Ураган

Быстро захлопнув за собой высокую дверь тронного зала, иллантин, верховный маг крошечного народа, встряхнулся, как пес, пытаясь изгнать влагу, пропитавшую его одежду. Мельчайшие капельки воды образовали чудесную радугу и осветили зал яркими красками. Камарин, король крохотных гномов, выглядел немного раздраженным. Нет, он любил и ценил Клининга, с детства был дружен с иллантином, и дружба эта только окрепла с годами, но порой короля утомляло ребячество верховного мага. Вот и сейчас иллантин с лукавым видом взмахнул рукой — и переливы радуги превратились в драгоценные камни. Камарин не мог сдержать смеха, но тут же отвел глаза от сокровища у себя под ногами и взглянул на друга:

— Как дела?

Тот озабоченно покачал головой:

— Ничего не понятно, Голи. — Клининг называл короля его детским именем.

На душу камарина большой черной птицей опустилось мрачное предчувствие. Каждый раз, когда на официальном заседании маг называл его детским именем или просто опускал титул «камарин», дела обстояли хуже некуда. Король взглянул на Вальмина, который, разинув рот, все еще разглядывал мерцающие драгоценные камни у трона.

— Он, Вугур и Вильдо — да и те еще не оправились после падения — вот единственные, кто остался, — вздохнул Клининг.

Король Голиаф понимал, что для вздохов маг имел веские основания. Вальмин, Вугур и Вильдо, мягко говоря, не были образцом добропорядочности. Он взглянул на Вальмина. Один только лихо заломленный его колпак говорил сам за себя. Каждый крохотный гном знал: кончик колпака должен смотреть в небо. Вальмин же дерзко заломил его влево. С правой стороны, над ухом, он украсил колпак цветком маргаритки, хотя это было строго запрещено. Никто ничего не имел против цветка на колпаке, но только очень маленького, а вызывающе огромная маргаритка Вальмина мешала использовать колпак для плавания и полетов. Конечно, крохотные гномы любили цветы даже больше, чем драгоценные камни, но если цветок становится причиной тяжелых травм, это уж слишком! Из-за таких, как Вальмин, Большой Совет вынужден был издать закон, оговаривающий размеры цветов на колпаках. И что же? Вальмин первый его и нарушил! Впрочем, весь народ гномов знал, что, с маргариткой или без, он был лучшим летчиком и лучшим яхтсменом после своего друга Вугура. Трио, состоящее из Вальмина, Вугура и Вильдо, до сих пор брало все кубки на Камаринских играх, проводившихся раз в сорок лет во славу Жемчужного трона.

Король Голиаф вспомнил о том, что Большой Совет уже решил было не отлучать Вальмина и компанию от участия в играх, чтобы усилить накал борьбы, но… сейчас приходилось решать более насущные проблемы. Речь шла о том, чтобы собрать народ гномов, разметанный ураганом, иначе можно ставить крест не только на играх, но и на всем королевстве. Однако существовала еще одна большая опасность, о которой сейчас знал только камарин.

— Вальмин!

Тот сделал два шага вперед и взглянул на своего короля.

— Вальмин, что тебе обо всем этом известно?

— Я не летал, Ваше Величество!

— Почему это? — удивился король.

— У меня запрет на полеты, государь!

Камарин удивленно взглянул на мага:

— Может мне кто-нибудь это объяснить? Вальмину запретили летать? Это что-то новенькое!

— Я наложил на него запрет, — подтвердил Клининг. — Команда Вальмина опять продемонстрировала один из своих рискованных маневров, что привело к массовому столкновению восьмидесяти трех команд. К счастью, травмы в основном легкие, благо луг на месте полетов порос толстым мхом. Ребята отделались испугом и вывихами. Только Вугур и Вильдо получили более серьезные ранения, потому до сих пор и лежат в постели.

Несмотря на видимую суровость, Клининг с сочувствием поглядывал на Вальмина, который вышел из этой передряги без единой царапины. Да и тот не был в обиде на добродушного иллантина, искренне восхищаясь им и его волшебными штучками.

— Что посоветуешь, Клининг? — спросил король.

— Ураган, должно быть, далеко разметал наших. В худшем случае кое-кто оказался за морем, в других странах. Мы должны побыстрее разыскать их и собрать, прежде чем люди и обитатели Той Стороны мира поймут, что произошло.

Голиаф вспомнил: о подобном случае ему когда-то под большим секретом рассказала бабушка.

Ровно четыре тысячи семьсот лет тому назад, во время Камаринских игр в честь вступления на трон его деда, неистовый порыв ветра подхватил команду, в составе которой был отец Голиафа, и унес за моря и континенты до Земли пигмеев. Вызволяя соотечественников, тогдашний иллантин, вопреки миролюбивому характеру крохотных гномов, вынужден был прибегнуть к скрытой угрозе и продемонстрировать всю мощь своего волшебства. В тот год помимо полных мешков с драгоценностями в обмен на унесенных ураганом были отданы несколько необычайно дорогих зеленых жемчужин. Но иным способом нельзя было купить молчание пигмейских богов. Те затянули дремотным туманом Землю пигмеев, и освобожденные крохотные гномы вошли в легенды этого народа как полубоги.

В запасниках одного немецкого этнографического музея с давних пор пылится на полке древняя, грубо вырезанная маленькая фигурка африканского божества. И ученым до сих пор не удается выяснить, кто этот божок в огромном смешном колпаке.

Потеря ценных и очень редких зеленых жемчужин вызвала смятение по всей стране, но в целом все были рады, что так легко отделались и можно продолжать жить в покое и мире, избегая контактов с внешним миром.

Впрочем, вся эта история имела болезненные последствия для отца Голиафа. Как пилот летной команды, он нес значительную долю ответственности за случившееся и не мог претендовать на трон на следующих выборах камарина.

— Мы обязательно должны организовать поисковую группу, Голи. — Голос Клининга вывел камарина из задумчивости.

— Да, друг мой, да.

 

Мальчик

У Оливера Куша голова шла кругом. Сегодня утром он стал звездой в своем классе или, правильней сказать, звездой второй величины. В течение одного дня вечный изгой, затюканный «ботаник», которому девочки улыбались лишь сочувственно-безразлично, был произведен в друзья Маркуса Вернрота, сына богатого фабриканта. Маркус в классе был личностью легендарной. Всегда одетый в самые дорогие вещи с лейблами самых известных домов моды, с новеньким мобильником последней модели у уха и окруженный толпой почитателей, он при всем классе объявил «серую мышь» Оливера Куша своим новым другом и взял под личную защиту.

Мир перевернулся!

Что нашел великий Маркус Вернрот в этом ничтожестве, которое всего две недели назад (вряд ли нарочно, но все же довольно по-дурацки) пролило какао на его дорогие новые кроссовки? Тогда силач Пауль Райзер, телохранитель и «шестерка» Маркуса, заставил Оливера слизывать пролитое какао языком. Гадко ухмыляясь, он при всем классе схватил Куша за шиворот и поставил на колени перед багровым от ярости Вернротом. Сопротивляться было бесполезно: Пауль Райзер обладал силой быка. Когда Куша безжалостно ткнули носом в чужие башмаки (при этом Райзер почти оторвал ему воротник), некоторые одноклассники с тяжелым чувством отводили взгляд, но вмешаться никто не отважился. Только молоденькая учительница, помогавшая фрау Герштенкеттер на занятиях и следившая за порядком на школьном дворе, положила конец этой отвратительной сцене.

С первого же дня она заметила, что маленький Куш в классе изгой. Неважно, кто был перед ним, — отовсюду кричали, ревели, шипели и командовали: «Куш, куш!» — каламбур остряка Вернрота. И стоило только прозвучать этим словам, как худенький бледный мальчик под гомерический хохот класса отступал в сторону. А когда Оливер тянул руку, чтобы ответить, кто-нибудь обязательно шипел: «Куш, куш!» — и рука мальчика испуганно опускалась.

Симпатии молодой учительницы Оливер лишился, когда после происшествия с какао в школьном дворе она потребовала проявить, наконец, смелость и пойти вместе с ней к директору, чтобы заявить о поведении Маркуса Вернрота и Пауля Райзера. Багровый от стыда, под угрожающими взглядами команды Вернрота, Оливер отказался и тем самым стал полным ничтожеством в глазах окружающих.

Но с сегодняшнего дня все в корне изменилось, и Оливер Куш должен благодарить за это крошечное существо, которое он со вчерашнего вечера носил с собой в маленькой деревянной коробочке.

Оливер убрал посуду в маленьком кухонном уголке открытой всем сквознякам квартиры в уродливом здании дешевого доходного дома.

— Вот, дядя Юп, все готово!

Два часа назад он вернулся из школы, приготовил обед для себя и своего дяди (тот, как всегда, едва прикоснулся к еде), проветрил квартиру от алкогольного перегара, прибрался и в завершение вымыл посуду. Обычный день.

— Теперь иди делать домашнее задание, парень!

— Да, дядя Юп, сейчас.

Испитое, опустившееся существо рыгнуло и потянулось за бутылкой шнапса, почти пустой, стоявшей на маленьком столике у потертой кушетки. Одним большим глотком оно прикончило ее. Обжигающий алкоголь заструился по глотке и согрел его желудок. Вот дерьмовое воспитание! Какое мучение с этим парнем! Как будто жизнь и без него недостаточно тяжела! Пособия от социальной службы и «детских», которые дядя Юп безо всяких оснований получал на мальчика (он так и называл Оливера — «мальчик»), хватало лишь на первые три дня каждого месяца.

Оплатив толстому Майеру долг за пиво и шнапс в забегаловке на углу, Юп выдавал мальчику деньги на самое необходимое (сумму более чем скромную даже для одного человека), а остальное пропивал. До конца месяца он ходил злой, брал выпивку в долг, а порой не гнушался потрясти какого-нибудь малолетку, которому мамаша выдала небольшую сумму на карманные расходы. Просто чудо, что старого выпивоху еще не упрятали в каталажку.

Между прочим, и знакомство с Оливером у Юпа началось с желания опустошить карманы пацана, который ошивался у его «берлоги». Был ненастный вечер, Юп возвращался домой трезвый, а потому злой, но он знал: если хочешь поживиться, будь вежлив и доброжелателен. Так что он остановился перед ревущим мальчуганом и сказал, фальшиво улыбаясь:

— Привет! Что делает такой маленький мальчик на улице в столь позднее время?

Мальчик взглянул на Юпа большими мокрыми от слез глазами и горестно всхлипнул, чем еще больше разозлил старика. Юп откашлялся.

— Где твоя мама? — при этом он украдкой огляделся. Когда собираешься избавить малыша от карманных денег, самое важное — действовать быстро. — Да хватит ныть! Чего ты тут болтаешься?

— Я не болтаюсь! Мне просто нужно к господину Йозефу Биндереру, но я не могу найти его квартиру.

Юп вытаращил глаза на малыша, алкогольный туман немного рассеялся.

— К кому-у-у?

— К моему дяде, господину Йозефу Биндереру. Он должен жить где-то здесь.

— Йозеф Биндерер — это я… — озадаченно пробормотал Юп.

— Здравствуйте, дядя! — просиял мальчишка.

— Не так быстро, — заворчал Юп. — Ты наверняка ошибся.

— Нет, дядя Йозеф, у меня есть письмо от мамы. — Малыш порылся в своей слишком короткой поношенной куртке и подал ему сложенный пополам конверт.

— Жди тут!

Юп подошел к фонарю, слабо освещавшему въезд во двор, и вынул письмо. Это действительно был почерк его сестры. Что ей вдруг от него понадобилось? Он не поддерживал контактов с родней уже больше десяти лет. Юп попытался сосредоточиться и разобрать запутанный почерк Розвиты. «Все так же пишет как курица лапой, — пробормотал он. — Что?.. Что?!. У нее, кажется, не все дома!» Сестра писала ему, что через год после их ужасной ссоры родился Оливер и она жалеет, что они так долго ничего друг о друге не слышали. («Ну-ну, блажен, кто верует, стерва ты лицемерная», — Юп не давал себя уболтать.) Вскоре после рождения Оливера его отец смылся и оставил несчастную с ребенком и без денег, поэтому ей пришлось тянуть малыша в одиночку. («Поделом тебе, глупая овца!» — пробормотал Юп.) Но недавно она встретила одного мужчину, который еще ничего не знает о существовании Оливера и хочет поехать с ней в отпуск на Майорку. («Ну, ясно, на „Баллермана, б“, куда еще!» — Юп был завистлив.) Все произошло очень быстро, писала сестра, а поскольку она больше никого не знает, ей пришла в голову мысль, что Йозеф наверняка обрадуется возможности познакомиться со своим племянником. Поэтому она сегодня днем посадила его в поезд. Оливер — очень милый мальчик, а кроме того, он погостит всего две недели. Она только надеется, что брат проживает по тому же адресу. Если же это не так, Оливер пойдет в детский приемник-распределитель при вокзале. Мальчику она сказала, что должна срочно уехать по делам, чтобы устроиться на новую работу, — это он должен будет сказать людям из распределителя. Она надеется, что он, Юп, обрадуется тому, что его сестра нашла свое счастье. А по возвращении с Майорки она сразу же заберет малыша. Прилагаемые сто двадцать евро — на расходы, связанные с мальчиком.

Юп вскипел: Розвита, похоже, совсем спятила, если вешает ему на шею своего выродка! Он выглянул во двор. Мальчик был все еще здесь. Теперь, когда Оливер нашел дядю, он успокоился и швырял камушки в сточную канаву.

В детский приемник-распределитель при вокзале? Это мысль. Но Юп же не сумасшедший! Не-е-ет, свои сто двадцать евро он получит. А дальше — хоть базар, хоть вокзал…

— Как тебя зовут?

— Оливер Валдал Куш.

Оливер еще куда ни шло, но Валдал — что за потешное имя?

— Не называй меня «дядя Йозеф», ты не можешь остаться у меня. — У мальчика на глаза набежали слезы. — И прекрати реветь. Ты можешь сейчас подняться ко мне… но только на одну ночь. Утром отправишься в распределитель. Пошли!

Мальчик подхватил свой потрепанный рюкзак и, сияя от счастья, поспешил за ним…

Это было три года назад. Оливер тогда так и не отправился на вокзал. Когда на следующий день Юп проснулся в сильнейшем похмелье (он, понятно, взял денег из конверта и хорошенько набрался), мальчик стоял у кухонного стола. Юп удивленно огляделся. Впервые за много лет кухонный уголок был снова чист и прибран. Стол аккуратно сервирован убогими треснувшими казенными кружками, обычно немытыми, двумя разномастными тарелками, оставленными предыдущим жильцом, и двумя ножами из убогого набора всякого хлама, который Юп хранил в коробке на полке.

В обтрепанной корзиночке лежали свежие хрустящие булочки, а из разбитого носика старого кофейника, который сейчас блестел чистотой, струился аромат свежесваренного кофе.

— Что тут происходит? — пробормотал старик.

— Я приготовил завтрак, дядя Йозеф. Принес из булочной на углу свежие булочки, масло и кофе.

— Откуда у тебя деньги?

— Они лежали на столе в гостиной.

Черт! Когда мальчишка успел добраться до бабок?

— Ты не в своем уме!

У мальчика снова слезы навернулись на глаза.

— Как ты смеешь вот так, запросто, брать чужие деньги!

— Но… но… в письме… в мамином письме сказано, что это деньги на продукты, — всхлипнул мальчик.

«Сам виноват, ты, идиот, — мысленно ругнулся Юп. — Надо было сразу припрятать и письмо, и бабки. А теперь мальчишка знает про них и может проболтаться в приемнике».

— А откуда ты это умеешь? — он изобразил улыбку и указал на накрытый стол.

— Я всегда выполнял работу по дому. Маме было тяжело, у нее просто не хватало сил на все, — пожал плечами мальчик.

Вот кусок дерьма — валяется на боку и заставляет мальчишку все делать! Потом он задумался. Вообще-то, не так уж и плохо. Может, дней четырнадцать Юп его и подержит. Если мальчишка будет спать на старой садовой кушетке, то вряд ли будет мешать. Племянничек мог бы хорошенько отскоблить его конуру и привести ее в нормальный вид.

— А стирать и гладить ты умеешь?

— Да я и готовить умею, — кивнул мальчишка.

— Ну и прекрасно. Можешь остаться на четырнадцать дней. Только не ной. А сейчас налей-ка мне кофе.

Юп подвинул ему свою кружку («Будем надеяться, он не слишком много ест»).

Парень оказался настоящим сокровищем: он и вправду ел как воробей и вел все домашнее хозяйство. Даже собутыльники заметили, что Юп теперь одевается как-то аккуратнее.

Спустя четырнадцать дней пришло новое письмо от Розвиты. Она писала, что должна задержаться еще на две недели. В письме лежали пятьдесят евро. Отпуск стоил ей дороже, чем ожидалось, и больше денег она сейчас прислать не может при всем желании. Юп вскипел было, но как-то вяло: мальчишка его устраивал.

А еще через месяц пришло очередное письмо. Новый спутник жизни Розвиты имел возможность очень выгодно взять в аренду маленький магазинчик на пляжном променаде, прямо на Баллермана, 6, — хотелось бы стать самостоятельными, — поэтому мальчик сейчас, к сожалению, будет им в тягость. Да к тому же в маленькой квартирке за магазином всего две комнаты — кухня и спальня, а мальчик его возраста не может спать с ними в одной комнате (Юп презрительно фыркнул). Этого она действительно не вправе требовать от своего Ганса Гюнтера, который, вообще-то, душа-человек. Кроме того, ее Гюнни в известном отношении очень требовательный, поэтому она всегда усталая и обессиленная. (Вот ведь задрыга! Развлекается со своим любовником до потери сознания, а бедного мальчишку оставляет торчать здесь.) Так вот, не мог бы он, Юп, еще подержать мальчика у себя? Суммы, которые государство выплачивает на ребенка, не так уж малы. Розвита проинформирует социальную службу и службу по делам несовершеннолетних о том, что она сейчас проживает у брата. Кроме того, она хочет открыть в банке счет на свое имя и дать Юпу право распоряжаться им.

Позже, когда магазин на Баллермана раскрутится, можно будет забрать мальчика. Единственное условие, которое она ставит (Юп за голову схватился от такой наглости), — чтобы он каждый месяц перечислял по сто евро из этих денег на ее личный счет (Гюнни ни в коем случае не должен об этом знать). И пусть брат не вздумает хоть раз забыть об этом (она ведь его хорошо знает): один сигнал в службу по делам несовершеннолетних — и денежные выплаты прекратятся. Юп непроизвольно покраснел: сестра действительно его знала. Впрочем, это неважно, ведь теперь он располагал скромными, но регулярно поступающими средствами, а парень пока не проедает ему плешь. Когда Юп сообщил мальчугану, что его мать остается на Майорке, а он пока будет жить здесь, тот лишь молча посмотрел на старика своими большими синими глазами и кивнул. Позже Юп слышал, как мальчик всхлипывает на своей сломанной садовой кушетке в коридоре…

Он видел, как Оливер повесил полотенце и вышел в коридор. Ну и пусть. Иногда Юп не мог выносить взгляда огромных доверчивых глаз, молчаливо и покорно смотревших на него. Старик сделал еще один большой глоток из бутылки (чего еще было желать!), сладко зевнул и принялся за чтение дюссельдорфской бульварной газетенки, которую всегда таскал из почтового ящика соседей. Он взглянул на передовицу, озаглавленную: «Сенсационная новость на Дюссельдорфской ярмарке!». На фото рядом некий потрепанного вида мужчина в цилиндре и поношенной куртке с ветхим золотым галуном демонстрировал на раскрытой ладони… морковку. «Совсем с ума посходили, — подумал Юп. — Представляют какую-то морковку как мировую сенсацию! Поганый бульварный листок!» И, не читая статью, помещенную под фотографией, он швырнул газету в угол — пусть мальчишка ее уберет. Юп сделал еще глоток. Хороший глоток.

Оливер сидел на своей ветхой кушетке и прислушивался к звукам из дядиной комнаты, служившей и спальней, и кухней. Тот уже громко храпел. Мальчик полез в левый карман своего старого джемпера и осторожно вынул маленькую коробочку. Она была чуть больше спичечного коробка, но раза в два выше и более крепкая. Оливер, сколько себя помнил, хранил в ней самое дорогое, что у него было, — прозрачный ярко-красный камень, похожий на стекло или хрусталь, который старик Юп, обнаружив, едва не обменял на глоток шнапса. Но малыш племянник так обреченно посмотрел на него своими огромными глазами, что Юп снова положил камень в деревянную коробочку и больше не искал денег в его вещах.

Красный стеклянный камень был самым большим сокровищем Оливера. Мальчик часто в одиночестве сидел, держа его, играющий множеством граней, против света, и любовался кроваво-красным свечением. Однажды в камне, как в зеркале, он увидел себя бесстрашным Марко Поло, богато вознагражденным за верную службу великим ханом Хубилаем. Это было удивительное путешествие. Венецианцы сопровождали монгольскую княжну в Персию, где девушку ждал жених, а потом через Армению и Турцию должны были вернуться к родным берегам…

Марко-Оливер взглянул на маленькую коробочку, глубоко вздохнул, осторожно поднял крышку с тремя отверстиями для воздуха и посмотрел на крошечное существо, которое сладко спало в своей постельке из ваты, устроенной мальчиком.

— Привет! прошептал он совсем тихо.

 

Прорицание

— Пусть Вугур и Вильдо немедленно явятся сюда, они войдут в группу поиска, — велел Голиаф, камарин крохотных гномов.

— Не получится. Вугур сможет встать на ноги, самое раннее, через пару дней. Да и Вильдо требуется как минимум неделя постельного режима, — возразил Клининг.

— Мы не можем ждать так долго, — король был мрачнее тучи.

— У нас же никого нет, Голи.

— Может, мы могли бы прихватить в помощь кого-нибудь из женщин или стариков?

— Голи, у нас никого нет, — повторил Клининг. — В тот злосчастный день была идеальная летная погода. Первоклассный прогноз, полный штиль — все и полетели. И дети, и женщины, и старики… ну, все! Никто и вообразить не мог, что внезапно из ниоткуда налетит ураган… Ужасно! — Клининг вздохнул и замолк.

— Слушайте! — приказал король. — Заберите тех двоих из больницы, сейчас же!

Клининг с Вальмином озадаченно переглянулись, но ослушаться не посмели. Через некоторое время в зал на цветочных носилках внесли Вильдо, а следом прихрамывал поддерживаемый Вальмином Вугур.

— Мне жаль тревожить вас, ребята, но только здесь я могу объяснить вам, о чем речь. — Камарин немедленно перешел к делу. — Я предполагаю, что до сих пор никто из вас, даже ты, — он повернулся к Клинингу, — никогда не видел Жемчужный жезл камаринов и ничего о нем не слышал.

Он вопрошающе оглядел присутствующих. Потом, упершись спиной в маленькую спинку Жемчужного трона, повернул зеленую жемчужину, украшавшую левый его подлокотник, и, закрыв глаза, тихо пробормотал заклинание, которое не расслышали ни Клининг, ни остальные. И в этот момент камарин, казалось, исчез, а Жемчужный трон начал медленно мерцать и становился все более и более прозрачным, а у его подножия появилась маленькая продолговатая шкатулка, которая медленно отделялась от трона, достигшего прозрачности голубой морской воды. Словно пребывая в трансе, камарин поднял шкатулку и поставил ее себе на колени. Как после глубокого обморока, он медленно приходил в себя, пока Жемчужный трон и все окружающие предметы вновь обретали привычные очертания. Четверо гномов во все глаза смотрели на короля. Клининг разглядывал своего старого друга, как будто тот был существом из неведомых морских глубин.

— Я открою вам одну тайну, но прежде вы поклянетесь потерей своего колпака, жизни, чести и рода, что никто из вас никогда — я сказал, НИКОГДА — даже под страшными пытками, не разгласит ничего из того, что я вам сейчас доверю. КЛЯНИТЕСЬ!

Голос Голиафа гремел под сводами тронного зала, подобно грому. В ужасе все четверо пали на колени и, положив правую руку на сердце, тихо пробормотали:

— Мы клянемся…

— … потерей наших колпаков… — гремел камарин.

— … потерей наших колпаков… — вторили четверо.

— … и жизней…

— … и жизней…

— … и чести… — гремел голос камарина.

— … и чести…

— … и рода…

— … и рода… — дрожа, повторяли коленопреклоненные гномы, впервые почувствовавшие всю мощь воли и власти своего короля.

Довольный, камарин откинулся на спинку трона, и его голос вновь обрел теплоту и привычный тембр:

— Я благодарю вас и доверяю вам.

Клининг пришел в себя и поднялся первым. Он почтительно приблизился к тому, кого привык считать другом детства.

— Ваше Величество, я… я… — он запнулся.

— Только не мечи жемчуг из своего колпака, — рассмеялся король, дружески опуская руку на плечо своему иллантину. — Между нами ничего не изменилось.

— Поднимайтесь, ребята, — скомандовал он коленопреклоненным Вальмину и Вугуру. — Вильдо, к тебе это не относится… А теперь, друзья мои, внимательно выслушайте меня.

Король указал на драгоценную маленькую шкатулку у себя на коленях:

— Это Священный Жемчужный ларец, — благоговейно начал он. — В нем хранится наша святая святых — Жемчужный жезл. Вы знаете, что во всех государствах Той Стороны мира знают и боятся знаменитого Хрустального жезла Урании, принадлежащего королю эльфов Оберону. Но даже сам могущественный король эльфов не знает, что его скипетр — лишь копия этого Жемчужного жезла, созданного из священного тумана Творения. Этот Жезл решил исход битвы с властителем тьмы и хаоса Уруголем. Он обладает великой силой и представляет собой мощное оружие. После последней, решающей схватки, в которой объединенное войско богов, духов и людей наконец одолело Уруголя, Жемчужный жезл был вручен нам в благодарность за беспримерную храбрость наших предков, освящен всеми богами, запечатан семью печатями и положен в Ларец. До сего дня он покоился под Жемчужным троном камарина. Мы были и до сих пор остаемся хранителями священной реликвии. Под ее защитой наш народ с незапамятных времен жил в довольстве и счастье, вдали от ссор, зависти и насилия, никому не ведомый, в своей крохотной стране. Войны и стихийные бедствия миновали наши земли.

Но существует некое пророчество, которое известно лишь нам, камаринам, и передается от одного правителя другому. Оно гласит: в тот день, когда Хрустальный жезл Урании будет разбит по глупости Оберона, герой с чистым сердцем вскроет семь печатей этого Ларца и спасет мир от хаоса и разрушения.

Исполненные благоговения, крохотные гномы взирали на хранителя священной реликвии, а король продолжал:

— Эту ночь я, полный беспокойства о своем пропавшем народе, провел в тронном зале. Мое сердце разрывалось от страха и тревоги. Подойдя к южному окну, я взглянул в ясное звездное небо.

Бесконечная Вселенная взирала на меня величественно и спокойно.

Я уже хотел отойти от окна, как вдруг прямо надо мной возник образ Девы, лик прекрасной юной женщины, сотканный из звезд. Она посмотрела на меня, печально улыбнулась и голосом, который, казалось, был слышен только мне, сообщила, что грядет тот миг, когда сбудется пророчество.

Исполнившись гордости и ошибочного предположения, что именно я избранный герой и спаситель мира, я прослезился и пал на колени, чтобы возблагодарить Предвечную. Она же сказала: «Мой добрый король Голиаф, ни один из достойных камаринов и иных представителей твоего народа не избран для этого. Действительно, с незапамятных времен вы с честью хранили Священный Жемчужный жезл, и за это я благодарю тебя, ныне правящего камарина, от всего сердца. Но тот, кто вправе взять в руки Жезл, должен быть абсолютно чист сердцем. Любой другой тотчас же погибнет или подпадет под влияние темной Силы. Даже боги, некогда освятившие Жезл, не в состоянии помочь. Голиаф, найди этого героя с чистым сердцем. Предсказание гласит, что родился он недавно и живет в наше время, но его никто не знает. Не известно даже, к какому народу какой Стороны он принадлежит. Вы должны найти его, иначе хаос и тьма поглотят мир и всех нас. Ты знаешь пророчество и знаешь, чего оно требует от тебя…»

Король умолк, слезы стояли в его глазах. Он взял крохотный Ларец со своих колен и передал его иллантину.

— Здесь, мой друг, ценнейшее достояние нашего народа. Возьми его с собой в дорогу. Знай, что крохотная страна гномов остается без Священного Жемчужного жезла, без какой-либо защиты, но нам придется пойти на этот риск — иначе спасения нет. Отыщи героя с чистым сердцем и мой народ. Но, во имя небес и во исполнение воли богов, не давайте никому, кроме него, Избранного, открывать Ларец! А теперь ступайте.

— Но кто пойдет?

— Вы… Вы все!

Маг гномов огляделся:

— Кто это «вы все»?

— Ты, Вальмин, Вугур и Вильдо! Найдите героя, спасите нашу страну и мой народ!

— Голи, государь мой и друг, но где же нам найти этого героя?

— Этого не знает никто, но Священный Жемчужный жезл сам приведет вас к нему.

 

Фолдерс

Фрэнк Фолдерс, не веря своим глазам, смотрел на половину прозрачного, как стекло, шара из пластика, серия 01–56739, которую осторожно, как маленькую перевернутую чашку, поставил на его огромный стол начальник производства Бен Миллен. Фолдерс озадаченно потер глаза:

— Что это? Продукт конкурентов?

Миллен запинался от волнения и едва мог вымолвить слово. Из его бормотания Фолдерс понял только «действительно живой» и «так ведь не бывает».

Нетерпеливо, поскольку терпение вообще не было его добродетелью, он зарычал на молодого человека:

— Еще раз: что это? Разновидность голограммы?

— Нет, шеф, он настоящий! Правда, шеф!

— Вы считаете, что штука, которая там сидит, — живая? — спросил Фолдерс недоверчиво, склоняясь над полушарием из пластика.

Он едва обратил внимание на кивок начальника производства и продолжал нервно теребить свои очки, которые так не любил надевать, особенно в присутствии подчиненных. Очки свидетельствовали о слабости, а слабости Фолдерс себе не позволял. Несмотря на это, он все же нацепил их, не забыв при этом кинуть предостерегающий взгляд на Миллена. И тот понял, что, если разболтает об очках шефа, он пропал.

Фолдерс теперь ясно видел крохотное существо. Тысячи мыслей роились в его голове. Господи, да ведь это же сенсация! Уму непостижимо! Возможно, это его спасение.

Его предприятие уже давно погрязло в проблемах. Дела шли плохо, объемы производства падали, о прибыли и говорить нечего! Конкуренты из Юго-Восточной Азии наводнили рынок дешевой продукцией, и игрушки Фолдерса никому не были нужны. Если дальше так пойдет, он потеряет дело, унаследованное от отца, уроженца Эрцебирге. Фрэнку становилось дурно, когда он думал о завтрашних переговорах со своим банком по вопросам баланса, которые значились одиннадцатым пунктом.

Фолдерс отогнал дурные мысли и сосредоточился на крохотном существе под прозрачным колоколом на своем письменном столе.

— Это единственный? — спросил он Миллена, который был чрезвычайно озадачен дружелюбным тоном шефа.

Фолдерс в глазах Миллена был не только малосимпатичным мешком жира, но и чрезвычайно недальновидным субъектом, который безжалостно эксплуатировал своих людей, — полная противоположность Фолдерсу-отцу, что вел коллектив, как одну большую семью, и знал каждого. Сейчас все мечтали уволиться, да времена были тяжелые, нелегко найти работу. Так что приходилось, как в позапрошлом веке, работать не разгибая спины и выполнять явно завышенные нормы при явно заниженной оплате.

Возмущенный персонал все чаще давал волю своему недовольству.

«Если бы Фолдерс не тратил так много денег на любовницу, — шептались по углам, — он мог бы вложить их в производство и платить нормальную зарплату».

— Миллен, вы заснули? Я спрашиваю, он один такой?

Бен очнулся от своих мыслей.

— Нет, шеф, мы собрали… думаю, еще около двух тысяч.

— Больше двух тысяч?! Где? Ну, говорите же, наконец!

Опять он, этот постоянный подтекст: «Если ты, парень, не понимаешь, что к чему, вылетишь!»

Бен Миллен поспешил ответить:

— Два часа назад они выплыли из облаков и приземлились на мостовую во дворе. Все — сцепившись по трое, так сказать, в тройной комплектации. Они лежали там в полном оцепенении, нам оставалось только собрать их.

— Кому это «нам»?

— Ну, Джефферсу и мне.

— И никого больше там не было?

— Нет, шеф.

— Где они сейчас? — спросил Фолдерс и попытался скрыть свое возбуждение.

— На складе № 9. Мы поместили их в полусферы 01–56739. Там эти существа смогут дышать, но выбраться не смогут.

Половинка шара 01–56739 имела сверху маленькое отверстие, которое запечатывалось после наполнения игрушки дистиллированной водой.

— На склад № 9 может кто-нибудь попасть? — озабоченно спросил Фолдерс.

— Нет, шеф, мы заперли дверь, а ключ у Джефферса.

— Джефферса в мой кабинет, срочно! — рявкнул Фолдерс по селектору.

 

Отъезд

Клининг был не в духе. По приказу короля он спешным шагом двигался к побережью в сопровождении двух безнадежно чокнутых, из которых один — само легкомыслие, а другой — законченный тугодум. Можно было бы полететь, ведь их трое, но нет: камарин Голиаф настоял на том, что они должны взять с собой лежачего больного, и это в поездку бог весть куда!

— Представьте себе, а вдруг вам встретится человек!

Даже если Легкомысленный и Тугодум потащат больного с собой на носилках, при встрече с человеком он им не поможет. Никто из троих спутников иллантина никогда не видел человека и не знал, какими большими они бывают. Да при одном взгляде на человеческого младенца они бы обмочились со страху. Спасти страну! Мир! Камарин, который считал себя его другом, мог бы посвятить его во все и пораньше. Предвечную Деву и он бы увидел с удовольствием. С досады Клининг движением руки заставил возникнуть маленький комок земли и яростно пнул его в небо, как футбольный мяч.

— Класс! — воскликнул Вальмин, посмотрев вслед комку. — А можно мне тоже разок?

— Вот до чего дошло! — буркнул Клининг.

Этого только не хватало. Еще учить их человеческому футболу! Кстати, Клининг никогда не понимал, какой смысл в том, что двадцать два человека, как идиоты, бегают за одним мячом. Люди вечно ведут себя так, словно они — сама рассудительность. Чванятся своим техническим прогрессом и тем, что высадились на Луну, хотя если это не трюк, то совсем неплохое достижение. По крайней мере, Клининг не знал никого в Королевстве духов, кто это когда-либо сделал, даже из числа авторитетных магов. А люди, умея многое, что за гранью волшебства, как дети малые, возились с этим дурацким кожаным мячом, только чтобы закинуть его в одну из двух нелепых сеток, которые они установили по обе стороны поля. Притом это оказалось не так просто сделать. Чаще чем один или два раза за три ризальта это редко кому удавалось. Оно и понятно: перед каждой ловчей сетью стоял некто, который как сумасшедший кидался на мяч и тем самым препятствовал тому, чтобы он попал в сеть… Сумасшедшие они, эти люди.

Что всегда жгуче интересовало Клининга, так это устройство, которое они называли «компьютером». С тех пор как они располагают этим ящиком, они могут творить миры монстров, духов и даже гномов, которых потом разглядывают в больших залах на огромных стенах или дома в маленьких ящиках. Хорошо, что в целом все сделано примитивно и далеко от реальности. Но, во-первых, им не дано видеть мир фей и духов, чтобы знать, как монстр выглядит в действительности («Если б только они это знали!» — Клининга передернуло), а во-вторых, они только начинали колдовать с этим железным ящиком. Если бы у людей была лишняя пара тысяч лет поупражняться, их монстры выглядели бы куда реалистичнее… Но эта слабоумная игра в футбол! Обезьяньи бега.

Клининг ужаснулся своим мыслям. Он почувствовал близость моря, когда легкий солоноватый бриз коснулся его щеки. Взгляд иллантина скользнул над дюнами, над головами Вальмина и Вугура, которые, смеясь и спотыкаясь, тащили цветочные носилки, а на них с воплями мотался туда-сюда Вильдо. Дети!

Маг взглянул в синее небо над спокойным морем. Высоко над горизонтом сияло теплое весеннее солнце, обливая полуденным светом бело-серебристых чаек, которые, едва видимые, неторопливо совершали облет маленького острова-континента, дрейфующего в просторах Мирового океана. Клининг вздохнул: такая идеальная летная погода, а он должен совершить эту непредсказуемую вылазку в Большой мир, да еще в компании трех олухов!

Уже при одной мысли об этом иллантин почувствовал тошноту. Он терпеть не мог море — страдал морской болезнью. С первого же урока плавания, когда Клининг, как все крохотные гномы, поступил в школу капитана Арона Юмбера, ему становилось плохо каждый раз, когда он ощущал движение палубы под ногами. Он за версту обходил даже морские карты, один взгляд на которые рождал у мага приступ морской болезни. Он был летчик, прирожденный пилот.

Вальмин с Вугуром, хихикая, наблюдали за Клинингом. Они знали, какой из него моряк. Вугур с самым невинным видом спросил, есть ли у Клининга морская карта и каким курсом им плыть.

Лицо иллантина позеленело:

— Нет у меня карты! Мы пойдем вдоль берега к земле, которую нам укажет орион-альбатрос!

 

Оберон

— Тихо!

Оберон, король эльфов и фей, в ярости взмахнул своим Хрустальным жезлом над столом и едва не покалечил крохотное существо, находившееся перед ним на королевском столе. Все замерли. Рука Оберона тут же отпрянула в замешательстве. По Залу фей пробежал холодок ужаса: король едва не совершил величайшее злодеяние, используя Хрустальный жезл, который был единственным гарантом его нерушимого владычества. Прозрачный, как чистый кристалл, окутанный дымкой времени, мерцающий таинственным светом, лежал он в руке Оберона. Внезапно Жезл стал издавать протяжный звук, который медленно нарастал, рождая ощущение тревоги. Феи затаили дыхание… Но звук начал затихать и наконец смолк.

Король со вздохом откинулся на спинку трона и взглянул на растерянные лица присутствующих, пытаясь подавить охватившее его смущение. Слишком часто бьющий ключом темперамент короля вызывал звон Священного жезла Урании, но никогда еще никто не замахивался им. Каждый в Зале знал: если символ королевской власти станет, пусть случайно, орудием насилия в отношении живого существа, он будет осквернен, и закат народа фей станет неизбежным, хаос и тьма воцарятся в мире. Но пока горит свет праматери Урании, Та Сторона стоит нерушимо.

Озабоченно смотрел на происходящее канцлер Объединенного Королевства эльфов, фей и духов почтенный Овангар. Новый взрыв темперамента Его Величества станет пищей для слухов о неуправляемости Оберона и может вызвать новые волнения в королевстве, а их и без того хватает.

Вздохнув и видя, как посол Лингардии, благородный ксараксар Кирмас многозначительно поднял бровь, он подумал о предстоящих объяснениях с представителями дипломатических миссий при дворе фей. Кирмас, как и все лингардцы, в избытке наделенный коварством и страстью к интригам, похоже, был даже рад случившемуся. Заметив, что канцлер смотрит в его сторону, ксараксар слегка поклонился, не смягчив ни взгляда холодных глаз, ни издевательской улыбки. Овангар заставил себя кивнуть дипломату и встретил жесткий взгляд лингардца с видимым спокойствием, однако ощутил скрытую угрозу, исходившую от посла. Лингардец же поспешно опустил глаза, словно опасался, что мудрый канцлер сможет прочесть в них его подлинные намерения.

Как и остальные в зале, Овангар с интересом взирал на существо, едва не ставшее причиной гибели многих народов. И в этот момент канцлер почувствовал, как им овладевает глухой необъяснимый страх. Что-то происходило; что-то, чего Овангар не мог контролировать, потому что не вполне понимал сути происходящего.

Между тем все феи и духи молчаливо взирали на стол. Взгляды тысяч глаз (а Зал фей был бесконечно велик и мог вместить целые народы) сосредоточились на крохотной точке на столе перед королем, но никто не отважился произнести ни звука. Даже озелес — духи, олицетворявшие силу разума, которые отбросили все телесное и состояли собственно из духовной ауры, — прервали потоки мыслей, с помощью которых общались.

Воцарилась тишина, в которой каждый осознавал, что только что избежал участи худшей, чем тысячелетнее превращение в противоположность.

Тысячелетнее превращение — такова была кара за государственную измену. Несчастного приводил в Зал фей конвой ледяных воинов химизов, от одного взгляда которых кровь стыла в жилах.

Покорившись неминуемой судьбе, коленопреклоненный грешник, как и большинство осужденных до него, бормотал мольбу о милости.

Король Оберон поднимался с суровым выражением лица. Одновременно все присутствующие в Зале, за исключением ледяных воинов (никто и никогда не видел химиза коленопреклоненным), опускались на колени. Король медленно поднимал свой Священный жезл и указывал им на стоящего перед ним. Сквозь дымку, окутывавшую Жезл, вспыхивал свет, сверкая, заполнял весь Зал, фокусировался, замирал и собирался вокруг приговоренного, меняя свой цвет на ледяной, зловеще-голубой, и совершенно скрывал фигуру несчастного. Это был свет тысячелетнего превращения, почти невыносимый для глаз фей и духов, но, словно во власти более могущественной Силы, никто не мог отвести глаз от следующей за этим сцены.

Свет полностью окутывал коленопреклоненного, затем медленно проникал в его тело, овладевал им, и тело начинало медленно меняться. Трепет охватывал присутствующих. Каждый зачарованно следил за трагической метаморфозой.

Никакое наказание в мире фей, эльфов и духов не могло быть ужасней, чем превращение в противоположность. Что было маленьким, становилось большим, а что было большим, становилось маленьким. Красота превращалась в уродство, а уродство — в красоту; нежная белая кожа превращалась в грубую шкуру, а шкура становилась нежной белой кожей; прекрасные большие голубые глаза становились маленькими темными щелками; гномы превращались в великанов, а великаны — в гномов; грубые горные тролли становились подобны элегантным принцам эльфов, а эльфийские принцы с ужасом ощущали себя уродливыми горными троллями; толстые становились тонкими, а тонкие — толстыми. Зачарованно взирали присутствующие на тело, корчившееся в муках второго рождения. С этого дня и часа приговоренный должен был жить в ненавистном ему облике тысячу лет. Страшнее судьбы не придумать.

Канцлера Овангара дрожь пробирала при мысли, что можно провести тысячу лет в теле вонючего горного тролля. Его народ помнил трагедию прекрасной принцессы фей Альмаргары и ее возлюбленного — принца эльфов Ильмориндо. О, какая это была пара! Боги не поскупились, наделив этих двоих всеми возможными добродетелями и красотой. Они были центром любого общества, блистая умом и красотой, олицетворяя собой счастье и совершенство, так что сам Оберон не мог с ними сравниться. Но, к несчастью, на ежегодном балу у эрминид, выпив крепкого нектара и впав в легкомысленное настроение, во время диспута с Кирмасом Лингардским они допустили опрометчивые суждения о правлении Оберона. Когда влюбленные заметили холодную торжествующую улыбку лингардца и испуганные, взволнованные лица остальных присутствующих, было слишком поздно. Ловушка захлопнулась.

Бездонным было их падение. Даже сам Овангар не смог спасти несчастных от обвинения в государственной измене. Его усилия изменить ход дела ни к чему не привели: слишком много свидетелей слышали их слова. Как обвинитель выступил посол Лингардии, и королю Оберону не оставалось ничего другого, как осудить влюбленных ради сохранения порядка в Объединенном Королевстве фей и духов. Многие плакали, наблюдая эту казнь. Столько страданий за пару необдуманных, легкомысленных фраз! Некоторым казалось даже, что ледяные воины держались на большем расстоянии от обреченных, чем обычно.

А потом произошло ужасное… Никогда еще не совершалось более жуткого превращения. Феии эльфы падали в обморок, лишь взгляд Кирмаса Лингардского был холодным и торжествующим. Совершенная красота обоих в голубом свете Жезла обратилась в неописуемое уродство грот-файеров.

Вот уже более четырех веков они существовали в телах этих отвратительных созданий. Разум их помутился от горя и отчаяния, дух был сломлен несправедливостью обвинения, и они отвергали любую помощь и сострадание бывших друзей и соплеменников…

Канцлер смахнул непрошеные слезы, овладел собой и сконцентрировался на загадочном существе, что стояло на королевском столе. Это просто невероятно!

 

Плавание по морю

Орион-альбатросы, пожалуй, самые большие и быстрые птицы во всем многообразии миров. Они парят по всему Космосу, никогда не приземляясь ни на одной звезде или планете. Их зоркие глаза исследуют глубины Вселенной. Прекрасная дочь Времени — Творение, тронутая отчаянием камарина, попросила орион-альбатроса помочь в поисках потерявшегося народа.

— Но как же птица нас найдет, если мы в море? — спросил Вальмин. — Неужто они и правда такие быстрые?

— Не знаю, я еще ни разу ни одной не видел. Но не бойся, она найдет нас. У этих птиц такие острые глаза, что они с Марса увидят прыщ на твоем носу. — В ожидании предстоящего плавания Клининг был более чем взвинчен.

Вугур, между тем, несмотря на растянутую лодыжку, собрал в дюнах сломанные сучья и соорудил из них плот (делать плоты было его страстью).

— Все мужчины — на борт! — широко улыбнулся он, глядя на Клининга.

Тот поперхнулся, пытаясь подавить приступ дурноты, овладевавшей им при одном виде любого плавсредства. Вугур спрыгнул на берег и помог Вальмину перенести на «Невесту циклона» (так он окрестил свой плот) носилки с Вильдо, который горланил лихую матросскую песню. Потом Вугур оттолкнул плот, подошел к штурвалу и скомандовал:

— Колпаки по ветру!

Он был в своей стихии. Так же, как Вальмин был лучшим летчиком, Вугур был лучшим моряком народа крохотных гномов. Наконец-то его мечта стала реальностью! Он смог покинуть прибрежные воды острова-континента и плыть по широкому и бескрайнему морю, навстречу приключениям. О, теперь он покажет морским богам все, на что способен отважный гном!

Плот с установленными как паруса колпаками шел быстро. Словно сросшись с ним, следуя каждому его движению и каждому колебанию, Вугур, расставив ноги, стоял у кормила — ну прямо как… этот… как там у людей? Викинг — вот!

— Здорово, шкипер! — Вальмин с восхищением обернулся к другу.

— Держи колпак по ветру!

— Слушаюсь, шкипер! — Вальмин снова сориентировал свой колпак по ветру. Он почувствовал, как плот сразу же увеличил скорость и помчался над гребнями волн, как спортивная яхта.

«Бедовый парень этот Вугур, — подумал Вальмин. — Моряк, каких еще не видывали в Королевстве крохотных гномов. Никто бы не смог так вести хоть плот, хоть любую щепку».

Внезапно небо потемнело. Вугур оторвал взгляд от красных парусов своего корабля и удивленно взглянул вверх. Над плотом бесшумно парила гигантская птица. Откуда она появилась? Вугур дивился на огромные крылья, закрывшие полнеба.

— Ты Клининг? — спросила птица, изучая его острым взглядом.

Она опустилась ниже, чтобы лететь ближе к поверхности воды и сбоку от их крошечного плавсредства. Странная птица в полете не делала ни единого взмаха крыльями.

Птица еще раз спросила:

— Кто из вас иллантин Клининг?

Клининг, сидевший за Вальмином, ответил, борясь с дурнотой:

— Я. Кто ты и что тебе от нас надо?

— Ты что, никогда не слышал об орион-альбатросах? — удивление и легкая обида слышались в голосе птицы.

— А… Да, да, конечно, слышали! — поспешил заверить Клининг.

Проклятье! Этот гигантский гусь, летевший рядом с ними, был чересчур чувствителен. («Ой, мамочка, меня сейчас стошнит!») Конечно же, Клининг, как и все более или менее образованные маги, знал легенду об орион-альбатросах. Но кто сейчас верит в подобные сказки? Когда Голиаф обещал, что легендарные орион-альбатросы будут информировать их о том, где они должны причалить к суше, иллантин впервые усомнился в здравом уме своего друга и короля. Нет, он, понятное дело, кивнул, чтобы замять диспут с Голи, поскольку тот порой мог уморить своими мудрствованиями. Но…

— Сначала вам надо к берегу Северного моря, — сказала гигантская птица, — а точнее, к устью Рейна. Там я снова встречусь с вами!

— А почему обязательно к Рейну?

Но большая птица уже пропала из виду, взяв курс на туманность Андромеды.

Клининг мог бы поклясться, что орион-альбатросу понадобились доли секунды, чтобы покинуть пределы Голубой планеты. Как невежливы все-таки эти странные существа — ангелы Вселенной, они даже не представляются! Наверно, у них такие имена, которых никто не поймет. В глубине души иллантин завидовал птице: сейчас она погружается в глубины Космоса — мечта, которой Клининг, как и все, прикованные к этой планете, предавался время от времени.

 

Алчность гномов

— Слыхал, Вильдо? Мы плывем к Рейну!

— Класс! Сокровища Нибелунгов! Bay!

— Дождетесь вы у меня, жадный гномий сброд! — недовольно бурчал Клининг.

— Ну, хоть думать-то об этом можно? — надулся Вильдо. — Это ведь никому не запрещено, верно, Вальмин?

Тот предпочел промолчать.

Клинингу уже небо казалось с овчинку.

— Что там говорят морские карты? — выдавил он и повернулся к Вугуру, не заботясь о положении своего колпака.

Вугур стоял, склонившись над морской картой Европы, и прокладывал курс в Северном море. О, это был мастер навигации! Он мог по солнцу и звездам установить точное местонахождение корабля, с точностью до полгризана. Если небо было закрыто облаками, Вугур использовал морские течения и собственное чутье. До сих пор оно его не подводило.

— Еще два восхода солнца и двенадцать ризальтов — и мы будем в устье Рейна, — сказал Вугур.

Клининг с обреченным видом поправил свой колпак-парус и стал наблюдать за волнами, которые, как нарисованные, разбегались за крошечным плотом. Он медитировал, чтобы победить морскую болезнь. Его тело оцепенело, и спустя короткое время иллантин задремал, при этом направление его колпака не изменилось ни на сотую гризана.

— Внимание! Готовимся к повор-о-о-оту!

Протяжный крик шкипера вырвал Клининга из грез, в которых он, как орион-альбатрос, исследовал глубины Вселенной в поисках неразгаданных тайн мироздания.

ПОВОРОТ!

Шкипер вывернул руль. Гномы направили свои колпаки по ветру, и крошечный плот обогнал гигантский танкер людей. Сигнальщик с танкера удивился, как это пара морковок на скорости сторожевого катера обогнала самое быстроходное судно в своем классе. Он вновь посмотрел в бинокль, но морковки уже скрылись из вида. И Джон Гильд решил, что пора завязывать с выпивкой, пока его глюки похожи на безобидный овощ. А то, чего доброго, до чертиков допьешься.

Вдали волны бились о меловые скалы древнего Альбиона. Вугур направил плот к французской части пролива, чтобы идти вдоль берега.

— Куда запропастился этот альбатрос? Клининг, мы уже на месте.

В тот же миг небо потемнело.

— Плывите Рейном до Дюссельдорфа! Там, в городе и на лугах у Рейна, вы найдете первую летную команду.

И птица скрылась в низких тучах так же неожиданно, как и появилась.

— Кстати, зовут меня Нандур! — донесся до них голос из облаков.

Теперь все на плоту очнулись. Рейн! Им надо плыть по овеянному легендами Рейну!

— Ну, и где находится эта дыра? Как там она называется? Дюзендорф?

— Нет, Дюссельдорф. Лежит на берегах речушки Дюссель.

— Это за Вормсом?

Клининг вздохнул. Все гномы от мала до велика просто с ума сходят, слыша слово «Рейн». Рейн! Вормс! Хаген из Тронье! Сокровища Нибелунгов! Мечта каждого гнома — вернуть знаменитые сокровища. Того, кому это удастся, наверняка ожидает бессмертная слава, не говоря уже о богатстве, которое ему достанется.

Иллантин вздохнул:

— Забудьте о сокровищах!

Он тоже мечтал об этом. Несчетное количество раз представлял, как это будет — вот они поднимают из Рейна сокровища Нибелунгов и доставляют их на дрейфующий остров-континент. Подобно многим другим, он искал следы самого знаменитого из всех кладов и наконец после долгих и трудных поисков обнаружил потомков знаменитого уроженца Тронье на Аляске. Через надежного посредника, Альбериха — человека ростом с гнома, он смог вступить с ними в контакт. Тронье оказались прожженными авантюристами, которые в прошлом тщетно искали золото в земле Клондайка. Трое мрачных, жующих табак братьев.

Старший, их предводитель, носил черную повязку на глазу и два вороньих крыла на шляпе. Нибелунги? Хаген из Тронье? Они не знают такого. Они знают только, что их прадедушка Хагги Тронде во время золотой лихорадки прибыл на Аляску из Европы и привез сыновей Гюнни и Зигии дочь Хильдхен. Прадедушка Хагги и его семейство долго и безрезультатно искали золото. Потом его сын от отчаянья женился на девушке легкого поведения из исландского бара. Бабушка тоже происходила из Европы и носила столь же забавное имя — Брунхильда или что-то вроде того. После рождения их сына Этцеля, отца троих братьев, в баре случилась большая стрельба из-за ревности, и пролились реки крови. Прадедушка Хагги, оба его сына и их сестра Хильдхен при этом отправились в мир иной. Но незадолго до легендарной перестрелки дедушка Зигфрид напал на мощную золотоносную жилу и бог весть почему дал ей имя «Золото Рейна». Он погиб, не успев оставить карту с точным указанием местонахождения жилы. Бюро, где была зарегистрирована его заявка, сгорело дотла той же трагической ночью, когда разгоряченная стрельбой толпа подожгла бар и близлежащие здания. Вся документация обратилась в дым. С той поры золотой рудник с легендарной жилой позабыт. Она должна залегать где-то на Клондайке. Хотя считается, что все золотоносные месторождения Клондайка и округи уже выработаны, семья никогда не прекращала поисков «Золота Рейна» дедушки Зигфрида. Они, братья, непоколебимо уверены в том, что однажды найдут жилу.

— Забудьте про сокровища Нибелунгов, они вас просто лишают рассудка. Кроме того, жадность противоречит кодексу нашей страны, — строго предупредил иллантин.

Пристыженные, трое друзей опустили глаза. Клининг прав: дома у них есть все, чтобы быть счастливыми. Но каждого манила великая слава.

— Ну, тогда в Дюссель… Как деревня-то называется, а, Клининг?

— Дюссельдорф.

— Колпаки по ветру! Сейчас мы покажем папаше Рейну, на что способны! — Вугур крутанул штурвал, и плот вошел в один из рукавов дельты Рейна.

 

Флориан Фло

Хотя Дюссельдорфская ярмарка, раскинувшая палатки на лугах Оберкасселя, близ Рейна, ломилась от посетителей, над входом в блошиный цирк висела второпях нацарапанная табличка: «СЕГОДНЯ ЗАКРЫТО!». Там, в обшарпанной палатке, перед маленьким столиком, который выглядел как модель большой цирковой арены, на корточках сидел человек. Флориан Фло.

Руди Бламан (таково было его настоящее имя), самопровозглашенный директор маленького цирка (об этом уведомляла табличка на палатке), напряженно наблюдал за крошечным существом. Оно было привязано тончайшими золотыми нитями к палочке, служившей опорой, на которую натягивался канатик для блошиных танцев. Укротитель блох был рад тому, что золотые нити, которыми он обычно привязывал своих подопечных к крошечным колесницам и маленьким щитам, оказались у него под рукой. Он все еще не мог поверить своим глазам и разглядывал непонятное крохотное существо. Малютка, без колпака ростом не более двух фаланг мизинца, смотрел на Флориана Фло молча, но очень свирепо. В обычной ситуации дрессировщик блох нашел бы это очень забавным — ну чем не сцена из фильма в жанре фэнтази? Но сейчас ему было не до смеха. Директор цирка от волнения подавился, потом почесал нос и с мощным «Аппччхи!» послал мощную струю воздуха прямо на стол, почти оторвав маленькое создание от опоры. Крошечные римские колесницы и щиты взлетели, сопровождаемые маленькими разноцветными мячиками из ваты, которыми жонглировали его блохи, и прочим реквизитом, описали большую дугу и исчезли во мраке палатки. Флориан Фло осторожно пошарил в темноте, положил найденный реквизит обратно на арену и от страха отпрянул: голубые глаза существа злобно сверкнули.

— Мне… мне жаль… — пробормотал он, запинаясь.

«Этого не может быть! Не может быть!» — уговаривал себя герр Блоха. Он даже ущипнул себя, но это не помогло: крохотное создание не снилось и не мерещилось… Флориан Фло поднялся, вышел из палатки и очутился среди посетителей ярмарки.

— А сегодня блошиный цирк работает? — спросил его молодой отец.

— Фу! У меня уже зуд! — взвизгнула его жена. — Вы меня туда не затащите! После этого у меня будет полон дом паразитов! — И она потянула мужа и ребенка дальше.

Директор цирка с отвращением смотрел им вслед. Типичная современная молодая семья: жена истерична и неуправляема, а муж — настоящая тряпка.

В последнее время дела Флориана Фло шли неважно: его «артисты» вызывали у большей части посетителей ярмарки чувство отвращения и нервный зуд. Те, кто с удовольствием смотрел фильмы ужасов, до дрожи в коленях боялись стать добычей необычных циркачей. Среди людей, посещавших палатку (а таких становилось все меньше) и готовых выложить по два евро за билет, обязательно находился острослов, который немедленно начинал делать глупые замечания и при этом почесываться. А поскольку глупость заразительна, вскоре начинала визжать одна из женщин: «А-а-а, меня укусила блоха! У меня всюду чешется! Эдгар (Гельмут, Карл, Отто и т. д., и т. п.), пойдем поскорее отсюда!». Все больших трудов стоило Флори успокоить людей и объяснить им, что все блохи привязаны и находятся под контролем.

Удовольствие от действа получали только дети. Хотя бывало, что какой-нибудь истеричный малыш орал как резаный, что проглотил блоху, и представление приходилось прерывать.

Проклятый бизнес больше не приносил ни малейшего удовольствия. Возможно, в будущем Руди Бламану лучше попытаться открыть зал игровых автоматов вроде тех, которые появились на ярмарочной площади, к возмущению владельцев традиционных аттракционов. Флори вздохнул: «Да, хорошо было бы заиметь себе такого крошку, как в чертовом видении. Это стало бы настоящим гвоздем программы».

Подавленный, он вернулся в палатку — и тут же испуганно вылетел на улицу: кроха с горящими злостью глазами все еще стоял, привязанный к опоре.

 

Валентирина

— Привет… — прошептал Олли совсем тихо.

С одной стороны, он не хотел напугать крохотное существо, а с другой — боялся разбудить дядю Юпа, который храпел в соседней комнате.

Он все еще не мог в это поверить: перед ним лежала крохотная девочка-гном и сладко спала. Она забралась в огромный колпак (на самом деле не больше маленькой морковки, но по сравнению со своей хозяйкой просто гигантский), как в спальный мешок. Оливер с благоговением разглядывал румяное личико с правильными чертами и прямым носиком, на котором сидела пара крошечных веснушек. Губки, алые, как две капельки крови, были слегка приоткрыты, обнажив ряд крошечных снежно-белых зубов. Белокурые непослушные пряди обрамляли личико, добавляя ему прелести. Оливер хотел уже отвернуться и осторожно закрыть коробочку, но крохотное тельце потянулось и девочка-гном открыла глаза. Никогда прежде Оливер не видел таких огромных, невероятно голубых глаз. Они спокойно изучали его.

— Ну что, удалось что-нибудь разузнать? — ее голосок звучал мягко и звонко.

— Я… э-э-э… Это очень трудно… Нет. Ты хорошо выспалась?

В общем, ничего другого она и не ожидала: при первом же взгляде на Оливера ей стало ясно, что перед ней не самый лучший образец человеческого ума.

Девочка выбралась из своего колпака, перевернула его и надела на голову, заправила за уши пару локонов, разгладила свою рубашонку и спрыгнула Оливеру на ладонь.

— Еще раз большое спасибо, что ты постирал и погладил мои вещи. Послушай-ка, Оли… Оли… Скажи-ка, как тебя правильно называть?

— Оливер Куш! — Второе имя, Валдал, он предусмотрительно опустил.

— Куш? Куш? Как смешно! — она весело расхохоталась, но тут же осеклась, заметив, что мальчик побагровел от смущения.

— Друзья называют меня Олли.

Он умолчал о том, что до сегодняшнего дня едва ли кто-нибудь называл его по имени. Ноль, трус, шелудивый поросенок, придурок, рыжий и тому подобное — вот как его звали сверстники. Взрослые, за исключением учителей, никогда не обращались к нему по имени, используя обозначения типа «парень», «мальчик», «эй ты» и прочие. Он был уверен, что, если бы его имя не значилось в классном журнале, вообще никто не знал бы, как его зовут — щуплого, забитого, никем не любимого. И друзей у него не было.

Но чудесным образом сегодня в школе все изменилось. С сегодняшнего утра он получил статус друга великого Маркуса Вернрота и тем самым доказал, что он совсем не ноль.

Кажется, она поняла, о чем он думает.

— Под «друзьями», — это слово она пренебрежительно протянула, — ты ведь не подразумеваешь этого мерзкого надутого типа, которого я вчера хорошенько вздула?

— А… Нет, конечно, нет!

— Ну, я так и подумала, — усмехнулась крошка. — Меня зовут Валентирина. Друзья называют меня Рина, а самые лучшие друзья — Ринхен. Ты можешь называть меня Рина.

Хотя она и находила Оливе… (Проклятье! Как же зовут этого Куша?) довольно милым и восхищалась его прекрасными волосами цвета меди, но она порядочная девушка и не должна вот так сразу переходить с парнем на «ты».

Но Олли и без того был рад безмерно: впервые в жизни он подружился с кем-то. Два друга за два дня! Впрочем, Олли решил не кичиться перед Риной своей новой дружбой с Вернротом, к которой он и сам пока еще не привык. Ей бы не понравилось, что именно она стала причиной его сенсационного успеха в классе.

Так что же, собственно, произошло? Вчера Оливер привычно опорожнил мусорные ведра в серый контейнер. Ниша, в которой стояли мусорные контейнеры уродливой съемной казармы, выглядела так, словно туда ударила молния. Олли оглянулся: всюду на вытоптанном газоне валялись пустые упаковки и объедки. Пищевые отходы, вероятно, намокли прошлой ночью от дождя и превратились в вонючую жижу.

Отвратительно! Олли уже собирался отвести взгляд от порченой морковки, лежавшей как раз у него под ногами, как та шевельнулась. От ужаса он чуть не выронил мусорные ведра прямо на морковку.

— Где… где я? — спросила морковка звонким нежным голоском.

Олли просто окаменел. На лбу у него выступили капельки пота. Неужели дошло до того, что он сошел с ума, как его отец?! Мать, впадая в бешенство (а такое случалось частенько, когда он слишком медленно выполнял домашние обязанности), орала одно и то же: его ожидает скверный конец; он неисправимый лентяй и наверняка окажется в сумасшедшем доме, где обязательно встретит своего свихнувшегося идиота-папашу!

Оливер согласился бы попасть куда угодно, но перспектива оказаться в палате со своим сумасшедшим отцом — это был кошмар всей его недолгой жизни. И теперь Оливер был уверен, что пророчество матери сбылось: у него уже галлюцинации. Мальчик, робея, опустился на колени и склонился над говорящей морковкой. А разглядев ее, потерял дар речи…

— Где я? А где остальные?

В отчаянии Оливер вскочил и быстро зажмурил глаза, желая, чтобы это наваждение пропало.

— Ты что, глухой?

Мальчик осторожно открыл глаза и посмотрел на существо, которое принял за морковку. Это был гном, очень маленький гном в красном колпаке, напоминающем корнеплод. О том, что гномы бывают такими маленькими, такими крошечно маленькими, он даже в книжках не читал.

Кое-как придя в себя, Олли перевел дух и задал наиглупейший вопрос:

— Ты гном?

Кроха попытался встать — и снова свалился:

— Ох!

Он упал, держась за одну из своих маленьких ножек.

— Можешь мне помочь? — На него смотрели два голубых глаза. — Помоги мне подняться, но только осторожно! — голос гномика звучал озабоченно.

Оливер положил левую руку на землю ладонью вверх, потом поддержал малыша указательным пальцем.

— Я ведь не коала, и когтей у меня тоже нет!

Оливер понял свою оплошность и помог странному существу забраться на ладонь.

— Ну вот, другое дело, — сказал тот и сделал резкое движение, так что огромный колпак свалился с его головы. Поток светлых локонов рассыпался по его плечам, и Оливер в который раз разинул рот.

— Не глазей так по-дурацки. Да, я девочка! — И гномик с легким стоном упала в мягкую ямку, в самой середине ладони своего спасителя.

— Фу-у! Наконец-то прочь из этого ужасного зловония! Какие же все-таки свиньи эти люди! Ты ведь человек? Или кто? — Она с отвращением и одновременно вопросительно посмотрела на него.

Рыжий великан не смог ей ничего возразить, только подобрал красный колпак и положил на ладонь рядом с ней. Сморщив носик, она рассматривала грязь на колпаке и рубашке.

— У тебя есть имя? — спросила девочка.

— Оливер. Меня зовут Оливер.

— Ол… Оливе? Какое смешное имя! — заявила она. — Невозможно выговорить. — И тут же напустилась на него: — Это ты наворотил тут эти груды мусора? Посмотри-ка, на кого я похожа! Просто ужас!

Оливер между тем поднялся.

— Не видал ли ты остальных из моей команды? — Она с высоты его ладони оглядела мусорную площадку и окружающий ее газон. — Смотри не вырони меня! На сегодня мне достаточно падения в эту отвратительную клоаку.

— Что это за падение?

— Ну, мое и моей команды. А все эта проклятая буря.

— Буря?

— Ну да! Ты что, тугоухий? — Она тряхнула локонами. — Ну, ураган, который разыгрался здесь этой ночью. Такого ужасного урагана я не помню. Кстати, где я вообще нахожусь?

Оливер, как обычно, спал глубоким сном и никакого урагана не заметил.

— На Кельнерштрассе.

О боги, он совсем тупой! Кельнерштрассе — где это?

— В Обербильке.

— Это деревня?

— Нет, район города.

Валентирина постаралась обуздать свое нетерпение. Мягко, словно перед ней был душевнобольной, она спросила:

— Какого города?

— Дюссельдорфа.

Поверить невозможно! Этот рыжий (она восхищенно посмотрела на рыжие волосы Оливера, блестевшие на солнце) был больным на голову, она в жизни таких не встречала. При других обстоятельствах Валентирина нашла бы это забавным. Но не теперь.

Оливер удивился, поймав восхищенный взгляд больших голубых глаз: девчонка разглядывала его шевелюру.

Теперь она спросила еще мягче:

— В какой стране?

— В Германии.

Ну, хоть что-то. Итак, они приземлились в центре Европы, чертовски далеко от дома.

— Как называется эта река?

— Река? Какая река?

— Ну, этот огромный, величественный поток, над которым мы летели.

— А, ты имеешь в виду Рейн? Эта река — Рейн, а я родился на ее берегах, — гордо добавил Олли.

Валентирину как током ударило. Великие камарины! Значит, величественная река, над которой прошлой ночью их нес ураган, — это овеянный легендами Рейн! На всей Голубой планете нет гнома, который бы не знал о Рейне.

— Далеко ли отсюда до Вормса?

Голос, который до этого был чистым, теплым, спокойным, даже чуточку высокомерным, не мог скрыть волнения, которое охватывает каждого гнома, когда он произносит название «Вормс». Гордый Вормс, родина благородных бургундов, свидетель драмы подлого убийцы дракона и похитителя сокровищ, палача Зигфрида, он помнит мрачного героя Хагена из Тронье и хранит тайну самого знаменитого из всех кладов — легендарного сокровища Нибелунгов, который жители Тронье после смерти Зигфрида утопили где-то в Рейне. Найти бы его! Даже не верится…

— Вормс лежит выше по течению Рейна, за Кельном… Так мне кажется, по крайней мере.

Оливер попытался припомнить уроки истории и географии, но заметил странное выражение больших голубых глаз. Что же с ней все-таки приключилось? Где ему было знать, что чувствовала Валентирина? В ней проснулась темная сторона всех гномов — слабость к золоту и драгоценностям, что немало смущало ее. Оно и понятно: вот она сидит вся замызганная, как вонючий болотный эльф, на ладони какого-то олуха-человека, члены ее команды разбросаны кто где, возможно, с переломанными костями или даже в еще более скверном состоянии, в одном из этих омерзительных мусорных контейнеров, а она мечтает о сокровище Нибелунгов. Валентирина покраснела от смущения и так, чтобы этот медноволосый ничего не заметил, глянула через край его ладони вниз.

— Ты нашел еще кого-нибудь из наших?

— Что?! Вас было несколько? — удивился Оливер.

— Да, конечно. Мы ведь всегда летаем по трое, и я беспокоюсь за свою команду.

Оливер в который раз разинул рот: гномы, которые летают, — это уже слишком.

Он оглядел газон:

— Ничего не вижу, ни одной морковки! — сказал он, хихикнув. Но смех застрял у него в глотке.

— Что еще за морковки?! — кто-то резко спросил за его спиной.

 

На Рейне

Вил Алекс ван Орениен, бравший пробы воды одного из рукавов дельты Рейна на катере водно-хозяйственной службы Нидерландов, удивлялся: огромный, лениво текущий к морю поток в этом месте никогда раньше не двигался вспять, чтобы гнать против течения пару маленьких морковок прямо под его рукой (они, наверно, были выброшены с какой-нибудь речной посудины как пищевые отходы, что вообще-то строго запрещено). Вероятно, какой-то изобретательный кок, не иначе как от скуки, соорудил из щепок маленький плот и установил между щепками четыре морковки, которые выглядели как маленькие алые паруса или большие колпаки крохотных клабаутерманнов.

Вил Алекс смотрел вслед маленькому плавучему транспортному средству. Дав волю фантазии, можно было подумать, что на плоту действительно гномики, и один из них даже кивнул удивленному гидробиологу. Казалось, плот прибавил ходу и морковки на корме держат курс четко по ветру, как быстроходный голландский клипер. Вил Алекс порадовался за самого себя: если взрослый человек обладает такой фантазией, значит, он здоров и полон оптимизма. Он решил, что вечером расскажет своей маленькой дочке Трикси сказку про крохотных клабаутерманнов, которые делают паруса из своих колпаков. Пока он поднимал стакан с водой на борт, маленькое плавсредство уже превратилось в красную точку на волнах.

— Повнимательней, Вугур, он ведь мог схватить нас! — ругался Клининг.

Вугур всего лишь поддался искушению узнать людей поближе и отчаянным маневром подвел их крошечный плот поближе к гигантскому кораблю людей. Когда человек в униформе внезапно перегнулся через борт, плот чуть не столкнулся с его рукой. К счастью, у человека в руке был стакан.

А поскольку люди слишком медленно реагируют на непривычные вещи, этот, со стаканом, даже не осознал, что они прошли прямо перед его носом, и вежливому шкиперу Вугуру не оставалось ничего иного, как кивнуть члену экипажа встречного судна. Человек рассеянно-недоуменно глядел им вслед.

Теперь Вугур вел «Невесту циклона» ближе к середине реки: так они могли пройти незамеченными между лениво плывущими по течению и против него огромными баржами.

Ландшафт слева и справа от реки был плоским, без единой возвышенности. Тяжело крутились гигантские крылья больших ветряных мельниц.

— Эй, иллантин, это здесь выживший из ума Дон Кихот боролся с великанами?

— Не будь таким непочтительным, Вальмин. Люди порой не слишком симпатичны и, возможно, глупы, но и среди них рождаются светочи мудрости, творцы прекрасного в живописи, музыке, литературе, чья фантазия несет великий созидательный потенциал. Действие чудесной истории о Дон Кихоте из Ла-Манчи и его рыцарской любви к прекрасной Дульсинее происходит в Испании, а не в Голландии, хотя последняя некогда была провинцией Испании. Гениальный Мигель де Сервантес своим эпосом…

— Гляньте направо! — Вугур бесцеремонно прервал Клининга, едва тот разразился одним из своих долгих, порой интересных, но большей частью назидательных и очень утомительных культурных докладов. Что было не под силу снотворному, то без труда удавалось Клинингу, любившему читать соплеменникам бесконечно длинные доклады о культуре, скажем, некоего малочисленного племени таежных духов Восточной Сибири: храп всего народца гномов не мог не услышать даже совершенно ушедший в свой доклад иллантин. Помнится, однажды Клининг, возмущенный таким невежеством и твердолобостью, прервал свою лекцию, заткнул уши ватой и выстрелил из огромной мортиры. Эффект оказался более чем впечатляющим: половина гномов едва не получила инфаркт и у всех без исключения отмечались признаки легкой контузии.

— Это, должно быть, Ксантен, древнеримский город. Римляне основали его…

Вильдо как-то нервно взглянул на небо и бесцеремонно прервал эксперта по культуре:

— Ксантен — это ведь место рождения Зигфрида?

— Очень может быть… — проворчал Клининг, от которого не укрылось намерение Вильдо. — Тема сокровища Нибелунгов — табу для вас. Мы здесь для того, чтобы спасти наших людей, судари мои!

И он, расстроенный, замолчал.

«Ну да, — подумал Вильдо, — все же лучше, чем ничего». Теперь маг, по крайней мере, успокоился и не будет утомлять их культурологическими лекциями. Ведь именно теперь начинается их большое приключение.

 

Босс

Узнав этот ужасный голос, Оливер обернулся так резко, что Ринхен едва не слетела с ладони. За его спиной стоял Маркус Вернрот. К счастью, без брутального Райзера, которого он, наверно, и собирался навестить в этом квартале.

— Что это ты там прячешь в руке? Ну-ка, дай глянуть! — угрожающе скомандовал Вернрот. Он уставился на Валентирину, которая как раз надевала свой колпак. Если этот идиот Оливе-Как-Там-Его-Зовут еще раз так резко повернется и она слетит с его ладони, то уж лучше, по крайней мере, воспользоваться колпаком как парашютом.

— Что там такое? Куколка? Крошка Оллиляйн играет в куколки! — потешался Вернрот.

«Ах, его зовут Оллиляйн! — подумала Рина. — А ведь он называл себя совсем иначе… Оливе-Как-Там-Его… Или что-то в этом роде. Смешные эти люди».

Оливер попытался поскорее спрятать руку за спину, и Ринхен ничего не оставалось, как спешно расправить свой парашют.

— Ну-ну-ну! Ведь грозный Кушик не станет ничего скрывать от дядюшки Маркуса, — он схватил Олли за руку и больно вывернул ее.

Сколько же еще имен у ее спасителя? Оливе-Оллиляйн-Кушик… Язык сломаешь! Странно, очень странно.

— Так что же там у грозного Кушика… — Вернрот хотел дотронуться до куколки.

— Убери руки! — выпалила она высоким, но яростным голосом.

Ужас обуял Вернрота, и он внезапно отпустил руку Оливера. Куколка упала, перекатилась на край ладони и инстинктивно схватилась за свой парашют. Что же это такое? Чертовы японцы, просто класс! Сделать этой миниатюрной куколке такой естественный голос! Это могут лишь они. Разумеется, микротехника. Он только вчера прочел в свежем выпуске компьютерного журнала сообщение об этом. Мир явно стоит на пороге новой эры, когда существующая компьютерная техника будет казаться просто отстоем по сравнению с новейшим мобильником.

Но зачем японцы (а по мнению Маркуса, это могли быть лишь они) встроили свою микросхему в эту подвижную говорящую куколку? Он удивился и тому, что крошечная фигурка на ладони рыжего придурка Куша выглядит не как одна из крутых героинь Вселенной, а как девочка-гном из детской сказки. Плевать! Если это новейший образец, то он нужен ему, Маркусу Вернроту. Единственное, чего он вообще не мог понять, — как такая навороченная штучка могла оказаться у этого придурка, племянника всем известного алкоголика, совершенно опустившегося типа. Непонятно. Наверно, спер ее откуда-нибудь. Ну, тем лучше. Значит, не придется красть самому.

Маркус Вернрот получал довольно крупные деньги на карманные расходы, но содержание шайки — дело разорительное, и он при случае не гнушался воровством, даже у родителей. Будучи уличен, Маркус чаще всего отделывался взбучкой от издерганной матери.

Босс шайки протянул руку, с угрозой глянул на Оливера и жестко потребовал:

— Давай-ка ее сюда, ты, недотепа, или мне вернуться с Булем?

Оливер молча протянул руку: слишком свежи были воспоминания о железной хватке Райзера.

Вернрот ухмыльнулся:

— Ну вот, сразу бы так, — и хотел было взять крохотное существо, но…

— Внимание! Не трогать! Я взорвусь! — компьютерный голос сопровождал пронзительный предупреждающий сигнал.

Рука Вернрота отдернулась. Он бросил бешеный взгляд на Оливера:

— А, ты хочешь меня одурачить!

— Danger!.. Danger!.. Danger! — звучал голос крошечного объекта. — Активизирован механизм самоуничтожения! В радиусе двадцати метров все будет уничтожено… Уничтожено и поражено радиацией!.. Немедленно в укрытие!.. Немедленно в укрытие!

Вернрот побледнел и отшатнулся от Оливера. Компьютерный голос начал обратный отсчет: «Теп… nine… eight… seven…» Вернрот затаил дыхание. Он лихорадочно озирался в поисках возможного укрытия и уж хотел было рвануть в подъезд дома.

Оливер проследил за его мечущимся взглядом.

— Входная дверь закрыта, — сухо сказал он.

— … six… five… — считал голос.

— Выруби эту штуку! — завизжал Вернрот.

— … four… three…

Вернрот хорошим спортивным прыжком перемахнул через край открытого мусорного контейнера и захлопнул за собой крышку. Трясясь в темноте, он ожидал взрыва, уничтожающего все; вот сейчас взрывная волна разнесет и мусорный контейнер, и его самого. Если же контейнер выдержит и он останется в живых, его ожидает медленная мучительная смерть от лучевой болезни.

— … two… STOP THE COUNTDOWN.

Его мозг с трудом воспринимал только что услышанное: STOP THE COUNTDOWN.

Тишина.

Должно быть, что-то остановило смертоносный механизм куколки-убийцы. Вернрот отдышался и медленно приподнял крышку бака. Куш все еще молча стоял на том же самом месте, в вытянутой руке — опасная куколка.

— Ну, вылезай.

Маркус Вернрот снова закрыл крышку бака.

Стук по контейнеру:

— Так ты берешь ее или нет?

— Отвали! — голос из бака звучал испуганно.

— Ну, как хочешь.

Потом послышались шаги, и снова наступила тишина.

Вонь в помойном баке была удушающая.

— Эй, Куш, ты все еще здесь?

Тишина.

Теперь действительно нечего тут сидеть. Маркус Вернрот приоткрыл крышку бака и жадно глотнул свежего воздуха. Потом посмотрел в щелочку и увидел, что площадка перед контейнерами опустела. Куш ушел. Пронесло! Он уже собирался вылезать, но увидел двух женщин с ведрами мусора, направлявшихся прямиком к нему. Нырнув в контейнер, Маркус Вернрот как можно глубже зарылся в вонючие отходы и прислушался к приближающимся голосам.

— Молодежь… эта современная молодежь!.. Скажу вам, фрау Мелленен, никакого уважения к нам, пожилым людям…

— …да, да, и такие хапуги!

— …да, а чего еще можно ждать…

— …точно! И ничего, кроме денег, в голове…

— …уже не считают нужным поздороваться на улице!

— …даже головы не повернут…

— …мы раньше делали книксен…

— …ничего на уме, кроме фирменных тряпок…

Крышка контейнера открылась и стукнула по внешней стороне бака. Два ведра помоев обрушились на Вернрота. У Меллененов два дня назад явно готовили рыбу. И тут над головой мальчишки раздался крик в два голоса. Предводитель шайки в ужасе выпрыгнул из контейнера, вернее, намеревался выпрыгнуть: контейнер опрокинулся и одним из ведер его огрело по голове, как дубиной. Перед его глазами как будто взорвалась маленькая галактика. Неужели на небе столько звезд? Он поскользнулся и осел, как боксер в нокауте.

Женские голоса перекрывали друг друга: «Да они уже совсем ничего не стесняются! Так нас напугать! Ну, погоди же, хулиган, я тебя!»

Второе ведро стукнуло Вернрота по пояснице. Ну вот, теперь ему на всю жизнь обеспечена травма позвоночника! Когда же он поднялся на ноги, его ожидал третий, прицельный удар мусорным ведром за правым ухом, немилосердно отправивший его обратно в нечистоты. У Маркуса потемнело в глазах.

— Что ты забыл здесь, в наших мусорных баках?!

— Вызывайте полицию, фрау Мелленен, вызывайте! Быстрее! Тут рядом телефонная будка! У этого типа явно рыльце в пуху. Он точно один из мерзавцев-наркодилеров.

Та из двух дам, что была покрупней, уселась на Маркуса Вернрота и ткнула его лицом в размокшие объедки. Фрау Мелленен уже бежала к телефонной будке. Бедный Маркус чувствовал, что вот-вот задохнется. Невероятным усилием, которое рождается лишь в минуту бесконечного отчаяния и страха, он напрягся и сбросил с себя визжащую тетку. Та приземлилась в рассыпанные помои, скользя руками по остаткам пиццы, и врезалась головой в собственные мусорные ведра, после чего начала орать как резаная. Вернрот ужом проскользнул мимо Эльвиры Мелленен, первым достиг телефонной будки, рывком распахнул дверь и, выдрав из стены провод с трубкой, скрылся за углом.

— Ну разве не классно я приложила этого фанфарона! Прямо гордость обуревает, — хихикнула Валентирина. — Видел, с какой обезьяньей ловкостью он спрятался в мусорке?

— Ну да… — Оливер думал о тех мучениях, которые ждут его завтра. Бультерьер Райзер — настоящий палач и ничего не боится.

— Что значит «ну да»? Это было гениально, просто гениально! Ten… nine… eight… seven… — передразнила она себя и продолжала бы резвиться, но заметила озабоченное лицо Оливера. — Скажи-ка, чего ты боишься? — Она изучающе смотрела на него. — Не этого ли тупого фанфарона? Он ведь ничего из себя не представляет. Малый — просто пустое место, это же каждому понятно.

— Этот малый — король нашей школы. Босс ужасной шайки Вернрота. Перед ними все дрейфят!

— Дрейфят? Что это значит?

— Ну, боятся его.

— Страх, страх, страх… Есть вещи похуже, чем страх! — нетерпеливо возразила Ринхен.

— Что? Что может быть хуже, чем страх? — Оливер, для которого страх был серьезной составляющей его безрадостной жизни, не мог представить себе ничего хуже, чем это, — вот когда становится по-настоящему тошно. И завтра… Когда он думал о завтрашнем дне и о том, что может сотворить с ним Буль Райзер, у него сжималось где-то в желудке.

— Беспокойство! Беспокойство о других — это гораздо хуже, чем страх за себя самого. Как только подумаю, что с моей командой, моими друзьями могло что-нибудь приключиться во время приземления — если они вообще дожили до приземления, — у меня внутри все сводит! Вот тут мне становится по-настоящему плохо… Брр… Тошнотворно как воняет! — Ринхен чихнула и передернула плечиками. — Сейчас мне срочно требуется ванная. Где тут есть источник или река, чтобы я могла вымыться и постирать свою одежду? До Рейна, пожалуй, слишком далеко.

— Перебирайся на другую ладонь. Тебе не нужно к Рейну. Пойдем!

Олли открыл дверь квартиры и посадил Ринхен на мойку в кухонном уголке. Потом открыл кран. Ринхен отскочила. Что это? Он что-то повернули устроил маленький водопад. Ринхен удивилась: не ожидала такого от людей. Свежая, чистая вода! Но почему же тогда они такие свиньи? Одно с другим не вяжется. Она с омерзением вспомнила, в какую мусорную клоаку приземлилась. Ринхен нагнулась и умылась. Оливер в это время основательно чистил зубы и полоскал рот зубным бальзамом. Потом он заметил любопытные взгляды Ринхен.

— Ты тоже хочешь почистить зубы? У меня есть ватные палочки. Я выдавлю немного пасты — это тебе подойдет.

Ринхен смотрела, как Олли ловко соорудил «щетку».

— Ой, слишком большая.

Она полезла в свой колпак, достала оттуда щеточку, макнула ее в пасту и основательно почистила зубы. Зубная паста людей вкусно пахла мятой и освежала рот. Возможно все же, они не такие ужасные свиньи.

— О, это действительно хорошо!

— Подожди, я приготовлю для тебя воды, ты сможешь помыться, а я тем временем постираю твои вещи.

Олли наполнил водой помятый котелок и поставил его на единственную электрическую плитку, имевшуюся в убогой кухне. Из шкафа он достал маленькую чайную чашечку из тонкого фарфора — такую, как любили остфризы. Это была единственная чашка в доме. Кофе и чай (если они вообще были) здесь пили из дешевых фаянсовых бокалов с отбитыми краями. Надо было все время следить, чтобы не поранить губы. Оливер поставил нежную чашку с тонкой трещинкой около ручки на край мойки.

— О, как красиво! — Ринхен восхитил полустершийся узор из роз. — Прекрасные розы! — Как все крохотные гномы, она любила цветы больше всего.

— Кажется, этот узор называется «Остфризская роза» или что-то в этом роде… — Оливер взглянул на донышко чашки, но штамп производителя разглядеть уже было невозможно.

Между тем котелок закипел. Оливер взял кухонный нож и, отпилив немного дешевого мыла, которым пользовались они с Юпом, положил его рядом с чашкой.

— Извини, но я не могу предложить тебе шампуня и ничего подобного, — сказал он с сожалением. В первый раз он был зол на своего дядю, который пропивал все деньги, так что не оставалось даже на самые простые хозяйственные мелочи. Потом положил рядом с чашкой тряпочку, маленькое полотенце. Чтобы ей удобно было забираться в маленькую ванну, он соорудил из спичечных коробков, немного сдвинув их, пару ступенек.

— Вот… думаю, она достаточно теплая. — Кончиком пальца он проверил воду, которую налил из котла в чашку. Он задернул перед чашкой старую занавеску и сказал из-за нее: — Положи свою одежду и колпак перед занавеской, тогда я могу их сейчас выстирать и погладить.

Ринхен растерялась от неожиданности. Мальчик с роскошной рыжей шевелюрой оказался настоящим джентльменом. Когда он готовил ей ванну, у нее уже появилось нехорошее подозрение, что она попала в руки к ненормальному. Ну, он еще увидит! Раздеваясь за занавеской, она должна была признаться себе, что неверно оценила нового знакомого. Она просунула одежду, башмаки и колпак под занавес, а потом забралась в «ванную».

— Вода нормальная? — спросил Олли.

Ринхен наморщила лоб: «А может, он все-таки собирается подглядывать?»

— Если тебе понадобится еще вода, она стоит в наперстке за занавеской. Ты скажи, я отвернусь.

— Спасибо, — крикнула Ринхен и, расслабившись, скользнула в воду.

Спустя полчаса она основательно вытерлась полотенцем и быстро влезла в свои одежки, которые уже лежали перед занавеской выстиранные, высушенные старым феном и наглаженные.

— Ты готова? Давай подержу тебе фен — не будешь же ты ходить с мокрыми волосами!

Ринхен вышла из-за занавеса.

— Только не пугайся: наш фен древний и очень шумный. — Олли включил фен на самую слабую мощность и держал на таком расстоянии от Ринхен, чтобы ту не сбило потоком воздуха. Она до тех пор трясла своими светлыми локонами, пока волосы не высохли.

— Спасибо!

Крохотная девочка-гном едва успела водрузить большой, тщательно выглаженный Олли колпак на свои кудри, как дверь квартиры с грохотом распахнулась.

 

Неандерталец

— Эй, парень, ты где?

Нетвердо держась на ногах, в помещение ввалился дядя Юп, ринулся к раковине и согнулся над ней с громким ревом. Запах тяжелого алкогольного перегара и рвоты заполнил комнату. Юп выпрямился, громко рыгнул и увидел Ринхен, в ужасе застывшую рядом с его ладонью на раковине.

— Это еще что? Морковка? Только и оставил мне… ик!.. дрянь какую-то.

Старик хотел смахнуть морковку с мойки, но та вдруг куда-то пропала: Оливер мгновенно схватил Ринхен и опустил в карман своих брюк.

— Где мое пойло, парень? Тащи его… только быстро… ик!.. иначе я тебя отделаю до полусмерти! — прорычал Юп и плюхнулся на стул.

Олли достал из шкафа наполовину пустую бутылку дешевого шнапса и подал ее дяде вместе со стаканом. Тот, как всегда, проигнорировал стакан и приложился к бутылке ртом. Мальчик знал, что в два глотка бутылка опустеет, Юп уронит голову на стол и погрузится в глубокое алкогольное забытье. И впервые он этому радовался: можно будет спокойно подумать, как ему быть с девочкой-гномом.

Юп начал громко храпеть и с каждым выдохом выпускать в комнату новую порцию алкогольного перегара. Оливер был уверен, что теперь здесь нельзя и спичку зажечь — все вспыхнет.

— Что, неандерталец свалился? — раздался из кармана брюк шепот Ринхен. — Я уже могу вылезать?

— Крепче держись за свой колпак. — Оливер осторожно залез в карман, нащупал кончик колпака, медленно вытянул Валентирину из кармана и поставил себе на ладонь.

— О боги! Ну, этот тип и нагрузился! Не зажигай огонь, а то мы тут все взлетим на воздух! — она зажала нос. — Фу-у, он же должен быть клинически мертвым.

— Он привык к этому. Называет это пьяной комой. С ним такое бывает всегда, когда он получает в банке деньги. Теперь до завтрашнего дня не поднимется с места.

— Тогда доброй ночи. А нам тоже придется спать в этой вонище?

Оливер обрадовался: его новая подружка хотела спать здесь. Это было больше, чем он мог надеяться. Он уже думал, как быть дальше, но ничего не приходило на ум.

— Нет, я сплю в коридоре. Я открою там окно и закрою дверь в эту комнату. Тогда будет более или менее терпимо.

— Может, тогда пойдем сразу туда? Я больше не могу выносить эту вонь. Кроме того, я боюсь алкогольного отравления. Он мог бы истребить этими миазмами весь народ гномов.

— Как! Вас много? Целый народ? А где твоя страна? И как ты здесь оказалась?

— Полегче, не все сразу! — отбивалась Ринхен, сердитая, что опять не смогла вовремя прикусить язычок. — Сначала надо найти остальных членов моей команды. Поможешь мне в этом?

— Ну конечно же! Когда отправляемся? — Олли так давно мечтал о приключениях! Он встал и, держа ее на ладони, прошел в коридор, плотно затворил за собой дверь и распахнул окно во двор. Поток свежего воздуха ворвался в помещение.

Ринхен зевнула.

— Не сегодня. Я смертельно устала. Нам, крохотным гномам, надо много спать. Не буди меня до завтрашнего полудня.

— Но мне же надо в школу!

— Только не оставляй меня с этим, спившимся неандертальцем! А ты не можешь взять меня с собой?

Оливеру вдруг стало жарко от ужаса. Школа! Маркус Вернрот! Палач Райзер! Он пропал…

— Что это вдруг с тобой случилось? — Ринхен заметила, как лицо Олли едва ли не позеленело, а глаза налились слезами. — Снова боишься?

— Завтра они меня убьют, но сперва будут мучить, — его голос звучал глухо и обреченно. — Я уже, можно считать, мертв.

— Речь идет о том фанфароне с жирной задницей, который прыгнул в мусорный бак? Возьми меня с собой в школу, и, клянусь, он у меня опять попрыгает! — Ринхен хихикнула, предвкушая потеху. — Без паники, уж это мы устроим! А теперь покажи мне, где я буду спать.

Оливер слегка успокоился. То, что удалось однажды, может удасться и во второй раз. Он огляделся в поисках постели, которая соответствовала бы размерам Ринхен. Его взгляд упал на маленькую сокровищницу. Он взял ее с полки, которую пристроил над своей кроватью, и вынул оттуда содержимое. Так, красный стеклянный камень все еще аккуратно завернут в бумагу. Значит, Юп окончательно потерял к нему интерес. Ножиком Олли отковырнул три декоративные заклепки на крышке маленькой коробочки — образовались три отверстия, так что Ринхен сможет дышать свежим воздухом даже при закрытой крышке. Дно коробочки он аккуратно выстелил ватой. Теперь он мог носить девочку-гнома в коробке и брать с собой в школу. Но одно было ясно как день: он должен скрывать новую подружку, пока она не разыщет остальных из своей команды и не сможет улететь домой. Пока он раздумывал, что бы взять вместо одеяла, Ринхен сказала, что ей этого достаточно, а в качестве спального мешка она воспользуется своим колпаком.

— Прекрасно! Тогда спокойной ночи. Я не буду будить тебя рано утром, но возьму коробочку с собой в школу. Так что можешь спать, сколько захочешь.

— Спасибо, — зевнула Ринхен. — У меня уже глаза слипаются от усталости. Столько волнений в один день…

Она забралась в коробочку и опустила крышку. В тот же миг Оливер упал на свою кушетку и моментально заснул. Последней его мыслью было, что он даже не предложил девочке-гному поесть…

…Неумолимо задребезжал звонок будильника. Мальчик подскочил. «Драгоценная коробочка!

Оливер стряхнул остатки сна. — Где моя коробочка?» Слава богу, она стояла на том самом месте, куда он ее и поставил вчера вечером. Мальчик усмехнулся, услышав из коробочки тихое сопение. Значит, ему не приснилось. Он осторожно поднял крышку и посмотрел на крошечную девочку, которая, уютно завернувшись в свой колпак, глубоко и крепко спала на дне коробочки, выстланном ватой. Громкий храп и вздохи из соседней комнаты внезапно оторвали его от созерцания очаровательного носика, сигнализируя: Юп повернулся во сне.

Олли снова осторожно опустил крышку и поднялся с кушетки. Зажав нос, он открыл дверь в гостиную, кухню и спальню, не дыша ринулся к дребезжащему окну и распахнул его. У открытого окна он сделал глубокий глоток свежего воздуха, повернулся и снова поспешил в коридор, затворив за собой дверь. Они с Ринхен были спасены.

— Эй, парень… закрой окно… не заставляй меня брать грех на душу… это ж надо, что уду… мал… — Юп перевернулся на другой бок.

Мальчик, который еще вчера испуганно закрыл бы окно, сегодня и не подумал это сделать. Впервые в жизни он ощутил, как в нем рождается что-то, похожее на чувство собственного достоинства и ответственности за маленькую подружку, которая спала у него в коробочке. Эта ответственность делала его сильнее. Взгляд, брошенный на старый будильник, заставил мальчика поторопиться. Но тут он вновь в красках представил, что его ждет. Школа! Маркус Вернрот! Новорожденное чувство собственного достоинства поникло, как проколотый воздушный шарик. Потерявший всякое мужество, он опустился на кушетку. От отчаяния Олли готов был броситься в Рейн. Быстрая смерть в волнах все же лучше, чем медленная, от рук палача Пауля Райзера.

Внезапно ему пришло в голову, что Ринхен вчера вечером обещала помочь ему. Коробочку с ней он в любом случае должен взять с собой: оставлять ее один на один с дядей Юпом было бы опасно. Вчера старик прикончил последнюю бутылку пойла и теперь с тяжелой хмельной головой перероет всю квартиру в поисках какой-нибудь выпивки. А когда ничего не найдет, в ярости станет швырять об стену все, что под руку попадет.

Он вздохнул, взял коробочку, надел джемпер и потертый школьный рюкзак. Возможно, ему повезет, и Буль Райзер сделает это быстро. А может, снова вмешается молодая практикантка. Но тогда уж лучше ему умереть.

 

Дюссельдорф

В излучине реки, прорытой потоком за столетия посреди равнинного ландшафта, в горизонт врезалась огромная тонкая башня с причудливыми, установленными друг за другом огнями. Она господствовала над несколькими высокими мостами, которые связывали бесконечные ряды домов вдоль восточного и западного берегов реки. Мощный поток нес свои воды к восточной части берега, прямо к променаду. Последний выводил гуляющих на каменные набережные.

— Привет, друзья! Вы прибыли на место! — над ними прозвучал голос орион-альбатроса. На секунду силуэт птицы закрыл собой небо, и в следующее мгновение незамеченный людьми Нандур снова скрылся в глубинах Космоса.

Вугур на полной скорости круто заложил влево, отчего носовая часть «Невесты циклона» ушла вправо. В ходе быстрого маневра шкипера паруса-колпаки свободно затрепетали по ветру и едва не слетели с голов отважных моряков.

— Держать! — заорал Вугур и направил плот к пологому берегу лугов Оберкасселя, что напротив Старого города.

«Невеста циклона» со свистом пронеслась по мелкому гравию, который окаймлял берег в этом месте, между лап овчарки, одну из которых она как раз подняла, чтобы пометить контейнер для мусора, проскочила по скользкой от вечерней росы траве луга прямо в поток посетителей ярмарки и столкнулась с детской коляской. Ребенок истошно заорал:

— Гномы! Мама, маленькие гномики!

Но мать только отмахнулась и начала искать светящуюся рекламу ярмарочных балаганов. Плот треснул под ногами продавца шариков и распался на составные части, а команда, описав дугу, приземлилась у витрины будки с лотерейными билетами. Вугур и его экипаж оказались на знаменитой Дюссельдорфской ярмарке.

 

Детка

— Хочу гномика! Вон того маленького гномика! Ой, какой хорошенький… Па, смотри! Ну посмотри же!

Маленькая девочка с толстенной пачкой лотерейных билетов, стоивших ее отцу целого состояния, стояла перед толстой женой хозяина лотерейной палатки, которая выдавала мелкие призы, и взволнованно ожидала, пока подойдет ее очередь. Толстая женщина выдала мальчишкам, стоявшим перед ней, дешевые пластмассовые стрелы и взглянула на малышку. Та протянула ей пачку билетов, показала на Клининга, забившегося между резиновым пауком и плюшевой зверюшкой, обернулась к своему отцу и возбужденно закричала:

— Папа, я хочу вон того маленького гномика! Того, с большими голубыми глазками!

Толстуха тем временем пересчитала билеты с символами, хотя это было совершенно излишне. Так называемые владельцы мелких выигрышей в любом случае всегда получали что-то из коробки с самым дешевым хламом, на усмотрение толстой дамы. При этом билеты должны были создавать у покупателя иллюзию, что до главного приза не хватает сущей мелочи. Ну, например, золотого сердца в ряду из пяти сердечек разного цвета. Конечно, игроки быстро собирали другие сердечки и цвета, но теперь нужно было только золотое. От этого люди теряли разум, покупая билетик за билетиком.

Особенно большую прибыль приносили дети, изводившие своих родителей, или молодые девушки и женщины, которым непременно хотелось иметь «вон того огромного плюшевого зверя». Часто толстухе становилось жалко молодых людей, которые порой тратили на билеты свою недельную зарплату лишь для того, чтобы их визгливые «кошечки» могли заполучить дешевую плюшевую игрушку. Чаще всего акция заканчивалась получением дешевой авторучки. Чтобы разочарованные вопли дамочек не слишком долго досаждали мужчинам, толстуха частенько добавляла от себя маленькую плюшевую игрушку.

— Ой, золотко, какой он сла-а-аденький, этот маленький мишка! Уси-пуси! Я сегодня положу его с собой в постель… Ну какой ду-у-ушка!

Погруженная в свои мысли, толстуха протянула девочке маленького плюшевого медвежонка, чему маленькие девочки обычно радовались больше, чем главному призу.

— Но я хочу вон того гно-о-омика-а-а-а!..

— Какого еще гномика? У нас нет гномиков!

Толстуха озадаченно смотрела на девочку. Та начала громко ныть.

— Ну да, это вы умеете — сперва разводите на деньги, а потом еще и обманываете маленького ребенка! — Взбешенный отец наступал на толстуху.

— Но у нас действительно нет гномов! Я могла бы дать малышке дополнительно ручку.

Какая наглость! Будешь с ними милой, так тебе же еще и нахамят!

— А это что, рядом с резиновым пауком? — вклинилась молодая женщина, взявшая на руки свою визжащую соплюшку. — Не бойся, детка, наш папочка позаботится, чтобы ты получила своего маленького гномика! Правда, папочка?

Толстуха обернулась: действительно, там, рядом с резиновым пауком, выглядевшим ну просто как живой, лежала маленькая куколка-гном. Откуда она здесь взялась? Ладно, пусть девчонка его забирает. Главное, пусть убираются, а то уже люди обращают внимание.

Клининг увидел гигантскую руку толстой дамы, которая тянулась за ним, и, мгновенно превратив резинового паука в плюшевую лошадку, заставил ее прыгнуть в руку толстухи.

— Но это не гномик! — возмутилась мать девочки.

— Либо давайте гнома, либо я вызываю полицию! — глава семейства потерял терпение.

У толстой дамы зазвенело в голове. Гном? Лошадка? Она уже собиралась искать гнома, но тут детка заверещала вновь:

— Ой, какой хорошенький! Пони! Папа, я хочу пони! Пони! Пони!

Измученный отец закатил глаза:

— Детка, но ведь ты же хотела гномика?

— Я хочу по-о-о-о-они! — ребенок выл громче сирены.

— Ну дай же ребенку его пони, Альфред!

Альфред метнул взгляд на толстуху, но та смотрела твердо и торжествующе. Мужчина опустил глаза — она победила.

— Гном или пони, но с вас десять евро! — дожала толстуха. «Гляньте-ка, до чего доводит бесстыдство!» — подумала она. Конечно, если возникнет спор, она найдет им этого дурацкого гнома, но, похоже, ее блеф удался. Молодой папаша, вздохнув, полез в карман и вытащил из портмоне пять евро.

— Пяти евро вполне достаточно.

— Тогда никакого хорошенького пони! — улыбнулась толстуха и помахала перед носом малышки плюшевой лошадкой. Как и ожидалось, соплюшка снова завопила.

— Ну ладно, вот десять евро!

Быстрым, отработанным движением толстуха схватила неожиданный дополнительный заработок, и, прежде чем мужчина успел что-нибудь заметить, деньги исчезли в ее кармане.

— Вот, сокровище мое, вот твой пони! Папа такой добрый!

Клинингу, притаившемуся за маленькой плюшевой игрушкой, толстуха понравилась. Ловко же она обставила этого идиота-папашу и его высокомерную женушку! Жаль, он не сможет увидеть, как волшебство рассеется и прелестный пони в присутствии истеричной мамаши снова превратится в отвратительного резинового паука.

 

Бурный взлет

— Куш… Куш!

— Эй, ноль, ты еще отважился прийти сюда?

Опять одно и то же. Каждый идиот может безнаказанно унижать его. Но все равно. Сегодня в любом случае решится его судьба. С самыми худшими предчувствиями он брел по школьному двору, как овца на бойню.

— Куш… Куш! Опять хочешь вылизать ботинки?

Олли увидел перед собой ботинки Буля. Ему было все равно. В душе он чувствовал какую-то невероятную ярость, спокойную и холодную. Он поднял глаза и посмотрел прямо в глаза Паулю Райзеру.

— Заткни свою глупую глотку, Райзер! — словно издалека он услышал свой голос. Эффект разорвавшейся бомбы не был бы сильнее. Невероятная тишина воцарилась на школьном дворе.

— Что ты сказал, Куш? — Буль Райзер и остальные были уверены, что ослышались.

— Я сказал, — голос «ноля», маленького и щуплого, стоявшего перед Райзером, был холодным и четким, — заткни свою глупую пасть! И оставь меня в покое. Надоел! — устало добавил Олли.

В школьном дворе уже заключали пари, каким именно способом Буль расправится с «нолем». Райзеру потребовалось время, чтобы осознать невероятное. Вокруг них сразу образовалось кольцо наблюдателей, хотя некоторым это казалось пустой тратой времени: наблюдать интересно, когда ожидается борьба, а здесь будет избиение.

Буль Райзер встретился взглядом с «нулем» — и непроизвольно отпрянул: никогда еще он не видел таких остановившихся, готовых к смерти глаз. Должно быть, такой взгляд был у самураев (а Буль любил кровавые истории о самураях) в момент сепукку. Он заколебался. Буль Райзер ужасно не любил рисковать. В душе он был трусоват и нападал лишь тогда, когда бывал абсолютно уверен, что ему уступят. Он уже хотел опустить глаза, не выдержав взгляда Оливера Куша, но тут услышал одного из членов шайки Вернрота:

— Ладно, Буль, давай, а то уже звонок!

Пауль Райзер понял, что теперь ему не отвертеться. Он расправил плечи, собрал всю свою медвежью силу и уже хотел нанести сокрушительный удар по этим неприятным глазам.

Оливер видел, как напряглись под рубашкой впечатляющие мускулы Буля, и в ожидании смертоносного удара втянул голову в плечи. Если повезет, все обойдется одним ударом… В конце концов уже прозвучал звонок. Но тут случилось совсем уже странное.

— Эй, Буль! Оставь в покое моего друга Олли!

Маркус Вернрот, едва появившись в школьном дворе, подлетел прямо к «нулю», положил руку ему на плечо и сказал Паулю Райзеру:

— Спокойно, Буль! Оливер теперь наш! — Потом он угрожающе оглядел остальных и заявил: — Я требую, чтобы моему другу Оливеру оказывали знаки уважения, иначе будете иметь дело с Булем. Не правда ли, Буль?

Райзер озадаченно кивнул.

Мир перевернулся. Ничего больше не могло быть так, как раньше.

— Пошли, Олли, от этого дурачья! — Вернрот оставил свою руку на плече Олли, они вышли из круга, как двое старых друзей, и направились через школьный двор в класс.

На перемене со словами «Эй, Буль, пересядь к Дэннису!» он согнал все еще недоверчиво косящегося Райзера и усадил Олли рядом с собой. Класс стоял, разинув рты. Никогда еще в классной иерархии не наблюдалось такого стремительного скачка: от полного «нуля» до места № 2.

За этой сценой, качая головой, наблюдала молодая практикантка. Кто разберет этих детей! Сперва колотят друг друга чуть не до смерти, и тут же — душа в душу! Именно это ей и не понравилось. С чего вдруг этот отвратительный самодовольный Маркус Вернрот вдруг стал таким закадычным другом тихого Оливера Куша? Что-то тут не так. Надо будет поглядывать за Вернротом.

— Садитесь, пожалуйста! Сесть! И тихо… пожалуйста!

Редко когда она видела класс в таком возбуждении — будто бомба взорвалась!

— Урок истории уже начался! — она вынуждена была повысить голос, чтобы перекричать гул голосов. — Тема сегодняшнего урока — «Нашествия монголов». Прекратите разговаривать!

Шум в классе не утихал.

— Кто может что-то сообщить на эту тему? — Невероятно, но она потеряла терпение. — ПРОКЛЯТЬЕ! Я СКАЗАЛА — ТИХО!!!

Воцарилась мертвая тишина. Проходивший мимо по коридору старый учитель герр Крюгер устало поднял глаза к потолку. Вот она, эта молодежь! Будучи не в состоянии справиться с классом, они истошно орут и ругаются на учеников.

«Ну вот, — подумала Ингрид Малер, — сработало».

— «Нашествия монголов» — кто может что-нибудь сказать на эту тему?

К ее удивлению, руку поднял Маркус Вернрот.

— Чингисхан на всех нападал и без остатка вырезал, ну и насиловал женщин — так мне кажется. — Он самодовольно обернулся к классу и двусмысленно ухмыльнулся.

Разумеется, ничего иного от него ждать не приходилось. Ингрид Малер оглядела класс:

— Кто знает еще что-нибудь?

Оливер робко поднял руку, ожидая, что сейчас его снова одернут: «Куш! Куш!»

Тишина.

Буль Райзер напрягся, готовый вцепиться в глотку каждому, кто осмелится задеть нового друга его босса. Оливер продолжал тянуть руку.

— Оливер? Ты можешь рассказать нам больше? — Ингрид Малер не могла прийти в себя от удивления.

Рыжий мальчуган встал и начал рассказывать, сначала заикаясь, потом все более гладко и уверенно. Перед глазами его потрясенных одноклассников разворачивалась яркая, живописная картина величайшего царства, когда-либо существовавшего на земле, и, по большей части, неизвестной Западу самобытной культуры монголов.

Закончив повествование, Оливер смущенно улыбнулся и поспешно сел.

Ингрид Малер, как и все остальные, очарованная рассказом Оливера, не могла произнести ни слова. Потом взглянула на часы и поняла, что занятие пролетело незаметно и сейчас будет звонок на перемену.

Стояла мертвая тишина. Только одна мысль была у всех: кто бы мог подумать, что ничтожество Куш так много знает. В шестом «Б» сегодня в третий раз за день разорвалась бомба.

Маркус Вернрот одобрительно хлопнул своего нового друга Оливера по спине:

— Супер, парень! Да ты настоящий профессор! Растешь прямо на глазах! А что, монголы действительно завоевали весь мир? — При этом он торжествующе оглядывался по сторонам, словно открыл нового гения.

Маркусу уже виделось, как его отметки поднимаются на невиданную ранее высоту. Теперь у него имелись не только куча лизоблюдов и один телохранитель, но и «негр» для выполнения домашних заданий.

Ингрид Малер улыбнулась:

— Ты нам все просто замечательно рассказал, Оливер. Это больше, чем просто пятерка. Поздравляю!

И тут произошло нечто, в корне изменившее жизнь Оливера: шестой «Б» в знак признания застучал по столам. Олли готов был залезть под парту от смущения, но теперь он знал, что в этом классе никогда больше не будет «нулем».

На перемене все теснились вокруг Оливера:

— Это действительно было самое большое царство мира? И они правили Китаем? А Марко Поло действительно там бывал?

— Я же всегда говорила, что Олли просто душка! — елейным голоском говорила Сандра Дыбальски своей лучшей подружке Конни Шлеман.

— Руки прочь от него, я первая с ним договорилась! — дерзко отвечала Конни.

— Врешь! Мне об этом ничего не известно!

— Ну, вот теперь ты все знаешь. Он мой!

Сандра всхлипнула:

— Какая же ты подлая! Я с тобой больше не дружу, — и, рыдая, кинулась прочь.

Глупая корова, всегда она вешается на шею лучшим мальчикам. Но на этот раз не выйдет! Плевать на лучшую подругу! И Конни попыталась пробиться сквозь толпу школьников, окруживших Оливера. Внезапно ее грубо оттолкнули.

— Хватит! Мне надо обсудить с Олли кое-что срочное, — некоронованный король шестого «Б» Маркус Вернрот вытащил Олли из толпы в сторону.

— Буль, избавь меня от этой шушеры.

Буль Райзер на расстоянии трех метров от них принял типичную стойку киношного телохранителя. Слегка расставив ноги, расслабленно покачиваясь на ступнях, он бдительным взглядом сканировал группу школьников. Потенциальные злоумышленники среди учеников, видя такую воинственную бдительность, сразу теряли желание нападать на шефа.

— Было прикольно, этот твой доклад о монголах…

Оливер с опаской смотрел на Вернрота, чьи глаза возбужденно блестели. Наконец Маркус больше не мог сдерживаться и выпалил:

— Она при тебе?

Оливер, который давно уже ожидал этого вопроса, с невинным видом спросил:

— Кто?

— Ну, электронная куколка. Морковка. Японский гномик!

Оливер был сама невозмутимость:

— Слишком опасно. Я оставил ее дома. — При этом он ощутил тяжесть маленькой коробочки в своем нагрудном кармане. Ринхен, похоже, мирно спала.

— Маркус! — Он сказал «Маркус». Не «босс», как Буль, или «король», как другие подхалимы из класса, а совершенно спокойно, буднично — «Маркус». — Если бы я знал, что тебя… — он нарочно замялся — …она все еще интересует… — он вопросительно глянул на короля шестого «Б» — … я имею в виду после вчерашнего происшествия…

— Ты ведь не будешь… — Маркусу стало плохо от мысли, что вся школа станет потешаться над ним. Тогда он раздавит Куша, как вошь, или, еще лучше, велит раздавить Булю. Хотя… У него были некоторые сомнения, станет ли Райзер выполнять его приказы, если узнает, что шеф, которому он служил телохранителем, оказался скулящим слабаком, который трусливо прятался в вонючем мусорном баке, валялся в куче отходов и доблестно сражался с двумя придурочными пенсионерками.

— За кого ты меня держишь, Маркус? — Опять этот уверенный в себе, спокойный тон. — Я же не предатель. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Я все забыл!

— Слово чести?

— Слово чести, Маркус.

Вернрота покоробила эта фамильярность. Что еще за «Маркус»? Так его называют только учителя и мать. Он — босс. Король!

Но сейчас не особенно разумно было призывать Куша к ответу. Успеется. Сейчас Вернрот думал, как бы заполучить куколку. Он целую ночь лазал в Интернете и ничего похожего не нашел.

— Принесешь ее завтра?

— Кого?

— Куколку!

— А, да, хорошо, Маркус, принесу… — Оливер знал, что до утра должен будет что-то придумать, иначе у него возникнут проблемы: дольше морочить голову Вернроту он не сможет. Прозвенел звонок на урок…

После занятий шестой «Б» ринулся из школы.

— Сегодня я иду со своими на Дюссельдорфскую ярмарку. Хочу покидать шары. Олли, ты идешь с нами. Встречаемся у Центрального вокзала! — Это был явный приказ босса банды.

— Жаль, но сегодня у меня совсем нет времени, Маркус. Мне надо с дядей в службу по делам несовершеннолетних, — не моргнув солгал Олли.

— Черт! — Вернрот хотел до завтрашнего утра держать «нуля» поближе к себе. Кроме того, он мог бы принести ему куколку прямо сейчас. Да ладно, завтра так завтра. — Идет… Но завтра…

— Ладно, босс!

По лицу Маркуса Вернрота расползлась довольная усмешка. Все оказалось намного проще, чем он думал: Куш, как всегда, слушал команду «куш!». Маркус приветливо попрощался с Олли, как со старым другом, и ушел с частью своей шайки и телохранителем на буксире.

 

Статья в газете

Упс! Сегодня пронесло. Оливер вернулся домой, поставил коробочку с Ринхен (а она спала действительно долго) на полку и принялся за домашние задания. Потом он разбудил новую подружку.

— Ты голодна? Я сделаю тебе чего-нибудь поесть.

— Нет, мы, крохотные гномы, имеем все при себе. — Она полезла в колпак и извлекла оттуда маленький сухарик. — А вот если бы ты дал мне чего-нибудь попить…

— У нас есть только дядюшкин шнапс или «краненбергское».

— Что за «краненбергское»?

— Вода из-под крана.

— Ничего, вода — это хорошо.

— Подожди, сейчас принесу.

Он открыл дверь: Юп снова решил вздремнуть. Но храпел он не так громко, как в прошлую ночь. Оливер взял стакан и наполнил его водой. Вдруг он увидел в углу газету. Мальчик нагнулся, чтобы убрать ее, и его взгляд упал на заголовок: «СЕНСАЦИОННАЯ НОВОСТЬ МИРОВОГО МАСШТАБА НА ДЮССЕЛЬДОРФСКОЙ ЯРМАРКЕ». Фото под ним, наверно, изображало директора цирка. Олли схватил газету и шмыгнул в коридор.

— Взгляни-ка, Ринхен, это, похоже, один из твоих, — он указал на кроху на руке человека.

— Да это же Водор! Он жив, жив! — Ринхен подскочила от радости.

Оливер прочел подпись под фото: «Мировую сенсацию представляет на Дюссельдорфской ярмарке Флориан Фло — директор единственного еще существующего блошиного цирка. Это самый маленький лилипут в мире. Фло удалось заключить договор с Доймелингом — так зовут нового артиста. Доймелинг, по словам директора цирка, происходит из семьи карликов, которые до сих пор скрывали крошку от общественности. Несчастные родители очень стыдились дефекта своего сына, размеры которого крошечные даже для карлика. Фло же смог убедить родителей крохи, что их сыну светит большое будущее в шоу-бизнесе с профессиональным менеджером его масштаба, ведь в конце концов он имеет большой опыт в работе с маленькими артистами.

Сегодня в 19.30 в бывшем блошином цирке — нынешнем „Колизее“ — состоится мировая премьера новой сенсационной программы. Спешите видеть первое совместное выступление Доймелинга и маленьких бестий из большого цирка, которые не так уж и безобидны! Почтенную публику ожидает динамичное представление. Гвоздем программы станет бой Доймелинга в облачении римского гладиатора с опаснейшими кровососущими насекомыми — блохами».

— Вот ведь свинья! Извращенец! — Глаза Ринхен сверкали от ярости. — Против блох! Фу! У меня уже свербит везде, где только можно. Оливер, мы должны немедленно выручить Водора!

Оливер читал дальше: «Герр Фло рекомендует заранее позаботиться о билетах на все десять представлений сегодняшнего вечера ввиду ожидаемого ажиотажа».

— Что?! Десять представлений? Какое свинство! — Ринхен просто задыхалась от ярости. — Водор одного-то не переживет… Чтоб этого директора сожрали его собственные блохи!

— Тут еще кое-что написано. — Оливер читал дальше: — «Как нам стало известно из достоверных источников, выяснением происхождения Доймелинга займется прокуратура. Его невероятно малые размеры наталкивают на мысль о противозаконном клонировании. Флориану Фло, или Руди Бламану (это его настоящее имя), придется подробнейшим образом отчитаться перед блюстителями закона. То же самое ожидает родителей карлика, если таковые действительно имеются. Кроме того, следует решить, не ущемляет ли права человека выступление столь малого существа в цирке с блохами. И вообще, насколько корректно говорить о правах человека в отношении такого рода существ. В любом случае, этим фактом заинтересуются специалисты из Федерального ведомства по охране Конституции и из Федеральной криминальной службы».

— Невероятно! — Оливер покраснел от ярости. — С каких это пор права человека относятся только к людям определенного роста? Права человека! Что люди о себе возомнили? Мы же не одни в этом мире!

«Как будто ты об этом знаешь!» — подумала Ринхен.

— А как же животные? Растения? Воздух? Вода? Вообще все, что вокруг нас? — Оливер в сердцах стукнул кулаком по стене. — Им ведь тоже положены права! Или нет?

— Ты прав, Олли. Знаешь, нам немедленно надо попасть на эту вашу ярмарку, пока Водора не кинули на съеденье блохам!

Оливер прикидывал, как им побыстрее оказаться на Оберкассельских лугах. Можно, конечно, городской железной дорогой по маршруту U74 или U77 от Обербилькер-маркт, а лучше прямо от Главного вокзала до Люгплац в Оберкасселе, но для этого придется покопаться в карманах дяди Юпа. Он, конечно, убьет, если заметит, но Олли странным образом перестал бояться старика. С ним вообще происходило что-то странное…

Спустя полчаса он несся с Ринхен в кармане к Главному вокзалу. Там он купил билет и еле успел на городскую электричку U77 в Оберкассель.

Запыхавшись, Олли упал на сиденье у окна и с ужасом услышал знакомый голос:

— Эй, Буль, ну-ка, организуй место для своего босса!

 

«Зайцы»

Олли скрючился на сиденье и осторожно оглянулся. Проклятье, этого еще не хватало: шайка Вернрота в полном составе гомонила в конце вагона. Маркус Вернрот будет, очень мягко говоря, недоволен, увидев его здесь. Олли пригнулся еще ниже.

— Это, случаем, голос не того сумасшедшего типа с жирной задницей?

Голосок Ринхен звучал так громко, что женщина с покупками на сиденье напротив удивленно и опасливо оглядела Олли. С чего это мальчик так забавно разговаривает сам с собой на два разных голоса? У них, современных, одна дурь в голове.

— Тихо! Если эти, из шайки Вернрота, засекут меня, тебе придется отправлять домой тело твоего друга Водора.

— Я же тихо, — испуганно прошептала Ринхен. — Где мы сейчас?

— Мы едем по мосту через Рейн. А сейчас, пожалуйста, помолчи.

Женщина покрепче перехватила свои покупки, посмотрела в окно и покачала головой.

— Я хочу его увидеть. Пожалуйста!

— Кого ты хочешь увидеть?

— Рейн! Ну пожалуйста, пожалуйста! Я же совсем тихонько!

— Честное слово?

— Честное слово!

Оливер достал из кармана рубашки коробочку, осторожно открыл крышку и поставил коробочку так, чтобы Ринхен могла выглянуть в окно вагона.

— О… Я и не думала, что Рейн такой большой!

— Да, это наш отец Рейн, — сказал Олли не без гордости. Он показал налево, на панораму Старого города. — Смотри, вон там, рядом с башней церкви Ламберта. Это башня старого замка.

— Башня замка? Что за башня? Там принцесса живет?

Женщина с сумками встала и пересела на другой ряд: мальчик был явно не в своем уме. А что бы вы подумали, милостивые дамы и господа, если бы на ваших глазах подросток на полном серьезе разговаривал с морковкой из маленькой деревянной коробочки? Женщина была уверена, что у него не все дома. Так что лучше пересесть, а то кто его знает…

— Ну-ка, господа, потеснитесь немного. Вы мешаете другим пассажирам… Проверка билетов!

Звучный голос контролера мгновенно заставил смолкнуть шайку Вернрота.

— Так, ваши билеты, ребята?

— Они у босса! — голос Буля Райзера раскатился по вагону.

— Ну, прекрасно! — от души расхохотался контролер. — Так кто же из вас, стратегов, этот великий босс? — он вопросительно оглядел кружок. Все указывали на Маркуса Вернрота, который медленно наливался краской.

— Босс, показывай билеты твоего отряда, — контролер все еще дружелюбно улыбался.

Босс начал заикаться.

— Билеты… Билеты… Могу я их оплатить сейчас?

Физиономия контролера помрачнела:

— То есть, если я правильно понимаю, билетов у вас нет?

— Да нет… Я хотел их купить… Автомат на вокзале был сломан. Я могу уладить это сейчас?

Контролер покачал головой: как вам это понравится — «зайцы», которые к тому же докучают остальным пассажирам своим поведением! Раньше по крайней мере «зайцы» скромно стояли в сторонке, смотрели в окно и надеялись, что их не заловят.

— Вместо того чтобы нас мурыжить, лучше бы позаботились о том, чтобы можно было нормально купить билет. Я же сказал, что готов сейчас приобрести его! — к Вернроту вернулась его обычная хамская манера разговаривать.

— Не так быстро, паренек! Где вы сели?

— На Главном вокзале.

— И ты утверждаешь, что автомат там был сломан?

— Вот именно!

— Это мы сейчас проверим, — контролер набрал номер на своем мобильнике. — Эгон, это Руперт. Привет! Скажи-ка, твой автомат сломан? Нет?! Ты уверен? Ну, все ясно. Слушай, я тут поймал восемь «зайцев».

Контролер обратился к боссу шайки уже как официальное лицо:

— Твои имя и фамилия, молодой человек!

— Филипп Даниэле! — Маркус незаметно дал знак своим и взглянул на контролера с виноватым, подавленным видом. Ну, прямо пойманный грешник.

— Адрес?

— Хоештрассе, 7.

— Сколько тебе лет?

— Двенадцать.

— Ну что ж, твой отец обрадуется штрафу за безбилетный проезд!

