Глава 13
Три дня спустя Лукас стоял рядом с Сесили перед епископом в часовне Святого Георгия, что на Ганновер-сквер. Его не покидало ощущение нереальности происходящего. Лукас предполагал, что срочно организовать свадьбу будет не очень просто, но как только к делу подключились леди Вайолет, тетки и кузины Сесили, скромная церемония, которую он себе представлял, превратилась в многолюдное торжество. Храм был полон друзей, родственников и просто любопытных зрителей, и когда герцог Уинтерсон увидел, как в него входит Сесили, его охватила гордость, что он перед всеми этими людьми может назвать ее своей невестой.
Сесили шла по проходу, опираясь на руку лорда Джеффри Брайтона. В часовне воцарилась тишина. Никогда еще Лукас не видел свою Сесили такой прекрасной. Платье на ней было из двух слоев — тонкая серебристая ткань поверх розового атласа. Лукас не знал, как называется этот фасон, но ему нравилось, как платье сидит на красивой длинноногой фигуре Сесили, подчеркивая молочную белизну кожи. Он взял затянутую в перчатку руку избранницы и с удивлением заметил, что пальцы ее чуть дрожат.
Когда Сесили подняла на него взгляд, в ее глазах была такая растерянность, что Лукас вдруг испытал желание поднять ее на руки и убежать с ней прочь. Но вместо этого он быстро сжал ее запястье и положил ее ладонь на сгиб своего локтя. Ничто, даже необычное волнение невесты, не заставит его отложить церемонию, которая позволит ему официально назвать Сесили своей.
Однако когда настал торжественный момент, Сесили произнесла обеты громким чистым голосом, как и Лукас. Он надел ей на палец доставшееся ему от бабушки кольцо с сапфиром, напоминающим цвет глаз суженой. Она вздохнула, и в этом вздохе он явственно услышал облегчение. Он улыбнулся Сесили, испытывая точно такое же чувство. И ему было все равно, даже если весь мир узнает, как он доволен, что наконец может назвать ее своей.
Венчание закончилось, им осталось поставить свои подписи в регистрационной книге. И вот уже Лукас помог Сесили сесть в карету с его гербом, и они поехали к дому Херстона, где должен был состояться свадебный завтрак.
— Красивое кольцо. — Сесили отвела руку, чтобы полюбоваться ярким сапфиром в обрамлении двух чистой воды бриллиантов. — Оно принадлежало вашей матери?
— Бабушке. — Лукас повернул ее руку в одну сторону, потом в другую, глядя, как играют камни. — Не ожидал, что драгоценности производят на вас столь сильное впечатление, — поддразнил он.
Сесили покраснела и быстро опустила руку на колени.
— Как правило, это не так, — сказала она чопорно. — Но оценить прекрасное может всякий.
— Согласен, — сказал Лукас, откровенно любуясь тем прекрасным, что сидело перед ним в лице его жены.
Волосы герцогини Уинтерсон были тщательно уложены в узел на затылке, вплетенная в них шелковая розовая лента делала ее похожей на сказочную принцессу или лесную фею. В ушах блестели маленькие висячие сережки, они покачивались как раз над теми местечками, в которые Лукас целовал Сесили всего три ночи назад и помнил, что они пахнут розовой водой и еще чем-то неповторимым.
Ее глаза ярко блестели, но под ними залегли едва заметные тени, как если бы прошлой ночью она не очень хорошо спала. Это Лукас легко мог понять, он сам чувствовал себя так, словно вообще не спал с той ночи в Египетском клубе. Все дни после этого он потратил на то, чтобы привести в порядок свои дела и подготовить Уинтерсон-Хаус, семью и слуг к прибытию новой хозяйки.
— Я послал в Херстон-Хаус лакея за вашими вещами, — сказал Лукас, прерывая затянувшееся молчание.
Сесили откликнулась с большим энтузиазмом, чем требовало это простое сообщение:
— Превосходно!
Заметив ее принужденную веселость, Лукас сдержал улыбку. Было непривычно видеть, как Сесили из-за чего-нибудь нервничает. Ему вспомнилось, как у алтаря дрожала ее рука. Лукас находил странное утешение в том, что его жена так же волнуется из-за их только что заключенного брака, как и он.
— У меня есть и другая новость, — начал Лукас. Держа в руках носовой платок, Сесили завязывала его в узел и снова развязывала. — Мне стало известно из достоверных источников, что лорд Питер Нотон, один из главных коллекционеров египетских древностей в Англии, недавно хвастался особенно важной находкой, которая открывает местонахождение очень ценной керамики из гробницы Рамзеса Второго.
Сесили просияла:
— Папины дневники! Ходили слухи, что отец нашел гробницу Рамзеса, но поскольку он сам не может это подтвердить, я не была уверена, насколько они правдивы.
— Да, — сказал Лукас. — Если Нотон знает, где находятся дневники, возможно, мы сумеем его убедить, что открыть эту информацию нам будет намного безопаснее, чем поделиться ею с другими членами Египетского клуба. По крайней мере, в нашем случае ему не нужно будет волноваться, что мы сами отправимся на поиски сокровищ.
— Говорите за себя, сэр, — улыбнулась Сесили. — Если бы я могла, то завтра же села бы на первый корабль, который идет в Каир, чтобы продолжить дело отца. — Видя упрямое лицо мужа, она добавила: — Я не говорю, что в ближайшее время собираюсь это сделать. Это просто мечта, и я не планирую немедленно ее воплощать.
Лукас, усмехнувшись, продолжил рассказ:
— Если нам повезет, завтра к этому времени дневники лорда Херстона будут у нас и вы сможете начать их переводить.
Но Сесили не разделяла его оптимизм. С тех пор как они с Лукасом не обнаружили дневников в библиотеке клуба, она стала задаваться вопросом, не противостоят ли им более мощные силы. Но в это особенное утро она не хотела портить мужу настроение, поэтому промолчала, решив, что расспросит его подробнее позже, когда они будут наедине. При одной мысли об этом ее охватило предвкушение страсти, и она покраснела. И это, конечно, заметили гости, встречающие молодоженов на Гросвенор-сквер.
В столовой супругов встретила леди Вайолет и Недди.
— Дорогая, никогда не видела тебя такой прекрасной! — воскликнула мачеха.
— Твоя мама гордилась бы тобой, — проникновенно добавила леди Энтуистл, целуя Сесили в щеку.
Затем крестная взяла Лукаса под руку и увела приветствовать других гостей. Перед тем как скрыться в толпе, герцог оглянулся и подмигнул молодой жене. Комната была уже полна: здесь были те, кто присутствовал на венчании, и те, кого пригласили только на свадебный завтрак. Сесили и Лукас не планировали устраивать пышный праздник, однако Вайолет настояла, что они должны пригласить как можно больше влиятельных представителей светского общества, поскольку это утихомирит любителей посплетничать.
— Спасибо, Вайолет. — Сесили обняла мачеху. — Ты так помогла в организации этого события! Я сама даже не знала бы, с чего начать.
Отвечать Вайолет не понадобилось, так как в это время к Сесили подошла ее свекровь, леди Майкл Далтон, и жена Уильяма Далтона Кларисса.
