Не булатный нож режет груь мою, Не змея грызёт ретивое в ней: Забралась туда лиходейка-грусть, Сосёт белу грудь, рвёт сердечушко. Не клоун-злодей наговорами В грудь загнал ко мне ненасытную. Занеслась она с злою весточкой, Что дружочек мой разлюбил меня — И кольцом моим с другой девицей Во чужом краю обручился он! Сохни, бела грудь, рвись, сердечушко, Отпади, коса моя чёрная! Не могиле ты в дар достанешься: Завещаю я родной матушке Отослать к дружку на пир свадебный, Как подарок мой, косу чёрную.

Эх, не вовремя тучи мрачные По поднебесью разостлалися, Солнца ясного лучи красные Потонули в них среди бела дня. Не в пору завыл ветер по бору: Петь бы, петь теперь соловью в лесу! Эх, не вовремя вспало горюшко В молодую грудь добра молодца, Иссосало в ней ретиво сердце, Загубило в нем жизнь цветущую. Что ж за горюшко, за кручинушка Рано с молодцем подружилася? "Други милые! со мной девица Золотым кольцом поменялася И любить на век слово молвила, — А теперь с другим повенчалася. Вы отдайте ж ей золото кольцо; Слово ж данное пусть ей бог отдаст, Без меня она пусть в добре живет, Без нее же я — лягу в тесный гроб".

Когда моей подруги взор Мне явно высказал презренье, Другого счастья, мой позор И клятв старейших нарушенье, — Тогда кольцо ее рассек Булатом горского кинжала, И жизнь свою на месть обрек, И злоба мне подругой стала! Я всё к себе на помощь звал: Свинец, и яд, и ухищренья, И сердце силой заставлял Одеться в броню озлобленья — Чтоб сожаленье и любовь К нему уж не были доступны, Чтоб ему пищей были — кровь И пагуба клятвопреступной! Молил я солнце, чтоб оно Свои лучи на грудь неверной, Как лаву жгучую, лило И выжгло б сердце лицемерной. Молил я ночь, чтобы она К ее очам не допускала Отрады сладостного сна И горьких слез с них не стирала. Неслись ли тучи, — их молил, Чтоб мраком жизнь ее покрыли; Гремели ль громы, — их просил, Чтобы изменницу сразили. Но с той поры, как весть пришла, Что на земле ее не стало, — Как дуновенье от стекла, От сердца жажда мстить отстала.

Дюканж! ты чародей и милый и ужасный. Твой Жорж, игрок несчастный, Твоя Амалия, твой Варнер — стоят слез! Но неужель артистам в честь ни слова? Я был обворожен игрою Соколова: Я видел Жоржа в нем — и жал меня мороз, И сердце обмирало. Я б сплел для той венок из роз… Ах, нет! для ней и двух лавровых мало, Кто не Амалией, а ангелом там был. Но кто, но кто изобразил Злодея Варнера — он, он меня смутил. Я верить не хотел, что это лишь притворство: Такие мины, вид, ехидность и проворство… Неподражаемый, ты всех взбесил. Я в ярости на Варнера забыл, Что ты Канищев сам! Ты перешел границы похвалам — И, наконец, тебя бранили! Но я люблю сей блеск таланта. Назло злодеев ты играй И омерзение к злодейству всем внушай, Лишь сам противу зла будь тверже адаманта.

Поднимись удалец! Полно дома сидеть! Стариком из окна На дорогу глядеть… Вишь, как ветер лихой В поле воет — гудит, По дорожке снежок Разметает, клубит! Поднимись, отряхнись! Али вьюга страшна? Али удали нет? Али кровь холодна? "Не страшна мне метель, Ни мороз, ни гроза — Я на гибель пойду, Не закрою глаза… А не волею я Дома зиму сижу И на волю, как зверь, Из окошка гляжу…"

В небе зоринька Занимается, Золотой рекой Разливается, — А кругом лежит Степь широкая, И стоит по ней Тишь глубокая… Ковылем густым Степь белеется, Травкой шелковой Зеленеется. Ты цветешь красой, Степь привольная, Пока нет еще Лета знойного: Всю сожжет тогда Тебя солнышко, Попалит твою Травку-цветики! Пока нет еще Время тяжкого — Темной осени, Ветра буйного: Разнесет тогда Он по воздуху Всю красу твою — Ковыль белую!

