На следующее утро Лукаса ждала неожиданность: в маленькой гостиной он нашел мать и Клариссу. Женщины предпочитали эту гостиную другой — огромной, в которой предыдущие герцог и герцогиня принимали гостей в дневное время.

Домой Лукас вернулся в начале третьего ночи, убедившись, что Сесили благополучно попала в Херстон-Хаус через дверь на террасу, которую заблаговременно оставила незапертой. На обратном пути оба молчали, чувствуя себя крайне неловко. Когда, прощаясь, Сесили сделала реверанс, Лукас церемонно поклонился, словно они были просто знакомы.

Но теперь, при ярком свете солнца, Лукас знал, что должен сделать. И до того как поехать в Херстон-Хаус, намеревался известить о своих планах мать и невестку.

— А Лукас. — Опустив пяльцы, мать подняла голову и посмотрела на него. — Это сюрприз для нас. Я думала, ты каждое утро ездишь верхом в парке.

Лукас подошел к матери и поцеловал в щеку, потом сдержанно кивнул Клариссе. Со времени их последнего разговора о судьбе Уилла невестка его сторонилась. Сейчас она лишь ненадолго подняла взгляд от вышивания и заметила не без сарказма:

— Вы выглядите усталым. Полагаю, лондонские вечерние развлечения задержали вас допоздна.

Лукас, пропустив это замечание мимо ушей, сел в кресло с высокой спинкой.

— Я пришел к вам по делу.

Вопреки здравому смыслу Лукас надеялся избежать бестактных вопросов. Обе дамы посмотрели на него с удивлением. Тогда он снова встал, понимая, что удобнее сообщить свою новость, расхаживая по комнате, чем сидя под прямым прицелом их недоуменных взглядов.

— Хочу, чтобы вы обе знали, что сегодня я буду просить мисс Сесили Херстон выйти за меня замуж.

Наступила полная тишина. Лукас некоторое время слышал только стук собственного сердца, отдававшийся в ушах. Потом Кларисса гневно воскликнула:

— Как вы могли? — Она вскочила с дивана и стремительно шагнула к нему. — Она дочь убийцы вашего единственного брата! Значит, все это время, пока вы делали вид, что озабочены только выяснением правды о том, что случилось с Уильямом, это была всего лишь ложь? Вашему отцу было бы стыдно за вас!

— Кларисса, — вмешалась Уинифред, — я прошу не строить предположения о возможных ощущениях моего покойного мужа в подобных обстоятельствах. Боюсь, что тревога за Уилла ожесточила вашу душу. Лукас имеет полное право жениться на той, кто ему по сердцу, и если его избранницей стала мисс Херстон, ни вы, ни я не имеем права ничего говорить по этому поводу.

Кларисса с надрывным всхлипом выбежала из комнаты.

Мать поддержала Лукаса на словах, но он подозревал, что она тоже далеко не в восторге от его решения. И все же был благодарен за то, что она встала на его защиту. Он сел на диван рядом и спросил:

— Мама, что ты на самом деле об этом думаешь?

— Я сказала именно то, что думаю, — ответила Уинифред. Она взяла сына за руку, словно он снова был маленьким мальчиком, нуждающимся в утешении. — Ведь тебе не требуется мое разрешение.

— Не требуется, — согласился Лукас. — Но я боюсь, что с этим браком не все так просто.

Уинифред нахмурилась, и Лукас вдруг оробел.

— Свадьба должна состояться… скоро, — добавил он смущенно.

— Ох, Лукас… — Он видел, что мать разочарована. — Я надеялась, что хотя бы у тебя будет брак по любви, как у меня с твоим отцом.

— Вполне возможно, что так и будет. — Лукас неожиданно для себя понял, что говорит искренне. — Думаю, мы друг другу подходим. Во всяком случае, больше, чем Уилл и Кларисса.

— О, в этом их обогнать не трудно, — сухо заметила мать. — Скажи, ты веришь, что отец мисс Сесили невиновен в исчезновении Уильяма?

