Когда Сесили вернулась к кузинам, к ним как раз подходили Амелия и Фелисия. Сесили прижала к себе ридикюль, моля Бога, чтобы Амелия не хватилась пропажи. Но как только Амелия и Фелисия к ним приблизились, стало ясно, что они намеревались позабавиться, а не попросить помочь найти карту.

— Ой, смотри, — насмешливо произнесла Амелия, — три маленьких утенка ждут у края пруда. Как жаль, что они боятся окунуть свои перепончатые лапки в воду.

Ни одна из кузин еще не успела возразить, как Фелисия заметила:

— Я думаю, в этом пруду слишком глубоко для таких… э-э… — даже Фелисия не смогла в глаза назвать девушек гадкими, — для таких слабых созданий. Они наверняка утонут, если осмелятся плавать с лебедями.

— Да, действительно. — Амелия одобрительно кивнула своей прихлебательнице. — Оставим их плескаться на мелководье — у меня вдруг возникло желание пригладить мои красивые перышки.

Она захихикала, прикрывая рот миниатюрной, затянутой в перчатку рукой.

— Злобная кошка, — фыркнула Мэдлин. — Надеюсь, она растянет щиколотку и не сможет танцевать до конца сезона.

«Или хотя бы до конца этого вечера», — подумала Сесили.

— Девочки! — Она понизила голос, чтобы ее не услышал никто, кроме кузин. — Что, если я вам скажу, что нашла танцевальную карту Амелии?

— Что значит — нашла? — спросила Джульет.

Сесили рассказала, как обнаружила в дамской комнате танцевальную карту, и заодно пересказала и злопыхательские высказывания Амелии и Фелисии, чтобы кузины не забыли, какие эти две особы вредины.

— Это знак! — возбужденно прошептала Мэдлин. — Сегодня ты появилась в новом платье, выглядишь очаровательно, заявляешь, что пришла охотиться за мужем, и теперь вот находишь карту танцев Амелии. Причем сразу после того, как она наговорила тебе гадостей. Сесили, это подарок богов, и если ты не воспользуешься этой возможностью, то воспользуюсь я.

Сесили кивнула, думая о добрых предзнаменованиях. Она пришла на этот бал в надежде очаровать какого-нибудь члена Египетского клуба. И сейчас она держала в руках средство для этого. Если все упорно допускают существование проклятия, то почему бы наряду с этим не верить и в Провидение?

— А что, было бы неплохо хотя бы разок одержать верх над Амелией, — сказала она вслух.

— Погоди-ка, — перебила Джульет с настороженным видом. — Я двумя руками за то, чтобы преподать Амелии урок, но почему ты думаешь, что тебе удастся выдать ее танцевальную карту за свою? И даже если удастся, вряд ли несколько танцев обязательно приведут к замужеству.

— Я и не думаю, что это решит дело. — Сесили ненадолго задумалась. — Но мы все знаем, как трудно переменить устоявшееся мнение, если в свете к тебе уже приклеили ярлык. А что, если для того, чтобы изменить ситуацию, достаточно нескольких танцев с самыми популярными кавалерами — с теми, которые обычно приглашают Амелию? Молодые люди так легко следуют примеру друг друга. Если бы я потанцевала с несколькими постоянными партнерами Амелии, остальные джентльмены могли бы это заметить и тоже ангажировать меня — ведь они видели, что так делали другие.

— Да, верно, — согласилась Мэдлин. — Как только моя сестра Летиция обручилась, казалось, все холостые мужчины Лондона вдруг стали находить ее завидной невестой. Если они увидят, что ты пользуешься успехом, то сразу почувствуют к себе интерес. Так уж устроены представители сильного пола.

— Ты права. — Джульет кивнула, глядя на Мэдлин, которая даже в ладоши захлопала. — Но если ты хочешь, чтобы эти самые «представители» сегодня танцевали с тобой, нам надо как-то убрать с дороги Амелию.

— Только умоляю, без крайностей! — воскликнула Сесили. Хотя Амелия и неприятная особа, Сесили не хотела причинять ей боль. — Пожалуйста, давай обойдемся без растянутых щиколоток, — обратилась она к Мэдлин.

