Когда начальник штаба Ленинградского военного округа Б. М. Фельдман представлял нам нового командующего войсками Михаила Николаевича Тухачевского, мы все смотрели на этого внешне спокойного и сосредоточенного человека с нескрываемым любопытством и глубоким уважением. Очень уж велика и разностороння была слава, сопутствовавшая ему на протяжении последнего десятилетия.

При этой первой встрече с работниками окружного аппарата М. Н. Тухачевский сказал то, что, вероятно, сказал бы каждый на его месте: о своем желании оправдать доверие, о надежде на нашу помощь, о необходимости дружной совместной работы. Лишь заключение его краткой речи прозвучало несколько необычно:

– А что сделано в области обучения и воспитания войск, какова боеготовность округа, проверим в ближайшее время. Тогда и определим, главные направления в нашей дальнейшей деятельности.

Всем нам понравилась эта немногословность и деловитость Тухачевского. На всех произвели впечатление его собранность, подтянутость, корректность. И, ках показало потом более близкое знакомство с ним, мы не ошиблись.

На следующий день командующий объявил мне, что некоторое время я должен буду выполнять обязанности начальника оперативного отдела. И тут же дал первое поручение:

– Составьте, пожалуйста, учебное задание по этому наброску и доложите завтра в шестнадцать часов. Хочу поближе познакомиться с начальствующим составом штаба и начальниками родов войск…

Назавтра ровно в 16.00 я доложил командующему свою разработку. Он внимательно проверил ее, одобрил и приказал оповестить весь командный состав о дне, часе и месте сбора на первое занятие.

Собрались мы в зале заседаний Военного совета, Командующий сразу же объяснил цель занятия:

– Мне важно проверить вашу подготовленность к решению практических задач. Ознакомьтесь с заданием, примите решение, оформите боевые документы. Время на выполнение… – он посмотрел на часы, что-то прикинул про себя и лишь после этого закончил фразу: – сто минут.

Разбирая результаты занятия, М. Н. Тухачевский подробно анализировал все варианты решения, давал им оценки, указывал недостатки. Потом сообщил о «кафедральном» решении и сделал общий вывод:

– У многих чувствуется недостаточная натренированность в составлении боевых документов. Предстоит серьезная работа. Авторитет командира окружного звена может держаться только на его прочных знаниях и опыте. Иного способа нет.

С этого и началась у нас систематическая командирская учеба. С руководящим составом штаба округа занятия проводили либо сам командующий, либо его заместитель И. Ф. Федько. С начальниками отделов штаба и заместителями начальников родов войск и служб занимались Фельдман и его помощник Рудинский. В учебу активно включились и работники Политуправления.

Везде шли занятия, читались лекции, проводились семинары.

Надо ли говорить, что подготовка командного состава округа резко повысилась, а это в свою очередь привело к повышению боевой готовности войск.

Так же энергично М. Н. Тухачевский принялся за налаживание противовоздушной обороны Ленинграда. Чтобы не наносить ущерба трудовой деятельности города, первое учение ПВО началось в субботу и закончилось в воскресенье. За ходом его следил С. М. Киров.

В процессе учения вскрылись серьезные недостатки. И хотя на разборе Михаил Николаевич избегал называть фамилии, многие командиры чувствовали себя неважно. Да и руководителям предприятий пришлось не легче: выяснилось, что они явно недооценивали возможности современной бомбардировочной авиации.

А Михаил Николаевич жал и жал на эту больную мозоль:

– Известно ли товарищам, что в некоторых странах Западной Европы имеются самолеты, способные нести свыше тонны бомбового груза? Известно ли, что эти страны располагают также зажигательными бомбами?

М. Н. Тухачевский требовал положить конец беспечности, призвал готовить население к работе в военных условиях.

И как всегда бывало у него, за словами последовали конкретные дела. Он лично пересмотрел систему ПВО Ленинграда, добился увеличения зенитной артиллерии, истребительной авиации, расширения сети постов ВНОС. И я не боюсь заявить здесь: в том, что Ленинградская противовоздушная оборона во время Великой Отечественной войны, вплоть до самой блокады, не пропустила ни одного самолета, есть определенная доля заслуг Михаила Николаевича. Он разработал основные ее принципы, которые в дальнейшем были, конечно, развиты.

