Роуз достала письмо из ящика стола. Письмо, пришедшее неделю назад, ждало ее возвращения в Пакстон-Мэнор.

«Я в состоянии сам разобраться со своими обязательствами.

Дэш».

За единственной строчкой следовала краткая подпись.

Это все. Он догадался, кто заплатил его долги. Роуз не собиралась скрывать это от него, но в тот день, когда уезжала из Лондона, просто была не в состоянии разговаривать с ним. Она и сейчас не была готова к этому разговору. Лаконичное послание говорило само за себя. Его записка буквально кричала, заявляя о его недовольстве, но вскоре ей придется обсудить этот вопрос с братом, вместе с другими, еще более шокирующими обстоятельствами. Глубоко вздохнув, она взялась за перо.

«Дорогой Дэш!

Я надеюсь, ты в добром здравии. Есть один очень важный вопрос, который я хотела бы обсудить с тобой. Поэтому, пожалуйста, приезжай в Пакстон-Мэнор при первой возможности.

С любовью, Роуз».

Написав адрес и запечатав конверт, Роуз отложила перо. У нее не было сомнений, что брат приедет домой, как только прочтет ее письмо. Она прежде никогда не просила его об этом. Уникальность просьбы не позволит ему отмахнуться.

Поставив локти на стол, Роуз сцепила руки и уронила на них голову.

И все-таки как рассказать ему? Она понятия не имела, с чего начать, но у нее есть еще несколько дней, чтобы обдумать это.

Она не смогла вернуться к Рубикон. Думала, что сможет опять жить в привычном ритме, продолжая делать то, что делала… Но все это было возможно, пока Джеймс не вошел и ее жизнь. Она делала это бесчисленное множество раз, научившись, не отдаваясь душой, не включая свои чувства, ублажать клиентов. Работа у Рубикон стала всего лишь источником дохода. За отсутствием выбора такая непозволительная роскошь, как отказ, была невозможна для нее.

Но после встречи с ним… Во время долгой дороги в Бедфорд, одна в карете наедине со своим истерзанным сердцем, Роуз поняла, что не в состоянии снова вернуться в Лондон. Теперь близость с другим мужчиной казалась ей предательством по отношению к ее любви, к тому чувству, что она испытывала к Джеймсу. Ее тело, ее душа отныне навеки принадлежали ему.

Отказавшись от его предложения и от его помощи, Роуз осталась без средств, необходимых для поддержки Дэша, содержания его апартаментов и для того, чтобы хоть как-то пополнить семейные сбережения, которые пустил на ветер их отец.

У нее осталось немного от той суммы, что Джеймс заплатил за ее поездку в Хани-Хаус, но этого хватит ненадолго. Этого недостаточно даже для того, чтобы покрыть карманные расходы Дэша, позволить ему продолжить тот экстравагантный образ жизни, к которому он привык.

Роуз провела неделю дома, неделю, полную беспокойства и волнений, скучая по Джеймсу так, что не находила себе места. И даже экономка поинтересовалась, не заболела ли она, и постоянно спрашивала ее об этом. Роуз пришла к выводу, что сейчас у нее есть один-единственный выход.

Решение было не простое. Но то, что она продолжала скрывать правду от Дэша, погружало ее в почти парализующее беспокойство. Кроме этого, она взвалила на себя непосильную ношу. Роуз не привыкла просить о помощи. Но пришло время обратиться за помощью к Дэшу, а ей самой прекратить опекать его. Ему восемнадцать. Он мужчина. Испорченный молодой мужчина, но часть вины лежит на ней. Он стал таким, каким она помогла ему стать. И даже Джеймс пытался объяснить ей, что она оказывает Дэшу медвежью услугу, спеша исполнить каждое его желание. Последние пять лет она относилась к брату, как к тринадцатилетнему мальчику. А ведь это было время, когда следовало попросить его о помощи, позволить ему взять на себя хотя бы немного ответственности и поговорить о будущем. Вместе они решили бы, как выйти из ситуации.

Роуз смирилась с тем, что Джеймса не будет в ее дальнейшей жизни. Но это не значит, что она перестанет любить его, ее сердце будет всегда наполнено им. Однако ничего хорошего не выйдет, если она вечно будет упиваться горем потери. Она должна двигаться вперед и создать для себя такую жизнь, где сможет уважать себя.

С этой мыслью в голове она взяла новый лист бумаги и написала письмо мадам Рубикон. Затем поднялась из-за стола, держа письмо в руке, вышла из комнаты и отправилась на поиски экономки. Сара Томпсон, стоя на коленях, мыла пол в холле, выложенном черно-белой мраморной плиткой.

Если бы кто-то вошел через центральную дверь, то никогда бы не догадался, что Марлоу больше нельзя причислить к числу состоятельных семейств. Главные комнаты загородного дома были такими же великолепными, как десять лет назад. Но если бы кто-то заглянул за тщательно закрытые комнатные двери, то увидел бы, как обветшала и устарела вся обстановка.

Не было смысла убирать комнаты, которые больше не использовались. Но Роуз и Сара усердно трудились, стирая пыль с каждой вещички в ожидании Дэша. Потребовалась бы целая армия слуг, чтобы привести в порядок такой дом, как Пакстон-Мэнор. Но разве она могла позволить себе большой штат прислуги?

— Сара, нам нужно проветрить спальню Дэша. Он приедет через несколько дней.

Потолки были такие высокие, а сам холл такой большой, что голос Роуз доносился до Сары словно откуда-то издалека.