— Этого я не знаю, мама. Пока мы не нашли ничего, что говорило бы в пользу лорда Херстона, и ничего, что говорило бы против него. Но мы поженимся независимо от этого. Если окажется, что лорд Херстон действительно виноват, тогда пойдут разговоры. Еще больше, чем уже ходит.

— Я не обращаю внимания на сплетни. — Уинифред посмотрела на сына с глубокой преданностью. — Ты же знаешь, для меня важнее всего, чтобы ты был счастлив.

Лукас встал, наклонился к матери и поцеловал в щеку.

— Спасибо за понимание. Я уверен, Сесили тебе понравится, когда я представлю ее семье. Она, конечно, очень независимая, но у нее очень щедрое сердце. Как еще у одной знакомой мне леди.

Польстив матери на прощание таким образом, Лукас ушел.

В дом Херстона на Гросвенор-сквер Лукас приехал безупречно одетый и в боевом настроении. Он попросил аудиенции у леди Вайолет Херстон и в считанные минуты был препровожден в ее гостиную.

— Мистер Уинтерсон, что привело вас к нам?

Леди Вайолет сидела на диванчике, обитом ситцем. Она жестом указала Лукасу на стул напротив. Рядом с ней на сиденье аккуратно лежали пяльцы с вышиванием, и от Лукаса не укрылось, что она покосилась на свою работу, словно ей не терпелось продолжить вышивать.

Он решил говорить напрямик:

— Миледи, я пришел по довольно деликатному вопросу. — Уинтерсон вдруг занервничал так, как не нервничал уже много лет. Он прочистил горло. — Это касается мисс Херстон.

Леди Херстон вопросительно подняла бровь:

— Вот как? Продолжайте, ваша светлость.

Она говорила спокойно, но Лукас уловил в ее голосе металлические нотки. Он глотнул.

— Я пришел просить руки мисс Херстон. Знаю, что ее отец сейчас нездоров, поэтому пришел к вам как к ее мачехе, хотя она уже совершеннолетняя и может выйти за меня замуж и без вашего согласия.

Леди Херстон мгновение всматривалась в его лицо, словно пытаясь прочесть по нему то, о чем Лукас умолчал, потом беззлобно заключила:

— Вы скомпрометировали мою падчерицу. И это после моего предостережения.

Лукас был полон решимости не спасовать. Он наклонил голову в знак согласия:

— Да. Благоразумие не позволяет мне вдаваться в подробности, но достаточно сказать, что нам нужно пожениться. Не откладывая.

Виконтесса кивнула:

— Понятно. Что ж, в таком случае, ваша светлость, позвольте мне быть первой, кто пожелает вам счастья. — Она встала и улыбнулась Лукасу. — Конечно, вам нужно еще получить согласие Сесили.

Лукас усмехнулся. Он был признателен виконтессе за то, что она не стала его упрекать, хотя положение вполне позволяло ей это.

— Я буду благодарен, если вы посодействуете моему успеху и в этом деле, — сказал он. — Признаться, я подозреваю, что добиться согласия от Сесили будет труднее, чем от вас.

— О, несомненно. — Леди Херстон лукаво улыбнулась. — Но с другой стороны, за это мы ее и любим, не так ли?

Лукасу хватило мудрости не попасться в эту ловушку, он просто кивнул. Вайолет пошла за Сесили, а Лукас стал расхаживать взад-вперед перед камином. Он пытался представить, что скажет Сесили. Она скорее всего не удивится, увидев его здесь. Прошлая ночь необратимо изменила их отношения. А мысль, что его избранница, возможно, уже носит его ребенка, наполняла Лукаса решимостью добиться ее согласия. Пожалуй, никогда еще он так рьяно не стремился к цели. Что бы от него ни потребовалось, что бы ему ни пришлось пообещать Сесили, сегодня он должен уйти из Херстон-Хауса, заручившись ее согласием. Иначе он просто перекинет мисс Амазонку через плечо и увезет в Гретна-Грин, нравится ей это или нет. Он все еще мысленно убеждал воображаемую Сесили, представляя, как она ему отказывает и он вынужден ее похищать, когда в гостиную вошла Сесили настоящая.

