Непоследовательная и неблагодарная Пруссия заключила союз с Наполеоном в 1811 году, и именно через ее территорию французские войска двинулись на Россию. 11 июня 1812 года был перейден Неман. Наполеон располагал 600 тысячами войска. Это была так называемая Великая армия, закаленная в боях, покорившая пол-Европы. У России было войск втрое меньше. Забегая вперед, скажем, что страна выставила на подмогу своей армии более 300 тысяч ратников, частным образом было пожертвовано не менее ста миллионов рублей. Это была настоящая Отечественная война, в результате которой изменилось лицо Европы, а звезда Наполеона, казавшаяся вечно неугасимой, покатилась на остров Святой Елены. То, чего не смогли сделать европейские императоры и их дипломаты, смог русский народ, зачастую обутый в лапти и вооруженный вилами и факелами. Но Александр, увы, так и не сказал своим поданным достойного «спасибо».

О том, как проявил себя российский император в начале Отечественной войны, есть разные мнения. Видный академик, литературный критик и выдающийся поэт князь П. А. Вяземский утверждал, что «было проявление сознательного сочувствия между государем и народом». Император в манифестах обращался к своим гражданам, призывал весь народ к борьбе до тех пор, пока ни одного врага не останется на русской земле:

«Из давнего времени примечали МЫ неприязненные против России поступки Французского Императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всем НАШЕМ желании сохранить тишину, принуждены МЫ были ополчиться и собрать войска НАШИ; но и тогда, ласкаясь еще примирением, оставались в пределах НАШЕЙ Империи, не нарушая мира, а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого НАМИ спокойствия. Французский Император нападением на войска НАШИ при Ковне открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остается НАМ ничего иного, как призвав на помощь Свидетеля и Защитника правды, Всемогущего Творца небес, поставить силы НАШИ противу сил неприятельских. Не нужно МНЕ напоминать вождям, полководцам и воинам НАШИМ о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, Отечество, свободу. Я с вами. На начинающего Бог».

Совсем по-иному виделась личность государя в этот момент известному писателю ХIХ века Г. И. Чулкову: «… Бонапарт был гений, и его безумной и величавой мечте о всемирной империи надо было что-то противопоставить. У Александра к началу войны 1812 г. не было в душе ничего равного по значительности наполеоновской идее. Ему пришлось войти на подмостки истории, худо зная свою роль. Впрочем, иные думали, что у него был тогда хороший суфлер – русский народ».

Безусловно, большая заслуга императора России в том, что он сумел вернуть в армию неприятного ему лично, но популярного в войсках (в отличие от Барклая де Толли) М. И. Кутузова. Позднее Александр писал своей сестре Екатерине: «В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было общее желание. Зная этого человека, я вначале противился его назначению, но когда Ростопчин письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва желает, чтоб Кутузов командовал армией, находя, что Барклай и Багратион оба неспособны на это… мне оставалось только уступить единодушному желанию, и я назначил Кутузова. Я должен был остановить свой выбор на том, на кого указал общий глас».

В первые дни отступления Александр оставил без последствий попытку Наполеона завязать мирные переговоры. Но неудачи войны подействовали на него тяжко. Он удалился от основного театра военных действий, проехал через полстраны, везде встречая всплеск верноподданичества и патриотизма. Многие считают этот шаг еще одной хитростью императора – уехать и снять с себя ответственность за происходящее. Затем он почти безвылазно жил в Каменноостровском дворце, правда, регулярно изучая донесения с места событий.

Бородинское сражение, в котором, по словам Наполеона, французы показали себя «достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми», стало одним из самых кровопролитных в войне. Как пишет историк В. Н. Балязин, «в донесении Александру, написанном в ночь на 27 августа прямо на позиции при Бородино, когда еще не было известно о понесенных потерях, Кутузов сообщал: „Войска Вашего Императорского Величества сражались с неимоверною храбростию. Батареи переходили из рук в руки и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами“».

Написав это, Кутузов получил сообщение, что наши потери превосходят 45 тысяч человек (у французов – около 58 тысяч). Такой итог первого дня заставил Кутузова изменить решение о продолжении сражения, он понимал, что если продолжать битву, русская армия может быть истреблена. А это грозило гибелью России. Кутузов отдал приказ об отходе армии с занимаемых позиций. Курьер с донесением о Бородинском сражении еще не отправился в Петербург, и Кутузов приписал, что из-за больших потерь он отступает за Можайск.

Общий тон реляции заставил Александра подумать, что в приписке речь идет просто о смене позиции для продолжения генерального сражения, и тотчас же велел служить благодарственные молебны во всех церквях, объявляя о победе, одержанной над Наполеоном. М. И. Кутузов получил звание фельдмаршала.

