1

Трудную задачу поставили перед собой охотники: найти того, кто скрылся с умыслом исчезнуть навсегда. Что ещё оставалось делать Туману после того стресса, который он испытал там, у фермы, при встрече с Палканом. Ему в сторону сельских дворов и смотретьто было стрёмно, не говоря уже о прогулках поблизости.

Если задуматься, то становится очевидным, что звериный ужас, как и звериная злоба, звериный азарт — одного поля ягода. И то, и другое, и третье проявляются в каждом конкретном случае, как говорится, сполна, во всей красе, если такое можно считать красивым.

Звериный азарт резвой борзой ни за что не позволит преследуемой жертве расслабиться хотя бы на мгновение, он вымотает беднягу до изнеможения, вскружит ей голову и заставит двигаться в нужном для охотника направлении. Уж ктокто, а охотники высоко ценят азартных собак; неспроста, обретая щенка, хозяин поинтересуется сперва насчёт характера его предков.

— Да, говорите, азарта хоть отбавляй, ну что же, что же, беру, благодарствуйте, беру, как не взять.

— Берите, берите, век потом благодарить будете, не раз ещё спасибо скажете, берите, уж точно не пожалеете.

Если кто ни разу не покупал щенков, может быть, таких разговоров и не слышал, но представить себе можно, как это происходит. Первый врёт, что всё знает, второй врёт, что всё понимает, и в итоге всем приятно — продано.

Злоба звериная — это вещь деликатная. С такой вещью не шутят. Если пёс обзавёлся ею, хозяин должен держать ухо востро. Зверь в доме — это штука опасная, как бомба с радиоуправляемым взрывателем, который ещё неизвестно, в чьих руках находится. Лежит такая «бомбочка» в вашем дворе, симпатичная такая, пушистая, по утрам ласковая, к вечеру угодливая. Ест, пьёт, спит, ну не зверь, а лапочка. Что и когда в его мозгах происходит — никому не понять. Кто его знает, что за шлея под хвост попадёт таким псам. Как бы то ни было, но взрывается эта самая звериная злоба всегда неожиданно. Ничто и никто не спасёт людей, находящихся в пределах досягаемости озверевшего домашнего пса. Единственная страховка для окружающих — это крепкая цепь на шее у опасного чудовища. Онато и помогает присутствующим уцелеть, не пострадать во время злобного припадка озверевшей особи. Но если звериная злоба окажется сильнее цепи, на которую её привязали, то полетят клочки по закоулочкам. Редко встречаются подобные собаки в сельских дворах. Не на ком здесь срывать злобу, входные двери домов и те часто не запираются, уж собаками травить когото тем более нет нужды.

Если вам коечто стало понятно о характерах собак, то разобраться, что такое собачья трусость, не составит труда. Туман, как и все остальные собаки, не умел мстить. Для их собачьего племени такие понятия отсутствуют. Когдато он был силён, по первой прихоти разгонял налево и направо окрестных шавок. Многим досадил — чего там скрывать. Но изменилась ситуация, он был жестоко повержен, едва выжил, что там ещё могло от страха зародиться в его мозгу, мало ли. Может быть, та страшная боль, что как током высокого напряжения прошила его тело, может, вид надвигающегося Палкана, приходящий в ночных кошмарах, страшил его — неизвестно. Известен лишь результат тех событий — сковывающий и парализующий его ужас. В сознании у него засело только одно: Палкан — это смерть. Так вот он и бегал от него, как от собственной смерти. Бегал, как говорится, молнией, да ещё и озирался, опасаясь, как бы не нагнала его эта страшная и беспощадная «старуха» в сером собачьем обличье.

Какоето время у Тумана получалось охотиться, не приближаясь к селу. С трудом, но он научился караулить сусликов, да так ловко, что переловил их почти всех в окрестности. Кормить семейство — дело не простое, тут промашка равна голоду. Мало того, что головастиков своих вскармливать надо, ещё и самому с голоду не загнуться, а его масса тела требовала и соответствующей массы пищи, и вот настала пора подключать ко всем этим проблемам всю массу мозга. Рано утром, перед рассветом, Туман подбирался поближе к суслиной норке и сворачивался в калач чуть повыше лаза. Морду прятал, закрыв её лохматыми лапами, прикрыв глаза, притворялся спящим. С первыми лучиками солнца всё семейство грызунов дружно выползало на свежий воздух. Эти зверьки питаются семенами и травой, а воду почти не пьют, им хватает росы, которая в предрассветный час всегда в изобилии на листьях травы. И сытно, и жажду утоляет. Мудро, но не безопасно. Хищники не дремлют, им становится точно известно время появления сусликов у своей норы. В этом для травоядной мелочи и кроется самая большая опасность. Ведь с восходом светила влага очень быстро испаряется, и опоздавших жажда будет мучить весь день. Так что не зевай, а с рассветом пораньше вставай — это главный суслиный лозунг. Этимто и воспользовался предприимчивый барбос. Ложился он у самой норы так, чтобы наблюдать за входом.

Суслики — зверьки опасливые, чуть что шмыгнут в нору и поминай как звали, тут ловкость нужна особенная. Замрёт в засаде охотник и не шелохнётся, только шерсть слегка на ветру развевается. Для суслика это вроде как сухая травинка или кустик, ведь головы и глаз не видать, значит, не живое, опасности не представляет. Разве что запах собачий, так он тут везде, по всему руслу родника, они к нему привыкли, вот бдительность и притупилась. В этомто и состоит достоинство охотника — усыпить бдительность жертвы. Как только семья опасливо, поодиночке покидала своё жилище, Туман неожиданно вскакивал и лапами перекрывал лазы у норы. Обычно их бывает когда один, а когда и по нескольку, но четыре лапы — тоже немало.

Дальше — проще, добыча сама летела в пасть охотника, причём с максимально возможной для неё скоростью. Перепуганные зверьки искали вход в норку, чтобы по привычке в ней укрыться, а находили смерть в пасти хищника. Ловок был и находчив Туман, на первых порах это его спасало. Но настало время, и сусликов поубавилось, взрослые особи, те похитрее мелочи, да и поголовье стараниями кормильца семейства заметно поредело. Охотиться рядом с норой стало невозможно. Требовалось осваивать новые просторы. Вокруг, поблизости больше родников не было, и суслиные колонии нужно было искать подальше, но в округе много и других желающих перекусить суслятинкой. Конкуренция, а её Туман не выдерживал. Если в его ущелье, по неписаным законам гор, чужаки не заглядывали, то в других местах он сам был чужим и вполне мог нарваться на серьёзный отпор. Хочешь или нет, а ему пришлось всё ближе приближаться к селу. Манили его знакомые запахи дворовой живности, давно ставшей для него добычей. Привычные звуки улиц больше не пугали его, а всё больше манили, и в один прекрасный момент он поддался соблазну.

В доме Михаила Орехова до поры всё было спокойно. Хозяева мирно спали, дети по своим спаленкам беззаботно посапывали. По обычаю, утренний подъём домочадцев устраивала его супруга Ольга. У неё была потрясающая способность просыпаться в любой, заранее назначенный ею час или даже минуту. Михаил, бывало, хвастался этой её способностью заменять собой будильник. Был както случай, попросил её муж: толкни, мол, меня пораньше, часиков эдак в половине пятого. Мы с мужиками надумали в горы сходить — говорят, там, у водопада, архаров видели. Хотелось бы пораньше собраться и сходить поохотиться, может, повезёт — мяса добудем. Так ровно в это время и разбудила его бдительная супруга, ни минутой позже. Вот и сегодня её ранний подъём был запланирован с вечера. На мужнину беду, она по обычаю не проспала.