Маркус Вернрот сокрушенно смотрел в пол. Его шайка внутренне сотрясалась от смеха. Вот ведь крутая скотина их босс!

Поезд остановился. И тут смех застрял у них в глотке. Вернрот побледнел.

— Добрый день, Маркус. Добрый день, Пауль. О, да вы все вместе! Наверно, собрались на ярмарку? — Ингрид Малер дружески приветствовала учеников своего класса.

— Вы знаете этих безбилетников? — Контролер показал свое удостоверение.

— Да, конечно, — смутилась учительница. — Все они ученики моего класса. Меня зовут Ингрид Малер. Вот это — Маркус Вернрот, это — Пауль Райзер, вот этот молодой человек — Йорг Кляйн… А почему вы спрашиваете?

— Потому что тут дело серьезное — молодые люди не только ехали «зайцами», но их «босс» назвал ложные имя и, как я понимаю, адрес!

— Ох… Я и не знала, — смутилась учительница.

— В общем, это чревато серьезными последствиями. А теперь твое настоящее имя, парень?

— Маркус Вернрот, Фольксгартен, 97.

Он кипел от злости. И надо же было этой глупой индюшке заявиться именно сейчас! А ведь придурок-контролер все проглотил.

— Так, господа. Ну, а теперь вслед за «боссом» — имена, фамилии, адреса. Но правильные данные, осмелюсь попросить!

Электричка остановилась.

В массе пассажиров, которые спешили на ярмарку, Олли проскочил незамеченным. Контролер записал все имена и адреса, шайка Вернрота могла идти.

— Тоже идете на ярмарку? — выдавил Маркус, не смея поднять глаз на учительницу.

— Нет, я живу в Оберкасселе, на Вильденбрух-штрассе. Разве ты не знал? — с невинным видом спросила Ингрид Малер. — Надеюсь, мальчики, этот глупый инцидент пойдет вам на пользу.

Желаю вам повеселиться на ярмарке. — И она направилась к выходу.

Шагая домой, фрейлейн Малер не смогла сдержаться и прыснула в кулачок: наконец-то этот кичливый Вернрот и его шайка-лейка получили по заслугам. Может, будут меньше терроризировать своих одноклассников. Что ее радовало, так это то, что Оливера Куша не было среди этих хулиганов.

— Босс, как ты думаешь, Рейнская городская дорога заявит на нас? Мои родители просто с ума сойдут. — Буль, как и остальные члены шайки, стоял на остановке чернее тучи. Поток людей обтекал их, двигаясь по направлению к ярмарке.

— Ерунда! Вы же все слышали и будете моими свидетелями: я хотел оплатить проезд. Что я могу поделать, если автомат на Главном вокзале был сломан?! Не бойтесь, мой отец устроит этой Рейнской железной дороге. Если для кого и будут последствия, так только для нее.

Апломб, с которым босс разложил все по полочкам, немного успокоил приунывших членов шайки.

— На ярмарку! — скомандовал он. — В честь праздника я отстегну круглую сумму. Идите к автоскутеру — здесь вам бабок на пару кругов. Ждите нас там, мы с Булем должны кое-что еще уладить. Это недолго, будем, самое позднее, через двадцать минут.

Теперь и самые перепуганные были убеждены, что у босса все под контролем.

— Пошли, Буль, — Вернрот кивнул Паулю Райзеру, который уплетал второе яблоко, и оба скрылись в толпе посетителей выставки. Взбешенный Вернрот спешил попасть в «Колизей» к началу гладиаторских боев. Он чуть не упал от неожиданности, когда на газетном стенде Центрального вокзала ему бросился в глаза кричащий заголовок дюссельдорфской бульварной газеты. Теперь он совсем ничего не понимал: на фото была куколка Куша на ладони этого придурочного директора цирка. А значит, Куш надул его, он уже давно продал фигурку этому ярмарочному паяцу, подлой собаке. Хорошо, тогда он украдет ее прямо на ярмарке, а Буль будет стоять на стреме. Как он это сделает, Вернрот еще и сам не знал. Лишь одно было ясно как божий день: Куш получит завтра перед всем классом такую трепку… Его не спасет даже глупая гусыня Малерша.

 

Волшебные дурачества

Где мой пони?!

Папаша Альфред нервно разглядывал вечернее небо.

— Он наверняка завалился куда-нибудь, золотко, — мамашины глаза сердито сверкнули на мужа. Вот, всегда она должна все делать в одиночку, а он ведь тоже должен заниматься ребенком. — Ну, Альфред, посмотри же, наконец!

Альфред послушно встал на колени и посмотрел: пони нигде не было видно…

— А что тогда у тебя в руках, детка? — спросил он.

Мамаша, взглянув на маленькие ручки дочери, истерически закричала:

— Паук! Паук! — и выбила омерзительное чудовище из ее рук.

— Мой паук! А-а-а-а! Хочу паука! — Пони был забыт. — Папа!!! Мама отобрала у меня моего паука! Злюка!

— Что ты наделала! Видишь, теперь бедный ребенок плачет.

«Бедный ребенок» услышал папу и включил сирену на сотню децибел громче. Папа поднял с земли резинового паука, сучившего длинными ногами, и привел его в порядок.

— Но ведь он резиновый!

— Альфред! Убери паука! Я сказала, убери! Ты же знаешь, у меня сразу сыпь появляется, едва я вижу паука!

— Но ведь детка…

— Я сказала — убери! Убери паука, Альфред!!! Найди пони, немедленно!!!

— А-а-а-а! Я хочу обратно моего паука! — Всхлип. — Я больше не хочу пони! — Всхлип. — Паук гораздо лучше, чем дурацкий пони!

— Дорогая, но ей нравится паук…

— Я немедленно уйду из дома, если этот паук не исчезнет!

— Ну, не впадай в истерику, люди же смотрят! — Вокруг бьющейся в истерике семейки и вправду собралась толпа довольных зевак: не каждый день увидишь такой аттракцион. Всем было любопытно, кто же победит.

— Пони здесь нет.

— Ищи пони, Альфред!

— А если я его не найду?! — нервы папаши начали сдавать.

— У-а-а-а! Хочу паучка! — истошно верещало существо в кружевах и бантах.

— Прекрати, наконец, ныть, Катинка, иначе схлопочешь! Альфред, выброси паука! — рявкнула мать семейства, у которой появились первые пятна сыпи.

— Детка, как ты думаешь, а если папа купит тебе большого мишку? А то мама так боится пауков!

Папаша взял свое орущее сокровище на руки. Сокровище думало недолго: это была хорошая сделка. Чтобы закрепить успех, она еще пару раз всхлипнула, на всякий случай.

Всхлип.

— Большого, из универмага?

Всхлип.

Папаша вздрогнул: этот медведь стоил триста двадцать евро. Гигантский фирменный медведь.

— Выброси немедленно этого отвратительного паука!!! — продолжала голосить красная как рак мамаша.

«Боже, почему я женился на этой истеричной дуре!» У Альфреда не оставалось иного выбора: он обреченно кивнул… Обе его женщины могли довести до сумасшествия кого угодно.

Детка еще разок демонстративно всхлипнула.

— Так я получу большого мишку, да, папа?

— Обязательно, детка! А теперь выброси этого паука!

— Но ведь он не настоящий. Маме не надо его бояться.

— Детка, прошу!

Маленькая женщина по голосу отца поняла, что вожделенный мишка уплывет из рук, если она не перестанет испытывать терпение родителей. Она с размаху швырнула резинового паука в толпу зевак. Какой-то мальчуган поймал его, как букет невесты. Класс! Завтра утром в школе он доведет девчонок до истерики.

— Папа гордится тобой, детка!

— Папочка, я тебя ужасно люблю! — Детка кинулась в объятья папы, послав маме торжествующий взгляд.

— Ну и деточки пошли! — Пожилая дама, наблюдавшая эту сцену, прошла мимо под руку с мужем.

Альфред слышал, как муж ответил ей вполголоса:

— Бедный малый! Как он живет с такими женщинами!

— Тебе в этом смысле повезло, правда? — усмехнулась дама. Муж, глубоко вздохнув, поднял глаза к небу.

Альфред тоже вздохнул, думая о продолжении, которое его ожидает дома. Жена объявила наступление ледникового периода, она упрямо смотрела прямо перед собой. Довольная дочка уже устремилась на штурм следующей будки с лотерейными билетами.

 

Смертельный номер

Между тем поисковая команда собралась за будкой с лотерейными билетами. Вальмин был ужасно взволнован.

— Пойдем быстрее, я должен вам кое-что показать.

Он осторожно потянул Клининга за угол лотерейной будки и указал на кричащий плакат, наклеенный на мусорный контейнер.

«МИРОВАЯ СЕНСАЦИЯ! МИРОВАЯ ПРЕМЬЕРА! Сенсационная новость мирового значения на Дюссельдорфской ярмарке… Сегодня, с 18.30… Каждые полчаса — новое представление! Бой самого маленького лилипута и гладиатора в мире против пяти опасных кровососущих бестий… Место проведения смертельного номера — „КОЛИЗЕЙ“, самый маленький цирк мира!»

На плакате были изображены крохотный гном в вооружении римского гладиатора и пять блох, которые в увеличенном виде выглядели жуткими монстрами.

Клининга передернуло.

— Сколько сейчас времени?

— Восемнадцать двадцать.

— Тогда вперед! Где этот проклятый цирк?

— Третий поворот налево, маленькая обшарпанная палатка справа, — прозвучал из облаков голос Нандура. — Вам надо поторопиться!

— Мы с Вальмином быстро двинемся вперед. Вугур и Вильдо медленно пойдут следом. Смотрите, чтобы люди вас не изловили! — распорядился Клининг.

Маг с Вальмином тут же исчезли. Вильдо оперся о плечо Вугура и медленно похромал вдоль балаганов следом за товарищами.

А те уже добрались до убогой палатки самого маленького цирка в мире. Из гигантских громкоговорителей неслось сообщение о предстоящем драматическом зрелище.

Директор цирка герр Блоха был весь в делах. Он одолжил громкоговоритель в соседнем балагане, хозяин которого, к счастью для Фло, внезапно заболел. Хотя плата за пользование устройством оказалась грабительской, директор цирка готов был платить, ожидая баснословные барыши.

— Если у вас больное сердце, или слабые нервы, или вы не переносите вида крови, мы настоятельно советуем вам воздержаться от посещения смертельного номера! Дети до 12 лет допускаются только в сопровождении взрослых!

Затем озабоченный и предупреждающий тон менялся на восторженно призывный:

— Заходите! Заходите! Добро пожаловать в «Колизей»! Ничего подобного вы никогда не видели! Переживите невероятный смертельный номер! Переживите мужественный и кровавый бой на арене цирка! Человек против чудовищ! Битва самого маленького героя этого мира, гладиатора-лилипута Доймелинга против пяти безжалостных кровососов и убийц! Никаких трюков! Никакой компьютерной графики! Никаких голограмм! Здесь все реально! Все по-настоящему! Здесь почтенная публика найдет то, чего не могут предложить ни кино, ни телевидение! Настоящее кровавое действо! Заходите! ВНИМАНИЕ, мы настоятельно просим вас освободить проход за палаткой для машин скорой помощи!

Полный драматизма голос директора цирка останавливал поток проходящих мимо посетителей ярмарки. Все большая масса народу собиралась перед палаткой, спешно намалеванные щиты на которой изображали блоху-монстра и героического мини-гладиатора.

У входа теснились люди. Обещание «смертельного номера» будоражило темную, архаичную сторону их душ, жаждущих вместо бутафорской крови — настоящей, которую можно увидеть теперь лишь в Испании, на бое быков. Человек против бестии. Глаза в глаза. Смертельная борьба.

Счастливый Флориан Фло с микрофоном у рта смотрел на все прибывавшую толпу народа. Люди безропотно платили по двадцать евро за взрослого и по десять за ребенка в кассу, где восседала сияющая Мадам Терезия, продавая билетики. Флориан все время незаметно косился на пальцы Лизхен Радебуш (так значилось в паспорте Мадам). Он знал обычаи кассиров на ярмарке: всех хозяев, как правило, обворовывали, только держись. Поэтому многие семьи — владельцы аттракционов — сажали на кассу в основном членов семьи. До сих пор Лизхен, казалось, всерьез воспринимала новое партнерство с директором цирка и вела себя по-честному. Хотя доверяй, но проверяй…

 

Мадам Терезия

Накануне, придя в себя от шока при виде крохотного существа, Флориан решил подумать, как ему поступить с крохотным гномом, поскольку это, без сомнений, был именно он.

— Кто ты? Откуда? — спросил Флори.

— «Кто ты?», «откуда?» — передразнил его малыш, огромные голубые глаза которого метали молнии. — Так я тебе и сказал, слабоумный! — Водор разозлился еще больше и начал рваться из золотых нитей.

Флориан наконец успокоился: если уж он рвется из золотых нитей и не может вырваться, то, разумеется, не сможет и осуществить свою угрозу покончить с ним. Так что даже исходя из этого, имело смысл оставить буяна привязанным к столбику.

— Скажи, кто ты и откуда, тогда я, возможно, развяжу тебя. При условии, что ты будешь себя вести как положено.

— А как положено себя вести? — Водор, казалось, успокоился.

— Ну, во-первых, пообещай, что ты не убежишь, а во-вторых, что не натворишь глупостей.

— Я не убегу, а глупостей я в любом случае никогда не делаю, так что отпусти меня!

— Клянешься?

— Ну, конечно, клянусь! — Согласие Водора было слишком быстрым, чтобы показаться искренним. Флори знал, что должен быть начеку, иначе этот крохотный гном, который на первый взгляд выглядел как морковка, исчезнет так же быстро, как и появился. А у него не было намерения отказываться от невероятных возможностей, какие предоставляло обладание таким существом.

— Я же поклялся, ты, коварная скотина! Немедленно развяжи меня! — голос маленького злюки срывался от возмущения.

Флори снова опустил за собой полог палатки. Боже, это просто маленькая зараза! Он глянул на балаган Мадам Терезии, находившийся на противоположной стороне. Перед пестрыми щитами, сулившими счастье в будущем, стояла длинная очередь жаждавших вступить в таинственное заведение известной предсказательницы. Время от времени люди из очереди продвигались вперед.

Флориану бросилось в глаза, что посетители, выходившие из слишком пестрого, чтобы быть серьезным, заведения, выглядели совершенно иначе, чем обычно, — довольными и радостно возбужденными.

Фло перешел на другую сторону и приблизился ко входу в «кабинет» ярмарочной сивиллы. Он попытался подслушивать, но не услышал ничего, кроме тихого бормотания Мадам. Тут тяжелый, несколько пыльный синий бархат дверной занавески отлетел в сторону, и из-за него появилась сияющая и счастливая молодая пара.

Флори уловил обрывок разговора:

— Просто невероятно!

— Ничего подобного мир еще не видел!

— Нам же никто не поверит, когда мы дома об этом расскажем!

— Тетя Клара была права: это надо испытать!

— Как думаешь, он был действительно настоящий? Такой маленький… Даже жутко, какой маленький, но такой милый — просто прелесть! Мне бы такого! Такая прелесть!

— Скоро у нас будет маленький, золотко мое, ведь карлик нам это предсказал.

— Ой, как бы я обрадовалась, если бы наконец забеременела! Мы ведь так долго этого ждали…

Голоса пары растворились в толпе.

Еще один?! Значит, появился еще один. Черт, тогда его гном больше не будет суперсенсацией, с которой его ожидали бы лучшие времена.

— Извините, я жених мадам! — Флориан протиснулся перед двумя почтенного возраста дамами из дома престарелых Оберкасселя, которые тоже готовились устремить полные надежд взоры в свое будущее.

Помещение за синим занавесом было все обито синим бархатом. По стенам в мерцающем свете блестели золотом звезды, планеты и таинственные знаки. На заднем плане восседала Мадам Терезия, эффектно освещенная снизу. Ее объемное тело венчал впечатляющий огромный тюрбан, на котором сверкал голубой камень-стекляшка. Позади Мадам скрытая машина выпускала клубы тумана, усиливавшего атмосферу мрака и таинственности.

Лизхен Радебуш смотрела на Флориана сердито и недовольно.

— Что это тебе пришло в голову врываться сюда, расталкивая моих клиентов? — она и в самом деле сказала «клиенты». — Хочешь угробить мой бизнес?

Она шептала, чтобы бабушки, подслушивавшие за занавесом, ничего не поняли, но тон был резким, как бритва.

— Вот из-за этого!

Флори указал на морковку, сидевшую на маленькой золотой подушечке. Подушечка лежала прямо перед подсвеченным хрустальным шаром Мадам.

— Значит, из-за дурацкой куколки ты врываешься сюда и мешаешь мне?! Ты с ума сошел?

— Полегче, Лизхен. Еще один такой же у меня в палатке.

У Мадам Терезии отвисла челюсть.

— Как! Значит, их несколько?

Она удивленно посмотрела на крохотное существо, сидевшее с закрытыми глазами на маленькой золотой подушечке.

— Лизхен, что ты с ним сделала? Он же совсем не шевелится. Я едва укротил своего, там.

Лизхен поднесла палец ко рту и умоляюще посмотрела на дверь. Потом она встала и отдернула синий бархатный занавес. Обе пожилые дамы отпрянули, покраснев.

— Уважаемые дамы и господа! К сожалению, медиум сейчас совершенно обессилен и нуждается в отдыхе и покое. Синий кабинет снова к вашим услугам с 14.30. От имени медиума я благодарю вас за понимание!

Ворча, но слушаясь, очередь начала расходиться. Что пользы в совершенно вымотанном и истощенном медиуме, если хочешь что-то узнать о своем будущем? Ведь он будет молоть чушь, и деньги снова пропадут понапрасну. Так что приходилось ждать медиума, свежего и окрепшего. В конце концов, было столько вопросов!

— Огоньку под хвост! — обрюзгшее лицо Мадам Терезии выглядело теперь не величественным, а скорее просто вульгарным. — Я ему задала огоньку под хвост!

Флориан Фло ничего не понимал.

— Эту маленькую неблагодарную тварь я нашла в траве за моим балаганом. Он был в полном отрубе. На мне не было моих очков и я решила, что это морковка, которую обронил повар из соседней закусочной. Ты сможешь натереть ее в свой салат, подумала я. Свежие овощи полезны, и надо же мне в конце концов позаботиться о своей фигуре!

«Было бы о чем заботиться!» — подумал директор цирка, оглядев весомые достоинства Лизелотты Терезы Радебуш.

— Как я сказала, я была без очков, и едва достала терку, как этот маленький засранец укусил меня за палец! Не спрашивай как. Взгляни-ка… До сих пор чертовски больно!

Мадам Терезия с плаксивым видом сунула ему под нос свой забинтованный жирный указательный палец.

— Можешь себе представить, что я едва не грохнулась в обморок от ужаса, когда надела очки и увидела, кто попал ко мне в салат. Он тогда сразу начал хамить и потребовал, чтобы я немедленно выпустила его из миски с салатом. Но с Лизелоттой Терезой Радебуш это не пройдет! Сначала кусаться, потом хамить, а потом я еще должна ему помогать! Я не самая хитрая, но закрыть крышку и перекрыть доступ воздуха в миску мне раз плюнуть, так что он смог в полной мере насладиться достижениями современной кухонной посуды.

— Ну, а потом, Лизхен?

— Потом я подождала, когда у него кончился воздух, и он отключился. Ловко, не правда ли? Такая опасная тварь! Хоть он и такой маленький, но я до него теперь и плоскогубцами не дотронусь.

— Так что, он потерял сознание?

— Именно! У него больше не было воздуха! Хи-хи! — веселилась Мадам Терезия. Складки ее могучего тела начали сотрясаться, а огромный тюрбан угрожающе заходил ходуном. Флори из осторожности отступил на шаг назад.

— Ну, и…

— Что «ну, и»?

— Ну, и что ты потом с ним сделала?

— Х-ха! Пока я ждала, когда он вырубится, у меня было достаточно времени подумать о том, что мне делать с этой забавной «морковкой». Ты должен признать, что на первый взгляд он выглядит ну прямо как морковка, правда?

Флори должен был, кивнув, согласиться.

— Так вот, что же мне делать с маленькой кусачей тварью? Тут до меня начало медленно, но верно доходить, что ко мне в салат угодила курица, несущая золотые яйца. Я уже довольно долгое время прикидывала, как бы мне сделать мою программу немного привлекательней, успешней. — Ярмарочная сивилла вздохнула. — Ты ведь сам знаешь, какова теперь публика — совершенно испорченная телевизором. Они больше никому не верят. Эти чертовы ведущие ток-шоу совсем угробили весь бизнес. Каждый чувствует свое призвание в том, чтобы предлагать людям помощь и поддержку по телевизору! Эти телевизионные прохиндеи более прожженные, чем мы, и хладнокровно используют легковерных людей. Они демонстрируют миру глупость людскую, пока несчастные, наконец, не начинают выть перед всем народом. Тошно смотреть!

Мадам Терезия опять затряслась. Тюрбан заходил ходуном. Флори сделал еще один шаг назад.

— Милая, но что все-таки ты сделала с этим гномом?

Тот до сих пор не произнес ни слова и лежал, закрыв глаза.

 

Дева, беседующая с духами

Влунгор, сокращенно Влуни, очнулся от обморока в салатнице и желал лишь одного — прочь от этой противной жирной каннибальши, которая собиралась накрошить его в салат. Ему удалось укусить ее за палец, после чего его швырнули в салатницу. Он не смог даже воспользоваться своим колпаком как парашютом. К счастью, листья салата смягчили падение. Он хотел мгновенно выбраться оттуда, но салатница была слишком высокой. Между тем каннибальша нацепила очки и, очевидно, поняла, что он не закуска и не гарнир. Во всяком случае, поначалу она не производила впечатления, что хочет им закусить. Когда он попросил вынуть его из салатницы, она лишь долго, тупо и недоверчиво смотрела на него, пока Влуни не разозлился.

Допустим, он не должен был на нее кричать. Но его нервы были на пределе. Сначала этот ужасный ураган, потом падение. Он был счастлив, что приземлился в траву за какой-то развалюхой, а ведь мог переломать себе кости на одном из стальных каркасов карусели… И тут эта жуткая тетка хочет протереть его на терке! А как апогей — этот отвратительный номер с крышкой!

Прошло некоторое время, пока до Влуни дошло, что салатница закрыта абсолютно герметично. Он сперва попытался дышать помедленней, но в душе поднималась паника. Воздуха становилось все меньше. Влуни был уверен, что жирная каннибальша все же решила закусить им. И тут он отключился. Очнувшись, Влуни не мог пошевелить даже пальцем. Каннибальша стянула его, как рулет, и швырнула на сковороду.

— Ну что, мой маленький друг, я знаю, что ты очнулся. Ведь ты очнулся?

Влуни обреченно кивнул и посмотрел в обрюзгшее злое лицо Мадам. Значит, ему пришел конец.

— Мы провернем одно дельце, крошка. За то, что ты меня так напугал, ты станешь моим медиумом. Я сделаю из тебя «Деву, беседующую с духами» и посажу на подушку перед хрустальным шаром. Сперва я проговариваю свой текст, а потом ты, как звезда шоу, говоришь людям что-нибудь приятное. Ясно?

Влуни понял, что попал в руки не только к каннибальше, но и к шарлатанке, которая обманывает людей, строя из себя предсказательницу.

— У тебя есть две возможности: либо ты сотрудничаешь со мной, и тогда тебе будет хорошо с Матушкой Терезией; или ты не желаешь сотрудничать, тогда Матушка Лизелотта зажарит и съест тебя, как лакомую закуску к салату! Дошло?

До Влуни дошло. Но почему «Дева»? У жирной тетки явно не все дома. Значит, ему придется распрощаться со своим красным колпаком? Ну уж нет, тогда он лучше умрет.

— Только не «Дева»! — энергично запротестовал он.

— Нет, вот именно «Дева»! Пифия из Дельф тоже была девой!

— Ага, и постоянно под кайфом. Со мной это не пройдет! Я категорически против наркотиков. И забудь про «Деву». Можешь греть свою сковородку!

Боже, какой же упрямый этот карлик! Терезию даже восхитило его мужество.

— А кто же тогда?

— Ну, хотя бы «Гном, беседующий с духами».

Мадам поперхнулась от смеха.

— «Гном, беседующий с духами!» Сейчас лопну!

«Было бы неплохо», — подумал Влуни.

— Ну ладно, это, может быть, и не самое худшее — морковка-предсказатель.

Мадам посадила Влуни на золотую подушечку. Маленькая накидка из синего бархата скрывала его путы. Влуни попытался ослабить их, двигаясь.

— Ты это брось! Не вводи меня в искушение. Смотри, я тут же брошу тебя на сковородку, а твой колпак буду использовать как чехол для зубочисток.

Эта ужасная угроза подействовала, и Влуни покорился судьбе.

— Значит, так: ты сидишь тут, не двигаясь и не издавая ни звука. Только когда я скажу: «Медиум, мы тебя слушаем!» — слышишь? только тогда, — ты открываешь глаза, смотришь прямо в глаза посетителю и говоришь людям именно то, чего они желают. Дошло?

— Дошло. Если кто-то желает пива, я говорю, — мрачный и глухой голос Влуни заполнил помещение, — твое желание исполнится: ты получишь пиво!

— Ну, только не пиво!

Никакой фантазии у этих гномов! Кельнеры знаменитых пивных Старого города надорвались бы от смеха.

Мадам назидательно подняла палец:

— Запомни: люди хотят денег, ну и счастья в любви, но денег прежде всего. Дошло? И помни о сковородке! Из тебя получится первоклассная закуска, да и чехол для зубочистки в хозяйстве пригодится. — Мадам поправила накидку, отошла на шаг и довольно кивнула. — Если будешь хорошо работать, сегодня вечером я приготовлю для нас что-нибудь вкусненькое. А сейчас я открываю заведение.

Влуни оказался попаданием в десятку.

Клиенты Мадам Терезии просто теряли разум, когда кроха поднимал веки, смотрел на клиентов своими большими круглыми глазами и глубоким, мрачным и таинственно-мистическим голосом, словно из глубин потустороннего мира, «предсказывал» их будущее, состоявшее в исполнении, как правило, безграничных и неразумных желаний. Одна пожилая дама даже упала в обморок от волнения. Большинство же сперва недоверчиво таращили глаза, но потом выражение их лиц менялось, становилось глубоко благоговейным. В итоге клиенты Мадам покидали заведение воодушевленными. В связи с этим сивилла быстро изменила порядок оплаты, принимая деньги в конце сеанса. Большинство платили банкнотой и отказывались от сдачи, боясь спугнуть свое счастье.

Карл и Моника Вюлльман с надеждой переступили порог «Синего кабинета» Мадам после получасового ожидания в длинной очереди.

Предсказательница, величественная и могущественная, восседала за низким столиком с большим хрустальным шаром. Вокруг поблескивали звезды, планеты и таинственные знаки. Голубой камень на тюрбане Мадам загадочно мерцал. Белые волны тумана клубились в помещении. Сивилла с достоинством указала на две низенькие табуретки перед столиком. Карл и Моника заняли свои места и ошеломленно огляделись. У большого хрустального шара, отражавшего сосредоточенное лицо Мадам, на маленькой золотой подушечке лежала морковка.

— Пошли, Моника, это надувательство. — Карл решительно встал и развернулся, чтобы уйти, почти сдернув с табурета жену.

— Немедленно сядьте, молодой человек! — голос предсказательницы звучал повелительно и резко, как свист плети.

В Карле проснулся рейнский темперамент: что она о себе вообразила, да кто она вообще такая?! Она что, думает, что может дурачить его, Карла Вюлльмана? Молодой преуспевающий управляющий крупного концерна набрал побольше воздуха. Сейчас он скажет этой жирной тетке все, что думает о ней и ее ремесле! Но тут он услышал взволнованный голос своей женушки:

— Карл, это же просто невероятно! Это не морковка, ну посмотри же! Это крохотный гномик!

Карл недоверчиво глянул на крошечное личико с закрытыми глазами под огромным красным колпаком.

— Он настоящий? — Карл скептически посмотрел на Мадам.

Она строго глянула на него:

— Я сказала — сесть, молодой человек!

Карл безмолвно плюхнулся на табуретку.

— Это мой медиум, гном, которому ведомы тайны духов. Единственный в этом мире! — Мадам еще ничего не знала о Водоре в палатке Флориана.

Карл и Моника содрогнулись.

— Вот видишь, милый, тетя Клара не солгала!

Тетя Клара сегодня уже была на ярмарке — та самая пожилая дама, которая сначала лишилась чувств, а потом впала в безграничный восторг. Тетя Клара, которая знала заветное желание племянника и его жены иметь детей, убедила молодую чету посетить Мадам Терезию. Карл сначала и слышать об этом не желал, но выносить тихие слезы Моники не было сил, и вот он сидел здесь, разинув рот.

— В чем ваши заботы и беды?

— Да нет у нас ни забот, ни бед! — к Карлу почти вернулась его самоуверенность.

— Какая же проблема привела вас сюда? — Мадам хорошо знала своих клиентов.

— Проблема? Дорогая, у нас есть проблемы? — Карл посмотрел на свою Монику.

— Ну говори же, дорогой, — жена умоляюще посмотрела на него.

— Ну, хорошо. Мы хотим… Мы хотим ребенка!

— А он заставляет себя ждать, — продолжила Мадам. — Всегда одно и то же. Молодые люди в состоянии стресса, полностью зацикленные на своей карьере; нервозные женщины, чей закат не за горами… Бесконечная судорога. Им бы разок теплой ночью в начале лета расположиться под звездным небом на лугу у Рейна, как делали люди раньше. Ничего нет более плодородного… — Мадам Терезия мечтательно улыбнулась, но тут же напустила на себя загадочный вид. — Пожалуйста, дайте мне по маленькой пряди волос. — Она вручила молодой паре позолоченные ножницы.

Карл и Моника послушно срезали пару волосков со своих стильных причесок.

— Осторожно, Карл, не много! Столько хватит? — Моника смущенно улыбалась.

— Посмотрим! — Мадам сосредоточилась. Она сложила волосы супругов вместе и поднесла их к маленькой свече справа от себя, в пламени которой они, потрескивая, сгорели.

— Дым духов, явись сквозь время и пространство!

Карл удивился, что в его волосах, оказывается, живет некий дух. Это что-то новенькое. Моника радовалась, что теперь Карл наконец убедится в том, что ее «эзотерическая дурь» имеет под собой реальную основу. Она целиком и полностью доверяла женщине в огромном тюрбане.

— Откройся, о будущее! Медиум, мы слушаем тебя!

Голос сивиллы стал повелительным и драматическим.

Медиум глубоко вздохнул. Личико, до сих пор спокойное и неподвижное, напряглось, веки открылись и на молодую пару глянули большие круглые голубые глаза.

Напряженно и недоверчиво смотрели Карл и Моника на крохотное существо, пораженные глубокой синевой его глаз. И не блестела ли в этих глазах легкая издевка? Карл не поручился бы, что нет. Медиум открыл свой маленький ротик, и чистый звонкий голос наполнил помещение:

— Позволь тем, кто верит и жертвует свои волосы, устремить душу через пространство и время… Освети их будущее.

Карл и Моника, дрожа от волнения, держались за руки. Они почтительно следили за губами крошечной пифии, жадно желая узнать свою судьбу.

— Семя станет плодоносным, когда будут отринуты ложные кумиры и сила любви соединит то, что принадлежит обоим! Те, кто желает сотворить жизнь, должны остаться наедине со звездами небес и силой земли. Они должны найти себе ложе в мягких летних травах. Тогда посев прорастет, и он радостно пожнет плод своей любви. В день просветления он, полный смирения, должен принести жертву.

Мудрый медиум, новый рейнский оракул, медленно опустил веки и умолк. Мадам Терезия чуть не завопила от восторга. Это было однозначно супер! Это принесет та-а-акие бабки! От радости она готова была съесть малыша, как, помнится, обещала.

Моника глубоко вздохнула. Она была растрогана и все поняла. Они должны вдохнуть жизнь в свои любовные отношения.

Раньше, до свадьбы, они любили друг друга где только могли, в самых невозможных местах и на природе под звездами. Боже, они были так романтичны и беззаботны! А теперь Карл горит страстью к карьере, а она — сытая бюргерша. Не удивительно, что ничего не получается с ребенком.

Она достала свое портмоне и положила, скромно и смиренно, сто евро на подушечку перед крохотным гномом-прорицателем. Тот не шелохнулся. Карл мог бы поклясться, что он усмехнулся. Сто евро! Так далеко его представления о жертве и смирении не заходили. Пятидесяти было бы вполне достаточно для хорошего гонорара. Ну да ладно. То, что сказало крошечное создание, в принципе, было верно. В ближайшее время надо будет немного меньше работать и чаще совершать с Моникой романтические ночные вылазки на рейнские луга или в городские сады. А еще лучше… Точно, они с Моникой отправятся прямо сейчас на юг! Две недели у лазурного моря и каждый вечер праздник любви при свете звезд — и ребенок, можно считать, готов! Хотя тетя Клара давно уже это говорила. Она тоже могла бы выступать здесь, на ярмарке.

И они, счастливые своим просветлением, покинули «Синий кабинет» Мадам Терезии.

А потом туда ворвался Флориан Фло.

 

Сделка

— Послушай-ка, Лизхен, у меня есть идея. Как ты относишься к тому, чтобы поработать вместе? Ты со своим гномом, а я — со своим. Тогда мы могли бы такие деньжищи зашибать! Сенсация ярмарки. Все обалдеют. Никаких компьютеров, никакого обмана, все настоящее! Это будет хит. Что ты об этом думаешь?

Влуни, который все это время держал глаза закрытыми, лихорадочно соображал. Вероятно, Ринхен и Водор тоже приземлились на ярмарке. Значит, сейчас главное — найти остальных и смыться отсюда. Остается надеяться, что оба они не ранены. Ага, судя по словам этих мерзавцев, Водора поймали и он, похоже, в добром здравии. (Влуни мысленно усмехнулся.) Должно быть, темпераментный Водор устроил баньку этому глупому директору цирка (или кем там он себя воображает).

— Эй, малыш, можешь открывать глаза, — Мадам сняла с плеч Влуни маленькую синюю накидку.

— Боже, Лизхен, да ты упаковала его, как рулет! Не удивительно, что он не может шевельнуться.

Влуни с простодушным видом взглянул на Мадам Терезию:

— Я просто был напуган, иначе ни за что не стал бы кусаться, — голос гнома звучал просительно. — Я совсем безобидный. Можешь смело развязать меня.

— Безобидный?! Блажен, кто верует. Ничего не выйдет!

Влуни вспомнил о своем бесспорном актерском таланте и о трюке, которым он частенько сбивал с толку даже Клининга. Он внезапно начал всхлипывать, ужасно жалостливо:

— Я… Я… Так испугался… Вы же хотели меня зажарить и съесть… И моего друга вы тоже хотите съесть… Мне так страшно! — При этом он сделал так, чтобы на глаза навернулись две большие слезы и покатились по его мордашке.

Вообще-то у Мадам от природы было мягкое сердце, и слезы малыша тронули ее. Но бизнес есть бизнес.

— Я бы тебя, конечно, развязала, но кто поручится, что ты не сбежишь? Ты ведь гвоздь программы, сам видел. — Мадам Терезия приняла полную достоинства позу и процитировала: «Семя станет плодоносным, когда будут отринуты ложные кумиры и сила любви соединит то, что принадлежит обоим». — При этом она передразнивала замогильный голос Влуни. — Малыш, это было просто супер! Скучающая кошечка отстегнула сто евро. Просто так. Ты истинный талант! Ты мог бы серьезно подумать о шоу-бизнесе. Сейчас у тебя есть такая возможность. И я была бы просто дурой, упустив тебя.

Проклятье! Влуни злился на себя: ну почему он не мог взять себя в руки! Мадам, кажется, не так глупа, как казалось. Она поняла тайное желание Влуни. Проклятье, она просто читала его мысли. Влуни мог поклясться, что толстуха и сама неплохой для Этой Стороны медиум. Ему вспомнилось собственное участие в надувательстве Мадам Терезии: «Медиум, мы внимаем тебе…». Ему ничего не оставалось, как сдаться и умильно болтать. А надо было всего лишь молчать, и тогда все выплыло бы наружу. Ну почему он просто не сказал Карлу: «Загляните под мою накидку»?

— Лизхен, я могу связать этого, как и того, другого, моими золотыми нитками для блох. Это выглядит намного лучше, чем такая обмотка, и гарантированно крепче.

Флориан понял, что сострадание здесь неуместно. Лизхен права: если они упустят этот единственный шанс, им останется только пенять на себя. В жизни всегда надо на что-то решаться, а с мягким сердцем ничего не добьешься. А вывод прост: куй железо, пока горячо; хватай судьбу за вихор и делай деньги. Как знать, переносят ли эти карлики местный климат? А вдруг рано или поздно они станут жертвой какой-нибудь болезни? Тогда придется распрощаться и с медиумом, и с гладиатором.

— Ну, так что, Лизхен? Пятьдесят на пятьдесят?

— Пятьдесят на пятьдесят? Не торопись, Флори. У меня процветающее предприятие. Малыш приносит мне своим участием от тридцати до ста евро за сеанс. А у тебя — только вшивый блошиный цирк! — Мадам Терезия разразилась смехом. Вшивый блошиный цирк — хорошо сказано!

Флори пропустил колкость мимо ушей:

— Начиная с сегодняшнего вечера у меня римский цирк с настоящими гладиаторскими боями. Мне осталось подготовить еще пару вещей, тогда кровь будет течь вполне реалистично. Не для слабонервных. Я выпущу моего гнома против самых ужасных кровососов. Пять самых крупных блох против одного человека. Это потрясет зрителей. Настоящая борьба не на жизнь, а на смерть. А то, что гладиатор — такой милый глазастый паренек, только усилит сочувствие зрителей и сенсационность номера.

— Ха, неплохо придумано, Флори! Просто супер! — Мадам Терезия, казалось, была под впечатлением. — Но какова будет моя роль?

— Один я все это дело не потяну. Это не шоу одного мужчины. Помимо всего прочего ты нужна мне как кассир. — Флориан поманил Мадам Терезию работой, которую доверяли лишь своим. — Кроме того, мне понадобится твой талант рисовать афиши. И так далее…

— А что будет с моим бизнесом?

— Мы будем открываться по очереди. Сперва сенсационный СМЕРТЕЛЬНЫЙ НОМЕР в «Колизее», потом гарантированный взгляд в будущее в «Синем кабинете». Так мы сможем оптимально использовать поток посетителей.

— И мы договоримся пятьдесят на пятьдесят?

— И мы договоримся ровно пятьдесят на пятьдесят! Тогда у нас не будет ссор, а будет двойная польза.

— А если оба малыша не захотят с нами сотрудничать?

— Тогда мы зажарим обоих парней себе на закуску! — Флориан, стоявший спиной к Влуни, многозначительно ухмыльнулся Мадам Терезии. — Ты согласна? — и директор новоявленного ристалища пожал руку хозяйке «Синего кабинета».

Мадам Терезия трясла руку своего нового партнера, а Влуни в ужасе думал о страшной судьбе бедного Водора, который сегодня вечером будет брошен на съедение блохам в занюханном балагане со звучным названием «Колизей».

 

Колизей

Пора!

Клининг с Вальмином проскользнули под край палатки. Зрители, которых уже встречала сияющая Мадам Терезия, занимали стоячие места перед большим настенным экраном, на который проецировалась арена микроскопического «Колизея». Зрители, купившие себе места в ложе за двадцать евро, располагались прямо перед бывшим маленьким манежем цирка, который теперь, окруженный декорациями римского Колизея, нарисованными на картоне, изображал арену. Для зрителей первого ряда были установлены лупы.

Посреди арены стоял стеклянный куб. Кажется, это был перевернутый маленький аквариум или террариум. Тот, кто вглядывался или наблюдал через лупу, мог увидеть там несчетное количество блох, бодро прыгающих вокруг. Точное их число установить было невозможно, поскольку насекомые постоянно находились в движении.

В трех местах арены и над стеклянным кубом происходящее фиксировали «Камкодеры», передавая сменяющиеся картинки на большой экран над стоячими местами. Увеличенные фото блох-монстров вызывали у публики возгласы отвращения и брезгливости. Когда возникло фото крохотного создания в маленькой клетке, которая стояла на краю арены, по толпе пронесся стон сочувствия маленькому гладиатору, которого сейчас должны будут кинуть на съедение блохам.

Водор, подавленный, сидел, опустив голову, в левом углу клетки. На нем были золотые доспехи из пластика. Над золотым пластиковым шлемом торчала пара маленьких красных пуховых перьев, которые колыхались при каждом движении. В руках он вертел булавку, переделанную в меч. Вооружением шеф и хозяин «Колизея» особенно гордился: пришлось подключить всю свою фантазию, чтобы экипировать малыша достойно.

Флори в восторге оглядел гнома. Яростный взгляд Водора делал завершенным портрет маленького гладиатора, который не боялся ни блох-монстров, ни кого бы то ни было еще.

— Колпак получишь обратно, если будешь доблестно сражаться. — Флори натянул колпак себе на палец. — Лизхен, смотри-ка, ну вылитая морковка!

Водору становилось плохо при мысли, что ему придется драться с изголодавшимися блохами. Директору цирка, заверявшему, что он остановит бойню, если блохи начнут одерживать верх, Водор не верил, но у него не было выбора. У этого парня был его колпак, без которого крохотный гном, считай, ничего не стоил. Но гораздо хуже было то, что они шантажировали его другом Влуни. Герр Блоха и жирная тетка показали ему сковородку, в которой лежал Влуни, связанный по рукам и ногам и с кляпом во рту. А тетка доходчиво объяснила Водору, что она моментально и без колебаний зажарит Влуни на сковородке и скормит своему пинчеру, если Водор откажется бороться против блох. Ей все равно, нравится ему это или нет. Хотя Влуни дико вращал глазами и тряс головой — мол, все это чушь, не соглашайся, — Водор готов был скорее умереть на арене, чем предоставить друга такой ужасной судьбе. Он надеялся только, что Ринхен удалось избежать встречи с людьми и она, возможно, сумеет освободить их. Он вздохнул и попытался настроиться на предстоящую борьбу.

— Что это там, на столе? — Вальмин вскарабкался на экран и пытался оттуда заглянуть на стол. Клининг шептал и указывал на тонкое полотно палатки, которое свисало до земли рядом с ним. — Будь внимательным, чтобы никто тебя не заметил. Лучше дай сюда свой колпак, он слишком бросается в глаза.

Вальмин снял колпак, отдал его иллантину и, подтягиваясь на руках, проворно начал подниматься по веревке. В толпе никто не заметил крохотное существо, которое ловко карабкалось по шнуру, как раз рядом с высоким сильным мальчишкой, оживленно болтавшим со своим другом. Вальмин находился выше края стола, на котором располагался макет римского Колизея. Он попытался рассмотреть все поподробнее, но какая-то женщина с девочкой на руках встала перед ребятами и закрыла Вальмину обзор. Гном осторожно поднялся выше по шнуру и перебрался на левое плечо того из мальчиков, кто был выше и сильнее. Вальмин задержал дыхание. Если тот сейчас посмотрит налево, он встретится с ним глазами. Чтобы заглянуть в клетку, Вальмин двинулся вперед по плечу мальчишки и осторожно вытянул шею.

— Буль, нам надо поближе к клетке.

Это были босс шайки со своим телохранителем, которым удалось вовремя войти в палатку. Вернрот стоял перед Булем, уставившись на экран. Если бы он в этот момент обернулся, то увидел бы копию фигурки, которую так стремился заполучить, на плече у Райзера. На экране снова возникла клетка. Так и есть: это куколка Куша!

— Буль, давай прорываться вперед.

Вернрот ткнул локтем в бок своего сверстника и бесцеремонно отодвинул его. — Ну, живей. У нас билеты в ложу!

Буль последовал за ним так быстро, что Вальмин поскользнулся при попытке ухватиться за шнур рядом с Райзером. Чтобы не сорваться вниз, в поисках опоры он схватился правой рукой за серебряное колечко в правом ухе Буля Райзера и болезненно дернул того за мочку уха.

— Ай! Проклятые блохи! Они тут прыгают повсюду! — Буль махнул левой рукой над ухом и едва не смел Вальмина, который в последний момент успел уцепиться за ворот Булевой футболки у плеча, затем быстро спустился по вороту и нашел опору для ног на этикетке сзади, у основания шеи.

— Мамочка, папочка, смотрите! Во-о-он там маленький человечек! У мальчика на спине маленький человечек…

Мама нахмурилась.

— Сиди тихо, ты сегодня уже достаточно дел натворила.

Особой, которая сегодня натворила достаточно дел, было знакомое нам существо в кружевах и бантах. Папаша Альфред пришел посмотреть на кровавую битву на арене «Колизея», чтобы сбросить свое раздражение. Несмотря на возмущенные протесты мамы, он купил три билета на «мировую премьеру» и затащил туда обеих своих женщин.

Детка прикидывала, стоит ли включить свою испытанную сирену, чтобы таким образом получить такого же человечка, как на спине у мальчика. Но если она сейчас устроит концерт, тогда прощай большой мишка, которого папа должен купить ей завтра. Детка подумала и… выбрала гигантского медведя. Она поджала губы и тут же услышала голос матери:

— Ребенок, немедленно перестань надувать губы! Я уже по горло сыта твоими капризами!

«Ребенок»! Это всегда был сигнал тревоги № 1. Если мама называла свою дочь «Катинка» или «ребенок», значит, детка достигла предела допустимого. Еще один «закидон», и ее запросто отшлепают. Она поняла, что на этот раз человечка ей не видать. Детка выдала маме с очаровательной улыбкой:

— Но ведь я же ничего такого не делаю, мамочка!

Женщина снисходительно улыбнулась: слава богу, ребенок ведет себя разумно. Детка была рада — дорогущий гигантский медведь спасен. Она с сожалением наблюдала, как крохотный человечек на спине у крепкого мальчика осторожно огляделся, словно готов был в любой момент спрыгнуть вниз.

 

Знакомство

Олли быстро, как только мог, пробирался через плотную толпу, не обращая внимания на яркие огни и заманчивые витрины ярмарочных киосков, когда услышал обрывки объявления по громкоговорителю: «СМЕРТЕЛЬНЫЙ НОМЕР… Колизей… Борьба человека против монстров…» и увидел директора цирка, стоявшего перед палаткой на подиуме.

— Пожалуйста, отойдите, уважаемые дамы и господа… Билеты на это выступление раскуплены!.. Пожалуйста, имейте терпение!.. Следующее представление начнется через тридцать минут, разумеется, если храбрый гладиатор не получит ранений или не случится что-нибудь худшее!.. ВНИМАНИЕ! Убедительно просим вас освободить проход за палаткой для машин скорой помощи!

— Так что нам теперь делать? — раздался из коробочки шепот Ринхен. — Выпусти меня!

— Подожди, я проскользну за палаткой. — Сквозь плотную толпу ожидающих Олли протиснулся в неосвещенный проход между лотерейным киоском и палаткой блошиного цирка. Он нагнулся, пытаясь приподнять полотнище брезента.

— Ну, давай же, — раздался озабоченный голосок Ринхен из кармана его рубашки. — Они уже начинают бой.

— Это ты, Валентирина?

— Вугур?

— Да, это я. Мы с Вильдо!

— Ой, мальчики, как я рада, что вы тут!

Оливер только сейчас заметил два красных колпака в высокой траве.

— Где ты, Ринхен?

— Здесь!

Вугур огляделся: Валентирины нигде не видно.

— Ринхен, я вижу тут только человека, точнее, мальчишку. Будь осторожна, — прошептал он совсем тихо.

— Можешь не шептать. Рыжеволосый — это Олли. Он спас меня, и он за нас. Олли, ну выпусти же меня наконец из коробки!

Олли совершенно обалдел. Здесь были еще две такие же морковки, как Ринхен. Он опустился на корточки, достал из кармана рубашки драгоценную коробочку, открыл ее, и Ринхен выпрыгнула оттуда на траву в объятия двух других морковок.

— Ринхен, а где остальные? — Вугур быстро освободился из объятий своей подруги.

— Водор сейчас в палатке. Они хотят бросить его на съедение блохам. Бой может начаться в любой момент. Нам надо попасть туда как можно быстрее.

Вугур посмотрел на Оливера. Волосы этого человека отливали медью в свете ярмарочных фонарей.

— Тебя зовут Олли? Спасибо, что спас Ринхен, но об этом мы поговорим позже. Теперь нам надо туда. Пошли, Ринхен! Клининг и Вальмин уже там.

— Вугур? — Иллантин узнал шепот Вугура.

— Клининг, ты?

— Да. Хорошо, что вы здесь, ребята. Быстрей заходите, сейчас они напустят блох на бедного Водора. У Вальмина тоже проблемы.

— Клининг, здесь еще Валентирина и один рыжеволосый, из людей. Ринхен говорит, он спас ее.

— Заходите все, быстро! Бой начинается.

Оливер проскользнул под полотном палатки, крохотные гномы незамеченными прошмыгнули за ним.

— Это Олли, Клининг.

Ринхен освободилась из объятий иллантина и указала на Олли, который сидел перед ними на полу палатки.

Клининг потерял дар речи: таких великолепных рыжих волос он еще никогда не видел. Он с трудом мог оторваться от медной шевелюры мальчика.

— Я — Клининг, иллантин нашего народа.

— А меня зовут Олли.

Клининг заметил вопросительный взгляд Олли.

— Иллантин — так у нас называют верховного мага и волшебника.

Странно, что-то в этом парне было. Клининг никак не мог понять, что именно. Мальчик смотрел на него широко распахнутыми голубыми глазами.

— Олли, ты мог бы поднять нас всех повыше?

— Конечно, господин иллантин.

Клининг усмехнулся вежливости Оливера.

— Можешь называть меня просто по имени — Клининг.

Олли не переставал удивляться: с тех пор как он подружился с Ринхен, многие начали предлагать ему звать их просто по имени. Замечательное чувство! Он высоко поднял гномов на руке.

— У меня здесь нет обзора, — сказал Клининг. — Пожалуйста, посади меня себе на голову.

Олли осторожно поднял Клининга и посадил в свою густую шевелюру. Клининг уселся поудобнее, так что из рыжих волос Оливера выглядывали только его личико и колпак.

 

Новый друг

Между тем палатка была набита до отказа и возбужденно гудела, как улей.

— Дорогие дети! Уважаемые дамы и господа! — Флориан Фло вышел в своем директорском костюме на подиум, где стоял стол с ареной цирка. — Прошу вашего драгоценного внимания! Мое имя — Флорианус Цезарь Августу с! — Руди Бламан, он же Флориан Фло, быстро перекроил свой творческий псевдоним сообразно обстоятельствам и требованиям. — От имени дирекции «Колизея» позвольте сердечно приветствовать вас!

Директор оглядел толпу, широко распростер руки и указал на не видимую с задних рядов арену цирка. На большом экране возникла клетка с Водором. В кадре появилась большая рука и указала на крохотного бойца.

— Сегодня мы представляем вам самого маленького и отважного гладиатора в мире. Доймелингу-УУУУс!

Он объявил имя на римский манер тоном, который слышал по телевизору во время боксерских боев.

Толпа неистовствовала:

— Дой-ме-лин-гус! Дой-ме-лин-гус!

Мадам Терезия подняла клетку с арены и направила прожектор на Водора-Доймелингуса, заставив блестеть его доспехи.

Детка закричала:

— Ой, пап, смотри, еще один крохотный гномик!

Раздался звук увесистого шлепка и возмущенный визг девочки.

— Сейчас Доймелингус выступит против пяти опаснейших блох-кровососов и будет бороться за свою жизнь.

Мадам Терезия направила фокус камеры на блоху в стеклянном кубе, и насекомое моментально отразилось на экране в огромном увеличении. Зрители в ужасе вскрикнули. А когда монстр на экране дернул одной из своих длинных ног, по толпе прокатилась судорога ужаса.

— Уважаемые дамы и господа! Вы все знаете, что блохи питаются кровью своих бедных жертв! Монстры, с которыми будет бесстрашно сражаться Доймелингус, не кормлены в течение четырнадцати дней и поэтому особенно опасны и коварны. Если укус одной блохи чрезвычайно неприятен даже для человека ваших размеров, то насколько же более опасны — я могу утверждать, смертельны — укусы пяти блох для существа столь крохотных размеров, как наш маленький герой здесь, на арене!

По рядам вновь пробежала судорога ужаса.

Глаза директора Флориануса шарили по толпе. Его взгляд остановился на Маркусе Вернроте и Буле Райзере, которые прорывались к ложам у арены.

— Уважаемая публика, вот молодой человек, — он вытащил на подиум обалделого Вернрота, — который любезно вызвался в добровольцы! Как вас зовут, молодой человек?

— Маркус. Маркус Вернрот, — отвечал тот ошарашенно.

— Аплодисменты отважному Маркусу! Маркус, большое спасибо, что вы согласились на этот болезненный эксперимент. Поверьте мне, дамы и господа, на это способен не каждый!

Флорианус уважительно похлопал по плечу шефа шайки. Буль лопался от гордости за своего отважного босса.

— Дамы и господа, на Маркусе (я ведь могу называть вас Маркусом, молодой человек?), так вот, на Маркусе я сегодня продемонстрирую, как болезненны и неприятны укусы блох.

Маркус побледнел.

Оливер тоже был бледен как полотно. Он наблюдал всю эту сцену. Вот ведь незадача! Именно здесь ему суждено было встретить Вернрота. Это пахло скандалом. Олли с Ринхен, Вугуром и Вильдо на руке и с Клинингом в волосах медленно протискивался поближе к арене.

— Папа, папа, там крохотный…

«Гном», — хотела сказать детка, но во рту у нее оказался огромный круглый леденец, который легким взмахом руки наколдовал Клининг. Детка несказанно обрадовалась. Это было очень мило со стороны крохотного гнома, сидевшего на голове мальчика, — наколдовать ей такой замечательный леденец. Она, сияя, посмотрела на него и узнала: это же тот самый гномик, который сидел в лотерейном киоске рядом с резиновым пауком, а потом внезапно исчез. Клининг улыбнулся детке, прищурил глаза и поднес палец к губам. Детка все поняла и не выдаст милого маленького гномика. Она целиком засунула в рот огромный вкуснющий леденец и, раздув щеки, подмигнула в ответ. Следующие три часа, к удивлению издерганной матери, она была тиха. Клининг еще одним легким движением руки устроил так, что леденец начал таять лишь к концу третьего часа.

— Ой, смотри-ка, это же тот трус с жирной задницей!

Ринхен презрительно показала на Вернрота, топтавшегося с испуганной миной на подиуме рядом с директором и опасливо косившегося на стеклянный куб в «Колизее». Отвратительно, как эти блохи прыгают там туда-сюда.

Флориан достал маленькую коробочку и вынул из нее деталь одного из аттракционов, оставшихся от бывшего блошиного цирка, — маленькую римскую колесницу с впряженной в нее блохой. Потом поднес Нерона (так он называл блоху) к объективу камеры. Мадам Терезия привела систему в действие, и на экране возник Нерон, увеличенный до чудовищных размеров. Тонкие золотые нити, с помощью которых блоха была искусно впряжена в колесницу, выглядели стальными тросами океанского лайнера.

— Дамы и господа! У Нерона, одной из наших самых сильных блох, сейчас время кормежки. Маркус, пожалуйста, освободите вашу правую руку. Еще раз аплодисменты Маркусу!

Несколько зрителей нервно зааплодировали. Фу! Неужели этот странный директор станет поить блоху кровью бедного мальчишки?

— Ваши фанаты, Маркус. Теперь, пожалуйста, расслабьте руку.

Рука Маркуса дрожала. «Класс! — радовался Флориан, который, как всегда, безошибочно выбрал настоящего труса. — Держу пари, он рухнет, едва Нерон коснется его кожи». Нерон на экране угрожающе шевельнул своими жвалами. У Маркуса Вернрота пот ручьями бежал со лба. Глядя на его перепуганное лицо, Буль Райзер удивлялся: босс явно трусил до беспамятства. Невозможно поверить — перед такой крошечной блохой!

— Сейчас я посажу голодного Нерона на руку Маркусу… Маркус, ты готов?

На экране возник фрагмент кожи, нежный пушок которой от ужаса встал дыбом. Потом появилось изображение монстра Нерона: он вцепился коготками своих ножек в кожу, изучающе повел ужасной покрытой панцирем головой и погрузил жало в руку бедной жертвы. На месте укуса, которое быстро краснело, появилась крохотная капелька крови. Потом можно было видеть ритмичные движения блохи, сосущей кровь из руки.

Маркус, ужасаясь и не веря своим глазам, смотрел на экран, потом на крошечную точку на своей руке, потом снова на сосущего монстра на экране и медленно осознавал, что это ведь его кровь так безжалостно высасывало чудовище. А осознав, провалился в спасительное беспамятство.

Мадам Терезия подхватила оседающего Вернрота. Флорианус кинулся спасать Нерона и маленькую колесницу. Мадам усадила смертельно бледного шефа грозной шайки на табурет прямо у арены и дала ему пару увесистых оплеух.

— Аплодисменты нашему храброму Маркусу! — Палатка взорвалась бурными рукоплесканиями.

Буль был ошарашен: у них что, не все дома? Ведь это всего лишь маленькая блоха, каких бессчетно переносят волнистые попугайчики да уличные псы и коты, а чокнутый директор цирка делает из этого мировую драму. До Райзера постепенно начало доходить, что их здесь по-настоящему дурачат. Но самым большим разочарованием стало то, что его босса, Большого Маркуса Вернрота, «развели, как марганцовку», и теперь он сидит жалким посмешищем на табурете перед этой дурацкой ареной.

Буль Райзер не будет больше телохранителем Вернрота. Лох, трус и тряпка! Пауль презрительно развернулся и хотел немедленно покинуть палатку. Но в этот момент…

— Привет, Буль! — поздоровался с ним Олли.

— Привет, Олли, — обрадовался Пауль. Этот хотя бы смелый. Как он тогда в школе выступил против него — просто класс! — Что это ты тут делаешь?

— Буль, я должен здесь помочь кое-кому… И…

— Я больше не Буль, — прервала его гора мускулов, — и знать не желаю этого дурака Вернрота. Ну и трус! Нет, ты это видел?.. Гнобит весь класс, строит из себя крутого, а здесь отключился от страха, потому что его укусила крошечная букашка! Пусть дурачится в одиночку! Я в эти игры больше не играю.

С каждым словом стыд поднимался в душе Пауля Райзера. Он вспомнил, как недавно заставил маленького Олли вылизывать кроссовки Вернрота.

— Олли, извини меня! Ты знаешь, насчет кроссовок Вернрота… Чертовски стыдно, правда…

— Ладно, Пауль, забыто… Все мы ошибаемся. Все в порядке.

Олли протянул Райзеру руку, которую тот благодарно сжал своей лапой.

— Спасибо, Оливер! — никогда в жизни он не чувствовал такого облегчения. — Ты теперь зови меня Пауль. Буля больше нет… А если кто-то захочет на тебя наехать, даже болван Вернрот, — только скажи.

Пауль повернулся и вышел из палатки. Уже на улице ему пришло в голову, что он хотел спросить Оливера, почему тот носит на голове морковку, — до карнавала вроде еще далеко. Райзер покачал головой. Погрузившись в свои мысли, он пошел дальше, пытаясь унять досаду на то, что он так по-идиотски позволял Вернроту использовать себя.

— Эй, Олли, да ты собираешь друзей, как другие — почтовые марки!

Олли смущенно улыбнулся Ринхен. Было в этом медноволосом нечто, чего она никак не могла объяснить… Но тут ее размышления прервал голос Флориана Фло (или как там его теперь звали?).

 

Гладиаторский бой

— Дамы и господа! Милые дети! Настал великий момент! Аплодисменты нашему герою — Доймелингусу!

Водор, все это время потевший в своем облачении центуриона под жарким прожектором, который направила на него Мадам Терезия, покрепче сжал свой меч, низко пригнулся и вошел в стеклянный куб, немного приподнятый сивиллой. В тот же момент голодные блохи перестали прыгать и начали изучать потенциальную жертву. Водор попытался сосчитать блох, но они слишком быстро передвигались. Во всяком случае, их было гораздо больше, чем объявил этот засранец из ярмарочных. Ничего, блохам придется очень постараться, чтобы попробовать его крови.

Тут он почувствовал сильный укол в спину: одна из блох напрыгнула на него сзади и попыталась опрокинуть. Водор споткнулся, но снова выпрямился. Он знал: упадешь — пропадешь.

Медленно, шаг за шагом, не спуская глаз с блох, он осторожно отступал назад, пока спиной не ощутил стеклянную стену. Одну блоху, которая зашла слишком далеко, он заколол молниеносным движением булавки, переделанной в меч. Сперва раздался ужасный хруст, а затем он почувствовал, как конец «меча» вошел в мягкую внутренность блохи. Она дернула задними ногами и, мертвая, повалилась на спину. Рев оваций заполнил палатку.

— Дой-ме-лин-гус! Лин-гус! Лин-гус! — скандировала группа поддержки.

Теперь его атаковали три блохи одновременно. Водор присел за мертвой блохой и загнал булавку под панцирь первой блохе, когда та вздумала перепрыгнуть через мертвого сородича. Как пораженная молнией, она перекатилась на спину.

Толпа неистовствовала.

Второй блохе удалось вцепиться сзади в доспехи Водора. Как японский самурай, он перебросил меч с одной руки в другую и нанес удар в хоботок блохи. Та пыталась освободиться, но зацепилась за ноги мертвых сородичей, и Водор пронзил панцирь беспомощного кровососа.

— Лин-гус! Лин-гус! Лин-гус!

Сцена напоминала кровавые празднества в Риме во времена цезарей. Даже зрители из лож теперь напряженно смотрели не на арену, а на экран, где кровавая бойня была представлена в огромных кадрах со всеми шокирующими подробностями.

Третья блоха прервала нападение, увидев, как ее товарищи пали от ударов яростного воина, но шансов у нее не было. Прежде чем блоха смогла отступить, «меч» с ужасным хрустом прошил ее хитиновый панцирь.

Оглушенный успехом, Водор поднял обе руки, как римский триумфатор, и принял овации толпы. Вызывающе медленно, как испанский тореро, провоцируя остальных блох нанести удар в незащищенную спину, он подошел к убитому насекомому, взявшись за «меч» обеими руками, поставил левую ногу на панцирь насекомого и резким движением выдернул булавку из его тела. Затем повернулся и подержал окровавленное оружие прямо перед камерой.

Народ бесновался. Водор двигался как в трансе, многократно кланяясь публике.

Клининг, слишком хорошо знавший темперамент Водора, озабоченно наблюдал за происходящим. Похоже, Водор, отъявленный сорвиголова, упиваясь восхищением толпы и потеряв всякую осторожность, может перейти к необдуманным действиям. Ну так и есть! Одна особенно крупная блоха выбрала момент, подскочила к потерявшему бдительность Водору и впилась ему в левую ногу.

В толпе раздался вскрик, когда герой упал в пыль арены. Последующие события развивались с такой скоростью, что спустя несколько дней противоречивые показания свидетелей вынудили специалистов-следователей, доведенных до нервного истощения, закрыть дело.

Что же случилось?

Толпа с отвращением наблюдала, как голодные блохи медленно окружили Водора, затем единой командой, словно пираньи, накинулись на маленького героя и попытались пробить его доспехи своими жвалами. Водор решительно защищался, однако скоро уже истекал кровью от многочисленных ран. Несмотря на это, его меч наносил смертельные удары. Блохи одна за другой мертвыми перекатывались на спину, но силы покидали Водора.

Директор, который, как парализованный, уставился в аквариум, очнулся от сильного пинка. Ярмарочная сивилла зашипела:

— Сделай же что-нибудь, ты, идиот! Или ты хочешь, чтобы наш капитал пропал в брюхах твоих противный блох?

Флорианус в панике поднял стеклянный куб и набросил на борющихся свой грязный носовой платок.

Маркус Вернрот, о котором больше никто не думал и который со своего табурета прямо у арены наблюдал, открыв рот, за происходящим, вдруг с ужасом осознал: неистовый гладиатор на арене вовсе не японская компьютерная игрушка, а существо из плоти и крови и, благодаря своим крохотным размерам, неслыханной ценности. Вернрот позабыл о боли, от которой, как ему казалось, его рука была почти парализована, и сорвал грязный платок с яростно сражавшегося Водора. В запале борьбы тот даже не заметил, как был вырван из кучи блох. Думая, что на него сзади нападает еще одна группа блох, он вонзил булавку прямо в большой палец Маркуса Вернрота. Тот заорал от боли и отпустил маленького гладиатора. Между тем оставшиеся в живых блохи вновь набросились на Водора.

 

Еще один волшебный фокус

Олли видел, как Вернрот выронил Водора, и ринулся к столу. Ринхен, Вугур, Вильдо и Клининг спрыгнули на арену.

— Лизхен, я с ума сойду, тут же еще куча гномов! — Флорианус видел перед собой несметное богатство. — Хватай их и кидай в аквариум!

Лизхен попыталась схватить Ринхен, но та просто укусила ее за средний палец. Вскрикнув от ужаса, Мадам упала на табурет, на котором, зализывая рану, сидел еще Маркус Вернрот. С громким треском шаткое сиденье развалилось под таким увесистым «снарядом». Для шефа шайки укол булавкой был меньшей катастрофой: теперь он оказался погребен под мощной тушей и вполне серьезно рисковал умереть от удушья.

Водор между тем устремился за пятью убегающими блохами. Флори (то есть, конечно, Флорианус) попытался спасти последних артистов блошиного цирка от безумного гнома. Он схватил свихнувшегося бойца, чтобы снять его с арены. Мини-гладиатор, или мини-самурай (смотря какой техникой боя он пользовался), коротко взмахнул своим булавочным мечом — и Флорианус вновь выпустил его на арену, вскрикнув от боли. Разъяренный гном вскочил на ноги, бросая дикие взгляды в поисках новых жертв.

— Пошли, Водор! — Клининг схватил его за плечи и сильно тряхнул.

Водор очнулся, взглянул на иллантина и бросился ему на шею:

— Что ты тут делаешь, Клининг?

— Вас собираю. Пошли скорее отсюда!

— Нет, без Влуни и Ринхен нельзя.

— Валентирина тут, рядом, — Клининг показал на Олли, спасавшего Ринхен от двух разъяренных блох. Мальчик, не долго думая, смахнул насекомых на стол. Водор тут же бросился в атаку и, к негодованию Флориануса, начал бить их об край стола. Вильдо, размахивая над головой своим колпаком, смеясь, гнал блох к нему.

Озадаченная толпа зрителей уставилась на экран. Казалось, директор цирка участвует в современном фильме с компьютерной анимацией. Во всяком случае, мини-гладиатора на арене поддержала группа морковок, ловивших порядком перепуганных блох.

Внезапно кто-то из ложи закричал: «Ой! Меня укусила блоха!»

Началась паника.

Вдруг с экрана на зрителей взглянула черная смерть. Это был всего лишь увеличенный кадр с Водором, который потерял свой крохотный шлем и, черный от пыли, с налитыми кровью глазами, зло скалился на блоху, с которой вступил в бой.

Потом еще один из зрителей взволнованно крикнул: «Они ведь настоящие! Это живые морковки! Я сойду с ума!»

Тут звонкий голос маленькой девочки перекричал толпу:

— Да какие же вы все глупые! Это же гномы! Крошечные милые гномики! А никакие не морковки! Ой, мамочка, мой леденец пропал!

Клининг воспринял голос детки как сигнал к действию. Легким движением руки он заставил повсюду: на полу палатки, на арене, на плечах и головах зрителей — ну просто всюду расти морковки, причем росли они перевернутыми, кончиками вверх. Потом маг схватил озадаченную блоху, заставил ее замереть и сыпанул горсть песка на голову насекомому. Каждая песчинка, коснувшаяся парализованной блохи, моментально превращалась в ее двойника и тут же прыгала в толпу зрителей. Десант тифозных паразитов.

Неразбериха творилась неописуемая. Детка вопила как резаная:

— Хочу леденец!

Мама визжала:

— Фу! Блоха! Альфред, немедленно уведи меня отсюда!

Альфред кричал:

— Детка права, это настоящие гномы! Просто невероятно! Посмотрим, удастся ли мне изловить хоть одного!

Директор Флорианус орал:

— Представление окончено! Пожалуйста, организованно и спокойно покиньте палатку! Всех пойманных блох и живые морковки сдать на выходе! За каждый случай кражи нашего персонала будем штрафовать!

Мадам Терезия кричала:

— «Синий кабинет» уже открыт! Сдавшим живую морковку вход бесплатный!

Пауль Райзер, вернувшийся обратно, кричал Олли сквозь неистовствующую толпу:

— Олли, здесь Вальмин, он хочет к тебе!

Полузадушенный Вернрот, выбравшийся из-под живой лавины под именем Мадам Терезия, кричал Булю Райзеру:

— Буль, сюда немедленно, ты, идиот! Где ты болтался все это время?

Буль явился, как просили — немедленно. Ужасный удар пришелся Вернроту по глазу. Тот закричал:

— Я скажу маме! Я маме скажу!

Олли отчаянно жестикулировал и пытался перекричать рев толпы:

— Пауль, давайте с Вальмином за нами, в «Кабинет» тетки-предсказательницы! Там она держит Влуни!

Клининг, вокруг которого собрались все гномы, теребил:

— Подними нас всех повыше, Олли! Совсем высоко!

Олли собрал всех гномов и поднял их в обеих ладонях, как в чаше, над головой.

— А теперь, — объявил иллантин, — я устрою номер с радугой из драгоценностей! — Одно движение руки — и дивная радуга изогнулась от одного угла балагана до другого. Еще одно движение — и она, превратившись в драгоценные камни, рассыпалась по полу между выросшими морковками. Люди с ума посходили: у них тоже оказалась слабость к драгоценным камням. Мамаша детки одной рукой ухватила огромный изумруд, а другой вцепилась в незадачливого соперника:

— Руки прочь, задница! Это мое!

Водор кричал:

— Мой колпак у этого болвана директора!

Олли увидел кончик колпака, торчащий из заднего кармана брюк Флориануса, который хватал рассыпанные по полу драгоценные камни. Мальчик опустил чашу из ладоней ниже, Водор перегнулся и схватил свой колпак.

Клининг крикнул:

— Больше здесь делать нечего! Олли, быстро уходим!

Мальчик и крохотные гномы скользнули под полотнище палатки. Последним выскочил Клининг, ловко избежавший хватки старшего комиссара Федеральной криминальной службы Энгедера.

Алоиз Энгедер был баварцем по убеждениям и опытным спецом, много чего повидавшим на своем веку. Во всей этой суматохе он оказался единственным, кто сохранил трезвую голову и не растерялся, когда какая-то истеричная тетка, отпихнув его в сторону, как гиена, бросилась на зеленую стекляшку. Эту чушь с маленькими борющимися заводными куколками он уже просек. Алоиз был до мозга костей реалистом и, получив от шефа задание найти на Дюссельдорфской ярмарке лилипута с мутацией генов, сразу смекнул, что замешан в этом один из высокопоставленных ученых. Алоиз с большим пониманием относился к психическим проблемам этих парней, многие из которых по долгу службы обязаны были копаться в душах опасных маньяков. Не удивительно, что у них самих нередко крыша ехала. Так что Алоиз без возражений приступил к выполнению своего задания.

Лилипуты с измененными генами. Он знал, что каждая чушь имеет под собой основу. Он поставил на пост у выхода своего молодого коллегу и, усмехаясь, следил за шоу в «Колизее». К сожалению, все места в ложах были раскуплены. Но и на экране крохотные заводные куколки выглядели совсем как настоящие. Впрочем, Алоиз знал, что опытные специалисты-кибернетики способны творить чудеса. Сомнения возникли, когда шарлатан директор продемонстрировал боеспособность своих блох на руке мальчишки из публики. Тут надо еще проверить, имели ли место телесные повреждения.

В кульминационный момент Алоиз увидел, как у него под ногами и у людей на плечах и головах внезапно выросла масса моркови. Даже если это часть шоу, дело зашло уже слишком далеко и явно нуждалось в комплексном расследовании. Во всеобщей сумятице он заметил, как три морковки одна за другой исчезли под полотнищем палатки. Его рефлексы сработали: Алоиз мгновенно нагнулся, чтобы помешать возможным подозреваемым или важным свидетелям — расследование покажет — покинуть место происшествия.

— ОЙ! — Энгедер резко разогнулся и понял, что схватил не только пустоту, но и приступ люмбаго. Главный комиссар с трудом потянулся и достал удостоверение.

— Полиция! Никому не покидать палатку! — взревел он.

Все испуганно замерли. Несколько драгоценных камней упали. Мамаша детки поспешно спрятала свой изумруд в вырез блузки: его никто не получит, даже полиция. Несколько человек, на которых тон Энгедера не оказал воздействия, были остановлены на выходе его молодым коллегой.

— Тихо! Тихо, я сказал! Я — главный комиссар Энгедер из Федеральной криминальной службы. Отдел особых расследований. — Алоиз высоко поднял свое удостоверение. — Молодой человек на входе — комиссар Файльхен!

Кто-то хихикнул. Вилли Файльхен покраснел.

— Пожалуйста, приготовьте удостоверения личности, мой коллега Файльхен запишет ваши данные. Господин Фло… Эээ… Я имею в виду — господин Рудольф Бламан и госпожа Лизелотта Тереза Радебуш, пожалуйста, со мной!

 

Ринхен бастует

В это время Олли, подхватив своих новых друзей, мчался к палатке Мадам Терезии. Вдруг он увидел Пауля, который, покинув «Синий кабинет», шел ему навстречу с хохочущим Вальмином и освобожденным Влуни на ладони.

— «Семя будет плодоносным, когда будут отринуты ложные идолы и сила любви соединит то, что принадлежит обоим. Тот, кто хочет сотворить жизнь, должен быть наедине со звездами небес и силой земли. Он должен найти себе ложе в мягких летних травах. Тогда посев прорастет и он радостно пожнет плод своей любви. В день просветления он, полный смирения, должен принести жертву». Я ничего не перепутал?

— Прикуси язык, Вальмин, ты же обещал никому не рассказывать! — кипятился Влуни.

— Влуни, что за тон? — Клининг с ужасом вслушивался в эти вопли: должно быть, парень тронулся умом в плену у жирной жадной каракатицы. — А что за чушь ты нес про посев и так далее? Вальмин, я тебя спрашиваю!

— Это тебе надо спросить у нашей Девы-предсказательницы, — Вальмин с трудом сдерживал смех. Пауль Райзер старательно пытался сохранить нейтральное выражение лица.

— Мальчики, у нас сейчас нет времени на болтовню! Нам надо исчезнуть. Ты кто? — обратился иллантин к Паулю. Но Олли ответил за него:

— Это мой друг Пауль Райзер. Вы можете ему полностью доверять.

Пауль был тронут: ему можно полностью доверять! И это говорит человек, которого совсем недавно он не раздумывая подверг издевательствам.

— Если ты это говоришь, значит, все в порядке, Олли. Куда бы нам лучше скрыться? Нужно найти место, где мы могли бы спокойно обсудить, что делать дальше. — Клининг глянул на Влуни, Водора и Ринхен. — Вы ведь здесь уже ориентируетесь?

— Не здесь, на ярмарке слишком много народу. Олли, а к тебе домой можно?

Но там же дядя Юп.

— Ой, с этим неандертальцем Клининг управится одним движением руки!

— О, мы едем в Неандерталь, как интересно! — Клининг, разумеется, слышал про маленькую долину, но то, что она находится рядом с Дюссельдорфом, было для него новостью.

— Я имею в виду дядю Олли, неприятного вонючего типа. Для общения с ним нужен противогаз. Но зато там нас никто не будет искать.

— Хорошо, значит, мы идем туда.

И Олли, вместе с Клинингом, Вугуром, Ринхен, Водором и Вильдо на руке, отправился в путь. Пауль остался стоять в нерешительности с Влуни и Вальмином в ладони.

Олли обернулся к нему:

— Ну что же ты, Пауль, пойдем!

— Конечно… — Райзер замялся.

— Поехали, у меня хватит денег на билет. Кроме того, ты же с нами!

Олли оказался настоящим другом. Пауль был уверен, что готов дать себя на клочки разорвать за Олли. Они шли с крохотными гномами на руках к остановке на Люгплац, у Оберкассельского моста.

— Вам лучше спрятаться, — сказал Олли Клинингу. — Вы очень бросаетесь в глаза, а это опасно.

— Но мне так хочется взглянуть на Рейн! — воскликнул Водор.

— О, да! Отец Рейн! А где находится Вормс? — разволновался Влуни.

— Ну, опять начинается! — Клининг тихо проклинал Рейн и все сокровища Нибелунгов.

Пауль предложил:

— Давайте я посажу вас в карман моей ветровки. Там хватит места для всех, и вы сможете выглядывать оттуда.

— А если снова кто-нибудь захочет нас схватить?

— Ринхен, хотел бы я посмотреть на того, кто отважится залезть в карман Паулю Райзеру! У меня, в конце концов, опыт отпетого драчуна! — Пауль поиграл своими выдающимися мускулами. Оливер усмехнулся: это был снова он — непобедимый Буль. Но теперь Пауль был не врагом, а надежным другом. Словом, наконец эти мускулы нашли достойное применение.

Малыши, несомненно, признали Пауля, ему даже было позволено называть Валентирину — Ринхен. Олли с радостным удивлением обнаружил, что за наводящей страх горой мышц скрывался рассудительный парень. Его взгляд встретился со взглядом Пауля Райзера, и тот улыбнулся Олли. Если бы Оливеру Кушу вчера предсказали такое, он назвал бы провидца сумасшедшим. А впрочем, за прошедшие сутки и сам он стал другим человеком.

Они сели в электричку, и Пауль занял место у окна, чтобы крохотные гномы могли полюбоваться панорамой города. Электричка ехала по мосту через Рейн, и они видели широкую гладь могучего потока, сверкающего и переливающегося в вечерних огнях. Даже Клининг задумчиво разглядывал овеянную легендами реку.

Незаметно для себя он и сам подпал под власть легенды о проклятом сокровище Нибелунгов и теперь предавался грезам о нем. Что ни говори, он такой же гном, как и все…

— Это старая башня замка. Но там нет принцессы.

Замечание Ринхен снова вернуло Клининга к реальности.

— Ваши билеты, пожалуйста! — обратился контролер к обоим мальчикам, сидевшим у окна. — Ну как, повеселились на ярмарке? Какие забавные морковки! — Крохи затаились, не шевелясь. Контролер внимательно посмотрел на Пауля. — Скажи-ка, ты не из той шайки-лейки, которая сегодня хотела меня надуть?

Пауль смутился и опустил глаза.

— Ты, я вижу, порвал с этими идиотами, верно?

Мальчишка, весь красный от стыда, кивнул.

— Это правильно! Такие спесивые задаваки, как их предводитель… Как его звали-то?.. А, «большой босс»! — Контролер осуждающе покачал головой, вынул из куртки свой блокнот и сверился с записями. — Ага, вот, Маркус Вернрот. Одно могу сказать: у него будет куча проблем, и тебе он тоже создаст проблемы. Нет, юноша, он совсем неподходящая компания.

— Пауль теперь совсем другой человек. Не корите его за прошлые грехи, — вмешался Олли.

— Ну и отлично. Значит, теперь ты его новый «босс»? — подсмеиваясь, спросил контролер.

— У нас нет никакого босса, мы настоящие друзья, — вспыхнул Олли, — и мы уважаем друг друга!

— Ну что ж, настоящие друзья, которые друг друга уважают, — это… достойно уважения. М-да… Пожалуй, справедливо будет сменить гнев на милость и вычеркнуть твоего друга из этого списка. Как его звать-то?

— Пауль. Пауль Райзер! — обрадовался Олли. — Вы… Спасибо!

Контролер улыбнулся рыжеволосому мальчугану, подмигнул, вычеркнул имя Пауля из списка, сунул блокнот в карман куртки, взглянул на билеты, которые все это время Олли держал перед ним, и удивился:

— Юноша, для этих куколок не надо было брать билеты! Мишки, куклы, мармеладные медведи и забавные морковки ездят бесплатно.

— Но ведь они живые!.

Контролер засмеялся. О наивное, блаженное детство!

— Ну конечно! Сохрани Бог твою детскую фантазию, мальчик. Но прости меня, старика, я прокомпостирую только два билета, остальными вы еще сможете воспользоваться. — Он вернул Олли билеты и обратился к следующему пассажиру.

Клининг задумчиво посмотрел на Олли, который смущенно отбивался от благодарного Пауля. Мальчик излучал что-то такое, что будило в людях самое хорошее. Невероятно — такой маленький и бледный…

С Главного вокзала они направились через задний двор большого здания банка, потом через Айфелер-штрассе к Кельнерштрассе, к трущобам дяди Юпа.

Олли отворил дверь в уродливом доме на задворках, где много лет жил старый пьяница, тихонько прошел в коридор и предостерегающе поднес палец к губам. Затем он осторожно открыл дверь гостиной. Всю компанию обдало ужасной вонью. Маленький телевизор все еще транслировал игру национальной сборной, но равномерное похрапывание Юпа свидетельствовало, что пиво вкупе с водкой сделали свое дело.

— А где твоя комната, Олли? — Пауль мечтал поскорей глотнуть свежего воздуха.

Олли показал на сломанную садовую кушетку:

— Вот мое царство. Подождите, я открою окно — станет лучше. Садись на мою кровать, а я возьму один из пустых пивных ящиков.

Пауль с мучительным стыдом вспомнил о своей просторной комнате. В его «берлоге» всегда было все самое лучшее: родители никогда не позволяли себе покупать дешевку, будь то телевизор, компьютер или DVD-плеер. Пауль, как и большинство его сверстников, был первоклассно «упакован». Над так называемой «кроватью» Олли неумелой детской рукой была прибита пара полочек, на которых лежали его пожитки. Пауль едва мог усидеть на ней: садовая кушетка, еще выдерживала такую божью коровку, как Олли, но вряд ли могла вынести груз вчерашнего Буля Райзера. У него возникло опасение, что хлипкое ложе наверняка развалится под ним. Несколько предметов одежды — если можно назвать одеждой убогие шмотки Олли — висели, чистые и выглаженные, на перевернутой швабре, которая, за неимением шкафов, служила гардеробом. Как можно так жить? Бедный парень!

Однако Олли, казалось, это не беспокоило.

— Прежде чем мы начнем обсуждать, я приготовлю шипучки, чтобы освежиться.

Хорошо, что сегодня перед ярмаркой он встретил Вулли Мюллера и тот угостил его шипучкой. Мальчик проскользнул в комнату и спустя короткое время вернулся с кувшином и парой стаканов. Себе и Паулю он налил по стакану шипучки, а гномам наполнил мятый наперсток, который нашел среди своих швейных принадлежностей.

— К сожалению, у меня больше нет ничего подходящего размера, но, может, вы пустите его по кругу? — и, как истинный кавалер, передал полный до краев наперсток Ринхен.

Она сделала глоток, довольно хохотнула:

— О! Как щиплет в горле! — и передала «кубок» Клинингу.

Пауль был удивлен, с каким спокойствием и невозмутимостью Олли реагировал на эту бедность и убожество. Он подошел к окну и взглянул в звездное небо.

Внезапно раздался голос Нандура:

— Привет, ребята! Теперь вам нужно попасть в Королевство фей. Вход обнаружите в Дворцовом саду. Сказочный фонтан. Не забудьте: Сказочный фонтан — это Вход. Там мы встретимся!

— В Королевстве фей? — Клининг задумался.

Ринхен, Водор и Влуни вновь составляли летную команду и могли, наконец, отправиться домой. А ему, увы, придется с Вальмином, Вильдо и Вугуром пешком идти в Королевство фей, поскольку их четверо. Он поделился своими раздумьями со спутниками, которые уютно устроились на старой садовой кушетке и передавали по кругу наперсток с освежающей шипучкой.

— Я тоже иду в Королевство фей, — голосок Ринхен звучал спокойно, но решительно.

— Это невозможно. Женщины в походе — лишняя обуза. Ты же должна это понимать, Валентирина! — При этом Вильдо выпрямил свою еще не совсем здоровую ногу.

— Ты, наверно, рехнулся, мачо! Ты никогда не слышал про эмансипацию и женские права, правда? Да ты, тупица, никому из нас, женщин, в подметки не годишься! — напустилась Ринхен на Вильдо. Тот в ответ только усмехался, демонстрируя свое превосходство.

Разумеется, никто из гномов, да и Вильдо тоже, не сомневался в достоинствах Валентирины. Но все знали о ее чудачестве — при каждой возможности провозглашать равноправие женщин (которое в Королевстве крохотных гномов, без сомнения, было признано давным-давно).

— Я ничего не имею против, если Ринхен отправится с нами, — покачал головой Вальмин. — Наоборот, было бы здорово, если бы в случае необходимости мы втроем могли образовать летную команду и кто-то остался бы с Вильдо. Единственный недостаток — большой группой мы будем бросаться в глаза.

— В Королевстве фей это не будет играть никакой роли. Меня больше беспокоит, что наша страна сейчас осталась без защиты. Значит, все, кого мы найдем, должны возвращаться домой, и чем скорее, тем лучше. Для этого нам нужны полные летные команды, — заметил Клининг.

— Орион-альбатрос мог бы доставить домой Влуни и Водора, тогда Ринхен могла бы идти с нами. Иногда это даже полезно — иметь при себе женщину, особенно когда надо готовить еду, — заявил Вильдо с невинной физиономией.

Каждый знал, что Вильдо непревзойденный кулинар в Королевстве крохотных гномов и ни за что никому другому не уступит место шеф-повара, но ему доставляло удовольствие подколоть самоуверенную Валентирину.

— Можете выкинуть это из головы, я вам не кухарка! — как и ожидалось, фыркнула Ринхен.

Теперь усмехнулся даже Клининг: Вильдо опять удалось!

— Я спрошу у Нандура. Может, нам повезет.

— Вам повезло. Я с удовольствием сделаю это для вас, ребята! Идите на большой луг у сада. Там я возьму на борт Влуни и Водора! — послышался голос орион-альбатроса.

— Супер! Тогда проблема решена. Большое спасибо, Нандур!

— Да на здоровье! — прозвучало в ответ из глубин Космоса. Вероятно, гигантская птица обладала не только самыми зоркими глазами, но и самым острым слухом во всей Вселенной.

— Можете мне сказать, где искать этот сад и Сказочный фонтан? — Клининг обратился прямо к Олли и Паулю, которые удивленно следили за дискуссией гномов.

— Мы доставим вас туда, правда, Пауль? Только бы дядя Юп не проснулся раньше времени!

— Это предоставь мне. Напустить сонные чары на пьяного в стельку неандертальца — это, можно сказать, моя специальность, — улыбнулся иллантин.

— Но только не переусердствуй. Он все-таки не такой уж пропащий. Это все пойло, которое доводит его до скотского состояния.

«Смотри-ка, он еще и заступается за этого мерзавца!» — удивился иллантин, но вслух сказал:

— Открой-ка на минутку дверь, Олли!

Мальчик открыл дверь и с удивлением заметил, что по мановению руки Клининга на столе перед софой, где храпел Юп, выстроились одна за другой бутылки с этикетками разных сортов пива, а заканчивался ряд большой литровой бутылкой чистейшего пшеничного шнапса.

— Так, мой мальчик, думаю, твоему милому дядюшке Юпу этого должно хватить.

— Было бы лучше, если бы тут стояла минеральная вода и бедный дядя Юп не напивался бы так.

Клининг рассмеялся:

— Поверь, мальчик, если он это выпьет, то никогда больше не примет ни капли алкоголя. Гарантированно! Ну, а теперь скорее в Дворцовый сад!

 

Лаурин

— Вызовите Лаурина из его Розового сада! — приказал Оберон, и эльфы-молнии, самые быстрые посланники в мире, тотчас же пустились выполнять приказ.

Чуть позже Лаурин на своем грациозном вороном коне, размером не больше маленькой собаки, легкой рысью въехал в Зал фей. Никто другой не отважился бы появиться здесь верхом. Копыта лошадки, украшенной драгоценной уздечкой, почти не касались мерцающей голубоватым светом мозаики из драгоценных камней на полу. Вместо цокота копыт раздавался звук, напоминающий звон колокольчиков, и, едва копыто касалось пола, из-под него летели маленькие звезды. Все как зачарованные следили за въездом легендарного короля гномов.

Как и подобало, Лаурин явился при всем параде. На голове его красовалась простая корона из мерцающего зеленью золота Саримганты. Одна она стоила целого королевства и составляла роскошный контраст с его великолепными волосами цвета меди, которые тяжелыми локонами спадали на его знаменитый плащ Гульфрига.

Плащ, с помощью которого он мог мгновенно становиться невидимым, был соткан северными норнами из нитей судеб — каждая тоньше, чем волос новорожденного серебряного эльфа, но так прочна, что даже самый сильный горный великан не смог бы разорвать ее. Узор на плаще изображал мифические народы древности в самых знаменитых битвах. Картина находилась в постоянном движении, и никто не знал, кем соткан этот плащ, а Лаурин молчал об этом.

Рука короля лежала на рукояти меча, знаменитого волшебного меча Бальмуни. Размерами едва ли больше человеческого кинжала, изящный клинок устрашал, как никакое другое оружие. Прежде чем Оберон взошел на престол Объединенного Королевства фей, эльфов и духов, Бальмуни испил немало крови. Не было на свете меча легендарнее и ужаснее.

Лаурин знал, что его меч живой и жаждет крови. Однажды он вынет его из ножен, и тогда клинок уже не сдержать. И первым, кто падет под его ударами, будет Оберон.

Золотую рубашку Лаурина стягивала роскошная, в алых рубинах, перевязь, которая, согласно легенде, давала королю гномов силу двенадцати воинов, а на вытянутой руке он держал грозу Той Стороны мира — говорящего двуглавого орла Рагнура. Не больше малиновки или воробья, но быстрее и опаснее, чем любое другое создание, Рагнур был одним из семи экземпляров своего рода, жившего в глубинах земли, где клокочет вулканическая лава. Даже самые быстрые эльфы-молнии опасались его. Рагнур мог обогнать любой ветер или ураган, убить тигра и разорвать его в клочья. Больше всего любил он мериться силой с ураганом, отдыхая потом в ванне, полной раскаленной лавы. Когда Рагнур приподнял одну из своих голов и с интересом огляделся, эльфы инстинктивно втянули головы в плечи.

«Проклятая кровожадная скотина!» — подумал канцлер фей Овангар. Он знал, что этот маленький злодей может натворить немало бед.

Среди фей, эльфов и духов гномы считались не самым могущественным народом, но, безусловно, самым богатым. Состояние Лаурина превосходило самые смелые фантазии. Он издревле был самым богатым существом в Солнечной системе. Но знал об этом только он сам. Ценности, которые Лаурин позволял видеть феям и духам, были лишь крохами его реального состояния, хотя и они заставляли видавших виды разинуть рот от изумления.

Его гномы открывали по всему миру величайшие и ценнейшие сокровища и наносили их на пожелтевшие карты, хранившиеся в обширной библиотеке Лаурина. Здесь также были планы всех рудников Земли, где добывались золото и драгоценные камни. Гномы-горняки неутомимо исследовали недра планеты и находили новые месторождения золота и драгоценных камней, которых презренным людишкам не видеть вовек. Лишь толика этих сокровищ попадала в казну Оберона и много меньше — к людям.

Дворец Лаурина был вырезан из цельного голубого топаза. Двери и оконные рамы отлиты из бесценного зеленого золота подземной реки Саримганты. Кроме гномов никто не проникал так далеко в горячие глубины земли, где среди багровых потоков лавы искала свой путь река расплавленного зеленого золота.

Никто, кроме нескольких избранных из числа гномов, не переступал порог дворца Лаурина. Сооружение из топаза окружала живая изгородь из роз, в которой запутывался каждый, кто пытался выйти на след сокровищ Лаурина. Многие смельчаки, люди и духи, вновь и вновь ставили на кон свою жизнь в погоне за несметными богатствами короля гномов, и никто не вернулся домой. Оберон не мог понять, какая сила защищает Розовый сад Лаурина. Власти Жезла хватало лишь до первого цветка розы.

Поговаривали даже, что Лаурин знал путь к таинственному красному кристаллу, о котором упоминалось в легенде о земной оси. Лаурин не опровергал этих легенд, лишь загадочно улыбался. Алчность и жажда власти, владевшие им, были столь же велики, сколь неисчислимы его богатства. Лишь Священный жезл Урании защищал короля фей от него. Но каждый, заглянувший в глаза Лаурина, знал: то, чем он обладает, он никогда не выпустит из рук.

Приблизившись к трону, маленький вороной остановился, хотя Лаурин даже не шевельнул поводом. Звуки невидимых колокольчиков смолкли, и последние звездочки осыпались на пол. Оберон выпрямился на своем роскошном троне, уперев Священный жезл, словно великий символ власти, в левое колено, и краем глаза видел, как двое ледяных воинов заняли позицию ровно в двенадцати шагах по обе стороны от его трона, всегда готовые броситься на коварного короля гномов. Перед лицом опасного врага (а Оберон знал, что Лаурин, несмотря на все договоры, оставался его врагом) это давало приятное чувство уверенности.

Он посмотрел на Лаурина. Тот заметил обоих ледяных воинов и расценил это как признак слабости. Едва уловимая презрительная усмешка тронула плотно сжатые губы Лаурина. Нет, какая же тряпка этот король фей! Без ледяных воинов и своего Жезла он был бы раздавлен как вошь и брошен на съедение Рагнуру.

— Какая нежданная честь! Вы приказали вызвать меня, великий шордун? — При этих словах король гномов слегка поклонился.

Каждый в зале услышал иронический подтекст в словах Лаурина. Все затаили дыхание. Лаурин величал Оберора титулом «шордун» — король королей, который причитался ему лишь после 6000 лет правления, то есть не раньше чем через 1564 года, в случае если он до этого доживет и все будет хорошо… Оберон сдержался и наколдовал на своем лице приветливую улыбку.

— Король Лаурин, — начал Оберон, — мы нуждаемся в вашей помощи.

«Это уже что-то новенькое!» — фыркнул про себя Лаурин.

— Рад служить, король Оберон, — ответил он чрезвычайно любезным тоном и ловко спешился.

«Ну-ну, заговаривай мне зубы», — подумал Оберон, но вежливо пригласил короля гномов к столу:

— Пожалуйста, Ваше Величество, присаживайтесь.

Лаурин, польщенный безукоризненным обращением короля эльфов, поднялся на возвышение рядом с троном Оберона и уселся в изящное кресло с гербом короля гномов. Это было постоянное место Лаурина за столом владыки фей.

Все присутствующие затаив дыхание наблюдали редкое зрелище: король гномов, когда это было возможно, избегал общества «этого жалкого круга».

Лаурин положил свой меч на стол, как и все остальные, выпрямился и вопросительно посмотрел на Оберона:

— Так что случилось, Ваше Величество?

Оберон ничего не сказал, лишь молча указал на стол перед собой, где на белоснежной скатерти стоял крохотный красный конус.

Лаурин вопросительно поднял брови:

— Ну и что?

— Пожалуйста, посмотрите внимательней, Ваше Величество, — вмешался канцлер Овангар и слегка тронул маленький конус, который быстро сделал шаг в сторону. В этот момент Рагнур от волнения забылся и впился когтями в руку Лаурина. Тот вскрикнул и хотел было согнать птицу с руки, но увидел, что так потрясло вулканического орла.

Лаурин не мог поверить своим глазам.

— Это шутка? Глупый розыгрыш? — огляделся он, вопрошая. Не мог гном быть таким маленьким! Он потер глаза, но крохотное существо перед ним выглядело как гном и было одето как гном, не считая необычайно большого красного колпака, надвинутого на самые глаза.

Кроха с достоинством взглянул на него своими круглыми голубыми глазами, потом слегка поклонился и сказал звучным, теплым голосом, наполнившим Зал фей:

— Ваше Величество король Лаурин, я Вамур.

Потом он вежливо поклонился орлу:

— А ты, наверно, Рагнур.

Вулканический орел, ошарашенный, кивнул левой головой:

— Точно!

 

Дворцовый сад

Олли с Паулем вышли на остановке «Аллея Генриха Гейне», недалеко от Оперного театра, и помчались в Дворцовый сад, к месту, где ухоженный городской парк выходил к большому лугу.

— Влуни с Водором должны стоять посреди луга. Я уже захожу на посадку, — прозвучал в облаках голос Нандура.

— Пока! Вы, оба, передайте привет нашему камарину и расскажите ему обо всем. Скажите, что мы еще не нашли того, кого ищем, но делаем все возможное, он в курсе. До скорого, ребята! — Клининг похлопал каждого по спине и побежал на край луга, где ждали остальные. Его колпак еще мелькал в траве, когда небо потемнело, воздух наполнился едва слышным шелестом — и оба красных колпачка в траве пропали.

Орион-альбатрос, который никогда не приземлялся, на бреющем полете прошелестел над городом и Дворцовым садом на высоте сто пятьдесят метров, выставив два пера на груди так, что они мягко обхватили Влуни и Водора и погрузили их в теплый и мягкий пух. Все произошло так быстро, что глаз не в состоянии был этого заметить. Влуни и Водору почудилось, что они оказались в теплой пуховой постели. Едва они пришли в себя, как вновь услышали голос Нандура:

— Так, ребята, готовьтесь к высадке! Я считаю… На счет «ноль» я сбрасываю вас над вашим островом. Камарин уже ожидает вас. Передайте ему сердечный привет. А теперь готовьте парашюты… ПЯТЬ… ЧЕТЫРЕ… ТРИ… ДВА… ОДИН… НОЛЬ!

Влуни и Водор, держа колпаки как парашюты, медленно, кругообразными виражами полетели к земле.

Они приземлились перед Жемчужным дворцом, прямо в объятия Голиафа.

— А как добраться до Сказочного водопада, Олли?

— Он здесь, сразу за поворотом, мы скоро придем.

 

Происшествие с Юпом

Громко рыгнув, Юп скатился со своей вонючей софы. В голове у него ужасно гудело. Чертов алкоголь, всегда это проклятое похмелье. Туман в его сознании немного рассеялся, и глаза начали воспринимать окружающее.

— Парень, ты тут? Где мое пойло?

Отравленный алкоголем мозг начал медленно реагировать и составил цепочку событий: вот он поудобнее устроился перед телевизором и погрузился в игру национальной сборной. Точно, так оно и было. Потом он так разозлился на этих разинь-футболистов — они снова погано играли, — что моментально опустошил весь запас горячительного. А значит, сидеть ему на сухом пайке.

Юп уже собирался снова рухнуть на софу (может, милостивый сон избавит его от этого ужасного похмелья?), как вдруг его взгляд упал на стол, где рядком, прямо как оловянные солдатики, стояли полные бутылки с пивом. Правофланговой была мощная бутыль шнапса.

— Ай да малый! — Юп впервые с уважением подумал о своем племяннике. Парень, должно быть, как-то устроил это для своего любимого дяди — без цента в кармане снабдил его пополнением. Возможно, разжалобил толстого хозяина будки, и тот дал в кредит? Да уж, парень мог так посмотреть…. Юп сделал большой глоток из бутылки и подумал о том, как можно было бы усовершенствовать номер «Я бедный мальчик, и мой дядя умирает от жажды».

Чтобы лучше думалось, Юп сделал еще один большой глоток. Сегодня вкус был особенно хорош. Здорово пошло. Неплохо… Ай да парень! Надо будет спросить, когда вернется, откуда пойло.

Все классно, но белая мышь на столе — непорядок, пусть убирается. Никаких животных в доме, только хлопоты от них. Вторую, которая копошилась на телевизоре, надо тоже убрать. С чего они вообще здесь бегают?! Юп сделал еще один глоток — теперь и третья мышь грызла старый занавес у мойки. Откуда они все появились? Парень, что ли, притащил? Юп ошалело потряс головой. И где вообще он шляется? Пусть уносит своих мышей — они отвратительные и размножаются, как кролики (еще глоток). Ну вот, мыши даже на потолке, совсем обнаглели. А еще на столе, на шкафу, в занавесках, пол устлан ими, как живым ковром, — копошатся, пищат. Юпу становилось страшно (еще один глоток, чтобы успокоиться). Мыши карабкались по его брюкам и забирались под рубашку. Теперь старику было совсем скверно — серьезное основание для нового глотка из бутылки.

Юп смотрел на мышей. Кто-то хотел над ним подшутить? Каждый раз, когда он делал глоток, мышей становилось больше, как по волшебству. Можно было подумать, что это горячечный бред.

Юп сделал еще глоток — количество мышей увеличилось.

Как молния, мозг Юпа пронзила догадка, болезненная, как порез острой бритвой: да это ж белая горячка! Так и есть. Юп со страху швырнул об стену драгоценную бутылку шнапса. Завязать с чертовым пойлом! Он перейдет на более легкое, он ведь не алкоголик! Дрожащими руками Юп открыл бутылку «легкого» пива и, вздохнув, сделал три больших глотка. Пиво, холодное и приятное, полилось в его глотку… и мышей стало еще больше. Дядя Юп с воплем кинулся из квартиры.

Благодаря заботливым соседям (тут надо упомянуть быстроту реакции фрау Мелленен: ожидая приезда кареты из Иоаннитской лечебницы для душевнобольных, она, недолго думая, уселась верхом на разбушевавшегося алкоголика) господин Биндерер без лишних церемоний был водворен в наркологическое отделение. Говорят, его серьезно лечат, и есть надежда, что он «завяжет».

 

Гостеприимство

Лаурин медленно оправлялся от шока. Все его естество отказывалось верить в реальность происходящего.

Оберон наблюдал за озадаченным королем гномов. Реакция последнего подтверждала, что маленькая морковка на столе — это существо, до сих пор неизвестное в мирах фей и духов, а все неизвестное, как он понимал, могло угрожать его владычеству.

— Ты выглядишь как один из нас!

Удивленное заявление Лаурина, в котором сквозила растерянность, нарушило напряженную тишину.

— Ты гном? — в голосе короля гномов снова звучали привычные властные и дерзкие нотки, что, казалось, не произвело ни малейшего впечатления на малыша. Вамур, проигнорировав заносчивый тон короля гномов, просто повернулся к нему спиной.

— Не могло бы Ваше Величество попросить Его Величество понизить подачу? — при этом он по всей форме, согласно этикету, поклонился Оберону, указывая глазами на озадаченного Лаурина.

— По… понизить подачу?

Вамур мысленно усмехнулся: изречение, конечно, забористое. Оно вырвалось у Клининга во время одной горячей дискуссии с Голиафом в присутствии Большого Совета. Голиаф реагировал столь же озадаченно, как и эти чванливые, высокомерные фаты.

Ну что это за поведение! Если бы Вамур не знал, что находится при дворе Оберона, можно было подумать, что он попал к таким же варварам, как люди. В конце концов, его прибило к чужому берегу, и по неписаным древним законам он мог рассчитывать на уважение и гостеприимство. Здесь же ему устроили форменный допрос вместо того, чтобы хоть чуточку побеспокоиться о его благополучии.

С того момента, как волею судьбы он приземлился прямо на стол короля фей, все здешнее общество стояло разинув рты и тараща глаза или несло дикую чепуху, пока Оберон не послал за Лаурином. Где могли быть Вильданг и Врангеро? Он надеялся, что их отнесло недалеко.

Вамур должен был признать, что появление Лаурина и на него произвело сильное впечатление. Все, что до сих пор рассказывали в Королевстве крохотных гномов о его легендарных богатствах, казалось, соответствовало действительности. Но, даже если богаче тебя нет в целом свете, нельзя же быть таким хамом!

— Понизить подачу?

— Ваше Величество, в данном случае это означает, что правила поведения по отношению к чужестранцам, которые предписаны древними законами гостеприимства, надо соблюдать в любом случае. — Вамур простодушно улыбнулся великому правителю фей, глядя на него своими круглыми голубыми глазами.

В Зале фей воцарилась неловкая тишина. С тайной радостью наблюдал Кирмас Лингардский, как Оберон сегодня во второй раз совершил серьезную ошибку. Какой-то кроха заставил великого короля фей вспомнить о законах гостеприимства, которым, по крайней мере на словах, подчинялся даже такой необузданный народ, как лингардцы. Он взглядом отыскал Овангара. Канцлер фей стоял, словно окаменев. Как и все остальные, он был чрезвычайно сконфужен.

Оберон постарался сохранить самообладание. Он понял, что должен при всем дворе извиниться перед Вамуром.

— Благородный Вамур… — начал он.

В то же мгновение большая дверь Зала фей отворилась. Трое эльфов из внешней охраны двигались медленней, чем обычно. Их лица и движения выдавали сильное волнение. Эльфы что-то несли в небольшой плоской вазе. Оберон прервал речь и посмотрел на них вопросительно.

— Ваше Величество! — Один из троих подошел к трону и безмолвно протянул своему королю обе руки. Глаза Оберона округлились: в вазе лежал двойник того маленького существа, который ему только что напомнил о законах гостеприимства. Похоже, малыш был без сознания.

Теперь Оберон действовал разумно и осмотрительно.

— Вызовите врача!

Эльфы-молнии вылетели из зала.

— Вамур, подойди, пожалуйста, сюда.

Эльф-дозорный осторожно положил Врангеро (это был он).

— Послушай, бьется ли сердце?

Вамур немедленно склонился над другом, замер, прислушиваясь, затем облегченно вздохнул:

— Жив, Ваше Величество!

— Ваше Величество! — поклонился прибывший медик.

— Взгляни, что с ним, Гипократилиас! — Оберон указал на маленькое тело. Медик, почти не выказав смущения, осмотрел Врангеро так же осторожно и привычно, как любого другого пациента.

— С ним все в порядке, лишь пара синяков. Ему нужны покой и немного еды.

При этих словах все присутствующие в Зале снова почувствовали себя неловко. Оно и понятно: они столько мучили крохотного гнома, вместо того чтобы накормить и дать отдохнуть.

— Как зовут твоего друга, Вамур?

— Врангеро, Ваше Величество.

— Отнесите Вамура и Врангеро в мой личный дворец. Пусть у них ни в чем не будет недостатка.

Потом он обратился к крохотному гному:

— Вамур, не как король, а как друг прошу извинить наше поведение. Твой вид поверг всех нас в такое изумление, что заставил забыть святая святых — древний закон. Я прошу тебя и твоего друга воспользоваться нашим гостеприимством. Приходите в себя и отдыхайте. Если у вас будут какие-то желания, мы позаботимся о том, чтобы они были немедленно исполнены. Поверь, и для наших народов гостеприимство священно.

Оберон оглядел зал, и общий гул одобрения подтвердил его слова.

— Когда вы отдохнете, мы продолжим нашу беседу.

«Продолжим допрос», — одновременно подумали Лаурин и Кирмас Лингардский.

Повинуясь кивку Оберона, эльфы отнесли Вамура и все еще пребывающего в беспамятстве Врангеро в личный дворец короля. Их сопровождал медик.

Хрустальный дворец находился на южной стороне обширного квартала дворцов, включавших в себя и Зал фей. Эльфы с Вамуром и Врангеро вылетели из Зала. Тысячи глаз смотрели им вслед.

На Вамура Зал фей произвел неизгладимое впечатление. Он весь вечер в изумлении наблюдал, как с каждым новым переступавшим его порог существом помещение чудесным образом увеличивалось. Каждый вступавший в Зал, будь то маленький гном или огромный великан с Гималаев, находил подходящее по росту и удобное место. Зал был устроен в форме античного амфитеатра и сделан из чистого хрусталя. В центре его возвышался трон короля фей. На расстоянии двенадцати шагов слева и справа от трона стояли два мрачных и молчаливых, странно прозрачных воина. Вамуру бросилось в глаза, что при них не было оружия, хотя он сразу же ощутил исходившую от воинов угрозу. Парализующий холод сковывал каждого, кто, забывшись, случайно приближался к зловещим фигурам. Эльфы, которые несли Вамура и Врангеро, заметно дрожали, пролетая мимо неподвижных могучих статуй. Вамур никогда и ничего не слышал об ужасных ледяных воинах, он изумлялся их роскошным прозрачным доспехам. Потом его внимание переключилось на толпу фей и духов, провожавших их любопытными взглядами.

Хорошенькая маленькая русалка послала смущенному Вамуру воздушный поцелуй. А группа гномов, подданных Лаурина, смотрела на них молча и неприязненно. Похоже, ничего хорошего от них ожидать не приходится. Интересно, куда приземлились другие летные команды?

Процессия эльфов с крохотными гномиками внезапно остановилась. Вамур осмотрелся и увидел, что им преградила путь долговязая фигура, облаченная в экзотический узорчатый плащ.

— Кирмас Лингардский почтительно приветствует вас. — Посланник поклонился, тронув левой рукой губы и лоб. — В стране лингардцев уважение и гостеприимство все еще священны. Я бы с радостью предоставил вам свой скромный дворец. Как гости вы будете у нас всегда желанны, уважаемы и почитаемы.

Вамур смотрел в узкое, с резкими чертами, лицо лингардского ксараксара, который откровенно изучал его. Черные глаза блестели из-под тонких бровей, под высоким лбом клювом загибался нос, красивая, аккуратно постриженная иссиня-черная бородка обрамляла узкие губы и впалые щеки.

— Это предложение делает вам честь, уважаемый Кирмас, — рядом с посланником возник канцлер Объединенного Королевства. — Разумеется, наши гости с благодарностью откликнутся на него. Но сначала мы все же хотим обеспечить им отдых в личном дворце Его Величества.

— Разумеется, канцлер, разумеется.

Метнув взгляд, полный досады и злости, Кирмас с улыбкой отошел в сторону, приветливо (даже слишком приветливо) кивнул Вамуру и уступил дорогу.

Теперь Овангар шел рядом с летящими эльфами. Канцлер прочитал немой вопрос Вамура и подмигнул ему:

— Этот опять за свое.

За что «свое», он не объяснил.

 

Овангар

Вамур кожей почувствовал непримиримое противостояние между канцлером и Кирмасом. Он стал свидетелем встречи двух смертельных врагов. Вамур проглотил свой вопрос и получше разглядел канцлера фей.

Овангар был крупнее большинства своих соплеменников. От своей матери, прекрасной принцессы фей из дома Урании, Овангар унаследовал тонкие черты лица, выдававшие благородное происхождение. От отца — высокий рост и выдающийся ум. Его отец был магистром белой магии, Захантрусмы, и прямым потомком легендарного Мерлина.

Овангар, пройдя обучение у своего отца, был передан в руки Тале — великому мастеру Туландероны, чтобы тот обучил его для выполнения важной миссии. Дело в том, что при дворе фей своевременно распознали непредсказуемый, бьющий ключом темперамент наследника трона Оберона и решили подготовить для него уравновешенного советника. Выбор пал на Овангара, приходившегося Оберону троюродным братом.

В Туландероне получили образование и посвящение и предок канцлера Мерлин, и его отец. Говорили, тот, кто достиг там степени радульта, мог разговаривать со скалами и водой; жить, укрощая обстоятельства и меняя судьбы мира. Мерлин достиг этой ступени.

Вамур, ничего этого не знавший, восхищался легкой, стремительной походкой канцлера, который был сама элегантность. «Просто супер! — подумал Вамур. — При виде такого мужчины наши девицы в обморок бы падали».

Насколько изящной и быстрой была походка канцлера, настолько неброским и скромным казался его наряд. Простая синяя митра венчала благородную голову, и скромная синяя мантия, подпоясанная белым поясом, символом посвящения Туландероны, лежала на его плечах. Ноги канцлера были обуты в башмаки из снежно-белой туландеронской кожи (подарок отца). Единственным предметом гордости Овангара была, пожалуй, его роскошная борода, чья ослепительная белизна выразительно контрастировала с синевой мантии.

«Супер! Просто супер этот канцлер!» — Вамур спрашивал себя, сможет ли он с возрастом надеяться на такое роскошное украшение.

— Какой знойный тип, да? — раздался голос Врангеро. Вамур обернулся и, сияя от радости, обнял друга.

— Эй, парень, не задуши меня ненароком, — усмехаясь, отбивался Врани. — Можешь мне сказать, где мы приземлились?

— О-о! В шикарном местечке, — грубоватый тон Вамура скрывал радость и облегчение: Врани здоров, бодр и не растерял своей ироничности. — Только вот с манерами у них тут явно плоховато. Я голоден как волк, до сих пор крошки во рту не держал. Но теперь-то нам дадут что-нибудь поесть. Будем надеяться, что сине-белый тип окажется нормальным.

— А, юный господин Врани очнулся… Можно мне называть тебя Врани? — Овангар улыбнулся смущенному гному. — Господа, мы уже пришли, и скоро можно будет хорошенько подкрепиться!

«Прекрасно, — подумал Вамур, — значит, нам не придется трогать сухой паек из колпаков».

Он увидел, как огромные двери Зала фей беззвучно отворились, повинуясь легкому движению руки Овангара. Эльфы-дозорные почтительно склонились перед могущественным канцлером, и процессия устремилась в сад, от одного вида которого перехватывало дыхание.

 

Хрустальный дворец

У Вамура глаза на лоб полезли:

— Глянь-ка, Врани, ты когда-нибудь видел такие прекрасные цветы?

Лишь тот, кто знает о великой любви крохотных гномов к цветам, поймет, почему Вамур прослезился при взгляде на Сад фей.

Врани выпрямился на ладони эльфа, который осторожно нес их, как пару сырых перепелиных яиц, и оперся на плечо друга. Безмолвно и благоговейно они смотрели на потрясающую роскошь сада, раскинувшегося перед ними.

От Зала фей широкая, украшенная светлыми статуями и посыпанная белым стеклянным гравием дорога вела через небольшую долину до другого конца сада к стоявшему на небольшом холме зданию, чьи башни таинственно мерцали среди цветов.

Это был знаменитый Хрустальный дворец короля эльфов. Речка, которая, серебрясь, змеилась через луга долины с востока на запад, пересекала дорогу под изящным мостом.

За мостом, на котором воздушные кобольды охотились на водяных жуков и русалки ныряли за речным жемчугом, устремлял в небо свои струи большой фонтан. От фонтана прямые, как стрелы, дорожки и тропки уводили в цветочное великолепие Сада фей.

Они увидели множество редких и совсем незнакомых цветов. С грядки нежно-желтых колокольчиков доносился тихий перезвон, а шоколадного цвета астры источали аромат корицы и кориандра. Но, когда крохотных носиков достиг освежающий, как морской бриз, аромат голубых роз, на души Вамура и Врани тяжелым камнем легла тоска по родине.

Овангар, заметив помрачневшие личики своих маленьких гостей (или, лучше сказать, пленных?), быстро нагнулся, сорвал два прекрасных цветка маргаритки и протянул их Вамуру и Врани.

— Морковки с цветочками, — забавляясь, хихикнул эльф, но тут же испуганно умолк, встретив строгий взгляд канцлера.

Вамур, который слышал это дерзкое замечание, весело улыбнулся молодому эльфу и заговорщически подмигнул ему. Альдан, так звали эльфа, искоса бросил взгляд на Овангара и робко улыбнулся в ответ. Оба ощутили тепло взаимной симпатии.

Открытое лицо Альдана мало соответствовало должности эльфа-стражника, который с малых лет должен повиноваться строгому придворному этикету и скрывать свои чувства. В быстрых серых глазах то и дело светились ироничность и ум, которые юноша не в силах был скрыть. Недавно это стало причиной скандала: посол Лингардии пожаловался на стражника, смотревшего на него явно непочтительно, безо всякого уважения. Альдан получил выволочку и был удален от общества. Теперь он нес скучную вахту на задворках Сада фей, где не увидишь никого, кроме медовых эльфов, которые ухаживают за цветами. Там он и обнаружил во мху лежавшего без сознания Врангеро.

…Между тем процессия под предводительством Овангара достигла дворца Оберона. К нему вела широкая хрустальная лестница, служившая прямым продолжением дороги, на ступенях которой вместо эльфов, постоянно охранявших королевский дворец, стояли ужасные химизы. Овангар заметил это, но ничего не сказал. Они поднялись к роскошному входу, где их встречали сверкающие эльфы в серебряных ливреях. Овангар вздохнул с облегчением: признаться, он ожидал какой-нибудь пакости со стороны Кирмаса, но, похоже, обошлось. Пока. Он приветливо кивнул в ответ на почтительный поклон пожилой эльфийки.

— Все сделано по желанию Вашего Сиятельства, канцлер.

— Спасибо, Винтере.

Он обернулся в сторону Альдана:

— Позвольте представить — гномы Вамур и Врангеро из страны…

Теперь он вопросительно смотрел на Врани: возможно, из бойкого паренька удастся вытянуть больше, чем из его напарника. Но тот не пошел на поводу у канцлера. Гном глупо усмехнулся:

— Ниоткуда.

— Ниоткуда?! — Винтере подошла поближе к Альдану, чтобы рассмотреть маленьких существ на его ладони. — Ниоткуда…

Винтере озадаченно смотрела на гномов, которые, выпрямившись во весь свой крохотный рост, с самоуверенным видом стояли на ладони эльфа-стражника и внимательно разглядывали пожилую даму своими большими голубыми глазами.

— Ну морковки да и только! — вырвалось у нее. И в тот же момент, осознав свою неловкость, она зарделась от смущения.

Овангар, усмехнувшись, спас ситуацию, изящным движением руки указав на Винтере (пожилая дама и вовсе стушевалась):

— Винтере, добрый дух королевского хозяйства!

Вамур и Врани учтиво поклонились и смотрели на главную экономку королевства с самым невинным видом, словно и не слышали ее замечания про морковки.

— Это честь для нас, любезная госпожа.

Лицо королевской экономки покраснело еще больше, на этот раз от радости: ну что за милые малыши! «Любезная госпожа» — так ее не называли даже хорошо воспитанные эльфы.

— Добро пожаловать в Хрустальный дворец! — улыбнулась она в ответ.

Строгое предписание короля фей ни на миг не спускать глаз с гостей и не оставлять их апартаментов (позволялось лишь посещать столовую) никто не мог бы исполнить с большим шармом и естественностью.

— Канцлер, показать гостям их апартаменты? — задребезжал за спиной Винтере неприятный голос.

Она вздрогнула. Опять этот надутый фат Пульграм со своей проклятой дубиной! Никому ни малейшей радости от него.

Мажордом выступил из-за спины экономки, демонстративно держа перед собой посох гофмейстера — символ своей власти. Овангар устало закатил глаза к хрустальному своду дворца. Как все же было приятно в обществе уютной добродушной Винтере, которой он был столь многим обязан! Давным-давно она, как наседка, взяла под свое крыло юного сироту Овангара и подсовывала ему всякие вкусности. И до сих пор с глазу на глаз экономка называла канцлера Ови, о чем, разумеется, никто не знал.

Клац! Клац!

— Ожидаю ваших распоряжений, канцлер!

Этот фат больше не притворялся, он был ужасно зол, что пропустил прибытие канцлера и его пленников (о гостях вряд ли можно было говорить после недвусмысленных указаний Его Величества). Но канцлер, как всегда, не посчитался с этикетом и привел гостей во дворец без соблюдения необходимой церемонии. Конечно, Пульграм должен был своевременно оказаться у входа в Зал приемов, но кто-то же должен нести ответственность за устройство пленников. На курицу-экономку мажордом полагаться не хотел, так что сам еще раз тщательнейшим образом проверил приготовленные для заключенных помещения и, к досаде своей, не нашел к чему придраться.

— Пульграм, управляющий этого дома. — Овангар не мог удержаться от того, чтобы поддразнить старшего лакея.

Пульграм вскипел: проклятый маг, любимчик старухи Винтере, всегда умудрялся довести его до бешенства. Назвать знаменитый королевский Хрустальный дворец просто домом! Это уж слишком. Он ведь управляющий не какого-нибудь сарая! Пульграм взял себя в руки и с трудом коротко поклонился Вамуру и Врани. Те же поклонились ему так нарочито низко, что даже не сведущий в этикете мог понять, что это скорее жест насмешки и глубочайшего неуважения. Потом они небрежно развалились в ладони Альдана.

— Очень рады, мажо… Мажодорн?

— Мажордом, — кипя от злости, процедил Пульграм.

— Пожалуйста, следуйте за гофмейстером, он покажет вам ваши апартаменты. Освежитесь, а потом мы встретимся в столовой. Альдан и Гипократилиас останутся при вас. Оба смогут помочь вам, если возникнет надобность, — добавил Овангар.

Столовая! Наконец-то можно будет поесть. Врани, который боролся с голодом с того времени, как проснулся, уже сейчас готов был перейти к еде. Однако законы гостеприимства требовали от гостя основательно помыться, прежде чем сесть за стол хозяина дома. Вамур, знавший о прожорливости своего друга, быстро наклонился к Овангару:

— Мы очень обязаны вам, уважаемый канцлер!

Хотя и у него желудок подводило, он считал разумным строго придерживаться старинных правил. Вамур почти физически чувствовал невыразимое напряжение, которое почему-то испытывал канцлер могучего Королевства фей. Почему эти мрачные ледяные воины на лестнице? Вамур еще издали, находясь у фонтана, видел смену караула у дворца. Здесь что-то замышлялось. Он вопросительно посмотрел на мага. Вамур был уверен, что тот мог читать его мысли. Но канцлер лишь отвернулся с улыбкой и вошел в одну из многих дверей, которые вели из Зала приемов во внутренние помещения Хрустального дворца.

«Ты не сможешь ввести меня в заблуждение, — подумал Вамур. — Если ты на самом деле способен читать мысли, тогда ответ тебе известен. От нас ты никаких сведений не получишь. Ты же знаешь — страна Ниоткуда!» Вамур усмехнулся, гордый своим другом: как ловко Врани разгадал Овангаров ход.

Клац!.. Клац!..

Пульграм ударил своим мажордомским посохом по хрустальному полу и с важным видом указал Альдану, который все еще держал на онемевшей от напряжения ладони Вамура и Врани, следовать за ним.

Коридор в гостевом флигеле был бесконечно длинным, и сотни дверей выходили в него. Пульграм остановился перед третьей дверью с правой стороны, дотронулся посохом до запора, и двери распахнулись. Он первым прошел в апартаменты со многими помещениями. Вообще-то их предоставляли лишь высоким гостям короля. «Слишком много чести этой мелкой шантрапе, — кисло подумал Пульграм. — Одной маленькой комнаты в конце коридора было бы вполне достаточно». Но приказ есть приказ. Он должен следовать ему, особенно если это воля самого короля. Мажордом внимательно оглядел гостей: и вправду с виду мелочь огородная в этих своих чудных колпаках. И как прикажете искать их, если они сбегут? К счастью, они носят эти глупые огромные красные колпаки, под которыми почти не видно их физиономий и странных круглых глаз. Пульграм чувствовал, они еще натворят дел…

Он велел Альдану и медику оставаться в апартаментах, чтобы самому убедиться в том, что все в порядке. И сделал это таким тоном, что оба поняли: они в глазах королевского мажордома на предпоследнем месте, перед эльфами, обеспечивавшими уборку мусора.

Проходя мимо, эльф-стражник и лейб-медик выразительно фыркнули, глядя на толстый том «Домашнего уклада», экземпляры которого лежали на столах во всех помещениях гостевого крыла. Этот опус был плодом кропотливой, многотрудной работы Пульграма и его гордостью. Известный как «Библия Пульграма», он служил поводом для многих шуток, которые веселили самого Оберона. Так уж случилось — никто просто не принимал всерьез «Библию Пульграма».

