– Эймос, будь дома к пяти, – сказала мать. – По дороге я встретила Теодора, и он сказал, что погода будет вампирская.

Кивнув, Эймос потрогал висевшее на шее ожерелье из крестов. Одиннадцать посеребренных железных крестиков болтались на кожаном шнурке на расстоянии шириной в два пальца. Двоюродный дед рассказывал, что прежде кресты носили только спереди, пока вампиры не научились кусать людей за загривок, как собаки крыс.

Эймос снял с вешалки шляпу из плотного черного фетра, отороченную серебряной нитью. Бросив взгляд на пальто, он решил, что для него еще слишком тепло, пусть Теодор и сказал, что ожидается влажный туман. Теодор никогда не ошибался.

– Не забудь пальто и наручи! – словно прочитав мысли сына, крикнула с кухни мать.

Тяжело вздохнув, Эймос натянул на запястья крепкие кожаные наручи, затянув ремешки зубами, и надел пальто. Оно было куда тяжелее, чем на вид – в воротник и манжеты были вшиты серебряные доллары. Зимой пальто было в самый раз, а вот в любое другое время года таскать на себе такой груз шерсти и серебра было невмоготу.

Эймос никогда не видел вампиров, но твердо знал, что они существуют. Его отец едва спасся от одного еще до того, как Эймос появился на свет. У Старого Франца – двоюродного деда – вся ладонь была в уродливых белых шрамах: пытаясь спасти от вампира свою первую жену и старшую дочь, он в отчаянии плеснул в кровососа пригоршню горячего дегтя.

Церковный пастор частенько напоминал об опасности вампиров, ставя их в один ряд с телевидением, интернетом и запрещенными книгами. За исключением вампиров, все вышеназванные «источники духовного разложения» весьма интересовали Эймоса, но прикоснуться к ним он даже не мечтал. Через год он закончит школу, но жизнь его вряд ли изменится. Ему придется еще больше помогать отцу на лесопилке, а затем – строить собственный дом и жениться. Эймос тешил себя надеждой, что его жена будет из другой общины единоверцев: полдесятка знакомых девочек, с которыми он рос, не слишком ему нравились. Как бы то ни было, жену ему будут выбирать родители, предварительно посоветовавшись с пастором и церковным старостой.

Не успел Эймос выйти на крыльцо, как ему стало жарко. Взглянув в направлении гор, он увидел, что надвигается огромное белое облако. Как всегда, Теодор оказался прав. Не пройдет и часа, как на деревню опустится туман.

Часа было вполне достаточно, чтобы управиться с делами.

Эймос зашагал по дороге, поприветствовав по пути Молодого Франца, который чинил кровлю на крыше отцовского дома.

– За почтой идешь? – прекратив стучать молотком, спросил Молодой Франц, даже не вынимая гвоздей изо рта.

– Да, брат, – ответил Эймос.

Куда еще он мог идти? Походы за почтой были его каждодневной обязанностью.

– Поспеши, чтобы вернуться до тумана, – предупредил Молодой Франц. – Теодор сказал, что погода будет…

– Вампирская, – закончил за него Эймос и тут же об этом пожалел.

Молодой Франц умолк и, вынув гвозди изо рта, вновь принялся за работу.

– Прости, брат! – выпалил Эймос. – Я был невежлив.

Молодой Франц, который был в два раза старше Эймоса и в два раза крупнее и мускулистее, взглянул на него свысока и кивнул.

– Следи за языком, Эймос. Будешь дерзить – я прогоню тебя розгами отсюда до самой церкви, у всех на виду.

– Понимаю. Прости меня, брат, – вновь извинился Эймос, опустив голову и потупив взгляд. О чем он думал, перебивая самого сильного и вспыльчивого брата во всей деревне?

