Шон Дугл наконец был безмятежен. Он написал завещание, которое после его ухода будут транслировать во всей Солнечной системе. Его системотехник и по совместительству любовница по имени Кассандра поклялась, что его предсмертные желания будут переданы всем в самый короткий срок. Место смерти Шон подбирал тщательно, он не только стремился к одиночеству, но и не хотел наводить на свой след. Перед уходом он сменил все свои личные коды и пароли. Не попрощавшись ни с кем, кроме Кассандры, он незаметно удалился в заранее арендованный неподвижный загородный дом. Едва войдя, он загрузил в Нейро очередную диатрибу против инкорпорации. Текст пришлось набирать вручную. Палец завис над кнопкой отключения цифродруга… Кнопку он так и не нажал, совершив тем самым окончательное самоубийство, — с таким же успехом он мог бы прыгнуть с крыши небоскреба или выстрелить себе в голову.
Вся площадь Конфедерации была заполнена народом… Все ждали. В воздухе витала атмосфера праздника, только праздника невеселого. Торговцы продавали все — от еды и безделушек до акустических душевых мешков и «кабинок уединения». Отвечая на вопрос, зачем они сюда пришли, многие говорили, что хотят хоть одним глазком взглянуть на Джастина Корда, Нилу, Гектора и других знаменитостей, которым удалось заранее обеспечить себе места в первом ряду. Но главное, всем хотелось войти в историю. Все номера в отелях были давно забронированы, а женевской полиции, впервые на памяти живущих, пришлось вспомнить о почти забытых и редко применяемых законах об общественной безопасности.
До начала заседания оставалось совсем немного. Сам зал был выполнен в стиле просторной аудитории, способной вместить несколько сотен зрителей. Зрительские места амфитеатром спускались вниз. Там, за полукруглым столом, лицом к зрителям расположились пятеро судей. Представители обвинения и защиты тоже заняли свои места. В отличие от прежнего Верховного суда Соединенных Штатов все участники процесса сидели на одном уровне.
Джастин посмотрел на представителей обвинения. Он не удивился, заметив Джанет Дельгадо, главу всемирно известного юридического отдела GCI. По словам Мэнни, она принимала участие в процессе по просьбе правительства. Ей даже предоставили отпуск для выполнения почетного задания. Джастин усмотрел в этом еще одно важное отличие от своей прежней жизни. Если бы, например, корпорация «Сони» временно одолжила департаменту юстиции юриста на громкое дело, скандал разразился бы такой, что президенту пришлось бы выйти в отставку. Судя по всему, теперь такое положение было в порядке вещей. Более того, в открытую признавалось, что в государственном секторе работают не самые лучшие специалисты. Поэтому правительство обращается за помощью в частный сектор. Появление Джанет стало неприятным сюрпризом для Мэнни. Джастин понял, что исход дела неясен. И что с того, что Джанет Дельгадо смотрела на Джастина и Мэнни с нескрываемой радостью? Если верно, что «гнев отвергнутой женщины страшнее ада», то еще страшнее гнев униженной женщины, входящей в руководство самой влиятельной корпорации в истории человечества. Джанет демонстрировала решительность полководца, который не позволит окружить свои войска во второй раз.
Когда в просторную аудиторию вошли пятеро судей, все затихли. Джастин заметил, что на спинках судейских кресел висят черные мантии. После того как судьи надели мантии, все встали. Главный судья жестом приказал всем садиться и взял свой молоток. В зале стало очень тихо. Джастин долго готовился к процессу вместе с Мэнни и знал, что Верховный суд Земной конфедерации пользуется большим авторитетом. Во-первых, юрисдикция Верховного суда распространялась далеко за пределы Женевы и даже колонизированных планет. Во-вторых, сами судьи Верховного суда пользовались огромным уважением. Все они пришли из частного сектора, обладали многолетним опытом и безупречной репутацией.
— По традиции, — начал главный судья, — Верховный суд занимается лишь апелляциями и редко бывает судом первой инстанции. Как уже неоднократно объяснялось, мы нарушаем данную традицию. Мы решили обойтись без тридцатиминутного регламента. Прошу стороны не воспринимать наше решение как призыв к пространным лекциям. Вы будете говорить, лишь пока мы того желаем. Предупреждаю — не тратьте понапрасну наше драгоценное время. Обвинение и защита соответственно огласят свои вступительные речи. Затем они представят доказательства. Затем произнесут заключительные речи. Приступим! — Он ударил молотком. — Заседание объявляю открытым.
Джанет Дельгадо тут же вскочила и заговорила с непреклонным выражением лица:
— Государство — неотъемлемая часть нашего общества. Это прекрасно понимали основатели нашей конфедерации. Они понимали, что власть государства следует ограничить. Но они также понимали, что роль государства очень важна. Более того, они понимали, что государство нуждается в поддержке. Вот почему при основании нашей конфедерации было предложено простое и действенное средство оказания такой поддержки, прошедшее испытание временем… Мы требуем, чтобы с ответчиком, Джастином Кордом, обращались как со всеми остальными жителями Солнечной системы. Мы требуем, чтобы его призвали повиноваться конституции, как любого другого человека. Не признавать справедливость такого требования — значит подвергать риску все наши ценности. В основе нашего строя лежат убеждения в том, что законов должно быть немного, они должны быть простыми, но перед законами все равны. До сих пор Джастин Корд существовал в законодательной дыре, лазейке. Настало время ее закрыть.