Прошлая ночь оставила под ее глазами лиловые тени. В последнее время мисс Херстон стала носить более модную одежду, чем раньше, но сегодня она надела бледно-розовое платье, которое еще больше подчеркивало ее бледность. Но Лукасу вся она, начиная от волос, уложенных в незамысловатую прическу и снова норовивших выбиться из-под шпилек, заканчивая простыми, но практичными домашними туфельками, казалась прекрасной, как никогда. Уинтерсон очень учтиво поклонился.

— Мисс Херстон.

— Ваша светлость.

Сесили сделала изящный реверанс.

— Я надеюсь, наше ночное… приключение не имело для вас неприятных последствий, — вежливо поинтересовался Лукас, вглядываясь в ее лицо.

Он искал следы переживаний или слез, но увидел только усталость.

— Спасибо, я прекрасно себя чувствую.

Сесили говорила спокойно и сдержанно, и только по блеску ее глаз можно было догадаться: то, что Лукас назвал приключением, было для нее чем-то неизмеримо большим. Но когда она задала Лукасу ответный вопрос, ее губы дрогнули в улыбке:

— А вы, ваша светлость? Вы не испытали каких-либо нежелательных последствий?

Ее вопрос позабавил Лукаса, но он постарался не показать этого. Ответить участием на участие было очень в духе мисс Херстон и подчеркивало ее несогласие с представлением о женщинах как о слабом поле.

— Мисс Херстон, у меня есть к вам дело, которое…

— Ваша светлость, если вы позволите мне высказаться о событиях…

Они заговорили одновременно и тут же одновременно смолкли, и эта прерванная попытка разговора сломала неловкость между ними, как не смогли бы сломать никакие тщательно отрепетированные речи.

— С вашего разрешения, мисс Херстон, я выскажусь первый.

Лукас подвел Сесили к мягкому дивану у окна и дождался, пока она сядет. Сам же он остался стоять, в нем кипела неугомонная энергия, которая не давала расслабиться. Он остановился перед Сесили.

— Мисс Херстон… Сесили…

Лукас обнаружил, что волнуется, как неоперившийся юнец. Пожалуй, последний раз с ним такое было, когда на сельском балу он собирался пригласить на танец юную дебютантку. Сесили в свою очередь неотрывно смотрела на свои крепко сцепленные руки. От сознания, что не его одного трясет как в ознобе, Лукасу стало чуточку легче.

— Наше ночное… гм, общение требует, чтобы мы незамедлительно поженились, — твердо произнес он.

Его настойчивый тон подчеркивал серьезность положения. Видя, что Сесили резко подняла голову, он поспешно продолжил:

— Прежде чем вы возразите, я прошу вас меня выслушать.

— Откуда вы знаете, что я собираюсь возражать? — Сесили сдвинула брови, так что между ними залегли две морщинки. — Мне что, нельзя говорить?

— Полно, мисс Сесили, с момента нашего знакомства не прошло еще и десяти минут, как я уже понял, что в ответ на любое утверждение вы первым делом попытаетесь оспорить его истинность.

Не дав Сесили снова возразить, Лукас жестом остановил ее.

— Я не говорю, что это плохо. — Он попытался объяснить свою мысль подробнее. — Вероятно, это связано с тем, что вы дочь ученого и тоже занимаетесь наукой. Как я мог убедиться во время пребывания в Оксфорде, ученые склонны к любой концепции, от самой банальной до самой сложной, подходить с вопросами. В этом нет ничего постыдного. Я вижу в этом характерную черту вашей пытливой натуры.

— Ну да, — с иронией согласилась Сесили. — Только я сомневаюсь, что в моей семье или в высшем свете найдется много людей, которые с вами в этом согласятся.

Лукас не мог сейчас вести светскую беседу, поэтому коротко ответил:

— Действительно. — Потом добавил, уже мягче: — Я уже получил согласие вашей мачехи.

Глаза Сесили затуманились — возможно, она вспомнила, по какой причине ее отец не в состоянии исполнить эту роль.