– Ступай, куда шел, – сказал Молодой Франц, не сводя глаз с Эймоса. Подобрав гвозди, он опять сунул их в рот. Каждый второй гвоздь был посеребрен, чтобы вампиры не могли проникнуть в дом через крышу. Дымовые трубы домов тоже были покрыты посеребренной сталью.

С облегчением кивнув, Эймос быстрым шагом продолжил путь. Туман надвигался, опоясывая горную гряду и устремляясь к деревне, чтобы как обычно встретиться там с медленно ползущей со склонов дымкой. Эймосу нравилось быть посыльным. Почтовый ящик служил для общины вратами во внешний мир, пусть и представлял собой всего лишь приделанный к шесту старый топливный бак в двадцати футах от второстепенной горной дороги. Порой мимо Эймоса проезжали машины – невероятно стремительные по сравнению с гужевыми повозками, на которых он раз в месяц ездил в Новый Харешет навещать двоюродных братьев и сестер. Однажды перед ним остановился автобус, из которого высыпала толпа людей, чтобы его сфотографировать. Убегая от них и одновременно прикрывая лицо, Эймос едва не растерял все письма.

Подойдя ближе, Эймос заметил, что флажок на ящике поднят, и обрадовался. Значит, ему не придется скрываться до прибытия почтового фургона. Иногда почту развозили женщины, а Эймосу не разрешалось встречаться, и уж тем более разговаривать с незнакомыми женщинами.

Поспешив к ящику, он осторожно открыл замок подвешенным к ремешку часов ключом. Ключ он носил с гордостью, как знак того, что, не будучи еще настоящим мужчиной, уже не был мальчиком.

Внутри оказался сельскохозяйственный каталог от старой фирмы, гарантировавшей, что в их семенах нет никакой дьявольщины, и два пухлых желтых конверта. Эймос сразу понял, что это письма из других разбросанных по свету общин. Они всегда пользовались одними и теми же конвертами. Весьма вероятно, что эти два вернулись к ним, предварительно побывав в доброй дюжине мест.

Сунув письма и каталог в просторный карман пальто, Эймос закрыл ящик и запер замок. Одновременно со щелчком замка он услышал другой звук – хруст гравия за спиной.

Резко обернувшись, он взглянул на небо.

Убедившись, что солнце еще не скрылось за надвигающимся облаком, он опустил взгляд и увидел… девушку.

– Привет, – сказала та.

Она была очень красивой, примерно одного с Эймосом возраста, но ее вид заставил Эймоса отшатнуться.

Она не носила крестов, а легкое летнее платье не скрывало шею и руки. Сквозь тонкую ткань просвечивала грудь. Девушка шагнула вперед, и на ярком солнце платье стало совсем прозрачным. Эймос судорожно сглотнул.

– Привет, – повторила девушка, подходя еще ближе.

Эймос сложил руки крестом.

– Отойди! – крикнул он. – Не знаю, как ты терпишь солнце, вампир, но тебе меня не взять! Моя вера сильна!

Поморщившись, девушка остановилась.

– Никакой я не вампир, – сказала она. – У меня прививка есть, как у всех нормальных людей. Вот.

Повернув руку, она показала татуировку на внутренней стороне локтя – птицу в квадрате в окружении непонятного кода из цифр и букв.

– Чертовщина эти твои при… – запнулся Эймос, – прилипки. Нормальные люди для защиты от вампиров носят крест.

– Этой ерундой уже лет двадцать никто не занимается, – ответила девушка. – Ладно, предположим, что я вампир. Почему же мне не вредит солнце?

Эймос помотал головой, не находясь, что ответить. Девушка преградила ему дорогу, и пусть она не была вампиром, она была девушкой, к тому же незнакомой. Ему нельзя было ни смотреть на нее, ни разговаривать с ней, но удержаться он не мог.

– Крестов я тоже не боюсь, – продолжила девушка.

Сделав еще три шага к Эймосу, она длинными изящными пальцами игриво перебрала кресты на его шее. У Эймоса захватило дух. Он судорожно принялся вспоминать молитвы об успокоении похоти и греховных мыслей, но на ум ничего не приходило.

