ЗАВТРА

Себастьян опустил тело на землю посередине гравийной дорожки в дальнем конце старого кладбища.

– Элиана, перекрестки важны.

Вынув длинный тонкий клинок, он вспорол трупу живот и по самый локоть погрузил руку в тело. Другую руку, в которой был нож, он прижал к ее груди.

– До этого момента она могла очнуться.

Элиана промолчала, даже не пошевелилась.

– Но особенно важны сердца.

Он вытащил руку. В его ладони было что-то красное и скользкое.

Он бросил сердце Элиане.

– Его надо похоронить в освященной земле, а ее… – он выпрямился, снял с себя рубашку и вытер ею с руки кровь, – …оставить на перекрестке.

Боясь уронить сердце, Элиана сжимала его обеими руками. На самом деле, какая разница, уронит она его или нет, но ей все равно не хотелось, чтобы оно упало в грязь.

«Куда мы его и положим».

Но похоронить его в освященной земле – это совсем не то, что уронить на дорогу.

Себастьян выудил из кармана какую-то штуковину, открыл трупу рот и сунул это нечто в мертвые губы.

– В рот кладутся облатки, священные для любой религии. Когда-то рот мы зашивали, но сегодня это привлекает слишком много внимания.

– А мертвые тела без сердец?

– И они тоже. – Он легонько пожал плечами.

– И все же? – спросила Элиана, оторвав немигающий взгляд от сердца в своих ладонях.

– Нужно знать способы, как не дать мертвым проснуться, я же сегодня сентиментален.

Он направился к склепу, где лежала их одежда, предоставив ей самой решать, следовать за ним или остаться.

СЕГОДНЯ

– Вернусь позднее! – крикнула Элиана, выскальзывая через кухонную дверь на улицу.

Дверь с проволочной сеткой грохнула у нее за спиной, под ногами скрипнули доски крыльца. Иногда ей казалось, что дядя с тетей запустили дом нарочно, чтобы никто не мог незаметно прошмыгнуть в него или выйти наружу. Разумеется, из этого следовало, что они замечали ее присутствие.

«Хотя, с какой стати им быть другими?»

Она прошла мимо шаткого шезлонга, стоявшего возле детского надувного бассейна на заросшей лужайке. В выходные здесь гостили малышки-кузины, и никто до сих пор не удосужился затащить этот бассейн в сарай. Черт, так душно, что неплохо бы наполнить его из шланга и полежать под звездами.

«Вот только совершенно нет сил двигаться».

Элиана закрыла глаза и запрокинула голову. Виски сдавил очередной приступ головной боли. Последние пару месяцев они мучили ее чуть ли не ежедневно. Врач сказал, что это мигрень, или последствия стресса, или, может быть, предменструальный синдром. Ей было плевать, отчего они, лишь бы они прекратились. Прописанные таблетки помогали мало – да и тетя каждый потраченный на нее лишний цент сопровождала вздохами о том, как дорого она им обходится.

«Остается запасной план: самолечение».

Задрав юбку, чтобы не запачкать подол в грязи, она поставила ноги в ботинках на край детского бассейна и заметила на икре новый синяк. Эти вечные синяки и головные боли не на шутку пугали ее: вдруг с ней что-то не так? Впрочем, кроме нее, похоже, это никого больше не волновало.

Закрыв глаза, она ждала прибытия лекарства.

– Почему ты спишь на улице? – Грегори оглянулся на ее пустое парадное крыльцо. – С тобой все в порядке?

– Да. – Она пару раз моргнула и посмотрела на него. – Просто вновь разболелась голова. Который час?

– Я опоздал, но… – он взял ее за руки и помог подняться, – я заглажу свою вину. У меня для тебя сюрприз.

Он вложил ей в ладонь таблетку. Она не стала спрашивать, что это, да и какая разница? Просто сунула таблетку в рот и протянула руку. Он подал ей бутылку содовой, и горечь таблетки слилась во рту со вкусом подмешанного в колу спиртного. В отличие от пилюль и прочих вещей, раздобыть хороший алкоголь было делом непростым.

Несколько кварталов они шли молча, а потом он закурил косячок.

Темные дома, мимо которых они проходили, однозначно говорили о том, что уже поздно, и никто больше не выйдет посидеть на веранде или же погулять с детьми. Даже если бы их засекли, никто не сказал бы наверняка, сигарета это или что-то другое. К тому же, Грегори курил редко и за этим занятием замечен не был. Так что никто на него не подумал бы и не настучал.

– Головные боли, от которых вырубаешься на несколько часов, не могут быть… – она вдохнула, втягивая в горло и легкие восхитительный, пьянящий дым, – ерундой. Тот врач… – она выдохнула, – ни фига не понимает.

Грегори обнял ее за талию.

– На несколько часов?

Элиана кивнула. Когда она рассказала врачу, что у нее провалы в памяти, тот подозрительно посмотрел на нее и спросил про наркотики, однако тогда она честно могла ответить, что никаких наркотиков не принимала. Наркотики начались после того, как врач не смог определить, что с ней не так. Она принимала лекарства, исключила из рациона шипучку, ела разную полезную еду. Головные боли и синяки не проходили.

«Как и провалы в памяти».

– Может, тебе надо просто… ну, сама понимаешь, расслабиться?

Грегори поцеловал ее в шею.

Элиана не отстранилась. Парень он был неплохой, пусть и не того типа, что ей нравятся. Хотя они никогда этого не обсуждали, но договор между ними был прост. Он приносил таблетки, помогавшие снять головную боль, она же исполняла роль подружки. Ей досталась лучшая часть сделки – таблетки и приглашение на любую вечеринку. Так благодаря головным болям она за пару месяцев превратилась из безвылазно сидящей дома зубрилки в завсегдатая шумных сборищ.