— Миха, вставай, кончай дрыхнуть, забыл, что ли, нынче на базар собирались ехать, вставай, тебе говорю.

— Чего шумишь, темень на дворе, автобус в шесть, ещё целый час поспать можно, расскрипелась, как телега несмазанная, стихни, злыдня, дай поспать.

— Дам, щас, поспишь у меня, а козу кто выведет, она что, в стойле весь день простоять должна? Тебя в стойле весь день продержать, как тебе всё это понравится, доиться станешь или разобидишься?

Михаил скривился, сощурил глаза и зло проскрипел:

— Я хоть в стойле, хоть за стойлом доиться всё равно не буду. Это ваше, бабское дело доиться, вот и доитесь, а мне дай поспать ещё хоть немного, отстань.

Ольга тоже рассердилась, ей хотелось по привычке заорать на мужа, но домочадцы пока ещё спали, будить их было нельзя, не то что мужа. Она зашипела, словно вода на раскалённой сковороде, её шипение было настолько громким, что полностью могло заменить её крик, но детей в этот раз всё же не разбудила.

— Хватит, сказала, спать ему подавай, поднимайся, тебе говорю. Её напоить ещё надо, на поляну отвести, в самый раз к автобусу поспеть, проспишь, как в прошлый раз, опять сапог зимних себе не куплю, вставай, а то тресну сейчас.

Миха скорчился и, оставшись без дополнительных аргументов, забубнил в ответ:

— Вот ещё один самовар тульский, неугомонная, распыхтелась, рассопелась, раскряхтелась, рас…

У разбуженного в такую рань хозяина неожиданно закончились ругательные эпитеты, и он заворочался, не в силах больше противиться напору собственной жены. Перед тем как встать с постели, он начал слегка раскачиваться. Действительно, козу надо вывести на зелёную травку пораньше, и прохлада, которая способствует кормёжке, да и трава утром посочнее. Селяне в этом толк знают, хочешь или нет, а правила требуют их исполнения.

Собрался Михаил скоро и, подцепив одной рукой ведро, второй ловко отворил входную дверь. На самом пороге жена подошла к нему вплотную и, чтобы не будить до срока остальных членов семейства, почти на ухо прошептала:

— Возьми верёвку ту, длинную, кол забей пониже, чтобы не запуталась. Вечером приедем поздно, если она траву кругом выгрызет, до нашего приезда голодная стоять будет.

— Голодная не будет, травы там хватит, а вот воды кто ей в полдень поднесёт?

— Я договорилась с Веркой, когда она ездила к сватам, на меня своих поросят оставляла, я три дня за ними ходила, так что всё почестному.

— Ты три дня, она — в обед один раз, где же почестному?

— Иди уже, судья выискался, разберёмся без сопливых, ступай. Там корм у клети в трёх шагах, сыпанул и всё, а к нашей козе воду на вертолёте подвозить в самый раз, далековато пасем её.

— Далековато? А где я вам траву найду близко, близко её куры давно склевали, что, на булыжниках её пасти, да?

— Футы, надоел, иди уже, мало времени.

Михаил, исполняя хозяйские обязанности, вывел свою козу и, как было задумано, привязал метрах в ста от заборов, которые обозначали первую к окраине села улицу. Проверил надёжность верёвки, на всякий случай пнул ногой кол и, убедившись, что всё в полном порядке, с чистой совестью пошёл к дому.

Поездка семейной пары выдалась на славу удачной, базарный день во время уборочной страды бывает не очень, в плане товаров, но этот отметился исключением из правил. Оба вошли в дом радостные, в приподнятом настроении. Супруги с ходу собрались хвастать обновками. Да не тутто было.

— Лариска, ты чего сопишь, что это ты нюни развесила, Иван обидел, что ли? — спросила Ольга, озадаченная заплаканным видом пятилетней дочки.

— Чуть что, сразу Иван, не трогал я её, она сама, — парировал сынишка, который был чуть постарше сестры. Но и его состояние было слегка необычным, словно у кота, стащившего со стола смачный кусок. Это обстоятельство поневоле насторожило мамашу.

— Так скажет мне ктонибудь, в чём тут дело, или мне пытать вас придётся? — Ольга повысила голос, а сама, крайне возбуждённая, присела к столу на табурет. Взгляд её карих глаз был настолько проницателен, что Иван под его напором не выдержал и сбивчиво заговорил:

— Тётя Вера заходила сегодня, ближе к полудню.

— Ну, заходила, я её просила за козой приглядеть и воды ведро ей выставить, аккурат в обед. И что?

Тут и сам Михаил насторожился, заметив растерянность сына. Чтото сильно того взволновало, он отчегото боялся взглянуть родителям в глаза, словно двоечник на уроке. Упорно продолжая смотреть себе под ноги, он чтото невнятное мямлил под нос:

— Она козу нашу не нашла и ведро обратно поставила.

— Как это не нашла?

Ольга, сидя на табурете, плавно перевела взгляд на мужа. Михаил понял это таким образом, что вопрос адресован к нему, а не к перепуганному сыну. Сам в полной прострации, буквально ничего не понимая, как бы про себя, стал вслух перебирать факты:

— Утром вывел, как обычно, на поляне вбил кол и верёвку длинную, как ты велела, а что, не так чтонибудь?

Ольга, со взглядом полным волнения, вновь обратилась к сыну, который уже и сам чуть не плакал.

— А ну, сынок, что вам Верка сказала, повтори.

— Так и сказала, что козы нашей на поляне нет, только верёвка валяется, чтобы ты к ней зашла, как вернёшься.

Расстроенная мамаша, в предчувствии беды, подскочила и опрометью метнулась к соседке, не сказав больше своим ни слова. А Михаил, наоборот, плюхнулся на стул, вытирая со лба вдруг проступившие капли пота. Вопросов больше не было. Минуту в комнате царила полная тишина. Напуганные детишки, чувствуя во всём произошедшем свою вину, притихли и молча ждали родительского заключения по поводу случившегося.

Михаил, не выдержав общего напряжения, поднялся и вышел на улицу, на крыльце достал купленную на базаре пачку дорогих папирос и нервно задымил первую цигарку. В его голове путались мысли, он никак не мог взять в толк, куда могла подеваться их коза. Версия, что её могли украсть, и близко не приходила в его голову.

— Небывальщина какаято, коза пропала. Может, она верёвку порвала и сбежала за дорогу? Нет, не может быть, там поле скошенное и, кроме соломенных россыпей, ничего. Может, к горам подалась, да нет же, она ленивая, как бегемот, дойдёт от двора к поляне и после этого, не вставая пару часов, валяется.

В сознании Михаила мысли переплетались в замысловатые кружева, сплетая настоящие лабиринты, из которых выхода не было видно. Ситуацию встряхнула Ольга, вернувшаяся от подруги:

— Что стоишь, дымишь как паровоз? Искать нужно, собирайся — пошли.

— Куда пошлито? Ты что выдумала, думаешь, что твоя козонька вдоль по Питерской прогуливается? Если и забралась куда, то в огород чейнибудь, попробуй её отыщи. Ещё не скоро стемнеет, может быть, кто и обнаружит пакостницу у себя на грядках, уж я ей всыплю тогда, на пряники, паразитке.

Ольга, не выдержав упрямства мужа, завопила что было сил:

— Всыпешь? А себе всыпать не хочешь, как ты привязывал её, что верёвка развязалась? Руки дома забыл, что ли? Верка мне сказала, что обрубок её валяется, а ошейника нет.

— Постой, а кто тебе сказал, что верёвка развязана? Там плетение как у корабельного каната, мне Валерка Сычёв заплетал, такие петли при желании руками не распустить, а ты говоришь — отвязалась. Пойду погляжу, что за чудокопыта у нашей гадины, чтобы канатное плетение распустить, это ж надо.

