КИТАЙСКИЙ ТЕАТР

ЛОС-АНЖЕЛЕС, КАЛИФОРНИЯ, 2019 ГОД

Когда Макс шла через цементный внутренний дворик в бывший Китайский Театр Манн, Муди вышагивал в дверях в ожидании. Ей хотелось бы думать, что он волновался за нее, но Макс знала: причиной всех его переживаний было Сердце Океана.

В холле все еще сохранились стеклянные буфетные стойки со старых времен, но теперь вместо еды они предоставляли место для сна подросткам. Ковер когда-то был красным, но теперь имел потертый розовый оттенок. Серьезно поврежденый Землетрясением потолок продержался семь лет, и не было никакой причины думать, что он не продержится еще семь. Стены уже были украшены не постерами, а граффити, некоторые, как старые наскальные надписи, изображали историю Клана, другие – только неприличные картинки.

– Ты в порядке, детка? – спросил Муди мягким и плавным тоном, но с тенью восхищения в нем.

Его длинные серебристые волосы были собраны сзади в привычный хвост, одет он был в черный свитер, черные брюки, черные носки и черные кроссовки.

– Ты имеешь ввиду, достала ли я твою безделушку?

– Ты так плохо обо мне думаешь, детка? Ну и – достала?

– Ты ведь за этим меня послал, не так ли?

Широкая хищная улыбка возникла на его лице, обнажив крупные белые зубы (то, как он следил за собой, по предимпульсным стандартам было выше всяких похвал).

Прежде, чем разговор мог продолжиться, Фреска высунулся из двустворчатых дверей, ведущих в старый главный зал театра.

В возрасте лет тринадцати, Фреска был высоким и тощим с длинными прямыми рыжими волосами и бледной кожей, усыпанной веснушками. Он подошел к ним в своей древней футболке с надписью "WEEZER" (ни один ребенок в Клане не знал, что значит это слово, что доставляло удовольствие Фреску) и порванных джинсах, которые были скорее белые, чем синие.

– Как дела, Макс? – прощебетал Фреска.

У парня в его неуклюжем теле было достаточно энергии, чтобы осветить небольшой город. Неподвижность брала его только тогда, когда он спал, и только потому, что он делал это на самой верхней койке, на вершине высокой буфетной стойки: если бы он двигался во сне, то просыпался бы на полу.

– Мне нужно кое-что обсудить здесь с Мудманом, – сказала она легко, – потом я собираюсь проветриться, Фреска, может раздобуду что-нибудь поесть.

– Здорово! Можно мне присоединиться? Можно?

Парень не был даже на колесах.

– А кто сказал, что я куда-то собралась? – спросила Макс, пытаясь не улыбаться, но не выдержала.

Фреска усмехнулся в ответ, ковыряя большим пальцем ноги, вылезающим из порванного кроссовка, ковровое покрытие. Она знала, что он в нее влюблен с того момента, как встретил год назад, когда присоединился к Клану.

Будучи с Муди в течении почти шести последних лет, Макс была старейшиной, главным лейтенантом Мудмена и лучшим вором в Клане ("Мастер забытого искусства грабежа", говорил Муди), что было не малым подвигом, учитывая, что все двадцать восемь членов клана были опытными уличными ворами.

– Что, Фрес, – спросила Макс – Хочешь прогуляться?

Фреска зажег сигарету и начал трястись.

– Макс, это было бы… это будет превосходно. Всю ночь ждал, когда ты вернешься!

Она кивнула:

– Муди и я должны уладить несколько вопросов… Потом мы можем идти, окей?

– Я буду ждать прямо здесь, – пообещал рыжеволосый.

Муди, спокойно стоявший все это время (Фреска тоже был его любимчиком), полел вперед. Не дойдя до двустворчатой двери в зал, он открыл боковую дверь слева и начал подниматься по лестнице, направляясь в комнату Макс, которая когда-то была аппаратной киномеханика.

Макс удивилась, почему они идут именно туда. Муди обычно обсуждал дела в своем собственном кабинете, в котором раньше был офис управляющего. Не то, что бы она никогда не заходил к Макс… но это казалось необычным.

Но и Сердце Океана было необычной добычей.

Высокий мужчина в черном повернул ручку и вошел в комнату, будто она принадлежала ему, не ей. Дверь Макс всегда была заперта. Жизнь в здании, полном воров делало замки необязательными, если не абсурдными. Но все равно Макс знала, что сможет справиться с любым, кто проникнет в ее комнату.

Девушка проследовала за своим наставником в скромную комнатку, и он закрыл дверь позади них. Кроме офиса и жилых комнат Муди, эта оклеенная клеенкой комната была самой большой частной комнатой в здании. Неисправный проектор был заброшен в угол, разрушающийся музейный экспонат, не достойный учреждения, которое только что ограбила Макс. Из окошка в стене был виден зал, где спала большая часть Китайского Клана.

