Утонуть было вполне реально. Холодный ливень и не думал прекращаться, и Сол промок до нитки. Вся одежда была насквозь сырой – потертое полупальто, украденное им с ранчо «Котре», футболка «Ред Кэпс», купленная на их филадельфийском концерте, вафельная кофта с длинным рукавом, джинсы и трусы-боксеры, которые он вот уже несколько дней не снимал. Носки и кроссовки превратились в губку, и каждый шаг вниз по шоссе заставлял Сола ежиться.

Каждый раз, когда Сол слышал приближение автомобиля, он оборачивался навстречу ветру, подставляя лицо колким каплям дождя, и приглядывался. Если на машине не было эмблемы ранчо, он вытягивал руку с выставленным большим пальцем и голосовал. Но машины одна за другой проносились мимо, и ему приходилось шагать дальше.

Ночью он рисковал замерзнуть до смерти, но подозревал, что после стольких пройденных за последние недели миль даже его труп продолжал бы идти.

Тут в нескольких ярдах впереди затормозила машина. Пассажирская дверь распахнулась. Дождь заливал Солу глаза, и он несколько раз моргнул, чтобы убедиться, что ему не померещилось. Перед ним был темный спортивный седан с тонированными стеклами. Номер штата Нью-Йорк. Как же Сол скучал по Восточному побережью! Статуя Свободы манила его своими обещаниями принять «отверженных и бездомных».

Он подбежал к машине. Из салона повеяло теплом. За рулем сидела темноволосая девушка лет двадцати с небольшим. Она похлопала по пассажирскому сиденью, которое уже успел забрызгать дождь.

– Ной, давно ждешь ковчега?

С заднего сиденья раздался смешок. Сол забрался в машину. Печка – забытый в автомобиле осколок лета – вырабатывала горячий воздух. Сол захлопнул дверцу, и девушка в тот же миг дала газу.

Бардачок был открыт и набит сложенными гармошкой картами и какими-то бумагами.

– Ну что, давай знакомиться, – сказала девушка.

Ее улыбка показалась Солу самой сногсшибательной из всех, что он только видел. Великолепная, выразительная, дорогостоящая. Заметив, как он таращится, девушка улыбнулась еще шире.

– Я Датч, а там, – указала она назад, – Марли.

Марли подался вперед и улыбнулся Солу не менее ослепительной и выразительной улыбкой. Его темные волосы, в отличие от длинных локонов Датч, были пострижены «под ежик». На обоих были одинаковые черные слаксы и белые рубашки, одинаково не застегнутые на верхние пуговицы, чтобы продемонстрировать абсолютно гладкую кожу.

Сол догадался, что перед ним брат и сестра. Оба красивые и уверенные в себе. Должно быть, богатые – а если и нет, то наверняка когда-то были.

– И что такой парнишка забыл на улице в этот вечер? – спросил Марли, сопровождая слова совершенно детским смешком.

– Сбежал откуда-то, – угадала Датч. – Верно? В такую погоду только беглецы отважатся путешествовать автостопом.

Сол кивнул. Для родителей ранчо «Котре» официально называлось «исправительным и оздоровительным учреждением на открытом воздухе», но на самом деле было настоящим концлагерем, где подростков отучали от наркотиков с помощью тяжелого физического труда и армейской дисциплины. Сол попал туда в наказание за курение травки и пару кристаллов метамфетамина – а как еще прикажете ему развлекаться? Родители ведь не спрашивали его мнения, переезжая из Нью-Джерси в Айову.

От движения и жары его потянуло в сон. На ранчо его, как заключенного, поднимали ни свет ни заря, и к вечеру он без сил валился на жесткую кушетку. Но и тогда никто не гарантировал, что ему удастся поспать. Время от времени проводились ночные проверки, когда так называемые «вожатые» подкрадывались к спящим. Если ты не просыпался – тебя на час отправляли мыть полы. Сол быстро научился просыпаться от малейшего скрипа.

– Вы, случаем, не маньяки? У вас тут тесаки нигде не припасены? – спросил он.

Брат с сестрой рассмеялись. По крайней мере смех Датч был нормальным.

– Нет, что ты. Ничего подобного.

