции Нупера Флара. Кё ужаснулась.

– Этот нарк просто идиот. Что выдумал! Выходить через темя или через горло! Как он не понимает, что это очень опасно для моего здоровья. У меня запросто может произойти кровоизлияние в мозг или образоваться рак горла. Ты этого придурка старого не слушай. Я тебя научу безопасному способу выхода из тела. Тебе нужно было сразу все мне рассказать.

– Я ж не знал… – оправдывался Хорнунг.

– Ты бы уже мог быть на свободе вместе с яйцом, которое я отложила. Теперь естественную трансмиграцию провести будет значительно сложнее.

– А в чем суть твоей техники?

– Просто ты должен был вообразить себя яйцом крэга, и я бы тебя снесла. Вот и все.

– Не знаю… – протянул Хорнунг, – смогу ли я вообразить себя яйцом?

– Не просто яйцом, а яйцом крэга, это большая разница.

– Тем более, – огорчился федеральный капитан.

– Ничего, справишься. Ты ведь видел яйцо? Каких оно было размеров, какая у него была мягкая кожица, с крапинками… Для наглядности я буду тебе транслировать картинку, вроде учебного пособия. Глядя на нее, ты легко вообразишь себя яйцом, внутри которого начинает завязываться жизнь. Я сама почувствую, когда ты будешь готов, и выпущу тебя через яйцеклад.

– Тебе будет больно?

– Вряд ли… Ведь я снесу воображаемое яйцо…

Хорнунг рассмеялся. Кё спросила, что она такого смешного сказала?

– Мне предстоит ни много ни мало зачать самого себя! – воскликнул капитан. – Нелегкая задача. Под силу разве что кому-нибудь первобогу, герою космогонических мифов.

– Хочешь, я расскажу об одном таком герое.

– Расскажи. Хороший космогонический миф, еще одно свидетельство вашей цивилизованности.

Хорошо, сказала Кё и поведала о драконе Гру, который сотворил мир. Жил был дракон Гру. Один раз ему стало скучно, и он решил полетать. Но не было пространства и воздуха. Гру создал пространство и воздух и полетел. Наконец он устал летать и решил отдохнуть. Но негде было присесть. Тогда Гру сотворил Большую Черепаху. Гру уселся на ее широкий круглый панцирь и стал отдыхать. От нечего делать заговорил с Черепахой, мол, как ей живется? Черепаха ответила, что живет она сносно, только скучно одной. Не желает ли дракон Гру стать её мужем? Гру согласился. Гру полюбил Черепаху, обнимал её крепко, охватив кольцами своего могучего тела. Эта была великая любовь. Вскоре Черепаха снесла Яйцо…

– Ну и что дальше? – подтолкнул капитан, казалось, задремавшую Кё.

– В общем, из яйца родился наш мир… – неохотно продолжила самка крэга, – а дракон Гру полетел дальше… Больше они не встречались.

– Грустная история, – сказал Хорнунг. – И, главное, очень жизненная. Покрутил любовь и смылся. А ей все расхлебывать…

Кё задумчиво спросила:

– Скажи, человек Хорнунг, что ты станешь делать, когда… покинешь меня?

– Хо! – вскричал капитан, – Дай только выйти, а там уж…

– Самое трудное – это не выход из тела.

– А что? Вход?

– Нет, войти еще легче, мало того, твое тело само втянет душу, едва ты приблизишься к нему, как магнит притягивает железку.

– Так в чем дело?

– Трудность в том, чтобы ЗАХОТЕТЬ вернуться в свое тело.

– Как это я не захочу, когда я желаю этого больше всего на свете: вернуть себе человеческий облик и убраться отсюда к чертовой бабушке со сверхсветовой скоростью!

– Это трудно объяснить. Освободившейся из тела душе угрожают многие опасности и соблазны.

– Откуда тебе известно об этом? Разве ты покидала когда-нибудь тело? Ведь это равносильно смерти…

– Ты забываешь, что я – из посвященных. Самка крэга одновременно находится в мирах сакральном и профанном. Я последовательница учения Крэгойяра "О небесной чистоте". Целью его последователей было обретение бессмертия и вознесение на небеса. Основополагающими моментами теории являются гимнастические упражнения, медитационные позы, распевание религиозных гимнов, сексуальная практика… В общем, целый комплекс.

Ке объяснила, что бессмертный, обретший мир "небесной чистоты", пребывает в лишенном какой-либо оформленной телесности и пространственных характеристик всепроникающем "теле закона". А закон этот может направить душу на свершение совсем иных дел, чем она предполагала сначала. Даже если душа сохранит свободу воли, неизвестно, какими интересами, чувствами, мыслями она будет обуреваема.