— Поздравляю, дорогая! — тепло сказала Уинифред и поцеловала Сесили в щеку.
Они познакомились только за несколько дней до свадьбы. Тогда Сесили нашла, что мать Лукаса — практичная добродушная женщина, которая хотя и была рада, что сын унаследовал титул герцога, совершенно не стремилась использовать это обстоятельство, чтобы занять более высокое положение в свете. За чашкой чая в гостиной Вайолет она призналась Сесили:
— Мой муж, притом что был сыном герцога, никогда не вел себя так, как можно было ожидать от человека высокого происхождения. Он был в первую очередь священником. И я об этом знала, когда выходила за него замуж. — Она пристально посмотрела на Сесили. — Конечно, я вовсе не жду, что вы или Лукас будете лишать себя тех благ, которые несет с собой герцогский титул.
Выражение лица Уинифред, казалось, говорило прямо противоположное, как если бы она решила проверить реакцию Сесили на подобное предположение. Будь Сесили корыстной — в чем ее, вероятно, подозревала леди Майкл, — она возразила бы против подобной проверки. Но Сесили вышла замуж за Лукаса по необходимости, а не потому, что хотела стать герцогиней, поэтому могла совершенно спокойно развеять опасения его матери.
— Честно говоря, леди Майкл, — ответила она, — я как-то не задумывалась, что именно мне может дать титул мужа.
Леди Майкл, казалось, ей поверила, но не Кларисса. Миссис Уильям Далтон фыркнула:
— Простите меня, Сесили, что я позволю себе усомниться в ваших словах, но, на мой взгляд, подобная самоотверженность в лучшем случае звучит неправдоподобно.
— А в худшем? — спросила Сесили.
Она почувствовала острую неприязнь к этой даме. Сесили могла понять, какая нелегкая доля выпала Клариссе, когда ее муж пропал, но это не давало ей права быть грубой.
— В худшем случае… — Кларисса нахмурилась. — Это явная ложь, призванная завоевать расположение матери Уинтерсона, чтобы она предоставила вас самой себе, как только вы станете герцогиней.
— Кларисса! — одернула ее леди Майкл. Сесили подозревала, что обычно ей такое поведение не свойственно. — Ты здесь оказалась по моей просьбе, поэтому я прошу тебя подождать меня в экипаже.
Мисс Далтон недовольно поджала губы. Она явно не горела желанием исполнить просьбу свекрови, но потом, по-видимому, боясь вызвать еще большее отчуждение, все-таки натянуто попрощалась и вышла из комнаты.
— Дорогая, я прошу прощения за мою невестку, — со вздохом начала леди Майкл. — Она и раньше не была особенно приятным человеком, но несчастная судьба Уилла, боюсь, проявила в ней самые худшие черты.
— Миледи, не думайте об этом, — успокоила ее Сесили. — Я понимаю: вам обеим, должно быть, очень тяжело переживать исчезновение мистера Далтона.
— Если бы мы знали о нем хоть что-нибудь! — В голосе леди Майкл послышалось страдание. — Думаю, всем было бы намного лепте. А эта неизвестность…
Сесили хорошо понимала, что нет таких слов, которые могли бы облегчить страдание матери Уильяма. Она просто взяла леди Майкл за руку и сочувственно пожала ее.
— Но что это я? — спохватилась леди Майкл. — Мы же встретились по случаю радостного события!
Сесили улыбнулась:
— Но когда есть грустные события, начинаешь еще больше ценить радостные, не так ли?
— Да, действительно, Сесили. — Уинифред тоже улыбнулась. Хотела бы я, чтобы мой Майкл был здесь и познакомился с вами. Думаю, вы бы ему очень понравились!
Сесили было приятно слышать такой комплимент. Разговор перешел на подробности приготовлений к свадьбе и менее серьезные темы. Сесили поняла, что свекровь ей очень нравится, и когда леди Майкл поднялась, собравшись уходить, Сесили на прощание пожелала ей всего хорошего с искренней теплотой.
И вот сейчас, стоя перед леди Майкл и Клариссой уже после того, как ее брачные обеты Уинтерсону были произнесены, Сесили взяла обеих женщин за руки.
— Примите мои поздравления, ваша светлость, — сказала Кларисса с улыбкой, больше похожей на гримасу. — Я могу только надеяться, что ваш брак будет счастливым, как был у меня с моим дорогим Уильямом.
Сесили уже было известно, что брак Клариссы и Уильяма оказался далеко не идиллическим, поэтому ей было ясно, что эти пожелания стоят немногого. Тем не менее, она любезно поблагодарила Клариссу и выразила надежду, что Уильям скоро вернется домой.
— Ваш муж был любимцем моего отца, — сказала она. — Вообще-то он был и моим любимцем тоже. Далтон никогда не унывал, сталкиваясь с нелегким характером лорда Херстона. Им очень хорошо работалось вместе.
— Да. — Кларисса нахмурилась. — Уильям прекрасно ладил со всеми, кроме собственной семьи.
Спохватившись, что наговорила лишнего, Кларисса извинилась и удалилась в дамскую комнату. Сесили, Вайолет и леди Майкл проводили миссис Далтон взглядами. Мать Лукаса покачала головой и с грустью сказала:
— У Клариссы всегда был трудный характер, но с тех пор как Уильям пропал, она стала просто неприятной.
— Ничего страшного, леди Майкл, — заверила Сесили. — Я понимаю, у миссис Далтон сейчас трудное время.
Леди Майкл невесело улыбнулась:
— Мы с Клариссой уезжаем на несколько недель в Бат, чтобы вы могли побыть наедине в первые дни брака.
Сесили было запротестовала, но леди Майкл жестом остановила ее.
— Прошу вас, моя дорогая, давайте не будем больше об этом говорить. Семейная жизнь и без того достаточно трудна; не хватает еще, чтобы под ногами болталась недобрая невестка и надоедливая свекровь.
— Должна признаться, — сказала со смехом Вайолет, — что мне повезло. Когда я вышла замуж за сэра Майкла, его мать уже почила. Конечно, я всецело верю, что она была приятнейшей женщиной.
Уинифред кивнула.
— Вот-вот, — сказала она. — Слушайтесь свою мачеху. К тому же у нас будет вполне достаточно времени с вами познакомиться, после того как вы с Лукасом устроитесь вместе.
Сесили собиралась пройти дальше в комнату, но ее остановила Амелия Сноу, которая пришла со своими родителями. Амелия уже официально поздоровалась с хозяевами, и Сесили недоумевала, что этой красавице еще от нее понадобилось.
— Сесили, — надменно протянула Амелия, смерив новобрачную взглядом с головы до ног, — у меня не было возможности сказать это раньше, но ты очень неплохо выглядишь. Намного лучше, чем можно было ожидать. Ты прямо-таки преобразилась.
Сесили очень хотелось ответить Амелии колкостью, но она сдержалась, напомнив себе, что титулованная особа должна вести себя безупречно. Поэтому лишь коротко поблагодарила красавицу.