Экономка бросила тряпку в ведро и выпрямила спину, продолжая стоять на коленях. Сорока лет от роду, она овдовела десять лет назад и одна скрашивала жизнь Роуз в этом большом пустынном доме. Роуз никогда не рассказывала Саре, почему каждый месяц уезжает на одну неделю в Лондон, но после четырех лет экономка сама поняла истинную причину.

— Как мило! — воскликнула Сара улыбаясь. — Так чудесно, что он снова появится дома. Я забегу завтра к мяснику, куплю что-нибудь вкусное на ужин. Он приезжает надолго?

— По меньшей мере на несколько дней. А может быть, и больше, — ответила Роуз, не уверенная, как долго Дэш останется дома.

Она не знала, как брат отреагирует на ее признание. Он может уехать в тот же день и никогда больше не вернуться.

Но она должна сделать все, чтобы не потерять доверие Дэша. Он вспыльчивый и импульсивный, но он любит ее. Он не отвернется от нее, когда она расскажет ему, в каком положении они оказались после смерти отца. По крайней мере Роуз надеялась, что не отвернется.

Подняв руку, она погладила рубин, спрятанный под лифом платья. Потеря Джеймса выбила почву у нее из-под ног. А потеря брата сведет ее в могилу.

Скрестив руки натруди, Джеймс стоял, прислонившись к одной из колонн, ограничивающих по периметру пространство зала, отведенное для танцев. Шум сотни голосов соперничал с музыкой маленького оркестра и был настолько оглушительным, что Джеймс не мог отличить один голос от другого. Яркий свет люстр, свисавших с потолка, соединялся с жаром разгоряченных тел, накаляя воздух, и Джеймс чувствовал, как капли пота стекают по шее, скапливаясь под воротничком.

Джеймс пошевелил шеей, но удержался от желания ослабить узел галстука. Бал у Форсайтов абсолютно не то место, где он хотел бы быть. Леди и джентльмены вокруг него оживленно болтали, а он чувствовал себя не в своей тарелке. Джеймс словно существовал в своем собственном мире, окруженный невидимой стеной, и тот факт, что никто не пытался заговорить с ним, только подчеркивал это ощущение.

В начале приема он уже успел ощутить на себе гнев Амелии, поймал направленный на него презрительный взгляд прищуренных холодных глаз и услышал тихое шипение, призывавшее оставить «этот недовольный вид», свойственный лишь невоспитанному человеку. Но Джеймс даже не удосужился сокрушенно вздохнуть в ответ, просто взглянул на нее, лишь бы она поскорее отошла к группе своих знакомых и оставила его в покое.

Отсутствие какой-либо реакции с его стороны, должно быть, каким-то образом озадачило ее, и с тех пор как они разошлись в разные стороны у парадной лестницы дома Форсайтов, Амелия больше не приближалась к нему.

Одно ее присутствие должно было заставить его почувствовать боль. Эта женщина, сама того не подозревая, напоминала ему об отказе Роуз. Странно, но и этого не было. Джеймс не чувствовал ничего. Просто гигантская пустота внутри и полная апатия.

По крайней мере он успокаивал себя тем, что тратит время не зря. Джеймс видел, что Ребекка пользуется невероятным успехом. Улыбка не сходила с ее очаровательного личика, джентльмены сражались друг с другом за ее внимание. Но в конце сезона ей предстоит сделать выбор, и Джеймс надеялся, что она примет предложение от достойного джентльмена.

Музыка стихла, и теперь шум голосов стал слышнее. Джеймс снова посмотрел туда, где толпились пары в ожидании нового танца.

В платье из белого муслина Ребекка была чудо, как хороша. Она присела в реверансе в ответ на поклон лорда Брэкли. Но тут к ней подошел другой джентльмен, претендуя на танец. Джеймс мысленно отметил, что стоит поговорить с этим юношей попозже и сообщить Адамсу, что он никогда не получит его согласия даже на ухаживание за его сестрой. В течение предыдущих лет Джеймс не позаботился составить список возможных кандидатов, то есть неженатых мужчин высшего света, но сейчас проявлял повышенный интерес к каждому из них. Главное, чего он хотел, — чтобы Ребекка не прельстилась красивым лицом или титулом. Она заслуживает мужа, который будет любить ее, заботиться о ней до конца ее дней, как он мог бы заботиться о Роуз.

И опять это ощущение, словно ему в грудь вонзили острый клинок… Джеймс не сопротивлялся, когда клинок проник глубоко, понимая, что пустота внутри вскоре поглотит боль.

— Добрый вечер, мистер Арчер, — послышался вежливый мужской голос.

Джеймс повернулся и увидел Брэкли. Оттолкнувшись от колонны, он выпрямился. С аккуратно подстриженными и уложенными волосами, широкий в плечах, Брэкли был такой же высокий, как Джеймс, и поэтому ему не надо было наклонять голову, чтобы видеть его глаза.

— Добрый вечер, лорд Брэкли.

— Ваша сестра восхитительна! Очаровательная юная особа.

Джеймс кивнул:

— Совершенно согласен с вами.

— Вы свободны завтра утром? Я хотел бы нанести визит.

Джеймс прекрасно понимал, о чем Брэкли хочет поговорить с ним наедине. Брэкли отличный парень и к тому же обладает титулом графа, но он такой же скучный, как Джеймс, и почти вдвое старше Ребекки. Он слишком стар для нее. Определенно он не может вызвать серьезный интерес с ее стороны. Да, Джеймс заметил, что сестра была его партнершей в предыдущей серии танцев, но, как уважаемый член общества, Брэкли не тот человек, к которому она могла отнестись с пренебрежением.

