По улицам ночным, в трамвае дребезжащем… —

Там, за окном, с рукой воздетой статуя

О светлом будущем, о жалком настоящем

С толпой беседует, — тащусь куда-то я.

В блаженной юности, под этой самой дланью,

Не смевшие руки друг другу протянуть,

Мы шли, понурые, измене и страданью

И прочей взрослости прокладывая путь.

И странное в тот час ты уронила слово.

Его не понял я, а всё оно со мной.

Нет-нет да и всплывет из давнего былого

То детской жалобой, то совестью больной.

По Сердобольской... нет, по Спасской, по Введенской,

По Благовещенской... — не спрашивай, забыл, —

В Мальстрём нейтриновый, в котел, в геном вселенский,

Под звезд язвительно-слезоточивый пыл,

Теки, тревожный звук! Сквозь световые годы

В разинутую пасть космической змеи

Личинкой вечности, изюминкой природы

Лети, не спрашивай. Мы сироты твои.

20 марта 1998

*   *   *

В канцелярии Бога

Все дела учтены.

Соискателей много —

Фаланстеры полны.

В одеянии белом

Ты явился на свет.

Согрешившему делом

Оправдания нет.

От желания злого

Тяжелее вина.

Осквернившему слово

И подавно хана.

Здесь играют в пятнашки.

Что ни день — западня.

Нет удачи бедняжке:

Запятнали меня.

Здесь мы всё переврали,

Всё сказали не так.

Верно, там, на хурале

Обелится простак.

30 июня 1998

*   *   *

Она отвечала на брошенный взгляд,

Что многое в те времена говорило.

Приятель по дружбе мне это сказал,

А я усмехнулся, надменно смолчал.

Отчетливо помню, как всё это было

Полжизни (с порядочным гаком) назад.

Вот странно! Совсем ведь не этим живешь,

И вдруг — словно путаный текст прояснится:

Всплывает, о чем и не спрашивал ты, —

И тут в пожелтевшие смотришь листы

И видишь: не читана эта страница —

И хочется книгу отправить под нож.

Приятель женился на той, что в меня

Была влюблена (не вполне безответно),

И дружба немедленно оборвалась.

Обида, любовь и советская власть

Откланялись. Дремлет бурлившая Этна,

На старом пожарище прут зеленя.

Затянется ряской и та западня.

Уже затянулась. Кругов не заметно.

19 июня 1998

*   *   *

Мы возводили Вавилон.

Среди его стропил

Один красив, другой умён,

А третий счастлив был.

Наивничали мы, цвела

Ребячливость меж нас,

И наши гордые дела

Не поражают вас.

Все наши звери — ДНК,

Квазары, интернет —

Занятны вам издалека

Что твой велосипед.

Вы одеваетесь не так,

Вас декольте смешат,

И мой бесхитростный пиджак —

Музейный экспонат.

Но день не сделался длинней,

Везувий не погас,

И вы не лучше, не умней

И не счастливей нас.

31 декабря 1998