— Почему я не нашел грума в конюшне?

Собрав грязную посуду со стола, Роуз направлялась на кухню. Дэш стоял в дверях, держа в руках седельную сумку. Темные вьющиеся волосы растрепались на ветру, на черном сюртуке виднелись следы пыли. Он примчался прямо из Лондона, появившись на день раньше, чем она ожидала.

— О Господи, Дэш! Добро пожаловать домой! — воскликнула Роуз.

Искренне радуясь приезду брата, она не смогла подавить чувство страха при мысли о предстоящем разговоре.

Сара взяла тарелки из рук Роуз, которые та убрала с простого деревянного стола, за которым они только что ужинали.

— Я сама приберу здесь, — тихо проговорила Сара и добавила с улыбкой, обращаясь к Дэшу: — Рада видеть вас дома, мистер Марлоу!

Дэш напрягся.

— Спасибо, миссис Томпсон.

Он отклонил предложение Сары приготовить ему что-нибудь поесть, сообщив, что останавливался по дороге на постоялом дворе.

— Пойдем, Дэш, — сказала Роуз, уходя с кухни. — Я покажу тебе твою комнату. Ты сможешь привести себя в порядок после дороги.

— Я отлично помню, где моя комната. Тебе вовсе не нужно провожать меня, — возразил он, опережая ее на пару шагов. — Ты не ответила, почему я не видел грума в конюшне? Мне самому пришлось распрягать лошадь.

— Уже поздно, и он ушел домой. В конюшне осталось не так уж много лошадей, и груму там нечего делать. Он приходит из деревни утром и уходит до ужина.

Роуз начала подниматься по лестнице, но остановилась, поняв, что Дэш не идет за ней.

Повернувшись, она увидела, что брат так и стоит внизу лестницы.

— Я же сказал, что тебе не нужно показывать мне мою комнату. — Пауза. — И что это за важный вопрос, который потребовал моего присутствия? Ты прекрасно выглядишь, здорова, так что дело не в этом. Да?

— Да. Со мной все в порядке, Дэш. — Во всяком случае, не так плохо, как могло бы быть, учитывая обстоятельства. — Давай пройдем в кабинет.

Дэш пропустил ее вперед и вошел следом, небрежно бросив седельную сумку на пол у двери. Роуз была здесь перед ужином, просматривала бухгалтерские книги и оплакивала скудные цифры последних записей, но огонь в камине почти погас, лишь от догорающих углей шло тепло.

Встав на колени, она подбросила в камин пару поленьев и поворошила угли, давая огню разгореться.

— И вообще, где все слуги? Где Грегори? — спросил Дэш, имея в виду слугу, который выполнял обязанности дворецкого.

— Я распустила их. Всех, кроме Сары…

Глубоко вздохнув, Роуз приложила ладонь к груди и нащупала рубиновое сердечко, спрятанное под лифом платья, даже не успев осознать этого порыва. Затем опустила руку и повернулась к брату.

— Сядь, — сказала она, указывая на кресло.

— Почему ты распустила слуг? — В его тоне появились нотки подозрения. — Роуз, почему? — снова спросил он, не получив ответа.

— Что ж, пожалуй, мне тоже лучше сесть.

Она не могла стоять во время разговора, чувствуя, как дрожат колени, опустилась на диван и долго, куда дольше, чем требовалось, поправляла юбки.

Все эти годы она делала все, чтобы скрыть от него правду, и преуспела в этом, но ведь успех не всегда приятен.

— Я распустила слуг, потому что не могла содержать их.

Роуз продолжала машинально поглаживать колени, словно пыталась разгладить невидимые складки.

Легкий вздох удивления слетел с его губ. Если бы она смотрела на него, то могла бы увидеть, как округлились его глаза.

— Не нужно быть такой скупой, Роуз. Слуги не самая большая статья расхода.

Подняв глаза, она встретила его удивленный укоризненный взгляд. Роуз видела перед собой все того же мальчика, каким он когда-то был. Мальчика, который старался не плакать, когда она сообщила ему о смерти отца. Губы сжаты, лицо напряжено, и все же он не в состоянии остановить поток слез, которые катятся по его щекам.