– Мы пришли, – пробормотал он.

Она еще раз окинула глазами ворота кладбища Сент-Бартоломью.

– Давай, Эл. – Грегори выпустил ее из объятий и распахнул кладбищенские ворота. Вообще-то им полагалось быть запертыми, но замок висел скорее для украшения. Элиана была рада: лезть через ограду, да еще в юбке, ей сегодня хотелось меньше всего.

Грегори затворил ворота, поправил замок, чтобы казалось, будто они заперты, и взял ее за руку.

Элиана вообразила себя сидящей с длинным мундштуком между пальцев в прокуренном ночном клубе. На нем щеголеватый костюм, на ней – короткое платье в стиле эпохи джаза. Возможно, он спас ее от нудной работы, и она его любовница. Зажигали они, как ненормальные, ведь он только что ограбил банк и…

– Давай.

Он потянул ее к склону холма возле старых склепов.

Трава была скользкой от росы, блестевшей в лунном свете, но она заставила себя внимательно смотреть под ноги. От головной боли и таблеток мир стремительно вращался. На вершине холма она остановилась и сделала глубокую затяжку. Порой она могла поклясться, что неким внутренним зрением видит, как дым клубится над ее языком, как с каждым вдохом он проникает ей в легкие.

Грегори сунул холодную ладонь ей под блузку, и она закрыла глаза. На ногах она удержалась лишь благодаря подпиравшему ей спину могильному камню.

«Поддерживающие меня камни, и возносящий меня дым».

– Давай, Элиана, – бормотал он ей прямо в горло. – Я хочу тебя.

Элиана сосредоточилась на тяжести дыма в легких, на тающем на губах послевкусии дешевого спиртного, на сладком зуде во всем теле.

«Перестань Грегори говорить, перестань дышать, будь он… будь он кем-то еще, – вдруг подумалось ей. – Чем-то еще…».

Его дыхание жаром обдавало ей горло.

Она вообразила, что дыхание у него такое жаркое, потому что он только что кого-то прикончил, только что высосал последние капли жизни из какого-нибудь злодея. «Злодея, который…» – при одной мысли об этом кайф улетучился, и тогда ее фантазия метнулась в другую сторону.

Он убивал лишь злодеев и только что спас ее от чего-то ужасного. И вот теперь она должна его отблагодарить.

– Прямо тут, – прошептала она. Села на землю и взглянула на него снизу вверх.

– Под открытым небом?

– Да.

Она привалилась к камню, запрокинула голову и отбросила назад волосы, подставляя ему горло.

«Разрешение погрузить свои клыки в меня… Он просил разрешение. Он всегда сначала просил».

Грегори опустился перед ней на колени и поцеловал в горло. Впрочем, никаких клыков у него не было – только бешеный пульс и слишком живое тело. Он не походил на героев рассказов, которые она взахлеб читала на ночь, на смутный образ из ее фантазий.

Грегори был рядом. Этого было довольно.

Она чуть отстранилась, чтобы прилечь на траву.

Грегори все еще целовал ее горло, плечи, ложбинку голой кожи между грудями в чашечках бюстгальтера. Она хотела не этого. Ей хотелось не его. Но он – то, что у нее было.

– Укуси меня.

Он отпрянул и пристально посмотрел на нее.

– Элиа…

– Укуси меня! – повторила она.

Он укусил ее нежно, и она отвернулась к надгробной плите. И прочла: «НЕТ, СМЕРТИ НЕТ! ЧТО ЕЮ КАЖЕТСЯ – ЛИШЬ ПЕРЕХОД».

– Переход, – прошептала она. Именно этого, перехода к чему-то новому, ей и хотелось. Вместо этого она растянулась на мокрой от росы траве, уставясь на бескрылого ангела, склонившегося над склепом за спиной Грегори. Он возвышался как раз по центру двери склепа и как будто наблюдал за ней.

Она вздрогнула и облизнула губы.

Грегори задрал на ней блузку. Элиана издала вздох, и он принял это за поощрение. Но предназначался вздох не ему, а посещавшей ее каждую ночь фантазии.

Лицо монстра Элиане разглядеть ни разу не удавалось. Однако он снова и снова находил ее, шептал обещания и соблазнял жгучими наслаждениями, и она отвечала согласием. Она не могла вспомнить его вопросов, но точно знала, что он спрашивал. Эту подробность она помнила отчетливее всего. Разве фантазиям не положено быть отчетливыми? В этом-то и вся суть.

Фантазиям положено быть яркими, в противовес блеклой, унылой яви.

Отгоняя от себя фантазии, так как головная боль угрожала вернуться снова, она открыла глаза и увидела, что к ним вверх по холму поднимается девушка. Ноги ее практически целиком скрывали высокие блестящие сапоги, почти доходя до черной мини-юбки, но прямо под ней – чуть ниже полупрозрачного черного подола – между мраком глянцевого винила и шелком юбки белели бледные полоски кожи.

– Гори! Ты смылся с вечеринки до того, как мы туда пришли. Я говорила тебе, что хочу вечером с тобой увидеться.

Грегори посмотрел через плечо.

– Никки, я занят.

Ничуть не смутившись, Никки вспрыгнула на надгробную плиту у головы Элианы и посмотрел на них сверху вниз.

– Тебя как зовут?

– Эл… Элиана.

– Извини, Эл, – пробормотал Грегори. Он чуть отодвинулся, оперся на локоть и улыбнулся Никки. – Можем встретиться попозже?

– Но я уже здесь.

Никки взбрыкнула ногами и уставилась на Элиану. Та поморгала, пытаясь сфокусировать взгляд. Это не помогло: бескрылый ангел, казалось, перенесся на другой склеп. Тогда она отвернулась от него и посмотрела на Грегори.

