Все было готово. Для ужина Мэнди наняла повара, трех официантов и бармена — многовато для девяти человек, но, с другой стороны, сама она разносить угощение не собиралась, а экономка, отпущенная на два дня, уехала домой и не успевала вернуться. Откровенно говоря, Мэнди давно хотела ее уволить, но нового работника ей пришлось бы заново вводить в курс домашних дел, знакомить с привычками хозяев, а этого кошмара она, пожалуй, не вынесла бы. С нее достаточно было и одного раза.

А виноват во всем был Райан. Когда они только поженились, Мэнди хотела, чтобы прислуга — какая-нибудь пожилая супружеская чета — жила с ними, благо места в особняке хватало, да и работы тоже, но Райан решительно воспротивился. Он сказал, что будет чувствовать себя гораздо свободнее с приходящей прислугой, и она, дура, согласилась. Тогда ей еще хотелось делать ему приятное, хотя впоследствии во всем, что касалось домашних дел и забот, Мэнди поступала по-своему. Райан изредка пытался настаивать на чем-то, но ей почти всегда удавалось его переубедить. И только в вопросе о приходящей прислуге он оставался тверд как кремень.

Подумав об этом сейчас, Мэнди негодующе фыркнула. Неужели ему не ясно, что прислуга, которой то и дело нужны выходные, — это неудобно, к тому же, настояв на своем, Райан поставил в неловкое положение ее. Мэнди было просто стыдно рассказывать друзьям и знакомым, что они пользуются услугами приходящей прислуги. Именно так — в единственном числе. В особняке у тех же Люси и Фила постоянно жила супружеская пара из Гватемалы. Кроме них, Стэндарты пользовались услугами двух приходящих домработниц, прачки, английской няни для двух их детей, шофера и трех секретарш, обслуживавших Фила, который работал по большей части дома. Люси утверждала, что все эти люди ей совершенно необходимы, поскольку Фил — также по ее словам — был самым неряшливым и безалаберным мужчиной на свете. Не лучше были и дети, наводнившие дом своими ручными животными.

Вспомнив о Стэндартах, Мэнди машинально потянулась к телефону и набрала номер Люси.

— Ты где? — сразу спросила Мэнди, услышав шум мотора.

— Я в машине, еду к одному сценаристу, чтобы поговорить насчет моего проекта, — ответила Люси, ведя машину одной рукой. — Если он мне понравится, я его найму.

— Вот как? А Фил знает?

— К черту Фила! — отрезала Люси. — У меня своя голова на плечах.

— Вы что, все еще не разговариваете?

— Разговариваем, — мрачно сказала Люси. — Я только не подпускаю его к себе, когда мы ложимся, а Фил, сколько бы женщин ни было у него на стороне, терпеть не может оставаться без своей ежедневной порции десерта.

— Ежедневной? — Мэнди не поверила своим ушам. Должно быть, подумалось ей, все, что она слышала о ненасытности Фила Стэндарта, — правда. О его ненасытности и о его огромном члене… И хотя в последнем отношении Райан едва ли уступал Филу, все же Мэнди почувствовала что-то вроде зависти.

Она отчетливо помнила, как во время одной давней рождественской вечеринки Фил застал ее в ванной комнате. Он запер дверь, прижал Мэнди к раковине и, обозвав «сладенькой», попытался поцеловать взасос. Разумеется, Мэнди оттолкнула его, сказав, что она не из тех женщин, которые изменяют мужу. Кроме того, она напомнила Филу, что Райан — один из самых близких его друзей, но он в ответ лишь расхохотался (он был пьян, конечно) и, распахнув дверь ванной, заорал во все горло: «Мэнди Гекерлинг — фригидная сучка!»

«Ха! — подумала она тогда. — Знал бы ты, что мы с Райаном вытворяем в спальне, — не называл бы меня фригидной».