— Не волнуйся. — Кузина озорно улыбнулась. — У меня есть отличная идея…

Десятью минутами позже Сесили, стоя у колонны, услышала, как в дальнем конце зала, где были выставлены напитки, поднялась изрядная суматоха.

— Мое платье! — визжала Амелия. По корсажу ее светло-голубого наряда расползалось красное пятно от пунша. — Ты идиотка!

Ответа Мэдлин Сесили не услышала, но, увидев, как кузина тщетно промокает пятно носовым платком, спрятала улыбку и подумала, что надо будет не забыть сделать Мэдлин на день рождения хороший подарок. Наконец Сесили увидела Амелию и Фелисию, покидавших бал в сопровождении своих кудахчущих мамаш. Она решила, что пришло время приступить к выполнению плана. Сдерживая волнение, девушка направилась туда, где стояли трое молодых джентльменов, поглощенных оживленным разговором с двумя собеседниками. Все были одеты изысканно, но каждый на свой лад. Узел галстука одного из них был таким замысловатым, что Сесили подозревала, что ему пришлось потратить немало времени, прежде чем завязать узел безупречно. Второй джентльмен, пониже ростом, тоже щеголял необычайным шейным платком, но внимание Сесили привлек его жилет, разноцветный, как павлиний хвост. Третий был самым впечатляющим из всей троицы. Острые углы воротника рубашки давали повод предположить, что перед вам истинный денди, а кружева, ниспадающие от запястий, окончательно в этом убеждали. Несколько мгновений Сесили, стоя на месте, наблюдала за мужчинами, и ее одолевали сомнения. Сравнивая их костюмы, произведения портновского искусства, со своим платьем, она думала, что ей до них далеко. Она глубоко вздохнула и снова окинула взором молодых людей. Что бы на ее месте сделала Амелия? Вспоминая, как та на каждом балу очаровывала всех джентльменов подряд, Сесили рассеянно вертела в руке танцевальную карту и теребила край лепестка. Лепесток отвалился, но прежде чем он упал на пол, Сесили успела его подхватить. При этом она обратила внимание, что на обратной стороне его что-то написано. Это были фразы: «Улыбайся»; «Хлопай ресницами»; «Склони голову набок».

Это еще что такое?

Сесили перевернула веер, но с обратной стороны ничего не оказалось. Что же это? Зашифрованная записка? Уже собираясь вернуться к кузинам, Сесили подняла голову и увидела в дальнем конце зала знакомое лицо. Герцог Уинтерсон был красив и в повседневном платье, но сейчас выглядел просто великолепно. Его одежда не была броской, как у тех троих денди, она отличалась элегантностью. На нем был черный фрак поверх серебристого жилета, блеск которого гармонировал с рубином, сверкающим на шейном платке. Из-за раны в ноге герцог ходил, опираясь на трость черного дерева с резным серебряным набалдашником. Словно почувствовав взгляд Сесили, он посмотрел в ее сторону, и их глаза встретились.

У Сесили возникло странное ощущение в животе, на щеках выступил румянец. Досадуя на себя за такую реакцию, она потупилась и снова увидела надпись на карте танцев: «Улыбайся. Хлопай ресницами. Склони голову набок».

Ну конечно! Это же пособие по флирту! Перед тем как применить совет на практике, Сесили старательно, словно малыш, делающий первые шаги, мысленно повторила слова. Потом улыбнулась, хотя ощущение у нее было такое, будто она гримасничает. Сохраняя выражение лица, она быстро-быстро заморгала. Затем, все еще улыбаясь, склонила голову набок — точь-в-точь как делала Амелия, Сесили видела это много раз. Джентльмен, на которого она направляла свои чары, сначала пристально посмотрел на нее, потом его губы едва дрогнули в улыбке. Он приподнял черную бровь и слегка кивнул. Не настолько явно, чтобы это было заметно окружающим, но так, чтобы это увидела Сесили.

Сработало! В некотором роде.

Конец этой небольшой сценке положило появление двух жеманных дебютанток. Они остановились перед Сесили и заслонили ей поле зрения. «Тем лучше», — подумала Сесили, потому что не знала, что делать после пункта «Склони голову набок». И все же ей не терпелось испытать этот метод до победного конца. Она расправила плечи и шагнула к молодым людям.