Михаил, в надежде понять хоть чтонибудь, пошёл к месту происшествия, а крайне озадаченная Ольга наконец приступила к домашним делам. Войдя в дом во второй раз, она сразу обратила внимание на перепуганных детей, которые всё это время сидели смирно, как совята в дупле, и только движение напуганных детских глаз выдавало их присутствие в комнате.

Ольга нервничала, злилась на мужа за то, что он неаккуратно привязал верёвку и позволил беглянке смыться. Кто знает, где она теперь бродит, что с ней и как её искать?

— Вот растяпа, ляжет он у меня сегодня в постель, как же. Пока не приведёт козу, близко к кровати не подпущу.

Понемногу успокоив детей, она и сама слегка отошла, только потом вспомнила про мужа. В это самое время Михаил и вошёл в дом, крайне озадаченный, и с ходу спросил:

— Оля, ты знаешь, где проживает наш участковый?

— Что? Ты что задумал? Какой участковый?

— Ты послушай сначала, что скажу.

Ольга после последних слов Михи и в самом деле напряглась, понимая, что муж взволнован неспроста.

— Я верёвку посмотрел. Не развязался мой узел, перетёрли верёвку, представляешь?

— Это как так — перетёрли?

— Как — не знаю, но впечатление, как будто тупым ножом её перепилили.

— Ты меня обманываешь, небось плохо узел затянул, а теперь выдумываешь небылицы.

Ольга не сдавалась и не верила мужу, но ему теперь было не до семейных дрязг.

— Оль, хватит стенать, скажи, знаешь, где участковый живёт, или нет. До сумерек успеть бы, стемнеет скоро, тогда не разглядеть.

— Что не разглядеть?

Теперь Михаил не сдержался и психанул изза недопонимания жены:

— Ну всё, хватит, слушай тут её дурацкие вопросы, Сенька знает, они с ним вместе сено косят, значит, где он живёт, тоже знает.

Ольга никак не могла согласиться с подобным самовольством своего мужа, тот заспешил из дома, а жене только и осталось, что орать ему вслед:

— Стой, Миша, зачем тебе участковый? Ты что задумал? Стой!

Михаил, не дослушав последний вопрос жены, на всех парах мчался к приятелю, Таврину Семёну. Когда он увидел, что верёвка не оборвана, а перепилена, ему вдруг стало страшно. Оборванная, она бы свидетельствовала о том, что коза смылась и её следовало искать в ближайших огородах, но данная ситуация наводила на мысль, что козу спёрли.

Вопрос: кто и зачем?

Всем известно, что хорошее начало — это половина дела. Озабоченный этой идеей, он пришёл в дом к Павлу Крылову, местному участковому, который не мог похвастать успехами в криминальных расследованиях, но и не отказывал селянам в посильной помощи.

Когда после сложных объяснений про козу, верёвку и воров они всётаки пришли на лужайку, где утром Михаил оставил привязанную козу, и повнимательнее рассмотрели оборванный её кусок, их удивлению не было предела. Она действительно оказалась вроде как перепиленной. Необычность ситуации состояла ещё и в том, что за всё время существования села это был первый случай.

Ну, не то чтобы в селе ничего не крали, бывало, чего греха таить — велосипеды угоняли, самогон уносили, сено из копны, оставленной гденибудь за селом в расщелине, увозили, в конце концов, невест крали, но чтобы козу — этого никто из них припомнить не смог.

— Ну и что нам теперь с твоей козой делать, будь оно трижды неладно? — задал дурацкий вопрос Крылов.

— Ну, ты спросил? — ответил вопросом на вопрос Орехов.

— Тогда, может быть, ты сам для себя вопрос сформулируешь, а?

— Может, я за тебя и зарплату схожу получу?

— Сходи, дорогой, сходи, там такая зарплата, что лучше бы её вовсе не было.

Михаил понял, что пререкаться с участковым бессмысленно, делать ничего он не желает, но и деваться ему особо некуда, должность у него такая.

— Давай мы с тобой так порешим: ты здеся власть, тебе козу и шукать, сказано точно? Повторять не будем?

— Вот навязался на мою голову, где ж я тебе её искать буду?

— А ты оборотись на село, погляди, какое оно большое, тута будет где разгуляться. Вооон от тех гор до ентих, ищи, дядя милиционер.

С этими словами Миха, пожав участковому руку, двинулся к дому, а тот, неожиданно озадаченный, надолго озабоченный, достал из папки чистый лист бумаги и принялся писать, аккуратно выводя каждое слово: «Протокол осмотра места происшествия № 34 от…» После осмотра и подробного описания всего увиденного Павел ещё зашёл к Ольгиной подруге, той самой Верке, и подробно расспросил её обо всём, что ей было известно. Ничего из того, что смогло бы маломальски помочь ему в прояснении обстоятельств дела, он не узнал и в расстроенных чувствах приплёлся к себе домой.

2

Палкан всё утро провёл под эстакадой, дел особых не оказалось, и он попросту скучал, как самый большой в мире бездельник. После схватки с Чёрной прошло почти две недели, и с того момента вокруг фермы установилось царственное спокойствие. Дуська от свалившегося на неё счастья готова была на руках его носить, но тот не был готов к подобным нежностям и попрежнему не позволял в отношениях фамильярности.

Как бы то ни было, но среди свинарок разговоры про недавние события нетнет да возобновлялись. Несколько раз даже доходило до горячих споров. Сегодня был такой случай, КлавкаСельмажка в который раз одарила сельчан новостью: «Наш участковый напал на след новых расхитителей, банда прячется в горах и по ночам нападает на домашний скот. Если унести корову не могут, то режут на части и бросают рядом, на улице. Козу так прямо на руках утащили, даже с верёвкой».

Как было принято среди Клавкиных слушателей, её новости пересказывались в той последовательности слов и фраз, которую высказала она сама. Катюха Козикова сегодня пришла на работу с потрясающей новостью и прямо с утра ошарашила ею присутствующих подруг. Наконец у настрадавшейся Катюхи появилась возможность припомнить Клавке недавнюю подлую выходку, и она с превеликим наслаждением преподносила Клавкину сплетню, в надежде, что коллектив поддержит её, Катерину, и выскажет осуждение небылицам, распускаемым Сельмажкой. Женщины полдня беспрерывно обсуждали наглый и беспринципный Клавкин характер. Всё это происходило бы и дальше, если бы не Колька, который в этот момент внёс в загон мешок с «витаминкой». Услыхав отдельные слова: украли, милиция ищет, Клавка и т. п., он не на шутку насторожился, решив прояснить у Евдокии, в чём, собственно, дело.

— Дуся, что случилось, я чтото не пойму, кого украли, у нас снова проблемы или я ошибаюсь?

— Нет, дорогой наш Николай Константинович, сегодня вы не ошибаетесь, действительно, наше село понесло тяжёлую утрату.

Колька никак не ожидал такого поворота событий. Он и в самом деле думал, что история с таинственными исчезновениями завершена, что все события канули в Лету. Оказалось, нет.

— Дусь, шутишь? — проговорил он тихим от волнения голосом.

— Да уж не до шуток, уважаемый. КлавкаСельмажка сегодня новое дело завела.

У Кольки от сердца отлегло. Если Клавка, значит, сплетня, значит, ничего серьёзного.

— Эта карга опять за старое взялась.

— Но уж, Коленька наш дорогой, нет.

Только у него слегка от сердца отлегло, вновь прилегло…

— Ты что, Дусь, не знаешь разве, что Клавка и Правда в разных вселенных проживают, повстречаться им вовек не суждено?