Не прельщайте, не маните Прошлой юности мечты; Скройтесь, скройтесь, улетите От несчастной сироты. Что вы, злые, что вы вьетесь Над невинной сиротой; Что вы вихрем не несетесь В край неведомый, чужой. Я мечтала, я хотела Счастье встретить на земле: Но судьба моя велела Знать его — и знать во сне. Наяву же в облегченье Только слезы проливать; И не верить в наслажденье И покоя не вкушать. Не прельщайте ж, не маните Прошлой юности мечты; Улетите, улетите От несчастной сироты.

Клянусь, когда-нибудь ты, друг, Волшебнице коварной Открыл души своей недуг С неразделимой тайной. И верно, верно, думал ты С той девой съединиться И с ней в обьятьях красоты Любовию упиться. Она ж, неверная тебя, Любила… но коварно; Обман и прелести любя, Забыла своенравно. Отмсти ж и ты! Забудь ее, Когда она не любит, Пусть сердце юное твое Изменницу забудет… Смотри, мой друг, как все кругом И весело, и мило; Тебе ж в несчастии твоем Все мертво и уныло. Внимай, как юноши поют И девы веселятся, Как радости сердечны пьют И как они резвятся. Лишь ты суров, угрюм и тих Меж юными друзьями; Лишь ты один глядишь на них Несветлыми очами… Невольник горести своей, Алкатель сладострастий! Забудь любовь, и плен сетей, И огненные страсти. Резвись; друзей в кругу простом Вновь вкусишь наслажденье И в сем бокале круговом Потопишь огорченье! Поверь, замена всех утрат — Вино: ты им целися. О наш ровесник, друг и брат, Будь счастлив, веселися!

Как обнимешь меня, Забываюся я, Как дитя на груди У родимой своей, А с лобзаньем твоим, А в восторге с тобой Я, как дух неземной, Забываю сей мир.

Сгустились тучи, ветер веет, Дубрава темная шумит; За вихрем вихрь крутясь летит, И даль просторная чернеет. Лишь там, в дали степи обширной, Как тайный луч звезды призывной, Зажженый тайною рукой, Горит огонь во тьме ночной. Усталый странник, запоздалый, Один среди родных степей Спешит к ночлегу поскорей, И мчится конь под ним усталый. Пред ним и блещет и горит Огонь вдали сквозь полог черный. Быть может, он его манит Под кров родных уединенный. Ему настанет счастья час, Там встретит он свою отраду: Родимый дружелюбный глас, Там все его… Но мне погас Тот огнь, что мне сулил награду; К нему стремлюсь я всей душой, Я с ним хотел здесь счастье встретить; Но он мне на земле не светит! И я как огнь во тьме ночьной, Горюю в мире сиротой.

Настала осень, непогоды Помчались с юга на восток. Затмилася краса природы, Уныл, осиротел лужок Поля, леса оделись тьмою, Туман гуляет над землею, И ветр порывный с быстротой Свистит летит на край земной. Пространство дали почернело, Дожди как ливни, день и ночь; Всё будто в горе помертвело, Забавы улетели прочь; К людям в соседки поселились Тоска, печаль, досуг и лень; Длиннее ночь, короче день, И солнце и луна затмились. Но долго ль осени туманной Веселый край опустошать? И долго ль ветер непрестанный Уныло будет завывать? Придет весна, придет веселье, К людям забавы придут вновь, Лишь невозвратны наслажденья И прошлой юности любовь.

Бывало, ты — Мне друг и брат; А нынче — грех И вымолвить, Как ты ко мне Суров, угрюм! Молчанье, взор, Движенье, вид Как бы твердят: Незванный гость.