Ясно, что граф ошибочно принял ее уважение за знак интереса.

— Боюсь, я не смогу удовлетворить вашу просьбу. Я уже связан обязательствами на завтрашнее утро.

Деловую встречу можно было бы перенести, но, может быть, он не был так уж не прав, желая отсрочить разочарование Брэкли?

Надежда, которой полнились добрые карие глаза Брэкли, потускнела.

— Тогда, может быть, послезавтра?

— Если это необходимо, я буду дома в пятницу до десяти утра.

— Благодарю.

Короткий поклон, и Брэкли резко повернулся.

Вздохнув, Джеймс обвел взглядом зал. Ребекка по-прежнему танцевала с тем франтом. Определенно стоит охладить его пыл, прежде чем тот сделает слишком явным свое ухаживание за его сестрой и тем самым отпугнет других поклонников. Амелия. Джеймс смотрел и нигде не видел ее белокурую голову, украшенную белыми перьями. Как, впрочем, не наблюдал и ее любовника лорда Альберта. Не существовало даже намека на то, что Амелия выполняет свои обязательства в отношении Ребекки, она здесь из-за своего любовника. Это было ожидаемо, и именно поэтому Джеймс оставался на виду, а не скрылся в комнате для карт.

Он достал карманные часы. По крайней мере пройдет еще пара часов, прежде чем Амелия и Ребекка захотят покинуть бал. Смирившись, Джеймс снова занял место у колонны. Смирение наполняло его душу при полном отсутствии надежды и счастья.

Так складывалась его жизнь сейчас.

Ребекка отвернулась от вазы с цветами и приняла чашку чая из рук горничной. Скромно присев в поклоне, девушка вышла из комнаты.

Была середина дня, и, к счастью, погода стояла достаточно хорошая, чтобы проехаться в карете по Гайд-парку. Скоро она начнет готовиться к выезду, который намечен на пять часов. Все, кто имел какой-то вес в обществе, соберутся там, пользуясь возможностью обсудить последние новости, и, может быть, ей удастся встретиться с определенным джентльменом. Но сначала Амелия решила просмотреть последние приглашения.

Стопка белых карточек лежала на низком столике перед диванчиком, на котором сидела Амелия. Преследуя свою цель, их отец сделал правильный ход, когда выбрал Амелию в жены для Джеймса. Эта женщина получала приглашения на каждое светское мероприятие и была принята в самых изысканных кругах. И, став родственницей Амелии из-за женитьбы брата, Ребекка также без колебаний была принята повсюду, и это успокоило ее тревогу по поводу отсутствия аристократической крови, что являло собой труднопреодолимое препятствие.

Ребекка уселась на стул напротив Амелии и поднесла чашку к губам. Но если говорить о самом Джеймсе, то тут отец сделал плохой выбор. Проведя пару недель в обществе Джеймса и Амелии, Ребекка убедилась, что ее брат и его жена лишь соблюдают видимость брака. Они скрепили союз на бумаге, носят одну фамилию, и… все. У них нет ничего общего, и каждый живет своей жизнью. Джеймс погружен в работу, пропадая в своем офисе, Амелия занята собой. Ребекка заметила, что они оказываются в одном месте лишь тогда, когда это нужно для нее. Например, прошлой ночью. Зная нелюбовь Джеймса ко всем светским мероприятиям, Ребекка пыталась убедить брата, что его присутствие совсем не обязательно и для нее вполне достаточно, если рядом будет Амелия. Замужняя родственница — отличная покровительница. Но Джеймс отвечал, что обязан сопровождать ее.

Он, конечно, лучший из братьев. И хотя находил все эти вечера скучным занятием, но делал это ради нее.

— Нам совершенно не обязательно присутствовать на вечере у Дрейков, — сказала Амелия, беря приглашение из стопки и откладывая его налево. Затем взяла следующее, быстро просмотрела и положила рядом с отвергнутым. — Но ужин у Крэнбруков обещает быть интересным.

Ребекка кивнула, хотя никто не спрашивал ее мнения. Когда упоминал ось чье-то место в обществе, она знала, что это важный компонент в выборе приглашения. Миссис Дрейк — прелестная женщина, Ребекка познакомилась с ней неделю назад, но Крэнбрук — брат графа.

Она продолжала кивать, пока Амелия перебирала стопку, планируя их расписание на следующие недели. И не один раз взгляд Ребекки останавливался на вазе с цветами, и каждый раз искорка счастья загоралась в ее сердце.

— Что ты скажешь по поводу лорда Колдуэлла? — поинтересовалась Амелия, когда карточка от Диксонов прибавилась к отвергнутым приглашениям.

Ребекка снова взглянула на Амелию.

— У него приятное лицо.

— Должна заметить, что он приглашал тебя на танец у Уильямсов. И между прочим, три раза. Думаю, это неспроста. Нужно поддержать его намерения.

— Может быть, — рассеянно отвечала Ребекка.

Колдуэлл — красивый молодой человек. Гладкий и рафинированный, типичный представитель света. Он обладает титулом и богат. Такой джентльмен не мог не привлечь ее внимание. Ее отец будет, разумеется, счастлив, если она станет маркизой Колдуэлл. Но лорд обладал недостатком, который она не могла не учесть.

— Может быть? — Недоумение отразилось на лице Амелии. — Ты сомневаешься в нем?

— Ходят слухи, будто у него есть любовница. И он обожает ее. — Ребекка поставила пустую чашку и подошла к вазе с цветами, чтобы прикоснуться к ним снова, почувствовать нежный бархат их лепестков. — Я понимаю, что это глупо, большинство женатых мужчин имеют любовниц, даже Джеймс, но мне бы не хотелось связать себя с мужчиной, который изначально…

— У Джеймса нет любовницы.