Было бы так соблазнительно ухватиться за это объяснение, которое он только что подкинул ей. Сказать, что она просто старается быть благоразумной в попытках сохранить поместье. Повернуть разговор к его пагубной привычке и сказать, что именно об этом она писала в письме и об этом хотела поговорить с ним.

— Слуги не самая большая статья расхода, когда есть доход. А когда нет ничего…

— Не смеши меня, Роуз! У нас куча денег. Отец оставил нам все. Я же читал завещание, — сказал он, не обращая внимания на ее приподнятую бровь.

Когда он читал его? Она хранила завещание в сейфе за портретом матери, в кабинете. Оно и по сей день там.

— За исключением небольшой суммы для прислуги отец все завещал нам. Этот дом, земли и счета в банке.

— Он продал земли, которые приносили гарантированный доход. Все, что мы имеем, ты видишь из окна. — Крепко сжав руки, Роуз проглотила комок в горле, мешавший говорить. — Он оставил нам этот дом, Дэш, и свои долги в придачу. Это все.

Роуз могла понять то растерянное выражение, которое появилось на его лице. Она никогда не давала ему повода усомниться в их материальном благополучии, не говорила об истинном положении дел, и Дэш продолжал вести свою беспутную жизнь.

— Тут что-то не так! — вскричал он и резко упал на стул напротив нее. — Ты платила за Итон, Оксфорд, мои долги… мои карманные расходы.

— Да. Я действительно заплатила твои карточные долги. — Дэш опустил глаза. — Но там не было ни фунта отцовских денег.

— Тогда откуда же эти деньги?

Роуз внезапно заколебалась в своем намерении. Ее мозг лихорадочно искал убедительное объяснение, любое, кроме правды. Она думала, что подготовилась к этому моменту. Не спала две последние ночи, мысленно прокручивая их разговор. Но не чувствовала ни капли уверенности, когда пришло время ответить на вопрос, который, как она знала, Дэш непременно задаст ей.

— Откуда, Роуз?

Сожаление и стыд — вот что она ощущала в эту минуту. Закрыв глаза, она опустила голову.

— Я зарабатывала их… сама.

Полено в камине затрещало и вспыхнуло. И снова наступила тишина. Роуз могла слышать его дыхание. Все еще не поднимая головы, она взглянула на него.

На его лице не было ни кровинки, оно стало белым как мел. Глаза, голубые и ясные, расширились в ужасе.

— Нет. Ты не могла…

Внезапно ощутив страшную слабость, она растерянно пожала плечами.

— Нет! — снова сказал он, на этот раз строже, слова утонули в его отчаянии.

— Где еще я могла взять деньги?

Дэш вскочил на ноги.

— Нет!

Роуз вздохнула.

— Что теперь говорить об этом, Дэш? Так или иначе, но я сделала это.

— Так вот почему ты ездила в Лондон! Ты была…

Он поморщился, но она выстояла.

— Почему ты никогда не рассказывала мне? — потребовал он.

— Сразу после того, как умер отец, я не могла рассказать тебе, потому что ты и так был в тяжелом состоянии.

Дэш обожал отца, давным-давно возвел его на пьедестал и никогда не снимал оттуда. Смотрел на отца сквозь призму своих детских воспоминаний. Но теперь с этим покончено. Она только что развенчала тот образ, который Дэш хранил в своем сердце.

— И я не хотела, чтобы ты страдал еще больше, узнав, что он промотал все…

— И тогда ты решила продавать себя?

Роуз медленно кивнула:

— Это был единственный выход. Отец не оставил нам ни пенни, только кучу долгов, которые требовалось немедленно заплатить.

— И ты сочла возможным утаить это от меня?

— Ты забыл, тебе было тогда всего тринадцать. Мальчишка.

— Но мне не было тринадцать все эти пять лет.

Роуз подняла голову.

— Да. Позже я хотела рассказать тебе. Да, ты уже повзрослел. Я признаю, мне следовало быть более откровенной с тобой, но ты мой младший брат, и я чувствовала себя обязанной защищать тебя и обеспечивать. И не хочу спорить с тобой об этом. Эта глава моей жизни закрыта. Я закончила с этим. И именно поэтому позвала тебя домой.