Он метнулся обратно к деревне, но смех незнакомки заставил его остановиться и оглянуться.

– Что смешного?

Девушка прекратила смеяться и улыбнулась.

– Не привыкла, чтобы мужчины от меня бегали.

Эймос выпрямил спину. Значит, она приняла его за взрослого. Что бы на это сказали деревенские девчонки?!

– Как тебя зовут? – спросила девушка. – Я Танжерина.

– Эймос, – нерешительно ответил парень. – Меня зовут Эймос.

За спиной Танжерины продолжал спускаться густой влажный туман.

– Приятно познакомиться, Эймос. Ты из той горной деревни?

Эймос кивнул.

– Мы недавно сюда переехали. Живем чуть дальше по дороге, – сказала Танжерина. – Мой папа работает в обсерватории.

Эймос снова кивнул. Про обсерваторию он знал. С северной окраины деревни виднелся ее купол, находившийся на вершине соседней горы.

– Тебе лучше поспешить домой, пока туман не закрыл солнце, – сказал он. – Погода вампирская.

Танжерина не переставала улыбаться. Она улыбалась больше, чем все знакомые Эймоса вместе взятые.

– Я же сказала, что у меня прививка. Вампиры мне не страшны. Слушай, а можно зайти к вам в гости?

Эймос отрицательно помотал головой. Он и представить не мог, какое наказание его ждет, если он приведет в дом полуодетую незнакомку, которая к тому же не носит крестов.

– Дома скучно, – сказала Танжерина. – Папа на работе, соседей нет. Я почти все время провожу с бабушкой.

Туман уже окутывал макушки деревьев на противоположной стороне дороги. Эймос наблюдал за ним, недоумевая, почему до сих пор не бежит домой.

– А где твоя мать?

– Умерла. Очень давно.

Эймос уже чувствовал запах тумана и мог буквально попробовать его на вкус. За белесым облаком могли прятаться вампиры, готовые в любой момент наброситься на него. Но он по-прежнему не двигался с места.

– Я вернусь завтра, – произнес он и бросился бежать со всех ног, крикнув через плечо: – в это же время!

– До встречи! – ответила Танжерина, помахав рукой.

Ее облик так и застыл в памяти Эймоса – неотразимая улыбка, сверкающие на солнце волосы и всколыхнувшаяся со взмахом руки грудь. На фоне молочно-белого тумана девушка производила совершенно сногсшибательное впечатление.

Вернуться домой к пяти и даже к половине шестого Эймос не успел. Он едва опередил основную массу тумана. Входная дверь была уже заперта и забаррикадирована, и ему пришлось стучаться с черного хода. Мать впустила его, с порога отвесив оплеуху, а отец, выйдя из ванной, наложил на него часовую епитимью, к концу которой колени Эймоса заныли, а повторяемые им молитвы потеряли всякий смысл, будто были написаны на чужом, давно забытом им языке.

Все это время он думал только о Танжерине, представлял ее облик, фантазировал о том, что может случиться при их следующей встрече… В конце концов он принялся молиться усерднее и постарался сосредоточиться на тех бессмысленных словах, но так и не смог отвлечься от мыслей о голых руках, ногах и о том, как струились по плечам ее распущенные волосы…

Спал Эймос очень плохо и еще до завтрака получил больше наказаний, чем за весь прошлый месяц. Даже отец, самым действенным наказанием считавший молитвы и епитимьи, был вынужден взяться за ремень. В дело его он, впрочем, не пустил, ограничившись угрозами и поучениями о внимании и послушании.

Наконец пришло время идти за почтой. Эймос не мог допустить, чтобы это поручили кому-то другому. Если кто-то еще встретит Танжерину, то к почтовому ящику Эймоса больше не подпустят. Быстро натянув пальто, наручи и шляпу, он объявил матери, что уходит.