Вся степь роскошно почивает. Лишь у проезжих чумаков Огонь горит между возов. Старик раздетый, бородатый, Готовя ужин небогатый, Поджавшись, на ногах сидит. С какой-то радостью невольной… Кто б ныне с горя петь начал? Вот разлились игра свирели, Вот тихо под свирель запели Они про жизнь своих дедов, Украйны доблестной сынов. Но что, украинцы, они Все отзываются печалью? Давным-давно прошли те дни, Когда у вас, блистая сталью, Шумел раздора буйный глас И кровь потоками лилась. Давно прошли те времена; Везде цареет тишина Под скиптром русского правленья, И край ваш — край теперь веселья. Любимый, самородный труд Неужели давит вашу грудь? Вы чумакуете по воле: Чего ж еще желать вам боле? Я познакомился со светом… И если бы… да в добрый час!.. Готов остаться я у вас! Готов чумаковать все лето. Там, други, не живет веселье, Где много слов про наслажденье, Там для него душа мертва, Как на сухой степи трава. Живал в больших я городах; Бывал на ваших хуторах; И замечал, где как живут, Что горем, что добром зовут; С какою целью век трудятся, К чему и те и те стремятся; Узнал, вздохнул… и для меня Приятно в дождик обсушиться У вас под буркой, близ огня, Под возом от грозы укрыться; Приятно кашу есть сухую, Украйны слушать речь простую, Беспечно время проводить. На воле любо, братцы, жить! В степях я город забываю, Душой и сердцем отдыхаю. У вас все братски; хороша Беседа ваша, беспритворна. Где ты, прекрасная душа, Своей природе так покорна?.. Что слободской ваша атаман, Что шитый шелковый кафтан, Каморы, полные, без счету Снарядов разных, серебра, — Когда в них искры нет добра? Покиньте, братцы, вы охоту Меняться счастием своим, Меняться степию широкой И продовольствием простым: Блистает солнышко — далеко! Тут речь уныла прервана Готовой кашею простой; Они в кружок; шумит страна; Уселись на траве густой. Луна из облак выплывает, Спокойный табор озаряет, И светлых звезд — не миллион — На них глядит со всех сторон.

На что мне, боже сильный, Дал жизнь и бытие, Когда в стране изгнанья Прямого счастья нет? Когда в ней вихри, бури И веют и шумят, И серые туманы Скрывают солнца свет? Я мнил, что в мире люди Как ангелы живут И дружбою прямою Крепят сердец союз; Я мнил, что в сердце, в мыслях Один у них закон: К тебе, отец небесный, Любовью пламенеть И ближним неимущим С веселием души, Чем можешь, чем богат, При крайности помочь. Но нет, — не то мне опыт В стране сей показал: Все люди, будто звери, Друг друга не щадят, Друг друга уязвляют Нетрепетной рукой!.. Надменность, гордость, слава — Молебный их кумир, Сокровища ж и злато — Владыка их и бог! А истина святая Забыта навсегда, Любовь и добродетель Чужда понятью их. И ты, отец небесный, Создавший сих людей, Не престаёшь с улыбкой Щедроты лить на них!.. Итак, внемли ж молитву Мою, всезрящий царь! Прерви печальной жизни Печально бытие И в мир иной, чудесный Пересели мой дух.

Бывало, я в бурю, В осеннюю ночь Один среди поля — Как сродник в гостях, А нынче, а нынче Едва я узрел Знакомые церкви Сияющий крест, Вдруг чем-то, не знаю, Сдавилася грудь И в трепетном сердце То пламень, то дрожь. О чём же, о чём же Пророчит душа? Ах, это не просто, Нет, это не так! Домой подъезжая, Я в думах судил… Надвинувши шляпу, Нагайкой махнул, И конь мой спустился, Как быстрый сайгак. Вот прибыл — и вижу: Родная семья По-прежнему в тихом Весельи. Но где Мой благодетель, Бесценный мой друг? Он отбыл-надолго В далёки края. Недаром же конь мой Споткнулся не раз, Недаром же сердце Вещало печаль… Но долго ли в чуже Ты будешь гостить? Когда возвратишься В родную страну? Дождусь ли в уныньи Тебя я назад? Не знаю… Но верю, И там меж чужих Друзей не забудешь Ты вечно своих. Но может… Кто знает… Боюсь говорить… Небесная сила, Помилуй, спаси!

Мне ль, несчастному, ласкаться, С хладным сердцем мне ль любить, Мне ль мечтами восхищаться, — Милый друг в могиле спит.