— Прошу прощения, дорогая, — прошепелявил тот из них, что был в павлиньем жилете, — у меня такое чувство, что мы знакомы, но будь я про… то есть, я хотел сказать, что никак не могу вспомнить, где мы встречались. Не могу себе представить, что я забыл бы такую… такое лицо, как ваше. Лорд Маркус Фултон, к вашим услугам.

Он вежливо поклонился и поцеловал воздух над запястьем Сесили еще до того, как она поняла, что протянула ему руку.

— Дорогая, прошу вас, не обращайте внимания на этого шельмеца, — заговорил джентльмен с каштановыми волосами и великолепным шейным платком. — Полагаю, вы пришли, чтобы сразить вашими прекрасными глазами меня, а не его. — Он не слишком вежливо ткнул Фултона локтем в бок, убирая с дороги, и проникновенно произнес: — Сэр Томас Эшкрофт.

Перед тем как поцеловать Сесили руку, он постарался поймать ее взгляд. В ответ на ее «очень приятно» он протянул:

— Это мне очень приятно, миледи.

Сесили неожиданно поняла, что лишилась дара речи. Находиться в центре столь пристального внимания было одновременно и волнующе и неловко. Но, помня советы на веере, она молча улыбнулась, захлопала ресницами и склонила голову набок. И с радостью увидела, что джентльменам это, похоже, очень понравилось.

— Мисс Херстон, извините этих двух олухов, — сказал, выступая вперед, джентльмен, у которого были кружевные манжеты. — У них обоих манеры не лучше, чем у пары голубей.

Каким-то образом, вроде бы ничего для этого не предпринимая, он ухитрился оттеснить обоих друзей. Сесили даже не успела удивиться, откуда он знает ее имя, как он уже взял ее за руку.

— Я полагаю, мисс Херстон, что вы меня не помните. Я лорд Алек Деверил. Мы с вами встречались несколько недель назад на музыкальном вечере у Сайминггонов.

Конечно, Сесили его помнила, еще бы не помнить. Он был одним из самых красивых мужчин в свете. И это еще не все. По лорду Деверилу вот уже несколько недель вздыхала Джульет — с того дня, когда он защитил ее в парке от лошади, которая ускакала от хозяина. Но главная причина, по которой Сесили должно быть знакомо имя лорда Деверила, не имела отношения ни к его красоте, ни к тому, что он спас ее кузину. Дело в том, что именно оно значилось первым в танцевальной карте Амелии, и к тому же всем было известно, что сэр Алек — член Египетского клуба.

Сесили опять улыбнулась, захлопала ресницами и кокетливо склонила голову.

Лорд Деверил улыбнулся в ответ. Отлично!

— Конечно, лорд Деверил, именно на музыкальном вечере.

Сесили вдруг испугалась, что не сможет провернуть свой трюк. Деверил не мог забыть, что обещал первый танец Амелии Сноу, тем более что казался сэр Алекс абсолютно трезвым. Но это был единственный способ добраться до дневников, и Сесили не собиралась сдаваться, даже если придется выглядеть неловко.

— Впрочем, милорд, разве наша последняя встреча произошла не сегодня, когда вы попросили у меня первый танец?

Сесили произнесла фразу с вопросительной интонацией, едва заметно окрашенной девичьей застенчивостью. Во всяком случае, она надеялась, что ее слова прозвучали именно так. Может быть, ей нужно снова проделать ритуал «улыбка-ресницы-наклон головы»? Деверил нахмурился, но потом, к огромному облегчению Сесили, приветливо улыбнулся.

— Должно быть, мисс Херстон, это было, когда я только вошел, — сказал он извиняющимся тоном. — В первые несколько минут в зале был такой сумасшедший дом! Я помню, что подписывал чью-то танцевальную карту, но в тот момент не сознавал, что она была вашей.

Хотя Деверил дал ей понять, что не помнит владелицы карты, Сесили почудилось, что в его взгляде мелькнуло выражение понимания. Возможно, он догадался, что она присвоила танцевальную карту Амелии. Но через секунду это выражение исчезло — по какой-то неведомой Сесили причине сэр Алек решил не разоблачать ее маленький обман.