– Гори, у меня опять заболела голова.

– Тише, Эл. Все хорошо. – Он погладил ее по волосам, а потом сердито посмотрел на Никки. – Поди, прогуляйся.

– Но у меня вопрос к Элли. – Никки спрыгнула и встала подле них. – Элли, у тебя с Гори любовь? И Гори тот особенный, ради кого ты готова умереть?

Элиана понятия не имела, что это за девица, но была не в том настроении, чтобы лгать.

– Нет.

– Эл… – Грегори придвинулся снова и оказался на ней. Глаза его были широко раскрыты. Похоже, он пережил настоящий шок.

Переступив через Грегори, Никки встала над Грегори и Элианой и наклонилась, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Встретила кого-то еще? Того, о ком мечтаешь…

– Прекрати, Николь, – произнес другой голос.

На какой-то миг Элиана подумала, что это заговорил бескрылый ангел с гробницы. Ей захотелось посмотреть, но Никки протянула вниз руку и заставила Элиану посмотреть ей в глаза.

– Каменные ангелы разговаривают? – прошептала Элиана.

– Бедняга Гори, – покачала головой Никки… и прижалась к Грегори. – Умереть за девушку, которая даже не считает тебя особенным. И вправду печально.

Он попытался оттолкнуть ее.

– Это не смешно…

Никки еще сильнее прижалась к его спине.

– Ты вроде неплохой парень, Гори и я хотела, чтобы твои последние минуты были особенными. Честное слово, хотела, но… – она протянула руку и коротким ножом вспорола Грегори горло, – …ты слишком большое трепло.

Кровь брызнула на Элиану, на траву, на Никки. Та наклонилась и вонзила зубы в кровоточащее горло Грегори. Тот выгнулся и дернулся, пытаясь высвободиться, пытаясь убежать, но Никки крепко оседлала его, глотала его кровь и прижимала его к Элиане.

Элиана заорала, но Никки закрыла ей ладонью рот и нос.

– Заткнись, Элли.

Элиана не могла пошевелиться, повернуть голову и даже дышать. Чувствуя, что задыхается, она в ужасе уставилась на Никки, глядя, как та слизывает с губ кровь Грегори. Она пыталась пошевелить ногами, на которые тот все еще давил своим весом, тщетно старалась схватить Никки за запястья. Она царапала и била Никки. Когда же та стала ее душить, в глазах у нее потемнело.

Кладбищенская земля набилась Элиане в рот, и вокруг была страшная сырость. Она открыла глаза, пару раз моргнула и выплюнула грязь. Но это все, на что она в данный момент была способна. Ее тело изменилось: нервы посылали сигналы слишком быстро, с каждым вдохом язык и нос ощущали больше запахов, чем она могла распознать, да и само дыхание стало другим. Она задержала его, ожидая давления в груди, ожидая, что начнет задыхаться, ожидая чего-то в этом роде. Ничего такого не произошло. Дыхание было нужно, чтобы распознать вкус воздуха, а не для наполнения легких. Элиана осторожно повернула голову.

Лежала она уже в другом месте, однако на вершине могильного камня стоял и смотрел на нее все тот же бескрылый ангел. Он был живой. Он смотрел на нее темными глазами, и она удивилась, как она могла так ошибиться и принять его за скульптуру.

«Потому что я не могла видеть отчетливо… или обонять… или слышать». Она шумно сглотнула, поняв то, чего не услышала: смотревший на нее ангел тоже был неживой.

Она потерла глаза и смахнула с век что-то липкое. Буквально пару часов назад – так ей казалось – она густо накрасила ресницы тушью и жирно подвела глаза черным. Но по виску она размазала не подводку. Нет. Вдруг ей вспомнилось, как все лицо ей заливала кровь Грегори.

Ей были слышны голоса и шаги людей за оградой кладбища, она чувствовала специфический аромат одеколона надгробного ангела, тяжелый прелый запах земли во рту. И кровь. Кровь Грегори на ее губах. Она машинально подняла руку, слизнула запекшуюся кровь – и ее вкус ничуть не смутил и не отвратил ее.

– Встань!

В ребра ей уперся сапог.

Элиана, не глядя, вцепилась в него и нащупала на упругой ноге гладкий винил. Крепко схватив сапог, она оторвала взгляд от надгробного ангела и уставилась на владелицу сапога.

– Никки, – проговорила Элиана. – Ты – Никки.

– Верно. – Никки присела с ней рядом. – Пора вставать.

Элиана была трезва, или, возможно, окончательно сошла с ума.

Ее лицо было влажно от крови и грязи, и она лежала на холмике свежей земли. По крайней мере, это не яма. Ее не зарыли в землю. Распростершись на спине, она лежала на ее поверхности.

«Как тогда, когда Никки убила Гори… и меня».

Однако лунный свет, падавший на перепачканное землей тело Элианы, как будто нес в себе поток энергии, разгоняя хаос мыслей, преображая ее. Он насыщал землю, в которой она лежала, и их совместная энергия щекотала ей кожу, словно ее от макушки до пят покусывали крохотные зубки. Ей хотелось остаться лежать, напитываясь лунным светом и землей, пока все вновь не станет ясно и понятно.

– Поднимайся! – Никки запустила пальцы в волосы Элианы и встала.

Элиана вскочила на ноги, хотя предпочла бы все так же лежать или хотя бы задержаться еще чуть-чуть на рыхлой, свежеразрытой земле.

«По крайней мере, лунный свет продолжает литься».

Он напоминал легкий дождик, осязаемый, но едва уловимый.

Она сделала шаг назад, и Никки отпустила ее.

– Ты убила меня, – сказала Элиана. Это был не вопрос и не обвинение, просто что-то такое, что касалось лишь их двоих. Все было зыбко и неясно: воспоминания, реальность и логика противоречили друг другу. – Задушила.