Тугой узел внутри постепенно ослаб. Теперь Дэш знает худшее, но не бросился из дома куда глаза глядят, расстроенный и испуганный тем, как низко она пала. Нет, он не отвернулся от нее.

— Долги заплачены. Но семейные сундуки по-прежнему пусты. И я больше не в состоянии оплачивать твои карманные расходы, не говоря уже о других тратах. Мне нужна твоя помощь, Дэш. Мы вместе должны решить, как выбраться из этой ситуации.

Дэш долго смотрел на нее, сдвинув брови. Затем его взгляд, исполненный жалости, остановился на окне за ее спиной.

— Если бы я знал, то никогда не позволил бы тебе пойти на такое…

— Я знаю, — тихо проговорила она.

Коротко кивнув, Дэш снова сел, положив локти на колени. Его отчаяние ушло.

— Почему ты не продала дом?

— Он твой. Твое наследство.

— Роуз, когда я был здесь в последний раз?

Ее сердце сжалось от нежности. Она не потеряла его. Он по-прежнему доверяет ей.

— Я никогда не любил деревню, и потом это отцовский дом. Он слишком напоминает мне о нем. Я больше не хочу жить здесь. И если ты не возражаешь, мы продадим его.

Роуз всю жизнь считала Пакстон-Мэнор своим домом. Трудно будет расстаться с ним.

— Хорошо…

— Квартира в Лондоне оплачена, верно? — В ответ на ее кивок Дэш продолжал с замечательной убежденностью: — Затем мы используем какую-то сумму выручки за продажу дома, чтобы устроить тебя. Где бы ты хотела жить?

— Не знаю. Я не думала об этом.

Единственное место, где она хотела бы быть, — это с Джеймсом, но об этом бессмысленно даже мечтать.

— Что ж, подумай. Время есть. — Дэш потянулся к ней и похлопал ее по колену. — Может быть, уютный коттедж где-нибудь на природе? Я бы хотел, чтобы ты вышла замуж.

— Это никогда не случится, так что лучше не думать об этом.

— Почему? Ты красивая женщина. Думаю, тебе даже не нужно прилагать особые усилия, чтобы найти мужа.

— Ты забыл Дэш, кем я была? Ни один порядочный мужчина не захочет взять в жены проститутку, даже тот, что в годах.

Обидное слово больно ранит, но порой без него не обойтись. Только так Дэш мог понять правду. Но скорее то, что она рассказала ему, вызвало у него не осуждение, а сочувствие.

— О, Роуз! — Дэш подвинулся к ней, взял ее руки в свои. — Знаешь, я верю, что это не так. Если кто-то полюбит тебя, это не будет иметь значения.

— Да, но дело в том, что я никогда не смогу полюбить снова, — прошептала она. — Мое сердце принадлежит другому, но он не может быть моим.

— Кто? — спросил Дэш.

— Не имеет значения. С этим тоже покончено. — Не желая говорить о Джеймсе, она осторожно отняла свою руку. Ничего не выйдет из этого, кроме страданий. — Я бы очень хотела, чтобы ты продолжил учение. Тебе надо получить образование.

Услышав ее слова, Дэш округлил глаза:

— Опять Оксфорд? — Но не стал спорить, просто встал и одернул сюртук. — Я думал вернуться, но не сейчас. Сначала продадим дом и устроим тебя. — Его взгляд стал серьезным. — Я больше не позволю тебе…

И за эти несколько минут прямо на ее глазах он из мальчика превратился в мужчину. Его поза стала увереннее, сильнее. Суждения приобрели четкость и здравый смысл.

Дэш подал ей руку.

— Пойдем, нам нужно готовиться к ночи. Уже поздно, и я понял, что мне нужен гид, который показал бы мне мою спальню. Я забыл, где она находится, — сказал он с хитрой улыбкой.

— С удовольствием, — ответила Роуз, протянув ему руку и, как в детстве, принимая его помощь. — Она наверху. Я буду рада показать тебе дорогу.

Изобразив оскорбленный вид, Дэш тихонько подтолкнул ее локтем. Если бы он был все тем же беспокойным мальчишкой, он пихнул бы ее посильнее и уложил на лопатки. Но так как это осталось в прошлом, она даже не споткнулась, когда они покидали гостиную.

— Извини, не могу отказать себе в этом удовольствии, — сказала она со смехом.