— Я не уверена, что он так классифицирует ее, но знаю, что она сопровождала его во время поездки в Хани-Хаус, — сказала Ребекка, любуясь темно-вишневыми анютиными глазками. Лорд Брэкли прислал ей эти цветы, и не просто цветы, а те, что она любит больше всего.

С того дня прошло уже много времени. Ребекка и Брэкли стояли возле стола с закусками, украшенного маленькими букетиками анютиных глазок, и она мельком упомянула, что обожает их. Прошли дни, а лорд все еще помнил…

Она невольно улыбнулась, Лорд Брэкли… Роберт… Ее губы беззвучно шевелились, произнося его имя. Какой прекрасный мужчина! Он предпочитал город деревне, обожал театры. И, что еще важнее, обожал ее. Граф, уважаемый в обществе и обладающий солидным состоянием, не только не имел постоянной любовницы, но вообще не был увлечен кем-то. Ребекка была знакома с ним всего три недели, но всем своим существом ощущала, что он станет ей хорошим мужем.

В чем-то Брэкли напоминал ей Джеймса, и не только внешне. Высокий, отлично сложенный. Но сходство больше чувствовалось в их характерах. Сдержанность, внимание, нежность, терпение. И необходимость любить кого-то.

Завтра он придет, чтобы поговорить с Джеймсом. Роберт сообщил ей это вчера, после того как танцевал с ней во второй раз.

Маленькая искорка счастья, от которой вновь затрепетало ее сердце. Не было никаких сомнений, что у Джеймса нет никаких причин отказать лорду. И завтра днем она уже станет на путь превращения в леди Брэкли.

Ребекке пришлось приложить усилие, чтобы спрятать счастливую улыбку, и когда ей это удалось, она повернулась к Амелии. Она посмотрела на низкий столик перед женой брата, где теперь лежал и две стопки приглашений — отвергнутые и принятые.

— Мы закончили с приглашениями? Если так, тогда я пойду к себе, чтобы переодеться для прогулки в парке.

Поднявшись с диванчика, Амелия взяла отвергнутые приглашения и изящным движением кисти бросила их в огонь камина. Пламя вспыхнуло и поглотило их.

— Встретимся в холле.

Ребекка поднялась к себе в комнату, мысленно перебирая свой гардероб. Может быть, все же темно-зеленое платье? В прошлый раз, когда они встретились в парке, на лорде Брэкли был темно-зеленый жилет, значит, он любит этот цвет. И платье выгодно подчеркнет достоинства ее фигуры.

Да, зеленое платье — то, что надо. Когда Ребекка проходила мимо слуги в коридоре, то попросила, чтобы горничная зашла помочь ей с переодеванием. Если ей повезет, она увидит лорда Брэкли уже через час и сможет лично поблагодарить его за цветы. Когда она вошла в свою спальню, улыбка еще ярче сияла на ее лице.

— Вы позволите взять ваш портфель, мистер Арчер? — спросил дворецкий, когда Джеймс вошел в холл своего городского дома.

— Спасибо, Маркус, но я справлюсь сам.

Джеймс посмотрел на часы. Женщины уедут не скоро. И прежде чем отправиться в спальню, он вошел в кабинет и закрыл дверь. На переодевание уйдет немного времени, и он предпочитал не торопиться. Вечерний костюм так неудобен с его жесткими, накрахмаленными манжетами.

Он только успел усесться за письменный стол, как послышался стук в дверь. На пороге появился Хиллер, один из лакеев.

— Добрый вечер, мистер Арчер. Миссис Арчер и мисс Ребекка только что закончили ужин. Если желаете, я скажу на кухне и поставлю еще один прибор. Простите, что придется чуть-чуть подождать. Мы не ожидали вас так рано, иначе бы, разумеется…

— Не стоит беспокоиться, Хиллер. Я так понимаю, что леди решили сегодня остаться дома?

Он помнил, как вчера на обратном пути домой Ребекка говорила что-то о предстоящем приеме, но, возможно, она имела в виду другой вечер.

Хиллер кивнул.

— Миссис Арчер отдыхает в своей спальне, а мисс Ребекка в Желтой гостиной.

Если бы он знал, что у Амелии нет планов на этот вечер, то мог бы остаться в офисе подольше, но, может быть, еще не поздно вернуться туда и сейчас? Мысль казалась весьма соблазнительной. Джеймс всячески избегал пребывания в своем городском доме. Если бы он сделал над собой усилие и просто был в курсе расписания светских мероприятий, которое составляла его жена, то знал бы, что ему не нужно сегодня торопиться домой. Но для этого пришлось бы вступать в дискуссию с Амелией. И разумеется, не один раз, так как ее календарь постоянно подвергался изменениям.

Джеймс взглянул на кипу бумаг на своем столе. Хорошо, что он принес портфель домой на тот случай, если женщины планируют поздний выезд. Лучше иметь какое-то занятие в ожидании поездки, без этого его мысли тут же остановятся на Роуз, а именно этого он хотел бы избежать.

И совсем не обязательно снова проделывать долгий путь к докам. Он может работать и здесь. В любом случае его ожидала длинная одинокая ночь.

Что ж, подумал он, прилагая все силы, чтобы сосредоточиться, по крайней мере с этим он хорошо знаком.

— Не нужно беспокоиться по поводу ужина в столовой, — сказал он Хиллеру, пока тот разжигал огонь в камине. — Я могу поужинать здесь.