Увы, это было давно — до выкидышей, до родившегося мертвым младенца, словом — до того, как ее брак превратился в привычку, а сексуальная близость с Райаном утратила значительную часть своей привлекательности.

Впрочем, сейчас Мэнди больше думала не о том, чего она лишилась, а о необходимости что-то предпринять, коль скоро Райан заявил ей открытым текстом: он, мол, разочарован их интимной жизнью. Он дошел даже до того, что произнес слово «развод», а это было уже по-настоящему неприятно. Конечно, Райан был пьян и разозлился, и все же… все же…

Мэнди очень хорошо представляла, в какой восторг придет ее отец, если они с Райаном все-таки разбегутся. «Я тебя предупреждал, что твой Райан — просто неудачник! — скажет он. — Неудачник, который не способен даже зачать ребенка!»

Да, Гамильтон Гекерлинг никогда не уставал напоминать дочери, что и выкидыши, и рождение мертвого ребенка — все это вина Райана. Даже сама Мэнди была шокирована жестокостью этих слов.

Сейчас она вздохнула, подумав о том, как лучше всего помириться с Райаном. Первый шаг она сделала — организовала семейный ужин, пригласив на него мать Райана и его сестер с мужьями. Мэнди, однако, не собиралась принимать гостей одна.

— Слушай, Люси, что вы с Филом делаете сегодня вечером? — спросила она.

— А что? — осведомилась Люси. Она уже давно усвоила одно простое правило: никогда не говорить «да», пока не станет ясно, в чем дело. Особенно в разговоре с Мэнди Ричардс.

— Я решила устроить для Райана еще одну вечеринку, домашнюю, — пояснила Мэнди, стараясь говорить как можно небрежнее. — Сегодня к нам приедут его родные. Может быть, и вы с Филом подтянетесь? Я была бы очень рада вас видеть…

Люси ответила не сразу. Семейный ужин дома у Ричардсов казался ей самой подходящей возможностью поговорить с Райаном насчет сценария. Точнее — идеи сценария, поскольку на данный момент у нее больше ничего не было.

— Мне нужно сначала поговорить с Филом, — сказала она наконец, — но я-то не против. Я постараюсь его уговорить, о'кей? Как только мы определимся, я тебе сразу перезвоню, — добавила она, поскольку уже подъезжала к месту своего назначения.

— Перезвони, пожалуйста, — сказала Мэнди, подумав о том, что ей, по крайней мере, не придется развлекать родственников мужа одной. Стэндарты в этом отношении были весьма полезными гостями. Оскароносный сценарист и бывшая кинозвезда должны были заинтересовать неискушенных родственников Райана.

* * *

Сидя в своем офисе с видом на Бербанк, Дон пребывал не в самом благодушном настроении. А в подобных случаях он не стесняясь вымещал свое раздражение на окружающих. Кофе, который ему подали, показался Дону остывшим, булочки — черствыми, кондиционер давал не ту температуру, и он выражал свое недовольство, не стесняясь в выражениях. А когда режиссер принес ему примерный план вечернего шоу, Дон и вовсе утратил над собой контроль.

— Ты что, с кровати сегодня упал?.. — спросил его продюсер Джерри Манн. Загорелый, с лысой, как коленка, головой Джерри мог позволить себе разговаривать с Доном запросто. В свои пятьдесят с лишним он успел поработать и с Карсоном, и с Гриффином, и с Леттерманом и обладал поистине гигантским опытом работы на телевидении. Казалось, не было такой вещи, какой бы он не знал. Кроме того, Джерри был по-настоящему умен, и ничто — буквально ничто — не могло застать его врасплох. Именно поэтому Дон ценил его и предпочитал работать именно с ним. Когда-то они были партнерами в шоу, которое Дону буквально навязал один из руководителей канала. Становиться ведущим — «клоуном», как он высокомерно считал, — ему не хотелось: Дон мечтал о карьере тележурналиста в Си-эн-эн или какой-то другой мировой сети, мечтал передавать срочные репортажи из горячих точек планеты, однако судьба распорядилась иначе. В течение нескольких месяцев с начала его работы в шоу рейтинг Дона пополз вверх, и теперь — восемь лет спустя — он стал одним из самых востребованных телевизионных ведущих.

