Но вернемся к внутриаппаратной борьбе. После провала контратаки на Пленуме Сталин, понятно, не остановился. С известного письма Лидии Тимашук (13 января 1953 г.) началась открытая стадия «дела врачей». Сами врачи были арестованы еще в октябре 1952 г., по крайней мере, этим временем датированы первые доклады главы МГБ Игнатьева о допросах этих бедолаг. Интересно, что С. Кремлев, считающий врачей виновными, проговаривается, что «дело врачей инспирировал Рюмин вкупе с Игнатьевым» ( Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 173). Ну, и зачем Игнатьеву, который, по Кремлеву, пытался вместе с Хрущевым свалить Сталина, инспирировать дело врачей, если они действительно были виноваты и при этом виноваты именно во вредительских действиях против Сталина и тех соратников, кто Сталину оставался верен? Так кажется на первый взгляд.

Но посмотрим на «дело врачей» с двух сторон – со стороны Сталина и со стороны его противников. Начнем с того, что на допросах врачей принуждали сознаться в связях с Молотовым и Микояном ( Млечин Л . Смерть Сталина. С. 164). Еще более интересно в контексте общей сталинской тактики то, что арестованных врачей заставляли «признаваться» в попытках умертвить весьма определенных лиц. Вообще, во время сталинских репрессий это был важный показатель: отсутствие того или иного руководителя в списках «потенциальных жертв» очередных «врагов народа» означало сталинскую немилость. Так например, еще в 1936 г. (примерно с мая по август) неприятные минуты пришлось пережить Молотову, когда в «признательных показаниях» подсудимых первого Московского процесса 1936 г. его имя отсутствовало в списках тех, кого якобы хотели убить подсудимые ( Конквест Р.  Большой террор. Флоренция, 1974. С. 203–204).

Так вот, кроме уже покойных А.А. Жданова и А.С. Щербакова, врачи «признались» в попытках умертвить также военачальников – маршалов Василевского, Говорова и Конева, генерала армии Штеменко, адмирала Левченко, но не маршалов Жукова и Булганина, а также не Берия, Маленкова и Хрущева ( Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 89). Подавно не Молотова и Микояна. Но что интересно – ине Вышинского ! Это обстоятельство косвенно подтверждает то, о чем я говорил выше: что и Андрей Януариевич был замешан в каком-то заговоре или как минимум попал в немилость…

Если «дело врачей» организовал все же сам Сталин, то непонятно, почему и теперь, когда обнаружилась явная оппозиция, он продолжал так упорно «наезжать» на этих двоих (Молотова и Микояна)? Ну, Микоян – ладно, это был достаточно конъюнктурный товарищ, но Молотов-то был вернейшим сталинцем, и если он однажды и не доложил Сталину то, что надо было доложить, то только из чувства самосохранения, но никак не планируя навредить делу вождя!

Однако Елена Прудникова полагает, что со стороны Сталина все это (вера в «дело врачей») было ловким тактическим ходом: сделать вид, что верит «делу врачей-вредителей», чтобы потом, когда придет время, обвинить своих противников в политической провокации. Для того, мол, вождь и позволил своим оппонентам опубликовать статью в «Правде» не просто с «антисионистским», но с откровенно антисемитским уклоном ( Прудникова Е . 1953 год. Смертельные игры. С. 310). А уж потом можно будет «навести порядок» как раз с помощью верных людей, в первую очередь того же Молотова, в связях с которым «врачи-вредители» пока «признавались»…

С другой стороны, поиски «еврейского заговора» тесно переплетались с намеченной расправой над оппонентами. А. Авторханов пишет, что после XIX съезда Сталин начал искать «еврейские корни» и в родословных взбунтовавшихся соратников. Искал, проверяя родословные до третьего колена. И находил! Собственно, попавших еще до съезда в опалу Молотова и Ворошилова и искать было не надо (первого, как мы помним, он еще за пять лет до того «Молотштейном» обзывал, попутно, кстати, обвинив в «чрезмерной вежливости» с империалистами» ( Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 56), о Кагановиче не говорю, а насчет Микояна у меня информации нет), однако после «бунта четверки» на съезде поиски «еврейских корней» начали проводить и у них. Вскоре «выяснилось», что у Хрущева, оказывается, есть внучка-еврейка, у Маленкова – зять-еврей, а что касается Берия, то чуть ли не его родная мать «оказалась» еврейского происхождения ( Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 76); с учетом того, что у евреев национальная принадлежность считается, как известно, по матери, такие «генеалогические поиски» тоже были чреваты!