— Меня не удивляет такой ответ. Думаю, она считает вас выгодной партией.

Лукас от неожиданности рассмеялся.

— Ну, так далеко я бы не заходил, — сказал он. И снова посерьезнел. — Но я сообщил леди Вайолет, что в сложившихся обстоятельствах нам, вероятно, лучше пожениться раньше, чем позже. Я считал, у вас должна быть уверенность, что если с лордом Херстоном случится худшее, вам не придется полагаться только на милость вашего кузена. Подозреваю, что это было одной из причин, по которым вы хотели выйти замуж за члена Египетского клуба, не так ли?

Сесили кивнула:

— Да, это так.

Некоторое время она задумчиво молчала.

Она совсем не удивилась, когда мачеха попросила ее прийти в гостиную. С тех пор как они с Лукасом расстались у ее дома, она ждала этого приглашения ежеминутно. Она возражала не против предложения Лукаса как такового. То, что прошлой ночью между ними исчез последний барьер в буквальном и фигуральном смысле, само по себе было почти равносильно предложению пожениться. Тот факт, что она просто не принимала навязанные обществом взгляды на то, что губит и что не губит женщину, был всего лишь еще одним барьером, который Лукасу предстояло преодолеть на пути к ней. Нет, соображения, по которым Сесили не хотела принимать его предложение, были иными, более эгоистичными и сиюминутными.

— Да, я действительно хочу иметь собственный дом, — сказала она. — Возможно, мое признание вас удивит, но я даже хочу иметь семью, мужа, детей. Но я никогда не стремилась выйти замуж только из этих соображений. Я надеялась выйти за человека, который будет разделять мои научные устремления. За мужчину, который будет поддерживать меня в работе, а не возражать против нее, как мой отец.

Сесили судорожно комкала в руках носовой платочек. Она пыталась говорить спокойно, скрывая волнение, но нервная энергия бурлила в ней. Она всмотрелась в лицо Лукаса, пытаясь угадать его мысли, но оно сохраняло прежнее непроницаемое выражение.

— И вы думаете, я не буду поощрять ваши занятия египтологией? — Пронзительный взгляд голубых глаз Лукаса словно обвинял Сесили в недоверии к его словам. — Вы думаете, меня раздражает ваш ум, ваши способности к языкам и умение переводить?

Сесили честно призналась:

— Я не знаю. Я вообще очень мало о вас знаю.

Лукас выразительно поднял бровь:

— Полагаю, после вчерашней ночи вы довольно неплохо меня знаете.

Сесили залилась краской, но промолчала.

— Даже если мы знакомы не настолько близко, чтобы читать каждую мысль друг друга, то по крайней мере в библейском смысле мы друг друга знаем, — многозначительно сказал Лукас. — И уже одно это, не говоря ни о чем другом, требует, чтобы мы поженились. Осмелюсь заметить, в светском бомонде есть пары, которые состоят в браке дольше, чем вы живете на свете, и пребывают в неведении даже о том, как муж или жена любит пить чай. При этом они все равно супруги и довольно неплохо ладят.

Сесили встала и зашагала по комнате, в то время как Лукас теперь стоял неподвижно. Она остановилась перед ним, ее лицо приняло упрямое выражение.

— В том-то и дело! Я не хочу, чтобы у меня была семья, типичная для света. Мне нужно нечто большее, чем разговор за завтраком и время от времени телесная близость. Я хочу, чтобы мой брак был подобием такого, про который говорит мисс Уолстонкрафт: основанным на партнерстве и взаимопонимании.

— И вы считаете, что я не смогу дать вам все это?

— Я не знаю, сможете или нет. Должна признаться, в глубине души меня вообще пугает мысль о замужестве. Милорд, я видела, что может сделать с женщиной несчастливый союз. Это как тюрьма, и я не хочу принести себя в жертву на алтарь приличий только потому, что мы оба, оказавшись взаперти, повели себя неблагоразумно.

Лицо Лукаса окаменело.

— Понятно. Значит, вы возражаете не против меня лично, а против института брака?