Там внизу находились ряды кресел, за исключением первых шести, которые были давным-давно удалены и заменены предметами, лучше удовлетворявшими потребности Клана: раскладушками, сооруженными на скорую руку перегородками, маленькими походными кухоньками и другими предметами, разбросанными по огромному залу в маленьких жилых закутках. Киноэкран с символикой Китайского Клана на огромном граффити, до сих пор доминировал на стене за сценой, с которой Муди обращался к своим потертым, но надежным войскам.

Аппаратная, не смотря ни на что, была самой большой комнатой, когда-либо принадлежавшей Макс. Ее ранние воспоминания запечатлели барраки Мантикоры, комнатку, которую они делили с Люси, и яму в земле, едва достаточную для одного человека, в Гриффин Парке.

Десять на шестнадцать, с собственной ванной, комната казалась Макс огромной, все для нее одной. Естественно, ванна казалась бы ей большей роскошью, если бы водопровод работал на более регулярной основе. Театр был заброшен из-за трещин в потолке после землетрясения, и даже был намечен городом на снос, до тех пор, пока кто-то не украл заказ на работы и, учитывая все другие проблемы города, Манн казалось затерялся в этой неразберихе.

Водоснабжение, и без того нерегулярное в Голливуде, работало в театре еще реже, особенного после того, как Муди дал зеленый свет на местные власти и представителей сетей водоснабжения.

Кровать Макс, спасенная из разрушенного старого Отеля Рузвельта через дорогу, была роскошным королевского размера ящиком на полу с матрасом сверху. Походный фонарь, трофей со времен жизни в Гриффин Парке, стоял в голове кровати рядом с небольшой стопкой книг, главным образом научной литературы (из областей, которым Муди хотел обучить ее), и томиком в мягком переплете с загнутыми углами "Приключений Гулливера", единственного романа, который у нее был, также подаренным ей Муди. Ее новый мотоцикл Кавасаки Нинзя 250 был прислонен к стене. Также в комнате было кресло, тоже прихваченное с развалин Отеля Рузвельта, оно примостилось около проэкционного окошка. Другая ее собственность, маленький черно-белый телевизор, стоял на крохотном столике слева от кресла.

Муди глянул вниз на книги.

– Снова путешествуешь к лиллипутам, Максин?

Муди прекрасно знал, что Максин не было ее настоящим именем, но это было эффектное прозвище.

Она улыбнулась:

– Ничего не могу с собой поделать – я как парень.

Ее наставник захихикал:

– Ты и Гулливер, ваши жизни не так уж и отличаются, знаешь ли.

– Да, я замечала.

Муди усадил свое долговязое тело в кресло, Макс осталась стоять.

– Ну, Максин… задание – это было сложно?

Макс рассказала о вечере, стараясь избегать мелодраматичных описаний, Муди все же был впечатлен.

Встряхнув головой, он сказал:

– Кафельников будет… разочарован тобой.

– Я надеюсь, что он не знает, кто сдал, что план безопасности у него. Этот предатель будет умирать медленно, готова поспорить.

– Очень медленно… Но наш русский друг мог хорошо разглядеть тебя, знаешь ли.

– И как он меня узнает? Я никогда не встречалась с этим парнем.

– Ты недооцениваешь свою славу в определенных кругах.

Макс нахмурилась:

– Каких кругах? Я ничего не знаю об этих "кругах".

Руки Муди лежали на подлокотниках кресла так, как если бы это был трон, а он был королем (последнее было в сущности верно). Он приподнял бровь:

– Ты думаешь, что другие кланы не общаются между собой? Что эти… нечеловеческие подвиги остались незамеченными?

– Меня это не волнует – сказала она, пожав плечами.

– А должно бы. Ты создаешь им определенные проблемы все эти годы, не так ли?

Улыбка медленно растянула полные губы Макс:

– Девочки должны делать то, что должны.

Взгляд Муди, казалось, был направлен вовнутрь.

– Этот план много значил для Выводка. Они рассчитывали заполучить ту безделушку, что лежит у тебя в кармане. И они примут это поражение близко к сердцу. Кафельников будет долго и тщательно искать, кто же навредил ему.

Наконец она вытащила ожерелье из кармана.

– Эту старую штуку?

Глаза Муди стали почти такими же большими как камень.

– Бог мой, Максин… От него даже дыхание перехватывает.

Макс поднесла камень к тусклому свету и долго изучала его.

– Это довольно круто, я думаю.

Пожав плечами, она передала его.

– Довольно круто… – повторил Муди, забирая камень. – Если они выйдут на нас… а это случится… У нас появится настоящий враг.

– Они попытаются разрушить это место, а мы снова надерем их задницы.

Поворачия камень в руках, Муди, казалось, не слышал ее.