— Успокойся, остынь, наука твердит, что Вселенная у нас одна, в этот раз они встренулись.

Евдокия размеренным голосом вразумляла молодого повесу. Её голос одновременно его и раздражал, и настораживал.

— Встренулись, значит, нука, Дусь, о чём это ты?

— Ладно уж, знай, коллега, что вечёр с поляны № 1 похищена ценная коза, масти чёрной, с верёвкой на бренной шее и без следов исчезновения.

— Слушай, Евдоха Батьковна, ты меня морочишь, что я про козу спрашиваю, что ли? Ты объясни понашему, полюдски, в чём дело, а то я с ума сойду.

— Ладно, охолони малёк, расскажу. Вчера у Мишки Орехова козу увели. Утром привязал, к обеду сгинула, куды её телепортировали, науке неизвестно. Участковый следствие организовал, вот и все «хороводы», дошло?

Новое научное слово Евдоха выговорила с трудом, его она недавно в журнале прочла и решила, что пора похвастать эрудицией.

— Снова собаки, вот те на, — с громким выдохом проговорил расстроенный Колька.

— Ты и впрямь сбрендил, какие собаки, коза у дома привязана была, верёвка первоклассная, ошейник и тому подобное. Как собака ошейник снимет, а?

— Ёлкипалки, Дуся, ты моя дорогая, а как, скажи на милость, собаки у тебя изпод носа два месяца поросят таскали. Вспомни последнего, неделя прошла или чуть более.

— Стой, Колька, стой! Ты хочешь сказать, что это Туман, что это он в селе проказничает?

— Боюсь, Дуся, участковому об этом заикаться, он мне может не поверить. Я его обсмеял на днях. Девки, понимаешь, парни, компания, так всё вышло подурацки. А ты ему намекни, может, так оно и есть. Подумай сама, где ему корм щенкам искать? Мы забор нарастили? Нарастили. У Сейтке овцы пропадают? Не пропадают? Откуда дровишки, спрашивается?

— Голова. Ну ты, Коленька, даёшь, послушай, давайка я и впрямь к нему схожу, уж очень складно врёшь, собачья твоя голова. Да, девкам нашим скажи, я побёгла, пускай сами управляются.

Колька после разговора с начальницей тут же полетел к Николаю и полностью повторил свои догадки. Николай в это время был очень занят, загруженные бункеры, работающие транспортёры, без присмотра их не оставишь, но младшего похвалил и распорядился смотаться на поляну, в поисках следов.

— Ищи собачий след, вот такого размера, найдёшь, прикрой чем придётся, вечером обдумаем.

Эта история, словно медвежья лапа в муравейнике, заставила всех расшевелиться: Евдокия с участковым, Колька со следами, Михаил с приятелями. Пропавшая козья морда, благодаря Клавке, взбудоражила весь посёлок. В ожидании самого наихудшего селяне начали прятать скот во дворы. Каждый пытался выдвинуть свою собственную версию. Во всей этой суматохе хорошие новости тоже были: в селе пока что царило спокойствие.

3

Какаято странная сложилась ситуация. Палкану под сиреневыми кустами не спалось, вот только понять никак не может — почему сон не идёт. Его способность появляться в нужном месте никуда не подевалась, но и соваться в каждую бочку гладкой затычкой совершенно не нужно. Это может быть неправильно воспринято. Собаки в подобных тонкостях человеческого поведения ничего не понимают. Они просто не реагируют на каждый позыв внутреннего голоса, если только речь заходит о членах охраняемой ими семьи, то тут другое дело.

Не спится народному герою, чтото его беспокоит, вот что — понять не может, вроде снова хорьком запахло, только издали както, нет в этом полной уверенности. Одно для него не вызывало сомнение, он был в этом уверен — Николая тоже очень сильно чтото беспокоит.

4

— Палкан, пойдем со мной, — скомандовал хозяин, едва появившись во дворе после работы, и, не входя в дом, без промедлений повёл Палкана по улицам на окраину села. Палкан сразу взбодрился. За последние недели это было первое живое дело. Попусту его беспокоить едва ли посмели, а раз так, раз дело не терпит отлагательства, значит, в его серьёзности не стоит сомневаться. Палкан весело завилял хвостом и, взглянув на хозяина преданным взглядом, засеменил рядом.

Когда они пришли на поляну, расположенную поодаль от дворовых заборов и почти вплотную к дороге, там уже были двое, одного из которых Палкан узнал сразу. Колька тоже не преминул воспользоваться случаем потрепать Палкана по загривку. Он подошёл и протянул к собаке руку: не тутто было, тот, слегка склонив голову, скосил на наглеца прищуренные глаза и, отпрянув в сторону, оскалил пасть.

— Ну что ты будешь делать с этаким бродягой? Коль, ты чем своего Палкана кормишь, что он такой чокнутый вырос? Я его погладить, а он на меня матом.

— Отойди в сторонку и не дразни пса, а то и мне придётся тебя — матом. Брось дурачиться, показывай следы, не до утра ведь тут торчать.

Николай стоял рядом с местным участковым, и они чтото оживлённо обсуждали, рядом с ними находился Палкан. Колька тем временем, вняв трезвым мыслям, пошёл к месту, где четырьмя часами раньше прикрыл сухими ветками чётко вдавленные в маковку кротовьей норы следы. Они были, без сомнения, свежайшие, как спички в Клавкином магазине, два из них были собачьими, один козий. Участковый скривил физиономию, как будто ему в рот накапали кислого уксуса.

— Готов тебе поверить, Николай Сергеевич, но этого мало, согласись. Подумаешь, следы отпечатались, так ведь где коза была и где следы, расстояние более пятидесяти метров, что ты с этим поделаешь.

— Ты, Павло, меня просто поражаешь! Колька, нука доложи всё, как положено, пускай представитель «нашей доблестной» послушает.

Кольке только дай волю позубоскалить, поиздеваться над должностной фигурой, ещё и соперником по обольщению молоденьких девчонок. Он многозначительно закатал рукава клетчатой рубашки и с видом профессора столичного вуза, назидательным тоном проговаривая каждое слово, начал свой доклад:

— Вопервых, любому дураку понятно, если шерсть белая — собачья и шерсть чёрная — козья валяются вперемежку… — показывая пальцем на то место, где лежал не тронутый Михаилом обрывок верёвки, привязанный к металлическому колу вторым концом.

— Они находились рядом и тёрлись друг о дружку.

— И чего же это они тёрлись? — обиженно переспросил Крылов, понимая, в кого направлены стрелы намёков противника.

— Это же любому идиоту ясно, тёрся кобель о козу, когда верёвку перегрызал.

— С чего это ты взял, что верёвка перегрызена? А это ты рядом, наверное, стоял и грызть помогал, да об козу тёрся.

Участковый посчитал, что парировал колкости и в отместку смог уязвить интригана, но не тутто было. Опытный насмешник сделал вид, что не услышал ответной шутки, и без промедления, всё так же назидательно, продолжил:

— Коза не такая дура, как некоторые, чтобы позволять тереться об себя каждому…

Николай наконец не выдержал этой пустой перепалки и с намёком на коекакие обстоятельства спросил у за рвавшегося балабола:

— Колька, ты, случайно, мешок пыльный с собой не захватил?

Вопрос напомнил молодцу его недавнее унижение, полученное от пресловутого мешка, в следующий момент, подумав и оценив ситуацию, из осторожности он всё же перешёл к нормальной форме объяснений. Так же поступил участковый, он тоже успокоился, наконецто общение перенеслось в нужное русло.

