После того как Лукас в неловком молчании отвез Сесили обратно в Херстон-Хаус, он направился в клуб «Уайтс», чтобы спокойно обдумать все, что услышал от Недди, и заодно избежать расспросов леди о том, что нового он узнал об исчезновении Уилла. Мать с нетерпением ждала новостей, и Лукасу становилось все тяжелее видеть ее разочарование. А то, что он узнал сегодня днем, почти не оставляло надежды.

Его договор с мисс Херстон еще больше осложнял ситуацию. Что, если окажется, что в исчезновении Уилла виноват ее отец? Сможет ли он, несмотря на это, продолжать общение с Сесили? Лукас вспомнил, как они расстались на улице, неподалеку от Египетского клуба. Тогда он легко мог поверить, что лорд Херстон причинил вред Уиллу. В глубине души он до сих пор считал это правдой. За время войны Лукасу доводилось видеть, как инстинкт выживания заставлял людей, даже хороших, идти на низость. Вдруг Уилл и лорд Херстон оказались в подобной ситуации? Лукаса не радовала перспектива, что Сесили узнает об отце неприятную правду, но еще больше его пугало то, как такое открытие повлияет на жизнь его собственной семьи.

И о чем он только думал, когда согласился сыграть для нее роль свахи?

Он всего пару минут видел Сесили в окружении толпыэтих болванов, ее поклонников, в гостиной леди Херстон. Этого вполне хватило, чтобы понять, что он скорее съест собственные сапоги, чем допустит, чтобы она выбрала кого-то из них в супруги. Ему придется постараться, чтобы она бросила эту затею. Нужно найти иной способ добраться до дневников лорда Херстона. Такой, при котором ей не придется выходить замуж за другого, а не…

От завершения этой опасной мысли его спасло появление одного из тех самых болванов — щеголеватого лорда Деверила. Лукас был шапочно знаком с ним, но раньше молодые люди не принадлежали к одному кругу — в основном из-за разницы в возрасте, но также потому, что лорд Деверил, наследник титула виконта, прежде занимал намного более высокое положение в обществе, чем Лукас Далтон. И Лукаса немного забавляло, что теперь они поменялись местами в этом смысле.

— Уинтерсон. — Виконт слегка поклонился. На нем был изысканно отделанный фрак бутылочно-зеленого цвета, контрастирующий с ярко-желтым жилетом. — Могу ли я с вами переговорить?

Лукас небрежным взмахом руки указал на свободный стул по другую сторону стола, спрашивая себя, что могло понадобиться от него этому денди.

— Располагайтесь, Деверил. — Молодой человек сел. — Чем обязан удовольствию видеть вас?

Словно по мановению волшебной палочки рядом с Деверилом мгновенно возник официант. Деверил кивнул ему и заказал кофе.

— Ваша светлость, я не мог не заметить, что в последнее время вас часто видели… гм, оказывающим знаки внимания некоей молодой леди.

Внешне Лукас никак не отреагировал на заявление Деверила — помогла многолетняя привычка к воинской дисциплине, — но внутренне насторожился.

— Не понимаю, какое вам может быть дело до того, обращаю ли я внимание на каких-то юных леди или нет, — сказал он обманчиво равнодушным тоном. — Будьте столь любезны, объясните.

Если Лукас ожидал, что угроза, скрытая за его словами, наведет страх на Деверила, то его ждало разочарование. Светловолосый молодой человек лишь пожал плечами.

— Вы не особенно старались это скрыть, — заметил Деверил. — На любом светском мероприятии вы хотя бы часть времени проводили наедине. Думаю, вы отлично сознаете, что об этом пошли пересуды. Однако, — продолжал он, — речь не о том. Я действительно хочу поговорить с вами о мисс Херстон, но не о вашем… гм…

— Осторожнее, приятель, — предостерег Лукас, выразительно подняв бровь. Он не смог отказать себе в удовольствии понаблюдать за неловкостью Деверила. — Вы ступаете на опасную территорию.