– Это ожерелье может кормить Клан целых год.

– Ты придумал неплохой план, за исключением тех собак. По слухам, они покусали кого-то.

Он встряхнул головой, его хвост закачался.

– Мои извинения… В любом случае план бесполезен без правильного осуществления. Это было ключом… И только один человек в городе мог справиться со всем… Что, моя дорогая, ты и сделала.

– Ничего особенного – сказала она, в очередной раз пожав плечами.

Поднявшись, он положил камень в карман и подошел к ней. Он обнял Макс и поцеловал ее в щеку, как делал это много раз раньше… только сейчас еще губы задержались на мгновение дольше.

– Ты сделала это, моя дорогая… сделала все хорошо.

– Спасибо – сказала Макс, вдруг почувствовав неловкость.

Странно, но перед ее мысленным взором помелькнул образ мистера Баррета, входящего в спальню после полуночи, чтобы забрать Люси.

– Я пожалуй пойду к Фреску, он наверно уже обмочил свои штаны. Я пообещала перекусить с ним, вы знаете.

Муди не двинулся, его руки до сих пор лежали на плечах Макс.

– Если они придут… если посмеют вторгнуться в нашу цитадель… помоги им Бог, когда ты применишь свои силы в бою.

– Спасибо.

Она выскользнула, не желая его тревожить, но все еще чувствовала, что что-то было не так. Она еще что-то пробормотала извиняющимся тоном, выскользнула из комнаты и направилась вниз по лестнице. Макс могла слышать шаги Муди по ступенькам у себя за спиной, но не повернулась, чтобы посмотреть, где он.

Фреска, как горгулья, сидел на краю буфетной стойки, уже надев свой приведеный в порядок Доджерский жакет. Его собственность, жакет был единственной связью Фреска с его прошлой жизнью… какой бы они ни была. Одежда в которой он был, когда пришел в Клан, была сожжена, старое имя забыто, а новое выбрано из меню с другой стороны барной стойки. Только этот поношенный Доджеровский жакет и осталься.

Правило Клана, предложенное Муди и принятое всеми, гласило, что прежняя жизнь ничего не значит, не существует. Время начинается с того дня, как ты вступаешь в Клан.

– Двинули – сказала Макс, проходя мимо него.

Фреска спрыгнул и, следуя ее предложению, последовал за ней, как щенок, взволновынный присутствием своего хозяина… хозяйки?

Они покинули театр и прошли по отпечаткам рук стародавних кинозвезд, оставленных на Голливудском Бульваре, двигаясь на встречу встающему солнцу. Макс никогда не была на Голливудском Бульваре до Землетрясения, но обитатели некоторых районов, с которыми она разговаривала, рассказывали, что Бульвар был частью города, не сильно пострадавшей от Землетрясения.

– Куда мы имем? – спросил Фреска.

– А куда ты хочешь пойти?

– Как насчет вафельной на Ла-Бреа?

– Конечно. Вафли это хорошо. Не имею ничего против вафель.

Фреска захихикал, как будто Макс была душой остроумия, она улыбнулась себе, и они пошли дальше.

Бельгийский Вафельный Дом был на углу Ла-Бреа и Хавторна, достаточно далеко от Манна. В здании когда-то были все окна, но Землетрясение разбило их, и фанера, временно заменившая их, осталась навсегда. Фанера, разрисованная граффити, теперь стала визитной карточкой заведения. Клиентам даже предоставляли маркеры, чтобы в то время, пока они ждут свои заказы, они могли внести свою лепту в оформление. Кабинки были все еще покрыты винилом, но были изрядно изношены. Вялое утреннее движение говорило о том, что только девять или десять патронов находилось в том месте, где Фреска и Макс прогуливались.

Они заняли два места за стойкой, так что Фреска мог смотреть телевизор, вмонтированный в стену рядом с окошком для передачи пищи из темной кухни.

Спутниковая новостная сеть, с историями из заголовков в получасовых циклах, была на этот час единственной альтернативой на телерынке, по сравнению с предимпульсным разнообразием более чем двухста каналов сейчас осталось полдюжины, причем все они были под контролем федерального правительства. SNN и два местных канала – вот и все, что осталось на востоке, на ближнем востоке сохранился SNN и пара разрозненных передач, таким образом Западное побережье по-прежнему оставалось центром телевизионного мира… только мира значительно уменьшившегося.

– Я собираюсь заказать вафли, – сказала Макс.

Фреска усмехнулся:

– Ты платишь?

Макс одарила его широкой улыбкой:

– Что же ты такого сделал, чтобы я угощала тебя завтраком?

– Ну… Я просто думал… ты провернула большое дельце, и хочешь, ну я не знаю, отпраздновать. Разделить свое богатство.

– С чего ты взал, что я буду это делать?

Фреска, казалось, был уязвлен ее подшучиваньем.