– Это точно. – Никки отошла и с усилием отворила дверь склепа, на котором стоял ангел. – Проходи, не то останешься голодной.

Ангел с крипты прошел между Элианой и Николь.

– Николь, убей ее и покончи с этим. Эти игры становятся утомительными. Ты доказала свое.

– Не усложняй, или ты… – Никки привстала на цыпочки и поцеловала его, – …тоже останешься голодным.

Он не шевельнулся, даже когда она прильнула к нему всем телом. Лицо ангела осталось непроницаемым.

– Думаешь, она имеет значение? Просто очередная тёлка.

– Нет. Она… – Никки схватила Элиану за руку и встряхнула ее, – доказательство того, что ты ее выбрал. Снова. Сколько их уже было? Двадцать? Пятьдесят?

– Я стал неосмотрителен, – пожал плечами ангел. – Глупо ее мучить, но если тебя забавляет…

Схватив Элиану за руку, Никки пристально на него посмотрела. И, не отпуская Элиану, вошла в склеп.

– Умойся. Вон там вода… – Никки ткнула в угол, где стоял чан с тающим льдом, – а… твой прикид?

Элиана рухнула на пол перед тающим льдом. Никки же обернулась к застывшему в дверях ангелу, потом открыла стоящий на полу деревянный сундук.

– Что думаешь?

– Тебе не понравится.

И ангел вышел.

Себастьян смотрел на Элиану с еще большим сомнением. В этот раз он старался выбрать сильную.

«Кровь и лунный свет».

Вот в чем суть.

«Убить в полнолуние и когда в них уже довольно вампирской крови».

Целых два месяца он прятал ее, кормил, подготавливал, а она стоит тут безмозглой овцой.

Николь всегда ждала их пробуждения. Она знала, что он часто ей изменял, но все равно надеялась. Подчас недавно умершим девушкам для пробуждения недоставало вампирской крови. Николь воспринимала это как победу, как будто те из них, в ком не хватило его крови, доказывали, что она оставалась для него особенной. Ничуть. Если бы он мог, он убил бы ее много десятков лет назад, но его преобразила ее кровь, а ни один вампир некогда не убьет преобразившего. «И смертные не могут нас убить». Это почти не оставляло ему выбора.

– Эй, ты куда? – Николь бросилась за ним и толкнула его лицом в стену другого склепа. – Ты не смеешь просто взять и уйти, когда у меня есть вопросы! Во что мне переодеться, если приходится гадать, как я выгляжу? Что если…

– Николь, ты прекрасно выглядишь.

Он вытер со лба струйку крови.

– Правда?

– Всегда.

Он протянул ей окровавленный палец, и она слизнула кровь поцелуем.

Спорить с ней не имело смысла. Как и оттягивать неизбежное. Он же был не в том настроении, чтобы смотреть, как Николь срывает свое раздражение на полуживой девушке-вампире, глядевшей на них с порога склепа, где та ее оставила.

– Ей нужно помочь, – произнес он.

Вслед за ним на дрожащую девушку глянула и Николь.

– Так наряди ее. Хочу с ней поиграть, прежде чем убью.

– Точно?

– Тебя это беспокоит? Она для тебя важна? – спросила Николь с беззащитностью, когда-то казавшейся ему столь притягательной.

– Нет, – прошептал Себастьян. – Нисколько.

Ангел и Николь вернулись. Смутный внутренний голос шептал Элиане, что ей не следует здесь стоять и нехорошо находиться в грязном склепе, но потом Николь улыбнулась, и рассудок Элианы затуманился.

– Элли, Себастьян скажет тебе, что надеть. – Николь протянула ей руку ладонью вверх. Элиана покорно подала ей свою, и Николь поднесла руку Элианы к губам.

– Не говори ни слова, – прошептала Николь, прежде чем поцеловать кончик каждого пальца Элианы. – Хорошо?

– Хорошо, – ответила Элиана.

– Я же… – сломала ей палец Никки, – тебе сказала… – и еще один, – не… – и еще один – говорить ни слова.

От боли Элиана отшатнулась назад.

Себастьян подхватил ее и прижал к себе, не давая упасть.

– Пуговицы. – Николь указала на деревянный сундук. – Там брюки с застежкой на пуговицах сверху донизу каждой штанины. Она может их надеть.

Элиана проводила ее взглядом. Как только Никки скрылась из виду, разум ее вновь слегка прояснился.

– Я тебя помню. – Элиана пристально посмотрела на Себастьяна. – Ты откуда-то… я тебя знаю.

Он не ответил. Вместо этого он протянул пару брюк с застежкой на маленьких пуговицах, идущей от лодыжки до бедра.

– Зачем это? – спросила она. – Не понимаю.

Поскольку она не пошевелилась, он опустился на землю и стянул с нее туфли. Движения, ощущение его близости, казались знакомыми.

– Элиана, ты только что проснулась. Голова постепенно прояснится.

– Нет, – возразила Элиана и подняла руку. – Почему она меня убила? Почему сломала мне пальцы?

– Потому, что может.

Он стянул с нее грязные джинсы и окровавленную блузку, оставив дрожать в одном нижнем белье. Молча разорвал извлеченную из сундука футболку, окунул в ледяную воду, и принялся смывать с нее кровь.

– Можешь справиться с этим? – спросил он. – Сама?

Элиана схватила влажную футболку. От боли в руке из глаз должны были брызнуть слезы.

«От многого».

Ей хотелось сбежать, удрать от Никки.

«И от него тоже».

Ее рука пульсировала болью, однако голод обуревал еще сильнее.

– Я могу больше, чем ты думаешь.

Себастьян переоделся в черную рубашку и, как ни странно, сунул в карман брюк темный шелковый шарф. Взгляд его был непроницаемым.