Она навсегда потеряла Джеймса, но, слава Богу, обрела взрослого брата.

Ее дальнейшая жизнь, похоже, будет включать небольшой коттедж где-то за городом, подальше от Лондона. Не так много, но это позволит ей высоко держать голову. То, чего она была лишена многие годы.

— К сожалению сегодня это невозможно, — заявила мадам Рубикон.

Ее обычная подобострастная улыбка на этот раз полностью отсутствовала.

Усилием воли Джеймс воздержался от первого объяснения, которое пришло ему в голову.

— Что вы имеете в виду?

Мадам остановила его, подняв руку.

— Давайте не будем повторять одну из наших встреч. — Ее резкий тон в сочетании с сарказмом отрезвили его. — Роуз здесь нет. Она не приехала в этом месяце.

Джеймс был настолько потрясен, что не мог думать трезво. Тяжело опустившись в красное кожаное кресло, он вцепился в подлокотники. Сама мысль о пребывании Роуз в этом заведении была ненавистна, но ему необходимо видеть ее сегодня же. И когда он шел сюда, ему не приходило в голову, что он может не найти ее здесь.

Как же теперь разыскать ее? Где? Джеймс подумал, что она ни разу не упомянула, где находится ее дом. Почему он сам не спросил ее? Она что-то говорила о том, что живет за городом, но это мало чем могло помочь, так можно сказать обо всей Англии за исключением Лондона. Джеймс понимал, что Роуз сознательно скрывает от клиентов детали своей личной жизни, но ведь он не был одним из них. Он мужчина, который любит ее. И почему, ради Бога, он ни разу не поинтересовался ее фамилией? Так много успел узнать о ней — и вместе с тем так мало. Чувство собственной беспомощности охватило его. И злость на себя, не на нее.

Может быть, ее брат? Он живет в Лондоне. Но искать восемнадцатилетнего шалопая, о котором он знает только то, что его зовут Дэш, занятие пустое. И если даже он найдет его, то что скажет ему? «Я должен поговорить с твоей сестрой!» Можно подумать, молодой человек так сразу и даст ему адрес Роуз. Ни один мужчина, обладающий хоть сколько-нибудь здравым смыслов, не даст адрес сестры незнакомому человеку. И тем более Джеймс не смог бы объяснить, где и как он познакомился с Роуз. Она, конечно, не хотела бы, чтобы брат узнал о ее пребывании в заведении мадам Рубикон.

Он потерял ее.

— Я понимаю ваше разочарование, — сказала Рубикон, хотя в ее словах не было ни капли сочувствия. — Никто не может сравниться с Роуз, но в этом доме есть и другие красивые женщины. Может быть, сегодня вы соблазнитесь хорошенькой блондинкой?

Едва слыша мадам, Джеймс покачал головой. Вдруг в его памяти всплыл тот день в парке…

Может быть, поговорить с кем-то, кто знает, где живет Роуз?

— Или, может быть, вам понравится рыжая? Я могу показать вам всех девушек, чтобы вы выбрали на свой вкус.

— Не нужно. Я бы хотел увидеть мистера Тимоти Эштона.

Во время всех своих общений с мадам он никогда не был свидетелем подобного шока. Она, конечно, не ожидала такой просьбы. Но ее замешательство длилось всего пару секунд, не больше, за которые она сумела спрятать свое удивление, хотя недоумение все еще светилось в ее глазах. Ему было совершенно все равно, что она думает о нем. Пусть считает его проклятым извращенцем, только бы это вывело его на правильную дорогу, которая приведет его к Роуз.

— Он свободен сегодня вечером? — спросил Джеймс, испытывая нетерпение.

Если нет, он готов ждать прямо здесь, когда мужчина освободится.

— Да. Вам повезло. — Она сделала паузу, — Вы знакомы с мистером Эштоном?

— Я бы хотел провести с ним этот вечер. — Он вытащил из кармана пачку банкнот и положил на стол перед мадам. — Обычная цена?

Рубикон дала понять ему в предыдущие посещения, что Роуз — наиболее высокооплачиваемая девушка, и хотя он сомневался, что Эштон стоит столько же, не хотел торговаться.

Как он и ожидал, глаза мадам жадно сверкнули.

— Да!