– Я не знаю… Я просто… вроде надеялся… ну знаешь…

Она взяла его за руку:

– Расслабься, приятель. Ты же знаешь, что я не позволю тебе голодать.

Он просиял, и будто, чтобы положить конец обсуждению, в животе у Фреска заурчало.

Официантка подошла к ним с неторопливостью жертвы инсульта, передвигающиеся на ходунках. Ей было за далеко сорок, может и пятьдесят, она была тощей как солома с напряженным узким лицом. Она не была рада видеть их.

– Спасите меня – только не говорите, что вам нужно меню.

Фреска тряхнул головой:

– Нет, мне не нужно. Я буду две вафли и большое шоколадное молоко. О, еще бекон, пожалуйста.

– У нас уже неделю, как нет бекона.

– А сосиски есть?

– Есть.

– Окей! Двойную порцию.

Макс глянула на него изподлобья.

– Насколько большой приз, ты полагаешь, я сорвала?

Его лицо осунулось:

– Ой, Макс, прости, я, ух…

– Шучу. Я шучу.

– Вы можете поболтать в другое время, – сказала официантка, и она не шутила. – Вам нужно меню?

– Вафли, сосиску, кофе с молоком – заказала Макс.

Официнтка вздохнула, будто это было для нее бременем, которое она едва ли могла вынести, повернулась и ушла. А Макс и Фреска принялись смотреть новости. Макс ими не интересовалась, Муди дал ей понять, что новости контролируются, и доверять им не стоит, а Фреска с наслаждался сюжетами о пожарах, стрельбе и прочих разрушениях.

Пока Фреска повернулся к экрану в ожидании новой катастрофы, Макс воспроизводила в памяти свою встречу с Муди. Казалось, что он подталкивал ее к шагу, который она не готова была сделать… шагу к личным отношениям. Как если бы король Клана был в поисках королевы…

О, он был очень осторожен, никаких прямых намеков, но она могла видеть людей… чувствовать давление.

Кроме того она знала, что он был прав начет Кафельникова, Выводка и некоторых других банд, которые она грабила в течение этих лет. Она строила свою репутацию, привлекая внимание, и это сделало ее неудобной. Может пришло время двигаться дальше…

И хотя Клан стал ее семьей, это ее не удержит. Она теряла семью и раньше, иногда казалось, что потеря близких и переезды были единственными вещами, которые она делала регулярно… Единственной постоянной чертой ее жизни было непостоянство.

Она глянула на Фреска. Ее уход разобьет сердце этого рыжеволосого увальня, но в конечно счете он успокоиться и найдет более подходящий ему по возрасту объект страсти. И кроме того она заберет с собой немного напряженности из Китайского Клана, что тоже не плохо.

Официантка появилась с их едой, глядя так, будто была до крайности возмущена их потребностью есть. Фреска немедленно утопил свои вафли в сиропе и масле, и начал их проглатывать так, словно неделями не видел еды. Может официантка права, жующий Фреска производил немного отталкивающее впечатление…

Макс отхлебнула кофе и принялась за еду, хотя она никогда не была голодна после больших операций. Фреска высосал все шоколадное молоко и заказал второе. В телевизоре закончился рекламный блок, и начался новый цикл новостей. У большеглазой испанки, читающей новостные заголовки, были прямые темные волосы, высокие скулы и поношенный цвета древесного угля деловой костюм.

– И в Лос-Анжелесе, где нарастают территориальные войны между Крипсами и Выводком, мэр Тимберлейк заявил, что к концу года число полицейских на улицах увеличится вдвое.

Макс подняла взгляд, чтобы увидеть курчавого мэра, разговаривающего с толпой граждан на ступенях Муниципалитета, провозглашающего старые лозунги. Макс, как и любой другой житель Калифорнии, знала, что все эти обещания можно послать в задницу. У кланов и бригад были свои люди в полиции в отношении практически три к одному, и единственной надеждой было объявление военного положения и привлечения Национальной Гвардии.

И может так вскоре и случится… И это было еще одним поводом отправиться в путь, подумала она.

Тем временем испанка приступила к новой истории:

– Полиция Сиэтла предпринимает меры для поимки подпольного кибер-журналиста, известного как Зоркий. Он хорошо известен по вторжениям в эфир со своими выпусками "новостей". Зоркий разыскивается полицией региона, штата и на национальном уровне.

Макс смотрела без интереса, политика утомляла ее.

– Это любительское видео было снято в Сиэтле вчера вечером, – подолжала вещущая, – оно запечатлело сообщника Зоркого, сражающегося с полицейскими. Полиция также разыскивает этого молодого мятежника.

На любительской видеосъемке было снято, как молодой светловолосый парень в джинсах и куртке, окруженный полицейскими, борется за жизнь.