Джанет села.
Главный судья посмотрел на своих коллег. Все закивали. Главный судья рявкнул:
— Суд берет пятиминутный перерыв.
Судьи немедленно принялись обсуждать вступительную речь Джанет Дельгадо.
Мэнни наклонился к Джастину:
— Мистер Корд, буду с вами откровенен. С юридической точки зрения мне опереться не на что. Ради вас я постараюсь сделать все, что смогу, но…
Джастин положил руку Мэнни на плечо:
— Уж вы постарайтесь, Мэнни. Вы и так сделали гораздо больше того, на что я надеялся. Вы выиграли первый процесс, произошло настоящее чудо, и я вам очень за него признателен.
Мэнни нахмурился:
— Друг мой, с недавних пор я перестал верить в чудеса.
Он встал и уже собрался произнести неординарную вступительную речь, но тут все судьи дернули головой — знак, недвусмысленно указывающий на то, что они прислушиваются к своим аватарам, которые что-то беззвучно им говорят.
Джастин увидел, что Гектор Самбьянко, сидящий в первом ряду, также прислушивается к своему «внутреннему уху». Естественно, все сидящие в зале суда также обратились к своим аватарам, чтобы выяснить, что произошло.
Стало известно, что правоохранительным органам удалось выследить и арестовать самого опасного террориста современности Шона Дугла. Большая толпа репортеров, находящихся в зале суда, впала в ступор. Что делать — освещать последние новости или остаться на месте? Судьи, не желавшие, чтобы их обвинили в излишней спешке, продлили перерыв до конца дня. Аудитория опустела, публика покидала зал суда стремительно, как будто кто-то объявил о заложенной бомбе. Джастин ошеломленно смотрел на Мэнни. Оба не понимали, в чем дело, и не знали, как это случилось. Они знали только одно — произошло чудо.
«Величайший недостаток любой бюрократии заключается не в неспособности к действиям. Способность бюрократии к бездействию многообразна. Большинство бюрократических систем разрушает неспособность думать».Дэвид Линдси, автор книги «Взлет бюрократии, падение Америки»
Встревоженный Гектор Самбьянко сразу же покинул зал суда и бросился к ждущему его флаеру. Вступив в должность, он отказался от шикарного лимузина, в котором перемещался его предшественник, и поменял его на более функциональный летательный аппарат. Благодаря встроенным системам связи Гектор, где бы он ни находился, всегда был в курсе дел своей империи. Под его началом трудились преданные, работящие подчиненные. Они гордились, что работают в команде восходящей звезды GCI. Кроме того, все они разделяли мнение Гектора о важности их предназначения. Однако последние сообщения не порадовали его. Что-то пошло не так — совсем не так.
— Марико, — с едва заметной тревогой обратился Гектор к своей помощнице, — ты хочешь сказать, что бездарные госслужащие, которые не смогли бы отыскать и шлюху в борделе, обскакали саму GCI?
Марико, бодрая и живая блондинка с раскосыми глазами, кивнула. Даже когда она стояла на месте, создавалось впечатление, будто она куда-то спешит.
Гектор поскреб подбородок.
— По-твоему, это логично?
— Нет. Но что вы от меня хотите? Они его взяли, а мы нет.
Гектор достал из кармана сигару.
— Что они говорят?
— Ничего.
Закурив сигару «Монте-Кристо», Гектор спросил:
— А им известно, на кого ты работаешь?
— Босс, в том-то и трудность. В свое время мы добились их отстранения от следствия и, откровенно говоря, не слишком вежливо отзывались о них в прессе. Теперь они нас откровенно посылают куда подальше.
Гектор ухмыльнулся, осознав свою ошибку:
— Марико, пусть это послужит тебе уроком. Грубость — все равно что наземная мина, которую сам себе расставляешь… — Гектор задумался и затянулся. — Что ж, выгнать их с работы мы не можем, ведь они государственные служащие… Просить прощения нет смысла. Остается одно: кого-нибудь подкупить.
— Я уже работаю над этим, босс, — горделиво ответила Марико, протягивая Гектору цифродруга, чтобы тот поставил отпечаток пальца. — Один из охранников скоро выиграет бесплатную поощрительную поездку на кольца Сатурна на троих — разумеется, все расходы оплачиваются.
— Разумеется, — самодовольно ухмыльнулся Гектор, глядя на голограмму охранника.