Правая рука Сола зачесалась, и он потер ее через пальто. На ранчо он получил столько синяков и ссадин, что и не счесть. Ладони покрывали мозоли и волдыри.

– А где твой заплечный узелок? – Марли дернул Сола за потрепанный воротник. – Мне всегда нравились мультяшные бродяги с узелками.

– Да, я смотрю, ты налегке, – подхватила Датч.

Сол слишком устал, чтобы пожимать плечами.

– Так быстрее.

Говоря по правде, когда родители привезли Сола на ранчо, мучители-надзиратели поместили почти все его личные вещи под замок. Он не слишком-то об этом жалел. Что там говорят о людях с пустыми карманами?

Посмотрев в окно, он грязным ногтем колупнул дешевую тонировочную пленку. Мысли о свободе пьянили его.

– Теперь могу куда угодно отправиться, – прошептал он.

Первоначальный план подразумевал возвращение в Джерси, но теперь с тем же успехом можно было просто постучаться в родительский дом. Солу некуда было податься, и он весьма переживал по этому поводу. Он не мог представить себя в каком-то конкретном месте, словно дождь начисто смыл его способность фантазировать. Когда новые знакомые его высадят, останется лишь ждать следующую машину. И по новой.

– Мы бывали и «где угодно», – на этот раз холодные, будто сосульки, пальцы Марли принялись теребить свалявшиеся волосы Сола, – и между этими местами.

Сол напрягся. Когда ты гей, ты всегда примеряешься к другим парням. Что если Марли тоже? Даже когда ты оказываешься прав, все равно удивляешься. К Солу уже давно никто не притрагивался. Оказаться в бараке с подростками-натуралами, не брезгующими гомосексуальными связями, для кого-то может быть мечтой, но на деле после нескольких дней полевых работ ни у кого не оставалось сил ни на что, кроме хвастовства о прошлых постельных успехах. А спустя пару недель ты уже готов был себе могилу рыть, и все воняли так, что даже приближаться к озабоченному натуралу было опасно.

– Расслабься. Не порти о себе впечатление, – сказала Датч, проводя пальцем по зубам, будто желая удостовериться, что они чистые.

Сол заметил, что на ее ногтях не было лака, а на пальцах – ни одного кольца. Нетипично для богатой девушки. Она обходилась одной лишь улыбкой.

Пока Сол чесал руку, холодные пальцы Марли забрались ему под воротник.

– Значит, ты у нас скромняга?

Сол считал, что «скромняга» не про него. Он, скорее, был любопытным и беспокойным. Как еще себя вести, когда незнакомец ласкает твою шею?

Его правая рука отчаянно зудела, словно под кожу забрались злые муравьи и принялись рвать нервы жвалами. Сол закатал рукав, но это не помогло. Рука буквально горела, будто облитая кислотой. Он начал стягивать пальто и едва не оторвал рукав.

Брат с сестрой опять рассмеялись.

– А ты времени зря не теряешь! – воскликнул один из них, но Сол даже не обратил внимания, кто.

Когда у него наконец получилось оголить руку, боль прошла. На бледной коже отчетливо виднелась татуировка – витиеватая надпись на иврите. Затея сделать татуировку в виде тфилина казалась ему гениальной. «И да будет тебе это знаком на руке твоей». В детстве он часто видел, как его зейде – дедушка – по субботам обматывал руку ремешками, от чего комнату наполнял запах кожи. Зейде рассказывал, что в маленькой кожаной коробочке хранятся волшебные слова.

Его родители, разумеется, были в ужасе – как и задумывалось. Сол вспомнил, как плакала мать. «Теперь ты не сможешь ходить в синагогу, тебя нельзя будет даже похоронить на еврейском кладбище!». Сол считал, что она лицемерит. После смерти зейде его родители посещали синагогу только в Ямим нораим – Дни трепета, и делали вид, что во всей Айове не достать других бейглов, кроме замороженных из супермаркета.

Сол ожидал, что из-за надписи на иврите работники ранчо станут насмехаться над ним, но старшему вожатому Фелпсу татуировка понравилась, и он даже порекомендовал добавить краски, чтобы сделать ее еще более похожей на замотанные вокруг предплечья ремни.