– Не говори об этом Николь.

– Она убила меня… и Гори, но… – Элиана, дрожа, смывала с себя кровь Грегори и стыдилась того, что при ее виде у нее урчало в животе. – Я не… она… ты…

– Как и ты. Мертвец. Нежить. Вампир. Называй, как тебе больше нравится.

Себастьян взял у нее мокрую футболку и протянул брюки.

– Надевай.

– Понимаю, почему ты ее выбрал, – услышала Элиана голос Никки. – Будет жаль, когда она умрет.

Элиана в упор посмотрела на нее.

«Когда я умру? – Она перевела взгляд на Себастьяна. – Он меня выбрал? Для чего?»

На миг оба вампира замерли и не проронили ни слова, Элиане же расхотелось произносить свой вопрос вслух, да и вообще, вряд ли бы это ей помогло.

– Мы готовы идти, – проговорила она.

«Я не готова к этому. Честное слово, не готова. Но оставаться здесь еще хуже».

Она точно знала: вырваться с кладбища – для начала очень даже неплохо.

«Возможно, это поможет мне не умереть. В очередной раз».

Себастьян заключил Николь в объятия. Он смотрел, как Элиана оценивает их обоих, как мысленно взвешивает и прикидывает, какую информацию можно извлечь из происходящего, и был несказанно рад. Новая вампирша была в полном сознании и зла, а о нем не помнила. После стольких мертвых девушек, он нашел, наконец, ту, которую искал.

«Должно быть, то же самое чувствовала Николь, найдя меня».

При этой мысли он был готов ее простить. Почти.

– Ник, идем на обед, – он с трудом сдерживал дрожь в голосе.

Николь улыбнулась и одарила его поцелуем, вложив в него ту страсть, которой они пылали друг к другу много десятилетий, в расчете на то, что он это оценит. Но Элиана была голодна, а он предвкушал новое будущее.

С плетущейся за ними Элианой, он пронес Николь через кладбище и дальше по улице.

«Так же, как когда мы впервые были вместе?»

Он думал, что это станет их последней ночью, а вместо этого почувствовал новый прилив нежности к ней.

«И надежду».

Пока они шли по улицам на вечеринку, никто не произнес ни слова.

Себастьян опустил Николь на землю перед самым домом, и она провела их внутрь. Она не сомневалась в своем превосходстве.

Да и с какой стати ей сомневаться? Элиана уступала Николь в драке, и Себастьян был физически неспособен ее ударить. Если только Элиана не решится взять ситуацию в свои руки, ей ничего не грозит, а Элиана на исходе ночи умрет.

«И мне придется начать… сначала».

Люди не удивились, увидев их. Более того, поймав на себе несколько оценивающих взглядов, Себастьян пожалел о том, что он вряд ли сумеет оставить себе на время и Николь, и Элиану. Увы, вампиры одного пола редко могли обойтись без территориальных конфликтов, если только не состояли в романтических отношениях.

Гремела музыка. Пьяные люди танцевали и обжимались в темных углах. Найти еду было несложно. Себастьян скучал по настоящей охоте. Николь настаивала на том, чтобы оставаться на кладбище, но утратила к охоте всякий вкус.

«Что противоречит строгому соблюдению традиции».

Он терпеть не мог выбирать людей, как товар в бакалейной лавке. Тоска зеленая. Он ненавидел обитать во мраке и сырости кладбищ. Жить можно, где угодно. Люди – расходный ресурс, двуногая еда, только с банковскими счетами. Реши они действовать по-новому, как начал он, они могли бы ни в чем себе не отказывать: охотиться, собирать деньги и путешествовать.

«Изменись она, мне бы не пришлось этого делать».

Он заключил лицо Николь в ладони, поцеловал ее и вновь попытался манипулировать ею:

– Я могу за ней присмотреть, пока ты…

– Пойди, найди перекусить… – но Элиану Николь схватила за руку, не давая новой вампирше самостоятельно отыскать еду, – …ты ведь еще не ел. Мы обе будем здесь.

Элиана пристально глядела на него, очевидно, в надежде увидеть за его словами и поступками правду. Ее он так просто не обманет. Добиться ее одобрения будет сложно.

«Не то, что одобрения от Николь».

Вампиры склоны потворствовать и потакать своим обращенным, поэтому Николь, несмотря на его вечные измены, так его и не убила.

«Она проявляет слабость. Я не стану этого делать».

Он убил Элиану не сам. В ее жилах текла его кровь, но он ее не убивал.

Он смотрел на них обеих. Играла музыка, бились сердца, их окружали теплые тела. Они обе, и Николь и Элиана, оглянулись на него, но он заставил себя посмотреть только на Николь, и улыбнулся:

– Миледи.

Голодный взгляд Никки, которым она проводила Себастьяна, вызвал у Элианы жалость. При всей своей жестокости вампирша отчаянно жаждала его внимания.

– Он прекрасен, – пробормотала Элиана, – тем не менее, похоже, он не твой.

Никки смерила Элиану колючим взглядом.

– Он был моим, когда ты даже не родилась.

Причиной нарастающего в Элиане чувства собственности был не столько сам Себастьян, сколько желание оторвать его от Никки. Он привлекателен, однако драться за привлекательных парней – увольте.

«В особенности за тех из них, которые, отойдя в сторонку, смотрели, как тебя убивают».

– Похоже, он готов переспать с первой встречной, – проговорила Элиана и умолкла. Да-да, он такой, она даже не сомневалась. Все эти ее головные боли и фантазии, теперь понятно, откуда они.

Себастьян подошел к ней на выходе из библиотеки. Он был галантен, он обратил на нее внимание. Попросил пойти с ней, поцеловать ее, коснуться ее, укусить ее.