— Самодовольный болван! — выругался Гипократилиас вслед спесивому мажордому, когда за ним закрылась дверь.

— А кто эти мрачные воины, которые стоят на страже у лестницы?

Этот вопрос вертелся на языке у Вамура все время.

— Химизы, — Альдан поежился. — Их лучше обходить за версту, а еще лучше вообще никогда с ними не встречаться.

— Но перед этим же там стояли другие часовые.

— Да, обычно Хрустальный дворец охраняет королевская гвардия.

Альдан скривился: опереточная труппа, много о себе воображающая, с которой ни один нормальный эльф-стражник не будет иметь ничего общего.

— Но они были сняты с караула, едва мы миновали фонтан посреди сада. Альдан, открой, пожалуйста, дверь на минутку.

— Она заперта! — Альдан возмущенно дергал за ручку двери. — Старый хрыч нас запер.

— Так я и думал, — пробормотал Вамур. — Мы здесь не гости, а пленники.

Медик покачал головой:

— Если б вы были пленниками, здесь стояли бы ледяные воины, а не мы с Альданом.

— А они и стоят — на дворцовой лестнице. Ладно, посмотрим, что на это скажет канцлер. Пойдем освежимся. Я так голоден, что мог бы съесть целого химиза, как рожок мороженого.

Альдан поежился при замечании Вамура, а Врани усмехнулся: парни из малинового мороженого — это интересная мысль.

 

Сказочный фонтан

Сказочный фонтан в Дворцовом саду вообще-то был не чем иным, как маленькой чашей для воды. На переднем крае чаши сидели три лягушки, за чашей возвышалась маленькая скала, с вершины которой трое смеющихся детей, нагнувшись, наблюдали за лягушками. Маленькая трогательная скульптурная композиция была окружена изящными металлическими перилами. Большинство дюссельдорфцев любили это место, связанное с мечтами и воспоминаниями их детства больше, чем любое другое место города. С тоской они думали, гуляя в солнечный день со своими детьми или внуками, о прошедших временах, когда сами подолгу ждали, что лягушки оживут или один из троих смеющихся детей Плюхнется, наконец, в фонтан.

— Где же здесь может быть Вход? — прикидывал Клининг, пока Пауль дергал вычурную металлическую ограду туда-сюда, пытаясь найти силовое решение проблемы.

Струи воды, выпускаемые лягушками, пересекались и падали в маленький бассейн. Бронзовые фигуры смеющихся детей на маленькой скале, казалось, тоже сейчас кувырком полетят в воду.

Клининг проскользнул через металлические перила, вскарабкался на край чаши и посмотрел в воду. Ринхен забралась на ограду и спросила:

— Ну что? Ты увидел Вход под водой?

Клининг задумчиво покачал головой.

Три личика, отражавшихся в воде, с интересом наблюдали за ним.

— Тебе надо прыгнуть в воду, — казалось, сказала правая скульптура. — Вход под поверхностью воды.

— О великий Посейдон, господин всех водных духов, я же говорю — морковки. Ну чего еще от них ожидать! — средняя состроила смешную гримасу.

А левая, совсем малыш, задумчиво сказала:

— Он знает, что поверхность воды — это Вход.

— Но он же не прыгает туда! Еще никто никогда не нашел этот Вход.

Ребенок слева, маленький мальчик, нагнулся вперед и едва не упал в воду, благо ребенок постарше, девочка, держала его:

— Будь внимательным, иначе снова свалишься в воду. Вспомни, как ты злился в тот раз!

— Я — Клининг, иллантин моего народа, — вежливо представился Клининг. — А почему никто еще не воспользовался этим Входом?

— Иллантин? А что это? И о каком народе ты толкуешь? — ребенок слева опять с любопытством наклонился. Группа детей покачнулась. — Ну, из народа морковок! — С нахальным малышом случился приступ смеха, и он начал сползать со скалы. Но остальные крепко держали его и затащили обратно.

— Я из народа крохотных гномов и являюсь их магом!

— Так вы гномы! Тогда прошу прощения. А на первый взгляд… Мы думали, что вы морковки.

— Но это же невозможно, так не бывает! — маленький нахал недоверчиво смотрел на Клининга. — Гномы не такие маленькие. Ты лжешь! Самые маленькие гномы, которых мы знаем, — домовые из Кельна. Они и то очень маленькие, а уж ты…

— А ты и в самом деле маг? Можешь нам чего-нибудь наколдовать, так, для развлечения? А то у нас всегда так скучно, для игр только эти глупые лягушки… Ну, пожалуйста! — Три пары больших детских глаз уставились на него с искренней мольбой. Клининг улыбнулся. Незаметным движением руки он превратил струи воды фонтана в маленький фейерверк ярких сверкающих звезд, которые падали в воду и прыгали по ней, а затем гасли. Дети на скале пришли в восторг. Теперь Клининг нагнулся и тронул рукой поверхность воды в фонтане. Водное зеркало сверкнуло золотом, показались маленькие сверкающие цветы лотоса, на которые опустились искрящиеся пестрые насекомые. Маленькая лодочка, как осенний лист, выплыла из цветка и мягко опустилась на золотую водную поверхность. Крошечный парус был поднят невидимой рукой, и миниатюрный кораблик пришел в движение, величественно пересекая золотое море, в котором теперь резвились дельфины. Внезапно появился кит величиной с большой палец руки, и из его головы вырвался маленький фонтанчик воды. В середине водной чаши сначала поднялись крохотные воздушные пузырьки, потом стали различимы маленькие струйки дыма, и, наконец, из воды поднялся маленький вулкан, выпускавший из кратера яркие мыльные пузыри, которые поднимались вверх, как пестрые воздушные шары, и пропадали в кронах деревьев. Но вот лопнул последний большой мыльный пузырь, и вулкан исчез. Трое детей застыли в безмолвном восторге. Пауль, Олли, Ринхен и остальные гномы были еще под впечатлением увиденного, когда Клининг снова спросил малышей на скале:

— Так почему еще никто не воспользовался Входом?

Маленький нахал нашелся первым:

— Здесь живут только люди, а они верят лишь в то, что видят. Взгляни на наш фонтан. Оригинал из мрамора стоит уже в каком-то антикварном магазине, поврежденный вандалами. Тот, который ты видишь, отлит из бронзы. Не то чтобы мы, духи фонтана, особенно грустили об этом, — каждое жилище надо ремонтировать. Но примитивные взгляды людей удручают. Они же ни во что не верят! Ни в сказки, ни в легенды, ни в духов фонтана, ни в гномов. Спорим?

— Точно. Ты прав, но не все же такие!

— Не верю. Вон там стоят два человека. Они вообще-то должны еще верить в сказки! Как бы не так! Те, что там стоят, не верят даже в Деда Мороза. Если я покажу им язык, они подумают, что это галлюцинация.

— Вот-вот! — встрял в разговор второй мальчуган. — Тебе надо прийти сюда в выходной. В это время дюссельдорфцы приходят в парк погулять с детьми. Всегда по полной программе: покормить уток, покормить белок и остановиться у Сказочного фонтана. И вот стоит тут, например, дедушка со своим внуком, и малыш прижимается носом к перилам и хохочет, потому что мы здесь втроем дурачимся и корчим ему рожицы. Дедушка сперва тоже смотрит, как будто ему сейчас пять, а не семьдесят пять. Все хорошо до тех пор, пока малыш не крикнет: «Дедуля, смотри, этот, слева, показал мне язык!» (что я и делаю). И в тот же момент у дедушки меняется лицо: за секунду стареет на семьдесят лет. И старик тащит мальчишку прочь, как будто здесь разразилась эпидемия ветряной оспы: «Будь разумен, Иоганн, они же не могут показывать язык. Они же из бронзы!» А семьдесят лет назад ему самому говорила благоразумная маменька: «Они ведь из мрамора». Но малышня упрямится и возражает, не хочет уходить, и родители в сердцах шлепают их. Они работают очень упорно и умудряются воспитать себе подобных… Поэтому до сих пор никто и не воспользовался этим Входом.

— Но нам придется. Что надо делать?

— Все очень просто, прыгаете в воду — и вы уже на Той Стороне!

— Без заклинаний? Без заговоров? Без загадок?

— О чем ты! С каких это пор нужно заклинание, чтобы воспользоваться Входом? Передай от нас привет Овангару. Скажи ему, что здесь ужасно скучно, но мы уже радуемся предстоящему балу у фей.

Клининг обернулся к остальным:

— Итак, вы слышали, что нам сказали эти трое. Следуйте за мной! Пока, Олли! Пока, Пауль! Было здорово познакомиться с вами. — Клининг согнул колени и приготовился к прыжку…

— Если Олли не пойдет с нами, я тоже остаюсь здесь, — голос Ринхен звучал твердо и с достоинством.

— Как ты себе это представляешь? Это ведь слишком опасно! Валентирина, будь разумной!

— Слишком опасно? Без Олли и Пауля мы бы еще сидели в клетке или в мусорной клоаке, а Влуни изображал бы Деву-предсказательницу.

— Да, конечно, но мы же на Стороне людей. Они здесь оба ориентируются. А на Той Стороне… Только представь себе, если они в первый раз увидят чудовище омута или одного из невообразимо жутких гротфайеров. Они же с ума сойдут! Мы и то едва выносим их вид.

Валентирина задумалась.

— Ринхен, будь разумной, пожалуйста! — голос Клининга стал совсем мягким. — Я не против этих двоих ребят, они настоящие друзья нам, но ведь они ничего, ровным счетом ничего не знают о Той Стороне. То, что написано в человеческих книгах, — глупые сказки, так называемые легенды, мифы — все это вздор и детский хлам. Люди уже столетиями… да что я говорю — тысячелетиями не знают, что творится на Той Стороне. Они сознательно отгородились от нас и доверяют лишь разуму. И теперь человеку попасть в такой мир, где он беззащитен? Я бы не советовал, мальчики.

Клининг прыгнул в воду и мгновенно пропал. Вальмин, Вугур и Вильдо подняли руки в знак приветствия.

— Мы были классной командой и хорошо повеселились. Еще раз большое спасибо! Вы настоящие товарищи, — Вальмин еще раз коротко кивнул и с двумя остальными прыгнул в маленькую чашу Сказочного фонтана. Они тоже моментально исчезли, а на месте их погружения вода даже не шелохнулась.

— Ну, решайтесь! — Ринхен умоляюще смотрела на Олли и Пауля. Олли взглянул на друга.

— Ты как?

— Я бы с удовольствием, но как же родители? Они и так уже волнуются, что меня так поздно нет дома. А если я бесследно исчезну, старики с горя просто сдвинутся. Не сердитесь на меня.

— Да, ты прав. А по мне никто и слезинки не прольет. Я дам знать, как только вернусь обратно. Бывай, друг. — Он обнял Пауля, взял Ринхен на ладонь и прыгнул в фонтан.

 

Тайная служба

— Все в порядке? — Оберон вопросительно взглянул на своего канцлера и кузена.

— Абсолютно, Ваше Величество. Я препроводил их в Хрустальный дворец. Там мы сможем незамеченными наблюдать за ними. Я устроил так, чтобы в коридоре для гостей стоял на страже еще один химиз, тогда с ними ничего не случится. — Овангар ни на минуту не забывал о лингардце.

— Хорошо…

Маг почувствовал озабоченность и нервозность в голосе своего повелителя.

— Откуда же они все-таки появились? Чего им здесь надо? — голос Оберона слегка заискрился.

Каждый раз, когда король чувствовал себя нервозно и неуверенно, его голос искрил. Овангар делал все возможное, чтобы устранить это странное явление. Он смешивал различные чаи и травы и давал пить королю, заставлял его есть мел и пытался проводить речевые и дыхательные упражнения. Но ничего не помогало: искрение оставалось. Особенно нежелательным оно было на переговорах и дипломатических приемах. Большинству присутствующих это было незаметно, но от того, кто имел острый и тренированный слух, вроде ксараксара Кирмаса Лингардского, ничего невозможно было скрыть.

— Мы их допросим, когда будут исполнены священные законы гостеприимства, — канцлер попытался успокоить своего короля.

— К черту гостеприимство! — король эльфов, по обыкновению, вспылил.

Овангар поморщился: он ненавидел эту вульгарную манеру выражаться.

— Они мне все королевство вверх дном перевернули! Утром я желаю знать о них все. Не важно как. Даже если тебе придется применить для этого свою магию. Придумай что-нибудь!

Оберон все еще в ярости вспоминал о выговоре, полученном от Вамура. Так выставить его перед всем двором! Этого он никогда не забудет ничтожной нахальной морковке. Оберон был более чем злопамятен, и это, наряду с невыдержанностью, было одним из самых отрицательных его качеств. В Королевстве фей каждый знал: их король не забывает обид и не успокоится до тех пор, пока не отомстит.

— Я сам позабочусь об этом, Ваше Величество!

Перед глазами Овангара все еще стояло самоуверенное выступление крохотного гнома. Маг вздохнул, понимая, что так просто повлиять на них не удастся. Ему действительно надо что-то придумать, если он не хочет попасть в немилость к своему вспыльчивому кузену.

После совместной трапезы в столовой Хрустального дворца канцлер лично убедился в том, что гости благополучно устроены. На вопрос Вамура, кто они здесь — гости или пленники, он дал обтекаемый, ничего не значащий ответ, а вернувшись в Зал фей, застал присутствующих там в большом волнении. Еще бы, Кирмас и Лаурин перед всеми главами дипломатических представительств потребовали от Оберона дать им доступ ко всей информации, собранной тайной службой Овангара о крохотных гномах. Ропот возмущения прошел по рядам приглашенных. Какая еще тайная службу? Овангар шпионит за ними? Это был выпад против всех договоров и существующей политической этики.

Оберон умело изобразил удивление и попытался отрицать, что в Королевстве фей вообще существует тайная служба. При этом, как отметил лингардский посол, голос его искрил.

Разумеется, таковая служба по приказу Овангара работала давно и полным ходом. Особенно заняты были специалисты по розыску предметов и пропавших без вести персон. Канцлер был уверен, что рано или поздно его эльфы-разведчики смогут отыскать других крохотных гномов, если таковые еще существуют. Магистр Туландероны подозревал, что столь крохотные размеры пришельцев связаны с каким-то неизвестным колдовством, а значит, этих двоих надо изолировать до выяснения их происхождения и намерений. Он не хотел и думать о том, что будет, если к этому приложили руку люди. Кто, кто, а Овангар знал от отца и деда, на что способно это племя.

Как канцлер Объединенного Королевства фей, эльфов и духов, он должен был обязательно знать происхождение малышей. Для этого в его распоряжении была большая группа опытных специалистов с разнообразными талантами. Дамы Хрусталя, в отличие от глупых предсказательниц у людей, тоже использовали хрустальный шар, но действительно были способны заглянуть в прошлое и будущее. Эльфы-разведчики из числа бесплотных духов озелес, во-первых, располагали сильным интеллектом и могли без вспомогательных средств обмениваться потоками мыслей на любом расстоянии, а во-вторых — отрешившись от всего телесного, были практически невидимы (неоценимое преимущество любого тайного агента). Озелес не составляло труда проникнуть сквозь самое маленькое отверстие или щель толщиной с волосок во всех возможных помещениях. Может, поэтому агенты Овангара были единственными живыми существами, в полной мере информированными о технических открытиях людей. Со временем они увлеклись хакерством. Как только какой-нибудь крупный концерн поставлял на рынок новое «железо» или софт, вокруг них тут же начинали шмыгать озелес. Ведущие программисты и конструкторы впадали в глубочайшую депрессию, когда уже готовые к выпуску разработки внезапно словно сходили с ума, а потом так же внезапно начинали функционировать без помех.

Овангару нравились его эльфы-разведчики. Они были обучены выслеживать всех живых существ, но, маленькие и слабые, не могли произвести арест. Для этого в помощь разведчикам, случалось, откомандировывались ледяные воины.

И вот сейчас Овангар переступил порог Центра тайной службы, находившегося в подземелье башни. Дежурный координатор, полуночный эльф, способный видеть даже в абсолютной темноте, передал ему сообщение. До сих пор было трудно установить тип крохотных гномов по обычной схеме поиска. Многие агенты просто отказываются верить, что таковые вообще существуют.

— Может быть, пустить в дело псов смерти? — спросил дежурный координатор и украдкой зевнул.

Полуночный эльф был постоянно усталым по причине своего крайнего любопытства. Он целыми днями хлопотал, в то время как все порядочные полуночные эльфы отдыхали, и вечно действовал на нервы начальнику смены и постоянному координатору — эльфу света.

— Ну, это крайности, — Овангар с укором посмотрел на любителя ночных кошмаров. Вот еще выдумал! Пусть безжалостные псы останутся там, где они и находятся: запертыми в клетке, под присмотром опытного химиза. Ведь если эту свору спускали с цепи — а делали это в исключительных случаях, — храните Силы Света того, за кем они охотились. Маленькие палачи были почище пираний.

— Никаких псов смерти! Это ясно?

— Ясно, шеф!

Овангар, заметивший гусиную кожу полуночного эльфа, пожалел, что не может надавать по заднице этому любителю кошмаров за его кровожадные мысли. Хватит с него «фильмов ужаса», как полуночные эльфы называли кошмарные сны людей, которые сами же вызывали и любили смотреть, словно кино.

— Если еще что-то найдете, немедленно дайте мне знать!

Координатор кивнул. Овангар покинул Центр, оказавшись в подвале своей башни и стерев рукой дверь, которая тотчас же скрылась под кладкой стены.

 

Фонтан

Прыгнув в водное зеркало Сказочного фонтана, Олли вместе с Ринхен попали в туннель ослепительно белого сверкающего света. На миг они лишились чувств, но тотчас же пришли в себя. Оливер открыл глаза и увидел, что стоит на странно подвижной поверхности. О боже! Он стоял на воде, а точнее, на серебристой поверхности воды большого фонтана. Под ногами Оливер чувствовал движение маленьких волн, на которых качались крошечные треугольные красные паруса. Лишь со второго взгляда Олли понял, что это красные колпаки Клининга, Вальмина, Вугура и Вильдо. Крохотные гномы, казалось, были также потрясены тем, что они не в воде, а на ее поверхности.

— Давайте к краю! — крикнул Клининг своим спутникам. Он первым сообразил, что они находятся уже на Той Стороне, в мире фей, где вещи часто бывают иными, чем представляются с первого взгляда. Иллантин выпрямился, поставил свой колпак по ветру и помчался, как серфингист, по водному зеркалу к бортику у края фонтана, достигнув его первым. Имея твердую почву под ногами, он осмотрелся и увидел, как Олли с Ринхен на ладони, балансируя, шагал по волнам, пока также не достиг искусно выполненного края. Вальмин и остальные сделали еще пару элегантных поворотов и оказались рядом с Клинингом.

— Просто супер! — Вальмин был в восторге и еще раз на пробу спрыгнул с бортика на водное зеркало. Он стоял на воде!

— У нас нет времени развлекаться. Пойдем отсюда! — Клининг уцепился за мраморный пальчик руки одной из русалок, державшей над краем фонтана чашу-раковину, откуда в бассейн стекала вода.

— Невероятно, эти морковки — крохотные гномы! Ой, как забавно! — Фигура у фонтана хихикнула и пошевелила маленьким мраморным пальчиком. Клининг от растерянности потерял равновесие и кувырком полетел в воду, на поверхности которой остался лежать сухим.

— Я и подумать не мог, что здесь даже мраморные фигуры разговаривают! — Клининг быстро встал на ноги.

— Мило… Смотри-ка, Ундана, какие большие синие глаза. Прелесть, просто прелесть! — Маленькая мраморная русалочка обернулась к своим подружкам.

— Да, до чего же вы забавные, и такие маленькие! Вас заколдовал Овангар? Какие прелестные колпаки! Просто поверить не могу. И выглядите вы действительно как крохотные гномы.

— Таких, как вы, мы еще никогда не видели, а мы знаем всех, кто живет в королевстве Оберона. Рано или поздно каждый проходит здесь. Я права, Инбилетта?

— Верно. Откуда вы так внезапно появились? Ох, да вы стоите на воде! Но ведь такого не бывает!

Олли, держа Ринхен на ладони, подошел ближе и изумленно рассматривал взволнованных мраморных дев. Они заметили, как крохотная личность на его ладони встала, сняла с головы колпак и тряхнула золотыми волосами. Большие синие глаза Ринхен по-женски оценивающе изучали русалок. Глаза каменных красавиц ожили и светились удивлением и восхищением.

— А… волосы настоящие? — выдавила наконец Ундана.

— Конечно, я же не крашусь, — фыркнула Ринхен.

— Я имею в виду не тебя, златовласка, а этого прелестного юношу, — Ундана указала на Олли. — Невероятно… Таких роскошных волос нет даже у Лаурина!

Ринхен надула губки, но русалки даже не заметили этого.

— Как зовут тебя, рыжеволосый красавец? — спросила мраморная русалка.

— Оливер, — Олли смущенно улыбнулся. — Друзья зовут меня Олли.

— Олли, из какого народа ты происходишь?

Маленький воздушный кобольд появился у фонтана с прелестной садовой феей и веселым цветочным гномом. Он протянул Олли руку:

— Я — Цероно, воздушный кобольд, предсказывающий погоду. Можешь называть меня Церо.

— Очень приятно. А это — Валентирина, — Олли указал на Ринхен, сидевшую у него на ладони, и та состроила глазки симпатичному Церо.

— Где мы, Церо?

Оливер окинул восхищенным взглядом сад и мерцающие статуи вдоль усыпанной хрусталем дорожки. Его маленькие друзья восторженно рассматривали множество редких цветов и диковинных растений и прислушивались к тихому перезвону колокольчиков.

— А что это за здание так таинственно светится между деревьями?

— Хрустальный дворец Старика.

— Он имеет в виду Его Величество короля Оберона, — хихикнул цветочный гном.

— Будь внимателен, чтобы тебя не изловили. Переступать границу водного зеркала запрещено! — Мраморные русалки осторожно огляделись.

— Да, верно. Но скажи-ка, Олли, как это вы стоите на воде? — спросил Церо.

— Это я и сам хотел бы знать!

Но тут за скульптурной группой русалок мелькнул султан на шлеме воина королевской гвардии. Патруль эльфов-гвардейцев, элитных войск Его Величества, услышал разговоры у фонтана, и вот воин с высоким султаном на шлеме решил разобраться, что к чему.

— А, ветрогон Церо со своей Глингелиной! И пересмешник Линтур здесь… Ну-ка, иди сюда, бездельник, — рявкнул глава отряда гвардейцев на цветочного гнома. Но тот показал ему язык и мгновенно исчез в ближайшей цветочной клумбе.

— Ты еще попадешься мне, наглый клоун! — гвардеец был в ярости. — Теперь насчет вас. Кто вы? Откуда явились? Что держит вас на поверхности воды? — Предводитель отряда гвардейцев принял вид должностного лица при исполнении, которому есть что сказать.

Но Вальмин тут же осадил этого молодого барсука, позабывшего о вежливости и гостеприимстве.

— Хотели сделать пару крутых виражей в этом старом корыте. Понял, ты, образец военного карнавала?

— Я хочу знать, почему вы стоите на воде! — глава гвардейцев Костокс нахмурился. — Кто заколдовал вас?

— Заколдовал? — развеселился Клининг.

«Заколдовать» — это ключевое слово иллантин не мог пропустить мимо ушей. Легкое движение руки — и высокий султан на шлеме гордого воина превратился… в зеленую петрушку. Глингелина, нежная фея сада, громко и заразительно рассмеялась, а через несколько секунд хохотали все: мраморные русалки, Церо, Олли, крохотные гномы, все мраморные фигуры фонтана и даже статуи вдоль дорожки. Мрачноватые гвардейцы — и те, глядя на своего командира, усмехались.

— Взять всех морковок и препроводить… в караульное помещение!

Самолюбие Костокса получило еще один удар, когда он схватился за меч и вытянул из ножен… стебель ревеня. Гвардеец вскипел:

— Оскорбление служебного лица при исполнении и запрещенное колдовство в общественном месте — это наказуемо!

Клининг сделал еще одно, незаметное для других, легкое движение рукой — и петрушка с ревенем исчезли.

— Возьмите их в кольцо и следуйте за мной! — приказал Костокс гвардейцам и повел процессию, в нарушение всех должностных инструкций, прямо в королевский Зал фей. Костокс был убежден: таких врагов государства необходимо доставить лично к самому Оберону. А если он сдаст арестованных дежурному, то, как это часто бывает, лавры достанутся ему, а Костокс останется ни с чем.

— Открыть ворота!

Гигантские ворота Зала фей беззвучно, как по волшебству, отворились. Эльфы-стражники вяло салютовали надутому, самоуверенному гвардейцу, и тот промаршировал с арестованными в зал.

Клининг был заинтригован перспективой встречи с Обероном, но еще любопытней ему было увидеть знаменитого мага Овангара. Как и остальные арестованные, он впервые находился в знаменитом Зале фей и был под сильным впечатлением от гигантского амфитеатра из чистого хрусталя. В Зале, должно быть, собирались многие тысячи эльфов и прочих духов. Гул различных наречий с земель Той Стороны раздавался вокруг него. Многие языки Клининг узнавал, а многие были ему незнакомы.

Те, кто находились вблизи высоких ворот, теперь видели группу гвардейцев, конвоировавших хрупкого мальчика (к какому народу он принадлежал?), который нес в руке что-то, что показалось им знакомым. Ну конечно, эти морковки!

— Не верится! Это уже новые!

На резкий, удивленный крик маленького и уродливого гоблина Зал фей ответил гулом голосов. В самом деле: на ладонях мальчика сидели и стояли крохотные существа, подобные тем, которые еще вчера вызвали такое сильное волнение и споры в дипломатическом корпусе.

— Это новые… Новые!.. Новые! — Резкие и взволнованные вскрики в зале привлекли внимание собравшихся за королевским столом.

Клининг видел, как король фей прервал разговор с необыкновенно красивой женщиной, сидевшей по правую руку от него, и недовольным взглядом окинул Зал. Слева от Хрустального трона стоял высокий человек с длинной ослепительно белой бородой. На нем был простой синий плащ и синяя митра на голове. Это, должно быть, Овангар, маг и канцлер народа фей. Клининг не мог отвести взгляд от его одеяния, где только белый плетеный пояс из Туландероны и обувь из снежно-белой туландеронской кожи были дороже, чем самые роскошные наряды известного щеголя Лаурина.

Внезапно его пробрал озноб. Даже не бросив взгляд налево и направо, где на расстоянии двенадцати шагов от трона стояли мрачные, молчаливые и странно полупрозрачные воины, он болезненно почувствовал присутствие химизов. Вугур, Вальмин, Вильдо и Ринхен инстинктивно натянули поглубже свои колпаки. Лишь на Олли, казалось, влияние химизов не распространялось: он шел, не испытывая никакого дискомфорта, и только удивленно оглядывался.

— Ты это видела? — спросила Эуреами, княгиня рода благородных блестящих эльфов, у Ноферийанед — прекрасной эльфийки света.

— Что? Морковок?

— Нет, я имею в виду мальчика. Посмотри на него.

— О боги, какой Адонис! Ну просто влюбиться можно!

— А ты посмотри на его волосы! Волосы! Что за чудесные рыжие волосы у мальчика!

Их волнение при виде рыжеволосого Олли может понять лишь тот, кто знает, как редко в Королевстве эльфов, фей и духов встречаются золотисто-рыжие с медным отливом волосы. Они считаются признаком совершенной красоты. Особенно высоко ценится таинственно блистающий медный тон, которым мог похвастаться лишь король гномов Лаурин.

— Подразделение… стой!

С громким клацаньем гвардейцы остановились. Олли по инерции сделал еще пару шагов и уперся Костоксу в спину. А тот, уже вытянув руку в приветствии и готовый к рапорту, неловко споткнулся перед столом, врезавшись в него левым коленом. Голова бравого гвардейца дернулась, великолепный шлем свалился, сбивая на своем пути, как кегли, бокалы с вином, и докатился по столу до самого места Оберона.

Несчастный Костокс, с трудом преодолев ужас от такой оплошности, начал рапорт:

— Ваше Величество! Дозор номер 5 докладывает о задержании шести подозрительных персон… В Дворцовом саду, Ваше Величество! Прямо в… в… фонтане, Ваше Величество!

Его Величество думал, что ослышался. Задержание? Что еще за задержание? Уже дошло до того, что в саду Хрустального дворца задерживают подозрительных персон?

В Зале фей опять воцарилась неловкая тишина. Снова Кирмас Лингардский с тайной радостью наблюдал, как Оберон старается взять себя в руки. Перед глазами великого короля фей еще стояла вчерашняя картина, когда он позволил поучать себя какому-то крохе. Титания, жена Оберона и королева фей и духов, крепко журила его вчера с глазу на глаз за неподобающее великому правителю поведение, а теперь является этот надутый хлыщ-гвардеец и при всем дворе разыгрывает такую скандальную сцену — задержание в Дворцовом саду! Как будто он больше не хозяин у себя дома! Краем глаза Оберон видел, как, ухмыляясь, Лаурин с лингардцем шепчутся. Король чувствовал, как мешает ему его взрывной темперамент. Он взглядом попросил помощи у Овангара.

Мудрый канцлер Королевства фей отреагировал быстро и профессионально:

— Задержаны? Что за выражения, Костокс? Вы же не в караульном помещении! Соблаговолите представить наших новых гостей, — Овангар приветливо улыбнулся гвардейцу.

Гости? Что еще за гости? Костокс стал белее полотна. Дело скверное: он допустил ужасную ошибку. Как полный идиот, не заботясь о священных правилах вежливости и гостеприимства, он привел эту группу, не спросив ни имен, ни происхождения, как преступников, к трону короля фей. Это было постыдным концом его едва начавшейся военной карьеры. Изгнание из рядов королевской гвардии неизбежно, если его, судя по мрачному взгляду Оберона, не ожидает кое-что похуже. Возможно, сейчас его выведут из зала два ледяных воина.

— Верно, это ошибка, Ваше Величество! — Оливер сделал три шага вперед. Его мучила совесть, что он был столь невнимательным и слишком поздно среагировал на команду Костокса и толкнул беднягу, который всего лишь выполнял свой долг. То, что гвардеец споткнулся перед столом, уже было достаточно плохо, но когда его великолепный шлем покатился по королевскому столу, сбивая дорогие кубки с нектаром, Олли понял: это катастрофа.

— Виноват я, Ваше Величество. Я был невнимательным и толкнул господина Костокса. Мне очень жаль! А это мои друзья — Валентирина, Клининг, Вальмин, Вугур и Вильдо. — При этом он опустил пятерых гномов на стол, и все шестеро вежливо поклонились. — Меня же зовут Оливер, для друзей — просто Олли.

— Благодарим вас за гостеприимство, Ваше Величество! — Клининг понимал, в какой опасной ситуации находился бедный глупый Костокс. Иллантин вежливо поклонился гвардейцу. — Лейтенант, большое спасибо за столь вежливое и любезное сопровождение. Право, в этом не было необходимости.

Гвардейцы едва сдержали возглас облегчения: мальчик с дивными волосами и гномики спасли их от верного дисциплинарного взыскания, да к тому же еще официально похвалили. Возможно, Костокс еще не все провалил. И, словно оправдывая надежды своих подчиненных, их незадачливый командир понял: пора «линять» — быстро, но красиво. Костокс схватил свой великолепный шлем, нахлобучил его, вытянулся, по-военному четко отсалютовал Оберону, затем со словами «Задание выполнено!» лихо развернулся на каблуках и, прежде чем кто-либо смог отреагировать, дал команду: «Отряд, смир-р-р-но! Напра-а-а-во! Шагом — марш! Левой… левой… левой… два, три, четыре… Песню запе-е-вай!». Отряд радостно грохнул известную песню про одинокую эльфийскую девушку, которая, как водится, верно ждет своего возлюбленного, и бодрым маршем покинул Зал фей.

Лишь после того, как поющий отряд скрылся за дверями парадного входа, наступило всеобщее удивление.

Овангар был в восторге. Он решил взять молодого командира гвардейцев в свою тайную службу: люди с такой находчивостью и такой реакцией ему нужны. А ведь на волоске висел, шельмец! При его честолюбии, если поумнеет — сделает хорошую карьеру.

Оберон гордился своей гвардией. Какие молодцы! Конечно, бывают туповаты, как все военные, но если доходит до дела, они покажут себя, эти парни!

Вальмин прошептал:

— Неплохо, просто супер! Я и не ожидал такого от этого задаваки.

— Нет, ты видел его штаны? Я думал, они сейчас треснут на заднице! — хихикал Вугур. — Ребята, мы все должны благодарить нашего иллантина и Олли.

Костокс… Имя надо запомнить. Клининг знал: если однажды им здесь придется туго, среди гвардейцев Оберона у них есть хороший знакомый.

Между тем внимание зала сосредоточилось на пяти существах, которые стояли на столе Оберона.

Прекрасная королева Титания заинтересованно смотрела на Оливера. До чего же красивый мальчик — тонкий и изящный, благородного сложения. На худеньком, тонкого рисунка лице — большие выразительные глаза, голубые, как небесная лазурь. Взгляд спокойный и внимательный, любопытный и умудренный одновременно… Пожалуй, слишком взрослый для его возраста. Мальчик, видимо, немало пережил. Но, несмотря на это, в глубине его глаз светилась неколебимая вера во что-то, но во что — Титания никак не могла определить, и это в сочетании с трогательной наивностью придавало взгляду мальчика детскую невинность. Неиспорченность этой души тронула королеву до слез.

— Ваше Величество, он даже не понимает, до чего хорош! — прошептала ей тихо на ухо Линдина, молодая придворная дама. Титания улыбнулась: похоже, Линдина права.

Благородный нос, выразительные глаза, обаятельная улыбка красиво очерченных губ. Соразмерный овал лица обрамляют светло-рыжие волосы, от которых дух захватывает, — прекраснейшие из всех, какие королева когда-либо видела. Они еще более подчеркивали прозрачную белизну его нежной кожи. Мальчик ей кого-то напоминал. Это лицо Титания уже когда-то видела… И эти необычайные золотисто-рыжие волосы… Внезапно словно пелена упала с ее глаз: Лаурин! Мальчик выглядит как Лаурин тысячи лет тому назад! Титания, затаив дыхание, посмотрела на короля гномов и заметила, что он с бесстрастным лицом разглядывает Оливера.

Невероятное сходство! Мальчик, хоть и был, как минимум, в два раза крупнее, чем король гномов, выглядел в точности как молодой Лаурин. Возможно, виной всему игра природы.

Хотя с тех пор прошло много времени, Титания хорошо помнила, как прекрасный молодой Лаурин кружил головы самым красивым девушкам. Пройдут годы, и у ног этого мальчика окажутся все красавицы страны.

Но в чем-то мальчик был иным, она только не могла понять, в чем.

Титания слышала, как Оберон обратился к группе гостей:

— Кто ваш предводитель?

— Я, Клининг из Ольгурсама, иллантин моего народа!

— Народа крохотных гномов с большими голубыми глазами и красными колпаками, верно?

— Да, государь. Только если мне позволено будет добавить, — с огромными красными колпаками.

— О, прошу прощения, уважаемый иллантин, я не желал вас обидеть, — Оберон приветливо улыбнулся.

— И я попрошу Ваше Величество простить столь бесцеремонное вторжение. — Клининг улыбнулся столь же приветливо и поклонился так ловко, что Вальмин только рот разинул: иллантин двигался точно как эти балбесы-придворные.

Единственный, кто, на взгляд Вальмина, производил впечатление вменяемого, был тип с холеной белой бородой. Этот, кажется, должен быть милым. Кроме того, он разумен и практично одет.

— Иллантин? Что за иллантин, Клининг из Ольгурсама?

— Это очень высокий ранг у древних народов, — раздался голос Овангара, — сравнимый со званием канцлера в Королевстве фей или даже выше, если я правильно помню, Ваше Величество.

Клининг почтительно поклонился:

— Я чувствую себя польщенным, Овангар, сын мудрого гроссмейстера белой магии Захантрусмы и носитель пояса Туландероны. Могу я приветствовать тебя от имени нашего общего друга и учителя Талы?

Овангар был поражен и глубоко тронут: этот кроха в своем огромном красном колпаке тоже ученик легендарного волшебника Туландероны, одного из старейших и величайших магов всех времен! Сам канцлер уже долгое время не поддерживал связей со своим почтенным учителем Талой.

— Тулан деро на Тала нех Вадили масур? — обратился он к крошечному собрату.

— Hex зеханда мекскуландей са кхан! — Клининг улыбнулся, задрал свою рубашку, и все увидели, что его штаны тоже подвязаны тоненьким, ослепительно белым пояском Туландероны.

Канцлер Овангар и иллантин из Ольгурсама обеими руками прикоснулись ко лбу, потом к сердцу и поклонились друг другу с глубочайшим уважением.

Вальмин уже не знал, что и думать: выходило, что их Клининг, веселый, часто склонный к легкомысленным колдовским фокусам, их иллантин, относится к когорте величайших магов мира. Ну разве не чудо!

Оберона же это обстоятельство тревожило: похоже, подчинить страну малышей будет не так просто. Как ни мал иллантин, в могуществе он явно равен Овангару, а может, и превосходит его. И потом, Оберон слышал от отца, что маги Туландероны превыше всех других интересов ставят солидарность друг с другом. Овангар не пойдет против Клининга — вот в чем загвоздка.

В этот момент Оберон краем глаза заметил движение Лаурина: рука короля гномов скользнула под плащ. Под перевязью меча и шитой золотом рубашкой он нащупал пояс Туландероны, о котором не знал никто, даже Тала, единственный Хранитель Посвящения. Лаурин получил Посвящение в глубокой древности, будучи юнцом, в разгар битв за власть над миром. Никто из тех, кто вместе с ним принял Посвящение, не выжил в решающей битве. Тогда король гномов собрал все тайные записи, освященные гением великих мастеров — магов древней Туландероны. Они лежали, надежно спрятанные, в тайнике его обширной библиотеки. Тулан деро на Тала нех Вадили масур? Hex зеханда мекскуландей са кхан! Что там себе вообразили эти два болтуна Овангар и Клининг и не в последнюю очередь сам Тала? Все они жалкие новички, ничего не смыслящие в тайнах Туландероны. Вакс кана тиз малюб зеба тим! Есть Сила могущественнее, чем могут себе представить все здесь собравшиеся. И он, Лаурин, состоит в связи с этой Силой.

Король гномов заметил недоверчивый взгляд Оберона и вынул руку из-под плаща.

— Клининг из Ольгурсама, могу я просить вас представить ваших спутников? — при этом Оберон посмотрел на Олли, который жгуче интересовал его. Откуда появился этот чудесный юноша, с которого королева, да и все в зале, не сводят глаз?

— С удовольствием, государь. Вот это — Вальмин, один из лучших моряков (о том, что Вальмин еще и величайший пилот, он умолчал: королю фей не обязательно знать, что они могут летать).

— Вальмин из Монтегарда, государь, — Вальмин выступил вперед и поклонился.

— Этот молодой человек — Вугур, наш викинг.

Северные тролли, услышав такое, прямо покатились от хохота: викинг! Да откуда они явились?!

— Вы имеете в виду — викинг, плавающий по лужам! — Нельсен, тролль из Хардангер-фьорда, просто лопался от смеха.

Вугур представился безо всяких эмоций:

— Вугур из Нерскебаута, государь. Если господа веселые имеют мужество для маленького парусного соревнования, я всегда к их услугам. Завтра в десять у фонтана в вашем прекрасном саду или в любом ином водоеме — озере, море или океане, как пожелают господа тролли.

— Хорошо сказано, Вугур из Нерскебаута. Вы принимаете предложение? — Оберон обратился к троллям.

— А-а-а… Мы ведь не знали, что он из Нерскебаута, Ваше Величество, — в голосе Нельсена звучало неподдельное уважение. — Вугур, мы просим прощения за непочтительность и будем рады выпить с тобой и твоими друзьями пару рогов доброй медовухи за тех, кто в море.

Морские тролли были жесткие, но честные парни, безо всякой зависти признававшие дельных моряков.

Овангар посмотрел на крошку Вугура. Как безобидно выглядел один из знаменитых жителей Нерскебаута! Канцлер до сих пор представлял их огромными дерзкими парнями. Еще бы — самые знаменитые нерскебаутцы с воодушевлением мчались на гребне цунами, как на обычной волне.

— С удовольствием, Нельсен! — Вугур был в восторге: выпить с морскими троллями, а может быть, даже походить с ними под парусом! Сердце крохотного моряка билось сильнее при мысли о таком приключении.

«Это без меня», — подумал Клининг, который чувствовал приступ морской болезни при одном упоминании о морских троллях. Быстро справившись с приступом дурноты, он продолжал:

— Это Вильдо, наш лучший бегун! Может с успехом принимать участие в любых соревнованиях.

«Да-да, кто в это поверит? — думали сверкающие эльфы. — Разве кто-то на этой планете может бегать быстрее, чем мы?»

— Вильдо Беве, Ваше Величество, — он поклонился.

Что касается фей, так он недавно победил Борея. А «Беве» было сокращением от «Бегущий наперегонки с ветром» — прозвища, полученного его предками от богов в Великой битве за мужественную и верную службу в качестве гонцов.

— А вот, Ваше Величество, позвольте представить вам Валентирину.

— Дама-гном? — удивленно и с любопытством наклонился Оберон.

— Валентирина из Валалезьона, Ваше Величество! — Ринхен сняла с головы колпак и тряхнула светлыми локонами, которые рассыпались у нее по плечам.

— Да она прелестна!.. И блондинка! — вырвалось у Оберона.

— Может, я и выгляжу блондинкой, но я совсем не та, за кого вы меня принимаете, государь!

— О!.. — Оберон озадаченно уставился на норовистую девицу.

— Она хочет сказать, что стоит любого мужчины, Ваше Величество! В любой ситуации — это я могу подтвердить. — Вугур решительно кивнул и вежливо поклонился Ринхен, плутовато улыбаясь.

Титания с удовольствием следила за этим проявлением извечной борьбы полов и втайне радовалась тому, как крохотная девочка-гном «срезала» ее Оберона.

Тот, правда, быстро пришел в себя и обратился к Олли:

— Юноша, а ты кто такой?

— Как я уже говорил, государь, зовут меня Оливер, для друзей — просто Олли.

— Так-так, Олли, — Оберон направил на мальчика свой Священный жезл. — Подойди поближе, юноша. Посмотрим, из какой области моего королевства ты явился.

Весь зал наблюдал за тем, как Хрустальный жезл начал наливаться волшебным светом, свечение превратилось в легкую дымку, которая окутала фигуру подростка. Когда туман исчез, поглощенный Жезлом, король фей, не владея собой, вскочил, воскликнув:

— Ты — человек! Человек!

В Зале фей словно бомба взорвалась. Все толкались, вытягивали шеи, желая рассмотреть мальчика. Еще бы — человек!

— Конечно, я человек. — Олли изумленно огляделся. — А что вас так взволновало?

— Ну, ты молодец! — проворчал Клининг. — Представь, что в твоей школе вдруг объявится один из наглых морских троллей!

— Это произвело бы эффект разорвавшейся бомбы, — решил Олли.

— Точно. Такой же эффект ты произвел здесь, — заключил Клининг.

— Тихо! Я сказал, тихо! Проклятье, еще раз ТИХО!!! — рявкнул Оберон.

Он угрожающе поднял Жезл, и в Зале моментально воцарилась мертвая тишина. Ради богов, только не это! Все с напряжением смотрели на Священный жезл, который опустился, не издав ни малейшего звука. Оберон сел и расслабился. Титания едва заметно покачала головой. Усилившаяся раздражительность августейшего супруга доставляла ей в последнее время много забот.

Оберон снова приветливо и дружелюбно смотрел на человека, который впервые за многие-многие сотни лет вошел в контакт с народом фей. (То, что это визит к народу, не вызывало сомнений. С чего бы человек стал разыскивать горных великанов или гномов?) Жаль, что этот человек оказался всего лишь мальчиком. Но даже такой экземпляр мог бы дать им много полезной информации… Что за дивная рыжая шевелюра! Оберон одернул себя: не время восхищаться цветом волос мальчишки, есть заботы поважнее.

— Я рад после столь долгого перерыва вновь приветствовать человека в Королевстве фей, эльфов и духов.

В зале раздались аплодисменты. Олли учтиво поклонился.

— Разумеется, ты и твои друзья — мои личные гости. Не окажете ли мне честь остановиться в моем дворце? — Вопрос прозвучал скорее как приказ.

Оберон не стал дожидаться ответа, продолжая:

— Хотя… Я все еще не знаю цели вашего визита.

Оберону вся эта катавасия с гномами порядком надоела. Королевство вторые сутки лихорадит, а он все еще не знает, откуда они явились. Тайная служба Овангара с ног сбилась, но все без толку. Не может же он здесь, на глазах у всех, спрашивать у проклятых морковок, откуда они родом! Любой из присутствующих князей, королей и послов может подумать, что он уже не знает, что творится в его государстве.

— Так что же, Клининг из Ольгурсама?

— Мы разыскиваем нескольких наших соотечественников, которые, к несчастью, заблудились во время… поездки в отпуск. Они должны находиться здесь, на Этой Стороне. Ваше Величество наверняка имеет сведения об их местонахождении?

— На Этой Стороне? То есть вы пришли из мира людей? Вы пользовались Входом?

— Да.

— И, если я правильно осведомлен, можете стоять на воде?

— Да, нас это тоже удивило. А что, этому необычному феномену придается особое значение?

— Это мы сейчас выясним. Подойдите, пожалуйста, сюда все, кроме рыжеволосого.

Вальмин, Вугур, Ринхен и Вильдо удивленно переглянулись. Клининг утвердительно кивнул им, и они сделали три шага вперед. Король фей медленно поднял Священный жезл. Зал фей совершенно затих. Что задумал король? Это приведение приговора в исполнение? Если да, то в чем их вина? Эти чужаки вели себя исключительно вежливо. Почему не двигаются ледяные воины?

В безмолвном напряжении тысячи пар глаз следили за тем, как Священный жезл Урании медленно двигался, изучая гномов.

Внезапно Жезл замер. Король фей хотел вести его дальше, но Жезл не двигался с места, остановившись перед Клинингом. Потом, как по волшебству, шлейф тумана окутал Клининга. Тот не смел пошевельнуться. Туман осторожно скопировал его облик и после внезапной вспышки пропал.

Никто в зале не смел вдохнуть. Рука Оберона, как окаменевшая, все еще держала Хрустальный жезл. Король фей видел, как символ его власти налился светом — таким светлым и сияющим, что, казалось, он заполнил и руку короля. Потом Жезл смиренно склонился перед иллантином. В Зале фей царила такая тишина, что взмах крыльев бабочки прозвучал бы громом.

— Кто ты? — беззвучно спросил король фей.

— Всего лишь смиренный иллантин, Ваше Величество. Я уполномочен хранить Священный ларец нашего народа.

— Священный ларец? Где же он? Можно на него взглянуть?

— Разумеется, государь.

Иллантин полез в свой колпак и достал маленькую драгоценную шкатулку. Оберон вопросительно взглянул на иллантина:

— Можно ее открыть?

— Нет, государь, это недопустимо, если вы не желаете себе вреда.

— Но я желал бы до нее дотронуться! — И, прежде чем Клининг успел отреагировать, Оберон потянулся к маленькой шкатулке. Но, словно могучей силой, его рука была отброшена.

— Ваше Величество, мне бесконечно жаль, но Священный ларец нашего народа может открыть лишь тот, кто для этого призван.

— Вот как? И кто же это?

— Это тот, кто чист сердцем, Ваше Величество.

— Чист сердцем? Чист сердцем… Что это значит?

— Не знаю, Ваше Величество. Знаю только, что открыть Священный ларец может только он.

Оберон был разочарован и, как всегда в таких случаях, его необузданный темперамент вырвался наружу. Тысячи собравшихся, еще находившихся под впечатлением от увиденного, были поражены издевательски высокомерным тоном своего повелителя.

— Может быть, здесь найдется какой-нибудь Персиваль или другой святоша, который сможет открыть для нас этот новоявленный Грааль?

Никто не осмеливался шевельнуться. Лаурин и посол Лингардии обменялись многозначительными взглядами. Лаурин кивнул: необходимо встретиться. Время пришло — его меч Бальмуни скоро сможет напиться крови вволю.

Оберон чувствовал, что снова выходит из себя. Королева избегала его взгляда и выглядела совершенно ошеломленной, что еще больше приводило его в ярость. Владыка Объединенного Королевства набросился на иллантина:

— Но если только здесь замешан какой-нибудь волшебный фокус…

Титания поспешила вмешаться:

— Его Величество с радостью поможет вам, почтенный и мудрый иллантин и носитель пояса Туландероны, и вашим уважаемым друзьям и сделает все, что в его слабых силах, чтобы вы смогли выполнить свою миссию и передали Жемчужный ларец тому Единственному, кто для этого избран. Не правда ли, дорогой? — королева фей обернулась к своему супругу.

— Ну, конечно, если речь идет о миссии, она должна быть выполнена, и мы, разумеется, поможем в этом! — Оберон опять был совершенным дипломатом.

Королева фей Титания, канцлер Овангар, король гномов Лаурин, посланник Лингардии Кирмас, ледяной воин Фригор, стоявший слева от трона, и еще пять тысяч шестьсот сорок две души — тролли, феи, эльфы — смиренно устремили взгляд в небо.

Клининг открыто и приветливо улыбнулся королю эльфов:

— Разумеется, это миссия, Ваше Величество, и мы чрезвычайно признательны вам за помощь!

— Чем можем, поможем, уважаемый иллантин! — Лаурин поклонился Клинингу.

Канцлер Овангар представил короля гномов согласно этикету:

— Лаурин Альбарин из Розового сада в Лесу боли, король гномов, герцог Диопазии, эрцгерцог Тектитианы, граф Молдавитанский, великий урсур Гирасоля, барон Сардонии, рыцарь Спинелле и сарим Саримганты.

— И прочее… прочее… прочее… — Линдина, молодая придворная дама, зевнув, прикрыла ротик маленьким веером. Тяжелые веки Лаурина дрогнули, его свирепый взгляд начал шарить по Залу, чтобы изловить дерзкого. Но голова Линдины уже скрылась за веером.

Лишь сейчас, когда король гномов стоял на столе, стало заметно, как малы крохотные пришельцы на самом деле, несмотря на их огромные красные колпаки. Даже Лаурину, рост которого был ниже, чем у обычного гнома, они едва доставали до щиколотки — и это в колпаках! До сих пор Лаурин был самым низкорослым среди гномов, чем он особенно гордился. Чем меньше был гном, тем большим уважением пользовался он у своего народа. Малый рост считался признаком древнего благородного происхождения. Лишь тот, кто знал об этом, мог понять шок, испытанный Лаурином вчера при виде Вамура. Но в конце концов победил безмерный апломб медноволосого короля: он, не веря своим глазам, рассматривал крохотные размеры пришельцев как аномалию в ходе эволюции гномов. Аномалию, которую он хотел использовать в своих целях.

Клининг поклонился. Его друзья — тоже.

— Мы польщены, великий король.

Лаурин милостиво улыбнулся. Что они себе думают? Он не настолько глуп, чтобы не заметить, как эти малыши хотят убаюкать его своей притворной вежливостью. Едва увидев дерзкие глаза этого Вальмина, он уже знал, что эти ребята столь же мало придают значения придворным церемониям, как и он. По крайней мере, в этом они походили на самоуверенных и не признающих авторитетов представителей его народа (как малыш «умыл» Старика, а?). Возвышаясь, словно великан, над группой карликов, он лицемерно-доброжелательно спросил:

— Так где же тот избранник?

Рагнур на его плече пробормотал:

— Меня это тоже интересует.

Ринхен озадаченно разглядывала птицу:. «Так этот гадкий воробушек еще и разговаривает!» О том, что Рагнур не безобидная малиновка, свидетельствовали не только две его головы. С этим убийцей она не хотела бы встретиться в облаках во время летного маневра. Ринхен инстинктивно втянула голову в плечи, когда в нее с интересом впились все четыре глаза вулканического орла.

— Нам это неизвестно. Но настанет час, когда мы это узнаем. Так было предсказано.

— Может быть, можно задействовать Рагнура? Если кого-то надо найти, ты же найдешь его, не правда ли, воробушек?

«Воробушек» с готовностью кивнул и взволнованно задвигался на плече Лаурина. Сквозь драгоценный плащ Гульфрига и золотую рубашку острые когти впились в нежную белую кожу короля. Один из ожесточенно бьющихся воинов, изображенных на плаще, внезапно вскрикнул, испустив дух, когда его продырявил острый, как бритва, коготь вулканического орла. Остальные воины в ужасе разбежались.

— Кыш!

Лаурин в ярости сбросил «воробушка» с плеча. Проклятая птица сведет его с ума! В следующий раз он подрежет ему когти.

Рагнур кувырком полетел через стол и был моментально подхвачен Олли.

— Ну, птенчик, тебе не больно? — Олли пригладил перья Рагнура и почесал его под левой головой. — Вот, мой маленький, все уже хорошо. Твой хозяин не хотел тебя обидеть….

Рагнур почувствовал, как незнакомое тепло от руки Олли растекается по его телу приятной истомой. Он распушил перья и уютно устроился в руке Олли. Его лапы искали опоры на пальцах мальчика…

— Э, нет, малыш, ты царапаешь меня, давай-ка убери немного свои когти. Вот так, хорошо, ты же милая птичка. Как его зовут, Ваше Величество? — Олли вопросительно взглянул на короля гномов.

— Рагнур, меня зовут Рагнур… Друзья называют Рагги, — сонным голосом ответила птичка.

У Лаурина просто челюсть отвисла, и какое-то время он стоял с абсолютно глупым видом.

— Я рад, Рагги. Можешь звать меня Олли.

Птичка сонно закатила глаза, сунула обе головы под крылья и, тихо пробормотав: «Хорошо, Олли», заснула.

— Смотри-ка, Ринхен, ну разве Рагги не милый? — Оливер протянул Ринхен мирно дремлющего вулканического орла. — Послушай, как бьется его сердечко!

Ринхен подошла к руке Олли и, слегка опасаясь, погладила «милого Рагги».

По Залу фей прокатился вздох облегчения. Это была разрядка после страшного напряжения, в котором все пребывали с момента, когда Олли подхватил сброшенного на стол вулканического орла. Рагнур слыл безжалостным убийцей, по-собачьи преданным одному лишь Лаурину. В гневе же (а Рагнур, должно быть, разозлился, когда Лаурин так грубо скинул его со своего плеча) он и вовсе мог разорвать мальчика на клочки. Многие, кому потом рассказывали, как Олли превратил смертельно опасную птицу в воркующего воробушка, считали эту историю типичной эльфийской сказкой, и остальные, присутствовавшие тогда в Зале фей, вынуждены были их убеждать. С этого дня мальчик стал знаменитостью в Королевстве фей.

Олли, в задумчивости наблюдавший, как Ринхен поглаживала спящего Рагнура, удивленно поднял голову, услышав ропот в Зале. Он снова что-то пропустил… Мальчик растерянно взглянул на Лаурина, который молча протянул ему руку в перчатке для соколиной охоты, и осторожно посадил Рагнура на перчатку короля гномов.

— Вот, Ваше Величество. Надеюсь, он уже успокоился… Милый Рагги! — он смущенно улыбнулся.

Погруженный в сон Рагнур распушил перья, устало приоткрыл глаза, довольно пискнул, когда Олли еще раз погладил его по груди, и продолжил сладко спать на руке у Лаурина.

В Зале фей воцарилась гробовая тишина. Все наблюдали, как король гномов и мальчик лицом к лицу молча изучали друг друга.

— Ого! — прошептал Клининг Ринхен.

— Он мог бы быть дедушкой Олли, только немного ростом не вышел, — толкнул Вугура Вальмин.

— Посмотри на волосы, Ноферийанед, и ты все поймешь! — взволнованно шептала на ухо подружке княгиня рода благородных блестящих эльфов.

— Но это ведь только слухи, Эуреами, — тихонько возразила прекрасная эльфийка света.

— Сотни лет назад была одна любовная история между Лаурином и человеческой женщиной. Об этом давно шептались, милая Нофи, и вот — живое тому доказательство.

— Мало ли о чем шепчутся. Сама знаешь, милочка, какие мы сплетники.

— Ты же видела, как он управился с этим поганцем Рагнуром. Словно он крохотный ручной воробушек. Это ли не доказательство?

Объект сплетен придворных дам Ее Величества изумленно смотрел на точно так же уставившегося на него короля гномов. Насколько Овангар покорял своей элегантностью, настолько Лаурин поражал безмерным богатством одеяния. Оливер едва мог отвести глаза от волшебного плаща Лаурина, на котором ожесточенно бились герои древности. Король гномов почувствовал восхищение мальчика, и это польстило его тщеславию. Но все же Лаурин был неспокоен — совершенно новое чувство, ему абсолютно чуждое. С чего это на него произвел такое впечатление человеческий мальчик? Только потому, что так уверенно, без малейшего страха обошелся с Рагнуром? Слов нет, он еще никогда не видел подобного: такая наивность перед лицом смертельной опасности.

Лаурин давно подметил взгляды, которые Титания кидала то на него, то на мальчика. Он и сам был удивлен сходством между мальчиком и собой.

— Кто твои родители, мальчик? — Лаурин заставил себя выглядеть дружелюбным и спокойным. Рагнур тихо посапывал на его руке.

— Я знаю только маму. Ее зовут Розвита Куш.

— Куш? Никогда не слышал! — Тут не могло быть никакой связи. Лаурин облегченно вздохнул. Это сходство и в самом деле было игрой природы. Но он решил еще раз поподробнее поговорить с юнцом. Так или иначе, этот Олли мог оказаться очень полезным для его целей. Досадно лишь, что король гномов перестал быть единственным обладателем уникальной медно-рыжей шевелюры.

— Мои комплименты, юноша. Ты хорошо управляешься с животными. У меня есть для тебя маленький подарок, в благодарность за то, что ты не дал расшибиться нашему дорогому Рагнуру. — Лаурин достал из-под плаща маленькую невзрачную ладанку, которую передал Оливеру.

— О, большое спасибо, Ваше Величество, но в этом нет необходимости. Я сделал это с радостью. Он такой милый…

— Это лишь маленький знак признательности, парень. Не стоит разговоров.

— Большое спасибо, Ваше Величество. — Оливер вежливо поклонился.

Несмотря на любезный тон короля гномов, он не терял бдительности, ведь Лаурин, как и все те, кто не уважал в нем личность, назвал его «парень». Для Олли это прозвучало предупреждением.

Рагнур тихо засопел.

Все, кто видел эту сцену, были поражены: скупердяй Лаурин раздает подарки! Это ли не повод для сплетен!

— Ну, что я тебе говорила, Нофи! — княгиня Эуреами торжествующе обратилась к подруге. — Старый жмот делает подарки — значит, парень как-то с ним связан. В Королевстве фей… да что там — на всем белом свете не найдешь никого, кто когда-либо получил подарок от Лаурина!

— Восхищаюсь твоим чутьем, дорогая Эуреами! Неплохо, в самом деле неплохо. Но что же в этой ладанке?

— Это неважно, Нофи. Главное — старый жадюга Лаурин с чем-то добровольно расстался! В это никто не поверит.

Внезапно у входа в Зал фей возникло замешательство. Одна из створок двери распахнулась, и появился дежурный офицер охраны, а рядом с ним скользил сверкающий эльф, который что-то взволнованно ему доказывал. Дежурный кивнул — и сверкающий эльф пролетел через зал и остановился перед Овангаром. Тот склонил голову, и эльф завис прямо у его уха и что-то прошептал. Потом, также на ухо, получил какие-то указания и быстрее ветра пронесся через зал. Овангар подошел к королю фей и, склонившись, что-то прошептал ему на ухо. Тот удивленно поднял брови.

Возбужденный гомон голосов в Зале сменился выжидательной тишиной.

— К нам поступили новости из Горгонии, Эксалтарании и с гор Нурьяндимале. Там повсюду — я подчеркиваю, повсюду — появились соплеменники наших маленьких друзей. Я немедленно объявляю королевский указ: всех крохотных гномов с большими голубыми глазами и огромными красными колпаками, которые будут найдены, немедленно и с почетом доставить ко двору. Каждый лично отвечает передо мной за точное выполнение этого указа и корректное отношение к нашим гостям!

Оберон обратился к Клинингу:

— Надеюсь, иллантин, вы в курсе происходящего. Пожалуйста, скажите нам, сколько еще ваших соплеменников нам ожидать у себя и приблизительно в каких землях нашего королевства ждать их появления.

— В том и проблема, государь: мы сами не знаем, где приземлилась каждая команда. Можем лишь ждать или искать их. — Клининг решил не рассказывать об урагане, ведь феи могли по следам урагана вычислить примерные координаты их крохотного острова-континента.

Команды, которые приземляются по всей стране? У Оберона крепли подозрения, что это не что иное, как нашествие партизанских отрядов гномов. А иначе почему этот отряд не явился ко двору, как остальные нормальные посольства, — официально, соблюдая дипломатический этикет, с предварительным уведомлением; и, наконец, почему они не присягнули ему на верность? Чувство опасности росло, а с ним росло и напряжение.

— Ну, хорошо, тогда вооружимся терпением, Клининг. До тех пор, пока не прибудут все остальные, вы остаетесь моим личным гостем. — Ловушка захлопнулась. — Овангар, позаботьтесь о том, чтобы наши гости, как и остальные… Как же их зовут?..

— Вамур и Врангеро, государь!

— Да-да!.. Были доставлены в Хрустальный дворец.

— Что?! Вамур и Врангеро здесь?

— О, прошу прощения, уважаемый иллантин, а разве я не сказал? — теперь голос Оберона звучал холодно, отстраненно и слегка иронично. — Когда гости будут устроены, Овангар, я ожидаю тебя в своем кабинете.

 

Тревога в Лингардии

— Люльфель, поди сюда, ублюдок! — Ремгор, старший повар Урмока, главной лингардской крепости, вцепился в ухо своего поваренка и потащил его к двери, которая вела на задний двор. — Что за свинарник ты опять развел! Овощей в это время года не сыскать, а ты, кретин, выкидываешь во двор целые морковки. Совсем чокнулся, раззява!

— Шеф, это не я, честно! Пять минут назад я проходил через двор, там не было ни одной морковки.

— Ты мне лапшу на уши не вешай, парень! Хочешь, чтобы я поверил, что они попадали с неба?

Яма, молодой слуга при хлеве, проходя мимо, крикнул им:

— У вас тоже нападали с неба морковки? Главный двор просто весь красный от них!

— Слушай, парень, если это опять одна из твоих дурацких проделок… я отделаю тебя колотушкой для отбивания мяса и скормлю воронам!

— ТРЕВОГА!!! ТРЕВОГА!!! К оружию!.. Это не морковки, это гномы! Гномы в укреплении! Нашествие гномов! ТРЕВОГА!!!

Призыв волной прокатился по укреплениям. Теперь можно было понять, почему лингардцы считались самыми страшными воинами после химизов. Лишь один раз прозвучал сигнал тревоги, а первоклассно тренированные войска уже начали действовать.

Спустя две секунды загремели, опускаясь, стальные решетки ворот.

Спустя пять секунд захлопнулись и были забаррикадированы тяжелые ворота.

Спустя пятнадцать секунд во двор устремилась первая волна вооруженных до зубов лингардских штурмовиков и оцепила лежащих на земле гномов.

Спустя двадцать секунд все воздушное пространство над крепостью Урмок было перекрыто с помощью плотной сети.

Спустя двадцать пять секунд вторая волна вооруженных отрядов оцепила все входы и выходы в мрачную крепость.

Спустя тридцать секунд специально обученные поисковые группы уже прочесывали окрестности укрепления в радиусе двадцати миль в поисках остальных вторгшихся.

Спустя четыре минуты сигнал тревоги, передаваемый от укрепления к укреплению, достиг последнего уголка Лингардии.

Спустя пять минут в государстве лингардцев не было ни квадратного сантиметра, который не был бы обыскан поднятыми по тревоге отрядами.

Спустя десять минут первые группы крохотных гномов, которые были выслежены по стране, были доставлены на главный двор крепости.

Спустя двадцать минут все две тысячи триста сорок восемь крохотных гномов, приземлившихся на территории Лингардии, были собраны на главном дворе центральной крепости Урмок и посажены за колючую проволоку под надежной охраной элитных подразделений.

У главного повара в глазах рябило от красных колпаков.

— Не верится. Таких крохотных гномов не бывает!

Поваренок, счастливо избежавший трепки, ухмыльнулся:

— Морковное поле, да и только!

— Интересно, как нам прокормить две тысячи триста сорок восемь лишних ртов? — пробормотал шеф-повар.

Часом позже его проинформировали о том, что пленные решительно протестуют против грубого обращения, попирающего все правила гостеприимства, и настаивают на том, чтобы их немедленно выпустили. Ремгор снова поставил на полку только что приготовленный горшок для супа: протестуют — пусть сидят голодными.

Тайный курьер передал Кирмасу Лингардскому засекреченное послание от великого вогнора Ксиксинксириги. Кирмас отпустил посланца довольный.

Две тысячи триста сорок восемь крохотных гномов были хорошим залогом в предстоящих переговорах с королем гномов Лаурином. Голодовка нахальных морковок могла бы оказать на Лаурина дополнительное давление. Мертвые, полумертвые или ослабленные гномы едва ли могли использоваться в хозяйстве и приносить прибыль в качестве рабов на далеких рудниках Саримганты и в рубиновых шахтах.

 

Оберон в панике

Овангар переступил порог королевского кабинета. Оберон сидел чернее тучи.

— Откуда они? Что у них на уме? Что означает этот бред с так называемым Священным ларцом? — голос Оберона заметно искрил, выдавая его страх. — Овангар, я хочу, чтобы ты задействовал лучших экспертов. Я хочу знать, что там спрятано. Ты видел, как склонился Священный жезл Урании, гарант моего владычества, перед этим ничтожеством? Этого не может быть. Тогда мне остается немедленно отречься от престола!

Овангар уже собирался доложить о результатах работы своей тайной службы, когда королева переступила порог комнаты и заняла место на софе под портретом своей прародительницы Урании. Ее Величество была вне себя.

— Со своим необузданным темпераментом ты однажды лишишься трона, мой дорогой! Ты наблюдал за нашими людьми, когда порол оскорбительную чушь о Персивале? (Прости, но я буду называть все своими именами, мне не до церемоний.) Сейчас следует проявить больше чуткости к ситуации. В конце концов, не играет роли, является ли эта шкатулочка Священным ларцом или нет: Жезл Урании — залог твоей неограниченной власти. Даже если он склоняется (или должен склониться) перед кем-то, это можно было обыграть как жест приветствия. Весь мир был бы горд поведением своего короля и его Жезла. Но ты ведешь себя как подросток. Теперь каждого при дворе мучает мысль, что дни правления Оберона сочтены!

Оберон сидел повесив голову: супруга, как всегда, была права. Между тем она обратилась к канцлеру:

— Овангар, что известно нам о Клининге и его народе? Почему они возникли, словно из ниоткуда? Я думала, наша секретная служба лучше всех осведомлена о событиях, происходящих по обе Стороны мира. Как на них реагируют люди? Эти морковки… — Титания весело рассмеялась. — Они же в самом деле похожи на маленькие веселые морковки, вы не находите? Значит, они явились прямо от людей. Каким Входом они воспользовались?

— Тем, который на Рейне.

— А, тем старым, у маленькой деревушки на Дюсселе? Она еще существует? Я и не знала.

— Деревушка на Дюсселе выросла в огромный город. Люди, ни о чем не догадываясь, прямо над Входом соорудили маленький прелестный Сказочный фонтан. Этот Вход сейчас охраняют трое наших эльфов.

— Надо же, как мило. Значит, люди не настолько лишены фантазии, как о них думают?

— Чистая случайность. Но я уже задействовал наших агентов на Той Стороне. В течение ближайшего часа в Дюссельдорфе состоится тайная встреча наших агентов. Через два часа мы будем знать больше.

— А как дела у доброй Лоттины? Она все еще выступает на ярмарках как Лизелотта Тереза Радебуш, предсказательница Мадам Терезия? Она не слишком стара для такой тяжелой работы? Большинство ее ровесниц уже давно на пенсии.

— Госпожа Лоттина, она же Мадам Терезия, — один из лучших нелегалов, которые у нас есть. Абсолютно незаменима! Ей не дашь ее трех тысяч двухсот тридцати четырех лет! Надо признать, Лоттина следит за собой, каждый год ездит в отпуск на Майорку и регулярно пользуется нашим источником молодости.

— Хорошо, Овангар. Если кто и может дать разумную информацию, так это Лоттина. Канцлер, а чем заняты наши гости?

— Они доставлены в Хрустальный дворец и сейчас отдыхают. С Винтере и Пульграмом они в хороших руках. А когда отдохнут, мы сможем продолжить разговор.

— Овангар, проследи за тем, чтобы наш добрый Пульграм не слишком нервировал гостей своим «Домашним укладом». — Королева усмехнулась. — Упрямец сделал так, что даже Его Величество занимался домашним хозяйством.

— Но порядок есть порядок! — Оберон, который до сих пор словно отсутствовал, погруженный в себя, снова вступил в разговор.

Его мучили другие проблемы. Развитие ситуации означало, что его верховная власть пошатнулась. Для него существовало лишь одно решение проблемы: найти крохотную страну и установить там свое господство. Лишь так он мог противостоять угрозе восстания лингардцев и гномов Лаурина. Кто знает, что на уме у этих пигалиц, они ведь тоже гномы. А значит, Оберон должен заполучить Жемчужный ларец с его содержимым!

— Мы должны найти страну этих блох, чего бы это ни стоило. Тогда я вышлю туда десант химизов, и инцидент будет исчерпан. Точка! Конец!

Королева фей и канцлер испуганно смотрели на короля.

— Ты хочешь задействовать химизов? А ты знаешь, что этим ты перейдешь все границы? Ты же не можешь сразу уничтожить целую культуру! — Титанию передернуло от ужаса.

— Мне безразлично, даже если вымерзнет половина моего королевства! — голос Оберона искрил как никогда раньше. — Ты желаешь стать наложницей великого вогнора Ксиксинксириги? Или киснуть в какой-нибудь горной пещере в качестве любовницы Лаурина? Нет? Тогда можешь сразу позабыть обо всех своих гуманистических благоглупостях.

Титания ненавидела мужа, когда он приводил такие аргументы.

— Если я пожелаю, будем использовать и ледяных воинов! Исходя из сложившегося положения дел, это самое лучшее. Тайная служба Овангара дала осечку, разве нет?

— Мы узнаем больше, когда поступит сообщение от Лоттины. Кроме того, завтра я буду беседовать с Клинингом из Ольгурсама. Его намерения могут оказаться совсем не воинственными, ведь иллантин — носитель пояса Туландероны.

— Канцлер, у тебя два дня времени. Если до тех пор не будет конкретных результатов, мне придется использовать Рагнура и отдать приказ о мобилизации химизов. Это мое последнее слово!

Король церемонно раскланялся с королевой и молча покинул помещение.

— Иногда с ним ужасно тяжело, — вздохнула королева фей. — Если бы он обладал большим мужеством и самообладанием, он стал бы великим властителем.

— Невозможно иметь все. По природе у него доброе сердце.

— Опять защищаешь его, канцлер.

Но Титания знала, что Овангар прав.

 

Красный стеклянный камень

В королевских покоях, куда их привели, Оливер осмотрелся. Помещение было убрано с изысканным вкусом и предназначалось для высоких гостей.

Едва войдя в превосходно обставленные апартаменты, порог которых, забыв о вежливости, первым переступил мажордом, Клининг незаметным движением руки заставил «Домашний уклад» говорить замогильным голосом:

— Я — «Библия Пульграма», а себя он считает Господом Богом.

Мажордом сначала побледнел, затем залился краской, слегка поклонился и с оскорбленным видом сказал:

— Моя задача выполнена. Если у вас будут какие-либо пожелания, пожалуйста, обращайтесь к соответствующему персоналу. — Он показал на Винтере. — А сейчас я вынужден откланяться. — И красный как рак вышел из комнаты.

Овангар не заметил пасса Клининга, но особым чутьем мага понял, что произошло. Надо немедленно спровадить гофмейстера и вдали от гостей привести его в чувство. Странно, уже вторично он допускает серьезное нарушение законов гостеприимства, и его, похоже, не заботит, что это может привести к серьезным дипломатическим осложнениям. При мысли, что Пульграм может так повести себя во время предстоящего визита великого вогнора Ксиксинксириги, ему становилось просто дурно. Он уже собирался извиниться перед Клинингом, но тот лишь мотнул головой.

Потом все вместе обедали в столовой. Пульграм, получивший взбучку от канцлера, был сама вежливость. Подробное описание «Суда богов», перед которым все приговоренные представали в хорошо прожаренном виде, подействовало на зарвавшегося гофмейстера в тысячу раз эффективнее, чем все тренинги и руководства по образцовому поведению управляющего Его Королевского Величества.

Во время обеда Олли ненадолго вернулся в комнату для гостей, чтобы почистить запачканную пудингом футболку. Случайно скользнув взглядом по полу, он увидел крохотный Священный ларец иллантина. Потрясенный, он поднял коробочку и начал с любопытством ее рассматривать. Внезапно Ларец стал светиться и медленно вырос в его руках до размеров небольшой пачки сигарет.

Олли охватил ужас, и он бросил свою находку на кровать Клининга. Едва коснувшись покрывала, коробочка снова уменьшилась до своих крохотных размеров. Лишь спустя некоторое время Олли набрался мужества и вновь коснулся коробочки. Пока он прикасался к ней рукой, она росла. Мальчик отвел руку — она вновь становилась маленькой. Ему было ясно: это предупреждение; Священного ларца не должны касаться посторонние. Он еще радоваться должен, что Ларец не оттолкнул его руку, как руку короля фей. Олли хотел было оставить святыню на кровати Клининга, но ему в голову пришла мысль, что, несмотря на бдительную охрану, она может попасть в недостойные руки. Стараясь не касаться Ларца, мальчик осторожно достал из кармана брюк кожаный мешочек, который подарил ему Лаурин, открыл его и дал скользнуть туда Жемчужному ларцу.

Как же теперь передать Ларец иллантину? О том, чтобы сделать это при всех, и речи быть не могло. Клининг, как зеницу ока хранивший его в своем колпаке, оскорбился бы до смерти. Олли решил пока спрятать Ларец и отдать его Клинингу при первом же удобном случае. После трапезы такой возможности не представилось, поскольку всем крохотным гномам снова захотелось в волшебный сад, взглянуть на невероятное разнообразие цветов. В саду они разбились на маленькие группки, спорившие о том или ином цветке.

Оливер отделился от всех и по маленькой тропке дошел до речки, которая, серебрясь, змеилась через долину с востока на запад. Там он присел, наблюдая, как маленькие воздушные кобольды ловят водяных жуков, а нежные русалки ныряют за жемчужницами. Это место было тихим и прекрасным. Олли вздохнул, подумав о своем будущем. Ну почему нельзя остаться здесь навеки! Когда-нибудь все крохотные гномы соберутся и отправятся к себе на родину, где бы она ни находилась. Все вернутся домой. А где его дом? Разумеется, не у дяди Юпа. Конечно, он приобрел много новых друзей (он подумал о Пауле Райзере — вот добрая душа, кто бы мог подумать!), но кому из родных он, Олли, был действительно нужен? Матери? Для нее он с рождения был только обузой, досадной помехой в «личной жизни». Олли часто видел, как другие матери обнимали своих детей, и крепко прижимали к себе, и что-то ласковое шептали на ушко, и счастливо смеялись, слушая детский лепет в ответ. Он не знал ничего подобного, его никогда не ласкали.

Оливер отогнал мрачные мысли. Приключение не закончилось, ведь надо еще отыскать этого героя с чистым сердцем. И никто не знает, где его искать. А значит, еще много дней он будет со своими друзьями. Может, Клининг не отошлет его обратно домой?

Вдруг Олли пришло в голову, что он еще носит в кармане этот Жемчужный ларец. Он направился обратно, к остальным, и увидел иллантина стоящим в одиночестве у грядки, где тот восторженно внимал звону маленьких желтых колокольчиков. Обстоятельства складывались удачно.

— Клининг, ты кое-что потерял. — Олли огляделся по сторонам, не видит ли кто, вытащил из кармана кожаный мешочек, открыл его и положил перед растерянным иллантином.

Клининг заглянул в него и замер от ужаса. Он непроизвольно схватился за свой колпак — пусто… Его лицо медленно побагровело и сделалось едва отличимым по цвету от колпака. Он растерянно взглянул на Олли и, запинаясь, сказал:

— Мне кажется… Мне кажется, что и ты тоже… что-то потерял. — Иллантин указал на красный стеклянный камень, который откатился им под ноги.

— Ой! Мой талисман! — Олли нагнулся, чтобы поднять камень, но тот начал испускать таинственный красный свет. — Ой, он так еще никогда не делал! Как красиво…

Свет погас так же внезапно, как и загорелся. Олли поднес стеклянный камень к глазам и посмотрел сквозь него на Клининга. Потом покачал головой и спрятал камень.

— Может, лучше возьмешь Ларец? Я не отваживаюсь до него дотронуться.

Клининг молча кивнул, схватил Жемчужный ларец и снова засунул его в свой колпак. Олли завязал кожаный мешочек, развернулся и со словами: «Я хочу еще немного поболтать с этими милыми русалками у фонтана» — пошел прочь.

Клининг стоял как громом пораженный. Постепенно паника отпустила его, и в тот момент, когда он снова смог рассуждать разумно, до него дошло, насколько аккуратно и тактично действовал мальчик.

Иллантин бросился за Олли:

— Олли, стой! Пожалуйста, остановись! — Он догнал мальчика, который услышал крик и обернулся. — Я… Да что там — спасибо, мой мальчик!

Олли спокойно взглянул на него и кивнул.

— От всего сердца — спасибо!

Олли снова кивнул и смущенно улыбнулся:

— Да не за что. И, я думаю, не надо никому об этом знать.

Клининг кивнул, еще раз удивившись чуткости мальчика:

— Олли, обещай мне: если тебе когда-нибудь понадобится помощь настоящего друга, первым ты придешь ко мне.

Глаза мальчика вспыхнули от радости: иллантин, которым он так восхищался, предлагал ему свою дружбу! Это было больше того, о чем Олли когда-либо смел мечтать.

— Спасибо, Клининг! Спасибо!.. Я никогда не разочарую тебя, честно! — И мальчик, радостный, помчался к фонтану.

А Клининг, испытывая угрызения совести, что едва не потерял святая святых, вернулся к Хрустальному дворцу короля гномов.

 

Заботы Иллантина

Овангар постучал в дверь княжеских апартаментов и, услышав приглашение войти, открыл дверь. Крохотный иллантин сидел на оконном карнизе среди цветов и задумчиво смотрел в сад.

— У тебя проблемы, брат? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

Клининг из Ольгурсама взглянул на канцлера, стоявшего посреди комнаты.

— Да, ретсием Овангар. — Он назвал канцлера титулом, присвоенным тому в Туландероне. Они могли не притворяться друг перед другом, поскольку оба принадлежали к ложе Посвященных, неразрывно связанных между собой священным поясом.

— Как там Тала? — Овангар вежливо перевел разговор в другое направление: лаконичный ответ иллантина показывал, что тот не готов говорить о своей проблеме. — Гроссмейстер в добром здравии?

— Тала непрерывно медитирует вот уже 1470 релизов, или 735 лет по вашему с людьми исчислению. Он стремится к Просветлению Суламы. Уже 607 лет он не принимает ни еды, ни воды и 535 лет находится в Пламени Ситуры. Скоро он должен достичь Просветления.

— Великое всеобъемлющее Просветление Суламы… SANGANAJA SULAMA, — почтительно прошептал Овангар священную формулу медитации, которая, подкрепленная невообразимыми лишениями, вела к высочайшему из всех состояний. Многие пытались идти этой дорогой страданий, запрещенной для богов и недоступной людям из-за длящихся столетиями медитаций. Но никто до сих пор не достиг Просветления. Если Тале действительно это удастся, на Земле начнется новое летосчисление.

— Я правильно понял, что в настоящее время не могу быть ничем тебе полезен?

— Да, брат.

Овангар поклонился Клинингу и покинул помещение.

Тот смотрел вслед своему брату по ложе. Может, надо было все рассказать ему, ведь они, наконец, оба Посвященные. Но потом он вспомнил о клятве, данной камарину, и это было ответом на вопрос. Клининг вздохнул. Достаточно сложно было собрать весь народ крохотных гномов, но еще труднее найти героя с чистым сердцем. Иллантин был убежден: это логическая ошибка Голи. Кто же, как не сам камарин, мог олицетворять этого героя? У короля Голиафа самое чистое сердце, какое только можно себе представить. Иллантин не знал существа на земле более праведного и самоотверженного. Какой контраст с невыдержанным и самоуверенным Обероном! Клининг еще раз задумчиво посмотрел на Жемчужный ларец. Какая была бы катастрофа, если бы он его потерял!

Олли с Ринхен на ладони медленно брел по аллее к Хрустальному дворцу.

— Какой был насыщенный день, правда, Ринхен?

— Верно, я валюсь с ног от усталости.

Оба погрузились в свои мысли. Как изменилось ее представление об Олли, с тех пор как он подобрал ее среди мусорных баков. Ничего не осталось от того маленького дурачка, ну совсем ничего! Да и Вальмин сразу сошелся с Олли. Он наметанным глазом увидел, что в мальчике скрыто больше, чем кажется на первый взгляд. Теперь Ринхен понимала, что Вальмин и Олли имели много общего. Хотя ее старый приятель производил впечатление весельчака и отчаянного сорвиголовы, в рискованных ситуациях он действовал так же рассудительно, как и мальчик. Ринхен помнила гордый взгляд Вальмина, когда Олли приручил опасного вулканического орла.

Вдруг она почувствовала, как повеяло холодом. Ринхен подняла глаза и увидела, что они достигли парадной лестницы, где несли вахту грозные ледяные воины.

— Ну и как, понравился вам сад? — На верхней ступеньке, улыбаясь, сидел король Лаурин. Рагнур радостно прыгал на его плече: его острые глаза еще у фонтана разглядели Олли.

— Да, он великолепен, Ваше Величество. Ну, как поживаешь, маленький? — Олли ласково погладил Рагнура.

— Мальчик, у тебя найдется для меня минутка времени?

— Разумеется. О чем речь, Ваше Величество?

— Могу я поговорить с тобой с глазу на глаз?

Валентирина поняла намек:

— Остаток пути я пройду сама, Олли. До завтра, спокойной ночи! Доброй ночи, Ваше Величество! Доброй ночи, Рагнур! — Она спрыгнула с ладони Олли и проскользнула в Зал приемов.

— Присаживайся рядом, мальчик, — король гномов немного подвинулся в сторону, приглашая сесть.

В Зале приемов задумчивую Ринхен остановила Винтере, которая наблюдала всю сцену, спрятавшись за портьерой:

— Слушай внимательно, деточка. То, что старый лис Лаурин принялся за мальчика, не сулит ничего хорошего. Было бы неплохо, если б ты позвала вашего иллантина, а я поищу Овангара. Поторопись…

— Ты нашел Жемчужный ларец? — Лаурин сразу перешел к делу.

Олли был озадачен, он ведь старался быть внимательным.

— Откуда вы знаете, Ваше Величество?

Лаурин указал на Рагнура:

— Ты забыл об острых глазах нашего воробушка!

Рагнур с готовностью кивнул.

— Ты открывал его, прежде чем передать верховному магу?

— Нет, Ваше Величество.

Рагнур вновь кивнул и прыгнул на руку Олли.

— Будь поосторожней с когтями, Рагги, — мальчик легонько толкнул орла.

— Ты знаешь, что там? — в голосе Лаурина сквозили нотки нетерпения. То, что проклятая птица так запросто прыгнула на руку мальчишке, безмерно раздражало его, но король подавил свой гнев. Поскольку парень ласков с Рагнуром, надо полагать, он доверяет и ему, Лаурину, а значит, за ним можно будет незаметно следить.

— Мой мальчик, не будь всегда таким официальным. Можешь называть меня просто Лаурин. В конце концов, мы с тобой — единственные рыжеволосые на Этой Стороне и должны держаться друг друга. Кстати, как мне тебя называть? — Лаурин заметил, что мальчик напрягался каждый раз, когда он называл его «парень».

— Я Оливер. Друзья зовут меня Олли.

— Оливер? Как великий Кромвель? Гром и молния, прекрасное имя! Значит, я могу называть тебя Олли? (Он едва не добавил «парень», но быстро спохватился.)

— Конечно, Ваше Величество, — обрадованно кивнул Олли.

— Лаурин. Для друзей я просто Лаурин. В общественных местах, разумеется, «Величество», но такому хорошо воспитанному молодому человеку, как ты, это пояснять не требуется, правда, Олли?

— Ну конечно, Ваше Величество… Ой, то есть Лаурин.

Рагнур тихо засопел на руке мальчика.

— Прекрасно, Олли. Мы понимаем друг друга. А теперь покажи мне свой красный камень. Он ведь должен совершенно чудно светиться — так сказал Рагнур.

Обе головы орла в полусне довольно кивнули.

— О, для знатока драгоценностей это всего лишь дешевая стекляшка, но мне она дорога как талисман. — Олли пошарил в кармане, вынул камень и показал его Лаурину. Камень лежал на ладони Олли, красный и прозрачный.

Лаурин затаил дыхание. Он осторожно протянул руку к камню, но внезапно, словно сдерживаемый неведомой силой, замер. Теперь Лаурин был уверен: это он. Лишь один камень во всей Вселенной мог сам светиться — красный кристалл.

— Что это за камень? — невинно спросил он.

— Это лишь стекло, Ваше… то есть Лаурин. Я всегда смотрю сквозь него, когда мне скучно. Если есть немного фантазии, иногда сквозь него можно увидеть много интересных вещей.

— А не мог бы ты подержать его перед моими глазами, друг мой?

— Конечно!

Олли держал камень прямо перед правым глазом Лаурина, и тот смотрел сквозь него. Он был готов к тому, что может увидеть, но все же это потрясло его: Лаурин прозревал прошлое и будущее, он заглянул в потаенные глубины собственной души, видел линии своего происхождения до самых древних времен. Внезапно он испугался, увидев тонкую линию, которая вела из глубин его прошлого прямо к стоявшему перед ним мальчику. Это не ошибка природы: Оливер действительно его далекий потомок. Легкая интрижка с рейнской красоткой, о которой Лаурин за давностью веков и думать забыл, оказалась не такой уж безобидной.

— Ты увидел что-нибудь? — с любопытством спросил мальчик.

Лаурин взял себя в руки и беззаботно усмехнулся:

— Не многое. Тут ведь надо иметь фантазию, да?

— Да, это необходимо, — кивнул Олли. — Это не у всех есть.

— Ясное дело. — Лаурин попытался еще раз незаметно схватить камень, но его рука опять была остановлена неведомой силой. — Думаю, нам пора спать. Было очень интересно побеседовать с тобой. Нам надо бы держаться друг друга. Да, мой друг? (Лаурин снова чуть было не сказал «парень».) Так, Рагнур, скажи Олли «доброй ночи», а завтра будет новый день.

Олли передал Лаурину сонного Рагнура. Обе головы послушно пробормотали:

— Доброй ночи, Олли. До завтра…

— Спокойной ночи, Олли! — Лаурин коснулся своего плаща и исчез.

Мальчик удивился. Вот это номер: у Лаурина настоящий плащ-невидимка! Он радостно поприветствовал обоих химизов, пожелав доброй ночи и им тоже, и пронесся мимо Овангара и Клининга, которые незамеченными наблюдали из темноты всю эту сцену. Ледяные воины выглядели несколько обескураженными: это еще кто такой?!

— Как думаешь, Клининг из Ольгурсама, чего хотел этот рыжий черт от Олли?

— Понятия не имею, славный потомок великого Мерлина!

Овангар удивленно поднял брови: этому гному известно все!

Клининг, усмехнувшись, указал на белый пояс Туландероны:

— Он выболтал.

Овангар разразился булькающим смехом. Клининг ему нравился.

— Да, наши пояса частенько выбалтывают больше, чем должны.

— Да ладно, все же останется между нами.

Овангар стал серьезным:

— Что же между ними произошло? Что это за алый камень, который носит с собой мальчик?

Оба мага подоспели как раз к тому моменту, когда Олли держал свой камень перед глазами Лаурина.

Король гномов сидел спиной к ним, и они не могли видеть его смятения. Это нервировало обоих магов, ведь они не знали, с чего это старый интриган так дружелюбен с мальчиком.

— Интересно, нет ли между ним и мальчиком каких-либо кровных связей? Клининг, ты не знал Лаурина в молодости. Ее Величество королева говорит, что мальчик — вылитый он, да и я подтверждаю это. Цвет волос обоих, черты лица, цвет глаз… Кроме того, он сам намекнул, сказав, что рыжие должны держаться вместе.

— Овангар, пойдем-ка лучше спать. Утро вечера мудренее. Завтра я поговорю с мальчиком. Думаю, мы беспокоимся больше, чем необходимо.

Сказать по совести, Клининг сам не верил собственным словам и был погружен в мрачные предчувствия. Если б можно было сейчас посоветоваться с Голиафом!

— Спокойной ночи, канцлер. Хороших снов!

— Пока я не забыл, Клининг: Его Величество король ожидает вас всех завтра на приватную аудиенцию. В одиннадцать часов.

— Ничего иного я и не ожидал. Допрос будет продолжен? — с иронией осведомился Клининг.

— Не бойся, иллантин, в конце концов там будем и мы с Титанией, — и добавил: — Доброй ночи, уважаемый друг!

Овангар повернулся, кивнул обоим ледяным воинам и пошел по широкой дорожке к своей башне. Прежде чем лечь спать, он еще раз спустился в старое подземелье и осмотрел приемную тайной службы. Смена караула уже состоялась, и дежурный координатор, вечно усталый полуночный эльф, вытянулся в струнку перед канцлером.

— Каково состояние дел? Раскопали чего-нибудь о наших морковках?

— Озелес говорят, что один из наших маленьких гостей упоминал о мощном урагане. Мы немедленно подняли все сообщения о погоде за последние дни и установили, что циклон прошел от Патагонии до восточного побережья Северной Америки и там создал единственную область низкого давления, вызвав ураган необычайной силы…

В этот момент к ним подошел воздушный кобольд. Поклонившись Овангару, он развернул свиток и прокомментировал сложные схемы:

— Чтобы найти подобную хаотическую погодную ситуацию, нам придется вернуться к легендарному времени перед Великими битвами. Раньше, когда на нашей планете еще не было устойчивых погодных явлений, возникали подобные циклоны. Тогда они назывались уругольтами, поскольку были вызваны легендами о владыке хаоса Уруголе. До тех пор серьезная наука относила эти ураганы к разряду выдумок. Но самым удивительным и непостижимым является то, что описанные в легендах метеорологические явления в точности совпадают с характеристиками циклона из Патагонии. Конечно, это может оказаться совпадением, но мы отправили сообщение на анализ специалистов из отдела легенд, сказок, саг и мифов. Возможно, мы преуспеем. Между прочим, в эпицентре патагонского урагана сила ветра достигала семисот двадцати километров в час! Это означает полное уничтожение любого судна, острова или страны, попавших в него. По нашим данным, ураган стих столь же внезапно, как и возник.

— Вы проверили все системы? — спросил Овангар. — Не гоняемся ли мы за призраками?

— Разумеется, — слегка уязвленный, ответил воздушный кобольд. — От Северного до Южного полюса все находящиеся на дежурстве воздушные кобольды четко сдают ежедневные отчеты о погоде. На моих ребят можно положиться. Если в Атлантике и существовал неоткрытый островок с большим полем морковок, то его больше нет. При такой скорости волны, поднятые бурей, бывают выше, чем самые высокие цунами.

Канцлер пропустил замечание о морковках и поблагодарил воздушного кобольда:

— Прекрасная работа. Большое спасибо.

Воздушный кобольд поклонился и покинул помещение.

— Наши люди из отдела Наследственных прав уже нашли что-нибудь об этом рыжеволосом пареньке и о Лаурине?

— Нет, но они работают вовсю. Думаю, к завтрашнему утру мы будем знать больше.

— Встреча с Лоттиной, в смысле с агентом Икс-Ксамагатура 13–4, уже состоялась?

— Да, но информация от Мадам Терезии настолько важна, что наша связная не захотела передавать ее обычным способом коммуникации и надеется завтра доложить обо всем лично.

Овангар кивнул и пошел спать.

 

Темные силы

Лаурин проснулся в брюзгливом настроении. Его сон был неспокойным и тяжелым, с угнетающими сновидениями. Сам факт, что он видел эти сны, разозлил его. Он ведь объяснил Ночным кошмарам, по ходу дав им взятку красными рубинами (разумеется, третьего сорта), где, когда, как и кого они должны мучить. Сам он вообще никогда не видел снов, которые считал попросту надувательством. Мысль о том, что сон последней ночи, где мальчик выступал как его ближайший родственник перед всем двором Оберона и требовал своей законной доли богатств, может соответствовать действительности, подкосила бы кого угодно. Минувшей ночью Лаурин наконец сам получил представление о том, каким скверным может быть кошмар.

Он скормил обеим головам Рагнура по полмыши и задумался, как разумнее поступить.

Король гномов был все еще погружен в свои мысли, когда внезапно ощутил, что им овладевает могущественная темная Сила. Лаурин знал: пора ехать. Он вызван, чтобы дать отчет.

Лаурин прибыл на берега Саримганты глубоко в недрах земли. Река несла драгоценный груз зеленого золота, лениво изгибаясь сквозь зияющие ущелья подземного скального ландшафта. Даже для Лаурина это всегда было событием — наблюдать таинственное зеленое сияние, исходившее от драгоценного золота и сводившее с ума весь мир. Но сегодня мысли короля гномов были заняты иным. Времени хватало лишь на то, чтобы спуститься в пещеру, где была назначена встреча.

Лаурин погонял своего маленького вороного:

— Вперед, Бьядли, мы скоро приедем.

Рагнур, несмотря на ужасную жару, сунул обе головы под крылья. После десяти минут плутания по запутанным тропкам, знакомым лишь королю гномов, они оказались в маленькой неприметной пещере. Лаурин спешился, вышел на середину пещеры, упал на колени и коснулся лбом земли.

— Ты опоздал, король.

Лаурин не слышал этот голос — скорее чувствовал в глубине своего существа непостижимую Силу, складывавшую буквы в слова, а слова в предложения, которые он потом воспринимал каждой клеткой своего тела. Голос стал резким и требовательным:

— Король гномов, не вздумай предать меня. Для тебя это будет конец. — Голос болезненно отзывался в его теле.

— Господин, в чем бы я ни оступился, умоляю о прощении. Этого больше не случится! — Лаурин чувствовал, как лоб его еще плотнее прижался к земле.

— Никогда не пытайся этого делать, король гномов!

Голос внутри него острым мечом врезался в его внутренности. Лаурин скорчился. Мысли короля гномов были отключены и больше не поддавались его воле. Туман боли затопил его и превратил в безвольный объект. Сила, с которой он не мог тягаться, высосала почти всю энергию из его мозга и тела. Лаурин чувствовал себя опустошенным и истощенным, глубоко униженным и отданным на произвол этой Силе. Король гномов дрожал от непреодолимого ужаса.

— Помни: мне известно ВСЕ. Пока ты будешь отпущен. Можешь удалиться, король гномов.

Лаурин неловко шевельнулся. Его тело было теперь не более чем оболочкой, опустошенной и почти лишенной жизненной энергии. С трудом ему удалось восстановить дыхание и пульс. Кровь, в течение минуты стывшая в жилах, медленно и неуверенно пришла в движение и снова потекла по нескончаемому кругу. Жизнь возвращалась к королю гномов.

Он с трудом поднялся, непроизвольно огляделся — нет ли поблизости ужасных ледяных воинов… Но потом сознание медленно вернулось к нему, и мозг начал анализировать ситуацию. Реальность была бесконечно опасней, чем объятие мрачного химиза. Кроме того, ужасные ледяные воины просто растаяли бы от здешней жары, как снеговики под весенним солнцем, пали в этом пылающем аду земных недр.

Лаурин знал, что опасность и риск велики, но призом стало бы господство над миром Голубой планеты.

 

Союз магов

Овангар поднес руки ко лбу и сердцу в традиционном приветствии Туландероны:

— Уважаемый друг, я рад, что мы познакомились и что ты испытываешь ко мне доверие как к собрату.

Клининг благодарно поклонился.

Овангар продолжал:

— Но я хотел бы быть честным по отношению к тебе. Выслушай меня, пожалуйста. Король Оберон сильно обеспокоен. Он подозревает, что ваше внезапное появление в нашей стране не что иное, как запланированное вторжение чуждой силы. Уважаемый друг, я знаю, что подозрения Его Величества абсолютно беспочвенны, и скажу, Клининг из Ольгурсама, что доверяю тебе целиком и полностью…

— Ретсием Овангар, друг мой, — Клининг тактично не заметил смущения канцлера, когда назвал его высоким титулом Туландероны, — выслушай меня, я все тебе объясню.

Иллантину было ясно, что внезапное появление крохотных гномов в разных местах Объединенного Королевства фей и духов идет в разрез со всеми правилами международной дипломатии, которых, кстати, придерживаются даже люди, и должно вызвать большое недоверие. Он сердился на себя за необдуманное и более чем убогое объяснение: что-то насчет того, что крохотные гномы заблудились во время поездки в отпуск. Если бы на его маленький остров-континент вдруг с неба посыпались феи, эльфы и духи… Уж он бы поднял тревогу прежде, чем первый эльф коснулся земли. Не удивительно, что Оберон переполошился: его правление и без того казалось достаточно проблемным.

Клининг, обладая повышенной чувствительностью Посвященного, ощутил сильное негативное энергетическое напряжение между королем фей и королем гномов. Когда во время необузданной и бестактной выходки Оберона, желавшего вскрыть Жемчужный ларец, Кирмас Лингардский и Лаурин обменялись взглядами, Клининг почти физически ощутил угрозу: здесь готовилась великая подлость. С содроганием он заметил вспышки смертельной ненависти в холодных глазах лингардца.

Клининг подробно сообщил Овангару о крохотных гномах с большими круглыми голубыми глазами и огромными красными колпаками. Он рассказал о своей родине и о том, что они много-много столетий безмятежно и счастливо жили на своем острове-континенте, пока в один прекрасный день, когда необычайно благоприятная летная погода повлекла в небо даже стариков и детей, весь народ был внезапно подхвачен невероятным ураганом и разметан по всему миру. Потом он поведал о Прорицании, рассказав только про Священный Жемчужный ларец, но не про его содержимое — могущественный Жемчужный жезл. Он был тронут тем, как озабоченно и серьезно канцлер фей отреагировал на Прорицание. Потом он рассказал, как они дали своему камарину священную клятву не открывать ни единому живому существу, что скрыто в Ларце. Овангар смертельно побледнел, когда иллантин поведал ему, что Священный жезл Урании однажды будет разрушен невоздержанностью и глупостью короля фей и лишь герой с чистым сердцем в состоянии спасти порядок в мире, поскольку лишь ему дано сломать семь печатей Жемчужного ларца. Если герой не найдется к тому моменту, когда Хрустальный жезл короля фей разрушится, последует закат всех миров.

— А кто еще может открыть Ларец? — спросил канцлер фей и эльфов беззвучно и подавленно.

— Никто! Сами боги не смогут спасти святотатца, который попробует это сделать: он немедленно умрет. Но самое ужасное то, что он безвозвратно попадет под власть темной Силы и его душа будет потеряна навсегда.

Несмотря на столь мрачные перспективы, канцлер не мог удержаться от вопроса:

— А Творение столь же прекрасна, как рассказывают в легендах? — Голос его был полон благоговения.

— Наш король говорит, да. Он единственный удостоился чести увидеть ее.

— Много бы я дал за то, чтобы быть на его месте, — вздохнул канцлер фей.

— Да… — голос иллантина звучал так же меланхолично.

Овангар внутренне подобрался и прогнал одолевавшие его страхи. Теперь он снова был могущественным канцлером, великим, опытным чиновником Объединенного Королевства фей и духов.

— Благодарю тебя за искренность, ретсием Клининг.

Он поклонился, выразив маленькому магу свое высочайшее уважение особым приветствием Туландероны. Иллантин ответил таким же поклоном.

— Я доверяю тебе и считаю тебя своим другом и братом.

Лицо Овангара вспыхнуло:

— Клининг, друг мой, я не завидую той высокой ответственности, что возложена судьбой на тебя и твоих друзей. Я могу лишь обещать тебе, что сделаю все, что в моих силах, дабы мы вместе обуздали эту великую угрозу, — голос канцлера звучал привычно твердо и уверенно.

Клининг почувствовал радость и облегчение: с великим канцлером на своей стороне их шансы выполнить миссию резко возрастали.

— Что ты предлагаешь, ретсием Овангар?

— Давай оставим все эти формальности, мы же одни. Надо подумать, как нам поскорее найти этого таинственного героя с чистым сердцем. Я дам задание своей тайной службе: до сих пор они находили любого — неважно, скрывался ли он у нас или на Стороне людей. Только мне нужно его описание, приказ об аресте и хотя бы крохотная отправная точка, с которой могут начать мои специалисты.

— С этим сложно. Известно лишь то, что я тебе рассказал. Надо искать кого-то с чистым сердцем.

— Хм… — У Овангара голова шла кругом. — С чистым сердцем? С чистым сердцем… Да еще и герой? Все герои, каких я знаю, имеют и темные, иной раз даже очень темные стороны.

Иллантин кивнул: это было именно то, что его всегда смущало в героях.

— Возможно, сначала нам надо прояснить для себя, что такое герой.

— Хороший вопрос, — фыркнул Овангар.

— Второй хороший вопрос: у кого чистое сердце?

— А такое создание вообще существует? Клининг, какова вероятность, что ваш камарин ослышался? А если мы попросим орион-альбатроса поискать во Вселенной? Вдруг это совершенное создание существует в других мирах?

— Нет, нет и нет. Он должен жить на Голубой планете. Здесь и сейчас — так сказала Творение.

Овангар потер лоб. Он был озадачен, что случалось с ним крайне редко.

— В любом случае, я подключу своих специалистов. Значит, ищем: во-первых, героя, а во-вторых — существо с чистым сердцем. Но сначала, если ты не против, стоит поговорить с нашей королевой. Скажу честно, когда я думаю о необузданности Его Величества, мне становится страшно. Видел бы ты, как порой в гневе он стучит Жезлом по столу. Весь Зал фей при этом в ужасе замирает. Если бы при дворе стало известно Прорицание, началась бы неописуемая паника. Титания — единственная, кто имеет известное влияние на короля. Я за то, чтобы никого больше не информировать, но ей мы должны сообщить о возможной трагедии, причиной которой может стать необузданность Оберона.

— Ты думаешь, она примет на себя груз такой заботы?

— Она незаурядная и необычайно сильная женщина, прирожденная властительница — умная, мягкая, но в важных делах настойчивая. Она уже решила множество таких проблем, перед которыми Оберон наверняка спасовал бы. По-моему, именно она истинная правительница Объединенного Королевства фей и духов. Все правительственные проблемы во всех деталях я обсуждаю именно с ней. Там, где Оберон имеет лишь общее представление о сути вопроса, она располагает основательными и детальными знаниями. Будь Жезл в ее руках, можно было бы спокойно отказаться от поисков нашего героя с чистым сердцем. У нее лишь одна слабость — глубокая любовь к своему мужу.

— Хорошо, я согласен. А что мы расскажем королю?

— Только правду. Правду о твоем народе, об урагане и о том, что ты должен собрать свой народ. Что касается вопроса о Жемчужном ларце, я бы остановился на том, что ты должен выполнить задание — передать его герою с чистым сердцем. Мы должны попытаться избавить Оберона от мыслей о том, что вы собираетесь оккупировать наше государство.

— Но ведь мы и не собираемся! Нам хорошо и дома, и мы довольны нашей маленькой страной.

— У нас еще одна проблема, Клининг. Здесь, на Этой Стороне, мы легко соберем твоих соотечественников и переправим их домой с орион-альбатросом. Но вот что делать с Той Стороной? Как будут реагировать люди на вас, гномов? В Дюссельдорфе вам еще несказанно повезло. Но, если моя информация верна, вами уже занялись тайные службы людей. Эти пройдохи не успокоятся, пока не изловят вас, чтобы использовать как подопытных крыс. Похоть знания в них неистребима, как и жажда наживы. — Овангар сделал паузу. Потом спросил: — Так почему все же вы такие маленькие?

Клининг растерялся. Над этим вопросом никогда прежде не задумывался ни он, ни кто-либо другой из его народа. Их размеры были для них само собой разумеющимися. Он пожал плечами:

— Сам не знаю.

 

Титания

Оливер не мог вспомнить, видел ли он когда-либо женщину более прекрасную, чем королева фей. Титания принимала Овангара, Клининга, Валентирину, Вальмина, Вильдо и Оливера в своих личных покоях.

— Доброе утро. Я рада, что наш добрый канцлер уговорил вас позавтракать со мной.

— Большое спасибо за приглашение. Для нас это особая честь, Ваше Величество, — Клининг церемонно поклонился.

Титания, кажется, едва закончила утренний туалет. Две придворные дамы только что удалились. Королева стояла в элегантном темно-синем усыпанном звездами утреннем одеянии, приветствуя гостей. Титанию окружала невероятная светящаяся аура, которая нежно вспыхивала при каждом ее движении. Благородное лицо обрамляли иссиня-черные локоны, темные, как ночное небо, спадавшие на плечи. Когда она двигалась, в этих чудесных волосах мерцали маленькие звездочки. Голову Титании венчал тонкий золотой обруч с большим синим сапфиром под цвет ее глаз. Каждое ее движение было грациозно и исполнено достоинства. Оливер, восхищенный, любовался этой удивительной дамой. Ринхен не могла отвести взгляда от ее искрящихся волос.

— Выглядит просто супер! — вырвалось у нее. Ринхен смущенно прикрыла рот рукой. — Ой! Извините… Я…

— Что «выглядит супер», моя дорогая? — Титания, улыбаясь, наклонилась к ней.

— Ваши волосы, — пробормотала Ринхен. Она собралась с силами и решилась спросить: — Ваше Величество, могу ли я узнать, какой декоративный спрей использует ваш парикмахер?

— Декоративный спрей? Не понимаю… — взгляд Королевы выражал растерянность.

— Звезды в волосах, Ваше Величество.

Королева все еще недоумевала. Внезапно до Ринхен дошло, и она растерялась от неожиданности:

— Так они настоящие?!

И тут Титания наконец поняла и от души рассмеялась:

— Да, они настоящие. Настоящие крохотные звезды.

И без того круглые, глаза Ринхен еще больше округлились:

— Настоящие, с неба?

— Да, ведь моя мать — Владычица ночи. От нее я и унаследовала темные волосы со звездами.

— А от отца, благодарение богам, — необычайно острый ум, — добавил Овангар.

— О, спасибо, канцлер. Такой приятный комплимент с утра! — Титания улыбнулась.

— Простите, Ваше Величество, — пробормотал Овангар, — вырвалось.

— И вы с готовностью берете свои слова обратно, друг мой? — Титания, казалось, была слегка разочарована.

— Да как же… Нет… Я… Я лишь хотел… — Канцлер вспыхнул и отвернулся.

— …сделать еще более галантный комплимент? — Титания невинно взглянула на великого мага, потом тайком на Ринхен и подмигнула ей, как женщина женщине.

— Красота и одухотворенность так совершенно соединились в вас, благороднейшая из всех правительниц… Что же еще больше может смутить нас, бедных мужчин?

Титания, смеясь, отмахнулась, но комплименты канцлера ей нравились.

— Вы так прекрасны! — вырвалось у Олли.

Все засмеялись. Олли удивленно огляделся:

— Но ведь это же правда!

— Взгляните-ка, да у нас тут появился еще один дамский угодник! — Титанию развеселила непосредственность мальчика.

— Я только сказал правду, — улыбнулся ей Олли.

— Пока молодой человек совсем не смутил меня своими комплиментами, прошу к столу. — И королева провела их в большой салон, где роскошно накрытый стол ломился от лакомств.

— Вот это называется супер-подхалимаж! — прошептал Вальмин, дружески подмигнув Оливеру.

— Почему подхалимаж? Она же действительно красавица. Я точно никого красивее в жизни не видел. Смотри, как сверкают звезды в ее волосах, — очень тихо шепнул Олли.

— Да, и фигура у нее тоже классная, — с видом знатока кивнул Вальмин.

— Жаль только, что слишком она большая, — сожалел Вугур.

— Женщина моей мечты, и совсем не блондинка! — пробормотал Вильдо и с ухмылкой покосился на Ринхен. Опять сработало: ответом ему был полный негодования взгляд. Парни-гномы захихикали.

Титанию весьма позабавил их разговор. Своим чутким слухом она улавливала каждое слово и должна была признаться себе, что ей очень льстит восхищение ее маленьких гостей.

Завтрак был в самом разгаре, и Титания с Клинингом живо обсуждали прелести музыки Моцарта и классической венской оперы. Королева совершенно подпала под обаяние этого удивительного мага, который мог часами рассуждать об астральной философии Лемгора Сикатинского, а в следующее мгновение как ребенок радоваться волшебным фокусам. Не часто королеве приходилось так много смеяться и получать столько удовольствия, как в последние два часа.

Но пора: дела не ждут. Титания поднялась из-за стола и с удивлением заметила, что мальчик тут же вежливо поднялся и подождал, пока она покинет стол. Человек — и такое хорошее воспитание! Она дружелюбно кивнула Олли и обратилась к нему и гномам:

— Всем приятного аппетита! Мы с Овангаром и Клинингом должны переговорить в салоне.

— Что случилось, канцлер? — спросила Титания, едва дверь салона закрылась за ними.

— Ничего радостного, Ваше Величество. — Он кивнул Клинингу, стоявшему перед ним и королевой на маленьком столике. — Не могли бы вы, уважаемый иллантин, сообщить Ее Величеству все то, о чем рассказали мне?

Клининг кивнул и слово в слово повторил для королевы сообщение, которое так озадачило канцлера.

Титания стала мертвенно-бледной и, казалось, была близка к обмороку, когда Клининг рассказал о Прорицании и о возможном уничтожении Хрустального жезла Урании по вине короля фей. Овангару пришлось довести ее до кресла.

— Ты говоришь правду… — сказанное иллантином лишь подтвердило ее глубочайшие опасения. Королева в глубине души всегда чувствовала, что счастливое царствование Ураниев на троне фей когда-нибудь должно было трагически закончиться, однако то, что это время так близко и ее дорогой Оберон должен стать причиной заката ее рода, сильно потрясло ее. В чудесных сапфировых глазах стояли слезы.

— Значит, никто не может открыть ваш Священный Жемчужный ларец? — спросила она, справившись с волнением.

— Да. Никто, кроме Избранного.

— Тогда нам надо найти его, чего бы это ни стоило, и поскорее.

— Никто, даже Творение, не знает, кто этот Избранный и где он находится. Известно лишь одно: он живет в наше время.

— И мы, стало быть, не знаем, кто это — фея, эльф, великан, гном, дух или даже человек? — задумчиво пробормотала Титания.

— Нет, — ответил Овангар. — Но людей вряд ли стоит брать в расчет. Их можно исключить. Сейчас мы могли бы начать поиски в Лингардии.

— Возможно, ты прав, канцлер, но я в этом не так уверен, — Клининг задумчиво покачал головой. — При всем желании я не могу исключить людей, ведь и Творение не исключала, что Избранный — человек.

— Но она и не упоминала об этом.

— Ты прав, брат. — Клининг подумал о Тале, великом мастере Туландероны, который столетиями подвергал себя невероятным лишениям, чтобы достичь Просветления Суламы. Добейся он этого — и наверняка начнется новый золотой век. Если это не камарин, король крохотных гномов, то таким героем мог быть лишь Тала, который уже пятьсот тридцать пять лет находится в Пламени Ситуры. Что может более очистить живое существо? Иллантин непроизвольно пробормотал священную формулу медитации Суламы: «SANGANAJA SULAMA…».

— Думаешь, это Тала? — Овангар с облегчением схватился за голову. — Точно, кто ж еще! Как же мы сразу не догадались — это же спасение!

— Вы имеете в виду великого мастера вашего ордена? — вмешалась в разговор Титания. — Но почему именно он должен иметь чистое сердце?

Овангар вкратце рассказал королеве фей об устремлении Талы достигнуть великого, всеобъемлющего Просветления Суламы и связанных с этим трудных и мучительных медитациях.

Какое-то время королева благоговейно молчала, так ее это потрясло.

— А я и не знала, — наконец произнесла она. — Я лишь удивлялась, что о вашем уважаемом великом мастере в течение нескольких столетий ничего не слышно. Да защитит его Урания, это действительно было бы нашим спасением! Но еще никогда ни одно живое существо не достигло этой великой цели.

— Я разыщу Талу и поговорю с ним, — заявил Овангар.

— Это бессмысленно, ретсием Овангар. Дорога в рощу Ситуры не только длинна, но и трудна и очень опасна. Но даже если ты достигнешь рощи, это тебе ничего не даст: до тех пор, пока Тала находится в Пламени Ситуры, он недоступен внешнему миру. Путь твой будет напрасным. Кроме того, ты нужен здесь.

Канцлер удрученно кивнул.

Клининг продолжал:

— Нам ничего не остается, как только разыскивать по всему миру нашего Избранного, и мы должны это сделать. По воле Творения на крохотных гномов возложена миссия передать наш Священный Жемчужный ларец этому герою лично, поэтому мы будем, как и раньше, продолжать поиски в сопровождении орион-альбатроса. Если ты сможешь снабжать нас необходимой информацией, Овангар, это было бы очень полезно. Я думаю, в настоящий момент это лучший путь.

Овангар прикоснулся руками ко лбу, потом к сердцу.

— Ты прав, Клининг.

— Конечно, иллантин прав. Тала — наша величайшая, действительно единственная надежда.

Но что случится, если мой несчастный муж (храни его Урания!) в приступе гнева разобьет Хрустальный жезл раньше, чем Тала достигнет Просветления Суламы? Ты нужен нам здесь, Овангар, ведь надо быть готовыми к любой форс-мажорной ситуации и уметь использовать все возможности сохранения мира и стабильности в Объединенном Королевстве.

Клининг восхищался этой женщиной. Если бы среди женщин их народа была такая Титания, его дорогой Голи не жил бы холостяком, а Королевство крохотных гномов стало бы воплощением мировой гармонии.

— Овангар, пожалуйста, немедленно дай распоряжение нашей тайной службе найти любую информацию об этом таинственном герое. Задействуй самых лучших специалистов. Расходы не имеют значения: в случае необходимости можешь рассчитывать и на мои личные сокровища. Лучше всего отправь своих людей еще до аудиенции у короля, чтобы не терять времени. Сколько тебе понадобится?

— Меньше четверти часа, Ваше Величество.

— Хорошо. Дополнительно обеспечь иллантина и его команду всем, что может потребоваться для успешного выполнения миссии. Каждое желание Клининга отныне — моя воля.

— Будет исполнено, госпожа.

— Мы очень обязаны вам, госпожа. Тогда, возможно, я могу высказать еще одну просьбу? — спросил Клининг.

— Ну разумеется, друг мой, — улыбнулась королева. — Можно мне тоже называть вас так, уважаемый иллантин?

— Я чрезвычайно польщен, Ваше Величество! — Иллантин отвесил еще один неподражаемо изящный поклон. — Вчера в Зале фей король сообщил, что часть моего потерянного народа была найдена в неких областях Объединенного Королевства. Я очень беспокоюсь о том, как местное население отреагирует на их размеры. Памятуя о реакции двора фей… Я хотел бы…

Титания прервала крохотного мага:

— Беспокойство ваше необоснованно: король лично распорядился с почетом доставить всех найденных ко двору.

«В этом-то и проблема», — подумал Клининг. Он чувствовал враждебность короля фей и не доверял ему.

— Кроме того, я лично позабочусь о ваших соотечественниках, друг мой.

— О, благодарю вас, Ваше Величество. — Клининг вздохнул с облегчением.

— Позвольте откланяться. Я должен дать необходимые распоряжения своим агентам, — канцлер поспешил прочь.

— У нас есть еще четверть часа, Клининг. Давайте вернемся к столу и еще немного поболтаем с вашими друзьями. — Титания улыбнулась, словно ее благополучию ничто не угрожало.

«Какая женщина! — подумал Клининг. — Не удивительно, что Овангар подпал под обаяние ее личности».

 

Аудиенция у Оберона

Когда они вошли в кабинет Его Величества, король встал, обошел свой огромный письменный стол и приветствовал жену поцелуем в щеку.

— Прекрасно, милая, что ты нашла время присутствовать на этой аудиенции.

— Дорогой мой, я уже успела позавтракать с нашими гостями и от души повеселилась. Теперь предоставляю их тебе для официальной части визита.

— Это мило. Остается надеяться только, что наши гости удовольствуются мной после столь очаровательного общества. — Король фей влюбленно улыбнулся супруге, поприветствовал канцлера и обратился к гостям: — Пожалуйста, располагайтесь. Для наших гостей могу предложить подходящие сиденья.

Оливер подошел к огромному письменному столу, крохотные гномы спрыгнули с его ладони и заняли места в чашечках цветов, где воздушные кобольды по приказу короля устроили кресла. Олли направился к камину и сел рядом с королевой и канцлером в огромное уютное кресло из пахучего шотландского горного мха.

Оберон вернулся за свой стол и тем самым придал аудиенции совершенно официальный характер. Королева отметила это с досадой. До какой же степени ее муж неуверен в себе, если прячется за своим огромным столом! Можно было бы поговорить тесным кружком у камина, тем более что такие разговоры обычно оказывались гораздо более плодотворными, ведь каждый непринужденно высказывал свои мысли и многие дельные замечания легче слетали с губ. Она видела, что Овангар думает так же: канцлер с трудом пытался скрыть свое разочарование.

Оберон напрягся.

— Позвольте еще раз сердечно приветствовать вас на территории моего государства. Я надеюсь, апартаменты дворца вам понравились, ибо мы пытались сделать все, чтобы доставить вам удовольствие, — голос короля слегка искрил.

«На территории моего государства»… Клининг понял, куда все это ведет и почему Оберон так взволнован. Овангар был прав: король фей и эльфов боится. Но не может же он всерьез думать, что народ Клининга собирается завладеть его страной, они ведь совершенно безоружны — потерпевшие крушение, нуждающиеся в помощи… Однако, похоже, король фей видел все в ином свете. Иллантин вспомнил ужас, написанный на лице Оберона, когда его Жезл склонился перед Жемчужным ларцом: должно быть, король эльфов, привыкший к абсолютной единоличной власти, вообразил самое худшее. А теперь еще эти поиски героя с чистым сердцем… Что если герой окажется не так уж чистосердечен? Что если он свергнет Оберона и узурпирует его власть?

Клининг понимал: будет очень трудно избавить короля от его ложных представлений. Иллантин и сам опасался, что Жемчужный жезл может попасть в руки представителя темной Силы, которая, конечно, будет искать способ завладеть им.

Клининг попытался совладать с дурными предчувствиями и сосредоточился на главном — надо убедить Оберона в необоснованности его страхов и завоевать его доверие. Он поклонился с подкупающей улыбкой:

— Ваше Величество, мы очень благодарны вам за столь дружеский прием. Мои друзья и я чрезвычайно ценим это, особенно учитывая не совсем обычные обстоятельства, при которых нам, к сожалению, пришлось отступить от принятых дипломатических норм. Я хотел бы выразить свое искреннее сожаление по поводу столь неожиданного вторжения в пределы Объединенного Королевства и еще раз заверить вас, что наше пребывание здесь обусловлено лишь в высшей степени неудачным стечением обстоятельств.

Оберон вежливо улыбнулся, но глаза его оставались холодными.

— Тогда, может быть, уважаемый иллантин, вы прямо сейчас проинформируете нас об этих обстоятельствах?

Это был скорее не вопрос, а приказ. Титания недовольно нахмурилась.

«Хам», — подумал Клининг с досадой. Ему стало ясно: Оберон, что бы ему ни сообщили, не поверит ни единому слову. Впрочем, он рассказал королю фей и духов то же самое, что канцлеру и королеве, во всех деталях, умолчав лишь об опасности уничтожения Жезла Урании. Вальмин обменялся с остальными гномами многозначительными взглядами.

Оберон внутренне кипел: кроха, наверно, думает, что может обвести его вокруг пальца. Но, заметив недовольство жены, король взял себя в руки и решил зайти с другой стороны:

— Благодарю вас, уважаемый иллантин. В этих обстоятельствах ваше появление вполне оправдано. Не желаете ли вы или ваши соотечественники попросить политического убежища?

Клининг заметил, как хитро блеснули глаза короля, и мысленно усмехнулся.

— Нет, это не входит в наши намерения, Ваше Величество. Каждый из нас желал бы как можно быстрее оказаться дома.

— Как я вас понимаю! На родине-то всегда лучше, — Оберон подпустил ностальгической интонации и тут же взял быка за рога: — А где находится ваш маленький остров-континент? Теперь, когда о вашем существовании известно, имеет смысл установить дипломатические отношения, не так ли?

Овангар, королева и гномы насторожились. Как иллантин выйдет из этого положения?

— Ваше Величество, если помните, мой народ живет на особенном острове-континенте, который перемещается ветрами и морскими течениями. Он постоянно меняет свое положение и поэтому не нанесен ни на одну карту. К счастью, для обратной транспортировки у нас есть орион-альбатрос: без него мы, возможно, никогда не смогли бы найти дорогу домой и действительно были бы вынуждены просить у вас политического убежища.

— Это означает, что в настоящее время мы не можем наладить дипломатических контактов с вашей страной?

— Совершенно верно, Ваше Величество! К сожалению, это станет возможным лишь тогда, когда мы все снова окажемся дома. — Клининг умолчал о том, что, как иллантин, он наделен полномочиями устанавливать дипломатические контакты с любым государством — было бы желание.

Но Оберон не давал себя сбить:

— Если я правильно помню, мой уважаемый канцлер и ваш собрат по ордену Овангар говорил, что ранг иллантина соответствует рангу канцлера при нашем дворе, а то и выше… А значит, вы, уважаемый Клининг, можете вступить с нами в соответствующие переговоры.

«Ну, как я тебя! Из этих клещей тебе уже не выбраться».

Но Оберон недооценил ловкость крохотного дипломата. С простодушием честного парня Клининг объяснил ему:

— Верно, государь, у себя на родине я имею очень высокий и уважаемый ранг. Но он носит чисто репрезентативный характер. Политикой у нас занимается исключительно наш владыка, камарин. Чистый абсолютизм: один решает, а остальные должны беспрекословно подчиняться его решениям.

«Знала б я об этом раньше, — фыркнула про себя Ринхен, — немедленно эмигрировала бы. А может, действительно попросить политического убежища у надутого индюка Оберона?»

Оберон кипел: маленький лис опять выкрутился. Но он ему еще покажет! Еще не вечер… Он был зол на Овангара: тот спокойно наблюдал эту сцену со стороны. Да и королева хороша, нечего сказать. Похоже, хитрый гном обвел вокруг пальца их обоих.

— Жаль, мой друг, что ваша должность столь… декоративна. Но я уверен, скоро мы сможем познакомиться с вашим правителем и камарином. Я буду рад возможности посетить страну крохотных гномов с государственным визитом.

