Все: я сдаюсь, решила Кэтлин. Она дважды звонила Мелу домой, и оба раза никто не отзывался. Она решила не оставлять сообщение на автоответчике. Бесполезно – Мел вряд ли пожелает с ней разговаривать. Нет, все же она так до конца, видимо, и не поймет Мела. Уверенный в себе, даже агрессивный во всем, что касалось работы, с ней он был до странности замкнутым. Временами ей приходило в голову, что, возможно, с ним произошла какая-то личная трагедия, но он мало рассказывал о своей прошлой жизни, а расспрашивать она не хотела. Он, правда, иногда вспоминал о своем отце, но о матери – никогда. Кэтлин могла лишь догадываться, что именно она повлияла на его отношение к женщинам.

– Мисс Уайлдер? С вами говорит Престон, – услышала она голос по телефону.

– Здравствуйте, мистер Престон. Чем могу быть полезной? – деловито спросила она.

– Речь скорее пойдет о том, что я могу вам кое в чем помочь. Я обдумал вашу просьбу и переговорил со своим клиентом. Он готов дать вам интервью.

– Когда? – спросила она, едва веря в нежданную удачу.

– Как только мы уладим некоторые формальности, моя секретарша вам позвонит.

– Могу я узнать, что заставило вас изменить решение?

– На самом деле все очень просто: мой подзащитный хочет, чтобы стала известна его версия случившегося. Созвонимся через пару дней.

– Большое спасибо, – сказала она и повесила трубку.

Подзащитный хочет дать свою версию событий? Вряд ли. Престон просто понял, что Мел в паре с Уошберном вряд ли осветят Роллинза в выгодном для его клиента свете. Впрочем, ей безразлично, отчего Престон пошел на интервью. Главное, она его получит.

Вот если бы только еще отделаться от мыслей о Меле.

Мел провел мучительную, почти бессонную ночь. Впервые за многие годы ему приснилась мать. И все потому, что он позволил себе удариться в воспоминания. Обычно ему удавалось гнать прочь все мысли о ней. Вероятно, на этот раз я думал о ней дольше, чем она обо мне за все промчавшиеся годы, с неожиданной горечью сказал он себе. Мел тяжело поднялся с постели и направился в ванную. В зеркале его лицо выглядело старым и усталым; спутанные волосы, небритый подбородок – отвратительно! Мне требуется десятилетний отпуск, подумал он. Впрочем, хватит и суток – если проспать часов четырнадцать сряду. Если бы только Кэтлин не занесло именно сюда, в Сент-Луис! Жил бы он тогда веселой холостяцкой жизнью – без забот, без хлопот и ненужных терзаний по поводу своей бывшей жены!

– Что же заставило Престона согласиться? – спросила Дарси.

Кэтлин пожала плечами:

– Говорит, будто Роллинзу важно изложить свою версию. Но я полагаю, его главным образом заботит, как осветят это дело Мел и Уошберн в своей книге.

– Я тоже так думаю, – согласилась Дарси и, помолчав, поинтересовалась, виделась ли Кэтлин с Мелом.

– Нет, – ответила Кэтлин. – Вряд ли у него есть хотя бы малейшее желание со мной увидеться.

– Неужели даже так?

– Слушай, выбери другую тему, пожалуйста, – необычно резким тоном ответила Кэтлин. – Меньше всего мне сейчас хочется говорить или думать о своем бывшем муже.

Но в глубине души она знала, что думать о нем не перестанет.

– Послушайте: книга все равно выйдет – хотите вы того или нет, – убеждал Престона Мел. – По-моему, в интересах вашего клиента, чтобы он высказал свою точку зрения на случившееся.

– Он и выскажет ее, – отозвался Престон, – но не вам.

– То есть как?

– А так. Неужели вы хотите заставить меня поверить, что вы вкупе с вашим высокочтимым соавтором намереваетесь объективно изложить его историю?

Разумеется, самая мысль об этом показалась Мелу нелепой.

– Настолько объективно, насколько это возможно при данных обстоятельствах, – ответил Мел. – Как-никак его обвиняют в убийстве жены.

– Обвиняют, однако приговор еще не вынесен, – уточнил Престон.

– Это лишь дело времени.

– Именно такое отношение, мистер Ригз, и заставило меня посоветовать своему клиенту отклонить ваше предложение, – с внезапной враждебностью ответил Престон. – А теперь извините, у меня много дел.

Он указал Мелу на дверь.

– Картина для меня ясна, – в свою очередь холодно произнес Мел, вставая. – Однако, как я сказал, книга все равно выйдет – независимо от того, будете ли вы и ваш клиент оказывать нам содействие или нет.

Уже закрывая за собой дверь, Мел услышал, как секретарша по телефону называет знакомую фамилию. Он приостановился, пораженный: секретарша сообщала Кэтлин, что ее встреча с Роллинзом состоится в два часа дня. Мел чувствовал себя раздавленным. Ему стала понятна тактика Престона: он предпочел договориться с противной стороной не потому, что был очарован репортерским талантом Кэтлин, и даже не потому, что надеялся на ее такт, а потому, что твердо знал: Мел и Уошберн постараются смешать его клиента с грязью, в то время как Кэтлин попытается подойти к делу со всей объективностью, на какую способна. Из двух зол Престон безошибочно выбрал наименьшее.

– Я не убивал ее.

Если бы Кэтлин не изучила дело во всех деталях, если бы не просидела в зале суда долгие часы, вникая во все улики, то, может быть, и поверила бы ему. Генри Роллинз решительно не был похож на убийцу. Судя по его внешности, он был неспособен прихлопнуть даже муху – не то что собственную жену. Казалось, он говорит абсолютно искренне.