Рубикон взяла деньги и бросила их в ящик стола. Затем потянула за бархатный шнур, не тот, который использовала раньше. Спустя пару минут в офис вошла горничная и остановилась около стола мадам. Рубикон написала что-то на листочке бумаги и протянула горничной, которая исчезла так же быстро, как и появилась.

Шурша алым шелком, мадам поднялась и обошла стол.

— Пройдемте со мной.

Он встал и последовал за ней. Так близко, что мыски его туфель касались ее юбок. Рубикон не подвела его к потайной двери, нет, они подошли к главной двери в офисе. Положив руку на медную ручку, она повернулась и окинула его насмешливым взглядом. Затем дверь открылась, за ней стояла другая служанка, которая поджидала их.

— Она проводит вас.

Джеймс следовал за служанкой по коридору в противоположном направлении от приглушенных голосов, которые раздавались справа. Служанка ни разу не оглянулась на него, ни разу не попыталась заговорить, ведя Джеймса через помещения для слуг и затем вниз по лестнице, по которой он спускался много раз. Когда они вошли в небольшой холл, она открыла дверь напротив кухни и повела его дальше к другой лестнице. Холодный влажный воздух шел от каменных стен. Девушка остановилась у двери и постучала. Пауза. Затем щелкнул замок, и дверь со скрипом приоткрылась.

Мгновение, и Джеймс перешагнул через порог, а дверь с глухим стуком захлопнулась за ним.

О Боже!

Он никогда не думал, что подобная комната существует. И конечно, она не походила ни на одну другую комнату в этом доме. Массивная железная кровать с внушительной гнутой спинкой стояла подле одной стены. При виде кожаных ремней, спускавшихся на алые шелковые простыни, его кожа покрылась мурашками. Шкаф красного дерева занимал место у другой стены, и Джеймс даже не пытался вообразить его содержимое. Цепь длиной в фут свисала с потолка в нескольких шагах от изножья постели. И под ней на коленях стоял мужчина, одетый только в черные бриджи, его русая голова склонилась в знак покорности.

— Эштон?

Голова резко поднялась. Абсолютный шок, но в следующую секунду взгляд Тимоти стал твердым, пожалуй, на одно мгновение, прежде чем он опустил подбородок на грудь.

— Я в вашем полном распоряжении. Делайте со мной что хотите.

Слова звучали напыщенно, произнесенные с очевидным усилием, чтобы замаскировать скрытую злость, поразившую Джеймса.

— Ради Бога, встаньте!

Тимоти Эштон поднялся на ноги одним изящным движением.

— Вы друг Роуз? — Он не ждал ответа, так как знал его. Роуз говорила о нем, как о самом близком друге. — Тогда вам, видимо, известно, что на этот раз она не вернулась в город. Я должен поговорить с ней. Вы знаете, где находится ее загородный дом?

— Зачем вам?

— Это вас не касается.

— Боюсь, мистер Арчер, что тут вы ошибаетесь. — Вежливости как не бывало. Эштона совершенно не смущала окружавшая их обстановка, будто бы они находились в каком-то клубе, где обсуждали последний законопроект парламента. — Роуз — мой друг.

— Я ценю это и не стал бы спрашивать, если бы не чувствовал необходимости. Мне нужно поговорить с ней.

— Она не возьмет ваши деньги.

— Я это знаю.

— Тогда о чем вы хотите говорить с ней?

Эштон скрестил руки на голой груди, всем своим видом, показывая, что не намерен дать хоть какую-то информацию, пока Джеймс не ответит на все его вопросы.

— Я намерен просить ее руки.

Эштон удивленно поднял брови.

— Но вы ведь уже женаты?

— Да, но это скоро закончится.

— Вы разводитесь с женой?

Джеймс кивнул.

Тимоти больше ни о чем не спрашивал. Он произнес всего лишь три слова и улыбнулся:

— Бедфорд. Пакстон-Мэнор.

Прошла пара секунд, прежде чем Джеймс осознал, что получил то, что хотел. А теперь все его мысли сосредоточились на этих трех словах.

— Огромное спасибо!

Он уже подошел к двери и взялся за ручку, но оглянулся.