Король фей холодно улыбнулся иллантину. Последняя фраза прозвучала как откровенная угроза. Каждый знал, что за всю историю государства король покидал двор лишь во время так называемых «визитов поклонения», когда он принимал присягу на верность и подношения от подчиненных народов, — поездки, которые Титания терпеть не могла. Конечно, подчинить одичавшие в междоусобицах народы фей, эльфов, великанов, гномов и прочих духов и объединить их в цивилизованное государство было правильным шагом. Но королева считала абсолютно бессмысленным при этом унижать вассалов высокомерными визитами поклонения. Овангар был согласен с ней, но это не имело значения для Оберона.

Король фей обратился к Овангару:

— Канцлер, вы позаботились о том, чтобы те представители маленького народа, которые уже найдены, были доставлены ко двору?

— Да, Ваше Величество, утром должны прибыть первые.

— Замечательно. Когда они прибудут, я желал бы, чтобы они с почетом были приняты в Зале фей. Потом им предстоит отдых в покоях Хрустального дворца перед возвращением домой с орион-альбатросом. — Он хотел добавить «под охраной моих ледяных воинов», но вместо этого произнес: — Всех представителей прибывающих групп я удостою еще одной личной аудиенции.

«Чтобы получше их допросить», — подумал Вальмин. Но он знал, что ни один представитель крохотного народа не выдаст расположение острова-континента, даже ребенок.

Оберон обратился к Клинингу:

— А что, орион-альбатрос и в самом деле так велик, что может перенести даже великана?

— Да, Ваше Величество.

— И как много пассажиров может поднять такая птица за один раз?

— До сих пор он принимал всех, кто был готов к полету и имел при этом колпаки в качестве парашютов.

— Интересно, интересно… Но теперь о самом важном для наших гостей: а что будет дальше, когда они, наконец, обнаружат, что довольно сомнительно, этого героя с чистым сердцем? Как я понимаю, никто из нас на эту роль не подходит. — Оберон фыркнул. — Надо же что-то предпринять, чтобы помочь нашим гостям. У кого какие предложения?

— Дорогой, поскольку это миссия крохотных гномов, они сами лучше всего с нею справятся. Мы можем лишь помогать им по мере возможностей. Овангар уже мобилизовал специалистов тайной службы.

Оберон обрадовался находчивости жены, ведь именно это он и имел в виду. Так он мог бы держать под контролем каждое движение своего нового врага (а именно так он и рассматривал крохотных гномов).

— Ты, как всегда, права, любовь моя. Когда вы желаете отбыть обратно, уважаемый иллантин?

— Как только мой народ будет выведен из вашей страны и мы получим новое сообщение от орион-альбатроса.

— Это так и будет, друг мой? Я ведь могу считать вас другом? — Глаза Оберона выдавали лживость его слов, но Клининг почтительно поклонился:

— Это великая честь для меня, Ваше Величество.

Оберон милостиво кивнул и обратился к Олли:

— Мой мальчик, от кого ты унаследовал такие прекрасные рыжие волосы — от отца или от матери?

— Не знаю, от кого, но точно не от родителей. — Олли пожал плечами.

«Зато я, кажется, знаю», — подумала Титания.

Позже, когда беседа продолжалась у камина (Оберон наконец присел в кресло из мха), она тихонько спросила у Овангара:

— Удалось уже что-нибудь выяснить?

Канцлер знал, что имеет в виду королева:

— Нет, пока никаких результатов.

Внезапно небо потемнело, из-за туч донесся голос:

— Вам немедленно надо вернуться в Дюссельдорф! Воспользуйтесь тем же путем — через фонтан. Ваши люди в королевстве Оберона должны завтра утром, ровно в десять, собраться на большой площади перед дворцом фей. Им следует держаться за руки. Я их оттуда заберу! — и огромная птица снова исчезла в глубинах мирового пространства.

— Что это было? — Оберон озадаченно огляделся по сторонам.

— Это Нандур, орион-альбатрос, Ваше Величество. Мне очень жаль, но мы более не можем пользоваться вашим гостеприимством, нам немедленно надо возвращаться на Рейн.

— Желаем вам и вашим друзьям хорошей поездки, уважаемый иллантин. Я уверен, что мы будем поддерживать связь и скоро увидимся.

 

Оберон выходит из себя

Оберон раскланялся с Клинингом и его друзьями. Королева улыбнулась супругу:

— Дорогой, если не возражаешь, я хотела бы проводить наших гостей до Большого фонтана, мне хочется еще немного поболтать с иллантином о венской классике: к моей радости, он оказался прекрасным знатоком Моцарта.

Король предупредительно улыбнулся и кивнул:

— Если это доставит тебе удовольствие, любовь моя, — и обратился к канцлеру: — Простившись с нашими гостями, пожалуйста, вернись сюда. Мне надо еще кое-что обсудить с тобой.

Спустя некоторое время Овангар вновь переступил порог королевского кабинета.

Король фей сидел за своим столом, кипя от бешенства:

— Я хочу, чтобы этот дурацкий крохотный остров-континент был найден во что бы то ни стало! Когда завтра эта мелюзга с проклятым альбатросом соберется лететь домой, я хочу, чтобы команда наших специалистов отправилась с ними. Они тоже должны высадиться на этот остров-континент и сообщить его точное положение. Потом я мобилизую своих ледяных воинов и захвачу эту проклятую страну. Это мое последнее слово, канцлер! И никаких дискуссий! И еще одно: я не желаю, чтобы об этом знала королева! Это ясно?

— Ваше Величество, могу ли я высказать свои возражения? — Овангар был растерян.

Оберона, будь он человеком, хватил бы апоплексический удар.

— Ты не можешь ничего возразить! Я ожидаю, что мои приказы будут исполняться без возражений!.. И еще: я ожидаю, что, наконец, получу когда-нибудь результаты работы нашей тайной службы. Или я должен послать туда ледяного воина, который конфискует документацию?! — Король фей размахнулся и со всей силы рубанул Хрустальным жезлом по столу. Громкий угрожающий звук заполнил весь дворец и сад. Овангар, мертвенно-бледный, поспешил вон. Король фей, казалось, медленно сходил с ума.

 

Вновь у сказочного фонтана

Они прыгнули в струи Большого фонтана в саду и скоро выбрались на край маленького Сказочного фонтана в Дюссельдорфе.

— Ха, да это же снова вы? Ну, как там? — радостно приветствовали их дети на скале. Олли нагнулся и поднял повыше своих друзей. Они видели в зеркале воды взволнованные лица эльфов.

— Сердечный привет от канцлера! Он доволен тем, как вы справляетесь с обязанностями стражей Входа. — Крохотный маг улыбнулся. — Я могу лишь согласиться с мнением моего друга Овангара.

— Большое спасибо, уважаемый иллантин. Но эта работа приносит настоящее удовольствие. Дела здесь идут хорошо, с тех пор как вы воспользовались этим Входом. Мы рады, что наконец-то есть чем заняться.

Небо внезапно потемнело и над садом раздался голос Нандура:

— Привет, друзья!

Ринхен спрыгнула с руки Олли и помчалась к холму Наполеона. Она хотела, наконец, увидеть Нандура, но смогла лишь различить гигантскую тень над цветами, закрывшую все небо.

— Ринхен, скажи ребятам, что вам надо срочно в Нефритовый залив. Там целая группа ваших упала прямо в море. Я не могу снять их с водной поверхности. Поэтому слушайте внимательно: вы должны не только достать их из воды, но и, по крайней мере, доставить на дамбу; лучше если за дамбой будет пастбище. Но вам надо поторопиться: после падения в воду их сухие пайки испорчены. Если их срочно не вытащить из воды, они умрут с голоду.

И Нандур исчез.

Ринхен сбежала вниз по холму Наполеона, через мост вдоль большого пруда к Сказочному фонтану и повторила указания Нандура с точностью до слова.

— Нефритовый залив? Это где? В Китае? — Вильдо вопросительно оглядел группу.

— С чего это, в Китае? — поинтересовался Вальмин.

— Ну, когда я слышу слово «нефрит», я думаю о Китае… Разве это лишено смысла?

— А о чем ты думаешь, когда слышишь слово «залив»?

— Не о чем, а о ком… Конечно, о нашей прелестной Валентирине, — усмехнулся Вильдо.

Друзья начали негласно заключать пари, удастся ли ему снова подколоть Ринхен или нет. Ему удалось.

— Похотливый идиот! — Ринхен обругала Вильдо со всей страстью, к удовольствию остальных.

— Хватит дурачиться, ребята… Он совсем не это имел в виду, Валентирина. Хватит все время нападать на него, ты же его знаешь! — Клининг изо всех сил пытался сдержать смешок.

— Все равно — идиот! — надулась Ринхен.

— Ой, Ринхен, это ведь была шутка. Сама подумай, ну какая у тебя грудь! — Вильдо не успел спрятаться в укрытие, и слизкая улитка, которую Ринхен подхватила в мокрой траве, угодила ему в лоб. Он, смеясь, заорал:

— Ринхен, да мы тебя любим!

Ринхен повернулась к парням спиной и улыбнулась: не давать им спуску — это самое лучшее.

— Господа хорошие, нам надо опять в Северное море. Нефритовый залив — это бухта на северном побережье. Я ожидаю предложений. — Клининг огляделся.

— По Рейну и через море, — обрадовался Вугур.

— Я имею в виду разумные предложения!

— А если мы спросим Нандура? — высказался Вильдо.

— Это не пойдет, он уже слишком далеко.

— А если нам полететь?

— Тоже не годится. Нас же пятеро, а Олли слишком велик. Мы не поднимем его в воздух. Или все — или никто.

— А у вас есть деньги? — спросил маленький хулиган с фонтана.

— Почему ты спрашиваешь?

— Тогда вам лучше доехать на такси. Те, кто боятся воды или не могут летать, всегда берут такси.

— Что такое такси, Олли? — спросила Ринхен.

— Наемный автомобиль с водителем. Но оно дорогое. Я езжу только на трамвае. Такси я никогда не мог себе позволить.

— Да, если у вас нет денег, тогда придется, пожалуй, идти пешком.

— Ага, до Северного моря? Большое спасибо за дельный совет! — фыркнул Вильдо.

Вугур скорчил невинную физиономию.

— Да, не избежать нам поездки по морю!

Клининг побледнел.

— У меня нет денег, зато есть драгоценности! — сказал Олли.

— Что у тебя есть? — все гномы озадаченно повернулись к Олли.

— Драгоценности. Вот… — Олли вынул из кармана невзрачный кожаный мешочек, развязал узелок и высыпал целую пригоршню великолепных драгоценных камней.

Крохотные гномы мгновенно отреагировали на блеск и сияние бриллиантов, рубинов, изумрудов и сапфиров со своей древней, неудержимой страстью к драгоценностям. Олли изумленно смотрел, как в больших круглых глазах гномов появился напряженный интерес.

— Откуда ты все это стащил? — рассеянно спросил Вальмин.

— Я их не стащил, это у меня от короля Лаурина. Он подарил их мне, когда я подхватил его маленького Рагги, чтобы тот не ушибся.

— Понятно, — Вальмин остолбенел от удивления. — Но ведь он сказал, что подарок не стоит и упоминания.

— Для Лаурина он точно не стоит упоминания, потому что он богаче, чем все королевства Этой и Той Стороны, вместе взятые. Болтают, во всей Солнечной системе нет никого богаче Лаурина. — Клининг, правда, не знал этого наверняка.

— Вау! — сорванец в зеркале воды удивился.

— Но это не сокровища Нибелунгов, — Вугур проявил себя знатоком дела.

— Если уж мы и так находимся здесь, на Рейне, возможно, мы могли бы… — большие круглые глаза Вальмина загорелись жаждой приключений.

— Мы не можем! Перестаньте вести себя как обыкновенные жадные выродки. Стыдно! — Клининг снова подпал под влияние драгоценностей и безмерно злился на себя за эту наследственную черту характера, которую он ненавидел в себе больше всего на свете.

— Мальчик, не мог бы ты играть со своими стекляшками где-нибудь еще? — появился парковый сторож. — Не делай мне на дорожках всяких ямок или рытвин, а то какая-нибудь бабуля споткнется о них. Здесь есть детская площадка, чтобы играть в камушки.

— Да нет, я ничего такого не делаю, просто они выпали из моего мешочка… Извините.

— И забери свои морковки. Не оставляй здесь всякий мусор. Если ты больше не хочешь есть морковку, то выброси в бак для пищевых отходов. Вас ведь в школе этому учили, разве нет?

— Да, конечно, я ничего здесь не оставлю.

— Можешь оставить свою морковку мне. Я отнесу домой — у меня пара кроликов, они с удовольствием погрызут.

— Да вообще-то я хотел сам съесть. Но, возможно… одну морковку я могу отдать, — Олли, ухмыльнувшись, глянул на Ринхен.

— Дерзай! Ты ведь точно такой же, как и остальные.

— Ты что-то сказал, мальчик? — Парковый сторож взглянул на Олли с подозрением. — Одной морковки слишком мало для моих ребят. Ладно, соберу остатки овощей с рынка на Карлсплац. Съешь их сам, мальчик. Тебе надо еще немного подкачать мускулы.

— Ему нужно подкачать мозги! — фыркнула Ринхен. Остальные гномы тихонько захихикали.

— Тссс, Ринхен!

— Ты что-то сказал, мальчик?

— Нет.

— Ну, отлично. Кажется, ты не такой, как другие, которые мусорят в нашем прекрасном Дворцовом саду. — Старик сторож вздохнул и медленно двинулся дальше. Потом он нагнулся, поднял большой изумруд и подал его мальчику. — Вот еще один из твоих камушков, мальчик.

— Спасибо! — Мальчик опустил изумруд в свой мешочек.

— Что нам делать теперь?

— Привет, Олли! Вы уже вернулись? — Навстречу ему с холма Наполеона кинулся Пауль Райзер. Мальчики радостно обнялись. Райзер от радости чуть не раздавил Олли.

— Пауль, смотри, наши друзья!

— Можешь мне ничего не говорить, — Пауль церемонно поклонился Ринхен. — Приветствую вас, прекрасная дама!

Ринхен покраснела от удовольствия. Пауль столь же учтиво раскланялся с Клинингом, а каждого из парней-гномов по-дружески слегка щелкнул мизинцем.

Потом мальчики рассказали друг другу, что случилось за время их разлуки. Пауль слушал, открыв рот, о пребывании поисковой группы на Той Стороне, в Объединенном Королевстве фей, эльфов и духов.

— Да это же просто фантастика! Такому ни один человек не поверит, Олли!

— В этом-то и проблема, — вмешался Клининг. — Люди всегда живут рассудком и никогда — сердцем или воображением.

Олли закончил свой рассказ и сказал:

— Теперь нам надо продать пару драгоценностей.

— На Кенигсаллее куча дорогих ювелирных магазинов. Там вы могли бы наверняка сбыть пару камней. — Предложение девочки со скалы у Сказочного фонтана звучало разумно.

— Она права, — кивнул Пауль.

— Но кто же будет их продавать? Олли и Пауль слишком молоды, а мы в качестве торгующих драгоценностями морковок…

— Как бы там ни было, нам все равно придется продать только один камень. Покажи-ка, Олли, — попросил Клининг.

Олли высыпал камни в ладонь. Глаза крохотных гномов загорелись. Клининг оглядел товарищей:

— Спокойно!

Потом он указал на изумруд, который поднял сторож парка, и осмотрел его.

— Он достаточно велик и красив.

Клининг сделал легкий пас рукой и исчез. Олли и гномы озадаченно оглядывались по сторонам. Внезапно за их спинами вновь возник сторож, только на этот раз он был в дорогом, прекрасно сшитом костюме. В руке старик держал маленький кожаный чемоданчик.

— Я слышал, что здесь пара морковок желает сбыть пару дрянных стекляшек. — «Сторож» повернулся к Олли. — Похоже, вы владелец?

— Клининг?

«Сторож» усмехнулся:

— Конечно, Клининг, только позаимствовал образ паркового сторожа. А теперь вперед: волшебство держится только полчаса.

— Пока, ребята! — Олли кивнул эльфам фонтана, подставил ладонь четверым крохотным гномам и вместе с Паулем поспешил за Клинингом, который торопливо двигался из сада в направлении Ке.

— Ты выглядишь просто классно — настоящий торговец драгоценностями! — мальчик восхищенно разглядывал Клининга, хотя и не знал, как, собственно, должны выглядеть торговцы драгоценностями.

— Нам надо поторопиться. Волшебство держится ровно полчаса.

Через несколько минут Клининг переступил порог самого дорогого и престижного ювелирного магазина в Дюссельдорфе. Пауль остался стоять перед магазином.

Высокомерная продавщица в сером костюме степенно подошла к странной паре. Пожилой господин был одет, как уважаемый клиент самых дорогих ювелирных магазинов. Но мальчик! Сперва она подумала, что это один из дюссельдорфских сорванцов, которые порой клянчат гроши у почтенной публики. Она уже была готова выгнать мальчишку, но он заговорил с господином в дорогом синем костюме:

— Он, наверно, дорогой, Клининг?

— Чего желаете? — Продавщица слегка поклонилась.

— Вы покупаете драгоценные камни?

— Обычно нет. Наши клиенты покупают у нас… — Она осеклась, увидев великолепный изумруд, который господин выложил на голубой шелк стола. Глаза женщины недоверчиво округлились: изумруд такой величины и красоты она не видела ни разу.

— Минуточку, пожалуйста! — Продавщица пропала за дверью и вернулась с респектабельного вида господином.

Он взглянул на Клининга и поклонился, располагающе улыбнувшись. Потом он увидел плохо одетого мальчика, державшего в руке четыре морковки, и негодующе поднял бровь. Наконец, его взгляд упал на зеленый изумруд, таинственно блиставший на фоне голубой скатерти. Рот ювелира открылся от изумления. Завороженно он рассматривал дивный камень. Через его руки прошло уже немало камней. И в их числе были изумруды и покрупнее, но ни один не был так совершенен.

— Хотите продать его, сударь?

— Если вы сделаете предложение, достойное этого камня… Да, тогда я, возможно, расстанусь с ним. — Клининг сдержанно улыбнулся.

— Можно его оценить?

— Конечно, — кивнул пожилой господин.

— Конечно, проверяйте! — сказал мальчик, простодушно взглянув на ювелира.

— Можете смело проверять! — сказали хором четыре морковки и посмотрели на него своими голубыми круглыми глазами.

— Ах, какие прелестные куколки! — Ювелир успокоился. Дело ясное: его салон почтил вниманием один из скучающих капризных миллионеров со своим взбалмошным внуком. Одни только говорящие компьютерные куколки должны стоить целое состояние. А то, что мальчик одет в обноски, так это в наше время считается стильным — джинсы с дырками на коленях и тому подобное.

— Пожалуйста, тише! Господин ювелир должен сосредоточиться, — Клининг посмотрел на хозяина салона.

Тот кивнул и поднес изумруд к глазам.

— Лупа не понадобится, — усмехнулся пожилой господин. — Камень чистой воды.

— Чистой воды? — Ювелир недоверчиво взглянул. — И тем не менее можно… — Он взял лупу. Изумление отразилось на его лице. Он отдал лупу и камень продавщице, и та застыла в благоговении. Изумруд чистой воды — о таком они оба только слышали. Камень был невероятно ценен.

— Сударь, у меня, к сожалению, не так много времени. Вы понимаете? — Клининг осознавал, что волшебство продержится еще восемь минут. — Что вы можете предложить за мой камень?

— Я… Я не знаю, — растерялся ювелир.

— Значит, так: вы даете мне сто пятьдесят, но наличными, и дело сделано. — Клининг протянул ювелиру руку.

— Сто пятьдесят?! — ювелир ошарашенно уставился на Клининга. Тот смотрел на часы — еще три минуты…

— Сто пятьдесят тысяч! Вы знаете, что камень во много раз ценнее. Вам повезло: я сейчас испытываю некоторые финансовые затруднения. Решайтесь. Такие сделки предлагают не каждый день.

Ювелир, еще не веря своей удаче, потряс руку Клининга. От волнения у него пот выступил на лбу.

— Могу я еще раз осмотреть камень под лупой? — Он обратился к продавщице. — Пожалуйста, приготовьте сто пятьдесят тысяч евро из сейфа.

Продавщица вылетела со свистом. Ювелир схватил драгоценный камень и, счастливый, разглядывал его в лупу. Волшебство закончилось — иллантин, маленький, стоял под прилавком ювелира. Олли нагнулся, и Клининг прыгнул на его ладонь.

— Камень и вправду класса люкс… — Ювелир осекся и осмотрелся по сторонам. — А где же господин… дедушка, молодой человек?

— Дедушка? — Мальчик выглядел несколько озадаченным.

— Он имеет в виду Клининга, — сказала одна из компьютерных куколок.

— Ах, да… Дед уже ушел. Он же сказал, что спешит. Можете отдать деньги мне.

— Но, мальчик мой, не могу же я тебя отправить на улицу со ста пятьюдесятью тысячами евро!

Ювелиру страшно было помыслить об этом. Если там что-то произойдет или мальчик — не дай бог! — потеряет деньги, возможно, старик захочет обратно свой дорогой камень. В глазах ювелира появился жадный блеск.

— О, можете не беспокоиться, снаружи меня ждет мой личный охранник.

— Да-да, простите, молодой человек, я должен был догадаться, — обрадовался ювелир и выложил перед Олли стопки банкнот.

— У вас есть пластиковые пакеты?

— Разумеется, у нас есть пакеты, — хозяин салона нервно кивнул продавщице.

— У нас нет пакетов, — развела руками женщина.

— Как это у нас нет пакетов?

— Они не соответствуют нашему уровню.

— Пластиковые пакеты сейчас en vogue, фрау Грутенштамм, en vogue! Не правда ли, молодой человек?

Молодой человек не знал, что имеет в виду ювелир в дорогом, отлично сшитом костюме, но согласно кивнул. Если тот так считает — пусть.

— Завтра я должен видеть пластиковые пакеты, фрау Грутенштамм. Наши клиенты ждут от нас пластиковых пакетов. А что мы им можем предложить?

Фрау Грутенштамм покорно кивнула и подала своему нервному шефу одну из дорогих сумок с фирменным логотипом, которые жители Дюссельдорфа с большой гордостью «выгуливали» по Кенигсаллее: в конце концов, надо же показать, где они делают покупки.

— К сожалению, сегодня я могу вам предложить только нашу обычную сумку. Пожалуйста, извините, молодой человек.

— Ох, ничего страшного. Главное, есть во что сложить эту груду бумаги. Большое спасибо и до свидания!

Ювелир проводил Олли до двери и низко поклонился:

— Это была большая честь для нас. Просим вас рекомендовать нас господину дедушке.

— Заметано! — хором грохнули смешные куколки на руке мальчика. Ювелир напоследок изумился, и дверь за странным подростком закрылась.

— Дай-ка посмотрю, — попросил Пауль. Олли открыл шикарную сумку, и друг выразительно присвистнул.

— Слушай, Олли, лучше всего отнести деньги в банк. Там ты можешь открыть счет, — предложил он, когда пришел в себя.

— Клининг, тогда тебе еще раз придется вступить в игру.

— Без проблем, Олли, нам ведь понадобятся кредитные карты.

Клининг сделал один из своих волшебных пассов, и перед ними снова стоял элегантно одетый парковый сторож. Вместе со своим «дедушкой» и четырьмя морковками в руке Олли вошел в здание банка. Пауль, как охранник, остался у входа.

Открыть счет на имя Оливера Куша, а также уладить дело с оформлением карты на его имя стало возможным лишь после того, как «дедушка» мальчика заявил, что внук должен иметь полное право и свободу пользоваться своим вкладом. Клининг наколдовал нотариально заверенную бумагу, подтверждавшую эти права.

Его внук, хотя с первого взгляда и не подумаешь, — очень деловой молодой человек, объяснил старик. Банк может, конечно, отказать — в конце концов он не последний в Дюссельдорфе. Решающим моментом стала сумма наличности, которую собирались положить на счет в качестве первого взноса. Дважды сотрудники банка были более чем смущены: когда Олли выложил на стойку у кассы сто пятьдесят тысяч евро из сумки респектабельного ювелирного салона и когда взял из кучи три тысячи евро и просто сунул в карман брюк. Клининг улыбнулся озадаченным банковским служащим за пуленепробиваемым стеклом кассы:

— Мой внук такой предприимчивый!

Кассирша вымученно улыбнулась в ответ.

В довершение аттракциона, когда элегантно одетый господин расписывался за кредитку, Вальмин осведомился, может ли он тоже расписаться. Служащие банка и присутствовавшие при этом руководители подразделений озадаченно переглянулись и покачали головами. До чего дошло — теперь еще и овощи могут ставить подпись на кредитке! Достаточно того, что этот пожилой господин не привил внуку необходимого уважения к деньгам: пока сотрудница банка заполняла договор, мальчик вынул из кармана шесть новеньких банкнот по пятьсот евро и положил на руку перед морковками, а потом начал дурачиться с этими морковками, изображая разговор с корнеплодами.

Она занервничала, когда мальчик сказал:

— Ими расплачиваются по всей Европе.

А потом изменил тембр и другим, глубоким чистым голосом (который, на его взгляд, должен быть у морковок) ответил:

— Это в высшей степени интересно.

Нет, она категорически против того, чтобы дети использовали деньги как игрушки!

— Это займет неделю. Вам прислать карту на этот адрес? — она устало показала на договор, под которым стоял адрес «Дворцовый сад. Сказочный фонтан».

— Нет, — сказал мальчик и простодушно глянул на нее. — Я зайду за ней сам.

— Мой внук уже взрослый человек, — добавил пожилой господин не без гордости.

— Да, я верю, но мы не можем выдавать кредитные карты несовершеннолетним. Это противоречит инструкциям.

— Ему можно. Разрешение руководства получено, — проинформировал ее начальник подразделения.

Приятный пожилой господин улыбнулся:

— Моего внука всегда сопровождает телохранитель. Он и сейчас находится снаружи, за дверью.

Ну конечно! Как она могла подумать, что современная золотая молодежь болтается без охраны здесь, на Ке!

Женщина кивнула:

— Что ж, если так…

— Это так, — ответила одна из морковок.

— Большое спасибо за труды, — пожилой господин протянул ей руку и торопливо направился к выходу.

— До свидания! — улыбнулся ей мальчик. Пожалуй, он довольно симпатичный паренек, хоть и не уважает деньги.

— До свидания! — гаркнули морковки.

— До свидания! — услышала она свой ответ. Качая головой, женщина наблюдала, как мальчик идет за пожилым господином, при этом разговаривая с морковками. Мир потихоньку сходит с ума. Раньше, девочкой, она разговаривала со своими куклами, а мальчики играли с машинами. Теперь мальчик играет с морковками и разговаривает с ними, как с куклами! Служащая банка еще раз покачала головой и вернулась к работе.

Спустя минуту Клининг опять сидел в ладони Олли.

— Так, пора отправляться к Северному морю.

— Пауль, поедешь с нами? — Олли просяще взглянул на друга. Тот смутился.

— Я бы с удовольствием, но если я не приду домой вовремя, мама будет волноваться. Может, в другой раз.

— Тогда проводишь нас до остановки такси?

— Конечно, Олли. Мы еще увидимся?

— Разумеется, мальчик мой, — ответил Клининг вместо Олли. — Оливер же должен на следующей неделе забрать кредитку, и тогда ему понадобится такой замечательный друг, как ты.

Пауль залился краской:

— Для Олли я все сделаю! Он не из тех задавак, которые думают, что за деньги можно купить все.

Оливер был смущен и ужасно рад, что не стал предлагать Паулю деньги. Он сел в такси и помахал ему рукой:

— Большое спасибо, Пауль! Увидимся через пару дней.

— Не за что! — Пауль кивнул вслед такси и вразвалку зашагал к дому. Клининг похвалил его, назвал замечательным другом. Пауль чувствовал себя совершенно счастливым.

 

В Нефритовом заливе

За свою карьеру водителя такси Клаус Кналле повидал многое. Когда худенький подросток спросил его, может ли он поехать на берег Северного моря, а точнее, в Нефритовый залив, он сухо ответил:

— Плати, парень, и я поеду хоть до Килиманджаро.

Мальчик с готовностью протянул ему новенькую купюру в пятьсот евро. Кналле, безмерно удивленный, сунул ее в маленькую машинку для проверки банкнот, которую недавно приобрел (народ сейчас подделывает все что угодно), — купюра оказалась в порядке, и Клаус вышел открыть багажник.

— Я без багажа.

— Без багажа?

— Без багажа.

— Даже плавок нет, чтобы искупаться в Северном море?

— Нет.

Клаус Кналле повернул ключ зажигания. Спустя полчаса они мчались по скоростной трассе, ведущей на север.

Прошло довольно много времени, прежде чем Кналле сказал:

— Так, мой мальчик, скоро мы будем у Нефритового залива. Куда конкретно тебе надо?

— К Зеештедтской дамбе!

— Сейчас гляну в карту: Зеефельд… Зеефельдер… Зеештедт — вот! Дорога Варель — Обенштрое, потом в направлении Тоссена.

Кналле прибавил газу. Такие выгодные рейсы он готов совершать хоть каждый день. Конечно, то, что мальчик все время на полном серьезе беседует с пучком моркови, обсуждая подробности какой-то экспедиции на побережье, несколько напрягает, но странные клиенты встречались ему каждый день, и далеко не всегда они были так щедры. Мальчик пригласил его пообедать в придорожном ресторане «Даммер Берге» и там же оплатил счет за поездку. Клауса мучила совесть: сумма, которую он назвал, ожидая, что мальчик будет торговаться, была куда как велика, но рыжеволосый, оплатив обед в ресторане за двоих, без возражений выложил перед таксистом полную сумму, да еще хорошие чаевые сверху. Кналле притормозил у тропинки, которая вела прямо к дамбе.

— Вот, мой мальчик, Зеештедтская дамба. А вот моя визитная карточка — на случай, если еще куда-то понадобится ехать: Клаус Кналле всегда на службе. И успеха вашей экспедиции! Привет от меня твоим морковкам (чтоб им не попасть на зубок местным зайцам).

— А тут есть зайцы?

— Шучу. Но и ты со своими морковками тоже шутник. А впрочем, ничего плохого в этом нет, мне даже забавно было. — Клаус Кналле хохотнул, развернул такси и через минуту скрылся из виду.

— Ха, и в самом деле похожи на морковки!

— Я уже больше не могу этого слышать! Скоро перекрашу свой колпак в зеленый цвет, — Вальмин сердито смотрел на маленького, Олли ниже пояса, человечка, стоявшего на гребне дамбы.

Человечек ухмыльнулся:

— Тогда будешь выглядеть как крутой перец. Недозрелый.

— Ты кто? — удивился Олли.

— Я Дикен Энно, а это моя дамба! — Человечек вонзил свой маленький заступ в грунт и показал далеко на запад и на восток вдоль линии дамбы. — В каждом направлении по пятнадцать километров — это мой участок… Вотчина Дикена Энно. Этот участок дамбы я получил в пользование в году одна тысяча пятьсот сорок третьем от Великого потопа, по праву заступа.

— А можно нам пройти на дамбу? — вежливо спросил Олли. — Мне бы так хотелось увидеть море.

— Ты не видел Северного моря? — фыркнул Дикен Энно.

— Нет.

— А мы, — стукнул себя в грудь Вугур, — мы опытные мореходы.

— Опытные мореходы? Тут вам это не поможет. Сейчас вы не сможете пройти под парусами в Нефритовом заливе ни кабельтова. Спорим?

Вугур почувствовал себя уязвленным:

— На что спорим?

— Остановись, — шепнула ему Ринхен, — он тебя уложит на обе лопатки.

Клининг посмотрел на положение солнца, усмехнулся, но ничего не сказал.

— Что поставишь?

Вугур огляделся в поисках, что бы предложить.

Олли достал из своего маленького кожаного мешочка большой алый драгоценный камень.

— Вот, Вугур!

— Олли, ты рехнулся? Рубин слишком ценен для такого дурацкого соревнования. Об этом и речи быть не может!

— Ну что, горластые мореходы, ничего разумного придумать не можете? — издевался маленький человечек с заступом.

— Дай мне камень. Мы будем держать пари! — Клининг взял рубин.

— Послушай, гном дамбы, видишь…

Маленький человечек в ярости перебил Клининга:

— Кто ты и откуда знаешь, что я гном дамбы, ведь ни единому человеку неизвестно, что мы существуем.

— Если ты еще не ослеп, то должен заметить, что из нас человек лишь мальчик. А кто мы, сейчас роли не играет. Не хочу быть невежливым, но моего имени будет вполне достаточно. Меня зовут Клининг… — Иллантин выдержал паузу и продолжал: — То, что я держу в руке, — рубин чистейшей воды в 132 карата. — Он поднял руку, заставил рубин гореть в лучах солнечного света, а затем сделал легкое движение — и рубин бросил алый, как пламя, луч в лицо гному, стоявшему на гребне дамбы.

Взгляд Дикена Энно моментально преобразился. Жадный блеск вспыхнул в глубине его черных зрачков, и лицо исказила гримаса страстного желания обладать камнем. Все с отвращением наблюдали, как достоинство отступает под натиском жадности.

— Такого ценного камня вы здесь, на побережье, никогда не видели. Что ты поставишь против него? — Клининг вопросительно смотрел на гнома.

Дикен Энно отер пот. Участок дамбы, которым он владел, всегда относился к беднейшим на немецком побережье. Сюда столетиями не забредали зажиточные люди. Великие богатства времен Ганзы и пиратского бума стекались к дамбам Везера или во Фрисляндию. Там гномы дамбы привыкли снимать сливки и сейчас жили в радости, обладая сокровищами, которые смогли в свое время собрать на своих участках. Здесь же, на западном побережье, всех-то радостей — если девушка потеряет золотую сережку или крестьянин — кошелек. А уж если один из местных богатеев совершал здесь воскресную прогулку с золотой цепью через живот — это был верх везения для Дикена Энно. Но времена изменились. По воскресеньям крестьяне больше не гуляли по дамбе, а гнали машины мимо, к какому-нибудь ресторану на побережье…

Клининг видел, какая борьба происходит в душе гнома.

— А как насчет твоего заступа? — невинно спросил он.

— Мой заступ? Зачем тебе мой ничего не стоящий заступ?

— Он пополнит мою коллекцию орудий труда гномов со всего света. Заступа гнома дамбы мне как раз и не хватает.

— Клининг, ты спятил?! Зачем нам эта старая ржавая штука? — Вугуру стало совсем плохо.

— Оставь его, — Ринхен внимательно посмотрела на мага: он явно знал, чего хочет.

— Только не старый заступ! Как я могу… для своих гостей…

«Ага, теперь мы переживаем приступ гостеприимства», — Клининг усмехнулся про себя.

— Твое поведение делает тебе честь, и мы охотно воспользуемся твоим гостеприимством. Большое спасибо! Тогда тем более ты можешь успокоиться и с чистой совестью выставить свой старый заступ в залог. Может быть, для тебя он и не представляет особой ценности, но для нашей коллекции он привлекателен своей стариной, и мы ставим на кон этот маленький рубин.

Гном дамбы вскипел: он попал в собственную ловушку и теперь не мог повернуть назад! Дикен Энно оглянулся через плечо на Нефритовый залив — было время полного отлива. Повсюду в заливе чернели пятна ила. Нечего и думать плыть под парусом, и, прежде чем эти горлопаны доберутся до воды, они увязнут в иле. Лишь опытный проводник смог бы помочь им выиграть спор. Дикен Энно стукнул себя по голове. Как ему это раньше не пришло в голову! Ну все, глупые морковки, считайте, вы потеряли свой увесистый рубин! Он попытался скрыть свое торжество и сказал, словно нехотя:

— Ну хорошо, только потом не вопите, что я вас обманул.

— Как ты мог подумать! Слово есть слово.

— Ладно. Тогда держим пари. Я утверждаю, что вы, морковки — или кто вы там? — не сможете проплыть и мили в Нефритовом заливе, не сможете дойти под парусом и до маяка Арнгаст. Вы же должны доказать, что вы опытные мореходы. А где, кстати, ваша лодка?

— Нам не нужна лодка. Олли, найди кусочек дерева.

Клининг велел Олли поднять короткий кусок сломанной, частично подгнившей рейки, который сегодня случайно обронил Герольд Таммен, чистивший от хлама свой сарай. Гном дамбы смотрел на него с недоверием. Это просто сумасшествие: верить, что на таком куске рейки можно плыть в Северном море.

— Прощайте, морковки! — только и мог он сказать.

Воды отлива отнесут их далеко в море, а жирные чайки довершат дело. Интересно, чайки едят морковку? Неважно, все равно они умрут от жажды, или винт корабля сделает из них морковный салат.

— Вы хотите плыть на этой щепке? У вас явно не все дома! А где же ваш парус?

— Нам не нужен парус. Мы на этой щепке переплывем Нефритовый залив туда и обратно и при этом обогнем маяк.

Дикен Энно был несказанно доволен.

— Парень, можешь проститься со своим рубином. Мне жаль тебя, ты, кажется, нормальный. Но где тебя угораздило подцепить таких сумасшедших дружков? Как вообще-то тебя зовут?

— Оливер. Друзья зовут меня Олли.

— Прекрасно, парень. Тогда, как нейтральная сторона, возьми рубин и мой заступ.

Гном вонзил свой заступ в дамбу, потом, усмехнувшись, обратился к крохотным гномам:

— Ну, давайте ваш рубинчик, а потом пойдем на дамбу, и вы покажете доброму Дикену Энно, как собираетесь пересечь Нефритовый залив.

Олли отметил, что карлик с дамбы называет его «парень», и молча начал подниматься по крутому склону дамбы. Наконец он с друзьями на ладони достиг вершины.

— Х-ха! Да вы выглядите как гномы, — Дикен Энно озадаченно разглядывал пять морковок на руке Олли.

— А мы и есть гномы! — Клининг улыбнулся гному дамбы.

— Невероятно! Я еще никогда не слышал, что в нашем племени бывают такие крохи. Откуда вы? А ты… Ого, девчонка?!

Ринхен покраснела:

— А ты имеешь что-то против? Я могу тебе… — Она запнулась, и маленькое личико приняло растерянное выражение. Большими круглыми глазами она смотрела на Нефритовый залив. — А где вода? Там же нет воды!

— Что такое? — Вугур, сбитый с толку, смотрел на широкую пустыню ила, на горизонте которой поблескивала серебром тонкая полоска воды. Маяк стоял, недостижимый, посреди ила.

— Это ведь побережье, здесь царят приливы и отливы. Море приходит и уходит. Сейчас оно ушло, — гном дамбы захихикал.

— Как ушло, так и придет, а мы подождем, пока оно снова будет здесь. — Вальмин подставил лицо солнцу. Свежий морской воздух веял над дамбой. Хотя море ушло, его вкус еще чувствовался на языке.

— Так вам же все подходит! — злорадно усмехнулся Дикен Энно. — Пора плыть, голубчики. Прямо сейчас. Или плыть — или рубин. Это пари.

— Верно. Мы поплывем, и заступ — наш. — Клининг посмотрел на щепку в руках Олли.

— Так плывите! — коварный гном дамбы посмотрел в голубое небо, где в поисках съестного парили чайки. Они накинутся на гномов, едва те ступят на ил. Пять виражей, пять бросков, пять предсмертных криков — и рубин принадлежит ему. Просто поразительно, какой он кроваво-красный в лучах солнца… Неважно, как это будет, но чайки получат свой обед, а он — свой заступ и великолепный рубин. А потом он займется мальчишкой и маленьким кожаным мешочком, из которого тот достал рубин. Но всему свое время. Дикен Энно с удовольствием слушал крики голодных птиц.

— Это что за грязь? — обратился Вугур к Клинингу. — Скользко, как в нашей бухте Розовых раковин.

— Еще лучше, шкипер. По этой грязи скользишь, как по взбитым сливкам. Просто идеальные условия!

— Что? Как? Кто это тут собирается скользить? — Дикен Энно насторожился. — Где это вы собираетесь скользить?

— Ну как где? Здесь, по илу! — довольно усмехнулся Вальмин.

Группа гномов медленно спускалась по дамбе.

— Это уникальное место в Германии, да и во всей Европе, — болото перед дамбой. Его называют «плавучее болото». — Клининг показал на маленький кусочек земли.

Гном дамбы ковылял на своих коротких ножках за Олли и при этом все поглядывал на небо: гигантские голодные чайки, случалось, нападали и на гномов дамбы. Лет двести тридцать назад они заклевали насмерть Дикена Теббена на дамбе Долларта.

Наконец они достигли берега.

— Привет, Дикен Энно. Что ты забыл у воды, ты же никогда не моешься? — Перед ними возникла маленькая тонкая фигурка женщины ростом едва ли по пояс мальчику. Она удивленно-настороженно взглянула на гнома дамбы и улыбнулась Олли приветливыми зелеными глазами. Вдруг незнакомка заметила на руке мальчика крохотных гномов. Ее зеленые глаза недоверчиво расширились, и она почти беззвучно пробормотала:

— Прорицание… — И с изысканной вежливостью склонилась перед Клинингом: — Приветствую тебя, великий иллантин!

А потом внезапно, в порыве, забыв все правила вежливости, спросила:

— Вы уже нашли его?

Клининг, растерявшись, ответил на поклон и покачал головой.

— Нет, уважаемая госпожа, мы еще не получили знака и потому не знаем, где сможем его найти.

Маг удивленно разглядывал маленькую женщину. Изящную фигуру облегало красиво задрапированное серебристо-зеленое одеяние из свежей зеленой травы и серебристых нитей паутины. Загорелое тонкое и благородное лицо ее обрамляли прямые, отливающие зеленью волосы, сплетенные на лбу в древний орнамент таинственного культа. Но не он — сияние добрых мудрых глаз привлекло иллантина. Поверх своего широкого одеяния она носила прекрасную янтарную цепь, камни которой были вырезаны в форме переплетающегося орнамента и таинственных символов, и на ней красовалась подвеска из голубого янтаря в форме полумесяца. Клининг впервые увидел один из этих легендарных камней. Он одобрительно заметил, что глаза крохотных гномов при взгляде на бесценный голубой янтарь вспыхнули лишь на мгновение, зато в глазах Дикена Энно горел огонь непреодолимой алчности. Клининг усмехнулся: у коварного гнома нет шансов получить этот редкий камень: сама попытка закончилась бы для него катастрофой.

Благородная дама принадлежала к легендарному Народу Травы, одному из старейших племен планеты. С незапамятных времен Народ Травы служил Великой Матери — так они называли Творение, — из лона которой происходит все живое от начала дней. Ее жрицы утверждали, что они единственные живые существа, находящиеся в прямой спиритической связи с Творением. Иллантин, будучи носителем пояса Туландероны, знал, что таинственный Народ Травы давным-давно исчез, а тут такая встреча! Клининг благоговейно склонился перед незнакомкой.

— Позвольте представить моих друзей, уважаемая госпожа, — иллантин указал на своих спутников и назвал их имена. Все церемонно поклонились. И гномы, и Олли чувствовали удивительную животворящую силу, исходившую от хрупкого маленького тела той, кто служит самой Жизни. Она дружески улыбнулась им — древняя, как мир, и вечно юная.

— Мое имя Васкелинданья. Рада приветствовать вас, — она снова поклонилась. — Чему обязана честью видеть вас здесь? У нас вы не найдете того, что указано в Прорицании.

— Можно поговорить с тобой с глазу на глаз, Васкелинданья? — спросил Клининг.

Она кивнула и протянула свою маленькую тонкую руку. Клининг прыгнул с ладони Олли в маленькую ладошку женщины, которая отошла с ним на несколько шагов в сторону.

— О чем это он шушукается там с этой зеленой болотной ведьмой? — зло пробормотал Дикен Энно. Он терпеть не мог эту задаваку-шаманку: ее народ покрывал зеленым ковром цветов и трав даже его дамбу.

— Наш народ, к несчастью, постигла беда… — Клининг во всех деталях поведал жрице Великой Матери, почему он пустился на поиски соплеменников. Лишь про Ларец с Жемчужным жезлом ничего не сказал.

— И теперь тебе нужен заступ гнома дамбы, чтобы открыть Вход в княжество водных духов?

— Верно, — кивнул Клининг.

Великая жрица спокойно взглянула на Клининга своими прекрасными зелеными глазами, осторожно поставила его на землю перед собой, приложила ладони сначала ко лбу, потом к сердцу и, наконец, поклонилась с глубоким почтением:

— Будь благословен, Клининг из Ольгурсама!

Иллантин изумленно повторил жесты приветствия, которым встречали друг друга носители пояса Туландероны, и тоже склонился в глубоком почтении перед женщиной.

— Твое благословение — честь для меня, жрица Великой Матери.

Женщина вновь взяла Клининга на ладонь и поднесла его ближе к лицу. Она заметила вопросительный взгляд крохотного мага и пояснила:

— Этим знанием располагаем лишь мы — те, кто от начала жизни на Голубой планете служат Великой Матери, и носители пояса Туландероны. Те-бера куа мэхведа Тала?

Иллантин застыл. Только когда жрица спросила его о местонахождении Талы, ее ученика и его великого учителя, он понял, кто перед ним. Как могло его ввести в заблуждение вечно молодое лицо женщины! Это же знаменитая Васкелинданья из Готима, легендарная верховная жрица Народа Травы и хранительница Священного полумесяца! Клининг, стоя на ладони жрицы, склонился ниже.

— Воцим Нин канна, Васкелинданья фон Готим, вэд кэм лем чина Вра кемо?

— Тана, Клининг фон Ольгурсам, тана.

Клининг поднялся. Поскольку верховная жрица стояла спиной к группе, все только удивлялись, почему она сначала поставила Клининга на землю, потом церемонно поклонилась ему и снова подняла на ладони.

— Наш культ ныне забыт, как забыт ваш народ, почтенный иллантин. Мир помнит лишь культы богов, утвердившиеся после Великих битв. Глупые гномы дамбы считают наших жриц травяными и болотными ведьмами. Мы, конечно, не разубеждаем их. — Лицо верховной жрицы стало очень серьезным. — Я хочу, чтобы ты нашел всех своих соплеменников в добром здравии. Ты можешь доверять острым глазам орион-альбатроса, священной птицы времени: они помогут тебе найти всех твоих соплеменников до последнего. Но еще важнее — найти его!

Клининг кивнул:

— Ты права, Васкелинданья из Готима.

— Печати Жемчужного ларца не повреждены?

Иллантина захлестнула волна ужаса. Верховная жрица Народа Травы улыбнулась.

— Не бойся, Клининг из Ольгурсама, никто из твоих товарищей ничего не выдал. Ты забываешь, что верховные жрицы Великой Матери живут в прямой спиритической связи с Творением. Когда твоему камарину, доброму королю Голиафу, она явилась лично, в ночном небе (О! как я завидую вашему королю!), я впала в глубокий транс и слышала каждое слово этого разговора. Ежедневно я молюсь Великой Матери, чтобы вы нашли его. Иначе наш мир погрузится в хаос и погибнет… — В прекрасных зеленых глазах верховной жрицы сверкающими каплями росы стояли слезы.

— Печати нетронуты. Ларец в любом случае может быть открыт только Избранным. Мы не должны терять надежду, Васкелинданья из Готима. — Клининг сделал незаметное движение рукой, и на ладони у верховной жрицы появилась маленькая радуга. Жрица улыбнулась ребячеству почтенного иллантина. Как знать, может быть, это детское умение радоваться простым вещам поможет ему в поисках героя с чистым сердцем.

Васкелинданья смахнула непрошеные слезы, взглянула на крохотного мага долгим и печальным взглядом, потом закрыла глаза, прошептала ритуальную формулу на древнем, никому не ведомом языке и подняла свободную руку, чтобы благословить иллантина. Клининг чувствовал, как сильный поток энергии пошел от ее рук, охватил его, проникнув в каждую клеточку тела и наполнив его невиданной силой. Клининг знал: только что он получил благословение Великой Матери. С благодарностью он поднес руки ко лбу и к сердцу — глубоко поклонился великой жрице, стараясь сберечь в памяти ее прекрасные черты и улыбку.

Оливер, с Ринхен, Вальмином, Вугуром и Вильдо на ладони, бродил взглядом по просторам прибрежного ландшафта, от которых захватывало дух, и вдруг мощный поток энергии охватил его, пронизал и наполнил силой. Он почувствовал, как в кармане жарко вспыхнул рубин. Нащупав горячий камень, он вытащил его и увидел, что держит в руке не рубин, а свой красный стеклянный талисман, который снова таинственно светится, как тогда, в саду короля фей.

Дикен Энно проворчал:

— Поосторожней там с моим рубином, парень!

Васкелинданья почувствовала, что благословение Великой Матери благодатной волной захватило не только маленького мага. Она изумленно оглядывала группу гномов и мальчика, но они стояли к ней спиной и смотрели на берег.

— Как ты собираешься добыть заступ этого вероломного гнома, Клининг из Ольгурсама? Ни я, ни ты не можем украсть его или отнять силой.

— Знаю, поэтому мы с ним поспорили.

— Поспорили?

— Да, мы проплывем через ил и протоки до города на западной стороне Нефритового залива — люди называют его Вильгельмсхафен, — там развернемся, обогнем этот маяк (Арнгаст, да?) и приплывем обратно, чтобы заполучить заступ.

— Это небезопасно, иллантин. Вспомни о хищных чайках и непредсказуемых течениях при отливе. К тому же по старому закону в подобном споре ты не можешь использовать волшебство.

— Я помню, но ты не знаешь нашего шкипера. Парень — истинный викинг! Это Вугур из Нерскебаута.

— Настоящий уроженец Нерскебаута! — великая жрица от радости едва не захлопала в ладоши, но вовремя вспомнила, что у нее на руке крохотный иллантин. Осознав свою неловкость, она прыснула в кулачок.

— Прошу прощения, дорогой друг! Да, при наличии шкипера из Нерскебаута у вас есть все шансы выиграть пари.

Они вернулись к остальной группе. Дикен Энно уже нетерпеливо переступал с ноги на ногу:

— Если ваша болтовня — это трюк, чтобы выиграть время, можете забыть об этом: прежде чем начнется прилив, рубин будет мой. Лучше уж отдавайте его сразу.

— Ну, ты размечтался! — Вугур уже рвался в бой.

Клининг еще раз повторил условия пари:

— Итак, мы плывем через ил и протоки до Вильгельмсхафена, там делаем круг, пролетаем мимо маяка Арнгаст и возвращаемся обратно, чтобы заполучить новый объект для нашей коллекции орудий труда гномов всего мира — твой старый, ржавый и не имеющий ценности заступ. Верно? — Клининг невинно улыбнулся разъяренному гному дамбы.

— Я сейчас рухну от смеха. Во время отлива? Через Нефритовый залив? На куске старой гнилой рейки? Болтуны! Повторяю, лучше уж сразу отдайте мне рубин. Тогда, по крайней мере, не перемажетесь в иле.

— Как перемажемся? Мы перемажемся?! — Ринхен с отвращением смотрела на пару отдыхающих, которые, смеясь, бежали по берегу, все сильнее обрызгивая друг друга черным илом.

— Вы утонете в иле! А там ужасные раки, которые просто с ума сходят по морковке. И хищные чайки, они давно уже облизываются. И…

— Береговые зайцы! — с удовольствием подсказал Вальмин. — Они сварят из нас похлебку.

Гном дамбы выглядел растерянным:

— Береговые зайцы? Ерунда. Нет никаких береговых зайцев, кто вам сказал такую чушь?

— Вы можете плыть одни, от этого ила потом одежду не отчистишь! — Ринхен демонстративно уселась на ладони Олли. — А о волосах и говорить нечего!

— Или вы плывете все вместе, или я здесь и сейчас получаю свой рубин — это же ясно как жирный ил!

— Твой рубин? Олли, крепче держи наш заступ! Мы сейчас вернемся. Пошли, Валентирина, ил очень полезен для нежной дамской кожи!

— Это правда? — Ринхен вопросительно взглянула на верховную жрицу, и та, улыбнувшись, кивнула. — Ну, если это так, я, разумеется, пойду. — Ринхен прыгнула на рейку, которую Олли осторожно положил на темную блестящую поверхность ила. Вугур огляделся в поисках палочки поменьше:

— Мне нужно еще кормило.

Спустя пару минут раздалась команда:

— Все колпаки по ветру!

Вугур преобразился. Каждый чувствовал, что маленький уроженец Нерскебаута в своей стихии. Маленькая щепка под выставленными, как паруса, колпаками быстро набрала скорость и легко заскользила по черному илу, как по воде. Вугур, широко расставив ноги, стоял у щепки-кормила, легко направляя свой странный корабль, который все быстрее скользил вдоль берега. Спустя короткое время с того места, где стояли верховная жрица Народа Травы с Олли и гномом дамбы, была видна лишь крохотная красная точка.

— Э, так не пойдет! — Дикен Энно все еще обалдело хлопал глазами вслед кораблику. — Это обман! Обман!! Обман!!! Они используют волшеб… — Голос гнома дамбы сорвался от ярости.

— Нет, Дикен Энно. Просто их шкипер родом из Нерскебаута, — улыбнулась Васкелинданья из Готима.

— Из Нерскебаута?! Не может быть! Это же только легенда! Это обман! Обман!!! — Гном кипел от ярости. — Я этого не потерплю… Прочь от моего заступа! — набросился он на мальчика. — Прочь, или я и мои ребята сделаем из тебя отбивную!

Олли спокойно смотрел на разбушевавшегося гнома.

— Дикен Энно, тебя удар хватит, если ты будешь так волноваться. Что плохого в том, что Вугур из Нерскебаута?

— Все будет плохо, если я потеряю свой заступ! Все!

— Слушай, не надо так расстраиваться. Если ты проиграешь свой старый ржавый заступ, я тебе куплю здесь, в магазине за дамбой, новенький набор с лопаткой, ведерком и решетом. Прямо сегодня, честно. Он из пластика, но крепкий и тебе как раз по росту. Только успокойся, ведь речь всего-то о маленьком красном камешке и старом заступе!

Гном онемел от изумления: до какой степени глупости может дойти человек! Он набрал воздуха и рявкнул:

— Я сейчас вернусь, обманщики! — и скрылся в высокой траве.

— Оливер, святая ты простота! — покачала головой верховная жрица. — Речь идет больше чем о ржавом заступе, так что внимательно следи за ним и ни при каких обстоятельствах его не отдавай, пока не будет подведен итог пари. Похоже, негодник отправился за подкреплением. — Васкелинданья указала на дальний край дамбы, откуда послышался сигнал рога. — Видишь? Что я тебе говорила!

Оливер прищурил глаза и увидел на гребне дамбы маленькую коричневую фигурку гнома, трубящего в рог.

— О Великая Мать, это же рог войны гномов дамбы! Он что, совсем ополоумел? Хорошо бы твои поторопились.

Оливер в душе обрадовался, что Васкелинданья из Готима причислила его к группе крохотных гномов, и вновь ощутил силу, исходившую от этой удивительной женщины. Пусть приходят гномы дамбы — он не выпустит заступ.

Олли взглянул на берег, над которым в небе кружилась стая хищных чаек, снова и снова бросаясь на что-то, чего отсюда не было видно.

И в эту минуту мальчик услышал шум, доносящийся с гребня дамбы. Сперва Олли увидел, как на гребне взвилось множество коричневых штандартов, потом под одним штандартом выстроилась целая армия маленьких коричнево-пятнистых фигурок: гномы стояли, вскинув на плечи свои заступы.

Прозвучал сигнал рога, и армия пришла в движение. Маршируя, они спускались с дамбы, двигаясь прямо на них. При каждом шаге гномы ударяли заступами друг о друга, так что угрожающий металлический лязг разносился по округе.

В десяти шагах от Олли и Васкелинданьи армия гномов, как по команде, остановилась. В наступившей тишине было слышно лишь трепетание штандартов на ветру.

От группы мрачно поглядывающих гномов дамбы отделился Дикен Энно. За ним выступали еще пять гномов. Дикен Энно поднял рог войны и еще трижды протрубил в него. Каждый раз на вершине дамбы появлялась такая же армия, как и стоявшая в десяти шагах от них.

— О Великая Мать, кого ты так испугался, Дикен Энно? — Васкелинданья из Готима изумленно взирала на войско гномов дамбы.

— Я хочу обратно мой заступ, больше ничего. — Дикен Энно ткнул пальцем в сторону мальчика. — Верни его, и мы уйдем. Иначе мы отберем его силой. — Гном дамбы указал на пятерых гномов, которые стояли прямо за ним и со свистом размахивали своими заступами, как боевыми топорами. — Будь благоразумен — и останешься жив!

— Так нечестно — спор есть спор. Подождем, пока мои люди вернутся, тогда и посмотрим, кто что получит.

Верховная жрица Народа Травы с удивлением слушала спокойный доброжелательный голос мальчика. Он без видимого волнения смотрел на армию гномов, и его, казалось, не трогало, что пятеро мрачных карликов за спиной Дикена Энно стали еще сильнее размахивать своими заступами. Они ждали только приказа, готовые искромсать мальчика на куски. Ситуация начала накаляться.

— Я не допущу, чтобы здесь совершилось насилие! — Верховная жрица обеими руками взяла голубой полумесяц.

— Не встревай, ведьма болотная, не то пожалеешь! — Дикен Энно злобно взмахнул рукой, и четыре отряда гномов сняли свои заступы с плеч и начали угрожающе размахивать ими в воздухе. Богатую жатву соберет смерть там, где пройдут эти армии.

Васкелинданья напряглась: она была готова в случае необходимости уничтожить воинствующих гномов. Но в этот момент…

В этот момент в воздухе появилась птичка величиной с воробья и села на правое плечо мальчика.

— Привет, Рагги! — Олли несказанно обрадовался другу. — Откуда ты появился?

Рагнур нежно потерся левой головой о щеку мальчика, а правой грозно огляделся. У Дикена Энно и пятерых его подручных от ужаса заступы из рук попадали. Армия гномов застыла, словно окаменев: если этот маленький убийца здесь, значит, и его хозяин неподалеку.

— Что здесь происходит? — возникший из пустоты Лаурин спешился, и Бьядли немедленно принялся жевать сочные луговые травы. — С каких это пор здесь выдвигаются войска без моего приказа?

Армия пала ниц перед своим повелителем, и каждый боялся шевельнуться, чтобы не привлечь к себе внимания.

— Я желаю знать, какой идиот без моего приказа протрубил в рог войны. Быстро! — голос Лаурина звучал угрожающе тихо.

— Я… Я… Ваше милостивое Величество! — Дикен Энно, успев распрощаться с жизнью, уткнулся лицом в землю перед своим королем.

— Дикен Энно. Конечно, кто же еще! — жесткий взгляд Лаурина остановился на несчастном гноме. Лицо короля побагровело, и он рявкнул так, что коричневая армия вздрогнула, как от удара плети, и чайки в испуге вспорхнули над Нефритовым заливом.

— ПОЧЕМУ? Почему ты трубил в рог войны, червь презренный?! Здесь бунт? Восстание? Ну?! У тебя есть секунда для ответа — потом полетят головы! РАГНУР!!!

Вулканический орел встрепенулся. Он наслаждался лаской Олли и не имел ни малейшего желания чинить расправу. Но гномы этого не знали и уже представляли, как будут лежать на дамбе, растерзанные в клочки.

— Ваше Величество, этот… Этот… Взял м-мой за-за-заступ! — Дикен Энно ткнул узловатым грязным пальцем в Оливера.

Лаурин был озадачен:

— Твой заступ? С чего это мальчик, я хотел сказать Олли, взял твой заступ? — Король еще никогда не слышал, чтобы гном дамбы когда-либо терял, дарил, одалживал или даже давал подержать кому-нибудь свой заступ.

— Ваше Величество, здесь, возможно, и моя вина, — вмешался Олли.

Лаурин, удивленный, обернулся:

— Ты? При чем здесь ты?

— Речь шла о пари, Лаурин, — раздался мелодичный голос.

Лишь теперь король гномов заметил хрупкую фигурку верховной жрицы Народа Травы. Он против воли смутился, но тут же взял себя в руки и церемонно поклонился:

— Ах, Васкелинданья из Готима, наша великая жрица, и ты здесь! Великая Мать не сдается, да, любовь моя?

Верховная жрица с улыбкой смотрела на того, кто много веков назад был ей возлюбленным, а стал заклятым врагом, поддавшись влиянию темной Силы.

— Настали тяжелые времена, мой хороший, но власть Творения бесконечна, как сама жизнь. В конце концов она победит.

— Посмотрим, Васке, посмотрим, — Лаурин почему-то назвал верховную жрицу давно забытым именем, и она с болью вспомнила о том времени, когда была влюблена в изящного юного Лаурина. Васкелинданья из Готима немедленно отогнала романтические переживания: в конце концов это было тысячи лет назад. Слишком много воды утекло, слишком многое случилось. Она была свидетельницей того, как из юного, страстного, достойного любви и способного дарить любовь Лаурин превратился в холодного, коварного и алчного правителя. Растеряв все богатства души, он увлеченно копил богатства недр земных. Но и теперь, глядя на Лаурина, великая жрица должна была признать, что его элегантность и неповторимые рыжие волосы заставляют ее сердце учащенно биться.

Вдруг ее бросило в жар: великая жрица осознала феноменальное сходство между Олли и королем гномов. Теперь ей стало ясно, почему она с самого начала восприняла мальчика как существо из мира фей и духов: он выглядел в точности как юный Лаурин.

— Что за пари? С каких это пор гному дамбы позволительно спорить на свой заступ? — рычал повелитель всех (почти всех) гномов на коленопреклоненного Дикена Энно.

Олли пришлось рассказать королю, как было дело, а едва он закончил, на берегу показался старый кусок рейки с пятью красными в черную крапинку колпаками. Рейка ткнулась в берег, и пять крохотных гномов с ликующими воплями кувырком полетели в траву. Хищная чайка, преследовавшая щепку в надежде хорошо поживиться, улетела несолоно хлебавши.

Крохотные гномы, хохоча, поднялись и в восторге начали хлопать Вугура по плечам, не обращая внимания на происходящее вокруг. Вальмин толкнул его в бок:

— Шкипер, это было неповторимо. Суперэкстракласс! Серьезно — лучшее плавание в моей жизни!

Клининг обнял уроженца Нерскебаута:

— Я так горд тобой, мой мальчик! Вы, нерскебаутцы, действительно лучшие моряки всех времен и народов!

Вугур был смущен столь щедрой похвалой своего иллантина и даже не нашелся, как пошутить, когда Ринхен обняла его и крепко поцеловала в забрызганную илом щеку.

— Какой жирный ил! Просто круто, шкипер! Круто! — задыхался от восторга Вильдо.

Лаурин и его подданные озадаченно смотрели на покрытых с ног до головы илом, резвящихся гномов. Он кашлянул. Клининг задрал голову, увидел короля гномов и кивнул Олли. Тот нагнулся — крохотные гномы вскарабкались к нему на ладонь. Мальчик выпрямился и поднял ладонь на уровень глаз Лаурина.

— Приветствуем тебя, благородный король гномов! — Клининг отвесил поклон по всей форме, при этом маленький комок ила с его колпака упал на ладонь Оливера. Вальмин как раз хотел подойти и поклониться, но споткнулся об этот кусок ила и упал носом вниз. Все пятеро гномов снова расхохотались, начали забрасывать друг друга илом и с трудом успокоились.

— Это все влияние ила, Лаурин. Тот, кто хоть разок сходит туда и как следует изгваздается в иле — извини за выражение, — тот испытает огромное удовольствие и уйдет с берега в прекрасном настроении. Кидаться илом друг в друга — одна из забав местной публики. — Верховная жрица с улыбкой взглянула на заляпанных морковок: их вид был слишком смешон. — Предлагаю для начала помочь этим господам очиститься от грязи.

— Нет проблем, верховная жрица. — Клининг сделал легкое движение рукой, и пара крохотных дождевых туч появилась над ладонью Олли. Разразился сильный дождь, смывший черный ил с крохотных гномов. Почерневшая от грязи вода стекала сквозь пальцы мальчика, и тогда возникло крохотное солнце, которое высушило колпаки и одежду малышей, и над ладонью мальчика заиграла маленькая радуга. Клининг нагнулся и поднял с каждого конца радуги по крохотному горшочку с драгоценными камнями. Оба горшочка он протянул верховной жрице, зачарованно наблюдавшей за всем происходящим.

— Дар для Великой Матери! — Иллантин сделал легкое движение рукой — тучи, солнышко и радуга испарились. Лишь маленькие горшочки с драгоценностями сверкали на ладони Васкелинданьи из Готима.

Все разинув рты наблюдали эту волшебную сцену. Лаурин пришел в себя первым: «Калды-балды, дешевые глупые фокусы!» Впрочем, внешне он оставался дружелюбным:

— Впечатляюще, действительно впечатляюще, уважаемый маг!

Он вежливо похлопал в ладоши и тем самым подал сигнал к мощным аплодисментам, которыми разразилась армия гномов. Еще бы: эта морковка умеет наколдовывать драгоценности.

Повелитель гномов вскинул руку, и армия гномов дамбы попадала на колени, снова уткнувшись лбом в землю.

— Дикен Энно, ко мне!

Услышав голос своего короля, гном дамбы униженно пополз пред светлые очи повелителя.

— Дай мне, пожалуйста, заступ, Олли! Спасибо. Где рубин?

Олли порылся в кармане и по ошибке подал королю свой красный стеклянный камень. Король, потянувшись, отдернул руку, и мальчик понял свою оплошность. Он снова покопался в кармане и, вынув рубин, подал его Лаурину.

— Вы подарили мне его, когда я подхватил Рагги, Ваше Величество. — Рагнур прильнул к шее Олли. Армия гномов замерла, наблюдая эту сцену. — Право же, старый заступ не стоит такого шума, Ваше Величество. Я уже говорил Дикену Энно, что, если он проиграет пари, я куплю ему в здешнем магазине за дамбой красивый набор. Там есть лопатка, ведерочки, сито, и ему как раз по росту будет. — Олли простодушно смотрел на короля гномов.

«Вот оно, заслуженное наказание для идиота Дикена Энно», — подумал Лаурин, слушая этот детский лепет. Но Клининг не такой простак, и король не мог допустить, чтобы иллантин открыл заступом Вход в княжество водных духов. Лишь один Лаурин знал, что из него самый короткий путь ведет к реке зеленого золота Саримганте. Этот путь закрыт бронзовыми воротами. Прилив каждый раз освобождает их, а отлив снова забивает илом. Даже сами водные духи не знают, что имеют доступ к источнику несметных богатств. К счастью, водные духи пока не отваживались проникнуть в жаркие недра земли. Но эта братия достаточно хитра, чтобы при случае отправить к реке зеленого золота других. Кроме того, момент был неподходящим для открытого конфликта с духами моря. Лаурин уже долгое время планировал подчинить их себе, но для этого ему надо было иметь неограниченную власть огня. Король взял себя в руки, боясь выдать волнение при мысли о бесконечно ценных зеленых глубоководных жемчужинах.

— Заступ нужен нам только для того, чтобы открыть Вход в княжество водных духов. Потом Дикен Энно сможет забрать его. Верно, Клининг? — Олли вопросительно взглянул на мага.

— Именно так. Когда мы вытащим оттуда наших соплеменников, он может получить заступ обратно.

— Так, значит, вам нужно в княжество водных духов, чтобы выручить своих, после чего вы немедленно покинете его и мы снова запечатаем Вход?

— Именно так, нам в любом случае надо срочно возвращаться в Дюссельдорф.

Лаурин какое-то время размышлял, потом принял решение.

— Дикен Энно! — он строго взглянул на маленького гнома дамбы. — Ты будешь сопровождать группу на берег и откроешь Вход в княжество водных духов. Это ясно?

— Ваше Величество, я… Я боюсь побережья. Там чайки, а я даже не знаю, где находится Вход. Пожалуйста, Ваше Величество, может, кто-нибудь другой?

— Рагнур или побережье! Будь счастлив, что так легко отделался — я милостив. Так что можешь выбирать.

Вулканический орел насторожился и вытянул левую шею. Гном дамбы сжался от страха под пристальным взглядом птицы величиной с воробья.

— Я пойду и покажу вам Вход. — Верховная жрица Народа Травы внимательно посмотрела на Лаурина, и он прочел во взгляде бывшей возлюбленной, что ей известно не только о существовании Входа, но и о дороге, ведущей к его сокровищам. — Не бойся, король. Ничего не изменилось: мы любим только янтарь.

— Ну, в таком случае нет проблем, Васке, — Лаурин холодно взглянул на верховную жрицу, и она содрогнулась. Сомневаться не приходилось: каждый покушавшийся на сокровища короля гномов, кем бы он ни был, будет безжалостно уничтожен. Тем более странно, что скряга Лаурин открыто подарил мальчику рубин. Что скрывалось за этим? И маленький убийца Рагнур в присутствии мальчика ведет себя как душка кенар. Васкелинданья решила поговорить об этом с иллантином. Откуда вообще взялся этот представитель рода человеческого и в каких отношениях он с Лаурином?

— Я не думаю, что вам еще требуется моя помощь, уважаемый иллантин, — обратился Лаурин к Клинингу. Тот вежливо ответил и поблагодарил.

— Будь осторожен, маль… Олли, — Король гномов улыбнулся ему, затем свистнул, и его вороной жеребец под звон колокольчиков подошел к хозяину. Лаурин ловко вскочил на изящного скакуна.

— Где рог войны?

Дикен Энно, дрожа, передал рог своему повелителю. Тот пустил вороного иноходью; незаметное движение шенкелем — и лошадка поклонилась Васкелинданье из Готима.

— Мое почтение Великой Матери, прекрасная верховная жрица!

Король вскинул рог войны, и над дамбой пронесся короткий сигнал: отбой тревоги. В течение нескольких секунд отряды гномов как ветром сдуло. Маленький жеребец, не касаясь травы, взлетел на вершину дамбы. Там он остановился, облитый солнечным светом.

— Рагнур!

Вулканический орел встряхнулся, крикнул: «Пока, Олли!» — и стрелой взлетел на руку короля. Лаурин еще раз заставил жеребца эффектно взвиться на дыбы, тронул плащ Гульфрига и пропал.

Наряду с досадой Васкелинданья из Готима почувствовала легкий укол в сердце, вызванный столь величественным зрелищем.

— Как эффектно обставил свой уход! — воскликнул Вильдо.

— Тщеславный, заносчивый гном! — в ярости пробормотала верховная жрица.

«Точно», — подумал Дикен Энно. В этот момент болотная ведьма не казалась ему такой уж занудой.

— А далеко ли этот Вход? Я не хочу никого подгонять, но наших надо доставить на дамбу до ближайшего прилива! — Клининг начинал волноваться.

— До чего же он противный, этот ил! — гнома дамбы передернуло.

— Если ты возьмешь свой заступ, я смогу взять тебя к себе на плечи. И у меня свободна правая рука. Не желаете? — Мальчик вопросительно взглянул на верховную жрицу.

— Очень мило с твоей стороны, мальчик, ты настоящий кавалер. Но в этом нет необходимости. И нашего друга не надо брать на плечи. Высокочтимый маг, это сделаешь ты или должна сделать я? — обратилась она к иллантину.

— О Высокочтимая, я предоставлю тебе радость быть первой. — Клининг, улыбнувшись, поклонился.

Верховная жрица напряглась всем своим хрупким телом, сжала обеими руками янтарный полумесяц, закрыла глаза, провела лунным серпом по лбу, и пространство между небом и землей наполнилось ее чистым звонким голосом:

— Висанкан латермо сан ю юэлатерма caca Тим хвей л ер — Терре Мадри!

Вокруг верховной жрицы образовалось облако тумана, которое все разрасталось и наконец полностью окутало ее фигуру.

— Заходите!

— Куда заходить-то? — Вальмин недоуменно уставился на Клининга.

— В облако, конечно. Ну-ка, Олли, отнеси нас туда!

Оливер шагнул в облако — и ощутил себя как в куске ваты. Мальчик заметил, что не касается ногами земли. Следом за ним в облако прыгнул и гном дамбы.

— Как здесь мягко!

— Но ничего не разглядишь, — Ринхен щурилась и пыталась пронизать взглядом туман.

Васкелинданья из Готима подняла руку, и туман мало-помалу начал рассеиваться. Они увидели, что вместе с облаком парят высоко над побережьем — над гуляющими по берегу людьми, над лодками, над парусными яхтами, сушившими паруса в ожидании прилива.

— Люди не могут нас видеть. Мы уже на месте.

Они оказались на песчаной отмели вдали от берега. Верховная жрица легко повела рукой, и, облако рассеялось.

— Копай здесь. — Васкелинданья кивнула Дикену Энно.

Олли дал ему заступ, и гном дамбы вонзил его в песок. Отмель, как по волшебству, расступилась — показалась лестница из чудесного белого перламутра, ведущая в мерцающую голубую глубину. Великая жрица начала степенно спускаться по ней, следом шел мальчик с крохотными гномами на ладони и не перестающий удивляться гном дамбы. Вход без единого звука затворился за ними, а лестница позади таяла, как по волшебству, после каждого шага идущих по ней. Группа вступила в большой излучающий голубое сияние грот, глубину которого определить было невозможно. Из песчаного пола, усеянного пестрыми ракушками, торчали руины, покрытые разнообразными раковинами, светившимися всеми цветами радуги. Зеленые флуоресцирующие водоросли придавали им впечатление заколдованного замка.

— Это руины семи городов страны Рюстрингов, затопленных во время Великого потопа Северным морем. Назывались они Элленс, Хиддельс, Ам, Зеедик, Ольдебрюгге, Бордум и Бант. Теперь в них обитает народ здешних водных духов. Отмечая свои праздники, они звонят в колокола затонувших церквей так громко, что звон слышен даже на поверхности. А во время отлива руины утопают в иле Нефритового залива. В прилив же ни один человек не может приблизиться к семи подводным городам, не захлебнувшись, — шептала верховная жрица.

Они двинулись дальше через путаницу узких переулков, никого не встретив, но чувствуя, что из руин за ними наблюдает множество глаз. Один из переулков вывел путешественников к большой площади, окруженной руинами, покрытыми особенно роскошными раковинами. Они вышли на площадь, которую заполнял таинственный голубой свет. Тысячи водных духов собрались здесь, с любопытством глядя на странную процессию. Когда она двинулась дальше, масса почти прозрачных духов расступилась по сторонам, образовав широкий проход.

Васкелинданья остановилась у двух роскошных тронов из раковин одинакового размера. Фигура, сидевшая слева, поднялась, скользнула по ступеням белого перламутра и обняла верховную жрицу.

— Добро пожаловать, Васкелинданья из Готима! Давненько вы не оказывали нам чести своим присутствием!

— Принц Наядус, рада видеть вас в добром здравии. А где же ваша супруга?

— Она как раз укладывает нашего младшенького. — Принц вздохнул. — Вы же знаете, друг мой…

— Сколько же у вас теперь отпрысков, князь?

— Я уже бросил считать, но каждый год появляется несколько. Вам ведь известно, мы очень плодовитый народ.

Принц вновь сел на трон — истинный владыка — и, теперь уже недоверчиво, взглянул на мальчика и гнома дамбы.

— Значит, то, что мне докладывала стража, правда: вы действительно провели в наше княжество человека и гнома? Надеюсь, вы сможете назвать мне достойную причину для этого, верховная жрица. Вы же знаете, что мы, водные духи, терпеть не можем людей и гномов, да и они тоже настроены к нам враждебно, — принц бросил недовольный взгляд на верховную жрицу и огляделся. — А где остальные гномы?

— Здесь, на моей ладони! — Оливер выступил вперед. — Позвольте их вам представить.

Он назвал полные имена всех крохотных гномов, потом обернулся, указал на гнома дамбы и сказал:

— А это — Дикен Энно, без него мы бы здесь не стояли. Меня же зовут Оливер Куш, для друзей — просто Олли. — С этими словами мальчик учтиво поклонился.

— Так-так… Друзья зовут тебя Олли… — принц, казалось, задумался. Крохотные размеры гномов, похоже, не поразили ни его, ни других присутствующих водных духов. — Клининг из Ольгурсама? Это имя я уже где-то слышал. Кажется, это один из легкомысленных магов или волшебников, Васкелинданья?

— Верно, я маг. А откуда у вас такая информация? — Клининг, до сих пор хранивший молчание, теперь обратился прямо к принцу водных духов.

— Здесь вопросы задаю я, Клининг из Ольгурсама! Зачем вы здесь?

— Вы же это знаете.

— А если не знаю?

— Мы ищем наших собратьев… А вы держите их здесь в заключении. — Тон Клининга стал более резким.

— Если бы мы и поймали ваших собратьев, Клининг из Ольгурсама, они давно были бы утопленниками. Каждый, кому для дыхания требуется воздух, может проникнуть в наше княжество лишь с отливом, а вам придется покинуть нас с ближайшим приливом, — принц высокомерно поджал губы.

— У вас на голове великолепная диадема, принц Наядус. Как я вижу, из золота Саримганты.

— Верно, Ольгурсам, из золота Саримганты.

Клининг пропустил мимо ушей неучтивость, водного владыки. Теперь его голос был сладок, как мед:

— Возможно, принц, я неправильно осведомлен, но король Лаурин говорил мне, что лишь он один владеет этим чрезвычайно редким и ценным зеленым золотом. Я с удовольствием сообщу ему, что он ошибается.

Принц Наядус изменился в лице.

— Конечно же, Лаурину будет интересно узнать, — голос Клининга оставался медовым, — что некий корыстолюбивый правитель отправил к известной золотой реке (для простоты назову их посланцами) очень маленьких, крохотных существ, которые не испарились, как испарились бы водные духи, в жаре земных недр и стащили там что-то, что им не принадлежит.

Принц, казалось, ушел в себя, а Клининг безжалостно продолжал:

— Не нужно много фантазии, чтобы вообразить, что случится, если могущественный государь всех гномов (почти всех, поскольку мы, к сожалению, лишены счастья быть его подданными) мобилизует хотя бы один батальон гномов дамбы, чтобы перерыть сверху донизу некое княжество в поисках своего законного имущества. И могу вас уверить, Ваше Высочество, что батальоны гномов дамбы откопают все, что только возможно, под жарким полуденным солнцем. Это так, Дикен Энно?

Тот с готовностью кивнул:

— Тут любой из нас непобедим. А уж как военное подразделение, рядами и колоннами, на марше, — тут мы быстрее любого человеческого экскаватора!

— Пожалуйста, принц Наядус, отпустите пленников. Если король Лаурин велит трубить в рог войны и пошлет свою армию с заступами на побережье, вам конец. Подумайте о своих детях, — верховная жрица Народа Травы умоляюще смотрела на принца водных духов.

Тот задумался, потом снял с головы драгоценную диадему и приказал:

— Приведите пленных.

Потом он примирительно обратился к иллантину:

— Вы убедили меня, Клининг из Ольгурсама. Никакое золото мира, каким бы драгоценным оно ни было, не стоит того, чтобы жертвовать покоем и процветанием своей страны. Но, пожалуйста, объясните мне одно: откуда вы узнали, что я посылал двоих ваших к реке зеленого золота?

— Уважаемый принц, — крохотный маг снова был воплощенная вежливость, — вас выдал узор на диадеме. Лишь Виланд, наш кузнец, мог создать такой чеканный орнамент. Благодаря своему великолепному искусству он заставляет любое украшение из золота сверкать и переливаться без бриллиантов и драгоценных камней. Но Виланд не только художник высокого класса, но и хитрец, что вы должны признать. Я до сих пор не знал, что из вашего княжества ведет путь к реке зеленого золота. Но поскольку ни один водный дух не в состоянии вынести жара Саримганты, то, по логике, к этой реке был послан один из наших. Узор диадемы лишь подтвердил мои предположения. И еще один нюанс, Ваше Высочество. Ни вы, ни собравшиеся здесь не удивились нашим маленьким размерам и ничего не сказали по этому поводу, а значит, ваши приближенные уже видели представителей нашего народа.

— Блестяще! Просто блестяще! — Принц Наядус с уважением склонился перед магом. — Вы предостерегли нас от одной великой глупости. Пожалуйста, возьмите эту диадему в знак признательности! Боюсь, она не принесет счастья моему народу.

— Отдайте ее Васкелинданье из Готима, она достойна этого. Без нее мы никогда бы не нашли Входа в ваше княжество.

Верховная жрица с благодарностью поклонилась:

— Это большая честь для меня, друзья мои, но Народ Травы с незапамятных времен любит только янтарь. Золото и любые драгоценные камни мы отвергаем, как источники раздора и зависти. Но и янтарь у нашего народа может носить лишь верховная жрица — как знак своего звания. А вообще Великая Мать строжайше запретила нашему народу владеть имуществом.

— Тогда позвольте мне преподнести вам другой подарок, в знак нашего глубокого уважения и благодарности. — Принц обратился к одному из своих казначеев: — Принесите голубое ожерелье Атаиры.

Казначей, пожилой водный дух, быстро устремился прочь и вскоре вернулся с большой снежно-белой раковиной-шкатулкой. Принц открыл ее, и все увидели прекрасную, таинственно мерцающую нитку бус из чистейшего голубого янтаря.

Верховная жрица смертельно побледнела. У нее перехватило дыхание. Она долго созерцала ожерелье, каждая бусина которого была безупречна. На глаза ее навернулись слезы. Вот уже много столетий ее народ отчаянно искал это драгоценное ожерелье, когда-то украшавшее статую Великой Матери в Священной роще. Ужасный потоп 1362 года затопил болота и земли побережья, и голубое янтарное ожерелье, казалось, навечно кануло в глубокий ил Нефритового залива.

Васкелинданья из Готима с сияющим лицом и слезами радости приняла раковину с ее драгоценным содержимым.

— О Ваше Высочество, если вашему народу когда-либо потребуется помощь, в любой опасности благодарный Народ Травы будет на вашей стороне!

«За такое ожерелье я бы предал и продал кого угодно!» — завистливо подумал Дикен Энно.

Принц Наядус обнял верховную жрицу:

— Это ожерелье, недавно принесенное прибоем, — ничтожная цена за вашу дружбу, Васкелинданья из Готима. — Потом он бросил взгляд на диадему, которую все еще держал в руке. — А что нам делать с ней? — он вопросительно посмотрел на Клининга.

— Мы отнесем ее обратно.

— Что?!

Все взгляды обратились на крохотного мага, как будто он был не в своем уме.

— Но диадема сделает нас несметно богатыми! — воскликнул Вильдо.

— А сколько вообще стоит один грамм зеленого золота Саримганты? — встрял Вальмин.

— Никогда еще у нас не было ничего подобного! Кольцо из зеленого золота — об этом я всегда мечтала, — пробормотала Ринхен.

— На это можно было бы построить суперъяхту. Я стал бы самым знаменитым из всех сынов Нерскебаута! — Вугур уже видел себя в кругосветном путешествии на яхте «Чемпион Нерскебаута», которой нипочем тайфуны и шторма близ мыса Горн.

Клининг посмотрел на мальчика:

— А что думаешь ты?

Тот растерянно пожал плечами:

— Если золото было украдено, его надо вернуть обратно, это же понятно.

— Но это не относится к трофеям, — проворчал гном дамбы. — Их оставляют себе, это же каждому известно.

Клининг протянул руку:

— Можно мне коснуться диадемы, Ваше Высочество?

Тот поднес золотую, отливающую зеленым диадему поближе к ладони Олли. Клининг коснулся редкого золота и почувствовал, как темная Сила пытается овладеть им. В глубине души он ощутил жадность всех гномов к богатству и власти — и быстро отнял руку.

В тот же момент из глубины тоннеля показался Виланд, за ним в светящийся голубой грот ринулся поток красных колпаков. Узнав своего иллантина, кузнец просиял и горячо обнял Клининга, которого Олли предусмотрительно поставил на пол грота.

Присутствующие с улыбкой наблюдали, как на площади возникла ужасающая толчея красных колпаков, обнимавших друг друга, хлопавших по плечам и вопящих от радости.

Клининг насчитал четыреста восемьдесят шесть соотечественников, то есть ровно сто шестьдесят две летные команды.

— Как же вы не захлебнулись во время прилива? Здесь есть незатопляемые гроты?

— Просто мы во время прилива перенесли их в тоннель, ведущий в недра земли. Там они смогли спокойно его переждать, — объяснил советник принца.

— А мы с Вермельгом должны были идти к золотой реке. Принц угрожал нам, что иначе откроет ход для воды, а что это означает, ты, иллантин, можешь себе представить! Сейчас мы были бы как те вареные морковки, — Виланд бросил гневный взгляд на принца.

Тот улыбнулся:

— Я ведь знал, что ты и твой друг горите желанием отправиться к Саримганте. Моя угроза стала оправданием твоей больной совести, не так ли?

Виланд пристыженно опустил голову:

— Он прав, иллантин… Но искушение было слишком велико. Вид реки зеленого золота просто неописуем и может кого угодно свести с ума!

— Ну что ж, тебе придется сходить туда еще раз: диадема должна кануть в воды Саримганты. Хотя работа великолепная, мастер Виланд!

— Спасибо, маг. Но ведь ты не можешь требовать, чтобы я или Вермельг еще раз отправились к золотой реке. Темной Силе, присутствие которой ощущается на берегах Саримганты, невозможно противостоять вторично. Нам с трудом удалось освободиться от ее влияния и вернуться обратно. Тебе придется послать туда кого-нибудь другого.

— Хорошо, Виланд, я понял. Мы с Вальмином отправимся туда сами. А ты вместе с остальными поднимешься наверх, и там вы будете ожидать отправки домой. Встаньте на дамбе и просто ждите. Следите только, чтобы никто не отбился или не был пойман хищными чайками. Вы должны обязательно держаться вместе. Лучше всего возьмитесь за руки. Все прекрасно организовано, и вы кратчайшим путем будете доставлены домой.

— Нам не придется лететь самим?

— Нет, ни в коем случае, Виланд.

— Это хорошо! Старики и дети все еще приходят в себя после того ужасного урагана, наши сухие пайки отсырели, а пюре из водорослей, которым питаются водные духи, уже стоит поперек горла.

— Если хотите вовремя добраться до суши, вам надо поторопиться, ведь прилив уже начался. Или вам придется переждать за закрытыми воротами в тоннеле, ведущем к центру Земли, — напомнил им принц Наядус.

— Васкелинданья из Готима, ты проведешь моих собратьев на сушу, к дамбе?

— Разумеется, иллантин, и буду охранять, пока их не заберет Нандур.

— Каждый раз ты вновь удивляешь меня, верховная жрица, — Клининг поднес руки ко лбу и к сердцу и с почтением поклонился наставнице самого Талы.

Она ответила Клинингу таким же приветствием, обняла принца и точно так же поклонилась ему, поднеся руки ко лбу и сердцу. Иллантин изумленно смотрел, как Наядус ответил ей приветствием Туландероны.

Лишь теперь он заметил, что на полупрозрачной, светящейся фигуре принца тоже тонкий белоснежный пояс Посвященного, едва заметный на его одеянии. Тем более Клининга поразила недальновидность правителя водных духов, едва не поставившего на карту мир ради диадемы из золота Саримганты.

Верховная жрица почувствовала едва заметное напряжение Клининга и, улыбаясь, обернулась к нему:

— Водные духи, как и мой Народ Травы, принадлежат к старейшим племенам на Земле. Принц, как и я, был посвящен Великой Матерью задолго до последней Великой битвы. — И добавила, словно прочитав мысли Клининга: — Никто не безгрешен, даже благороднейшие носители пояса Туландероны. Поэтому вам и нужно как можно быстрее отыскать его, Клининг.

— Васкелинданья из Готима, о чем вы говорите? — спросил владыка водных духов.

— Есть одно тайное прорицание, принц Наядус. Придет время, и вы о нем узнаете.

Владыка счел за лучшее больше не задавать вопросов. Он понимал, что верховная жрица не готова сейчас говорить об этом.

Теперь Васкелинданья из Готима обратила взор на Оливера и сказала ему, словно благословив:

— Мой мальчик, желаю счастья на твоем пути!

Оливера нисколько не смутило, что прекрасная верховная жрица назвала его «мой мальчик». В устах Васкелинданьи из Готима это звучало тепло и сердечно. «Была бы у меня такая мама, и все было бы хорошо», — подумал он с сожалением, но тут же устыдился тому, что захотел иметь другую мать. Ведь Розвита Куш не виновата в том, что она такая… Как там у нее дела, на Баллерман, 6?

Восхищенный взгляд верховной жрицы задержался на медных волосах Олли. Васкелинданья неосознанно схватилась за свой амулет-полумесяц и ощутила силу, которая вливалась из недр земли в каждую клеточку ее тела. Она на секунду прикрыла глаза и возблагодарила Великую Мать.

Когда Васкелинданья вновь открыла глаза, мальчик, сияя, смотрел на нее.

— Большое спасибо! — сжимая что-то, он держал руку в кармане.

За что он благодарил ее? Она всего лишь была добра к нему. Жрица подумала о поразительном сходстве мальчика с молодым Лаурином. Если паренек и впрямь приходился родственником королю гномов, то все счастье мира понадобится ему, чтобы сохранить незамутненной эту душевную чистоту.

Сбитая с толку, она призналась себе, что не смогла оценить характер мальчика. Что за странный юноша! Неуверенно она двинулась к белой перламутровой лестнице, ведущей наверх.

— Ну, и когда же к золотой реке? — Дикен Энно вопросительно оглядел остальных.

— Пойдем мы с Вальмином. А вы будете ждать нашего возвращения за воротами, на руках у Олли.

— Но мы все тоже хотим с вами! — Ринхен вновь решила проявить упрямство.

— Ничего не выйдет: это слишком опасно. Уж если у Виланда возникли проблемы, то как же трудно будет вам!

— Именно поэтому и надо идти туда всем — или никому! Кроме того, Олли последит за нами. Он же не гном и не свихнется от этого… И, если мы сорвемся, он вытащит нас оттуда даже против нашей воли.

Клининг задумался. Возможно, эта идея не так уж и плоха. До сих пор мальчик проявлял спокойствие и осмотрительность в сомнительных ситуациях. К тому же он начисто лишен жажды богатства — болезни всех гномов. В случае необходимости он наверняка будет для них спасательным кругом.

— А кроме того, — дожала Ринхен, — кто понесет тяжелую диадему? Вам двоим это не под силу. Виланд — кузнец, он силен, как медведь, а вы…

— Опять ты права, Валентирина! Ладно, пойдемте. — Клининг обернулся к Дикену Энно. — Ты считаешь, это хорошая идея — дерзнуть так далеко проникнуть во владения твоего короля без разрешения?

— О, такого случая я жду уже сотни лет. Пропустить такое нельзя! Мне всегда хотелось узнать, каково на самом деле богатство Лаурина. Кроме того, вам ведь понадобится хороший рудокоп. Кто знает, что там еще придется разгребать лопатой!

— Ну ладно. Но при первом же проступке ты отправишься обратно один. Это ясно? Я имею в виду — один, без заступа! — Клининг сделал легкое движение рукой — и заступ в руках гнома дамбы превратился в увядший тюльпан. Гном в ужасе отпрянул. — Это лишь предупреждение, чтобы ты знал: я не шучу. — Иллантин вновь легко повел рукой — и увядший тюльпан опять превратился в крепкий заступ.

— Идет прилив, пора закрывать ворота! Удачи вам! — Принц поклонился, сделал легкое движение рукой, и из ниоткуда вдруг возникли тяжелые бронзовые ворота, открывавшие проход, освещенный факелами. Волна жара ворвалась в прохладный голубой грот. Принц, заметив изумление Клининга, сказал, усмехнувшись:

— Я изучил лишь первую ступень магии Туландероны. Для этих целей вполне достаточно. Моими основными предметами были морская биология и политика. — Наядус поднес обе руки ко лбу и к сердцу и почтительно поклонился иллантину, стоявшему у его ног.

— Знакомство с вами — это честь для меня. Надеюсь, вскоре мы увидимся при более благоприятных обстоятельствах. — Клининг поклонился и попросил Олли взять его, диадему и остальных четверых крохотных гномов.

Олли приветливо кивнул принцу и остальным водным духам:

— Счастливо оставаться! До скорого! — И, сопровождаемый гномом дамбы, вышел через высокие бронзовые ворота, которые тотчас же закрылись за ним.

Васкелинданья из Готима наблюдала, как крохотные гномы на гребне дамбы взялись за руки, и небо на короткое время закрыла гигантская тень. Тихий шелест — и крохотные гномы пропали, как по волшебству. Из дальних глубин пространства донесся голос:

— Творение гордится тобой, Васкелинданья из Готима!

Голос Нандура затерялся в Космосе. Орион-альбатрос сделал элегантный вираж вокруг Марса, прежде чем это поняли его пассажиры, уютно устроившиеся в мягком оперении, и снова устремился в направлении Земли, к крохотному острову-континенту в океане. Вскоре четыреста восемьдесят шесть крохотных красных колпаков, как маленькие парашютики, медленно спланировали на островок.

Вальмин обливался потом. Они все глубже проникали в недра земли. Гладкие пологие ходы в скале сменились осыпями гальки и заколдованными сталактитовыми пещерами. Сплошь и рядом приходилось останавливаться, чтобы освежиться у одного из многочисленных водопадов и ручейков. Крохотные гномы сняли свои колпаки и сидели в ожидании на ладони Олли. Лишь Дикен Энно, казалось, не страдал от жары. Гном дамбы неуклюже топал следом за Олли. Он пил очень мало и был молчалив.

— Что с тобой? — спросил Олли, когда они сделали передышку у маленького водопада.

— Я злюсь на себя. Тут столетие за столетием ковыряешься на жалком клочке дамбы — и что получаешь в награду? Ничего. А точнее сказать, меньше чем ничего — ну просто совсем ничего. Наша жизнь на дамбе так тосклива и скучна! Хорошо, если вид моря в погожий день на закате солнца вознаградит тебя за все мучения. Да и воздух на море хороший и здоровый — так, по крайней мере, утверждают люди. Но разве это жизнь для гнома — ползать на коленях в болоте или на дамбе?! Мы, гномы, рождены для того, чтобы углубляться в недра земли в поисках сокровищ, добывать их и превращать в изумительные драгоценности. Наши горные инженеры — лучшие в мире. Наши золотых дел мастера — лучшие художники и ювелиры. Да что я говорю — сам можешь судить по этой диадеме. Даже крохотный гном в состоянии сотворить произведение искусства, достойное короля. Если бы люди могли увидеть эту диадему, они бы с ума посходили. Как вы думаете, на сколько бы потянуло такое украшение у людей на лондонском аукционе? — Гном печально вздохнул.

— Не понимаю, — Олли удивленно покачал головой, — ведь ты выполняешь одну из важнейших работ на побережье. Если ты и твои собратья не поддерживали бы в порядке дамбу, при первом же сильном приливе прибрежные земли затопило бы!

— Да, верно. Но все же…

— Совершенно верно, и без всяких «но»! Сегодняшние события тому свидетельство: если бы во время потопа суша была так же защищена дамбами, как теперь, голубое янтарное ожерелье Великой Матери никогда бы не потерялось.

— И водные духи все еще ютились бы на Гельголанде, среди ракушек, а не обитали бы в этих прекрасных руинах под дном Нефритового залива, — добавил Клининг.

— Верно, — засмеялся Вальмин. — Что одному — сова, то другому — соловей!

— Что там такое насчет совы? — переспросила Ринхен.

— Вальмин имеет в виду, что для Лаурина — Рагнур, то для Олли — воробушек! — и Вугур покатился от смеха.

— Дурак! — фыркнула Ринхен и отвернулась.

Парни давились со смеху, глядя на нее. Только Клининг пришел на помощь бедняжке:

— Это старинная нижненемецкая поговорка. «Для кого — сова, для кого — соловей». Проще говоря, что несчастье для одного, то счастье для другого.

— Не понимаю, — надулась Ринхен.

— Если бы дамба существовала раньше, в Средние века, Рюстрингер и его окрестности не подвергались бы разрушительным потопам. Для людей эти потопы были сущим несчастьем, а для водных духов — счастьем. Они теперь с комфортом устроились в руинах человеческих поселений. — Вальмин устало улыбнулся. — Это же так просто, надо только немного интересоваться историей мест, куда заносит тебя судьба.

— Откуда ты все это знаешь, Вальмин? У тебя есть путеводитель? — поинтересовался Олли.

— У меня есть личный путеводитель. — Вальмин указал на Клининга. — Наш иллантин знает все. Он ходячая энциклопедия, только спросите его.

Маг, польщенный, улыбнулся:

— Ну да, пожалуй, так. Я знаю кучу вещей, и если вас что-то интересует, смело спрашивайте. Кстати, то, что сказал Оливер, верно. Поддерживать дамбу в порядке несравнимо важнее и ответственнее, чем искать золото и драгоценности!

— Ну, так я еще не воспринимал свою работу… — Дикен Энно двинулся дальше уже в лучшем расположении духа.

Внезапно они услышали голоса. Компания быстро укрылась за нагромождением камней. Олли осторожно выглянул на дорогу: двое бородатых гномов с потными, обнаженными мускулистыми торсами вышли на дорогу, остановились у маленького водопада и сунули головы под струю, чтобы освежиться.

— Бррр! Хорошо! Скажи-ка, Кульманг, чего это сегодня Старик в таком скверном настроении? Просто невыносимо! А его птенчик так вообще кошмар…

— Тссс, попридержи язык! Когда-нибудь король Лаурин и на тебя натравит этого душегуба.

— Боги сохраните! Каждый день молю Вотана и всех старых богов, чтобы не повстречаться с этим маленьким гаденышем наедине. Он же фарш сделает из всякого, когда у него плохое настроение! Хотя я ничего не боюсь, но никогда и ни за что не хотел бы попасть ему в когти.

— Ходят слухи, что Рагнур подружился с человеком, пацаном одним, и очень по нему скучает. Может, потому Старик такой противный — ну, типа, ревнует и потому злится на мальчишку. К тому же парень, говорят, такой же рыжеволосый, как и Старик. Поговаривают даже…

— Враки! Нет второй такой рыжей лисицы, как Старик, а в друзьях у его кровожадного воробушка может быть только тот, кого Рагнур перед тем обглодал до косточек.

— Добытчики изумрудов сказывали мне, а одна из блестящих эльфиек — им, что Лаурин перед всем Залом фей, на глазах у всего двора, подарил мальчишке мешочек с драгоценностями!

— Чушь! Старик что, свихнулся? Он за всю свою жизнь никому и крохотного самоцветика не подарил. В этом наш Рыжий настоящий гном: жадина до мозга костей.

— Тихо! Совсем разболтался. Знаешь, небось, что тут целая куча шпионов!

— А что я получу, если не выдам вас Лаурину?

Двое бородачей испуганно огляделись.

— Да ладно, не озирайтесь. Я дух этого водопада. Хи-хи… Вы удивлены?

— С каких это пор у нас в водопадах водятся духи? Так ведь не бывает!

— А ты сунь голову в воду — тогда увидишь меня. Давай же!

Гном, поколебавшись, сунул голову в водопад. Дважды раздался громкий хлопок, и рудокоп с проклятьями высунул голову из воды.

— Этот поганец дважды стукнул меня!

— Нечего смотреть на даму, когда она купается.

— Там что, дама в водопаде? — Второй гном с любопытством сунул голову в воду, льющуюся со скалы.

Хлоп! Шлеп!.. Ой!

— Ах вы гады! Вот пожалуюсь королю Лаурину!

— Кто ты? И чего хочешь от нас? — осторожно спросил у водного духа первый гном, получивший пощечины.

— Золото, драгоценности! Я все беру. А что вы можете мне предложить?

— Я… Я… У меня был тут крохотный изумруд. А больше у меня ничего нет. Но ты за это должен обещать, что ничего не расскажешь Старику!

— Крохотный изумруд — это хорошо! А что есть у тебя?

Второй гном, не слушая, что говорил ему дух, заорал на первого:

— Ты что, совсем спятил? Стащил изумруд! Да ты знаешь, что Старик с нами сделает, если узнает?! А он узнает! Узнает!.. Все кончено! — Гном громко заголосил с досады.

— Как, по-твоему, Старик узнает, если ты будешь держать рот на замке? — разозлился его товарищ.

— Он всегда обо всем узнает.

— Хорошо, тогда я отдаю этот плохонький изумруд тому вымогателю — водному духу.

Кто-то услышал это — изумруд исчез.

— И это все? — водный дух явно хотел большего.

— Да! Больше у меня ничего нет!

— Ну ладно, тогда я расскажу только половину, — водный дух говорил спокойно и рассудительно, как опытный торговец.

— Ты этого не сделаешь!

— Отчего же?

— Но почему?!

— Вы неплохо дурачите простачков, но все гномы одинаковы — обманщики, это ж всякий знает.

— Ладно, Кульманг, отдай ты этому ненасытному и остальные камни.

— С каких это пор водные духи такие жадные? — Кульманг покачал головой и нахмурился. — Да, гномы — скупердяи, это понятно. А водный дух, да еще в таком месте…

— С кем поведешься, — хохотнул водный дух.

Кульманг недоверчиво глянул на своего собрата:

— Это ты, что ли, научил этого духа воровать? Зачем создавать себе конкуренцию?

— С чего бы! Красть полагается только гномам, для этого нам не нужны всякие, бессовестные, лживые, мокрые, подозрительные элементы.

— Вот именно. Поэтому вы сейчас же выложите драгоценные камни, которые сегодня украли.

Второй гном покорился судьбе:

— Ладно, Кульманг, все бессмысленно! Просто отдай этому водному духу все, прежде чем он донесет на нас.

Первый, бородатый, гном злобно сунул маленький мешочек с драгоценными камнями в водопад:

— Больше у нас ничего нет!

— Хорошо, я забуду, что видел вас… Вы же знаете, здесь, внизу, нет никаких водных духов!

— Ясное дело! Нам ни один гном не поверит.

— Большое спасибо за ваше маленькое пожертвование! Не горюйте, ребята. Завтра вы снова будете на руднике и сможете стащить еще более красивые самоцветы.

— Лучше пойдем, а то ему захочется заграбастать и остальные камни.

Оба гнома быстро прошли по ходу в скале и скрылись за ближайшим поворотом.

Из-под водопада, смеясь, вышла Ринхен.

— Думаю, я смогу косить под водного духа. Олли, залезь-ка в водопад, мне самой не поднять мешочек с камнями.

Мальчик пошарил под струей воды и нащупал маленький кожаный мешочек и один отшлифованный камень. Он достал их, открыл мешочек и высыпал его содержимое на свою мокрую ладонь. Пригоршня превосходных драгоценных камней заиграла в свете факелов.

— Очень умно сработано, Ринхен, — восхищенно заметил Вильдо.

Вугур ухмыльнулся:

— Подумать только, такая кроха, а жадная, как рудокопы Лаурина.

— Нам же нужен капитал для поездки, — огрызнулась Валентирина. — Достаточно того, что Олли из-за твоего бахвальства едва не потерял рубин.

Олли засмеялся:

— Что значит рубин по сравнению с таким приключением!

— А я предпочел бы иметь рубин и сидеть дома, на своей дамбе, — проворчал Дикен Энно. Чем дольше он разглядывал драгоценные камни на ладони Олли, тем сильнее разгоралась жадность в его душе.

Клининг тоже задумчиво разглядывал драгоценности. Наконец он скомандовал:

— Хватит! Убирай камни, Олли, в данный момент они нам без пользы. Пойдем, нам надо двигаться дальше и найти эту проклятую реку.

Олли убрал маленький мешочек, взял на руки своих крохотных друзей и последовал той же дорогой, по которой ушли два гнома-рудокопа. Дикен Энно угрюмо побрел за ним.

Путь становился все тяжелее, жара — все невыносимее. Даже молчаливый гном дамбы все чаще отирал пот со лба. Дикен Энно тосковал по свежему морскому ветру, по шуму волн и бескрайнему голубому простору. Они шли довольно долго, пока путь им не преградил небольшой обвал. Олли уже собирался искать обходной путь, когда Дикен Энно отодвинул его в сторону. Он повыше засучил рукава и начал вдруг невообразимо быстро махать своим заступом. Мелкие камни и песок летели в стороны. Прошло не больше двух минут, а гном дамбы умудрился раскидать в стороны три тонны гравия, щебня и песка. Олли только рот открыл. Теперь, по крайней мере, он понимал, почему Дикен Энно сравнивал себя и своих товарищей с экскаваторами.

Олли и гном дамбы прошли расчищенным путем и оказались на берегу легендарной реки Саримганты. Золото, таинственно отливающее зеленью, неслось нескончаемым потоком и терялось в зияющих расщелинах подземного скального ландшафта. Мальчик опустил крохотных гномов на землю. Завороженно и изумленно смотрели друзья на неисчислимое богатство, струившееся мимо них. Внезапно Клининг начал дрожать. Он почувствовал, как темная необъяснимая Сила ледяной рукой сжала его душу и потянула к реке.

— Мальчик, кидай диадему в реку, быстро! — задыхаясь, скомандовал Клининг. Оливер видел, что крохотные гномы тряслись, как в трансе. Их неподвижные взгляды были устремлены на реку.

— Что с вами? — Олли тормошил Ринхен, которая казалась совершенно отсутствующей. — Вальмин!.. Вугур!.. Клининг!.. Что с вами со всеми?!

— Быстро, Олли… бросай диадему в реку!.. Быстрее, Олли… Уноси нас отсюда… немедленно! — Клининг, дрожа всем телом, из последних сил пытался овладеть собой.

Олли заметил, как Дикен Энно с отсутствующим взглядом стоял на берегу реки и был готов прыгнуть в пылающий поток. В три прыжка мальчик догнал его и оттащил от берега.

Клининг упал на колени. Его тело, как по принуждению, согнулось в поклоне, а лоб прижался к земле.

«Герой с чистым сердцем должен умереть, иллантин. Умереть… — Клининг чувствовал, что глубоко внутри него та необъяснимая Сила, которая повергла его наземь, немилосердно складывала буквы в слова, слова — во фразы и вгоняла их в его душу. — Герой с чистым сердцем должен умереть!.. Умереть! Ты слышишь, маг гномов?» — мысли Клининга словно отключились и больше не подчинялись его воле. Глубокая боль пронзила иллантина и сделала безвольным.

— Олли, пожалуйста… диадема! — Клининг потерял сознание и упал на берегу золотой реки. Остальные крохотные гномы тоже в беспамятстве лежали на земле. Их тела бились в конвульсиях.

Олли слишком долго боролся с гномом дамбы и поэтому не мог вовремя выполнить указания мага, но теперь ничто не мешало ему.

Мальчик взял диадему и с размаху швырнул ее в ленивый поток. В тот момент, когда диадема канула в поток золота, Клининг открыл глаза.

— Быстрей, Оливер, вон отсюда! — Иллантин попытался встать. Его движения стали похожи на движения марионетки. Лишь неимоверным усилием воли магу удалось глубоко вздохнуть и заставить сердце биться ритмично и спокойно. Он с трудом поднялся, и сознание медленно начало возвращаться к нему. Мозг снова начал действовать.

Оливер поднял Клининга и находившихся без сознания крохотных гномов на ладонь, понимая, что придется еще тащить очнувшегося, но не твердо державшегося на ногах гнома дамбы. Это был трудный путь. Примерно через три тысячи шагов, за поворотом дороги, полностью скрывающим вид Саримганты, Олли, задыхаясь, привалился к осколку скалы. Дрожа от напряжения и усталости, он положил бесчувственных гномов и все еще слабого Клининга рядом с собой на камень.

Дикен Энно, кажется, пришел в себя быстрее всех:

— Что случилось?

— Ты хотел прыгнуть в золотую реку.

— Что я хотел сделать?!

— Прыгнуть в поток расплавленного золота.

— Верно… Я точно свихнулся. Какой-то голос твердил мне, что я должен туда прыгнуть, — Дикен Энно содрогнулся. — Прекрасная смерть для нищего гнома дамбы — в золотой могиле! Спасибо, Олли.

— Не за что.

— Что случилось, где я? — Ринхен села. — Где мой колпак?

— Лежит рядом с тобой. — Вугур застонал и схватился за голову.

— Это не мой колпак, это Вальмина.

— Голова раскалывается! — Вальмин взглянул на Вильдо. — Что это ты все время говорил, что я должен прыгнуть в золотую реку?

— Что?! Что я говорил? Ты, наверно, спятил! — Вильдо огляделся. — А где мы вообще?

— Мы должны радоваться, что с нами Олли. — Клининг снова был в ясном сознании. — На Саримганте нас поджидала (уж не знаю, от кого и какая) смертельная опасность. Если бы Олли не забрал нас отсюда, мы все были бы уже мертвы. Я слышал внутренний голос, гнувший меня к земле и отключавший мое сознание. Что это с нами было?

— Голос внутри меня велел мне прыгнуть в реку, — Дикен Энно с отвращением вздрогнул.

— Я ощутила отвратительное чувство под ложечкой и тут же потеряла сознание… А потом я очнулась. — Ринхен покачала головой и осмотрелась. — Нигде не вижу своего колпака.

— Значит, я его потерял. Сейчас схожу посмотрю. — Оливер хотел встать.

— Брось, — сказала Ринхен, проворно спрыгнула с камня, быстро побежала назад по дороге и скрылась за поворотом.

Вдруг прозвучал пронзительный вскрик. И, прежде, чем остальные смогли шевельнуться, Дикен Энно уже скрылся за поворотом. Олли и гномы помчались следом и в ужасе остановились. Ринхен, мертвенно-бледная, с колпаком в руках, стояла, привалившись спиной к камню, а перед ней стоял шипящий зелено-золотой ящер, по спине которого пробегали вспышки огня.

— Осторожно! Это огненный вексан! — крик Клининга эхом отразился от каменных стен. Огненный вексан уставился своими страшными неподвижными глазами на девочку-гнома.

Эти опасные огненные ящеры обитали в Саримганте. Обычно они бродили вдоль реки, подкарауливая каждого, кто слишком близко подходил к ее берегам. Сегодня им повезло: гном-горняк по неосторожности сорвался в воды золотой реки, и его труп был растерзан огненными вексанами. Когда же брошенная Оливером диадема вновь потревожила поверхность реки, этот ящер отделился от пирующей стаи, с намерением не делиться добычей. Тем сильнее было разочарование огненного вексана, когда он не обнаружил в реке ни следа чего-то, что могло вызвать колебания: диадема мгновенно расплавилась, едва попав в золотой поток. Тогда опасный ящер поднял голову над поверхностью реки, уловил излучения теплокровных существ, определил, что друзья удаляются от берега, и незаметно последовал за ними. И вот он, шипя и испуская огонь, стоял над Ринхен и был полон решимости не упустить этот лакомый кусочек.

Сбоку от вексана, напряженный и сосредоточенный, стоял гном дамбы. Свой заступ он, изготовившись, занес над головой. Ящер величиной почти с Дикена Энно, шипя и фыркая, нерешительно переводил взгляд с малышки у камня на готового к удару гнома. Потом он сделал прыжок и внезапно бросился на Ринхен! Валентирина пронзительно закричала. Дикен взмахнул заступом как косой — и промахнулся. Ящер приземлился как раз перед кричащей от ужаса девочкой, вытянулся во всю длину, словно кобра, и собирался уже нанести удар, когда чья-то мускулистая рука оказалась в его широко открытой пасти. Огненный вексан привычно сомкнул челюсти и острыми зубами впился в руку Дикена Энно. От боли и страха гном громко закричал, а Валентирина рухнула в милосердное беспамятство. Подоспевший Олли схватил ящера сзади обеими руками за шею и изо всех сил сдавил ему глотку. Ящер начал судорожно ловить воздух. Он выпустил руку гнома дамбы и попытался в бешеной злобе достать Олли своими длинными острыми зубами. Он неистово бил хвостом, покрытым острыми шипами, едва не задев Вугура, который подобрал Ринхен и нес ее в безопасное место.

Чем яростней становился вексан, тем сильнее играли языки пламени вокруг его тела. На руках Олли мгновенно образовались волдыри, и он чувствовал, как его жаром окатывает боль. Он все еще крепко сжимал разъяренного ящера, но силы покидали его. Этой короткой передышки Дикену Энно хватило. Мощным, отчаянным ударом своего заступа он отсек ящеру хвост. Раздался ужасный хруст, словно топором рубанули сук дерева. Ящер дернулся, вырвался из рук Олли и с шипением и рычанием умчался в направлении золотой реки, чтобы скрыться в ее ленивых волнах.

Олли в изнеможении опустился на колени и увидел перед собой подергивающийся шипастый хвост ящера. Мальчик только сейчас почувствовал, как болят обожженные руки. Перед ним, тяжело дыша и опираясь на свой заступ, с перекошенным от боли лицом стоял гном дамбы. Кровь из глубоких ран на его руке сочилась на землю.

— Это было сильно! Без тебя, Дикен Энно, мы все уже были бы в брюхе этой отвратительной скотины. Ты спас нас всех от верной смерти. — Вальмин все еще дрожал от пережитого ужаса.

Крохотные гномы, потрясенные, стояли над все еще бесчувственной Валентириной.

— Это было ужасно! Что это за скотина была, а, Клининг? — Вугур первым пришел в себя.

— Огненный вексан. Огненные вексаны — пираньи золотой реки. Кто повстречается с ними, считай, пропал. Нам повезло, что рядом оказались Дикен и Олли. Ребята, идите сюда, я осмотрю ваши раны.

Клининг некоторое время изучал руки обоих, потом велел:

— Олли, держи руки перед моими глазами.

Иллантин сосредоточился, глядя на покрытые волдырями ладони мальчика, легко взмахнул рукой и закрыл глаза. Пробормотав непонятные слова, он слегка дотронулся до рук Олли, и волдыри в тот же миг пропали. Кожа на ладонях мальчика выглядела неповрежденной, словно он никогда не касался огненного вексана. Боль тоже прошла.

— Подними руку, Дикен Энно.

Гном дамбы, кривясь от боли, с усилием попытался поднять раненую руку.

— Выше я не могу, — простонал он.

— Олли, помоги ему, пожалуйста. — Клининг выглядел озабоченным.

Олли осторожно взял руку Дикена Энно и приподнял ее.

— Положи ее на камень.

Оливер положил руку гнома на небольшой осколок скальной породы. Маг вскарабкался на камень и встал перед ней.

— Олли, нужна твоя помощь. Попробуй распороть рукав и осторожно освободить руку. Но ты ни в коем случае не должен касаться раны: укус этой чертовой скотины ядовит.

— Я умру? — с ужасом спросил гном дамбы.

— Ну, до этого не дойдет, но яд этот небезопасен. Рану надо прижечь, иначе ты потеряешь руку.

У Дикена Энно на лбу выступил холодный пот:

— Прижечь?! Как прижечь? — Он едва не свалился в обморок, пока Олли разрывал рукав.

— Не бойся, ты ничего не почувствуешь. — Маг поднял руку, и гном дамбы застыл, как статуя. Глаза его оставались открытыми, но совершенно неподвижными. Клининг вновь поднял руку, и над раной собрались маленькие дождевые тучки. Олли и крохотные гномы завороженно следили за тем, как маленькие белые тучки превращались в сизые, грозовые. Послышался тихий удар грома, и они разразились дождем как раз над рукой.

— Прежде чем прижигать рану, ее надо промыть, — пояснил Клининг.

Дождь над рукой усилился. Потом яркая молния ударила из туч прямо в рану на руке. Все в ужасе вздрогнули. Затем сверкнула вторая, за ней третья молния. Запахло паленым мясом.

— Так… Этого, пожалуй, достаточно. Голос иллантина перекрыл раскаты грома. Клининг поднял руку — гроза прекратилась. Иллантин удовлетворенно осмотрел руку гнома и вновь взмахнул рукой. Теперь над раной выгнулась маленькая радуга. Потом он привел Дикена Энно в чувство. Очнувшись от транса, гном дамбы помотал головой, с трудом соображая, что произошло.

— Уж если это должно случиться, то пусть поскорее останется позади, — решился он.

Клининг улыбнулся:

— Это уже случилось. Яд удален из раны. Теперь осталось только сделать перевязку.

Дикен взглянул на свою руку:

— Ой, какая красивая радуга!

Клининг снова взмахнул рукой — радуга легла на рану большим ярким пластырем и закрыла ее.

Все стояли, онемев от удивления.

— Подвигай рукой.

Гном дамбы поднял руку и коротко вскрикнул от боли.

— Я так и думал. — Клининг коснулся яркого пластыря, и гном вздрогнул. — Это совершенно нормально. Теперь руку надо держать в покое, чтобы она хорошо зажила. Следует зафиксировать ее повязкой. Тебе придется какое-то время поберечь руку.

Олли оторвал полоску ткани от подола своей рубашки, сделал перевязь и осторожно уложил на нее руку Дикена Энно.

— Так правильно? — спросил он иллантина.

— Просто замечательно!

— Большое спасибо, господин. — Гном дамбы вежливо поклонился Клинингу.

— Не надо так официально, — поморщился иллантин. — Друзья зовут меня просто Клининг. Ведь ты стал другом для всех нас. Я прав? — Клининг оглядел остальных.

— А то! Если я правильно поняла, мы все обязаны ему жизнью, верно? — Ринхен очнулась от обморока и наблюдала всю сцену исцеления. Она поманила Дикена Энно и, когда тот склонился над крошкой, поцеловала его в щеку. — Можешь называть меня Ринхен — так меня зовут друзья.

Клининг заметил, что все они непроизвольно переняли выражение Олли «друзья зовут меня…» во всех его видах. Этот странный паренек, сам того не осознавая, оказывал благое влияние на всех, с кем встречался. Клининг спросил себя: а он вообще может думать о ком-то плохо? Милая наивность, с которой Олли вступал в контакт с любым живым существом, удивляла. Даже такую жуткую тварь, как огненный вексан, ему, похоже, было жаль. Надо ли удивляться, что пакостник Рагнур души не чает в мальчугане, а скряга Лаурин задаривает его драгоценностями. Лаурин… Вот ведь вопрос…

— Это было классно, Дикен! Ты набросился на него, как рыцарь на дракона! — Вугур был в восторге.

— Я просто испугался, — оправдывался гном дамбы. И если бы не Олли…

— Точно! — Вугур взглянул на Ринхен. — Если бы Олли не придушил ящера, ты бы уже достигла идеала стройности, и безо всяких диет.

— То есть?

— Да была бы скелетом, — фыркнул Вугур. — Вы, девочки, ведь к этому стремитесь?

Все облегченно расхохотались. Напряжение растаяло.

— Ты дурак набитый, дураком и останешься! И вы еще смеетесь — бесстыжие мужики, одно слово! — Валентирина гневно сверкнула глазами. — Где мой колпак?

Олли подал ей колпак, остальные давились от хохота.

Только Дикен Энно беспомощно оглядывался. Оно и понятно: к характеру Ринхен он еще не привык, да и бесстыжим мужиком его еще никто не называл.

— Да ладно, — мямлил он, — какой там скелет! Ты такая… Ну, справненькая… Это… Все, в общем, при тебе…

— Что?! Я, значит, жирная корова?! — задохнулась от возмущения строптивая девица.

— Да нет же, нет! — Бедный гном готов был скорее оказаться снова один на один с ящером, чем продолжать этот диалог. — Я уже больше вообще ничего не знаю…

Клининг, отхохотав, пришел на выручку другу:

— Ты, наверно, хотел сказать, что не знаешь более красивой девушки, чем наша Валентирина?

— Да, вот именно! — с готовностью кивнул Дикен Энно.

— Это правда? — Ринхен, польщенная столь бессовестным, но, прямо скажем, правдивым комплиментом, кокетливо взглянула на своего спасителя из-под полуопущенных ресниц.

— Да, конечно… Для такой красивой девушки, как ты, я на все готов… Правда! — Дикен с облегчением вздохнул.

— Тогда тебе прощаются твои дерзости… Остальным — нет! — Она сурово оглядела соплеменников — все простодушно смотрели на нее.

Ринхен снова обратилась к Дикену:

— Можешь нести меня.

— Я готов.

Дикен хотел взять ее на руки и вздрогнул: он забыл о ране. Ринхен почувствовала укор совести.

— Болит, да? Олли, пожалуй, понесешь меня ты: бедняге надо беречь руку.

— Но все уже прошло.

— Нет, тут и говорить не о чем. Олли может понести и твой заступ. Смотри не задень ни за что больной рукой.

Олли, улыбнувшись, взял всех гномов на ладонь, положил на плечо заступ Дикена и двинулся по дороге, ведущей к водным духам.

Дикен, хмурый, шел за ним. В голове теснились невеселые мысли. Что он сделал не так? Он ведь не хотел ее обидеть. Но, видно, женщины — существа с другой планеты, где руководствуются чем угодно, только не доводами разума.

«Женщины! — Вугур закатил глаза. — Кто их поймет?» Клининг, угадавший мысли шкипера и гнома дамбы, усмехнулся:

— Женщины есть женщины, мужчины есть мужчины.

— Да, и как их понять? — фыркнул Вугур.

— Это уж ты сам разбирайся.

— Хороший ты советчик, Клининг. Все носители пояса Туландероны такие «умные»?

Клининг расхохотался:

— Чтобы мужчине понять женщину, требуется больше, чем пояс Туландероны.

«Мудрый человек наш иллантин», — подумала Валентирина.

Спустя некоторое время группа без приключений достигла Бронзовых ворот в княжестве водных духов.

— Пожалуйста, тихо! — Клининг поднял голову и прислушался. — Еще прилив, нам придется подождать.

Олли присел, и крохотные гномы спрыгнули с его ладони. Лишь Валентирина уютно устроилась у него на сгибе локтя.

— Здесь так хорошо! Можно, я останусь на твоей руке?

— Конечно.

Вскоре она заснула.

— Тебя что-то беспокоит, уважаемый иллантин?

Вальмин подошел к магу, уютно примостившемуся на маленькой раковине. Клининг знал: если Вальмин так обращается к нему, он хочет поговорить с ним не как с другом, а как с верховным магом.

— Ты тоже почувствовал это?

— Да, я ужасно боюсь. Что это было? Я вдруг почувствовал в душе чей-то ужасный голос, который велел мне броситься в реку. К счастью, из-за зверской жары я свалился в обморок.

— Не знаю… Возможно, это знает Овангар или наш камарин. А может, верховная жрица Народа Травы сможет спросить у Великой Матери. Что-то не в порядке в недрах земли, там затевается нечто опасное и злое. Мы должны быть настороже. Отдохни немного, мальчик мой.

Клининг улыбнулся Вальмину. Ветрогон за время поездки показал себя толковым, надежным товарищем и настоящим другом. Путешествие пошло на пользу парню, как и всем остальным…

Мальчик вздрогнул от скрипа бронзовых ворот. Тихое сопение Ринхен убаюкало его, и он тоже задремал. Когда он поднял голову, бронзовые ворота были широко распахнуты.

Из сияющего голубым светом грота веяло свежим бризом. Принц Наядус, владыка водных духов, и Васкелинданья из Готима, верховная жрица Народа Травы, радостно приветствовали компанию.

— Мы рады вашему возвращению! Клининг из Ольгурсама, расскажи, как было дело? — Принц уважительно поклонился иллантину, стоявшему перед ним на полу.

— Ваше Высочество, подождите же, разве вы не видите — среди них есть раненые! — Васкелинданья из Готима подошла к Дикену Энно, который от слабости еле держался на своих коротких ножках.

— Извините, друзья, мое любопытство непростительно. — Принц сделал знак рукой, и толпа водных духов, подхватив путешественников, устремилась с ними в сияющий голубой грот. Оттуда их перенесли в небольшой грот, где для каждого была приготовлена подходящих размеров ванна — раковина с зеленой водой, от которой поднимался пар.