Раз я летом сшёлся с ней: Полюбил с тех пор душой, Но она ещё не знает, Как любовь в душе пылает. И узнает, да не я Буду суженым ея: Тот богатый; я ж без хаты, Целый мир мои палаты! Сердце-вещун мне твердит: Жить тебе, детинке, жить Не с женою молодою — Одиноким сиротою…

Люди добрые, скажите, Люди добрые, не скройте: Где он, жив ли, вы молчите! Иль сказать мне не хотите? За далёкими горами Иль за рощею дремучей, За степями ль, за горами — Иль меж чуждыми людями. Средь мирской ли непогоды Он живёт один, тоскуя? Без неволи, без свободы В наслажденьях тратит годы. Вспоминает ли порою Ту, которую он любит, Иль забыл меня; с другою Связан клятвой вековою? Иль уж ранняя могила Приняла его в обьятья И неверная чужбина Без рыданий схоронила. Люди добрые, скажите, Люди добрые, не скройте: Верен, жив ли, вы молчите! Где?.. сказать мне не хотите? Долго ль, долго ль, друг любезный, Быть ещё с тобой в разлуке, Брось чужбину и в край прежний Возвратись к подруге нежной. Нам тогда с тобою ярче, Милый, солнышко засветит, И луна взойдёт пышнее, Звёзды мутные светлее.

Тебе, мой брат новорождённый, С улыбкой строю лирный глас, С тобой, малютка мой любезный, Для всех блестнул веселья час. Расти счастливо, брат мой милый, Под кровом вышнего творца, На груди маменьки родимой, В обьятьях женского отца. Будь добр, чувствителен душою, Велик и знатен простотою; Когда же опытной ногою На сцену света ты взойдёшь, Любимцем ли слепой фортуны Или, как я, полюбишь струны? — Иль посох бедный понесёшь? В чинах, советую, пред бедным Богатством, славой не гордись, Но с ним что есть (чем бог послал) последним, Как с братом родным, поделись. Когда ж, униженный судьбою (унижен будучи судьбою), Ты будешь с посохом одним (Довольствуйся куском одним), Будь терпелив и твёрд душою И в горе, с десткой простотою, Пой песни бедствиям своим, Пой песни, скуку разгоняя, Добро и мудрость прославляя, Люби творца, своих владык И будь в ничтожестве велик.

Тебе — бесценный, милый друг — Я посвящяю свой досуг! Но признаюсь: в нём ум твой строгий Найдёт ошибок много, много; Здесь каждый стих — чай, грешный бред; Зато — я сам собой поэт!.. Итак!.. Щади ты недостатки, Заметь, что требует поправки, Когда б мне время, должность, чин! Когда б, примерно, господин Я был такой… чтоб только с трубкой Сидеть беспечно и дремать; Пить кофе, водку, есть и спать, — Тогда?.. Поверь, мой друг… не шуткой Я б вышел в люди, в свет. Быть может, был бы я поэт, Быть может, гений… но довольно — Смолчу покамест, только, друг, Жить в неизвестности мне больно, Я чувствую, какой-то дух Владеет мною не напрасно. Недаром я люблю так сладострастно Уединенье и мечты.

Сквозь тучи чёрные сияла Когда-то мне моя звезда! Когда-то юность уверяла: С тобой не встретится беда. Когда-то, полный упований, Я, помню в жизни ликовал; Не жаждал многих я стяжаний, Но точно счастие вкушал. Но точно им я наслаждаясь, Как цвет между цветов родных, Я жил, любовью упиваясь В толпе красавиц молодых. И как на лоне сладострастья Часы мгновенные текли! И как богини самовластья К мечтам прелестнейшим влекли. Ко всем беспечный, откровенный, Всегда незнаньем обольщённый, Любил родных, любил друзей И был дитя между детей!.. Но всё прошло и миновалось! Исчезнул сон: моим очам, Моим разрушенным мечтам Совсем иное показалось. И сердце юное спозналось С угрюмой опытностью той, Что всех знакомит нас с тоской… Открылась новая дорога Разочарованный глазам, И жизни новая тревога Насильно повлекла к бедам! Напрасно с мудростью надменной Я им хотел противустать, Напрасно я в душе смиренной Их мнил слезами отогнать; Напрасно в каменных людях Искал защиты и спасенья, — Сердца их — сталь, а грудь в бронях, — Не им внимать мои моленья; Презренны просьба и мольба! Ах, где ж искать защиты мне В неуловимой стороне, Когда и люди и судьба Вдвойне хотят меня карать! Так буду ль дить когда в покое?