Почему-то ему казалось, что есть в одиночку в кабинете не так грустно, как в столовой, сидя за огромным столом. Слуги выстроятся вдоль стены, реагируя на каждый звук его приборов… Чашка кофе утром за длинным столом красного дерева не беспокоила его, но ужин — это совершенно иная ситуация. А после их совместных ужинов с Роуз…

Сразу стеснило грудь. Понимая, что не в силах ослабить боль, Джеймс с сожалением вздохнул.

Огонь разгорелся, Хиллер выпрямился и поднял голову.

— Миссис Арчер просила передать, что хотела бы поговорить с вами. Она в своей спальне.

Нахмурившись, Джеймс с трудом удержался от вопроса. Слова «О чем?» готовы были сорваться с языка.

— Вам еще что-то нужно, мистер Арчер?

Джеймс покачал головой. Естественно, слуга в неведении. Амелия не стала бы объяснять Хиллеру свою просьбу. Джеймс не мог припомнить, когда в последний раз жена выражала желание говорить с ним. Если она нуждалась в нем как в эскорте для выхода в свет или если планировала прием гостей, то обычно ограничивалась запиской. Так как он редко бывал дома, то почти не видел ее.

— Кажется, миссис Арчер за ужином пребывала в обычном настроении, — заметил Хиллер.

Джеймс не мог не улыбнуться на попытку слуги помочь. Его беспокойство и настороженность были очевидны, и, также как и он, Хиллер знал, что просьба Амелии весьма необычна. Жаль, однако, что даже слугам известно, насколько же ему претит сама мысль о разговоре с женой.

— Спасибо, Хиллер. Лучше не заставлять хозяйку дома ждать, — сказал Джеймс и встал из-за стола.

Зачем откладывать неизбежное? Это только усилит гнев Амелии. Когда Джеймс поднимался наверх, ему пришло в голову, что, может быть, она просто хочет поговорить о Ребекке? Наверное, ей известно о предстоящем визите Брэкли, и она хочет убедиться, что он в состоянии провести эту встречу, ибо сын какого-то торговца, конечно, понятия не имеет, как самостоятельно решить подобную задачу.

Джеймс остановился перед дверью в конце коридора. Сжав кулак, чтобы постучать, почувствовал, как его нутро сразу же завязалось в тугой узел. Напряжение сковало грудь. Пульс участился. Он только сейчас понял, что в последний раз стоял на этом месте больше чем два года назад, и последствия были ужасны. Придерживая расстегнутые брюки одной рукой, другой ежимая рубашку, он буквально вылетел через эту дверь. Как собака, поджавши хвост между ногами.

Один глубокий вздох, затем другой. Игнорировать просьбу — значило проявить трусость, и если он порой казался жалким, трусом он не был никогда.

Резкий стук эхом отозвался в пустом коридоре.

— Войдите, — послышался приглушенный голос Амелии.

Отказываясь думать о прошлом позоре, Джеймс повернул ручку и вошел в комнату. Спальня Амелии была точь-в-точь такая, как его, и по размеру и по форме. Кроме кровати, у окна стояли диван и кресла. Одетая в простое вечернее платье из тонкой шерсти лилового цвета Амелия сидела на диване, обитом голубой парчой. Серебряная тарелка с куском торта стояла на столике около ее локтя.

Джеймс старался не смотреть на большую двуспальную кровать, когда проходил мимо. Мягкий ковер заглушал шаги. Он остановился в двух шагах от нее и заложил руки за спину.

Амелия не подняла глаз от книги, лежавшей на ее коленях.

— Мы решили сегодня остаться дома.

Джеймс ждал объяснения, но когда стало ясно, что продолжения не будет, кивнул.

Не обращая на него внимания, Амелия перевернула страницу. Молчание затянулось. Слишком долгое. Она ждет, что он уйдет? Это все, что жена хотела сообщить ему — они сегодня остаются дома? Не проще ли было ограничиться запиской?

Джеймс боролся с желанием уйти. Уже собирался уточнить, все ли это, когда она заговорила. Ее голос звучал спокойно и равнодушно:

— Вы приятно провели время в поместье?

— Да.

По крайней мере за исключением последнего утра, но Амелии не нужно знать подробности.

Еще одна страница перевернута.

— И ваша гостья тоже осталась довольна?

Джеймс мог поклясться, что его сердце остановилось. И он почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

Амелия подняла глаза, одна бровь вопросительно изогнулась.

— Да или нет, Джеймс? Вашей гостье понравилось?

Казалось, шок заблокировал его мозг, Джеймс был не в состоянии решить, какой ответ лучше. Ответь он «да» или «нет», это подтвердит существование Роуз, но он чувствовал, что отрицать это неправильно, просто невозможно. Сказать, что никакой гостьи не было, даже если это спасет Ребекку от гнева Амелии? Это стало бы низким предательством по отношению к женщине, которую он любил.

— Я так понимаю, что «да». Или по крайней мере вы так думаете, — продолжала она, никак не маскируя свои мысли.

Аккуратно причесанная золотистая головка опустилась, Амелия закрыла книгу и положила рядом с собой на диван. Ее движения были изящны и элегантны.

Затем она поднялась и пронзила его взглядом холодных бледно-голубых глаз. Всякое подобие вежливости ушло с ее лица.

— Неужели вы настолько глупы, чтобы не понять, что я все равно все узнаю?