— Это ванна с морскими водорослями, она вернет вам силы. Попробуйте! Дикен Энно, тебе она понравится. — Принц поймал недоверчивый взгляд гнома. — Для вас, Валентирина, приготовлена ванна в личной ванной комнате моей супруги. Она ожидает вас там. Пожалуйста, проводите нашу гостью в апартаменты Ее Высочества.

Компания вылезла из своих одежд и медленно опустилась в зеленую воду. Сначала вода показалась невыносимо горячей, но потом путешественниками овладела истома. Дикен Энно от наслаждения закрыл глаза. Как много он упустил, ни разу в жизни не мывшись! (Кожа гномов дамбы очищается сама благодаря своей особой структуре.)

— Ну как, господин? — Ему улыбалась прелестная маленькая русалочка. Дикен смутился, но зеленоватый пар ванны скрывал его полностью. Русалочка хорошенько намылила голову гному дамбы. Пахло необыкновенно!

— Мыло из морских гвоздик. Прекрасно пахнет, не правда ли? Волосы от него становятся просто шелковыми! — Русалка хихикнула и начала основательно тереть упрямые волосы гнома. При этом она вымыла ему и лицо, и уши. Дикен почувствовал себя маленьким ребенком.

— О!.. Какая прелестная радужная расцветка. — Русалочка коснулась пластыря на раненой руке. Гном поморщился от боли.

— Это пластырь Клининга… Моего друга, — гордо добавил он.

Маленькая русалка испугалась:

— Извини, я сделала тебе больно? Откуда у тебя рана?

— Да пустяки.

— Огромный кровожадный огненный вексан, ростом с дракона, укусил его, когда он спасал жизнь Ринхен. — Вильдо выглянул из своей маленькой ракушки. — Дикен — настоящий герой и боец!

Русалочка с восхищением разглядывала смущенного гнома дамбы:

— Ты настоящий герой и спаситель дев?

Дикен отрицательно покачал головой.

— Спаситель, спаситель, — подтвердил Олли, выглянув из мыльной пены. — Настоящий герой!

Русалочка улыбнулась Дикену:

— Не будь же таким скромным!

Потом она крикнула, так громко, что эхо отдалось в большом гроте и ее услышали все наяды и русалки:

— Идите сюда! Дикен Энно — великий герой! Победитель! Он спасает дев от огненных… огненных… Кого-то там огненных! Ну разве не романтично?

В один миг грот-купальня наполнился взволнованными русалками и прочими водными барышнями. Они теснились у раковины Дикена. Все хотели увидеть спасителя дев.

— Дамы! Девицы! Я прошу вас. — В гроте появилась принцесса. — Ну что за ажиотаж!

Она хлопнула в ладоши — наяды и русалки отступили. Ее Высочество подошла к ракушке, с любопытством взглянула на все еще растерянного гнома и улыбнулась:

— Дамы, мы не должны вводить в смущение нашего героя. Ты хорошо его вымыла, Ялинда?

Русалочка кивнула:

— Да, Ваше Высочество.

— Прекрасно, тогда пойдемте, дамы: господа гости должны одеться.

— Вы слышали? «Ты хорошо его вымыла?» Я чуть не захлебнулся, — прыснул Вильдо.

Принцесса, покидавшая помещение последней, обернулась, посмотрела на Вильдо и сказала, усмехнувшись:

— Твое счастье, мой юный друг, что наши пальчики слишком велики для твоих ушек, глазок и волосиков. Уверена, тебя тоже не помешало бы вымыть хорошенько.

Вильдо со страху нырнул в свою раковину. Удаляясь, принцесса слышала громкий хохот гостей.

В большом голубом гроте был накрыт праздничный стол. Олли и Дикена Энно посадили во главе стола, прямо рядом с правящей четой и Васкелинданьей из Готима. Рядом с Олли сидела одна из дочерей принца — прекрасная наяда с сияющими синими глазами. Она не могла отвести взгляд от чудесных медно-рыжих волос мальчика. Рядом с Дикеном Энно восседала Ялинда, влюбленно глядя на своего героя. Для пяти крохотных гномов на столе перед княжеской четой был сооружен маленький столик с крохотными ракушками в качестве кресел. За большим столом заняли места громко и возбужденно болтающие водные духи. Это был пир, который в княжестве Наядуса запомнили надолго. И, конечно, не обошлось без рассказов о полном опасностей путешествии к реке зеленого золота Саримганте.

 

Бесшумная смерть

Святой камарин, как же здесь темно! Вундуд быстро поднялся на ноги и выбрался из груды старой еловой хвои, куда он мягко приземлился при падении. Крохотный гном осмотрелся. Вот он! Вундуд облегченно вздохнул. Его колпак зацепился за тонкий сучок у поверхности земли. Он нагнул сучок и осторожно снял колпак. Заглянув внутрь, Вундуд проверил, все ли на месте. К счастью, все было под рукой, даже набор для экстренных случаев. Вундуд вздохнул свободней. Где же могут быть еще два члена его летной команды? И вообще, где он сам? Лес был сумрачен и темен — глухая еловая чаща. Гигантские деревья стояли здесь плотно, ствол к стволу, почти не пропуская света.

Он огляделся, пытаясь сориентироваться. Север? Юг? Восток? Запад? Вундуд был одним из лучших навигаторов среди своих соплеменников, но и ему нужен был ориентир — звезда, солнце, мох на деревьях… Здесь же ничего этого не было, лишь плотная стена елей, кроны которых смыкались где-то там, наверху. Тишина… Абсолютная тишина. Лишь сейчас Вундуд осознал, что именно вызывало у него неприятное чувство: не было слышно ни единой птицы, ни единого шороха. День сейчас или ночь? Вундуд вообще-то был не робкого десятка, но здесь, один, в таком темном лесу… Ему стало муторно.

Он снял с головы колпак, вынул из него платок и расстелил его на земле. Затем он достал оттуда же свой сухой паек, ножик и прочие мелочи, которые обычно носит с собой крохотный гном. Все это он аккуратно выложил на платок. Потом отстегнул пуговку на верхушке колпака, открыл отверстие и приложил колпак ко рту, как мегафон.

— Вааааасссиииииррр!!!.. Вуууунннгггаа-аллл!!! — как из огромного громкоговорителя, раздалось в огромном соборе леса. — Ваааассссиии-ирррр!!! Вууууннннгггаааллл!!! Гдеее выыы???

— Чего орешь? Мы же не глухие.

Вундуд мгновенно обернулся. Позади него сидела белка и разглядывала гнома черными глазками-пуговками.

— Кто это говорит?

— Я, дурачок, — усмехнулась белка. — Какая она громкая, эта твоя труба! Можно мне тоже?

Белка, которая умеет разговаривать? Что-то тут не то.

— Никому нельзя брать мой колпак. — Он быстро нахлобучил его на голову, даже не пристегнув кончик. Тот болтался сбоку, но в данный момент Вундуду было все равно.

— Ах, да ты же гном! Терпеть не могу гномов, — фыркнула белка. — Все гномы лживые, коварные и прожженные ворюги, это каждый знает!

— Мы не такие.

— Мы? Значит, в моем лесу есть еще такие же лоботрясы, как ты?

— Как это — в твоем лесу?!

— Потому что этот лес — мой. И не вздумай тут гадить, а не то плохо тебе придется! — Глаза белки недобро сверкнули.

— Не бойся, как только я найду своих друзей, мы уйдем отсюда. По крайней мере, ты можешь мне сказать, где я нахожусь?

— Выясняй это сам! — Белка проворно взлетела на ближайший ствол. — И забери с собой весь свой хлам, иначе я тебе задам!

— Глупая белка! — разозлился Вундуд. — Глупая, хамоватая маленькая паршивка. — Он сел на платок, распаковал свой сухой паек и взял немного сладкого, особенно питательного нектара. Потом потянулся и с удовольствием погрыз пару жареных семян пушицы. Не имеет смысла сходить с ума. Сейчас в самый раз спокойно подумать…

— Что это?

Вундуд подскочил. Сам того не заметив, он вздремнул. Перед ним на задних лапах стояла лесная землеройка, с интересом разглядывая его карманный нож. То, что землеройка умела разговаривать, его уже не удивляло.

— Положи его, пожалуйста, на место, это опасно.

Но маленькая лапка землеройки коснулась острого лезвия.

— Очень хорошо, очень хорошо… Очень острое. — Лапка погладила лезвие. Потом землеройка снова сложила нож.

— Что ты ими делаешь? — проворный грызун указал на маленькие ножницы.

— Ими кроят. Пожалуйста, перестань — еще поранишь себя.

— Ладно, ладно! Не нервничай так. А это что? — Землеройка смотрела через маленькую лупу, которую с большим трудом подняла. — Ой! Ты такой огромный! — Она в испуге выронила нож на сухую хвою.

В это время ветром качнуло ветки крон, и тонкий луч полуденного солнца упал сквозь зеленый покров на лупу и через нее — на лесную почву.

— Я же говорю тебе, перестань любопытничать.

— Да не нервничай ты! А что ты ешь?

Вундуд посмотрел на свой импровизированный стол:

— Сушеные семена пушицы.

— Они вкусные?

— Вот, пожалуйста, попробуй. Но потом оставь меня в покое, ладно?

— Хм, вкусно. Хочешь орешек пинии?

— Орешки пинии? Но они же бывают только на юге… А мы сейчас на юге?

— Нет, но я импортирую их прямо из Тосканы. Попробуй-ка, они очень вкусные.

— Минутку, минутку! Правильно ли я понял: ты импортируешь орешки пинии из Италии?

— Конечно. Я меняю их на наше еловое масло. Выгодная сделка.

Вундуд усомнился в своем рассудке. Сначала эта невоспитанная белка, теперь лесная землеройка, импортирующая орешки пинии. Где он, наконец, приземлился?

— На какой я, собственно, Стороне нахожусь?

— На правильной Стороне.

— Значит, на Стороне фей и духов?

— Нет, мы находимся на Стороне людей. — Землеройка все еще с аппетитом грызла сушеные семена пушицы.

— Как, разве в этом мире белки и землеройки могут разговаривать?

— Вообще-то нет… Но здесь мир еще правильно устроен.

— Тогда, может, скажешь мне точно, где я нахожусь?

— Скажу, скажу. — Землеройка пару раз утвердительно кивнула.

— Ну, так скажи мне, пожалуйста.

— А что я за это получу?

— Что?

— Что я получу? Я деловая землеройка и не раздаю просто так информацию, я ее продаю.

— Ты хочешь что-то получить за то, что поможешь попавшему в беду гному?

— Ты гном? Гляньте-ка, кто бы мог подумать! Я полагал, гномы гораздо крупнее. Но все равно. Для гномов — двойной тариф. У вас ведь всегда при себе есть что-нибудь. Кроме того, все гномы лживые, коварные и прожженные ворюги, это каждый знает! Здесь все терпеть не могут гномов. Но мне все равно: я бизнесмен. Так что я получу за информацию?

— Информацию?

— Да, за информацию. Полагаю, тебе также интересно знать, где находятся твои товарищи?

Вундуд сдался:

— Чего ты хочешь?

— Ну, ножик и мешочек с сушеными семенами пушицы. Я нахожу их очень вкусными. — Землеройка с предвкушением посмотрела на мешочек.

— Ты сошла с ума! Нож — это почетный приз, который я получил на соревновании парусников во время Камаринских игр, а эти семена — мой сухой паек.

— Нет ножа и семян — нет информации. Это же так просто! Или нет?

— Ты обдирала, наживающийся на несчастьях других!

— Я только бизнесмен, и ничего больше. Так как насчет deal?

— Что такое deal?

— Ну, сделка. Ты что, не знаешь английского? В наши дни это никуда не годится — так ты никогда не станешь global player! Могу дать тебе хороший адрес. Дама тоже такая маленькая и все время синяя, но как учитель — класс! Даже таких тугодумов, как ты, выводит на должный уровень.

— Не стану я учиться у сизой пьяницы! — пришел в ярость Вундуд.

— Почему это у пьяницы? Она просто всегда одевается в синее, ну, типа, помешана на синем. Такой смешной красный колпак, как у тебя, она сочтет довольно глупым. Я, впрочем, тоже так думаю.

— Я сейчас рехнусь. Скажи, наконец, где я нахожусь, как выбраться из этого проклятого леса и где мои друзья?!

— Это уже три вопроса. Тебе придется добавить еще что-нибудь.

Вундуд пришел в бешенство:

— Послушай, ты, жадная остроносая морда, или ты выдаешь информацию по этому прайсу, или я отрежу тебе твой хвост ножницами из этого ножа!

— Ладно, ладно, не нервничай так! Значит, ты в Ризенгеб… — тут землеройка, принюхиваясь, задрала свою мордочку и испуганно заверещала: — Здесь пахнет горелым! Что-то загорелось!

Вундуд огляделся по сторонам и увидел, что солнечный луч, сфокусированный лупой, поджег сухую подстилку из еловых игл. Она сильно дымилась, и вверх тянулись маленькие язычки пламени.

Лесная землеройка дернулась и завопила как резаная:

— ПОЖАР! ПОЖАР!! ПОЖААААР!!! Этот идиот поджег наш лес! НА ПОМОЩЬ!!!

Вундуд сорвал с головы колпак и начал сбивать пламя. Он довольно быстро все затушил, но грызун все еще орал как резаный. Из-за деревьев выныривали все новые животные, в ужасе глядя на следы возгорания.

— Это был он!!! — истерично орала землеройка, указав на Вундуда.

Звери угрожающе придвинулись.

— Это поджигатель! — грызун с горящими злобой глазами указал на Вундуда.

— Ты с ума сошел! Я же тебе сказал, убери свои лапы от моего ножа!

— Его нож! Звери добрые, он отобрал у меня нож и устроил пожар!

— Что?! — Вундуд чуть не лопнул от возмущения. — Ах ты, старая лживая глотка!

Животные окружили Вундуда и землеройку. Та орала:

— Гляньте на него, он же гном! Вы все знаете, что гномы врут как по писаному, все они подлые воры и поджигатели!

Большинство животных согласно кивало. Лишь дождевой червяк позволил себе усомниться:

— Меня чуть не раздавил один гном, но он был гораздо крупнее и в красном колпаке. А этот без колпака и слишком маленький.

Землеройка вырвала из рук Вундуда его колпак и торжествующе подняла его:

— Вот его колпак!

— Тогда пусть он его наденет, — потребовал жук-олень.

Вундуд нахлобучил свой перепачканный колпак и глянул из-под него большими круглыми голубыми глазами.

— Он выглядит как морковка, — весело зачирикал чиж.

— Гномы не бывают такими маленькими, — задумчиво произнес жук-олень.

— Кроме того, у гномов маленькие подлые глазки, а не такие большие честные глаза, как у этого, — изрек еж, большой специалист.

— Верно, ведь я не гном. — Вундуд простодушно оглядел окружающих. — Я из рода морковных человечков. Мы с друзьями совершали поездку в Италию на самолетах «Гуси Аляски». Но внезапно косяк попал в ураган. Наши гуси вынуждены были приземлиться, а мы выпрыгнули здесь, над лесом. Я, к счастью, приземлился в кучу хвои. К сожалению, я не знаю, где мои друзья. — Вундуд умоляюще смотрел на присутствующих своими большими круглыми голубыми глазами, в которых стояли крупные слезы. — Неужели вы не сможете мне помочь?

— Я знаю, где еще есть такие морковки! — взволнованно подпрыгнул на своей ветке маленький чиж.

— Это мы мигом выясним, — сказал крохотный муравей, выбивая дробь на маленьком пустом кусочке дерева. Услышав сигнал, немедленно появилась группа муравьев. Барабанщик о чем-то посовещался с ними, муравьи кивнули и кинулись в разные стороны. Какое-то время по лесу разносились едва слышные звуки, передаваемые от барабана к барабану во всех направлениях. Потом все стихло. И в наступившей тишине раздайся возмущенный вопль землеройки:

— Вы что тут, все спятили? Это же гном! Он вас обманывает! Он же хотел поджечь наш лес, вы, идиоты! Вы…

— Тихо! — муравей прервал кипящего злобой «бизнесмена».

Внезапно изо всех уголков леса вновь послышался бой муравьиных барабанов. Звук приближался, становясь все громче, пока не достиг Вундуда и окруживших его животных. Муравей тремя короткими ударами подтвердил получение новости, а затем обратился к присутствующим:

— Две тысячи четыреста сорок один, а с ним, — он указал на Вундуда, — ровно две тысячи четыреста сорок два морковных человечка, включая женщин и детей, приземлились в нашем лесу. Пострадал лишь один из них. Я не смог расшифровать последний сигнал. Речь, кажется, идет о переломе носа. Такое бывает?

У Вундуда камень с души свалился: это Верди, он всегда приземляется на нос, и Клининг потом с ним возится.

Вундуд быстро сосчитал: значит, над лесом было восемьсот четырнадцать летных команд, и они должны были благополучно приземлиться на своих колпаках-парашютах. Вундуд с тревогой подумал об остальных. Куда занес их ураган?

— Мои покажут им путь на луг у большой лесной опушки на свежей просеке. Там у ваших гусей будут наилучшие условия для приземления и взлета.

— А где они вообще остались? — поинтересовался жук-олень. — Должны же они где-то приземлиться.

— Нет никаких гусей, вы, идиоты! Это же нападение гномов! Теперь у нас в лесу тысячи воров и поджигателей, тупицы! — билась в истерике землеройка.

— Да заткнешься, ты, горлопан! Мы следуем законам гостеприимства и поможем морковкам, как и полагается.

— Тогда я забираю свои вещи и исчезаю. Вам ничем не поможешь! — Землеройка хотела прихватить пожитки Вундуда.

— Лапы прочь от моих вещей, ты, лживая тварь! — Гном схватил свой узелок.

— Ах ты, противный гном-ворюга! — заорала мышь.

— Ты не получишь ничего из моих вещей! — Вундуд оставался спокоен.

— Так кому же принадлежат эти вещи? — вмешался еж.

— Мне, и это очень просто доказать. Пусть эта лживая острая морда скажет, что, кроме ножа, ножниц и лупы, с которой она тут возилась и чуть не спалила лес, есть в этом узелке. И, кстати, какие еще функции у ножа?

— Функции? Функции! Функции утиной задницы! — Землеройка перешла в наступление. — Нож мой, и баста!

— Назови функции, — заворчал еж, топорща иглы.

— Ну, вы все меня еще попомните, придурки! — Землеройка сочла за лучшее ретироваться: с ежом шутки плохи; но, как большинство хамов, не могла уйти, не хлопнув дверью.

— Вот и ладно, — довольно пробормотал еж.

— Не знаю, как вас благодарить, — Вундуд с облегчением вздохнул.

— Благодарить — этого еще не хватало! — фыркнул еж. — Это мы должны извиниться: так не встречают гостей.

Звери согласно закивали, жук-олень заметил:

— Об этой лживой дешевке пусть сова позаботится.

— Ну-ну-ну! Не надо уж так сразу, — покачал головой еж. — Пойдем проводим морковку до просеки.

Вундуд собрал свои пожитки в колпак, снова водрузил его на голову, и они двинулись в путь.

— Ты убрал свой хлам из моего леса? — раздался из ветвей голос наглой белки, но никто не обратил на нее внимания.

Процессия шла гуськом — Вундуд в середине — через лес. Впереди выступал жук-олень. Как признанный боец, он взял на себя руководство отрядом и хотел уже грянуть походную песню, как вдруг…

— Ой, что это у нас тут? Да это же целый ужин пришел! Как это мило с вашей стороны — не придется вас ловить по одному… Да еще и овощи в придачу? Полный комплексный обед: морковный салат с рагу из ежей, червяков и жука-оленя — объедение!

Процессия застыла в ужасе, и замыкающие налетели на впереди идущих. Над ними на суку сидела Бесшумная Смерть — огромная сова с горящими глазами.

— Сейчас день и не время для охоты. Не причиняй вреда тем, кто, соблюдая законы гостеприимства, хочет проводить гостей, — рассердился еж.

— Так-так, не время для охоты, потому что день, сова, усмехаясь, поглядывала на сомкнутые кроны деревьев. — Что-то я не вижу солнца.

— Еще час и пять минут до заката.

— В принципе, ты прав, но будущее рагу из ежика, к сожалению, забыло про летнее время. Вчера люди перевели часы на час вперед, и через пять минут Бесшумная Смерть — вы ведь так меня называете? — может приступить к приготовлению ужина. — Сова оценивающим взглядом окинула группу. — Сначала я очищу эту грязную морковку и сделаю овощной салат. Потом избавлю тебя от твоей колючей шкурки, мой лакомый дружок. — Сова щурилась, предвкушая удовольствие.

— Бежим, друзья! Она права: у нас лишь четыре минуты, чтобы смыться. — Еж хотел сбежать, но Вундуд схватил его за иглу.

— Эй, вы же не можете вот так просто взять и сбежать! А как же я попаду на просеку?

— Мне жаль, но когда Бесшумная Смерть составляет меню, весь лес пускается в бега. Между прочим, тебя это тоже касается. — И все бросились врассыпную.

— Пусть бегут, — великодушно кивнула сова. — Все равно попадут в мой горшок! — Вдруг она насторожилась. Недоверчиво наклонилась и сощурила глаза. — Это говоришь ты, морковка?

— Не называй меня морковкой! — Вундуду это начинало действовать на нервы.

— У меня нет слов. Говорящий овощ! Надо же, мир все больше сходит с ума. Если каждый овощ будет высказывать свое мнение, мир, считай, пропал! — Сова расправила крылья и бесшумно слетела с дерева. — Спокойной ночи, морковка! — Она захохотала и исчезла в глубине темного леса.

— Тссс! Она улетела? — Маленький муравей-барабанщик выполз из-под листа.

Вундуд усмехнулся:

— Зачем ты прячешься? Ты же слишком мал, чтобы представлять интерес для этой обжоры.

— Она пожирает все, что оказывается рядом с ее клювом. Нас ей надо довольно много. — Муравьишка с опаской огляделся.

— Как мне пройти к лесной просеке и далеко ли она?

— Дневной переход для меня, полдня для тебя, и все время держать влево, вдоль деревьев. Если ты внимательно посмотришь, увидишь, что они посажены в одну линию.

— Посажены? Но кем?

— Рассказывают об одном огромном типе, который тоже имел дело с морковками. Этот дух должен творить бесчинства и обманывать безобидных путников. Я сам никогда его не видел.

— Я зовусь Рюбецаль, ты, барабанщик! — раздалось откуда-то сверху. Это была наглая белка. — Не вздумай гадить в моем лесу!

Муравей схватился за голову:

— Верно! Рюбецаль — так его зовут! Я лучше исчезну, пока не попал к нему в лапы.

Лес затих и вновь сделался мрачным и зловещим: ни шороха, ни звука. Казалось, от гигантских стволов елей исходит непонятная угроза. Вундуд вздрогнул и напрягся. Как сказал муравьишка? Все время влево, вдоль деревьев, которые высажены в одну линию. Гном вгляделся в путаницу стволов, медленно обернулся вокруг своей оси — и внезапно стволы выстроились в геометрический узор, словно выровнялись в линию. Это было то направление, по которому Вундуд должен был идти. Он двинулся налево, вдоль ряда деревьев. Мрачная тишина накрыла его, как саваном.

— Кракс… кнак!

Словно пистолетный выстрел, раздался хруст за кустом, и Вундуд едва не уронил колпак от ужаса.

— Кто здесь? — он выхватил нож, едва не ставший добычей наглой землеройки. — Если там кто-то есть, пусть защищается.

Тонкий испуганный голосок ответил ему:

— Я. И я тебя боюсь!

— Выходи, если у тебя нет злых намерений. — Вундуд попытался придать своему голосу необходимую твердость и тон, присущий смелому мужчине в любой ситуации.

— Я только ищу кого-нибудь, кто пойдет со мной. Мне так страшно!

— Да выйдешь ты, паршивец, чтобы я мог тебя видеть!

Сперва из-за дерева показался красный колпак, а потом — Вазир с расширенными от ужаса голубыми глазами.

— Вазир! Что это случилось с тобой, ты, негодник?! — Вундуд обнял дрожащего товарища.

— Не знаю, Вундуд, обычно я не знаю страха, но этот лес доконает меня.

— Ничего, мой мальчик. Теперь нас двое.

— Ты прав, Вунди. Но эта тишина… Ни зверей, никого! Лишь однажды мимо меня пронеслась темная тень, бесшумная, как смерть… Брр, прямо жуть!

— Эй, это вы, морковки? — Какой-то муравьишка выполз из хвои. — Извините, ребята, я должен был вас разыскать, но немного задремал. Бурная ночка выдалась, знаете ли. — Муравьишка зевнул и потянулся. — Так вам надо на вырубку? Все время влево, вдоль деревьев. Я отведу вас. Если один из вас возьмет меня на руки, мы будем там к утру.

Вундуд нагнулся, и муравьишка заполз на его ладонь.

— Меня зовут Флакс. А где остальные наши ребята?

— Смылись. Их спугнула какая-то наглая сова, которую все зовут Бесшумная Смерть.

Флакса передернуло:

— Ты говоришь, Бесшумная Смерть в лесу?

— Да, поэтому они все и смылись. Мне она, впрочем, ничего не сделала.

— Что?! Ты видел Бесшумную Смерть и остался жив?! — совсем тихо прошептал муравьишка. Вундуд в его глазах вырос до великана.

— Вероятно, Бесшумная Смерть не любит морковных человечков. — Вундуд подмигнул Вазиру.

— Морковных человечков?

— Да, вы… Вам повезло, если она вас терпеть не может. Вообще-то она сжирает все…

— …что оказывается рядом с ее клювом.

— Может, пойдем дальше, чтобы выбраться из этого чертова леса? — вмешался Вазир. — Ты имеешь представление, где остальные?

— Мы встретимся с ними на лесной просеке, куда нас поведет Флакс.

— Ну нет, если Бесшумная Смерть взялась составлять меню, я лучше пойду — ничего другого не остается, — сказав это, муравьишка спрыгнул с руки Вундуда и исчез среди опавшей хвои.

— Подлый трус! — Вундуд был в ярости.

— О, не беспокойся, дружок, рано или поздно все они окажутся в моем горшке. — Над ними, на суку, сидела огромная сова. — Вижу, морковный ты мой, у тебя еще и дружок отыскался… Хм, вкуснятина, должно быть! Если вас наберется побольше, придется пересмотреть меню в пользу морковной похлебки.

— Не подходи! — Вундуд пригрозил сове острием своего ножа.

— Ах, ты готов сам себя почистить? Вот это сервис! Вот это мне нравится! — Сова захохотала, расправила свои мощные крылья и бесшумно скрылась в чаще. — До скорого, морковки! — прозвучало из глубины темного лесного собора.

— О боже, ну и кошмар! Не хотел бы я встретиться с нею наедине. Как думаешь, она это серьезно, про морковную похлебку?

— Она на все способна, так что будем настороже.

— Но с чего в этом лесу все болтают вздор о морковках? Они разве не знают, что мы гномы?

— Вазир, они терпеть не могут гномов. Они ненавидят гномов. Я сказал им, что мы морковные человечки, так что сделай одолжение, не говори больше слова «гном», пока мы здесь.

— А, так значит, эти господа — гномы? Как мило! Тогда я смогу сегодня вечером устроить себе прекрасную мясную похлебку. — Бесшумная Смерть без единого шороха пролетела над ними и скрылась в глубине леса.

У Вундуда и Вазира от ужаса едва не остановилось сердце. Им было ясно: если сова действительно решила на них поохотиться, у них нет шансов. Они кинулись поскорее влево вдоль линии, которую образовывали ели и которая должна была привести их к лесной просеке. Они все время оглядывались через плечо в ожидании, что темная бесшумная тень схватит их, как пару мышей. Друзья надеялись, что сова уже насытилась и у них есть возможность спастись. Через пару сотен метров они остановились, глотая ртом воздух: было тяжело бежать по мягкой земле леса. Справа от них зашевелилась маленькая кучка еловой хвои.

— Стой! Кто там?

— Не трогайте меня, я совсем безобидный, я уже убегаю, — пискнул подозрительно знакомый голос.

Еловая хвоя пришла в движение. Сначала показался кончик красного колпака, потом — маленькая голова со шкодными голубыми глазами, и вот перед ними уже стоял, хохоча, Вунгал.

— Привет, лживые, коварные, прожженные ворюги и завзятые лгуны! Бесшумная Смерть еще не бросила вас в свой горшок? — Вунгал горячо обнимал друзей. — Я рад, что вижу вас, морковки. Давайте скорее к просеке. Какой же здесь недружелюбный народ! Наглые и бесстыжие.

— Белка?

Вунгал кивнул.

— Землеройка?

Вунгал удивленно кивнул.

— Жуткая сова?

— Как, и ты имел удовольствие с ними познакомиться? Эта тварь у тебя что-нибудь украла?

— Нет, так далеко дело не зашло.

— А у меня эта мерзкая крыса стырила компас. Если я ее изловлю, ее острая морда точно станет тупой.

— Проклятье, как нарочно, твой компас! Он бы нам сейчас пригодился.

— Зачем? Путь к просеке идет все время налево, вдоль деревьев. — Прямо над ними, огромная и устрашающая, сидела сова. — Ах вы, мои вкусненькие. Еще бы парочку нежных морковочек… — Тут Бесшумная Смерть оглянулась и застыла, вслушиваясь в тишину. — Ага, маленькая землероечка ждет любимую тетю сову! Совсем не опасается, малышка, и с таким шумом пробирается по лесу… Вот так… Вот так… Вот так! Тащит явно что-то тяжелое. Такой шум означает: поймай меня, съешь меня. Мы не должны разочаровывать милую мышку.

Бесшумная Смерть расправила мощные крылья. Элегантной траекторией она беззвучно полетела меж стволами деревьев, описывая плавную дугу. Спустя некоторое время тишину разорвал короткий и резкий предсмертный вскрик. Гномов пробрала дрожь.

Внезапно им под ноги сверху упал круглый металлический предмет.

— Думаю, это принадлежит вам, мои сладенькие. — Темная тень пропала в кронах деревьев.

— Мой компас, смотрите! Теперь я вообще ничего не понимаю, — покачал головой Вунгал. — Если бы она хотела нас съесть, давно бы съела.

— Она оставляет нас в живых до следующей трапезы. Дама любит парное мясо, а не консервы. — Вундуд уверенным движением обнажил лезвие ножа.

— Ты думаешь? — Вазир побледнел.

— Определи азимут. — Вунгал показал линию вдоль деревьев. — Просека там.

— Норд-норд-вест. На всякий случай нам придется сверяться по линии деревьев.

Трое зашагали дальше.

— Эй, возьмите меня с собой, — их догонял Флакс, маленький муравьишка. — Я все время за вами наблюдаю. Хотел бы я быть таким крутым, как вы. Возьмите меня.

— Флакс, не оставляй меня одну, — перед ними стояла хорошенькая подружка муравьишки. — Пожалуйста, возьми меня с собой.

— Не получится, Фликси. Там нас подстерегает Бесшумная Смерть. Для тебя это слишком опасно.

— Я люблю тебя и хочу с тобой! — Муравьишка топнула одной из своих задних ножек.

— Давай возьмем ее с собой, — решил Вундуд, и, прежде чем Флакс смог возразить, он позволил маленькой Фликси вскарабкаться по своей руке к дружку.

— Ну видишь, мой дорогой, есть еще мужчины, с пониманием относящиеся к чувствам женщины, — Фликси прильнула к Флаксу.

Вазир усмехнулся:

— Гляньте-ка, ну прямо Ромео и Джульетта!

— Ты это брось, — Флакс решительно высвободился из объятий. — Никаких бабских нюней на тропе войны!

— Вот это слова не мальчика, но мужа! — усмехнулся Вунгал. — Впрочем, болтай что хочешь — ты уже попал в ловушку.

— Что за ловушка? — наивно спросил Флакс.

— Скоро поймешь. — Вундуд заговорщически подмигнул Фликси, и та, улыбнувшись, кивнула.

Трое крохотных гномов и влюбленная муравьиная пара следовали строго по азимуту и к утру увидели свет, пробивавшийся сквозь колоннаду лесного собора.

— О, смотрите-ка, сколько красных цветов! — вскричал Флакс.

Вазир засмеялся:

— Это не цветы, блоха. Это наши! Крохотные морковные человечки.

— Эге, возможно ли это? Если глаза меня не подводят, это же все вкусненькие крохотные гномы. Вот теперь самое время закусить.

Вся группа вздрогнула, услышав голос Бесшумной Смерти.

— Ну что, ребятки, помог вам компас?

Огромная сова сидела на большом суку прямо над ними. Ее острые глаза видели каждый красный колпак на просеке. Сова мгновенно сосчитала:

— 2435… 2436… 2437… Невероятно… 2438… 2439… А с этими тремя — ровно 2442. Как много лакомых кусочков за один раз, а у меня нет морозильника!

— Не трогай моих друзей, ты, убийца! — сердито крикнул сове Флакс.

— Ах, это ты, недоделанный? Мне тебя и распробовать не хватит.

Флакс разозлился еще больше:

— Кто недоделанный?!

— Да ты, кто ж еще.

— Я сейчас выйду и шею тебе сверну, ты, курица лесная!

Бесшумная Смерть забилась в приступе хохота и едва не свалилась с сука.

— Да ты, парнишка, буйный! Ха-ха, я больше не могу!.. Хочет свернуть мне шею!.. Ха-ха-ха, это он — мне! Да ты действительно нахал, каких свет не видывал! Скажи-ка, Ромео, как твое настоящее имя?

Флакс вышел из себя и вскипел:

— Флакс! И в этом году я стал победителем по подъему муравьиных яиц! Я поднял двадцать штук за один раз, поняла ты, курица?!

— Флакс, перестань ее злить, — прошептал Вундул, — иначе она нас сделает!

— Кто, эта толстая курица? Да никогда, пока Флакс, самый сильный муравей, стоит на твоей руке! — он кипел слепой яростью.

— Милый, осторожней, иначе она разозлится. — Фликси попыталась успокоить своего горячего возлюбленного.

— Перенес я за один раз двадцать муравьиных яиц или нет? Это же рекорд! Двадцать еще никто не смог.

— Двадцать штук! Помогите!.. Помогите!.. — Бесшумная Смерть комично закатила глаза-плошки. — Есть тут кто-нибудь, кто спасет меня от этого силача? Спасите меня от Флакса, могучего переносчика муравьиных яиц!.. Ааа! Какой идиот осмелился укусить меня?!

Бесшумная Смерть подпрыгнула от боли, а позади нее раздалось:

— В атаку!

— Кто наступает? Где атака? — Бесшумная Смерть озадаченно огляделась и увидела прямо перед собой отряд солдат-муравьев, готовых забраться в ее оперенье.

Царица муравьев задала своим подданным хорошую трепку, узнав об их трусливом поведении: гости, которых следовало проводить до просеки, остались без защиты. Она быстро мобилизовала боевые отряды муравьев, поручив им сопровождать морковных человечков к просеке.

Муравьи с удивлением и гордостью увидели, что двое из их народа отправились с пришельцами и достигли просеки. Они уже хотели повернуть обратно, поскольку приказ был выполнен, когда услышали диалог между Флаксом и совой. Командующий отрядами тут же понял, что им представляется возможность восстановить честь муравьиных войск. И вот он наступил, его звездный час: пятьсот шестьдесят два муравья-солдата вонзили свои жвала в тело Бесшумной Смерти. Та закричала и запрыгала, как сумасшедшая, по суку, дико хлопая крыльями.

Вне себя от боли и зуда, Бесшумная Смерть ринулась в лес. Над холмиком из хвои раздалась команда:

— Отход!

Спустя несколько минут довольный генерал собрал свои отряды, и муравьи маршем, с песней о покинутой муравьихе, которая льет слезы в ожидании своего героя, отправился восвояси.

— Вот она, наша славная армия, — парни из батальона «красная смерть», мастера ближнего боя. Все мастера единоборств, — сказал Флакс с гордостью.

— Да, смелые ребята. Почти как ты, милый. — Фликси томно вздохнула и взглянула на Флакса влюбленными глазами.

Гномы немало удивились, когда сова бешеной метлой сорвалась с сука и внезапно исчезла в лесу.

Вундуд наклонился к малышам на своей ладони:

— Большое спасибо за компанию, без вас нам было бы трудно найти дорогу. К сожалению, нам придется распроститься с вами и возвращаться к нашим.

— А нам с вами нельзя? — Флакс умоляюще смотрел на троих крохотных гномов.

— Куда?

— В отпуск, в Италию. Ты же говорил, что морковные человечки ждут рейса на юг. Я всегда мечтал попасть в bella Italia.

— Флакс, я должен тебе кое в чем признаться. Мы не морковные человечки.

— Знаю. Вы гномы, хотя и крохотные, но гномы.

— Вообще-то, да.

— Ну и что?

— Я думал, ты ненавидишь гномов.

— Да нет.

— И я не питаю к ним вражды, — добавила Фликси. — Ни один гном никогда не сделал мне ничего плохого. А точнее, я никогда не видела ни одного гнома.

— Пожалуйста, возьмите нас с собой. — Флакс просительно смотрел на гномов.

Вунни вздохнул:

— Ладно, каяться так каяться. Мы прилетели не на гусях — это бред. Мы летаем сами, всегда по трое.

— Тогда вы действительно можете взять нас с собой. Мы бы с удовольствием переехали и основали новый народ муравьев, не правда ли, Фликси?

— Для этого тебе понадобится жена, а ведь ты меня не любишь, — вызывающе повернулась к нему спиной строптивая девица.

— Западня захлопывается! — фыркнул Вазир.

— Конечно, я люблю тебя, ты же знаешь!

— Западня захлопнулась!

Фликси повернулась к любимому:

— Это предложение?

— Я… Хм… Я… То есть… Да!

— Твоя взяла, Вунгал.

Фликси грозно взглянула на Вазира:

— Предложение — это вам не шутки.

— Для меня-то уж точно, — усмехнулся Вунгал.

— Не слушай их. Ты согласен? — Юная муравьиха потрепала своего Ромео по затылку.

Тот заурчал, шевельнув усиками:

— Ясно же, согласен.

— Любовь! — Вундуд покачал головой. — Как быстро она может сделать из мужчины идиота.

Не хотел бы он попасть в такую простенькую ловушку, как этот муравей. В то же мгновение раздался звонкий голос:

— Смотри-ка, Ванезия, это же Вундуд!

— Привет, Ванезия, — смущенно покраснев, Вундуд приветствовал прелестную девушку-гнома, которая шла ему навстречу со своей подругой. Девушка радостно бросилась к нему, обняла и страстно поцеловала.

— О, Вундуд, я так боялась за тебя!

— Щелк! И ловушка захлопнулась, — хохотнул Вазир.

— Что еще за ловушка? — наивно спросил Вундуд.

— Нууу, ловушка!

Ванезия сердито глянула на Вазира:

— Не болтай чепуху, я не расставляю ловушек. От твоих шуточек он совсем оробеет.

— Я оробею? С чего это? Я не робкий!

Вазир еще долго потешался бы, но тут из облаков раздался голос орион-альбатроса:

— Гномы, готовьтесь! Я отправлю вас домой по просьбе вашего иллантина. Пожалуйста, все соберитесь на просеке и возьмитесь за руки. Я уже на подходе.

— Пойдем! — крикнула Ванезия, схватив Вундуда за руку. Все побежали на середину просеки.

Бесшумная Смерть, едва опомнившись после нападения муравьев, в ярости вылетела на просеку и теперь была на другой ее стороне. Она устроилась на высоком дереве на краю леса, не желая упустить лакомых гномов. Своими острыми глазами она оглядывала толпу красных колпаков и местность, прикидывая, сколько вылетов ей придется сделать, чтобы переловить всех. Сова решила, против обыкновения, сделать запасы.

— Так-так, и что же делает здесь старая пройдоха? — Дерзкая белка смотрела на нее с ветки соседнего дерева. — Охотимся? Захотелось мяса гномов?

— Хитрая белка! Угадала. А теперь исчезни, иначе…

— Иначе что? Забудь об этом. Меня ты никогда не поймаешь: слишком ты ленивая.

— Да ладно, не тебе меня учить. Строишь из себя Рюбецаля!

— В точку. Так вот, насчет твоей охоты — она не состоится! — Тон белки стал жестким, не терпящим возражений.

— И кто же мне может в этом помешать?

— Я. Или ты видишь здесь еще кого-то? — Белка осмотрелась.

— Ты не знаешь, кто перед тобой, ты, ерш бутылочный! — Бесшумная Смерть разозлилась не на шутку.

— Знаю — большая сова, потерявшая представление о реальности. Короче, оставь моих гостей в покое!

— Какие гости! Я вижу только добычу!

— В последний раз предупреждаю: это мой лес, это мои гости, и с ними следует обращаться по общепринятым правилам гостеприимства. Жители Великановых гор не варвары, тебе придется с этим считаться. Охота не состоится — это так же верно, как и то, что я — Рюбецаль.

— Не смеши! Если ты Рюбецаль, сосчитай-ка морковки на просеке.

Белка скользнула взглядом по полю красных колпаков.

— 2442 гнома. Из них 837 женщин и 538 детей. Что еще тебя интересует?

Бесшумная Смерть расхохоталась:

— Ты врешь. Так дурачить я и сама могу.

И тогда дух принял свое истинное обличье. Сова было стушевалась, но темперамент и жадность одолели ее. Забыв всякую осторожность, она выпалила хозяину Великановых гор:

— Я верно расслышала — правила гостеприимства? И о них я слышу от тебя, который веками дурачит каждого безобидного путника! Ха, это ж надо — белочкой прикинулся! И ты еще смеешь лишать меня честной добычи? Шел бы ты отсюда, а я займусь охотой.

Огромная сова решительно встряхнулась и настроилась на первый из серии смертоносных вылетов. Она спланировала с дерева (во всяком случае, намеревалась это сделать), но тут на нее обрушилась вся мощь дубины великана…

В тот же момент небо потемнело. Послышался едва слышный шорох — и все красные колпаки внезапно исчезли с просеки. Орион-альбатрос, который никогда не приземлялся, на бреющем полете пронесся над просекой, при этом выставив двенадцать перьев из своего оперенья таким образом, чтобы они мягко сгребли всех крохотных гномов и поместили их в мягкий и теплый пух. Все произошло так быстро, что ни один глаз не был в состоянии заметить, что случилось.

В последний момент Вундуду показалось, будто на опушке леса стоит гигантская фигура с длинной бородой и огромной дубиной и приветливо кивает ему.

Едва пассажиры устроились в мягкой, теплой постели Нандурова пуха, снова раздался его голос:

— Все приготовьтесь к прыжку. Считаю до нуля, потом сбрасываю вас над вашим островом-континентом. Передавайте сердечный привет камарину. ПЯТЬ… ЧЕТЫРЕ… ТРИ… ДВА… ОДИН… НОЛЬ! — Нандур расправил свои перья, и все оказались в небе, держа над собой колпаки как парашюты…

Голиаф выждал, пока приземлится последний из гномов, и крикнул в облака:

— Большое спасибо, Нандур!

Камарин был счастлив: большая часть народа вернулась домой.

 

Прощай, Нефритовый залив!

— Будь здоров, Дикен Энно. Ты действительно классный парень, и я рад, что ты стал нашим другом! Мы обязательно снова встретимся.

Лицо гнома дамбы покраснело от смущения.

— Могу только присоединиться. — Вальмин ткнул растроганного гнома в плечо раненой руки. Тот вздрогнул. — Ой, прошу прощения, Дикен. — И Вальмин непроизвольно погладил забинтованную руку нового друга.

Вильдо с Вугуром дружески хлопнули его по плечу, но уже по здоровому:

— Всего хорошего, парень. Оставайся таким, какой ты есть!

— Ну какие же вы болваны неотесанные! Разве вы не видите, что ему больно? — Ринхен поцеловала своего смущенного спасителя в щеку. — Я никогда не забуду, как ты обратил в бегство огненного вексана. Даже думать не хочу, что было бы со мной… — Ринхен запнулась и сочувственно посмотрела на забинтованную руку. — Сильно болит?

— Да все уже прошло. Подумаешь, какое-то время не смогу копать, а так все нормально.

— Я хотел бы, чтобы ты принял от всех нас маленький подарок. Ты его заслужил. — Оливер вложил в руку Дикену Энно рубин, служивший залогом в пари.

Глаза гнома дамбы округлились:

— Олли, я не хочу и не могу это принять. Камень слишком ценен!

— Нет, мой друг. — Клининг взмахнул рукой, и над ладонью гнома возникла яркая радуга, сиявшая над рубином. Потом Клининг немного пошевелил пальцами, и радуга превратилась в драгоценные камни, осыпавшиеся в ладонь Дикена Энно.

Он оторопел:

— С ума сойти! Это же целый клад!

Клининг улыбнулся:

— Это лишь скромная благодарность спасителю Валентирины!

Ринхен, польщенная, опустила глаза.

Потом друзья распрощались с верховной жрицей Народа Травы, которая все это время с улыбкой наблюдала за происходящим, и взглянули на небо, которое в тот же момент потемнело. Раздался тихий шорох — и друзья исчезли.

Дикен Энно озадаченно вглядывался в тучи, но так ничего и не увидел.

— Творение гордится тобой, Васкелинданья из Готима, — раздался голос из пространства, а она стояла, смиренно склонив голову, с закрытыми глазами и сложенными ладонями.

Потом Васкелинданья взглянула на гнома дамбы:

— Дай мне, пожалуйста, свою раненую руку, добрый друг.

Дикен Энно вскрикнул, поднимая руку: ядовитый укус огненного вексана все еще причинял боль. Верховная жрица осторожно сняла радужный пластырь и возложила свою руку на глубокую, горящую рану. Свободной рукой она взялась за голубой янтарный амулет и тихо пробормотала непонятные слова на своем древнем наречии. В то же мгновение над раной разлилось голубое сияние, она стала уменьшаться и, наконец, затянулась, не оставив и шрама. Одновременно исчезла боль в руке.

— Спасибо… Спасибо! Я… Я… не знаю, что сказать. Я должен извиниться, верховная жрица, — пробормотал потрясенный гном.

— За что?

— За то, что раньше так неуважительно относился к тебе и твоему народу. Мы обзывали тебя болотной ведьмой, да и к твоему народу были настроены далеко не дружественно. — Дикен Энно смущенно замолчал.

Васкелинданья из Готима кивнула:

— Предубеждения против тебя и твоих сородичей и в моем народе были не меньше. А не попытаться ли нам забыть об этом и впредь жить дружно? Как думаешь, нам удастся?

— Да, я совершенно в этом уверен, уважаемая верховная жрица. — Гном галантно поклонился. — Могу спорить на свой заступ!

Васкелинданья засмеялась:

— Лучше не надо, Дикен Энно. Ты же видишь, что получается из этих пари!

— Добрые друзья и хорошая ванна, — усмехнулся гном. — Завтра я опять иду принимать ванну к водным духам, и пусть Ялинда хорошенько вымоет мои волосы.

Верховная жрица лукаво улыбнулась:

— И уши?

Дикен только развел руками:

— Это уже всем известно? И уши тоже, конечно.

— Интересно, что скажет твой народ по поводу такой экстравагантности?

— Они ничего не узнают, если вы не разболтаете и если меня не выдаст прекрасный запах мыла из водных гвоздик.

Дикен Энно вскинул на плечо свой заступ, и оба двинулись по дамбе к болоту, оживленно болтая.

— Сегодня действительно прекрасный день!

Васкелинданья из Готима осмотрела побережье Нефритового залива, над которым сияло чудесное голубое небо. И в воде бриллиантами сверкали миллионы солнечных бликов.

 

На Кенигсаллее

— Как здесь уютно! — Вильдо зарылся в чудесный пух Нандура.

— Жаль только, что ничего нельзя увидеть, — сказала Ринхен.

Нандур добродушно рассмеялся:

— Девочка, даже если бы ты могла взглянуть вниз, ты все равно ничего бы не смогла увидеть! Скорость, с которой мы, орион-альбатросы, преодолеваем огромные расстояния в Космосе, больше скорости света. Ваши глаза буквально сгорели бы от многообразия картин, сменяющих друг друга. Сейчас я выполняю обязательный вираж вокруг Марса, прежде чем посадить вас в Дворцовом саду Дюссельдорфа, у Сказочного фонтана.

Даже Клининг изумился: быстрее скорости света! Об этом не догадывался даже его учитель Тала. Это означало, что орион-альбатросы за мгновение облетали всю Солнечную систему. У Клининга от возбуждения пересохло во рту.

— Нандур, можно тебя кое о чем спросить?

— Пожалуйста, иллантин.

— Ты знаешь весь Космос?

— Нет, Клининг. Его знают лишь Время и ее дети. Но теперь вам всем надо готовиться к посадке. Я считаю до нуля в обратном порядке, потом сбрасываю вас над Дворцовым садом. И еще одно: завтра утром вам надо быть в США. Там один чокнутый производитель игрушек собирается делать из ваших свою продукцию. Но сегодня вам надо приодеть мальчика: в таком виде путешествовать нельзя. Олли, перед высадкой возьми одно из моих маленьких перьев, они так же хороши, как лучший парашют. Но потом, пожалуйста, оставь его на лугу… Так, теперь готовьтесь к высадке.

Мгновением позже крохотные гномы, пользуясь колпаками как парашютами, уже мягко приземлились. Клининг наблюдал за Олли, который под пером орион-альбатроса, как под парашютом, парил в воздухе. После приземления все собрались вокруг белоснежного, сияющего в солнечном свете пера и взволнованного Олли.

— Это был твой первый прыжок? — Вальмин с интересом разглядывал прекрасное перо. Олли кивнул. Небо внезапно потемнело, и перо пропало.

— Что мы делаем теперь? — Вальмин обратился к иллантину. Тот, погруженный в мысли, стоял в высокой траве луга.

— Вот так бы однажды полететь сквозь Космос, как орион-альбатрос! В тысячи раз быстрее скорости света… Я все еще не могу этого постичь. — Клининг покачал головой, словно хотел освободиться от фантазий. — Сейчас расспросим духов Сказочного фонтана, не было ли вестей от Овангара.

Олли поднял гномов на руки и двинулся к Сказочному фонтану, где трое детей на маленькой скале радостно приветствовали их.

— Нет, Овангар ничего для вас не оставлял. В последние дни после вашего отъезда было ужасно скучно, не считая большого скопления блестящих эльфов. Но у них и так не нашлось времени для маленькой беседы. А больше сюда никто не приходил. — Средний мальчик из группы пожал плечами.

— Ну расскажите же, что ждало вас в Северном море? — Маленький хулиган наклонился и приготовился слушать с горячим интересом.

— Мне жаль, мой мальчик, но у нас, к сожалению, нет времени. Нам надо на Ке — приодеть Олли. — Клининг с сожалением развел руками.

— Ох, как жаль.

— А мой друг Пауль тут не показывался? — спросил Олли.

Трое детей на камне засмеялись:

— Он приходит сюда каждый день и спрашивает о тебе. Он веселый и всегда с нами играет. Сейчас должен подойти.

— Олли! Привет, Олли! Как здорово, что, вы снова здесь! — Пауль спустился по Наполеоновской горке, радостно обнял друга и поприветствовал остальных. — Давно вернулись? Вы добирались опять на такси?

— Нет, нас подбросил Нандур.

— Орион-альбатрос? Круто!

— Не то слово, — пробормотал Клининг и сделал легкое движение рукой. — Привет, морковки! Ну что, снова поиграем в дедушку и внука? — Перед ними стоял парковый сторож в дорогом, прекрасно сшитом костюме. В руке он снова держал маленький кожаный чемоданчик. Все засмеялись.

— Мне надо переодеться. Завтра нам ехать в США, — объяснил Олли другу.

— Уже завтра… Жаль. Тогда до скорого, — Пауль собирался попрощаться.

— Ты с ума сошел! Ведь ты пойдешь в магазин с нами, да, дедушка? — с улыбкой обратился Олли к магу. Тот усмехнулся и кивнул.

— Пауль, мы купим тебе шикарный черный костюм и крутые темные очки. Ты не только будешь классным телохранителем, но и выглядеть будешь как настоящий телохранитель… И еще такой телефон тебе нужен… Как эта штука называется? — Ринхен огляделась, ожидая подсказки.

— Мобила, — небрежно сказал Вильдо. — Но только он обязательно должен быть со всеми прибамбасами.

— Что еще за прибамбасы? — спросила Ринхен.

— Косметическое зеркальце, — хохотнул Вильдо.

— Это разумно, — Ринхен одобрительно кивнула. Парни прыснули.

— Ну, не знаю… Не могу я принимать от вас такие дорогие подарки. Вы ведь мои друзья.

— Ерунда, мы богаты, — встряла Ринхен, гордо задрав носик. — На реке Саримганте я выманила у двух вороватых гномов (разумеется, больших гномов) пару маленьких камушков. Так что я могу себе позволить купить моему другу и личному охраннику Паулю соответствующий костюм!

— Смотри не потеряй колпак, задавала! — Вугур закатил глаза к небесам. О, женщины!

— Ну, вряд ли это можно назвать маленькими камушками. Один вид этих камней способен свести с ума любого ювелира.

— Вальмин прав, — энергично встрял в разговор «дедушка». — Носить здесь такие камни ребенку слишком опасно. Но у нас ведь есть средства на счету Олли, так что мы можем легко и без проблем оплатить все расходы. Кроме того, Оливеру надо забрать свою кредитку. Так что пойдем, надо поторапливаться. Вы же знаете, этот фокус длится только полчаса… Впрочем, я мог бы продлить колдовство до трех с половиной часов, но тогда у всех из моего окружения медленно, но верно станут зеленеть носы!

— Что?! Мы должны будем ходить с зелеными носами? — Вугур, Вильдо и Вальмин в ужасе смотрели на иллантина.

— Не переживайте. Ради такого прекрасного шоппинга можно немного походить и с зеленым носом. — Ринхен понимающе переглянулась с девочкой из группы на фонтане, и обе закатили глаза от такой дремучести. Одно слово — мужчины.

Мимо больших универмагов по Ке они двинулись к банку. Олли радовался тому, что друг легко нашел общий язык с гномами. Он был благодарен Ринхен, настоявшей на том, чтобы что-то купить Паулю.

В банке их обслуживала та же дама-клерк, что и в прошлый раз. Та узнала странных клиентов и, стараясь не обращать внимания на комментарии корнеплодов, выдала сумму в тридцать тысяч евро и от души пожелала самой себе больше не встречаться с этой странной компанией.

Спустя несколько минут компания вошла в один из самых респектабельных и дорогих магазинов мужской одежды в торговом пассаже на Ке. Продавец оценивающе оглядел новых клиентов. Пожилой господин был одет очень элегантно — сразу видно, их клиент. А вот два пацана рядом с ним… Тот, который покрепче, выглядел еще куда ни шло. Конечно, одежда массового пошива, среднего уровня, но все же соответствующая новейшим тенденциям в моде. А вот тот, что поменьше, худенький с сияющей рыжей шевелюрой… Его прикид, похоже, от службы социальной помощи. Уж продавец с Ке в этом разбирался. За время работы он привык, что называется, встречать людей по одежке. Один из младших продавцов подошел к странной группе.

— Могу я вам чем-то помочь?

— Нам нужен шикарный костюм телохранителя! — улыбнулся продавцу рыжеволосый мальчик. — Вот для него.

— Костюм… телохранителя?

— Мой внук имеет в виду, можете ли вы шикарно одеть этого молодого человека?

— Разумеется, сударь, — продавец оглядел Пауля, — если молодой человек пойдет со мной. Пожалуйста, примерьте-ка эту куртку.

Молодой человек повернулся и осторожно передал рыжеволосому двух маленьких куколок. Младший продавец был озадачен: выглядели они как морковки или нечто похожее. И молодой человек играет с ними? Странно. Продавец подал куртку — та оказалась тесна и едва не треснула по швам, когда паренек ее примерил.

— Так, размер ясен… У молодого человека есть какие-либо пожелания? Какой цвет? Фасон? Двубортный? Однобортный? Классический? Или юноша предпочитает экстравагантный стиль?

— Да, у него есть пожелания! — раздался высокий девичий голосок. Младший продавец протер глаза. Это что, куколки? — Он хотел бы что-нибудь черное. Экстравагантное черное, конечно.

— Да, черное было бы хорошо! — согласно кивнул Пауль.

Младший продавец колебался, неуверенно глядя на маленькую куколку.

— Они могут говорить?

— Конечно, мы можем говорить. Так у вас есть для Пауля что-нибудь шикарное и черное или нет? — девичий голосок стал нетерпеливым.

— Есть проблемы? — старший продавец наблюдал, как неуверенно жестикулирует его подчиненный, и ловко вклинился в разговор.

— Проблемы? Если у вас есть что-нибудь черное и шикарное, то у нас нет проблем!

Озадаченный старший продавец слышал, как рыжеволосый подросток заговорил высоким девичьим голосом.

Старший продавец взял черные брюки:

— Они должны подойти.

Потом — черный кожаный блузон:

— Вот, у меня есть для вас стильная вещь. Тончайшая кожа, прокрашена, высшее качество… Но это не дешевое удовольствие. — Он вопросительно взглянул на пожилого господина.

— Деньги не играют роли. — Снова этот высокий девичий голосок. — И ему нужна черная рубашка. Шелк! Есть у вас черные шелковые рубашки его размера?

— Разумеется!

— Он возьмет три штуки.

Высокий решительный голосок потихоньку начинал нервировать его.

— Если позволите, я хотел бы обратить ваше внимание на то, что они не из дешевых. — Старший продавец вновь вопросительно глянул на пожилого господина.

— Не позволим! — высокий голосок звучал теперь слегка недовольно. — Пауль, брюки подходят?

— Да, супер, Ринхен. — Пауль обернулся к маленькому рыжеволосому.

— Чудесно! Тогда мы берем три пары брюк. Все черные. А подходящие модные черные ботинки у вас имеются?

— Как же, разумеется, молодежная модная линия. Они очень актуальны и выглядят почти как спортивная обувь. Вы, наверно, не позволите, но я все же хотел бы заметить… В общем, они стоят безбожно дорого. Итальянские! Понимаете? Сшиты вручную, тончайшая кожа! Единичный заказ, только для нас.

Высокий голосок звучал теперь немного мягче:

— Ну, ладно, пойдет. Сразу бы так! Как туфли, Пауль?

— Супер! Ринхен, последний писк. Но ты видела ценник? Отпад.

— Без паники, Пауль, они наши. Олли снял достаточно денег, не правда ли, Олли?

Казалось, рыжеволосый паренек разговаривает сам с собой на два голоска. Потом он ответил мальчишеским дискантом:

— Конечно, Ринхен. Покажи-ка, Пауль!

Крепкий парень полез в карман и вынул толстую пачку купюр по пятьсот евро. Старший продавец судорожно сглотнул.

— И в связи с этим нам еще нужны два бумажника. Черные, разумеется. Держу пари, что у вас их нету, — рыжеволосый снова заговорил девичьим голоском.

Старший продавец слегка высокомерно улыбнулся:

— Вы проиграли спор, молодой человек!

— Что еще за «молодой человек»? Вы разве еще не заметили, что я девушка! Вам, господин мой, надо сходить в оптику, прямо здесь, в пассаже, — девичий голосок звучал возмущенно.

Старший продавец растерянно посмотрел на рыжего. Так это, значит, девочка! Вот почему она держит в руке этих маленьких куколок, напоминающих морковки.

Пока его шеф пытался понять, что к чему, младший продавец, доселе стоявший с открытым ртом, торопливо вынул из ящика различные бумажники.

Пауль с Олли выбрали себе бумажники и сложили в один из них хрустящую наличность. Старший продавец только изумлялся.

— Вы всем довольны? — промямлил он наконец.

— Да, спасибо… Большое спасибо! — рыжеволосая девочка, одетая мальчиком и теперь опять говорившая как мальчик, опередила господина в элегантном костюме.

— Носки! Мы забыли про носки! Черные, разумеется! — снова раздался высокий повелительный девичий голосок. — Пауль, надевай все это! Я хочу посмотреть, как ты будешь выглядеть.

Пауль, слегка смущенный, пошел в примерочную.

— Вау! Выглядишь просто класс!

— Солнцезащитные очки! Тебе не хватает крутых черных очков! — девичий голос вновь выразил свое пожелание.

— Солнцезащитных очков у нас, к сожалению, нет. Вы можете купить их в «Оптике» рядом.

— Хорошо, — кивнул пожилой господин. — Теперь, пожалуйста, оденьте моего внука. — И он указал на рыжую девочку с куклами-морковками… Или все-таки на мальчика?

— У нас, к сожалению, нет дамской одежды… Даже для юных дам. Мы — чисто мужской магазин.

Компания недоуменно уставилась на красного от смущения, растерянного старшего продавца.

— Но я не собираюсь одеваться! Или у них есть отдел кукольного платья? — раздался высокий девичий голосок.

Старший продавец пытался сохранить самообладание.

— Это куколки говорят, герр Яковски. — Младший продавец пытался вывести своего начальника из нелепой ситуации, но тот так зыркнул на подчиненного, что молодой человек отступил на шаг назад.

Пожилой господин еще раз указал на рыжую «девчонку»:

— Я имею в виду его, сударь. Надо одеть его. В чем проблема?

— Этот человек слеп, я же сказала! — раздался тонкий девичий голосок.

— Она… Он… Она… настаивала на том, что она девочка! — ошарашенный старший продавец указал на Олли.

— Я?! Когда? — рыжеволосое существо теперь снова говорило как мальчик.

— Да, ты!

— Он не говорил, это я сказала! — опять тот же голосок.

— Ах, вы имели в виду ее! — мальчик указал на одну из морковок в своей руке.

Со старшим продавцом едва не случился удар: рыжий, кажется, еще и чревовещатель. Обслуживать чревовещателя, да еще так скверно одетого, — это было ниже его достоинства. Незаметный жест рукой: младший продавец должен снова взять на себя этого утомительного клиента.

— Я же говорю, что куколки разговаривают, но меня никто не слушает, — пробормотал младший продавец.

Олли и его друзья, смеясь, стояли на Ке, увешанные пакетами с покупками и с дорожным саквояжем. Этот поход за покупками оказался веселым. Младший продавец и Ринхен с большой сноровкой и вкусом одели Олли. Когда крохотная миловидная куколка уверенно взяла в свои руки процесс выбора одежды для рыжеволосого, ничем не отличаясь от дам, которые сопровождают своих мужей в походах за покупками, младший продавец проникся уважением к этому «чуду техники». Сумма, оставленная в магазине странной компанией, составила половину недельной выручки магазина. Правда, к концу третьего часа у покупателей и продавцов изрядно позеленели носы. Но какое это имеет значение, когда все довольны?

— Теперь нам еще нужны мобильники!

— И солнцезащитные очки!

— Ой! Твой нос позеленел!

— Твой тоже!

— У вас у всех немного зеленые носы!

— У тебя тоже!

Пауль посмотрел в зеркало витрины:

— Действительно!

— Время выходит, нам надо поторопиться с покупками, — подгонял компанию элегантный Клининг.

Оптик был слегка сбит с толку, когда к нему обратился пожилой элегантно одетый господин со слегка зеленоватым носом:

— Мы хотели бы приобрести пару стильных солнцезащитных очков для обоих молодых господ.

— Посмотрите вот эти. Первоклассная модель, современный дизайн, очки с особо прочными линзами. Высшее качество. Но и цена соответствующая.

— Цена не играет роли, — улыбнулся пожилой господин с зеленым носом.

«Ну, если так…» — подумал оптик и начал показывать более дорогие модели очков.

— Они просто класс! От таких и я бы не отказался!

Это что, сказала одна из куколок? Оптик, слегка сбитый с толку, покачал головой. Возможно, в последнее время он слишком много работал и теперь у него галлюцинации. Пора хорошенько отдохнуть. Он тряхнул головой и сконцентрировался на стоящих перед ним клиентах. Модели, которые примеряли оба мальчика, сидели великолепно, но были безбожно дорогими. Жаль. Оставалось только дождаться, когда клиенты их отложат и выберут модели подешевле.

— Эта модель сделана у нас — вручную и по меркам.

— Мы берем их.

Рыжеволосый спросил:

— Вы делаете эти очки сами и можете изготовить их любого размера?

— Да, конечно. По мерке, если желаете, молодой человек.

— Супер! Тогда я хотел бы заказать пять пар солнцезащитных очков для моих друзей!

Он поставил на стол четырех крохотных куколок-гномов и сказал:

— Пожалуйста, стойте смирно, пока господин оптик снимет с вас мерки!

— Ты хочешь, чтобы я сделал солнцезащитные очки для твоих крохотных куколок?

— Да. И сколько времени для этого понадобится?

Оптик обратился к улыбающемуся пожилому господину (кажется, его нос стал еще зеленее, чем раньше):

— Мы с радостью выполним любое желание клиента, каким бы необычным оно ни было, но такие дорогие очки для кукол?

— Цена не имеет значения. Во что обойдутся такие очки? — Рыжеволосый внимательно смотрел на него.

Пожилой господин кивнул:

— Если моему внуку так этого хочется, пожалуйста, снимите мерки. А цена действительно не имеет значения. Как вы думаете, сколько будут стоить маленькие очки, выполненные так же, как и эти, большие? — Он указал на очки, которые все еще были на мальчиках, разглядывавших себя в зеркале.

— Ну… Такие малюсенькие очки, и к тому же такого же качества, как и большие…

— Да, именно такие.

Оптик составил в уме предварительную смету.

— В принципе, я должен выставить за них ту же цену, как и за обычные очки. На материале сэкономим, но потребуется больше времени для работы за микроскопом.

— Идет, — улыбнулся рыжеволосый.

— Но за пять пар очков полагается скидка! — выставил требование высокий девичий голосок.

— Хорошо, хоть это и индивидуальный заказ, я дам вам скидку десять процентов.

— Пятнадцать! — опять зазвенел голосок.

Пожилой господин сделал легкое движение рукой, и крохотные фигурки гномов застыли. Оптик нервно огляделся. Откуда исходит этот голос? Трое его клиентов с зелеными носами невинно смотрели на него. Не шевельнулась ли одна из этих куколок? Оптик протер очки.

— Хорошо, с ценой договорились. А мы получим очки к завтрашнему утру?

— К сожалению, мы не успеем.

— Ох, как жаль! Неужели никак? — у рыжеволосого мальчугана и крохотных куколок-гномов на физиономиях было написано разочарование.

— Ну, если мы кинем на ваш заказ всех; сотрудников нашей мастерской, с учетом сверхурочных, может, и успеем. Но я должен буду сделать наценку, а это может оказаться слишком дорого.

Нос худенького рыжего стал еще зеленее.

— Не страшно. Я готов оплатить прямо сейчас. Пожалуйста!

— Вы очень порадуете моего внука, — вмешался старик.

— Ну хорошо. Весь наш персонал будет работать в ночную смену. Завтра в девять утра вы сможете забрать заказ.

— Эй, вы слышали? Теперь у нас у всех будут шикарные очки! — Мальчик едва не прыгал от радости, но четыре куколки стояли неподвижно.

Олли вынул свой бумажник и отсчитал из толстой пачки банкнот по 500 евро сумму, которую назвал ему оптик.

— Мой внук уже сейчас исключительно деловой, — пожилой господин, нос которого становился все зеленее, как и носы остальных, извиняясь, улыбнулся.

— Это заметно. Даже не выторговал достойную скидку. Такое… — снова раздался высокий девичий голос, но пожилой господин сделал незаметное движение рукой, и голос смолк.

— Прекрасно! Мы зайдем за ними завтра утром, — рыжеволосый мальчик хотел взять со стола куколок и удалиться.

— Одну минуточку, молодой человек! Я же должен снять мерки для очков!

— А это долго? — пожилой господин, казалось, слегка нервничал.

— Нет, всего пару минут. Мы сделаем компьютерные замеры.

— Компьютерные? Вот это интересно.

Пока оптик производил замеры, Клининг снова обрел свой настоящий облик, но поглощенный работой мастер этого не заметил.

Спустя короткое время компания снова, хохоча, стояла на Ке. Впрочем, кое-кому было не до смеха.

— Клининг, как ты мог наложить на нас заклинание «Молчи и не двигайся»! — возмущалась Валентирина.

— А иначе тебя не заставишь стоять смирно, — засмеялся Вильдо.

— Это было слишком опасно. Тот любезный молодой человек, младший продавец в магазине одежды, едва не разоблачил нас.

— Клининг прав, — кивнул Вальмин. — Люди часто ведут себя непредсказуемо, заметив, что мы не куклы. Это не касается Олли и Пауля, но вспомните того сумасшедшего из блошиного цирка!

— Теперь — быстро за мобильными! — заволновался Вильдо. Его всегда чрезвычайно интересовала эта человеческая техника.

— Тогда нам надо мчаться стрелой! — Клининг вновь обрел человеческий облик. — А то, изображая дедушку, я вдруг, когда надо будет подписывать бумаги, окажусь стоящим на каком-нибудь формуляре. Все, пойдем.

Пешеходы на Ке изумленно смотрели на это странное трио с зелеными носами. Народ потихоньку сходит с ума, а ведь до новогодних маскарадов еще далеко!

В магазине, продающем средства связи, все происходило очень быстро, поскольку пожилой господин нетерпеливо подгонял. На сочувственные вопросы продавца, который, указав на нос, спросил: «Болезнь?» — господин отреагировал довольно нервозно. «Ну и ладно», — обиженно подумал продавец и молниеносно обслужил троих зеленоносых, не проинструктировав их по поводу телефона. Если хотят так, то и на здоровье! Он был рад, когда странная компания покинула магазин. Убрав в стол подписанный договор, продавец снова поднял глаза: перед магазином все еще стояли оба мальчика, а пожилой господин пропал.

Олли взял на руки Клининга, принявшего свой настоящий облик.

— Так, ну и что мы делаем теперь?

— Нам надо где-то переночевать, — решил иллантин.

— Я бы с удовольствием пригласил вас к себе, но мой дядя… Вы же знаете, — Олли с сожалением пожал плечами.

— Слушай, Олли, твоего дяди сейчас нет дома. Как я слышал от вашей болтушки соседки, он сейчас в наркологической лечебнице.

— Вот бы его вылечили! — обрадовался мальчик. — Тогда можно переночевать у нас.

— Послушай, Олли, у меня проблема, — Пауль нерешительно замялся. — Не представляю, как объяснить родителям дорогие вещи, очки, мобильник, а главное, мой зеленый нос!

— Ну, тут не обойтись без Клининга: он наложит на твоих родителей заклятие «Молчи и не двигайся», — веселилась Ринхен.

— Неплохая идея, Валентирина. Я еще раз выступлю в роли серьезного пожилого господина. Мы все проводим тебя домой, мой мальчик.

— Но прежде мы пойдем ко мне домой и примерим наши вещи, — предложил Олли.

Олли открыл дверь Юповой берлоги и немедленно распахнул все окна, чтобы проветрить. Квартира выглядела как поле битвы.

— Сейчас наведу порядок…

Спустя час Олли вытер ладонью мокрый от пота лоб. Клининг изумлялся тому, как собранно и основательно мальчик вычистил этот хлев. Он постелил на стол старенькую, но чистую скатерть, расправил ее рукой и сказал:

— Вот, теперь уже лучше.

Лучше? Мальчишка, воспользовавшись помощью друга, без жалоб и нытья превратил авгиевы конюшни в сияющую чистотой квартиру.

— Может, теперь наденете свои обновки и покажетесь нам? — спросила Ринхен.

— Конечно, они это сделают. Мы же хотим увидеть, какие теперь наши друзья, — хихикнул Вильдо.

— Вот именно! — кивнула Ринхен.

Пауль и Олли вынуждены были одеться и продемонстрировать все покупки. Когда Пауль, смущенный, предстал перед ними в своем черном костюме, Валентирина в восторге захлопала в ладоши:

— Как профессиональный телохранитель! Ну разве не классно?

Пауль смутился еще больше:

— Уж и не знаю, как вас всех благодарить.

— Оставь, мой мальчик. — Клининг слегка поднял руку, и перед ними вновь стоял элегантный парковый сторож. Но теперь у него был зеленый нос. — Пошли, зеленоносые, доставим Пауля домой.

— А что я скажу своим родителям?

— Предоставь это мне, мальчик. Олли, оставайся в своих обновках. Мы же хотим произвести хорошее впечатление на семью Райзер.

Спустя короткое время в дверь Райзеров позвонил прекрасно одетый, элегантный господин в сопровождении внука и сына хозяев дома. Он представился как дедушка Оливера Куша и поведал изумленным родителям длинную историю о расколотой семье Куш и о том, что сейчас, слава Богу, дедушка и внук вновь обрели друг друга. Он, дедушка, располагает немалым состоянием и поэтому одел мальчика сообразно своему положению. Он очень рад познакомиться с их сыном, лучшим и достойнейшим другом своего внука, который, как он понял, оказывает на мальчика очень хорошее влияние. Поэтому он не мог удержаться от того, чтобы не доставить этому мальчику, разумеется рассчитывая на согласие его родителей, маленькую радость. На возражения родителей, что подарки сильно выходят за рамки «маленькой радости», дедушка с улыбкой заметил, что значение дружбы Оливера с их сыном не измерить никакими деньгами, и он просит позволить их сыну принять не стоящие упоминания подарки. Потом он вдруг извинился и заторопился уходить. Срочные дела, они же понимают. Родители понимали. Упомянув о зеленых носах, дедушка громко расхохотался и рассказал родителям что-то о безобидном споре с обоими мальчиками. Речь шла о том, кто дольше продержится, гуляя с зеленым носом, что, учитывая вопросы и удивленные взгляды людей, ему, дедушке, как взрослому, пожалуй, давалось тяжелее всего. Так что, кажется, он проиграл спор и должен теперь пригласить ребят в кино. Потом милый пожилой господин и его внук («Какие у него дивные рыжие волосы», — подумала фрау Райзер) торопливо попрощались со счастливыми родителями, которые теперь совершенно другими глазами смотрели на своего Пауля.

— Скажи-ка, Пауль, — спросил господин Райзер, — а что это за смешные маленькие морковки или куколки, которые твой новый друг — как его зовут? Оливер? — все время держит в руках?

— Это суперсовременный японский прибамбас, папа. Они стоят бешеных денег. Полная компьютерная анимация.

— Ах, вот оно что…

На следующее утро Пауль колотил в дверь квартиры Олли.

— Большое спасибо, Клининг! Мои родители в полном восторге. Я могу взять подарки, и они рады, что Олли мой новый друг.

— Прекрасно, Пауль. Теперь ты как — в школу или пойдешь с нами?

— Да я бы с удовольствием сходил с вами на Ке, в «Оптику», и проводил бы вас в аэропорт, но вы же знаете…

Друзья сердечно распрощались.

— Ты дашь о себе знать? — Пауль дружески хлопнул Олли по спине.

— Конечно. У меня же есть номер твоего мобильника. Я буду звонить тебе и рассказывать, как там дела в Америке.

— Пора прощаться, такси уже здесь. Я вынесу твою тележку.

— Спасибо, Пауль. Я объявлюсь, когда мы снова вернемся. Ты там навещай этих троих, у фонтана.

— Хорошо, — Пауль кивнул вслед такси.

Такси остановилось на Кенигсаллее перед респектабельным пассажем.

— Пожалуйста, подождите меня здесь, я мигом. — Олли вышел из такси и несколько секунд спустя переступил порог «Оптики». Хозяин поднял глаза и с трудом узнал в одетом по последней моде мальчике вчерашнего посетителя.

— Готовы очки?

— Ну, разумеется! Уговор дороже денег, мой мальчик.

Олли обратил внимание, что на этот раз «мой мальчик» звучало очень уважительно.

Оптик ушел куда-то и вскоре вернулся с пятью крохотными футлярами для очков и с незнакомым молодым человеком.

— Это герр Якач, руководитель нашей мастерской по изготовлению очков. Поверьте, он очень одаренный механик и замечательный дизайнер.

Олли учтиво приветствовал господина Якача.

— Мы изготовили для очков подходящие футляры, — в голосе господина Якача звучала гордость мастера, который на совесть выполнил заказ. — Все — ручная работа. Мои люди и я получили большое удовольствие. Это был совершенно особенный заказ. — От волнения оптик потер свой зеленый нос. Он открыл футляр, в котором лежали прекрасно сработанные крохотные солнцезащитные очки. — Если позволите…

Мальчик поставил «куколок» на стол и предусмотрительно снял с одной из них колпак.

— Как зовут куколку?

— Вугур.

Оптик сверился с этикеткой на футляре и осторожно надел на куколку очки.

— Прекрасно… Должны быть впору. — Крохотная куколка по имени Вугур согласно кивнула.

— Вугур, ты выглядишь просто супер!

— Мальчик мой, ты разговариваешь с куклами?

— Почему бы и нет? Они ведь живые. Вы разве не заметили?

Оптик улыбнулся.

— Ну, разумеется, мальчик мой.

Клиент всегда прав. А особенно если этот клиент делает хорошие заказы и притом еще оплачивает их вперед.

— Это Вильдо. — Господин Якач осторожно передал своему шефу крохотные очки.

Куколка Вильдо поклонилась и сказала:

— Действительно классно! Никогда бы не подумал, что такое возможно. Можно мне померить мои очки?

— Разумеется, — оптик, погруженный в свои мысли, передал Вильдо очки. — Заметьте, сидят как влитые.

Потом он пододвинул зеркало, и говорящая куколка Вильдо пришла в совершенный восторг:

— Супер! Я просто супер!

— Куклы могут разговаривать?! Такого же не бывает!

Но шеф был все еще целиком погружен в созерцание маленького шедевра своей фирмы. Жаль, что они должны покинуть его магазин. И он не придал значения замечанию своего сотрудника.

— Теперь Вальмин. Молодой человек, кто тут куколка Вальмин?

— Я Вальмин, — крохотная куколка-гном сняла свой колпак и вытянула голову. Оптик осторожно надел на крохотный носик крохотные очки.

— Просто прекрасно… Большое спасибо! — Вальмин обернулся к остальным. — Ну, как они на мне сидят?

— Великолепно, молодой человек. Форма вашего лица словно создана для этой модели. Вы только посмотрите! — И он поднес крохотному клиенту зеркало. Вальмин поворачивался, любуясь собой.

У господина Якача отвисла челюсть: теперь уже его рациональный шеф разговаривает с этими компьютерными куколками (для современной техники нет ничего невозможного), как с нормальными людьми.

— А это очки для куколки Клининга. Кто это? Ах, вы? Не могли бы вы снять колпак? Большое спасибо. Так… Вот. И эти подошли!.. Подошли. Великолепно! Просто великолепно!

Ликованию оптика не было предела.

— Так, ну вот и последние очки. Кто там у нас? — оптик попытался расшифровать имя на крохотной этикетке. Надо бы и себе сделать новые очки. — Вален… Вален… Валентирина! Интересное имя!

Ринхен сорвала с головы свой огромный колпак, и по ее плечам рассыпались тонкие светлые пряди.

— Ах, как прелестно! Господин Якач, взгляните: куколка-то — девочка… Мило! И такие большие голубые глазки… Просто восхитительно!

Похвалы хозяина магазина вогнали Ринхен в краску:

— Можно мне, наконец, забрать свои очки?

Ошеломленный оптик услышал энергичный девичий голос. Эти внушающие тревогу нотки он не раз слышал в голосе своей благоверной и поспешил как можно скорее ответить:

— Разумеется, разумеется, милая барышня! Итак, передаем маленькой даме наши замечательные очки.

И он осторожно поместил очки на миниатюрный носик крохотной барышни-гномика. Но маленькая дама оказалась с норовом.

— Во-первых, я не милая!

— Это точно! — со знанием дела подтвердил Вильдо.

— Во-вторых, я не барышня!

— Это заметно. — Вильдо выглядел как воплощение невинности.

— В-третьих, дужки ваших безбожно дорогих очков жмут мне за ушами, а очки сидят криво!

В респектабельном магазине оптики на Ке будто взорвалась бомба.

— Бедняга! — Вильдо искренне посочувствовал оптику, которому, казалось, грозил удар.

— Невозможно, милая барышня! Это первоклассная работа на заказ. Я же сам снимал мерки. Можно взглянуть? Может, что-то с вашим носом?

— С моим носом? Что с моим носом? Что вы или ваш компьютер сделали с моим носом?!

Децибелы нарастали.

— Правда, ничего… Абсолютно ничего! — Бледный, он дрожащими руками попытался снять крохотные очки с маленького прелестного носика, что, конечно же, не удалось. — Минуточку, пожалуйста… Господин Якач, будьте добры, подайте мне пинцет.

— Я что, в операционной? Вы хотите меня извести? Ну что за люди эти мужчины?

— Что? Как? Я ничего не понимаю!

— А что тут понимать?! Прежде чем тыкать мне в глаз пинцетом, лучше бы спросили, не могу ли я сама снять очки и отдать их вам.

Снять самой? Как снять самой? Оптик был беспомощен и сбит с толку. Еще никогда ни один клиент его респектабельного магазина не снимал очки с носа самостоятельно. Он озадаченно спросил:

— Так вы желаете сама снять очки?

— Ну да! — Ринхен стащила с носа очки, а когда оптик протянул руку, чтобы взять их, заявила: — Оставьте, я лучше сделаю это сама.

Взяв очки, она придирчиво осмотрела их, немного погнула дужку туда-обратно, снова надела очки и сухо сказала:

— Сидят как влитые! — повернулась к зеркалу, потом к остальным куколкам и спросила: — Ну, ребята, как я выгляжу?

Хор мужчин всех размеров и возрастов выдохнул с облегчением:

— Просто супер!

И наградой хозяину «Оптики» стала ослепительная улыбка. Он обессиленно опустился на табурет, вытер носовым платком влажный от пота лоб и задумчиво глянул вслед странной компании.

Клининг торопил с отъездом. Водитель такси, трогаясь, подумал, глядя на группу в темных очках: «Ну и мафия этот кукольный театр!»

— Доброе утро! — Владелец дорогого магазина мужской одежды попытался быстрее прошмыгнуть мимо владельца «Оптики», глядевшего вслед отъехавшему такси. Оптик ошарашенно взглянул в лицо коллеге.

— Как, и вы тоже?

Каждый смотрел на зеленый нос своего визави. Сначала оба были озадачены, потом улыбнулись и… от души рассмеялись.

 

Тайная миссия

— Это поручение совершенно секретное! — прикрикнул Оберон на полупрозрачных существ, паривших на уровне его глаз, тайных агентов озелес. — Если хоть одно мое слово станет известно кому-либо кроме вас, вам светит превращение в противоположное на пять тысяч лет и изгнание на лингардские медные рудники!

Озелес застыли от страха, потоки их мыслей остановились, когда перед глазами промелькнули картины этого ужасного наказания. Они кинулись на пол и распростерлись перед королем.

— Встаньте. В смысле, подлетите повыше. Если я говорю «совершенно секретно», значит, я имею в виду «совершенно секретно». Никакой информации никому — кроме меня. Даже канцлеру и королеве. Вы отвечаете только передо мной и отчитываетесь только мне. Это ясно?

Озелес кивнули.

— Утром, ровно в 10.00, здесь, перед Залом, орион-альбатрос подберет около трех тысяч этих крохотных гномов и отправит на их родину. Вы же тайно полетите с ними. В суете при отлете вы останетесь незамеченными. Позже вам придется спрятаться. Крохотные гномы будут сброшены над своим островом-континентом на высоте около ста пятидесяти метров и, используя свои красные колпаки как парашюты, приземлятся там. Поскольку ваши тела состоят из духовной субстанции, вам удастся не только пролететь незамеченными, но и приземлиться без парашютов.

— Без проблем, Ваше Величество! Сложности могут возникнуть лишь при сильном ветре: он может случайно погнать нас в море, а это очень опасно, ведь соленая вода мгновенно разъедает нашу тонкую телесную оболочку.

— Значит, придется быть повнимательней! Один из вас останется при мне связным, а трое полетят и десантируются над островом. Возможно, хоть один из вас уцелеет. В любом случае, я надеюсь, вы примете меры, чтобы ни один из вас не был пойман.

— Значит, вознесение, Ваше Величество?

— Верно! Настоящее вознесение, в прямом смысле этого слова! — Оберон холодно рассмеялся. — Как только приземлитесь, установите контакт со мной через связного и каждый час будете сообщать точное положение островного континента. Кто из вас лучше всех способен принимать телепатические потоки?

— Я, Ваше Величество!

— Твое имя?

— Калгеран!

— Хорошо, Калгеран. Ты остаешься здесь и будешь связным группы. Немедленно занимаешь позицию в моих личных покоях, лучше всего в гардеробной: туда никто не заходит. Вот тебе ключ. На всякий случай запри комнату за собой. Вы, остальные трое, действуете по возможности командой. Если вам придется работать поодиночке, я ожидаю от каждого самых эффективных действий.

Озелес поклонились своему владыке и в тот же миг исчезли. Оберон довольно потер руки. Он уже видел, как приземлится на крохотном континенте, и камарину не останется ничего, кроме как признать власть короля эльфов. А его Священный ларец Оберон будет использовать как пресс-папье.

 

Полет через океан

Вздохнув, Олли опустился на широкое кожаное сиденье у окна в салоне первого класса. Господи, как же это волнующе! Он с пятью крохотными гномами в руке, везя за собой дорожную сумку на колесиках, прибыл в аэропорт и без проблем забронировал место в первом классе. Две молодые, хорошенькие женщины в униформе воскликнули: «Какие милые куколки у тебя в руках! А какие очки! До чего забавно! Они выглядят прямо как мафия гномов». А потом одна из кассиров, улыбаясь, спросила в шутку: «На них тоже будете брать билеты?»

Олли смутился и наивно спросил: «Ой, а на них тоже надо? Я ведь не знал. Знаете, лечу в первый раз. Тогда, пожалуйста, еще пять билетов первого класса до Нью-Йорка».

Обе кассирши — благо, в это время очереди у окошечка не было — решили немного пошутить с милым рыжеволосым пареньком и стали серьезно, глядя при этом в компьютер, утверждать, что, к сожалению, все места для маленьких пассажиров, которые были на борту, уже забронированы феями и гномами. На что Ринхен стала очень громко возмущаться. Дамы, изо всех сил стараясь не улыбнуться, заверили, что жалобу крохотной куколки воспринимают очень серьезно и постараются найти другое решение. Потом они куда-то позвонили и объявили, что авиакомпания готова сделать исключение для Олли, поскольку тот летит впервые, и бесплатно отправить куколок в Нью-Йорк, если во время перелета они будут сидеть у него на коленях.

Потом он испытал сильное волнение на контроле безопасности: реагируя на сталь складных ножиков крохотных гномов, все время срабатывал металлоискатель. Служба безопасности обыскивала Олли, проводила через металлоискатель снова, и снова проверяла, но крохотных ножичков так и не обнаружила. Наконец утомленные сотрудники службы безопасности решили, что прибор глючит, и пропустили мальчика с его куколками…

— Не желаете ли что-нибудь выпить, молодой человек? — молодая, симпатичная стюардесса, улыбаясь, склонилась над Олли.

— А что есть?

— Что желаете — лимонад, сок, кофе, чай, вода.

— И апельсиновый сок тоже?

— И апельсиновый сок тоже.

— Тогда апельсиновый сок, пожалуйста.

— Один апельсиновый сок, минутку… — стюардесса разложила перед Олли столик и поставила на салфетку апельсиновый сок. — Вот, пожалуйста.

— О, спасибо!

— Я тоже хочу пить! — раздался высокий и энергичный девичий голос. — Могу я тоже получить апельсинового соку?

— Ну разумеется, конечно!

Милая стюардесса улыбнулась (мальчик изменил голос), взяла еще один стакан сока и поставила его на столик. Надо ли говорить, что через минуту перед Олли на столике стояли шесть стаканов разных напитков, и изумленная стюардесса заметила:

— Молодой человек, тебе надо становиться чревовещателем, у тебя действительно талант!

Олли улыбнулся:

— Почему же сразу чревовещателем? Мои друзья говорят сами!

Стюардесса звонко рассмеялась:

— Ну конечно! Я желаю господам приятного полета! — и, смеясь, покатила свою тележку с напитками дальше.

— Замечательный сервис! — похвалил Клининг. Он был в полном восторге. Можно говорить о людях что угодно, но уровень технического прогресса и качество обслуживания, которого они достигли за последние столетия, впечатляет. Ах, что за чудо эти очаровательные бортпроводницы…

С трудом скрывая волнение, Оливер и крохотные гномы внимательно наблюдали за всем, особенно на старте.

— Прямо как в автобусе сидишь!

— Старт был классным! Какая тяга в этом драндулете!

— Точно. Совершенно другое ощущение, чем когда летаешь сам. Уютно, как у бабушки в гостиной.

— Где это у тебя бабушка с гостиной?

— Ну, это я так, к слову.

Симпатичная стюардесса катила свою тележку с напитками обратно.

— А сейчас — обед. Господа желают шесть порций? — она весело улыбнулась.

— Нет, это очень мило с вашей стороны, но нам хватит и двух. Или есть еще второе?

— Да, и десерт очень вкусный.

— Тогда не могли бы вы принести нам три порции десерта?

Стюардесса рассмеялась. «Какой забавный рыжик», — подумала она, а вслух сказала:

— Я посмотрю, что можно сделать. — И чуть позже действительно принесла три порции десерта.

— Уффф… Теперь я наелся до отвала, — Олли со стоном схватился за живот.

— И я тоже больше не могу, — задыхался Вугур, — я съел почти пол-ложки пудинга. Сейчас лопну.

Милая стюардесса наклонилась над Олли. Невозможно поверить, маленький рыжик действительно умял три десерта!

— Тебе, наверно, плохо?

— Нет, — ответил Олли.

Чуть позже она принесла две подушки.

— Вот, одна для тебя, а на другой могут расположиться маленькие господа.

Спустя еще несколько минут, проходя по рядам, стюардесса увидела, что мальчик тихо посапывает. Пятеро маленьких гномов лежали в красных колпаках, как в спальных мешках, и крепко спали. Господи, что за странная картина! Девушка позвала напарницу.

— Можно подумать, что они живые. Взгляни-ка: как будто дышат. А эта — с хорошенькими светлыми локонами. Может, это гном-девочка? Я вообще-то видела только мужчин.

— Верно… А какие прекрасные рыжие волосы у паренька!

— Да, нам о таких только мечтать. Милый мальчик и совсем не воображала.

— Не знаешь, где берут этих чудных куколок? Я таких нигде не видела. С удовольствием подарила бы своей племяннице.

— А я бы таких и для себя купила. Мы же можем спросить мальчика.

— А почему ты не спросила его…

Стюардесса осеклась на полуслове: салон потряс мощный толчок, словно удар огромного кулака. Стюардесса едва не рухнула на пол, но ее поддержала напарница. Самолет вошел в штопор и с трудом выправился. Салон наполнился испуганными вскриками пассажиров.

— Что это было? — Олли проснулся и потер голову.

— Всего лишь турбулентность. Не беспокойтесь, молодой человек, — быстро и уверенно отвечала стюардесса. Она обратилась к своей напарнице: — Успокой пассажиров, я на минутку отойду.

И она поспешила по проходу к кабине пилотов.

— Что это было? — спросила девушка, прикрыв за собой дверь кабины. — Пассажиры перепугались.

Капитан и штурман проверяли функционирование систем.

— Не знаем. Но нас как молотом ударило. Такого со мной никогда не бывало, — пожал плечами капитан. — Но, кажется, все в порядке. Успокойте людей, скажите им что-нибудь о турбулентности.

— Лаура уже все сделала.

— Умница! — капитан порадовался находчивости девушки и уже собирался расслабленно откинуться в кресле, но тут последовал новый мощный удар по самолету. — Проклятье, кто это хочет достать нас в небе?

Самолет вновь сильно тряхнуло, и пилотам с величайшим трудом удалось вернуть его на курс. Силой второго удара гномов отбросило с маленького столика, и они вместе с подушкой приземлились на колени к Олли.

— Что это, Клининг? — Ринхен и остальные гномы, бледные, сидели на коленях у Олли.

Иллантин не отвечал. Он закрыл глаза и, казалось, сконцентрировался на чем-то.

— Дамы и господа, просим вас пристегнуть ремни безопасности. Мы летим через небольшой грозовой фронт, и возможны дальнейшие проявления турбулентности. Просьба поднять столики и не покидать своих мест, пока над вашими сиденьями не загорится табло. Большое спасибо, — голос стюардессы звучал успокаивающе.

— Грозовой фронт? — Олли выглянул в иллюминатор. — Но я вижу только солнце, голубое небо и пару белых облачков.

— Здесь что-то не то, — Вальмин, как опытный летчик, решил сам оценить ситуацию. — Олли, подними меня повыше, чтобы я мог выглянуть в окно.

Мальчик поднял его и подержал перед иллюминатором. Вальмин удивленно смотрел в бесконечную голубую даль.

— Ничего. Абсолютно идеальная летная погода. Я думаю, это скорее связано с…

Он хотел сказать, что предполагает наличие каких-то технических проблем, но самолет снова тряхнуло, словно от удара мощного кулака. Гномы на коленях у Оливера попадали. Олли быстро посадил Вальмина на подушку.

— Пожалуйста, дамы и господа, сохраняйте спокойствие, — одна из стюардесс пыталась успокоить кричащих в ужасе пассажиров. Несколько женщин начали плакать. — Причин для беспокойства нет. Капитан Ганс Йордан очень опытный пилот.

Но девушку никто не слушал. Удар за ударом сотрясали самолет, и каждый раз период неуправляемости продолжался все дольше.

— Клининг! Эй, иллантин! Клининг, очнись!

Вильдо и Ринхен теребили мага, но он, казалось, был погружен в глубокий транс.

— Что это с ним случилось?

— Оставь его, Ринхен. Он сейчас не в состоянии ничем помочь.

— У вас все в порядке, молодой человек? — к Оливеру наклонилась стюардесса, проверявшая, пристегнулись ли пассажиры. Она удивилась, как предусмотрительно паренек защитил своих куколок-гномов.

— У нас — да, но мы беспокоимся за самолет, — мальчик говорил совершенно спокойно.

— Ты не должен бояться, мой мальчик.

— Я и не боюсь. По крайней мере, несильно. Но вы боитесь. Почему?

Стюардесса покраснела. Боже, мальчик что, ясновидящий? Страх сжал ей желудок. По долгу службы она попыталась подавить его, скрыть за дежурной улыбкой. И девушка была твердо убеждена, что ей это удалось. Никто из пассажиров ничего не заметил, пока она не подошла к мальчику. На глаза навернулись слезы. Сама того не желая, она прошептала:

— Мы не знаем, что это. Все системы самолета функционируют нормально, погодные условия идеальные, и все же… Эти ужасные удары! Капитан Йордан в полной растерянности. Еще пара таких толчков — и самолет не выдержит.

— Я знаю, что это!

Все изумленно посмотрели на Клининга, который снова открыл глаза.

— Быстро, Олли, отнеси меня в кабину пилотов.

Олли взглянул на стюардессу — та кивнула и, похоже, даже не удивилась, что кукла требует доставить ее пилотам.

— Пожалуйста, фрейлейн, не могли бы вы подержать Ринхен, Вильдо и Вугура? А я возьму Клининга и Вальмина.

Он передал стюардессе подушку с гномами и поспешил по проходу вслед за девушкой.

Капитан Йордан недовольно покосился на вошедших. Младшая стюардесса совсем рассудок потеряла?! Мартина всегда была очень рассудительной девушкой, а теперь притащила в кабину пассажиров, да еще в столь неподходящее время. Он хотел уже вытолкать ополоумевшую стюардессу, но тут новый мощный удар потряс самолет. Девушка схватила мальчика, чтобы он не влетел головой в дверь, но сама ударилась лбом о косяк и рассекла лоб над правым глазом. Кровь заливала ей лицо.

Капитан пытался справиться с машиной, вновь потерявшей управление.

— Не трогайте! Ни в коем случае больше ничего не трогайте! — предостерегающий голос Клининга заставил второго пилота замереть. Клининг слегка повел рукой, и тряска стала слабее. Самолет начал выправляться и вскоре снова следовал своим курсом.

Капитан и второй пилот озадаченно смотрели на мальчика.

— Что ты сделал?

— Это он, — Олли указал на Клининга. Крохотный гном приветливо улыбался, глядя на обоих мужчин огромными голубыми глазами.

— Кто? Вот эта куколка? — капитан и второй пилот нервно засмеялись. — Давай, мальчик, говори. Каждую минуту это может повториться.

— Немедленно переходите на автопилот! — Куколка на руках у мальчика теперь спокойно смотрела в глаза капитану. — Пожалуйста, господин Йордан! Немедленно! Поверьте мне!

Глубокий ясный голос подействовал на командира корабля успокаивающе. «Чем это повредит? — думал он. — Следующий удар в любом случае станет последним». Он включил автопилот и откинулся в кресле.

Второй пилот Нильс Гельдер изумленно смотрел на командира. Он что, спятил?

Вдруг его прошиб пот: он осознал, что отчетливо слышал указания крохотной куколки-гнома. Что это было? Галлюцинация? Пилот попытался справиться с паникой и вспомнить все, чему его учили. Предписания были однозначны: если капитан потерял способность управлять самолетом (а это был как раз тот самый случай), второй пилот должен взять управление на себя.

— Пожалуйста, герр Гельдер, оставайтесь спокойным. Расслабьтесь, ситуация и так уже под контролем.

Глубокий мягкий голос куколки-гнома заставил второго пилота расслабиться, и Гельдеру понадобилось предпринять волевое усилие, чтобы вновь попытаться выключить автопилот.

В этот момент следующий удар, ужаснее, чем все предыдущие, обрушился на самолет. Машина заскрипела, но железно держалась своего курса. Конструкция выдержала, системы функционировали нормально. Два последующих удара тоже не смогли сбить самолет с курса. Потом удары прекратились так же внезапно, как и начались. Тишину нарушал только мерный гул турбин.

Капитан Йордан облегченно вздохнул и вытер пот со лба. Младшая стюардесса всхлипнула.

— Нильс, окажите помощь Мартине.

Командир корабля обратился к Оливеру, указав на Клининга:

— Мальчик, спроси своего гномика, как он это сделал.

— Ох, лучше спросите его сами!

Но прежде чем командир обратился к иллантину, Клининг попросил:

— Олли, отнеси-ка нас на наше место. Тут все в порядке.

Иллантин сделал легкий пасс рукой, и вот уже все члены команды смотрели сквозь них, будто их и не было. И Лаура, вторая стюардесса, тоже не обратила на них внимания, хотя Олли с пятью гномами на подушке с трудом протиснулся мимо нее.

Минуту спустя капитан объявил, что непогода закончилась и полет протекает нормально. Теперь можно поесть, и он желает всем хорошего аппетита. Пассажиры восторженно зааплодировали, почитая себя вернувшимися с того света. А стюардессы уже разносили кофе и пироги.

У младшей стюардессы Мартины был белый пластырь на лбу. Она улыбнулась Олли и подмигнула:

— Не желаете ли каждый по пирогу?

— Нет, двух достаточно. Больше одного они не съедят…

Мартина рассмеялась, дала Оливеру еще один пирог и покатила свою тележку дальше, даже не вспомнив о происшествии в кабине пилотов.

— Она больше не помнит ничего. Я наложил на нее и на пилотов заклинание забвения. — Голос Клининга звучал устало. — Теперь мне надо отдохнуть. Разбудите меня через два часа, и я вам все расскажу.

Клининг снял с головы колпак, забрался в него и, удобно устроившись на подушке, лежавшей на сиденье рядом с Олли, моментально заснул.

— Без него мы все погибли бы, — Вальмин восхищенно смотрел на иллантина.

Ринхен содрогнулась:

— Как подумаю об этом, мороз по коже пробирает.

— А теперь давайте немного поедим. От этих волнений у меня зверский голод. — Олли поделил пирог на маленькие кусочки.

— А у меня пропал аппетит. Мне все еще плохо. Я не буду. — Ринхен тоже нырнула в свой колпак. — Разбудите меня, когда проснется Клининг.

Спустя два часа Олли осторожно разбудил иллантина и Ринхен.

— Два часа уже прошли? — Клининг потянулся.

Олли кивнул. Клининг сел и оглядел друзей.

— Ну, тогда слушайте.

И крохотный маг поведал им, что задолго до первого удара, который обрушился на самолет, начал испытывать растущее чувство опасности. Несмотря на всю концентрацию, он не мог совладать с ним. Самолет был абсолютно надежен, погода — оптимальна для полета. И, когда первый удар обрушился на самолет, он подумал, что это нападение на него и Жемчужный ларец. Но кто желает их уничтожить? Кто обладает таким могуществом и силой, чтобы уничтожить гигантский самолет?

— Я был совершенно уверен: сегодняшнее нападение на самолет связано с ужасной бурей, разметавшей нас, с Ларцом и нашей миссией — найти героя с чистым сердцем. Мы же должны сделать все, чтобы поскорее отыскать его. Да будет вам известно, у короля эльфов недобрые намерения относительно нас. Овангар, канцлер, рассказал мне с глазу на глаз, что Оберон одержим навязчивой идеей, будто мы хотим свергнуть его, и день ото дня становится все нервозней. Если в припадке ярости он разобьет Хрустальный жезл Урании, а у нас не будет никого, кто мог бы вскрыть семь печатей Жемчужного ларца, случится катастрофа мирового масштаба.

— А может, нам самим открыть Ларец, чтобы увидеть Жемчужный жезл?

— Вам ведь известно Предсказание, и вы поклялись. Так зачем же вы спрашиваете?

Вильдо тоскливо кивнул:

— Ты прав. Извини, это была шальная мысль.

— Но каким образом ты снова взял ситуацию под контроль? — Вальмина, как пилота, особенно интересовал этот факт.

Клининг усмехнулся:

— Только не своими способностями посредственного пилота, друг мой. Я телепатически сконцентрировался на управлении полетом. Капитан и помощник внешне выглядели спокойными, но сильно нервничали. В их подсознании было слишком много страха. Всякий раз, когда на самолет обрушивался ужасный удар, страх усиливался и состояние пилотов передавалось машине. Я сосредоточился на том, чтобы успокоить капитана, а когда самолет выровнялся, сказал второму пилоту, чтобы он летел на автопилоте. Вот и все.

— Все? Клининг, но это было гениально! Просто гениально!

— Спасибо за комплимент. А теперь к делу — насчет нашей миссии. У кого-нибудь есть идея, где и как нам искать этого героя?

— Мне кажется, сначала надо доставить домой всех наших.

— Я тоже так думаю, Вильдо, — подхватила Ринхен. — Мы должны подумать о стариках и детях. Не могут же они вечно болтаться по миру. Кто знает, что еще может с ними случиться?

Клининг вздохнул:

— Вы, конечно, правы.

Потом он обратился к Олли:

— Выходи из самолета последним и на выходе задержись ненадолго рядом с младшей стюардессой, Мартиной, кажется.

Олли кивнул:

— Сделаю.

Когда подали трап, все начали торопливо протискиваться к выходу, не обращая внимания на невысокого худенького мальчика, сидевшего на своем месте. Олли последним вышел из самолета, протянул руку стюардессе, которая на выходе прощалась с пассажирами, и вежливо поблагодарил.

— Можно у тебя кое-что спросить? — Темноволосая бортпроводница выжидательно смотрела на него.

— Конечно!

— Где ты купил этих классных куколок? Завтра день рождения у моей племянницы, и она была бы без ума от такого оригинального подарка.

— Нет проблем, — сказал мальчик странно изменившимся, совершенно взрослым голосом. Кажется, одна из куколок сделала легкое движение рукой? Во всяком случае, на обеих стюардесс вдруг дождем посыпались маленькие куколки-гномы.

— Ой! Откуда они? Большое-большое спасибо! — Стюардессы, нагнувшись, начали собирать крохотные игрушки с пола.

— Как это мило с твоей стороны. А как тебя зовут?

— Оливер Куш, для друзей — просто Олли.

— Я — Мартина, а это — Лаура. Можешь обращаться к нам на «ты», а мы будем называть тебя Олли, ладно?

— Да, если получу за это братский поцелуй, — заявил мальчик совершенно взрослым голосом.

Мартина с Лаурой расхохотались:

— Ну, конечно, обязательно!

Они нагнулись и по очереди поцеловали Олли. Тот залился краской:

— Ну, Вальмин, сейчас ты у меня получишь!

— Олли, еще раз большое спасибо за куколок. Ты ведь маленький фокусник, правда?

— Нет, это волшебство Клининга, — рыжеволосый кивнул в сторону крохотного гнома. — А поцелуя хотел вообще-то Вальмин, — Олли указал на кроху, сидевшего на его руке рядом с Клинингом.

Стюардессы захихикали.

— За этим дело не станет. Конечно, твои куколки тоже получат поцелуй. Как их зовут?

— Это Валентирина, Вугур и Вильдо. Тот, кто хотел поцелуя, — Вальмин, а тот, кто наколдовал вам куколок с неба, — великий маг Клининг.

— О, великий маг! Ты точно получишь от меня поцелуй! — Мартина, смеясь, наклонилась к нему, вытянула губы и закрыла глаза. Вдруг она ощутила, как повязка спала с ее лба, открыв рану. Даже если в больнице наложат шов, посреди лба останется шрам на всю жизнь. Девушка удивленно открыла глаза и увидела, что маленькая куколка-гном сосредоточенно смотрит на ее рану. Потом крохотный гном легко шевельнул рукой и прикрыл глаза. Он пробормотал непонятные слова и дотронулся до уродливого шва на лбу девушки. Лаура, которая вместе с остальными завороженно наблюдала эту сцену, видела, как рана в тот же момент затянулась и стягивавшие ее скобы попадали на землю. Кожа на лбу Мартины снова была совершенно гладкой и ровной. Девушка почувствовала, как боль уходит. Клининг вновь сделал легкое движение рукой и…

Стюардессы снова горячо благодарили мальчика:

— Ой! Откуда они? Большое-большое спасибо! — и вновь бросились собирать куколок-гномов.

— Нет, это был Клининг, — совсем растерялся Олли. — А поцелуя хотел вообще-то Вальмин. — Мальчик указал на кроху, сидевшего на его руке рядом с Клинингом.

Стюардессы захихикали:

— И он получит его… в следующий раз.

Гномы и Олли озадаченно смотрели на Клининга.

Тот усмехнулся:

— Я перевел время назад.

Олли прошел по крытому переходу в здание аэропорта. Стюардессы еще некоторое время смотрели ему вслед.

— На редкость милый мальчик.

— Да, действительно очень милый.

— Жаль, слишком юный.

— Да, он из тех, в кого можно влюбиться.

Миловидные стюардессы вздохнули.

— Дамы, я хотел бы еще раз поблагодарить вас за квалифицированные действия. Это была ужасная переделка. Эй, Мартина, а где же твоя повязка? Ты ведь ударилась о дверь? Ну да, Гельдер накладывал швы… — Командир озадаченно смотрел на лоб бортпроводницы.

— Да, а где же твоя повязка, Мартина? — Лаура была озадачена. Веселенький сегодня денек!

Олли дошел до конца тоннеля, что вел в зал терминала, и кивнул обеим стюардессам, которые в этот момент разговаривали с капитаном. Они, улыбаясь, кивнули в ответ.

— Я наложил на них заклинание забвения. Мы не можем себе позволить тратить время попусту. Если администрация начнет расследование происшествия в воздухе, мы застрянем здесь надолго.

— Но пассажиры? Они же наверняка начнут болтать, — Вальмин с сомнением посмотрел на Клининга.

— Они тоже обо всем забыли, — Клининг усмехнулся. — Для них этот рейс ничем не отличается от любого другого.

Вальмин с укором посмотрел на старого друга:

— Ну почему же ты не подождал, пока хорошенькая стюардесса поцелует меня?

— Тебе же сказали — в следующий раз, — хихикнула Ринхен.

— Кто знает, увидимся ли мы еще когда-нибудь!

— Да ладно, она слишком большая для тебя, — Вугур пытался утешить расстроенного Вальмина.

— Ну и что?

Клининг засмеялся:

— Да-да, любовь не знает разницы в росте. «Точно», — подумал Олли и взглянул на Ринхен, сидевшую на его ладони.

— Что мы делаем теперь? — Вугур огляделся. Они стояли у здания аэропорта, когда небо вдруг потемнело.

— Возьмитесь за руки.

Короткий шелест — и они снова очутились в мягких перьях Нандура. Водитель такси, собиравшийся заговорить с мальчиком озадаченно оглядывался. Куда он подевался?

— Вам надо в Бостон. Там на фабрике елочных шаров держат больше двух тысяч ваших. Их в любой момент могут запустить в производство. Я сброшу вас над фабрикой. Вам следует разыскать Бена Миллена. Возможно, он сможет вам помочь. Так, мы уже на месте. Оливер, возьми одно из моих перьев. Потом положишь его, я подберу. Если ты еще некоторое время полетаешь со мной, я стану голым, как общипанная курица… Десять… Девять…

…Олли стоял со своей дорожной сумкой на колесиках и пятью крохотными гномами на руках у ворот фабрики.

— Что нам делать теперь?

— Типа, которому принадлежит фабрика, зовут Фолдерс… Фрэнк Фолдерс! — Голос Орион-альбатроса растворился в мировом пространстве.

 

Стеклянная тюрьма

Весь потный от волнения, Фрэнк Фолдерс сидел в кабинете начальника отдела маркетинга TFTW Inc. — крупнейшего концерна по производству игрушек. Фолдерс познакомился с Дэвидом Хазелхемом на Нюрнбергской ярмарке и после раздумий решил начать с того, что позвонил ему.

Дэвид Хазелхем сразу взял трубку. Лишь со второй фразы он понял, кто с ним разговаривает.

— Привет, Фрэнки! — воскликнул он слишком громко и для искренней радости поинтересовался, как бизнес. Он был удивлен, что E&F еще существует, ведь сегодня все маленькие предприятия поглощаются концернами или выдавливаются с рынка. Если звонок Фолдерса связан с предложением слияния, то он обратился не по адресу; он с удовольствием переведет его звонок на соответствующее подразделение. При этом Хазелхем самодовольно расхохотался. Фрэнк Фолдерс подавил свое раздражение и внезапное желание высказать этому надутому балбесу свое мнение о нем и бросить трубку, и объяснил, что дела у его фирмы идут просто замечательно. «Да ты сам в это не веришь», — подумал Дэвид Хазелхем. Он уже собирался закончить разговор с болтуном Фолдерсом, но тот рассказал об одном сенсационном направлении, для широкого распространения которого E&F слишком мала. Давид знал: если менеджер по производству хочет добиться успеха, надо держать открытыми глаза и уши. Не одна хорошая идея тех, кто в своем тщеславии не мог держать язык за зубами и спрашивал его мнения, перехватывалась Хазелхемом. Он без малейшего угрызения совести использовал чужие ноу-хау, выдавая их за свои собственные. Каждый в концерне делал то же самое, зная по опыту, что начальник будет блистать его идеями наверху, ему же достанутся лишь жидкие похвалы.

Но Хазелхем знал, как надо действовать. Он сделал вид, что предложение Фолдерса его не слишком заинтересовало, и сказал, что тот должен предоставить образцы, дабы Хазелхем мог их изучить и, в случае необходимости, передать наверх. Если речь и впрямь идет о сенсации, заверил Дэвид, он сделает все, что в его силах, чтобы открыть «своему другу Фрэнку» двери во властные сферы концерна. Но до того он должен все-таки видеть образец.

К его досаде, Фолдерс, хитрая лиса, не согласился на это предложение и продолжал настаивать на личной встрече в офисе TFTW. Тогда Дэвид спросил, не желает ли он встретиться в Бостоне, поскольку у него, Дэвида, все равно там дела и он был бы рад поужинать с Фрэнки. Заодно можно будет обсудить и дело.

Ага, тут пахло жареным. Фолдерс ликовал. Без сомнений, Дэвид Хазелхем заглотил наживку! Спесивый хлыщ никогда не снизошел бы до ужина с ним, не говоря уже о том, чтобы самому приглашать его на ужин. Фолдерс как бы между делом поинтересовался, с каким клиентом у Дэвида дела в Бостоне. Не в Бостоне, а поблизости, выкрутился Хазелхем и назвал городишко под Бостоном. Там у него назначена встреча с молодым Скарсеном, младшим партнером «Скарсен и сын», а на обратном пути он мог бы заскочить в Бостон.

«Вот ведь свинья! — подумал Фолдерс. — Врет и не заикнется. Он и вправду пытается уложить меня на обе лопатки». Фрэнк знал от старого Скарсена, что сын разругался с ним и переметнулся к конкурентам, так что никакой компании «Скарсен и сын» больше не существует. Фрэнк сказал удивленному Хазелхему, что у него срочная встреча и он перезвонит. И положил трубку.

Фрэнк Фолдерс взглянул на половинку прозрачного пластмассового шара из серии 01–56739, который в продолжение всего телефонного разговора стоял у него на столе. Крохотный гном в большом красном колпаке, сидевший внутри полусферы, зло смотрел на него своими большими голубыми глазами.

Фолдерс видел, что еда все еще не тронута. Кроха не ел уже неделю, так же, как и остальные, которые тоже содержались внутри полусфер серии 01–56739 на складе № 9 под замком. «Ну, ничего. Когда-нибудь ты захочешь жрать!» — подумал он раздраженно.

Дверь его офиса распахнулась, и в комнату впорхнула Дэйзи Смит:

— Привет, Фрэнки! Мышонок мой, долго еще ты будешь работать?

Любому другому такая наглость обошлась бы дорого. И ее, теперешнюю свою подружку, Фолдерс много раз просил держаться правил и представляться его секретарше, чтобы была хоть видимость официального визита. Но Дэйзи лишь смеялась, от души целовала его и гладила по голове. Не хватало ей еще представляться, когда она так истосковалась по своему мышонку Фрэнки! И Фолдерс сдавался. Он знал, что люди все равно сплетничают за спиной шефа, а жена давно смирилась с его романами.

Дэйзи уселась за его письменный стол, закинула свои умопомрачительные ножки одна на другую и капризно тряхнула длинными белокурыми волосами.

— Фрэнки, душка, давай-ка кончай работать. Ты же себя совсем изведешь! Поедем лучше в город и купим малышке Дэйзи что-нибудь хорошенькое… О, какая прелесть!

Дэйзи обнаружила на письменном столе любовника половинку пластмассового шара с крохотным гномом. Фолдерс быстро схватил его, пытаясь спрятать 01–56739 за спину.

— Фрэнки, это подарок для меня? Ну-ка, покажи его мне… Пожалуйста! Ну пожалуйста!.. Милый, пожалуйста!

Дэйзи прильнула к Фолдерсу, сложив губы для поцелуя. Фрэнк только и успел наклониться, чтобы поцеловать свою маленькую кошечку, как та мгновенно выхватила у него из-за спины пластмассовую полусферу.

— О, какая прелесть! Прелесть! Прелесть! — ликовала Дэйзи. — Но как это мило с твоей стороны, Фрэнки. Смотри-ка, он шевелится! Как ми-и-и-ило… Словно живой!

Дэйзи обхватила шею Фолдерса и подарила ему поцелуй.

— Большое, большое спасибо, мой котик! — И прозрачная полусфера исчезла в необъятных глубинах ее сумки. — Едем в город?

Прежде чем Фолдерс успел ответить, в дверь постучали: по срочному делу явился Бен Миллен. Он еще успел увидеть, как сногсшибательная блондинка отпустила шею его шефа.

— В чем дело, Миллен? Это не терпит?

— Да, шеф, это важно. Они все еще ничего не едят. Я начинаю беспокоиться. — Его глаза поискали 01–56739, стоявший на столе шефа. — А ваш ест, шеф?

— Кто ничего не ест? — Дэйзи вопросительно смотрела на Миллена.

«Дивные глаза, — подумал Миллен, едва справившись с волнением. — Что это чудо могло найти в таком барахле, как Фолдерс? Неужели только деньги?»

И, словно в подтверждение его мыслей, Фолдерс полез в бумажник и дал очаровательной блондинке пару банкнот.

— Детка, у меня сейчас действительно нет времени: важные дела. Пойди в город и купи себе что-нибудь…

Любопытная Дэйзи перебила его:

— Подожди, я хочу знать, о ком это так беспокоится добрый Миллен. Мистер Миллен, кто не хочет есть?

Бен поймал предостерегающий взгляд шефа — «Если ты сейчас что-нибудь скажешь — будешь уволен».

— Ах, это пустяки, мисс Смит… Пустяки, правда.

— Ну, хорошо… Тогда до вечера, Фрэнки. — Дэйзи выпорхнула из кабинета шефа.

Миллен почувствовал тупое давление в животе. Ему было скверно и противно. Он глубоко раскаивался в том, что так необдуманно показал шефу крохотных гномов. Малыши по-прежнему отказывались что-либо есть. Даже совсем маленькие, дети, участвовали в этой голодной забастовке. Джефферс беспокоился не меньше. Три дня назад на опасения начальника производства Фолдерс только махнул рукой:

— Бен, если они не хотят есть, это их личная проблема. Мы можем только дать им еду, но есть они должны сами. Может, им совсем немного надо, таким крохотным. Подожди, рано или поздно они проголодаются и тогда уж наедятся.

Но каждый день еда оставалась нетронутой в помещении склада № 9, законопаченном до мельчайшей щели. Слава богу, они, по крайней мере, пили воду А может, она просто испарялась. Бен чувствовал себя последним подлецом.

— Миллен, принесите мне со склада новый образец 01–56739.

— А где тот, который стоял на вашем столе?

— Он у мисс Смит, завтра я принесу его обратно.

— У мисс Смит?!

— Миллен, у вас в ушах бананы? Мне нужен новый образец. И немедленно!

— Извините, шеф… Сейчас принесу.

После того как дверь за Милленом закрылась, Фолдерс уселся за стол, раздумывая о том, как бы ему получше охладить Дэвида Хазелхема из TFTW Inc. Ясно, что тот хочет уложить его на обе лопатки. Фрэнк усмехнулся: с Фолдерсом-младшим этот номер не пройдет! На смену отцовской основательности в бизнес пришли хитрость и бесцеремонность. Всегда ли ему хватало ума и хитрости, Фолдерс не знал, но вот бесцеремонным он был до мозга костей. Он усмехнулся, взял телефонную трубку и набрал номер Toys for the World Inc.

И вот теперь он сидел в кабинете могущественного начальника отдела маркетинга. Перед ним на столе переговоров стоял образец 01–56739. Всю чопорность мистера Коннорса как рукой сняло, когда Фолдерс выставил на стол свой козырь.

— Сенсация! Просто сенсация! Невероятно… И это не новый хит японцев? Фигурка не управляется компьютером? Вы говорите, фигурка живая?! Я просто не могу в это поверить!

Коннорс полез в нагрудный карман своего дорогого костюма за элегантным платочком и вытер пот со лба. Потом он взволнованно вскочил и нажал кнопку селекторной связи:

— Я хочу, чтобы в ближайшие два часа меня никто не беспокоил. Никто! Если вызовет кто-то сверху, скажите, меня нет. Это ясно? Я не хочу, чтобы меня беспокоили… Нет, даже сверху.

Под «сверху» он подразумевал правление компании.

— Мистер Фолдерс, вы говорили, что у вас их еще много? То есть это не единственный экземпляр?

— Нет.

— А говорить они тоже могут?

— Да, но, к сожалению, этот экземпляр, кажется, слишком глуп. Мне надо было взять более смышленого.

В пластмассовой полусфере «глупый» экземпляр разразился руганью:

— Ты, насильник и похититель, немедленно вынь меня из этого дурацкого шара!

Фолдерс усмехнулся: самолюбивый гном (или кто он там) попался на удочку.

— Мистер Коннорс, вы в курсе, что становитесь соучастником в лишении свободы? Сделайте что-нибудь! Вытащите меня отсюда! Сейчас же! — Кроха так громко орал на Коннорса, что его секретарша постучала в дверь и спросила, все ли в порядке.

Коннорс сказал с опаской:

— Послушайте, Фолдерс, мне тут неприятности не нужны.

Фрэнк Фолдерс засмеялся:

— Мистер Коннорс, позвольте пару минут поговорить с моим маленьким другом с глазу на глаз. Это действительно займет немного времени.

— Хорошо, Фолдерс, решайте ваши проблемы, иначе можете забыть о разговоре. — Коннорс вышел в соседнюю комнату.

— Ты хорошо осмотрелся в том помещении, куда мы вас поместили, горлопан? — Фолдерс зло смотрел на Виддила. Тот озадаченно кивнул.

— Если бы у тебя было хоть немного представления о технике, ты бы понял, что большую часть помещения занимает пресс для металла.

Виддил кивнул.

— И если ты сейчас не будешь сотрудничать со мной, то я позвоню Джефферсу и отдам ему распоряжение бросить под пресс всех твоих сородичей. Послушай, мой мальчик, я говорю серьезно. Более чем серьезно! У меня будет либо все, либо ничего. Сейчас у меня нет ничего, но и терять мне нечего. Вам, впрочем, тоже. Подыграете — и вас ожидает большее помещение и жизнь в роскоши.

Если же нет — одно нажатие на кнопку пресса, и вас расплющит. Я надеюсь, что твои крохотные мозги в состоянии это понять.

Крохотные мозги моментально оценили серьезность положения, и Виддил кивнул.

— Хорошо. Значит, об этом договорились. Теперь вот еще что: при малейшем срыве я раздавлю тебя немедленно, прямо на месте. — Твои крохотные мозги еще работают?

Крохотные мозги кипели от ярости, но мгновенно оценили ситуацию, и гном покорно кивнул.

— Прекрасно… Ах, вот, еще одно: сейчас я выпущу тебя из шара. Сбежишь — один звонок, и… В общем, ты уже понял.

Кроха кивнул, и Фолдерс открыл дверь в соседнюю комнату.

— Мистер Коннорс, входите, пожалуйста. Проблема, как и ожидалось, оказалась обычным недоразумением.

Когда Коннорс вошел в свой кабинет, на его столе стояла крохотная фигурка гнома, которая вежливо поклонилась и сказала глубоким чистым голосом:

— Мистер Коннорс, прошу извинить мое грубое поведение. Это недоразумение целиком на моей совести.

Мистер Коннорс стоял как громом пораженный. Его восхищение возросло, когда кроха дружески улыбнулся ему и представился:

— Меня зовут Виддил из Виддилена. Я горю желанием узнать, какое задание вы для нас готовите. — Виддил сел на плоский край блюда для фруктов. Майк Коннорс был страстным любителем яблок, и его секретарша должна была заботиться о том, чтобы в блюде всегда были свежие яблоки.

— Я очень рад, мистер Виддил.

Господа уселись в удобные кресла. Итак, дело пошло. Фолдерс был удовлетворен.

— Один вопрос, мистер Виддил, — Майк Коннорс открыл первый раунд переговоров. — Я правильно понял, что мистер Фолдерс уполномочен вести с нами переговоры?

Фолдерс нахмурился. Если этот придурок из маркетинга думает, что может элегантно задвинуть его на запасной путь, то он жестоко ошибается.

— Мистер Виддил и остальные крохотные гномы заключили с E&F эксклюзивный договор о совместной деятельности. (Это означало: мистер Коннорс, без меня дело не пойдет.) Крохотные гномы обязались не предпринимать собственных действий в плане переговоров с кем бы то ни было и все договора и соглашения подписывать через меня.

Виддил поймал один из знаменитых угрожающих взглядов Фолдерса — «Если ты собираешься оспаривать мои слова, твои люди попадут под пресс, а тебя я впечатаю в пол прямо сейчас». Пленник чувствовал, что это серьезно.