Деверил вдруг занервничал и взлохматил рукой тщательно уложенные светлые кудри.

— Черт возьми, я не пытаюсь вас оскорбить. Ни вас, ни ее. Я пытаюсь вас предупредить.

Смущение виконта вдруг перестало забавлять Лукаса, он посерьезнел.

— О чем предупредить?

Деверил придвинул стул поближе к столу и понизил голос, словно боялся, что их могут подслушать.

— Думаю, вам известно, что я состою в Египетском клубе. — Лукас кивнул. — Члены клуба заметили, что вы расследуете исчезновение вашего брата.

— Вот как? — Лукас с задумчивым видом сделал глоток бренди. — Можно было предполагать, что они заинтересуются исчезновением моего брата еше тогда, когда об этом только стало известно. Впрочем, я не осведомлен об образе действия Египетского клуба, — закончил он с нескрываемым сарказмом.

— О да, клуб был этим заинтересован, — заверил Деверил.

— Что ж, это хорошая новость, — сказал Лукас фальшиво-радостным тоном.

Деверил оставил его сарказм без внимания.

— Ваша светлость, некоторые члены клуба желали опорочить вашего брата как вора и лжеца, но я не из их числа. Я имел дело с Уильямом при подготовке предыдущей экспедиции лорда Херстона и могу с уверенностью утверждать, что мы с Уиллом были друзьями.

— И?..

— В клубе есть люди — думаю, вы сами об этом догадываетесь, — которые решили — в интересах клуба — дискредитировать как лорда Херстона, так и вашего брата.

— Но зачем? — изумился Лукас. — Какие у клуба могли быть причины? Эти двое едва ли не собственноручно собрали большую часть существующей коллекции древностей!

Деверил, покачав головой, с сожалением признался:

— Понятия не имею. Но вот что я могу сказать: после того как лорд Херстон вернулся в Англию, влиятельные силы в клубе ясно дали понять, что, если мы не хотим быть исключенными из членов клуба, нам лучше воздержаться от обсуждения последней экспедиции лорда. И хотя прямого приказа не поступало, нам было настоятельно рекомендовано позаботиться, чтобы до конца этого сезона мисс Херстон вышла замуж. За человека, который… — Взгляд Деверила посуровел. — Скажем, за того, кто займет ее мысли чем-нибудь другим.

Лукас хорошо, даже слишком хорошо понял, о чем его собеседник умолчал. Но сдержал гнев, который вызвали у него откровения Деверила, и заострил внимание на другой части его сообщения. Лукас говорил себе, что его забота о Сесили продиктована чисто дружескими мотивами, — ведь из-за того, что лорд Херстон может быть причастен к исчезновению Уилла, никакие другие отношения между ними невозможны.

— Итак, вы говорите, что правление Египетского клуба не заинтересовано выяснить, что случилось с моим братом, между прочим, состоящим в вашем проклятом клубе и имеющим в Лондоне хорошую репутацию. Уильям был не просто членом клуба, а лично организовывал раскопки и предоставил вашему чертову клубу бесчисленное количество артефактов, документов и сокровищ. Более того, чтобы помешать мисс Херстон раздобыть факты, они приказали членам клуба поспособствовать ей выйти замуж за человека, который будет держать ее в крепкой узде, дабы у нее не было возможности беспокоить клуб — который, между прочим, основал ее отец! — своими глупыми вопросами и расследованиями? Я правильно вас понял?

— В общем и целом — да, — подтвердил Деверил. — Хотя члены клуба подчиняются этим приказам далеко не так послушно, как хотелось бы верхушке.

— Почему вы доверяете мне такие сведения? — недоуменно спросил Лукас. — Почему пошли на риск? Как вы можете быть уверены, что я не пойду и не раструблю эту новость на весь город.