— Кто бы мог подумать, что тебе удастся подцепить Уинтерсона, — продолжала Амелия, злобно сверля леди Лукас глазами. — Хотя, наверное, если девушка готова себя скомпрометировать, ее шансы поймать выгодного мужа сильно возрастают.
Сесили считала, что уже знает, как низко способна пасть Амелия ради своих гнусных замыслов, но это выходило за пределы понимания Сесили. Оскорблять невесту прямо в глаза на ее же свадебном завтраке?
— Амелия, — ровный голос Сесили не выдавал ее гнева, — ты…
Ее отповедь прервало появление Лукаса. Он подошел и обнял жену за талию жестом собственника.
— Я вижу, мисс Сноу, вы пришли пожелать нам счастья, — начал его светлость вежливо, но твердо. — Очень любезно с вашей стороны найти в вашем плотном расписании светской жизни время, чтобы присутствовать на нашей свадьбе. Кое-кто готов был предположить, что вы пришли только затем, чтобы собирать сплетни и оскорблять мою супругу, но я сказал им, что вы не настолько дурно воспитаны.
Сесили с удовлетворением наблюдала, как розовое лицо Амелии становится красным. Между тем Лукас продолжал:
— Ведь я абсолютно прав, не так ли, мисс Сноу?
Амелия раскрыла рот и снова закрыла, потом еще раз и, наконец, закрыла его так резко, что было слышно, как клацнули зубы. Несмотря на всю ее ненависть по отношению к молодой герцогине, она не желала оскорбить самого Лукаса. В конце концов, Амелии удалось изобразить на лице насквозь фальшивое выражение сердечности, и она, запинаясь, проговорила:
— Конечно, нет, ваша светлость. Я… я благодарю вас.
Теперь ей не терпелось как можно скорее исчезнуть с поля сражения. Издав какой-то нечленораздельный звук, мисс Сноу поспешно удалилась.
Сесили положила голову на плечо мужа.
— Это было великолепно! Я никогда еще не видела, чтобы Амелия лишилась дара речи.
— Ей повезло, что я всего лишь дал ей отпор, — сказал Лукас, хмурясь. — Будь она мужчиной, за такое оскорбление я бы вызвал ее на дуэль. Но поскольку она как-никак леди, я думаю, на нее подействуют и мои слова, и особенно страх быть отвергнутой светом. Впредь она поостережется язвить.
Сесили испытала прилив благодарности по отношению к этому мужчине: он знаком с ней всего несколько недель, но с готовностью, не задавая вопросов, бросился на ее защиту.
— А теперь мне нужно пойти разыскать Монтейта. — Лукас сжал руку Сесили. — С тобой все будет в порядке?
— Да. — Сесили улыбнулась. — Думаю, мне больше не грозят никакие неприятности, раз Амелия побеждена. Кроме того, я должна найти Джульет и Мэдди и рассказать им, как ты только что обратил в бегство нашего смертельного врага.
— Отлично! — Лукас усмехнулся. — Мне нравится сражаться с драконами ради тебя. Думаю, я полностью готов к роли мужа.
При мысли о том, что еще включает в себя эта роль, Сесили покраснела. Она поспешила подойти к кузинам, которые стояли возле высокой пальмы в деревянной кадке.
Как подружки невесты, Мэдди и Джульет были в зеленом, но разных оттенков — каждая выбрала тот, который больше подходил к ее цвету глаз и волос. Подразумевалось, что они символизируют листья и стебли к цветку Сесили. Мэдлин в бледно-зеленом платье с рукавами-фонариками и темно-зеленой лентой, подвязанной под грудью, блистала спокойной красотой. Цвет платья подчеркивал ее карие глаза и белокурые волосы. На Джульет было платье того же покроя, но темно-зеленое, а рыжие локоны были уложены в такую же прическу, как у Мэдди. Пожалуй, Сесили никогда еще не видела ее такой хорошенькой.
— Что случилось? — спросила Мэдлин, беря Сесили за руку. — Не может быть, что это как-то связано с твоей внешностью. Я никогда в жизни не видела более прекрасной невесты!
— Она права, — поддержала кузину Джульет и взяла Сесили за другую руку. — Ты совершенно преобразилась, дорогая!
Сесили поняла слова кузины как произнесенную серьезным тоном шутку — так оно и было.
— Поосторожнее, — предупредила она. — Амелия Сноу сказала мне именно это, и мой муж устроил ей впечатляющий разгон.
Глаза Мэдлин засветились весельем. Она воскликнула:
— Ой, как жалко, что мы все пропустили! Амелии сильно досталось?
Сесили пересказала им недавнюю сцену с Амелией. Слушая, кузины все больше оживлялись.
— Готова поспорить, Сноу была в ярости, — с усмешкой заметила Джульет.
— Хотела бы я, чтобы все остальные узнали ее истинное лицо. — Мэдди нахмурилась. — Увидели, какая это ядовитая и тщеславная особа.
— Ну, в свете люди редко делают то, что следовало бы, если вообще делают, — с сожалением сказала Сесили. — По крайней мере можно надеяться, что в наш адрес она теперь насмешничать не будет.
— Вот только что надеяться, не более того, — заключила Мэдди. — Но давайте не позволим Амелии испортить нам это утро. Кстати говоря, некоторые удивляются, как получилось, что ее пригласили.
— Думаю, это Вайолет постаралась. — Сесили вздохнула. — Она вечно мне твердит, что нужно попытаться помириться с Амелией хотя бы для того, чтобы она перестала называть нас гадкими утятами. Только мне кажется, что слова Уинтерсона подействуют на нее сильнее, чем все, что могу сделать я.
— Да, пожалуй, — согласилась Джульет. — Но согласитесь, немного досадно сознавать, что с этой ситуацией мужчина справился лучше нас.
Мэдди сменила тему:
— Ну расскажи, куда вы собираетесь в свадебное путешествие. Есть в чем тебе отчаянно завидовать?
Сесили посерьезнела.
— Мы останемся в Лондоне. Ни Лукас, ни я не хотим далеко уезжать, на случай если состояние отца изменится или появятся какие-то новости об Уильяме.
— Очень разумное решение. — Джульет одобрительно кивнула. — Как я понимаю, состояние лорда Херстона не меняется?
— Нет. — Сесили нахмурилась. — Он так и не приходит в сознание. Я боюсь, что он никогда не выздоровеет, хотя врач нас уверяет, что бывали случаи, когда мужчины гораздо старше его полностью поправлялись после удара.
Их разговор был прерван появлением Джорджа Винсона. Его обычно добродушно-веселый вид был омрачен укоризненным выражением лица. Подойдя к Сесили, он склонился над ее рукой.
— Ваша светлость, вы прекрасная невеста. Счастливчик этот Уинтерсон! Сначала ему достались гнедые Найтона, а теперь и вы. Если бы не знал его лучше, то подумал бы, что этот малый пытается подражать моему модному стилю.
Если это была шутка, то весьма неуклюжая. Впрочем, Винсон никогда не славился остроумием.
— Благодарю вас, мистер Винсон, — сказала Сесили. — Осмелюсь заметить, вы далеко не самый плохой пример для подражания. Хотя я думаю, что в данном случае это просто совпадение.