Прямой удар в пах и полицейский падает перед ним, но даже прежде, чем он коснулся земли, парень делает прыжок назад, поднявший его на восемь футов в воздух, и приземляется позади офицера, который только что был перед ним. Когда полицейский поднял дубинку и повернулся к парню, тот вывел его из строя прямым ударом в горло.

Оставшиеся копы выстрелили в юного бунтаря из тазеров, парень отпрыгнул с их пути в последний момент, так что один офицер подстрелил своего напарника. И пока коп, запустивший тазер замер в удивлении, парень повернулся и два раза ударил его в голову, прежде чем он упал.

Оставшийся офицер вынул пистолет и разрядил в парня обойму, он уклонялся и уворачивался, пока у полицейского не закончились патроны. Когда последний пролетел мимо парня, он подошел к копу и нанес ему полдюжины ударов слева и справа, прежде чем позволил общественному служащему без чувств рухнуть на землю.

Макс сидела с широко открыми глазами, пораженная как и жертвы парня.

Несмотря на то, что она успела съесть крохотную часть своего завтрака, еда хотела вырваться из ее желудка. Она только что стала свидетелем нечеловеческих трюков, на которые способны только несколько человек в мире. Все люди, способные на это, которых она знала, обучались и тренировались в Мантикоре…

Видео было не четким, снятым с далекого расстояния, но она была уверена, что видела не Зака, но парень, вырубивший пятерых копов, однозначно был одним из ее братьев. Он был смутно похож на Сета, но Сет не выбрался той ночью… ведь так? Картинка была настолько размытой, что даже Макс со своим обостренным зрением, ничего не могла утверждать с уверенностью.

Этот подаренный судьбой парень должен был быть одним из ее братьев… должен? Кто еще был способен на такое? Или были другие места, подобные Мантикоре, воспитывающие суперсолдат?

– Макс. Макс!

Она повернулась и посмотрела в упор на Фреска.

– Что?

– Почему… почему ты плачешь, Макс?

Она заморгала. Макс не знала, что с ней происходило, но это действительно слезы текли по ее щекам.

– Ничего, Фрес, – сказала она. – Как дела с твоей едой?

– Я скоро лопну.

– Тогда почему ты не перестанешь есть?

– После того, как ты устроила мне этот банкет? Я бы никогда так тебя не обидел, Макс!

Она ничем не могла ему помочь, но улыбнулась сквозь слезы. Пока она сидела и смотрела, как он поглощает пищу, Макс знала, что ее план был ясен: девушка должна делать то, что должна.

Но она знала, что когда уедет, ей будет очень на хватать Фреска.

– Ты готов идти, вафельный мальчик?

Он втянул последний глоток шоколадного молока.

– Да, да, я готов отправляться… И спасибо, Макс. Я очень давно так не ел… С тобой точно все хорошо?

– Что-то мне в глаз попало, – сказала она. – Но теперь все хорошо.

– У тебя всегда все замечательно, Макс.

Когда они поднялись, к ним подошла официантка, и Макс оплатила счет, включая чаевые.

– Приходите к нам еще, – сказала официантка, и это казалось своего рода угрозой.

Пока они шли обратно к театру не особенно торопясь, разум Макс несся в бешеном ритме.

Она всегда задавалась вопросом, как она будет искать своих братьев, и вот за завтраком один из них нашел ее. Сколько времени у нее уйдет, чтобы добраться до Сиэтла, и как она преодолеет все контрольные пункты? Что подумает Муди о ее отъезде? Он ведь почти предложил это ранее, не так ли?

Или Муди хотел, чтобы она осталась с ним?

Бензобак мотоцикла был более или менее полон, но сможет ли она раздобыть бензин в дороге? И даже, если сможет, его цена съест все ее сбережения. Вопросы одолевали ее как назойливые насекомые.

Когда они приблизились к театру, Фреска снова спросил:

– Ты точно в порядке, Макс?

Она положила руку ему на плечо и поцеловала в щеку, звук ее поцелуя был как сладкий удар. Когда она его отпустила, Фреска покраснел, тысячи его веснушек слились в одно большое сияющее пятно. Она знала, что сейчас в его голове крутились те же мысли, что и в ее после вялого поцелуя Муди… Только Муди не казался смущенным, он был рад, даже… взволнован.

Ох…

Ее побуждения были абсолютно невинными, и это заставило ее задуматься, были ли таковыми побуждения Муди…

Манн медленно просыпался, члены Клана шевелились и выстраивались в очереди, чтобы принять ванну, разносились приятные запахи готовящегося завтрака. Макс оставила все еще красного Фреска у его стойки и направилась в главный зал искать Муди.

Скошенный пол был устелен спальными мешками и кроватями, спасенными из руин Рузвельт-Отеля, на натянутых между стенами веревках висело белье. Несмотря на ароматы завтрака, запах застарелого пота и немытых тел висел в воздухе, и все же в памяти еще не стерся запах свежего попкорна.