Антисемитская кампания велась и в странах «соцлагеря». В Чехословакии арестовали еврея Р. Сланского (вспомним запись в бериевском дневнике «Евреи копают под Готвальда…»), в Польше – будущего лидера страны В. Гомулку (у него еврейкой была жена) ( Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 77–78).

Что касается врачей, то они, скорее всего, просто «попали под раздачу», в том числе и потому, что у большинства из них оказалось еврейское происхождение. По версии А. Авторханова, на них «повесили» смерть Жданова в 1948 г., чтобы иметь повод их уничтожить и таким образом лишить лечащих врачей с многолетним опытом уже самого Сталина. Авторханов приводит высказывание «старого деятеля Коминтерна» Ф. Боркенау, в начале 1953 г. жившего в ФРГ. Тот 23 января 1953 г. опубликовал в «Рейнском Меркурии» статью, в которой прямо заявил, что «дело врачей» – это заговор во главе с Маленковым (там же. С. 85)!

Если, по версии Авторханова, Сталин надеялся на волне «дела врачей» расправиться с евреями (и с «псевдоевреями» из своего окружения), то, по версии Е. Прудниковой, «дело врачей» было позволено сфальсифицировать сталинским оппонентам, чтобы потом «утопить» их, обвинив в оговоре и казни невинных.

Со своей стороны, сталинские оппоненты (по версии Авторханова, Берия и Маленков, по версии С. Кремлева – Хрущев и Игнатьев, Е. Прудникова явно склоняется к такому же выводу), скорее всего, рассчитывали с помощью того же дела расправиться со сталинскими врачами, а потом и с самим вождем.

Особо надо сказать про Игнатьева. Министр госбезопасности, как мы видели, явно страховался, действовал по принципу «и нашим, и вашим», теперь же, после сентября 1952 г., он выполнял все сталинские приказы, но при этом сообщал их содержание Берия, Маленкову и Хрущеву. Он понимал, что и Берия его по головке не погладит, но все же при мертвом Сталине у него было неизмеримо больше шансов уцелеть, чем при живом. Очевидно, он думал примерно так: прежде всего – убить Сталина. А там – когда Сталина убьют – «авось кривая вывезет», может, что-нибудь и с Берия случится! И ведь не прогадал! Вероятно, дело тут в том, что Игнатьев, как партаппаратчик, лучше знал нравы сформировавшейся уже советской номенклатуры: в борьбе за власть поддерживать того, кто слабее, стараясь «утопить» более сильного. Об этой тенденции в номенклатурной борьбе за власть писал М.С. Восленский (Номенклатура. С. 374). А в рвавшейся к власти «четверке» самым сильным, несомненно, был именно Берия…

Но это – потом! А пока, понятно, задачей № 1 для Игнатьева было – помочь устранению Сталина! Короче говоря, неудивительно, что все материалы против врачей очень быстро попадали к Берия и его соратникам, и они все знали о ходе дела ( Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 81). Вот и причина, почему все-таки можно поверить и в версию Сергея Кремлева о том, что «Рюмин вместе с Игнатьевым инспирировали дело врачей» ( Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 173).

Началом нового наступления Сталина на его оппонентов стало то, что в «Правде» 13 января 1953 г. появились такие слова: классы, мол, ликвидированы, но сохранились носители буржуазных взглядов и буржуазной морали – живые люди (если верить Авторханову, выделено в тексте «Правды» . – В. К.) они-то и ведут скрытую борьбу. Далее следуют призывы разоблачать «врагов народа» в русских областях и «буржуазных националистов» в национальных республиках. О «великорусском шовинизме», о котором говорил Берия на съезде, ни слова!

В дальнейшем в «Правде» идет просто каскад разоблачений, часть из которых – достаточно откровенные камешки в бериевский огород: так, 31 января пишется о националистах в руководящих органах Украины и Литвы. С точки зрения современных людей, помнящих распад СССР на рубеже 1980–1990-х гг., последнее выглядит правдоподобно, однако с учетом того, что говорилось выше о национальном составе этих самых руководящих органов на момент смерти Сталина, это явный нонсенс. Зато, если Сталин знал или как минимум о планах реформ Берия в области национальной политики, эту статью иначе как намеки на намерения Лаврентия Павловича (с последующими неизбежными в случае победы Сталина над оппонентами «оргвыводами») расценить трудно!