— Наклонись, видишь, концы верёвочного ворса частично склеены. Это значит, что их смочили, а это, в свою очередь, показывает, что верёвку пережевали, а не перепилили, ясно.

— Согласен, что тут скажешь. А коза, она что, его не испугалась?

— Кто её знает, но онто здоровяк, что ему коза, он её одной лапой перешибёт. Может, к земле сначала прижал и затем расправился с верёвкой.

— С верёвкой понятно, теперь давай снова про следы, обоснуй.

— Тут проще простого, даже бестолковый поймёт…

При этих словах Колька покосился в сторону старшего товарища и тут же осёкся, увидев его увесистый кулак. Сразу добавив к словам конструктива, продолжил:

— Берём следы собаки, смотрим на них и видим: первый — от передней лапы, второй — от задней, накладываем палочку на оба следа и получаем направление её движения. Эта линия точно из того места, где верёвка валяется. Берём второй след — это явно коза, видишь, копытце отпечаталось, ты не пей из него, козлёночком станешь.

В этот момент оратор получил весомый пинок под зад от Николая. От боли и обиды Колька смешно сморщился, но продолжил:

— Тащить козу не захотел, тяжело и далеко, вот и увёл её за верёвочку, а у логова прикончит, как пить дать, вот и вся история, господина участковая, — спаясничал он в конце доклада шепелявым голосом и предусмотрительно отпрянул в сторону. Второй пинок Николая рассёк воздух впустую.

Пашка, пытаясь в полной мере разобраться в ситуации, отошёл от Кольки и стал расспрашивать Старшего сы щика:

— Николай Сергеевич, как ты думаешь, почему никто не видел, как это происходило, ведь рядом целая улица?

— Мишка говорил, что привязал козу ещё затемно, к первому автобусу собирался, а как Туман здесь очутился, прямо под боком у Мишки — вопрос. Выходит, просто случайно. Думаю, что жрать им стало нечего, вот он и нахальничает.

— А в том, что это Туман, у тебя сомнений нет?

— След, Паша, как фотография, спутать невозможно, погляди, он почти с мою ладошку, сыщика второй такой — не выйдет.

Павлу Крылову теперь окончательно всё стало понятно, логика не вызывала сомнений. Факты налицо, но в этом и оказалась самая большая трудность: «Как начальству докладывать, засмеют». Это он подумал про себя, но вслух озвучивать не стал, чтобы не обидеть земляков.

Искать собакуворовку начальство не одобрит, да и как её найдёшь, да и найдёшь, что дальше? Потом, в свидетели кого, сусликов, что ли, привлекать. Сразу вся масса вопросов, как картинки в калейдоскопе, прокрутилась в голове растерявшегося участкового, но ответов на них в том же «калейдоскопе» не оказалось.

— Ладушки, подумаеммм, — многозначительно проговорил он, состроив всем напоказ задумчивую гримасу, и стал укладывать написанные бумаги в папку.

5

За всё время споров никто из них не обратил внимания на Палкана, а он тем временем, чуть в сторонке от их разборок, растопырив передние лапы и оскалившись, рычал, заворожённо глядя на куст травы у самой дороги. Когда мужики подошли поближе и пригляделись внимательнее, то оказалось, что на куст травы налипла собачья слюна, к этому времени уже высохшая, а рядом валялись козьи катышки.

— Ты погляди, Палкаха старого друга сразу заприметил, — проговорил Колька, полностью убеждённый в том, что Палкан попусту зубы скалить не станет.

Собравшаяся тройка, закончив вечерние пересуды, как общеизвестные лебедь, рак и щука, разошлась по трём разным сторонам. Николай с Палканом отправились домой. В вечерних планах хозяина были ужин и отдых. А вот расстроенный и разозлённый наглостью негодяя Палкан не мог похвастаться наличием вечерних планов, почти всю ночь он пронервничал, потому что не смог взять след. Видишь ли: дорога вся в пыли и вдобавок уборочную технику не вовремя по дороге протащили, что с этим поделать?

С Колькой проще, дело молодое, бестолковое, затемно вернётся домой, а утром, как всегда, на работу. Ну а младший лейтенант Крылов, в раздумьях двигаясь к опорному пункту, после всего услышанного находился перед серьёзным выбором.

«Что за невезуха такая, доложу начальству — засмеют, не доложу — накажут. Да и как дело оформлять: о воровстве козы методом перегрыза верёвки, получится нечто похожее на кражу со взломом, но белиберда какаято, как обосновать эдакую чушь собачью. Завтра позвоню майору Клименко и пусть сам решает, а у меня мозги кувырком».

Вечер продолжал сгущать сумерки. Навевавший лёгкую прохладу ветерок стихал, и ему на смену постепенно приходила та самая, особенная горная, долгожданная ночная тишина. Треск цикад нисколько не мешал ей властвовать, а, наоборот, подчёркивал её царственную величавость. В такую ночь любому работяге, уставшему от трудового дня, дышалось вольготно, расслаблялось вволю, спалось от души. Тяжело было только Палкану, присутствие врага, такого как Туман, коварного и хитрого, да ещё неподалёку от дома, не сулило никаких приятных перспектив. Это он точно знал.

«Опять Санька в опасности. Это чучело в любой момент может появиться на улице или, чего доброго, у самого дома, тут всё, что угодно, может произойти.

Чтобы с ним справиться, очень важно определить — откуда он приходит охотиться, с какой стороны. Интересно, как часто он здесь появляется? Если бы я вот так же охотился в селе, как бы я входил на улицы? Главное, я бы входил с той стороны, откуда дует ветер. Тогда я бы все запахи чувствовал, а дворовые собаки меня бы не учуяли. Так было и с козой, он пришёл со стороны ветра.

Ещё я бы во время дождя пришёл непременно, следы не нужно прятать, дождь смоет. Потом я бы передвигался по руслам арыков, после вода протечёт по нему и растворит след. А если бы я сам себя искал, то как и где? Я устроил бы засаду в скрытном месте с наветренной стороны, перед дождём. Однако ерунда полная, в посёлке много улиц, на какой из них затаится — не угадаешь. Вот если бы перед посёлком, с наветренной стороны, взойти на холм и понаблюдать за подходами, то можно его и заметить. Наверняка он низами пойдёт, меня не заметит, правда, вокруг темно будет и расстояние может оказаться большим, но это единственный шанс, так и нужно сделать».

6

Прошло всего два дня, как Туман разделался с украденной козой. Его проголодавшиеся щенки вновь запросили еды, в результате они стали оживлённо барахтаться в норе, слегка поскуливая и постоянно пытаясь разбудить спящего родителя. Коза, конечно же, не суслик, но и двое полных суток срок тоже немалый. Потом, будущую добычу ещё и добыть нужно, а это тоже время. Опять же неизвестно, какой она будет, эта добыча, курица или овца. Одно только было несомненно в плюсе: на этот раз Туману удалось отлично выспаться. Ему от общего стола достался приличный пай пиршества, и он за эти двое суток только изредка покидал нору, чтобы оглядеться вокруг и попить воды.

Во сне ему вновь снилась их удачная охота в паре с Чёрной. В общемто, он практически перестал о ней вспоминать, но забыть удачную охоту был не в состоянии. Свежее мясо овец и поросят настолько живо ему представлялось, что и он почувствовал жгучее чувство голода. К тому же назойливое барахтанье щенков выводило его из себя, вставать очень не хотелось, но долг обязывал. Туман лениво приподнялся, грозно рыкнул на отпрысков и вышел из норы на простор ущелья. По устоявшейся привычке он сперва прошёлся к роднику. Не обнаружив никаких серьёзных изменений в обстановке, он напился прохладной воды и задумался о ближайших планах.