Это была разномастная шайка Муди, но все они были семьей, Макс уже одолевала некоторая ностальгия по ним, и все они любили старика.

Заместитель Муди Габриэль, афроамериканец около тридцати, будил детей, когда она вошла.

– Мудман у себя? – спросила Макс.

У Габриэля была копна черных волос, карие глаза и страусиная шея. Он поднял глаза к киноэкрану.

– Да, и он счастлив как моллюск. Что же такое вы сделали прошлой ночью, Макси?

– Небольшое дельце. Немного того, немного этого… типа съэкономили время днем.

Он нахмурился, но усмехнулся.

– Не правда. Не знаю, что бы мы без тебя делали, девочка.

Макс почуствовала себя виноватой.

Габриэль посмотрел вниз на Нинер, шестнадцатилетнюю девочку, которая была с Кланом около месяца.

– Вытаскивай свою задницу из кровати, – прорычал Габриэль. – В реальном мире для тебя есть работа.

Продвигаясь вырисовывающемуся в гулине зала экрану, Макс думала о Нинер. Милый ребенок, немного напоминает ей Люси. Макс надеялась, что однажды, когда она уйдет Фреска и Нинер могли бы соединиться. Это было бы хорошо для них обоих.

Макс направилась к двери слева от экрана, где единственный охранник Типпетт блокировал проход в аппартаменты Муди. Шесть на четыре, около двухсот сорока фунтов, сплошь покрытый татуировками и пирсингом, в предимпульсжые дни он был задним полузащитником. Сейчас ему было около пятидесяти, он все еще имел черный пояс по карете, и Типпетт был единственным человеком в Клане, который мог совладать с Макс. Когда он однажды состязался с ней, то смог продержаться восемь секунд. Теперь, когда она знала все его приемы, могла уложить его за пять.

– Привет – сказала Макс.

Типпетт улыбнулся, показывая тонкий ряд пожелтевших от табака зубов. Большой и смуглый, явно в примесью африканской крови, он мог напугать любого… кроме Макс и Муди. Даже Габриэль выказывал Типпетту повышенное уважение.

– Милашка, – сказал он. – Хочешь устроить несколько раундов?

– Нет. А ты?

– Черт, нет! Ты наверно хочешь увидеть босса.

– Мне нужно видеть босса.

– Девчонке, надравшей мне задницу, не нужно просить дважды! – и охранник отошел в сторону.

Аромат ладана в корридоре всегда приносил Макс наслаждение после жуткого запаха в зале. Офис Муди располагался за второй дверью слева по оклеенной бледно-голубыми обоями стене. На следующей двери красовалась табличка "Кабинет Муди". Крошечная комнатка за ней была пуста, не считая заряда C4.

Она постучала во вторую дверь и твердо произнесла:

– Макс!

Дверь ответила приглушенным "Входи!" Она обнаружила Муди за его столом, разговаривающим по мобильнику. Он махнул рукой, чтобы она вошла и села на стул напротив него, что она и сделала.

Стена слева от нее, смежная с ловушкой, была полностью заваленной мешками с песком, чтобы защитить офис Муди, когда ловушка захлопнется. Старый стол был металлический и сопровождался двумя неподходяшими к нему металлическими стульями, одним для Муди и двумя с противоположной стороны. В стене справа был дверной проем, и занавес их фиолетовых бусинок отделял жилые комнаты Муди от офиса. Несколько старинных кинопостеров, – Шон Коннери в "Голдфингере" и Клинт Иствуд в "Грязном Гарри" (оба неизвестны Макс) – найденнные где-то в театре, были развешаны то тут, то там.

– Не оскорбляй меня! – рычал он в трубку, хотя спокойное выражение его лица резко контрастировало с тоном. Он глянул на Макс, закатил глаза и изобразил рот пальцами руки, открывая и закрывая его: бла, бла, бла…

Пятнадцатью секундами спустя Капризный сказал в телефон:

– Я знаю, что это кровавое давление, но этот бриллиант больше, чем твое глазное яблоко, тупой ты сукин сын.

Он нажал на кнопку отбоя.

– Вот почему я всегда ненавидел эти сотовые телефоны, – сказал он таким спокойным голосом, будто заказывал чай. – Ты не можешь отложить его в сторону и спокойно провести переговоры.

Макс подняла голову:

– Кто это был?

– Это был тот, кто, если я сделал все правильно, сейчас же перезвонит. – Через пять секунд телефон зазвонил, и Муди улыбнулсяю – Попался.

Макс и раньше наблюдала, как Муди ведет переговоры, и знала, что он всегда получает, что хочет. У него были обаяние, чутье и первоклассное чувство такта.

– Да, – сказал Муди в трубку.

Он слушал в течении нескольких секунд.

