— Ну-ка, лови! — скомандовала Мила, бросая Тедди револьвер.

Он машинально поймал его, но тут же выпустил из рук, и на лице его явственно проступил ужас.

— Ты же говорила, что избавилась от него! — воскликнул он в тревоге.

— Я собиралась, но потом решила, что нужно немножко выждать. Ну, для безопасности, — объяснила Мила, искоса глядя на него.

Тедди оттолкнул револьвер подальше от себя, к самой середине кровати, на которой сидел.

— Убери его, по крайней мере, из своей комнаты, — сказал он и нахмурился, стыдясь своего страха. — Что, если копы найдут его здесь?

— Да, ты прав, — неожиданно легко согласилась Мила. — Я так и сделаю.

Они только что вернулись из кино, и Мила тайком провела его в свою комнату над гаражом.

— Ирен смотрит телик, — сказала она. — Кроме того, эта старая ворона никогда сюда не ходит.

Это моя комната, и она прекрасно это знает.

Тедди огляделся. Комната Милы произвела на него тягостное впечатление. Из мебели здесь стояло только самое необходимое, голые стены были выкрашены масляной краской унылого желтого оттенка, на окнах не было занавесок, а сломанные жалюзи были опущены лишь наполовину.

Вместо абажура на лампе висел пыльный красный платок. Одежда Милы была сложена стопкой на стуле, а туфли и кроссовки валялись в углу за дверью.

Разглядывая это убожество, Тедди невольно подумал о своей уютной спальне. Стены там были заклеены яркими плакатами, на полках выстроились книги, видеокассеты и компакт-диски, на столе, за которым он делал уроки, стоял новенький «Макинтош», а в углу, на специальной тумбе — широкоэкранный телевизор и стереокомбайн. Иными словами, у него было все или почти все, а у Милы — ничего, и Тедди неожиданно почувствовал себя виноватым, хотя, в чем именно состоит его вина, он затруднялся сказать.

— Пить хочется, — пожаловалась Мила. — Может, сбегаешь в бар возле бассейна и возьмешь пару банок пива?

— Запросто, — ответил Тедди, бравируя своей смелостью, хотя он ужасно боялся, что его отец обнаружит пропажу. Но еще больше он боялся столкнуться с Ирен.

Когда он вернулся из своей экспедиции, револьвера на кровати уже не было.

— Куда ты ее дела? — спросил Тедди, вручая Миле запотевшую бутылку «Гиннеса». — Ну, пушку…

— Убрала в одно место, — ответила Мила уклончиво. — Не волнуйся, завтра ее здесь не будет, — Честно?

— Обещаю.

Тедди отпил глоток пива прямо из бутылки и осторожно придвинулся поближе к Миле. Теперь они были почти что любовниками, и ничто не должно было им помешать.

Мила неожиданно зевнула прямо ему в лицо.

— Я устала, — пожаловалась он. — Мне нужно поспать.

— Хочешь, я останусь с тобой? — разочарованно, и в то же время удивляясь собственной смелости, спросил Тедди.

— Хорошенького понемножку, — усмехнулась Мила. — На сегодня с тебя хватит.

— Перестань разговаривать со мной, как с ребенком! — обиделся Тедди. — Разве я не доказал тебе, что я не… что я уже достаточно взрослый?

— О'кей, о'кей, — пробормотала Мила, подавляя еще один сладкий зевок. — Ты взрослый.

Только иди сейчас к себе, ладно? — добавила она, подталкивая его к двери. — Завтра увидимся…

Как только он ушел, Мила выдвинула из-под кровати небольшой чемоданчик и открыла его.

Револьвер, тщательно завернутый в бумажное полотенце, лежал внутри. Перекладывая его в коробку из-под туфель и заталкивая в самый дальний угол между кроватью и батареей парового отопления, Мила подумала, что таких глупых парней, как Тедди, она еще не видела. Ему, похоже, было совершенно невдомек, что он оставил на револьвере свои отпечатки пальцев.

— О, Тедди, Тедди!.. — пробормотала Мила. — Когда же ты хоть немножечко поумнеешь? Похоже, я этого так и не увижу.

У Прайса был выбор: либо остаться дома и отдыхать, либо позвонить одной из трех женщин, с которыми он в последнее время встречался.