«Он дал мне свою кровь. – Для этого разрешения он не просил. – И заставил меня забыть».

– Это были не фантазии, а… воспоминания. Когда мне хотелось, чтобы Гори меня кусал… это все из-за Себастьяна.

– Да, – прошипела Никки и стиснула руку Элианы. – Только не воображай, что ты особенная. Он и раньше ходил на сторону. Он…

– Особенная? – засмеялась Элиана. – Я не хочу быть для него особенной. В отличие от тебя.

«Он сказал, что буду с ним, если окажусь достаточно сильной».

Себастьян стоял посреди лестницы. Он был великолепен. И если ее воспоминания верны, то без одежды, обнаженный – тем более. Она облизнула губы и к своему удивлению увидела его ответную улыбку.

«Он не говорил, что меня убьют».

– Ник? – он обращался к Николь, однако смотрел не на нее, а на Элиану. – Я передумал. Пойдете со мной?

В животе у Элианы громко урчало, и хотя грохот музыки заглушал урчание, Никки его слышала. Элиана помнила кровь, ее вкус, сколько раз она глотала ее. Он заверил ее, что когда она вспомнит, то станет сильной.

«Элли, но пока ты не проснешься, ты не сможешь вспомнить, – бывало, повторял он. – Тогда ты станешь сильной и умной, ты поймешь, что делать».

Она знала, что делать. Держа Никки за руку, Элиана пробилась сквозь толпу.

На верху лестницы к стене прислонилась девушка.

Элиана тусовалась с ней на вечеринках пару раз, но не так часто, чтобы вспомнить, как ее зовут. Себастьян впился поцелуем девушке в горло. При этом он вытянул руку за спину, и Никки ее взяла.

Себастьян притянул ее к себе и обнял за талию. Рядом с ними была открытая дверь. Одной рукой обнимая девушку и целуя ее в горло, а другой держа Никки, он сделал шаг к свободной спальне.

– Эй! – девушка бросила взгляд на Себастьяна и отшатнулась. – Что…

– Тсс! – он отпустил Никки и втащил девушку в спальню. – Элиана, закрой дверь.

Затем он толкнул девушку к Элиане. Та подхватила ее обеими руками, не давая упасть. Элиане на миг стало ее жалко, но голод взял свое.

– Ты и вправду хочешь ее угостить? – спросила Никки. Ее лицо осветилось отчаянной надеждой. Поднявшись на цыпочки, она поцеловала Себастьяна. Тот ответил на ее поцелуй, однако не спускал глаз с Элианы. Пьяная девица переводила взгляд с Себастьяна на Элиану и обратно.

– На групповуху я не подписывалась. То есть… я не… я думала, что он… – девица посмотрела на Себастьяна. – Понятия не имею, что тут у вас такое.

– Тсс, тише! – Элиана нежно погладила лицо девушки и притянула ее себе. – Это не групповуха. Все хорошо.

Девица кивнула. Элиана нагнулась к ее горлу и прильнула губами к тому самому месту, куда только что целовал Себастьян. Ею двигала природа, а не логика. Она знала, где кусать. Простая биология заставила ее клыки вытянуться и прокусить кожу.

Продолжая целовать Никки, Себастьян широко открытыми глазами смотрел, как Элиана укусила девушку.

Она не ощутила никакого отвращения. Ну, хорошо, ощутила, но не до дурноты. Ею двигал инстинкт. Как и любое живое существо, Элиана проголодалась и теперь утоляла голод.

Она не жадничала, не убивала девушку, – просто глотала кровь до тех пор, пока не ощутила прилив сил. Как будто слегка поддала. Кайф, который она испытывала, был чем-то средним между хорошим приходом от косячка и удовольствием от вкусного обеда. И он бы ей знаком. Вкус крови не был для нее в новинку. Его кровь была лучше.

Элиана оставила девушку лежать на полу и посмотрела на него.

Себастьян и Никки были целиком заняты собой. Никки прижала его к стене, заслонив от Элианы спиной, а он обхватил затылок Никки одной рукой. Другая лежала у нее на пояснице.

– Николь, – пробормотал он и поцеловал ее ключицу. А потом, не прекращая ласкать ее, поднял взгляд и посмотрел на Элиану.

Искушение вырвать Никки из его рук было внезапным и яростным. А также иррациональным, злобным и крайне приятным. Ей хотелось одного: вцепиться другой вампирше в глотку, причем, не ради насыщения, а грубо и больно. Как та разорвала горло Гори. Увы, Элиана не могла: в честной схватке Никки бы ее убила.

Она почувствовала, как ее собственные зубы впиваются ей в губу, а изо рта рвется наружу рычание.

Она сделала шаг вперед. Руки сами сжались в кулаки.

Кулаков недостаточно.

– Мне нужна… – она посмотрела на Себастьяна, – помощь.

Себастьян повернулся так, что Никки оказалась у стены, и придавил ее всем телом. Одной рукой он схватил ее запястье и прижал к стене. Никки смотрела из-за него на Элиану.

– Много веков он был мой. Пара проведенных с тобой недель – ничто.

– Пара месяцев, – пробормотал он и, схватив Никки за второе запястье, одной рукой прижал обе ее руки к стене и впился в нее поцелуем. Никки закрыла глаза.

Тогда Себастьян завел вторую руку за спину и задрал подол рубахи. В потертых кожаных ножнах у позвоночника был нож. Подойдя к нему сзади, Элиана обеими руками взялась за рукоятку и застыла, касаясь костяшками пальцев его кожи.

«Он сделал меня такой. Он знал, что она меня убьет. – Элиана вспомнила его кровь и его поцелуи. Он выбрал ее, изменил ее жизнь. – Но Никки меня задушила».