— Мисс… то есть ваша светлость, что это за проклятие такое? Похоже, мисс Сноу воспринимает это совершенно серьезно.
Мэдди пришла на помощь кузине:
— Конечно же, это ерунда! Мисс Сноу слишком все драматизирует, как с ней это часто бывает.
— Да! — поддержала Джульет неожиданно резко, чем очень удивила Сесили, ведь обычно она держалась скромно. — Об этом много говорили — люди, которым больше не о чем поговорить. Я подозреваю, что эту историю раздувают те, кто жаждет бросить тень на обе семьи: и Херстон, и Уинтерсон. Я уверена, что вы не хотите, чтобы вас считали заодно с этими негодяями.
Винсон ослабил тугой крахмальный воротничок, явно нервничая.
— Ваша светлость, мне чертовски жаль, что я об этом упомянул. Честное слово, я не имел в виду ничего оскорбительного. Конечно же, я не хотел… э-э… кажется, я вижу моего кузена Честера, он беседует с лордом Дарлингтоном. Нам нужно обсудить одно очень срочное дело. Ваш покорный слуга, леди.
С этими словами мистер Винсон бросился прочь с такой скоростью, как будто за ним гналась Салли Джерси верхом на метле.
— Злобная кошка! — прошипела Джульет, имея в виду Амелию. Это она снова вызвала к жизни пересуды о проклятии. — Она просто злится, что ты увела с рынка женихов герцога Уинтерсона.
— И завидует, что ты вышла замуж раньше ее, — со злостью добавила Мэдди. — Я уверена, что Амелия Сноу вообще не способна быть доброжелательной.
Сесили покачала головой:
— Ох, хотела бы я, чтобы у нас не было других забот, кроме Амелии. Папина болезнь, которой конца не видно, исчезновение мистера Далтона, теперь еще сплетни в свете… даже я начинаю задумываться, нет ли в мифе о проклятии доли правды.
— Ерунда! — оптимистично воскликнула Джульет. — Ты просто переутомилась. Не позволяй, чтобы ядовитые слова Амелии задели тебя за живое, не доставляй ей такого удовольствия.
Новоиспеченная герцогиня Уинтерсон согласно кивнула. В самом деле, почему домыслы Амелии должны омрачать ее настроение. И Сесили решила перевести беседу на приятную тему:
— Расскажите, как дела у вас. Мэдди, я вижу, Джеймс не пришел. Он опять отправился на поиски приключений?
Джеймс, старший брат Мэдди и изрядный повеса, стоял на пороге тридцатилетия, но пока не подавал никаких надежд на то, что собирается остепениться.
Мэдди нахмурилась и сказала с досадой:
— Думаю, он в городе. Он обещал прислать свои извинения. Но, Сесили, ты ведь не хуже меня знаешь, как неженатые мужчины нервничают на свадьбах. А мой брат, боюсь, относится к таким событиям с еще большим страхом, чем остальные.
— Очень гадко с его стороны, — заявила Джульет. — Мог бы и показаться ненадолго. Пусть они с Сесили не кровные родственники, раньше это не имело значения.
Сесили поспешила успокоить кузин:
— Не волнуйтесь, я совсем не обиделась. Хотя мне любопытно, что могло задержать его в городе, когда охотничий сезон в разгаре.
— Кажется, он упоминал игру в карты, — сказала Мэдлин с усталым вздохом. — В доме лорда Питера Нотона. Тяжело иметь брата с репутацией сумасброда. Мама из-за этого все время волнуется, да и репутации всей семьи это точно не идет на пользу. Стоит ли удивляться, что за три года, которые прошли после моего дебюта, никто не попросил моей руки. Ни один мужчина в Лондоне не захочет получить в приданое такого зятя.
Сесили и Джульет сочувственно пожали ей руки. Потом Сесили осторожно поинтересовалась, стараясь не выдать голосом своей заинтересованности:
— Стало быть, Нотон известен как игрок? — Лукас только вчера сказал ей, что, по слухам, сэр Питер добавил к своей обширной коллекции египетских сокровищ несколько недавно обнаруженных артефактов. — Я о нем мало что знаю; слышала только, что он любитель древностей.
— А! — отмахнулась Мэдди. — Типичный повеса. Чем бы он ни интересовался: игрой, женщинами, — во всем склонен к излишествам. Дружки Джейми только о том и говорят, какой лорд Питер замечательный. Как он обошел всех, когда они устроили скачки на карриклах от Аскота до Лондона, как в кулачном бою он поставил Джентльмену Джонсону синяк под глазом.
Мэдди фыркнула с отвращением:
— Уже надоело про него слушать. Если мне когда-нибудь посчастливится оказаться в обществе Нотона, я ему так и скажу. Но это маловероятно, поскольку он терпеть не может приличный круг знакомств и скорее съест собственные сапоги, чем перешагнет порог «Олмака». Кстати, последнее — его собственные слова. Он это сказал, когда приходил с визитом к Джейми в Эссекс-Грейндж.
— Мэдди, ты говоришь так, будто проводила исследование его выходок, — лукаво заметила Джульет. — Кто-нибудь может подумать, что ты увлечена сэром Питером!
Мэдди слегка покраснела. Сесили это заинтриговало. Она решила, что, когда они с Лукасом навестят лорда Нотона, надо будет присмотреться к нему получше. Однако она не собиралась передавать мужу то, что узнала на этом приеме. Лукасу наверняка известна скандальная репутация лорда Нотона, но если ему об этом напомнить, он может, воспользовавшись правом мужа, запретить ей ехать вместе с ним к этому человеку. Если сэр Питер и впрямь так полон духа соперничества, как утверждает Мэдлин, возможно, он завладел артефактами, добытыми в последней экспедиции лорда Херстона не ради научных исследований, а только для того, чтобы хвастаться перед другими коллекционерами.
Сесили отозвали от кузин, и до конца свадебного завтрака она принимала поздравления, непринужденно беседуя с другими гостями. Сесили сама не ожидала, что ей будет так весело. За последние несколько лет она побывала на многих светских приемах, но ни один не доставил ей подобного удовольствия. Она не знала, в чем причина: в том ли, что она была виновницей торжества, или в том, что у нее появилась уверенность в себе. Но когда Лукас повез Сесили в свой городской дом, она чувствовала одновременно и усталость и, неожиданно для себя, счастье.
Когда карста остановилась на Гросвенор-сквер, это место показалось Сесили чужим и неуютным, и ей захотелось уехать в Херстон-Хаус, а не быть хозяйкой в доме Лукаса. Но она стряхнула с себя это ощущение, решив, что это нормальное последствие резкой перемены в ее жизни.
На пороге дома их встретил дворецкий Уоткинс, а все слуги, какие были в наличии, выстроились в ряд приветствовать новую хозяйку. И именно в тот момент Сесили вдруг отчетливо осознала свое новое положение. Когда она приблизилась к концу шеренги слуг, непомерность того, что она на себя приняла, словно навалилась на нее своей тяжестью, и силы вдруг оставили ее. Заметив это, Лукас взял жену под руку и распорядился приготовить каждому из них ванну и подать обед.