Кто рассказал ей? Ни мистер Уэбб, ни его жена никогда не писали Амелии писем. Никто у Рубикон, кроме Роуз, не знал его фамилию, чтобы узнать адрес и проинформировать жену о его посещениях заведения и о том, что он вместе с Роуз покинул его. Может быть, кто-то из его слуг подслушал его разговор с Ребеккой в утро его отъезда? Дверь в кабинет не была заперта. Может быть, сама Амелия?

Нет, нет. Она бы тогда не выпустила его из дома и не стала бы ждать целую неделю, пока он вернется.

Так вот в чем причина того, что она осталась дома! Он не ошибался. Ребекка упоминала о сегодняшнем приглашении на ужин. И если кто-то рассказал Амелии о Роуз, то сделал это сегодня. Она никогда не стала бы держать это в себе дольше, чем несколько часов.

Амелия шагнула к нему. Прежде чем Джеймс осознал это, он отступил на шаг.

— Ты сбежал из ее постели так же, как из моей? Ты помнишь, с какой скоростью ты летел? Твой жалкий пенис болтался между ног, — продолжала она с презрительной улыбкой, явно получая удовольствие от возможности напомнить ему о той ночи.

Быстрый и четкий пульс отдавался в его ушах. Воспоминания ожили с поразительной ясностью. Он почти физически чувствовал, как она схватила его за причинное место, острые ногти глубоко впились в кожу, стараясь оторвать его интимную плоть от тела. Все, что он мог сделать, — это съежиться от боли и отвернуться, чтобы она не видела, насколько ему больно. Черт, как он ненавидел ее способность довести его до этого одними словами. Унизить его и возвысить себя.

— Ты просто жалкий, тупой идиот! — Отвращение было написано на ее лице. Амелия прошлась взглядом по его телу. — Я готова поспорить, что она сейчас с другим мужчиной наверстывает то, что не сделал ты.

Очень скоро Роуз будет с другим мужчиной. Шесть дней, и она ляжет с другим, а потом еще и еще… Джеймс задрожал, горло перехватило от боли.

Стиснув маленькие кулачки, Амелия наступала на него. Его спина уперлась в стену. Она была так близко, что ее юбки касались его ног. Сладкий, душный запах ее духов вызывал тошноту. Отчаянно желая исчезнуть, не слышать больше ни одного ее слова, Джеймс посмотрел на дверь, но не мог сдвинуться с места, не оттолкнув ее с дороги. Он с силой сжал кулаки, борясь с соблазном ударить ее. Одно прикосновение, и он без сомнения станет героем сплетен, все станут кричать, что он поднял руку на женщину.

— Ты жалок! — Ее слова попали в цель. — Кто она, Джеймс? Конечно, не из моего круга. Ни одна леди не посмотрит в твою сторону. Но вообще-то не имеет значения, кто она!

Ее щуплое тело вибрировало от переполнявшего ее гнева.

Амелия повернулась и отошла от него на несколько шагов. Юбки хлестнули ее по ногам. И когда он только вздохнул свободнее и отпрянул от стены, она резко повернулась на каблуках и снова пошла на него. Джеймс задел плечом картину за спиной, позолоченная рама ударилась о стену. Господи, он отступал от женщины, которая буквально напирала на него!..

— А имеет значение то, что ты сделал!.. Ты, кажется, в состоянии вести дела, — сказала она, стиснув зубы. — Что дает мне основание думать, что память не совсем подводит тебя и ты помнишь наше соглашение. — Она смотрела на него, ее ноздри раздувались, щеки покрылись красными пятнами. — Как ты посмел пренебречь мной? — закричала она так громко, что у него зазвенело в ушах. — Я проучу ее! Проучу!

Страх охватил его.

— Что?! — прохрипел он.

— Ты не мог не понимать, к каким последствиям это приведет, и все же позволил себе унизить меня. Меня! — Откровенная злоба светилась в глазах Амелии. — Я достаточно притворялась, будто забочусь об этой глупой девчонке! Позволила поставить наши имена рядом!

— Амелия, пожалуйста…

Он действительно умоляет ее? Неужели этот слабый писк — его собственный голос? Но ему не остается ничего другого. Он должен постараться, хотя и понимает, что это не убедит ее ни на йоту. Значит, все пропало? Теперь Амелия отыграется на Ребекке, заставив его сестру заплатить за его неосторожность. Разрушит счастье Ребекки, и все из-за того, что он проявил эгоизм, урвав немножко счастья для себя.

— Пожалуйста, Ребекка здесь ни при чем.

— Но завтра вечером она будет уничтожена, — продолжала Амелия, глухая к его мольбам. — Ни один мужчина не подойдет к ней. Ни один не допустит, чтобы его имя соединяли с ее. На ней будет клеймо шлюхи, продажной девки, ее выкинут из общества… Никто не захочет…

Как будто что-то внутри его взорвалось.

— Все! Хватит!

Расправив плечи и сразу став выше, Джеймс шагнул вперед, наступая на нее.

Не веря своим глазам, Амелия попятилась назад.

Он продолжал наступать, отодвигая ее, но не прикасаясь к ней, в центр комнаты.

— Нет, ты не сделаешь этого.

Он не кричал. Его голос был поразительно тихим. Низкий, вибрирующий рокот, предваряющий бешеную ярость, бушевавшую в крови.

— Ты не скажешь ни одного плохого слова в адрес Ребекки. Я терпел твою злобу годами и молча жил по твоим правилам. Не говорил ни слова, когда ты заводила одного любовника за другим. Но сейчас? Ты слишком далеко зашла! Я ожидал, что ты окажешь протекцию моей сестре, а вместо этого ты собираешься разрушить ее будущее, выместив на ней свою злость? Я этого не потерплю!