Некоторое время он раздумывал о женщинах.

Среди них была темнокожая и очень красивая актриса с невероятно гибким и соблазнительным телом. Совсем недавно она пережила шумный развод, и «желтая пресса» до сих пор на все лады склоняла ее имя, называя «сексуальной маньячкой»и «разнузданной эротоманкой». Хотя с Прайсом она была покорна до оскомины, ему не очень хотелось иметь Дело еще с одной «маньячкой». С него было вполне достаточно его первой жены Джини.

Другая его любовница — белая — тоже была актрисой. Она была старше первой, но отличалась таким же ненасытным сексуальным аппетитом. У Прайса было сильнейшее впечатление, что она встречалась с ним только потому, что кто-то когда-то сказал ей, что черные мужчины неутомимы в постели.

Третьей кандидаткой на сегодняшний вечер была некая Крисси — бывшая «звезда» журнала «Пентхаус», обладавшая телом, за которое можно было и умереть. Но умирать Прайс пока не собирался, к тому же Крисси была непроходимо, неприлично отчаянно глупой. Буквально на днях по телевизору передавали интервью с ней, и на вопрос ведущего, какими косметическими средствами она предпочитает пользоваться, эта дура ответила, что не может обходиться без своих щипчиков для ресниц.

Да, ума у нее было не больше, чем у курицы, зато ресницы были что надо, и она мастерски пользовалась ими, когда делала ему минет, — это Прайс вынужден был признать.

Перебрав в уме все эти возможности. Прайс в конце концов решил просто отдохнуть. Он велит Ирен приготовить цыпленка с жареной картошкой, а потом заберется в постель и посмотрит какой-нибудь дурацкий фильм. Пожалуй, это было самое лучшее, что он мог придумать, особенно если учесть, что в скором времени ему предстояли гастроли в Лас-Вегасе, которые всегда бывали сопряжены с суматохой и нервотрепкой. Каждый раз после шоу он чувствовал себя настолько «на взводе», что успокоить его мог только секс с женщиной. Это был единственный наркотик, который он теперь себе позволял. Секс или редкая сигаретка с «травкой», которая помогала ему снять напряжение после выступления «живьем».

Неожиданно Прайс подумал о том, дома ли Тедди. Если да, то они могли бы поужинать вместе. Он считал себя хорошим отцом и старался следить за сыном недреманным оком. Пока, считал Прайс, он справлялся с воспитанием Тедди.

До сих пор единственное, что позволил себе Тедди, была «травка», но Прайс быстро это пресек.

Он не хотел, чтобы сын пошел по его стопам, хотя в глубине души считал курение марихуаны пустяком.

Встав с дивана, он вышел в коридор и заглянул в кухню, где Ирен перетирала чашки.

— Что это ты делаешь? — спросил Прайс.

— Горничные никогда не вытирают чашки как следует, — сухо пожаловалась Ирей. — Сколько ни говори этим лентяйкам, на следующий день все повторяется сначала. Проще самой все сделать.

— Разве я им мало плачу? — удивился Прайс.

— Платите-то вы много, только толку от этого чуть, — ответила Ирен яростно. — Вечно они оставляют эти потеки от воды. Да и сам буфет — поглядите! Весь в пятнах!..

Прайс невольно улыбнулся. Ирен всегда была такой — стремилась к идеалу, достичь которого было невозможно, однако это не мешало ему ценить ее по достоинству. Дом — его дом — Ирен содержала в образцовом порядке и чистоте. Кроме того, у нее была очень милая маленькая попка, которой Прайс иногда пользовался, когда у него было настроение. Ирен не возражала. Напротив, она, казалось, бывала разочарована, когда он не обращал на нее внимания.

С точки зрения Прайса, Ирен Капистани должна была быть счастлива. Она — белая иммигрантка из России — жила в его доме, обслуживала его, когда он этого хотел, и получала за это деньги, а ведь сколько женщин сами готовы были заплатить за место рядом со знаменитым мистером Вашингтоном.