Тимоти все еще стоял под свисающей цепью. Это был тот самый человек, с которым он встретился в парке, но разве можно было соединить того вежливого молодого джентльмена с этим мужчиной? Он не мог отделаться от ощущения, что ему здесь не место. И каким-то странным образом он напоминал ему Роуз.

— Почему вы работаете здесь?

Вопрос слетел с его языка, прежде чем он успел сформулировать его.

Улыбка на лице Тимоти мгновенно стала печальной.

— Те, кто входит через эту дверь, не обманывают себя и не пытаются обмануть меня по поводу причин, которые привели их сюда. Они откровенны и честны в своих намерениях получить удовольствие. Никаких сладких слов, никаких вежливых заигрываний, никаких иллюзий интимного порядка. То, что они делают, может показаться грубым, даже жестоким, но для меня это самая безопасная комната в доме. — Тимоти посмотрел на свои голые ноги. Морщинка пролегла на переносице. — Вы разбили ее сердце, — прошептал он.

— Я не хотел…

— Но сделали это.

— Впредь это не повторится! — поклялся Джеймс.

Он больше никогда не сделает ничего, что заставит Роуз страдать. Она и так намучилась за свою жизнь.

Может быть, Тимоти ответит на вопрос, на который отказалась дать ответ Роуз?

— Прежде чем она пришла в это заведение, у нее был покровитель. Вы, случайно, не знаете, кто это?

— Лорд Уитли. Зачем это вам?

Джеймс удержался от удовлетворенной улыбки.

— Она была с ним примерно год, верно?

— Да.

— Был еще один покровитель, который не был лордом, но был женат. Верно?

Он должен быть уверен, что это именно тот человек, который его интересует. Она рассказывала о своем первом покровителе, о своей жизни с ним, но он никак не мог вспомнить имя.

— Да.

— Спасибо.

Он открыл дверь.

— Арчер, — сказал Тимоти, останавливая его, — зачем вам это?

Джеймс повернулся, держась за ручку двери.

— Этот человек обидел ее.

Пару часов спустя Джеймс, скрываясь в ночной тьме, стоял в ожидании около городского дома на границе Мейфэра. Он тайно навел справки и получил адрес теперешней любовницы джентльмена, который интересовал его.

С Уитли он был едва знаком. Встречался с ним в обществе, хотя, к счастью, тот никогда не проявлял интереса к Ребекке. Из их поверхностного знакомства Джеймс мог заключить, что этот джентльмен обладает сдержанными и вежливыми манерами, но сейчас он внес существенные поправки в образ Уитли.

Дверь открылась, и появился Уитли; он остановился на ступенях, натягивая перчатки. Гнев, кипевший внутри, вырвался наружу. Не говоря ни слова, Джеймс вышел из своего укрытия и нанес удар.

Хруст носа под его кулаком был самым прекрасным звуком, который он когда-либо слышал.

Роуз с еще большим усердием принялась тереть большое серебряное блюдо, украшенное замысловатой гравировкой, стараясь уничтожить темные пятна.

Красивая вещь, что и говорить, хотя все здесь было красивым. Она обвела взглядом стол, уставленный блюдами и тарелками, вазами и подсвечниками, столовым серебром и бокалами. Роуз еще помнила, как он выглядел, когда был накрыт для гостей: длинный стол красного дерева сверкал отполированным серебром, тяжелые хрустальные фужеры переливались тысячью огней, отражая свет от люстры наверху.

Она вздохнула и с грустью подумала, что не видела ничего подобного уже пять лет и не увидит больше никогда…

Когда блюдо засверкало как новое, она поставила его на стол и взялась за подсвечник. Сара сидела в нескольких шагах от нее, склонив голову над чашей для пунша, рукава коричневого платья были закатаны повыше локтя. Полировка серебра никогда не вызывала у них особой радости, но тем не менее делать это приходилось обязательно. Роуз не хотела оставлять новым хозяевам Пакстон-Мэнора буфет, полный грязного серебра.

Она понимала, что будет скучать по дому, но уж точно не по работе, которой он постоянно требовал. Дэш утром уехал в Лондон на поиски риелтора, который помог бы им с продажей дома.