Только 7 сентября, через десять дней после отступления русских войск от Бородина, когда Москва уже не только была сдана Наполеону, но и почти вся сгорела дотла, а армия Кутузова уже уходила по Старой Калужской дороге к Тарутину, сообщение об этом пришло в Петербург.

Лично для Александра сдача и сожжение Первопрестольной стали страшной трагедией: он поседел за одну ночь и глубоко задумался над тем, о чем раньше он размышлял лишь время от времени. «Пожар Москвы, – говорил впоследствии Александр, – осветил мою душу».

Александр сказал доставившему депешу полковнику Мишо: «Возвратитесь в армию, скажите нашим храбрецам, скажите моим верноподданным, везде, где вы проезжать будете, что если у меня не останется ни одного солдата, то я созову мое дорогое дворянство и добрых крестьян, что я буду предводительствовать ими и пожертвую всеми средствами моей империи. Россия предоставляет мне более способов, чем неприятели думают. Но ежели назначено судьбою и промыслом Божиим династии моей более не царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моей власти, я отращу себе бороду и лучше соглашусь питаться картофелем с последним из моих крестьян, нежели подпишу стыд моего Отечества и дорогих моих подданных, коих пожертвования умею ценить. Наполеон или я, я или он, но вместе мы не можем царствовать; я его узнал, он более не обманет меня!»

Надо подчеркнуть, что эту твердую позицию Александр выдержал до конца, отвергая все попытки Наполеона заключить мир любой ценой.

Но сразу после Бородинского сражения никто не мог предположить, чем закончится сдача Москвы, семья императора была в панике, готовилась вывозить из Петербурга самое ценное. Однако Наполеон довольно скоро сбежал из Москвы, и прежде всего из-за решительных москвичей, отказавшим захватчикам в почтении, а также в провианте и пристанище. Город запылал со всех сторон, и это было только начало, впоследствии русская земля горела под ногами у французов, а русский мороз подбавлял «огонька».

Позже Кутузов дал битвы Наполеону при Тарутине и Малоярославце, свое веское слово сказали русские партизаны. Французы стремительно отступали, войско таяло на глазах.

В декабре 1812 года был издан манифест об окончательном изгнании французов из России.

Военные успехи России сделали Александра вершителем судеб Европы. С лихвой было удовлетворено и его самолюбие. После решающей битвы при Фершампенуазе (под Парижем) он с гордостью говорил генералу А. П. Ермолову: «Двенадцать лет я слыл в Европе посредственным человеком: посмотрим, что она заговорит теперь». В 1814 году Сенат преподнес Александру I титул «Благословенного, великодушного держав восстановителя».

Император находился в зените величия и славы. Декабрист И. Д. Якушкин вспоминает об энтузиазме, с каким был встречен Александр по возвращении в Россию в 1814 году. В то же время его сильно поразил следующий эпизод. Во время царского смотра возвратившейся из Франции гвардии какой-то мужик, оттесненный толпой, перебежал дорогу перед самым конем императора Александра. «Император дал шпоры своей лошади и бросился на бегущего с обнаженной шпагой. Полиция принялась бить мужика палками. Мы не верили собственным глазам и отвернулись, стыдясь за любимого царя. Это было во мне первое разочарование на его счет».

Казалось бы, такая победа, в которую внесли огромный вклад прежде далекие от войны обычные люди, должна была вдохновить императора на очередные реформы, на введение прав и свобод. Вместо этого Александр, с одной стороны, попадает под влияние гадалки-шарлатанки, в прошлом – баронессы и литераторши Юлии Крюденер, а с другой – прочно погружается в религию, в чем ему усердно помогает государственный секретарь А. С. Шишков, обожавший русские былины.

Александр I проникается мыслью, что именно на его народ возложена миссия свыше – установить теперь мир во всей Европе. Тот же Шишков, а также Кутузов были против Заграничного похода армии. Но император, поддерживаемый родовитым немцем Штейном, прусским министром в изгнании, основателем Русско-германского легиона, и заинтересованным, естественно, в освобождении Пруссии от Наполеона, твердо решился продолжать военные действия.

1 января 1813 года русские войска под началом самого императора перешли границу империи, но Наполеон был окончательно низвержен только в мае 1814 года. Александр сам принял капитуляцию Парижа.