Мать лишь выглянула из-за прялки, не прекращая работу. С каждым нажимом педали челнок бегал взад-вперед.

– Чтоб был дома к пяти! – предупредила она. – Теодор сказал, что сегодня туман будет еще гуще. Вампирская погода может на целый месяц задержаться.

– Хорошо, мама, – ответил Эймос.

Чтобы провести больше времени с Танжериной, он собирался бежать до ящика бегом, как только покинет пределы деревни. Только бы она пришла. Эймосу уже стало казаться, что девушка ему привиделась.

Не забыв поприветствовать Молодого Франца, как и вчера работавшего на крыше отцовского дома, Эймос бросился бежать, едва свернув за поворот. Он мчался так, будто спасался от вампира, и не заметил, что Молодой Франц, забравшись на трубу, наблюдает за ним.

Танжерина уже поджидала его у почтового ящика. Рядом стоял почтовый фургон, и почтальон – мужчина – болтал с Танжериной, опуская письма в ящик. Оба улыбались. Нахмурившись, Эймос сбавил шаг, но не остановился. Раз он уже осмелился заговорить с девушкой, разговор с почтальоном не станет большим прегрешением.

Заметив его приближение, почтальон с Танжериной обернулись. Эймос уже видел этого почтальона, но издалека, и теперь заметил невидимые прежде детали. Мужчина тоже не носил ни крестов, ни наручей под униформой, которая выглядела слишком легкой, чтобы быть прошитой серебром или набитой серебряными монетами.

– Привет, – сказала Танжерина.

На ней было другое, но ничуть не менее откровенное платье. Эймос уставился на нее так, что не обратил никакого внимания на то, как подмигивает ему почтальон.

– Привет, сынок, – сказал тот. – Рад тебя видеть.

– Брат, – сухо поправил его Эймос. – У нас не принято обращаться к людям «сынок».

– Без проблем, брат, – ответил почтальон. – Просто по возрасту я тебе в отцы гожусь, вот и назвал тебя «сынком». Ладно, не стану задерживаться. Мне еще много писем нужно доставить.

– Да и туман надвигается, – добавил Эймос, стараясь проявить дружелюбие, чтобы не упасть в глазах Танжерины. Получалось у него неважно.

– Туман – не беда, – сказал почтальон. – Дорога свободна, и я быстро из него выберусь.

– Я имел в виду, что погода вампирская, – объяснил Эймос.

– Вампирская погода? – удивился мужчина. – Я не слышал этого выражения с тех пор… да, пожалуй, с тех пор, как сам был твоего возраста. Сомневаюсь, что в наших краях остались дикие вампиры. Питаться им нечем, так что они все давно передохли.

– Жену и дочь моего двоюродного деда меньше восьми лет назад убили вампиры, – вспылил Эймос.

– Но как… – почтальон задумался и присмотрелся к Эймосу, заметив на нем ожерелье из крестов и наручи. – Я слышал, что ваш народ живет по старым обычаям, но вам что, даже прививок не делают? Это же противозаконно!

– Нет других законов, кроме слова Божьего, – машинально произнес Эймос.

– Ну, мне пора, – уже без улыбки произнес почтальон. – Мисс, гм, Танжерина, вас подвезти до дома?

– Нет, Фред, спасибо, – ответила Танжерина. – Моя бабушка должна здесь проезжать, я дождусь ее.

– Хорошо. Передавай привет отцу, – сказал почтальон. – До свидания… брат.

Эймос едва заметно кивнул. Если бы он повел себя так в отношении старшего в своей деревне, то ему было бы несдобровать.

– Я уже давно тебя дожидаюсь, – сказала Танжерина, облокотившись на почтовый ящик и склонив голову так, что волосы прикрыли один глаз. – Надеялась, что ты придешь пораньше.

– Всему свое время, – угрюмо ответил Эймос, нерешительно доставая ключ.