Деверил вновь улыбнулся девушке и предложил руку:

— Идем танцевать?

Она положила руку на сгиб его локтя.

Лукас прислонился к колонне в бальном зале Бьюли и молча смотрел, как мисс Сесили Херстон во второй раз проплывает мимо него, опираясь на руку лорда Деверила. Он наблюдал, как за последние два часа она танцевала со множеством неженатых мужчин. Днем на Брутон-стрит ее темные кудри скрывал уродливый капор, но сейчас они были уложены в красивую прическу, привлекающую внимание к ее высоким скулам и зеленым глазам. Унылое серое одеяние, в котором она пыталась войти в Египетский клуб, сменил вечерний наряд — кремовое платье с завышенной талией, подчеркивающее ее женственную фигуру. Только евнух мог бы не обратить внимания на молочно-белую грудь, поднимающуюся над корсажем платья, а Лукас евнухом не был. Он улыбнулся, вспоминая, какой взгляд послала ему мисс Херстон в начале вечера. Наверное, днем он был с ней чересчур резок. Он пожалел об этой своей вспышке почти сразу же, как только они разошлись в разные стороны. В конце концов, она может ничего не знать об обстоятельствах исчезновения его брата во время последней экспедиции своего отца в Египет. Глядя, как мисс Херстон смеется над какой-то шуткой Деверила, Лукас снова подумал, что если она сама не смогла участвовать в экспедиции, то никак не может знать, что в действительности произошло с Уиллом. Он повертел в руке бокал с приторно-сладким пуншем и уставился на нее так, словно мог прочесть в нем ответ, как в чайной гуще. Но напиток ничего ему не объяснял, как и те странные слова, которые его брат зачеркивал и перечеркивал в своих письмах домой из Египта. В самих этих каракулях и в том, в каком порядке они встречались в письмах, причем в письмах не к кому-нибудь, а к матери, не знающей иностранных языков, было что-то не дававшее Лукасу покоя. По сути дела, эти письма были единственной причиной, по которой он сегодня утром отправился в Египетский клуб. Он надеялся, что там его направят к какому-нибудь ученому, разбирающемуся в. подобных вещах. Но, как и Сесили, Лукас не смог попасть внутрь. Швейцар сказал, что в клуб допускаются только его члены и в настоящее время вступить в клуб нельзя. Лукас поинтересовался, когда ограничения будут сняты, на что получил ответ, что такие сведения не подлежат разглашению. На строгого стража не произвел впечатления даже герцогский титул — с этим явлением Лукас столкнулся впервые с тех пор, как стал герцогом.

— Какого черта ты смотришь на танцующих таким свирепым взглядом, словно думаешь, кому из них первому вмазать по физиономии?

Лукас повернул голову и увидел, что рядом с ним, изумленно подняв светлые брови, стоит полковник лорд Кристиан Монтейт.

— На кого это ты уставился? — продолжал Монтейт.

Он оперся спиной о ту же колонну и потягивал такой же пунш.

— Да ни на кого я не уставился, — сказал Лукас, глядя свирепым взглядом теперь уже на полковника. — Во всяком случае, намеренно. Я просто любуюсь танцующими.

— Вот как. — Кристиан сделал еще глоток пунша и недоверчиво усмехнулся: — Какой-то конкретной парой?

Лукас вместо ответа перешел к расспросам:

— Что привело тебя сюда? Я думал, ты скорее дашь себя заколоть тупым мечом, чем посетишь хотя бы еще один бал в этом сезоне!

Кристиан пожал плечами:

— Я обещал сестре прийти. Иначе она не может быть уверена, что ее партнеры по танцам не будут наступать ей на ноги. Как я узнал, на прошлой неделе ей пришлось тяжко с Уолси.

Лукас поморщился, сочувствуя ножкам мисс Монтейт: Джон Уолси был здоров как бык и славился своей неуклюжестью.

— А вашу светлость каким ветром занесло на этот праздник? — Кристиан снова перехватил инициативу. — Я думал, тебе сейчас необходимо выяснить что-нибудь о египетской экспедиции Уилла. Сдается мне, бальный зал Бьюли для этого не самое подходящее место!