— Тебе не остается ничего другого, как терпеть, Джеймс! У тебя нет выбора! — выкрикнула она, стремясь во что бы то ни стало одержать над ним верх.

— Нет, у меня есть выбор. И мне следовало сделать это давным-давно. Следовало знать, что ты не сдержишь свое обещание. Я хочу, чтобы ты немедленно покинула мой дом. Сейчас же! Отправляйся к своему отцу. Мне все равно, как ты объяснишь это ему и твоим знакомым, но я хочу, чтобы ты ушла.

— Но я не сделаю этого!

— Нет, сделаешь, — сказал он со спокойной решимостью, хотя внутри его клокотала ненависть.

Никогда прежде он не испытывал желания ударить женщину. Но в этот момент едва сдержался, заставляя себя вытягивать руки по швам.

— Я больше не хочу видеть тебя. И если ты посмеешь сказать хоть слово против моей сестры, твое имя будет не только опозорено, но ты останешься лишь с тем, что на тебе надето. Не забывайте, мадам, по закону вы принадлежите мне. Я ваш муж.

«Но уже ненадолго». Джеймс не сказал это вслух, не желая раскрывать карты. В любом случае его удовлетворяло то, что он оставляет ее в подвешенном состоянии, позволяя беспокойству расти, пока оно не поглотит ее окончательно.

Джеймс повернулся, оставив ее стоять с открытым ртом. Захлопнул за собой дверь и закрыл глаза. Его рука все еще лежала на дверной ручке. Проклятие, он весь дрожал. Не от страха за то, что произошло, но от злости. Не только на Амелию, но и на себя самого. За то, что так долго не решался разорвать этот союз, позволяя этой женщине унижать себя. Он почти физически ощущал отвращение к самому себе, вязкое и тяжелое на вкус. Полное унижение. Но с этим покончено.

Джеймс не чувствовал ни капли сожаления по поводу того, что сделал. В конце концов ее репутация будет окончательно разрушена, а он станет свободным. И от чувств, переполнявших его, глаза наполнились слезами.

Она будет его. Роуз. Навсегда.

На мгновение он позволил себе насладиться счастьем, а затем усилием воли взял себя в руки. Еще много воды утечет, пока он получит право опуститься перед ней на одно колено. Придется решить множество вопросов. Ребекка, его адвокат, его банкир, встреча со слугами, которые должны знать, что отныне Амелию больше не ждут в этом доме.

Маленькая рука легла на его плечо.

— Джеймс… — послышался тихий голос за его спиной.

Он открыл глаза. Ребекка стояла около него, ее глаза светились сочувствием.

— Мне очень жаль, — произнесла она сдавленным шепотом. — Я не знала… Если бы я могла предположить, то никогда не рассказала бы ей.

— Так это ты?

— Я не хотела навредить тебе. Клянусь, Джеймс! Мы сидели в гостиной, обсуждали моих поклонников, и я…

— Ничего. Иди сюда.

Нежно взяв сестру за руку, Джеймс повел ее в Желтую гостиную. Дверь была открыта. Только маленькая гостевая комната отделяла их от комнат Амелии. Никакого сомнения, что крики Амелии были прекрасно слышны здесь.

Как только он закрыл дверь, Ребекка продолжила с того места, где он прервал ее:

— …упомянула, что я не хочу мужа, у которого есть любовница. Хотя понимаю, что большинство женатых мужчин позволяют себе такое, даже ты, но…

— Ребекка! Все хорошо. Сядь. — Джеймс двинулся к дивану, — Все хорошо, — снова повторил он, видя, как она смотрит на него широко открытыми глазами. — Ты ни в чем не виновата.

— Да, но…

— Никаких «но»! Ты не виновата в том, что Амелия такая, какая есть. В любом случае это произошло бы рано или поздно. Прости, что тебе пришлось услышать все это…

— Она ненавидит тебя, — прошептала Ребекка в шоке и страхе.

Джеймс кивнул:

— И сейчас больше, чем когда-либо. Но не стоит волноваться из-за этого. Амелия покинет мой дом, то есть тебе не придется разговаривать с ней. Я найду тебе нового покровителя. Кого-то, кто сможет обеспечить тебе необходимые приглашения на все оставшиеся мероприятия сезона.

Это должна быть какая-нибудь почтенная матрона, которая согласится взять Ребекку под свое крыло. Хотя она уже успела вписаться в общество, показав себя с лучшей стороны. Это означало, что ему не придется просить взять под опеку неизвестно кого.

— Через пару дней я решу эту задачу и сделаю все, что могу, чтобы история с Амелией не испортила твое пребывание в Лондоне на протяжении всего времени. Я хочу, чтобы ты имела возможность выбрать себе мужа, который подходит тебе.

— О, Джеймс! — Улыбаясь, Ребекка обняла его. — Не могу поверить, что все это ты делаешь ради меня. Ты не должен был жениться на этой ужасной женщине.

— Не должен, но я хотел видеть тебя счастливой, — говорил Джеймс, поглаживая ее спину. — И я надеюсь, ты найдешь кого-то, кто сделает тебя счастливой.

— Ты самый лучший из братьев! — сказала Ребекка, прижимаясь к его груди, ее руки крепко обнимали его. Затем она села и вытерла глаза. — Я думаю, что уже нашла такого человека.

— Правда?

— У тебя завтра утром назначена встреча с лордом Брэкли…

— Брэкли? Но разве он не староват для тебя? И скучный. Хотя и скрывает это.

— Нет. Совсем нет.

— Но он старше меня!

— Для мужчины ты совсем не старый, Джеймс.