– Хорошо, может быть то, что ты сказал о моей матери, было правдой, – говорил Муди, – но этого мы никогда не узнаем, потому что она давно умерла… Но одна вещь насомненна: моя цена – справедливая цена.

Он снова слушал, улыбаясь и подмигивая своей протеже.

– Роскошно, – наконец произнес он. – Где и когда? – Муди что-то быстро записал в блокноте. – Приятно с тобой работать, как и всегда. Ничего так не люблю, как удачную сделку. – И он снова отключился.

Брови Макс поднялись:

– Ну и какова цена?

Его белозубая улыбка могла бы осветить комнату, большую чем эта.

– Не утомляй себя деталями, Максин. Будет достаточно сказать, что Клан может переместиться в такое место, где потолок не грозится рухнуть ему на голову… хотя будет сложно покинуть это место. Несмотря на разруху, оно стало нашим домом после всего.

Она это хорошо понимала.

– Моя дорогая, ты не улыбаешься. Что-то не так? Это из-за сообщения о том, что мы покидаем этот дворец?

Внезапно Макс почувствовала, что не может говорить. Всю дорогу из ресторана она репетировала эту речь, но теперь, когда пришло время ее произнести, она не могла подобрать чертовых слов.

– Ты знаешь, что можешь взять и больший куш? Возможно даже сможешь возглавить свой собственный подклан.

Макс сделала глубокий вдох и медленный выдох, как учили в Мантикоре. Она чувствовала себя как перед взрывом бомбы, хотя ей придется делать это еще много раз. Сконцентрировавшись, она начала снова:

– Муди, я хочу уйти.

Он отклонился на стуле, скрестил пальцы и вежливо улыбнулся.

– Куда, моя дорогая, и надолго ли?

Глядя на потертое ковровое покрытие пола, Макс проговорила:

– Я думаю, это к лучшему.

Улыбка Муди исчезла:

– Пожалуйста, не дразни меня, Максин! Для нас все должно обернуться хорошо. Ты можешь стать королевой здесь.

Она подняла на него взгляд.

– Мне жаль. Я тебе благодарна, ты многому меня научил, но… Я просто никогда не хотела быть королевой. Я просто хотела быть…

– Кем? – спросил он, в его голосе было раздражение и что-то еще… разочарование? – Ты просто хотела быть кем?

Это становилось все сложнее, чувства кипели у нее внути, напряжение сковывало ее внутренности.

– Свободной, – наконец проговорила она.

Его расстройство нарастало вместе с тоном его голоса:

– А ты не… свободна здесь?

Она потрясла головой.

– Конечно я свободна здесь. Но дело не в Клане. Дело во мне. Муди… – она дотронулась до своей шеи, трогая штрихкод -… ты знаешь. Я такая не одна.

– Да – согласился он, успокаиваясь.

Макс продолжала:

– Сегодня утром я получила информацию о том, где может находиться один из моих братьев. Я не уверена. Но мне надо проверить самой.

Вздох Муди был бесконечным.

– Я всегда опасался, что этот день придет. Я всегда… боялся его.

– Теперь ты понимаешь?

Его темные глаза были печальны, и он слегка пожал плечами.

– Неужели тебе не достаточно семьи… здесь?

– У меня здесь большая семья. Клан всегда будет моей семьей, но…

– Но?

Макс посмотрела на пол, потом на Муди, их взгляды встретились.

– Они были моей первой семьей. А в вашу семью я пришла сама.

– И мы приняли тебя.

– Это правда. И ты был добр ко мне. И я преуспела здесь.

Он медленно кивнул.

Она встряхнула темным волосами.

– Мы уже говорили об этом, Муди. Ты знал, что я всегда хотела найти своих братьев.

Он долго смотрел на нее. Затем устало произнес:

– Я знаю, что был несправедлив, Максин… Но я не хочу потерять тебя.

– Я когда-нибудь вернусь. Может не насовсем, но навещу. Навещу свою семью.

Это заставило его улыбнуться, но это была меланхолия, ничего больше.

– Твое присутствие усилило Клан, Макс.

– Спасибо, – сказала она, вставая. – Но с суммой, которую ты получишь за Сердце Океана, все будет нормально.

Поднимаясь, он произнес:

– Скорее всего, это правда… но твой уход будет ощутим. – он обошел вокруг стола и остановился напротив нее. – Ты можешь подождать до завтрашнего обмена? Я могу использовать резерв.

Она сожалеюще покачала головой:

– Я думаю, что он в беде, и мне нужно найти его как можно скорее.

– И куда ты направишься.

– Я просто поеду, Муди. Куда я собираюсь имеет значение только для меня.

Муди принял это кивком.

– У тебя достаточно денег?

– У меня есть запасы. Их не хватит на всю жизнь, но они доведут меня туда, куда я направлюсь… Муди, мне жаль.