Во рту у него пересохло.

– Гм… мне нужно… письма забрать.

– А, разумеется, – Танжерина рассмеялась, отступая от ящика и позволяя Эймосу открыть крышку. Едва не дотронувшись до ее руки, он быстро вынул почту. Сегодня – лишь два пожелтевших конверта.

Пока он запирал ящик на замок, Танжерина, как и вчера, обошла его сзади, преграждая обратный путь.

– Мне пора домой, – сказал Эймос, тыча пальцем в спускающееся с гор облако тумана.

– А как же… поговорить? – спросила Танжерина. – Ты меня заинтересовал. Я прежде не встречала людей вроде тебя.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Эймос.

– Ничего плохого! – воскликнула Танжерина, приближаясь и легонько дергая его за отворот пальто.

Эймос отстранился. Кровь прилила к его лицу, и от волнения он не расслышал остальные слова девушки.

– Хочу сказать, что ты очень симпатичный. Вот только с первого взгляда и не поймешь, с этой твоей шляпой, пальто и всем остальным. А еще столько крестов…

– Говорю же, это для защиты… от вампиров, – ответил Эймос.

– Да не нужны они тебе, – возразила Танжерина. – Фред прав, вампиров больше не существует. Они все вымерли, когда появилась вакцина от их укусов.

– Сомневаюсь, – сказал Эймос. – Люди часто видят их в тумане.

– А ты сам видел? – спросила Танжерина.

Эймос помотал головой. Он неоднократно вглядывался в окна, но замечал лишь необычной формы клубы тумана.

– Ну вот, – сказала девушка. – А если ты все равно в них веришь, можешь сделать прививку, как все.

Эймос снова помотал головой.

– Это же как прививка от полиомиелита или кори! – удивилась Танжерина.

Эймос продолжал мотать головой. Его младшая сестра умерла от кори, но взрослые говорили, что на то была воля Божья. Ведь сам он тоже переболел корью, но остался жив.

– Если Господь решит забрать тебя к себе, – сказал он, – никакие прививки ему не помешают.

Танжерина тяжело вздохнула.

– С твоими религиозными убеждениями сложно спорить, – сказала она. – Ты хоть иногда телевизор смотришь?

– Нет, – ответил Эймос. – Через телевизор дьявол завладевает твоим разумом.

– Вы бы нашли общий язык с моим папой. К счастью, он пока не запрещает мне смотреть любимые программы.

– Ты смотришь телевизор? – несколько удивился Эймос.

– Конечно. Приходи как-нибудь, вместе посмотрим. До моего дома всего полмили пешком.

Она указала направление, и Эймос вдруг осознал, что их уже окутывает туман. Холодные, влажные белые щупальца тянулись к нему, спутывались в плотное месиво. Взглянув на вершину горы, он уже не мог разглядеть солнца. Две полосы тумана сошлись, и путь назад в деревню оказался во мгле. Должно быть, Эймос издал испуганный вскрик, потому что Танжерина ласково взяла его за руку.

– Это всего лишь туман, – успокоила она.

– Вампирская погода, – прошептал Эймос, крутя головой по сторонам.

Он смотрел то за спину Танжерине, то оглядывался назад, и в конце концов закрутился так, что не заметил, как Танжерина обняла его.

– Теперь мне не вернуться, – произнес Эймос.

Даже в панике он думал, что объятия Танжерины очень приятны. Ее губы возникли перед ним и прижались к его губам. Эймос сообразил, что это, вероятно, был поцелуй. Ощущение было таким, будто из его легких вытянули воздух. Неприятно не было; напротив, ему захотелось повторить, но Танжерина опустила голову и уткнулась лицом в его шею. Стало тепло и уютно.

Он погладил ее по спине, как его отец однажды гладил мать, прежде чем заметил, что дети наблюдают за их объятиями. Танжерина что-то приглушенно произнесла, но Эймос не расслышал. Следом она отстранилась, но не выпустила его рук.