— Если я скажу, не поверишь.

Лукас не сводил глаз с Сесили. Проследив направление его взгляда, Монтейт присвистнул.

— Ага! — В его голосе послышались нотки одобрения. — Ты молодец. Оказаться на балу вместе с дочерью Херстона — очень разумная мысль. Вероятно, она может что-нибудь узнать у своего отца.

— Херстон, с тех пор как вернулся из Египта, лежит больной, — возразил Лукас. — К тому же он не поощрял интерес дочери к египтологии. Я навел справки: говорят, он отказывается обсуждать с ней любые вопросы, имеющие отношение к его экспедициям.

— Но это еще не значит, что он и в этот раз откажется говорить. Люди склонны вести себя не так, как обычно, когда знают, что им скоро предстоит покинуть этот бренный мир. Херстон мог во всем признаться дочери, желая с ней помириться, — продолжал Кристиан. — Семьи — чертовски сложные устройства. И все-таки я полагаю, очень мудро с твоей стороны сосредоточить внимание на Сесили Херстон. Мало того что она, кажется, довольно умна для женщины, так еще и очень аппетитная штучка. Кто бы мог подумать, что под ее скромными нарядами скрываются такие прелести…

Монтейт оборвал на полуслове дифирамбы прелестям мисс Херстон, потому что Уинтерсон издал низкий горловой звук, похожий на рычание.

— Не смей говорить о мисс Херстон в такой неуважительной манере! — процедил герцог, стиснув зубы. — Ясно тебе?

— Абсолютно, — быстро сказал Кристиан и примирительно поднял руку.

Несколько секунд мужчины взирали друг на друга в неловком молчании, потом Лукас сделал шаг назад и снова перевел взгляд на центр бального зала. Наконец Кристиан спросил:

— Лукас, старина, сколько времени мы не дрались из-за женщины? Как минимум с тех пор, как закончили Итон. Я понятия не имел, что ты вообще знаком с мисс Херстон. — Он потер челюсть, словно представляя, что его светлость нанес ему апперкот. Я не имел в виду ничего неуважительного… — Уинтерсон скептически поднял бровь, и Монтейт продолжил: — Ну, может быть, немного. Но, уверяю тебя, у меня были добрые намерения. Я всего лишь выразил восхищение ее…

— Ее красотой? — подсказал Лукас.

— Вот именно. — Кристиан схватился за подсказку друга как за спасательный круг. — Я еще не видел, чтобы она так сияла. Она полностью преобразилась.

Лукас не стал упоминать эпизод с наклоном головы. Может быть, это была просто случайность.

— Меня не столько интересуют результаты ее преображения, — начал он, — сколько его причины. С чего это вдруг барышня Синий Чулок, которая три года считалась старой девой, вдруг обнаружила вкус к моде и желание вальсировать с джентльменами, которые могут составить самую выгодную партию? Это очень странно.

— Я и не знал, что ты так хорошо изучил привычки мисс Херстон, — заметил Кристиан. — Возможно, ей просто надоело просиживать у стены все танцы. Если бы мне пришлось проводить все время, беседуя с дамами, которые там сейчас сидят, я бы, наверное, напился. А про компаньонок даже не заикайся. Это вообще кошмар.

Лукас вынужден был согласиться, что в словах полковника есть резон.

— Но почему именно сегодня? — спросил он. — Я не стыжусь признаться, что до сегодняшнего дня даже не замечал ее. Подозреваю, что она нарочно старалась оставаться незаметной. Сегодня утром ее не допустили в Египетский клуб, — продолжал Лукас. — И сегодня же вечером она появляется на балу Бьюли в изысканном платье, с новой прической. Эти два события должны быть как-то связаны между собой.

— Взгляни на ее партнеров по танцам, — сказал Кристиан, глядя на мисс Херстон. Она сделала реверанс перед Деверилом и оперлась на руку молодого лорда Пеннингтона. — Кажется, все они за редким исключением состоят в Египетском клубе. Как ты думаешь, может быть, она, как и ты, пытается выяснить что-то касающееся экспедиции?

Лукас пристально посмотрел на Сесили Херстон. Предположение Кристиана его заинтриговало.