Сесили кивнула.

— И как, скажите на милость, вы намеревались обойти свои возражения, когда планировали очаровать одного из тех, кто был перечислен в найденной карте танцев?

Сесили махнула рукой:

— О, с теми джентльменами было бы довольно легко справиться. Я думаю, лорд Фортенбери и бровью бы не повел, если бы ему досталось мое приданое. А мистер Винсон глуп, это известно. Ему было бы все равно, чем я занимаюсь, — достаточно, чтобы я более или менее модно одевалась и раз в две недели, когда он собирает гостей на вист, принимала участие в игре.

Лукас онемел от изумления. Сесили в конце концов удалось поколебать его невозмутимость!

— Уж не хотите ли вы сказать, что не собираетесь выходить за меня только потому, что я не простофиля? Вас останавливает, что мной не так легко управлять?

— Ну, я бы не стала говорить так прямолинейно, — сказала Сесили, стараясь не отводить взгляд. — Но по сути, да. Вы герцог и привыкли, что все делается по-вашему. Вы захотите, чтобы я уделяла меньше времени науке, дабы соответствовать моему положению в обществе как вашей супруги. И я вас в этом не могу винить. Честно говоря, как раз потому, что ценю вас, я не хочу обременить вас такой женой, какая получится из меня.

— А что, если это решать не вам? Что, если ваши научные устремления вызывают у меня нечто вроде благоговения, и я не против, если вы будете расшифровывать дневники вашего отца? Что, если мне глубоко плевать, играете вы в вист или нет, коль скоро вы все же станете хотя бы номинально участвовать в светской жизни? — Лукас наклонился, приблизил губы к ее уху и прошептал: — Что, если я сделаю все, чтобы уложить вас в мою постель и удержать там?

Он быстро обвел кончиком языка очертания ее уха. По телу Сесили прошла дрожь.

— Что, сладкая Сесили, если я не приму отказа? — Герцог повернул голову и стал двигаться поцелуями от ее скулы до рта. Потом прошептал. — Что тогда?

К тому времени, когда он прижался губами к ее губам, Сесили вся пылала от желания. Казалось, все места, которые он ласкал прошлой ночью, пульсировали, ожидая новых прикосновений. Ей хотелось прижаться к нему, чтобы снова испытать те сладостные ощущения, которые доставили ей такое наслаждение прежде.

Сесили без колебания ответила на поцелуй Лукаса, открыла рот и приняла вторжение его языка, отвечая на каждое движение. Стремясь притянуть его ближе, она убрала руки с плеч, одна рука опустилась ниже, другая легла сзади на шею под волосами.

Лукас молча привлек Сесили к себе. Он упивался ощущением ее податливого тела, прильнувшего к нему. Интересно, подумал Лукас, будет ли Сесили отрицать, что их необоримо тянет друг к другу, несмотря на то что сейчас она готова была отдаться ему всецело.

Лукас, с неохотой отстранившись от Сесили, отступил на шаг, даже не пытаясь скрыть явное свидетельство своего вожделения. Ему нужно было чем-то занять руки, чтобы не поддаться искушению снова обнять ее, и он стал оправлять фрак, приглаживать волосы.

— Сесили, вы не можете отрицать то, что появилось между нами, — тихо сказал он. — Влечение такой силы невозможно подавить, и нельзя сделать вид, будто его не существует.

— Уинтерсон, я не спорю, но подобные чувства недолговечны. Я видела браки, основанные на страсти. Как только она проходит, мало что можно сказать в защиту такого союза.

Грустное выражение ее серых глаз пробудило в Лукасе инстинкт защитника. Неужели этот инстинкт до сих пор в нем не угас? Теперь ему хотелось взять Сесили за руки, но он знал — чтобы уладить дело, ради которого пришел, он должен являть собой образец благоразумия, пока не победит.