Приведя Сесили в покои герцогини, он сказал:
— Отделать комнаты заново, конечно, не было времени, но вы можете сделать это по своему вкусу.
Сесили только и смогла что кивнуть. Комнаты показались ей на удивление уютными и, к ее радости, выглядели не так богато, как она ожидала. Обои, портьеры и обивка мебели были выдержаны в кремовых и бледно-голубых тонах.
— Эта дверь, — Лукас показал на дверь в противоположной стене, — ведет в гостиную между вашей комнатой и моей. Примерно через час там будет накрыт стол.
Лукас говорил официальным тоном, и Сесили вдруг поняла, что непривычная интимность их положения, по-видимому, приводит мужа в такое же замешательство, как и ее. Не дав Лукасу уйти в свою комнату, Сесили положила руку на его локоть.
— Ваша светлость, подождите.
Лукас повернулся к ней, вопросительно подняв брови, но при этом накрыл ее руку своей и небрежно погладил большим пальцем запястье.
— Мы теперь муж и жена, — тихо сказал он. — Я бы очень хотел, чтобы ты называла меня по имени.
Сесили вдруг засмущалась, ее щеки залились румянцем.
— Хорошо… Лукас. Я надеялась, что… пожалуйста, останься.
Он снова вопросительно поднял бровь. Его взгляд упал на кровать, потом вернулся к лицу жены. Он взял руку Сесили, поднес к губам и поцеловал кончики пальцев.
— Я хотел дать тебе возможность отдохнуть. Если прошлую ночь ты провела так же беспокойно, как я, тебе определенно нужно вздремнуть.
— Мы можем лечь спать… вместе?
За последние несколько дней в жизни Сесили произошло множество перемен, и почему-то перспектива остаться в новой спальне одной вызывала у нее беспокойство. Лукас удивленно расширил глаза, но кивнул:
— Иди сюда.
Все еще держа Сесили за руку, Лукас повел ее через гардеробную, а потом через общую гостиную в свою комнату. Его спальня походила на спальню Сесили как зеркальное отражение, но была декорирована в более строгом стиле — вместо бледно-голубого цвета здесь был темно-синий. В центре красовалась большая внушительная кровать. У кровати Лукас остановился, жестом предложил Сесили сесть и, к ее смущению, принялся раздевать, начав с туфель и чулок.
— Лукас! Я имела в виду только… как бы это сказать… сейчас еще день, и мы ведь не можем заниматься…
Хотя Сесили не могла заставить себя произнести соответствующие слова, было понятно, что она имеет в виду. Раньше мисс Амазонка без колебаний сказала бы то, что думает, но усталость и действия Лукаса подействовали на молодую герцогиню Уинтерсон странным образом: она вдруг стала застенчивой, чего за ней раньше не замечалось.
Однако ее возражения не заставили Лукаса прервать свое занятие. Продолжая снимать с нее левый чулок, он помедлил лишь затем, чтобы быстро поцеловать ее в коленку.
— Сесили, мы будем только спать.
По глазам мужа Сесили поняла, что он говорит искренне, и ее снова поразило его благородство. И доброта. Впервые в жизни Сесили полностью и безоговорочно доверяла другому человеку. Ощущение было одновременно и успокаивающим, и опасно волнующим.
— Ты так же утомлена, как и я, — сказал Лукас.
Он встал и начал расстегивать фрак. Сесили не сомневалась, что, не будь здесь ее, Лукас воспользовался бы в этом деле помощью лакея. Но поскольку герцог Уинтерсон носил фрак не такого плотно облегающего покроя, как диктовала последняя мода, он вскоре справился сам.
Сесили впервые видела его в одной рубашке, и от этого зрелища у нее захватило дух. «Просто поразительно, — думала она, — что такая простая вещь может оказаться очень возбуждающей». Она поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет, когда увидит его обнаженный торс.
Раздеваясь, Лукас неотрывно смотрел в глаза Сесили, и от его взгляда у нее в животе стало разливаться тепло. Она согнула ноги в коленях и легла на спину, не чувствуя ни малейшего стыда, словно девушка из гарема.
Наконец Лукас лег на кровать и притянул Сесили к себе. Ей было приятно чувствовать сквозь тонкую ткань рубашки тепло его кожи. Усталость в ней боролась с возбуждением.
— Спи, — прошептал Лукас, касаясь губами ее макушки. — Позже у нас будет вдоволь времени, чтобы удовлетворить другую потребность.
Сесили опять принялась подбирать слова, чтобы поспорить, но ее сморил сон, и она уснула в объятиях Лукаса.
Лукас еще не вполне пробудился, но уже полностью осознал, где он и кто рядом с ним в кровати. Он не помнил случая, чтобы когда-нибудь ложился с женщиной в постель вот так, только для того чтобы поспать. Но по-видимому, с Сесили ему многое предстояло испытать впервые. Обнаружив, что ее нет рядом, Лукас чуть было не запаниковал, но услышал, что из смежной комнаты доносится ее голос. Он бы не очень удивился, обнаружив, что она, спустившись по простыням, сбежала через окно. И все же его светлость был рад, что она этого не сделала.
Легкий голод уже давал себя знать, и Лукас отправился на поиски Сесили. Они должны были обедать в гостиной, и, на случай если Сесили не насытится, он вдобавок велел слугам, которым было приказано не беспокоить молодоженов, подать еще и скромный ужин.
Лукас босой прошел в гостиную, но Сесили и там не оказалось. Он постучал в дверь, соединяющую две комнаты, но никто не ответил. Лукас повернул ручку и вошел. В комнате пахло розами и его женой. Герцог улыбнулся, радуясь этой перемене, и подумал, какие еще новшества внесет в его дом леди Лукас Уинтерсон.
Из-под двери комнаты для переодевания выбивалась полоска света. Лукас тихо подошел к двери, открыл ее, и у него перехватило дыхание: в глубокой ванне, установленной еще его предшественником, томно отдыхала его молодая жена. Ее изящные ступни опирались на бортик ванны, глаза были закрыты, она полностью расслабилась. Сесили была живым воплощением Афродиты. Лукас позволил себе вволю насмотреться на нее и упивался тем, что видел. Скользнув по белой, безупречно гладкой коже длинных ног, его взгляд помедлил на темных кудрях внизу живота, потом двинулся выше и задержался на темных сосках, чуть-чуть выступающих над поверхностью воды, и, наконец, остановился на длинных темных ресницах закрытых глаз. Никогда ни одна богиня не была более соблазнительной. И Лукаса вдруг ошеломила мысль, что это сокровище — Сесили во всей красе — теперь принадлежит ему.
Только ему.
Уинтерсон поклялся про себя, что, пока живет и дышит, сделает все, чтобы у его Амазонки никогда не появилось причин пожалеть об их поспешном браке. Поклялся доказать, что он ее достоин.
Ступая бесшумно, Лукас подошел к Сесили, наклонился над ней и поцеловал в ухо. Сесили вздрогнула от неожиданности, ноги ее соскользнули в воду, подняв брызги. Инстинктивно прикрыв руками груди, она недовольно нахмурилась:
— У тебя что, такая привычка подкрадываться к женщинам, когда они принимают ванну? Имей в виду, я не собираюсь с этим мириться!