К тому же он старался быть для нее хорошим хозяином. Прайс не рассердился и не уволил Ирен, когда она забеременела и родила дочь, и никогда не расспрашивал ее о том, кто был отцом Милы. Лично он никогда не замечал, чтобы к Ирен ходили мужчины, а это означало, что она, вероятно, устраивала свои делишки где-то на стороне. И это было Прайсу только на руку — меньше всего ему хотелось, чтобы возле его дома шныряли какие-то посторонние типы. Кроме того, ему нравилось считать Ирен своей собственностью, которой он может воспользоваться когда пожелает.

Раз в год он увеличивал ей зарплату, и Ирен была очень довольна. И Прайс был доволен тоже, потому что в глубине души всегда знал: без нее он бы не смог. Она спасла его от наркомании. Она сделала его жизнь уютной и комфортной, и Прайс привык к этому.

— Сегодня я буду ужинать дома, — сказал он. — Где Тедди?

— Не знаю, — ответила Ирен.

— Но он, по крайней мере, вернулся из кино?

— Не знаю, — повторила Ирен, продолжая с каменным лицом тереть чашку, и Прайс невольно подумал, что еще немного, и она протрет в ней дыру.

— Знаешь, Ирен, иногда ты могла бы быть и поразговорчивее, — заметил он с упреком. — Тебя не назовешь общительной.

Ирен отставила чашку в сторону и посмотрела на него. «Ты имеешь меня, когда тебе захочется и как тебе захочется. Я твоя рабыня — я работаю на тебя, сплю с тобой, делаю для тебя множество полезных и приятных вещей. Неужели я обязана еще и разговаривать?»— хотелось ей сказать, но она, разумеется, промолчала.

— Хотите, я позвоню Тедди в его комнату? — спросила она, делая шаг в направлении трубки внутреннего переговорного устройства.

В этот момент на кухне появился Тедди.

— Привет, малыш! — окликнул его Прайс. Он действительно был рад видеть сына. — Как фильм, понравился?

— Да, — коротко ответил Тедди, желая, чтобы отец перестал звать его «малыш». Он уже вырос, и сегодня он это доказал.

— А что ты смотрел?

— «Телохранителя».

— С Уитни Хьюстон, да? Такое тело и я бы не прочь поохранять! — хохотнул Прайс.

— Ты когда-нибудь встречался с ней, па?

Я хочу сказать — вы знакомы? — спросил Тедди, но только для того, чтобы быть вежливым. Если сейчас он и думал о чьем-то теле, то оно не принадлежало Уитни Хьюстон.

— Пару раз я сталкивался с ней и ее мужем на официальных приемах, — небрежно сказал Прайс. — Будешь ужинать?

— Нет. Я не голоден, — ляпнул Тедди, не сумев придумать ничего лучшего.

— Тогда просто посиди со мной, как сын с отцом, ладно?

— Хорошо, па. — Тедди мрачно кивнул. Отказаться он не посмел.

— Если хочешь, я скажу Ирен, чтобы она сходила, взяла напрокат несколько видеокассет. Может быть, ты хочешь посмотреть какой-то определенный фильм? Только скажи, и я…

— Мне задали много уроков, — буркнул Тедди. После ужина он собирался подняться к себе в комнату и как следует подумать обо всем, что произошло сегодня. О Миле, которая разрешила ему потрогать свои груди. О Миле, которая трогала его. О Миле, в кулак которой он кончил.

О боже!.. При одном воспоминании об этом Тедди снова возбудился так сильно, что совершенно забыл о своем намерении сбежать и разыскать мать.

— Тогда в восемь часов в главной гостиной, — сказал Прайс. — Постарайся не опоздать хотя бы на этот раз.

— Что ты, пап, конечно… — И Тедди поспешно вышел.

Как только дверь за ним закрылась, Прайс вернулся к своим мыслям. Быть может, Ирен была не так красива, как его подружки, но зато кое-что у нее получалось нисколько не хуже. Он уже почти решил, что попозже, когда все уснут, он вызовет Ирен к себе в спальню. Может быть, он даже трахнет ее по-честному — пусть тоже получит удовольствие.

На самом деле Прайсу нравилось заниматься с Ирен сексом гораздо больше, чем с любой из его многочисленных подружек. Он не мог больше обманывать себя — только она способна была доставить ему настоящее удовлетворение. Но признаться в этом Прайс мог только самому себе.

Ирен была его тайной, его грязненьким секретом, какой есть у каждого мужчины, и он вовсе не хотел, чтобы об этом стало известно всем.