Отдел спецопераций, под флагом GCI в целом, то и дело проводил какие-то конкурсы. На первый взгляд конкурсы были чисто благотворительными проектами. Однако, если копнуть чуть глубже, можно было понять, что в основе каждого конкурса лежит подкуп. В большинстве случаев взятки не были необходимы, а призами награждались случайно выбранные представители населения. Но когда нужно развязать кому-то язык, нет ничего лучше дармовой поездки на Луну или оплаченной на десять лет вперед аренды изменяемого дома.
— Кстати, а почему поездка на троих? — поинтересовался Гектор.
— Он полисексуал, — ответила Марико. На сленге это обозначало групповой брак. Марико тихо постукивала по полу мыском туфельки, ожидая, когда Гектор вернет ей цифродруга.
Гектор нахмурился и поставил свою подпись.
— На всякий случай оплатите расходы на четверых.
Марико кивнула и сказала:
— Его смена заканчивается… — она быстро посмотрела на настенные часы, — через двадцать минут. Пять минут до кафе, а потом мы выясним, что задумало правительство.
— Марико, по-моему, я тебя люблю!
— Слова, слова… — засмеялась она. — Поклянитесь акциями Председателя!
— Возможно, я влюблен, — Гектор выпустил к потолку идеально круглое кольцо дыма, — но с ума еще не сошел.
Марико игриво показала ему язык и вернулась к работе. Ей предстояло позаботиться о том, чтобы встреча с правительственным охранником прошла гладко. Все должно стать простым обменом. Полицейского встретит в кафе человек, который передаст ему кредитный ваучер на оплату половины путешествия. Когда коп «выиграет» путешествие, он уничтожит ваучер, бросающий тень на GCI. Если коп решит обхитрить их, например обналичит ваучер или продаст их репортерам, Гектор позаботится о том, чтобы предатель был наказан. Правда, ни Марико, ни Гектор особенно не беспокоились. Во-первых, никто, кроме разве что полных психов, не осмелится перечить GCI. Сжигать за собой такой огромный мост попросту глупо. И во-вторых, подкупить госслужащего ничего не стоит, особенно по сравнению с сотрудниками других корпораций.
Коп явился на двадцать минут позже запланированного времени, но через пять минут после его прихода Гектор уже знал все, что хотел.
Прочитав короткую сводку, Гектор смял окурок в пепельнице, одной из многих, расставленных в стратегически важных местах его «командного пункта».
Вот теперь он встревожился по-настоящему.
Наконец-то генеральный прокурор получил возможность наслаждаться жизнью. После убийства президента его бомбардировали звонками с требованием «сделать что-нибудь», «шевелиться» и «не облажаться, как всегда». Подобные требования злили его до невозможности. Он достиг своего поста в результате многолетней верной службы. Его повышали в положенное время, хотя и не всегда в те сроки, на которые он рассчитывал, и он действовал строго в рамках закона. Когда схватили не того Шона Дугла, все сразу вспомнили анекдоты с бородой и шутки на тему «чего же вы хотите — они всего-навсего госслужащие». СМИ быстро нашли козла отпущения. Даже его собственные дети находили все новые и новые предлоги, чтобы не приезжать к нему. Но сегодня настал великий день! GCI не удалось найти Шона Дугла. Даже прославленные пинкертоны не сумели разыскать мерзавца. Зато его нашли агенты департамента юстиции. Его агенты, с радостью подумал генпрокурор. Да, генеральный прокурор просматривал Нейро и радовался. Наконец-то его не склоняют все кому не лень, наконец рядом с его именем нет слов «идиот», «бездарный» и «бесполезный». Конечно, слова «ко всеобщему удивлению» и «как ни странно» тоже звучали оскорбительно, но все же не так. И тут ему передали о звонке главы отдела спецоперация GCI. Генеральный прокурор был приятно удивлен. «Пора, давно пора Замдиру поздравить меня», — подумал он.
— Передайте, что я выйду на связь через минуту, — распорядился он. Хотя он ничем не был занят, не каждый день можно заставить подождать одного из самых могущественных людей в системе!
Его многоопытная секретарша с сомнением хмыкнула:
— Шеф, вы уверены, что правильно поступаете?
— Да… да, — генпрокурор сделал вид, будто не понял намек, — совершенно уверен! — В конце концов, он арестовал самого известного преступника в Солнечной системе. И теперь этот козел Самбьянко не смеет его пальцем тронуть!
— Н-ну… ладно. Так я ему и передам. — Секретарша отключилась.
Генпрокурор задрал ноги на стол, закинул руки за голову и выждал секунд десять.
— Ладно, — сказал он, мысленно приготовившись выслушивать похвалы, — соединяйте!
Через секунду на голодисплее в кабинете генпрокурора появился Гектор Самбьянко. По выражению его лица генпрокурор сразу понял, что ни о каких похвалах не может быть и речи.
— Извините меня, сэр, — оживленно начал Гектор, — мне кажется, с произведенным вами арестом что-то не так.
— Что именно? — парировал генпрокурор. — Что арестовали его мы, а не вы? — «Ну и нахал», — подумал он.
— Собственно говоря, да, — ответил Гектор, не желая напрасно тратить время.