Лукаса разбирал смех, но он сумел сдержаться и выслушал порицание с самым серьезным видом.
— Да, мэм. — Без намека на раскаяние он прикоснулся губами теперь уже не к уху, а к шее. — Вам когда-нибудь уже говорили, как вы удивительно прекрасны?
Сесили откинулась назад и посмотрела на него скептически:
— Не в таких длинных выражениях. Обычно гадкие утята не часто слышат комплименты в свой адрес. — Последняя фраза прозвучала с оттенком обиды, о чем Сесили немедленно пожалела и поэтому поспешила добавить: — Впрочем, это совершенно не имеет значения. Только особы вроде Амелии Сноу упиваются пустой лестью, а мне такая ерунда не нужна.
Это были слова женщины, которая слишком долго была объектом язвительных реплик со стороны наименее приятных представителей высшего света. Лукас подозревал, что именно в этом кроется причина неуверенности Сесили в себе. Возможно, она высоко оценивала свои умственные способности, но как женщина была такой же неопытной, как новорожденный жеребенок, который еще только учится ровно стоять на собственных ногах. И Лукас испытал острое желание защитить эту прекрасную и колючую женщину, на которой женился. Бережно взяв за подбородок, он повернул ее голову лицом к себе и мягко, но очень серьезно сказал:
— Когда я говорю, что ты удивительная и прекрасная, можешь мне верить. Я не льщу. И не заискиваю. Я буду говорить тебе правду. Всегда.
Уинтерсон поцеловал ее, не торопясь от нее отрываться, и почувствовал, как она расслабляется, открывается навстречу его ласке. Когда он отстранился, Сесили хотела отвести взгляд, но он снова взял ее за подбородок и посмотрел прямо в глаза:
— Открою тебе один секрет. Мужчине трудно скрыть свою реакцию на красивую женщину.
Сесили удивленно подняла брови:
— Что ты имеешь в виду?
Лукас отпустил подбородок жены, взял ее руку и направил вниз, давая ей почувствовать очевидное свидетельство его реакции на этого конкретного гадкого утенка.
— Вот что ты со мной делаешь, — сказал он охрипшим голосом. — И у тебя никогда не будет причин проверять эту теорию. Осмелюсь сказать, не я один ценю твое очарование.
На щеках Сесили выступили красные пятна, но любопытство пересилило стыдливость. Она накрыла ладонью твердый бугор.
— Осторожнее, — простонал Лукас. Он убрал ее руку с застежки бриджей, поднес к губам и поцеловал запястье. — Можешь изучать меня сколько угодно, но не сейчас. А пока я не хочу опозориться в первую брачную ночь, поэтому настоятельно прошу воздержаться от исследований до более позднего времени.
Сесили озадаченно нахмурилась.
— Насколько позднего? — спросила она. — До завтра? Я думала, джентльмены могут делать такие вещи снова и снова.
— Ну да, они могут… то есть мы можем, то есть я… — Лукас сдержал инстинктивную потребность провести рукой по волосам. — Наверное, этот разговор нам тоже лучше отложить до того времени, когда мы…
Он замолчал, и в воздухе повисла недосказанность.
— Но… — Сесили села в ванне прямо, и ее груди снова притянули к себе его взгляд. Желание туманило его мозг, и сквозь этот туман он услышал, как Сесили застенчиво спрашивает: — Но разве мы уже не… То есть я хочу сказать, ведь мы…
Сделав над собой усилие, Лукас выпрямился. К счастью, на нем был просторный домашний халат.
— Да, мы уже… гм, вступили в брачные отношения, — нашел он наконец нужные слова. — Но я… — Лукас пытался придумать, как лучше сформулировать то, что он хотел ей объяснить, и ругал предательский румянец, вспыхнувший на его щеках. — Я, как бы это сказать, вполне готов, но не хочу действовать поспешно.
Сесили кивнула, как будто такие разговоры были для нее обычным делом.
— Понятно. — Она опустила взгляд — казалось, ее вдруг очень заинтересовала собственная левая коленка. — Но вообще-то… мне понравилось, когда ты… э-э… действовал поспешно в Египетском клубе.
Из горла Лукаса вырвался сдавленный звук, и Сесили удивленно подняла взгляд:
— Что случилось? Я что-то не так сказала?
— Нет, дорогая моя, — заверил Лукас.
Он отчаянно желал, чтобы этот разговор закончился раньше, чем один из них умрет от неловкости. Но поскольку впереди их ждала целая жизнь, полная подобных разговоров, он считал, что лучше поговорить на эту тему откровенно. Чем больше они обсудят сейчас, тем меньше будет смущения в будущем.
— Дело в том, что… есть своего рода правило поведения, требующее, чтобы джентльмен не торопил события до тех пор, пока леди уже…
Лукас обвел рукой круг в воздухе, выражая невысказанное вслух обобщение на универсальном языке жестов.
— Уже… — И тут Сесили осенило: по ее глазам было видно, что она поняла. — A-а, ты боишься меня разочаровать! Так я тебе сразу скажу, что на этот счет можешь не волноваться.
«Проклятие!» Лукас почувствовал, что снова краснеет. Но следующие слова Сесили его ошеломили, и он уставился на жену с открытым ртом.
— Я хочу сказать, мне ведь не с чем сравнивать твое мастерство, — как ни в чем не бывало продолжала Сесили. — Ты можешь быть по этой части самым что ни на есть посредственным, я все равно этого не пойму.
Лукас понял, что надо срочно менять тему.
— Так, пожалуй, нам пора ужинать, — быстро проговорил он. — Я позвоню твоей горничной.
Но Сесили остановила его:
— Я дала ей на сегодняшний вечер выходной — ведь ты сам можешь мне помочь.
По тому, как блестели ее глаза, Лукас понял, что леди Уинтерсон прекрасно знает, что делает. Она схватилась за бортики ванны и встала. Вода ручейками потекла по соблазнительным изгибам ее тела, и Лукас потерял способность дышать. Снова. В который раз. Этак еще до конца вечера его легкие совсем откажут. Хотя в этом есть и хорошая сторона: он умрет счастливым.
Сесили с некоторой опаской ждала, когда Лукас что-нибудь скажет в ответ на ее смелость хоть что-нибудь. Она сама не понимала, что на нее нашло. В научной работе Сесили всегда чувствовала себя уверенно, но когда дело касалось ее внешности, становилась более скромной. Что бы ни говорила Амелия Сноу, Сесили знала, что не уродлива. Мисс Херстон никогда не пользовалась особым успехом в свете, и все же за ней ухаживали несколько джентльменов, включая неверного Дэвида. И если можно судить по реакции Лукаса, то она действительно способна очаровывать мужчин. Тем не менее годы, проведенные в обществе старых дев и молодых особ, которых никто не приглашает танцевать, не прошли бесследно, и оценка Сесили собственной привлекательности снизилась. Поэтому сейчас, когда дерзко встала перед мужем обнаженная, она ждала его слов с трепетом, остро сознавая каждый малейший изъян своей внешности, каждое пятнышко, которое могло сделать ее менее обворожительной в его глазах.