Он пригляделся к спутникам. Датч не отрывала взгляда от дороги, сцепив зубы; на ее лице читалось напряжение.

– Его рука, – проворчал с заднего сиденья Марли.

– Вижу, – буркнула Датч, с презрением глядя на Сола.

Тот инстинктивно потянулся к дверной ручке, но тут же понял, что выпрыгивать из машины на большой скорости – не самая безопасная идея. В любом случае, момент был упущен. Датч нажала кнопку, защелкнув дверные замки. Сол еще долго слышал в ушах щелчок.

– Вы точно не маньяки с тесаками? – еле слышно спросил он.

Он всегда старался избегать неприятностей.

В последние дни на ранчо многие вели себя странно. Вожатые были чем-то заняты и переговаривались между собой вполголоса. Некоторые старшие ребята были на взводе – не иначе, некуда было выплеснуть излишки тестостерона. Предчувствуя, что в любой момент им может взбрести в голову сыграть в игру «мочи гомочилу», Сол не стал долго раздумывать и решил поскорее убраться с ранчо.

Ночью Сол притворился спящим, прислушиваясь к каждому доносившемуся до него среди храпа шепоту. Прикрыв лицо рукой, он заметил, как несколько ребят поднялись с коек, и напрягся. Он решил, что не будет ничего зазорного в том, чтобы пнуть другого парня по шарам, если тот решит выкатить их перед ним, но ребята даже не посмотрели в его сторону. Открыв дверь (которая должна была быть заперта!), они выскользнули из барака.

Сол досчитал до тысячи – точнее, собирался досчитать, но уже после двухсот не выдержал и прокрался к выходу. Затаив дыхание, он обнаружил, что дверь осталась незапертой. Кругом было темно, лишь из-под оконных ставень сарая для инструментов (вход куда был запрещен для всех, кроме персонала) лился рыжеватый свет.

Сол прекрасно понимал, что излишнее любопытство будет ни к месту и ни ко времени.

Крадясь по парковке, он подумал было порезать на автомобилях шины, но машин было слишком много. Добравшись до конца подъездной дорожки, он примерился к железным воротам. Цепь запорного механизма напомнила ему велосипедные цепи, которые он любил портить в детстве. Разыскав булыжник размером с ладонь, Сол сбил цепь. Выбросив камень и прошептав благодарности вожатым, научившим его лазать по любой поверхности, резво перемахнул через мокрую от дождя преграду и, не останавливаясь, бросился бежать до самого шоссе.

– Что дальше? – спросила Датч.

Сол понял, что обращаются не к нему.

– Даже не знаю. Я проголодался, а нам обещали еду, – последнюю фразу Марли произнес жалобным тоном.

Датч кивнула.

Сол облокотился на дверцу. От невыносимого жара печки он весь вспотел, но оставался настороже. Он не знал, куда повернуть голову. Смотреть на дорогу было бессмысленно, а таращиться на Датч было все равно что дразнить злую собаку. Отважившись взглянуть на нее вполглаза, Сол вдруг заметил, что девушка ни капли не вспотела. Его собственный лоб был влажным, как при температуре. Фелпс как-то обмолвился, что нельзя доверять тем, кто не потеет.

Автомобиль промчался мимо дорожного знака, который Сол не успел рассмотреть.

– Скоро будет заправка, – сказала Датч.

– Давай остановимся. Когда я голоден, у меня голова не варит. Надо сообразить, что делать с его рукой.

«Чертовы антисемиты», – подумал Сол. Только он решил, что ему несказанно повезло встретить на дороге туристов из Нью-Йорка, как выяснилось, что те не любят евреев. Он прикрыл татуировку ладонью, но в тот же миг кожа вновь принялась зудеть. Не находя разумного объяснения происходящему, Сол был вынужден убрать руку.

Датч въехала на заправку на полном ходу, дав по тормозам только у колонки. Заправлявшаяся у соседней колонки беременная женщина брезгливо поморщилась, прикрыв живот рукой – будто бы это уберегло ее от увечий.

– Бензин на исходе, – сказала Датч.

– Мне бы тоже неплохо подзаправиться, – привычный смешок Марли прозвучал сдавленно и болезненно.