«Выходить на охоту ещё не скоро, пусть сперва стемнеет как следует, ветер сегодня дует с моей стороны, значит, посёлок нужно обходить по кругу».

Заранее предполагая, что путь ему предстоит неблизкий, он в раздумьях собирался с силами к предстоящим событиям.

«Сегодня я пойду не по улице, сегодня я уйду в дальние сады и поброжу там, может оказаться, что ктото скотину привязал среди яблонь, тогда всё будет очень просто».

Туман сам себя поймал на мысли о том, что про кур он совсем забыл, даже мысли такой больше не возникало.

«Что куры, таскаешь их, таскаешь, а толку никакого. Щенки их проглатывают, а мне даже кишок не достаётся. Другое дело — коза или, к примеру, овца. Еда как еда, и выспаться после можно».

Сознание бывшего защитника дворовой живности настолько трансформировалось, что он вотвот начнёт и о людях думать исключительно как о пище. Своего бывшего хозяина он уже и не вспоминал. Нет, конечно же при встрече он его узнал бы непременно, но вот что с ним дальше делать — это был большой вопрос.

«Подбежать и лизнуть ему руку, а потом послушно пойти к нему во двор? Но там Палкан, и конец истории наступит очень скоро. Отказаться идти с ним? Но в этом случае зачем с ним вообще встречаться. А если он начнёт приказывать, к примеру: «Ко мне, рядом», что тогда делать? Может, укусить его? Вроде нельзя, он ведь мне ничего плохого не сделал. Так что же, всётаки, делать в этом случае с его приказами? Помоему, лучше с ним не встречаться, тогда и решать ничего не придётся».

С приходом такой простой мысли Туман встряхнулся и двинулся в сторону ближайшего холма, чтобы там, на его вершине встретить закат и наступление темноты.

Говорят, что вместе с завершёнными делами ко всем приходит неоценимый опыт. Вот и к Туману с удачным похищением козы тоже он пришёл. Решение появилось как бы само собой, крупная добыча даёт возможность, не голодая, хорошо отдохнуть, накопить силы, а это, в свою очередь, позволит более эффективно охотиться. Правда, была при этом одна закавыка: крупную живность, телёнка или корову, не уведёшь, сил не хватит, а козы да овцы не так часто попадаются, придётся попотеть. И только об одном Туман вовсе не думал: это как быть с людьми, если те начнут строить козни его охоте? Не подумал он лишь потому, что решение по этому вопросу у него уже давно созрело: никаких козней с их стороны он не допустит. Другими словами: люди в его охотничьих планах были не в счёт.

Ко времени начала охоты заметно стемнело. Ночь в этот раз выдалась очень светлая, на небе полновесная луна расцвела, как майская роза. Если бы Туман мог читать газеты, то в эту ночь наверняка зачитался бы до самой зари, но дела звали вперёд.

Наметив заранее маршрут своего следования, он спустился с холма вниз. Пока длился спуск, успел разложить весь путь на этапы и прикинул, как на предстоящем маршруте запутать следы. Для него всё складывалось как нельзя лучше: и пыльные полевые дороги, и густые заросли нескошенной сорной травы, и устойчивый ветер, дующий с нужной стороны. Но чтото его всё же беспокоило, какаято непонятная настороженность назойливо свербела в мозгу, никак не давая успокоиться. Когда до первых улиц посёлка оставалось чуть больше километра, Туман вдруг остановился и потянул ноздрями воздух.

«Всё как обычно, запахи нормальные, шума никакого нет, но чтото тут не так».

Не в силах преодолеть возникший неожиданно страх, он решил вновь подняться на ближайшую вершину невысокой горы и осмотреться вокруг. Повернул в её сторону и уверенно двинулся.

«Нет, стоять, куда я иду? Я что, с ума сошёл, нужно двигаться по ветру, здесь дорога ведёт наискосок, запах на вершине мне не почуять, а вдруг там опасность. Гору придётся обходить с другого конца».

С такими мыслями он двинулся в обход. На его пути попался небольшой овраг, полностью заросший кустами дикого тёрна. Крона этих кустов была довольно плотной, а меж редких стволов было легко и спокойно передвигаться, так что Туман был доволен, что выбрал такой маршрут, и вскоре он приблизился к основанию намеченного холма.

Подобные этому холмы, как и многие ближние к селу, обычно были с довольно пологими вершинами. Сами они были полностью покрыты сыпучим, песчаноглинистым грунтом, почти без выпирающих скальных глыб, с редкой высохшей на солнце травкой, большинство из которой составляли всякой формы колючки. Спрятаться на его вершине было практически невозможно, и по этой причине Туман, с особой предосторожностью, двинулся вверх по склону. Аккуратнейшим образом, соблюдая полную тишину, он проделал путь в несколько десятков метров, как вдруг очередной порыв ветра ударил его в ноздри, словно пламенной струёй огнемёта. Тут же паника овладела сознанием встревоженного пса и он едва не кинулся опрометью назад к оврагу, но инстинкт самосохранения всё же взял своё и заставил зверя совладать со страхом.

Туман вместе с множеством других запахов явственно почувствовал запах своего злейшего врага, того, чьё имя для него самого означало — Смерть. Вот почему подкрадываться необходимо по ветру, ты запахи чувствуешь, а твой соперник нет. Туману сразу стали понятны те необъяснимые волнения, которые не давали ему покоя во время всего сегодняшнего пути к селу. Это Палкан обосновался на вершине холма и караулил его появление, зная заранее, что двигаться он станет именно с учётом направления ветра. Тумана, как охотника, это очень расстроило, поскольку теперь предстояло действовать против всех правил охоты и входить в село с обратной стороны, а чтобы охотиться вне села, ему и в голову не пришло. Психология дворовой собаки такова, что корм можно получить только во дворах и с этим ничего не поделать. Охотнику пришлось плавно удалиться, так же тихо, как и пришёл. Охота сегодня была сорвана, обходить село с другой стороны долго, к рассвету не успеть. Туман, немного посомневавшись, двинулся в сторону норы, как обычно путая следы.

В норе голодные щенки не давали покоя главе семейства. Они, постоянно передвигаясь по тесному пространству, то скулили, то грозно ворчали, то кусали Тумана за лапы, и он, чтобы хоть немного выспаться, оставил их одних, а сам пошёл к роднику и устроился там, в густых зарослях крапивы. Удобства были не самые изысканные, но в спокойной обстановке он смог забыться и уснуть. До наступления темноты ещё оставалось достаточно времени, и он, предвидя большие трудности, решил собраться с силами как следует. Ему предстояло входить в село с наветренной стороны, а этого он ещё не проделывал. И ещё ему было неведомо, что его там ожидало. Может быть, собаки поднимут лай, может быть, ктото из жителей окажется на его пути, а может быть, и… При этой мысли Туман проснулся и его покоробило от одной мысли о случайной встрече с Палканом. Прошлой ночью он едва смог избежать этого события. Всё произошло почти случайно, он просто доверился обычному звериному чутью и не пожалел об этом. Не подведёт ли его предчувствие в этот раз, да и постоянного везения тоже не бывает.