А он чувствовал себя невероятно старым.

— Лорду Брэкли всего тридцать три. Прекрасный возраст для вступления в брак. Он устроен, вхож в высшее общество и готов жениться. И он ждет твоего согласия.

— А ты?

— Он обожает меня. — Прижавшись подбородком к его груди, Ребекка тихонько засмеялась. — Действительно обожает. — Она взглянула на него умоляюще. — Пожалуйста, скажи, что ты согласишься, если он попросит моей руки. Он сделает меня счастливой.

— Ты уверена?

Джеймс не думал о них как о паре, но Брэкли хороший человек. Порядочный и добрый. И будучи графом, обладает достаточным весом в обществе, чтобы защитить сестру от нападок Амелии, если та все же предпримет какие-то действия, способные нанести урон ее репутации.

— Да, я уверена.

— Тогда, если он попросит твоей руки, он твой. — Джеймс похлопал ее по плечу. — Сейчас бы я хотел, чтобы ты прошла к себе и оставалась у себя в комнате весь вечер. Позволь себе отдохнуть. Мне нужно переговорить со слугами и убедиться, что все вещи Амелии собраны. Если ты снова услышишь ее крики, не обращай внимания. — Джеймс очень сомневался, что жена мирно покинет дом, но не хотел еще больше волновать Ребекку. — И ничего не бойся, завтра в десять утра я буду в своем кабинете ждать визита Брэкли.

Сказав это, Джеймс поцеловал Ребекку в лоб. Проводив сестру в ее комнату, он провел беседу с персоналом, в результате которой почти все вздохнули с облегчением, послал записку своему адвокату, прося о немедленной встрече, и затем остановился у центральной двери, скрестив руки на груди. Как ни странно, Амелия не позволила себе ни одного выпада. Стараясь сохранять остатки достоинства, она спустилась по лестнице в сопровождении горничной и трех слуг, которые несли ее вещи. Она смотрела сквозь Джеймса, словно его и не было, затем прошла через дверь к поджидавшей ее карете.

Но она не долго будет игнорировать его.

Полчаса спустя, сидя в своем кабинете, он убеждал ошарашенного адвоката, что отдает себе отчет в происходящем.

— Да, мне нужно, чтобы вы выдвинули обвинение против лорда Альберта Лэнгхолма, и я хочу по возможности ускорить процесс, сколько бы это ни стойло. Он сын пэра, но не пэр, поэтому нет необходимости ждать, пока парламент уйдет на летние каникулы. Я не хочу предоставить ему возможность ускользнуть из страны. И хочу, чтобы его признали виновным. В то же время мне надо, чтобы вы незамедлительно начали процесс, дабы я получил легальное право разъехаться с Амелией на основании ее адюльтера.

Сидя в кожаном кресле напротив своего патрона, Милтон надувал губы, пожимая плечами. Профессионал высочайшего класса и к тому же добросовестный, он обслуживал Джеймса с тех пор, как тот нанял его несколько лет назад. Джеймс не сомневался, что Милтон решит эту задачу с присущей ему дотошностью.

— Как скажете. Вы рассчитываете получить какую-то денежную компенсацию за тот ущерб, который нанес вам лорд Альберт?

— Для меня это не имеет значения. Мне не нужны его деньги. Как вы решите, так и будет. Главное, чтобы его вина была доказана и я получил право подать петицию о разводе.

— Вам придется давать показания. Всплывут детали, которые могут оказаться неприятными.

— Я отдаю себе отчет в этом.

Конечно, это не то, чего бы ему хотелось, но является увы, необходимым шагом.

Прошел еще час, в течение которого Джеймс отвечал на вопросы Милтона, давал необходимую информацию, чтобы адвокат мог приступить к делу, которое повлечет за собой уйму вопросов и бумаг. Джеймс сочувствовал Милтону, взвалившему на свои плечи столь трудную задачу, зато он щедро оплачивал его труд, учитывая всю сложность дела.

В конце концов Милтон объявил, что обвинение против лорда Альберта Лэнгхолма будет готово на следующий день. Убрав бумаги в кожаный портфель, адвокат ушел, оставив Джеймса наедине со своими мыслями.

Вздохнув с облегчением, Джеймс отклонил голову на спинку кресла. Одиночество, которое окутывало его наподобие удушающего плаща, когда он находился дома, теперь отступило. Какое-то время он просто сидел, глядя в потолок, и улыбался, ощущая в себе какое-то новое чувство — легкость.

Он только что затеял дело, которое обещало перерасти в изнурительный и дорогостоящий процесс, но результат стоил того, и даже больше. Ему не терпелось сейчас же рассказать обо всем Роуз. В этот момент ему хотелось обнять ее, прошептать на ухо, что теперь они всегда будут вместе, что он готов отдать ей не только свое сердце, но и свое имя.

Но он подождет. Она вернется в город не раньше чем через шесть дней. И будет лучше, если он предстанет перед ней с конкретными доказательствами своих намерений и объявит себя свободным от Амелии, чтобы у нее не оставалось никаких сомнений.

На шестой день он тем не менее был полон намерения предстать перед Рубикон ровно в восемь часов. Может быть, ему удастся увести с собой Роуз на прогулку в парк? И там, на берегу Серпентайна, где она впервые отдалась ему, он расскажет ей все. Держа этот план в голове, Джеймс поднялся из-за стола, почувствовав, как проголодался. Он нашел слугу в коридоре и распорядился насчет ужина. И когда лег в постель, то обнаружил, что, хотя по-прежнему один и Роуз нет рядом, постель не кажется ему такой холодной, как всегда.