Датч обратилась к Солу:

– Залей полный бак. Мы зайдем в магазин. Попробуешь убежать – убьем ту бабу.

Сол кивнул. Безразличие в голосе Датч напугало его куда больше угрозы. Нет, не угрозы – твердого обещания убить.

– Шевелись, братишка! – скомандовала она, отпирая двери.

Сол на ватных ногах выбрался из машины. Шаги давались с трудом. Марли жестом показал, что они за ним следят, и вышел следом за сестрой. Сол заметил, что оба они были босиком, и их ноги покрывал слой въевшейся грязи. Он шикнул беременной женщине, привлекая ее внимание, но та не отреагировала. Тогда он топнул ногой по луже. Ноль реакции. Тут он заметил у женщины на шее белый шнур. Чертовы айподы. Если бы он дал деру, то и поделом ей.

Но он так легко не дастся. На ранчо «Котре» он открыл себя с новой стороны. Бегая с тяжелым рюкзаком, перебираясь на руках по веревочным переправам над грязными лужами, лазая по старой кирпичной стене, он неоднократно спотыкался, терял равновесие и падал, но подручные Фелпса все равно подгоняли его. Они кричали на него, обзывались и толкали вперед. Это его закалило.

На колонке включилось цифровое табло, и Сол поднял заправочный пистолет. Нужно было придумать отвлекающий маневр. На площадке за колонкой стоял железный мусорный бак, набитый пакетами от фастфуда, банками из-под газировки и пустыми пластиковыми бутылками. Немного бензина, и все это вспыхнет как миленькое. Нажав на рычаг, Сол спрыснул бензином содержимое бака.

Заправившись, беременная женщина уехала. Сол оглянулся проверить, видно ли его из окна станции, и оказался лицом к лицу с Датч. От неожиданности он отскочил. Датч обсасывала указательный палец. Когда она почуяла запах бензина, возбужденное выражение сошло с ее раскрасневшегося лица. Вытащив палец изо рта, она пнула бак, и мусор рассыпался по всей площадке. Сол выругался про себя.

– Заходи, – приказала Датч, толкая Сола к дверям станции.

Марли ждал у холодильников и уже успел набрать полные руки пакетов с молоком. Его губы налились краской, словно он только что усердно кого-то целовал. Он выглядел бы потрясно, если бы не ухмылочка, которая так и просила кулака.

Ящик кассового аппарата был опустошен. «Может, они простые грабители, – потешил себя надеждой Сол, – и лишь запугивают меня». Но тут он заметил торчащую из-за прилавка ногу и едва не вскрикнул – от шока, ужаса, а прежде всего от осознания того, что его спутники безумны. Он удержался, понимая, что крик отрежет ему любые пути к бегству. Стерпел, как терпел на ранчо боль и унижение.

Марли кинул самый маленький пакет Солу. Жирные сливки.

– В племени масаи принято запивать кровь молоком, – Марли выронил один пакет и тот лопнул, расплескав содержимое по линолеуму. – Ой, только не плачь.

От его улыбки Сол испуганно вздрогнул и, к своему стыду, одновременно возбудился. Было что-то зачаровывающее в их улыбках чеширских котов. Сол покосился по сторонам. С одной стороны от него высился стеллаж с чипсами и прочими закусками, а с другой стояли бутылки с лимонадом. В глаза ему бросились упаковки рутбира, по шесть бутылок в каждой. Нужно было как-то выйти из-под контроля улыбок, и эти бутылки были как раз тем, что нужно. Прежде сцены из фильмов, где один герой разбивал бутылку о голову другого, казались Солу дурацкими, но в реальной жизни такое могло сработать.

Прокусив молочный пакет зубами, Марли принялся жадно пить. Несмотря на большие глотки, он ни капли не пролил на рубашку. Датч за спиной Сола рассмеялась.

Открыв пакет сливок, Сол притворился, что собирается пить и, резко развернувшись, выплеснул сливки в лицо Датч. Та отшатнулась. Не успела она поднять крик, как Сол схватил бутылку рутбира за горлышко и с размаху врезал девушке в челюсть, вышибив пару зубов.