— Мистер Фолдерс сказал правду.

Проклятье! Никак ему не обойти этого скользкого жирного типа! Коннорс быстро переключился. Ему не оставалось ничего другого, как уцепиться за эту сенсационную историю, чтобы по крайней мере присвоить себе лавры первооткрывателя этого хита. Для его презентации идеально подходило еженедельное заседание правления, которое как раз должно было состояться сегодня днем. Настроение Майка Коннорса мгновенно улучшилось.

— Послушайте, мистер Фолдерс, сколько еще членов в группе нашего маленького друга, мистера Виддила?

О, уже не «Фолдерс», а «мистер Фолдерс»! Взгляд Фолдерса стал настороженным. Коннорс вновь пытается вывести его на гладкий лед?

— Смотря по обстоятельствам.

Майк Коннорс, опытный менеджер, начинал терять терпение.

Послушайте, Фолдерс, давайте играть в открытую. Для TFTW продвижение на рынок нашего маленького человечка и его друзей имеет смысл лишь в том случае, если мы располагаем единственным, эксклюзивным правом на реализацию. Если же вы намереваетесь разделить их и сбывать поодиночке или группками, тогда можете сразу выбросить это из головы. Это не будет иметь успеха. Большие деньги приносит лишь уникальность. Если они будут тут на каждом углу, они упадут в цене так быстро, что вы и моргнуть не успеете. Кстати, сколько вас?

Этот вопрос мистер Коннорс задал Виддилу. Тот попался на трюк и спонтанно ответил:

— На складе № 9 нас две тысячи триста восемнадцать. Потом еще я и Вергил, который у подружки мистера Фолдерса, мисс Смит… Ой! — Виддил заметил свой промах и внезапно смолк. — А что такое массовый рынок?

Он попытался спасти ситуацию, но Фрэнк помрачнел:

— Я веду переговоры, и я решаю, какую информацию давать, а какую — нет. — Фолдерс одарил Виддила еще одним взглядом «Еще раз — и вы окажетесь под прессом».

Коннорс удовлетворенно усмехнулся про себя. Ну да, в любом случае их достаточно для эксклюзивной серии, и наверняка еще возможно пополнение.

— Так мы заодно, мистер Фолдерс? Я могу представлять эту тему сегодня на заседании правления или нет? Для этого мне потребуется ваше согласие на эксклюзивное право. Фолдерс, соглашайтесь. Скажу честно: я знаю, что вы уже на грани. Этот маленький человечек, его друзья и мы с нашим предложением подвернулись как раз вовремя.

Коннорс воспользовался временем, которое понадобилось Фолдерсу для разговора с Виддилом, и позвонил начальнику соответствующего подразделения. Тот был в долгу перед ним и детально проинформировал о положении фирмы Фолдерса. Вскоре толстяк должен был отчитаться по кредитам перед банком. Коннорс безжалостно воспользовался бы этим знанием и выжал Фолдерса, как мокрое полотенце, но для этого пришлось бы задействовать других людей, а если проект будет предъявлен руководству, у успеха будет слишком много отцов. А ему хотелось лавров для себя лично.

— Решайтесь, мистер Фолдерс, и мы прямо сейчас заключим договор о намерениях. Окончательные условия обсудим после того, как представим все перед правлением.

— Хорошо, мистер Коннорс. Но я получу аванс. Прямо сегодня!

— Ясно, мистер Фолдерс, я возьму его из своего бюджета. Это я могу сделать. — Коннорс протянул Фолдерсу руку — тот пожал ее.

«Твоя рука такая же скользкая, как ты сам», — подумал Коннорс.

— А сколько я получу?

Коннорс и Фолдерс озадаченно уставились на Виддила.

— А чего бы вы хотели, маленький человечек? Надеюсь, мы могли бы найти нужное вам. — Коннорс взглянул на Фолдерса. — Можно… Можно мне взять его?

— Ну конечно, Майк. Я ведь могу называть вас Майком? Теперь, когда мы, так сказать, стали партнерами?

Скрипнув зубами, Коннорс согласился:

— Ну конечно, Фрэнк. Ну конечно.

Потом он положил ладонь на стол перед Виддилом, и тот вскарабкался на нее. Майк Коннорс поднял его. Потом обратился к Фолдерсу:

— Пойдемте, Фрэнк. — И вышел в приемную своего кабинета.

Коннорс обратился к своей секретарше:

— Пожалуйста, подготовьте стандартный договор о намерениях. Мы подпишем его сразу же, как только вернемся. Мы будем в зале образцов. Если кто-то сверху спросит меня, то я здесь, для всех, кроме мистера Чандлера.

Мистер Чандлер был молодым заносчивым ассистентом председателя правления, всемогущего мистера Лэндсберри, — блестящим холодным логиком и человеком цифр, серым кардиналом и кронпринцем концерна. Даже коллеги мистера Лэндсберри по правлению опасались Чандлера и предпочитали согласовывать все решающие дела с ним. Несомненно, на следующих выборах в правление помимо Коннорса Чандлер будет главным фаворитом. Знающие люди не оставляли главному маркетологу ни малейшего шанса. Надо ли говорить, что Коннорс до глубины души ненавидел молодого фаворита.

Теперь надо только достаточно быстро выйти на рынок с этой новинкой — разумеется, проведя широкую рекламную кампанию. Тогда акции TFTW сделают невиданный скачок вверх, а счастливые акционеры на следующем собрании выберут Коннорса в правление.

Дэйзи села за руль своего авто, взяла с соседнего сиденья свою сумочку и открыла ее. Она хотела еще раз припудрить свой хорошенький носик, и вдруг…

— Мы уже почти неделю ничего не ели!

От ужаса Дэйзи уронила сумочку на колени. Невероятно… Сумка, которая умеет разговаривать! Она покачала головой. Наверно, это оттого, что она в последнее время слишком мало спала. Дэйзи хотела взять сумку.

— Все мы ничего не ели. Даже дети.

Дэйзи побледнела. Она посмотрела в зеркало дальнего вида. Никого. Женщина опустила стекло в машине, высунула голову в окно и огляделась. Никого. Она была на парковке одна.

Сумка продолжала:

— Мы только пьем.

На Дэйзи напал панический ужас, но в обморок она не упала. Дэйзи была хорошенькой блондинкой, но, вопреки расхожему мнению, которое она охотно поддерживала, когда ей это было выгодно, определенно не дурой. Просто она быстро поняла, что большинство мужчин не желают иметь дел с сильными женщинами. С Дэйзи они могли чувствовать свое превосходство и поэтому, что называется, ели у нее из рук. Она никогда не могла этого понять: мужчины сами делали из себя дураков. Чего бы она ни требовала, она все получала. Легкое сюсюканье и грустный взгляд «Это твоя заинька Дэйзи, но ей очень-очень грустно» — и мужчины начинали прыгать на задних лапках. Казалось, они вообще не способны соображать. О чем Дэйзи в глубине души тосковала, так это о Мужчине. Настоящем Мужчине, которому нет необходимости доказывать свою мужественность за счет женщины.

Короче, Дэйзи не упала в обморок, а вытряхнула содержимое сумки себе на колени. Крохотный гном в шарике бросил на нее сердитый взгляд:

— Хочешь убить меня?

Дэйзи растерялась от неожиданности. Ее большие голубые глаза широко распахнулись. Впервые она усомнилась в своем рассудке.

— Красивые у тебя глаза! Еще красивей, чем у нас. — Теперь крохотный гном смотрел на нее не сердито, а с восхищением.

— Твои тоже очень хороши, — обронила Дэйзи, все еще растерянно.

— Не могла бы ты вытащить меня из этой дурацкой штуки?

— Да, конечно, одну минутку.

Она осторожно открыла пластмассовую полусферу, и крохотный гном вспрыгнул ей на руку. Дэйзи была поражена.

Этого не могло быть! Малыш снял с маленькой головы смявшийся колпак, аккуратно расправил его и снова водрузил на голову, затем улыбнулся:

— Большое спасибо, эта штука несколько тесная. Меня зовут Вергил, а тебя?

— Дэйзи.

— Красивое имя. Дэйзи, как может такая красивая женщина дойти до того, чтобы продаться такому идиоту? Тебе при твоей внешности в этом совершенно нет необходимости. А у тебя настоящий цвет волос? Они выглядят классно!

— Послушай, маленький подхалим, ты не находишь, что задаешь слишком интимные вопросы? Позволю себе напомнить, мы едва знакомы!

— Верно, но ты нормальная — это я вижу с первого взгляда. У меня хорошее знание гномов, чутье еще ни разу меня не подводило.

— Знание гномов? Это еще что такое?

— Прошу прощения, в вашем случае, конечно, знание людей.

— Так-так, значит, твое знание гномов говорит тебе, что я нормальная?

— Да, ты милая. У тебя золотое сердце, это я чувствую. Ты добродушная и гномная!

— Гномная? Что это такое?

— Ну, гномная — значит… Я имею в виду, ты живешь и даешь жить другим, а если кто-то попал в беду, ты ему поможешь.

Дэйзи рассмеялась.

— Ты имеешь в виду человечная?

— Ну да.

— О, кстати, о гномности! Я чуть не забыла, ты же очень голоден. Я куплю тебе гамбургер. Ты любишь гамбургеры?

— Ты ешь жителей Гамбурга?! Это же не очень человечно — поедать себе подобных. — Гном на ее ладони с сомнением посмотрел на женщину. — Ты, вероятно, дурачишь меня. Вы же не каннибалы? Или все-таки… А как они на вкус?

— Вкусные! Я люблю с помидорами и сыром.

— Фууу! Ты ешь людей с помидорами и сыром?! А я-то думал, ты гномная. Ну-ка, Дэйзи, не разыгрывай меня, а то я уже сомневаюсь в своем чутье.

Дэйзи звонко рассмеялась:

— Разумеется, мы не едим людей. Гамбургеры — это не жители Гамбурга, а мягкие булочки с мясом, рыбой или сыром.

— Тогда я не откажусь!

— Но что нам делать с твоими друзьями? Они же тоже проголодались.

— Не бойся, так быстро с голоду мы не умрем. — И Вергил рассказал Дэйзи все в деталях: о своем народе и как они в прекрасный солнечный день были подхвачены ужасным ураганом и разметаны по всему миру. Потом они очнулись на складе № 9, и каждый из них был заперт в смешной маленькой полусфере. Тогда они решились на ненасильственный протест, то есть на голодовку. Увидев ужас на лице Дэйзи, он объяснил, что голодовка была обманной: у каждого гнома в колпаке рацион на три месяца.

— Слава богу! Тогда я рада. Сегодня вечером я возьмусь за Фрэнки. Нет, у него явно не все дома!

Это ж надо — запереть столько живых душ в этих чертовых шарах! — Дэйзи не на шутку разозлилась.

— Пожалуйста, не делай этого: он будет предупрежден и только удвоит или утроит меры предосторожности. Фолдерс по собственной воле никогда не отпустит нас, поверь мне.

Дэйзи и сама понимала, что малыш прав.

— Тогда что же нам делать? Не можете же вы окончить свои дни внутри елочных шаров!

— Давай поговорим с Беном Милленом. Он неплохой парень и, по сути, такой же гномный, как и ты. Если я не прав, значит, чутье меня подвело. Я думаю, он помог бы нам, если бы мы помогли ему противостоять Фолдерсу. Как я понял, Бен работает на этого мерзавца только потому, что любит свое дело и хочет сохранить фабрику, рабочие места.

— Мне так хотелось бы думать, что Фрэнки не законченный негодяй, но то, что ты говоришь, не оставляет надежды. Пожалуй, нам действительно надо встретиться с этим молодым человеком… Я его видела пару раз в офисе Фрэнки. Бен Миллен, да?

А мышонок Фрэнки, взмокший от волнения, в это время сидел в приемной всемогущего председателя правления TFTW Inc. На коленях он держал модель 01–56739 с Виддилом и с интересом прислушивался к гулу голосов, доносившихся из зала заседаний. Казалось, ведущие менеджеры концерна из-за чего-то ругаются. Впрочем, какое ему дело до их свар, ведь сегодня у Фрэнка Фолдерса начнется совсем другая жизнь. Ему еще никогда не выпадало держать на руках все козыри. Он решил рискнуть и все поставить на кон: кто не рискует, тот не пьет шампанское. Все — или ничего! (Понятное дело, Фолдерс напрочь исключал второй вариант.)

Двери большого зала заседаний распахнулись, и оттуда появился Майк Коннорс — красный как рак, но чрезвычайно довольный. Как всегда, председатель правления концерна, всемогущий мистер Лэндсберри, после пары вводных фраз передал ведение заседания своему тщеславному помощнику Чандлеру, и тот немедленно начал засыпать всех присутствующих малопонятными цифрами, поясняя по ходу дела, что в последнее время прибыли могли бы вырасти, если бы люди, возглавляющие отдельные направления деятельности концерна (при этом Чандлер выразительно глянул на Коннорса), обладали хоть сколько-нибудь выраженной деловой инициативой. Закончив свою разгромную речь, помощник мистера Лэндсберри предложил дать слово главе отдела маркетинга Коннорсу, чтобы тот рассказал, с помощью каких идей он думает улучшить положение дел в концерне.

Менеджеры были в шоке: этим гениальным ходом продувная бестия Чандлер, можно считать, покончил с Коннорсом. Многим из его коллег было жаль шефа отдела маркетинга. Все видели, что Коннорс с большим трудом сдерживает свое возмущение бесстыдством и беспардонностью молодого карьериста. Но тот так искусно вплел в свою речь философию Коннорса, что создавалось впечатление, что малоспособный и инертный главный маркетолог являлся могильщиком всех позитивных тенденций развития концерна. Вот она, настоящая бомба, способная раз и навсегда покончить с Коннорсом.

И каково же было удивление присутствующих, когда Коннорс спокойно встал и, улыбаясь, объяснил, что он не относит к себе высказывания Чандлера, поскольку куда лучше, чем его относительно неопытный и молодой коллега (на излишнюю горячность которого, очевидно вызванную волнением и неуверенностью, надо смотреть снисходительно), знает, чего он и его сослуживцы добились в последние годы. Пусть правление с пониманием отнесется к тому, что ему, Коннорсу, приходится говорить здесь о второстепенных мелочах, отнимая драгоценное время коллег; он бы с большим удовольствием вынес на повестку дня вещи, действительно важные для дальнейшего успешного развития. Чандлер (он очень рад, что молодой коллега цитирует его, Коннорса) совершенно справедливо заметил, что рынки завоевывают не контрольными мероприятиями, а идеями.

Затем Коннорс объяснил недоверчиво взирающим на него коллегам, что он сейчас собирается продемонстрировать.

При виде разработок Коннорса Чандлер побледнел и возбужденно закричал, что главный маркетолог украл его идею, поскольку именно он, помощник председателя правления, является автором предъявленного Коннорсом хита, на что Коннорс лишь удивленно-насмешливо поднял бровь. Впрочем, почему бы не выслушать юного коллегу? Для начала есть ли у него образец суперпродукта, чтобы представить его здесь, или, может, у него имеется договор о намерениях, закрепляющий права концерна по выводу на рынок эксклюзивной продукции? Когда Чандлер объяснил, что он опирается исключительно на информацию, полученную от начальника производства Дэвида Хазелхема, Коннорс лишь сухо заметил, что Хазелхема надо уволить за то, что тот грубо нарушил строжайшее предписание о сохранении коммерческой тайны, принятое в концерне. Что его удивляет, так это то, что Чандлер не выполнил своих обязанностей и немедленно не сообщил об этом ему, Коннорсу. Чандлер еще пару раз пытался горячо протестовать, но был резко одернут председателем правления мистером Лэндсберри. Еще раз смерив взглядом осевшего Чандлера, Коннорс пошел к двери, за Фолдерсом и Виддилом.

— Вот это сенсация, Майкл! — мистер Лэндсберри одобрительно похлопал Коннорса по плечу и восхищенно начал разглядывать Виддила. — Господа, с этим продуктом на рынке игрушек начинается новая эпоха. Эта модель покончит с компьютерными играми азиатов. Дети будут в восторге! Эта кукла… Ну прямо как живая! И сколько таких вы можете нам поставить, мистер Фолдерс?

Фолдерс, с побагровевшим от волнения лицом, вместе с остальными стоял во главе огромного стола заседаний рядом с крохотным Виддилом, который замер перед мистером Лэндсберри.

Фрэнк уже собирался ответить, когда председатель правления сказал:

— Минуточку, мистер Фолдерс! Мистер Фолдерс, минуточку! — Он окинул взглядом присутствующих. — Господа, мне не нужно объяснять вам, что здесь, перед нами, самый сенсационный продукт в истории концерна.

— Я не продукт, я гном! — разозлился Виддил.

Но могущественный председатель правления TFTW вошел в раж и не слышал протестов Виддила.

— Это означает высшую степень секретности, господа! Кто ее нарушит, будет не только безжалостно вышвырнут, — он кинул уничтожающий взгляд на едва живого Чандлера, — но и получит на свою голову такой процесс о возмещении убытков, который разорит его и несколько поколений его семьи. Это ясно? Это относится также и к вам, мистер Фолдерс, — Лэндсберри обернулся к растерянному Фрэнку.

— Послушайте, что вы, собственно…

Лэндсберри нетерпеливым движением руки прервал Фолдерса:

— Коннорс, просветите мистера Фолдерса!

Коннорс поднес к глазам Фолдерса договор и указал надпись мелким шрифтом:

— Вы подписали соглашение, Фрэнк.

Фолдерс пришел в ярость. Ловко же Коннорс надул его!

— Открытым текстом это означает, что я могу продавать этот продукт только через вас!

Виддил крикнул:

— Эй, ребята, я не продукт — я гном!

— Слушайте, кто-нибудь, выключите этого гнома! — Мистер Лэндсберри не мог допустить, чтобы во время переговоров ему мешала болтовня заводной куклы.

Коннорс обратился к Фолдерсу:

— Заставьте его замолчать, Фрэнк!

Фолдерс прикрикнул на Виддила:

— Заткнись и не смей мешать, или вы все окажетесь в прессе!

— Ничего не выйдет, мистер Фолдерс. Вопрос о выступлениях в прессе тоже решается нами. Коннорс, разве мистера Фолдерса не проинформировали? — Лэндсберри изумленно посмотрел на своего начальника по маркетингу.

— Разумеется, проинформировали. Что вы имеете в виду под прессой, Фрэнк?

— Ничего. — Дело сделано. Теперь он успокоился.

— Ну и ладно. — Лэндсберри с умиротворенным видом достал сигару. Еще не хватало, чтобы какой-то мелкий производитель елочных шаров пытался уложить его на лопатки.

Инициативу перехватил Коннорс:

— Господа, вы слышали, что сказал мистер Лэндсберри? Высшая степень секретности. Это касается и вас, мистер Чандлер, — пнул он соперника напоследок.

Лэндсберри закрыл заседание, сказав:

— Остальное — дело правления. Я благодарю вас, господа. Коннорс и Фолдерс — ко мне… И прихватите с собой продукт.

Чандлер, который, по обыкновению, собирался последовать за шефом, был им грубо одернут:

— А вы оставайтесь в своем офисе до особого распоряжения. Я вызову вас, когда мы с господами все обсудим.

Члены правления с облегчением восприняли гибельный для карьеры Чандлера удар. Коннорс, проходя мимо, усмехнулся, подмигнул ему и сказал так тихо, что слышать мог лишь молодой выскочка:

— Заварил кашу — теперь расхлебывай. Приятного аппетита, мой мальчик…

…И снова Виддил стоял на гигантском столе.

— Итак, мистер Фолдерс, вернемся к нашим баранам. Сколько экземпляров вы можете нам поставить?

— Сперва нам нужно договориться об условиях, мистер Лэндсберри.

— Разумеется, мистер Фолдерс. Вы останетесь довольны, — Лэндсберри по-отечески улыбнулся Фолдерсу. — Давайте не будем медлить. Вы бизнесмен, я бизнесмен. Поговорим как мужчина с мужчиной. Откровенно, чего вы хотите?

— Откровенно так откровенно. TFTW Inc. поглощает мою фирму (я, конечно, ожидаю соответствующего предложения), кроме того, я вступаю в TFTW и получаю пост в правлении. Я также получаю определенную часть выручки от всех проданных экземпляров продукта, на которую, разумеется, тоже распространяется соответствующее предложение.

— Я не продукт! Сколько я еще должен повторять! Я гном!!!

— Пока еще не продукт, молодой человек, но скоро ты им станешь. — Он снова обратился к Фолдерсу, посмеиваясь, словно Фрэнк удачно пошутил: — Мистер Фолдерс, вы, надеюсь, не вымогатель? Судя по вашим требованиям, я просто должен отписать вам концерн… Все ясно. — Он полистал пару приложений, лежавших на столе. — Давайте еще раз вместе пробежимся по фактам. Согласны?

— Согласен, — сдержанно кивнул Фрэнк.

— Ваше предприятие, можно сказать, на ладан дышит. Оборудование пора сдавать в музей, верно?

— Как знаете, мистер Лэндсберри, — сдержанно ответил Фрэнк.

— Я держу в руках договор, согласно которому вы обязаны после его подписания держать в абсолютной тайне сведения о продукте. После этого вы не можете выпустить продукт на рынок без нашего согласия, верно?

— Я не продукт! Я гном!

— Не могли бы вы снова выключить продукт, мистер Фолдерс?

— Я уже спокоен. Да-да, я понимаю — пресс.

— Итак, вы не можете выйти на рынок без нашего согласия, верно, мистер Фолдерс?

— Верно. Но я не читал того, что написано мелким шрифтом.

— Мистер Фолдерс, меня это чрезвычайно удивляет. Вы ведь бизнесмен, так?

— Так.

— Ну, вот видите! Теперь — следующий пункт. Вы принимаете от нас отступные, верно?

— Да, но я еще не получил чек.

— Это не поможет вам, поскольку во время процесса по делу о причинении вреда компании мы можем предъявить договор с вашей подписью. Верно?

— Все верно, мистер Лэндсберри. Но ведь это вам не поможет, если я заупрямлюсь. Верно?

— Не могли бы вы пояснить, что вы имеете в виду, мистер Фолдерс? — могущественный шеф концерна все еще улыбался, но глаза его стали холодными и настороженными.

— С удовольствием, мистер Лэндсберри. Предположим, ну, только как допущение (хотя я надеюсь, что мы придем к обоюдовыгодному предложению), — Фолдерс сладко улыбнулся, — предположим, чисто гипотетически, разумеется, что я сейчас позвоню с мобильного в свой офис и отдам распоряжение отправить некое предложение по некоему продукту на некий электронный адрес некоему концерну в Юго-Восточной Азии. Как вы думаете, мистер Лэндсберри, интерес к этому предложению будет большой или нет? И допустим, определенному концерну в Юго-Восточной Азии наплевать, подписаны соответствующие договора или нет — этот концерн готов ради гигантского, революционного шанса, который приносит обладание этим продуктом, в течение многих лет (да что я говорю — десятилетий!) участвовать в любом процессе по возмещению ущерба. Как вы думаете, мистер Лэндсберри, помогут ли вам все вышеперечисленные факты? Итак, господа, мы оба, я и мой продукт, прощаемся с вами, чтобы дать вам возможность составить такое предложение, которое меня действительно порадует. Всего доброго, господа! Вы знаете, где меня искать.

Фолдерс спокойно взял Виддила, посадил его в полусферу 01–56739 и, вежливо раскланявшись, покинул помещение. Лэндсберри и Коннорс сидели как громом пораженные.

Председатель правления первым пришел в себя:

— Неплохо. Этот еще почище Чандлера. Вот пройдоха! А как ведет переговоры, шельмец! Мне это нравится. Коннорс, он может нам понадобиться.

— Мне позвать его, мистер Лэндсберри? — Коннорс встал.

— Нет, Майк, пусть потомится до завтра. Мы же не хотим, чтобы он совсем зарвался. Кроме того, надо доработать условия. К тому же пора продумать концепцию продажи этих малышей. Не за горами общее совещание, и мы должны сделать приятное нашим акционерам.

Когда главный маркетолог был уже в дверях, Лэндсберри добавил:

— И еще, Майк: ты классно сработал, просто замечательно! Я очень доволен.

Коннорс понял: выборы в правление он, считай, выиграл.

 

У Фолдерса

На следующее утро Фрэнк Фолдерс сидел за письменным столом в кабинете и с изумлением и завистью разглядывал модно и дорого одетого рыжеволосого паренька, спокойно сидевшего на том месте, где обычно люди смиренно внимали его приказам. От него пахло, прямо несло большими деньгами. Оливер Куш из Германии — так представился мальчишка. Он слышал, что E&F производит лучшие в мире елочные шары. Можно ли взглянуть на продукцию? Он хотел бы купить по тысяче штук каждого вида. Деньги не играют роли, и мистер Фолдерс может назвать сумму.

— Разумеется, наличными? — вырвалось у Фрэнка.

Это не проблема, заверил мальчишка, у него при себе достаточно наличных. Если мистер Фолдерс, конечно, принимает евро. О, мистер Фолдерс принимает! Фрэнк быстро прикинул: он мог бы получить еще около двадцати процентов на переводе цен из евро в доллары по курсу один к одному.

На вопрос Фолдерса, зачем ему такое большое количество продукта, рыжеволосый спокойно ответил, что его друзья заинтересовались елочными шарами. Фолдерс и не знал, что в старой доброй Германии есть богатые люди, которые готовы финансировать сумасшедшие причуды своих чад. Но его это не должно касаться. Он вызвал Бена Миллена. Тот должен показать мальчишке производство. Он сам собирался нести вахту у телефона, поскольку был уверен, что парни из Toys for the World сегодня клюнут. А нежданный заказ от скучающего отпрыска миллионера он сможет положить в свой карман, прежде чем его предприятие вольется в концерн TFTW. Фрэнк прикинул: если юный немец хочет купить по тысяче штук каждого вида, он с уверенностью мог бы, включив в ассортимент все старое барахло, годами пылившееся на складе, выручить еще пару тысяч долларов. Вот она — светлая полоса в его жизни!

— Это мистер Миллен, руководитель производства и наш лучший сотрудник. Он все тебе покажет. Ты оценишь старое доброе немецкое качество, в истинных традициях Эрцгебирге, которыми мы очень гордимся. Ты не найдешь здесь машин. Уникальная ручная работа. Мои люди — лучшие в своей отрасли, им не нужны современные машины. Не правда ли, Бен?

У Бена Миллена челюсть отвисла. Фолдерс что, перебрал — так представлять клиенту устаревшее производство? Кроме того, с чего это вдруг он стал таким доброжелательным?

Фолдерс представил Олли:

— Это Оливер Куш. Он специально прибыл из Германии, чтобы осмотреть наше предприятие и сделать закупку. Пожалуйста, проведите мальчика по нашему хозяйству и все ему объясните.

Потом Миллену был послан взгляд «Попробуй только отступить от традиционной легенды, и вылетишь с треском». Миллен кивнул: ясно.

— Ах, вот что, Бен, дайте-ка мне, пожалуйста, ключ от склада № 9, — Фолдерс нетерпеливо перебирал пальцами.

Бен снял со своей связки нужный ключ и передал его шефу.

— Это все?

Бен мрачно кивнул.

— У Джефферса есть ключ?

Бен отрицательно покачал головой.

— То есть больше ни одного нет?

— Нет, шеф.

— Хорошо! Очень хорошо!

Со взглядом «Мы еще встретимся» он выпроводил Миллена и Олли из своего кабинета. Едва за ними закрылась дверь, Фрэнк Фолдерс полез под рубашку и повесил ключ на тяжелую золотую цепь — предмет его гордости. Ощутив умиротворяющее прохладное прикосновение металла к своей коже, он удовлетворенно откинулся в кресле, положил ноги на стол и посмотрел на телефон. Это будет великий день, в том Фрэнк абсолютно уверен.

Бен вел Олли через старые цеха E&F. Все было начищено до блеска, но с первого взгляда бросалось в глаза, что сотрудники пребывают в унынии и занимаются лишь наведением порядка. Наконец Бен привел Олли в выставочный зал. Но здесь не было ни следа крохотных гномов. Клининг, который все это время вместе с остальными терпеливо прятался у мальчика под рукавом пиджака, сказал:

— Олли, мы снова хотим к тебе на руку.

Бен ошарашенно слушал, как мальчик вдруг начал говорить другим голосом. Потом рыжеволосый согнул левую руку, и из рукава его рубашки выбрались пятеро крохотных существ.

— Откуда они, здесь? Мы ведь не были на складе № 9. — Бен был совершенно сбит с толку.

— А мы не со склада № 9. Значит, наши заперты там?

Бен пробормотал:

— Какие это «наши»?

— Бен, послушайте, — Клининг спокойно смотрел на начальника производства огромными голубыми глазами. — Я знаю, вы порядочный человек и вам не очень-то по душе афера шефа, верно?

Начальник производства кивнул. Крохотный гном на руке у мальчика чудесным образом читал его мысли, как книгу.

— И вы не можете допустить, чтобы живые существа, пусть даже такие крохотные, как мой народ, были помещены в елочные шары на продажу, дабы служить увеселению скучающих толстосумов.

У Бена на глаза навернулись слезы:

— Вы правы. Я не хотел всего этого, и меня очень беспокоит, что с тех пор, как их заперли на складе № 9, малыши ничего не ели.

— Об этом не беспокойтесь. У всех крохотных гномов в колпаках сухой паек на три месяца, так что с голоду они не умрут.

— Но пить же им надо.

— Верно, и вы наверняка позаботились об этом. Или нет? — В голосе иллантина зазвучали нотки озабоченности.

— Как же, конечно! Питьевой воды в помещении, где они заперты, достаточно.

— Хорошо. Как нам пройти на склад?

— Никак. Ключи у Фолдерса.

— Хэлло, мистер Миллен! — В двери выставочного зала впорхнула Дэйзи Смит. Что ей от него надо?

Дэйзи открыла сумку и бережно вынула Вергила, который тут же перемахнул на ладонь Олли, с боевым кличем бросился в объятия своих собратьев и затараторил, от волнения перескакивая с пятого на десятое:

— Откуда вы здесь? Я с ума сойду! Клининг, как я рад, что ты здесь! Как вы нас нашли? Ну, мы и влипли! А где приземлились остальные? Все живы? Мы очень беспокоимся за них. Какой был ураган! Так прямо с ясного неба! Это было нечто! Вы не знаете, кто за этим стоит? Где вы откопали этого парня? У него просто роскошные рыжие волосы! Они настоящие? А вы уже освободили остальных со склада № 9? Мы сегодня полетим домой? Ну, скажите же наконец что-нибудь!!!

Вальмин рассмеялся:

— Ну, если нам удастся вставить слово…

— Все тот же болтун, — покачала головой Ринхен.

— Да, язык у него подвешен, я это тоже заметила, — подала голос Дэйзи.

— А вы кто, прекрасная дама? — Вильдо уставился на блондинку, хорошенькую, как картинка.

— Это мисс Смит, подруж… — Бен запнулся.

Дэйзи расхохоталась:

— Говорите смело, Бен! Да, я подружка придурка Фолдерса. Но посмотрим, останусь ли я ею. — Она восхищенно смотрела на группу, сидевшую на руке Олли. — Да ведь они и в самом деле прелесть!

Потом она обратилась к Бену Миллену и попросила рассказать ей обо всем подробно. Выслушав рассказ начальника производства, она буквально взорвалась от возмущения:

— Ну, подожди же, мышонок Фрэнки, я тебе насолю! Послушайте, я заберу у Фрэнки ключ, чтобы все гномы могли выбраться оттуда. Но только как вы снова попадете домой? Больше двух тысяч крохотных гномов — это приличная компания.

— Если быть точными, нас две тысячи триста восемнадцать, но не в этом проблема, прекрасная дама. У нас лучший летательный аппарат, который только можно себе вообразить. — Вильдо широко улыбнулся Дейзи.

— Ах ты, дамский угодник! — расхохоталась она.

— Я пойду к Фолдерсу и скажу, что хочу купить по десять тысяч штук каждого экземпляра. Может быть, тогда он отпустит пленных? — Олли показал мешочек с драгоценными камнями. — У нас же достаточно средств.

— А что там у тебя, мальчик? — Дэйзи с любопытством уставилась на кожаный мешочек.

— Да так, пара дешевых стекляшек. — Клининг не хотел, чтобы незнакомка увидела драгоценности. Но Олли перебил его:

— Это драгоценные камни.

Мальчик раскрыл мешочек.

— Ого! Да это же целое состояние! Только спрячь его и не показывай Фолдерсу. Лучше предоставь действовать мне. У меня свое оружие. — Дэйзи плутовато улыбнулась и подмигнула.

— О, в это я верю! — Клининг без сожаления признался самому себе, что миловидная блондинка ему чертовски симпатична.

— Что она имеет в виду? — наивно спросил Олли.

— Лучшее оружие на свете — оружие женщины! — Вильдо восхищенно прищелкнул языком.

— Ох, мужчины! — Ринхен пренебрежительно покачала головой. — Как увидят смазливую мордашку, считай — пропали.

— Точно! И такие красотки, как мы, должны этим пользоваться. — Дэйзи заговорщически улыбнулась Ринхен, вогнав ту в краску. Комплимент от такой красавицы был вдвойне приятен.

Спустя полчаса план операции был готов. Олли с Беном пошли к Фолдерсу. Шестеро крохотных гномов прыгали на руке Дэйзи, ожидая их возвращения в офисе Бена.

— Замечательно! — мурлыкал Вильдо, расположившись на теплом запястье мисс Смит.

— Похотливая саламандра! — проворчала Ринхен, неодобрительно покачав головой. Остальные гномы захихикали.

Когда Олли в сопровождении Бена зашел в кабинет директора, Фолдерс снял ноги со стола.

— Ну как, мальчик, понравилась тебе наша продукция?

— Да, действительно впечатляюще. У вас огромный выбор елочных шаров. Чудесные модели. Вы можете гордиться своими сотрудниками. Такие умельцы наверняка зарабатывают кучу денег.

«Ага, пусть держат карман шире!» — подумал Фолдерс.

— А что находится в помещении с огромными запорами на дверях? Кажется, под номером 9?

Фрэнк Фолдерс непроизвольно схватился за шею и нащупал цепь. Он успокоился, почувствовав, что ключ еще здесь. Почему парень спросил о складе № 9? Неужели Бен что-то выболтал? Олли и Бен заметили его движение. Ага, значит, для надежности он держит ключ на цепочке.

— Мистер Миллен не захотел сказать мне, что там. Это, наверно, производственная тайна? — Олли улыбнулся Фолдерсу. — Знаете, мистер Фолдерс, я все время нахожусь в поиске новых елочных шаров, и деньги здесь не играют никакой роли. У меня даже есть собственная кредитная карта. Хотите убедиться?

Олли наклонил голову и вынул из бумажника, плотно набитого банкнотами по 500 евро, кредитку. Фолдерс скрыл свое замешательство.

— Не надо, мой юный друг, в этом нет необходимости. Я верю, что ты, несомненно, платежеспособен.

— Ну, если так, мистер Фолдерс, вы покажете мне ваш новый продукт? Как коллекционер, я очень хорошо заплачу за первый экземпляр серии.

— До серийного производства, к сожалению, еще не дошло. Бен подтвердит тебе, что мы только в процессе разработки. Но я готов…

Фолдерса прервал телефонный звонок.

— Привет, Майк… Нет, я не ждал твоего звонка. (Идиот, за кого он меня принимает? Я не лох, чтобы попадаться на такие мелкие трюки!) Сегодня? Вы хотите сегодня завершить переговоры? Нет? Ах, вот как? В расписании мистера Лэндсберри больше нет свободного времени? Понимаю, у меня тоже нет свободного времени. Мы, бизнесмены, очень занятые люди. Я сейчас сверюсь с ежедневником — смогу ли я выкроить свободную минутку для вас… Да, один из моих клиентов отменил встречу. Что, Майк? Могу ли я приехать прямо сейчас? Да-да, я понимаю, вы были бы признательны, если бы я это сделал… Пожалуй, я смогу договориться с этим парнем… Идет, Майк. Ради вашего удовольствия. До встречи через час.

Фолдерс повесил трубку, издав торжествующий вопль. Он выдвинул левый ящик стола, достал 01–56739 с Виддилом и положил его на папку для бумаг. Затем вышел из-за стола.

Мне очень жаль, молодой человек, но мы должны закончить наш разговор. Важная деловая встреча в TFTW. Я предлагаю вернуться к нашему маленькому предприятию завтра. Скажем, часов в десять здесь, в офисе. И вы принесете с собой достаточную сумму денег.

— Разумеется, мистер Фолдерс.

Фолдерс кивнул, захлопнул свой чемоданчик и поспешил из офиса.

— Что он положил в свой чемодан, мистер Миллен?

— Думаю, это деталь елочного шара, которую мне пришлось принести ему со склада № 9 вместо той, которую сегодня забрала мисс Смит.

— Там тоже крохотный гном?

— Да, мой мальчик. К сожалению, я не мог ничего поделать.

— Надо сказать об этом Клинингу.

 

Взлет и падение Фолдерса

— Вот нахал! — Коннорс раздраженно швырнул трубку. — «Я сейчас сверюсь с ежедневником — смогу ли я выкроить свободную минутку для вас», — передразнил он Фолдерса. Маркетолог колебался: с него хватило коварного интригана Чандлера, а тут еще скользкий Фолдерс со своими амбициями.

Спустя короткое время они с Фрэнком сидели в кабинете мистера Лэндсберри. К согласию пришли после некоторого ломанья со стороны Фолдерса. Сошлись на том, что Фрэнк должен занять должность Коннорса, Коннорс — место Чандлера и, согласно предварительной договоренности с председателем правления, не спускать глаз с Фолдерса. Оба должны на следующем заседании правления акционерного общества быть избраны его членами. Разумеется, при условии, что новый продукт послужит катализатором повышения курса акций TFTW на бирже. Чандлеру же светила ссылка в Южную Америку, на маленькую фабрику концерна, изготавливающую дешевые пластмассовые сувениры, на должность заместителя начальника производства. «Там он немного поостынет, — решил про себя Лэндсберри. — И я смогу в любое время забрать его оттуда, чтобы добавить огоньку под задницу своим управляющим». Старый лис ценил качества Чандлера больше, чем казалось Коннорсу. Мальчику только надо научиться получше лавировать.

Завтра днем Фолдерс передаст концерну E&F. До этого он планировал собрать производственное совещание, чтобы проинформировать своих людей о предстоящих переменах; все имеющиеся в наличии экземпляры крохотных гномов со склада № 9 должны быть переданы концерну.

Мистер Лэндсберри разглядывал 01–56739 с Виддилом у себя на столе. Фолдерс, разумеется, должен оставить его председателю правления как образец.

— А что он ест, Фолдерс?

— Не знаю, мистер Лэндсберри. Я бы попробовал дать ему пару хлебных крошек и воды.

Дэйзи надула губки и заплакала.

— Чего ты хочешь? Не могу поверить (всхлип)… Ты хочешь снова забрать (всхлип) этого миленького душку-гномика у своей маленькой Дэйзи, только потому, что это тебе сказал кто-то там из правления? Но ведь ты теперь шеф в этом дурацком концерне, который может все (всхлип, еще всхлип)… Или нет?

— Да, можно сказать и так, Дэйзи. Давай, детка, успокойся и будь послушной девочкой.

Фрэнк Фолдерс позвонил Дэйзи и попросил встретиться после работы у его офиса. Надо отметить кое-что радостное, и пусть она не забудет прихватить тот маленький подарок, который она сегодня утром выманила у него. У ее мышонка есть для нее подарок получше.

Когда Дэйзи вошла в офис Фолдерса, жалюзи были опущены, а на письменном столе стояли шампанское и свечи. Дэйзи кокетливо высвободилась из мощных объятий Фолдерса. Ну пусть же Фрэнки наконец перестанет мучить ее неведением: что за праздник у ее мышонка? Фолдерс больше не мог сдерживать приступ тщеславной радости и, выпятив грудь, поведал Дэйзи, что из TFTW Inc. приползли к нему и умоляли, чтобы его фирма стала их партнером, дабы в конце концов вместе выдвинуться в ряд компаний мирового значения. Он, Фолдерс, согласился на это лишь после долгих колебаний, и то потому только, что концерн предложил ему ключевую должность шефа отдела маркетинга. TFTW признал, наконец, что поглощение E&F имело своей целью привлечь Фолдерса к руководству концерном. В эти трудные времена производству необходим такой знаток отрасли и рынка, как Фрэнк Фолдерс.

Дэйзи мастерски разыграла восхищение: неужели! Ее Фрэнки спасет крупный концерн! О, как она им гордится! Она всегда знала, что ее Фрэнки ас, но что он такая важная персона… Просто непостижимо!

Фолдерс уже хотел в ответ поцеловать ее, но она выскользнула из его объятий, отговорившись тем, что от этого сюрприза разволновалась и теперь у нее нестерпимая головная боль. Фрэнки, конечно, понимает, что ей надо переварить эту радость. Ах, она так счастлива, что ее друг не только невероятно талантлив, но и чуток. Если бы Фрэнки налил ей бокал шампанского, возможно, это развеяло бы головную боль.

Дэйзи слегка оттолкнула Фолдерса и настойчиво попросила не обращать внимания на ее головную боль и выпить еще бокал. После четвертого бокала захмелевший Фолдерс спросил у своей Дэйзи, принесла ли она с собой деталь елочного шара: он хотел бы обменять его на более значительный подарок. И тут бедная Дэйзи начала безутешно рыдать: она не хочет другого подарка и будет очень огорчена, если Фолдерс заберет обратно крохотного гномика, который так дорог ей как сюрприз от него. Она поставит крошку у себя в спальне на столик, и завтра утром, когда наконец пройдет ее головная боль, он сам сможет в этом убедиться, лежа в ее объятиях. При этом Дэйзи улыбнулась ему сквозь слезы и нежно погладила жирный лысый затылок.

Так ему можно получить поцелуй? Нет? Даже самый маленький? Нет? Дэйзи сказала, пусть ее Фрэнки лучше выпьет бокал шампанского за свой грандиозный успех, ведь его белокурая крошка так гордится им! Фолдерс послушался и выпил еще бокал шампанского. Алкоголь начинал потихоньку действовать. Дэйзи открыла еще одну бутылку: ведь в конце концов Фрэнки должен праздновать, не обращая внимания на ее ужасную головную боль…

Час спустя обе бутылки были пусты, а Фрэнк Фолдерс крепко спал.

Дэйзи сняла с цепочки ключ от склада № 9 и поспешила в офис мистера Миллена.

Бен в присутствии Олли, гномов и мисс Смит открыл заветную дверь, и после многочисленных дружеских объятий освобожденные и освободители вышли на парковку перед зданием администрации фабрики.

Пятиминутную перекличку завершил взволнованный голос Вергила:

— Виддил отсутствует!

— Все ясно. Где Винкус? Пожалуйста, пусть подойдет ко мне вместе с Вотто! — Клининг проинструктировал Винкуса и Вотто: — Делайте все, что вам скажет орион-альбатрос! Сейчас, перед стартом, возьмитесь за руки, чтобы отправиться всем вместе и никого не потерять по недосмотру. Помогите старикам и следите, чтобы дети не наделали глупостей. Вергил остается здесь. Скажите камарину, что они оба вернутся сразу же, как только мы освободим Виддила. И еще: пусть он попытается выйти на связь с нами через Овангара. Овангар — запомните это имя. Желаю всем хорошего полета!

Винкус и Вотто кивнули. Спустя короткое время послышался легкий шелест — и площадь опустела.

— Виддил сидит в шаре 01–56739 на столе шефа TFTW. Семьдесят восьмой этаж офисного здания… — Голос Нандура растаял в глубинах Космоса.

— Я знаю, где это, — сказал Бен.

— Пойдем туда? — Вергил в азарте глянул на Бена.

— Никаких шансов. Я много лет назад приносил туда одну модель и знаю: TFTW охраняется получше, чем Форт-Нокс.

— А что там, в Форт-Ноксе?

— Там хранится золотой запас США. Верно, мистер Миллен?

— Верно, молодой человек.

— Золотой запас? А он большой? Больше, чем сокровище Нибелунгов? — Глаза Вильдо заблестели.

— Перестаньте даже думать о Форт-Ноксе, маленькие алчные выродки! Это же гибель для вас! — разозлился Клининг.

— Я просто так, — проворчал Вугур.

— Да-да, знаю я твое «просто так»!

— Мистер Миллен, вы можете называть меня Олли. Все друзья зовут меня так.

— Ну, не знаю, ты ведь клиент, — растерянно пожал плечами начальник производства.

— Бен, мы не клиенты!

— А жаль. Ваш заказ обеспечил бы несколько рабочих мест.

— Бен, мы должны найти другой способ сохранить рабочие места, — сказал Клининг. — Ты можешь смело называть его Олли. А меня зовут Клининг.

— Меня — Вугур. А это Вильдо, Валентирина и Вальмин. Вергила ты уже знаешь.

— Это очень мило с вашей стороны. — Бен был тронут. — Ну, а мне уже нет смысла представляться, правда?

— А я? Вы совсем забыли малышку Дэйзи!

— Я хотела бы стать твоей подружкой. Друзья зовут меня Ринхен. А от этих грубиянов, которые не знают, как обращаться с дамами, и думают только о «братском» поцелуе (видела бы ты, как они обхаживали стюардесс!), лучше держись подальше.

— Не, ну без поцелуев-то что за жизнь! — усмехнулся Вильдо. — Или кто-то из парней считает иначе?

Все уставились на очаровательную блондинку. Дэйзи расхохоталась:

— Ах вы, бедняги! Значит, если я вас не поцелую, вы не будете говорить мне «ты»?

Все дружно кивнули, а Вильдо авторитетно изрек:

— Традиция есть традиция.

— Хороша традиция, — фыркнул Клининг.

— Да, я только в самолете узнал это, — смущенно улыбнулся Олли.

— Однажды все это узнают, — пожал плечами Вугур.

Растерянно слушая треп гномов, Бен Миллен пытался понять, что происходит в его душе. Еще вчера он считал Дэйзи пустой продажной куклой. А теперь, мучительно краснея, корил себя, ханжу и гордеца, и глаз не смел поднять на нее. Вот сейчас все и кончится, даже не начавшись: она навсегда уйдет из его жизни.

Клининг усмехнулся. Он видел каждое движение души Бена и с радостным удивлением отмечал, что мисс Дэйзи не сводит глаз со смущенного Миллена.

— Ваша дружба — большая честь для нас, мисс Смит. — Клининг поклонился столь изысканно, словно находился при дворе короля эльфов.

Впрочем, каждый из гномов старался вовсю, вспомнив все, что знал о канонах куртуазности.

— Смотрите не потеряйте ваши колпаки!

— Оставь их, Ринхен, они же стараются, — засмеялась польщенная Дэйзи.

Когда очередь дошла до Бена, все взгляды обратились к нему. Как он будет действовать в этой ситуации? «Будь что будет», — подумал Бен, решительно взял мисс Смит за плечи и… приник к ее губам долгим поцелуем. Потом отпустил ее, сделал шаг назад, закрыл глаза в ожидании неминуемой пощечины и вдруг ощутил, как нежные руки обвились вокруг его шеи, и губы, которые он только что целовал, с любовью коснулись его губ. Вздох радости и облегчения вырвался у всех, кто наблюдал эту сцену.

Дэйзи оставила потрясенного Бена наедине со своими переживаниями и подставила остальным щеку для поцелуя. «Поцелуйчики — легкие, как крылья бабочки», — подумала она в восхищении и тут же получила звонкий «чмок». Дэйзи открыла глаза — ей улыбался Олли.

Фрэнк Фолдерс очнулся на кожаном диване у себя в офисе. Голова раскалывалась, он с трудом попытался вспомнить, что произошло. И тут его взгляд упал на открытую шкатулку, где все еще лежал бриллиантовый браслет. Верно, у Дэйзи болела голова… и он несколько набрался. Фрэнк сел и потянулся. Болела поясница. Проклятье, значит, он всю ночь провел на этом ужасном диване? Почему Дэйзи не взяла бриллиантовый браслет? Его мозг, казалось, был парализован, а желудок бунтовал не на шутку.

Внезапно Фолдерса обдало жаром. Тут что-то не так: девчонка не взяла браслет. Инстинктивно он схватился за ключ на шее — пусто. Вот когда Фолдерс по-настоящему очнулся! Он лихорадочно вертел цепочку, на лбу у него выступил пот. Ключа не было.

— Змея проклятая! — Фрэнка захлестнула слепая ярость. Он вскочил и кинулся к складу № 9. Сотрудники удивлялись, что Фолдерс, который никогда не приходил раньше десяти, а чаще к половине одиннадцатого, ни свет ни заря несся по территории фабрики, не отвечая на приветствия. Еще издали он заметил, что двери склада № 9 широко распахнуты. В помещении, где были заперты крохотные гномы, Джефферс задумчиво сметал пустые заготовки 01–56739.

— Где они?!

— Кто? О, доброе утро, мистер Фолдерс, — Джефферс смиренно склонил голову перед самодуром шефом, от которого разило перегаром.

— Гномы, Джефферс! Я желаю немедленно знать, где гномы! — Голос Фолдерса перехватывало от ярости.

— Не знаю, мистер Фолдерс. Двери были открыты, когда я пришел, и ни души. Я сразу начал наводить порядок.

— Где Миллен?

— Он стоит с вашей подру… Э-э-э… Я имею в виду, с мисс Смит, и этим рыжеволосым мальчиком на площади перед офисом компании. Разве вы их не видели?

Фолдерс не видел, поскольку бежал с другой стороны: так было ближе к складу № 9. Фолдерс ринулся через территорию фабрики к площади.

— О… о…!

Бен первым увидел, как Фолдерс, кипя от ярости, приближается к ним. Дэйзи как раз получила поцелуй от Олли. Следом за Фолдерсом бежал Джефферс с метлой и большим совком в руке: уж слишком зол их шеф, лучше, если он окажется поблизости.

— Где они? Я вас спрашиваю, где они?!

От страха Дэйзи пошатнулась и толкнула Олли. Клининг и другие гномы слетели с его руки, но, не теряя присутствия духа, схватились за свои колпаки и успешно приземлились.

— Один… два… три… четыре… пять… шесть! А где остальные две тысячи триста с лишним, подлая дрянь? — Фолдерс, кипя от гнева, вцепился Дэйзи в руку.

Женщина вскрикнула:

— Ах, оставь меня немедленно, ты, чурбан неотесанный!

Но Фолдерс тряс Дэйзи и орал:

— Я хочу знать, что с остальными! Немедленно!

Дэйзи вырвалась и спряталась за Бена Миллена. Тот попытался урезонить шефа:

— Может, поговорим спокойно, мистер Фолдерс?

— Вы уволены! Без выходного пособия! Я не хочу говорить спокойно, я хочу знать, где мои новые продукты?!

— И хорошо, уважаемый, что вы снова здесь.

Чистый энергичный голос подействовал на Фолдерса отрезвляюще. Он озадаченно посмотрел на Олли:

— Почему ты уже здесь? Мы же договаривались на десять утра. Не вздумай в это вмешиваться, сосунок. Это внутренние дела моей фирмы.

— Это не я, мистер Фолдерс, это был он, — Олли указал на Клининга, который стоял на площади перед Фолдерсом. — Клининг — наш предводитель.

— Так-так, значит, предводитель. — Фрэнк нагнулся. — Тогда скажи-ка мне, недомерок-предводитель, где остальные ваши?

— Мы отправили их всех домой, Фолдерс.

— Что вы сделали? Отправили их домой? Гномов? Мою новую продукцию?

— Чему вас в школе учили, мистер Фолдерс? Живая душа не может быть продукцией. Нельзя же быть таким глупцом!

— Ну, хорошо, предводитель, тогда слушай меня внимательно! — Ледяное спокойствие Фолдерса не предвещало ничего хорошего. — Джефферс, дайте-ка мне ваш большой совок. — Фолдерс вытянул руку, не сводя глаз с Клининга и остальных гномов.

— Что, простите? — Джефферс был сбит с толку. Зачем это толстяку понадобился совок?

— Совок, и немедленно! Или ты хочешь последовать за Милленом?

Ничего не понимая, Джефферс передал Фолдерсу большой совок. Фолдерс взял его обеими руками и злобно глянул на Клининга.

— Видишь вот этот большой совок, предводитель? — он поднял совок высоко над головой.

— Я вижу маленькую лопату. — Клининг спокойно смотрел на жирного придурка, брызгавшего слюной.

— Сейчас я считаю до трех, предводитель. И ты скажешь, где мне найти остальных, иначе…

— Иначе что?

— Иначе я прихлопну вас, шестерых, как мухобойкой, в кашу!

Бен и Олли одновременно бросились к Фолдерсу, но он заорал:

— НАЗАД! Назад, я сказал, иначе прихлопну их немедленно.

Фолдерс угрожающе поднял совок. Олли от страха прошиб пот: если сейчас совок опустится, любая помощь будет бесполезна.

— Так, значит, в кашу? — спокойно уточнил Клининг.

— Да! В кашу! Месиво! Пудинг! — Он грязно выругался. — Можешь выбрать, что тебе больше нравится… РАЗ!

Совок угрожающе качнулся над головами гномов.

— Но это же нечестно! Ты такой огромный, а мы такие маленькие.

— Да, это нечестно… ДВА!

Совок покачивался, как огромная мухобойка.

— Ты не находишь, что было бы честнее, если бы мы были одинаковых размеров? Лицом к лицу, как мужчина с мужчиной.

— Ты с ума сошел? Это было бы совсем нечестно: вы вшестером, а я один… ТРИ! — Фолдерс дико захохотал — и опустил совок… Вернее, хотел опустить. Клининг, как и остальные, был готов мгновенно отпрыгнуть в сторону — а они в любом случае двигались быстрее, чем совок, — но он остался стоять как стоял, когда из его колпака поднялся светящийся, словно перламутровый, туман и пополз к Фолдерсу, затем медленно окутал его фигуру, совершенно скрыв ее вместе со все еще поднятым совком, — и Фолдерс исчез. Потом туман словно втянулся в колпак Клининга.

Компания, окаменев от удивления, наблюдала все это. Олли бессознательно схватил красный камень у себя в кармане и почувствовал, как тот нагревается в его руке. Он вынул его и увидел, что камень светится. Остальные ничего не заметили, поскольку уставились на то место, где только что стоял Фолдерс с поднятым совком. Растерянный Джефферс не нашел ничего лучшего, как спросить:

— А где мой совок?

— Просто невероятно! Нам ни одна живая душа не поверит, — пробормотал Бен в шоке.

— Где он? — Дэйзи близоруко сощурилась.

— Здесь! Он здесь, внизу, с нами! — Голос Клининга привлек внимание к группе крохотных гномов, стоявших на площади. Они собрались вокруг гнома, который потешным образом выглядел совершенно как Фолдерс. Собственно, это он и был.

— Он могущественный волшебник, — пояснил Олли Бену и Джефферсу. Потрясенные мужчины и мисс Дэйзи сели на корточки, чтобы поближе рассмотреть происходящее.

Крохотный Фолдерс стоял, окруженный гномами, угрожающе подняв совок.

— Не приближайтесь ко мне! — голос хозяина фабрики звучал резко и испуганно. — Это нечестно!

— Бен, у вас есть еще одна пустая заготовка для елочного шара? — спросил Клининг.

— Джефферс, быстро неси!

— У меня есть один в кармане, Бен.

— Доставай.

Бен понял, чего хотел Клининг. Джефферс привычным движением (сказалась многодневная практика) схватил яростно сопротивлявшегося Фолдерса и без церемоний поместил его в полусферу из пластмассы с отверстием для воздуха.

— Свиньи! Немедленно выпустите меня! Я же человек! Слышите? Это нарушение прав человека!

— Олли, подними нас, пожалуйста, и этот продукт — тоже.

— Можно мне на него посмотреть? — Дэйзи с любопытством склонилась над шаром, в котором бушевал Фолдерс. — Ох, как это мило! Теперь мышонок Фрэнки стал действительно мышонком.

Коннорс сидел за письменным столом Фолдерса. Где его носит? Они же договорились встретиться ровно в три, в офисе E&F. Если Фрэнк всегда такой непунктуальный, у него очень скоро начнутся проблемы с мистером Лэндсберри. Могущественный председатель правления TFTW Inc. больше всего ненавидел непунктуальность. Коннорс нетерпеливо барабанил пальцами по столу.

— Когда придет ваш шеф? — спросил он сидевшего напротив молодого человека — руководителя производства E&F Бена Миллена.

— Сейчас, мистер Коннорс.

В E&F повели себя странно, когда Коннорс в сопровождении своей команды (матерых специалистов, которые имели за плечами немалый опыт поглощения фирм) переступил порог маленькой, несколько старомодной приемной. Обыкновенно появление такой команды вызывало напряжение сотрудников компании, здесь же все казалось по-другому. Когда Коннорс сказал, что у него на три часа назначена встреча с шефом, его попросили подождать минутку. И это вместо того, чтобы из кожи вон лезть, дабы угодить новым хозяевам.

Потом пришел Миллен и пригласил Коннорса в кабинет шефа. Секретарша принесла ему кофе и обслуживала так доброжелательно и с достоинством, словно он был здесь гостем, а не представителем новой администрации. Коннорс прикидывал: наверное, эта тряпка Фолдерс не смог провести запланированное производственное собрание и проинформировать сотрудников. Ну, все равно. Он здесь, по сути, только чтобы забрать говорящую мелюзгу.

Внезапно дверь распахнулась и в комнату впорхнула потрясающая блондинка в сопровождении весьма элегантно одетого пожилого господина. Последнего сопровождал худенький рыжеволосый мальчик с гномами на руке, одними из тех, которые с сегодняшнего дня поступали в собственность TFTW. Удивительно, но у всех, кроме дамы, были зеленые носы.

Миллен встал, чтобы представить их друг другу:

— Это господин из TFTW. Он утверждает, что у него на три часа назначена встреча с нашим шефом.

Блондинка улыбнулась слегка обалдевшему Коннорсу:

— Ах, как это мило, что к нам пожаловал представитель крупного конкурента!

Миллен представил ее:

— Это мисс Смит, наш новый шеф производства.

— Добрый день, вы… — Блондинка изогнула бровь в недоумении, облив Майка взглядом волшебных голубых глаз.

Коннорс растерянно пожал ей руку.

— К-коннорс, — запинаясь, сказал он. — Майк Коннорс.

— Рада познакомиться с вами, мистер Коннорс! — Потом она представила элегантного пожилого господина и рыжего мальчика: — Это Оливер Куш, новый владелец фирмы Е&F, а это — мистер Ольгурсам, наш консультант.

Оба названных лица улыбнулись и тоже пожали руку Коннорсу.

Тот ничего не понял и на всякий случай спросил:

— А где Фолдерс?

— У мистера Лэндсберри. — Блондинка снова одарила его взглядом прекрасных синих глаз.

— Он стоит на его письменном столе! — Рыжеволосый и семь гномов захихикали.

Коннорс был потрясен: этот Фолдерс быстрее звука. Он уже у шефа! Значит, Фрэнк с первого же дня начал интриговать за его спиной? Добро…

— А он сказал, когда придет? — Главный маркетолог TFTW нахмурился.

— Он больше не придет, мистер Коннорс.

— Он не может оторваться от стола мистера Лэндсберри. — Рыжий мальчишка и семь гномов у него на ладонях вновь захихикали.

Коннорс потихоньку начал приходить в ярость: он стоит здесь, как полный идиот, а мистер Лэндсберри в это время обсуждает с Фолдерсом планы ликвидации этой лавочки! Интересно, с каких это пор старикан вмешивается в эти дела?

— Здесь ничего не ликвидируется, мистер Коннорс. Вас неправильно информировали. — Респектабельного вида пожилой господин с зеленым носом улыбнулся, покачав головой.

— Нет?

— Ровным счетом ничего, мистер Коннорс!

— Значит, мистер Лэндсберри изменил решение?

— Мы не знаем, что решил мистер Лэндсберри. Извините.

Взгляд Коннорса постепенно становился все более растерянным, лицо его побагровело.

— Но вы не знаете, где, по крайней мере, должна находиться новая продукция?

— Какая новая продукция? — Бен вопросительно взглянул на могущественного начальника отдела маркетинга всемирно известного концерна игрушек.

— Ну, эти маленькие гномы!

— Но, мистер Коннорс, — примирительно улыбнулся пожилой господин, — они же не продукты, а живые разумные существа. Я попрошу вас, мистер Коннорс… — Нос господина позеленел еще больше.

Майк пришел в ярость:

— Это же смеху подобно! Крохотные гномы, и эти семеро тоже, — Коннорс указал на семерых гномов на руках у мальчика, — все со склада № 9, должны на этой неделе быть переработаны нами в продукцию TFTW и произвести сенсацию на рынке игрушек! А тут они могут сожрать свои колпаки!

— Господин Коннорс, могу я попросить вас сменить тон в моем офисе? Мы не в Toys for the World! Это не наш стиль. — Очаровательные глаза блондинки метали молнии.

— Минуту! Вы, дамочка, ошиблись дверью: офис, как и все заведение, с 15.00 принадлежит нашему концерну, и я могу вести себя здесь так, как захочу! — ответил Коннорс в запальчивости. — А теперь я хотел бы попросить вас всех покинуть мой офис, я занят.

Затем он схватил трубку и прокричал в приемную:

— Это Коннорс. Скажите, пожалуйста, моим людям, что они могут начинать! Что? Их здесь нет? Вы издеваетесь надо мной? Позовите, пожалуйста, мистера Шермана! Немедленно! Как, он тоже ушел?! — Коннорс швырнул трубку.

— Я отослал их, мистер Коннорс, — улыбнулся ему рыжеволосый паренек.

— Ты? А какое отношение к этому имеешь ты?

— Большее, чем вы думаете, мистер Коннорс, — холодно отчеканила блондинка. — Мистер Куш — новый владелец E&F. Я ведь уже представляла вам господ. — Дэйзи наслаждалась, видя идиотское выражение, застывшее на лице шефа отдела маркетинга. — Надо внимательно слушать. Кто не слушает, того жизнь наказывает.

Семеро крохотных гномов хохотали до коликов.

— Но ты же не мог просто так отправить моих людей, мальчик? У тебя что, не все дома?

— Отчего же, мистер Коннорс, как раз все. И если я верно понял своего советника, господина Ольгурсама, то как владелец фирмы я располагаю всеми полномочиями. Сюда относится и… Ах да, вспомнил — право на защиту частной собственности от вторжения. Поэтому я потребовал, чтобы ваши люди немедленно покинули помещение.

Мальчик огляделся по сторонам. — Я правильно выразился?

Все, кроме мистера Коннорса, утвердительно кивнули. А тот, побагровев от злости, схватил свой мобильник. Он заметил, что, вопреки обыкновению, его телефон выключен, снова включил его и набрал прямой номер мистера Лэндсберри. Коннорс знал, что придется дать очень веское объяснение, почему он воспользовался этим номером, иначе старик будет крайне недоволен. Но это ли не экстренный случай!

— Лэндсберри! — раздался в трубке скрипучий голос.

— Коннорс, мистер Лэндсберри. Я здесь…

Мистер Лэндсберри нетерпеливо перебил его:

— Коннорс, вы где шляетесь? Я уже несколько часов всюду вас ищу. Вы что, выключили мобильный? Коннорс, я требую от своих управляющих, чтобы они были досягаемы в любое время и в любой точке мира, даже в сортире, черт возьми! Это ясно? Что случилось? Надеюсь, у вас веские основания пользоваться экстренной связью. Выкладывайте.

Коннорс судорожно сглотнул:

— Мистер Лэндсберри, я здесь, в E&F, и я…

Лэндсберри перебил его:

— Что вы делаете в E&F? Я же сказал на последнем совещании, что мы не интересуемся этой дырой. Оно же совершенно разбитое, это предприятие! Коннорс, вы меня слышите? — В голосе могущественного председателя правления появились угрожающие нотки.

Коннорса словно по голове ударили.

— Н-но, мистер Лэндсберри, мы же хот-тели… — заблеял он. — Я же должен сегодня Фолдерса… у Фолдерса… крохотных гномов… Вы же знаете, это наш новый суперпродукт… Вы же были в таком восторге, мистер Лэндсберри…

— Коннорс, вы что, пьяны? Крохотные гномы Фолдерса — полный бред! Вам надо прочесть последние исследования рынка. Послушайте, у меня тут на письменном столе вот уже несколько часов стоит суперпродукт, который полностью соответствует современным тенденциям, а я не первый час жду шефа отдела маркетинга, — вас, между прочим, — чтобы он представил концепцию по продвижению на рынок этого раритета. Коннорс, откройте ваши чертовы уши! Даю вам еще час, и, если по истечении этого срока вы не будете стоять передо мной, можете сразу устраиваться работать на склад в E&F. Вы меня поняли?

Мистер Лэндсберри отключился.

Коннорс был бледен, как простыня, лишь нос его позеленел. Наконец он пробормотал совершенно отсутствующим голосом:

— Прошу прощения, меня требуют к начальству. — И, словно преследуемый фуриями, ринулся к двери под гомерический хохот присутствующих.

— Самое время! — Клининг снова принял свое прежнее обличье. — Подними-ка меня повыше, Олли.

— Что это? У вас у всех зеленые носы! — прыснул Миллен.

— Радость моя, твой тоже начинает зеленеть, — Дэйзи, успевшая оценить достоинства тонального крема, влюбленно смотрела на своего Бена.

— Действительно!

Она рассказала смущенному Миллену, что произошло за последние несколько часов. Дэйзи с Оливером, Клинингом и остальными крохотными гномами подъехали к банку E&F, и Клининг снова выступил в качестве экстравагантного миллионера, который помогает своему еще более экстравагантному внуку, маленькому Олли, в развитии его бизнеса: «Мой внук уже сейчас такой деловой!»

Он заявил в банке, что готов купить E&F по разумной цене и не только исправить дело, но и модернизировать производство. Разумеется, несмотря на модернизацию, он сохранит все рабочие места. Почему столь необычное предложение? Просто мальчик больше всего на свете любит елочные шары и хочет привести предприятие к процветанию. Дедушка со вздохом поднял глаза к небесам. Конечно, это будет стоить очень больших денег, но ведь ничто не препятствует.

Банку это было выгодно. Для урегулирования формальностей не хватало лишь подписи мистера Фолдерса. Элегантный господин взялся уладить дело в течение получаса, а банку оставалось только подготовить соответствующие документы.

Действительно, спустя полчаса дело было сделано. Никто из банковских служащих и вообразить не мог, что в офисе Фолдерса Клининг уменьшил экземпляры договора и ручку до такой степени, что Джефферс смог просунуть их шефу в полусферу. Фолдерс упрямо отказывался подписывать бумаги, ругаясь последними словами, пока за дело не взялся Джефферс. Он попросил их оставить его с Фолдерсом на пару минут наедине. Все покинули помещение.

— Но, пожалуйста, Джефферс, не применяйте насилия.

— Мисс Дэйзи, за кого вы меня принимаете!

Спустя две минуты из-за двери показалась голова Джефферса. Фолдерс подписал бумаги и, смертельно бледный, сидел в шаре. Когда они спросили Джефферса, как он добился того, что упрямец Фолдерс поставил свою подпись, тот сухо ответил:

— Я только сказал ему: либо он подпишет, либо окажется в прессе.

— А почему он так боится прессы? — удивился Олли. — Я вот с удовольствием читаю газеты!

Банкиры отреагировали быстро. Для оценки предлагаемых в качестве залога драгоценных камней они вызвали местного ювелира. У того при виде их размеров и качества глаза на лоб полезли. После того как пришла справка из банка в Дюссельдорфе, к полному удовольствию Олли и его «дедушки», ничто не препятствовало заключению сделки.

По совету Клининга юный владелец назначил Дэйзи начальником производства а Бена Миллена — руководителем отдела развития и правой рукой мисс Смит. Джефферс занял пост помощника управляющего. Будущее показало, что это были правильные решения.

Администрация банка оказалась настолько любезна, что предоставила им машину с водителем, которая доставила компанию, состоявшую из Дэйзи, Клининга, Олли и пятерых крохотных гномов, к зданию Toys for the World Inc.

Мистер Лэндсберри был вне себя, когда ему доложили, что мистер Фолдерс хочет его видеть. Вечно одно и то же! Едва кого-нибудь назначают управляющим, этот кто-то начинает много о себе мнить. Могущественный председатель правления был вне себя от такого нахальства и, едва дверь его кабинета отворилась, дал волю гневу:

— Мистер Фолдерс, если я не ошибаюсь, вы получили что хотели. Не пора ли заняться делом?

Но вместо Фолдерса в огромный кабинет вошла группа незнакомцев. Взгляд мистера Лэндсберри перебегал с очаровательной блондинки на элегантно одетого господина и рыжеволосого подростка. Но мистера Фолдерса с ними не было.

— Я вообще-то ожидал мистера Фолдерса.

Блондинка улыбнулась:

— Не беспокойтесь, он сейчас будет. Мистер Лэндсберри, верно?

— Да, я — Джереми Лэндсберри.

— А я — Дэйзи Смит, мистер Лэндсберри.

«Боже, какие дивные глаза!» — подумал Лэндсберри.

— Рад с вами познакомиться, мисс Смит. — Он вопросительно взглянул на нее. — Прошу. Чем могу быть полезен… мисс Смит?

— Я подруга мистера Фолдерса.

Мистер Лэндсберри был слегка сбит с толку.

— Ну и что?

— Вы же знаете! Елочные шары. Такие, с маленькими гномиками внутри? Это должно было стать суперпродуктом TFTW? У меня есть такой же. Его подарил мне Фрэнки, а потом снова отобрал.

— Фрэнки?

— Ну да, Фрэнки. Фрэнки! Ну, ваш новый шеф, мистер Лэндсберри!

— Мой новый шеф?! — Лэндсберри казался сбитым с толку.

— Да, Фрэнки Фолдерс, о котором здесь теперь так много говорят.

— Так-так… И что же он сказал, ваш Фрэнки?

— О, я так горжусь своим Фрэнки! Вы получите милейшего шефа, мистер Лэндсберри!

Мистер Лэндсберри начал терять терпение: любая дура, даже если она красотка, хороша исключительно в гомеопатических дозах.

— Так где же ваш Фрэнки, мисс? Вы разве не говорили, что он должен сейчас прийти?

— Да, а в чем дело, мистер Лэндсберри? — Блондинка наивно смотрела на него, хлопая ресницами.

— А то, что я вашего Фрэнки, уважаемая мисс Смит, так упрессую, что он поместится в елочный шар на моем столе. — При этих словах могущественный правитель империи игрушек яростно высморкался.

Блондинка, которая подошла вплотную к столу председателя правления, от ужаса уронила свою сумку прямо на шар с Виддилом, который с недоумением следил за всем этим. Потом мисс Смит перегнулась через весь стол так, что Лэндсберри не оставалось ничего другого, как созерцать ее прелести в завлекательном вырезе шикарного облегающего костюма. Старик Лэндсберри был на мгновение ослеплен, и Дэйзи успела незаметно заменить шар с Виддилом на шар с Фолдерсом. Она участливо взглянула на председателя правления.

— Мистер Лэндсберри, пожалуйста, не волнуйтесь так… Пожалуйста. О, моя сумка! Как; я испугалась! Но какой у вас сильный и мужественный голос… — Нежно мурлыча извинения и пересыпая их комплиментами, она взяла сумку со стола и отступила на пару шагов, о чем председатель правления очень сожалел.

Он улыбнулся:

— Мисс Смит, не будете ли вы столь любезны сказать мне, чего вы и эти двое господ хотите от меня?

— С удовольствием… — Мистеру Лэндсберри снова был послан взгляд бесподобных голубых глаз. — Господа ничего не хотят, они просто сопровождают меня. А я… Я хотела бы попросить вас кое о чем, мистер Лэндсберри. Хотя Фрэнки и говорил, что руководит предприятием, но на самом деле он дал своим сотрудникам полную свободу, так что они могут делать все что хотят. И они ответственны за производство елочных шаров… Так что я хотела попросить вас: замолвите за меня словечко перед Фрэнки. Я так хотела бы вернуть себе шар с миленьким гномиком!

— Что? Кто? Я?!

— Да, вы. Фрэнки говорил, что вы занимаетесь сборкой шаров с гномиками. Но, пожалуйста, пожалуйста, не выдавайте, что говорили со мной. А то Фрэнки рассердится и на меня, и на вас.

Джереми Лэндсберри встал, обошел стол и по-отечески (так ему хотелось думать) обнял прелестную блондинку.

— Мисс Смит, должен признаться, я рад нашему знакомству. Позвольте заверить вас, что вы будете первой, кто получит новый елочный шар, когда… я соберу его.

Он проводил красотку до дверей.

— Мисс Смит, оставьте номер своего телефона моей секретарше. Я обязательно вам позвоню.

— О, буду очень рада, Джереми. Я же могу называть вас Джереми? — Дэйзи очаровательно улыбнулась ему.

— Ну разумеется, Дэйзи, разумеется. Мы ведь увидимся? — Лэндсберри, улыбнувшись, поклонился, кивнул элегантному господину и мальчику, которые на протяжении всей беседы ни разу не открыли рта, и закрыл дверь за троицей. Ему померещилось, или у мальчика в самом деле на руке сидела пара куколок? Но тут же мысль о бесстыжем Фолдерсе заняла все его мысли.

Он нажал кнопку селектора в своей приемной:

— Мисс Кендалл, мне надо немедленно поговорить с Фолдерсом, немедленно, прямо сейчас.

В головах сотрудников концерна загорелся красный сигнал тревоги. Все средства коммуникации накалились. Но мистера Фолдерса, нового шефа отдела маркетинга, нигде не было.

Лэндсберри нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Стало быть, он главный по сборке шаров! Одна только мысль об этом заставляла вскипать его темперамент, он вышел из себя, нажал на кнопку селектора и в ярости заорал в микрофон:

— Я же сказал, что хочу поговорить с Фолдерсом, мисс Кендалл! Я не сказал, завтра или послезавтра! Я сказал — немедленно!

— Но, мистер Лэндсберри, я же уже здесь, — голос Фолдерса звучал как-то слабо, но явно так, словно он был в помещении.

Рука Лэндсберри отдернулась от селектора. Он оглядел комнату.

— Фолдерс? Господи, где же вы прячетесь?

— Здесь, мистер Лэндсберри.

— Где это «здесь»? Вы что, решили меня подурачить?

— Здесь, в заготовке для елочного шара, мистер Лэндсберри, прямо у вас перед носом.

Лэндсберри недоверчиво вгляделся в полусферу на своем столе, из-за стекла которой взволнованно кивал маленький, просто крохотный Фолдерс.

— Боже, что вы делаете в шаре? Немедленно вылезайте оттуда! Что за глупые шутки!

— Это не шутка, мистер Лэндсберри! Меня сюда поместили насильно… Насильно!

— Насильно? Как это? Как это вы вдруг стали таким маленьким, Фолдерс? А где гном, сидевший здесь раньше?

— Его украли эти трое!

— Что? Украли? — Мистер Лэндсберри отреагировал мгновенно, нажав кнопку тревоги, вмонтированную с нижней стороны столешницы, и в здании TFTW завопили сирены. Автоматически перекрылись все выходы, служба пришла в состояние боевой готовности, лифты остановились. Офис концерна захлопнулся, как мышеловка.

— Вы подняли тревогу, мистер Лэндсберри? — На экране монитора появилась голова начальника службы охраны.

— Да, Мильтон. Выходы перекрыты?

— Все системы остановлены, мистер Лэндсберри. В здании все остаются на своих местах. Скажите, кого надо привести, — через пять минут он будет у вас.

— Прекрасно, Мильтон. Был визит дамы-блондинки в сопровождении пожилого господина и рыжеволосого подростка.

— Минутку, мистер Лэндсберри. — Мильтон нажал комбинацию кнопок. — Блондинка с мальчиком находятся в лифте № 5. Пожилого господина в настоящий момент мы не видим. Я посылаю группу поиска по зданию. Он сейчас тоже будет.

— Хорошо, Мильтон. Не дайте ему уйти.

— Разумеется, мистер Лэндсберри.

— Даму и мальчика пришлите ко мне в кабинет.

Спустя пару минут дверь открылась и Мильтон лично провел молодую блондинку и рыжеволосого мальчика в кабинет могущественного председателя правления. Тот в бешенстве смотрел на них.

— Это вы?

— Конечно, это они! — в ярости вопил Фолдерс из шара.

— Заткнитесь! Когда же вы, наконец, поймете: если я говорю, все остальные должны молчать!

Маленький человек в шаре вздрогнул и пробормотал:

— Слушаюсь, мистер Лэндсберри.

— Итак, мисс Смит? Я жду… Вы ничего не хотите мне сказать? Хорошо. Тогда, возможно, вы мне скажете, где ваш… сопровождающий?

— Кого вы имеете в виду, мистер Лэндсберри?

— Пожилого господина!

— Он… — Тут рыжий осекся.

— Да, мой мальчик?

— Я здесь, мистер Лэндсберри, — глубокий чистый голос пожилого господина наполнил помещение.

Лэндсберри и Мильтон растерянно огляделись.

— Здесь, на руках у Олли.

Лишь теперь Джереми Лэндсберри заметил, что он допустил ошибку. У мальчика на руке действительно были куклы, похожие на маленькие морковки. Морковки? Лэндсберри пригляделся повнимательней. Да это же гномы! Прямо не парень, а Белоснежка. Третий слева выглядел точь-в-точь как гном, который до этого сидел в проклятом шаре. Это был гном! Ладно, с этим можно разобраться позже, главное, он накрыл-таки шайку воров. Он глянул на начальника службы охраны, который стоял немного в стороне от мальчика.

— Мильтон, вызовите полицию. Я хочу засадить эту воровскую шайку за решетку.

— Сейчас, мистер Лэндсберри… — Мильтон вдруг закатил глаза и упал в обморок.

— Почему это «воровская шайка», мистер Лэндсберри?

Перед ним вдруг возник пожилой, элегантно одетый господин. Откуда он взялся? Лэндсберри озадаченно посмотрел сначала на господина, потом на руку мальчика. Там не хватало одного крохотного гнома. Председатель правления взмок, пытаясь понять, что произошло, затем медленно попятился к своему столу, к спасительной кнопке тревоги, и с облегчением нажал ее. Сейчас сюда ворвутся его люди и…

Кнопка должна была уже сработать, но сирены молчали. Он нажал на кнопку еще раз — во всех помещениях зазвучала тихая приятная музыка. Сотрудники офиса удивленно подняли головы. Годами они напрасно пытались довести до сведения правления, что немного музыки — это то, что надо.

В ярости Лэндсберри снова и снова нажимал на кнопку — музыка звучала как ни в чем не бывало.

— Вы зря тратите энергию, Лэндсберри, — пожилой господин улыбнулся. — Лучше послушайте Моцарта, он успокоит ваши нервы.

Мильтон пришел в себя:

— О, что это за музыка? — Потом увидел пожилого господина и снова провалился в беспамятство.

— Остановите дурацкую музыку и вытащите меня, наконец, отсюда… Эй, вы, засранцы! — истошно заорал Фолдерс.

— Как вам этот новый продукт, мистер Лэндсберри?

Председатель правления озадаченно смотрел на беснующегося Фолдерса:

— Что еще за новый продукт? Этого банального крикуна у меня ни один человек не купит! Вы что думаете, я хочу получить миллионы жалоб возмущенных матерей, когда они услышат от своих дорогих деток такие выражения? Для нашей продукции подходят милые старомодные гномы с большими голубыми глазами и огромными красными колпаками. Мистер…

— Клининг Ольгурсам.

Пожилой господин учтиво поклонился. Представитель старого европейского аристократического рода, понял Лэндсберри. В его присутствии не стоит ронять своего достоинства.

— Не могли бы вы мне объяснить, что означает весь этот… театр, который вы тут затеяли, мистер Ольгарам?

— Ольгурсам, мистер Лэндсберри. Оль-гур-сам.

— Ну да, я понял, что-то с «Ольга»… Вы меня совсем с толку сбили. Давайте лучше к делу. Пункт первый: дело в том, что вы украли семь новых продуктов, которые держались в строжайшей тайне. Пункт второй: этим вы совершили акт промышленного и экономического шпионажа. Пункт третий: вы виновны в киднэппинге и нанесении телесных повреждений. Итак, переходим к пункту четвертому: этого всего достаточно, чтобы засадить вас троих (гномов мы, разумеется, возьмем под свою опеку) навсегда за решетку. Если бы только…

— Что?

Могущественный председатель правления не мог скрыть волнения. Жажда наживы горела в его глазах.

— Если бы только… вы, мистер Ольгурсам, поделились с нами технологией, используя которую добились, что размеры Фолдерса теперь вполне соответствуют его духовным способностям.

Внезапно раздался хор возмущенных гномов:

— Но, мистер Лэндсберри, вы нас обижаете!

— Меня тоже! — заявил Фолдерс из своей полусферы 01–56739.

— Кстати, трюк с зеленеющими носами меня тоже интересует. Замечательная идея для вечеринок, продаваться будет на ура, уж поверьте мне. Разумеется, эта краска потом сходит?

— У тех, кто не жаден, — без проблем. — Клининг посмотрел на ярко-зеленый нос председателя правления.

Тот широко улыбнулся:

— Кто же жаден, мистер Ольгурсам? Кто жаден? Вы лучше скажите мне, мы придем к соглашению?

— С удовольствием, мистер Лэндсберри. У вас на столе стоит не только абсолютно успешная модель вашего нового суперпродукта, но и товар, который может стать классикой жанра, так сказать. Модель «Фолдерс». С этой моделью вы создадите новое актуальное направление на рынке. Я советую вам представить его на следующей ярмарке игрушек в Нюрнберге. Заказы с выставки докажут, что я был прав. Toys for the World Inc. придется производить массу этого продукта, чтобы удовлетворить необыкновенный спрос. Я позволю себе процитировать вас: «Кто хочет завоевать рынок, тот должен его наводнить!»

— Верно! Да вы, кажется, профи, мистер Ольгурсам. — Лэндсберри был польщен и даже обрадовался: не каждый день встречаешь единомышленника.

— И вы, как специалист и знаток рынка, действительно считаете, что у этого противного гнома есть шанс на рынке?

Его вновь прервал возмущенный хор голосов:

— Мистер Лэндсберри, мы протестуем. Фолдерс не гном!

Лэндсберри нетерпеливо кивнул: эта мелюзга все равно скоро окажется в елочных шарах.

— Так что, мистер Ольгурсам, даете вы реальный шанс этому… человечку?

— Ну разумеется! Мистер Лэндсберри, новейшие маркетинговые исследования в области рынка игрушек показывают: милое абсолютно не в моде, в моде грубое. Чем примитивней язык, тем больше он нравится детям.

— А родителям?

— Мистер Лэндсберри, мы сейчас говорим не о незначительной группе покупателей, а о самой влиятельной группе потенциальных потребителей — о детях. При покупке они являются лицами, принимающими решения (это верно особенна в тех случаях, когда речь идет об удовлетворении их собственных потребностей). Но вам, как профессионалу, это не нужно объяснять. Родители играют второстепенную роль при принятии решений во время покупки. Решают дети. Они определяют, какой любимец будет стоять в детской на тумбочке или полке. И если кумир ребенка — примитивный герой подворотни, то это будет примитивный герой подворотни. Лишь тот, кто воспринимает детей всерьез и способен удовлетворить их потребности, может добиться успеха в бизнесе.

— Точно! Но у меня все еще нет массового производства. Мистер Ольгурсам, если мы захотим наводнить рынок, нам понадобятся эти горлопаны Фолдерсы в массе, действительно в массе.

— Будут, мистер Лэндсберри. В этом мы объединимся. Мои возможности вас впечатлят. Эксклюзивное право я уже сейчас могу уступить вам. Но давайте пойдем надежным путем. Представьте модель «Фолдерс» на ближайшей ярмарке игрушек. Если пробный экземпляр вызовет интерес, мы перейдем к производству.

— А откуда мне знать, что вы меня не надуете? Что этот наглый, заносчивый, грубый, извините за выражение, прохиндей будет не единственным?

— О, ваше беспокойство совершенно безосновательно. Если позволите… — Пожилой господин подошел к письменному столу, наклонился, закрыл глаза и сконцентрировался. — Пожалуйста, тоже закройте глаза на минутку, мистер Лэндсберри.

Лэндсберри в предвкушении закрыл глаза. Клининг взмахнул рукой — около тысячи штук 01–56739 с Фолдерсами возникло на столе, на полу, — везде.

— Теперь можете открыть глаза, мистер Лэндсберри.

— О господи! Как вы это устроили, мистер Ольгурсам?

— Коммерческая тайна. Вы же понимаете, уважаемый партнер. Вот мой проект договора. Если вы его одобрите, я готов подписать.

Лэндсберри просмотрел договор.

— Это более чем достойно, мистер Ольгурсам. Я подписываю.

И могущественный председатель правления подписал, посмеиваясь про себя. Невозможно поверить, он, пожалуй, переоценил своего визави. Ну кто составит такой глупый договор, который служит исключительно выгоде Toys for the World?! Если 01–56739 с Фолдерсом будут более или менее раскупаться, прибыли TFTW взлетят как никогда. Он обрадованно подал пожилому господину второй экземпляр договора и, сияя, пожал ему руку.

— Для меня особое удовольствие вести с вами дела, мистер Ольгурсам.

— Успешного сотрудничества! — Клининг улыбнулся боссу концерна, затем сделал легкое движение рукой — и елочные шары пропали со стола.

— О, понимаю… — Лэндсберри понимающе кивнул. — Для защиты от промышленного шпионажа пусть будет только одна модель, верно?

— Верно! Вот еще о чем хотел вас спросить: вы все еще заинтересованы в E&F? В сложившихся обстоятельствах…

— О, забудьте об этом, забудьте! E&F совершенно неинтересна для нас.

Лэндсберри полез в папку с надписью E&F, достал оттуда договоры и отправил в машинку для уничтожения бумаг.

— О’кей!

— Всего наилучшего, мистер Лэндсберри.

Когда партнеры, довольные сделкой, пожимали друг другу руки (мистер Ольгурсам вдруг очень заторопился), пожилой господин заметил:

— Ваш нос, Лэндсберри, совершенно зеленый!

— О, да вы плут, настоящий плут… мистер Ольгурсам. Об этом фокусе мы обязательно поговорим при нашей следующей встрече. Обещаете?

— Обещаю! — пожилой господин в элегантном костюме кивнул.

— У меня лишь один вопрос, мистер Ольгурсам: а что ест наш Фолдерс?

— Немного воды и пары крошек хлеба в день ему вполне достаточно.

— Похоже на тюремный рацион, — вырвалось у Лэндсберри.

— Иллантин, ты же не собираешься вести дела с этим жадным, противным делягой? — спросила Ринхен, когда они уселись в такси.

— Что за бредовая идея?

Клининг снова принял свой обычный облик и вместе с остальными сидел на ладони Олли.

— Но ты же подписал договор.

— Какой договор? Какая подпись?

— Ну, на этом договоре о сотрудничестве. Нам можно сразу продаваться в рабство.

— Когда первый день ярмарки игрушек?

Вергил назвал дату.

— Когда там будут представлять новый суперпродукт?

— Да в первый же день!

— Вот видите. И в первый же день ровно в полночь подпись на договоре превратится в ничто. Действующего договора просто не будет.

— Гениально! — Ринхен, как и остальные, была в восторге.

В тот же день Бен Миллен обнародовал план модернизации фабрики и обновления ассортимента, который давно разрабатывал и тщетно пытался предложить Фолдерсу.

Сложно сказать, что вызвало больший восторг работников фабрики — деловые планы Миллена или сообщение о его свадьбе с очаровательной мисс Дэйзи.

Это было начало новой жизни для всех сотрудников E&F.

Прощаясь, все всплакнули. Олли и его друзья поклялись, что обязательно прибудут на свадьбу Дэйзи и Бена. Мальчик оставил им номер своего мобильника.

— Так вы сможете в любое время связаться с нами. Верно, Клининг?

— Ну, не знаю. Та Сторона вне зоны действия сети. Но мы же всегда можем использовать озелес. Овангар нам наверняка поможет.

— Вот еще что: если не удастся связаться со мной по этому номеру, можете позвонить моему другу Паулю Райзеру. Пауль оставит ваше сообщение у Сказочного фонтана, и мы проявимся, как только получим его.

Клининг еще раз удивился тому, как разумно и спокойно мальчик устраивает дела. Ничего не осталось от маленького запуганного подростка, каким он был при их первой встрече.

Иллантин обратился к Дэйзи:

— Мы увидимся, самое позднее, на ярмарке игрушек в Нюрнберге. Я уже заранее предвкушаю, какие глупые лица будут у воротил из TFTW. Как и договорились, Дэйзи, мы займем большой стенд рядом с ними. А я привезу новые модели.

В этот момент небо потемнело, тихий шорох — и друзья внезапно исчезли.

— Ну что, великие предприниматели? Как там производство елочных шаров? Нет ли у вас на складе шарика, в который я помещусь? Пожалуй, это было бы хитом ярмарки. — Нандур гоготнул, как гусь, но тут же продолжал озабоченно: — Послушайте, друзья, ваш камарин хочет, чтобы Виддил и Вергил немедленно отправились домой. Там что-то происходит, так что каждый на счету. Ребята, вы оба уже можете готовиться к высадке. Через пару секунд мы будем на месте…

— А что ты имел в виду, говоря «что-то происходит»? — осторожно спросил Клининг, когда двое благополучно высадились на остров-континент.

— Не знаю точно, что имеет в виду ваш камарин. Он сказал, что испытывает чувство необъяснимой тревоги. Я не хочу «каркать», но, когда я забирал ваших с Той Стороны, с площади перед Залом фей, у меня было чувство, что не все пассажиры — ваши сограждане. К сожалению, гномы были очень взволнованны и прыгали вокруг, как блохи, поэтому я не мог их точно идентифицировать и организованно принять на борт… Впрочем, возможно, я зря беспокоюсь. Сейчас я доставлю вас в Дюссельдорф, к Сказочному фонтану. Вам снова надо на Ту Сторону, в Объединенное Королевство фей, эльфов и духов. Лингардцы не выпускают две тысячи триста сорок восемь ваших, приземлившихся в крепости Урмок. Овангар считает, что за этим стоят Кирмас и Лаурин. Вам надо поторопиться.

— Нандур, а ты не мог бы сразу доставить нас на Ту Сторону? Было бы лучше, если бы ты сбросил нас прямо над Урмоком, чтобы мы могли приземлиться в крепости.

— Это слишком опасно, Клининг. Лингардцы живьем вас зажарят, если вы вторгнетесь в крепость без позволения. Великий вогнор Ксиксинксирига — жесткий правитель и в этом отношении не знает жалости.

— И все же придется рискнуть: путь через фонтан слишком долгий. Учти, нам придется нанести визит Оберону. В последний раз он был не в духе и в лучшем случае отнимет у нас время.

— Ну хорошо, иллантин, но придется обойтись без Ринхен и Олли.

— Нандур?!

— Да, Ринхен!

— Послушай, ты, большой гусь…

— И такое летает в Космосе!.. — покачав головой, пробормотал Вильдо.

 

Мобилизация

После успешной высадки в компании крохотных гномов трое агентов озелес спрятались в кустах и дождались темноты. Когда стемнело, они вышли на берег моря. Сориентироваться по звездам им не составило труда, и вскоре они знали координаты местности, куда приземлились.

Спустя несколько минут за тысячи километров от них связной короля фей Калгеран принял телепатическое сообщение от своих собратьев.

Оберон с интересом наблюдал за впавшим в транс связным. Наконец озелес очнулся, огляделся, встряхнулся, чтобы восстановить кровообращение, и почтительно склонился перед королем.

— Остров-континент в настоящее время находится в непосредственной близости от экватора. — Связной назвал координаты, подошел к карте и обозначил на ней место. — Объект дрейфует к северу со скоростью чуть больше трех узлов.

Глаза короля фей вспыхнули торжеством.

— Великолепная работа! Действительно впечатляюще. Вас ждет повышение.

— Я не считаю, что заслужил эту честь, Ваше Величество. — Калгерана, говоря по совести, не радовал успех секретной операции, которую не одобрили ни королева, ни канцлер.

— Не скромничайте, друг мой! — владыка Объединенного Королевства милостиво улыбнулся. — Повышение распространяется на всю команду.

Калгерану не оставалось ничего иного, как поблагодарить.

— Закройте за мной дверь! — Король фей поспешил из своих личных покоев в кабинет и отправил гонца к предводителю ледяных воинов. Начальнику службы охраны он приказал, чтобы его не тревожили, даже королева и канцлер.

Спустя несколько минут генерал Гуртуна вошел в королевский кабинет и замер в двенадцати шагах от огромного письменного стола, глядя на короля. Оберон не смог скрыть дрожь и инстинктивно протянул руку к Хрустальному жезлу. Химиз проследил за его движением, но не шелохнулся.

— Генерал Гуртуна, мне нужны ваши лучшие воины для операции по захвату одной страны.

— У меня все воины — лучшие, Ваше Величество.

Генерал говорил холодно и не выказывал волнения. Несмотря на это, Оберон почувствовал, что смертельно оскорбил химиза. Все знали, что жестокий и неумолимый кодекс чести химизов предписывал им немедленно уничтожить себя, если их честь оказывалась хоть в малейшей степени запятнана. Горе химизу, который допускал ошибку: для него не было спасения. Ледяной воин сам выносил себе смертный приговор и приводил его в исполнение. Только в этом случае его честь считалась восстановленной. Даже известные своей дикостью и жестокостью лингардцы проливали слезы при виде такого ритуала.

Оберон почувствовал под рукой успокаивающее тепло Хрустального жезла.

— В этом никто никогда не усомнился бы, генерал Гуртуна. Тогда я спрошу по-другому: какой батальон сейчас свободен и готов к действиям?

— Химизы всегда готовы к действиям, Ваше Величество.

Оберон побледнел. Да что с ним сегодня? Сам того не желая, он опять оскорбил химиза. Разумеется, ледяные воины всегда в боевой готовности. Им не требуется отдых или сон. Король знал, что эти оскорбления непростительны, даже если их не слышал никто другой. Словно погрузившись в свои мысли, он поигрывал Жезлом, а потом, как бы невзначай, положил его перед собой на письменный стол. Не он ли внушающий страх король фей? Разве не он неограниченный правитель над всеми государствами своей Стороны? Проклятье, нет, нет и нет! Мысли Оберона снова вернулись к тому, ради чего он вызвал химиза.

— Гуртуна, я не собираюсь терять время, упражняясь в подыскивании подходящих слов…

Вот так, просто позабыв назвать титул генерала, король фей нажил себе смертельного врага. Химиз заметил искрение в голосе Оберона, но продолжал холодно и без малейшего движения смотреть на владыку. Он может ждать. Но когда-нибудь настанет его час… Даже если ждать придется тысячи лет.

— Сколько батальонов, когда, где и для чего потребуется? У вас есть план операции, Ваше Величество?

— Нам не нужен план. Вы высаживаетесь на остров-континент и подавляете всякое сопротивление в зародыше.

— Континент? Но нами уже оккупированы все континенты!

— Не все, Гуртуна, не все.

Ледяной воин неподвижно ждал. Господин сейчас проинформирует его.

Оберон подошел к карте Объединенного Королевства, удивительно похожей на карту мира людей. Крестиком он пометил то место, координаты которого ему дали озелес. Тень недоверия промелькнула в неподвижных чертах химиза.

— И там должен находиться континент?

— Помните внезапное и необъяснимое исчезновение крохотных гномов с площади перед Залом фей?

— Да, дешевое колдовство, Ваше Величество.

— Ни в коем случае, уважаемый генерал, ни в коем случае! — Оберон попытался приветливым обращением загладить непростительные оскорбления. — Как вы думаете, генерал, куда отправил орион-альбатрос это гномское отродье?

— Так это был орион-альбатрос? — В голосе ледяного воина впервые прозвучали едва заметные нотки благоговения. Генерал Гуртуна понял наконец, что за легкий шелест он слышал перед исчезновением гномов.

— Он сбросил их прямо над их страной, этим чертовым островом-континентом.

— Сбросил? И они это пережили?

— Да, они воспользовались своими колпаками как парашютами.

— Значит, среди народа гномов оказались предатели? — Если бы это не был химиз, Оберон мог бы поклясться, что его собеседник разочарован.

— Да ну что вы, они держатся вместе, как смола и сера! Но я тоже хитер. Я задействовал троих лучших агентов озелес. Они полетели вместе с ними и приземлились на острове-континенте.

— А разве не все озелес элитные агенты? — Генерал мог понять многое, но не это: элитный агент прежде всего человек чести, а здесь пахло вопиющим вероломством.

— Верно, верно. А почему вы спрашиваете, генерал?

— Значит, озелес сообщили координаты…

— Разумеется!

— Итак, континент крохотных гномов действительно существует… Но ледяные воины не смогут высадиться на него, Ваше Величество, — и, видя, что король взбешен неповиновением, спокойно добавил: — Место находится слишком близко к экватору. Мои батальоны просто растают, как снеговики в печке.

Оберон про себя улыбнулся. Теперь он отплатит генералу той же монетой и продемонстрирует ему, чем правитель отличается от тупого военного.

— Ваши опасения справедливы, уважаемый генерал, но вы не учли, что остров-континент дрейфует в морских потоках. Точнее сказать, это плавучий континент.

Гуртуна усилием воли принудил себя к спокойствию.

— Разумеется, я никогда не решился бы отправить ледяных воинов в смертельную для них экспедицию. Это должно быть абсолютно ясно любому профессионалу.

Ледяной воин ни малейшим движением не ответил на эту открытую провокацию, но Оберон знал, что ему удалось победить генерала. Мило улыбаясь, король продолжал:

— Уважаемый генерал, вам надо также знать, что сейчас этот остров-континент относится течениями к северу со скоростью примерно три узла. Дня за четыре он достигнет северных широт, где ваши ледяные воины смогут без опаски высадиться на него.

— Ожидаю ваших приказаний.

«Ну вот, получилось! И безо всякого Жезла», — Оберон был горд собой.

— Генерал, задача — быстрая высадка и захват острова-континента. Я целиком и полностью полагаюсь на вас.

Оберон надеялся вновь расположить к себе генерала Гуртуну, но просчитался.

Генерал с непроницаемым лицом подумал: «Смотри только, чтобы твой Хрустальный жезл не разбился».

— Как думаете, генерал, сможете это сделать?

Гуртуна внутренне вздрогнул, король опять ничего не заметил. Разумеется, химизы это сделают. Кто смеет в этом усомниться?

— Мы воспользуемся в качестве транспортного средства айсбергами, движущимися из Арктики на юг. Из дополнительных льдин сделаем линию перехвата на запланированной широте по всей Атлантике. На каждой двадцатой льдине будет наш воин. У острова-континента нет шансов пройти незамеченными. Хотя, если блокада должна быть абсолютной, судоходство ждут тяжелые времена.

— К духам подземелья судоходство! Ваш план поистине гениален, генерал! Мои комплименты! — На этот раз король говорил искренне. Скоро он действительно станет неограниченным правителем всех государств Этой Стороны, и в его владениях никогда не будет заходить солнце. — Генерал Гуртуна, я откомандирую к вашим войскам еще двоих моих лучших озелес и двадцать самых быстрых блестящих эльфов. С их помощью мы постоянно будем на связи.

Генерал удовлетворенно кивнул. Король, кажется, вновь начал держаться так, как полагается могущественному правителю.

— Вся акция — дело исключительное, мой дорогой генерал. О ней знают лишь непосредственные участники кампании. Высшая степень секретности. Не информируются даже Ее Величество королева и канцлер. Полагаю, вы, как офицер столь высокого ранга, с этим согласитесь.

Оберон еще во время прошлых кампаний злился, когда штатский вроде канцлера, а еще хуже — женщина, пусть даже королева, вмешивались в его военные акции.

— Так точно, Ваше Величество. — Генерал почти позабыл обиду.

— Любое нарушение режима секретности для ваших воинов равносильно бесчестию, генерал.

Король заговорил на языке химизов — ясно, без недомолвок и компромиссов.

— Разумеется, государь! Такой воин будет обречен. — Гуртуна наконец-то узнавал того, кому служил тысячи лет.

— Добрый день, генерал! Что это вы здесь делаете? — в овальный кабинет без стука вошла Титания.

— Еженедельный рапорт, любовь моя. — Оберон нашелся первым и в подтверждение своих слов широко улыбнулся.

— Еженедельный рапорт? Вот как? Но ведь генерал делает его по пятницам.

— Генерал Гуртуна просит отпуска для себя и половины своих подчиненных, любовь моя.

— Это правда, генерал?

— Да, Ваше Величество. Мы тоже иногда нуждаемся в отдыхе.

— Замечательно, генерал Гуртуна! — Королева даже была рада: кто б мог подумать, химизам тоже не чуждо желание отдохнуть. — А куда едете, генерал?

— Вероятно, на юг, Ваше Величество.

— На юг? Ну, не увлекайтесь солнечными ваннами, — улыбнулась королева, — и прихватите побольше солнцезащитного крема, не то растаете.

Она плутовато посмотрела на генерала — тот остался невозмутим.

В тот же день три батальона химизов были готовы действовать.

 

Урмок

— Олли, ты опять надеешься получить перо?

— Да, Нандур, ведь лучшего парашюта на свете нет.

— Без сомнений, мой мальчик. Так, теперь приготовьтесь, пожалуйста, к высадке. Мы как раз над Урмоком. И помните, что лингардцы считаются вторыми после химизов воинами, а по жестокости и беспринципности превосходят их. Будьте осторожны.

Гигантская птица заслонила небо над мрачной крепостью лингардцев, и друзья незамеченными приземлились на задний двор крепости. Нандур медлил с отлетом, желая убедиться, что высадка прошла благополучно. Часовые со стен изумленно смотрели в небо, но не могли понять причины внезапно наступившей темноты. Но в конце концов они решили, что близится дождь, и продолжали дремать.

Люльфель, поваренок, как раз собирался вылить корыто отбросов с крепостных зубцов в глубокий ров, когда услышал, как что-то стукнулось о камни на дворе рядом с ним. Он обернулся и увидел голубоглазого подростка с удивительно красивыми рыжими волосами, который тащил на середину заднего двора огромное белое перо. Незнакомец заметил Люльфеля и поднес палец к губам: «Молчи».

— Кто ты? Что ты делаешь здесь? Новичкам из конюшни нельзя тут находиться. Если тебя поймают, то повесят за руки на два часа за внешней стеной. Ты же сгоришь на солнце!

Люльфель подошел поближе к мальчику, который наклонился, подобрал какие-то морковки и странным образом посадил их к себе на руку. Эти красные штуки он уже видел.

— Можешь нам помочь? Как тебя зовут?

— Люльфель.

— Какое забавное имя!

— Что?

— Он сказал, у тебя забавное имя. — На морковке, которая это произнесла, как и на остальных, были крохотные темные очки.

«Круто!» — подумал Люльфель.

— Да уж, имя странноватое, да и сам он выглядит как-то жалко, — хихикнула другая морковка, похоже, девчонка.

Люльфель с трудом пришел в себя.

— Как вы это Сделали?!

— Что мы сделали? — спросил рыжеволосый.

— Не ты, я имею в виду этих, маленьких. Ведь всего пару дней назад их отправили на рудники Грандиски.

— Всех?

— Да, две тысячи триста сорок восемь душ!

— В Грандиску?

— Да, в Грандиску. А почему вы спрашиваете, вы же оттуда? Или нет? — Люльфель огляделся с опаской, не видит ли их кто. — Вот что, если вы новые и только что свалились с неба, лучше отваливайте побыстрей отсюда. Если вас изловят…

— И что же тогда случится?

— Великий вогнор прикажет нашему повару Ремгору приготовить из вас суп.

— Уж это как пить дать! — От резкого голоса, привыкшего отдавать приказы, вздрогнули все. — Взять их! Всех! И этого идиота с кухни тоже!

Люльфель с ужасом смотрел на приближавшихся лингардцев.

— О духи, штурмовой отряд!

— Да, штурмовой отряд, кухонный ты огрызок! Тут что, все дрыхнут? Счастье, что мы как раз возвращались с разъезда. Всех — к Ксиксинксириге. Великий вогнор будет рад вкусному морковному супчику.

— Он что, серьезно? — тихо спросил Олли у Клининга.

— У этих лингардцев никогда не знаешь… — прошептал тот в ответ.

— Значит, ты Клининг из Ольгурсама? — Великий вогнор с интересом нагнулся, разглядывая маленького мага. Такого крохотного носителя пояса Туландероны он еще никогда не видел. — А твой Священный Жемчужный ларец при тебе?

— Ты знаешь о нем, великий вогнор?

— Наш высокочтимый государь носит титулы великого вогнора Лингардии, аттаматерна Ремургиона, летельда Гасарата, кифора Кеметера, роллгана…

— Довольно, Рапсан! — поморщился великий вогнор. — Если мы с иллантином будем перечислять все наши титулы, то не закончим до утра.

Главный советник покорно умолк, а Ксиксинксирига вновь обратился к Клинингу, который занял привычное место на ладони Олли.

— Можно его увидеть?

— Кого?

— Священный ларец!

— Да.

— Могу я его увидеть?

— Да.

— Ты мне его покажешь?

— Да.

— Тогда я бы хотел попросить тебя об этом, уважаемый иллантин!

Клининг был настороже: ни в коем случае нельзя выводить из себя великого вогнора. Оберон на его месте уже давно взорвался бы, а лингардец, пожалуй, поопаснее будет.

Клининг достал из колпака драгоценный Ларец. Лингардец не мог скрыть своего удивления. И эта маленькая коробочка заставила склониться могущественный Хрустальный жезл Урании? Невозможно поверить.

Он приветливо спросил у иллантина:

— А ты не знаешь, что в нем?

— Нет. К сожалению, нет, о великий вогнор.

«Ага, сожалеет он, как же», — подумал Ксиксинксирига, но вслух, дружелюбно улыбаясь, спросил:

— Это верно, что ваш Священный Жемчужный ларец никто не может открыть, даже наш уважаемый верховный владыка? — Услышав от своего посланника Кирмаса, что король фей при всем дворе не справился с этой коробочкой, великий вогнор не мог скрыть своего злорадства.

— Совершенно верно. Этот Ларец может открыть лишь герой с чистым сердцем.

— И никто не знает, где он обретается и существует ли вообще.

— Да, великий вогнор.

— У меня интересный вопрос, иллантин. А зачем вообще открывать Жемчужный ларец?

Клининг восхитился хитростью лингардца: «Эк он меня подловил! Неплохо для такого примитивного ума».

— Этого никто не знает, благородный вогнор.

«Ну-ну, поговоришь в пыточной, морковка ты моя премудрая!» — великий вогнор не мог сдержать усмешку, предвкушая, как этот дерзкий маг будет верещать на вертеле.

— Вы довольны? — доброжелательно улыбнулся Клининг.

Лингардца выводила из себя подчеркнутая вежливость и церемонность иллантина. Он терпеть не мог всяких этикетных экивоков и поэтому крайне неохотно появлялся при дворе Оберона.

Оно и понятно: лингардцы были чрезвычайно диким и жестоким народом. Отличные бойцы и завоеватели, они подчинили и обратили в рабство немало народов, и только власть Хрустального жезла положила конец их экспансии и сдерживала народ великого вогнора столько веков.

— Ну, если никто не знает, зачем открывать Священный ларец, тогда мы все можем не беспокоиться, верно, уважаемый иллантин?

— Это так, великий вогнор!

— А если я не верю?! Допустим, я считаю, что вся эта суета вокруг маленькой коробчонки — не что иное, как дешевый колдовской трюк одного очень маленького и очень бессовестного иллантина?

— Тогда я сказал бы, что могущественный великий вогнор Лингардии допускает величайшую несправедливость по отношению к столь же могущественному магу, который не напрасно носит пояс Туландероны и который знает цену колдовским трюкам! — Олли, не в силах больше сдерживаться, высказался предельно ясно.

В тронном зале Урмока воцарилась глубокая тишина. Какая муха укусила этого тщедушного мальчишку, что он отважился, не получив соизволения Ксиксинксириги, высказать свое мнение, да еще в столь непочтительной форме!

Великий вогнор сперва был озадачен, а потом громко и искренне расхохотался. Если что и восхищало лингардцев, так это смелость. Смех владыки громко и раскатисто прозвучал в тронном зале, и присутствующие облегченно вздохнули.

— Хорошо сказано, рыжий! Ты мне нравишься: наконец нашелся парень, который на что-то отваживается. Ты мог бы стать хорошим лингардцем, и твой пращур Лаурин наверняка гордится тобой. Верно?

Увидев озадаченные лица собравшихся, Ксиксинксирига снова хохотнул и пояснил:

— Мальчишка — одно лицо с нашим добрым Лаурином, это ведь слепому ясно! Знаешь ли, мой мальчик…

Но тут зазвучали фанфары, возвещая о прибытии нового гостя. Перед входом в тронный зал тихо зазвенели колокольчики. Гигантские окованные железом ворота распахнулись — и в зал рысью въехал Лаурин на своем благородном жеребце.

— Ну, одно к одному! Лаурин, старый охотник за крестьянами, заходи! Угадай, кто здесь… Твой пра-пра-пра-пра-пра-правнук! Ты удивлен, верно? — Он обратился к Олли: — А кстати, как тебя зовут, мальчик?

— Оливер Куш… Для друзей — Олли.

— Для таких друзей, как я, — великий вогнор. — Лаурин подъехал к трону и остановил коня. — Привет, Олли, как дела?

— Спасибо, Ваше Величество, хорошо.

— «Друзья, друзья», а сам — «Величество»! — фыркнул великий вогнор. — Что это за приветствие? Олли, ну-ка расцелуй своего родственничка покрепче, как положено внучку.

Как бы ни были жестоки лингардцы, но, прежде чем ребенок их племени вступал на путь воителя или воительницы (они не делали различий между мальчиками и девочками), он жил как в раю. Ни один народ не был так нежен к своим детям. Лингардцы обожали баловать своих малышей, и те пользовались абсолютной свободой, а весь род выполнял любое их желание. У самого великого вогнора было сто двадцать три потомка, которые еще не вышли из безмятежного детства. И каждый из них в любое время имел доступ к своему дедушке, и тот целовал и ласкал их перед всей своей челядью.

— Как это ни жаль, но Олли, увы, только мой друг, а не внук. Я наводил справки, — самозабвенно врал король гномов. — Но мы оба рыжие и должны держаться друг друга, верно, Олли?

— Конечно, Ваше Величество! А где же Рагги, его нигде не видно!

Великий вогнор был озадачен. Это невероятно: лживая собака Лаурин не признает свою плоть и кровь! Ксиксинксирига насквозь видел заклятого дружка: жадный гном боялся, что его внезапно явившийся потомок заявит права на наследство. Он только собирался высказать свое возмущение на этот счет, как в зале мелькнула тень и опустилась прямо на руку Олли.

— О, Рагги! Это ты? Где же ты болтался, маленький бродяга, я так по тебе скучал!

— Да так, подкрепился по дороге. Привет, — чирикнула пичуга, стряхнула с клюва последнюю каплю крови только что растерзанного быка и уютно угнездилась на руке мальчика, старательно пряча когти, чтобы не поранить друга.

Великий вогнор потерял дар речи. Да кто он, этот мальчишка? Признаться, владыка Лингардии инстинктивно втянул голову в плечи, когда в зал влетел вулканический орел, и хотел уже попенять Лаурину, чтобы тот, являясь сюда, держал на цепи своего головореза, а тут такое дело.

— Олли, это правда, что ты всего лишь человек? — спросил он осторожно.

— Да. А почему вы спрашиваете, государь?

— Доставь мальчику удовольствие, великий вогнор. — Лаурин разглядывал Олли. Счастливо смеющийся мальчуган: на одной руке — крохотные гномы в крохотных темных очках, на другой — воркующий Рагнур. Такого странного зрелища лингардцы еще не видели. Лаурин поклонился Клинингу:

— Приветствую, иллантин. Снова на Этой Стороне?

— Как видите, Ваше Величество!

— Нашли, наконец, вашего таинственного героя?

— Нет пока. Но он найдется, в этом я уверен. А здесь мы ищем наших сородичей.

— Каких сородичей? — Милый дедушка Ксиксинксирига был так же невинен, как любой из его ста двадцати трех внуков.

— Тех, кого отсюда отправили на рудники Грандиски.

— На рудники Грандиски? Неужели в этих старых штольнях все еще что-то добывают? Там же никто не может работать, это слишком опасно. Уважаемый иллантин, там вам никого не найти, я могу поклясться жизнью своих ста двадцати трех внуков. — И великий вогнор поднял руку для клятвы.

В этот миг дверца в стене за троном распахнулась, и в зал вбежала забавная малышка. Она поцеловала дедушку-вогнора, указала маленьким пальчиком на Олли и гномов и что-то прошептала ему на ухо.

— Ой, смотри-ка, Ринхен, ну разве она не мила? — Олли указал на малышку, которая устроилась на коленях у наводящего страх владыки и с любопытством их разглядывала.

— Он говорит правду, — прошептал Клининг. — Ни один лингардец не будет клясться жизнью детей или внуков, если он лжет. Что же нам теперь делать?

— Я считаю, мы все равно должны заглянуть в старые штольни, — еле слышно прошептал Вальмин.

— Поверьте, друзья мои, вам не надо на рудники Грандиски. У меня есть предложение получше: моя маленькая внучка приглашает вас на свой четвертый день рождения, и я просил бы дорогих гостей провести еще пару дней в компании друзей на радость моим внукам и всем лингардцам.

Сразу скажем, великий вогнор озвучил не совсем то, что прошептала ему на ухо внучка. Малышка сказала буквально следующее: поскольку она уже достаточно взрослая и завтра ей будет четыре года, она очень хотела бы, чтобы дедушка подарил ей пару этих живых куколок для ее игрушечной камеры пыток. Ксиксинксирига едва не лопнул от гордости: он мог только мечтать о том, чтобы молодое поколение рода так рано и так явно проявило свойственные ему таланты и наклонности. Маленькая Ксиксина пошла в дедушку, а ведь дедушка не зря был великий вогнор. Ребенок завтра получит куколок — сюрприз к именинному столу.

— Мы не можем отклонить приглашение, но найдем подходящий момент, чтобы сбежать, — прошептал Клининг так тихо, что слышать его могли лишь Олли и крохотные гномы.

Лаурин все еще восседал верхом и одной ногой тронул бок лошадки. Стало быть, проблема с крохотными гномами решена так, что лучше не придумаешь. Если бы они знали, что ждет их завтра, когда милая маленькая девочка превратится в холодного жестокого монстра! Лаурин однажды присутствовал на детском празднике у лингардцев: было тошно смотреть, как милые малютки, едва достигшие пяти лет, в игре испытывали методы пыток на животных. Даже у видавшего виды короля гномов мороз пробегал по спине. Гномикам можно было только посочувствовать. Даже иллантину, с его волшебными фокусами, не справиться с маленьким жаждущим крови отродьем.

Это будет кровавое торжество — бойня, в которой, вероятно, не пощадят и рыжего. Ну что сможет слабый подросток против двадцати (а то и больше) кровожадных деток-лингардцев, когда ему пустят кровь на пыточной скамье? Даже если парень и выживет, он уже не сможет продолжать поиски героя. Между прочим, прекрасная возможность захватить Ларец и алый камень мальчика.

— А что все-таки привело вас сегодня сюда, Ваше Величество? — мысли Лаурина прервал вкрадчивый голос Ксиксинксириги.

— Так, мелочи, которые мы сможем обсудить послезавтра, великий вогнор. К сожалению, у меня теперь нет времени. Зовут срочные дела!

Великий вогнор старательно делал невинное лицо:

— Ну и прекрасно, король. Если это не слишком срочно, обсудим вашу проблему послезавтра.

Проклятье! Этот чертов гном, кажется, пришел качать права, ведь лингардцы подсунули ему для работы на рудниках в числе прочих рабов стариков и детей крохотных гномов. Но он не примет никаких возражений: покупатель должен осмотреть товар при покупке. Если эти блохи дохнут после пары дней работы, он-то при чем?

Лаурин полез под плащ и бросил главному советнику пакетик с маленькой украшенной низкосортными драгоценными камнями куклой.

— К сожалению, я не смогу принять любезное приглашение дивной внучки вашего владыки: этому препятствуют серьезные правительственные дела. Главный советник, не будете ли вы столь любезны передать малышке Ксиксине этот скромный подарок от моего имени?

«В сравнении с твоим неограниченным богатством этот подарок и в самом деле более чем скромен, старый ты скупердяй!» — подумал советник, сладко улыбаясь медноволосому Лаурину.

— От имени нашей маленькой принцессы благодарю за вашу щедрость, Ваше Величество!

Лаурин благосклонно кивнул, завернулся в свой плащ и мгновенно исчез.

— Отведите гостей в их покои!

Приказ великого вогнора не допускал возражений. Главный советник сделал шаг вперед и дал знак Олли следовать за ним. Замыкал группу Люльфель, счастливый, что до сих пор никто не догадался о причинах его присутствия здесь. Он так обрадовался, что даже не заметил, как оказался в камере.

Тяжелая, окованная железом дверь захлопнулась, в замке повернулся ключ. Олли сел на узкие деревянные нары, дал гномам спрыгнуть на шаткий стол и огляделся.

— Выглядит как тюрьма.

— Это и есть тюрьма, Олли. — Вильдо со знанием дела осмотрелся. — Уж я-то знаю.

— Так я и думала! — воскликнула Ринхен.

— Перестаньте, вы оба! Давайте подумаем, как нам отсюда выбраться.

— Вы непременно должны выбраться, — подал голос поваренок.

— Что ты имеешь в виду… Лефлер?

— Меня зовут Люльфель, маленькая барышня.

— Я же говорила, веселое имя.

— Да, здесь много веселого.

— Что, например?

— День рождения августейшей внучки, вот что!

— Вы думаете, это весело? Мы называем это бойней!

— Почему?! День рождения — никакая не бойня.

— А у нас бойня. А уж день рождения Ксиксины, этого кровожадного маленького монстра, — однозначно.

И Люльфель рассказал компании гномов, что их завтра ожидает.

Вильдо побледнел:

— О горе! Вот это влипли…

— Ты тоже такой же палач?

— Нет, все мои лингардские инстинкты, если они есть, не врожденные и находят применение на кухне, — Люльфель криво усмехнулся.

— Ты, значит, мучишь картошку, пока она не попадет в тарелки?

— Да, я режу ее очень медленно брусками и жарю в кипящем масле, а потом сыплю соль на ее обожженное тело и…

— Хватит про картошку, Люльфель. Пора серьезно подумать, как нам выбраться отсюда, — вмешался Клининг.

— Но вы ведь маг?

— Верно.

— Неужели у вас нет про запас никакого фокуса?

— Как же, целая куча. Но это не решит проблему, как выбраться из крепости.

— Ха, да в крепости полно мусора!

— Что? При чем тут мусор?

— Увидите. Только выведи нас отсюда, маг, а остальное я устрою.

— Ну хорошо. Что будем делать?

— Олли и все, кроме вас, Клининг, сюда, под старые пододеяльники.

И Люльфель объяснил свой простой план.

Клининг был удивлен:

— Неужели так просто выбраться из охраняемой лингардской крепости?

— А то! Кучи мусора мягкие, там с нами вообще ничего не случится.

— Почему «с нами»?

— Я тоже с вами. Я хочу, наконец, домой.

— Но ведь нам надо к рудникам Грандиски.

— А я оттуда родом. Если кто-то может вам помочь, так это я. Я знаю путь к Грандиске, знаю, как спрятаться от лингардской охраны, а уж старые медные штольни мне знакомы как никому другому: мы играли там детьми.

— Звучит убедительно.

— Никогда не доверяйте лингардцу!

— А кто вам сказал, что я лингардец? Я из древнего народа грандисканцев. Пока нас не завоевали лингардцы, мы мирно добывали медь на рудниках. После поражения нашего народа меня отправили рабом в эту крепость. А я хочу домой, под землю, чтобы бороться плечом к плечу с нашими за свободу Грандиски.

— В Объединенном Королевстве фей, эльфов и духов приходится бороться за свободу? — Клининг был изумлен. — А Оберон знает, как обстоят дела в Лингардии?

— Много чего есть в Объединенном Королевстве, о чем не знает верховный правитель.

— А канцлер?

— Овангар — добрый и справедливый человек, но посол Кирмас очень хитер, и до сих пор ему удавалось вводить в заблуждение экспертов тайной службы канцлера. Великий вогнор шантажирует нас самым ужасным, чем только можно шантажировать народ.

— И что же это?

— Лингардцы называют это сбором урожая. Каждые пять лет они прочесывают страну и забирают всех рожденных за последние полгода. Малышей собирают здесь, в крепости, и воспитывают в своем духе. И самое подлое, что лингардцы так нежны и снисходительны к ним, как ни одни родители в мире. Другие, как ни любят своих детей, все же держат их в границах допустимого. А здесь, в Урмоке, детям до пяти лет разрешают практически все. Они в центре внимания и получают что пожелают. При этом мелюзге каждый раз объясняют, мол, это оттого, что они лингардцы, элита, и рождены, дабы управлять остальными народами. С малых лет они, играя, обучаются быть насильниками и мучителями. Ужасный пример такого воспитания вы сегодня видели — это принцесса Ксиксина. Дети, купаясь в ласке и вседозволенности, становятся кровожадными монстрами. И все под прикрытием любви к ним.

Вся компания была потрясена.

— Это же ужасно! Бедные дети!

— Какие же свиньи эти лингардцы!

— А потом? Что происходит с детьми потом, когда им исполняется пять лет?

— Когда ребенок подрастает, он вступает на путь воина.

— Невероятно! В пять лет кончается детство? И они считаются взрослыми и должны играть в солдат?

— У этих лингардцев не все дома.

— Послушай, Люльфель, я правильно понял: в твоем лице мы имеем дело не с поваренком, сыном простого ремесленника? — серьезно спросил его Клининг.

— Ты прав, великий маг. Мое настоящее имя — Кандор из Гракунье. Я потомок княжеского рода, из которого столетиями выбирали королей. Родители вынуждены были отдать меня в простую семью ремесленника, поскольку ремесленников во время «сбора урожая», как правило, щадили, ведь они должны передавать свое мастерство детям, чтобы те умножали богатство вогнора. Но по недосмотру я оказался здесь, в крепости. Поскольку в детстве я вел себя по лингардским понятиям глуповато, меня в конце концов признали непригодным к воинской службе и отправили на кухню.

Клининг улыбнулся:

— Значит, «глуповато»? И что же тебя спасло от нравственного падения?

— Вот это! — Кандор задрал рубаху и показал фрагмент белого пояса, висевший у него на шее.

— Это отрезок пояса Туландероны, мальчик мой. Я даже знаю, кто повесил его тебе на шею.

— Пояс Туландероны? Что это?

— Я объясню тебе позднее, Кандор, а сейчас надо посмотреть, как отсюда выбраться. Лекцию о нравах лингардцев мы тоже отложим на потом.

— Хорошо. Давайте забирайтесь все в постель, и пошевельнетесь лишь тогда, когда я скажу, хорошо?

Олли с гномами забрался в пододеяльник. Лишь Клининг остался стоять на столе. Потом Кандор связал концы пододеяльника и с трудом взвалил его на плечо. Усадив Клининга на ладонь, он громко крикнул часового.

— Эй, поваренок, чего орешь как идиот? — раздраженно гаркнул часовой.

