Три недели Крис дежурил в больнице, пока его сын находился в глубокой коме. Они с Уиллоу отбросили все прежние обиды, день и ночь сидели у постели ребенка, и вот однажды днем, как по волшебству, веки Бо задрожали, потом открылись глаза, и он сказал:

— Здравствуй, папа.

У Уиллоу появились слезы. Крис обнял ее и нежно погладил, пытаясь успокоить. Для них обоих случившееся было трагедией, они осознали всю мелочность предыдущих ссор по пустякам, когда дело реально коснулось жизни их ребенка.

— Ты можешь забрать его с собой во Францию, — предложила Уиллоу. — Можешь возить его туда два раза в год, если хочешь. Уверена, он будет рад проводить с тобой каникулы.

— Я постараюсь почаще навещать его, — пообещал Крис.

— Ему нравится, когда ты приходишь, — признала Уиллоу. — Он гордится своим знаменитым отцом.

Отношения Криса и Уиллоу наладились, а вот родственники продолжали поливать друг друга грязью, досаждая никому не нужными советами. Эйвис настаивала, что несчастье с ребенком произошло по вине матери Уиллоу, у которой он в то время находился.

— Да как эта ужасная женщина смеет обвинять меня! — закричала миссис Уиг, когда до нее дошли слова Эйвис.

— Кого эта старая ведьма назвала ужасной женщиной? — вопила, в свою очередь, Эйвис.

И началась война между бабушками.

Крис не мог видеть эту картину. Время выписки Бо из больницы совпало с его отъездом в Австралию, где „Дикарям“ предстояло дать свои последние концерты. Баз не передумал уходить из группы, да оно и к лучшему. Работать с ним было все равно что работать вблизи парового котла, готового взорваться в любую минуту.

Доктор Хед был вынужден уладить расторжение нескольких контрактов на запись пластинок. Достойный финал четырнадцатилетнего безумия.

Концерт группы в Мельбурне вызвал беспорядки в городе. Фанаты хулиганили, блокировали улицы, окружили „Фестивал-холл“, где должны были выступать „Дикари“, размахивая знаменами с надписями:

„МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ, КРИС!“

„ДИКАРИ“ — НАВСЕГДА!“

„БАЗ, БАЗ, БАЗ!“

А сами участники группы сидели запертые в отеле „Рокмэн регенси“, давали интервью и проводили время только в обществе местных музыкантов.

Баз и Микки отклоняли все приглашения, общались только с торговцем наркотиками, с которым успели подружиться, и практически все время находились под кайфом.

На сцене Крису с каждым разом все больше и больше приходилось работать за База. Он был рад, что скоро этому придет конец.

Пробыв два дня в Мельбурне, „Дикари“ улетели в Сидней, где вся эта картина повторилась, если не стала еще хуже.

Крис бурно высказал свое недовольство.

— Черт побери, я приехал на другой конец света, а все, что видел в Австралии, так это номера в отелях.

Доктор Хед предложил ему загримироваться, в этом случае можно было немного прогуляться и осмотреть достопримечательности.

При помощи дочери их австралийского импресарио они нарядили Криса девушкой, надели на него длинный белый парик, темные очки и широкую юбку в сборку.

— Мне еще не приходилось видеть такую безобразную девицу, — рассмеялся Доктор Хед. — Я бы тебя даже по голове не погладил.

— Пошел к черту! Ты просто завидуешь мне, — отшутился Крис, обильно накрашивая губы ярко-красной помадой.

— Да, особенно твоим волосатым ногам. Так и хочется их потрогать.

Маскировка сработала, и Крису удалось посмотреть прекрасный город Сидней. С утра они покатались в водном такси по гавани, восхищаясь современной архитектурой белоснежного здания Оперного театра. Потом такси отвезло их в залив Уотсонс Бэй, где они пообедали в ресторане „Дойлс“ на открытом воздухе у самой воды, отдав должное прекрасной морской кухне и приятной обстановке.

— Мне здесь очень нравится, — сказал Крис, откидываясь на спинку стула и наслаждаясь свободой после сидения взаперти.

— Поцелуй нас, дорогая, — пошутил Доктор Хед, — ты хорошеешь с каждой минутой!

Вечернее выступление „Дикарей“ в „Хорден павильон“ прошло с очередным безумным триумфом. После концерта за кулисами Криса отловила красивая, но уже увядшая бывшая французская кинозвезда, которая путешествовала по миру, собирая фотографии для альбома. На ней было платье с золотыми блестками, к пышной груди она прижимала камеру „Никон“.

— Я сфотографирую вас, хорошо? — спросила она уже после того, как ее менеджер выдавил из Криса согласие.

— Конечно, — согласился Крис. — Только не здесь, милая. Приходите лучше в отель. У нас будет вечеринка.

Вечеринки бывали постоянно — таков уж мир рок-н-ролла. Выпивка, девушки, наркотики, еда, музыка. Полный набор. Если хочешь что-то еще, только попроси. Для звезды нет ничего невозможного.