Эти тяжёлые мысли настолько растревожили Тумана, что спать дальше он уже не смог. Воспользовавшись тем, что образовался запас свободного времени, он решил пробежаться к прежним местам, где паслись отары овец. Никакого особого расчёта на серьёзную охоту у него не было, без Чёрной собачья свора его и на пушечный выстрел к овцам не подпустит, но, если бы ему вдруг чудом повезло, это было бы весьма кстати. Приближаясь к ущелью, в котором отара разместилась этим жарким днём, Туман забрался на один из ближайших холмов. Затем аккуратно, попластунски, прячась среди редких стеблей высохшей травы, он приблизился к его макушке. Картина, которую он увидел перед собой, его полностью расстроила. На соседней вершине располагался сам пастух, он был на стороже, с его позиции просматривалось всё ущелье, подкрасться к стаду незамеченным не получится. И ещё одно событие подсказало охотнику, что здесь сегодня клёва не будет, — это то, что рядом с пастухом стояла взнузданная кобыла. Даже если схватить овцу, то одному её не утащить, пастух на лошади всё равно догонит, а это слишком опасно, вдруг у него окажется ружьё. Вид расстроенного пса говорил о том, что он зря потратил время и пора собираться восвояси.

«Что за невезение такое навалилось: и ночи с полной луной, и ветер стабильный всё время в одном направлении дует. Щенки совсем оголодали, ещё сутки протянут, а дальше могут начать друг дружку грызть. Как назло, в селе стали скотину прятать по сараям да загонам, что делать — не знаю. Сегодня пойду в посёлок от улицы, по которой скотину на пастбище выгоняют. Если до их прогона успею, то мои следы не будут заметны, а если задержусь, то после коров следом тоже можно пройти, людей на улицах не будет, тогда пройду по руслу арыка и, может быть, всё сладится. Скорее бы щенки подрастали, я тогда с ними уйду к другим сёлам, там нас не ждут, и мы сможем вместе охотиться. Я, помнится, с Чёрной однажды там побывал. Мы овцу забрали, никто так и не кинулся. Похоже, собак там отродясь не существовало, там мы заживём».

Туман строил планы, вовсе не представляя, что в его расчётах вновь сработало правило собачьего времени. Ему виделось, что до конца лета ещё очень долго, а там дальше бесконечная осень, и самое главное то, что до зимы ещё целая вечность. Нет у собак таких понятий, как ожидание перемены времени года, но вот что странно, не только собаки, но и все остальные животные никогда не опаздывают в подготовке к зиме. Успевают и жир накопить, и шерсть сменить и окраску, когда потребуется. Если нужно, успевают и нору обустроить и запасы провианта накопить. Это у нас, у людей, снегопады и морозы всегда наступают не ожиданно, хотя начиная с весны усиленно строим планы по подготовке к ним и всё же, проснувшись однажды утром, в расстройстве замечаем: на дворе зима, а мы к ней, как всегда, не подготовились. И так из года в год одно и то же.

У выводка Чёрной и Тумана не существовало другого альтернативного пути, кроме как стать грозой окрестных сёл, бандитами с большой дороги. Охотиться, как волки, они не умели, а кормиться нужно всем. Собаки иногда приживались в стае волков, затем они приобретали навыки волчьей охоты, глядя на окружение, и даже, случалось, преуспевали в этом. Но вот овладеть этим искусством самостоятельно шансы очень невелики, да и к тому же если в такой охоте сойдутся пути волков и собак, то вторым несдобровать, это уж точно. Волки подобной конкуренции не терпят, они свои охотничьи угодья охраняют куда старательнее, чем егеря.

Суд да дело, среди прочих забот и время охоты заботливого главы семейства подошло. К тому времени достаточно стемнело, когда он, спустившись с холма, в очередной раз двинулся в сторону села. В эту ночь он передвигался с особой осторожностью. Его охотничья натура постоянно заставляла двигаться в ту сторону, откуда дул ветер, но тогда он к заветным улицам никогда не приблизился бы. Преодолевая страх, останавливаясь через каждые двадцать — тридцать метров, вдыхая каждое дуновение ночного тихого ветерка, Туман наконец пришёл к посёлку. Он, как и предполагал заранее, вошёл на первую улицу и обочиной двинулся в глубь села. Здесь наконецто появились долгожданные воздушные завихрения, которые стали приносить зверю важные обрывки информации. Из них тоже полной картины не нарисуешь, но это намного лучше, чем ничего.

Не прошло и пяти минут его блужданий по тёмным улицам, как очередной порыв ветра принёс, наконец, нужную ему информацию.

«Стоп, это запах молодых овец, совсем близко, в этом дворе. Там же с овцами рядом собака, но это ерунда, какаято замухрышка, пополам сломаю, если тявкнет. Нужно будет заходить со стороны сада, двор узкий и свет над дверью горит».

Туман, недолго думая, сиганул через забор в соседний двор и за стеной сараев прошёл в сад. Обычно загон для скотины хозяева отделяют от улицы, чтобы животные не пугались тех, кто проходит по ней, а вот со стороны сада не так, считается, что там все свои и проникать в загон к этим бедолагам, тем более пугать их, оттуда некому. Но не тутто было, наглый злодей следующим прыжком преодолел хиленькую ограду и из соседнего двора оказался прямо перед овчарней.

Когда в темноте его морда уткнулась в перегородку, которой загон отделялся от хлева, расстройству не было предела. Влажным носом он коснулся чегото холодного металлического, этим странным предметом оказался крепко сработанный запор, отворить который было собакам не под силу. Туман, упершись всеми четырьмя лапами в настил выгула, навалился на перегородку, что служила своеобразной калиткой в хлев, и та затрещала под его танковым напором. От неожиданного треска овцы кинулись в глубь сарая и в испуге некоторые жалобно заблеяли. Общая обстановка стала слишком шумной. Из конуры, которая находилась рядом с крыльцом дома, за забором выгула, в свете тусклых лучей единственной лампочки лениво выполз старенький тощий пёс. Позвякивая лёгонькой цепью и не разобравшись, что происходит вокруг, он громко сказал: «Гав». Этого пса звали Веник, его кличка происходила не от названия домашнего заменителя пылесоса, а от мужского величавого имени Вениамин. Лет Венику уже было — не счесть, и службу свою он нёс в большой степени во сне, спокойно досыпая отпущенное ему в качестве остатка жизни время. Тут же, отлаявшись, с чувством исполненного сторожевого долга, он вновь собрался было впасть в спячку, но случилось непредвиденное.

Туман, услышав звон цепи и хриплый лай дворовой шавки, кинулся в его сторону, чтобы, как всегда, придавить соперника к земле и прикончить одним движением челюстей, но между ними оказалась прочная ограда из добротного штакетника, отделяющая двор от выгула. Её частокол не так высок, но заострённые верхушки во время прыжка могли поранить Туману лапы, как ни крути, но, чтобы преодолеть даже такую высоту, нужно разбежаться, а тут в тесном выгуле этого не сделать. При другом раскладе, преодолевая преграду прыжком с места, обязательно нужно опереться на её верхушку, а тут мешают заострённые штакетины, и прогалы между ними крайне опасные, в них может провалиться лапа, тогда перелома конечности не избежать. Разъярённый бандит по старой привычке своими мощными зубами злобно вцепился в доски забора. Дикое рычание и хлопья пены из его пасти говорили о крайней степени его раздражения. В этот момент от штакетника полетели осколки древесины, словно его стали обрабатывать заточенным топором.

По ту сторону забора находился старый служака Вениамин. За всю свою жизнь он не видел ничего подобного. На его глазах из мрака, где раньше были только пугливые овечки, появилась оскаленная пасть, она явно хотела его слопать, но, перед тем как это сделать, она решила сперва подкрепиться опилками хозяйского штакетника.

Приступ звериной злобы не позволил Туману правильно оценить ситуацию, он вгрызался в забор, совершенно забыв про осторожность. Любой шум был ему не нужен и даже вреден. А здесь целое сражение развернулось, вотвот хозяева могли проснуться, тогда дело дойдёт и до пальбы. Лучше бы Туман сдержался, он позже многократно пожалел о том, что сделал этой ночью.