К ее удивлению, Дэш оставался с ней в течение нескольких дней и обещал не задерживаться в городе надолго. А пока они провели немало чудесных часов за беседами о поместье, и Роуз испытала настоящее счастье, видя его рядом. Она ведь так долго была лишена этой радости. С тех пор как брат уехал в школу, это были всего лишь короткие визиты — час там, час здесь. И это все.

Понимая, насколько притягателен соблазн азартных игр и разгул поздних ночей для того, кто хоть раз предавался подобному сорту развлечений, Роуз всегда волновалась, когда Дэш уезжал в Лондон один. Но брат заверил Роуз, что ее беспокойство излишне. И он не станет огорчать ее снова. Хотя она должна была признать, что все-таки ее беспокойство не улетучилось без следа, так как Дэш уклонился от ответа, когда она спросила, нет ли у него долгов, о которых она не знает. Роуз подозревала, что он мог воспользоваться своим восстановленным доверием, но не стала давить на него.

Подсвечник сверкал как новенький. Роуз поставила его на стол и взяла сервировочную ложку. Как странно снова быть дома…

Приходил ли Джеймс вчера в заведение мадам Рубикон? Хотя они и расстались, даже мысль о такой возможности отозвалась болью в сердце. Она могла прекрасно представить разочарование на лице Джеймса, когда мадам откажет ему в его просьбе. Она никогда не вернется туда и, значит, никогда больше не увидит его.

Роуз резко тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли, и с новым рвением принялась чистить ложку.

День постепенно клонился к вечеру, золотые лучи заката проникали в окно, окрашивая комнату янтарным блеском. Половина стола, заставленная до блеска отполированным, сверкающим серебром, не только представляла собой завораживающее зрелище, но и являлась доказательством той работы, которую они с Сарой проделали. Бросив тряпку, Роуз собрала почищенную посуду. Сначала надо убрать серебро в буфет, а потом пойти помочь Саре с ужином. Держа в руках подсвечники и канделябры, Роуз повернулась от стола и уже собиралась пойти на кухню, как…

Опять этот звук. Кто-то настойчиво стучал в дверь.

Роуз поставила серебро на стол и направилась в холл, ее шаги звонко отпечатывались на мраморном полу. Вытерев руки о фартук, увы, уже не блиставший чистотой, она заправила выбившийся локон за ухо и открыла дверь.

И замерла на месте.

Да, в дверях стоял Джеймс. На его лице сияла широкая улыбка.

Ее сердце упало. Все те эмоции, которые она пыталась сдержать в течение двух недель, вышли наружу.

— Добрый вечер, Роуз.

Она едва заметно кивнула. Его губы двигались. Он, должно быть, что-то говорил ей.

— Роуз! Что с тобой?

Широкая улыбка угасла.

— Все хорошо, — услышала она собственный голос.

— Хорошо? Ты напугала меня…

— Я не ожидала увидеть… тебя… на пороге моего дома…..

— Тебя так трудно было найти, но вот я здесь.

— Но, Джеймс, зачем?

Без сомнения, он был у Рубикон прошлой ночью. За его широкой спиной она увидела знакомую дорожную карету, остановившуюся около входа в дом.

— Я надеюсь, ты проделал это путешествие в Бедфорд не потому, что усомнился в искренности моих намерений? Никогда больше я не возьму твои деньги, — сказала она с убеждением, которого на самом деле не ощущала.

Джеймс опять стоял перед ней. Так близко, что если бы она потянулась, то могла бы положить руку ему на грудь, почувствовать тепло его тела сквозь шерсть синего сюртука, ощутить стук его сердца под своей ладонью.

— Нет, я здесь не поэтому. Я уважаю твое решение и понимаю, почему ты так упорно отказываешься от моей помощи. — Джеймс достал из кармана сложенную газету. — Я сделал то, что мне следовало сделать давным-давно, — сказал он.

Роуз осторожно взяла газету. Она зашуршала под ее руками. Страница из «Таймс»? Но зачем он дал ей это?

Газета датирована двадцать седьмым апреля. То есть вышла два дня назад. Если бы уже было время следить за новостями, она могла бы знать это уже вчера. Почта приходит с задержкой на день.

Роуз быстро пробежала глазами страницу и замерла, увидев последний абзац.

«Суд шерифа, Лондон.