Следующим объектом забот Тухачевского стал Карельский укрепленный район (замечу попутно, что район этот тоже сыграл немалую роль в героической обороне Ленинграда; враг так и не сумел преодолеть его). Перед первой поездкой туда командующий приказал мне сделать подробный доклад о всех особенностях этого операционного направления. На докладе присутствовали новый начальник оперативного отдела А. В. Семенов, начинж Г. X. Потапов, главный инженер УРа В. А. Яковлев, комендант УРа А. И. Кук.

Тухачевский, как обычно, внимательно, не перебивая, выслушал доклад. А когда я закончил, объявил:

– Завтра едем на местность. Прошу всех, а также начальников рекогносцировочных групп, явиться к десяти часам.

Во главе одной из таких групп поставили меня. По прибытии на место я не без волнения определил точку стояния, показал по местным предметам границы батальонного района, объяснил его тактическое назначение и перешел к секторам обстрела.

– Почему так высоко расположены огневые точки на переднем крае, особенно фронтальные? – спросил командующий.

Я доложил, что это вызвано толщиной снежного покрова.

– Если их расположить ближе к подошве и посадку сделать ниже, то в зимнее время амбразуры будут засыпаны снегом.

Михаил Николаевич молча кивнул головой. Но через минуту от него последовал новый вопрос, потом еще и еще. Для Тухачевского не существовало мелочей. Он интересовался мертвым пространством, системой и слойностью огня, расчисткой секторов обзора. Ему живо представлялась боевая обстановка, и с этой точки зрения он оценивал все элементы укрепленного района.

Мы стали откровенно побаиваться, что Тухачевский не одобрит нашей работы (лично я провел здесь три месяца летом и один зимой). Волновался и А. И. Кук, который принял от меня огневые точки и документацию.

К нашей радости, командующий ничего не забраковал в этом батальонном районе. Но и от одобрения воздержался.

Докладывая по следующим батальонным районам, я стал несколько смелей, хотя Тухачевский все чаще и чаще вносил свои поправки. В конце он спросил:

– Какие соединения предназначены для обороны УРа и полевых позиций?

Я назвал номера. Тухачевский приказал доложить их расположение внутри УРа и очень остро поставил вопрос о форсировании строительных работ, обязал нас немедленно заняться обучением войск в предназначенных для них районах.

Потапов доложил, что на текущий 1928 год округу не ассигновано для этого достаточных денежных средств, недостает рабочей силы и транспорта. Тухачевский тут же распорядился, чтобы инженеры произвели тщательные расчеты, что им конкретно требуется.

– Будем надеяться, что ни нарком, ни Сергей Миронович нам не откажут, – заключил он.

Забегая вперед, скажу: Михаил Николаевич довел это дело до конца, и один из важнейших УРов на подступах к Ленинграду очень скоро был приведен в состояние боевой готовности.

В дальнейшем мне доводилось неоднократно выезжать с Тухачевским в другие УРы, прикрывающие город. Он всегда оценивал их с позиции возможной агрессии западных государств. Причем имел в виду не только те средства борьбы, которыми эти государства уже располагали, но и те, которыми могли располагать, по крайней мере, в ближайшие три года.

При поездках на границу он неизменно интересовался также условиями сосредоточения и развертывания наших дивизий для начальных операций. Однажды мы прибыли в район, намеченный для выгрузки и сбора войск. Михаил Николаевич осмотрел станции и прилегающую местность, выслушал доклад, а потом спросил:

– Проверку с войсками здесь проводили?

– Только на картах, – ответил я.

– Жаль. Надо сделать на местности. Но без лишних затрат.