– Максин, не извиняйся, что следуешь за своим сердцем… никогда. Такие инстинкты – единственная чистая вещь, оставшаяся в этом грязном мире.

Ее улыбка была теплой, а взгляд любящим.

– Ты был адским учителем.

– Правда? – он поднял что-то со своего стола – фото. – Узнаешь?

Она посмотрела и с легкостью ответила:

– Трафальгарская площадь Модриана. Пиет Модриан.

Его улыбка была восхищенной, и она могла сказать, что восхищался не только ее приятной внешностью.

Тряся фотографией, ее наставник произнес:

– Большинство кретинов, живущих в этом городе, считают, что Модриан – это предимпульсный отель и ничего больше. Но ты знаешь его картины, все… -… большинство… -… все, и сколько они стоят, и как они защищены, и где их достать.

– Это ты научил меня быть хорошим вором.

– Я отшлифовал тебя, дорогая. Ты была хорошим вором, когда вступила в Клан… Теперь ты лучшая.

Он вернулся обратно к столу, открыл ящик и достал стопку купюр, перетянутую резинкой. Он бросил ей пачку, она поймала, прикинула – черт! тут по крайней мере пять кусков! – и бросила пачку обратно.

– Муди, я же сказала тебе – у меня есть запасы.

Смущенная улыбка рассекла лицо Муди.

– У тебя есть немного денег, я уверен. Но я всегда придерживал часть твоей добычи… на случай, что этот день когда-нибудь настанет. По правде сказать, я делаю это для всех вас.

– Не правда, – просто сказала она.

– О… нет. Но звучало красиво. – Он кинул ей связку обратно. – В твоем случае это так. Потому что я заботился о том, чтобы ты была рядом со мной.

Больше, чем просто была, подумала она, но произнесла:

– Я их не хочу, Муди. Отдай их детям.

Он затряс головой:

– Тебе они нужны больше, чем нам. У нас намечается самый большой куш в истории. Мы будем больше чем в порядке.

Поднимая связку, она спросила:

– Никаких сильных чувств теперь?

Его глаза и ноздри затрепетали.

– Конечно есть сильные чувства, дорогая, это то из чего состоит жизнь, из сильных чувств… но без гнева, и не без капельки любви. Иди, Максин, найди своего брата, и если захочешь, можешь возвраться с ним. Тогда у вас обоих будет семья.

Тем временем Макс сдерживала слезы, льющиеся по ее щекам. Она обошла стол и обняла Муди. Это длилось очень долго.

Когда она наконец отстранилась, Макс спросила:

– Ты скажешь всем? – она указала рукой на театр. – Я ненавижу чертовы прощания.

– Уверена, что не хочешь сделать это сама?

Она встряхнула головой.

– Господи, нет! Я плачу, когда говорю тебе… как, ты думаешь, я сделаю это перед ними?

Он осторожно засмеялся:

– Ах, Максин, моя Максин… для генетически улучшенной машины для убийств ты не кажешься слишком тредой.

– Тогда помоги мне сохранить свой имидж. Попрощайся с детишками за меня.

Ухмылка тронула щеку Муди.

– Думаю, эти переговоры мне было суждено проиграть.

Они обнялись в последний раз.

Прежде чем уйти, Макс позвола Фреска в аппаратную и попросила его присмотреть за ней, пока она отправится в "маленькое путешествие".

– Могу я пойти с тобой? – даже его веснушки, казалось, поблекли.

– Нет, ты мне там не нужен. Но ты мой парень, не так ли?

– Я? То есть… Я!

Она пожала плечами.

– Хорошо, тогда пригляди за моим барахлом. Я возьму только мой байк.

– Нет проблем.

Она заговорчески положина руки ему на плечи:

– И ты должен сделать еще одну вещь для меня.

– Что угодно.

– Приглядывай за Нинер. Она кажется хорошим ребенком, но она еще зеленая… Ей нужен мужчина, который будет за ней приглядывать.

Фреска, казалось, немного вырос из-за того, что Макс назвала его мужчиной.

– Не беспокойся об этом.

– И еще, Фрес, возьми это. – Она протянула ему пачку купюр, которую дал ей Муди.

Его глаза стали размером с яйцо.

– Ты ведь шутишь, правда?

– Положи их в карман и никому не говори, что они у тебя есть, или где ты их достал.

– Почему?

– Потому что каждому нужна заначка… и это твоя.

– Круто – сказал он не дыша, его большой палец перелистывал купюры.

– И всегда помни, Фрес, ты мой брат, тоже.

Он был в замешательстве.

– Тоже? У тебя есть другой брат?

– Возможно, – сказала она. – Я дам тебе знать.

Они обнялись, затем она сказала:

– Пора трогаться.

– Тогда трогайся сейчас – ответил он.

Она вывезла свой байк и уехала.