– Однако все улики говорят об обратном. Как вы можете это объяснить?

– Думаете, мне бы самому этого не хотелось? – с тяжелым вздохом проговорил Роллинз. – Одно знаю: я ее не убивал. Единственное, что меня как бы изобличает, – это то, что за полгода до ее смерти я переоформил страховку Джун на свое имя.

– К этому еще следует добавить шаткое состояние ваших финансовых дел, – напомнила Кэтлин.

– И все-таки я ее не убивал.

– Расскажите-ка мне все с самого начала.

– Это уже было в газетах.

– Я предпочла бы услышать из ваших собственных уст.

– Джун всегда сопровождала меня в деловых поездках, – начал он, напряженно хмурясь. – Это нас обоих устраивало. Джун – она не любит, я хотел сказать, не любила спорт. Поэтому утром, когда я отправлялся на пробежку, она обычно оставалась в гостинице. Принимала душ, укладывала волосы, красилась и всякое такое… Потом я возвращался и мы вместе завтракали. Обычно заказывали в номер. – Он запнулся и продолжал: – В то утро, когда я выходил, она еще спала. Я отсутствовал больше часа. Когда вернулся, она лежала на полу, в ванной. Душ был включен. Она еще была вся мокрая. Но уже не дышала.

Хорошо держится. Не подкопаешься, подумала Кэтлин. Не знай она всех обстоятельств дела, наверняка почувствовала бы к нему жалость. Интересно, как бы воспринял его рассказ Мел?

– Оказывается, Престон пересмотрел свою позицию. Он разрешил Кэтлин встретиться с Роллинзом, – объяснил Мел по телефону Уошберну. – Я слышал, как его секретарша с ней договаривалась.

– Еще бы! Я не удивлен, – рассмеялся Уошберн. – Престона больше всего на свете заботит, как бы мир не судил об этом деле по моей книге.

– По нашей книге, – вставил Мел.

– Ну да, конечно, – по нашей, – небрежно поправился Уошберн. – Мне в данном случае безразлично, добьется ли ваша бывшая жена встречи с Роллинзом или нет.

– Понятно.

Мел повесил трубку и подумал: его задело не столько то, что кто-то добрался до Роллинза раньше его, сколько то, что это оказалась его бывшая жена.

Интервью прошло гладко. Ничего нового, к великому сожалению, она не узнала. Роллинз слово в слово повторил то же самое, что уже прозвучало до и после ареста. Как будто он заранее подготовил текст. Именно поэтому Кэтлин не поверила ему, несмотря на его, казалось бы, полную искренность. Он совершил убийство – это несомненно. Не оформи он за полгода до смерти жены эту страховку – может, еще кто-то и поверил бы в его невиновность, а так – ни за что! Внезапно ей в голову пришла одна мысль, которая ее рассмешила: хорошо еще, что Мел не застраховал ее жизнь, пока они были женаты, – у него денег не хватило!

– Может, в этом и был какой-то смысл: убийство обходится дешевле развода, – сказал Мел.

– Если только тебя не схватят с поличным, – заметил Ричард.

Наступил последний день процесса. Все улики были представлены, свидетели заслушаны; ждали заключительных выступлений обеих сторон. Сенсации не предвиделось. Однако Мел все же волновался. Его судьба как начинающего автора, успех его книги целиком зависели от решения суда. Кому будет нужна книга об уголовном деле, если в деле нет преступника? Он отдавал себе отчет в том, что если Роллинза оправдают, то книгу – его книгу – никто издавать не станет. И ее книгу – тоже, подумал он, заметив Кэтлин, входившую в зал вместе с тем же смазливым типом – художником-иллюстратором из «Миррор».

– Вот прощелыга! – вырвалось у Мела.

– Что ты сказал? – обернулся Ричард. Мел опомнился.

– Ничего особенного. Это я сам с собой говорю.

– И часто это с тобой происходит? – поинтересовался Ричард.

– Только когда поблизости моя бывшая жена, – буркнул Мел.

– Да уж: они умеют довести человека до точки! – со знанием дела произнес Ричард.

Мелу и на этот раз не повезло: их места оказались непосредственно перед тем рядом, где сидели Кэтлин и этот шут гороховый, Том Селлек. Мел, как ни старался, не мог удержаться от того, чтобы нет-нет да и взглянуть на них через плечо.

Он, наверное, решил, что у нас роман, не без удовольствия подумала Кэтлин и специально для него прижалась к Тому.

Что только она в нем нашла? – с досадой подумал Мел. Смазливая рожа – и больше ничего.

Безусловно, Том очень хорош собой. По сравнению с ним даже Мел проигрывает, размышляла Кэтлин.

Ей такие не должны нравиться, успокаивал себя Мел. Хотя у них вид влюбленной парочки.

Том абсолютно не в моем вкусе. Мы просто друзья, думала Кэтлин. Но Мелу об этом знать не обязательно. Пускай помучается! – говорила себе Кэтлин.

Из заключительных речей адвоката и прокурора оба они не услышали ни одного слова.

В шесть утра Мела разбудил настойчивый телефонный звонок. Еще не совсем очнувшись ото сна, он нашарил в темноте трубку и приложил ее к уху.

– Алло?

– Мел, это Рич, – услышал он знакомый голос.

– Рич? Тебе известно, который час? Ты что, никогда не спишь?

– Сплю, но только на работе, – послышался ответ. – Я подумал, тебе будет интересно узнать последнюю новость, прежде чем ты прочтешь об этом в газете.

– Новость? Какая еще новость? – вскочил Мел, окончательно просыпаясь.

– Обнаружены какие-то махинации с присяжными в деле Роллинза. Престон объявил, что процесс велся с нарушениями закона.