Бывшая французская кинозвезда сделала несколько фотографий. Когда-то она была потрясающе красива — секс-символ мирового класса. Крис помнил фильмы с ее участием, которые смотрел, когда был подростком. Уже в тринадцать лет он буквально млел от ее больших сисек. На его взгляд, они и сейчас выглядели еще довольно хорошо, хотя актрисе было почти столько же лет, сколько его матери.

Через некоторое время актриса спросила:

— А не могли бы мы с тобой побыть… как это у вас говорят… надине?

— Наедине, — поправил Крис.

— Ну так как?

— Да, конечно.

Они прошли в его номер, где актриса сделала несколько снимков Криса, развалившегося на диване. Потом она спросила, не желает ли он снять рубашку.

Криса это потихоньку начало заводить. Он припомнил фильм с ее участием, где она играла рабыню, у нее еще была маленькая жемчужина в пупке, и… ох, черт, плоть уперлась в брюки, восставшая и готовая поиграть в игру „покажи ты мне, и я тебе покажу“.

Она прекрасно поняла, что с ним происходит, отложила в сторону камеру, подошла ближе, обняла за шею и наградила самым долгим и сладостным поцелуем.

Несколько минут их языки были увлечены эротической игрой, Крис уже больше не мог сдерживаться и просунул руку в вырез платья с золотистыми блестками. Он обнажил ее груди и спустил платье с плеч настолько, насколько позволил жесткий лиф.

Ее волшебную грудь украшали самые большие соски, какие ему только приходилось видеть. Огромные, спелые, торчащие вишни. Крис не мог решить для себя, что делать сначала — раздеться самому и, обретя желанную свободу, выпустить на волю ее тело из тесного платья или взять эти манящие вишни в рот, где им по праву самое место.

Но не успел он принять решение, как все закончилось. Это было какое-то безумие, к своему величайшему удивлению, Крис Феникс — рок-звезда первой величины — кончил прямо в штаны.

— Бо-о-о-же! — воскликнул он. — Я не могу в это поверить!

Бывшая французская кинозвезда спокойно улыбнулась, как будто ежедневно сталкивалась с подобными конфузами, хотя вполне возможно, что с мужчинами в ее присутствии случалось такое.

— А теперь сделаем все как надо, — сказала она, протянула руки за спину и начала расправляться с крючками, кнопками и еще бог знает с чем, что удерживало на ее теле золотистое платье. — Мы пойдем в ту спальню?

— Да, — промямлил Крис, чувствуя себя четырнадцатилетним мальчишкой. Ну и дела! Надо что-то предпринимать, иначе его мужская репутация полетит к чертям собачьим.

— Не уходи, дорогая, я сейчас вернусь, — сказал он, прошел в ванную, сбросил одежду и влез под душ.

Крис вспомнил, как еще в молодости увидел в порнографическом журнале рекламу крема для улучшения эрекции, по инструкции им надо было смазать член перед тем, как заняться любовью, что обещало часы нескончаемого удовольствия. Купив этот крем, Крис направился домой к знакомой девушке. Ее родителей не было дома, и они решили сразу приступить к делу. Крис направился в ванную, достал крем и принялся натирать им член. Через пару секунд он кончил прямо на кафельный пол. Чудесно!

Вот и сегодня с ним произошла такая же забавная штука.

Когда он вернулся из ванной, актриса лежала на кровати, умело прикрытая простыней, словно собралась позировать для фотографов: груди были закрыты, но одна нога очень соблазнительно выглядывала из-под простыни.

Крис был совершенно обнаженным, все на виду, а почему бы и нет? Ему совершенно нечего было прятать.

— Какой большой! — воскликнула актриса с восхищением, от чего предмет похвалы стал еще больше.

Без дальнейших проволочек Крис рухнул на нее, сорвав простыню и обнажив тело бывшей французской кинозвезды первой величины.

Освобожденное от золотистой ткани, ее тело было довольно полным, совершенно не похожим на тела его обычных партнерш по сексу, в которых ему нравились длинные ноги и стройная фигура, хотя надо сказать, что в основном эффект полноты усиливала большая грудь.

Любовь с ней вдохнула в Криса ощущение какой-то трепетной новизны. После Дафны Дарк, матери База, это была вторая женщина, старше него по возрасту, но Крис не разочаровался. Как будто ешь мороженое с приторно-сладким кремом. Постоянно есть его тебе не захочется, но все же какое же наслаждение есть его!

Вернувшись в Нью-Йорк, Крис неделю занимался делами, связанными с новым альбомом. База арестовали в аэропорту за провоз героина. Пальчики публично заявила, что она лесбиянка. На Расту повесили два судебных дела о признании отцовства, в обоих случаях истицами выступали белые девушки.

Это был конец „Дикарей“. Конец их эры.

Но Крис совершенно не жалел об этом.