Старуха лежит неестественно прямо,

По самые уши бела.

Она умирала давно и упрямо —

И вот, наконец, умерла.

И вот на Литовской, у Педиатрички,

Сошлась негустая родня —

Какие-то старцы, знакомцы, сестрички,

Зачем-то позвали меня.

Затем ведь, наверно, меня и позвали,

Чтоб вынести ящик гуртом,

И чтобы скамейки не так пустовали

В печальном автобусе том.

На Северном кладбище, у Левашова,

Где ямы накопаны впрок,

Запомнились лужи, и лёд, и большого

Апрельского ветра глоток...

II

А этот ящик деревянный,

Продолговатый, шестигранный

Покрыт мастикой для полов,

И ручки около углов.

Его волочат двое дюжих

Могильщиков, по икры в лужах,

И третий, было, подошёл,

Да груз, как видно, не тяжёл.

Из ямы вынуты верёвки.

Лопатами, не без сноровки,

Закопана, исчезла ты.

На холмик сложены цветы.

Прощай, убогая старушка!

Уже затеяна пирушка.

Тебя легонько помянут —

И слёз на несколько минут...

22 мая 1971

* * *