Дожидаться реакции Марли он не стал. Ожидание – главная ошибка, которую совершали новички на ранчо. Во время кросса они оглядывались, чтобы понять, насколько оторвались от соперников, принимались обзываться и подкалывать отстающих, и на этом теряли преимущество. Поэтому Сол как можно скорее перелез через железный стеллаж, как делал много раз на полосе препятствий. Под ногами хрустели и лопались пакеты чипсов. Наконец, он спрыгнул с противоположной стороны стеллажа.

Его ботинки не успели просохнуть, и Сол поскользнулся. Удержав равновесие, он перевернул вращающуюся стойку с дорожными картами, отрезая преследователям путь.

Нужно было лишь выскочить на улицу. В лесу за станцией он мог легко уйти от погони. Но тут он совершил ошибку. Камера наблюдения на потолке повернулась к Солу и он, отвлекшись на движение, замешкался.

Сильная рука схватила его за плечо и дернула. Проткнув ткань, в плоть вонзились холодные острые ногти.

– Не стоило нам так с тобой сюсюкаться, – ногти Марли впивались все глубже, и Сол вскрикнул. Другая рука Марли заползла ему под рубашку и принялась царапать живот. – Мы как сороки, отвлекаемся на все красивое и блестящее.

– Коншай иго! – услышал Сол голос Датч, которой сложно было выговаривать слова изувеченным ртом.

Холодные пальцы Марли поползли вниз, к ширинке. Он дыхнул Солу в ухо, и того чуть не стошнило от запаха свернувшегося молока.

– Эта отметина отравила тебе кровь, но я все равно с удовольствием…

Внезапно Сол рванулся вперед, впечатывая Марли в банкомат. Рядом была зона приготовления кофе, но в борьбе у Сола никак не получалось дотянуться до горячей чашки. Его пальцы сомкнулись на ручке одной из пожелтевших от времени керамических кружек, составленных пирамидой, и те с грохотом посыпались на пол. Сол ударил Марли кружкой в бок и солнечное сплетение, и тот, схватившись за живот, повалился на пол.

Сол с удивлением посмотрел на пыльную, покрытую трещинами кружку – настоящий артефакт, который был старше него самого. Черные буквы сбоку гласили: «АЙОВА, ТЫ ДАРИШЬ МНЕ УЛЫБКУ». Прицелившись Марли в пах, Сол бросил кружку и побежал. У самого выхода он боковым зрением уловил движение швабры за мгновение до того, как ее мокрая, похожая на клубок спутанных червей голова врезалась ему в грудь. Сол больно ударился спиной о железный стеллаж. На него посыпались банки и упакованные в пленку продукты. Датч с воплем подсекла шваброй ноги Сола, повалив его.

Она нависла над ним, широко раскрыв щербатый, полный сломанных зубов рот. Крови не было, лишь тонкие струйки слюны свисали с губ и подбородка. Развернув швабру другим концом, Датч занесла ее над головой Сола, и тот увидел, как она пытается улыбнуться.

Ей помешал неизвестно откуда взявшийся свет. Когда Датч обернулась к окну, Сол схватил ее за ногу и дернул, что было сил. Датч упала, с мерзким звуком ударившись головой о линолеум.

«После такого она не поднимется», – подумал Сол, но девушка тут же начала тыкать в него шваброй. Схватив подвернувшийся под руку аэрозольный баллончик с каким-то освежителем воздуха, Сол брызнул им ей в лицо. Воздух наполнился искусственным, приторным ароматом лимонов, и Датч с криком принялась тереть глаза.

Сол поднялся. Остановившийся у колонок автомобиль светил фарами прямо в окна магазина. Сол задержался у прилавка и, стараясь не заглядывать за него, чтобы не видеть тела, взял зажигалку. Ему всегда хотелось попробовать другой трюк из кино – поджечь спрей из баллончика.

Снаружи ливень сменился моросью. Сол унюхал запах бензина из поваленного мусорного бака. Дверь подъехавшей машины – точнее, пикапа – открылась, и Сол увидел «бесконечную тропу» – эмблему ранчо «Котре». Водителем оказался Фелпс.