— До свидания, мистер Самбьянко! — Генпрокурор собрался отключиться, но вдруг Замдир сделал то, чего не делал почти никогда — он заорал.
— Подождите! — Увидев, что генпрокурор вздрогнул, Гектор с усилием взял себя в руки. — Пожалуйста, подождите секунду. При аресте Шон Дугл был один — совершенно один?
Генпрокурор кивнул:
— Да, сэр. Ваши шпионы делают вам честь.
— Вы засекли его, — продолжал Гектор, — потому что он вручную загружал файлы в Нейро и не отключился?
— Да. Должно быть, хотел применить какой-то новый способ, но промахнулся… Так и попадаются многие преступники.
— И он, — продолжал Гектор, словно не слыша, — находился в недавно арендованном неподвижном доме без каких-либо особых средств защиты или систем сигнализации?
— Он… часто перемещается. — Генпрокурору стало немного не по себе. «Нет! — подумал он. — Не может быть!»
— И наконец, — продолжал Гектор, — при нем не было никаких кодов, оборудования или карточек, кроме стандартного устройства для передачи информации в Нейро?
— Совершенно верно.
— Неужели ничто из мной перечисленного не наводит вас на мысль: он сам хотел, чтобы его арестовали?
— Какая разница? — презрительно фыркнул генпрокурор. — Психоревизия расскажет нам обо всем, что мы хотим узнать.
Гектор не мог объяснить, откуда ему все известно и каким будет результат психоревизии, но он точно знал, что задумал Шон Дугл, и всеми фибрами души восставал против неизбежного.
— Ради Дамзаха, — взмолился Гектор, — не делайте этого!
— Чего не делать, мистер Самбьянко? Не проводить психоревизию?
— Да! Да! — закричал Гектор. — Неужели вы не понимаете? Он сам хотел, чтобы его арестовали представители государства!
Это уж слишком! Будь на голодисплее кто угодно, генпрокурор давно бы оборвал разговор. Сколько оскорблений способен перенести человек? Генпрокурор сидел, по-прежнему закинув ноги на стол. Пусть Замдир самой влиятельной корпорации на Земле как следует попросит его, к тому же обращаясь к подошвам его туфель. Вот гад! Ничего, он получит хороший урок!
— Мистер Самбьянко, — ехидно начал генпрокурор, — вы хотите сказать, что вас Шон Дугл не любит и потому предпочел нас? Я потрясен!
Гектор набрал в грудь побольше воздуха. Крики ему не помогут. Ему показалось, будто он беседует с Керком Олмстедом. Ничего, если генпрокурор облажается — а он наверняка облажается, — уж он придумает, как пристроить его под крылышко своего бывшего босса! Он принужденно улыбнулся и продолжал:
— Нет, сэр, дело не в нелюбви к нам. Наоборот, Шон Дугл отлично понимал, что я не стану сразу же подвергать его психоревизии.
Настала очередь генпрокурора нахмуриться.
— Мистер Самбьянко, — он многозначительно посмотрел на часы, — у меня нет выбора. Закон совершенно недвусмыслен. Мистер Дугл опасный преступник, ему вынесен приговор. В соответствии с протоколом виновных в таких опасных преступлениях подвергают психоревизии сразу после ареста. Особенно в случаях, когда преступник обладает информацией, которая может привести к аресту других преступников. Не волнуйтесь, мистер Самбьянко. Психоревизия — стандартный, апробированный метод ведения следствия, который применяется уже много лет. Чем еще я могу вам помочь?
Гектор вздохнул и потер глаза.
— Неужели не понимаете? Скорее всего, на это он и рассчитывает! Послушайте меня — и ручаюсь, вы будете щедро вознаграждены. Прикажите отложить ПР, если, конечно, вы обладаете такими полномочиями!
— Конечно обладаю, — ответил генпрокурор, сделав вид, что не слышал откровенного предложения взятки. — Но я не могу воспользоваться своими полномочиями без документально подтвержденного обоснования. Можете биться головой об стену, мистер Самбьянко, но ничего у вас не выйдет.
К крайнему изумлению главы департамента юстиции Земной конфедерации, Замдир отключился. Гектор вовсе не хотел лишний раз унижать своего собеседника, у него просто не было времени на пустую болтовню. И когда он понял, что генпрокурор не понял намека и не поможет ему, он решил действовать в обход генпрокурора.
Вернувшись в свой кабинет, Гектор открыл сейф и достал с верхней полки особое устройство — металлическую пластину с углублением в форме ладони. Гектор положил ладонь на пластину. Невидимые волокна тут же подключились к его организму. В отличие от других наладонников устройство не только считывало ДНК Гектора. В случае, если бы на месте Гектора оказался кто-то другой, его ждала бы немедленная смерть. Нанороботы, встроенные в организм, пожирались их убийцами — репликаторами, которые воспроизводились с пугающей скоростью. Убедившись, что Гектор — действительно тот, за кого себя выдает, пластина завибрировала. Она обеспечивала связь с единственным человеком.