— Ты запомнил, с кем она танцевала?

Кристиан принялся загибать пальцы:

— Ее партнерами были Деверил, Сиднем, Эшкрофт, Фортенбери, снова Деверил и теперь Пеннингтон. Все — заметные фигуры в свете, все холостяки.

— И все — члены этого чертова Египетского клуба, — закончил за друга Лукас негромко, но многозначительно.

— Чувствую, Уинтерсон, тебе скоро тоже предстоит танцевать, — сказал Кристиан.

Лукас жестом указал на свою трость и поморщился, покосившись на раненую ногу.

— Черт, я и забыл! Прости, старина. — Монтейт вдруг просиял. — А ты не против, чтобы я занялся этой красоткой вместо тебя?

— Скажи, Монтейт, ты дорожишь своей головой? Или, может, мне стоит ее с тебя снять? — поинтересовался Лукас дружелюбным тоном, в котором тем не менее безошибочно слышался металл. — Смотри, друг мой, и учись: я покажу тебе, как не танцевать с дамой.

Когда его светлость приблизился к мисс Херстон, та смеялась над какой-то шуткой Пеннингтона. Стояла она, склонив голову набок, глаза ее поблескивали.

«В эту игру жестов могут играть двое», — подумал Уинтерсон.

Он прогнул бровь и поднял стакан.

— Мисс Херстон, сегодня вы прекрасно выглядите, — учтиво заметил он.

К его удовольствию, мисс Херстон залилась румянцем от щек до декольте. Она потупилась, но сейчас это было не притворство. Сесили искренне была смущена его появлением. При этой мысли у Лукаса что-то сжалось в груди.

— Ваша светлость.

Сесили присела в глубоком реверансе, при этом Лукасу открылся великолепный вид на ее прекрасную грудь. Кристиан был прав: оказывается, под уродливыми платьями она скрывала весьма аппетитную фигуру. Лукас поднял взгляд и обнаружил, что не он один любуется прелестями мисс Херстон. Пеннингтон, наглый щенок, пялился вовсю. У Лукаса возникло желание перекинуть мисс Херстон через плечо и вынести из зала, но он подавил его. Многозначительное движение головы — этого оказалось достаточно, чтобы молодой человек потрусил прочь, как испуганный кролик. Леди еще и понять не успела, что произошло, как оказалось, что она направляется на освещенную террасу герцогини Бьюли, опираясь на руку герцога Уинтерсона.

— Вам не откажешь в ловкости, — сухо сказала Сесили, следуя рядом с Лукасом.

Они дошли до ярко освещенной скамьи. После злосчастной помолвки с Дэвидом Сесили впервые отважилась выйти на террасу с джентльменом. В эту минуту она была, как никогда, рада, что держала свою помолвку в секрете. Если бы кто-нибудь в зале знал об этом, за Сесили следили бы с куда большим любопытством, чем сейчас. Когда Синий Чулок выходит подышать свежим воздухом, опираясь на руку холостого герцога, это, конечно, новость, достойная обсуждения, но если подышать свежим воздухом под руку с герцогом выходит Синий Чулок, которую уже однажды бросил жених, это куда более интересная новость. Сесили легко могла представить колонку светских сплетен: «На балу у Б. герцога У. видели выходящим на балкон с самым синим из всех синих чулок, мисс X., которая была очень довольна показаться в компании джентльмена впервые с тех пор, как мистер Д.Л. расторг с ней помолвку. Надеемся, что она будет держать этого малого покрепче, чем предыдущего!»

Скамейка находилась достаточно далеко от прочих, где сидели другие пары, поэтому герцог и Сесили могли говорить спокойно без опасения быть услышанными. Но Сесили все равно волновалась уже от одного того, что опирается на руку такого красивого мужчины. Она слышала, как ее платье шуршит о его бриджи, чувствовала сквозь перчатку тепло его руки, и все это вместе действовало на нее опьяняюще. Было очень легко представить, что они оказались здесь вместе, потому что нравятся друг другу, а вовсе не потому, что герцог подозревает ее отца причастным к исчезновению своего брата. Эта мысль рассеивала все иллюзии относительно их отношений, которые могли возникнуть у Сесили. Она заговорила первой:

— Чему обязана столь великой честью дочь человека, которого вы считаете виновным в пропаже вашего брата?