Должно быть, Фелпс отправился на его поиски. Сол был рад, что его нашли. В сражении с убийцами он пострадал куда серьезнее, чем в любых испытаниях на ранчо. Но за радостью пришла гнетущая пустота от осознания того, что теперь ему придется вернуться. Начать жизнь с чистого листа не вышло.

– Сол, полезай в машину, – сказал Фелпс, шаря по креслу в поисках чего-то.

Сол подошел и остановился в лучах фар.

– Там пара психопатов.

Баллончик с аэрозолем он держал в руке. Несмотря на дождь, любой огонек наверняка воспламенил бы все вокруг, но Сол не хотел, чтобы Фелпс пострадал из-за него.

– Знаю, – ответил Фелпс.

– Что? Откуда?

– Еще бы мне не знать, – Фелпс достал из пикапа арбалет. – Ребята, которые следят за камерами наблюдения, сказали, что ты неплохо справился.

Он зашагал к магазину.

– Но…

Фелпс осторожно открыл дверь.

– Похоже, что придется прибраться. Тьфу, – сплюнув на пол, он усмехнулся. – Полезай в пикап и даже не вздумай притрагиваться к радио, а то потом ни хрена не поймать будет.

Сол заметил, что в замке зажигания остался ключ, и решил досчитать до ста, пока Фелпс делает грязную работу. Если к тому времени он не вернется…

Но Фелпс вернулся, довольно ухмыляясь, прежде чем Сол успел досчитать до шестидесяти восьми.

По пути Фелпс закурил, а Солу пришлось слушать, как Пэтси Клайн гуляет после полуночи, а Мерл Хаггард избегает смотреться в зеркало.

– Ты должен был узнать об их существовании не раньше Рождества, – Фелпс стряхнул пепел в окно.

– Хануки.

– Ага, Хануки, – Фелпс смог произнести слово без ошибок.

– Значит, другие ребята на ранчо…

– Кто-то знает, кто-то нет. Эту парочку мы несколько месяцев заманивали через интернет. Сегодня ребята должны были выйти на охоту, вот только кто-то ворота сломал.

– Похоже, я влип.

Фелпс ничего не ответил. По кабине гулял холодный, колючий ветер.

Тут Фелпс затормозил прямо посреди дороги.

– Пару миль к северу, и ты в Миннесоте. Только не сходи с дороги. Стоянка грузовиков сразу за границей штата, – он достал потрепанный кожаный кошелек. – За этих ребят была назначена награда – скажем, две сотни.

Он протянул Солу четыре помятых пятидесятидолларовых бумажки.

– Не понимаю, – сказал Сол.

– Ты ведь пустился в бега? Я думал, возвращаться тебе уже не захочется.

– Но…

– Те ребята, которые знают… – Фелпс смял окурок о порядком заполненную пепельницу, – прикладывают все силы, чтобы получить допуск на охоту. По сравнению с этим тренировки, через которые тебе уже пришлось пройти, – все равно что каникулы на Гавайях.

Баллончик с аэрозолем лежал у Сола на коленях. Он уже не мог воспринимать этот предмет так, как раньше. Из дешевого лимонного освежителя воздуха он стал боевым трофеем. Сол чувствовал, что и сам изменился. После того, что он увидел, что он сделал, ему больше не хотелось вылезать из пикапа и идти по шоссе в Миннесоту. Он взглянул Фелпсу в глаза, понимая, что дальнейшие действия повлияют на его решение.

Сол постучал по крышке баллончика.

– Вы когда-нибудь пробовали поджигать спрей? Когда деретесь с ними? Чтобы получился мини-огнемет?

Фелпс сунул деньги обратно в кошелек и убрал его в карман слаксов.

– Мне мое лицо дорого, – ответил он.

Сол понял, что прошел проверку. Развернувшись, они поехали на ранчо. Сол чувствовал, что теперь справится с самыми изнурительными испытаниями, которые ему предложат на ранчо. Он возвращался туда по своей воле, выбирая этот путь как награду, а не как наказание.

Когда Фелпс разогнался, он высунул голову из окна. Его рука не дрогнула, когда он поднес зажигалку к баллончику и нажал на клапан. Когда в воздух взмыли голубовато-желтые языки пламени, Сол широко улыбнулся.