— Добрый вечер, мистер Председатель. Мне необходимо устранить одну проблему.
Но было уже поздно.
« Следователь. Вы утверждаете, что пациент охотно пошел нам навстречу?Протоколы следствия после психоревизии Шона Дугла
Доктор Голдман. О да, я бы даже сказал, с радостью. Почти всех пациентов приходится предварительно усыплять. Он же сам сел в кресло.
Следователь. После этого вы начали ревизию?
Доктор Голдман. Да. Я отдал приказ составить генетическую карту и настроил записывающее устройство. Составление генетической карты всегда нужно проводить в первую очередь, чтобы выявить области, которые нуждаются в прочтении и/или регулировании. Тогда-то все и началось…
Следователь. Что именно, доктор Голдман?
Доктор Голдман (после долгой паузы). Простите (пауза) , я до сих пор не могу прийти в себя.
Следователь. Не спешите.
Доктор Голдман. В стволовой части мозга пациента начался процесс, который я пока могу объяснить аллергической реакцией либо на нанороботов, либо на сканер. Возможно, имело место и то и другое. Составляя карту мезокортикальной системы пациента, нанороботы одновременно… разрушали ее. К тому времени, как нам удалось прервать процесс… мистер Дугл утратил большую часть высших психических функций.
Следователь. Доктор, что это значит на языке обычных людей?
Доктор Голдман. Он может самостоятельно дышать, может есть, спать и видеть сны. Но без обширной нервной реконструкции он до конца жизни останется полным идиотом.
Следователь. Понятно.
Доктор Голдман. Главный вопрос заключается в том, что делать дальше. Восстановить ли полностью его нервные пути и создать совершенно новую личность или постараться, насколько это возможно, спасти остатки его памяти, приобретенные реакции и черты характера?
Следователь. Разве медицинская этика не обязывает вас выбрать второй вариант?
Доктор Голдман. Все не так просто. Ведь воспоминания мистера Дугла не были стерты в хронологическом порядке.
Следователь. Объясните, пожалуйста.
Доктор Голдман. Это совсем не то, что вращение стрелок часов назад. Иными словами, потеря памяти такого типа означает, что в конце у нас может получиться восьми- или десятилетний Шон Дугл.
Следователь. Пожалуйста, уточните, что это значит.
Доктор Голдман. Это значит, что он станет человеком, к которому память вернулась всего процентов на десять. К тому же мы точно не знаем, какие именно воспоминания у него сохранились. Например, он может знать половину алфавита — скажем, все буквы после „М“. Возможно, он не будет помнить, что такое Солнце, не узнает родителей или не будет знать, что такое комната. Возможно, он вспомнит все свои болезненные переживания в день, когда умерла его любимая собака, но не будет знать, что такое „собака“. Короче говоря, полное безумие. К счастью, нам не пришлось решать. Его жена приняла решение за нас.
Следователь. Прошу вас рассказать совету директоров, какое решение было принято.
Доктор Голдман. По просьбе миссис Дугл мы постарались сохранить что смогли.
Следователь. Значит, она выбрала безумие.
Доктор Голдман. Да. (Долгая пауза.) Да. Безумие».
«Больше часа в Нейро транслировали изображение Шона Дугла в гравитационной комнате. Хотя его родители решительно возражали против трансляции, „Независимый канал“ получил разрешение на показ записи у Кассандры Дугл, жены и душеприказчицы мистера Дугла. Заранее предупреждаем, видео не для всех. Многие зрители после просмотра плакали, у кого-то увиденное вызвало тошноту. Не рекомендуем показывать видео детям. Лично от себя добавлю: я никогда не был сторонником Шона Дугла, не разделял его убеждений и методов борьбы. И все же, увидев создание, которое бессмысленно размахивает руками и пытается произнести членораздельные звуки, я понял, что моя ненависть к нему прошла. Мистер Дугл, возможно, и заслужил смерти, но такого он точно не заслужил».Обзор вечерних новостей с Марком Стромбергом, «Независимый канал»
«ВОЛНЕНИЯ ВО ВСЕХ КРУПНЫХ ГОРОДАХ ЗЕМЛИ!Заголовок и статья из газеты «Земная конфедерация» после показа в Нейро Шона Дугла и его печально знаменитой речи «Любая жертва ради свободы»
Вспышки насилия зафиксированы на всех планетах вплоть до Сатурна! Полиция пытается остановить беспорядки!
После вспышек насилия, невиданных со времен Большого Краха и объединения Аляски, жизнь во многих городах остановилась. Огромные толпы, состоящие в основном из „мелкоты“ и „середняков“, громили здания, которые связывались в их сознании с государством. Были разрушены многие здания суда, полицейские участки, а также штаб-квартиры ряда корпораций. Приходят сообщения о кражах, изнасилованиях и даже убийствах. Погромы вызвали многотысячные жертвы. Многие из них пробыли в состоянии клинической смерти так долго, что реанимировать их не представляется возможным. После обращения к гражданам, амнистии и, в ряде случаев, тяжелых уличных боев властям лишь недавно удалось восстановить закон и порядок в большинстве крупных городов. Отдельные представители властных структур полагают, что дело решил также массовый исход тех, кто опасается за свою жизнь.