Элиане хотелось убить их обоих. Но она не могла. Даже подставь он ей свое горло, поднять руку на него она была не в состоянии. Она не знала почему, просто не могла, и все.

«Зато с его помощью я могу убить Никки».

Издав рык, Элиана вонзила нож в горло Никки.

Себастьян не дал ей упасть, прижимая к себе ее тело, и пока Никки билась в конвульсиях, продолжал целовать ее. Так он заглушил ее крики, и их никто не услышал.

Наконец он отстранился и протянул руку. Элиана шагнула к ним и ладонью закрыла Никки рот, точно так же, как когда-то Никки поступила с ней самой.

– Продолжай, – прошептал он.

Элиана наклонилась к ране на горле Никки и сделала глоток. Ее кровь отличалась от крови той девушки, она была гуще, богаче на вкус.

Как у Себастьяна.

Никки отбивалась, но Себастьян не отпускал ее. Он обнимал их обеих, пока Элиана пила кровь из горла своей убийцы. Это продолжалось больше минуты. Бульканье крови и глухую возню борьбы перекрывал доносившийся снизу шум.

Затем Никки перестала шевелиться, и Элиана отпрянула. Себастьян отпустил ее. Взяв Никки на руки, он сел на кровать и пил кровь уже из ее неподвижного тела. Если бы не остекленевшие глаза девушки и безвольно повисшая рука, это походило бы на нежную сцену.

Насытившись, Себастьян обмотал горло Николь принесенным шарфом, чтобы скрыть рану. Затем оба смыли с лиц и рук ее кровь. В смежной со спальней ванной они стояли бок о бок.

Вернувшись в спальню, он сунул в карманы несколько безделушек и вынул из шкафа большую сумку. Элиана молчала. За весь вечер она не проронила ни слова.

– В шкафу есть одежда, она будет тебе в пору, – сказал Себастьян.

Она молча переоделась.

Он взял окровавленную одежду и сунул ее в сумку, затем поднял Николь на руки, положил ее голову себе на плечо и понес ее – так же, как принес сюда. Они молча спустились вниз и вышли на улицу. Пару человек проводили их пьяными остекленевшими взглядами, однако большинство были слишком заняты сексом или выпивкой.

Убийство Никки встревожило Элиану сильнее, чем собственная смерть от ее рук – главным образом, потому, что это доставило ей огромное удовольствие.

Закрыв за собой дверь дома, она на миг замерла. Может, убежать? Она не знала куда, ничего не знала о том, кто она такая, кроме того, что она мертва и стала чудовищем. Есть ли пределы? Было лишь два способа узнать, верно ли то, что ей было известно о слабостях вампиров из телепередач и книг: испытать на себе или спросить.

Вместо того чтобы идти за Себастьяном, она прибавила шагу и поравнялась с ним.

– Ответишь на вопросы?

– На некоторые, – улыбнулся он, – если останешься.

Элиана кивнула. Именно этого она и ожидала после сегодняшнего вечера. Она шла по все еще темным улицам, возвращаясь на кладбище, где была убита, провожая тело убитой ею.

На кладбище они прошли к подножью холма в дальнем его конце, где находились самые старые могилы.

– Элиана, перекрестки важны.

Вынув из сапога Никки длинный тонкий клинок, он вспорол ей живот и по самый локоть погрузил руку в тело. Другую руку, в которой был нож, прижал к ее груди, удерживая неподвижно.

– До этого момента она могла очнуться.

Элиана промолчала, даже не пошевелилась.

– Но особенно важны сердца.

Он вытащил руку. В его ладони было что-то красное и скользкое.

Он бросил сердце Элиане.

– Его надо похоронить в освященной земле, а ее… – Он выпрямился, снял с себя рубашку и вытер ею с руки кровь, – …оставить на перекрестке.

Боясь уронить сердце, Элиана сжимала его в обеих руках. На самом деле, какая разница, уронит она его или нет, но ей все равно не хотелось, чтобы оно упало в грязь.

«Куда мы его и положим».

Но похоронить его в освященной земле, это совсем не то, что уронить на дорогу.

Себастьян выудил из кармана нечто, открыл Никки рот, и сунул ей между губ.

– В рот кладутся облатки, священные у любой конфессии. Когда-то рот зашивали, но сегодня это привлекает слишком много внимания.

– А мертвые тела без сердец?

– Тоже.

Он легонько пожал плечами.

Элиана оторвала взгляд от сердца в ладонях и спросила:

– И все же?

– Надо знать способы, как не дать мертвым проснуться. Я же сегодня сентиментален.

Он направился к склепу, где лежала их остальная одежда, предоставив ей самой решать, следовать за ним или же уйти. И она, бережно неся сердце Никки, пошла за ним следом.

– Важно, когда происходит убийство, в новолуние или полнолуние, – добавил он, когда она его догнала.

«С его помощью… из-за него… как животное. – И вот теперь он стоял перед ней, без рубашки и весь в крови. – Это потому, что я спала с ним?»

Элиана слушала слова, которые он говорил ей сейчас, пытаясь вспомнить, что он говорил ей тогда. Те слова тоже важны.

«Он все спланировал. Он знал, что она убьет меня. Он следил».

– Она убила меня в полнолуние, – сказала Элиана.

– Да, – Себастьян завернул сердце Николь в свою рубашку. – Ты родилась вновь, с кровью и лунным светом.

– Почему?

– Элиана, некоторые животные зорко охраняют свою территорию.

Он посмотрел на нее, и этот взгляд как будто помог ей вспомнить. Точно так же он смотрел на нее тогда, при первой встрече, когда она была живой и ей было скучно: этот взгляд говорил, что она важна, что для него она важнее всех в мире.

«А теперь – я».

Он смотрел на нее так же, как смотрела на него Никки. Потом убрал с ее лица прядь волос.