Сесили посмотрела на Уинтерсона, проверяя его реакцию, и с удовлетворением отметила, что тот поморщился. «Что ж, — подумала она, — пусть услышит собственные слова со стороны и поймет, как глупо они звучат». Однако когда герцог заговорил, его голос звучал настолько же спокойно, насколько она сама была взволнованна.

— Я знаю, у вас не раз бывали конфликты с отцом из-за того, что он не одобрял ваши ученые занятия. Поэтому вы не должны удивляться, что кто-то может разделять ваше дурное мнение о лорде Херстоне.

Сесили убрала руку из его руки и повернулась к нему лицом. Гнев дал ей силы говорить ледяным тоном, хотя внутри она вся кипела.

— Я не спорю, ваша светлость, мне часто бывало нелегко с отцом, но наши отношения касаются только членов семьи. Если вы привели меня сюда, чтобы читать лекцию о том, какой моральный ущерб нанес вам мой отец, то потрудитесь поискать другого слушателя. — Сесили отвернулась от него, ей хотелось закончить свою речь, не глядя ему в глаза. — Кроме того, вы хотите знать, известно ли мне что-нибудь о судьбе вашего брата. На это я могу вам прямо сказать — абсолютно ничего. Как вы сами упомянули, мои отношения с отцом не всегда безоблачны. Он никогда не посвящал меня в подробности своих экспедиций и отказывался брать меня с собой. Но из-за его нынешней болезни он совсем не может разговаривать. Поэтому для меня исчезновение сэра Уильяма такая же загадка, как, полагаю, и для вас.

Сесили заметила, что при упоминании об Уильяме герцог напрягся. А когда она пояснила, что ей известно не больше его, он вздохнул с досадой. Представив, как, должно быть, тяжело оставаться в неведении относительно того, что случилось с близким человеком, она прониклась сочувствием к сэру Уильяму Далтону. По крайней мере, ее отец дома, рядом с ним Вайолет и она, родная дочь. Если мистер Далтон погиб… это было бы невыносимо.

Уинтерсон отстранился и усадил ее на скамью, потом, опираясь на трость, сел сам.

— Благодарю за искренность, мисс Херстон.

Их взгляды встретились, и Сесили впервые заметила тонкую сеточку морщин вокруг его голубых глаз и горькую складку у губ. Вспомнив его попытки очаровать ее сегодня утром, она подумала, что, вероятно, это признак веселого характера, хотя герцог Уинтерсон вряд ли часто смеется, с тех пор как его брат исчез.

— У вас, наверное, нет доступа к бумагам отца, касающимся этой поездки?

— К сожалению, нет. — Сесили было жаль снова обмануть его надежды. — Именно за ними я и отправилась сегодня в Египетский клуб.

— А! — В этот короткий звук Уинтерсон сумел вложить больше чувств, чем было возможно. — Я появился позже и не понял, зачем вы так рьяно пытались попасть туда. — Он усмехнулся. — Но момент, когда вы в досаде пинали дверь, я застал.

Сесили почувствовала, что краснеет, и потупилась.

— Это был не лучший мой момент. — Но чувство юмора все же возобладало над смущением, и она добавила: — В свое оправдание могу сказать, что это была в высшей степени упрямая дверь.

Их глаза снова ненадолго встретились. Сесили ощутила, что под пристальным взглядом его голубых глаз у нее учащается дыхание.

— Я это подозревал, — сказал Уинтерсон самым серьезным тоном, поднимая бровь. — У нее был именно такой вид.

Шутка прозвучала так неожиданно, что Сесили невольно рассмеялась, и ее смех пробил пелену серьезности, которая их окутывала. Уинтерсон тоже засмеялся, и в этой вспышке общего веселья была на несколько мгновений забыта и болезнь лорда Херстона, и исчезновение сэра Уильяма. Словно давние друзья, они сидели рядом и улыбались. Наконец Уинтерсон заговорил:

— Чем вызвано ваше сегодняшнее преображение?

Он окинул жестом платье и прическу Сесили.