— Отчасти из-за вашего… гм, знакомства с мисс Херстон, — признался Деверил. — Кажется разумным, что если эта девушка вас хотя бы немного интересует — а можно предположить, что вы питаете к ней некоторую привязанность, раз в последнее время так часто бываете в ее обществе, — то вы или постараетесь защитить ее от этих интриг, или хотя бы предупредите о заговоре. В любом случае, я думаю, вы сделаете все от вас зависящее, чтобы воспрепятствовать попыткам членов Египетского клуба выдать мисс Херстон за человека, который постарается пресечь ее любопытство, а ведь именно это качество — отличительная черта ее личности.

— О, это очень благородно с вашей стороны, мой друг.

Лукас откинулся на спинку стула и вытянул ноги.

— Вообще-то… — Деверил вдруг покраснел и нервно затеребил край безукоризненного воротничка. — Мне нравится одна из кузин мисс Херстон.

Вернувшись в Херстон-Хаус, Сесили пребывала в задумчивости. Разговор с леди Энтуистл дал ей много пиши для размышлений. Почему отец никогда не писал о своих разногласиях с мистером Далтоном? И еще важнее, кто распространял слухи, что члены экспедиции стали жертвами какого-то дурацкого проклятия?

Стремясь узнать больше о древней культуре Египта, Сесили пыталась докопаться до сути различных предостережений, вырезанных на стенах гробниц. Эти надписи бывали самыми разными, от пугающих до нелепых. Одно, показавшееся ей особенно забавным, гласило, что всякого, кто посмеет потревожить вечный покой фараона, ждет плевок в лицо. Поэтому Сесили было ясно — человек, распространявший слух, что открытая в последней экспедиции ее отца гробница представляет опасность, не имел понятия о том, с какой целью высекался текст, содержащий угрозы. Проклятия предназначались для того, чтобы отпугнуть потенциальных грабителей гробниц, вероятнее всего, необразованных и суеверных представителей той же цивилизации. Вряд ли фараонам, считавшим себя богами, могло прийти в голову, что сотни лет спустя их гробницу потревожат люди, которые относятся к их верованиям в лучшем случае скептически.

Сесили села за аккуратный письменный стол, достала дневник и начала записывать свои соображения о том, что произошло за последние несколько дней. Это занятие ее всегда успокаивало, а когда она видела изложенные на бумаге чувства, которые в обществе ей часто приходилось подавлять, это действовало как своего рода очищение. Она так увлеклась, что не сразу услышала, когда кто-то отрывисто постучал в дверь.

В дверном проеме, словно в раме, окаймляющей ее яркую красоту, появилась леди Майкл Херстон. Она вошла в комнату.

— Я видела, ты вернулась, — сказала она каким-то странным, неуверенным тоном.

Сесили спросила себя, что же могло поколебать обычно невозмутимый нрав ее мачехи. Сесили была до сих пор благодарна Вайолет за то, что она помогла ей преобразиться внешне, но их отношения с мачехой все же не были столь непринужденные, как у ее кузин с их родными матерями. Хотя Вайолет уже почти двадцать лет назад появилась в жизни Сесили, эта красавица все еще не вполне понимала, как обращаться с образованной падчерицей.

— Да, — спокойно сказала Сесили, поднимаясь навстречу леди Вайолет.

Ей подумалось, что ситуация выглядит немного забавно: она сидит за письменным столом, а Вайолет входит к ней с какой-то просьбой, и это напоминает сцену наоборот, когда ребенок входит в кабинет к отцу, ожидая нагоняя.

— Вскоре после того как Уинтерсон привез меня домой, я снова поехала к леди Энтуистл. У вас тогда были гости, и я не хотела вам мешать.

По-видимому, это умиротворило Вайолет, но как только они сели у камина, мачеха с тревогой начала:

— Сесили, я обратила внимание, что ты стала проводить чрезмерно много времени в обществе герцога Уинтерсона.

Слова мачехи привели Сесили в замешательство.