Самую мощную волну насилия породила недавняя нейротрансляция Шона Дугла после неудачной психоревизии. Кроме того, в Нейро попала последняя речь Дугла, ставшая печально знаменитой из-за проводимой в ней мысли „любая жертва ради свободы“».
Джастин мучился в своих нью-йоркских апартаментах, наблюдая за тем, как мир сходит с ума. Суд продлил перерыв еще на несколько дней, все ждали окончания беспорядков. Хотя частные орбитолеты еще летали, национальный орпорт Нью-Йорка предпочли закрыть из-за волнений. Служащие отказывались выходить на работу. В Нью-Йорке не работали коммунальные услуги и предприятия. То же самое, насколько мог судить Джастин, происходило во всей системе. Потом начали погибать люди, и он понял: он больше не выдержит.
В одном случае в небольшом городке намеренно убрали магнитное поле, окружающее орпорт. В результате крушения орбитолетов погибло несколько сот человек, из них семьдесят восемь — навсегда. Кроме того, последователи Дугла одержали одну крупную победу: убили генпрокурора на пороге его кабинета. Он решил воспользоваться запасным ходом, чтобы не отвечать на многочисленные вопросы журналистов, и попал в засаду. Хотя ни одна группировка не взяла на себя ответственность за убийство генпрокурора, власти считали, что кто-то мстит за Шона Дугла.
— Нила, — со вздохом сказал Джастин, — все эти люди погибли из-за меня!
— Чушь! — возразила Нила. — Эти люди погибли, потому что повсюду буйствуют банды преступников, она крушит все на своем пути… Кстати, если ты еще не слышал, многих погибших удастся воскресить.
— А семьдесят восемь человек уже не удастся…
Нила села рядом с Джастином и положила руку на его ссутуленные плечи.
— Джастин, при падении у них пострадал мозг, нервные пути…
— Милая, — раздраженно ответил Джастин, — я знаю, что такое смерть мозга. Я знал о смерти мозга, еще когда твой прапрадедушка пешком под стол ходил! Сейчас я о другом. Почему смерть должна быть постоянной? С помощью той же психоревизии можно составить подробную схему работы мозга каждого отдельно взятого человека. Почему же нельзя сохранять записанные данные и, так сказать, вкладывать их в новый мозг?
Нила медленно выдохнула, на ее лице застыло беспомощное выражение.
— Над твоим вопросом несколько сот лет бьются умные головы и богатые корпорации. Вот в чем главная трудность: можно заморозить мозг посредством криогенизации и даже восстановить отдельные клетки мозга с помощью нанотехнологии. Однако вылечить мозг нельзя. Попытки предпринимались несколько раз, но дело неизменно заканчивалось тем, что мы получали полного идиота. Пойми, нельзя вживить знания в мозг. Они должны расти вместе с ним. Современная медицина умеет вживлять в нормально функционирующий мозг крошечные кусочки познаний. И все же данная отрасль науки находится еще в зачаточном состоянии, да и результат не всегда гарантирован. Поэтому вкратце отвечаю на твой вопрос так: мы победили не смерть, а только старение.
Если Нила надеялась, что отвлеченный разговор об эволюции смерти заставит ее любимого забыть о происходящем, она ошибалась. Она могла бы пожаловаться, например, что ей грозит ревизия, а ее активы заморожены, но, видя, в каком состоянии любимый, решила ни в чем ему не признаваться. Джастин встал, надел куртку и направился к двери. Нила вскочила с места и преградила ему путь.
— Ты хочешь, чтобы тебя убили? — воскликнула она. — Ты ничему не сможешь помешать!
— Но я хотя бы попробую. — Джастин положил обе руки ей на плечи и заглянул в глаза. — Моя милая, милая Нила! Я ведь не для того приказал себя заморозить, чтобы просто выжить. Я хочу жить по-настоящему. И я в ответе за свое решение — если не всецело, то хотя бы отчасти. Вот почему я любыми средствами должен прекратить то, что сейчас творится. — Взгляд его стал тяжелым. — Возможно, у меня ничего не получится, но я хотя бы попытаюсь. Иначе зачем я не умер триста лет назад?
Нила с горечью вздохнула, признавая свое поражение. Она понимала, что спорить с ним бесполезно — особенно в его теперешнем состоянии. Поэтому она последовала за ним в охваченный беспорядками Нью-Йорк.
Джастин понимал, что его телохранители разозлятся, узнав, что он бросил их, и ринулся в гущу волнений. Но то, что он задумал, невозможно было осуществить с шайкой головорезов в кильватере. Они с Нилой сели во флаер, стоящий на крыше, и спланировали на Марс-авеню, проложенную посередине бывшей реки Гудзон. Кроме того, случилось так, что Марс-авеню стала эпицентром мятежа. Они пролетали над бурлящими толпами и никак не могли найти площадку для приземления. В конце концов решили оставить флаер на ближайшей крыше. Джастин уговаривал Нилу лететь назад, домой, но она возразила: независимо от того, инкорпорирована она или нет, она имеет право поступать со своей жизнью так, как ей хочется. Джастина так и подмывало спросить, что подумают о ее решении акционеры, но, видя ее непреклонное лицо, он благоразумно решил промолчать.