– Эймос, зачем тебе возвращаться? Пойдем со мной. Оставайся жить у меня.

– Остаться у тебя? – переспросил Эймос. Отчасти ему и правда больше всего хотелось навсегда остаться с этой прекрасной, невероятной девушкой, но другая его часть, чуть большая, стремилась помчаться назад по дороге и как можно скорее вернуться домой. – Я… я не могу. Мне нужно в безопасное место…

Его перебил какой-то шум. Эймос вздрогнул и принялся озираться вокруг, готовый в любой момент сложить руки крестом. Но Танжерина вновь протянула руки и обняла его.

– Глупенький, это же бабушкина машина, – сказала она.

Эймос кивнул, не решаясь ничего ответить. Теперь он заметил машину, сворачивавшую с главной дороги. Маленький белый автомобиль затормозил у почтового ящика, разогнав туман.

Фары погасли, включилась внутренняя подсветка салона. Эймос увидел за рулем седую пожилую женщину. Она помахала рукой и улыбнулась, но улыбка была натянутой и совершенно не похожей на открытую счастливую улыбку Танжерины.

Танжерина не отпускала руки Эймоса, пока бабушка выбиралась из машины. Нечто в ее движениях показалось Эймосу странным. Опершись на крышу автомобиля, она разогнулась, становясь все выше и выше, добрых семи футов росту. Ее руки и ноги вытягивались, пока не достигли нечеловеческих пропорций, и бабушка вовсе перестала быть похожей на человека.

– Боже, бабуля, я так не могу! – испуганно воскликнула Танжерина.

Эймос почувствовал, как его руки оказались свободны. Девушка пихнула его в грудь, отталкивая от себя.

– Беги!

Эймос побежал трусцой, то и дело оглядываясь, пока не увидел раскрытый рот бабушки. В тот же миг он пожалел о том, что увидел, как и о том, что встретил Танжерину и оказался на улице в вампирскую погоду. С криком он помчался прочь, как никогда прежде не бегал.

Вампирша пронеслась мимо внучки, в руке которой осталось ожерелье из крестов. Девушка рыдала, проливая слезы и за бабушку-вампиршу, и за едва знакомого мальчика. Почувствовав, как холодный мокрый ветер дует в шею, и не услышав привычного звона крестов, Эймос понял, что во время поцелуя Танжерина лишила его защиты. Он тоже разрыдался, в равной степени от предательства и от страха. В ту же секунду что-то дернуло его за пальто, и он повалился на землю, скользя и крича, стараясь перевернуться на спину и сложить руки крестом. Вампирша была сильнее; ее руки держали его, будто колодки, сжимаясь, казалось, до самых костей. Эймос не мог пошевелиться, а когда его шеи коснулись жуткие зубы, он обмочился. И тут…

Раздался громкий, пугающий треск, словно толстое дерево проломило крышу дома. Внезапно Эймосу стало легче. Собрав последние силы, он перекатился на спину, на ходу скрещивая наручи, и… увидел перед собой Молодого Франца в расшитых серебром пальто и шляпе, с окровавленным шестифутовым посеребренным колом в руке. Позади стоял и Старый Франц, а также отец Эймоса, все его старшие братья, мать и тетушки в серебристых головных платках, с серебряными кинжалами наготове.

Эймос сел. Его грудь и ноги были засыпаны прахом, от которого несло серой и гнилой плотью. Вонь была такой, что Эймоса вырвало.

Его мать приблизилась, поднеся к голове сына фонарь. Когда Эймос повернулся к ней, она запрокинула ему голову, чтобы посветить на шею.

– Его укусили, – мрачно произнесла она, оглядываясь на мужа.

Тот сперва опешил, но следом протянул руку. Молодой Франц передал ему окровавленный кол.

– Отец… – прошептал Эймос, дотрагиваясь до шеи.