— Сесили, я не могу и не буду признаваться вам в вечной любви. — Фраза прозвучала более сурово, чем ему бы хотелось. — Я не собираюсь вам льстить или говорить то, что вы хотите услышать. Однако меня к вам влечет, причем еще с того дня, когда я впервые увидел вас на улице возле Египетского клуба. Теперь обстоятельства — или судьба — свели нас вместе. Ей-богу, вы мне не откажете! Говорите, вам нужен брак, основанный на партнерстве? Он у вас будет. Я говорил правду: ваш быстрый ум, ваши способности к языкам меня восхищают. Я сам не ученый, но это не значит, что я буду ревновать вас к научной работе.

Желание прикоснуться к Сесили стало непреодолимым, и Лукас, шагнув вперед, все же взял ее за руку.

— Сесили, вы были готовы рассматривать в качестве кандидатов в супруги мужчин, которые вызывали у вас мало симпатии и еще меньше — желания. Я не предлагаю вам такого партнерства, которого вы так жаждете. Я, пожалуй, не очень понимаю, что вы под этим имеете в виду. Но разве не глупо отказывать мне, когда мы оба стремимся к одной и той же цели? Когда я могу предложить вам значительно больше, чем те, кто значится в карте танцев?

Он взял ее за вторую руку. Сесили не стала сопротивляться, и это его обнадежило.

— Сесили, вы прежде всего человек практичный. Если вы не примете моего предложения, не исключено, что жизнь в Херстон-Хаусе бок о бок с вашим кузеном станет для вас еще более невыносимой, чем была. А если окажется, что вы беременны, то одного только скандала хватит, чтобы Руфус и его жена бушевали долгое время. Если вас и эти доводы не убеждают, вспомните, что в последние несколько недель нас очень часто видели вместе. Сомневаюсь, что мы сможем долго продолжать в том же духе, не вызывая подозрений как в свете, так и у того, кто похитил дневники лорда Херстона. А если мы будем вынуждены заниматься поисками порознь, нам будет трудно обмениваться информацией как раньше. Словом, продолжать наше партнерство и в ваших интересах, и в моих. Молодоженам свет позволяет намного больше вольностей и странностей, чем неженатым леди и джентльмену, которых формально ничто не связывает.

Лукас замолчал, ожидая, что Сесили на ответит на его доводы. Не в силах смотреть ей в глаза, он опустил взгляд на ее ротик. Сесили вдруг высунула кончик языка и провела по верхней губе. У Лукаса захватило дух от вспышки желания. Наконец она тихо спросила:

— Вас правда не раздражает мое увлечение лингвистикой?

У Лукаса камень с души свалился, и он твердо ответил:

— Напротив, по-моему, это очень привлекательно.

— И вы правда верите, что у нас будет больше шансов найти дневники отца, если мы поженимся?

— Правда.

— Хоть я и боюсь замкнутых пространств, но хотела бы в недалеком будущем попытаться съездить в Египет. — Сесили с вызовом подняла подбородок. — Отец мне этого не разрешал. Если у вас эта идея тоже вызывает возражения, я хочу об этом знать до того, как дам вам ответ.

Это требование Лукаса нисколько не удивило. Он даже ожидал, что Сесили заговорит об этом раньше.

— Не вижу причин, почему бы нам не предпринять такое путешествие, — сказал он. — Хотя я предлагаю отложить его до тех пор, когда мы найдем дневники лорда Херстона.

Сесили подняла взгляд и всмотрелась в его глаза. Лукас не знал, что она в них искала, но, по-видимому, нашла, потому что, кивнув с таким видом, будто приняла решение, сказала:

— В таком случае, милорд, я согласна выйти за вас замуж.

— Отлично.

Герцог поцеловал новоявленную невесту так, что у обоих захватило дух от воспоминания о страсти, которой они предавались всего лишь прошлой ночью. Через несколько мгновений Лукас оторвался от губ Сесили — пока ему еще хватало сил устоять перед желанием, захватившим их обоих.

— Сесили, вы не пожалеете. — Его светлость посмотрел ей в лицо и с удовлетворением увидел, что оно залилось румянцем. Он провел большим пальцем по нижней губе Сесили. — Я вам это обещаю.

