Лерой Джезус Боулс без малейшего интереса смотрел как рано утром машина скорой помощи подъехала к дому Фрэнка Бассалино, ничто не отразилось в его пустых глазах. Он продолжал перемалывать челюстями жевательную резинку, медленно, методично. Потом вытащил резинку изо рта, скатал ее в тугой твердый шарик и стал катать его между пальцами.

Как легко нанести удар по Фрэнку Бассалино. Один прицельный выстрел между глаз и дело сделано. Пока эти два болвана, которые, по всей видимости, охраняют его, отреагируют, Лерой Джезус Боулс будет далеко.

Фрэнк Бассалино более легкая цель, чем старик. Энцио Бассалино понимал, что такое безопасность, и где бы он не появлялся, он всегда был окружен и прикрыт телохранителями. Конечно, он защищал себя старомодными способами. Кто-то должен объяснить ему это, подумал Лерой, широко зевнув.

Это позор, что ничего нельзя сделать вот сейчас. Но Лерой свои домашние уроки приготовил, и, если возникнет необходимость, и если Даки К. Уилльямс даст сигнал для последнего удара… Ладно, Лерой готов.

Он бросил свою жевательную резинку на землю. У него есть работа, которую надо делать. Семейство Бассалино проявляет себя как весьма неподатливое, но они поймут… со временем.

Позже в это утро Лерой неторопливо подошел к авто-фургончику, который угнал. Он был в дешевой одежде, на рубашке с короткими рукавами была надпись крупными буквами «Белье Самсонс». Уже сидя в фургончике, он натянул черное кожаное кепи с желтым прозрачным козырьком от солнца.

Натужно улыбаясь, он представлял себе, что будут говорить свидетели: «Да… черный парень… лет двадцать с чем-нибудь… высокий, тощий… какого черта, откуда я могу знать, как он выглядел… негр и негр».

– Конечно, конечно, бэби. Мы все выглядим похожими, – бормотал он про себя. – Пре-е-е-лестно!

Машину он вел очень аккуратно. Глупо было бы попасть в какое-нибудь дорожное происшествие.

«Барберелли» был большой итальянский ресторан с баром, расположенный на одной из главных улиц.

Припарковав фургончик, Лерой вылез, вытащил через заднюю дверцу большую корзину для белья и, держа ее в руках, вошел внутрь.

За кассой сидела девушка, подсчитывая чеки, а морщинистый старик лениво подметал пол.

– Доброе утро, – пропел Лерой. – Столовое белье от Самсонса, чистая партия. Забрать что-нибудь надо?

Девушка нерешительно посмотрела на него, она работала здесь всего неделю.

– Я не знаю, – сказала она. – Пока никого нет. Лучше оставьте это на столе.

– Ясно, – насвистывая, он выбрал стол у окна. Старик продолжал подметать. – Я заеду завтра, – бодро сказал Лерой.

– О'кей, – отозвалась без всякого интереса девушка. Все еще насвистывая, он удалился.

Лерой был уже за три квартала от ресторана, когда услышал взрыв. Этот гул принес ему странное, почти чувственное ощущение радости.

Он старательно вытащил из пакетика свежую жевательную резинку и еще более аккуратно повел фургончик к следующей своей цели.

«Мэнни» – так назывался ночной клуб. Парадная дверь была заперта. Лерой вытащил из фургончика другую бельевую корзину и пошел к черному входу. Там дверь была открыта и никого не видно.

Насвистывая, Лерой пронес корзинку мимо нескольких выглядевших грязными гардеробных, миновал танцевальный круг и поставил корзину на стол.

Он слегка вспотел, корзина была тяжелая, а времени оставалось немного.

Лерой уже повернулся, чтобы уйти, и этот момент дверь в дамский туалет распахнулась и раздался громкий голос:

– Эй, парень, ты что здесь делаешь?

Лерой остановился и улыбнулся.

– Белье от Самсонса, – вежливо ответил он.

Из дамского туалета, ковыляя, показалась старая толстая негритянка. По всей видимости, уборщица. С ней была маленькая девочка негритяночка с блестящими глазами.

– Мы не имеем никаких дел с «Бельем Самсонса», – объявила женщина, нетерпеливо фыркнув. – Так что забирай быстренько эту корзину и уматывай отсюда. Понял меня, парень?

Он глянул на часы. Дерьмо! – стучало у него в голове. – Дерьмо! Дерьмо! Будь поумнее и спасай свою задницу.

Но что – то заставляло его медлить. Он не мог оставить их здесь. Они были из его народа.

О, Боже! Что с ним происходит? Неужели он так размягчился?

– Ладно, мэм, – произнес он спокойно, – может, вы будете так добры, выйдете вместе со мной отсюда и скажете все это шоферу, а то меня он не станет слушать.

Старая женщина подозрительно оглядела его, потом обернулась к девочке.

– Оставайся здесь, Вера Мэй. Ничего не трогай, слышишь?

Святый Боже! Вот теперь он по-настоящему вспотел. Время истекало, а что он мог сделать? Сказать правду? Старая овца не поверит ему. В любом случае, у него уже не осталось времени.

Повинуясь импульсу, он схватил девочку на руки и бросился бежать тем же путем, каким пришел сюда. Девочка принялась кричать.

Лерой оглянулся. Старуха, размахивая в панике руками, ковыляла за ним.

Он мысленно начал отсчет – шестьдесят, пятьдесят девять, пятьдесят восемь. Теперь уже нет времени бежать к фургончику. Он взлетит на воздух вместе со всем зданием. Сорок пять, сорок четыре, сорок три. Наконец, они оказались вне зоны взрыва.

– Заткнись, – пробормотал Лерой, обращаясь к плачущей девочке.

Старуха скоро будет здесь. Будет хотя бы на расстоянии квартала от клуба.

Он побежал дальше по улице, прижимая к себе девочку, сзади до него доносились крики старухи:

– Задержите этого человека, остановите его, он украл мою девочку, мою Веру Мэй!

Прохожие оборачивались и глядели на него, но никто не пытался задержать. Это Нью-Йорк, люди здесь не дураки.

На углу он остановился. Сейчас, в любую секунду, это произойдет.

Он опустил девочку на тротуар.

– Стой здесь, – приказал он ей. Вдали показалась ковыляющая старуха.

Не медля ни минуты, он метнулся к входу метро, раздраженный собственной глупостью.

Через несколько секунд он услышал взрыв. Оглянувшись, он увидел старуху и девочку, прижавшихся друг к другу, оцепеневших от страха, а вокруг люди бежали туда, откуда донесся взрыв.

Сбежав по лестнице вниз, Лерой отправился прямиком в мужской туалет, где избавился от рубашки с надписью «Белье Самсонс», от кепи и козырька.

За это утро он проделал неплохую работенку. Конечно, это здорово напугает семейство Бассалино. И Даки К. Уилльямс будет более чем доволен.

Лерой чувствовал удовлетворение. Никто не может тягаться с ним в его тонкой профессии.