– Мы – животные территориальные, поэтому, когда мы трогаем кого-то другого, наши партнеры реагируют неадекватно.

– Зачем же ты был со мной? Ты знал, что… – она не смогла договорить.

– Что она убьет тебя? – Он снова пожал плечами, но не отступил назад, чтобы дать ей больше пространства. – Да, когда она найдет тебя, когда я буду готов.

– Так ты хотел, чтобы она убила меня? – Элиана положила обе руки ему на грудь и пристально на него посмотрела.

– Было лучше, чтобы это сделала она, – сказал он. – Я все тщательно спланировал. Я выбрал тебя.

– Ты выбрал меня? – эхом повторила она. – Выбрал меня, чтобы меня убили?

– Нет, чтобы ты изменилась, – Себастьян нежно взял в ладони ее лицо и поднял ей голову, чтобы она посмотрела ему в глаза. – Ты была нужна мне, Элиана. Смертным не хватает сил нас убить, мы же не можем поразить того, чья кровь нас изменила. Тот, чья кровь течет в наших жилах, защищен от нашего гнева. Ты не можешь убить меня. Я не мог убить ее.

– Ты хотел, чтобы она нашла меня и убила, и чтобы потом я убила ее для тебя? – спросила Элиана. Ей казалось, что ее вот-вот вырвет. Ее использовали. Она убила ради него, она была убита для него.

– Я устал от Николь, но дело не только в этом, – он обнял ее за талию и, когда Элиана попыталась отстраниться, привлек к себе. – Нам нужны те же питательные вещества, как и когда мы были людьми, только наши тела уже не могут извлекать их из твердой пищи. Поэтому мы пьем кровь тех, кто эти питательные вещества извлекать может.

– Людей.

Он кивнул.

– Нам много не надо, а люди от шока и боли о нас забывают. Сама понимаешь, когда вам зубами впиваются в кожу, это больно.

Внезапно вспомнив боль, Элиана машинально потрогала ногу. Было и вправду больно. Все бедро после этого было в синяках.

«И грудь. – Тогда она не могла вспомнить, откуда эти синяки. – И в локтевом сгибе».

Он нежно поцеловал ее в горло, так же, как в ее фантазиях, которые она принимала за сон, когда головные боли не давали ей вспомнить больше.

– Зачем? – спросила она снова. – Тебе нужны были еда и убийца. Это не значит, что тебе надо было меня трахнуть.

– О, ты была мне нужна. Еще как нужна! – Его дыхание не согревало ей горло, влажный бриз, который, по идее, должен быть ей неприятен. – Такая живая, такая теплая… а ты была совершенна. Были и другие, но за них я не держался. С тобой я был осторожен.

Она вспомнила, как он на нее смотрел и спрашивал разрешения.

– Иногда я не могу устоять и сплю со смертными, но я не дорожу ими. Теперь мы вместе. – Он поцеловал ее в горло, но не там, где пульс, а там, где шея переходит плечо. – Я тебя выбрал.

Элиана не отстранилась.

– Однако Никки узнала, – выдохнул он.

– И убила меня.

Элиана отпрянула, освобождаясь из его объятий. Себастьян пристально посмотрел ей в глаза. Его взгляд был непроницаем.

– Конечно. А разве ты поступила бы иначе?

– Я…

– Брось я тебя сегодня ночью и спутайся с другой – или другим – ты бы меня простила? – он потянулся к ней, сплетая свои пальцы с ее. – Не разъярилась бы, поцелуй я кого-то так, как целую тебя? Встань я перед кем-то на колени и попроси разрешения…

– Да. – Она сжимала его руку до тех пор, пока не увидела, как он поморщился. – Да.

Себастьян кивнул.

– Как я уже сказал, мы зорко охраняем свою территорию.

Элиана покачала головой.

– И это все? Мы убиваем, но только не в полнолуние или новолуние. Мы пьем кровь, но на самом деле не так много. Если мы все-таки убиваем, то из-за какой-то территориальной хрени.

– Территория может прокормить не так много хищников. У меня есть ты, а у тебя – я.

– Итак, я убила Николь, и теперь ты со мной? – Она не могла сказать, что испытывала в эти минуты – волнение или отвращение.

«Или то и другое?»

– Да, пока один из нас не выбесит другого настолько, что тому хватит сил его убить, – прошептал Себастьян.

Она вырвала руку из его пальцев.

– Да? И как мне это сделать?

Она глазом не успела моргнуть, как Себастьян прижал ее к стене склепа.

– Я не говорю, что обязательно, Элиана. Это часть игры. – Он с притворной нежностью прижался лбом к ее лбу.

Она посмотрела на пол склепа, куда упало сердце Николь. Окровавленная рубашка лежала на тонком слое земли, покрывавшей потрескавшийся цементный пол. Стены сырой каморки густо поросли мхом.

«Переход». Элиана слышала эхо собственного голоса, но та девушка, которой она была, умерла.

Она посмотрела на Себастьяна и улыбнулась. «Игра?» Возможно, пока еще она не в состоянии его убить, однако что-нибудь наверняка придумает. Можно найти помощника, только в отличие от Себастьяна, она не будет настолько наивна в своей заносчивости, чтобы оставить порожденного ею вампира, способного убить ее саму, в живых.

«А пока…»

Мило улыбнувшись, она обняла его.

– Я опять голодна. Пригласишь меня на обед? Или… – она наклонила голову, заглядывая ему в глаза, – …давай найдем обиталище повеселее? Или же и то, и другое?

– С удовольствием.

Он поглядел на нее с отчаянием, какое она уже видела во взгляде Никки, когда та смотрела на Себастьяна.

«Это пригодится…»

Элиана притянула его к себе, чтобы поцеловать, – и ей стало немного жаль, что придется его убить.

Совсем чуть-чуть.