Одновременно М. Н. Тухачевский пристально следил за мобилизационной готовностью и боеспособностью соединений второй очереди. Там тоже проводились тактические учения, проверялось умение личного состава вести боевые действия в современных условиях. И скидок не делалось никаких. Хорошо помню, как встревожился Михаил Николаевич, обнаружив в одной из таких дивизий неудовлетворительное состояние боевой подготовки:

– Вводить ее в бой – преступление. Она не решит своих задач и сгорит в первый же день…

Тухачевский немедленно освободил командира этой дивизии и выдвинул на его место Г. А. Ворожейкина, нынешнего маршала авиации.

Но даже и при таких острых ситуациях Михаил Николаевич держал себя ровно, был корректен, внимателен к людям и справедлив. Спокойствие и выдержка никогда не изменяли ему. Эти же качества настойчиво культивировались им у командного состава всех степеней.

Однажды на учениях Тухачевский услышал, как командир дивизии «распекал» кого-то из подчиненных.

– Вы всегда так разговариваете с младшими по должности? – удивился Михаил Николаевич.

Комдив попробовал отшутиться:

– Хотел, чтобы запомнил на всю жизнь.

– Боюсь, что вам тоже придется надолго запомнить этот случай. Военный совет рассмотрит ваше недостойное поведение. Вы уронили авторитет командира Красной Армии. Ваша грубость и брань послужили дурным примером для других…

Михаил Николаевич терпеть не мог грубиянов, лгунов, подхалимов, очковтирателей. Зато любил и ценил тех, кто без шума и трескотни делал свое дело. Опора на коллектив для него была не фразой, не общим местом, а основным принципом работы. Иначе он не мог, не умел. Потому-то люди так охотно шли за ним, вкладывали всю душу в выполнение любого его задания.

Да и задание-то он умел дать как-то по-особенному. Оно не было в тягость исполнителю, даже если выходило за рамки его прямых служебных обязанностей. Я не раз испытал это на себе.

Запомнился вызов к командующему в январе 1929 года. Как всегда, приветливо поздоровавшись, Михаил Николаевич начал без лишних слов:

– На меня возложено руководство комиссией по разработке Полевого устава. А мне хотелось бы привлечь к этой работе вас. Надо обеспечить перепечатку материалов, их рецензирование. Согласны? Но только не в ущерб своей основной работе.

– Постараюсь, товарищ командующий.

– Ну и отлично. Тогда – за дело.

Тут же мне были вручены списки авторов и рецензентов, и с этого дня я, что называется, с головой ушел в работу уставной комиссии.

Некоторые главы от начала до конца Тухачевский писал сам. Я видел, как тщательно подходил он к этому, как изучал все изменения в тактике, читал и перечитывал специальную литературу. Не менее скрупулезно подходил Михаил Николаевич и к редактированию написанного другими авторами.

Любопытная деталь: чтобы на мнение рецензентов никак не влияло должностное положение авторов, Тухачевский запретил при перепечатке рукописей на машинке оставлять чьи-либо подписи.

В рецензировании и в проверке некоторых статей нового устава проигрыванием участвовала большая группа командиров окружного аппарата, а также командиры соединений. Их точки зрения не всегда совпадали. Но Тухачевский не боялся разногласий, не уклонялся от споров. Он любил, когда люди смело отстаивали свои мнения, никого не подавлял собственным авторитетом. С благодарностью принималось им любое дельное предложение и обязательно брался на заметку толковый советчик.

В ходе одного из таких споров Михаил Николаевич поручил мне собрать материалы, наши и заграничные, по воздушным десантам и подготовить реферат на тему: «Действие воздушного десанта в наступательной операции». В установленный срок – ровно через два месяца – я положил на стол командующему свою работу со схемами и расчетами на транспорт и боевую авиацию. Он внимательно ознакомился с ней и спустя несколько дней сказал мне:

– Проделано немало. Вы могли бы уже выступать с этим рефератом перед квалифицированной аудиторией. Но давайте проверим проигрыванием и ваши расчеты и заодно некоторые теоретические положения.