Хорнунг мысленно почесал затылок.

– Тебе не кажется, – сказала Кё, – что мы похожи на ту космогоническую парочку? Дракон – олицетворение космических сил, повелевающий стихиями, соединяющий землю и небо. Ты дракон, я – черепаха… Судьба нас свела, и мы должны быть ей благодарны. Мы стали единым целым, получился этакий психический андроген, гармоничное сочетание, поразительное единство – цельность мужского и женского, "кинь" и "дань"… Это термины нашего Основного Учения, – пояснила Кё.

– Я понял, – ответил капитан, чувствуя некоторое смятение чувств. – Но ведь наша э-э-э… дружба не может быть продолжительной… По независящим от нас причинам…

 

5

Хорнунг был прав. Душу его могли в любой момент изъять из тела Кё и пересадить в тело другого "реципиента". В какого-нибудь тупоголового крэга-самца, обдолбанного ваками до маразма. И тогда прощай свобода, возможно, навсегда.

Причина, по которой это сразу не было сделано, объяснялась тем, что администрация не была в точности уверена, сколько яиц собирается отложить самка Кё. Обычно крэги-самки несут одно яйцо, реже два, совсем редко – три. Руководству не хотелось, однако, упускать возможность заполучить хотя бы еще одного раба. А если трансфикацию проводить во время критического периода, самка может получить психическую травму, что отразится на потомстве. Будущий раб окажется нетрудоспособным.

Хорнунг отдавал себе отчет, что надо спешить, не то будет поздно. Но прежний его волевой, деятельный характер как-то неуловимо изменился. Ему казалось, он погружается в какое-то вязкое болото. Он чувствовал, что его отношения с Кё все усложняются. (Кто лучше женщин это умеет делать!) Он ужаснулся: не становится ли он все больше и больше крэгом?

Но оставшееся человеческое в нем задавало отрезвляющие вопросы: к кому он, собственно, испытывает… э-э чувства? Его очаровал голос Кё, внутренний, разумеется (внешняя речь крэга – это весьма неприятное шипение и пощелкивание клювом), её ум, эрудиция, отзывчивость, наконец… Умение понимать. Но внешность Кё представлялась ему чем-то зыбким, туманным, расплывчатым. Человек же любит по большей части внешнее. Ну не представлять же её в виде черепахи. Вообще, способен ли разум испытывать любовь к другому разуму без оглядки на внешность?

Если вы, допустим, полюбите Бога, а он окажется не похожим на человека, разве вы проникнитесь к нему отвращением? Если "да", то не потому ли изображение Бога антропоморфно? Насколько все-таки в нас сильна подсознательная ксенофобия.

Полюбил Бог черепаху, а черепаха у него и спрашивает: За что же ты меня, Господи, так искурочил? А Бог отвечал: Я буду тебя любить духовной любовью.

Хорнунг по-прежнему был освобожден от работ. Во время отлива, когда прибрежным обитателям было чем поживиться и без того, чтобы посягать на яйца крэга, капитан приходил на зону. Общался с товарищами, узнавал, как дела с медитативной практикой, подбадривал их. Однако сам уже видел, что связь с командой рвется как прогнившая материя. Но человек чести и долга, каким был Хорнунг, не бросает друзей. Даже в безнадежной ситуации стоит до конца. Ибо он человек. Человек! человек! человек! Сто раз на дню повтори это себе. Это слово тоже надо включить в медитативную формулу. Иначе превратишься в крэга.

Сегодня он поджидал их, стоя возле своего барака.

После смены они обычно принимали теплый душ. Водная смесь с реагентами дезактивации смывала излишнюю радиацию. Эта меры предосторожности была в большей степени нужна администрации каторги и ее работникам, которые находились в контакте с заключенными. Крэгам же радиация практически не приносила вреда. Как известно, черепахообразные весьма нечувствительны к радиоактивному излучению. Они спокойно выдерживают чудовищные дозы от 5000 до 25 000 рентген в час.

Когда все выходили из общих душевых, Зальц первый заметил Хорнунга и, не поздоровавшись, прошипел, прощелкал ему в слуховые щели сообщение:

– Кеп, я тут сейчас подслушал один базар между мужиками. Они собираются вас, пардон, опустить.

Капитан и штурман бесцельно поползли по территории зоны.

– Куда опустить? – безразлично, думая о своем, отозвался Хорнунг.

– В данном случае уместен вопрос – как?