— Нет, — проворчал в ответ Дон. — Просто у меня пропала тренировка. Моя фитнес-инструкторша не явилась сегодня на занятия.

— Ну и что тут такого? — удивился Джерри. — Ты уже большой мальчик, тебя необязательно водить на помочах. Разве так трудно забраться на одно из этих пыточных устройств, которые ты накупил, и потренироваться самому?

— Кэмерон — лучший фитнес-инструктор во всем Лос-Анджелесе, — вставила младшая продюсерша Джилл Хонер, которая и порекомендовала Дону Кэмерон. — Она даже последнего лентяя умеет заставить тренироваться с охотой. Скажи, Дон, разве я не права? И по-моему, ты должен сказать мне спасибо… Конечно, не мне это говорить, но я оказала тебе неплохую услугу.

— Да, — согласился Дон, стараясь ничем не выдать собственного отношения к Кэмерон. — Она действительно умеет незаметно наращивать нагрузки, и…

— Кое-кто из ее близких знакомых считает, что Кэмерон — лесбиянка, — сказала Джилл заговорщическим тоном и усмехнулась, делая вид, будто знает больше, чем говорит. — Она ни с кем не встречается, я имею в виду — с мужчинами. И даже никогда о них не говорит. А ты как считаешь?

«Я считаю, — хотелось сказать Дону, — что тебе лучше заткнуться, пока я тебе не врезал. Девушка моей мечты не может быть лесбиянкой».

Но едва он подумал об этом, как его сразу начали одолевать сомнения. Не в этом ли крылась причина непонятной холодности Кэмерон и того упорства, с каким она отвергала его предложения? Неужели эта обольстительная красавица и в самом деле предпочитает женщин?

Нет, невозможно!

И все-таки…

Это было бы очень, очень жаль, подумал Дон. С другой стороны, когда он напрямик спросил об этом у Кэмерон, она… Что же она ответила?

Он попытался вспомнить.

«То, что я не хочу ходить к тебе на свидания, еще не означает, что я — лесбиянка». Или что-то в этом роде.

— Ну, что ты молчишь, Дон? — не отставала Джилл. — Мне хочется услышать твое мнение — ведь ты у нас в некотором роде эксперт…

На студии все знали, что Дон Верона — крупный специалист во всем, что касалось женщин. А точнее — им так казалось.

— Я об этом не задумывался, — ответил он как можно небрежнее. Ему очень не хотелось, чтобы кто-то из его сотрудников хотя бы заподозрил, как сильно ему нравится Кэмерон. — Она превосходный тренер. И это, пожалуй, единственное, что имеет для меня значение.

— Я слышала, Кэмерон собирается открыть собственный фитнес-клуб! — с воодушевлением сказала Джилл. — Скорей бы уж!

— Мы будем сегодня работать или будем обсуждать фитнес-клуб мисс Парадайз? — спросил Дон, меняя тему. Ему и в самом деле не хотелось говорить о Кэмерон. После того как сегодня она вдруг отменила тренировку, он чувствовал себя обиженным. — Что у нас по плану?

— Берди Марвел, — подсказал Джерри. — Она обещала исполнить песню со своего компакт-диска, который появится в продаже уже на будущей неделе. Может быть, потом ты возьмешь у нее интервью?

— Нет! — сразу же ответил Дон. — Никакого интервью у этой безмозглой поп-звезды я брать не буду. Пусть поет свою песню и проваливает. Ведь это вы ее пригласили, вы с ней и разбирайтесь. Она наверняка явится на съемку без нижнего белья, а я не желаю, чтобы эта идиотка елозила голой задницей по моему дивану. Надеюсь, это всем ясно?

