(Беседа в редакции еженедельника «Перспективы»)

Ш. Чем вы рисковали, если бы раскрыли вашу деятельность?

Ч. Это сложный вопрос. Сначала, наверное, они попробовали бы перетянуть меня на свою сторону и стали бы меня различным образом шантажировать. Если бы я отказался, они пошли бы на убийство, например устроили «несчастный случай». Они бы наверняка это сделали, когда бы пришли к выводу, что я слишком много знаю.

Ш. Но это уже не было бы делом рук «Свободной Европы»?

Ч. Это — забота контрразведки. Видите ли, в «Свободной Европе» трудно разграничить, где кончается пропаганда и начинается разведка. Там все переплелось. Основу «Свободной Европы» составляет разведка. Но идеологическая диверсия и разведка так тесно связаны друг с другом, что между ними невозможно провести точную границу.

Ш. Какое у вас было звание до выезда на задание?

Ч. Подпоручник. Во время пребывания в «Свободной Европе» получил повышение — мне присвоили звание поручника. А теперь я — капитан.

Ш. Есть ли какие-либо документы о том, что вы в течение всего времени поддерживали связь с Варшавой?

Ч. Да, есть.

Ш. Можно ли сделать фотокопию какого-либо из ваших личных документов, например, удостоверения личности, которое было у вас до выезда?

Ч. Эти документы не предназначены для публикации. Систематически будут публиковаться привезенные мной материалы. Некоторые из них, кажется, получила и ваша редакция?

Ш. Да, у меня есть интересный рапорт о поляках в Ливии. Каким образом эти материалы попали к вам в руки?

Ч. Я сталкивался с этими вещами по работе. Разумеется, я пока не могу рассказать о технике получения таких материалов нашей разведкой.

Ш. Тогда еще один вопрос. Это — подлинники документов или их фотокопии?

Ч. Фотокопии.

Ш. «Свободная Европа» утверждает, что департамент анализа и исследований, где вы работали, не ведет секретной работы. Так ли это?

Ч. Сейчас я вам все объясню. Департамент делится на два отдела. В один из них поступают материалы из открытых официальных источников, прежде всего из польской прессы. К этим материалам, разумеется, имеют доступ разные люди. В другой отдел поступают секретные материалы. Они хранятся в стальных сейфах. Это — донесения, разложенные по тематическим папкам, которые обозначены номерами от 1 до 4400. Тематика донесений охватывает все области жизни. Например, информация об армии находится в папках № 300—325. Различают три степени секретности донесений. Совершенно секретные материалы рассылаются по строго определенному списку. С ними знакомят только директора польского отдела Новака и американскую разведку. Донесения второй и третьей степени секретности размножаются в трех — пяти экземплярах. Редакторы «Свободной Европы» могут пользоваться ими на месте, то есть в помещении департамента анализа и исследований. Наименее важные донесения размножают в полутора десятках экземпляров и разносят по служебным кабинетам. В стальных шкафах хранится также служебная переписка начальника польского отдела Казимежа Заморского с американскими шефами.

Департаментом анализа и исследований в масштабе всей радиостанции руководит полковник американской разведки Джеймс Браун. Ему подчиняются национальные отделы департамента анализа и исследований. Шефы департаментов радиостанции «Свободная Европа» — обязательно офицеры американской разведки, да и шефы национальных отделов, как правило, то же. К секретным материалам в стальных шкафах имеют доступ лишь высшие должностные лица радиостанции «Свободная Европа», а также люди, имеющие специальное разрешение.

Ш. Вы упомянули так называемых «местных корреспондентов», поставляющих информацию «Свободной Европе». Носит ли их информация разведывательный характер? Материалы, с которыми вы нас ознакомили, не производят впечатления шпионских донесений. Подобным образом могли бы выглядеть журналистские заметки.

Ч. Некоторые из их донесений имеют ярко выраженный разведывательный характер. Например, можно ли иначе расценить информацию о том, когда Польша начнет выпускать танки Т-55, в каких количествах, кто занимается этим и т. п.? Это шпионские сведения. Мы располагаем рядом документов, которые скоро будут опубликованы. Они совершенно недвусмысленно показывают шпионский характер деятельности «Свободной Европы».