Сесили грустно улыбнулась:

— Верю. Думаю, я была убеждена в этом, еще когда отдалась вам, хотя, наверное, окончательно осознала только сейчас.

От ее слов Лукас почувствовал жар в паху, и это было неудивительно. Но что его удивило, так это странное стеснение в груди, мешавшее дышать. Теперь, когда Сесили приняла его предложение, его светлость испытывал одновременно облегчение и смутное чувство, что находится на пороге чего-то крайне важного. Ему срочно нужно было найти себе какое-то занятие. Он быстро поцеловал Сесили в щеку и сказал, что сам сообщит леди Вайолет о предстоящей свадьбе, после чего пойдет получать специальное разрешение на брак. Герцог предоставил Сесили решить, где они будут венчаться. Что касается сроков, то Лукас заявил не терпящим возражения тоном, что свадьба должна состояться самое позднее в конце недели. Когда Сесили попыталась возразить против такой спешки, он отрицательно покачал головой:

— Понимаю, вам хотелось бы иметь больше времени на подготовку, но я не хочу рисковать. Возможно, светские сплетники не блещут умом, но, насколько мне известно, считать до девяти они все же умеют. Я не хочу, чтобы вы и наш ребенок подверглись осуждению в свете.

Сесили молча кивнула. Лукас вышел из гостиной, она проводила его взглядом, испытывая странное ощущение нереальности происходящего. Утром она проснулась с уверенностью, что Лукас сделает ей предложение. Но теперь, когда его приняла, у нее возникло жутковатое чувство, будто она сидит в карете, а лошади понесли. Как ни натягивай поводья, остановиться уже невозможно.

Сесили только надеялась, что ее вера в Лукаса не угаснет, как только будут произнесены брачные обеты. Она очень боялась, что легко может по-настоящему влюбиться в Лукаса. Именно это, как теперь поняла Сесили, с самого начала и было истинной причиной ее колебаний.

Большую часть дня Сесили провела за примеркой подвенечного платья, которое ей предстояло надеть через три дня. Платье еще нужно было подогнать по фигуре. Вайолет занялась подготовкой к свадьбе с энергией урагана. Сесили отдыхала в спальне, когда услышала, что в дверь тихо постучали и в комнату вошли кузины.

— Сесили, ты спишь? — окликнула Джульет.

— Конечно, не спит, — возразила Мэдди. — Я вижу, что она притворяется спящей, лишь бы мы оставили ее в покое.

— Дорогая, это нехорошо с твоей стороны, — упрекнула Джульет. — Ведь ты непременно должна посвятить нас во все происшедшее сегодня утром.

Понимая, что сопротивляться бесполезно, Сесили открыла глаза.

— Похоже, до вас дошли последние новости, так что мне нет нужды ничего рассказывать.

— Очень даже есть! — возразила Джульет. Она заправила за ухо рыжую прядь. — Нам известна эта история только в общих чертах, мы должны узнать остальное, со всеми деталями.

— Тогда давайте сначала попросим подать чай, — быстро сказала Сесили. Она проводила кузин в маленькую гостиную, смежную с ее спальней. — Потому что история долгая.

Когда все трое сели за стол, на котором был сервирован чай, и стояла вазочка со щедрой горкой имбирного печенья, Сесили рассказала кузинам про ночную вылазку в Египетский клуб вместе с Уинтерсоном. Отдельные подробности она, конечно, опустила.

Джульет нахмурилась:

— Не понимаю. Если никто не обнаружил, что вы там были, тогда какая необходимость жениться? Это ведь не то что…

Встретив многозначительный взгляд Сесили, она смолкла на полуслове. Ее зеленые глаза расширились.

— О!..

— Вот именно, «о», — иронично заметила Мэдди. — Вот уж от тебя, Сесили, я не ожидала, что ты себя скомпрометируешь. Я поражена!

Сесили закатила глаза.

— Мэдди, я же не одна это сделала. Пока ты не бросилась защищать герцога, смею тебя уверить, что он участвовал в этом деле вполне добровольно.

— О, в этом я и не сомневалась! Он показался мне не робкого десятка.

