Проблема заключалась в том, чтобы держать Белого Джека на каком-то расстоянии.
Только, собственно говоря, настоящей проблемы в этом не было, поскольку Кэрри обнаружила, что у нее вовсе нет испепеляющего желания сохранять дистанцию. С какой стати? Не потому ли, что он помечен печатью «Личная собственность мадам Май»? Так и что же? Подумаешь. Вот уж кого Кэрри нисколечко не боялась, так это ее. Старая жирная шлюха. Ей же вот-вот стукнет сорок, а это уже старость.
А к тому же Кэрри начала ощущать определенную усталость от того, что вынуждена отдавать половину своего заработка заведению. Наступила пора уходить. И для того чтобы уйти как следует, без Белого Джека ей не обойтись.
Сам он осторожничал, общаясь с Корри только тогда, когда Мэй отсутствовала или была чем-то занята.
— Ты, мужчина, — с вызовом бросила ему как-то Кэрри, — да есть ли у тебя яйца? Или ты боишься, что мама тебе их отрежет?
Он усмехнулся, обнажив в улыбке великолепные зубы: только в самом центре рта поблескивал один золотой — результат давнишней разборки с мадам Мэй. Они не расставались уже лет десять — с того самого дня, когда он пришел в публичный дом отметить свое двадцатилетие, и именно Мэй составила ему в этом компанию.
Однако сейчас Белый Джек и не думал оглядываться на прошлое. Все его помыслы занимала теперь Кэрри, эта маленькая, горячая щелка. Она оставалась по-прежнему худой, как оголодавший кролик, зато с самой ошеломляющей грудью во всем Гарлеме. Что же заключалось в ней такого, что заставляло клиентов приходить еще и еще? Что прятала она меж своих трогательно тоненьких ног? Набиравший день ото дня силу поток посетителей в ее комнату требовал от Джека выяснить, в чем же тут дело.
— Мои яйца — это мое дело, — спокойно ответил он ей. — А ты здорово разговорилась, с тех пор как появилась здесь. Всего полгода назад, я помню, ты боялась тут и слово кому-нибудь сказать.
Кэрри потянулась.
— За это время я научилась и кое-чему еще, босс. Думаю скоро уносить отсюда ноги.
— Говорила об этом с мадам Мэй?
— Нет, не говорила. С какой стати? Если я даже и марионетка, то за мои ниточки дергает вовсе не она.
— Про себя я скажу тебе то же самое. В последнее время Мэй действительно доставала его, каким-то образом проведывая обо всех его похождениях.
— Ха! — выдохнула с насмешкой Корри. — Босс. Мистер Белый Джек. Уж мы-то все знаем, кто тут кем заправляет.
Он нахмурился.
— Но-но! То, что вы знаете, — дерьмо!
— Ха!
Он поймал ее руку.
— Неужели ты ни разу не поцелуешь меня, моя девочка?
— Эй, — продолжала дразнить его Кэрри, — уж не хочешь ли ты сказать, что я тебе нравлюсь? Тебе — все знающему, все повидавшему? Мистер Лед!
Джеку приходилось действовать на вражеской территории, но все равно, какого черта! Эту язвительную сучку нужно поставить на место. Он с силой прижался ртом к со губам, надавил зубами, пустил в ход язык.
Кэрри отвечала ему всем телом, плотно обвив ногами, так, что он почувствовал ее тепло даже через ткань наброшенного на нее халатика.
Он начал терять контроль над собой, и тем не менее мозг его был занят одной мыслью: как бы умудриться сделать дело так, чтобы об этом не стало известно Мэй? Самой ее сейчас поблизости не было, зато девушки находились совсем рядом, и если кому-нибудь из них взбредет в голову зайти… де-е-ерьмо! Нельзя же всерьез рассчитывать на то, что в борделе станут хранить чьи-то секреты?
— Ты и вправду собираешься дать мне это, босс? — не останавливалась Кэрри. — Ты и сам знаешь, что хочешь этого. Я же чувствую.
Рука се скользнула к пуговицам на его брюках. Он не препятствовал ей. Ждал, пока его мощная плоть не обретет наконец свободу, чтобы тут же дать Кэрри такое, чего еще никто и никогда ей не давал. Регулярно трахаться Белый Джек начал в десятилетнем возрасте, так что сейчас Кэрри предстояло принять в себя его член, изощренный двадцатилетним опытом. Да она просто счастливица.
— О-о, бэби, бэби, бэби, — томно и нежно протянула она, — какой же ты кра…си…вый…
Она выскользнула из халатика, полностью предоставив свое гладкое, упругое молодое тело в его распоряжение, по-прежнему прижимаясь к своему повелителю изо всех сил. И каким-то образом,
несмотря на то что оба стояли, Он вошел в Нее. Это было нечто совсем другое. О-о, де-е-рьмо! Совсем, совсем другое!