Знать, так и быть, там в далеке Забуду их я в уголке, Забуду счастие былое И буду ей завет хранить: Что было, будет — всё сносить!

Дитя беспечный и свободный, С улыбкой кроткой, благородной, С живой и пламенной душой, Пленялся жизнею земной И, доли приторной людской В мечтах завидовать дерзая, Добро и зло благословляя, Я в мире всё благословлял! Но я младенец был, не знал Измен непостоянных счастья И смутных перемен ненастья. Умолкли грешные порывы И буйство грешное страстей, Как молкнет ручеёк игривый В оковах льдяных хрусталей.

Когда в груди твоей булатной Хранится вместо сердца лёд, Когда в нём искры чувства нет, Когда душе твоей приятно Так жалко надо мной шутить, Так много равнодушной быть, — То не скажи улыбкой страстной, Не мучь надеждою напрасной И чувств моих не горячи: Прошу, молю! при мне молчи; Будь больше мною недовольна, Будь больше, больше хладнокровна; Прошу! так нежно не гляди, Со мной речей не заводи; В беседах с злобою немою, Как недруга пренебрегай, Меня порочь, меня ругай. И ты холодностью такою Меня, быть может, охладишь И все надежды истребишь.

Налаждайтесь, юноши, Упивайтесь жизнию, Отпируйте в радости Праздник вашей юности. Много ль раз роскошная В год весна является? Много ль раз долинушку Убирает зелью? Не одно ль мгновение Как весне — и юности? Счастлив, кто с подругою Вдоволь погостил у ней. Счастлив, кто и лишний час Провёл в полной радости. Поспешайте ж, юноши, Наслаждаться жизнию. Отпируйте в радости Праздник вашей юности. Редко светит на небе Солнушко без облаков, Реже после юности Дни бывают веселы, Скучно жизнью старческой, Скучно, други, в мире жить, Грустно и средь пиршества О могиле взгадывать И с седою мудростью К ней, морощась, двигаться.

Сулю ему я розы, рай, Красы заоблачного края, — И, к ним любовию сгорая, Лишь их желал бы я любить. Знать, то, что в юности любил я в первый раз, Вовек не разлюбить душою.

Гости пьют и едят, Речи гуторят: Про хлеба, про покос, Про старинушку: "Каков впредки господь Хлеб уродит нам? Как зимой о святках Долго иней был; Уберутся ль в степи Сена зелены", — Говорил Пантелей Святу Якову. Гости пьют и едят, Забавляются От вечерней зари До полуночи. По селу петухи Перекликнулись; Притихнул говор, шум В темной горенке; На дворе же саней Въезжих не было, От ворот тесовых След яснеется.

Мой друг, мой ангел милый, Тебя ль я в тишине унылой Так страстно, пламенно лобзал, С таким восторгом руку жал? Иль был то сон, иль в иступленьи Я обнимал одну мечту, В жару сердечного забвенья В своей душе рисуя красоту? Твой вид, твой взор смущенный, Твой пламенный, горячий поцелуй Так упоительны душе влюбленной, Как изнуренному кристал холодных струй. Ах! миг один я был с тобою — И миг с тобой я счастлив был; И этот миг с твоею красотою Навек я в сердце затаил… Тобой любимым быть — прекрасно; Прекрасней же — тебя любить; Что муки мне? Душою страстной О милой мило мне грустить, С тобою чувствами меняться И на приветливый твой взгляд Ответным взором отвечать; С тобою плакать, забыватся — Прекрасно милая моя! Счастлив, счастлив тобою я!.. Пускай, пускай огнем тяжелым Лежит в груди моей любовь; Пусть сердце с чувством онемелым Мою иссушит кровь, — Как ворона о смерти предвещанье, Она не возмутит мне грудь: Любви мне сладостно страданье, Мне сладко о тебе вздохнуть! Пусть безнадежна страсть моя; Пусть гроб — любви моей награда! Но, милый друг мой! за тебя Снесу я муку ада. Что до меня?.. лишь ты спокойна будь И горе забывать старайся; Живи и жизнью наслаждайся — И бедного страдальца не забудь…

Не прельстит меня природа, С скукой смолвится свобода, Улетит от ложа сон, Иль взоволнует сердце он.

