М. Гиндин, Г. Рябкин и К. Рыжов объединили свои дарования в один литературный триумвират. Получилось — ГИНРЯРЫ.
Вместе с ними я отправился в 1963 году на “чёс”. Или просто — на заработки. Наша концертная бригада была молодой и выносливой. Иногда мы давали пять (!) концертов в день. Выступали где угодно — за прилавком магазина, в детских яслях, в местах заключения.
— Не влияет роли, — любил говорить Рыжов, — лишь бы хорошо башляли.
Позарез нужны были деньги. Особенно мне. Ребята к тому времени написали программу одного из спектаклей А. Райкина и обзавелись зимними пальто с бобровыми воротниками. Я еще обходился плащом.
Наш путь лежал в Карелию и Мурманскую область.
Продать билеты на наши концерты было трудно. Что это такое — ГИНРЯРЫ? А кто такой Колкер?
Чтобы не сорвать гастроли, мы серьезно подсуетились.
Во-первых, был приглашен пройдоха-администратор. Само собой, еврей. Знающие люди говорили, ему удавалось сделать аншлаг даже в тех случаях, когда провал был неминуем.
В Ненецком национальном округе он сумел продать все билеты на спектакль “Анна Каренина”. Сам по себе этот факт уже вызывал сомнение. Но когда мы узнали, что гастролировал со спектаклем самодеятельный молдавский театр и артисты играли на молдавском языке, мы зауважали нашего администратора безмерно.
А происходило это так. Наш пройдоха приехал в Нарьян-Мар заранее. Он ходил по городу и сам расклеивал афиши — “Анна Каренина”. При этом он водил на поводке маленького медвежонка…
— Ура! Цирк приехал! — восторженно кричала местная детвора.
Администратор загадочно улыбался и ничего не отрицал.
— У вас не найдется лишнего билетика? — спрашивали вечером у входа в местный Дом культуры.
…Во-вторых, афиша наших концертов была составлена хитроумнейшим образом. Мы по-своему использовали “эффект медвежонка”.
Все коми и суоми читали на афише главное — Аркадий Райкин — и валили валом на наши концерты, после которых разгорались горячие споры, доходившие до потасовок. Который из них Райкин?
В Сортавале мы жили все вместе в одном большом “люксе”. Бывший офицерский бордель, переделанный в гостиницу после финской войны, был выстроен с комфортом. Вояки могли заказать напитки, изысканный ужин и девочку. Ужин подавался прямо в номер на индивидуальном микролифте.
Зажигалась лампочка (надо думать, красная), офицер открывал створки п вынимал поднос. Кушать подано!
В паши дни все ото, естественно, не рабошо. Я имею в виду не девочек, а лиф|.
Мы все следили га Кимом, чтобы он не курил. Это было ему противопоказано напрочь. Но наш “облитеритик” смывался на озеро и дымил там, как паровоз.
Колдовская красота сортавальской природы вдохновила Кима на первые строчки нашей будущей “Карелин“:
Я схватил аккордеон и заперся в туалете… К вечеру песня была написана.
“Карелию” вдохновенно спела Лидия Клемент.
Художественный совет Ленинградского радио, прослушав песню, вынес решение: “Дешевый банальный вальсок. Не покупать и не рекомендовать к исполнению”.
Лидия Клемент. Мы жили вместе на даче в Кирилловском. По дороге на Выборг. У Лиды с мамой там был свой домик, а мы снимали комнату, чтобы вывозить на лето дочку. Загорали вместе, на озере. Как-то я заметил, что Лида заклеивает пластырем родимое пятно на ноге…
Она умерла в двадцать четыре года. Лида была красивой и талантливой. Умирала она под звуки “Карелии”. В тот скорбный день Центральное радио передавало эту уже очень популярную песню двенадцать раз.
Это все, что мне удалось сделать тогда для нашей Лиды.