Через неделю, 6 февраля, в «Правде» появилась заметка, где, помимо всего прочего, говорилось о «краже секретных документов врагами». Дело в том, что помимо личных сталинских врачей (в первую очередь академика Виноградова), в декабре 1952 г. был арестован также многолетний секретарь Сталина А. Поскребышев, его дело, по версии Авторханова, опять-таки подстроил Берия, организовав утечку секретных материалов из секретариата Сталина, и именно это событие имела в виду газета номер один Советского Союза ( Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 84–85). Однако в свете всего произошедшего можно говорить скорее о намеке на Вышинского. Ну, и в огород не доложившего вовремя Молотова камешки бросались…

Как бы то ни было, есть основания полагать, что ответные удары Сталина достаточно часто (хотя далеко не всегда) «перехватывались» Берия и бериевцами и направлялись против самого Вождя.

А все-таки – как насчет роли Берия в убийстве Вождя? Сергей Кремлев, как уже многократно говорилось, категорически ее отрицает. Он иронически пишет: «По страницам «мемуаров» гуляют и побасенки типа той, что якобы Молотов «вспоминал», что Берия якобы шепнул ему на трибуне Мавзолея во время похорон Сталина, что это, мол, он, Берия, убил Сталина и «всех нас спас» ( Кремлев С . Если бы Берию не убили… С. 39).

Ну что же, посмотрим, что это за «побасенки» и от кого они исходят. Елена Прудникова, чьи взгляды гораздо ближе к взглядам Кремлева, чем тех, над кем он иронизирует, ссылаясь на еще одного убежденного сталиниста, Феликса Чуева, приводит слова Молотова: «Некоторые считают, что Сталина убил Берия. Я думаю, что это не исключено… Берия был коварный, ненадежный. Да просто за свою шкуру он мог» ( Прудникова Е . Второе убийство Сталина. С. 371–372). Добавлю только, что Молотова Сталин явно почти при любом раскладе (кроме, возможно, того, о котором говорилось чуть выше – Сталин инсценировал явно нелепое «дело врачей», чтобы использовать его как предлог для расправы с его инициаторами) собирался уничтожить раньше, чем Берия. Так что Лаврентий Павлович спасал не только и не столько свою шкуру…

А вот свидетельство известного писателя Владимира Карпова, глубоко порядочного человека, героя войны, а вместе с тем убежденного сталиниста. Так вот, ему Молотов прямо сказал, причем в ответ на «наводящий вопрос» с его стороны: «Для таких подозрений (что именно Берия убил Сталина . – В. К. ) есть основания». Далее приводится свидетельство Вячеслава Михайловича, что во время пребывания на трибуне Мавзолея 1 мая 1953 г. (а не на похоронах Сталина, г-н Кремлев!) Берия ему сказал: «Я всех вас спас… Я убил его очень вовремя» (цит. по: Карпов В . Генералиссимус. М., 2009. Кн. 2. С. 446–447).

Так что не «либерасты» приводят эту версию, Сергей Тарасович, а скорее ваши единомышленники. Что же касается участия Берия в «тройке» (Берия – Маленков – Булганин), которая, по Кремлеву, и была создана 26 января 1953 г. Сталиным для осуществления тех самых «концептуальных перемен», намеченных, со своей стороны, Сталиным, само по себе отнюдь не говорит о том, что Сталин продолжал доверять Берия.

Вспомним: разве после отстранения Ягоды с поста руководителя НКВД (30 сентября 1936 г.) не Ежов стал вторым человеком после Сталина в процессе «концептуальных перемен» 1936–1938 гг.? И что, уберегло это Ежова от участи его жертв? Ежов выполнил свою задачу – провел Великую чистку, после чего и сам был ликвидирован. Разве не мог потерявший доверие вождя Берия быть так же использован для, например, «окончательного решения еврейского вопроса» (плюс для расправы с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым и т. д.), а потом, подобно Ежову, расстрелян за «перегибы»? Хотя бы за «откровенный антисемитизм дела врачей», как сообщила нам та же Е. Прудникова!

Так что и судьба Берия была, мягко говоря, весьма туманна. Обратим внимание еще на одно совпадение: как и при Ежове, встал вопрос об объединении МВД и МГБ; реально это, правда, было сделано (и главой МВД назначен Берия) только 5 марта 1953 г., когда Сталин не то уже умер, не то доживал последние часы ( Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 212), но замышлялось-то еще при живом здоровом вожде!