Обвинение, выдвинутое мистером Арчером против лорда Альберта Лэнгхолма… жена истца миссис Амелия Арчер… вердикт в пользу истца. Одна тысяча фунтов за причиненный ущерб».

Кровь стучала в ушах.

— Джеймс…

Она взглянула на него умоляющими глазами, боясь поверить тому, что видела.

— Я развожусь с ней.

Он не мог сдержать удовольствия, произнося эти слова.

— Но почему?

— Я больше не в состоянии терпеть ее ненависть, и она стала угрожать мне, что разрушит репутацию Ребекки.

— А как же Ребекка? Ты потеряешь покровителя в лице своей жены…

— Да, но в этом больше нет необходимости. Через несколько месяцев Ребекка станет графиней Брэкли. Она мечтает о большой свадьбе в церкви Святого Георга. — Джеймс пожал плечами, как если бы не ожидал ничего другого. — И я уверен, отец устроит это для нее. Хотя лично я не люблю все эти пышные торжества. Я предпочитаю деревню. Что-нибудь простое и тихое… в маленькой церкви… в окружении самых близких людей.

Он замолчал, не спуская с нее глаз. Затем улыбка исчезла, остались лишь приподнятые уголки губ. Его глаза, мягкие и теплые, были полны ожидания, которое она боялась понять.

— Я люблю тебя, Роуз.

«Я тоже люблю тебя, Джеймс». Но слова застряли в горле. Роуз убедила себя, что никогда не сможет произнести их снова, а сейчас эта возможность была в высшей степени удивительна и настолько невероятна, что она продолжала молчать.

— Я могу попросить твою руку, дорогая?

Джеймс протянул к ней руку, развернув ладонью вверх.

Как в тумане, Роуз машинально засунула газету в карман фартука!

Спустя мгновение ее рука легла в его руку, приятная дрожь побежала вверх и окутала ее сердце. Джеймс крепко и нежно сжал ее пальцы. Мозоли на его ладони и на кончиках пальцев разбудили знакомые воспоминания.

Не спуская с нее глаз, он опустился на одно колено.

— Роуз, я прошу тебя оказать мне честь и стать моей женой. Ты согласна?

Она вскинула свободную руку, прижала дрожащие пальцы к губам.

— Да, — прошептала она. И затем, набрав воздуха в легкие, произнесла решительно и твердо: — Да!

И не успела ничего сообразить, как оказалась в его объятиях. И Джеймс опять поцеловал ее… Поцелуй продолжался и продолжался… Его губы скользили по ее губам, сладкие и шелковые, мягкие и упругие, решительные и нежные. Джеймс…

Напоследок нежно укусив ее за нижнюю губу, он оторвался от нее.

— Спасибо, Роуз. Ты сделала меня счастливейшим из мужчин. — Затем в его глазах появилось серьезное выражение, и он добавил: — Но пройдет месяц или два, прежде чем я буду полностью свободен. Я подгоняю своего адвоката, но решение подобного вопроса требует времени. Ты понимаешь?

— Конечно!

Ожидание не помеха. Какое это имеет значение, когда мужчина, которого она любит, будет ее, а она в конце концов будет принадлежать ему?

— Спасибо, пробормотал он.

Взгляд его глаз задержался на ее приоткрытых губах и спустился ниже… Отпустив ее талию, он поднял руку и осторожно коснулся пальцами ее шеи, посылая приятную дрожь по ее спине. Потянув за цепочку, он вытащил рубиновое сердечко из лифа ее платья и рассматривал, держа на раскрытой ладони.

— Ты носишь его?

На удивление, прозвучавшее в его голосе, она ответила:

— Это самый драгоценный подарок, который я когда-либо получала. И я никогда не расстанусь с ним.

Поступить так означало бы предать его любовь — то, что она не могла сделать и никогда бы не сделала. Его любовь дарила ей надежду, давала силы. Силы, необходимые для того, чтобы покончить с прошлой жизнью и начать новую. С ним. Иметь мужа, семью, то, о чем она мечтала девушкой.

Заглянув в глубину его глаз, Роуз накрыла ладонью его руку, и теперь рубиновое сердечко оказалось между их ладонями, как залог верности и любви.

— Я навеки твоя, Джеймс, — прошептала Роуз и, прикрыв глаза, подставила губы для поцелуя.