С ужасом он нащупал разверстые края двух ранок и тут же взглянул на пальцы, но увидел лишь крошечное пятнышко крови.

– Да свершится воля Божья, – произнес отец.

Его слова эхом повторила угрюмая толпа.

Он занес кол над головой.

Распластавшись по земле, Эймос зажмурился, но кол не пробил его сердце. Вместо этого он услышал крик:

– Остановитесь! Бабушка! Остановитесь!

Вновь открыв глаза, он вытянул шею и пригляделся.

Кричала Танжерина. Она без труда прорвалась сквозь толпу селян, которая тут же сомкнулась за ней, и склонилась над кучкой дымящейся плоти и пепла, которая была ее бабушкой. В левой руке девушка сжимала Эймосово ожерелье из крестов, а в правой держала какой-то маленький золотистый предмет.

– Еще одна, – сказала мать Эймоса, занося кинжал. – Совсем юная. Ян, готовь кол.

– Нет! – вскрикнул Эймос, вскакивая и хватая отца за ногу. – Она человек! Смотрите, у нее в руке кресты! Она не вампир!

Танжерина отвела взгляд от останков бабушки. Ее лицо было мокрым, но виной тому был не только туман. Ее губы дрожали, и слова с трудом срывались с языка.

– Я… я вызвала полицию! И позвонила папе! Не смейте убивать Эймоса!

Не выпуская из рук кол, отец Эймоса оглядел девушку с головы до ног и, не сводя с нее глаз, обратился к жене:

– У нее и правда кресты.

Женщина фыркнула.

– Не суй нос не в свое дело, чужачка. Моего сына покусал вампир, и мы должны поступить с ним, как полагается.

– А как же прививка?! – всхлипывала Танжерина. – Если сделать ее в течение двадцати четырех часов, ваш сын не заразится!

– Мы не одобряем прививок, – парировала мать Эймоса и скомандовала мужу: – Не медли!

– Нет! – завопила Танжерина, бросаясь на Эймоса, чтобы защитить от кола Яна.

Эймос обнял ее и снова зажмурился.

– Ян, я сказала не медлить!

Эймос открыл глаза. Отец выглядел так, как в тот день, когда сломал свою любимую, служившую ему верой и правдой стамеску.

– Оператор «девять-один-один» все еще на связи! – почти отчаявшись, воскликнула Танжерина. – Послушайте!

Она выставила вперед золотистый предмет, из которого доносился приглушенный голос.

Ян долго смотрел на телефон. На мгновение Эймосу показалось, что отец выбросит его или растопчет, но Ян протянул руку и с опаской взял аппарат двумя крепкими пальцами – как жука, которого собирался раздавить. Поднеся телефон на расстояние примерно шести дюймов от лица, он медленно, серьезным тоном произнес:

– Говорит Ян Коргрим из Новой Руфбы. Укушенному вампиром мальчику нужна «скорая помощь». Он будет у почтового ящика…

Голос из трубки перебил его.

– Нет, с вампиром уже разобрались, – поспешно ответил Ян. Он оглянулся на Танжерину, и в его голосе зазвучали нотки гнева. – Полагаю, это был вампир из старого рода, за которым недосмотрели.

Оператор службы «911» сказал что-то еще, но Ян уже выронил телефон на землю и оставил его лежать. Посмотрев на мужа взглядом, который был острее ее серебряного кинжала, мать Эймоса развернулась и пошла прочь. Остальные селяне молча последовали за ней, высоко держа рассеивающие туман фонари. На случай новой угрозы колы и кинжалы никто не убирал.

– Отец, я…

Ян поднял руку в предостерегающем жесте.

– Эймос, нам больше не о чем говорить. Теперь ты чужак.

– Отец, я не хочу…

Ян отвернулся и зашагал вверх по склону, туда, где тусклый свет фонарей обозначал путь домой.