— Ты…
Сесили слышала голос Лукаса, но не смела посмотреть ему в глаза, боясь прочесть в них разочарование.
— …ты восхитительна.
Это определение подействовало на раненое самолюбие леди Уинтерсон как бальзам, но она робко возразила:
— Тебе не обязательно лгать. Мне известно, что я не красавица.
Сесили почувствовала, что он двинулся к ней, — почувствовала в том числе и по легкому движению воздуха. Это было странно, но она знала, когда он входил в комнату, приближался к ней, как если бы они были связаны между собой какой-то невидимой силой, как если бы их притягивало друг к другу, как два магнита.
— Сесили, я не лгу. — Он наклонил голову, чтобы наверняка встретиться с ней взглядом. — Ты удивительная. Даже прекрасная, если уж на то пошло. Боюсь, ты слишком долго не получала комплиментов и разучилась их принимать.
Он опустил голову и легко, словно пушинка, коснулся губами ее губ. Потом откинулся назад и, глядя ей в глаза, прошептал:
— Повторяй за мной: «Спасибо, Лукас».
Она посмотрела ему в глаза и увидела, что его зрачок окружают крошечные зеленые крапинки. А еще она прочла в его взгляде понимание, и ей пришлось бороться с желанием отвести взгляд.
— С-спасибо, Лукас.
Повторив его слова, она вдруг застеснялась, видя его откровенную радость. Лукас улыбнулся, провел ладонями вниз по ее плечам и взял ее за обе руки.
— Ну вот, оказалось не так уж страшно, правда? Должен тебя предупредить: тебе нужно привыкать к таким вещам, потому что я собираюсь говорить тебе много комплиментов.
Не зная, что ответить на такое заявление, Сесили просто кивнула. Она в самом деление привыкла к таким знакам внимания, и, по правде говоря, оно немного нарушало ее душевное равновесие. И все-таки Сесили решила, что если собственный муж находит тебя восхитительной и даже прекрасной, то это лучше, чем когда тебя совсем не замечают. Продолжить размышления на эту тему ей не удалось, потому что Лукас снова наклонился к ней и стал целовать, на этот раз всерьез, гораздо более глубоко. Лукас повернул ее и прижал ее тело, с которого еще капала вода, к своему. Ощущение его твердых мускулов рядом с ее мягкими изгибами наполнило Сесили томлением, которое ей не терпелось утолить. Его язык ворвался в ее рот, покоряя и требуя. На короткое мгновение Сесили покорилась острому удовольствию от ощущений, которые он в ней возбуждал. Но она не могла долго оставаться пассивной и соединила его язык со своим, и вот уже они сошлись на равных, их рты слились в страстном танце. Сесили принимала толчки его языка, нежно втягивала его и вдруг ахнула — Лукас провел рукой вверх по боку и накрыл ладонью грудь. Ее сосок ныл от желания и, казалось, требовал ласки его пальцев.
Когда Лукас отстранился, Сесили чуть не вскрикнула от досады. Но в следующую секунду он подхватил ее под колени, поднял на руки и, мокрую, понес через гардеробную в свою затемненную спальню.
Белье на кровати было все еще сбито, после того как они на ней спали, но Лукас не обратил на это внимания. Он положил Сесили на простыню и отшвырнул остальные покрывала к краю кровати. Потом развязал пояс халата и сбросил его с себя. Видя его торопливость, Сесили была одновременно и польщена, и огорчена.
— Подожди. — Она подняла руку к его груди. — Я хочу тебя увидеть.
Сесили, конечно, знала, как выглядит мужчина без одежды — она видела древние рисунки и некоторые не совсем пристойные книги, которые отец держал в своей библиотеке. Но, кроме единственной ночи в Египетском клубе, у нее никогда не было возможности увидеть обнаженного мужчину во плоти. Кроме того, при всей смелости ее немного ошеломила скорость, с которой сейчас развивались события. Слишком уж быстро она перешла из одного состояния в другое, от ванны, где нежилась в одиночестве, на брачное ложе, где лежала нагая и трепещущая.
— Пожалуйста, — добавила Сесили и погладила пальцами поросль темных волос на груди мужа.
В глазах Лукаса мелькнуло что-то похожее на боль, но потом он отрывисто кивнул и встал перед ней, разведя руки в стороны.
Стараясь побороть в себе досадную склонность краснеть, Сесили подалась вперед. Теперь, когда не одна она была обнажена, юная супруга почувствовала себя более уверенно. Хотя она старалась смотреть на остальные части тела Лукаса — а насколько уже успела увидеть раньше, он был очень хорошо сложен, — ее взгляд так и норовил остановиться на его мужском орудии, гордо выступающем вперед. Казалось, все в нем, начиная от треугольника темных волос, сужающегося книзу и направляющего туда взгляд, до резких очертаний его тазовых костей, было нарочно создано с единственной целью — представить в наилучшем виде его мужское достоинство. Сесили даже пожалела, что Лукас вынужден скрывать столь впечатляющую часть своего тела под одеждой. Хотя она могла понять, что этот орган, наверное, мешал бы ему заниматься повседневными делами.
Лукас кашлянул. Сесили спохватилась, что молча любуется мужем уже довольно долго. Стараясь держаться непринужденно, она кивнула:
— Очень хорошо.
— Это все, что ты можешь сказать? — Лукас изогнул бровь. — И не хочешь добавить что-нибудь?
Не в силах поднять глаза выше его паха, Сесили с восхищением увидела, как под ее взглядом мужское орудие Лукаса поднялось еще выше.
— О! Я… это… — Она силилась найти подходящие к случаю слова. Может быть, он надеется услышать комплимент? — Ваша светлость, у вас очень элегантный инструмент.
Ну вот.
Сесили наконец смогла отвести взгляд и посмотрела Лукасу в глаза. И увидела, что он щурится, улыбаясь.
— Элегантный? Как только его не называли многочисленные…
Он осекся, спохватившись, что разговор повернул в опасное русло. У него покраснели уши. Теперь уже Сесили изогнула бровь.
— То есть я хотел сказать, — пробормотал он, садясь на кровать и опираясь спиной на изголовье, — спасибо, ваша светлость.
— Пожалуйста. — Сесили вдруг снова смутилась. — Спасибо, что разрешил мне рассмотреть тебя.
Лукас, покачав головой, провел ладонью по ее руке от плеча до кончиков пальцев.
— Сесили, с тех пор как мы с тобой познакомились, я веду очень странные диалоги.
Он потянул ее на себя, так чтобы она села на него верхом, взял за обе руки и крепко поцеловал в губы.
— Я просто тебя поблагодарила, — промурлыкала Сесили.
Лукас стал ласкать губами ее шею, постепенно продвигаясь к чувствительному местечку около уха. Она наклонилась, чтобы коснуться его торса грудями, и с удовольствием услышала, как он резко втянул воздух. У нее и у самой перехватило дыхание от внутреннего напряжения, трение ее сосков о его грудь отозвалось в ней ноющей болью между ног.