Все вокруг пропало. Весь чертов этот мир куда-то провалился. Ничего… ничего… ничего…
А потом она почувствовала внутри себя мощные выбросы. Как выстрелы. Так он не кончал уже долгие годы. Уф-ф, даже голова закружилась.
Де-е-е-рьмо! Кэрри права. Настало время им обоим распрощаться с мадам Мэй.
Кэрри затянулась длинной тонкой сигаретой с хорошим зарядом травки. Сладкий дым заполнил легкие, веки опустились. Марихуана. Кое-кто называет ее наркотиком. Для нес же это значит только одно — мгновенное расслабление и покой. На губах Кэрри появилась легкая улыбка, движением руки она передала сигарету Джеку. Затянувшись, тот, в свою очередь, протянул ее соседу.
Они лежали на подушках: Кэрри, Белый Джек, двое каких-то музыкантов и Люсиль, заявившая после скандала в заведении, что уйдет вместе с ними.
Ах, что это был за скандал! Спектакль!
Мадам Мэй без всякого сочувствия восприняла заявление Джека о том, что он уходит.
— Ты — грязножопый ниггер! Сукин сын! Сифилитик, гоняющийся за последними шлюхами! — орала она, не помня себя от ярости, и голова ее в белокуром парике истерически тряслась. — Да если ты уйдешь от меня, ты в этом городе конченый человек'. Ты слышишь? Конченый'.
Неприятностей Джек не любил. Почему они не могут расстаться друзьями?
— Де-е-ерьмо! Послушай, женщина, — начал было он.
— Пошел ты со своим «Де-е-рьмо! Послушай, женщина!». Слышать не могу больше твой сладенький сюсюкающий и виляющий голос! Уж я-то тебя знаю. Я знаю тебя, Белый Джек. — Глаза Мэй сделались бешеными. — Уме если ты уходишь сегодня отсюда с этой тупой маленькой потаскушкой, не вздумай никогда больше возвратиться в мою жизнь! Когда тебе наскучит се тесная штучка, можешь не приходить сюда в поисках настоящих женщин! Слышишь меня, черномазый?
— Я слышу тебя. Тебя слышит целый квартал. Он оставил попытку разойтись по-дружески. Сложив в чемоданы одежду, сказал Кэрри, чтобы та через десять минут была готова уйти отсюда.
— Мадам.
Мэй стояла в холле со съехавшим набок париком, уперев руки в бока.
— Дурак!
Она плевала в него все то время, что он сновал по ступенькам, укладывая свои чемоданы в багажник машины.
— Набитый лысый дурак! Что ты без меня будешь делать? Ты приползешь ко мне на коленях, и вот тогда-то я отшвырну тебя пинком в твое поганое рыло!
Их отъезд казался совсем не таким, как себе его представляла в мечтах Кэрри. Ей требовалось время, чтобы уточнить свои планы. Она никак не ожидала, что Джек пойдет и выложит мадам Мэй все напрямик.
Однако Белый Джек успел просчитать, что Кэрри стоила ровно столько золота, сколько сама весила, чего же в таком случае ждать? Он уже предвкушал новые десять лет беззаботной жизни, в которой Кэрри будет делать для него все. Она разбудила в нем уже давно забытые ощущения. Уж если эта девчонка смогла проделать такое с ним… де-е-рьмо! Она стоит денег. Больших. Да они станут сказочно богаты, работая вместе!
Кэрри считала, что ей здорово повезло в том, что Джек уходит вместе с нею. Он один из самых ловких и удачливых в своем бизнесе, а именно это требовалось Кэрри прежде всего. Да, она могла быть довольной. Ведь они станут сказочно богаты, если будут работать вместе!
Белый Джек уже тронул свой элегантный «олдсмобиль» с места, когда из дверей с криками выбежала Люсиль и устремилась следом, умоляя взять се с собой. А почему бы и нет — рассмеялись они оба, ощутив внезапно пьянящее чувство полной свободы.
Это случилось два месяца назад, и все эти два месяца прошли в безостановочном потоке веселья и развлечений. Только удовольствия. Славное времечко: беззаботные дни и еще более беззаботные ночи.
Кэрри чувствовала себя сбитой с толку. Белый Джек все превращал в наслаждение. А именно наслаждения за всю свою короткую и нелегкую жизнь Кэрри никогда не знала. Она предполагала сразу же начать зарабатывать деньги, но у Белого Джека были свои виды на их ближайшее будущее. Он снял для них троих квартиру и заявил как-то:
— Для начала дадим себе маленький отдых, так, неделю-другую, просто чтобы чуть-чуть рас-сла-биться.
Это его стремление «расслабиться» распахнуло перед Кэрри целый мир, совершенно новый для нее — ведь до этого она в своей жизни, кроме интерьера публичного дома и острова Уэлфер, ничего не видела. Белый Джек решил расширить ее горизонты.