Танжерина сползла с Эймоса и поднялась на ноги. Эймос заметил, что девушка не может сдержать слез.

– На самом деле… меня зовут не Танжерина, – всхлипнула она. – Я Джейн.

Эймос пожал плечами. Зачем ему теперь это знать? Он вообще не хотел слышать никаких откровений.

– И у меня есть парень.

После этих слов Эймосу захотелось умереть на месте.

– Бабушка попросила меня найти кого-нибудь, чью кровь можно пить. Кого-то, кому не делали прививок. Ей надоело постоянно пить подогретую очищенную плазму. Она обещала, что не станет тебя убивать, но когда я увидела, как она превращается… Прости меня, Эймос, прости!

– Слезами горю не поможешь, – ответил Эймос. – Думаю, тебе лучше уйти.

– Уйти? Нет, я отведу тебя к дороге и встречу «скорую»!

– Не надо, – сказал Эймос, поднимаясь на колени и отталкивая Танжерину… то есть Джейн, когда та попыталась помочь ему встать. – Я туда не пойду.

– Что?

– Недалеко от вершины, в ложбине, есть холодное озеро, – сказал Эймос, пройдя несколько шагов и едва не врезавшись в дерево. – Там и днем и ночью туманно. Отдохну там несколько дней, а потом…

– Ты же превратишься! – воскликнула Джейн, таща его за руку обратно вниз. – Станешь вампиром!

– Стану, – согласился Эймос, мечтательно улыбнувшись. – Тогда я вернусь домой и… несмотря на кресты, серебро и прочую дребедень, я…

– Ну уж нет, – решительно сказала Джейн. – Нет! Вампиром быть ужасно! Бабушка… бабушка ненавидела быть вампиром. Она не могла смотреть на солнце и на улицу выходила лишь в туманные дни. Ей всегда было холодно… очень холодно.

– Холодно, – кивнул Эймос.

Ему тоже было холодно. Холод пробирал его насквозь. Кому вообще нужно это солнце?

– Я тебе помогу, – заявила Джейн. – Ты поправишься и сможешь даже смотреть телевизор!

Эймос тупо, отстраненно посмотрел на нее. У него не было сил даже оплакать ту жизнь, которую он потерял.

– Отведи меня к озеру, – прошептал он, спотыкаясь об еще одно дерево. Он почти ничего не видел и едва передвигал ноги. – Неужели после всего, что ты натворила, я слишком многого прошу?

– Нет, – ответила Джейн. – Хорошо, держись за меня.

Эймос ухватился за ее горячую руку – настолько горячую, что он испугался обжечься. Джейн держала его твердо, пока он ковылял вперед, бормоча о том, как будет пить кровь девушек со странными именами вроде Хепзибы и Феннаны, и как убьет какого-то Молодого Франца.

Он настолько увлекся своей литанией, что не заметил, как Джейн довела его до дороги и усадила на землю, прислонив спиной к почтовому ящику.

– Что? – простонал он, опускаясь. – Где мы?

– Отдохни немного, – успокоила его Джейн. – Совсем чуть-чуть.

Она хотела погладить его по голове, но он отдернулся, и девушка едва вновь не разразилась рыданиями, увидев, что от прикосновения ее пальцев на лбу Эймоса остались красные полосы.

Через несколько минут прибыла «скорая» в сопровождении двух полицейских машин. Быстро допросив Джейн, полицейские уехали в деревню. Медики дали Эймосу успокоительное и сделали укол антивампирина, после чего начали переливание плазмы. После короткого разговора с Джейн, они дали успокоительное и ей и уложили девушку на носилки рядом с Эймосом. Лежа она наблюдала за бессознательным мальчиком, опутанным пальцами проникшего в машину «скорой помощи» тумана.

Старший из медиков заглянул в кузов и глубоко вдохнул, прежде чем захлопнуть дверь.

– Люблю горный туман, – довольно сказал он. – Нет ничего лучше вампирской погоды.