С моим участием группой командиров штаба и окружных управлений было подготовлено учебное задание на десантирование бригады и действия ее в оперативной глубине обороны противника. Тухачевский лично откорректировал это задание и предварил проигрывание кратким вступительным словом. Он вел речь о неизбежном изменении в соотношении родов войск, в технической их оснащенности, в подвижности и маневренности. Он предвидел появление совершенно новых соединений и даже объединений – бронетанковых, механизированных, воздушнодесантных. Он зримо представил всем участникам проигрывания, какой характер и размах будет носить наступательная операция в будущей войне.

В простоте душевной я полагал, что на том проигрывании моя «воздушнодесантная миссия» и окончится. Но не тут-то было. Михаил Николаевич возложил на меня работу по организации нештатного воздушнодесантного отряда для проверки некоторых вопросов десантирования теперь уже на практике. Меня командировали на аэродром, потом в так называемое остехбюро, во главе которого стоял В. И. Бекаури. И тут я убедился, как много уже сделано по указаниям М. Н. Тухачевского для выброски и высадки крупных десантов.

Бекаури сконструировал специальные приспособления, позволявшие подвешивать под плоскости самолетов ЮГ-1 и ТБ-1 мотоциклы с колясками марки «Харлей Девидзон», а под фюзеляжем ЮГ-1 размещался легковой автомобиль с радиостанцией, или бронеавтомобиль ГАЗ-А, или даже танкетка типа Т-27.

Начались тренировки в погрузке и разгрузке материальной части, отработка взлета и посадки самолетов в условиях нарушившейся обтекаемости. Этим лично руководил начальник ВВС округа П. X. Межрауп, а ближайшими его помощниками были командиры тяжелой авиации А. А. Житов, П. Г. Алексеев и другие. В то же время начальник парашютно-десантного бюро П. И. Гроховский подготавливал выброску живой силы и грузов на парашютах.

Работа эта проводилась в течение нескольких месяцев, и лишь когда появилась полная уверенность в надежности технических средств, командующий ВВС доложил М. Н. Тухачевскому о готовности к практическому десантированию.

– Нет, товарищ Межрауп, – улыбнулся Михаил Николаевич, – до этого еще далеко. Авиация будет готова к высадке десанта лишь тогда, когда научится надежно обеспечивать выброску парашютного эшелона, которому предстоит захватить аэродромы и посадочные площадки, и, уж конечно, когда она будет в состоянии обеспечить действия воздушного десанта в глубине оперативной обороны противника, Не ранее.

Заметив некоторую растерянность на лице Межраупа, Михаил Николаевич поспешил успокоить его:

– Мы вам поможем в этом. Будем читать лекции по оперативным вопросам. Подкрепим высокообразованными людьми кадры комсостава авиации.

И как всегда бывало у Тухачевского, за обещанием последовали дела.

Комплектовавшийся мною воздушнодесантный отряд включал в свой состав три стрелковые роты, посаженные на легковые машины ГАЗ-А, мотоциклы с коляской и велосипеды, а также взвод перевозимых на мотоциклах пушек ДРП, роту Т-27 и бронеавтомобилей и, наконец, роту парашютистов с пятью машинами ГАЗ-АА. После того как стадия формирования отряда закончилась, его возглавил Евгений Дмитриевич Лукин (ныне полковник в отставке). И осенью 1930 года впервые в Красной Армии на маневрах под Ленинградом была предпринята комбинированная выброска и высадка воздушного десанта. Она прошла очень удачно.

На разборе командующий увлеченно говорил о том, что заложен первый камень в строительство воздушно-десантных вбйск. За этим должно последовать формирование специальных воздушнодесангных соединений и создание авиации, способной осуществлять десантирование в больших масштабах.

Слова эти оказались пророческими. Уже в 1931 году у нас появились первые воздушнодесантные бригады. В Ленинградском военном округе такой бригадой командовал М. В. Бойцов, в Белорусском – тов. Кормалюк, в Киевском – тов. Инзер.