— Да, это правда, но, уверяю вас, все было совершенно благопристойно. Герцог весьма озабочен судьбой брата. Я предложила представить его светлость тем участникам экспедиции, с которыми знакома.

Вайолет кивнула, но вид у нее был по-прежнему взволнованный.

— Я об этом знаю и пытаюсь заверить… всех, что ты просто помогаешь герцогу, но поскольку ты сменила прическу и стала элегантно одеваться, пошли слухи, что ты пытаешься его завлечь. В конце концов, он красивый мужчина, и не было бы ничего удивительного, если бы какая-то девушка выделила его среди других джентльменов и стала оказывать особое внимание. С тех пор как Уинтерсон унаследовал герцогство, он уже не раз бывал объектом таких интриг.

Сесили рассмеялась:

— Уверяю вас, я вовсе не строю планы стать его женой. — Да, она действительно собиралась выйти замуж, но не за Уинтерсона. — Возможно, я изменила свое отношение к браку. Болезнь папы и опасения, что мне, возможно, придется до конца моих дней материально зависеть от кузена Руфуса, заставили меня взглянуть на замужество по-другому. Но это не значит, что я выбрала в качестве будущего жениха герцога Уинтерсона. Бог мой, он для этого совершенно не подходит!

Сесили не стала добавлять, что не походит он потому, что лорд Херстон может оказаться виновником исчезновения брата его светлости.

Вайолет заметно расслабилась.

— Что ж, я рада это слышать. Пойми, некоторые светские сплетни о тебе, которые передавались шепотом сегодня днем на моем приеме, меня немало встревожили. Герцогиня Бьюли рассказывала всем подряд, что видела, как ты и герцог Уинтерсон гуляли в ее парке и выглядели при этом как апрель с маем. А еще что ты отвергла общество милого молодого человека, Джорджа Винсона, и предпочла прогулки с герцогом Уинтерсоном только из-за его титула.

— По первому обвинению мне нечего сказать, поскольку я не понимаю смысла этого эпитета, но второе решительно опровергаю. Да, я приняла приглашение герцога поехать кататься в его экипаже, но по одной-единственной причине: чтобы спастись от болтовни мистера Винсона. Он довольно славный, но разговаривать с ним скучно. И хотя герцог Уинтерсон гораздо лучший собеседник, мы с ним не делали ничего предосудительного.

— В таком случае тебе будет нетрудно выполнить мою просьбу. Я прошу тебя не видеться с ним так часто, как в последние дни. Это важно для твоей репутации.

Сесили нахмурилась:

— Это невозможно. Я согласилась помогать герцогу. Как я могу выполнить свое обещание, если не буду с ним видеться?

— Сесили, тебе нужно заботиться о своем добром имени. — Было видно, что Вайолет самой не нравится укорять Сесили, но по решительному выражению лица мачехи было ясно, что она не намерена уклоняться от исполнения своего долга. — Поскольку твой отец сейчас не в состоянии за тобой присматривать…

— Вайолет, я уже взрослая, мне двадцать пять лет! Я вовсе не нуждаюсь, чтобы за мной кто-то, как вы выразились, присматривал. Я вполне способна и сама понять, что подобает леди, а что — нет. Если отец сейчас не может контролировать каждый мой шаг, как делал обычно, это не причина, чтобы вы занимались этим вместо него.

— Я не… — Вайолет поджала губы. Это ее не красило, но когда она бывала взволнованна и возбуждена, то становилась обычно менее обворожительной, чем всегда. — Дорогая моя, я просто беспокоюсь о твоем благополучии. Я знаю, ты невысоко ставишь свет и его правила, но если хочешь составить хорошую партию, то должна позволить мне хотя бы немного тебя направлять. Легко говорить, что ты не вынашиваешь планы стать следующей герцогиней Уинтерсон, но светские бездельники видят это по-другому. «Желтая пресса» уже писала о вас обоих. А сегодня сестра меня предупредила, что, по слухам, твое имя упоминается наряду с именем Уинтерсона в этой ужасной книге записей пари в «Уайтсе». Дорогая, — голос Вайолет смягчился, — не думай, пожалуйста, что, если ты не придаешь значения сплетням, они не оказывают влияния на твою жизнь. Оказывают. Я знаю, что говорю, мне самой довелось стать предметом досужих домыслов, и если могу как-то избавить тебя от подобных неприятностей, это сделаю.