Вниз спускались молча. Наконец, они достигли первого этажа, где их встретила огромная толпа мятежников, крушащих все на своем пути. Не сразу Джастин сообразил, что они оказались в новом здании «Америкэн экспресс» и что толпа в основном состояла из владельцев минимального пакета, которые вымещали гнев на первой попавшейся мишени. Откуда ни возьмись, навстречу Джастину и Ниле бросилась какая-то полусумасшедшая женщина. Громко вопя, она размахивала во все стороны клюшкой для гольфа. Джастин легко оттолкнул ее в сторону, а клюшку отобрал и зашвырнул в трубу лифта. Клюшка несколько раз перевернулась в воздухе и исчезла в трубе. Мужчина, видимо как-то связанный с только что обезоруженной женщиной, пошел было на Джастина, но едва не упал, поняв, кого он собрался избить.
— Охренеть можно, — еле слышно прошептал мужчина, — так это… это в самом деле вы?
Джастин кивнул, но продолжал стоять в оборонительной позиции, сжав кулаки. Он не знал, к чему приведет его ответ. Долго ждать ему не пришлось.
Мужчина замахал руками и громко заорал:
— Это он! Это он!
Толпа погромщиков застыла. Все головы повернулись к Джастину и Ниле. С улицы еще слышались крики, но в разгромленном вестибюле воцарилась тишина.
«Что дальше, гений?» — подумал Джастин. Он привык выступать на публике и даже знал, как нужно вести себя во враждебно настроенной толпе, но такого испытания у него в жизни еще не было.
— Обращайся как можно к большему числу людей! — зашептала Нила ему в ухо.
Голова у Джастина заработала.
— Передайте всем, кому можете, что я немедленно отправляюсь в Колони-парк и уже там произнесу речь!
Он медленно зашагал к выходу, молясь про себя, чтобы им с Нилой удалось выбраться на улицу целыми и невредимыми. Однако толпа расступилась без звука, и Джастин с Нилой вышли из нового здания «Америкэн экспресс». Их сразу же оглушили рев и крики мятежников. Многие связывались с друзьями или аватарами и передавали слова Джастина.
Колони-парк находился посреди бывшей реки, укрощенной Нью-Йорком. По размерам он уступал Центральному парку, но был достаточно вместительным для большой толпы, а находился всего в четырех кварталах от «Америкэн экспресс». Некоторые из тех, к кому Джастин обратился в здании, бежали впереди, защищая Джастина и Нилу, и предупреждали всех встречных, кто идет. Другие держались сзади, очевидно выполняя те же функции. Джастин и Нила шли по Марс-авеню, толпа вокруг них делалась все плотнее. Шум нарастал, если раньше Джастин слышал в основном крики изумления и ужаса, то теперь до его ушей доносился угрожающий рев. Впрочем, в толпе никто не кричал. Люди как будто все одновременно перешептывались.
— Один свободный человек, один свободный человек, один свободный человек… — передавали из уст в уста.
К тому времени, как Джастин и Нила добрались до места, парк был уже заполнен людьми, которые еще совсем недавно грозили разнести город в мелкие клочья. И снова толпа расступилась, пропуская знаменитую парочку. Джастин и Нила подошли к самой высокой скульптуре, Арке Разведчиков. Джастин понятия не имел, что скажет собравшимся, но знал, что, даже просто обратившись к ним, он может уберечь город от разрушения и спасти много невинных жизней.
Нила встала у постамента, а Джастин начал медленно взбираться наверх. Арка была достаточно широкой, чтобы на ней можно было стоять, и высокой — его было видно всем. Поднявшись наверх, Джастин вытянул руку вперед, толпа расценила его жест как призыв к молчанию. Все замерли. К сожалению, Джастину не удалось утихомирить жужжащие медиаботы, которые пришли в действие, как только первые сообщения попали в Нейросеть.
— Триста лет назад я встал перед выбором! — прокричал Джастин и сразу сообразил, что повышать голос не обязательно. Медиаботы позаботились о том, чтобы его речь в режиме реального попала в каждого цифродруга. И голос его разносился не только по парку, его слышали по всей Земле, а также транслировали на Марсе и других колонизированных планетах. — Какой у меня был выбор? — продолжал он. — Смириться со смертью или попробовать как-то с ней справиться. Почти все миллиарды людей до меня смирились с неизбежным. А я нет!
Толпа разразилась аплодисментами. Джастин подождал, пока овация стихнет.