Рано в белый день Вышло солнышко, Горячо печет Землю-матушку. Что-то грустное мне Одной на поле, Нет охоты жать Колосистой ржи. Всю сожло меня Поле жаркое, Горит гормя всё Лицо белое. Как седой туман, Коса — на землю, Пала на сердце Грусть тяжелая. Отчего, скажи, Мой любимый серп, Не играешь ты Красным солнушком? Не блистаешь ты Чистым золотом, Иглой аглицкой Не щетинишься? Отчего, скажи, Почернел ты весь, Что коса моя, В один жаркий день Изогнулся ты? Али солнушко Горячей огня Разожгло тебя И расправило? Али милый друг На чужой степи Косой вострою Вырыл гроб себе? С Дона тихова Не воротится, С края дальнева Не придет ко мне? Часто матушка Замечала мне: "Когда выглянет Солнце из тучи, — То за ним как раз Либо буре быть, Либо дожжичку Целый день иттить". Иль ко мне, младой, Как к земле сырой, Того жди, придет Непогодушка

Тебе уступил Раб случая? — Да, Жди, будет от скуки Он брататься с чернью И тешить ее! Жди этого, жди! Тебе незаметна Высокая дума, Огонь благодатный Во взоре его…

После 36 Заветные думы, Смутные мечты, Свяжите тот ветер! Окуйте неволей Тревожную душу! Напрасно! Блуждая По долам и горам, — Она в поднебесье От уз улетит… Не так ли, младенец, Свободную мыслью Уходишь ты в небо, Родное тебе

Чудесный, милый! Красотой — Как ты цветешь, как ты алеешь, Росой заискрясь, пламенеешь И дышишь чем-то неземным! Но для кого — в степи широкой?.. Конечно, девам молодым Здесь не найти тебя далеко; Быть может, мой же конь ногой Потопчет здесь тебя с травой! И я, с душою нежной, страстной, Сюда, вздыхая о прекрасной, В прохладе утренней приду — И уж тебя здесь не найду. О дева, цвет моей души; Так безмятежна ты в тиши Растешь, цветешь красой небесной, Но, милый друг, мой друг прелестный, Я ль, с верной, пламенной душой, Путь жизни разделю с тобой?..

Хорошо глядеть На цветистый сад, Хорошо гулять Летом по полю; Каково ж смотреть На немилова, Целый век с ним жить, Мукой мучиться?

На смертный бой судьбу я вызвал, Против гиганта грудью стал. Схватил его в обьятьях мощных, И этот страшный призрак Упал, — и все кругом меня Склонилося безмолвно ниц А я стоял, смотрел на небо.

Что ты спишь, мужичок? Что ты дурь напустил? Чем твой век вековать, Знать, совсем позабыл. Или руки твои Работать не могут? Иль в пустой голове Нет ума ни на грош?

И пришла она К седым кудрям, А седым кудрям Что надобно? Меж людей сижу (На добро гляжу), Друзей ищу, По людям хожу, Душой грущу.

То ли дело — по нем В хороводе грустть, То ли дело — душой Мила друга любить

Из пригорка дуб он схватил рукой, Бросил верх его — Словно прут какой. Сам не помню, что Мне старик сказал. Только долго труп Я в ногах топтал. Ее нет давно… И мой кончен путь… Но ее слова Все с ума нейдут: "Не любила я старика душой… Но мне стало жаль Головы седой. Прости ж, мирный сон, Прости, старый муж!.. Прежде всех прощай Ты, мой милый друг! На полу один Он убит лежит, За тобой — другой Весь в крови стоит…"

Но и где ж они — Вьюги, ночи, сны? Иль в другой — с тобой Не придут они? Не придут — придут, — Но я помню их… Та пора с души, Из ума нейдет. Как тогда теперь На меня всю ночь Ты сидишь — глядишь, Глаз не сводючи.