Далее, Сергей Кремлев предполагает, что 2 марта на несостоявшемся заседании «тройки» планировалось смещение С. Игнатьева с поста главы МГБ и объединение МГБ и МВД с назначением главой этого суперминистерства именно Лаврентия Павловича (Там же. С. 195). И вполне можно согласиться с точкой зрения Кремлева: Игнатьев мог предполагать, что доживает как министр последние дни. «Огрехов» и даже грехов накопилось у Игнатьева к концу зимы 1953 г. немало, и он не мог не вспоминать судьбу своего предшественника Абакумова (на тот момент еще не расстрелянного, но уже арестованного . – В. К. ). (Там же. С. 210.)

Однако о двусмысленном положении Игнатьева «между двух огней» после заседания советского руководства 22 сентября 1952 г. я выше уже говорил, так что отстранение (и устранение) Игнатьева вполне могло готовиться Берия и не по приказу Сталина, а по своей инициативе.

Так или иначе, версия С. Кремлева о том, что перед случившимся у вождя инсультом, который и свел его в могилу, то ли Сталин пригласил к себе Хрущева и Игнатьева вместе с «тройкой», т. е. Берия, Маленковым и Булганиным, чтобы «взглянуть им (Хрущеву и Игнатьеву . – В. К. ) в последний раз в глаза перед тем, как решить, как с ними поступить», то ли Хрущев и Игнатьев приехали сами, по своей инициативе и без «тройки», чтобы, напротив, самим посмотреть Сталину в глаза и «решить, жить ему или нет» ( Берия Л.П. С атомной бомбой… С. 199–206) не находит подтверждения в других работах о смерти Сталина. По крайней мере, А. Костин прямо пишет, что «о визите перед сталинским инсультом группы Хрущев – Игнатьев никто никому ничего не говорил» ( Костин А . Смерть Сталина. При чем здесь Брежнев? С. 55). То есть второй вариант – что Хрущев и Игнатьев приехали вдвоем – отпадает; первый – что они приехали вместе с «тройкой» – более правдоподобен, только интерпретация этого приезда это уже ближе к версии о том, что Сталина убили не Хрущев и Игнатьев, а Берия, Маленков, Булганин и примкнувший к ним Хрущев! Об этом чуть ниже.

Как бы то ни было, наиболее правдоподобна версия смерти Сталина, изложенная А. Авторхановым: предполагалось вызвать у Сталина удар, не влекущий за собой мгновенную смерть, чтобы он умирал при свидетелях. Перед этим из Москвы под разными предлогами устранили сторонников Сталина (руководителей радио и телевидения, министра связи, редакторов «Правды» и «Известий», некоторых, как бы мы сейчас сказали, «силовиков»). Зато вызвали в Москву командующего Уральским округом Г.К. Жукова. (Собственно, вызвали его еще в сентябре 1952 г., и с тех пор, формально оставаясь командующим Уральским военным округом, Георгий Константинович из Москвы никуда не выезжал; в свете всего, что говорилось о подготовке операции против Японии и США, можно думать, что его вызвали как раз в рамках этой подготовки, но заговорщики использовали его пребывание в столице в своих целях . – В. К. )

Продолжим о планах заговора. Предполагалось начиная с «часа Х» вырубить связь сталинской дачи, конфисковать все ее машины, перекрыть все дороги к ней. При этом Берия сообщил Сталину об «убийственных» показаниях на Хрущева и арестованных врачей (в свете всего сказанного вполне можно добавить: и на Игнатьева; так, может быть, все-таки прав С. Кремлев, говоря, что Сталин вызвал Хрущева и Игнатьева, «чтобы взглянуть им в глаза и решить, как с ними поступить? . – В. К. ). Тут только одно вызывает сомнение: едва ли после всего случившегося Сталин настолько доверял самому Лаврентию Павловичу, так что там, где Авторханов пишет «Берия», надо читать «кто-то из его людей, которому Сталин пока доверял». Ну, а когда Сталин стал читать «показания», женщина-врач, ставленница Берия, плеснула ему в лицо эфиром. Вождь стал терять сознание, а эта женщина и потом «пичкала» его эфиром, чтобы он медленно умирал ( Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 115–116).