— Ясно, шеф. — Джилл кивнула, думая о том, что Дон, если его разозлить, выглядит особенно сексапильно. Интересно узнать, с кем он спит сейчас? Ходили слухи, что в последнее время он предпочитал девочек по вызову, но Джилл его не винила. Газеты относились к знаменитостям без всякого снисхождения, препарируя и выставляя напоказ самые интимные подробности их личной жизни.

— Как хочешь, — пожал плечами Джерри. — Но у Берди много поклонников среди телезрителей.

— Мне наплевать, сколько у нее поклонников, — отрезал Дон. — Одну песню я еще способен выдержать, а потом гоните ее в шею.

* * *

— Быстрее! — простонал Фил.

Молодая японка, скорчившаяся под столом между его широко расставленными ногами, отозвалась каким-то придушенным звуком.

— Я сказал — быстрее! — повторил Фил и почувствовал, как губы девушки крепко стиснули его член.

Проклятье! Девчонка ничего не понимает в минетах. У нее нет никакой техники, а раз нет техники — он не сможет кончить.

Возбуждение, которое испытывал Фил, отступило, напряженная плоть обмякла, и он оттолкнул девушку.

Та нервно рассмеялась. Люси как-то сказала — она хохочет словно гиена, и Люси была права.

Как всегда.

Сама Люси делала великолепные минеты. «Звездные», если можно так выразиться, хотя сама она уже не была кинозвездой. Именно из-за этого они и поссорились: Люси хотела вернуться в кино, а он отказался ей в этом помочь.

У него имелись для этого веские причины. Фил вовсе не был бесчувственным. Просто он не желал делить свою жену — невероятно красивую, сексуальную и талантливую женщину — с ее публикой. И со всеми остальными тоже… Когда десять лет назад они встретились, Люси окружала целая толпа агентов, режиссеров, продюсеров, стилистов-визажистов, коллег-актеров и прочих… Каким-то чудом — иначе и не скажешь! — Филу удалось вырвать Люси из этого окружения, заставить влюбиться в себя, переспать с ней, жениться на ней. В конце концов он сумел добиться того, что она разочаровалась в околокиношной суете и начала жить нормальной семейной жизнью — насколько жизнь знаменитого голливудского сценариста вообще можно считать нормальной. Правда, несмотря на свою широкую известность, Фил никогда не испытывал желания окружать себя людьми, которые беспрестанно восторгались бы его талантом. А главное, он не подавал Люси дурного примера.

Несколько лет они жили совершенно спокойно и счастливо. У них был отличный дом, интересные друзья, двое детей, которые в силу нежного возраста не создавали никаких сколько-нибудь серьезных проблем, если не считать множества домашних любимцев. В средствах Фил никогда стеснен не был, поэтому он покупал Люси все, что бы она ни пожелала. Новую машину. Домик на побережье. Отдых в Бали. Платья от кутюр. Дизайнерские туфли и многое, многое другое.

И вот на тебе! Люси захотелось реанимировать свою звездную карьеру.

Ну нет, на это Фил согласиться не мог.

Возвращение в кино сделало бы Люси слишком уязвимой для множества соблазнов. Сам Фил мог трахаться направо и налево — для него это ровным счетом ничего не значило, но ему не хотелось, чтобы точно так же вела себя его жена. Да, когда речь заходила о Люси, Фил Стэндарт превращался в самого неуравновешенного ревнивца.

— На сегодня достаточно, Сюки, — проворчал он, почувствовав, что молодая японка снова завладела его обмякшим членом и пытается его гладить. — Я не в настроении.

— Я что-то не так делаю, Филли? — донеслось из-под стола. Судя по голосу, ассистентка обиделась, и он поспешил подсластить пилюлю.