Сесили ожидала чего угодно, только не подобного вопроса. Она так долго готовилась к этому разговору, что ей даже в голову не приходило, что он вообще заметит ее новое платье и новую прическу. Вообще-то не совсем так. Порой, размечтавшись, она представляла, что он увидит ее в новом обличье, более красивую, и признается в вечной любви. Его светлость герцог Уинтерсон встанет перед мисс Сесили Херстон на колени, а она оттолкнет его протянутые в мольбе руки. Нет, нельзя поддаваться минутной слабости. Решив не поднимать ажиотаж вокруг своего превращения, Сесили чопорно сказала:

— Право, не знаю, что вы имеете в виду.

Для порядка она на всякий случай еще улыбнулась, похлопала ресницами и склонила голову набок.

Герцог Уинтерсон озабоченно нахмурился:

— Вам что-то в глаз попало?

Сесили была готова поспорить на что угодно, что Амелию никогда не спрашивали, не заболела ли у нее шея или не попала ли ей в глаз соринка.

— Нет!

По-видимому, Уинтерсон принял ее отрывистый ответ за чистую монету и продолжил донимать вопросами:

— Полно, мисс Херстон, пусть я не умею переводить тексты с полудюжины языков, но я не простофиля. Я способен увидеть различие между платьем, которое сшито для удобства, и тем, которое предназначено соблазнять. И платье, которое сейчас на вас, определенно относится к последней категории.

«Соблазнять?»

— Если вы хотите сказать, что наша встреча на Брутон-стрит побудила меня помчаться домой ради новой прически и модного платья…

— Успокойтесь, мисс Херстон! — Он поднял руки, словно сдаваясь. — Я вовсе не это имел в виду.

Сесили всмотрелась в лицо его светлости с подозрением. Она не совсем понимала, как вести себя с Уинтерсоном, настроенным примирительно. До эпизода с шуткой про «упрямую» дверь ей было намного проще иметь с ним дело. А когда он вел себя любезно, было слишком трудно не заметить, какие голубые у него глаза и как приятно от него пахнет чем-то похожим на сандаловое дерево. По-видимому, герцог почувствовал, что ей неловко, потому что добавил:

— Правда, я совсем не хотел вас обидеть, мисс Херстон.

Лукас улыбнулся, наверное желая ее подбодрить, но это лишь подчеркнуло его привлекательность. Сесили снова насторожилась. Впрочем, вряд ли она могла винить мужчину за то, над чем он не властен, то есть за его красоту. После затянувшейся паузы она сказала:

— Охотно верю, ваша светлость, поскольку перемены в моей внешности не имеют к вам никакого отношения.

На долю секунды глаза Уинтерсона расширились. «Неужели он разочарован?» — подумала Сесили, но тут же мысленно одернула себя, вспомнив, какое положение он занимает в свете. Вероятно, у герцога просто несварение желудка от тарталеток с крабами, которые подавали на балу. Сесили по-прежнему относилась к Уинтерсону с недоверием, и все же у них была общая цель — и она, и герцог стремились получить доступ в Египетский клуб. Сесили было неприятно это сознавать, но оба хотели убедиться, имеет ли лорд Херстон отношение к исчезновению Уильяма Далтона. Только причины у них были очень разные. Сесили вдруг пришло в голову, что его светлость Уинтерсон мог бы с высоты своего опыта подсказать ей, как добиться, чтобы один из членов Египетского клуба увидел в ней потенциальную невесту. И возможно, она тоже может кое-что сделать для герцога. Например, отпугнуть мамаш, жаждущих сосватать за него своих дочек. Ведь неженатые джентльмены вечно жалуются, что молодые леди плетут всяческие интриги, лишь бы заманить их под венец. Чем больше Сесили об этом думала, тем более разумным казался ей собственный план. Она незаметно огляделась по сторонам, проверяя, нет ли поблизости на террасе кого-нибудь, кто мог бы ее подслушать. Потом наклонилась к Уинтерсону и прошептала заговорщическим шепотом:

— Я расскажу вам, что заставило меня так изменить свой внешний облик, но пусть это останется между нами.

Герцог тоже повернулся к ней и замер, подняв брови.

— Я это сделала, потому что хочу выйти замуж за одного из членов Египетского клуба.