Одевался он изысканно, тщательно и вдумчиво выбирая, какой из двадцати трех своих костюмов надеть, какая из тридцати рубашек лучше к нему подойдет, какая пара туфель из пятнадцати имевшихся завершит туалет. Перед тем как начать одеваться, обязательно принимал ванну, куда добавлял несколько капель дорогих женских духов. Обривал до блеска свой огромный череп и втирал в него чистейшее оливковое масло. Завершив все эти сложные манипуляции, взыскательным оком проверял внешность Кэрри и Люсиль — ему хотелось, чтобы они выглядели неотразимо. Они так и выглядели. Он накупил им различных платьев и шелковых чулок, туфель на высоком каблуке самых фантастических цветов, требовал, чтобы девушки смелее пользовались косметикой. В конце концов троица усаживалась в «олдсмобиль» и отправлялась куда-нибудь в город.
Излюбленным районом Белого Джека была Сто тридцать третья улица. Он считался своим человеком в бесчисленных ресторанах, кафе, дансингах. И каждую ночь заводил все новых друзей — он был щедр, он платил.
Кэрри обычно усаживалась рядом с ним, с жадностью впитывая в себя звуки и картины нового для нее мира, о существовании которого она и не подозревала. А после того как ее покровитель дал возможность распробовать травку, все для Кэрри стало на свои места. Травка стала ответом на мучившие ее вопросы. Она помогала уйти прочь от суровости реальной жизни и с особой остротой ощутить прелесть безоблачного существования.
Каждый вечер они втроем уезжали из дому и возвращались только под самое утро, иногда Кэрри и Джек после этого занимались любовью. Всякий раз был новым и волнующим, Кэрри это даже начало нравиться, несмотря на то что раньше она смотрела на постель исключительно как на средство заработать себе на жизнь.
Неожиданно и как-то само собой случилось так, что этот высокий, с голым черепом и пронизывающими глазами человек, у которого такой мягкий и мелодичный голос, стал ее человеком.
Неожиданно случилось так, что она совсем забыла о бизнесе и целиком отдалась на волю несущего ее куда-то потока.
Неожиданно она влюбилась.
— Кэрри, — как бы из тумана донесся до нее голос Люсиль.
— Что, дорогая? — лениво откликнулась она.
— Джек хочет, чтобы мы с тобой устроили этим двум парням сеанс страсти.
— М-м?
Люсиль рукой указала на двух музыкантов, растянувшихся на подушках.
— По-моему, мы опять приступаем к работе. Кэрри вытаращила глаза.
— Ты — может быть, моя милочка. Что же касается меня, то не думаю, чтобы Джеку так уж хотелось этого. О нет, такая жизнь больше не для меня.
Люсиль вздохнула и, понизив голос, сказала:
— Он сам велел мне сказать тебе об этом.
— Ошибка. — Кэрри потянулась и зевнула. — Здесь какая-то ошибка.
На проигрывателе вертелась пластинка Бесси Смит, ее нежный и страстный голос заполнял комнату. У Кэрри не было никакого желания двигаться, у нее вообще не было никаких желаний.
— Держи. — Один из парней протянул ей дымящуюся сигарету.
Она приняла ее с благодарностью, глубоко затянулась, повернулась, чтобы передать ее Белому Джеку. Но того рядом не оказалось.
— А в тебе что-то есть, по правде говоря, — обратился к ней один из музыкантов. — Я положил было на тебя глаз, только вот не уверен, что мне что-нибудь достанется. Мне показалось, что с Джеком у тебя все серьезно, но он сам заявил мне, что мы с тобой можем трахаться так, как нам захочется.
Кэрри заставила себя сесть. В голове что-то гудело.
— Послушай, — губы и язык с трудом повиновались ей, — ты ошибся.
— Брось. Я дал ему двадцать долларов, а это значит, что я прав, Очень медленно до Кэрри начало доходить, что Люсиль сказала ей правду. Они уже приступили к работе.
И все же было бы куда лучше, если бы Джек сам сказал ей об этом, а не уползал тайком в сторону, как тать в нощи.
Любовь. Любовь — это дерьмо. И жизнь — тоже дерьмо.
Парень положил ей на плечи свои руки, осторожно высвобождая Кэрри из красного шелкового платья, купленного Белым Джеком на этой неделе.
— Уа-у! — издал парень восторженный вопль. — Таких сисек я еще ни разу в жизни не видел!
Но на нее это не произвело никакого впечатления. В конце концов, ведь она уже давно потеряла счет мужчинам, платившим за то, чтобы воспользоваться ее телом. Но Джек мог бы, по крайней мере, сначала спросить ее. Она поняла бы его, если уж им действительно так необходимы сейчас деньги. Ему следовало позволить ей самой принять решение вновь взяться за работу, черт бы се побрал!
Парень ласкал языком ее соски — то правый, то левый — и не ощущал солоноватого вкуса слез, которые беззвучно капали ему на лицо из глаз Кэрри.
Два часа ночи.
Ровно два часа назад ей исполнилось пятнадцать лет.