— Дело не в тебе, а во мне, — сказал он, вспомнив одну из самых распространенных фраз, какую когда-либо произносили мужчины в подобных случаях.

— Если хочешь, я могу…

— Нет, Сюки, — твердо ответил Фил, застегивая «молнию». — Не сегодня.

* * *

— Привет! — поздоровалась Люси, глядя на молодого парня, который открыл дверь покосившейся хижины на побережье. Он был босиком и одет только в застиранные джинсы и выгоревшую футболку с эмблемой Калифорнийского университета. Его обесцвеченные волосы, щедро тронутые гелем, казались влажными, словно парень только что вышел из душа.

Он был чертовски хорош собой, и Люси даже слегка смутилась. Она не ожидала, что талантливый «мальчик»-сценарист будет столь откровенно мужественным.

— Я — Люси Стэндарт, — начала она. — Это я звонила тебе насчет работы.

— Счастлив познакомиться с… с вами, мэм. — Парень церемонно пожал ей руку.

Мэм?! Он что, издевается?

— Пожалуйста, проходите… — Хозяин хижины жестом пригласил ее войти. Он слегка растягивал слова на южный манер, но Люси это скорее нравилось.

— Боюсь, у меня не особенно шикарно, но, как любит повторять мой отец, всего нужно добиваться самому, а не рассчитывать на чужую помощь, — добавил он.

— Ах да, — кивнула Люси, делая шаг вперед. — Твой отец — превосходный адвокат!

— Я знаю. Мама часто говорила мне это, хотя они развелись, когда мне было семь.

— Очень жаль…

— Пожалуй, вы правы. Отец сразу переехал в Лос-Анджелес, а мы остались в Теннесси, но… Теперь, когда я тоже живу в Лос-Анджелесе, у нас с отцом снова установились близкие отношения.

— Рада это слышать, — кивнула Люси, разглядывая единственную, но просторную и светлую комнату, выходившую на тянущийся вдоль пляжа дощатый настил. В центре комнаты валялся матрасик, в углах была кучами свалена одежда, кипы журналов и газет, а на стареньком рабочем столе громоздились стопки книг и стоял вполне современный компьютер и другое электронное оборудование.

— Пожалуй, сначала я должна рассказать, что, собственно, я имею в виду, — сказала она, покосившись на толстый слой пыли на полу.

— Выкладывайте. — Юноша улыбнулся. — Честно говоря, мне не терпится как можно скорее взяться за эту работенку.

— Это хорошо… — Люси кивнула, тщетно сражаясь с нечистыми мыслями, которые вызывал в ней один вид его крепкого, молодого тела. — Кстати, сколько тебе лет? — спросила она, стараясь говорить как можно непринужденнее.

Юноша бросил на нее внимательный взгляд.

— А при чем тут мой возраст, миссис Стэндарт?

— Называй меня Люси и на «ты», — сказала она. — Так будет удобнее.

— Хорошо, Люси.

— Что касается твоего возраста, то… Это, конечно, никакого значения не имеет. Я просто…

— Гм-м, понятно, — протянул он и улыбнулся солнечной, юношеской улыбкой. — Мама все время твердит, что я, мол, выгляжу моложе, чем на самом деле. Но ведь мои сценарии вам… тебе понравились, правда?

— Правда, — подтвердила Люси. — Именно поэтому я здесь.

— Тогда возраст не проблема, — уверенно заключил юноша. — И вообще… Не хотелось бы хвастаться, но я действительно многое умею. И побольше, чем большинство этих голливудских стариков, которые к тридцати пяти спились или исписались.

«Бог мой, — подумала Люси. — Тридцать пять для него — уже старость! А я, получается, и вовсе древняя старушка! Очаровательно!»

— Мне девятнадцать, — добавил юноша и наградил Люси еще одной обезоруживающей улыбкой. — И я намерен покорить Голливуд, так что, миссис Стэндарт… то есть Люси… В общем, давайте скорее начнем.