— Нет, интересно, кто из нас идиот! Заперли меня здесь, а как я должен вынести мусор и белье, если дверь закрыта?

Охранник удивленно заглянул в помещение:

— А где же заключенные?

— В узел завязал! Почем я знаю, где ваши заключенные?

— Парень, кончай болтать, иначе схлопочешь! Я спрашиваю тебя, где заключенные?

— Да не знаю я! — В голосе Кандора слышались слезы.

— Ты, бесчувственный чурбан, как ты мог так напугать мальчика? — Клининг строго взглянул на охранника.

— Ха! А ты кто? — Охранник нагнулся, чтобы получше рассмотреть гнома.

— Я тот, кто показывает волшебные фокусы, — хихикнул Клининг.

— Волшебные фокусы? Это что такое?

— Волшебные фокусы — это очень весело.

— Как это весело?

— Ну, весело!

Клининг легко взмахнул рукой — и перед глазами охранника возник легкий туман, который сгустился в большую кружку, наполненную лингардским пивом. В тот же момент, когда оформилось видение прохладного пива, в помещении стало жарче. На лбу у охранника выступили капельки пота. Он облизнул сухие губы и расстегнул воротник. Внезапно лингардец ощутил дикую жажду. Чудесная кружка с пивом медленно взлетела вверх. Глаза лингардца последовали за фантомом, и в тот момент, когда он хотел схватить вожделенную кружку, та со всей силы ударила его по голове и разлетелась на куски. Охранник свалился.

— Ха, так это был не мираж! — изумился Кандор.

— Верно, — подтвердил Клининг.

— Быстрее, прочь отсюда! — и поваренок бросился вон из камеры, волоча тяжеленный узел на плече и поглядывая, чтобы Клининг не слетел с его руки.

— ТРЕВОГА!!! ТРЕВОГА!!! К оружию! Заключенные бежали! ТРЕВОГА!!!

Крики эхом разнеслись по укреплениям, и все пришло в движение по тысячелетиями отработанному плану. Элитные подразделения за несколько минут обыскали каждый уголок крепости. На заднем дворе воины так грубо оттолкнули поваренка с огромным узлом белья, что несчастный мальчишка угодил между зубцов крепостной стены, потерял равновесие и полетел вместе со своим узлом в кучу мусора.

— Мог бы отойти немного в сторону, — сказал один из воинов другому, глядя вниз, на кучу мусора за крепостной стеной.

— Брось всякую ерунду, давай искать дальше.

Кандор, смеясь, выбрался из груды мусора и развязал узел с бельем.

— Прибыли, гости дорогие! Все в порядке?

— Не вижу ничего смешного, — проворчала Ринхен.

— А я — наоборот, — веселился Кандор, помогая Олли выбраться из кучи белья. — Ну и тяжел же ты, брат! А с виду не скажешь.

— Лучше бы мы воспользовались своими колпаками как парашютами!

— Это было бы неразумно: стрелки-лингардцы попадают в майского жука с тысячи шагов.

— Они действительно подлые, насквозь!

Клининг огляделся по сторонам:

— Все здесь? Олли? Вугур? Ринхен? Вальмин? Вильдо? Так, Кандор, теперь ты знаешь нас поименно.

— А как зовут тебя, волшебник?

— О, извини, мое имя — Клининг. Так, друзья, быстрей на ладонь Олли — и прочь отсюда. Ты покажешь нам дорогу, Кандор?

— Ну конечно. Самое страшное уже позади!

— Вы так думаете? Тогда вам сильно не повезло.

Кандор и Олли от ужаса вздрогнули: их обнаружил все тот же штурмовой отряд, который схватил их в крепости. Командир лингардцев выступил вперед:

— Сдавайтесь, парни. Игра окончена. Если попытаетесь бежать, мои стрелки превратят вас в ежей. Френгитце, шаг вперед!

Один из солдат выступил вперед.

— Сколько стрел ты выпускаешь в минуту?

— Сто три.

— А сколько их попадает в цель?

— Сто три.

— С какого расстояния?

— До тысячи шагов.

— Усекли? Не зря Френгитце называют мастером делать ежей. Так что никаких попыток к бегству! Это касается и маленьких подарочков ко дню рождения принцессы Ксиксины.

Вдруг небо потемнело, раздался тихий шорох — и арестованные исчезли.

А до потрясенных лингардцев донесся голос Нандура:

— Послужите-ка сами подарочками для вашей изобретательной инфанты!

Предводитель штурмовиков побледнел. Инстинктивно он пошел по пути всех бывалых вояк — спросил у своих:

— Вы кого-нибудь видели?

И те дружно отвечали:

— А что мы должны были увидеть? Мы ничего не видели!

— Нандур! Откуда ты появился?

— Не мог же я оставить вас на забаву этому маленькому чудовищу! Сейчас я доставлю вас до Грандиски. Олли, объясни этому грязнуле, как пользоваться моим пером. Мы уже вблизи старой медной штольни, как раз рядом с постоялым двором Глунеппа. Готовьтесь к высадке.

Они благополучно приземлились, никем не замеченные. Олли положил перья Нандура так, чтобы тот мог без помех забрать их. Легкий шелест — и перья исчезли.

— Клининг, завтра, когда солнце будет в зените, я пролечу над большой площадью, прямо перед входом в штольню. — Голос удалялся. Наступила тишина.

— Кто это был? — Кандор все еще изумленно смотрел на небо.

— Нандур, наш друг орион-альбатрос! — Вальмин не мог удержаться, чтобы не прихвастнуть.

— Орион-альбатрос?! Я думал, что они существуют только в древних мифах. Каким же он должен быть огромным и быстрым, если его нельзя даже увидеть!

— Вообще-то да. Но ведь на нас возложена особая миссия. Мы должны не только собрать наших и отправить их домой, но и найти героя с чистым сердцем. В этом нам помогает Нандур.

— Случайно не ты тот самый герой? — спросил Вильдо.

— Герой, от которого несет помойкой? — поморщилась Ринхен.

Кандор засмеялся:

— Это было бы слишком хорошо. Тогда я смог бы наконец освободить свой народ и разбить проклятых лингардцев!

— Он не тот, кого мы ищем. — Клининг решительно прервал пустой треп. — Так где тут вход в штольню?

— А вы не хотите осмотреть окрестности?

— Нет, Кандор, сначала нам надо найти наших людей. Проблема в том, что в рудниках надрываются старики и дети, и я не знаю, сколько они продержатся.

— Ты прав. Об этом я и не подумал. Олли, возьми их на руки и следуй за мной.

Скоро они вышли на дорогу, окутанную туманом. Кандор огляделся.

— Вон там, впереди, постоялый двор Глунеппа.

Он указал на домик, крытый соломой, к которому притулилась пара покосившихся угловатых домишек.

Перед домом за столами сидела пестрая публика, среди прочих — группа лингардских всадников.

Кандор толкнул Олли обратно в кусты:

— Ждите здесь, — и пропал.

Очень скоро они уже лежали в тележке, доверху нагруженной товарами, которую тащили двадцать каторжников.

— Нам повезло. На постоялом дворе я встретил бывшего главного советника при дворе моего деда. Он сейчас зарабатывает торговлей.

— Главный советник! Дед! Я считаю, это просто свинство — так мучить бедных каторжников. Вы ничем не лучше лингардцев! — в гневе заявила Ринхен.

Тот серьезно кивнул:

— В принципе, ты права. Но если ты заглянешь под лохмотья этим заключенным, то увидишь, что все они — закаленные молодые воины. Для них лучше быть впряженными в тележку Юффинги де Тарганты ле Муа, где они состоят на добротном довольствии и могут ежедневно наращивать свои силы, чем голодать, надрываясь в рудниках и становясь день ото дня слабее.

— Ха, ловко! Значит, вы тренируете своих воинов прямо под носом у лингардцев? — Вальмин восхищенно присвистнул.

— Эй вы там! Не шумите так, а то ближайший патруль лингардцев сцапает нас за здорово живешь! — Шикнув на нелегальных пассажиров, Юффинга де Тарганта ле Муа подобострастно приветствовал конный разъезд лингардцев.

Наконец они добрались до входа в узкое ущелье, ограниченное двумя высокими сторожевыми башнями. Кандор и Олли затаились под парой толстых пестрых одеял. Юффинга остановился у шлагбаума и с трудом, как и должно старому больному человеку, слез с козел потрепанной повозки. Заключенные старательно поникли в смертельной усталости и молили дать воды. Старик взмахнул своим тяжелым кнутом над их головами, и вопли немедленно смолкли.

— Вода в пункте назначения, свинячье отродье! — выругался согбенный годами кучер и приблизился к начальнику дозора.

— Прошу досмотреть груз, уважаемый Каньякар, — раболепно начал Юффинга.

Офицер надменно взглянул на старика:

— Что там у тебя?

Старик порылся в складках своей ветхой накидки, достал оттуда потрепанный документ и смиренно передал его лингардцу:

— Как всегда, господин, как всегда. Не желаете ли убедиться?

Молодой воин, который двинулся было к повозке, был отозван начальником дозора. Каньякар размеренным шагом подошел сам.

— Не везешь ли ты иных товаров, кроме тех, которые здесь указаны, падаль вонючая?

— Нет, господин, как можно! Я старый человек, но мне еще жить не надоело!

Заключенные опять начали просить воды, и старик вновь взмахнул кнутом — воцарилась тишина.

— Может, дашь им чего-нибудь попить? Неровен час, сдохнут — останешься ни с чем. — Лингардец бросил равнодушный взгляд на кучку оборванцев. Долго им не продержаться.

— Сдохнут — куплю себе новых. К счастью, доблестная лингардская армия поставляет достаточно рабов. Хотя цена могла бы быть и пониже, если позволите заметить… Не позволите? Вы совершенно правы, господин, быки дороже.

Лингардец между тем обошел повозку и поднял край одного из тяжелых пестрых одеял.

— Воды… Пожалуйста, воды… — в изнеможении подал голос один из лежащих на земле.

Кучер несколько раз угрожающе взмахивал над головой кнутом — рабы затихали, а лингардский дозор с интересом наблюдал за этим спектаклем в надежде, что тяжелая плеть опустится на голову одного из заключенных. Но распростершимся на земле под свистящей плетью в очередной раз повезло. Дозорные между тем и не заметили, что, пока свистела плеть, их начальник незаметно спрятал под курткой мешочек с золотом.

Офицер вернул все еще ворчащему старику его документ и громко скомандовал:

— Поднять шлагбаум!

Старик вскарабкался на козлы, смиренно поклонившись офицеру:

— Благодарю, нижайше благодарю, господин!

Потом он вновь взмахнул плетью, и рабы, устало поднявшись, под ужасные ругательства старика медленно двинулись в путь.

— Если он в ближайшее время не напоит их, они передохнут, как мухи.

Офицер знал, о чем говорил. Он многие годы возглавлял группу охотников за рабами. Но каково было бы его удивление, если бы он увидел, как за ближайшим поворотом дороги согбенные фигуры внезапно выпрямились, потянулись и, перешучиваясь, пустили по кругу бурдюк доброго вина, который подал им старик. Спустя несколько минут возница, сбросив свою потрепанную накидку и выпрямившись, сидел на козлах, распевая веселую песенку, а дюжие молодцы бегом тащили повозку вверх по склону.

Ринхен сидела разинув рот:

— Ну вы здоровы обманывать! Я уж подумала: бедные парни!

Юффинга де Тарганта ле Муа громко расхохотался:

— Не только лингардцам нужны хорошие воины, красавица.

— Юффинга, не мог бы ты высадить нас у старой штольни?

— Мальчик мой, это совсем небезопасно — то, что вы задумали. Может, лучше сперва поговорить с твоим отцом?

— Мы не можем терять времени. Если я сейчас отправлюсь домой, мы потеряем больше двадцати часов. А через двадцать два часа соплеменники Клининга должны уже стоять на большой площади перед главной штольней.

— Но, мальчик мой, вам не справиться с этим без посторонней помощи. Подумай о том, что лингардские лучники уложат каждого, кто попытается проникнуть в медные штольни. Они стоят здесь на страже, это отборные отряды знаменитых мастеров делать ежей. Тот, кто хочет попасть в рудник, может сделать это лишь с нашей помощью через тайные боковые штольни.

— Именно это нам и надо. Но сначала мы должны найти крохотных соплеменников Клининга.

— Если верить слухам, что великий вогнор продал их Лаурину, это будет сложно сделать. Гномы проникают в земные недра так глубоко, как никто другой.

Клининг, до того хранивший молчание, вмешался в разговор:

— Достопочтенный советник, среди наших есть старики и дети. Я не знаю, что собирается с ними делать Лаурин, но и те и другие недостаточно сильны, чтобы добывать сокровища где-нибудь в недрах земли. Я был бы вам очень признателен, если бы Кандор смог сопровождать нас в рудники. От себя лично обещаю вам, что Овангар, могущественный канцлер Объединенного Королевства, носитель пояса Туландероны и мой друг, немедленно узнает о беде, в которую попали грандисканцы.

— Уважаемый друг нашего принца и наследника престола, теперь я узнаю, кто вы. Я рад личному знакомству со знаменитым иллантином и другом великого учителя Талы. Мы всегда думали, что вы персонаж легенд. Верно ли, что Тала уже сотни лет находится в Пламени Ситуры?

— Да, он стремится к высочайшему Просветлению.

— Да благословят его боги Вселенной! Может, тогда наступят лучшие времена для всех нас.

— Мы думаем о нем, Юффинга де Тарганта ле Муа.

— Ты знаешь мое имя?

— Кто ж его не знает? Ты единственный, кто отважился разрезать пояс Туландероны.

Тарганта ле Муа смутился:

— Я знаю, что поступил против железных законов нашего Посвящения и что это непростительно — резать пояс и передавать кусок его непосвященному, но я не мог допустить, чтобы наследник грандисканского престола у лингардцев превратился в монстра. Совет Посвященных может осудить меня и лишить священного пояса, но я ни в чем не раскаиваюсь и снова сделал бы то же самое. Если я могу спасти этим душу одного-единственного ребенка, я готов разрезать священный пояс!

— И ты прав, друг мой. Я восхищен твоим мужеством. Зачем был бы нужен наш священный пояс, если бы мы не могли пожертвовать им ради спасения детской души? Лишенный его защиты, мальчик стал бы кровожадным и жестоким лингардским чудовищем. И если кто-то из нашего братства достоин носить пояс Туландероны, так это ты, благородный Юффинга де Тарганта ле Муа. Вальмин, дай мне, пожалуйста, нож.

Вальмин, потрясенный диалогом двух Посвященных, достал нож и передал его иллантину. Тот поднял свою рубаху, отрезал кусочек своего крохотного пояса и передал его Юффинге.

— Что ты наделал, Клининг из Ольгурсама!

— Я приветствую поистине великого мастера нашей ложи. — Клининг поднес обе руки ко лбу, затем к сердцу. — Веке кваладьере мескальте хьергонда Марскст вье Онье! — И он почтительно поклонился побледневшему главному советнику.

— Тарети, Клининг фон Ольгурсам, Тарети! — Юффинга со слезами на глазах приложил обе руки ко лбу, затем к сердцу и низко поклонился. — Никому не оказывали большей чести, брат мой. Я буду всю жизнь беречь отрезок твоего священного пояса!

Крохотные гномы, Олли и Кандор с благоговейным трепетом наблюдали эту сцену, не в силах произнести ни слова. Кандор первым пришел с себя.

— Нам надо спускаться!

— Ты прав, мой мальчик, — кивнул Юффинга де Тарганта ле Муа. — Веди наших друзей по левой тропе в шахту. Этот путь опасен, но зато вам не встретятся лингардцы. Желаю удачи! Надеюсь, вы найдете своих сородичей живыми и здоровыми.

Юффинга снова надел свою потрепанную накидку и превратился в старого ворчливого кучера, который взмахивал кнутом над двадцатью измученными людьми в лохмотьях. Тяжелая колымага со скрипом двинулась в обратный путь и вскоре скрылась за поворотом. Еще некоторое время был слышен свист кнута, потом все стихло.

— Невероятно! — Вальмин с восхищением наблюдал превращение сильных воинов в жалких рабов. — Вот это трюк!

 

В руднике Грандиски

— Осторожно, Олли, тропинка осыпается. Ступай только по моим следам и ни при каких обстоятельствах не смотри вниз.

Кандор карабкался по узкой тропе с ловкостью горного козла. Чем дальше они углублялись в недра горы, тем жарче становилось. Однажды тропинка пересеклась с какой-то дорогой, и они чуть не попали в руки лингардскому патрулю. Благо Олли успел вовремя оттащить Кандора за выступ скалы. И они услышали разговор лингардцев.

— Боги, неужели нам больше не надо следить за этим отродьем недомерков! Эти морковки могут кого угодно довести до белого каления. Наконец-то мы сдали их Лаурину.

— Как ты думаешь, что он с ними сделает?

— Х-ха! Отправит их еще глубже в недра горы — туда, где никто из нас не пройдет.

— Хотел бы я там побывать. Там, говорят, месторождения драгоценных камней.

— Да, а еще жара, от которой кости плавятся. Ты стал бы не первым, кто сложил их в красных ущельях. С рудников Лаурина еще никто живым не возвращался.

— Уж и помечтать нельзя…

— Я лучше помечтаю о хорошей кружке лингардского пива. Его бы я сейчас выпил.

— Ну, так получи, — прошептал Клининг и легко взмахнул рукой. В тот же момент перед глазами патруля возник туман, который постепенно оформился в три кружки лингардского пива. А дальше все происходило по тому же сценарию, что и в застенках Урмока.

— Прекрасный мираж, — рассмеялся Кандор, когда воины рухнули, сраженные ударами кружек. — Хотя пивко было бы сейчас очень кстати.

— Тебе тоже хочется головной боли? — спросила Ринхен.

— Нет, лучше не надо. Я, пожалуй, сделаю глоток-другой из ближайшего источника. А если серьезно, раз Лаурин увел ваших еще глубже в недра горы, нам придется очень много пить, чтобы дойти до них.

— Хуже, чем на Саримганте, вряд ли будет, — заметил Олли.

— Как! Вы были на Саримганте? Она действительно существует? И вы не принесли оттуда золота?

— У нас там были другие заботы, мой мальчик. А теперь надо поспешить, я беспокоюсь о малышах, — торопил Клининг.

Кандор хотел забрать меч самого высокого из воинов, но Клининг сказал:

— Оставь его. Если они заметят, что лишились меча, то сразу поймут: в шахте есть кто-то посторонний, — и поднимут тревогу. А так они подумают, что у них от жары начались галлюцинации.

— Ты прав, иллантин.

Кандор переступил через лежащих в беспамятстве воинов и пошел по горной тропе, которая вела к противоположной стороне скальной стены. Ступив на тропку, Олли краем глаза увидел, как по дороге спускается офицер лингардцев.

— Быстрей отсюда!

Они беззвучно юркнули за ближайший выступ скалы, пока офицер грубо расталкивал своих подчиненных. Еще долго они слышали, как он распекал их. Потом путешественники сделали короткую передышку у маленького водопадика со свежей прохладной водой.

— Сейчас мы дойдем до конца штольни. Здесь добывают чистейшую медь. Глубже я никогда не спускался: проходы слишком узки для меня. Олли похудее, он еще мог бы сопровождать вас некоторое время, но и он может остановиться перед любым поворотом. Ждите здесь, я подкрадусь к горнякам. Я видел, это грандисканцы. Может, они знают, куда Лаурин отправил ваших гномов.

Кандор бесшумно исчез. Спустя целую вечность (Олли уже начал волноваться) тот вновь появился с маленьким грандисканцем.

— Это Бротонойер Герлка, ведущий горный инженер. Он знает здесь любую щель и сможет показать вам тропинку, которой пользуются гномы Лаурина. Надеюсь скоро увидеть вас и желаю удачи.

— Принц Кандор, нам пора. Сейчас снова явится патруль лингардцев.

— Хорошо, Брото. Пока. Будьте осторожны!

Кандор быстро развернулся и пошел вверх по дороге, не оглядываясь, чтобы друзья не видели его слез. Прежде чем скрыться за поворотом, он обернулся и крикнул:

— Жду вас на входе в главную штольню!

Какое-то время Олли и гномы смотрели ему вслед, но горный инженер уже торопил их:

— Ребята, нельзя терять времени. Если я верно предполагаю, гномы Лаурина отправили наших в нижние шахты Грубурго. Там так жарко, что вы не поймете, потеете вы или плачете. Сделайте еще по глотку и следуйте за мной. — И маленький грандисканец скрылся в узкой расщелине.

Олли с трудом протиснулся туда боком. Но потом тропа стала немного пошире.

Бротонойер Герлка двигался с уверенностью горняка, который большую часть своей жизни провел под землей. Казалось, он чувствовал каждый выступ и каждую щель. Чем глубже друзья опускались в недра горы, тем больше голубело пространство вокруг них.

— А здесь водятся огненные вексаны? — спросил иллантин.

— Нет, Клининг, — грандисканец назвал мага по имени, как будто давно знал его. Здесь, под землей, привыкли сразу переходить к сути, а в этом случае самым важным было имя. — Насколько я знаю, огненные вексаны водятся только в Саримганте. Я слышал, что до сих пор ни один повстречавшийся с ними не уходил живым.

— Те, кто говорит это, не знают Дикена Энно, — заметил Вальмин.

Внезапно свет стал сначала оранжевым, потом — таинственно красным. Брото остановился.

— Здесь я уже не пройду. Пойдете по этой тропинке — выйдете прямо на Рубиновый каньон. Если Олли протиснется, он сможет донести вас туда. Там вы наверняка найдете своих соплеменников. Еще один совет: гномы Лаурина не слишком хорошо видят в красном свете, который излучают рубины. Он слепит им глаза, так что просто соблюдайте дистанцию, и гномы вряд ли смогут заметить вас. Удачи!

— Еще вопрос, Брото. Как нам выйти обратно?

— Ах да, сейчас объясню. Лучше всего использовать рубинового дракона.

— Кого?

— Рубинового дракона.

— Это из тех, кого надо кормить рубинами, чтобы они были кроткими, как голуби?

— Ты знаешь эту легенду, Клининг?

— Слышал.

— Тогда тебе известно, что эти зверушки слушаются только до тех пор, пока их кормят рубинами. Так что каждый из ваших должен взять хотя бы по одному камню. Сколько их вообще-то?

— Две тысячи триста сорок восемь.

— Если повезет, этого хватит, чтобы выйти наверх живыми. Но вам придется рискнуть: это единственный, шанс. Ну, а мне пора. Если меня изловят гномы Лаурина, тогда привет! Они кинут меня на съедение этой кровожадной скотине — вулканическому орлу.

— Кого ты имеешь в виду? — поинтересовался Олли.

— Ну, этого кровопийцу. Рагнусса, или как его там… Я как раз сгожусь на закуску этому мерзавцу.

— Но Рагнур — милая птаха, — запротестовал Олли.

— Ты не знаешь этого душегуба, мальчик, — возразил горный инженер и исчез.

— Пойдем, нельзя терять времени. — Клининг рвался дальше. — И берегите глаза.

Олли полез в карман и нацепил на нос свои очки:

— У нас есть защита.

— О, это круто! — добавил Вильдо.

— Верно, об этом я не подумал. Молодец, Олли!

Мальчик еще немного прошел по тропке, пока скалы не сомкнулись, оставив для прохода лишь узкую щель. Все пространство заливал слепящий темно-красный свет. Без очков им не удалось бы ничего разглядеть.

Олли с трудом протиснулся сквозь узкую щель и остановился. Клининга охватило предчувствие угрозы, которое в последнее время так часто овладевало его душой. Сам того не замечая, он дрожал всем телом.

— Тебе холодно? — удивленно спросил Олли.

— Нет… Не знаю… Может, я заболел? — Клининг не знал, что сказать.

— Неудивительно, — проворчал Вугур. — То холод, то жара…

— Ладно, — Клининг отбросил страх и оглядел скалы. За ними открывалась глубокая расщелина, в которой кипела деятельность. Вугур, будучи уроженцем Нерскебаута, обладал острым зрением. Он увидел, как крохотные гномы — издали они выглядели маленькими морковками — исчезали в больших щелях скалы и снова появлялись с большими рубинами, которые катили перед собой. Рубины принимали гномы Лаурина, проверяли их и сортировали. У каждой корзины с рубинами стояли по два гнома-воина в полном вооружении со странными длинными пиками.

Внезапно над расщелиной появился огненно-красный дракон и попытался утащить из корзины несколько рубинов. Но его отогнали пиками. В ярости, что набег не удался, дракон взмыл в вышину, сделал вираж и издал резкий крик, на который из других расщелин появились еще несколько драконов. Внизу прозвучал сигнал рога. Крохотные гномы побросали свои рубины, разбежались по щелям или попадали наземь. Гномы-воины кинулись к корзинам и сгруппировались вокруг них, ощетинившись пиками.

Драконы мгновенно выстроились, как хорошая эскадрилья, и на бреющем полете двинулись на гномов. Незадолго перед столкновением (казалось, драконы вот-вот напорются на пики) летающие монстры эффектным маневром взмыли вверх. Мощным воздушным потоком гномов сбило с ног и повалило в кучу. Их пики попадали. Драконы поодиночке накинулись на корзины. Гномы-воины пытались отогнать жадных чудовищ, но те за несколько минут опустошили корзины и снова взмыли вверх.

— Невероятно! Никогда не видел ничего подобного! — Вугур с восхищением следил за полетом сверкающих красных драконов.

— Да они же слопали целое состояние! — Глаза Вальмина заблестели. Клининг напрягся.

— Соберитесь! Мы здесь не для того, чтобы собирать рубины, а…

— … для того, чтобы собирать морковку, — невесело усмехнулся Вильдо.

— Серьезнее, друзья мои! Я хочу услышать предложения.

— Самое трудное — поймать дракона, который доставит нас наверх.

В это мгновение на дорогу как раз перед ними опустился большой красный дракон и принялся с любопытством рассматривать друзей. Прежде чем кто-либо из гномов успел что-то сказать, Олли подошел к чудовищу.

— Какая красота! — Мальчик с восхищением разглядывал дивное животное.

— Осторожно, Олли! — Ринхен вся сжалась на его ладони. — Возможно, они опасны.

— Да ну что ты! Смотри, какой он милый, и эти чудные зеленые глаза… Нет, он никому ничего дурного не сделает!

— Не знаю… — засомневался Клининг.

Рубиновый дракон фыркнул, и из его ноздрей вылетела струя горячего красного пара. Он беспокойно переминался с ноги на ногу на узенькой тропке. Крохотные гномы предусмотрительно схватились за колпаки, держа их наготове, как парашюты: дракон мог легким движением хвоста сбросить их в пропасть.

Каждый был занят своими мыслями: дракон удивлялся, почему волосы мальчика в красном свете горят, как рубины; Клининг лихорадочно соображал, каким бы заклятьем усмирить дракона; Вальмин прикидывал, что лучше: спуститься в расщелину по тропинке или воспользоваться парашютами; Вугур думал, как бы спихнуть дракона с дороги; Ринхен пришло в голову, что из великолепной, переливающейся всеми оттенками красного чешуи дракона можно было бы сшить дивное платье и туфельки с сумочкой впридачу; а Вильдо мечтал, чтобы обжору стошнило, ведь рубины, которые он при этом изрыгнул бы, стоили целое состояние; Олли ни о чем особенном не думал, просто гладил дракона по загривку. Дракон, почувствовав приятное прикосновение, заурчал, прикрыв глаза от удовольствия.

— Ты мой хороший, красивый… — приговаривал мальчик, словно имел дело с огромным котом.

Дракон повернул голову в направлении маленьких морковок и продолжал рассматривать их своими изумрудно-зелеными глазами. Но в этот момент Олли, поглаживая чудо-ящера, дотронулся до его ноздри — тот чихнул, и мальчика моментально окутало облако горячего красного пара. Когда пар рассеялся, мальчик увидел, что крохотные гномы, держа колпаки над головами, медленно опускаются на дно ущелья: их всех сдуло с его ладони.

— Спускайся по тропинке, Олли, — послышался голос Клининга, — а мы попытаемся собрать наших.

— Извините, — сказал дракон, — я не хотел.

— Ты можешь разговаривать?!

— Конечно, могу. Кто ж этого не знает!

— Но ты же за все время не проронил ни слова.

— Мы, драконы, молчуны. Если все-таки захочешь поговорить со мной, не жди слишком многого.

— Это ничего. Я же могу говорить, а ты — слушать.

— Это другое дело!

— Итак, мы слышали, что вы очень опасны?

— …

— Ты же совсем не отвечаешь!

— …

— Ты сердит на меня?

— Нет, с чего бы? Просто ты сказал, что будешь говорить, а я — слушать.

— Но ты ведь должен и отвечать.

— Должен?

— Ну, если будешь столь любезен…

— Ладно уж.

— Итак, вы действительно такие опасные?

— Нет.

— Вы мирные, если только вас досыта накормить рубинами?

— Да.

— Не мог бы ты помочь нам вывести наших из шахты?

— Нет.

— Ты не хочешь? — Олли был разочарован.

— Нет.

— Не можешь?

— Нет.

— Но почему тогда?

— Рубины.

— Тебе нужны рубины?

— Да.

— Чтобы летать?

— Да.

— Как источник энергии, верно?

— Да.

— А если бы у нас были рубины, ты помог бы нам?

— Да.

— Здорово. А как тебя звать?

— Гульф.

— И все?

— Да.

— У вас у всех такие короткие имена?

— Да.

— А я Оливер Куш, для друзей — просто Олли.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Олли.

— Почему?

— Коротко.

— Я пошел.

— Когда?

— Сейчас.

— Куда?

— В ущелье.

— Зачем?

— Искать друзей.

— Не ходи.

— Но мне надо.

— Лети!

— Я не могу.

— Можешь.

— Могу?

— Да!

— С тобой?

— Да. Давай забирайся ко мне на спину и покрепче держись.

— С чего это ты заговорил целыми предложениями?

— Это необходимо.

— Ах, так?

— Именно!

Олли вскарабкался на спину дракона и крепко вцепился в нее. Гульф прыгнул в ущелье и в свободном падении обогнал крохотных гномов, которые все еще медленно планировали на своих колпаках. Потом дракон расправил крылья, на бреющем полете пронесся над гномами-воинами, напугал их и отвлек их внимание на себя, так что крохотные гномы приземлились незамеченными рядом с корзинами и тут же исчезли в трещине скалы.

— Проклятье, что это сегодня с этим отродьем! — Дозорный гномов-воинов в ярости махал длинной пикой, отгоняя вновь и вновь подлетающего дракона. Гульф сделал вираж и снова пронесся над головами дозорных. Гномы-воины собрались вокруг наполненных рубинами корзин.

Клининг выглянул из щели и вдруг понял намерение дракона: тот собирался отвлекать внимание стражей столько времени, сколько понадобится, чтобы собрать всех крохотных гномов в пустые ящики, стоявшие на небольшом плато вдали от корзин с рубинами.

— Давайте собирайте наших и ведите их на то плато. Но каждый непременно должен взять с собой рубин — самый большой, какой только сможет унести.

Повинуясь иллантину, друзья кинулись врассыпную, а Клининг кивнул Олли, который как раз пролетал мимо верхом на Гульфе. «Как это мальчугану удается? Невероятно, но друзья у него как на подбор — сначала Рагнур, теперь вот рубиновый дракон…»

Внезапно он услышал, как возликовали гномы-воины. Иллантин выглянул из укрытия и увидел, что в расщелину стрелой влетела маленькая птичка.

Рагнур!

Вулканический орел увидел Гульфа и взмыл вверх. Теперь дракон заметил опасного противника и растерянно попытался ускользнуть, но Рагнур, сложив крылья, упал на него, как смертоносный снаряд. Гномы-воины со злорадным восторгом следили за пикирующим душегубом: сейчас он обрушится на дракона и порвет его на тысячи кусков. Миллионы алых капель крови брызнут на скалы, застынут и станут рубинами. Гульф понял, что для них с Олли пробил последний час, и ожидал смертельного удара. Ну ладно, если ему суждено умереть, он прихватит с собой еще пару гномов Лаурина. Гульф поднялся над строем воинов, охранявших корзины. Собратья-драконы запомнят его героическую смерть. Эх, жаль мальчика… Но что это?

— Привет, Олли! Какая встреча!

— Привет, Рагги!

— Эй, дракон, я Рагнур, друг Олли, а как тебя зовут? — Он пронесся над головой дракона и сел мальчику на руку.

Тот обрадовался:

— Вот так сюрприз! А это Гульф, замечательный дракон и наш друг.

— Привет, Гульф. Возьми меня на борт.

Мозгу дракона требовалось некоторое время, чтобы понять непостижимое. Он еще жив? Он пережил встречу со смертельно опасным убийцей и каким-то образом приятельствует с ним? Бред! Гульф вздохнул, взгляд его прояснился, и он осознал, что падает на пики гномов. В последний момент ему удалось совершить фантастический пируэт и взмыть вверх, задев пики лишь левой лапой.

Теперь все происходило быстро. Олли с Рагнуром вопили от удовольствия. Гномы-воины, сбитые с ног, налетали друг на друга. А крохотные гномы во главе с Клинингом схватили по рубину и кинулись к маленькому плато.

Гульф устало опустился рядом с ними.

— Вау! Гульф, да ты первоклассный летчик! Такого я никогда не испытывал.

«Я тоже», — подумал Гульф.

Рагнур в восторге трещал:

— Ой, научи и меня! Вот это да! Олли, ты видел, как Гульф раскидал это отродье?

Дракон опустился на плато:

— Олли, скажи своим, пусть быстро взбираются мне на спину, пока нас не схватили… А теперь мне срочно нужна пара рубинов, я совершенно вымотан.

Рагнур устроился на носу дракона.

— Неудивительно, Гульф. После такой переделки я тоже тепленький.

Олли кормил дракона рубинами, наблюдая, как крохотные гномы устраиваются на спине Гульфа под чешуйками. Все это время дракон с жадностью глотал один камень за другим.

— Ты питаешься рубинами? — спросил Рагнур.

— Да.

— Хм, попробовать, что ли, как-нибудь с голодухи. Смотри-ка, Олли, это выглядит так, словно спина Гульфа нашпигована морковкой. Рубиновый дракон, фаршированный морковкой, — вкусно, должно быть…

У Гульфа от ужаса чуть сердце не остановилось, но, глядя, как Олли с Рагнуром покатываются со смеху, он успокоился, оглянулся и… расхохотался.

Вдруг у его головы просвистело копье, а за спиной зазвучали громкие отрывистые команды. Проклятье! Пора уносить ноги.

Мимо просвистело еще одно копье.

— Что это, Гульфи? — спросил Рагнур, которого едва не задело.

— Гномы хотят нас укокошить.

Рагнур подлетел к краю плато и крикнул:

— Немедленно прекратите, эй, вы…

Его голос заглушила команда:

— Первая шеренга — вперед!

Двадцать копий полетели в грудь красного дракона и наверняка пробили бы ее, если бы… Да, если бы! Гномы-воины не могли поверить своим глазам. Прежде чем долететь до цели, копья со скрежещущим звуком одно за другим ломались в щепу прямо в воздухе. Видна была лишь маленькая тень, на лету уничтожавшая их. Мгновение — и все копья превратились в кучку деревянной и железной трухи.

Рагнур вернулся на край платформы, выплюнул щепку и теперь яростно взирал на потерявших дар речи подданных Лаурина.

— Эй вы, самоубийцы! Если мне придется расщепить еще хоть одну вашу зубочистку, проголодаюсь окончательно… А копья понадобятся мне, чтобы почистить клюв от ошметков вашего мяса.

Гномы-воины рухнули на колени.

— Нечего падать на колени, вы, сброд! Тут надрывались маленькие дети и старухи! Интересно, что на это скажет Его Величество? Немедленно принесите сюда большую корзину с самыми отборными рубинами моему другу Гульфу в качестве полетного пайка. А потом принимайтесь-ка за работу: не больно-то много вы сегодня сделали.

— Спасибо, Рагги, ты спас нас! — Олли нежно погладил друга под клювом. Рагнур тихонько заверещал от удовольствия.

— Полетишь с нами?

— К сожалению, нет времени, Олли. Мне еще надо в Топазовые леса. Но сперва я слетаю ко входу в штольню и сообщу этим идиотам лингардцам, что их ждет, если они будут чинить вам препятствия.

— Спасибо! Честно говоря, меньше всего хочется стать мишенью для лингардских лучников.

Вулканический орел стрелой просвистел по ущелью и скрылся.

Глаза предводителя гномов-воинов сверкали ненавистью:

— Не думайте, что вам это сойдет с рук. Посмотрим, что скажет король Лаурин, узнав, с кем связался его воробушек.

Клининг подошел к краю плато:

— Слышали, что вам приказал орел? Немедленно несите корзину с крупными рубинами!

— Придется тебе самому за ней сходить, хвастливая морковка! Мы и пальцем не шевельнем!

— Ну, как знаете.

Клининг взмахнул рукой — над гномами-воинами образовался легкий туман, который быстро сгустился в грозовую тучу. Внезапно сверкнувшая молния подожгла бороды гномов, мощный раскат грома прокатился по ущелью. Гномы в ужасе закричали, посрывали с голов колпаки и попытались ими сбить пламя с бород. Когда Клининг вновь поднял руку, на гномов обрушился ливень. Спустя две минуты отряд воинов с дымящимися бородами напоминал свору мокрых пуделей.

— Так вы принесете нам корзину или желаете еще освежиться?

Послышались новые раскаты.

— А что еще нам остается? — крикнул командир. — Против твоих колдовских штучек мы бессильны.

Он нехотя дал знак, и двое сильных воинов притащили огромную корзину отборных рубинов и поставили ее перед Гульфом.

— Если бы вы были столь любезны и подвесили корзину на шею…

Гномы вопросительно взглянули на своего командира, тот — на Клининга. Иллантин снисходительно кивнул, и вскоре корзина с рубинами была закреплена на шее Гульфа, как кормушка.

Дракон удовлетворенно кивнул:

— Спасибо, господа хорошие, теперь я буду сыт по горло.

Олли взял Клининга в руку и сел на спину дракону. Тот расправил крылья и взлетел.

Летел он быстро и уверенно, оставляя позади ущелья и расщелины. Когда они добрались до медных рудников лингардцев, к ним присоединился Рагнур.

— Все в порядке, друзья мои, у нас не будет проблем.

— Как ты этого добился, Рагги, ведь лингардцы несговорчивый народ? — удивился Олли.

— Зато какой вкусный!

— То есть как?

— Буквально, мой мальчик. Проход свободен! — Он сделал три прощальных круга и с криком «Пока, друзья!» скрылся во мраке рудника.

— Клининг, а что он имел в виду?!

— Мальчик мой, он все-таки орел, а орлы питаются не гамбургерами. Ладно, после объясню… Осторожно, Гульф, мы пролетаем мимо лингардских лучников. Если они поднимут луки, уходи вверх и пробивайся сквозь посты к выходу. Уходи в пике! Слышишь? Неважно, что будет.

— Сделаю.

Наводящие трепет лингардские лучники увидели великолепного рубинового дракона, который, спокойно взмахивая крыльями, появился из глубины главной штольни. Клининг с Олли видели, как они построились и вскинули стрелы. Иллантин знал: если лингардцы одновременно спустят тетиву, многие его соплеменники станут жертвами их стрел. Наколдовать тьму или туман? Но лингардцы способны метко стрелять и ночью, и в тумане. Он уже собирался дать команду Гульфу лететь обратно, чтобы попробовать выбраться обходными путями, но тут с высокой сторожевой башни прозвучал сигнал рога и все лингардцы отсалютовали красному дракону и его пассажирам.

— Олли, смотри-ка! Ребята, по крайней мере, знают, как надо себя вести, когда мимо пролетает рубиновый дракон! — Гульф тоже приветствовал их, выпустив из ноздрей огромное красное облако пара, так что вход в шахту заволокло розовым туманом.

— Береженого боги берегут! — усмехнулся он и рванулся сквозь туман. Два-три сильных взмаха крыльями — и он вылетел из штольни. Сделав красивый вираж, Гульф мягко приземлился на травку.

— Быстро все на площадь! Держитесь за руки и внимательно слушайте то, что скажет вам Нандур. Следите за детьми, чтобы они чего не выкинули. Вигдол и Ватабгри — ко мне. Вы отвечаете за благополучный полет.

Оба гнома кивнули:

— Сделаем, иллантин.

Клининг огляделся:

— А где же Ринхен с ребятами?

Через минуту вся колония крохотных гномов пришла в движение.

— Ринхен! Вугур! Вальмин! Вильдо! Где вы? Хватит дурачиться! — неслось отовсюду.

Иллантин не сразу заметил, что какая-то малышка дергает его за штанину:

— Дяденька Клининг, дяденька Клининг, они не полетели с нами.

— Что?!

— Они не полетели. Они нашли вход в какую-то алмазную штольню или что-то вроде этого. У дяденьки Вальмина в руках был такой большой сверкающий камень. Меня они с собой брать не захотели: я слишком маленькая.

Клининг побледнел:

— Виолетта, а где они остались?

— Там, откуда мы улетели.

— Значит, у скального плато.

— Ну да, там, где ранили бедного дракончика. — Виолетта указала пальчиком на Гульфа.

— Ранили?

Клининг только сейчас увидел, что из раны на лапе дракона сочится кровь, едва различимая на фоне красной чешуи струйка.

— Гульф, ты ранен!

— Пустяки, Клининг. Это всего лишь царапина.

— Дай-ка посмотрю. Вытяни лапу.

Дракон с трудом выполнил просьбу. Клининг сделал едва заметный пасс рукой — кровь остановилась, и боль прошла.

— Да ты и впрямь волшебник. Ну спасибо!

— Вот что, Гульф, мне снова надо к рубиновым копям. Возьмешь меня с собой?

— Разумеется. Забирайся.

— Я тоже лечу! — решительно заявил Олли. — Они ведь и мои друзья.

Прежде чем иллантин успел ответить, небо потемнело и раздался голос Нандура:

— Вы пунктуальны. Все знают, как вести себя на борту? Все возьмитесь за руки. Клининг, ваш камарин рад, что все снова дома. Там происходит что-то экстраординарное, и ты ему нужен. Кроме того, он ждет от тебя сообщения о… Ты знаешь о ком. Кстати, Олли, тебя тоже ждут. Его Величество хотел бы лично познакомиться с человеком, участвовавшим в спасении его народа.

— Нандур, мне еще нельзя домой. Вальмин, Ринхен, Вильдо и Вугур остались в рубиновых шахтах. К несчастью, они застряли там, наткнувшись на старые алмазные выработки.

— Так, и что они там делают? О, святой Альбатрос, они же не… Это может плохо кончиться. Надо немедленно вытащить их оттуда. О своей стране не беспокойся, можешь рассчитывать на меня. Внимание, морковки! Все взялись за руки!

Легкий шорох — и последняя группа крохотных гномов отправилась в путь на родину.

 

Пленение

Вальмин, взволнованный, стоял перед кучей алмазов, которую собирался унести с собой.

Как бы забрать их домой, чтобы этого никто не заметил? — Он с озабоченным видом обратился к остальным: — Не посоветуете?

— Х-ха, а потом камарин или Клининг захотят, чтобы мы поделились со всем народом. Мой тебе совет: попроси Олли. Для него драгоценности — ничто, и он с легкостью возьмет все твои камни. — Вильдо, хихикая, метал в свою кучку новые и новые алмазы. — Скажи ему, что это горный хрусталь.

— Хорошая идея. Он такой сильный, ему не составит труда донести целое состояние. — Ринхен орудовала старой лопаткой.

— Боже, теперь я смогу иметь десять яхт, которые оставят далеко позади любое судно в любом море! — Вугур, кряхтя, катил огромный сияющий камень к своей кучке.

В поисках собратьев Вальмин и Ринхен обнаружили рядом с плато крохотный ход. Скорее из любопытства, чем надеясь найти здесь кого-нибудь, Вальмин протиснулся в маленькое отверстие и, пройдя метра два в полной темноте, внезапно очутился в большой освещенной штольне. В изумлении он увидел, что стены ее сплошь усеяны алмазами диковинной красоты. Внизу лежали уже добытые алмазы. Многие из них были сложены кучками, готовые к отправке. С трудом обретя дар речи, он позвал Ринхен, Вильдо и Вугура. Таких больших и чистых алмазов еще никто из них никогда не видел. Друзья мгновенно попали во власть сияния драгоценностей и лихорадочно начали собирать все алмазы, какие попадались под руку. Каждый собирал свои камни в кучку. Их глаза алчно блестели, все четверо были словно в лихорадке, совершенно обезумели…

Ринхен пришла в себя первой. Она тщетно пыталась протащить в лаз огромный камень, больше, чем она сама.

— Мальчики, послушайте, мы же ведем себя как полные идиоты! Бессмысленно хватать все подряд. Лучше помогите мне: алмаз прочно застрял в проходе.

— Чтооо? Ты хотела тайком смыться с таким огромным бриллиантом? — Вильдо свирепо взглянул на Ринхен. Она вспылила и залепила ему звонкую пощечину.

— Где это я? Кто это мне закатил? — Вильдо словно очнулся.

— Я. И, если вы тут не придете в себя, я сейчас так заору…

Вильдо понял, схватил за плечи Вугура, который пересчитывал свои алмазы, и встряхнул его.

— Что? Что случилось?

— А вот что! — Вильдо указал на алмазы в руке Вугура. — Ты же совсем обезумел.

— Ой, а откуда здесь взялись эти груды?

Вальмин свирепо взглянул на друзей и встал перед своей грудой алмазов.

— Оставьте меня в покое! — пронзительно завизжал он. — Это мое! Мое!

Трое друзей переглянулись и ринулись на Вальмина. Прежде чем безумец успел что-то предпринять, увесистая пощечина Ринхен вернула его к действительности.

— О боги, как стыдно! Если Клининг узнает, как мы тут себя вели… Как самое распоследнее жаднющее гномье отродье!

— Ему знать об этом совсем необязательно, — сказала Ринхен, передразнивая голос Лаурина.

— А как ты ему объяснишь, почему мы засели здесь? «Прости, иллантин, алмаз преградил нам выход»?

— Вам не придется ничего ему объяснять. Ваш иллантин с остальными трусливо смылся на одном из этих разбойников-драконов.

Это был голос Лаурина!

Все четверо в ужасе обернулись. Позади них, мрачно улыбаясь, восседал на своем вороном король гномов.

— Вам придется возместить мне убытки. Но сначала вы вернете все алмазы на место. Тот, которым закрыт выход, можете оставить, тогда, по крайней мере, «жаднющее гномье отродье» — так, кажется, вы выразились? — больше не сможет забраться в мою алмазную штольню.

Спустя два часа крохотные гномы, задыхаясь, утирали пот со лба: одно дело — в алмазной лихорадке сваливать в груду все, до чего дотянутся руки, а совсем другое — укладывать каждый бриллиант на свое место в скале и закреплять его. Ринхен без сил опустилась на пол. Она хотела есть, но опасалась в присутствии короля гномов доставать свой паек: это тайна, в которую врага лучше не посвящать.

Лаурин поглядывал на гномов, ухмыляясь и гарцуя на своей лошадке.

— Ну, кажется, порядок восстановлен. А теперь следуйте за мной, господа хорошие. И не вздумайте бежать: вы же все знаете нашего дорогого Рагги, он шутить не станет.

Повелитель гномов поднял руку — стена штольни разделилась надвое, открыв проход в глубь горы. Лаурин щелкнул языком, и маленький жеребец медленно вышел из штольни. Четверо крохотных гномов, спотыкаясь, тащились за ним, покорившись судьбе.

 

Ледяной барьер

Капитан Клаус Хансен спал чутко и, когда в дверь его каюты постучали, немедленно вскочил, стряхнув остатки сна, и улыбнулся. Что бы там ни произошло, через два дня он сойдет на берег в Лиссабоне и улетит домой в отпуск на три месяца. А дома ждут жена и любимое дело: на досуге Хансен с удовольствием столярничал. Голос юнги вывел его из задумчивости.

— Капитан, первый помощник просит вас как можно скорее подняться на мостик. Там, кажется, проблемы.

Проблемы? Только не у Конрадсена! Следуя вдоль берегов Африки, они недавно пересекли экватор. Для судна и экипажа самое трудное давно позади. Конрадсен — опытный специалист, который возьмет на себя командование судном на время отпуска капитана. Если уж Конрадсен вызывает его на мостик, это должно быть что-то экстраординарное. Хансен натянул свитер и поспешил наверх.

— Что случилось, Расмус?

— Взгляни-ка туда, — Конрадсен показывал на линию горизонта.

— Что это? Фата-моргана? — Хансен взял бинокль. — Если это то, что я вижу… Нет, только не в этих широтах!

Впервые за много лет Клаус Хансен был растерян. На горизонте, словно нить жемчуга, вытянувшись с востока на запад, путь им преградила полоса огромных айсбергов.

— Полный вперед, Расмус!

— Иенсен, держи курс!

Хансен взглянул на экран радара:

— Цепь движется с востока на запад… Нет, она неподвижна!

— Так не бывает, Клаус. В этом месте проходит течение, скорость его примерно пять узлов. Тут что-то не так.

Хансен связался с машинным отделением:

— Стоп машина!

Минуты две капитан наблюдал странное явление. Наконец он передал подзорную трубу первому помощнику:

— Взгляни. Что ты думаешь об этом?

— Действительно, ледовый барьер не двигается ни на йоту.

— Так что ты думаешь об этом?

— Не знаю. Этого не может быть.

— Что в метеосводках? Были ли предупреждения об айсбергах или тому подобное?

— В том-то и дело, что нет! — Конрадсен вздрогнул. — Брр, что-то холодно стало.

Хансен взглянул на приборы:

— Ничего. Гряда льдов не сдвинулась ни на метр. Что предлагаешь?

— Медленно подойти и осторожно пересечь цепь.

— Но «Элизабет фон Браке» не ледокол. Вот что: мы сначала пошлем туда шлюпку, лучше всего с Йорнсеном и двумя матросами.

Спустя минут сорок Йорнсен докладывал:

— Капитан, мы уже здесь! Тут какие-то странные фигуры на льдинах… Чертовски холодно… Теперь эти фигуры движутся к нам… Брр, становится все холоднее с их приближением… Боже, как жутко они выглядят!.. Не поверите, они все изо…

Связь прервалась.

— Йорнсен! Отзовитесь, Йорнсен! Говорит танкер «Элизабет фон Браке»! Черт, да отзовись ты наконец! Йорнсен!

— Что случилось?

— Малый вперед! Курс тот же.

— Что ты собираешься делать, Клаус?

— Мы подойдем поближе и тогда спустим шлюпку. Вы с десятью матросами подойдете на веслах и посмотрите, что случилось. Возьми мой пистолет и три винтовки. Вот ключ от сейфа с оружием. И возьми с собой врача, а то кто знает… Я буду на связи.

Вскоре Конрадсен направлял шлюпку на льдины, туда, где стояла шлюпка Йорнсена. Хансен в бинокль наблюдал, как катер подошел и команда, с Конрадсеном во главе, высадилась. Несколько огромных фигур двинулись к ним. Видно было, как Конрадсен взволнованно говорит с одной из фигур и вдруг внезапно останавливается. Фигура поворачивается, и Конрадсен с командой шлюпки движется за ней странными скованными движениями. Хансен пытался установить радиосвязь, но кроме скрежета ничего не было слышно.

Капитан сделал запись в вахтенном журнале, перед тем отдав распоряжение проинформировать его, если кто-то что-то заметит на льдинах.

— Держитесь на расстоянии не ближе полумили, Классен.

Рулевой кивнул. Через какое-то время он тронул капитана за плечо, выведя его из задумчивости:

— Кэп, шлюпка возвращается.

— Иду!

Клаус Хансен накинул теплую куртку и натянул шапку: стало значительно холоднее. Что за странные создания? В бинокль он видел, что Конрадсен замер у руля, словно статуя. Вместо десяти в шлюпке сидели лишь шестеро из его команды и четыре странные фигуры неподвижно стояли. Они казались вытесанными изо льда. Катер подошел к судну и был поднят на борт. Когда устрашающего вида существа поднялись на палубу, капитана охватил трепет в предчувствии надвигающейся беды.

— Классен, дай-ка мне ракетницу!

Он поспешил к трапу, ведущему с мостика на палубу, и мгновенно застыл, приблизившись на несколько шагов к странным, словно ледяным, фигурам. Его пробрал смертельный холод, и кровь буквально застыла в жилах. Он хотел выхватить из кармана ракетницу, но был уже не способен оказать сопротивление. Танкер со всей командой оказался в ледяном плену химизов.

Генерал Гуртуна вызвал к себе агента озелес.

— Сколько нам еще ждать, пока остров-континент достигнет ледяного кордона?

— По нашим данным, около пяти дней.

— Хорошо, передайте Его Величеству королю Оберону это сообщение и последнюю сводку: ледяной щит надежен, навигация людей блокирована.

Гуртуна был доволен слаженной работой своих отрядов. На этой неделе будет покорена последняя доселе неизвестная страна на этой планете — остров-континент крохотных гномов.

 

Назад, в Рубиновую шахту

Олли с Клинингом на руке снова уселся на спину Гульфу. Рубиновый дракон расправил крылья, поднялся в воздух и, сделав красивый вираж, остановился прямо у входа в главную штольню медных рудников Грандиски. Охрана и лучники, выскочив навстречу, испуганно салютовали, когда дракон пролетал мимо. Надо отдать должное Рагнуру: ему удалось сделать так, что неустрашимые лингардцы вели себя как перепуганные дети. Гульф без помех миновал кордоны охраны и только ему знакомым путем летел к Рубиновой шахте. Спустя какое-то время Клининг заметил, что каждый взмах крыльев дается Гульфу с трудом. Иллантин заглянул в корзину-кормушку, которая болталась на шее дракона: она опустела. Дракон терял энергию с каждым взмахом крыльев.

— Наколдовать рубинов, Гульф?

Дракон печально покачал головой:

— Мне дают силы только настоящие рубины. Боюсь, мне не долететь до Рубиновой шахты.

— У Гульфа проблемы, Клининг?

— Да, Олли. Иссяк запас рубинов, которые необходимы нашему другу.

— Но корзина же была полна, да еще у каждого из нас было по рубину в руке. Я думал, этого хватит, чтобы преодолеть путь туда и обратно!

— Нет, мой мальчик, для этого надо гораздо больше рубинов, чем мы взяли. Но, если бы я взял столько, сколько надо, половина крохотных гномов осталась бы в шахте. А летать дважды — слишком большой риск.

— Но что будет, если ты не долетишь до Рубиновой шахты?

— Умру. Мы все когда-нибудь умираем, мой мальчик.

— Гульф, немедленно приземляйся! — воскликнули оба пассажира одновременно.

— Зачем?

— Так ты сэкономишь энергию. Возможно, мы дойдем до Рубиновой шахты пешком.

— Нет, Клининг, если я пойду пешком, то потрачу еще больше энергии.

— Тогда ссади нас и лети дальше один, — взмолился Олли. — Пожалуйста, Гульф, пожалуйста!

— Знаешь, что сделают с вами лингардцы или гномы Лаурина, если поймают? Я должен рискнуть.

— Ой, Клининг, у меня ведь есть драгоценные камни. Там должна быть пара рубинов. — Олли полез за мешочком Лаурина и тем, который Ринхен выманила у двух глупых гномов. — Гульф, приземлись где-нибудь, пожалуйста.

Гульф приземлился на узком выступе скалы, подальше от лингардских лучников. Олли высыпал все камни в корзину, и дракон осторожно выбрал оттуда маленькие рубины.

— А это что за камень?

— Какой?

— Вот этот, красный. Это ведь не рубин, я чую.

— О, это всего лишь красное стекло. Мой талисман.

— Но пахнет приятно.

— Если хочешь его съесть… — Олли сделалось жалко своего талисмана.

— Мне кажется, он не даст никакой энергии. Можешь забрать остальные камни из корзины.

Олли собрал камни и снова ссыпал их в свой кожаный мешочек.

— Красное стекло я оставлю в корзине: вдруг ты еще передумаешь, ведь он пахнет приятно, да?

Клининг чувствовал, как тяжело мальчику расставаться со своим талисманом, и все-таки он готов был пожертвовать самым дорогим, что имел. Мало кто из гномов был способен на это.

— Ну как, Гульф? — озабоченно спросил мальчик, когда они снова поднялись под своды штольни.

— Они были не очень большие, твои рубины, но мне немного лучше.

Они миновали причудливые скальные формирования, в которых поблескивали вкрапления меди. Глубоко внизу лингардские надсмотрщики погоняли рабочих.

Вскоре взмахи драконьих крыльев стали слабее и медленнее. Гульф вновь терял высоту, и Олли с Клинингом уже различали лица лингардских воинов, которые следили за полетом дракона. Гульф начал входить в штопор, как вдруг красный камень в корзине стал светиться и переливаться, заливая грудь и голову дракона красным сиянием. Взмахи его крыльев вновь стали сильными и ритмичными. Свет камня наполнял дракона энергией.

И в этот момент в конце тоннеля вспыхнул ярко-красный свет.

— Наденьте очки, я уже дома.

Дракон в стремительном пике проскользнул в узкую расщелину, отделявшую медный рудник от Рубиновой шахты, пролетел над группой совершенно сбитых с толку гномов-воинов, которых посшибало с ног воздушным потоком, и приземлился на скальный выступ у шахты.

— Да, Олли, в твоем красном камне что-то есть! Я чувствую себя как заново рожденным.

Олли вскарабкался на спину Гульфу и заглянул в корзину: его талисман лежал ничем не примечательный — стекло стеклом.

Олли вынул его и протянул Гульфу:

— Хочешь, я подарю его тебе!

Гульф рассмеялся:

— Олли, голубчик, спасибо, но я снова дома и, честно говоря, заранее радуюсь хорошей порции рубинов. Возьми свой талисман, и пусть он принесет тебе счастье!

— Спасибо. — Олли сунул камень в карман.

Клининг решил позже получше рассмотреть этот странный талисман. Сейчас главное — узнать, куда подевались Ринхен и трое парней.

— Гульф, ты не видишь наших?

Рубиновый дракон оглядел дно шахты своими зоркими изумрудно-зелеными глазами в поисках крохотных красных колпаков и, глупо хихикнув, заявил:

— Увы, друзья мои, я не вижу ни одной маленькой морковки.

Вдруг он издал резкий оглушительный крик. Из гнезд в расщелинах скал высунули головы рубиновые драконы.

— Эй, Гульф, что за шум ты тут поднимаешь? Время послеобеденного отдыха!

— Извините, ребята, мои друзья потеряли четверых своих товарищей. Может, вы видели их?

— Ты имеешь в виду маленьких морковок?

— Верно.

— Тогда вы явились слишком поздно. Этот сброд там, внизу. Говорят, их сам Лаурин застал за воровством в своей алмазной штольне, а что это значит, тебе известно. Он и так бушевал, узнав, что ты освободил остальных морковок. Между прочим, назначил премию за твою голову: рубиновый дракон, который выдаст тебя, сможет есть столько рубинов, сколько влезет.

— Как! Старый жмот так высоко оценивает мою голову? Похоже, я должен опасаться?

— С чего бы? Во время охоты мы и так можем до отвала наглотаться рубинов. На это нам не надобно разрешение его скупердяйского величества. Х-ха!

Клининг озабоченно теребил Гульфа:

— Что он имеет в виду? Что значит — Лаурин изловил моих друзей в алмазной штольне?

— Мне очень жаль, но, думаю, это значит, что Лаурин загнал их еще глубже в недра земли.

— Куда именно, знаешь?

— Да, но, к сожалению, я не смогу вас туда сопровождать. Похоже, старый жмот загнал их в шахты вулканических рубинов. Никто, кроме нескольких гномов и самого Лаурина, не знает, где это находится. Это где-то очень глубоко в недрах земли. Вам надо пройти по Изумрудному мосту через Саримганту и пересечь Священную рощу Ситуры. Недалеко оттуда должны быть шахты вулканических рубинов.

Клининга как молнией поразило:

— Ты знаешь, где находится Священная роща Ситуры?!

— Еще бы, это же родина рубиновых драконов. Когда приходит время, рубиновые драконы (те, кто избран для этого) откладывают яйцо в Пламя Ситуры. Потом они ложатся умирать на костер. Свыше пяти тысяч лет яйца защищает и согревает Священное пламя. Ровно через пять тысяч лет, день в день, из яйца вылупляется новый рубиновый дракон. Инстинктивно он находит дорогу к Рубиновой шахте, чтобы здесь в первый раз отведать рубинов. Для нас прилет каждого новорожденного — великое событие.

— А когда ты отложишь яйцо? — спросил Олли, но тут же понял, что означает этот вопрос. — Ой, извини, Гульф, я не хотел…

— Тебе не за что извиняться. Для нас, рубиновых драконов, это величайшее событие в жизни. Но я в любом случае еще слишком молод. Еще пятнадцать тысяч лет мне можно не думать о смене.

— Олли, мне необходимо поговорить с Талой, — подал голос Клининг. — Если он тот самый герой с чистым сердцем, мы спасены!

— Кто такой Тала? — спросил рубиновый дракон.

— Верховный маг и Учитель Туландероны. Один из величайших, старейших и мудрейших магов всех времен. Он в Пламени Ситуры взыскует великого Просветления Суламы.

— Значит, это не легенда? Мы, рубиновые драконы, вот уже несколько столетий ожидаем рождения нашего нового собрата, который расскажет нам, действительно ли некто избрал этот, полный самоотречения, путь страданий… SANGANAJA SULAMA… — благоговейно прошептал рубиновый дракон.

— Ты знаешь формулу? — изумленно спросил Клининг.

— Да, конечно. Представь, что ты пять тысяч лет сидишь в яйце и все время слышишь тех, кто думает, что достиг Просветления. Но до сих пор еще никто не выдерживал в Пламени Ситуры больше четырехсот лет. Как долго там находится твой друг Тала?

— Пятьсот тридцать пять лет.

— Твой друг — настоящий герой, — почтительно сказал дракон.

— Надеюсь на это.

— Гульф, ты можешь описать нам дорогу? — вмешался Олли.

— Ну разумеется! Но учтите, что вам придется все время пить, пить и еще раз пить, иначе от царящей там жары вы просто высохнете.

И он подробно описал путь, которым должны были идти оба друга.

— Кстати, у меня есть маленький подарок для вас. — И рубиновый дракон вырвал пару самых великолепных алых чешуек — одну большую, другую крохотную, каждая в половину роста Олли и Клининга.

— Если вам предстоит выдержать шквал огня, прячьтесь за эти чешуи: нет в мире пламени, которому они поддадутся.

— Гульф, ты настоящий друг! Как нам отблагодарить тебя?

— Приходите в гости, когда вам понадобятся рубины или захочется развлечься.

Олли обнял дракона, а иллантин взмахнул рукой — и над гнездом дракона выгнулась сияющая радуга.

— Это маленький подарок тебе, мой друг. Она будет радовать тебя пять тысяч лет.

Гульф просиял:

— Откуда ты знаешь, что рубиновые драконы обожают радугу?

Клининг лишь загадочно улыбнулся и вспрыгнул на ладонь рыжеволосого мальчика. И Олли с иллантином на ладони двинулся по узкой расщелине, которую указал им Гульф.

 

Приказ

— Этот приказ — великая честь для меня, великий вогнор, и великая радость — исполнить его!

Ксараксар Кирмас согнулся в глубоком поклоне перед своим господином. Узкое тонкогубое лицо посланника с хищными чертами выражало нескрываемую радость в предвкушении того, как он посчитается с королем фей. Великий вогнор благосклонно смотрел на знатного ксараксара. Он чувствовал, что Кирмаса ничуть не смягчила многолетняя служба при дворе фей: под лощеной внешностью дипломата скрывались жестокие лингардские инстинкты. Отдавая посланнику приказ убить Оберона и разбить Хрустальный жезл, он ощущал необузданную воинственность лингардского воина.

Сразу же после побега пленных Лаурин вдруг возник в Урмоке, в личных покоях Ксиксинксириги, и потребовал немедленно устранить Оберона и разбить Хрустальный жезл. Сначала великий вогнор колебался, заявляя, что сперва надо добыть Священный Жемчужный ларец. Но, едва он высказал эту мысль, как ужасная Сила немилосердно поставила его на колени, прижав лбом к полу. Холодный, идущий из древности голос звучал в его душе: «Эй, ты, слабак лингардский, ты приступишь к выполнению этого приказа НЕМЕДЛЕННО! Затем найдешь и уничтожишь героя с чистым сердцем. Священный ларец камаринов передашь королю Лаурину». Ксиксинксирига не то чтобы слышал этот голос, скорее чувствовал, как в глубине его естества ужасная безжалостная Сила собирает буквы в слова, а слова — во фразы. Голос внутри него резал, как бритва, препарируя личность лингардца и безжалостно формируя из него послушного раба. Ксиксинксирига корчился на полу, кроваво-красный туман боли заволок его сознание. Великий вогнор ощутил, что дрожит от страха, но был не в силах сопротивляться.

Неумолимый голос велел: «Поднимись!»

Ксиксинксирига мучительно разогнулся. Лаурин сидел верхом на своем коне и мрачно улыбался лингардцу.

— Я и не знал, король гномов, что ты располагаешь такой большой властью! — прохрипел великий вогнор. — И как мне найти эту шкатулку, подземные духи ее дери?

— Вы, лингардцы, только разбейте Жезл Урании, а о Ларце я сам позабочусь.

Великий вогнор смиренно поклонился. Король гномов кивнул, развернул свою лошадку, коснулся плаща — и исчез.

Лаурин ехал тайными тропами подземных лабиринтов и думал: «Пусть этот старый пройдоха Ксиксинксирига пребывает в уверенности, что я обладаю неограниченной властью. Лингардцу необязательно знать, что и я раб этой Силы». Король гномов чувствовал небывалый подъем: если исполнятся его тайные планы, скоро все изменится. Он станет неограниченным властителем на Голубой планете. Обе Стороны мира будут вынуждены признать власть короля гномов. Наконец его богатства станут неизмеримыми.

— Проклятый негодяй! — Великий вогнор, обливаясь потом, сел на постели. — Ни черта я делать не буду! — В тот же миг острая, как нож, боль скрутила его. — Нет… Пожалуйста!.. Я буду слушаться!

Ксиксинксирига, побледнев, упал наземь и прижался лбом к каменным плитам пола. Голос повелевал им и после исчезновения Лаурина.

Десятью минутами позже правитель лингардцев посылал срочного курьера к Кирмасу, служившему при дворе короля фей.

 

Изумрудный мост

Олли и Клининг завороженно следили за таинственным мерцанием зеленого золота Саримганты, нескончаемо и лениво катившей мимо них свои воды. Нервы Клининга были на пределе. Он максимально сосредоточился, не позволяя жадности овладеть его душой. С чувством удовлетворения он ощущал, что драгоценное зеленое золото потеряло власть над ним, однако предчувствие опасности не покидало иллантина.

Вот уже добрых два часа они следовали путем, описанным Гульфом.

— Если Гульф прав, мост должен быть за ближайшим поворотом реки.

— Верно, надо остерегаться огненных вексанов, — Клининг озабоченно огляделся.

— И что же нам теперь делать?

— Хороший вопрос!

Олли и Клининг, растерянные, стояли перед разрушенным мостом. Средняя часть дуги его была кем-то аккуратно вырезана и увезена. Похоже, мост демонтировали временно, чтобы позже восстановить.

— Мы переправимся через Саримганту.

— Что?

— Переправимся, Клининг. У нас же есть чешуя Гульфа. Если мы умело воспользуемся течением реки, то, может быть, перемахнем на ту сторону.

— Ты уверен?

— На сто процентов!

— А как это сделать?

— Сейчас покажу. Это не так сложно. Я часто видел по телевизору.

— Значит, сам ты никогда не занимался этим?

— Серфингом? Нет, это слишком дорогое удовольствие! Но я всегда мечтал. А тут такая классная возможность… Давай!

Они вернулись немного назад, до того места, где Саримганта делала резкий поворот. Олли был прав: отсюда они могли перемахнуть реку и очутиться на том берегу.

— Неплохо, мой мальчик.

— Я же с Рейна! — усмехнулся Олли, подбирая несколько камней с кулак величиной.

— Что ты собираешься с ними делать?

— Если появятся огненные вексаны, попробую отвлечь их камнями. Возможно, это сработает.

Клининг уже не удивлялся тому, что в трудных ситуациях мальчик оставался на редкость спокойным и рассудительным. Иллантин лучше бы наколдовал пару жирных свиней для этих прожорливых ящеров, но он опасался, что, стоя на чешуйке дракона и сосредоточившись на колдовстве, попросту свалится в реку.

Они опустили чешуйки на жидкое золото и осторожно ступили на них.

— Ты можешь управлять «доской», перенося центр тяжести тела. Взгляни-ка, это очень просто.

Олли слегка покачался на «доске» туда-сюда, потом оттолкнулся от берега и был подхвачен потоком. Клининг тоже пустил свою чешуйку по течению.

Олли улыбнулся, кивнул Клинингу и задорно покачался на своей «доске». Глубоко на дне реки вексаны уловили необычные колебания водной поверхности и один за другим, сначала медленно, а потом все быстрее устремились наверх. Охота началась.

Олли, который находился уже на середине реки, все более уверенно управлялся со своей диковинной «доской». Гульф оказался прав: жар расплавленного золота не чувствовался сквозь чешую дракона. Легким движением туловища мальчик заставлял свое плавсредство скользить по реке. Ему даже понравился этот способ передвижения. Огненным вексанам тоже нравилось преследовать ни о чем не подозревающую жертву. Но вот они приблизились к безмятежно скользящему мальчику и перешли в наступление. Быстрый прыжок, клацанье зубов… Мимо! Олли послал свою «доску» влево — русло реки изменило направление, — и ящеры исчезли в зеленых волнах.

Вожак собрал стаю для следующего броска, но… «доска» скользнула в другом направлении, и вексаны вновь только лязгнули зубами. Взбешенный вожак стаи подал знак к свободной охоте.

Клининг, беспомощно болтавшийся на своей «доске» у ног друга, наблюдал за вексанами, плывущими по пятам за Олли. От ужаса иллантин потерял дар речи: ящеры вот-вот проглотят мальчишку, беспечного, ничего не подозревающего. Жидкое золото так и брызгало с хвостов разъяренных чудовищ. Один за другим они выпрыгивали из реки и… каждый раз мимо беззаботного спортсмена. Олли двигался все быстрее. Влево, вправо… Всплеск… Мимо!.. Влево, вправо… Большинство ящеров, устав, сдались и опустились на дно. Влево, вправо… Всплеск… Мимо!.. Влево, вправо… всплеск… Мимо!

Наконец Олли одним махом достиг пологого берега и, раскрасневшись от возбуждения, прыгнул на сушу. Клининг — вслед за ним, бледно-зеленый, вынужден был сразу опуститься на землю.

— Это было супер! Просто супер! — ликовал мальчуган, с размаху швыряя в реку заготовленные камни. — Они совсем не пригодились. Здесь, наверно, и нет никаких вексанов!

На дне реки стая совершенно измотанных ящеров уловила странные колебания поверхности воды и… тут же опустила головы: на сегодня хватит с них охоты.

Олли осторожно взял драконью чешуйку, на которой стоял Клининг, и стряхнул с нее капельки жидкого золота.

— Как есть охота!

Клининг снял колпак и подал Олли несколько сушеных семян пушицы и немного цветочного нектара.

— Возьми-ка, это очень питательно и к тому же вкусно. Этим насытится даже такой дикий гонщик, как ты.

Клининг испытывал невероятное облегчение оттого, что с мальчиком ничего не случилось. Перед лицом смертельной опасности маг, может быть, впервые так остро осознал, как дорог ему этот удивительный отрок.

Олли между тем с удовольствием ел.

— Хм… И правда вкусно! А что это?

— Сушеные семена пушицы.

— Уф!.. И сытно!

— А что я говорил!

— Пойдем дальше?

— Да.

— Тебя что-то беспокоит?

— Если бы я только знал, где нам искать этого героя с чистым сердцем… — Клининг вздохнул.

— Может, твой учитель Тала знает?

— Только на это и надеюсь.

— Тогда вперед! Я беспокоюсь о Ринхен и остальных. Ты тоже думаешь, что Лаурин загнал их в эти ужасные штольни? Я просто поверить не могу. Его Величество всегда был так доброжелателен…

— Но ведь наши друзья собирались украсть его алмазы.

— Я в это не верю. Это явное недоразумение. Ринхен, ворующая алмазы! — Олли рассмеялся. — Ты ведь и сам в это не веришь.

Клининг промолчал. А что он мог ответить этой святой простоте? Что гном, даже крохотный, способен обезуметь при виде драгоценностей? Олли этого не понять. К счастью.

— Надо спешить. — Клининг снова спрятал свой паек в колпак, надел его и прыгнул на руку к Олли. Мальчик сунул чешуйку Клининга в карман, а свою взял под мышку и двинулся дальше.

— Уф, ну и жара! А жажда меня просто доконает. — Клининг большими глотками пил прохладную воду из источника, у которого они сделали привал.

— А далеко ли до Священной рощи? — спросил Олли.

— Слышишь шорох? — Клининг, прислушиваясь, поднял голову.

— Звук такой, как будто горит большой костер.

— Кажется, мы уже на месте. Олли, будет лучше, если я один войду в Священную рощу. Я не знаю, что нас там ожидает. Тала больше пятисот лет находится в Пламени Ситуры. Это самый трудный путь, которым может идти живое существо, чтобы достигнуть Просветления. Даже не знаю, смогу ли я выдержать увиденное и окажусь ли достойным хотя бы вступить в рощу Ситуры.

— То, к чему стремится Тала, — что-то плохое?

— Нет, напротив! Для живого существа нет более благородного стремления, чем всеобъемлющее Просветление Суламы. А почему ты спрашиваешь?

— Значит, вид Талы в Пламени Ситуры не может быть ужасным. — Мальчик спокойно и серьезно взглянул на него.

Клининг смутился. А ведь мальчик прав. Все так просто! Многие дни его преследовали мысли о том, в каком состоянии он найдет учителя, а все так просто: от добра зла не жди.

— Хорошо, мальчик мой, пойдем вместе.

Олли серьезно кивнул, и Клининг почувствовал, что его юный друг осознает значение происходящего.

Они приблизились к расщелине в скале, из которой бил яркий, почти нестерпимый свет. Друзья снова надели очки. Олли с трудом протиснулся в узкую щель.

Несмотря на солнцезащитные очки, они оказалась ослеплены и ничего не видели вокруг себя. Жара была невыносимой, потоки пота струились по телу. Язык после пары вдохов присыхал к небу. Олли шел наощупь, осторожно касаясь стен. Громкое гудение Пламени усилилось.

— Двигайся, Олли! Мы же иссохнем!

— Я прикрою нас чашуей Гульфа.

— Это бессмысленно, мальчик мой. Мы погибнем, если не поторопимся.

— Еще пара шагов, Клининг. Моя рука уже не касается камня. Сейчас завернем за угол…

Олли сделал три шага налево — и внезапно воцарилась невероятная тишина.

 

Святое место Ситуры

Они осторожно открыли глаза и, щурясь, сняли очки. В нежном белом свечении, казалось, растворялось пространство. Смертельная жара здесь не чувствовалась. Туман освежал их разгоряченную и иссушенную кожу, которая, как губка, впитывала нежданную влагу. Путники осторожно огляделись и увидели источник необычного света.

— Это Священное дерево Ситуры, — благоговейно прошептал Клининг и, склонив голову, пробормотал священную формулу: — ANAJA SULAMA… SANGANAJA SULAMA… SANGANAJA SULAMA. — И погрузился в глубокий транс.

Лишь приглядевшись, Олли понял, что Дерево горит: его ствол и ветви были охвачены пламенем такой белизны и чистоты, какого он никогда еще не видел. От огня исходил свет, который, казалось, растворял и выступы пространства, и любую недобрую мысль. Оливер не мог отвести взгляд. Пламя завораживало его.

— А где же Тала? — услышал мальчик свой голос, хотя знал, что вслух ничего не произнес.

Пылающее Дерево ответило (это был не голос, а скорее мысль, звучащая в сознании):

— Тала ушел.

— Куда?

— Тала решился! Его душа идет путем всех душ. — Мальчик слышал, как мысль, переданная Деревом, вибрирует в его душе, облекаясь в слова.

— Что это значит? Каким путем? Почему душа? Где он? Нам надо обязательно поговорить с ним.

— Слишком много вопросов. Слишком много ответов. К чему ты стремишься? Ты Ищущий?

— Ну да, я ищу… То есть мы ищем… Мы ищем Талу.

— К чему ты стремишься?

— Стремлюсь? — Олли был озадачен. — А к чему я должен стремиться?

— Ты ни к чему не стремишься?

— Да нет, как же… — Мальчик задумался. — Каждый ведь стремится к чему-нибудь.

— Ты так думаешь? — спросило Дерево.

Олли задумчиво кивнул, но промолчал.

— А ты? К чему стремишься ты? — прозвучало в сознании мальчика.

— Ну, видимо, к тому же, к чему и все… Жить в согласии со всеми.

— Как ты себе это представляешь? — мягко спросило Дерево.

— Как… Как полную, абсолютную гармонию, — мальчик улыбнулся, найдя подходящее слово. — Да, именно гармонию.

— Гармонию? Но как ты к этому пришел?

— Не знаю. А почему ты спрашиваешь? Это же так просто. Никто никому не делает зла, и все уважают друг друга… Во всем мире. Это действительно очень просто. Ведь это и называется гармонией, или нет?

— Ты умен.

— Да это же каждому ребенку известно, для этого много ума не надо…

— Пожалуй, ты прав. Это не совсем ум, голый интеллект понять такое не способен. И все-таки ты удивительный человек.

— Обыкновенный. Не будешь ли ты так любезно и не скажешь ли нам, где же Тала?

— Охотно, мой мальчик.

И Священное дерево Ситуры сообщило, что Тала, несколько столетий медитировавший в его пылающих ветвях, недавно убедился в том, что добился, наконец, великого и всеобъемлющего Просветления Суламы. Священное дерево предупреждало Талу, что он еще не достиг окончательного Просветления, но тот слишком рано вышел из Пламени, страстно желая воспользоваться мудростью своего Просветления.

— А надо знать, мой мальчик, что всеобъемлющая мудрость, к которой приходят путем великого Просветления Суламы, — это то, что люди называет стремлением к гармонии. Вот почему твой ответ удивил меня. Просветление Суламы означает, что все подчинено гармонии. Философия и политика, религия и закон, свобода и чувство ответственности, спокойствие и любовь, — все это лишь вспомогательные средства для достижения полнейшей гармонии. Всякая счастливая жизнь базируется на гармоничном порядке вещей, иначе ей угрожают хаос и развал. Это относится к жизни каждого индивидуума и всего Космоса.

— Это логично, — искренне кивнул Олли.

— Вот и я так считаю. — И Дерево продолжало: — Но великий волшебник и магистр Туландероны ожидал интеллектуального откровения и поэтому был безмерно разочарован. Он сетовал, что ради такой простой мысли решился на долгий путь страданий. Скорбя об этом, он не захотел больше возвращаться в этот мир и выбрал безболезненный переход в Священном пламени Ситуры, чтобы пройти путем всех душ и когда-нибудь где-нибудь все начать сначала… Жаль только, что, поторопившись выйти из Священного пламени, Тала не постиг главного: Просветление — не отвлеченное знание о стремлении к гармонии, а мудрость, позволяющая жить и действовать так, словно это знание — суть тебя самого. Это ведь нечто иное, не так ли, мой мальчик? — мягко спросило Дерево.

Олли кивнул:

— И я так считаю.

— Но ведь это так просто понять… Или нет?

Очень легко и тихо, почти незаметно этот вопрос коснулся сознания мальчика.

— Верно! Но не могло бы ты говорить погромче? Приходится вслушиваться.

— Да, надо вслушиваться. Ты ведь, кажется, это и делаешь, — голос Дерева зазвучал немного громче.

— Я хотел бы все… понять.

— Это мудрость Просветления… — Дерево на несколько мгновений замолчало. — Ну да ты же не желаешь быть Просветленным? — Олли мог поклясться, что оно улыбнулось.

— Для этого я еще слишком молод!

Казалось, Дерево рассмеялось: Пламя вспыхнуло ярче.

— Почему ты смеешься? — удивился мальчик.

— Радуюсь. Оставайся таким, каков ты есть, мой мальчик.

— Не могу же я остаться ребенком!

— Но и совсем взрослым становиться не надо.

— Почему?

— Слушай, тогда узнаешь.

— Не понимаю…

— Придет время — поймешь.

— Одного я не понимаю, Дерево. Зачем Тала должен был так долго бороться за Просветление? Бедный… И все же он его не достиг?

— Длительность борьбы за Просветление зависит от структуры каждого. Живые существа — неважно, духи, феи или люди — как правило, слишком замысловато рассуждают. Кроме того, их мысли часто замутнены или, по крайней мере, испытывают влияние посторонних воздействий — инертности, предубеждения, стремления к власти, тщеславия, жадности, животных инстинктов. А человек знающий нередко попадает в ловушки собственного интеллекта. Многие используют знания и выводы других. Всюду и везде есть самозванные мудрецы. Ты ведь человек? Как бы тебе объяснить… Ну, это как в супермаркете: все идеи, неважно, хорошие или плохие, в красивой упаковке подаются как банальная житейская мудрость. Каждый может выбирать из этого ассортимента на свой вкус (по крайней мере, так ему кажется). Пользуются тем, что придумано до них, не желая трудить ум и душу. Ты следуешь за моей мыслью?

— Да, я уже об этом думал. Хм… Получается, если думать самому… никто не должен здесь сидеть много сотен лет?

— Можно сказать и так.

— Значит, достаточно лишь всегда думать самому? Трудить ум и душу?

— Ты хорошо слушаешь.

— И мы, люди, можем стать Просветленными?

— В любой день.

— И я не должен годами медитировать в твоих ветвях, если захочу стать Просветленным?

— Никто не должен.

— Ой! Значит, прежде чем сделать что-то, мне надо только хорошенько подумать, правильно это или нет?

— Верно.

— И больше ничего?

— Больше ничего.

— И это может каждый?

— Каждый. Это намного… дешевле обходится.

— Что ты имеешь в виду?

Пламя Священного дерева вспыхнуло ярче.

— Меня всегда удивляло, что живые существа, наделенные способностью мыслить, в большинстве случаев добровольно, как бы лучше выразиться… платят в кассу жизни слишком высокую цену за результаты чужих размышлений.

— Я вроде понимаю и не понимаю тебя.

— Вспомни своего дядю Юпа.

— Откуда ты про него знаешь?! И какое отношение он имеет к кассе жизни? Он ведь всего лишь оплачивает свой шнапс в пивной… Ну да, дядя ведь не думает… Ой, понял! — Щеки Олли раскраснелись от волнения. — Ты имеешь в виду, что, если бы он хорошенько подумал, то, возможно, понял бы, что выпивка не самое лучшее, на что стоит тратить деньги, и нашел бы себе занятие получше?

— Для начала неплохо. Ты уже закончил думать?

— Нет, постой. Это к тому же вредно для здоровья — пить так много шнапса.

— И это все?

— Дай-ка еще подумаю… Так много всего приходит в голову!

— Что именно?

— Ну… у дяди Юпа, например, нет настоящих друзей.

— И это все?

— Нет. Не напирай на меня, я только сейчас начинаю…

— Что?

— Кажется, я потихоньку начинаю понимать, что ты подразумеваешь под «кассой жизни».

— Почему «потихоньку»?

— Ну, я ведь еще не во всем разобрался, надо еще подумать… Мне кажется… Нет, я знаю. Еще лучше: я делаю…. Неплохо: «касса жизни». Послушай, вот что мне пришло в голову: мой друг Пауль, наверно, очень хорошо подумал над жизнью, ведь он так изменился. А Пауль тоже достиг Просветления?

— Да.

— Да?! Вот так просто?

— Так просто.

— Гм… Все же это как-то по-детски легко. А если сделаешь ошибку? В мыслях, я имею в виду.

— На следующий день еще раз хорошенько подумаешь обо всем.

— Ты имеешь в виду, перепроверишь себя?

— Точно! Ты хорошо слушаешь.

— Спасибо!

— Пожалуйста. А теперь снова вернемся к ошибкам. Их непременно надо исправлять.

— Лучше их не делать.

— Этого никому не удается, — качнуло Дерево ветвями. — Даже Тала, как видишь, способен ошибаться.

— Ты прав. Скажи, как мне тебя называть — Деревом? Или у тебя есть имя?

— Нет, просто Дерево. А тебя как зовут, мой мальчик?.

— Оливер Валдал Куш, — выпалил Олли свое полное имя. И быстро добавил: — Друзья зовут меня Олли.

— Я могу называть тебя Олли?

— Конечно!

В этот момент Клининг вышел из транса. Он растерянно огляделся и увидел Олли.

— Я не могу наладить контакт с Талой, — вздохнул крохотный маг.

— Тебе этого больше не нужно, иллантин, — сказало Дерево.

Клиннинг удивленно взглянул на Священное дерево:

— Ты умеешь говорить? Олли, оно разговаривает?

— Да. Мы уже некоторое время разговариваем. Оно говорит, что Тала «отошел» или что-то в этом роде и что его душа куда-то ушла.

— Тала избрал безболезненное восхождение в Пламени Ситуры. Его душа счастлива и идет путем всех душ.

— Бедный Тала! — опечаленный Клининг покачал головой. — Значит, мне больше не удастся спросить совета у своего мудрого учителя.

— Да… Но он был не настолько мудр, как ты полагаешь. Впрочем, если ты поспешишь, еще успеешь поговорить с его душой, — слова Дерева мягко звучали в сознании крохотного посетителя.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда сказал «не настолько мудр»?

— Нет, когда говорил «если поспешишь».

— Нандур ведь твой друг?

— Откуда ты знаешь?

— Праздный вопрос. Спроси у орион-альбатроса, не донесет ли он вас к Источнику Вечности. Если повезет, вы успеете поговорить с душой Талы, прежде чем она… — Дерево прервало на полуслове. — Коснитесь меня руками и направьте мысли туда, где Нандуру будет удобнее забрать вас.

— Я лучше отправлюсь за Ринхен и остальными: боязно мне за них, — заявил Олли.

— Помни, вам надо наконец найти героя с чистым сердцем! Сейчас это важнее, чем все остальное. — Дерево качнуло ветвями. — Вашим друзьям придется попотеть, но им это на пользу.

Клининг хотел было спросить об участи Талы, но вновь услышал слова Дерева:

— Дотроньтесь до меня и направьте мысли туда, где вас мог бы забрать Нандур.

Олли и маг прикоснулись к Дереву.

— Как ты думаешь, Клининг, может, на дамбу к Дикену Энно? Там Нандур нас сразу найдет.

— Да, место хорошее.

— Пока, Дерево!

— Надеюсь, мы еще увидимся, мой маленький друг Оливер Валдал Куш. — Священное дерево качнуло ветвями.

 

Вновь на Нефритовой дамбе

Они стояли на дамбе и приходили в себя после бурных объятий Дикена Энно. А тот знай себе тараторил:

— Откуда вы? Почему вдруг стало так туманно? Такого странного тумана я здесь еще никогда не видел… Ага, понятно! Это все колдовские штучки Клининга! Нет? Нужна помощь? Может, протрубить в рог войны? А где остальные? Где эта заноза Валентирина? Ну, не молчите же!.. О, вон идет Васкелинданья!

Изящная фигура верховной жрицы Народа Травы и хранительницы Священного полумесяца показалась на гребне дамбы. Она радостно обняла Олли и Клининга.

— А где же остальные? — Васкелинданья из Готима изумленно оглядела собравшихся и вдруг стала серьезной. — Вы так и не нашли его?

Клининг молча покачал головой.

Тонкое благородное лицо жрицы омрачила тень беспокойства. Ее зеленые глаза наполнились слезами.

— А есть ли вообще надежда найти его?

— Мы хотели спросить душу Талы. Орион-альбатрос должен перенести нас к нему.

— Тала умер? Верске лангата мен шанкте де Бит сам Лек?

— Терепи ит Ситура, Оливер, ту Курвено кибили!

— Добрый Тала! Да хранит Великая Мать его душу! — Жрица Народа Травы сжала Священный полумесяц и поклонилась на все четыре стороны.

Потом Васкелинданья внимательно взглянула на Олли. Мальчик изменился. Его взгляд не утратил дружелюбной, немного наивной открытости, но словно печать зрелости отметила отрока. Жрица едва могла поверить в то, что этот рыжик беседовал со Священным деревом. В замешательстве она ощутила не только силу теплоты и симпатии, исходившую от мальчика, но и его всеохватное, глубочайшее доверие к ней. Странно…

Внезапно небо потемнело.

— Я вижу лишь двоих из вашей команды! А где остальные? Почему вы ожидаете здесь, а не у входа в главную штольню? Что случилось?

— Нандур, у нас к тебе огромная просьба! — голос Клининга звучал нерешительно.

— Ну, давай говори.

— Мы еще не отыскали героя с чистым сердцем, а Тала, великий маг Туландероны, отошел в Пламени Ситуры. Священное дерево считает, что ты мог бы перенести нас к его душе.

— Сожалею, друг мой, но этого мне не позволено! — Тон орион-альбатроса не терпел возражений. — Действительно не могу. Все что угодно, но это — нет.

Вдруг высоко-высоко над облаками из нескончаемых глубин мирового пространства возник лик прекрасной молодой женщины. Она взглянула на орион-альбатроса, и душу каждого из собравшихся на дамбе заполнил удивительный голос, струившийся музыкой сфер:

— Мой добрый Нандур, что проку в Законе, если он не позволяет исполнить Прорицание. Отнеси иллантина, мальчика и мою жрицу к Источнику Вечности. Моя сестра ожидает их там и до их прибытия будет охранять душу Талы.

— Госпожа!.. — только и смог сказать орион-альбатрос. Видение в небесах улыбнулось, начало таять и пропало.

Верховная жрица упала на колени. Слезы благоговения струились по ее лицу. Потрясенная, она вглядывалась в небо, где только что растворилось видение.

Клининг склонил голову в глубоком почтении. Он думал о том, какие чувства испытал его камарин при этом видении.

Дикен Энно распростерся на земле и не отваживался встать, а Олли все стоял, разинув рот и глядя в небо. Наконец он очнулся.

— Нандур, кто это был?

— Мать всего сущего!

— Мать?.. Но она совсем не похожа на мать. Это… Это же сама Красота мира!

С небес раздался нежный смех:

— Для столь юного мужчины ты неплохо говоришь комплименты. А твои рыжие волосы мне особенно хорошо удались!

Олли растерянно огляделся по сторонам, потом поднял глаза к небу. Какое отношение эта Прекрасная Дама имеет к его волосам? Наверное, над ним снова подшутила красавица верховная жрица Народа Травы. Об этом никто не знал: Олли она очень нравилась.

— Возьмитесь за руки. Полет будет долгим, — торопил их орион-альбатрос.

Олли взял на руки Клининга и, пунцовый от смущения, сжал ладонь верховной жрицы. Тихий шелест — и вот уже Дикен Энно изумленно оглядывался по сторонам: друзья исчезли. Могли бы хоть попрощаться, что ли.

— Пока, Дикен, до встречи! — раздался голос Нандура.

Старина Нандур! Дикен растроганно покачал головой.

 

В центр вселенной

Орион-альбатрос мчался сквозь бесконечные дали Вселенной. Его острые глаза на лету исследовали мелькавшие галактики. Нандур знал большую часть Вселенной и бесчисленные народы, населявшие ее, и все же ему надо было оказаться именно на крохотной Голубой планете, единственной обитаемой в Солнечной системе Млечного Пути, чтобы найти настоящих друзей. Он вдруг со всей ясностью осознал свою миссию: он нес тех, которые должны найти героя с чистым сердцем. Им предстоит встретиться со Смертью и выжить. Нандур озабоченно покачал головой. Что же сделало бессильными законы Космоса? Неужели его друзья — верховная жрица полузабытого культа, крохотный маг и этот наивный рыжеволосый мальчик — это и есть те, кому суждено найти Избранного?

Нандур впервые усомнился в Провидении Предвечной Девы. Но, какое бы задание он ни получил от нее, он выполнит его.

 

Море тишины

Нандур смотрел, как медленно меняются световые сочетания Космоса. Живописная роскошь населенных галактик уступала место глубокой, спокойной мистической синеве. Чем больше они приближались к центру Вселенной, тем значительней становилось расстояние между отдельными галактиками и тем меньше — число их. Нандур знал: как только они минуют Юнгатарин — последнюю обитаемую галактику, которая двигалась вокруг своей оси, почти невидимая в сгущающейся синеве, — та часть Космоса, где царит жизнь, останется позади и они попадут в так называемое Море тишины.

Море тишины охватывало центр Вселенной и ограждало Источник Вечности от всякой жизни. Обыкновенно орион-альбатросы облетали эту запретную зону стороной. Лишь Время и Ее дети переступали воображаемый порог этих бесконечных просторов.

Напряжение Нандура возросло, когда краем глаза он увидел голубые звезды Юнгатарина. И вот последние огни жизни исчезли в пространстве позади него.

Орион-альбатроса охватила мистическая синева и абсолютная тишина.

— Нандур, а почему вдруг стало так тихо? — прошептал Олли.

— Тсс! Тихо, Олли. Не нарушай священный покой.

— Что за священный покой? — прошептал Олли еще тише. — Ведь все всегда одинаково священно.

В любой галактике Нандур едва мог бы его услышать, но в Море тишины шепот мальчика звучал довольно громко.

— Тсс. Мы уже почти на месте.

— Жаль, что у Нандура в оперении нет окон, — тихонько прошелестел Клининг.

Нандур устало вздохнул: болтают, как малые дети.

 

Источник вечности

Смерть, стоявшая на краю Источника, взглянула вверх: кто это нарушает бесконечную тишину Вечности? Это мог быть кто-то из старших сестер с крохотной Голубой планеты из далекой галактики, которую называют Млечный Путь. «Красивое название, — подумала Смерть. — От него веет, материнским молоком, рождением, становлением, ростом и расцветом. Жизнью». Смерть любила жизнь. Она порой завидовала существам бесконечных галактик. Конечно, их жизнь бывала порой очень короткой, но всегда яркой, напряженной, иной раз жесткой и даже жестокой, но всегда полной высшего смысла.

Разумеется, ее задача в Космосе была очень важной. Она приносила умиротворение, сознание исполненного долга, но Смерти часто хотелось немного больше… — жизни. Впрочем, она, разумная дочь, понимала свою ответственность перед матерью Временем и не желала иной участи.

Смерть знала, что без нее сделалось бы невозможным продолжение жизни во Вселенной. По велению Времени она собирала души существ, которым Время судило завершить существование, без различий и выбора, и сопровождала их к центру Вселенной, к Источнику Вечности. Там им предстояло опуститься в сверкающие воды, где они соединялись в духовную субстанцию, начало всего живого.

Прекрасный лик ее был печален впервые за много веков: на Голубой планете душа великого мага воззвала к ней из Священной рощи Ситуры. Он попытался постичь тайну Просветления. И, как и сотни душ до него, потерпел крах, был повергнут и разбит. Еще ни одному существу Голубой планеты не удавалось достичь Просветления Суламы. Покачав головой, Смерть взяла душу бедного мага, понапрасну вынесшего столько страданий. Нет, она никогда не поймет этих странных существ. Зачем страдать ради того, что так просто?

Смерть частенько вопрошала свою прекрасную сестру Творение, зачем та создала такую крохотную, но болтливую и шумную планету. Ничего подобного нет во всем Космосе. Насельники Голубой планеты постоянно шумели и ссорились, рубили друг другу головы, жгли, душили, давили, распинали… Они называли это борьбой, войной, а то и делом чести. Бывали времена, когда с этой планеты Смерть забирала больше душ, чем с любой другой. Со временем она поняла, почему Творение, едва создав Землю, отделила ее ото всех остальных обитаемых планет, — чтобы ее жители не портили жизнь всем остальным обитателям Вселенной.

Странно, но когда Смерть забирала душу волшебника Талы, явилась ее старшая сестра и настойчиво просила не опускать эту душу в воду Источника, пока ее не расспросят некие создания с Голубой планеты в сопровождении орион-альбатроса.

Сначала Смерть отклонила невероятную просьбу Творения, поскольку ни одно живое существо не должно видеть ее до срока и к тому же задерживать души на пути к Источнику. Но сестра заплакала и объяснила, что грядет великая опасность, что порядок на Земле будет полностью нарушен и хрупкое равновесие всей Вселенной может оказаться под угрозой, если некий землянин не возложит на себя миссию противостояния хаосу. Вот уже долгое время на Голубой планете ищут этого героя с чистым сердцем, но пока все усилия тщетны. Поэтому поисковая группа должна обязательно побеседовать с великим Талой, прежде чем его душа воссоединится с Великим целым.

Смерть вгляделась в синюю глубину Моря тишины и увидела летящего в бесконечной дали орион-альбатроса. Она подставила руку, и гигантская птица опустилась на нее.

— Добро пожаловать, Нандур!

— Приветствую тебя! — Орион-альбатрос склонил голову.

— Мы уже на месте, Нандур? — раздался тихий шепот из оперенья птицы.

— А, наши болтуны. Давай-ка глянем, кого это ты с собой принес.

Олли чувствовал, что орион-альбатрос уже приземлился. Он слышал мелодичный голос: кто-то беседовал с птицей. Потом Нандур поблагодарил. Олли осторожно разбудил Клининга и верховную жрицу Народа Травы, которые мирно дремали в уютных и теплых перьях. Олли от волнения не спалось, и ему оставалось лишь жалеть, что он не может видеть Вселенную: перья птицы были слишком плотными и непроницаемыми…

Они стояли на большой площадке, куда приземлилась огромная птица. Площадка имела форму гигантской ладони, вся остальная рука терялась вдали. За рукой друзья различили исполненное благородства молодое лицо с тонкими чертами. В удивительно прекрасных глазах застыло выражение любопытства и легкой растерянности.

Смерть поразили существа, что стояли на ее ладони. Более непохожих друг на друга трудно было себе представить. Самый большой был явно самым юным: невысокий худенький мальчик, почти юноша, с открытым лицом и прекрасными волосами цвета меди, которые дивно контрастировали с глубокой синевой Моря тишины. Изящная фигура женщины излучала зеленоватое сияние — так зелены были ее ясные колдовские глаза и блестящие волосы. Ростом она была вдвое ниже мальчика. На ее груди сверкал голубой янтарь в форме полумесяца. Но самым удивительным казался третий персонаж: маленький, вернее крохотный, он уверенно стоял рядом с остальными двумя. Из-под огромного красного колпака смотрели два больших круглых глаза, удивительная голубизна которых удивляла и умиляла. Смерть улыбнулась, почувствовав силу личности каждого из троих.

— Добро пожаловать к Источнику Вечности в Море тишины. — Она сделала паузу и добавила: — Я — Смерть.

Она не заметила ужаса ни в ком из троих. Кроха в красном колпаке и изящная женщина вежливо поклонились. Глаза мальчика недоверчиво распахнулись, но он тоже учтиво поклонился.

— Я — Клининг из Ольгурсама, иллантин моего народа. Позвольте представить моих друзей. Это благородная верховная жрица Народа Травы и хранительница культа Великой Матери, Васкелинданья из Готима. — Кроха говорил спокойно, чистым мягким голосом.

Смотрите-ка, хранительница культа Великой Матери! Смерть почти позавидовала старшей сестре, имеющей такую прекрасную жрицу.

Кроха указал на мальчика:

— Это мой друг и мужественный спутник Оливер Куш. Он человек, а мы с верховной жрицей относимся к народам Иной Стороны.

— Мы просим прощения за вторжение, — начала Васкелинданья из Готима. — Но великое беспокойство и забота привели нас сюда. Твоя сестра, Творение, почитаемая моим народом как Великая Мать, даровала нам милость встречи с тобой. Позволишь ли ты нам поговорить с душой Талы?

— Мы должны здесь встретиться со Смертью, — раздался голос мальчика.

— Я же сказала: это я, — улыбнулась Смерть.

Мальчик недоверчиво помотал головой:

— Ты, наверно, шутишь. Разве Смерть выглядит так? Ты же просто ангел…

— И как по-твоему выглядит Смерть? — с интересом спросила Смерть.

— Ну, это ужасный скелет. — Мальчик смущенно умолк. — Извините, я не хотел вас обидеть. Я имел в виду скелет с косой в черном одеянии или что-то в этом роде.

— Так, полагаешь ты, выглядит Смерть?

— Н-ну, да…

— Она выглядит как я. Я — Смерть.

— Правда?

— Правда.

Мальчик совсем растерялся:

— Но ты не ужасная, а скорее милая и очень красивая…

— Ты находишь?

Олли кивнул.

— Спасибо. Я, впрочем, нахожу тебя тоже очень милым.

— Большое спасибо. — Он улыбнулся и вдруг спохватился: — А Тала у тебя?

— Это не Тала. Я храню его душу.

— Да, верно. Мы ведь должны спросить у его души, где герой, которого мы так давно ищем.

— А зачем вы его ищете?

— Если мы его не найдем, случится беда. Это связано с маленькой шкатулкой, которая у Клининга в колпаке.

— Ты имеешь в виду Священный Жемчужный ларец?

— Да.

Смерть обратилась к Клинингу, который изумленно наблюдал этот странный диалог мальчика со Смертью. Паренек вел себя так, словно разговаривал со старшей сестрой, и той, похоже, пришлась по душе его манера общаться. Между тем Смерть обратилась к крохотному магу:

— Иллантин, могу ли я взглянуть на Жемчужный ларец?

— Да, разумеется.

— Красивая шкатулка. — Смерть с интересом разглядывала крохотный Ларец. — Можно мне прикоснуться к ней?

— Я… Я… По правде сказать, я не знаю. — Клининг был смущен. Нагнувшись, он поставил Ларец к своим ногам, на ладонь Смерти. В тот же момент он вырос до неимоверных размеров. Хранительница душ взяла Ларец свободной рукой и с любопытством осмотрела его со всех сторон.

И Олли с удивлением наблюдал, как Жемчужный ларец все рос и рос в руках Смерти. Он вспомнил, как сам впервые взял Ларец в руки и тот в его руках вырос до размеров футляра для флейты.

— Я хотела бы открыть его, — сказала Смерть. — Пожалуйста, отойдите к краю Источника.

Остановившись у Источника, они завороженно смотрели в его бесконечную гладь, сияющую синевой. Где-то там, в глубине Космоса, Смерть тщетно пыталась открыть Священный Жемчужный ларец. Олли почувствовал тепло в своем кармане и инстинктивно полез туда: красная стекляшка снова начала светиться.

Наконец, выбившись из сил, Смерть поставила Ларец перед Клинингом, у края Источника. Тот коснулся его, и Ларец вновь стал крохотных размеров.

— Я Смерть. Я могу коснуться всего, но открыть его не в моей власти.

— Жаль, — вздохнул Олли. — Хотел бы я знать, что там внутри.

— Я знаю что, — сказала Смерть, — но это тайна.

— Можно нам поговорить с душой Талы? — спросил Клининг.

— Одну минутку. — Смерть наклонилась над Источником, погрузила руку в синее зеркало вод и осторожно вынула из воды голубое прозрачное нежное пламя, держа его перед тремя друзьями. — Вот, пожалуйста.

Клининг выступил на шаг вперед и почтительно поклонился душе своего учителя.

— Гант вар Дэрне сип конге лим Шеллбанар?

— Я больше не учитель Туландероны, Клининг из Ольгурсама. Не имеет смысла говорить со мной на этом языке, — раздался из пламени голос великого мага.

— Извините, уважаемый Тала из…

Душа в ладони Смерти вновь прервала Клининга:

— Сын мой, я отрешился от всего земного. Поэтому говори со мной только как с душой, этого довольно.

Иллантин кивнул:

— Душа, это ты была тем самым героем, которого мы так долго ищем? — Ему с трудом давался абстрактный разговор с душой того, кого он так любил и почитал.

— Нет.

— А ты знаешь, кто этот герой и где нам его искать?

— Нет.

— Душа, вернешься ли ты однажды к нам в новом воплощении?

— Нет.

— Бессмысленно задавать ему этот вопрос, иллантин, — вмешалась Смерть.

— Прошу прощения, — крохотный маг смиренно склонил голову. — Можно мне попрощаться с душой Талы?

— Это позволено.

У Клининга слезы выступили на глазах, когда он еще раз низко поклонился нежному легкому пламени души своего учителя и друга:

— Ничего я не желаю так страстно, как того, чтобы однажды моя душа соединилась с твоей.

— Это сбудется, — кивнула Смерть.

Потом она вновь осторожно опустила пламя в синие воды источника. Душа еще мгновение двигалась по поверхности воды, а затем медленно погрузилась в глубину. Пламя становилось все меньше и меньше и наконец погасло. Потом внезапно в глубине источника загорелся голубой свет, поднялся, сияя, и распространился над водой, но был медленно поглощен глубокой синевой Источника.

Смерть и четверо ее гостей молча наблюдали растворение души в водах Источника.

— Тала вновь един с Космосом, — удовлетворенно улыбнулась хранительница душ.

— Это было красиво… Хотел бы и я когда-нибудь попасть в этот Источник, — благоговейно прошептал Олли.

— Всему свой срок, мой мальчик, — мягко сказала Смерть.

— А если я попаду в ад? — с сомнением спросил Олли.

— В какой ад? — рассмеялась Смерть.

— Ну, в тот, где за грехи поджаривают на огне. Кстати, где он?

Прекрасное благородное лицо Смерти сделалось серьезным:

— У нас нет ада, мой мальчик. Ад вы создаете сами себе при жизни.

— Это правда, Клининг?

— Если она так говорит, охотно верю, — мрачно ответил иллантин. Он снова думал о своей миссии. — Что же нам теперь делать?

— Я в такой же растерянности, как и ты, — Васкелинданья из Готима пожала плечами.

— А я за то, чтобы сначала позаботиться о Ринхен, Вугуре, Вальмине и Вильдо. Им наверняка сейчас скверно, я начинаю всерьез беспокоиться о них. — Олли обратился к орион-альбатросу: — Как думаешь, Нандур, сколько времени нам понадобится на обратный путь?

Прежде чем птица смогла ответить, Смерть сказала:

— Мне в любом случае надо на вашу планету. Если хотите, я возьму вас с собой. Во-первых, посмотрите на обратном пути Вселенную, во-вторых, Нандур сможет немного отдохнуть, а в-третьих, я двигаюсь гораздо быстрее. Ну, что скажете?

Для нее это был совершенно новый опыт — лететь с маленькой группой живых, вместо того чтобы транспортировать благодарные, но все же несколько скучные души умерших.

— Мы сможем видеть Вселенную? — глаза Клининга удивленно распахнулись.

— А я смогу отдохнуть на твоей руке? — гигантский орион-альбатрос недоверчиво взглянул в глаза Смерти.

— Ну конечно. Ты же этого хотел? Или нет? — усмехнулась она.

— Ух ты, какое замечательное приключение! — разнесся над Морем тишины крик Олли. От радости он подпрыгнул на краю Источника.

«Осторожно», — хотела сказать Смерть, но… было уже слишком поздно: рыжеволосый мальчуган оступился и, не удержавшись на краю Источника, плюхнулся в синие воды. Голова его мгновенно ушла под воду. Олли инстинктивно сделал вдох и захлебнулся. Он изо всех сил греб руками и молотил ногами, пытаясь выплыть на поверхность. Фыркая и отплевываясь, мальчик наконец вынырнул и поплыл к краю Источника. Удивительно, но сил было столько, что он одним прыжком выскочил на подобие парапета, окружавшее водоем. Олли долго фыркал, тряс головой, пытаясь вытряхнуть воду из ушей, и наконец встал.

— Извините, я не хотел. Но я так обрадовался… — Мальчик смущенно смотрел на остальных.

— Ты наглотался воды? — Смерть смотрела на мальчика со странным выражением.

— Да, и много. От страха. Это плохо?.. Мне показалось, у нее прекрасный вкус. После первого же глотка чувствуешь себя свежим и бодрым.

— Ну-ка, Олли, снимай мокрые вещи, а то еще застудишься до смерти.

Клининг предостерегающе кашлянул.

— А что такое? Это ведь правда, что люди гораздо восприимчивей, чем мы, и они… — В этот момент Васкелинданья из Готима поняла смысл собственных слов. Она смущенно подняла глаза и увидела сияющий лик Смерти. — Ой, я не это имела в виду. Конечно, глупо бояться Смерти тому, кто у нее в гостях.

Смерть загадочно улыбнулась:

— Ты права лишь отчасти, верховная жрица. Этому мальчику можно больше не опасаться меня.

Но Васкелинданья не вдумывалась в смысл ее слов, она хлопотала над Олли.

— Клининг, можешь наколдовать огонь?

— Я еще и не то могу, — усмехнулся Клининг.

Он легко взмахнул рукой, и вокруг Олли образовался легкий туман, который все уплотнялся, пока не превратился в диск маленького сияющего солнца. Мальчик ощутил живительное тепло, исходившее от него. Клининг снова взмахнул рукой, и солнце начало вращаться вокруг мальчика, а легкий поток теплого воздуха, исходивший от светила, как феном, высушил его рыжие волосы. Затем иллантин вновь легко взмахнул рукой, и солнце начало медленно опускаться вокруг тела мальчика до самых ботинок. Еще мгновение — и Олли стоял сухой, словно никогда и не падал в воду.

Мальчик благодарно улыбнулся своему крохотному другу, но вдруг, словно спохватившись, обратился к Смерти:

— Ты ведь не сердишься… Я… Я не проглотил никаких душ?

— Нет, мой мальчик, не бойся, они уже перешли в Вечность. А нам пора в путь!

— Значит, возвращаемся через всю Вселенную домой?

— Да, — кивнула Смерть.

— Это будет крутое путешествие! — обрадовался мальчуган.

— Несомненно, мой мальчик!

Смерть постаралась подавить досаду на саму себя: недоглядела, и юнец свалился в Источник. Такого еще не бывало. Впредь надо быть внимательнее. Но что случилось, то случилось.

— С ума сойти! Просто с ума сойти! — повторял Олли, устроившись на ладони Смерти рядом с Васкелинданьей. Верховная жрица сидела совсем рядом, и он ощущал легкий приятный аромат свежей травы, исходивший от нее. Клининг уютно устроился на привычном месте, на ладони Олли. Гигантский орион-альбатрос сел позади них, чтобы не загораживать обзор.

— Где вас высадить? — спросила Смерть.

— Хорошо бы снова вернуться на дамбу у Нефритового залива, — предложила верховная жрица. На том и порешили.

Затем Смерть свободной рукой провела над ладонью, в которой уселись ее гости, образовав прозрачный шар атмосферы, словно большой мыльный пузырь, который защищал их. А еще спустя мгновение они летели в бесконечном просторе Вселенной.

— Сейчас мы покидаем запретную зону Моря тишины и погружаемся в жизнь Вселенной, — прошептал Нандур троим своим спутникам, когда мимо проплывали огни голубой галактики Юнгатарин. Впереди их ждали иные миры и далекий родной Млечный Путь.

 

Видение

Как и договаривались, Смерть высадила их на дамбе Дикена Энно в Нефритовом заливе.

— Ну что, понравилось? — спросила она напоследок.

— Круто! — выдохнул Олли восхищенно. — Это ни с чем не сравнить! Нам ни один человек не поверит…

— Нам вообще никто не поверит, и наши соплеменники в том числе, верно, Васкелинданья? — обратился Клининг к верховной жрице.

Та наклонилась, сорвала с дамбы цветок маргаритки и положила его на ладонь Смерти.

— Друг мой, прими это в знак моей любви и высочайшего уважения. Я многому научилась и знаю теперь, что важно не только чтить твою сестру, как Великую Мать и сотворительницу всего сущего, но и помнить о тебе, о конце нашего земного пути и предстоящем единении с Космосом. Если позволишь, я и мой народ установим культ почитания тебя, как и твоей сестры.

Смерть улыбнулась:

— Благодарю тебя, прекрасная жрица, но, думаю, души и так меня любят, безо всякого культа.

— Я хотел бы тебе кое-что подарить на память от меня. — Олли полез в карман, достал свою красную стекляшку и положил ее на ладонь хранительницы душ. — Вот. Это мой талисман. Из всего, что у меня есть, это самая любимая вещь. Сквозь него можно смотреть и, имея немного фантазии, видеть там всякие чудесные вещи.

Смерть взяла красный камень и взглянула сквозь него. Она увидела прошлое — души, которые она привела в мир Вечности. Затем ей открылось настоящее, и Смерть увидела, как кто-то отбирает жизнь у другого. На Земле это было в порядке вещей, Смерть со временем привыкла бывать на этой планете чаще, чем где-либо. Потом красный камень показал ей будущее. Она почти беззвучно спросила:

— Мальчик, откуда у тебя этот хрусталь?

— Хрусталь? Я думал, это дешевое стекло. — Олли озадаченно пожал плечами. — Не знаю. Этот камень у меня сколько я себя помню.

— Что ты там увидела? — голос верховной жрицы дрожал от предчувствия беды.

Смерть передала ей красный камень, сказав только:

— Взгляни сама, если у тебя хватит мужества.

Васкелинданья из Готима поднесла камень к глазам, взглянула в него и… упала в обморок. Стекляшка откатилась к ногам Олли. Он поднял ее и хотел вернуть Смерти, чтобы позаботиться о несчастной жрице.

— Не стоит так пугаться. Это ведь только фантазии… Или все-таки нет? — В душе Олли медленно нарастало чувство неуверенности.

— Оливер, поднеси камень к моему лицу. Немедленно! — Тон Клининга не терпел возражений.

Камень отбрасывал красноватый отблеск на маленькое личико крохотного мага. На его лице отразился ужас.

 

Свершилось!

Кирмас Лингардский, выпрямившись, стоял перед троном властителя Объединенного Королевства фей и духов. Его указательный палец, как стилет, был направлен на Оберона. В мертвой тишине Зала фей звучал резкий голос ксараксара:

— Я, благородный ксараксар Кирмас, полномочный посол великой Лингардии при здешнем дворе, обвиняю Оберона, короля фей, в том, — голос Кирмаса, словно острый нож, безжалостно вспарывал тишину огромного зала, — что он, вопреки всем действующим соглашениям и священным законам, за спиной своих вассалов тайно вступил в союз с никому не известным народом крохотных гномов, чтобы оккупировать нашу миролюбивую страну, свергнуть с трона и убить нашего уважаемого и всеми любимого правителя Ксиксинксиригу, великого вогнора Лингардии, аттаматерна Ремургиона, летельда Гасарата, кифора Кеметера, роллгана Мирионигета и Сикенда!

Перед лицом столь дерзких обвинений не шевельнулся ни один из пяти тысяч присутствующих в Зале. Представители всех народов Объединенного Королевства, затаив дыхание, взирали на могущественного властителя, восседавшего на своем троне и в ярости неспособного сказать ни слова. Его лицо было бледным как мел, а десница судорожно сжимала Священный жезл Урании.

Канцлер фей, стоявший по правую руку от короля, язвительно спросил:

— Что же побудило вас, Кирмас Лингардский, сделать сие вопиюще непочтительное заявление?

— Да будет вам известно, что десант чужаков уже высадился в Урмоке и атаковал нас. Лишь ценой значительных жертв наши отважные воины смогли отбиться и спасти жизнь великого вогнора.

— Когда же это случилось? — спросил Овангар.

— Накануне того дня, как наша маленькая принцесса Ксиксина, любимая внучка великого вогнора, праздновала свой день рождения.

По залу пронесся возмущенный ропот многотысячной толпы. Как можно так бессердечно портить ребенку день рождения!

— Подвела вас ваша тайная служба, да, канцлер? — с усмешкой спросил Кирмас. В зале вновь зароптали. Как? За ними шпионят? Ксараксар наслаждался смятением самодовольного мага. — Неужели ваши шпионы озелес не сообщили вам о великой битве у стен крепости Урмок?

— Вздор! Мы не знаем ни о какой битве!

— А также о том, что, проиграв битву за Урмок, это мелкое отродье проникло в наши медные рудники и хорошенько похозяйничало в рубиновых шахтах короля гномов? И что карлики Вашего Величества бессовестно ограбили Его Величество Лаурина, а затем, воспользовавшись маленьким волшебным Ларцом, сделались невидимыми и исчезли?

— У тебя есть свидетели, ксараксар? Ты знаешь, что грозит тебе, если твои утверждения окажутся ложью?

— Тысячелетнее превращение! Ну и что? Лучше тысячу лет провести превращенным в противоположное, чем жить под неправедным и деспотичным правлением такого владыки, как король фей!

Последние слова Кирмас произнес с таким драматизмом, что на глазах у присутствующих выступили слезы возмущения.

Оберон дрожал всем телом от ярости. Титания, успокаивая, гладила его руку. Похоже, ей пора вмешаться.

— Значит, у вас имеются свидетели? — королева говорила совершенно спокойно.

— Разумеется, Ваше Величество. Можете допросить их немедленно.

Овангар и Титания изумленно переглянулись. Что задумал этот хитрый черт?

— Надеюсь, достоверность выступления этого свидетеля сделает ненужными дальнейшие свидетельства. — Кирмас обернулся и поднял руку, при этом двери широко распахнулись.

Послышался тихий перезвон, всем хорошо знакомый, и в Зал фей на своем изящном вороном въехал король Лаурин собственной персоной. К седлу Бьядли крепилась длинная нить, к которой были привязаны четыре маленьких морковки.

В Зале фей началось столпотворение. Все вскакивали, вытягивая шеи, чтобы наблюдать эту диковинную процессию. Крохотные гномы, которых каждый мог признать, устало спотыкаясь, плелись следом за лошадкой короля гномов.

— Этого не может быть! — Овангар узнал Ринхен, Вугура, Вальмина и Вильдо. — Немедленно освободи их, Лаурин!

— Нет, канцлер, это подлые воры, похитители рубинов и алмазов!

— Я в это не верю.

— О, я понимаю, канцлер, что вы не хотите в это верить. — Тон, каким говорил Кирмас, не оставлял сомнений: он считал Овангара соучастником воровства. — Спросите же их, были ли они в Урмоке. Спросите!

Титания обратилась к Ринхен:

— Это правда?

— Он лжет! Мы только хотели… — Ринхен пыталась подавить свою ярость.

— Отвечай, «да» или «нет»! Заключенным ничего другого не позволяется! — оборвал ее Кирмас.

— У него не все дома! — Досада вернула Ринхен силы. — Я не позволю, чтобы мне затыкал рот этот интриган и врун! Я…

— Дитя, по закону ты можешь отвечать лишь «да» или «нет», — мягко сказала королева фей. — Так вы высадились в Урмоке?

— Да.

— Вы сбежали в наши медные рудники Грандиски? — раздался резкий голос Кирмаса.

— Да, но мы же только…

— Да, заключенная! Вы таскали рубины в Рубиновой шахте?

— Да, Гульфу же надо было…

— Нас не интересует, что надо было так называемому Гульфу! — холодно оборвал ее лингардец. — Итак, «да»… Вы были пойманы королем Лаурином за кражей алмазов? Да или нет?

— Да, но…

— Да! Этого довольно, заключенная! — Лингардец торжествующе оглядел зал. Каждый присутствующий знал, как падки гномы на золото и драгоценности. Почему же эти крохотные морковки должны быть другими? Вся разница лишь в том, что, украв, они могли унести меньше, чем обычные гномы.

Ринхен кипела от гнева и стыда.

— Спокойно, Ринхен, это же нечестная игра, — прошептал Вальмин.

Титания подошла и внимательно оглядела четверых крохотных заключенных на привязи у Лаурина. Ясное дело, гномы тащили драгоценности и золото отовсюду, откуда только могли. Хотя друзей Клининга она не могла представить за этим занятием, но они ведь тоже гномы. Вот чего Ее Величество при всем желании не могла себе представить — чтобы они захотели завоевать лингардскую крепость Урмок или дочиста ограбить самого Лаурина. Что-то тут нечисто. Скверно, что тайная служба Овангара на этот раз, кажется, дала осечку. В, туше Титании росло чувство неизбежной опасности, очень близкой опасности.

— Но какое отношение это имеет к невероятным обвинениям в адрес Его Величества, благородный ксараксар? — Овангар нахмурился. Он уже собирался посоветовать Оберону передать бесстыжего Кирмаса ледяным воинам, но лингардец обернулся и крикнул в зал:

— Я хотел бы вызвать следующего свидетеля.

В Зале моментально воцарилась тишина.

— У вас есть еще один свидетель? — недоверчиво спросил Овангар.

Кирмас повернулся к Оберону, поклонился и заявил:

— Я вызываю лично Его Величество!

Все присутствующие затаили дыхание. Лингардец совсем рехнулся? Стоявшие ближе уже видели, что ледяные воины пришли в движение.

— У тебя не все дома, Кирмас? — вырвалось у канцлера, но ксараксар лишь отмахнулся. Его внимание сейчас целиком занимал Оберон.

— Ваше Величество клялось на Жезле говорить только правду, верно?

— Верно. Но что означает этот неуместный вопрос? — голос Оберона слегка искрил.

Кирмас смерил короля презрительным взглядом:

— Тогда Ваше Величество наверняка правдиво ответит на мой вопрос. Правда ли, что вы тайно направили три батальона химизов генерала Гуртуны для проведения военной операции в Атлантике?

— Я… Я… Это было чисто профилактическое мероприятие, — голос Оберона дрогнул.

Овангар наблюдал за тем, как смертельная бледность разливается по лицу прекрасной правительницы фей. Краем глаза он видел, как Лаурин, удобно перекинув ногу через седло, с удовольствием наблюдает эту сцену.

— Чисто профилактическое мероприятие против чего? — Лингардец не спускал глаз с Оберона.

— П-против… — от волнения Оберон начал заикаться.

— Оставим это, Ваше Величество. Перейдем к следующему пункту. — Овангар понял, что лингардец ловко создает впечатление заседания суда. — Ваше Величество подтвердит, что три члена тайной службы в настоящее время находятся на острове-континенте крохотных гномов, поддерживая контакт со своим августейшим монархом?

— Это всего лишь трое озелес, которых я для надежности… — голос короля фей сорвался.

— Значит, правда, что тайная служба существует и следит за всеми нами?

В зале поднялся гул возмущения. Кирмас поднял руку — воцарилась тишина.

— Стало быть, Его Величество знает, где находится остров-континент угрожающего нам народа? Почему же батальоны химизов еще не завоевали вражескую страну?

Голос Оберона заметно дрожал, когда он пытался оправдываться:

— До сих пор сделать это не представлялось возможным, потому что…

Но лингардец нагло прервал короля Оберона:

— Возможно, потому, что Ваше Величество за нашими спинами заключили союз с врагом?

— Это бесстыдная, оскорбительная ложь! — Оберон, побагровев от ярости, вскочил.

— Оскорбительная ложь? — Кирмас торжествующе улыбнулся: вот и попался, голубчик. — Не означает ли это, что Ваше Величество отложит в сторону Хрустальный жезл и вызовет меня на дуэль, как мужчина мужчину? — Лингардец в предвкушении поединка сжал эфес шпаги.