— Нет, он определенно… — Сесили не договорила и, к восторгу кузины, залилась краской. — Хватит, Мэдди, замолчи.

— Сесили, скажи, на что это было похоже? — потребовала Джульет, тоже краснея. Мэдди ткнула ее локтем в бок, но она продолжила: — И нечего на меня так смотреть: я же знаю, что ты хотела спросить то же самое.

Сесили захлестнула нежность к кузинам, и она не могла не улыбнуться.

— Мне очень повезло, что у меня есть вы, хотя ваши вопросы иногда смущают.

Но Мэдди и Джульет не унимались.

— А ну-ка не пытайся сменить тему, продолжай! — потребовала Мэдди, скрестив руки на груди. — Мы хотим знать подробности.

Джульет посмотрела на нее, нахмурившись.

— Не столько подробности, сколько подтверждение кое-чего. Например, это было приятно? Или отвратительно? Я однажды подслушала, как мама говорила леди Степни, что это ужасно.

— Приятно. — Сесили еще гуще покраснела, вспомнив, каково это было, лежать в объятиях Лукаса и чувствовать его силу. — Определенно это было весьма приятно.

Мэдди быстро кивнула:

— Ну, значит, ты точно скомпрометирована! А то я думала, что, может, вы только поцеловались, но теперь знаю точно.

— Откуда ты можешь знать?

Сесили нахмурилась, спрашивая себя, неужели по ее лицу все понятно.

— Ты вся так и светишься изнутри. Помнишь случай, когда Лавинии Пармен пришлось выйти замуж за лорда Лэнгхема, после того как он скомпрометировал ее в Воксхолле? — Сесили кивнула. — Ну так вот я видела ее в тот вечер, незадолго до того как родители ее спихнули замуж. У тебя такой же вид — уверенный и одновременно слегка ошеломленный.

Сесили подумала, что их обстоятельства довольно сильно отличаются, поскольку Лавиния бегала за Лэнгхемом целый сезон, прежде чем они поженились, но промолчала. Чем скорее Джульет и Мэдди переключатся на что-нибудь другое, тем лучше.

— Что ж, по-моему, ты хорошо выглядишь, — сказала Джульет. Она взяла руку Сесили и сжала ее. — И я за тебя очень рада. Уинтерсон очень обаятельный. И по тому, как он следит за тобой взглядом, когда вы в одной комнате, ясно, что он тобой очарован.

— Я бы так не сказала. — Сесили слабо улыбнулась. — И все же полагаю, мы неплохо уживемся вместе.

— Но ведь ты его любишь? — спросила Джульет, хмурясь. — Я хочу сказать, ты ведь не разрешила бы ему…

— Безусловно, он мне нравится, — начала Сесили. — Но не могу сказать, что я…

Мэдди перебила ее, не дав договорить:

— Конечно, любит! — Она сверкнула глазами, молчаливо предостерегая Сесили, и та сразу пожалела о своих словах. Она действительно считала, что Джульет в таких вопросах чересчур чувствительна, но хладнокровно разбить романтические надежды кузины было бы жестоко. — А теперь, Сесили, расскажи, где состоится свадьба.

Судя по лицу, Джульет хотелось побольше расспросить кузину, но она не стала возражать, и они заговорили о предстоящем венчании.

Когда кузины собрались уходить, Сесили спустилась с ними вниз и проводила до двери.

— Желаю тебе счастья! — с чувством сказала Джульет и порывисто обняла Сесили. — Даже если вы друг друга не любите.

Сесили опешила, и Джульет понимающе улыбнулась:

— Я не такая наивная, как вы с Мэдди думаете. Я просто хочу, чтобы твой брак был счастливым. Счастливее, чем другие браки по расчету, которые я знаю.

Понимая, что Джульет имеет в виду своих родителей, Сесили испытала чувство благодарности к кузине, пораженная се искренностью.

— Спасибо, дорогая. — Она сжала руку Джульет. — Я тоже хотела бы счастья.

«Больше, чем готова в этом признаться. Даже самой себе».