На бедного Веника при виде всего этого напал звериный страх. Можно сказать, что этот страх наконец разбудил его, и, осознав, что его собачьей жизни наступили последние секунды, он вдруг завизжал громче пожарной сирены. Его пронзительное визжание прозвучало на всю округу, отражаясь эхом от домов и предупреждая соседских коллегсторожей о наступающем конце света. Визжа, как космическая ракета на старте, и с точно такой же скоростью, он юркнул в свою конуру, едва не пробив её заднюю стенку. Там он забился в самый дальний угол, замолк и притворился невидимой мелкой пылинкой, чтобы его не нашла та самая страшная пасть, которая вотвот прогрызёт ограду и примется за него, несчастного. Перепуганный барбос так дрожал и трясся, что вибрация передавалась конуре и дворовому грунту в радиусе метра от неё. Казалось, что он умрёт от разрыва сердца ещё до того, как кошмарная морда прогрызёт дыру в досках. Вениамина бил озноб, и он стенал от страха.

«Где же этот хозяин, чего он не просыпается, я ведь лаял целых полчаса, это же надо так крепко дрыхнуть, мне сейчас конец, кто тогда его двор сторожить будет, придётся ему самому ночи не спать».

Хозяин этого двора комбайнер Давыдов Вениамин Евгеньевич, уже не спал. Если ктото подумал, что его собаку назвали в его честь, зря так подумали. Веника назвали в честь какогото другого Вениамина, но не в этом дело. Шум, произошедший во дворе, разбудил его супругу Нину, а она просигнализировала мужу:

— Веня, вставай, по двору ктото ходит, шум какойто непонятный и ворчит, как медведь.

— Откуда у нас медведи, Нин, спи, ночь на дворе.

Жена, встревоженная странным шумом, решила послушать мужа и едва коснулась головой подушки, как завизжал перепуганный Венька. Тут уже у Вениамина Евгеньевича не осталось сомнений в том, что в его хозяйстве не всё в порядке. Схватив старенькую отцовскую берданку, он выскочил на крыльцо, не успев даже одеться. Без галстука, в одних трусах синего цвета и резиновых калошах он объявился на крыльце собственного дома. Представляете — хозяин в одних трусах, какой же он хозяин. Свет хиленькой лампочки не помогал и он смешно щурясь, пытаясь отыскать во дворе хоть чейнибудь силуэт.

— Чёрт побери, ничего не вижу, надо бы лампочку получше повесить, — только и успел проговорить знатный комбайнёр, как перед ним из овечьего выгула поверх забора появилась огромных размеров оскаленная собачья пасть, обрызгав его голое тело противной липкой слюной. Ошарашенный неожиданным появлением лохматого чудовища, вооружённый хозяин шмякнулся на крыльцо прямо на пятую точку. Ступенька его собственного крыльца больно врезала ему по заднице, да так, что от ужасной боли, забыв про опасность, Вениамин Евгеньевич громко выругался. В это время его рука настолько крепко сжала цевьё берданки, что та, словно по теории театральной пьесы, самостоятельно выстрелила. Прозвучавший неожиданно выстрел отрезвил Тумана. Нет, он вовсе не испугался грохота, таких штучек он наслушался с избытком, он просто понял, что сегодня с шумом он переборщил и эта охота непоправимо испорчена.

Гореохотнику настала пора драпать, иначе ствол хозяйского ружья в мгновение ока мог оказаться перед его носом. Псу было невдомёк, что оружие стрелка заряжается через затвор, а второго патрона в руках хозяина двора не было. К счастью, овечий выгул был устроен так, что в сторону улицы он был заметно длиннее, чем в сторону дома, и Туману в ту сторону было где разбежаться. Сорвавшись с места и проделав короткий разбег, он грузным бомбовозом перепорхнул через забор прямо на улицу. Дальше самым быстрым галопом, на который только был способен, он понёсся вон из села, а вдогонку ему летела отборная брань потревоженного хозяина и шквал собачьего лая, встревоженных сторожей окрестных дворов. Провальная охота — это ещё что, в норе его ждут голодные сорванцы, если сегодня при них заснуть, то через час от тебя останутся только кости. Пираньи в амазонке и те намного деликатнее.

Туману в этот раз ничего не оставалось, как по пути домой отыскать суслиную нору и вновь поохотиться на степную мелочь. В результате к щенкам он приплёлся засветло с одним сусликом в зубах. Появившись у логова, он швырнул добычу в кучу голодных ртов, рыкнул для острастки и совершенно без сил, замертво свалился у входа в своё жилище. Уснул уставший папаша мгновенно, наплевав на всё происходящее.

Сон его получился очень коротким и весьма тревож ным. Снилось Туману многое: погони, схватки, победа над престарелым сторожем хозяйского двора, прогулки по улицам посёлка рядом с бывшим хозяином, но ничто не напоминало удачную охоту. Вновь покинув собственную нору, он поплёлся к роднику в заросли крапивы. Для Тумана отдых в зарослях сорняка был лучше, чем в норе с голодными щенками, ведь и он проголодался вполне серьёзно, а голод, как известно, лишает сна любого, даже самого уравновешенного пса. Чуть за полдень Туман заковылял на ту самую вершину ближайшего холма и там, в полной тишине, под струями летнего пронзительного ветра, залёг, полон печальных раздумий.

Нынешней ночью ему предстояло совершить нечто особое. Требовалось добыть пропитание, которого хватит всем. Очень важно было досыта накормить потомство и после как следует отдохнуть. Остатки его семейства нынче находились в крайне сложном положении. Щенки были просто истощены, они почти перестали расти и развиваться, в таком режиме питания смогут протянуть ещё не более недели, в противном случае им остаётся только пожирать друг друга, иначе не выжить. Тумана эти мысли просто убивали. Он, в принципе, мог забыть про всё на свете. Не помнить обид, не вспоминать поражений, не скулить по поводу старых ран и вообще любых прошлых неудач, но потерю щенков он себе представить не мог. Почему вдруг у безрассудного уличного придурка вдруг проснулись сверхъестественные отцовские чувства, непонятно. Бывает ли подобное у людей, я не знаю, но думаю, что ситуация у хозяина прайда на этот момент сложилась крайне тяжёлая.

С наступлением темноты охотник вынужденно проплёлся к селу. Вымотанный бесполезными многодневными мытарствами, взвинченный до предела, ещё и голодный, он шёл, полностью поглощённый бытовыми проблемами. Слово «осторожность» для него отошло на какойто задний план. Он потерянно шёл по открытому пространству, больше не заботясь о сокрытии собственного следа. Насколько удача будет ему сегодня благоволить, он не предполагал, но собакам этого и не нужно. Действовал он соответственно привычным охотничьим установкам. Главное в его охоте — приближаться очень осторожно, во время схватки действовать быстро и решительно, а уже в случае удачи драпать без промедления и стремительно, не забывая при этом насколько возможно путать след.

Палкан после прошедшей ночи изза ряда неудач решил сменить наблюдательный пост. До этого он несколько раз дежурил на одном и том же холме. Проделывал это не от лени, просто с него был очень хороший обзор. Всё тщетно, без пользы делу пытался он проследить, с какой стороны в посёлок входит его злейший враг. Слежка не приносила положительного результата, а теперь, вдобавок к проколам, возникли определённые сомнения в правильности собственных действий. Вчера ночью Туман зашёл явно с другой стороны, это стало очевидно после того, когда там, на противоположном конце села, случился эдакий кавардак. Палкан, услышав странный шум, расстроился, как проигравший в покер дилетант, но самообладания при этом не потерял, а просто решил сменить тактику. Где и когда произойдёт их встреча, он не предполагал, но был уверен в том, что она неизбежна.