Сесили было известно о разговорах, которые ходили вокруг ее мачехи и только что овдовевшего лорда Херстона. Даже теперь, много лет спустя, в свете находились желающие при первой же возможности с удовольствием пересказать эту клевету любому, кто не слышал ее в те времена, когда она прозвучала впервые. В свой первый выход в свет Сесили тоже поведали историю о том, как Вайолет развернула целую кампанию, чтобы завоевать сердце убитого горем лорда Херстона. Она до сих пор помнила, какой злобой горели глаза леди Бедфорд, когда та рассказывала растерявшейся дебютантке о наветах, ходивших в свете до того, как сэр Майкл и Вайолет поженились. Сесили было больно слышать от мачехи, что ей следует поучиться у нее по части поисков мужа, ведь Вайолет считалась признанной красавицей, а она, Сесили, — неуклюжим долговязым Синим Чулком, и к тому же была недоверчивой, как дикая птица.

— Вайолет, я хорошо понимаю ваши опасения. Я никоим образом не хочу, чтобы наша семья стала предметом светских пересудов. Но я дала его светлости обещание и не могу отказываться от своих слов. Герцог и его близкие переживают из-за исчезновения Уильяма, это естественно. И я знаю, что папа, как человек, на которого мистер Далтон работал, не хотел бы, чтобы мы закрывали на это глаза.

— Все, чего желал бы для тебя лорд Херстон, — это чтобы ты вела размеренную жизнь, достойную леди. Мы обе знаем, что он видел причину смерти твоей мамы в ее занятиях наукой. И хотя ты в своем стремлении получить образование пошла против его воли, я думаю, он одновременно и гордится тобой, и беспокоится за тебя. Он страстно желал, чтобы ты освоилась в высшем обществе, и умоляю: не надо проявлять безразличие к его желаниям, пренебрегая светскими условностями.

Сесили впервые в жизни услышала из уст Вайолет об опасениях отца в отношении себя самой. Он боялся, что дочь пойдет по стопам матери, чем поставит под угрозу свою жизнь. Сесили с одобрения крестной давным-давно перестала обращать внимание на запреты отца заниматься наукой, видя в них то, чем они и были на самом деле — чрезмерной опекой со стороны мужчины, которому нужно как-то объяснить смерть любимой женщины. И в Вайолет лорд Херстон увидел вторую жену, за которую ему на этот счет никогда не придется волноваться. Кем-кем, а ученым Вайолет не была, но оказалось, что она умеет читать язык человеческих чувств так же хорошо, как первая леди Херстон читала тексты на древних языках. И Сесили порой хотелось обрести именно эту способность понимать людей, а не смысл иероглифов и криптограмм. Тем не менее, она отдавала себе отчет, в какой области лежат ее таланты. Знала она и другое: чего бы ни хотел для нее отец, она окажет ему большее уважение, когда сможет доказать, что лорд Херстон не имеет отношения к исчезновению Уилла Далтона, чем если будет просто сидеть сложа руки и вести себя как жеманная девица, какой он так жаждал ее видеть.

— Вайолет, я ценю ваше участие и понимаю, что вам не нравится, когда мое имя склоняют все, кому не лень. — Сесили сжала руку мачехи. — Но я надеюсь, вы не сочтете меня дерзкой, если я скажу, что намерена продолжать общение с герцогом Уинтерсоном. Я не могу допустить, чтобы мать и жена мистера Далтона и дальше оставались в неведении по поводу того, что с ним случилось. Совесть не позволяет мне стоять в стороне, ничего не предпринимая, когда его семья страдает, не зная, жив дорогой им человек или умер.