А Михаил Николаевич шел дальше, новые идеи владели им. Он поручил начальнику бронетанковых курсов усовершенствования командного состава А. И. Шмай разработать примерную организацию механизированного корпуса, а начальнику оперативного отдела штаба округа вместе с начальником БТ и MB вменялось в обязанность подготовить тактические занятия на тему: «Ввод мехкорпуса в прорыв». К этой работе привлекались также начальники артиллерии и ВВС округа. Общее руководство занятиями Михаил Николаевич взял на себя и сумел блестяще вскрыть основные особенности новой по своему характеру, размаху и темпам наступательной операции. Здесь же были наглядно продемонстрированы возможности оперативного использования ВВС и воздушных десантов.

После учений командующий вызвал к себе Семенова и меня и поздравил с повышением в должности: Семенов стал заместителем начальника штаба округа, я – начальником оперативного отдела. Выслушав обычные в таких случаях слова благодарности, Михаил Николаевич горячо заговорил о разработке новой тактики и оперативного искусства.

Он не знал устали в поисках нового. Новых форм борьбы. Новых технических средств. По его заданию в остехбюро уже тогда была разработана фосфорная (зажигательная) бомба и дистанционная бомба для поражения авиации противника в воздухе. Эти бомбы испытывались на авиаполигоне в присутствии С. М. Кирова.

Трудно охватить взглядом все многообразие деятельности М. Н. Тухачевского на посту командующего Ленинградским военным округом. Его творческая мысль работала без устали, фантазия была поистине безграничной.

На зимних учениях 1930 года по инициативе Михаила Николаевича целые дивизии были поставлены на лыжи, а крупнокалиберные пушки и гаубицы – на полозья. На морских учениях того же года в качестве высадочных средств для пехоты с танками использовались понтоны.

Тухачевский положил начало и подвижным зимним лагерям для войск, предназначенных к действиям в лесистой и лесисто-болотистой местности. На опытных учениях, которые он проводил, большое внимание уделялось противотанковым и противопехотным препятствиям, дегазации вооружения, местности и самих людей.

Михаил Николаевич не выносил шаблона в боевой подготовке войск, не терпел бездумности командиров, не позволял им ставить задачи подчиненным без учета возможностей противника.

Тухачевский умел охватить своим влиянием весь округ целиком, от окружных управлений до роты. Именно до роты! В ротах он проводил многие часы, а то и дни. Учил людей, и сам учился у них.

При всем том Михаил Николаевич крайне отрицательно относился к управлению войсками через голову их непосредственных начальников, сурово порицал командиров, которые, не зная обстановки, фактически навязывали свое решение нижестоящим начальникам. Он справедливо считал, что при этом с подчиненных снимается моральная ответственность за выполнение задачи.

Проявляя исключительное внимание к обучению и воспитанию высшего командного состава, Тухачевский никогда не упускал из виду и командиров частей, и командиров подразделений. Однажды он приехал в Псков, где проводились тактические занятия в масштабе полка. Методика была невысока. Командиры батальонов и полка, видя ошибки отделенного, даже не пытались их исправить.

Михаил Николаевич воспринял это очень близко к сердцу. Он собрал методистов, лично отработал с ними несколько летучек на ящике с песком и на местности. Потом собрал командиров соединений и заставил их самих командовать отделениями и взводами. Картина получилась далеко не отрадная. И тогда-то взялись за дело методисты.

На разборе занятий Михаил Николаевич упрекнул командиров соединений за бесшабашное отношение к методике обучения войск:

– Если вы сами толком не знаете, как это делается, то, конечно, не в состоянии будете грамотно руководить боевой подготовкой. Тут уж никто не исправит ошибку подчиненного, и постепенно она укореняется. Не будучи мастером своего дела, отличным методистом, нельзя руководить обучением войск.

Вот как решительно ставил вопрос Тухачевский. А через некоторое время я увидел рукопись, содержащую методические указания по подготовке отделения. Она принадлежала перу Михаила Николаевича.

Так работал, учил, воспитывал командный состав и готовил войска к грядущим боям командующий Ленинградским округом М. Н. Тухачевский. В моих беглых заметках не перечислено и десятой доли того, что было сделано им в Ленинграде. Но и они, вероятно, дают некоторое представление об этом выдающемся военачальнике, верном коммунисте-ленинце.