Ш. Все они касаются армии?

Ч. Не только армии. Ведь разведка занимается и сбором сведений на определенную тему из официальных источников. Эти сведения анализируются и на их основе готовится разведывательная информация.

Ш. При тотальной разведке, то есть разведке, интересующейся всем, шпионский характер информации определяется не тем, как она собирается, а тем, кому она передается?

Ч. В «Свободной Европе» она передается американской разведке. Впрочем, не только американской. Я уже говорил, что к материалам радиостанции имеют доступ западногерманская и английская разведки. Они обмениваются информацией.

Ш. В одной из радиопередач «Свободная Европа» утверждала, что вы исчезли внезапно, оставив в квартире личные вещи, переписку с семьей и т. д. На основе этого они сделали вывод, что вас похитили.

Ч. Они так говорят, потому что оказались в глупом положении. Офицер польской разведки сидел у них под носом несколько лет и «вытягивал» секретные данные, которые они берегли как зеницу ока. Необходимые нам материалы я забрал, а мусором не занимался.

Ш. Костюмы вы тоже там оставили? Я вижу, на вас костюм из варшавского магазина «Адам».

Ч. Да, я оставил все мелочи. Это нормально, обычно так и делается. Получил соответствующий сигнал — и до свидания. Неужели я должен был официально попрощаться с Новаком?

Ш. А каким образом вы вернулись в Польшу?

Ч. Это уже профессиональная тайна. В данный момент я не могу этого сказать. Во всяком случае, организовано все было очень четко.

Ш. Насколько я понял из передач «Свободной Европы», в вашей квартире в Мюнхене не раз производили обыск?

Ч. Конечно, ведь у начальства был дубликат ключа. Каждый работник радиостанции имеет служебную квартиру, а администрация, или, говоря прямо, служба безопасности радиостанции «Свободная Европа», имеет дубликат ключа. Время от времени в квартирах производится «контроль». Кроме того, подслушиваются телефонные разговоры. Это считается нормальным явлением.

Ш. Скажите, существует ли у нас в стране сеть информаторов «Свободной Европы»?

Ч. Нет. Информацию присылают отдельные лица. Они принадлежат к самым различным общественным слоям.

Ш. Сохраняются ли в «Свободной Европе» письма этих информаторов?

Ч. Да. Теперь они имеются и у нас.

Ш. Благодаря вам?

Ч. Да. В «Свободной Европе» есть специальная картотека, но уже не в национальных отделах, а в центре, у американцев. Шефом этой картотеки является некто Науф. Я имел задание добыть эти данные и раскрыть информаторов, поскольку не на всех учетных карточках были проставлены фамилии.

Ш. Как известно, разведка действует всегда законспирированно. Теперь, когда вы раскрыли себя, сможете ли вы продолжать работу в разведке?

Ч. При современных возможностях это вполне допустимо. Разумеется, я могу заниматься целым рядом других дел. Однако, если возникнет необходимость, я буду делать то, что мне следует делать.

Ш. После вашего возвращения на родину журналисты из «Свободной Европы» стали утверждать, что вы никогда не были офицером польской разведки, что на радиостанции «Свободная Европа» вы выполняли вспомогательные, второстепенные функции и т. д. Одним словом, они стараются посеять сомнение в достоверности вашей информации, а также дискредитировать вас в глазах польской общественности.

Ч. Да, это понятно. Однако некоторые из их утверждений просто смехотворны. Например, они говорят о порнографических журналах, найденных в моей квартире. Меня порнография не интересует, я нормальный человек. А эти журналы я заказывал для некоторых пожилых, женатых сотрудников «Свободной Европы», которые просили меня об этом. Ну, а что касается более серьезных обвинений, то им не следует быть такими самоуверенными. У японцев есть старинный, умный принцип: противника выгоднее представить в лучшем свете, чем он того заслуживает; тогда, если проиграешь ему — меньше стыда, а если выиграешь — больше почета.

Ш. В период работы в «Свободной Европе» вы, кажется, поддерживали оживленную переписку с родителями и даже посылали им посылки?

Ч. Конечно. А почему бы и нет?

Ш. Где живут ваши родители?

Ч. Под Варшавой. Их адрес я не хочу называть, чтобы не причинять им беспокойства.