– Ну и как же они собираются меня "опустить"?

– Сначала сделают темную… – прокрэгал присоединившийся к товарищам Фалд.

– Вряд ли разумно делать темную существу, которое видит в темноте, – усмехнулся капитан.

– Это серьезно, шеф, – Фалд попытался на ходу найти свою бакенбарду. – Здесь живут по строгим обычаям, которые называются "понятия". Если вы по понятиям женщина, то с вами поступят соответственно.

– Мы, конечно, за вас, кеп, – заверил Зальц, – мы, ведь кенты, но…

Хорнунг остановился и посмотрел в глаза своим друзьям. В глазах их не отражалось более ничего человеческого. Это были настоящие крэги.

– Но их слишком много, – закончил Фалд фразу Зальца. – И нам предстоит нелегкий выбор… Тех, кто выступит против понятий, ждет аналогичная участь.

– Нас тоже опустят, – испуганно прошипел бывший штурман.

– Опускание – самый позорный обряд в крытке и на зоне, – щелканул бывший супермеханик.

– Разрешаю вам не вмешиваться, – сказал капитан Хорнунг. – Я смогу постоять за себя.

– Вам лучше находиться вне зоны, – посоветовал крэг Фалд. – И уж тем более не следует заходить в барак.

– Давайте, сэр, мы вас проводим.

– Спасибо, не надо. Сам дойду. Вы сейчас куда? Домой?

– Да, отдохнем малость, пока хавку не принесут. Потом пойдем киношку зырить.

– А я, пожалуй, в шахматишки сыграю со своим внутренним крэгом, – сказал Фалд. – А ваша-то как?

– Хорошо живем, дружно, – ответил Хорнунг.

– Ну, тогда мы почапаем? – крэгнул Зальц. – До встречи, кеп!

– До завтра, – кивнул капитан.

Он стоял и смотрел вслед удаляющимся друзьям-крэгам. Один крэг что-то говорил другому. А тот отвечал первому, пытаясь жестикулировать. Хорнунг даже на время их перепутал. И только по номерам на спинах восстановил – кто есть кто. Это номера ХА-364087 он спас от бомб на поле боя.

Хорнунг решил было идти на берег, но между бараками его остановили. Их было трое. Шишкарь и два самых близких его шныренка.

– Здорово, федерал, – крэгнул старший. – Базар до тебя имеем.

– По какому поводу?

– Претензии у нас к тебе. Членские взносы у тебя не уплачены.

Шнырята заржали, загремев панцирями.

– Как же он их уплатит? У него ведь нет члена, – отозвались сзади.

Хорнунг повернулся корпусом – еще одна группа крэгов.

Заржали все.

– Но у нас-то они есть, – щелкнул клювом шишкарь.

– Мы даже можем ему одолжить, – предложили с тыла.

Опять общий "шевелёж".

Учащенный пульс разбудил Кё. "В чем дело? – спросила она, но быстро все поняла. "Отдай меня им, не то они нас убьют, а сам отойди куда-нибудь вглубь… Я сама…" – "Нет, – сказал Хорнунг безапелляционно. – Разборка – дело мужское, предоставь это мне".

Крэги что-то крэгали, подбадривая друг друга.

– Может, закроем коробочки да займемся делом? – предложил Хорнунг.

– Вот это базар не мужа, но бабы, – одобрил шишкарь. – крэгята, держите её за ласты, а то она психованная, еще ненароком по броне дюзнуть может. А я чичас покажу ей свой шестивинтовой…

Крэги, веселясь, придвинулись.

Хорнунг ударил правой задней в голову, стоявшего в тылу, и следом сделал пальцовку расслабившемуся шишкарю. Острые длинные когти с чмоканьем вошли в глазницы и пронзили мозг. Вот это темная так темная. Темней не бывает. Потом бросок влево – и мощный клюв Хорнунга перекусил толстую артерию на шее третьего врага. Черная кровь хлынула на каменную дорожку.

Крэги резво задвигались. Хорнунг втянул голову в панцирь. Когда к отверстию приблизилась чья-то агрессивная морда, капитан резко выбросил голову вперед. Он слышал, как хрустнули шейные позвонки у нападавшего крэга. Еще один удар задней…

Тут Хорнунг понял, что ему помогают. Откуда-то взялись Фалд и Зальц и что есть силы молотят оставшихся крэгов. Втроем они быстро управились. Но уйти с места побоища не успели.

Их задержали. Прискакали на своих прыгунках погонялы, отхлестали электроплеткой, скрутили, спеленали. Отправили троицу в карцер.