— Так что больше никто не скажет, что я невежливая.
Лукас упивался ощущением от прикосновения затвердевших бугорков груди, при этом пытаясь сохранить самообладание. Он клял себя за то, что позволил ей разглядывать его достоинство. Оказалось, что взгляд Сесили возбудил его так же, как если бы она обхватила его плоть рукой. В результате то, что Уинтерсон задумывал как медленное обольщение, быстро набирало обороты, и он был не в силах это остановить. Лукас не понимал, что такое было в его жене, отчего он напрочь терял подобающую джентльмену обходительность и превращался в какое-то неистовое чудовище. С того самого момента, когда он заметил мисс Херстон возле Египетского клуба, его неудержимо тянуло к ней, как стрелку компаса — к Северному полюсу. И теперь, когда Уинтерсон заполучил свою Сесили, он был полон решимости позаботиться, чтобы она никогда больше ни в чем не нуждалась.
— Хорошие манеры всегда важны.
Лукас стал прокладывать дорожку поцелуев вниз от шеи возлюбленной к груди, и там отдал должное ртом сначала одному пику, потом другому. Сесили стонала и металась, при этом ее бедра невольно терлись о возбужденную плоть супруга, отчего его лоб покрылся испариной.
Пробормотав под нос ругательство, Лукас ловко уложил Сесили на спину и одной рукой поднял ее руки над головой.
— Я хочу, чтобы ты держалась вот за это.
Он положил ее пальцы на резную спинку кровати. Сесили попыталась спросить:
— Но как…
Но он заставил ее молчать, закрыв рот крепким поцелуем. Потом, встретив ее ошеломленный взгляд, быстро пояснил:
— В следующий раз. Обещаю, ты сможешь делать все, что захочешь, но сейчас я хочу доставить тебе удовольствие.
Сесили нахмурилась:
— А как же ты?
Лукас медленно выдохнул:
— Дело в том, что мужчины получают от этого дела удовольствие, несмотря ни на что. Для того чтобы я достиг разрядки, от тебя почти не требуется усилий. Так уж мы устроены.
Сесили прикусила губу.
— Значит, мне не следует ничего делать?
Проклятие! Как же он все запутал!
— Вовсе нет. — Сесили явно чувствовала себя неловко, и, чтобы ее успокоить, Лукас поцеловал ее в шею. — Ты можешь делать все, что получается естественно, что бы это ни было. Что я пытаюсь сказать — неудачно пытаюсь, — это что мне достигнуть разрядки легче, поэтому я хочу, чтобы ты получила удовольствие сполна. А…
Сесили его перебила:
— Уинтерсон! Лукас.
Он отклонился назад и обнаружил, что леди Уинтерсон снисходительно улыбается.
— Делай все, что получается естественно. — Она протянула руку и погладила его кожу вдоль подбородка. — Уверена, при любом варианте я получу удовольствие.
Лукас закрыл глаза. Возможно, он в самом деле чересчур сознательный.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Ну что ж, ладно. — Он легко погладил ее плоский живот. — Думаю, мы можем попробовать по-твоему.
Лукас погрузил один палец в жаркую глубину ее лона и с удивлением обнаружил, что там уже влажно. Он прихватил зубами мочку ее уха и прошептал:
— Наблюдай за мной. Смотри, как я глажу тебя здесь, подготавливаю для нашего соития.
Сесили посмотрела вниз, увидела его длинные подвижные пальцы на ее холмике и едва сдержала стон: это зрелище и ее ощущения вместе породили в ней волну горячего желания. Она чувствовала животом давление его мужской плоти, и инстинкт заставил ее двигать бедрами, открываясь ему навстречу. Лукас вынул из нее свой палец, при свете свечей на его руке блестела влага ее страсти.
— Видишь, как твое тело откликается на мое? — прошептал он, устраиваясь между ее бедер, потом провел одной рукой по наружной стороне ее ноги, чтобы согнуть ее в колене. Когда он стал дразнить ее заветный бугорок головкой мужского орудия, она не выдержала и прошептала:
— Лукас, пожалуйста!
Сесили хотела его. Нет, неправильно. Он был ей нужен, необходим. Ей было нужно, чтобы он был в ней и двигался толчками, как тогда, на полу в Египетском клубе.
Когда она назвала мужа по имени, в нем, казалось, что-то лопнуло. Сесили почувствовала, как мышцы его спины напряглись под ее руками, а ее руки стремились только к одному — сильнее прижать его к себе.
Опираясь на одну руку. Лукас принял нужное положение и одним уверенным движением полностью вошел в узкое отверстие. Сесили испытала ощущение наполненности и одновременно удовлетворение, и у нее захватило дух. Она посмотрела на лицо Лукаса, которое было всего в нескольких дюймах над ее лицом. Оно казалось будто окаменевшим, глаза были закрыты, словно ему было больно. Неожиданно Лукас открыл глаза, и Сесили была поражена напряженностью его пристального взгляда.
— Держись за меня! — приказал Лукас, обычная насмешливость сменилась серьезностью, от которой у Сесили екнуло сердце.
Лукас опустил голову, завладев ее ртом, и одновременно начал двигаться в ней. Она положила руки на его твердые ягодицы и стала двигаться вместе с ним, их рты и тела действовали слаженно, в едином ритме. Сесили поднимала бедра навстречу его толчкам, упираясь пятками в кровать в поисках точки опоры под мощью его натиска. Лукас прервал поцелуй и, уткнувшись лицом в ее шею, согревая дыханием кожу, приказал:
— Обхвати меня ногами.
Сесили уже не возражала против его следующих один за другим приказов — ей было не до того. Кто из них главнее и не выставит ли она себя неумелой дурочкой, больше не имело значения. Она покорилась требованиям мужа и собственного тела, подняла ноги и обхватила его. Наградой ей стали еще несколько драгоценных дюймов проникновения.
— О Боже! — вырвалось у нее.
Ощущение от его плоти, скользящей в ней, разлилось по всему телу сладостной волной, подталкивая ее к тому же ни с чем не сравнимому пику ощущений, которого она ненадолго достигла в прошлый раз, той незабываемой ночью в Египетском клубе.
— Извини, — выдохнул Лукас, — не могу ждать.
С этими словами он подложил руки под ее ягодицы, прижал ее к себе еще плотнее и стал двигаться резче в меняющемся ритме внутрь и наружу. Эта нарастающая сила добавилась к потребности, которая нарастала внутри Сесили. Ее тело стало двигаться по собственному усмотрению, в яростной гонке к экстазу стремясь навстречу наступающей мужской плоти. Потом, словно почувствовав, что любимая вот-вот рассыплется на кусочки, Лукас просунул руку между их телами и одним быстрым движением большого пальца отправил Сесили в головокружительный полет удовольствия. Поднимаясь на немыслимую высоту и падая в бездонную пропасть, Сесили ощутила необоримый шквал эмоций. Ее сердце переполнилось нежностью к этому мужчине, который даже сейчас, достигнув вершины собственного наслаждения, ласкал ее тело и, содрогаясь внутри ее в экстазе, нежно куснул в плечо.