Он лично участвовал в разработке планов европейских антинаполеоновских кампаний и находился на местах главных сражений. В 1815 году, обогнав на несколько переходов армию, прибыл в Париж и предотвратил подготовленный союзниками взрыв Венского моста, построенного в честь взятия Наполеоном Вены. Слава спасителя Европы затуманила голову императора, он как-то стал подзабывать о добровольцах и ополченцах, о пожаре Москвы и партизанских отрядах. В одном из манифестов того периода Александр, мысленно озирая «гибель войск» французских, пафосно вопрошает – кто мог сие сделать? И вместо того, чтобы поблагодарить свой народ, благодарит исключительно промысел Божий. Тщетны оказались надежды ратников ополчений – крепостных крестьян – на обещанную «волю» как награду за подвиг в Отечественной войне. 30 августа 1814 года, в день тезоименитства царя, был обнародован манифест «Об избавлении державы Российская от нашествия галлов и с ними дванадесят язык». Манифест возвещал о даровании дворянству, духовенству, купечеству различных наград и льгот, а о крестьянах было сказано: «Крестьяне, верный наш народ – да получит мзду свою от Бога».

Вступив с войсками в Париж, заигрывая с жителями европейских городов, заводя мимолетные романы, представляя себя, как в молодости, простодушным «интеллигентом», император безразлично относился к тысячам раненых русских воинов, умиравших вдалеке от дома от голода, бесхозности, отсутствия элементарной человеческой заботы, не говоря уже о медицинской помощи. Занимаясь такого рода самолюбованием, он все чаще сам начинал верить то в свой политический дар, то в свой полководческий талант. Однажды, присутствуя на военных маневрах войск, участвовавших в разгроме Наполеона, он строго заметил руководителю учений графу М. С. Воронцову: «Следовало бы ускорить шаг!» На это Воронцов спокойно и с достоинством ему ответил: «Государь! Мы этим шагом пришли в Париж».

Очередную кровную обиду своей стране император нанес действиями в Польше. По главному акту Венского конгресса (28 июня 1816 года) Россия приобретала часть герцогства Варшавского, кроме гросс-герцогства Познанского, данного Пруссии, и части, уступленной Австрии. В польских владениях, присоединенных к России, введена была императором Александром конституция, составленная в либеральном духе. Русское дворянство, которое в ходе войны охватил «национальный» дух, было сильно возмущено таким интересом государя к польским делам. Поляки же, в свою очередь, не верили в искренность российского монарха.

Мирные переговоры на Венском конгрессе прерваны были попыткою Наполеона снова завладеть французским престолом. Русские войска снова двинулись из Польши на берега Рейна, а император Александр выехал из Вены в Гейдельберг. Но стодневное правление Наполеона окончилось поражением его при Ватерлоо и восстановлением законной династии в лице Людовика XVIII.

Желая водворить мирные международные отношения между христианскими государями Европы на началах братской любви и евангельских заповедей, совершенно в духе своих настроений и, говорят, под сильным влиянием все той же гадалки Крюденер, император Александр составил проект не какого-нибудь, а Священного союза, подписанный им самим, королем прусским и австрийским императором. Это явилось неким прообразом Организации Объединенных Наций. Международные отношения поддерживались конгрессами в Аахене (1818), где решено было вывести войска союзников из Франции, в Троппау (1820) по поводу беспорядков в Испании, Лайбахе (1821) – ввиду возмущения в Савойе и неаполитанской революции и, наконец, в Вероне (1822) – для усмирения возмущения в Испании и обсуждения восточного вопроса. В Европе все равно не удалось установить идеальный мир, не было его ни внутри России, ни в душе самого Александра.

Переправа французов через Неман на территорию России. Худ. Х. Фабер дю Фор

Санкт-Петербург. Вид на Биржу и Адмиралтейство от Петропавловской крепости. Худ. Ф. Алексеев

М. Б. Барклай де Толли. Худ. Дж. Доу

Наполеон на Бородинских высотах. Худ. В. Верещагин

Кутузов на Бородинском поле. Худ. С. Герасимов. Фрагмент

Русские в 1812 г. Худ. К. Пржецлавский

М. И. Кутузов Худ. Дж. Доу

Бородинская битва. Худ. Ф. Рубо. Фрагмент панорамы

Пожар в Москве. Французская гравюра

Александр I на коне. Худ. Ф. Крюгер

Наполеон в горящей Москве. Худ А. Адам

Расстрел поджигателей. Худ. В. Верещагин

Наполеон и посол Лористон. «Мир во что бы то ни стало!» Худ. В. Верещагин

Наполеон уходит из Москвы. Худ. Х. Фабер дю Фор

В 1812 году. Худ. И. Прянишников

Сражение под Лейпцигом 19 октября 1813 г. Худ. А. Зауервейд

Капитуляция Парижа. Неизв. худ.

Вступление союзных войск в Париж 31 марта 1814 г. Англ. гравюра