Сесили догадалась по глазам Вайолет, что ей удалось донести до нее свою мысль. Зная Вайолет, она понимала, что мачеха пошла бы против собственной совести, если бы сейчас потребовала от Сесили прекратить общение с герцогом. При всем ее стремлении избежать сплетен, Вайолет обладала очень нежным сердцем и, конечно же, сочувствовала близким Уильяма Далтона, но старалась поступать так, как, по ее мнению, хотел бы ее муж.

— Ладно, — тихо сказала она. — Полагаю, ты не обиделась на меня — я должна была попытаться ради твоего отца.

— Конечно, Вайолет.

Сесили захлестнула волна благодарности по отношению к этой женщине. Она сказала с улыбкой:

— Наверное, во всем Лондоне вы единственная мачеха, которая желает своей падчерице проводить меньше времени с красавцем герцогом Уинтерсоном.

Вайолет усмехнулась:

— Дорогая, я просто хотела уберечь тебя от сплетен. И все еще очень надеюсь, что, пока вы будете проводить время вместе, между вами возникнет хотя бы симпатия.

Сесили поняла, что сейчас неподходящий момент сообщать мачехе о своих планах выйти замуж по расчету за члена Египетского клуба. Пока она согласилась вести себя с Уинтерсоном осмотрительно, чтобы и леди Херстон, и свет не были слишком эпатированы их отношениями, а самой Сесили удалось бы достичь цели стать женой члена Египетского клуба и заполучить дневники отца.

Поэтому она заметила только:

— Как раз этого ожидать не стоит — мы с ним чаще всего ссоримся.

— Дорогая моя, это совершенно не важно. — Насмешливый взгляд Вайолет напомнил Сесили, что ее мачеха намного более сведуща в науке сердечных дел. — Я знаю много счастливых супружеских пар, которые в начале знакомства только и делали, что ссорились.

— Но это звучит бессмысленно, — возразила Сесили. — Как же ссоры могут разжечь любовь?

— О, их соединяли не ссоры. — Вайолет, улыбнувшись, добавила: — А примирения.

На следующее утро Сесили просматривала колонки светских новостей в газетах, проверяя, пишут ли о ее продолжающейся дружбе с герцогом Уинтерсоном, и с досадой обнаружила упоминание о так называемом «египетском проклятии», которое якобы поразило не только лорда Херстона, но и Уильяма Далтона.

«Наш репортер не однажды видел герцога У. и добившуюся в последнее время успеха в свете мисс X. вместе. По-видимому, проклятие, поразившее участников недавней экспедиции в Египет, не способно иссушить расцветающее взаимное увлечение. Будем надеяться, что они и дальше будут благополучно ускользать от темных сил, которые уже начали действовать. Было бы жаль, если бы на его светлость или на его маленькую мисс обрушилось несчастье, что, по-видимому, и произошло с двумя исследователями, членами семей герцога и мисс X.».

Сесили едва удержалась, чтобы не отшвырнуть газету прочь, и дочитала измышления репортера до конца. Писака не только повторил глупую выдумку о проклятии, но и приплел сюда ее отца и Уильяма. Сесили надеялась, что мать Уинтерсона и его невестка не наткнутся на эту заметку. Она со своей стороны собиралась сделать все, чтобы газета не попалась на глаза Вайолет, иначе она снова будет волноваться.

Аппетит у Сесили пропал. Она отодвинула от себя тарелку с почти не тронутой едой и хотела встать из-за стола, когда в дверях появился лакей.

— Мисс Херстон, это только что доставили, — доложил он.

Сесили взяла письмо и сломала печать. Из сложенного листка бумаги выпал ключ. На внутренней стороне послания было торопливо нацарапано:

«От Египетского клуба. Воспользуйтесь им, чтобы найти то, что вам нужно».