— Из нескольких сотен моих современников, которые тоже пробовали избежать своей участи, выжил только я один! — Джастин подождал, пока толпа усвоит сей яркий факт. — Как вы думаете, скольких я убил, чтобы сегодня оказаться здесь? Как вы думаете, сколько тел я похоронил за право стоять здесь и чувствовать себя живым? Сколько лиц преследует меня по ночам? — Выждав добрые десять секунд, он продолжал: — Ни одного! Я не погубил ни единой живой души… точнее, так было до сегодняшнего дня!
Он почувствовал замешательство толпы и подумал: «Вот и хорошо, пусть задумаются».
— До конца дней своих, — продолжал он, — я буду мучиться, думая о том, сколько людей не увидят своих матерей, отцов, детей или друзей, потому что я предпочел спастись!
Из толпы послышались выкрики «Нет!» и «Ты ни в чем не виноват!». Кто-то кричал: «Во всем виноваты сволочные корпорации!» Джастин снова жестом призвал народ к молчанию.
— Вы думаете, «один свободный человек» хочет, чтобы хоть кто-то из вас пострадал? Думаете, я хочу чьей-то смерти? Нет! Я хочу, чтобы у вас было все, о чем раньше люди только мечтали, — семья, любовь, счастье и… свобода! Они ваши по праву рождения!
Снова толпа разразилась оглушительными аплодисментами, и снова Джастин призвал всех к молчанию.
— Да, они ваши по праву рождения, но их нельзя купить ценой крови!
Снова оглушительные аплодисменты.
— Шон Дугл видел недостатки современного общества и требовал крови. Шон Дугл сам заплатил ту цену, которую требовал от других. Но знайте: я — не Шон Дугл! Мне не нужна жизнь ни одного человека в качестве… — помедлив, он с подчеркнутым отвращением продолжал:
— В качестве жертвы! — Он намеренно напомнил всем о последней речи Шона и надеялся, что его слова немного охладят пыл мятежников. — Если вам непременно нужна чья-то кровь, — Джастин снова повысил голос, — начните с меня!
В толпе снова закричали: «Нет!» Лишь минут через пять Джастину удалось более-менее утихомирить собравшихся.
— Возможно, ваша жизнь несовершенна, — продолжал он, — но это не значит, что другие должны умирать. Вам не нравится, что происходит в вашем мире? Так измените его! Если вам не нравится, что вами кто-то владеет, сами не владейте никем! Я поклялся, что не буду владеть ни единой акцией другого человека. Вам тоже не обязательно кем-то владеть. Протестуйте против несправедливости, воплощением которой служит инкорпорирование! Откажитесь играть в их игры! Избавьтесь от акций и будьте свободны!
Джастину пришлось замолчать, потому что толпа начала скандировать: «Избавьтесь от акций и будьте свободны!» Дождавшись тишины, он продолжал:
— Если вы не хотите инкорпорации, измените строй! Если вам не нравится, что вас клеймят, как скот, купите нейрощит против чипов-локаторов!
Ему снова пришлось замолчать, потому что толпа повторяла его слова.
— Друзья мои! — взмолился Джастин. — Прошу вас, не надо больше крови!
Его слова были встречены новыми аплодисментами, уже не такими робкими. В них чувствовалось воодушевление.
— Поверьте мне, — продолжал Джастин, завершая речь, — результат не стоит такой цены. Ваш «один свободный человек» просит только одного: чтобы вы все ушли с миром… все пошли по домам и решили, каких перемен вы хотите… но без смерти и разрушения! Ничто не осчастливит меня больше, чем сознание, что все вы живыми и невредимыми добрались до дома. Пусть сегодня больше никто не пострадает. Давайте разойдемся с миром!
Толпа не сразу поняла, что Джастин закончил говорить. И только когда он начал спускаться с арки, крики возобновились. Люди радостно приветствовали его, потому что поняли: самый знаменитый человек в Солнечной системе заботится о них, потому что они ему небезразличны — и он не ждет для себя ни награды, ни прибыли. А может, все просто устали от кровопролития. Как бы там ни было, люди еще больше полюбили Джастина Корда и исступленно вопили, признаваясь ему в своих чувствах:
— Один свободный человек, один свободный человек, один свободный человек!
К тому времени, как Джастин и Нила вернулись на крышу, где, к их облегчению, они нашли свой флаер целым и невредимым, Джастин уже знал, каким будет его следующий шаг.
— Нила, — сказал он, направляясь к водительскому сиденью, — в каком городе сейчас самые большие волнения?
Нила поерзала на пассажирском сиденье.
— Я боялась, что ты это спросишь!
Джастин пожал плечами, Нила нагнулась к нему и, притянув его к себе за ворот, страстно поцеловала.
— Знаешь, ты ведь был на волосок от гибели! — воскликнула она, не выпуская его воротника. — И как тебе удалось уговорить меня втянуть нас в такое? — Она не испытывала страха за себя — только за своего любимого. — Ты в самом деле прекрасно справился, — продолжала она, ненавидя себя за свои слова и прекрасно понимая, что будет дальше. — Чикаго или Токио… Орел или решка?
Джастин расплылся в лукавой улыбке:
— Чего же мы ждем?