— Ваше Величество! Нет!.. — Овангар рванулся вперед, чтобы удержать руку Оберона. Весь Зал фей с ужасом видел, как из завесы тумана, окутывавшей Жезл, внезапно сверкнула молния, и, пораженный ею насмерть, ксараксар Кирмас Лингардский рухнул как подкошенный. Наступила мертвая тишина. Глаза и уши отказывались воспринимать случившееся. Потом все услышали то, чего опасались уже многие годы: от Священного жезла Урании пошел тихий угрожающий звук, который постепенно нарастал. Зал фей затаил дыхание… Все с ужасом наблюдали смерть оскверненного символа власти. Смертельно бледный король фей замер, не в силах шевельнуться, даже когда Хрустальный жезл с треском рассыпался в пыль. Тысячи глаз потрясенно смотрели, как туман собрался над скорчившимся телом лингардца и рассеялся.

— Злосчастный, что ты натворил! — в мертвой тишине почти беззвучный шепот королевы фей услышали все. — Что ты натворил!

 

В лабиринте Лаурина

— Он сделал это! Несчастный, он сделал это! — воскликнул Клининг. Иллантин видел все в красном камне, который Олли держал у него перед глазами.

— Что он сделал? Что? — Олли поднес камень к глазам. — Я вижу короля Оберона. Но почему он так рыдает?

— Оставь камень, Олли, и помоги Васкелинданье. Нам немедленно надо отправляться выручать Ринхен и остальных. — Клининг обратился к Смерти: — Я бесконечно благодарен тебе за все, о прекрасная хранительница душ. Хотел бы я иметь побольше времени, чтобы в полной мере выразить свою признательность, но надо спешить: там, в недрах земли, томятся наши друзья.

— Я знаю, маленький маг! Скверно, что ни я, ни моя сестра не можем тебе помочь. Ты сам должен найти героя: лишь он вправе вскрыть семь печатей, иначе хаос поглотит Вселенную. Помните: каждым движением своей души я и Творение с вами.

— Мы ведь еще встретимся? — спросил Клининг и тут же смутился, осознав двусмысленность своего вопроса.

Смерть улыбнулась:

— Конечно, с большинством из вас мы однажды снова встретимся. Но если вы найдете героя и порядок во Вселенной не будет насильственно разрушен, твоему другу и учителю Тале придется ждать тебя еще очень-очень долго.

— Думаешь, есть еще надежда? — спросил Клининг.

— Надежда умирает последней.

Иллантин вопросительно взглянул в глаза Смерти.

— Я чувствую, что ты знаешь больше, чем хочешь сказать.

— Чем могу сказать, друг мой. Не сдавайся. Ищи — и обрящешь. — Смерть видела, что мальчик помог верховной жрице подняться на ноги, и спросила Клининга:

— Значит, собираетесь в глубины земли?

— Да.

— Опять в Священную рощу Ситуры?

— Нет, нам надо еще глубже — в шахты вулканических рубинов.

— Оттуда я еще ни разу не забирала души, поэтому могу вас доставить лишь к роще Ситуры. А оттуда путь мой лежит ко двору фей: там меня уже ждут.

— Как зовут душу, которую ты должна забрать? И кто отнял жизнь у ее тела?

— Кирмас. Он принадлежит к сословию ксараксаров Лингардии. Тот, кто лишил его жизни, — правитель Оберон. А теперь, пожалуйста, закройте на минутку глаза.

Трое в ладони Смерти зажмурились и почувствовали легкое движение. Мгновение спустя они услышали гудение Пламени и нежный голос:

— Вы находитесь в Священной роще Ситуры. Желаю удачи, она вам понадобится, друзья мои!

Они медленно открыли глаза и увидели перед собой белое пламя Священного дерева.

— Путь к шахтам вулканических рубинов — справа от меня, через лабиринт Лаурина. Все время двигайтесь вправо. Слышите? Всегда вправо! Желаю удачи. Мы все мысленно с вами. — Дерево напоследок вспыхнуло, поток сознания иссяк.

Олли надел солнцезащитные очки, Клининг последовал его примеру, и лишь Васкелинданья беспомощно прикрыла глаза рукой.

— К сожалению, у нас нет очков для тебя. Закрой глаза и дай мне руку. Я поведу тебя. — Олли взял прекрасную жрицу за руку и посадил Клининга к себе на ладонь. Рука Васкелинданьи, приятно теплая, лежала в его руке. Мальчик кивнул Священному дереву, как старому другу: — Пока, Дерево! — и поспешил в том направлении, которое оно указывало своими ветвями.

— Смотрите не заплутайте в лабиринте Лаурина, иначе вы пропали!

Священная роща осталась позади. Жара становилась все нестерпимее, и путники чувствовали себя буквально высушенными. Когда они достигли узкой расщелины, которая выглядела как вход, жара начала немного спадать.

— Ты здесь, высокочтимая? — спросил Клининг.

— Да, иду следом за вами. Олли держит меня за руку. О Священный полумесяц, как же здесь жарко! Я умираю от жажды. — Верховная жрица вытерла пот со лба.

— Мы наверняка скоро придем к какому-нибудь ручью. Здесь, внизу, всюду прохладные источники, — сказал Клининг.

— Мне кажется, теперь можно снять очки, а ты можешь открыть глаза.

— Это, должно быть, вход в лабиринт Лаурина. Нам надо пройти сквозь него, и тогда, как мне кажется, мы попадем в шахту вулканических рубинов.

— А что сказало Дерево, куда нам идти? — спросил мальчик.

— Все время вправо!

— Хорошо! Тогда вперед, чтобы побыстрее найти воду. — У верховной жрицы язык уже присыхал к небу.

В узких темных переходах скального лабиринта они держались строго правой стороны. Миновав бесконечные повороты, но так и не обнаружив воды, Васкелинданья, задыхаясь, остановилась.

— Минуточку… Дайте мне… пожалуйста… минуточку отдохнуть… — Она медленно сползла по стене на корточки, бессильно уронив голову на колени.

Олли огляделся — нигде ни капли жидкости. Он опустился на корточки рядом с верховной жрицей.

— Может, съешь чего-нибудь? — Клининг достал из колпака свой сухой паек и протянул Васкелинданье пару семян пушицы.

— Спасибо, я не голодна, просто… Только воды…

— К сожалению, у меня больше нет жидкого нектара, а чтобы развести сухой, нужна вода.

Клининг взглянул на мальчика: тот выглядел свежим и бодрым.

— А тебе не хочется пить, Олли?

— Нет, я чувствую себя замечательно! — Мальчик взглянул на жрицу, которая, казалось, задремала. — Если ты сядешь мне на плечо, я мог бы понести Васкелинданью, она совершенно измотана.

— Тебе тоже понадобятся силы, мальчик мой.

— У меня их хоть отбавляй.

Клининг удивился, но сил размышлять над этим феноменом не было. Он лишь кивнул:

— Тогда пойдем дальше, Олли. Мы не знаем, насколько велик этот лабиринт, и нам срочно нужна вода. Я тоже долго не выдержу.

Иллантин перебрался на плечо к мальчику, и Олли поднял обессиленную жрицу на руки. Она была легкой как перышко, он едва ощущал ее вес. Васкелинданья из Готима коротко вздохнула в забытьи.

— Спускайся сюда, Клининг, тогда тебе не придется держаться за мое плечо.

Иллантин уютно устроился рядом со жрицей. Он вдохнул легкий аромат свежей травы и вдруг почувствовал, что теряет сознание.

 

В когтях темной силы

— Возьми себя в руки и встань, — прошептала Титания Оберону, который, смертельно бледный, невидящим взором смотрел, как четверо гвардейцев выносят из Зала тело мертвого ксараксара.

Овангар склонился над королем фей:

— Если ты сейчас же не встанешь, твое владычество рухнет как карточный домик, а я вынужден буду уйти в отставку.

Оберон усилием воли поднялся.

— По крайней мере, подними руку в последнем салюте, как подобает правителю. — Королева фей с тревогой наблюдала за мужем, впавшим в глубокую апатию.

Оберон, едва сознавая, что делает, поднял руки в традиционном жесте, которым провожают высокопоставленных умерших, навсегда покидающих Зал фей. Тысячи присутствующих автоматически повторили жест правителя, почтив высокий ранг лингардца.

Свершилось! Ужас и паника охватили всех присутствующих. Теперь крах их мира неизбежен. И все из-за легкомыслия Оберона…

Вдруг до сих пор безучастные глаза короля фей прояснились. В глубине души Оберон почувствовал, как мощная темная Сила овладевает им. В его сознании буквы складывались в слова: «Все на колени! Все должны лежать в прахе перед тобой! Я — истинная власть, и я — в тебе!»

Оберон не мог сопротивляться, когда его десница с вытянутым указательным пальцем поднялась над толпой.

— УРУГОЛАНТЬЕРА! БАТА БА!

Ужас охватил всех. Как зачарованные, они уставились на королевский указательный палец, который медленно опускался, неумолимо принуждая всех встать на колени и уткнуться лбом в пол.

— УРУГОЛАНТЬЕРА! БАТА БА!

Королева фей, которая, плача от стыда, должна была прижать лоб к холодным плитам пола, не заметила безжалостной усмешки своего мужа.

Прежде чем канцлеру пришлось коснуться лбом пола, он успел увидеть, что Лаурин продолжает сидеть на своем маленьком жеребце, не сменив позы, холодно глядя на унижение королевы. Потом король гномов с усмешкой взглянул на Оберона, коснулся своего плаща и внезапно исчез вместе с пленниками.

 

Рагнур-спаситель

Олли озабоченно смотрел на Васкелинданью и Клининга. Они оба впали в беспокойное забытье, то и дело тихонько постанывая. Жара в лабиринте усиливалась по мере их продвижения в глубь земли. Мальчик понимал: если он в ближайшее время не найдет воды, трагический исход неизбежен. От растерянности и отчаяния у Олли на глаза навернулись слезы. Неужели ему придется потерять любимого друга и дорогую сердцу женщину, которую он чтил, как мать? Несмотря на жару, его мозг работал четко, мальчик не испытывал жажды, почти не чувствовал ни жары, ни сухости во рту.

И тут ему в голову пришла идея: а что если передать друзьям свою слюну? Он собрал слюну во рту, решительно склонился над Васкелинданьей и прижал свой рот к ее иссохшим губам. Она, несмотря на глубокое истощение, бессознательно проглотила живительную влагу. Он вновь собрал слюну и снова склонился над жрицей.

— Х-ха, вы посмотрите на этого ловеласа! Молоко на губах не обсохло, а туда же!

Олли от ужаса подскочил и увидел Рагнура, который радостно устремился к нему навстречу. Вулканический орел, усмехнувшись, приземлился к нему на колени, и его четыре глаза с интересом остановились на прекрасной жрице.

— Это ведь красотка с дамбы, верно? — спросила левая голова.

— Она, конечно, мила, но, кажется, немного старовата для тебя, — правая голова была несколько удивлена.

— Рагги, как я рад тебя видеть! — Олли даже заплакал.

— Ну вот, кто ж рыдает, когда целуется?

— Рагги, ты должен мне помочь. Они оба погибают от жажды. Скажи, где тут можно найти воду?

— Воду? Здесь, в стене, — кивнула левая голова.

— Рагги, мне не нужна вода в скале. Мне нужна она там, где я смогу ее добыть, понимаешь?

— Я же говорю — она там!

— Тогда скажи, как мне добраться до нее. Рагги, пожалуйста, быстрей, иначе они умрут!

— Эй, малыш, не волнуйся так. У тебя же друг — вулканический орел!

Рагнур взлетел повыше, сделал короткий круг и так сильно ударил клювами по скале, что осколки камней брызнули во все стороны. Из отверстия хлынула чистая свежая вода.

— Боже, Рагги, что было бы, если бы у нас не было тебя! — Олли почесал своего маленького друга под клювом. — Рагги спас вам жизнь! — гордо объяснил он Васкелинданье и Клинингу, которые, посвежевшие, сидели на маленьком осколке скалы и уплетали сухой паек из колпака иллантина.

— Ха, да ее спас жаркий поцелуй Олли, который может разбудить мертвого! — усмехнулась левая голова орла.

— Рагги, берегись! — мальчик шутливым жестом показал, что собирается открутить болтуну голову.

— Это кто здесь кого целовал? — насторожилась Васкелинданья из Готима.

— Я… Ой… — Олли отвернулся в смущении.

— Ну, не хочешь рассказывать, тогда я сам расскажу. — И правая голова орла подробно поведала о том, как Олли посреди жаркого лабиринта пытался спасти своих друзей.

Прекрасная жрица была глубоко тронута. Она встала, подошла к мальчику, сидевшему прислонившись к противоположной стене, взяла его голову в свои ладони и поцеловала.

— Я по-хорошему завидую девушке, в которую ты однажды влюбишься, — улыбнулась она ему.

— Васкелинданья, раз ты все равно уже там, подари ему еще один поцелуй, от моего имени, — усмехнулся Клининг.

— С удовольствием, дорогой друг, с удовольствием! — И Олли получил еще один поцелуй.

— О нет! — Олли в ужасе подумал, что, если Васкелинданья захочет его еще раз поцеловать, он просто умрет от смущения. — Лучше поцелуй своего настоящего спасителя.

— Ты прав! — засмеялась жрица Народа Травы, и, прежде чем вулканический орел опомнился, она подняла его с колен Олли и поцеловала в правую голову.

— А кто меня, бедняжку, поцелует? — обиженно прощебетала левая голова.

— Вот и тебе поцелуй.

— О прекраснейшая из женщин! — промурлыкала левая голова.

— Вот подхалим, — засмеялась Васкелинданья.

— Вовсе нет! Это правда, да, Олли?

— Ммм…

— «Ммм» — «да» или «ммм» — «нет»?

— Да, конечно!

— Хоть я и ощущаю груз тысячелетий на своих плечах, но польщена, господа хорошие, — улыбнулась прекраснейшая из женщин. Теперь она чувствовала себя целиком и полностью отдохнувшей.

— Рагги, ты не знаешь, где находятся шахты вулканических рубинов?

— Ясное дело! У северного выхода из лабиринта. Если повезет, там в маленькой расщелине ты найдешь Ринхен и Вильдо. Они добывают рубины взамен тех, которые были скормлены Гульфу.

— Это далеко? — нахмурился Олли.

— Нет, в часе ходьбы отсюда. Я, к сожалению, не могу доставить вас туда по воздуху. Я слишком мал, — прощебетал хитрец, несколько минут назад разделавшийся с целым быком.

— Не дури, Рагги, — улыбнулся Олли, почесав его под клювом. — Скажи-ка лучше, что там такого особенного в этих вулканических рубинах?

— Они самые ценные и крупные, огненно-красные, как темная лава. Я сейчас слетаю туда и предупрежу Ринхен и остальных, что вы идете.

— Как, ты можешь слетать к Ринхен?!

— Ну конечно! Она и отправила меня посмотреть, где вы. — И Рагги умчался.

 

В шахте вулканических рубинов

Валентирина осторожно выпрямилась в узкой щели и заглянула в шахту, которая вела отвесно вниз и где, глубоко внизу, закипала сверкающая магма.

— Эй, Вальмин, мы сейчас спустим тебе один очень крупный!

— Хорошо, Ринхен!

Вальмин вышел на скальный уступ и взглянул вверх. На тончайшей нити медленно спускался драгоценный темно-красный камень.

— Стоп! — крикнул Вальмин, сложив ладони рупором.

Валентирина и Вугур покрепче ухватились за шнур и перестали опускать его. Гигантский рубин завис над головой Вальмина.

Он крикнул в штольню:

— Вильдо! Давай-ка присоединяйся, один я не втащу его. — Потом снова поднял голову. — Ринхен!

Теперь медленно… Еще немножко… Стоп!.. Еще немножко… Стоп!.. Теперь еще… Стоп!.. Есть!

Вальмин, задыхаясь, вместе с Вильдо вкатил камень в штольню.

— Уфф… Вот это роскошь! — восхищенно воскликнул Вильдо. — Гульфу было бы достаточно его одного, чтобы набить брюхо!

— Верно. Такого роскошного и крупного камня мы еще никогда не видели. — Вальмин вытер пот с лица.

— Слишком хорош для старого жадюги Лаурина! — в глазах Вильдо загорелась было жадность.

Он быстро опустил глаза, но Вальмин уже заметил этот предательский огонек и напустился на друга:

— Опять? Возьми себя в руки, ведь наша дурацкая невоздержанность привела нас в эти шахты!

— Ах, не волнуйся! Я только хотел сказать, что у Лаурина не все дома. Его сожрет его же собственное скупердяйство.

— Да-да, он один такой, а всех остальных гномов тошнит при взгляде на золото и драгоценности, да?

Вильдо показал ему язык:

— Что я могу сделать, если это гены? — Потом посерьезнел. — Вальмин, глянь-ка, ты ничего не замечаешь?

— Нет, а что?

— Рубин-то выглядит как-то по-другому!

— Это как?

— Он чище, более красный, и сквозь него можно смотреть.

— Хм, ты прав. Я уже видел такой однажды, но вот где? — Вальмин почесал в затылке.

В этот момент в шахту влетел Рагги:

— Эй, народ, Олли и Клининг уже идут, и с ними зеленая красотка.

— Боже! Рагги, это же здорово! — обрадовался Вальмин. — Скажи Ринхен и Вугуру, пусть идут сюда.

Рагнур скользнул в шахту вулкана и прокричал, вытянув обе головы вперед, как трубач:

— Рииинхееееенннн! Олли и Клининг идут!!!

— Что? — отозвалась Ринхен сверху.

— Олли и Клининг идут, и с ними зеленая красотка!

— Ой, наконец-то! — прокатился по шахте ликующий крик. Ринхен с Вугуром быстро спустились по тонкой нити и через минуту были в шахте.

— Рагги, как здорово! Теперь мы спасены! — Вугур сиял от радости и обнимал Вальмина и Вильдо.

— Где они теперь и сколько времени им понадобится, чтобы дойти сюда?

— Самое большее, три четверти часа, я думаю.

Ринхен вдруг напряглась, взглянув на огромный рубин, лежавший перед ними. — Эй, Вальмин, у меня глюки? Он ведь выглядит по-другому!

— Я сказал то же самое. Мы уже видели такой, только не помню где.

— У Олли. Только этот камень гораздо больше. — Рагнур прыгнул на красный прозрачный камень, который внезапно начал светиться. — Видите, он и светится так же, как камень Олли!

— Верно! — изумился Вальмин. — Откуда он?

— Сверху, из узкой щели, — ответил Вугур. — Там есть еще больше. Думаю, там гигантское месторождение. Этот еще маленький.

Вильдо стукнул себя по лбу:

— Ребята, как я раньше не додумался! Эта жила должна идти от вашей расщелины там, наверху, до этого места, на высоту шахты. Здесь, в конце, есть узкий ход, он такой маленький, что я еле протиснулся. В конце хода точно такие же красные камни.

— Пойдем взглянем на них.

— Вот здесь щель. Вам придется ползти на коленях. Осторожней, не стукнитесь головой.

Рагнур надулся:

— А я как туда пролезу? Я же слишком крупный для такой крохотной щели!

— Рагги, будь паинькой, подожди здесь, мы скоро вернемся! — Ринхен почесала его под обоими клювами. И последовала за остальными, которые уже протискивались в узкую щель, таща за собой свои колпаки.

— Камни здесь. Но смотрите, дальше не пройти, придется ползти на брюхе. — И Вильдо пополз, как гибкая ящерица, по узкому ходу.

— Эй, сюда! Вы не поверите, это надо видеть! — голос Вильдо звучал эхом, как из большого зала.

За Вальмином по низкому лазу проползли на животе и Ринхен с Вугуром. В конце Вильдо помог им встать на ноги. Гномы встали — и отпрянули. Они находились в огромной пещере, от которой ходы вели в другие залы и пещеры меньшего размера и разной высоты. Но не это лишило друзей дара речи. Противоположная стена зала была выполнена из того же красного прозрачного камня, которым они только что восхищались в штольне. Казалось, эта стена бесконечно повторяется в остальных залах и нишах.

— Даже не верится! — Вальмин подбежал к красной, прозрачной, как стекло, стене и стукнул по ней. Раздался тонкий певучий звук, растворившийся в глубине зала.

— Это единый массив минерала, — удивлялся Вальмин. — Должно быть, гигантский рубин.

— Нет, друзья, это хрусталь! — Откуда ни возьмись, в пещере появился Рагги и уселся рядом с Ринхен.

— Рагги, ты откуда?

— Я прилетел в обход своим особым маршрутом.

— Как, тебе знаком этот камень?

— Ну конечно! Я часто купаюсь в лаве здешних шахт. Она тут приятно теплая, почти как у нас дома, в Исландии.

— Ты купаешься в лаве?! — На него недоверчиво уставились четыре пары глаз.

— Ну разумеется! Нельзя же все время летать, как грязный воробей! — усмехнулась левая голова.

— Мы могли бы купаться и почаще! — проворчала правая.

— Слишком часто вредно для здоровья. — Левая голова обратилась к гномам: — Иногда мы по три недели лежим в лаве. Так можно все оперенье испортить.

— Просто ты слишком ленив, чтобы пригладить перья на своей стороне! — проворчала правая голова.

— А давно ты знаешь про этот рубин? — прервал Вильдо их перебранку.

— Я же сказал, это не рубин. Такими огромными рубины не бывают. Это гигантский хрусталь. Он идет под землей до самого Южного полюса. Кроме того, сквозь него можно смотреть. Попробуйте! Это как телевизор у людей или магический кристалл у волшебников.

— Что?! — крохотные гномы смотрели на маленького орла так, словно он был не в своем уме.

Вальмин пришел в себя первым:

— Ты хочешь сказать, мы находимся под Южным полюсом?

— Ну конечно! Вы сейчас стоите на земной оси, поэтому вам надо быть осторожней. Если будете слишком много топтаться у хрусталя, он может дать трещину.

— Рагги, ты нас совсем с ума сведешь. Что ты имеешь в виду, говоря, что здесь проходит земная ось?

Рагнур комично закатил глаза от такого невежества.

— Это рассказывал мой дедушка пару сотен лет назад. Он обнаружил этот хрусталь случайно, когда купался в лаве, и открыл тайну моему отцу, а тот — мне.

— А кто еще об этом знает?

— Теперь только вы. Но вы же не разболтаете? А то сюда поналетят другие вулканические орлы, и — прощай, покой! Такой чистой лавы сегодня больше нигде не найдешь.

— Рагнур, а твой господин король Лаурин знает о красном хрустале?

— Что значит «господин»? У вулканических орлов нет господ! — Рагнур самодовольно стукнул себя в грудь. — Нет, этот скупердяй совсем свихнулся бы от жадности. Он и так дрожит, когда видит драгоценности и золото. О хрустале никто не знает, и это хорошо!

— А что твой отец рассказывал про земную ось?

— Он говорил, что оси всех звезд и планет, а также их спутников во всей Вселенной покоятся на кристалле из красного хрусталя. Все оси крепко заперты на ключ, и у нас, на Голубой планете, рассказывал дедушка, каждый кристалл имеет свой собственный ключ, который доверяется особо достойному хранителю. Только этим таинственным ключом можно сдвинуть хрусталь и изменить наклон земной оси, а с ним и климатические зоны и все остальное. Настоящий наклон нашей земной оси — гарант существующего порядка вещей. Если наклон ее изменится, хаос древних времен поглотит все. С поворотом ключа хрусталь треснет, а с ним и Земля… Так, по крайней мере, говорил мой дедушка, и это не шутки!

— С ума сойти! И у кого же этот ключ, Рагнур? Кто Хранитель? — допытывалась Ринхен.

— Этого я не знаю, — качнулась правая голова, а левая сказала: — Я знаю только, что нельзя так долго топтаться около хрусталя, иначе может случиться что-нибудь скверное. Мой дедушка считал, если сдвинется хоть один хрусталь во Вселенной, последует цепная реакция во всем Космосе, и тогда — каюк!

 

Лаурин видит красный хрусталь

Вдруг обе головы Рагнура встрепенулись:

— Проклятье, я не запер вход!

Друзья услышали чудесный перезвон, который быстро приближался. Спустя несколько мгновений в зал въехал Лаурин на своем благородном скакуне, как всегда, разодетый в пух и прах и, конечно, в плаще Гульфрига, с мечом Бальмуни на бедре. На его талии красовалась роскошная перевязь, о которой легенды сообщали, что она дает силу двенадцати богатырей. Словом, Лаурин мог пустить пыль в глаза или, как ему самому казалось, внушал почтение и трепет.

— А, Рагнур, ты уже здесь? Тебе знакома эта дорога, мой двуглавый воробушек?

Рагнур простодушно глянул на короля всеми своими четырьмя глазами и невинно покачал головами. Но Лаурин уже вперил взор в гигантский красный кристалл. Глаза его заблестели, руки начали дрожать, выдавая возбуждение.

— Так это же он, друзья мои! Красный кристалл! — В его глазах появилось выражение почтительного благоговения. — Здесь решаются судьбы всех жизней. Быть гармонии или хаосу. Здесь лежит ключ к власти. Я благодарен вам, что вы нашли его для меня.

— С чего это вдруг? Мы искали его не для тебя, — возмущенно возразил Вильдо.

— Ты так считаешь, мой мальчик? А как ты думаешь, чем вы все время здесь занимались? — с издевкой спросил Лаурин.

— Добывали для тебя вулканические рубины, чтобы возместить ущерб, нанесенный в Рубиновой шахте.

Лаурин презрительно фыркнул:

— Пфа! Вулканические рубины! Этого добра мне и без того хватает. Я искал красный кристалл. Если щели в скалах так узки, что даже мой воробушек Рагнур не может протиснуться, значит, это должны сделать такие букашки, как вы, верно?

— Значит, все это время мы ковырялись здесь напрасно? — в ярости прошипела Ринхен.

— Если ты имеешь в виду вулканические рубины, то да. Но если ты захочешь сделать из них ожерелье и будешь носить его, я подарю тебе все рубины, которые ты и твои уважаемые друзья здесь обнаружат. Хочешь? — хитро спросил Лаурин.

— Да, конечно! — непроизвольно вырвалось у Ринхен, но она тут же опомнилась. — Думаю, они слишком велики для меня.

— Вот именно! — Лаурин чуть не лопнул от смеха.

— Нашел над чем потешаться. — Ринхен побагровела от ярости.

Лаурин, все еще усмехаясь, продолжал:

— Я с самого начала искал красный кристалл: кто владеет им — владеет миром. И я его нашел.

— А как ты нашел путь в этот зал?

— Я следовал за Рагнуром. — Лаурин обратился к птице: — У тебя всегда верный нюх, воробушек.

Внезапно в глазах короля гномов появился недобрый блеск:

— Только вот ключ!.. Мне нужен, наконец, этот проклятый ключ! Рагнур, в каком месте лабиринта валяется этот фокусник-шарлатан?

— Кто?

— Клининг из Ольгурсама, кто же еще!

— Валяется? Он не валяется. Иллантин скоро должен быть здесь с остальными двумя, — ответил Рагнур.

Лаурин не верил своим ушам.

— А с чего бы им валяться где-то в лабиринте? — фыркнул Рагнур. — Это было бы нехорошо. Неправильно, в общем.

— Нет, я имел в виду не это. Я хотел знать, где они сделали привал, — быстро поправился Лаурин.

— Ах, вот что… Они закончили отдых и уже совсем близко.

— А что за ключ ты имеешь в виду, король Лаурин? — спросила Ринхен.

— Жемчужный жезл вашего камарина, прелесть моя. Это и есть таинственный ключ к красному кристаллу. Жемчужный жезл лежит в Священном ларце, который ваш фокусник Клининг таскает в своем колпаке.

Внезапно он наклонился, зло глянув на четверых крохотных гномов, и сказал:

— Ну что ж, начнем. Рагнур, если не хочешь тоже валяться на полу, как кусок дерьма, отлети немного в сторону.

Лаурин уселся поудобней, перекинув ногу через седло, и смерил недобрым взглядом четверых гномов, которые, ничего не понимая, смотрели на него во все глаза.

Внезапно все они упали на колени, прижавшись головами к каменному полу зала. Ну вот, подумал король гномов, и этот строптивый сброд согнули в бараний рог. Эту мысль он додумывал до конца уже в полете, поскольку сам был сдернут наземь со своего коня и тоже ткнулся лбом в пол. Вновь в его сознание врезался древний голос: «Ты должен получить в свое владение этот Жемчужный ларец! Я хочу наконец на волю! Ты слышишь меня?»

Лаурин извивался на земле.

— Ну, это слишком большая честь для меня, — пробормотал Рагнур, разглядывая распростершихся на полу перед ним.

Вальмин первым поднял голову:

— Что это было?

— Не знаю, — сказала Ринхен. — Меня просто прижало лбом к земле.

— А ты слышала голос внутри себя? Он прямо высосал из меня всю волю.

— Да, это как-то странно. Смотри-ка, Лаурин тоже валяется на земле. — Вугур показал на короля гномов, который только что поднял голову.

— Ты знаешь, что это было, король Лаурин?

Лаурин смущенно поднялся:

— А что тут знать?

— Ну, Вугур хочет спросить, почему ты тоже так послушно распластался на земле? — полюбопытствовал Рагнур.

Лаурин отряхнул пыль с колен и снова сел на своего коня:

— Чепуха! Я просто потерял серьгу и искал ее. С каждым может случиться.

«Да, меня эта „чепуха“ тоже удивила, — подумал Рагнур. — Лаурин — и вдруг падает ниц. Все королевство гномов надорвалось бы со смеху».

— Мне скоро уши отрежут — так сказал тот голос во мне. Я, видите ли, должен украсть у Клининга Священный ларец и передать его тебе, король Лаурин! Странно все это, — сказал Вальмин.

— Верно! Точно такую же чепуху этот голос говорил и мне, в точности! — Ринхен недоверчиво посмотрела на короля гномов. Что-то здесь не так. Не связано ли это с красным кристаллом?

— Гляну-ка, где там Олли и остальные, — встрепенулся Рагнур.

Ринхен хотела задержать его, но тот стрелой вылетел из зала.

Лаурин снова в небрежной позе восседал на своем коне и со скучающим видом поигрывал мечом.

— А он и вправду такой острый, как рассказывают? — Вильдо всегда интересовался оружием. А кроме того, каждый юнец из племени гномов знал легенду о Бальмуни.

Лаурин криво усмехнулся. Демонстрация ужасного меча здесь не повредит, к тому же в зародыше подавит возможные попытки сопротивления. Легким движением шенкеля он с места погнал коня бешеным галопом через зал, потом внезапно остановил его на полном скаку, сделал пируэт — и вот уже жеребец в безумном темпе поскакал на Вильдо. Не доезжая до него, Лаурин ловким движением подобрал с земли большой обломок камня и, когда Вильдо уже думал в ужасе, что конь растопчет его, остановил скакуна в сантиметре от его носа. За все это время король гномов ни разу не коснулся поводьев. Видя такое искусство, Ринхен захлопала в ладоши.

Лаурин поднял руку с камнем и показал его Вильдо:

— Смотри хорошенько, показываю один раз!

Другой рукой он вынул меч и поставил острие Бальмуни сантиметров на тридцать ниже камня.

— Вот! — Лаурин уронил камень на острие меча. Послышался тихий звук, камень коснулся меча и упал наземь, рассеченный на две равные части.

— Осмотри куски камня, мой мальчик, и ты поймешь, почему Бальмуни так знаменит. — Король гномов вновь вложил свой неотразимый меч в ножны. В ответ на легкое движение шенкеля жеребец элегантно прогарцевал в сторону. Лаурин снова перекинул ногу через седло.

Крохотные гномы стояли, разинув рты, над осколками камня. Места среза были совершенно гладкими.

— Да, на войне такое оружие просто… туши свет! — Вильдо никак не мог оторвать взгляда от меча, снова покоившегося в ножнах.

 

В пыли

— Привет! А вот и мы!

Рагнур сидел на руке Олли, который с Клинингом в руке в сопровождении Васкелинданьи вошел в гигантский зал. Лаурин озадаченно наблюдал приветствия, которыми обменивались эти трое с его пленниками. К такому повороту событий он был явно не готов: до сих пор каждый несчастный, отважившийся войти в его лабиринт, превращался в иссохшую мумию и рассыпался в пыль. Этого он и ожидал. Тогда ему осталось бы лишь забрать Жемчужный ларец и красный кристалл мальчика.

Олли и его спутники, напротив, выглядели свежими и отдохнувшими. Его взгляд встретился со взглядом верховной жрицы. Как и тысячи лет назад, ей были ведомы все движения его души. Она без труда разгадала намерение Лаурина оставить их умирать в лабиринте. На ее немой укор он ответил холодным кивком и повернулся к иллантину.

— Ну как, хороша была поездка, Клининг из Ольгурсама?

— О да! За исключением некоторой сухости в вашем гостеприимном лабиринте, нам не на что жаловаться.

— А я вас и не приглашал туда, — в голосе Лаурина звучала издевка. — Вы упорно искали, но так и не нашли своего чудесного героя. Не смогли вы и предотвратить гибель Хрустального жезла от руки этого безумца короля фей. А потому отдайте-ка лучше подобру-поздорову Священный ларец, и немедленно!

— С какой стати? И что вы намерены делать с Ларцом?

— Это мое дело. Жезл — такой же ключ к власти, как и этот кристалл.

— Ты никогда не сдвинешь этот кристалл, гном! Никогда! — теперь Клининг говорил резко, без тени вежливости.

— Сам ты гном! — вырвалось у Лаурина. — Но кто вам сказал, что я собираюсь сдвинуть этот кристалл?

Вальмин тихо спросил:

— Клининг, а откуда ты узнал, что кристалл существует?

— От Смерти. Она мне рассказала. К сожалению, даже ей неизвестно, кто этот герой с чистым сердцем, — прошептал в ответ Клининг. — Жемчужный жезл нашего камарина — это тайный ключ. Им можно сдвинуть гигантский красный кристалл, а с ним и земную ось. Если это кому-нибудь удастся, наступит хаос. И тогда вновь явится Уруголь.

— А кто такой Уруголь? — спросила Ринхен.

— Вы сегодня целовали землю против своей воли?

— А ты откуда знаешь?

— Целовали или нет?

— Не только мы, но и сам Лаурин.

— Что?! И он тоже? Так вот, это темная Сила Уруголя — властителя хаоса. Это он послал ураган, который разметал нас по свету. Уруголь со времен последней Великой битвы был заключен под километровыми толщами льда Антарктиды, буквально погребен заживо. По воле победителей там он и должен оставаться до скончания времен. Но какой-то безумец, должно быть, снова разбудил его.

Уруголь вновь жаждет подчинить себе Землю. Чтобы освободиться из-подо льда и вновь установить власть хаоса на планете, ему нужен ключ от красного кристалла. Лишь когда он сдвинет кристалл, на котором покоится земная ось, сместятся климатические зоны и он сможет выбраться из своей ледяной могилы. Тогда нам всем конец.

— И ключ от красного кристалла — это Жемчужный жезл, который хранил наш камарин?

— Да! С незапамятных времен наш народ — хранитель ключа.

— И мы, ничего не подозревая, все это время носили его с собой?

— Да.

— И никто, кроме этого героя, не может взять Жезл?

— Именно так.

— Значит, Земля погибнет, если этот… Как его звать-то?

— Уруголь.

— Звучит как что-то связанное с мочевым пузырем. Значит, если ему в руки попадет этот ключ, все мы превратимся в милых лингардских деток, которых забавляют пытки? Большое спасибо… и сохраните нас, боги!

— Нет, сам Уруголь не может завладеть Жемчужным жезлом. Для этого ему нужен тот, кто сдвинет кристалл.

— И ты догадываешься, кто это?

— Лаурин, конечно, — кто же еще?

Лаурин начал проявлять нетерпение:

— О чем вы там все шепчетесь? Гном, давай мне скорее свою шкатулку, и все свободны!

Его рука угрожающе сжала Бальмуни.

— Ни за что, предатель!

— Веди себя прилично, маг! — Лаурин крепче сжал свой меч и угрожающе склонился над группой крохотных гномов. — Даже таких коротышек, как ты, можно укоротить на целую голову.

— Лаурин, будь благоразумен! Если Уруголь придет к власти, он разрушит и твое королевство! — голос Клининга звучал абсолютно спокойно.

— С чего ты взял?

— А разве ты не валялся здесь на коленях вместе со всеми остальными?

— Ну и что? Я искал свою серьгу.

— Сдается мне, ты никогда не носил серег, — встрял в разговор вулканический орел. — У тебя от них головные боли — так ты, по крайней мере, всегда утверждал. Вот до чего дошло! Даже великий и знаменитый Лаурин Альбарин из Розового сада в Лесу боли, король гномов, герцог Диопазии, эрцгерцог Тектитианы, граф Молдавитанский, великий урсур Гирасоля, барон Сардонии, рыцарь Спинелле и сарим Саримганты (я ничего не забыл?), должен валяться в пыли, как последний раб!

— Заткни свои клювы! — выйдя из себя, заорал Лаурин, побагровев от ярости. — Кто вам сказал, что к власти придет Уруголь? Заставить меня пресмыкаться перед всеми! У этого идиота, наверно, мозги замерзли! — бушевал король гномов. — Пусть остается там, где он есть! Теперь, когда Священный ларец и Жемчужный жезл мои, я — владыка красного кристалла, а значит, всей Вселенной!

— Но Ларец еще не твой, гном! — голос Клининга звучал спокойно и даже насмешливо.

— Ну все, морковка! — Лаурин схватился правой рукой за рукоять Бальмуни.

Вальмин прошептал:

— Будь осторожен, иллантин, он чертовски опасен.

Лаурин выставил левую руку вперед и рявкнул:

— Рагнур, ко мне!

— Не-е-е, если друзья дерутся, я лучше воздержусь. Мне и с Олли хорошо. — Рагнур потерся об руку мальчика, в оцепенении наблюдавшего всю сцену рядом с потрясенной верховной жрицей.

— Ладно, мы еще поговорим! — прорычал Лаурин и уже хотел направить своего вороного в сторону Клининга, как вдруг мощным рывком был сдернут с коня и полетел наземь. Король гномов моментально вскочил на ноги, но словно огромная пятерня вновь схватила его за шиворот, заставив, несмотря на отчаянное сопротивление, сначала опуститься на корточки, затем на колени и, наконец, прижаться лбом к полу. Со стороны казалось, что Лаурин испытывал сильную боль: его тело вздрагивало, как от ударов плетью.

Друзья в ужасе наблюдали, как гордый король гномов, словно жалкий червь, корчится в пыли. Клининг еще прикидывал, как прийти на помощь королю гномов, когда его самого неожиданно принудили опуститься на корточки. Прежде чем иллантин осознал, что с ним происходит, и смог защититься, он уже стоял на коленях. Казалось, некая Сила овладела всеми его мускулами и безжалостно принуждала склониться вперед. Он изо всех сил сопротивлялся, но кто-то будто проделал дыру в его сознании, сквозь которую вытекла вся его воля. Голова мага склонялась все ниже, пока лоб не оказался прижат к земле. Наконец колпак его слетел с головы и содержимое рассыпалось по полу.

Клининг видел, что Священный ларец оказался прямо перед ним, рядом с сухим пайком. Последним усилием воли он протянул дрожащую руку за маленькой шкатулкой и метнул ее под ноги Олли. Потом он так резко стукнулся о каменный пол, что разбил лоб.

Олли стоял, застыв от ужаса. Не в силах шевельнуться, он наблюдал эту жуткую картину.

Следом за Лаурином все его друзья сначала падали на колени, чтобы потом быть распростертыми в пыли. Ринхен и Васкелинданья из Готима бросились было на помощь Клинингу, но были отброшены, словно огромным кулаком. Яростные вопли Ринхен и священные древние молитвы жрицы смолкли, едва их лбы коснулись пола. Вальмин и Вугур попытались бежать. Они добрались до середины зала, когда их остановила невидимая стена, и оба тут же без сопротивления упали на колени. Вильдо после секундного замешательства реагировал со скоростью опытного воина: взлетел на Бьядли, прыгнув в седло. Но едва ему это удалось, как жеребец под ним опустился, прижав голову к земле. Вильдо слетел с коня и тоже упал на колени, ткнувшись лбом в пол.

 

Наконец-то нашли!

— И что это с ними со всеми случилось, Олли? И долго еще они собираются целовать землю? — Рагнур озадаченно покачал головами. — Эй, полотеры, время генеральной уборки еще не пришло!

Олли нагнулся и поднял крохотную шкатулку, которую Клининг толкнул ему под ноги. Едва мальчик коснулся ее, Ларец вырос в его руках до размеров футляра для флейты. Все еще не до конца придя в себя, он нечаянно выронил Ларец из рук. От удара о каменный пол шкатулка открылась, и из нее выкатился Жемчужный жезл. Мальчик оглянулся по сторонам, не заметил ли кто его неловкости, и быстро поднял Ларец и Жезл.

— Вау! Смотри-ка, Олли, ну разве не чудесно? — Рагнур восхищенно смотрел на кажущийся хрупким Жезл в руке мальчика.

Олли слышал вулканического орла как сквозь туман. Полный благоговейного страха, он разглядывал усыпанный драгоценным жемчугом символ власти, такой удивительно легкий, удобно лежавший в его руке. Поняв, что он наделал, мальчик непроизвольно втянул голову в плечи: сейчас его наверняка поразит ужасное проклятие Священного жезла, не терпящего святотатства. И он войдет в историю как человек, осквернивший святыню. В отчаянии он уже собирался отбросить Жезл, но не смог разжать руку.

Вот оно, неумолимое проклятие Жемчужного жезла! Олли был уверен, что могущественный Жезл камаринов уже овладел его волей. Это конец. Конец никчемной, глупой жизни.

В ужасе он видел, как распростертые на полу один за другим выпрямлялись и огромными глазами смотрели на него, ничего не понимая. Ну что ж, они видели его позор и теперь увидят его бесславный конец. Покорившись своей судьбе, Олли закрыл глаза и ждал, когда же молния из Жезла его испепелит.

Но мгновения пролетали одно за другим, и ничего не происходило. Земля не разверзлась, чтобы поглотить его; Жезл не швырнул его в кипящую лаву вулкана, и гигантский невидимый кулак не впечатал его в стену из красного хрусталя.

Мальчик осторожно открыл глаза. Волшебный Жезл, дивно сверкая, лежал в его руке. Таинственная сила, почему-то уже знакомая ему, все больше наполняла его тело. Что это? Где и когда он это испытывал?

Вода из Источника Вечности! Он вспомнил ее давний вкус.

Глубокий покой охватил Олли. Страх улегся, и он вновь стал способен воспринимать окружающее. Его взгляд скользнул по друзьям и Лаурину, державшему под уздцы свою лошадку, словно защищая ее. Все смотрели на него широко раскрытыми глазами.

Тихий певучий звук снова привлек его внимание к мерцающему в правой руке Жезлу. Оливер как завороженный наблюдал, как в глубине его загорается мистический синий свет Моря тишины. Чем дольше мальчик смотрел на него, тем яснее становилось, что Жезл камаринов напоминал уменьшенную модель Вселенной — крохотное чудо с неисчислимыми галактиками и звездами. Оливер чувствовал, что заглянул в святая святых самой жизни. Его сознание словно отделилось от тела и все еще переживало чудесное путешествие с ангелоподобной женщиной из центра Вселенной к крохотной Голубой планете, за которую теперь надо было бороться.

Бороться?! Мальчик ужаснулся, мгновенно осознав, что от него, такого маленького и незначительного, ожидают, что он будет бороться за Землю. Символ жизни лежал в его руке, как меч. Внезапно Олли во всей полноте понял смысл происходящего: он, Оливер Валдал Куш, был тем Избранным, кто мог безнаказанно коснуться Жемчужного жезла, героем, который должен вести войну против сил хаоса. Взгляд на изумленные лица друзей и короля Лаурина отмел последние его сомнения.

Олли била дрожь. В нем опять поднялся сковывающий страх. Но из глубин крохотной Вселенной у него в руке на мальчика взирали три улыбающихся лица — прекрасный лик Сотворительницы, лик ее младшей сестры Хранительницы душ и лицо крохотного гнома с большими круглыми голубыми глазами под огромным красным колпаком, увенчанным короной. Мальчик не знал почему, но лицо гнома было ему удивительно знакомо, и он кивнул камарину серьезно и спокойно. Страх ушел, радостная решимость овладела Оливером.

— О, какое классное ощущение! — Громкий возглас Рагнура вернул его к действительности.

Маленький орел, не зная запретов, уселся на Жезл, как на жердочку.

— Что классно? — озадаченно спросил Олли.

— Чувствуешь себя так классно, сидя на этой штуке. Таким сильным и мощным. Готовым к борьбе! Я мог бы с корнем вырывать деревья!

Обе головы Рагнура наклонились над Жезлом:

— Глянь-ка, да тут маленькие звездочки!.. И такие милые маленькие личики! Ты тоже их видел? Особенно забавное вон то, крохотное. Очень похоже на маленькую морковку в короне. Хи-хи… Ну прямо король-морковка. Привет, Ваше Величество!.. Ну вот, все пропали…

Олли лихорадочно соображал: все опустились на колени, даже маленький конек Лаурина, лишь он и вулканический орел — нет. Так же, как и он, маленькая птица видела Вселенную и три лица в Жемчужном жезле. Значит, Рагнур тоже Избранный, его соратник!

— Рагги, воробушек, ты тоже герой с чистым сердцем!

— Вот как? Ну, герой — это я еще понимаю, всегда хотел им быть. Но что такое «с чистым сердцем»?

— Сам не знаю, — Олли беспомощно пожал плечами.

— Рагнур, принеси мне Жезл, немедленно! — раздался повелительный голос Лаурина.

Олли и маленькая птица вздрогнули. Лаурин смотрел на них со странным выражением в глазах.

— Смотри, как он странно глазеет на нас. Это не Лаурин, — прошептал Рагнур. — Тот хоть и спесив без меры, но никогда еще не обращался со мной вот так, по-дурацки.

— Рагги остается со мной, король Лаурин. Или мне лучше называть вас Уруголь? — Мальчик твердо выдержал тяжелый немигающий взгляд короля гномов.

— Олли, дай мне Жезл! — Клининг, дружески улыбаясь; протянул руку. — Давай же, мы сейчас обсудим, что делать. — Маг глянул на остальных, и все согласно закивали. Как ни странно, и Лаурин тоже.

— Но… Но тебе ведь нельзя его касаться! Ты же погибнешь после этого, Клининг!

Тот широко улыбнулся:

— Ну подумай же логически, мальчик мой. Теперь, когда он у тебя в руках, мы все можем касаться его. Или ты всерьез думаешь, что Рагги (уж извини, что вынужден говорить напрямик), кровожадный вулканический орел, безнаказанно может садиться на Священный Жемчужный жезл?

— Но Рагги же не нарочно, Клининг. Это ведь его натура — таким способом добывать себе пропитание. Тогда каждый лев — убийца. Или не так?

— Я еще никогда никого не убивал. Я всегда только ел, — простодушно кивнул Рагги.

— Тут ты прав, мой мальчик, — примирительно сказал Клининг. — Но я не рассказал тебе всего, что напророчил наш король.

— Ваш король может пророчить? И что же это?

— Он сказал, что герой с чистым сердцем, то есть ты, мой друг, держа в руках Жемчужный жезл, должен выбрать себе соратников по борьбе и посвятить их этим Жезлом. Так что каждому из нас ты должен дать его в руки, чтобы он мог наполниться Силой света. Мы же хотим этого, друзья? — Он снова оглядел всех, и все снова кивнули. Все, включая Лаурина.

Иллантин быстро подошел к мальчику. Тот нагнулся и протянул магу Жезл, счастливый тем, что теперь они все вместе выступят против Уруголя. Жемчужный жезл был слишком велик для крохотного мага, но Олли знал: как только друг коснется символа власти, тот уменьшится до его размеров. Клининг протянул руку к Жезлу и хотел уже коснуться его, но Рагнур вдруг с ужасом заметил жесткое, ледяное выражение лица мага, которое тот не мог скрыть.

— Это не Клининг, Олли! — как по команде выкрикнули обе головы. — Осторожно, это Уруголь!

Олли хотел быстро отдернуть Жезл, но было уже слишком поздно: крохотный маг вцепился в него мертвой хваткой.

Олли ощутил, как Сила зла холодным потоком вливается в него — в ладонь, руку, разливается по всему телу.

— Фу! Какая гадость! — Рагнур испуганно подпрыгнул и вспорхнул с Жезла.

Оливер чувствовал, как зло медленно наполняет его холодом. Оно уже завладело каждой клеточкой его тела и неумолимо приближалось к сознанию. Дрожа, он упал на колени и еще раз заглянул в жестокие ледяные глаза, смотревшие на него с лица Клининга. Казалось, они высасывали из его тела всякую силу и волю. Олли тщетно пытался избавиться от этого гипнотического взгляда.

И вдруг веки того, кто скрывался в теле Клининга, дрогнули. На какой-то миг он отвел взгляд от мальчика и удивленно воззрился на Жезл.

С возмущенным криком «Немедленно оставь моего друга в покое!» Рагнур внезапно опустился на руку крохотного гнома, и оба клюва сильно ударили в ладони Клининга. Этого короткого мгновения Олли хватило, чтобы освободиться от власти взгляда Уруголя и быстро закрыть глаза. Мальчик изо всех сил сосредоточился на Священном жезле. Он погрузился в крохотную Вселенную, пролетел по всем галактикам, через Море тишины, сел на край Источника и, осторожно зачерпнув немного голубой воды, выпил ее маленькими глотками. И вот она явилась вновь — таинственная Сила жизни, наполнившая его уверенностью в себе.

Оливер открыл глаза и вырвал Жезл из крохотных рук, инстинктивно поднял его над головой и услышал свой собственный голос, заставивший содрогнуться недра земли:

— ВАААЛЛЛЛДДДАААААЛЛЛ!!!

Олли почувствовал, что от этого крика из его тела в панике бежало все чуждое, и ощутил себя удивительно свободным. Он быстро коснулся Жезлом Клининга и крикнул:

— Клининг, скорее крикни свое имя!

— КККЛЛЛИИИИННИИИИНННГГГ! — пронесся по залу голос иллантина.

Олли быстро кинулся к Ринхен, затем к Васкелинданье и троим крохотным гномам, касаясь Жезлом каждого, и все они, освобождаясь, выкрикнули свои имена. Затем Олли коснулся крупа Бьядли, и тот удивительно чисто проржал свое имя.

— Спасибо, мой мальчик, большое спасибо! — Лаурин, успокаивая, поглаживал конька.

— Тебя тоже?.. — Олли вопросительно взглянул на короля гномов.

Тот рассмеялся и покачал головой:

— Благодарю, Олли, но, как видишь, я уже сам освободился.

Олли испытующе взглянул в глаза Лаурину, но тот смотрел на мальчика, дружелюбно улыбаясь, такой похожий на него и странно родной. Поэтому Олли не посчитал нужным коснуться Лаурина Жемчужным жезлом.

— Что это было, мой мальчик? — спросила Васкелинданья из Готима, едва придя в себя. — Такое впечатление, словно я вернулась из долгих странствий в темноте.

— Ты же видишь, высокочтимая подруга, — Клининг показал на Жезл, мерцающий в руке Олли, — благодарение богам, мы наконец нашли его! — Клининг гордо взглянул на мальчика. — Как же я был слеп! Столько искал того, кто с самого начала был рядом.

В прекрасных зеленых глазах верховной жрицы сверкнули слезы.

— О Великая Мать, теперь я понимаю смысл загадочных слов твоей сестры. Мальчик мой, дай же тебя обнять! — Васкелинданья из Готима подошла к Олли и обняла его, смущенного.

— А мы? — Вальмин, Вугур и Вильдо стояли перед Олли. — Эй, парень, ловко ты нас всех водил за нос! Ну-ка подними нас повыше, мы тоже хотим тебя потискать!

— Да ладно вам, — отбивался Олли. — Нашли себе героя…

— Скромность, конечно, украшает мужчину, — улыбнулся Клининг. — Но факт остается фактом: ты, мой мальчик, обладаешь чистым сердцем, и в этом все дело. Ты — Избранный и тот единственный, кто имеет право прикоснуться к Жезлу. Это великая честь и великое бремя. Но я уверен, ты всегда будешь достоин этой чести.

— Так же, как и я! — ударил себя в грудь Рагнур.

Клининг взглянул на вулканического орла.

— В тебе, мой маленький герой, я уверен. — Он потер ладони, которые все еще болели от ударов клюва. — Тебе, друг мой, никакой Жезл не нужен в качестве оружия.

— Я хотел бы вас поздравить и поблагодарить. — К компании, ведя в поводу своего коня, подошел Лаурин. Он протянул Олли руку. — Благодарю от имени Бьядли. Он, бедняга, до сих пор в себя не придет.

Рагги подлетел к Лаурину и сел ему на плечо.

— Ну что, герой? — король почесал орла под клювом.

Олли обернулся в поисках Ринхен и обнаружил ее сидящей на камне в сторонке. Мальчик подошел и сел рядом с ней.

— Тебя что-то беспокоит, Ринхен? Самое худшее уже позади.

— Все позади, — мрачно ответила Валентирина.

— Что ты имеешь в виду?

— Теперь ты знаменитый мужчина…

— Ой, с ума сойти! Я — мужчина?!

— Ну, по крайней мере, герой… Сможешь ли ты теперь вообще оставаться нашим другом? — Она отвернулась, чтобы Олли не видел ее слез.

Мальчик ошеломленно смотрел на нее:

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Я просто думаю…

— Ринхен, для меня самое важное — мои друзья. Ты и все остальные. Кем бы я был без вас? Это не мой выбор, но есть вещи, которые я должен сделать. Из любви к тебе, Клинингу, всем вам. Понимаешь?

— Правда?

— Правда!

— Значит, мы не расстанемся?

— Плохо же ты знаешь Олли. — Рагнур уселся на Жемчужный жезл, который мальчик все еще сжимал в руке. — Вот видишь, Ринхен, у меня тоже чистое сердце! — хихикнула левая голова. — Он меня доконает этим своим «героем», — устало пробормотала правая.

Клининг, заметив, что Рагнур перелетел с плеча Лаурина к Олли и Ринхен, отозвал в сторону Васкелинданью из Готима.

— Что ты думаешь насчет всего этого?

Васкелинданья удивленно взглянула на иллантина:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь сказала, что понимаешь теперь, что означали загадочные слова Смерти.

— Ах, вот оно что! Помнишь, когда мальчик свалился в воду Источника Вечности, сказала что-то насчет того, что надо быстрее высушить мокрые вещи, чтобы он не застудился до смерти?

— Да, ну и что?

— А Смерть сказала, что Олли может отныне не опасаться ее. Теперь понимаешь?

Клининг сказал, поколебавшись:

— Ты думаешь, Олли… бессмертен?

— Это не могло означать ничего иного. Он нечаянно глотнул воды Вечности, а ее можно пить лишь тому, кто… Ну, ты знаешь.

— Но если это так, значит, мальчик со Стороны людей перешел на нашу Сторону?

— Думаю, это означает большее… — сказала верховная жрица и бросила взгляд на мальчика.

— Нам же никто не поверит! Васкелинданья, об этом не должен знать никто, вообще никто! Даже сам мальчик. Он даже не понял, что произошло.

— Я тоже так думаю. Иначе бедный мальчик не будет знать покоя. Со временем он все поймет, а пока это останется нашей тайной.

Они переглянулись, соприкоснулись указательными пальцами правых рук и прошептали древнюю клятву, которая обязывала их к вечному молчанию:

— Валалдал кем секер ут.

 

Борьба за красный кристалл

Олли с Ринхен на руке вновь присоединился к компании.

— Ну, все выяснили, голубки? — спросил Вугур, увидев влажные от слез глаза Ринхен.

— Да, — с сияющим видом кивнула она. — Олли сказал, что самое важное для него — мы, и он с нами не расстанется. И вообще, ради друзей он готов на все, правда, Олли?

— Правда.

«Ну-ну! Говорю „мы“ — подразумеваю „я“. О женщины!» Вильдо, усмехнувшись, покачал головой, но благоразумно промолчал.

— Так, значит, ради друзей ты готов на все? — вмешался в разговор Лаурин. Он восседал на Бьядли спиной к стене из красного хрусталя. — И даже уничтожить Священный Жемчужный жезл, если такова плата за жизнь друзей?

— Трудно сказать. Думаю, жизнь вообще бесценна. Это самое дорогое, что есть. А Жезл… Он все-таки предмет…

Вугур заметил едва уловимый коварный блеск в глазах Лаурина.

— О, как благородно! Ну что ж, посмотрим, не пустая ли болтовня твои высокопарные заявления, мой мальчик!

И в то же мгновение Лаурин схватил Васкелинданью, которая присоединилась к группе, прислушиваясь к разговору, кинул ее в седло перед собой и приставил к ее горлу острое лезвие Бальмуни.

Все в ужасе застыли. Рагнур немедленно взлетел на плечо Олли.

«Ну почему я, идиот, не коснулся Жезлом и Лаурина!»

— Теперь никаких глупостей, друзья мои, иначе ей конец! — жуткий голос Уруголя звучал под сводами зала. Дух разрушения и хаоса прекрасно чувствовал себя в теле Лаурина.

Олли инстинктивно поднял Жемчужный жезл.

— Лучше держи чертов Жезл перед собой. — Лаурин-Уруголь сильнее прижал лезвие меча к нежной шее прекрасной жрицы. — Руки вниз, Клининг!

Или ты хочешь, чтобы она умерла? Никаких волшебных фокусов, я сказал!

Клининг медленно и осторожно опустил руку.

— Валентирина, ко мне!

Ринхен в страхе подошла к Лаурину.

— Коснись моего плаща, — приказал всадник.

Ринхен коснулась волшебного плаща, и в то же мгновение всадник с конем и обе женщины исчезли.

Из глубины зала еще был слышен смех — мрачный смех Уруголя.

— Что же нам теперь делать? — прошептал Олли.

— Можешь не шептать, мальчик. Ты просто должен сделать то, что я скажу. Ты ведь хочешь увидеть своих подружек целыми и невредимыми? — обрушился на него голос Уруголя.

— Что он имел в виду, сказав «целыми и невредимыми», а, Клининг? — все еще тихо шептал Олли.

— Вот гад! — Клининг от ярости не способен был думать.

— Что я имел в виду? — голос Уруголя перешел в шепот, но все равно словно ножом резал пространство зала. — Мы справляем чудный детский праздник, и милые малыши заранее рады маленькой морковке Ринхен и доброй тетушке Васкелинданье.

Вальмин вышел из себя и в ярости заорал:

— Ты, свинья недорезанная, попадись только мне в руки!

— Послушай, герой ты наш чистосердечный, ты сейчас сделаешь в точности то, что я тебе скажу, иначе будешь получать своих подружек по частям в посылочках от деток-лингардцев. Такое, знаешь, барбекю с доставкой на дом. Ясно я выражаюсь? — Жуткий голос Уруголя пронизал с головы до пят. — И еще, мой доблестный рыцарь, дружки твои пусть сделают милость и не вмешиваются, иначе окажутся там же, где подружки. Условия игры понятны?

Олли кивнул:

— Что я должен делать?

— Сейчас ты повернешь все семь печатей на Жезле, строго следуя моим указаниям, а потом швырнешь его в лаву маленькой вулканической шахты слева, за хрустальной стеной. Вот и все.

— А что я за это получу? — Олли старался говорить спокойно и нарочито небрежно.

— Своих друзей и гору вулканических рубинов. Ты станешь сказочно богат.

— И с моими друзьями ничего не случится?

— Если послушаешься — нет. Твои подружки вернутся к тебе целыми и невредимыми.

— А Лаурин?

— А что Лаурин?

— Он тоже мой друг. Его и Бьядли я тоже хочу обратно, и, конечно, целыми и невредимыми!

— Ничего не выйдет. Тело Лаурина мне еще понадобится на какое-то время, а малыши-лингардцы уже заранее радуются колбаскам из конины.

— Ну что ж, ничего не выйдет — значит ничего не выйдет! Или все, или никто!

— Тогда забудь о девочках, их сладких поцелуях… — издевался Уруголь.

— Я-то забуду, а тебе пожелаю хорошо провести ближайшие сто тысяч лет во льду. Смотри не простудись! — блефовал Олли, внутренне содрогаясь от ужаса.

— Я же сказал, этот ублюдок Лаурин останется здесь! Клячу его можешь забрать, от нее все равно толку мало! — голос Уруголя звучал раздраженно.

— Мне нужен Лаурин тоже. Или все — или никто! — Олли старался, чтобы его голос звучал твердо.

— Слушай, пацан, ты способен достать кого угодно! Ну хорошо, можешь забирать и этого скупердяя.

— Целым и невредимым?

— Я же тебе сказал!

— Хотелось бы еще раз услышать.

— Можешь мне доверять!

— Ну да! А лингардские детки сейчас играют с плюшевыми мишками?

— Давай же, ломай первую печать, мальчик!

— Я хотел бы узнать еще кое-что.

— Ну что еще ты хочешь знать?

— А что случится потом?

— То есть? — Уруголь терял остатки терпения.

— Что произойдет, когда будут сломаны все печати? — спросил мальчик еще более спокойно.

— Тогда вы все сможете вернуться туда, откуда явились. И взять с собой вулканических рубинов столько, сколько унесете. Мне нет дела до этого барахла. А теперь ломай первую печать!

— Будь осторожен, Олли, я не верю ему ни на грош! — прошептал Клининг.

И в то же мгновение тишину зала разорвал пронзительный голос Уруголя:

— Мальчик, я же сказал, чтобы твои дружки не вмешивались!

— Пожалуйста, Клининг! — Олли оглядел всех присутствующих. — Сейчас не надо ничего говорить. Пожалуйста!

Друзья кивнули и отступили.

Мальчик осмотрел Жезл в поисках печатей. На нем поблескивали семь дивных зеленых глубоководных жемчужин.

— Это жемчужины, мальчик мой, семь жемчужин, — донесся голос из глубины зала. — Ты же у нас герой, так что открой свои уши и хорошенько выслушай меня. Я объясняю один раз!

— А вот грубить не стоит, — сказал Олли небрежно и спокойно.

— Послушай… ПОЖАЛУЙСТА! Ты должен каждый раз поворачивать лишь одну жемчужину, начиная с самой нижней… Направо… Потом ты погружаешь Жезл в красный кристалл, все равно где. Понял?

Олли кивнул.

— Значит так, вставляешь Жезл в кристалл и поворачиваешь его сначала влево один раз, потом вправо один раз. Усек?

Олли снова кивнул.

Голос повторил:

— Каждый раз лишь одну жемчужину вправо! Потом вставляешь Жезл в красный кристалл и как ключом поворачиваешь один раз влево, потом один раз вправо! Все ясно?

— Ясно!

— Когда вскроешь седьмую печать, выбросишь Жезл в малую шахту слева от хрустальной стены. Это тоже ясно?

— Ясно.

— Тогда вперед! И не вводи меня в искушение позволить милым деткам отпилить немножко от твоей подружки верховной жрицы.

— Мерзкое чудовище! — вскипел Рагнур.

— Пожалуйста, Рагги, тихо. Мне надо сосредоточиться. — Олли подошел к стене из красного хрусталя и повернул нижнюю жемчужину вправо. Жемчужина моментально окрасилась в кроваво-красный цвет, и по Жезлу пробежала дрожь. Олли видел, как крохотная Вселенная пришла в движение. Звезды и кометы пролетали перед его глазами. Надеясь, что стена не поддастся, он очень осторожно прижал Жемчужный жезл к таинственно светящемуся хрусталю. Жезл вошел в него, как в мягкое масло. Оливер видел, как стена содрогнулась. Он повернул Жезл, как ключ, — влево, затем вправо. Внезапный толчок — и гигантский кристалл сдвинулся.

Олли удивленно встрепенулся:

— Что это было?

— Ничего. Давай дальше, мальчик, — подгонял его нетерпеливый голос Уруголя.

Олли вскрывал одну печать за другой, и каждый раз за этим следовал толчок, более сильный, чем предыдущий. Казалось, пол зала накренился, как палуба в шторм. Потом по нему покатились первые каменные осколки.

 

Конец?

— Дамы и господа! Мы прерываем нашу передачу для экстренного сообщения. Метеостанции всего мира фиксируют необъяснимые аномалии погоды, подтвержденные данными со спутников. Для особого беспокойства поводов нет, но определенные обстоятельства вынуждают нас ознакомить вас, уважаемые зрители, с последними прогнозами, чтобы вы могли принять меры защиты. — Кое-как закончив, диктор дала слово сотруднику метеоцентра.

Метеоролог нервно порылся в листах с прогнозами и неуверенным голосом зачитал:

— С севера Атлантики на Северную Европу движется ураган, скорость ветра восемьдесят шесть метров в секунду. Ожидаемая высота волн в Северной Атлантике и в Северном море — до сорока пяти метров. В Балтийском море высота волн достигнет, возможно, тридцати пяти метров. Мы объявляем штормовое предупреждение и советуем эвакуировать население. С Аляски на восточное побережье Американского континента сейчас движется около сотни снежных вихрей. Этот природный феномен достигнет Сан-Франциско примерно через три часа. На восточном побережье Канады сейчас установилась небывалая жара… — Метеоролог мельком взглянул на только что переданный ему лист с новым прогнозом, побледнел и воскликнул, прикрыв микрофон рукой: — Я не могу это читать!.. Это же вызовет хаос и панику…

Ссссссккккррррррцццццц…. На экранах возникли помехи. Трансляция прервалась.

В студии два метеоролога стояли друг напротив друга. Пожилой, который вот уже более тридцати лет каждый вечер знакомил зрителей с прогнозом погоды, смотрел на молодого коллегу так, словно тот был не в своем уме.

— Но это же невозможно!

— Все сообщения утверждают одно и то же. Со всех метеорологических станций, со всех спутников!

— Ты уверен?

— Абсолютно! Ошибка исключена. Температура в районе Атлантики севернее экватора за последний час поднялась на пять градусов, а южнее экватора — опустилась на те же пять градусов. В Восточном полушарии идет обратный процесс. Не знаешь, что это может означать?

— Изменился наклон земной оси?

— Да, и это будет величайшей катастрофой в истории человечества.

 

Континент проплывает мимо

Генерал Гуртуна был в растерянности. Ледяной барьер, созданный химизами (эта бесконечная непроницаемая полоса гигантских льдин и айсбергов, протянувшихся цепью с востока на запад), становился все тоньше.

— Галескон, так ведь не бывает!

Ледяной воин, озабоченно смотревший на тающую линию льдин и айсбергов, кивнул: генерал был прав. Температура воздуха от часа к часу возрастала, заставляя ледяной барьер таять с пугающей быстротой.

— А что по этому поводу говорят предсказатели погоды из тайной службы?

— Господин генерал, озелес полагают, что изменился наклон земной оси.

— Чушь! Изменение наклона земной оси означает гибель планеты.

— Это опасение высказывают и эксперты тайной службы.

Генерал задумался. После короткого колебания он, как обычно, отдал четкий приказ:

— Готовьте отряды к отступлению, Галескон. Если так пойдет дальше, нам придется эвакуироваться, самое позднее, через час. Ты соберешь все отряды здесь и отправишь их, замаскировав под айсберг.

— Слушаюсь, господин генерал! — салютовал химиз с облегчением. По крайней мере, не придется себя распиливать в угоду устаревшему кодексу чести.

Генерал Гуртуна видел, что из-за усиливающейся жары один из захваченных кораблей отделился от ледяного барьера, оттаял и быстро двинулся в северном направлении через дыру в барьере.

— Галескон, взгляни, как называется это судно. Глаза у тебя более молодые и зоркие, чем у меня.

Молодой ледяной воин сощурил глаза на слепящем солнце.

— «Элизабет фон Браке», господин генерал!

Ледяной барьер был прорван.

— Отдавай приказ к эвакуации, мальчик мой. Не забудь об озелес: они отлично поработали. Командование передаю тебе. Отправляйтесь домой тем же путем, каким добирались сюда.

Молодой химиз молча салютовал. Он заметил в руке генерала ледяную пилу и почтительно поклонился.

— Озелес должны передать Оберону следующее: операция «Остров-континент» провалилась. Отряды возвращаются. Потери: один ледяной воин, генерал Гуртуна.

В это же мгновение мимо айсбергов, незамеченный химизами, проплыл в направлении норд-норд-вест маленький остров-континент.

— Эй, Клаус, смотри, что там плывет — похоже на остров, полный моркови!

— Расмус!

— Да!

— Думаешь, дома нам поверят, если мы расскажем про ледяных солдат — или что там были за существа?

— Нет, можешь не сомневаться.

— Вот видишь! Поэтому не надо рассказывать мне об острове с морковью. — Капитан Хансен покачал головой. Он был рад, что из этого морозильника все вернулись живыми.

 

Седьмая печать

— Олли! Не поворачивай последнюю печать!.. Слышишь меня, мой мальчик?.. Ни в коем случае не поворачивай последнюю печать! О, Великая Мать, помоги ему! Хранительница душ, помоги ему! Бедный мальчик!

Сквозь шум урагана, пронесшегося по гигантской пещере, Олли услыхал голос Васкелинданьи из Готима. Он срывал одну печать за другой, снова и снова погружая Жезл в стену и поворачивая им влево и вправо. Сначала стена лишь слегка двигалась, но уже со второй печати по залу начали катиться первые осколки скальных пород и резкий ветер повеял в земных недрах. Олли и его друзья еще ничего не понимали. Они лишь заметили, что пол стал слегка наклонным. Когда же после пятой печати пол накренился так, что из маленькой вулканической шахты слева от стены начала вытекать лава, капая из щелей потолка, стен и углов гигантского зала, Клининг наконец осознал, какая страшная катастрофа надвигается, и бросился к мальчику.

— Послушай, Олли! Каждый раз, когда ты ворочаешь Жезлом в красном кристалле, Земля принимает все более опасный наклон. Судя по тому, что мы едва держимся на ногах, ты меняешь наклон земной оси.

— Но нам же надо спасти Ринхен и Васкелинданью! Если я откажусь, чудовище уморит их!

Олли повернул шестую печать…

Клининг видел, что в маленькой Вселенной Жезла царит хаос. Галактики закружил неистовый ураган.

— Ты не сможешь спасти их, Олли! Если будешь двигать кристалл дальше, мы все погибнем. Верни все на место и закрой все печати! Пожалуйста, мальчик мой!

Олли в отчаянии крикнул Клинингу:

— Я больше не твой мальчик! Ты просто хочешь спасти свою жалкую жизнь, а они должны погибнуть?!

Рагнур стрелой метнулся и сел на камень рядом с Клинингом:

— Олли, не сходи с ума. Клининг прав: мы все погибнем!

— Если Ринхен и Васкелинданья умрут, то я тоже не хочу жить! — Мальчик, плача и корчась от боли, сунул Жезл в хрустальную стену и повернул гибельный ключ в шестой раз.

Словно вырвались наружу силы преисподней. Ужасная буря пронеслась над Землей. Иллантин вцепился в штанину брюк Олли, чтобы не быть унесенным разгулявшимся под землей ураганом. Но мощный порыв ветра все же увлек его.

— Открывай же наконец седьмую печать, — голос Уруголя заглушил бушующую стихию хаоса. — Давай, мальчик, — и покончим с этим.

Олли чувствовал, что зло почти взяло верх над ним. Ему уже не было дела до Земли и всей Вселенной, до миссии, возложенной на него. Душу леденил страх за Ринхен и Васкелинданью, и ради них Олли был готов пожертвовать целым миром. Голос демона хаоса пронизывал его с головы до ног:

— Хочешь быть виновным в смерти своих друзей? Потом будут говорить: вот Оливер Валдал Куш, мальчик, который оставил умирать своих друзей, потому что оказался трусом.

Олли взялся за последнюю, самую крупную из семи жемчужин, чтобы свернуть печать.

— НЕТ!.. Олли, не делай этого! Ты все уничтожишь! — Голосок Ринхен отчаянно прорывался сквозь завывания бури, останавливая его. Мальчик колебался.

— Олли! — Он услышал голос Васкелинданьи. — Послушай меня, мой дорогой мальчик! Ты не должен открывать последнюю печать… Слышишь?.. Не открывай седьмую печать, иначе Земля погибнет!

— Васкелинданья? Ринхен? Где вы? Я ведь хочу вас спасти! — Олли с полными слез глазами огляделся по сторонам.

— Ты можешь спасти их, мой мальчик, только открыв седьмую печать. Сделай это! Немедленно! Или ты хочешь, чтобы мы все погибли? — Мальчик вдруг увидел перед собой в пыли, поднятой ураганом, силуэт Лаурина на Бьядли. Король гномов, борясь с ураганом, направлял своего жеребца прямо на него. Перед Олли Лаурин остановил свою измученную лошадку и спешился. — Открывай же скорее седьмую печать, иначе мы все погибнем… И ты тоже, Олли.

— Нет, Олли, не слушай его!.. Это не Лаурин!.. Это Уруголь! — Завывание бури заглушало голосок Ринхен.

— Ты должен переставить кристалл обратно! Слышишь, Олли?.. Поверни кристалл обратно! — Голос Васкелинданьи едва достигал ушей мальчика. — Иначе… Земля… погибнет… Олли… погибнет…

Олли чувствовал, как его душат слезы. Он закричал:

— Если я не открою седьмую печать, вы погибнете!

— Но если ты откроешь эту печать, погибнет все… Все! Послушай, мой дорогой мальчик, если ты любишь нас, закрой снова все печати!.. Пожалуйста! — Голос верховной жрицы был полон ужаса.

— Олли… пожалуйста… пожалуйста, сделай это… сейчас же! — Отчаянный голосок Ринхен вдруг ясно и внятно прозвучал в его сознании.

Мальчик вытер слезы, бросил взгляд на Жезл в своей руке и попытался сосредоточиться только на нем. Олли вздрогнул в ужасе, увидев, как в маленьком Космосе просыпается и распространяется хаос. Дрожа, он чувствовал, как зло медленно овладевает им, подбираясь к сознанию. Он поднял глаза и встретился с гипнотическим взглядом двух ледяных глаз: «Уступи!» Олли вновь обессиленно упал на колени под властью неумолимого взора. Напрасно он старался освободиться…

Внезапно веки Уруголя на мгновение сомкнулись. Этого мгновения мальчику хватило, чтобы освободиться. Обессиленный, он повалился наземь, ударившись лбом о камень, и замер, не в силах пошевелиться.

С диким кличем вулканических орлов Рагнур ринулся на Лаурина и вонзил когти в нос короля гномов.

— Очень сожалею, но ведь ты не Лаурин! — извиняясь, сказала левая голова.

— Эй, давай-ка побыстрей приходи в себя и выгоняй это чудовище из своего тела! — сердито крикнула правая.

— Прочь, скотина! — Лаурин-Уруголь отшвырнул Рагнура и вновь направил взгляд на мальчика. Орел, отлетев, ударился о красную хрустальную стену и свалился без сознания.

— Ну что ж, прекрасно. Ты сам добровольно ложишься на плаху. — Медленно и с удовольствием Лаурин вынул из ножен Бальмуни и взвесил его в руке. Теперь меч вновь напьется крови. Он торжествующе занес смертельный клинок…

Олли смиренно ждал удара. Он был слишком опустошен и подавлен, чтобы защищаться. В голове крутились обрывки мыслей. Как он мог так ошибиться? Ему была доверена сила Священного Жемчужного жезла, а теперь весь мир рухнет. Он виноват в том, что его друзья должны умереть. Жемчужный жезл, который он до сих пор судорожно сжимал, в его руках стал смертельным оружием хаоса.

— Олли, верни печати на место и переставь обратно кристалл! Быстрее, мальчик мой, ты сможешь!

Был ли это голос прекрасной жрицы, пробившийся в водоворот мыслей в его голове? Что ему делать? Снова повернуть печати? Возможно, это поможет ему спасти друзей. Дрожащей рукой он вернул Шестую жемчужину в прежнее положение. Она вновь засветилась своим чудесным зеленым светом. В тот же момент мощным толчком красный кристалл поменял положение. Мальчику показалось, что буря немного улеглась, и у него прибавилось сил. Он поднял голову и устало огляделся. В то же мгновение Лаурин опустил Бальмуни. Клинок просвистел на волосок от головы Олли и рассек камень, как спелую тыкву.

Уруголь в Лаурине пришел в ярость от этого промаха и выбил мечом Жезл из рук Олли. Жезл, пролетев через весь зал, упал в маленькую вулканическую шахту и медленно погрузился в кипящую лаву.

— Ну что, герой, не хочешь ли достать оттуда свое чудо-оружие? Я жду!

Мальчик встал и побрел, шатаясь, к шахте, из которой все еще текла тонкой струйкой лава. Лаурин-Уруголь не препятствовал ему: убить мальчишку он всегда успеет. Пусть тот сначала сорвет печать. Олли обдало палящим жаром.

— Ну, герой из героев, неужто Жемчужный жезл так могуществен, а ты тот самый герой с чистым сердцем? Тогда ты вряд ли обожжешь пальчики, вылавливая его из горячего супа. Или ты хочешь сразиться со мной как мужчина с мужчиной? — Лаурин-Уруголь угрожающе поднял Бальмуни.

— Нет, у нас другие планы! — крикнул пришедший в себя Рагнур. Он поднялся в воздух и ринулся в белую лаву.

— Рагги! — только и успел крикнуть Олли.

— Одним меньше! — фыркнул Лаурин-Уруголь. — А теперь насчет тебя…

Вдруг глаза короля гномов удивленно расширились. Олли последовал за его взглядом и увидел Рагнура, вынырнувшего из лавы. В когтях он нес целый и невредимый Жезл. Стрелой пролетев мимо всадника, орел вложил Жезл в руку мальчика и сам остался сидеть на нем.

— Осторожно, Олли, он немного горячий.

— Рагги, я думал, ты…

— Пошел купаться? Ясное дело, я теперь немного чище. Но это чудовище не дает нам времени расслабиться. Можно я тоже? — И Рагнур осторожно взялся за пятую жемчужину и вернул ее на место.

— Вот! Теперь давай ты, Олли. Смотри-ка, ему не нравится!

Мальчик заметил тень испуга во взгляде Лаурина-Уруголя, до того холодном и жестоком, и повернул четвертую жемчужину.

— Быстрей, Рагги, следующую!

— С удовольствием… А теперь снова ты!

И вторая жемчужина снизу была сдвинута на место и снова обрела свой дивный зеленый, цвет, показывавший, что и предпоследняя печать уже закрыта. В гигантском зале воцарилась тишина.

— Ты мне за это поплатишься, парень! Твои друзья умрут! — жуткий голос Уруголя яростно громыхал в недрах земли. Олли видел, как король гномов, который теперь смотрел вдаль мертвыми пустыми глазами, выпустил из рук меч, коснулся своего плаща и мгновенно исчез.

— Скорее, Олли, сдвигай последнюю жемчужину, иначе Лаурин, Ринхен и жрица пропали!

Мальчик растерянно обернулся, услыхав знакомый голос. За ним стояла Смерть, обнимая свою сестру, Творение. Та ободряюще улыбнулась:

— Быстрее, мой мальчик, поверни печать!

Олли обратился к Рагги:

— Сделай это ты.

— Я?

— Да, ты. Пусть это будет твой подвиг!

Рагги прыгнул к последней красной жемчужине и передвинул ее в исходное положение. Кровавая краснота жемчуга побледнела, уступив место чудесному зеленому блеску.

Гигантский красный кристалл задрожал, двинулся, сначала медленно, потом неудержимо, и с громким скрежетом вновь встал на место.

Зал наполнился яростным воплем Уруголя:

— Я еще с тобой не закончил!

— Тебе, негодяй, самому конец! — воскликнула Смерть. — Скорей, Олли, коснись их Жезлом! — Она указала на Лаурина, который появился из ниши в глубине зала, с Ринхен и обессилевшей жрицей на руках. Совершенно обессиленный, Лаурин сделал еще два шага и упал на колени. Он корчился, как от невыносимой боли, отчаянно пытаясь освободиться от власти Уруголя.

Олли подбежал и коснулся каждого из троих Жемчужным жезлом:

— Быстрее прокричите ваши имена!

Трижды зал огласили крики, и друзья упали друг другу в объятия. Рагнур стрелой полетел к королю гномов, и тот инстинктивно отстранился, прикрывая рукой нос.

— Ну, ты, смерть носу! — усмехнулся Лаурин.

— Очень больно? — смущенно прочирикал Рагнур, устроившись на плече короля гномов.

Олли оглянулся по сторонам:

— А где же Клининг? Он сразу исцелит твой нос.

Клининг!

Олли лишь теперь осознал, как несправедливо он накричал на своего друга. Буря унесла его и остальных троих.

— Клининг! Вугур! Вальмин! Вильдо! Где вы? — Олли в отчаянии оглядывал зал.

— Эй, герой, не надо так орать, у нас же не рубины в ушах! — Смеясь, троица друзей выбралась из узкой щели в скале, где они пережидали бурю, и бросилась к остальным.

— Клининг! Кто-нибудь знает, где Клининг? — беспокоился Олли.

Все кивали и хитро поглядывали на него.

— Ничего смешного не вижу!

Вдруг Олли почувствовал движение в своих волосах. Он в сердцах хотел уже смахнуть что-то, что ему мешало, как вдруг услышал знакомый голос:

— Эй, поосторожней, я все-таки не птичий помет! Лучше уж я сам спущусь.

Под хохот и аплодисменты Клининг спустился на своем колпаке и, весело подмигнув мальчику, приземлился как раз перед копытами вороного.

— Э, Бьядли, эту морковку есть нельзя! — Олли, переполненный радостью, кинулся к Клинингу.

Иллантин, которого буря швырнула под самый потолок зала, с большим трудом спасся, зацепившись за маленький скальный выступ. Когда же буря улеглась, он смог приземлиться прямо в рыжую шевелюру Олли.

Спустя некоторое время, когда все успокоились, Творение отвела сестру в сторону и прошептала ей:

— Думаю, пора.

Смерть кивнула, затем подошла к Оливеру и сказала ему несколько слов. Мальчик кивнул, и они направились к маленькой вулканической шахте. Остальные провожали их удивленными взглядами.

— Итак, мой друг, Голубая планета успокоится лишь тогда, когда ты снова заточишь Уруголя в ледяную темницу, — Смерть говорила спокойно и мягко. — Это сможешь сделать лишь ты.

Олли, сгорая от стыда, взглянул на нее:

— Не уверен, что я тот герой, которого мы все искали. Из-за меня мир едва не погиб.

— Ты боролся за жизнь друзей. А жизнь — самое ценное в этом мире, уж поверь, я знаю, о чем говорю. — Смерть улыбнулась. — Ты не всеведущ, а Уруголь способен победить и сильнейшего мага. Ты справился с частью своей миссии, а теперь надо завершить дело.

— Но разве я способен запереть Уруголя? Как подумаю о том, каких бед я натворил, повинуясь его власти…

— Не думай об этом. Вернув на место красный кристалл, ты повернул время вспять, так что на Земле и во всей Вселенной все как и раньше. А если что и происходило, люди об этом больше не помнят.

— А остальные? Феи, эльфы, гномы, великаны и прочие духи?

— Они будут счастливы, если кто-то снова запрет Уруголя.

— И это могу только я? — с сомнением спросил Олли.

— Только ты, мой друг.

— Хорошо. Что я должен делать?

— Тебе понадобится много мужества, очень много мужества!

— Лучше не пугай меня. Я не должен бояться — иначе не справлюсь.

— Ну, что ж, — Смерть колебалась, — ты должен утопить Жемчужный жезл здесь, в лаве, собственной рукой.

— Что он должен? — Рагнур подлетел поближе и уселся на край вулканической шахты.

— Я должен сунуть руку в лаву, Рагги. — Олли прошиб холодный пот.

— Всего-то! А я думал, придется сделать что-то неприятное. — Рагнур погрузил свою лапку в лаву. — Как раз для купания!

— Рагнур, Олли все-таки человек, а не вулканический орел.

— Ничего страшного, я справлюсь.

Олли решительно опустился на колени и склонился над кипящей лавой. От невыносимой жары у него перехватило дыхание. Он слышал голос Смерти:

— Возьми Жемчужный жезл в правую руку и сосредоточься на нем, а потом погрузи руку в лаву.

Весь в холодном поту, мальчик взял Жезл в правую руку, закрыл глаза и сосредоточился. Он с облегчением почувствовал, как Жезл слегка холодит его ладонь. Сверкая, он начал издавать тихий певучий звук. Олли открыл глаза и заглянул в мистическую глубину Моря тишины, которое светилось в Жезле. Его сознание погрузилось в крохотную Вселенную и устремилось к ее центру — Источнику Вечности. Счастливый, что вновь оказался здесь, Олли погрузил руку с Жезлом в прохладную голубизну воды. Умиротворение, покой и ощущение свободы овладели его сознанием и наполнили его уверенностью в себе. Теперь Олли был готов…

Мальчик вынул руку с Жезлом из воды и открыл глаза, словно очнувшись от глубокого транса. Он увидел, что поверхность лавы теперь затянута темно-синим льдом.

— Ты сделал это, Олли! Ты это сделал! — Рагнур воробьем носился вокруг него и вопил что было мочи. Друзья восторженно обнимали и тискали его.

— Но ведь я же ничего не сделал! — бормотал Олли. — Что случилось-то?

И Смерть рассказала ему, что произошло. Все они, затаив дыхание, наблюдали, как Олли, впав в глубокий транс, опустил руку с Жезлом в кипящую лаву. Она лишь коротко зашипела, потухла и превратилась в темно-синий лед, который распространялся, заполняя собой каждую щель и уголок под Южным полюсом. Внезапно они услышали жуткий голос Уруголя. Он кричал так, словно вынужден был склониться перед большей властью. Недра земли под Южным полюсом в последний раз содрогнулись, и зал наполнил ледяной холод. Затем вопли Уруголя перешли в тихое бормотание и наконец совсем затихли.

 

Разоблачение

Затаив дыхание, сотни глаз смотрели на возвышение, где стоял Хрустальный трон короля фей. Еще бы — верховная жрица Народа Травы рассказывала о том, что произошло в глубоких вулканических шахтах! Все хотели видеть героев удивительного приключения. Даже стоявшие в двенадцати шагах от трона химизы, забыв присущую им холодность, с любопытством тянули шеи, желая разглядеть медноволосого юнца, который, говорят, спас Вселенную.

Путешествие ко двору короля фей было для друзей сплошной триумфальной процессией. После того как Творение и Смерть распрощались с ними в подземном зале красного кристалла, Лаурин повел друзей одному ему ведомыми путями к роще Ситуры, где Священное дерево благословило их. Потом их путь лежал к Саримганте, через мост, который гномы Лаурина уже успели восстановить, и к воротам в княжество водных духов Нефритового залива. Впечатляющий прием, оказанный им принцем Наядусом, заставил друзей немного задержаться. Во время ближайшего отлива они вышли на поверхность.

Радуясь, что снова видят солнце, они по инициативе Вугура устроили катание по илу на старом обломке судна и явились на дамбе у Дикена Энно с ног до головы обрызганные илом. Тот незадолго до этого протрубил большой сбор, и гномы дамбы выстроились, чтобы достойно чествовать своего короля и всех остальных. Но вместо благородных героев Дикен Энно увидел кучу вопящих безумцев, черных от ила, в головокружительном темпе летящих по дамбе на каких-то грязных досках! Гном дамбы растерянно искал глазами своего повелителя. Вероятно, это был тот самый комок грязи, который, хохоча, скатился с не очень хорошо узнаваемого копытного животного непонятной масти и поставил на траву пару странных крохотных комков грязи. Лишь после того как волшебство Клининга помогло всей честной компании отмыться, гномы наконец узнали их всех. Дикен Энно бросился на шею Олли и принялся теребить колпаки крохотных гномов; он бешено кружил хохотавшую верховную жрицу и дошел до того, что, забыв всякий этикет, радостно хлопнул по плечу Лаурина. Тот, впрочем, ответил дружеским подзатыльником. Сейчас он, чудесно помолодевший, почти не отличался от Олли, и Васкелинданья с радостным удивлением находила в нем черты прежнего Лаурина.

В этот момент небо над дамбой потемнело, и раздался голос Нандура:

— Вселенная приветствует вас!

Каждый удел Объединенного Королевства, где они проходили, не упускал возможности чествовать друзей на свой особенный лад, так что, добравшись до дворца Оберона, друзья порядком вымотались.

Когда они вступали в Зал фей, воцарилась тишина. Все разглядывали процессию. Слева шел король гномов, он вел в поводу своего знаменитого скакуна Бьядли, каждый шаг которого сопровождал перезвон колокольчиков. На луке седла гордо восседал вулканический орел размером с воробья. Молва донесла рассказ о гёройствах маленького разбойника, так что он в полной мере наслаждался триумфом. За ним в седле удобно примостились трое крохотных гномов в огромных красных колпаках и темных очках. Рядом с Лаурином парила прекрасная и вечно юная верховная жрица Народа Травы. Многие видели ее впервые. Мистический свет ее амулета особенно завораживал дам.

Почти не дыша, благоговейно все рассматривали медноволосого подростка, который спокойно и немного устало шел справа от Васкелинданьи. В правой руке он нес продолговатую коробочку, излучавшую перламутровый свет. Каждый знал, что это знаменитый Жемчужный ларец с таинственным и могущественным Жезлом. На левой руке мальчика сидели двое крохотных гномов в огромных красных колпаках.

— Это знаменитый маг гномов и та мужественная девушка, — шептались присутствующие. Голубые глаза девушки были скрыты за темными очками.

Долгожданный герой поклонился Его Величеству Оберону, его августейшей супруге и канцлеру. И вдруг радостный шепот привлек внимание зрителей: крохотные гномы увидели своего камарина. Слева от Хрустального трона находилось богато украшенное маленькое возвышение, где стоял крохотный трон, а на нем восседал Его Величество Голиаф собственной персоной.

Король фей поднял руку, и взволнованный шум и шорохи в Зале мгновенно стихли. Оберон, улыбаясь, приветствовал героев, называя каждого полным именем и титулом, если таковой имелся, и Зал тепло встречал их. Когда же вперед вышел рыжеволосый подросток с Рагнуром на руке и оба они раскланялись, Зал взорвался восторгами. Охи и ахи, восторженные возгласы сопровождали и рассказ Васкелинданьи из Готима. Его старались запомнить, чтобы и через сотни, тысячи лет пересказывать как великое предание.

Когда смолк последний возглас, Лаурин выступил вперед.

— Друзья мои, полагаю, настал час объясниться. — И он рассказал, как однажды тысячи лет назад, посещая одну из многих неизвестных доселе пещер своего подземного королевства, он был внезапно повержен на колени таинственной темной Силой, лишившей его воли. С тех пор он, могущественный король гномов, должен был отказаться от любви, дружбы, любой привязанности и служить ужасному владыке хаоса, как завороженный, как раб, пока наконец не был освобожден Оливером. Он рад и горд тем, что его старому другу и верному спутнику Рагнуру, коего многие считали злодеем, Вселенная тоже отчасти обязана своим спасением. Но когда Зал фей готов был в очередной раз возликовать, Лаурин внезапно заявил, что он бесконечно сожалеет, однако должен омрачить сегодняшний праздник выяснением одной очень важной вещи. Все они знают, что благодаря Олли и Рагнуру ужасный владыка хаоса Уруголь снова заперт подо льдами Антарктиды и, надо надеяться, останется там навеки, но неплохо было бы выяснить, кто тот преступник, который пробудил Уруголя, ведь каждому известно, что владыка хаоса не пробудился бы без посторонней помощи. И пока злоумышленник еще не найден, катастрофа может повториться в любой момент. Поэтому он просит всех держать глаза открытыми и всю информацию на этот счет передавать ему, либо Клинингу, магу крохотных гномов, либо руководителю тайной службы Объединенного Королевства канцлеру Овангару.

Едва он успел договорить, как камарин крохотных гномов, присутствующий на церемонии, поднялся со своего трона, подошел к переднему краю возвышения, чтобы все его хорошо видели, и сказал глубоким чистым голосом, который был слышен и в самых дальних уголках Зала фей:

— Ваше Величество, мой милый король Лаурин, прошу на меня не сердиться, но вы не оставляете мне выбора…

Мгновенно в Зале повисло неловкое молчание.

Вальмин в ужасе прошептал:

— Ах, как скверно-то! Теперь Уруголь вселился в нашего камарина!

Лаурин удивленно взглянул на Голиафа:

— Как мне вас понимать, Ваше Величество?

— Прежде чем я отвечу на этот вопрос, позволите ли вы мне встречный вопрос?

— Да, разумеется, — Лаурин нервничал.

— Кто из живых существ, нам известных, в состоянии так глубоко проникнуть в недра земли — до темницы Уруголя?

— Теоретически каждый, — пожал плечами король гномов, но потом покачал головой. — Однако на практике — единицы.

— Другими словами, вы, Ваше Величество, считаете, что для этого надо ориентироваться в недрах земли, чтобы избежать множества опасностей.

— Верно. К тому же необходимо располагать определенными профессиональными знаниями, иначе эта вылазка может плохо закончиться, — кивнул король гномов, лихорадочно пытаясь понять, куда клонит этот кроха.

В Зале фей все затаили дыхание. Ведь если то, что вертелось у всех на уме, правда… Но эту мысль никто не хотел додумывать до конца. Это просто невозможно: король гномов все же не сумасшедший!

— И вы наверняка можете подтвердить, что нет более квалифицированных горных инженеров, чем представители вашего народа?

— Верно, мои гномы в этой области лучшие. — В голосе Лаурина звучала гордость. Он, казалось, не заметил, что после этого признания ажиотаж вокруг стал сильнее.

— Верно ли то, что вы единственный, кто с отличием окончил Высший университет горного дела?

— Да, я лучший в своем деле, — кивнул Лаурин с достоинством.

— Что ж, позвольте поздравить вас с этим выдающимся достижением! — Крохе явно доставляло удовольствие играть с королем гномов в кошки-мышки.

— Спасибо. — Король гномов выглядел озадаченным.

— И еще один вопрос, король Лаурин. Не значит ли все вышесказанное, что на всей земле лишь одно существо способно добраться до Уруголя — вы, Ваше Величество?

Если бы в Зале взорвалась бомба, замешательство не могло быть сильнее, чем сейчас. В суматохе феи с духами пытались перекричать друг друга.

Оберон встал и подал знак замолчать. Шум в зале стих, и снова воцарилась мертвая тишина. Лаурин стоял бледный, но спокойный перед трибуной, глядя глаза в глаза королю крохотных гномов.

— Не могли бы вы, Ваше Величество, — обратился Оберон к камарину, — обосновать это ужасное обвинение?

— Обвинение? Какое обвинение? — крохотный король говорил все так же тихо, хотя, казалось, был слегка удивлен. — Я всего лишь установил, что обычное живое существо не в состоянии добраться до Уруголя, даже если оно располагает такими выдающимися специальными знаниями, как король Лаурин. Ведь ими, кажется, никто, кроме вас, не располагает. — Голиаф улыбнулся сбитому с толку Лаурину и поклонился королю гномов.

Зал был в смятении.

— Теперь я вообще ничего не понимаю, — замотал головой Вальмин.

— Я только рад тому, что негодяй не Лаурин, — с облегчением вздохнул Олли.

— Точно! — подтвердили обе головы вулканического орла.

— Но кто тогда? Кто отважился разбудить чудовище? — развела руками королева фей.

— Лишь тот, кто в состоянии вынести невыносимую жару подземных недр и жуткий холод темницы Уруголя.

Это было логично. Все согласились с аргументами камарина.

— Даже если бы королю Лаурину удалось добраться до ледяной темницы Уруголя, он смог бы выдержать не более сорока секунд, после чего его кровь превратилась бы в лед.

И это было очевидно и логично. Все, кто был в Зале, закивали и вдруг с возрастающим недоверием начали поглядывать на химизов, стоявших в двенадцати шагах слева и справа от трона короля фей.

Голиаф проследил за этими взглядами.

— Конечно, для химиза было бы легче всего внедриться в ледяную тюрьму и разбудить владыку хаоса. Но, еще не дойдя до Саримганты, он растаял бы от царящей там жары, как снеговик на солнце…

Камарина прервало недоуменное ворчание толпы:

— …если только этот химиз не был защищен от жары особым магическим заклинанием.

В Зале снова поднялась суматоха. Кто же был негодяй, способный на такое? И кто тот достойный проклятия химиз, разбудивший Уруголя?

Кроха, стоявший на возвышении, поднял руку, и вновь установилась напряженная тишина.

Камарин указал на одного из своих соотечественников, сидевшего на руке Олли, и продолжал:

— Клининг из Ольгурсама, носитель пояса Туландероны, я прав, утверждая, что лишь один из лучших магов вашего уважаемого ордена, заслуживший степень великого мастера, в состоянии наложить такое заклятие?

Клининг побледнел.

— Пожалуйста, ответьте мне, Клининг из Ольгурсама, великий мастер Посвящения Туландероны!

— Да, это так.

— Сколько великих мастеров владеют этим знанием?

— После вознесения Талы в Пламени Ситуры только я один.

По Залу прокатился ропот. Уму непостижимо! Этот мелкий пакостник сумел их всех обмануть! И его они чествовали как героя!

Друзья иллантина были немы и растерянны.

Голиаф продолжал:

— Я спрашиваю, есть ли в этом Зале еще великий мастер Туландероны?

В воцарившейся тишине раздался твердый голос:

— Да. Я тоже великий мастер Туландероны. — Лаурин выступил вперед и поднял рубашку, чтобы все могли видеть его белый пояс.

— И Овангар! — крикнул кто-то из передних рядов.

Все знали, что канцлер Объединенного Королевства тоже принадлежит к братству Туландероны.

Овангар, виновато улыбаясь, вышел вперед и поклонился Голиафу:

— К сожалению, меня нельзя брать в расчет, я ведь завалил экзамены последнего Посвящения и являюсь всего лишь мастером, не великим.

— Его выгнали! — вдруг раздался голос верховной жрицы Народа Травы. Она выступила вперед. — Овангар, теперь я тебя узнала. Ты был изгнан из нашего ордена за приверженность черной магии!

Канцлер с насмешкой взглянул на Васкелинданью из Готима:

— Ну и что? Это лишь доказывает, что я ничего общего не имею со всем этим делом. Двое, по ком веревка плачет, здесь. — И Овангар указал на Лаурина и Клининга.

— Тогда сначала надо повесить меня! — возмущенно воскликнула Васкелинданья из Готима. — Я не только верховная жрица Великой Матери, но и великая Посвященная ордена Туландероны. Эта степень выше степени великого мастера. Я была посвящена Великой Матерью еще в те времена, когда вы, мужчины, и близко не допускались до власти — духовной и светской. Это я учила Талу, того самого, что изгнал тебя, Овангар, из ордена!

— И что? Ты, баба, можешь сколько угодно болтать про меня. Кто тебе поверит?

Весь Зал содрогнулся, видя столь недостойное поведение канцлера, но Овангар не мог сдержаться:

— А суть в том, что лишь вы трое — недомерок-дилетант от магии, алчный заносчивый гном и ты, ведьмачка, — могли быть злоумышленниками! — Канцлер поднял голову и оглядел Зал. — Возможно, вы состояли в сговоре. Они и разбудили Уруголя!

— Но дело в том, что есть доказательства, разоблачающие настоящего преступника! — король крохотных гномов говорил по-прежнему спокойно.

— Откуда тебе их взять-то, я ведь все у… — Канцлер осекся и настороженно взглянул на крохотного противника.

— Ты хотел сказать «уничтожил»? К счастью, это неопровержимое свидетельство попало прямо к нам в руки! — Камарин обратился к Титании: — Высокочтимая королева, не будете ли вы так любезны… — Он поднял миниатюрный ковер, устилающий возвышение под крохотным троном, и показал на листок бумаги, спрятанный под ним. Потрясенная королева взяла листок и, прочитав его, вспыхнула от гнева.

— Ваше Величество, не окажете ли вы любезность сообщить нам, что за документ вы держите в руках? — попросил камарин.

Титания бросила на канцлера уничтожающий взгляд и приказала химизам:

— Немедленно взять его под стражу!

Чуть позже канцлер стоял молча и неподвижно между ледяными воинами.

— Но, золотце мое, мы же не знаем, он ли это на самом деле? — от неожиданности Оберон забыл всякий этикет и начал говорить с женой на языке влюбленного мужа.

Дрожащая от возмущения королева резким движением протянула ему листок, воскликнув:

— Тогда прочти это, пожалуйста!

Запинаясь и ужасаясь, правитель Объединенного Королевства прочел признание генерала Гуртуны, которого Овангар сделал своим сообщником, пообещав, что после уничтожения рода Урании и передачи власти канцлеру химизы смогут основать собственное государство, а кроме того, им будут переданы все полицейские и военные функции в Объединенном Королевстве.

Овангар признавал за химизами право уничтожить всех ненавистных им лингардцев до последнего. И, к несчастью, Гуртуна согласился, после чего канцлер наложил на него заклятие черной магии, сделавшее его неуязвимым для любой жары. Генерал разыскал Уруголя в его ледяном плену, разбудил его и от имени Оберона провел переговоры о новом порядке на земле.

В ходе переговоров генералу становилось все яснее, что Уруголь хочет навязать свое владычество не только Земле — он положил глаз на всю Вселенную. Демон хаоса подчинил своей воле короля Лаурина, превратив его любовь к земле, ее богатствам в болезненную страсть к драгоценностям, в готовность убить каждого, кто посягнет на сокровища и власть короля гномов.

Когда ледяной барьер начал таять из-за жары, связанной со сдвигом земной оси, Гуртуна осознал, что в новом королевстве Уруголя ему и его химизам так же мало места, как и мерзавцу Овангару. Генерал в порыве раскаяния написал свое признание, беспокоясь о том, чтобы оно попало на остров-континент, в руки камарина, а сам предпочел ритуальное самоубийство.

Глубокое уныние охватило всех присутствующих. Вздох облегчения пронесся по Залу, когда слово взяла Титания, предложив снова собраться утром, когда все будет окончательно выяснено.

Позже друзья сидели в личных покоях королевы фей и обсуждали результаты первого допроса Овангара химизами. Выяснилось, что внук Мерлина с детства завидовал Оберону и с самого начала планировал захват власти. Это он заклинаниями черной магии заставил Талу преждевременно покинуть Пламя Ситуры. Он же, ловко разжигал невоздержанность Оберона и усиливал ее своим колдовством, желая скомпрометировать его как правителя. Именно канцлер подвел Оберона к мысли поручить генералу Гуртуне оккупацию острова-континента крохотных гномов. И, наконец, это он, опасаясь Лаурина, с помощью Уруголя лишил короля гномов всякого влияния и уважения со стороны народов Объединенного Королевства. Владыке хаоса это было на руку, потому что он с трудом справлялся с душой и волей великого мастера Туландероны Лаурина.

— Ну, а развязку истории вы видели сами, дорогие друзья, — закончила Титания.

— А что ждет канцлера? — спросил Олли.

— Видимо, его ждет заключение туда же, где и Уруголь. Но это должен решить Верховный суд Объединенного Королевства.

Потом она улыбнулась Голиафу:

— Высокочтимый король, в этом кругу я еще раз хочу сердечно поблагодарить вас за вашу доброту и поддержку.

— Высокочтимая королева, это слишком большая для меня честь, ведь я всего лишь слуга Великой Матери. — Маленький король учтиво поклонился и улыбнулся. Он был уверен, что королева умело управляет своим супругом и вновь воссозданный Хрустальный жезл Урании будет теперь храниться как зеница ока.

Оберон, внимательно прислушивавшийся к разговору, встал, поднял свой кубок с драгоценным нектаром и провозгласил тост:

— Давайте же возблагодарим Великую Мать!

Все подняли бокалы.

— За ее прекрасную верховную жрицу! — король фей галантно поклонился Васкелинданье из Готима.

— И за всех прекрасных и умных женщин! — добавил Олли и смущенно оглядел присутствующих.

— За красивых и умных женщин! — радостно грянул хор мужских голосов.

— А мы благодарим галантных господ и пьем за их здоровье! — Титания, переглянувшись с дамами, произнесла ответный тост.

 

Проклятие Забвения

— Что имела в виду королева, сказав, что завтрашний день будет еще напряженней? — спросил Олли у Клининга, когда они устраивались на ночлег в Хрустальном дворце.

— Завтра Овангар предстанет перед Верховным судом Объединенного Королевства, а мы должны будем выступить свидетелями, — отвечал маг. — Как думаешь, Голи, каков будет приговор? — обратился он к камарину.

Король крохотных гномов покачал головой:

— Овангар виновен в самом худшем из преступлений, которое только может быть. Он покусился на порядок в Космосе, а этого нам, смертным, делать не полагается.

— Ты имеешь в виду порядок на Земле? — спросил Клининг.

— Нет, я сказал — порядок в Космосе!

— Этого я не понимаю, — покачал головой Вальмин. — Это для меня слишком высоко.

— И я тоже, — кивнул Олли. — Но мне все равно интересно.

— Мне тоже! — Ринхен, только что устало зевавшая, внимательно смотрела на своего короля.

Голиаф оглядел друзей, подумал и наконец сказал:

— Хорошо, тогда слушайте, друзья мои. Чтобы ясно изобразить устройство Вселенной, мне придется начать издалека… Я расскажу вам об Анкоригане — галактике, сравнимой с нашим Млечным Путем. После того как в древние времена исполнилась судьба Анкориганы и Время постановила закончить ее существование, она велела своей дочери Забвению извлечь из всех живых существ старой галактики их мысли и воспоминания. Забвение исполнила волю матери и выпила интеллектуальную и духовную энергию всех жизней Анкориганы, как кубок, до дна.

Этот момент смерти старого и рождения новых миров всегда исполнен большой опасности. Вся Вселенная ощущает угрозу, и даже само Время судорожно сдерживает дыхание. Когда Забвение высасывает из галактики всю ее духовную субстанцию, ни в одной звездной системе не остается больше ни хорошей, ни дурной мысли, никаких воспоминаний и надежд, и галактика начинает умирать.

Нежная и полная сочувствия ко всем Смерть, сестра Забвения, потом уводит все души этой галактики в центр Вселенной, к Источнику Вечности, где им предстоит преображение и перерождение, так что ни одна душа не теряется. Но обреченная на смерть галактика безвозвратно гибнет. Она начинает медленно, но неизбежно разрушаться. Так и случилось с Анкориганой: там, где когда-то светилась миллиардами миров огромная галактика, больше не существовало ничего.

Это «ничто» превратилось в ненасытную воронку, которая вращалась сначала медленно, потом все быстрее, словно магнитом притягивая все во Вселенной и отсылая в небытие. Одна за другой галактики попадали в воронку небытия и безвозвратно пропадали. Вся Вселенная могла погибнуть. Все, ужасаясь, слушали эту полную драматизма повесть.

— Не бойтесь, друзья, — улыбнулся Голиаф. — Ничего дурного не случилось, поскольку великий закон, стоящий над Временем, требует, чтобы вакуум снова заполнился жизнью. Я знаю это от старшей дочери Времени — Творения, настоящего имени которой никто не знает, но которую с давних времен чтут как Великую Мать. Когда ее жестокая сестра Забвение, насытившись, отступает, она спешит вернуться к Источнику Вечности и пьет из него дивную воду, впитывая силу чистой жизни. Потом она отважно вступает в водоворот пустоты и жертвует собой. В муках она рождает из ничего новую галактику. Звезда за звездой возникают из черного зева мрака и собираются на краю его. Их свет чист, ясен и обещает новую жизнь. Постепенно они соединяются в созвездия и новые звездные системы, окруженные молодыми планетами и их спутниками. Чем больше рождается звезд, тем медленней становится водоворот, и наконец с рождением новой галактики он останавливается. Бесконечно уставшая, но сияющая светом жизни, Творение отдыхает в объятиях своей счастливой матери, Времени, которая теперь начинает отсчитывать сроки жизней и смертей для новой галактики. Так на месте исчезнувшей галактики Анкориганы родился наш Млечный Путь с его миллиардами звезд, планет, спутников, комет и астероидов.

Как и всегда в начале жизни новой галактики, в нашем новорожденном Млечном Пути царил хаос, а силы меры и порядка должны были ему противостоять, отделяя свет от тьмы, огонь от воды и добро от зла.

Нашей Солнечной системе повезло и не повезло одновременно. На Земле добрым силам богов, фей, духов и людей удалось наконец победить владык хаоса и мрака, которые царили здесь долгое время, и наступил золотой век. Владыка хаоса, Уруголь, был похоронен под мощными слоями льда Антарктиды. Победители в последней Великой битве посадили неустойчивую земную ось на красный кристалл и закрепили ее наклон с помощью Магического ключа, нашего Жемчужного жезла, тайну которого вы уже знаете. Так на Земле наступил наконец покой и порядок. Боги, добрые феи, духи и люди долгое время жили в гармонии и счастье. Они уважали друг друга и честно делили дары Голубой планеты.

— Но почему все изменилось? — воскликнула Ринхен.

— Все так бы и осталось, Валентирина, но для Забвения такое счастье было невыносимо. Она опасалась, что если все галактики, звезды и планеты последуют примеру Земли, то галактики всей Вселенной смогут жить вечно, а Забвение в конце концов вынуждена будет поглотить самою себя. Это она высосала память у норн — мудрых женщин Севера, прявших золотые нити судьбы для золотого века, и теперь прилежные норны, которые не могли сидеть без дела, пряли вместо нитей счастья нити злого рока для владыки хаоса. Несчастье неудержимо распространялось по Земле на радость Забвению. Тогда боги всех религий объединились и выступили против Забвения, поручив норнам вновь прясть нити счастья. Так наступил Серебряный век, поскольку норны потеряли умение прясть золотые нити. Впрочем, Серебряный век тоже был счастливым временем на Земле.

— Но почему же и он ушел в небытие? — спросил Вильдо.

— Потому что Забвение, ненасытная дочь Времени, в ярости объяла Землю и начала жадно пить жизненную энергию Голубой планеты. Она неумолимо выпивала мысли людей, а на Другой Стороне феи, эльфы и духи трепетали за их судьбу и спрашивали себя, как им победить Забвение. Они умоляли Творение, которую чтили выше всех богов как Великую Мать, помочь людям, и Творение поспешила к матери и сестрам.

Снова на Земле воцарилось счастье. Время остановила свою неистовую младшую дочь: маленькая Голубая планета была еще слишком молода, чтобы умирать. И за это Забвение прокляла нашу Землю. Время велела непослушной дочери скрыться в далеких туманностях Вселенной, пока не пройдет ее гнев. Но не в ее силах было снять проклятие, а Время могла лишь ослабить его. По крайней мере, Земля и ее обитатели остались жить. Однако цена была высока: все существа, каждое достижение, каждая религия — все, во что верили, что изобретали и творили жители планеты, становилось в конце концов жертвой Забвения. Рано или поздно ею пожирались каждое открытие, всякая мораль и добро. Но также и всякое зло. Золотой век тоже стал жертвой Забвения, как и Серебряный. Со времени проклятия каждая культура и каждое царство обречены быть забытыми.

Кроме того, ужасное проклятие Забвения выразилось и в том, что любое новорожденное существо приходит в мир как пустой сосуд и должно снова учиться всему, в том числе различать добро и зло.

Но Забвение не смогла помешать своей сестре Творению, которую Народ Травы чтит как Великую Мать и которая держит Землю под защитой, а вместо каждой потерянной жизни немедленно рождает новую, чтобы ни на миг не допустить хаоса пустоты. Так сменяются поколения на Голубой планете. Такова судьба Земли до конца ее дней.

— А когда наступит конец ее дней? — спросил Олли.

— Это никому не ведомо, мой мальчик. Лишь Время знает, когда придет пора.

— Но как же Овангар мог затронуть порядок в Космосе?

— Овангар хотел освободить Уруголя и использовать его в своих целях. Но Уруголь стремится к вселенскому господству. С таким союзником Забвение могла бы извести даже свою мать — Время.

— Даже не хочется думать об этом, — поежился мальчик.

— Только представь себе: вдруг все всё забыли. — Ринхен передернуло. — Это было бы ужасно! Полный хаос!

— За это Овангар и должен ответить, — сказал Клининг.

— А теперь давайте спать. Если заседание суда начнется завтра с утра, нам предстоит тяжелый день. Спокойной ночи, друзья! — Камарин кивнул всем и забрался в свой колпак.

 

Подарок

Олли на минутку покинул праздничную суету Зала фей и пошел прогуляться по тропинкам дворцового сада до речки, к тому тихому месту, где он уже сидел когда-то. Он напрасно пытался разыскать маленьких воздушных кобольдов, охотившихся здесь на водяных жуков, и нежных русалочек, которые так весело плескались, — они все веселились в Зале фей. Даже мраморных фигур вокруг фонтана не было на месте.

До него доносился шум торжества. Мальчик вздохнул. Вот и окончилась их удивительная одиссея по миру Той и Этой Стороны. Все крохотные гномы вернулись на родину, а когда пышный праздник, устроенный королем Обероном и его супругой, закончится, Клининга, Ринхен и остальных гномов тоже унесет домой Нандур.

Мальчик сел на берегу серебристой речушки, снял обувь и начал болтать ногами в воде. Перед его глазами вновь проходили картины их невероятных приключений. Олли дотронулся до Хрустальной звезды Урании, которой Его Величество наградил всех участников тех драматических событий. Потом он снова с тоской подумал о том, куда ему лучше отправиться после праздника. Дядя Юп на лечении. К матери на Майорку? Олли должен был признать, что с большим удовольствием назвал бы мамой Васкелинданью из Готима, чем чужую ему, в общем-то, женщину, которой он не нужен. Что касается Пауля Райзера, Клининг признался, что наложил на него легкое заклятие забвения. Сначала Олли расстроился, но потом должен был признать правоту иллантина: Пауль мог бы попасть в серьезные затруднения, расскажи он кому-нибудь о своих приключениях с Олли и крохотными гномами.

Он удрученно смотрел на лениво текущую воду, когда заметил рядом крохотную тень.

— Привет, — поздоровался он с камарином.

— Привет, — передразнил его Голиаф. — Что-то не слышу радости. Можно посидеть с тобой, мой друг? — И король крохотных гномов уселся, не дожидаясь ответа, рядом с Олли, на берегу речушки. — Что это ты здесь сидишь? Почему не идешь на праздник? Там прелестные феи и эльфийки страстно жаждут потанцевать со знаменитым героем.

Олли помотал головой:

— Я не умею танцевать.

— Это не оправдание: юные дамы с удовольствием научат тебя. Так что же случилось, друг мой?

Олли сначала замялся, а потом рассказал королю все начистоту.

Камарин улыбнулся:

— У меня к тебе вопрос, мальчик мой. Как твое полное имя?

— А почему вы спрашиваете, Ваше Величество?

— Перестань называть меня «Ваше Величество». Друзья зовут меня Голи, а мы ведь друзья?

— Конечно!

— Так как звучит твое полное имя, Олли?

— Оливер Валдал Куш.

— Тогда он прав, — пробормотал Камарин.

— Кто прав?

— Клининг. Он рассказал мне вчера, что, когда, одержимый Уруголем, он должен был вырвать у тебя Жемчужный жезл, он не смог заставить тебя отдать его. Припоминаешь? Ты вырвал Жезл у него из рук и крикнул: «Валдал!»

— Может быть, но это ничего не значит.

— Очень даже много значит. После того как Клининг мне все рассказал, мы оба пошли в Центр тайной службы королевства. Бедняги озелес до сих пор в шоке, осознав, что сотни лет, ничего не подозревая, служили мерзавцу. Теперь они серьезно сомневаются в собственных способностях читать мысли.

— Я бы сам никогда не поверил тому, что Овангар способен на подлость. Он ведь всегда был так добр и выглядел таким благородным… А теперь ему грозит такое суровое наказание. — Оливер вздрогнул.

— Каждый пожинает то, что посеял, мой мальчик.

— И все же, разве можно его наказывать так же, как Уруголя? Мне жаль Овангара.

— Это в тебе говорит сострадание. Но поверь мне, мой мальчик, Овангар без колебаний уничтожил бы тебя. Он был единственный, кто знал, что ты тот самый герой, и сознательно желал твоей смерти.

— Но почему?

— Потому что лишь ты мог остановить Уруголя. И, между прочим, канцлер знал, что твое второе имя — Валдал.

— Ты думаешь?

— Уверен. Клининг совершенно очаровал бедняг из тайной службы своими волшебными штучками, и те в благодарность позволили нам порыться в секретных архивах Объединенного Королевства.

— За спиной Оберона и Титании?

— В принципе, да. Впрочем, августейшая чета понятия не имеет об их существовании. Ты же знаешь, что такое тайные службы.

— Нет, не знаю.

— Ну, да все равно! Так вот, мы копались в них долго, но, к сожалению, не могли найти ни малейшего намека, откуда происходит твое второе имя. Мы сначала подумали, что оно, возможно, связано с нашим народом. Ты должен знать, что у нас все имена начинаются на «В». Мы с Клинингом — единственные исключения.

— Это было бы здорово, — вздохнул Олли.

— Что?

— Если бы я был из вашего народа.

— Почему?

— Тогда бы я мог остаться с вами.

— Ну, а что тебе мешает? Для всех нас это была бы великая честь, друг мой. Я, кстати, обещал остальным устроить в твою честь большое празднество. Наш народ мечтает познакомиться с великим героем, а потом еще будут Камаринские игры. Я приглашаю тебя от имени всех. Соглашайся, мальчик мой, иначе я не смогу показаться на глаза своим подданным!

— Это правда?

— Олли, друг мой, ты можешь оставаться у нас, сколько захочешь.

Олли подпрыгнул, испустив радостный вопль.

— Но есть одна проблема.

— Какая? — разочарованно спросил Олли.

— Твой рост. Ты же будешь у нас как Гулливер в стране лилипутов. Так не пойдет.

— Значит, я не смогу поехать с вами?

— Почему? У меня есть для тебя еще один сюрприз! Где твой талисман?

— Вот. — Олли достал из мешочка с камнями свой красный кристалл и показал его камарину. — Вот он, возьми.

— Посмотри в кристалл, Олли. А теперь пожелай быть такого роста, какого хочешь.

— Если мне предстоит поехать с вами, тогда я бы хотел быть такого роста, как ты, Голи!

Олли взглянул в кристалл и увидел, что стал таким же крохотным, как и его друг.

— Как… Как это получилось?

Голиаф успокаивающе похлопал его по плечу.

— Ты смотришь туда и выбираешь любой рост, какой хочешь. Но это работает только с тобой. Попробуй.

Олли посмотрел на огромный фонтан посреди сада.

— Хочу быть такого же роста, как этот фонтан.

— Смотри в кристалл, мальчик мой. Только не наступи на меня!

Олли посмотрел в кристалл и стал такого же размера, как фонтан. У своих ног он видел в траве крохотную, едва различимую точку. «Это, должно быть, Голи».

— Эй! Как там воздух, наверху? — крикнул камарин.

— Вау! Мне ни один человек не поверит!

— Ты о чем, чудовище? — рассмеялся Голиаф.

— Погоди, я сейчас. — Олли взглянул в кристалл и стал точно такого же роста, как камарин.

— Это просто супер! — Лицо Олли раскраснелось от возбуждения. Внезапно он стал серьезным. — Голи, а что случится, если кристалл попадет не в те руки? Ведь с ним можно натворить кучу зла.

— Не бойся, мальчик мой. Я уже сказал, он работает только в твоих руках, а ты, я думаю, не станешь делать глупостей с таким ценным подарком.

— Это подарок? — удивился Олли. — От кого?

— От одной известной нам Прекрасной Дамы. — Камарин показал на небо. — В благодарность за мужество и самоотверженность.

— От нее? — благоговейно спросил Олли.

— Да, лично от нее, — улыбнулся камарин. — Поэтому ты не должен злоупотреблять этим подарком и осквернять его.

— Нет, конечно, нет. Правда! — Олли был счастлив.

— Давай-ка вернемся в Зал фей и хорошенько повеселимся. Остальные сильно удивятся, увидев, каким ты стал!

Крохотный гном и такой же крохотный Олли вошли в празднично украшенный Зал фей. Первый танцор, увидевший их обоих, внезапно остановился, не закончив пируэт. Удивленные возгласы заглушили музыку и достигли капельмейстера оркестра эльфов. Тот опустил свою палочку, повернулся и растерянно посмотрел на странную сцену. Танцоры образовали широкий проход и смотрели на крохотную пару, весело шагавшую к столу королевской четы.

— Кого еще там Голи приволок? — удивленно спросил Клининг, узнавший камарина по короне, надетой на красный колпак. — Я думал, кроме нас все уже дома!

— О, какой ужас! Он потерял свой колпак! — воскликнула Ринхен.

— Это ни в какие рамки не лезет — украсть у гнома его колпак! — Вильдо представить себе не мог, что крохотный гном способен потерять свой колпак.

— Кто бы это мог быть? — спросил Вальмин. — К сожалению, я не могу разглядеть его лицо.

Вдруг Рагнур, испустив радостный крик и едва не сбив с ног Вильдо, стрелой метнулся прямо к крохе рядом с Голиафом.

Вугур, самый зоркий из всех, увидел, как Рагнур приземлился прямо перед незнакомцем. Обе головы орла взволнованно наперебой говорили с крохой. Тот кивнул и, казалось, что-то объяснил, а король крохотных гномов стоял рядом, посмеиваясь. Потом кроха обнял обе шеи Рагнура.

— Вугур, ты не знаешь, кто это, если Рагги так близок с ним? — спросил Вальмин. — Глянь, он забирается на спину Рагги. И наш король тоже!

Вулканический орел с обоими гномами на спине под ликующие крики тех, кто стоял ближе, поднялся в воздух, описал круг по Залу фей и опустился как раз рядом со шкипером.

— Это же Олли! — воскликнул Вугур и ткнул в бок опешившего Вальмина. — Это Олли! Олли!

В то же мгновение Рагги приземлился на королевский стол, и Голиаф с Олли, смеясь, спрыгнули с его спины.

— Ой! — Ринхен бросилась Олли на шею и страстно поцеловала его.

— Подойди сюда, мальчик мой, дай на тебя посмотреть. — Клининг обнял смущенного друга за плечи и оглядел его, словно видел впервые. Потом со слезами на глазах заключил в объятия.

— Эй, чертяка, как же тебе это удалось? — одобрительно толкнул его в бок Вальмин.

— Это нам всем интересно, — вмешалась королева эльфов которая, как и другие, была в некотором замешательстве. В Зале моментально установилась тишина, и король крохотных гномов поведал о ценном подарке, который преподнесла Великая Мать рыжеволосому герою в благодарность за его подвиг.

— Олли, покажи, как работает твой кристалл! — крикнул из задних рядов огромный горный великан. — Можешь стать с меня ростом? — Великан встал, упираясь поросшей елями головой в потолок Зала.

В Зале все просто с ума посходили.

— Олли, ну давай, покажи нам! — неслось со всех сторон. — Ну разочек, пожалуйста!

Мальчик вопросительно посмотрел на короля гномов. Тот, улыбнувшись, кивнул и крикнул, что надо освободить место.

Моментально середина Зала опустела. Все прижались к стенам.

— Рагги, отнесешь меня туда?

Орел с готовностью прыгнул к нему. Олли вскарабкался на спину другу, и Рагги доставил его как раз на середину Зала.

— Отлети немного в сторону, Рагги.

Олли посмотрел вверх, на мощного горного великана, потом в кристалл и увидел себя на голову выше великана. Он поднял голову и тут же уперся ею в потолок. Великан от неожиданности едва не сел, но Олли вовремя его поддержал. Далеко внизу он видел и слышал ликование Зала фей.

— Ну, парень, я поражен! Ты еще выше меня!

Олли еще раз взглянул на Зал и рассмеялся:

— Какие же они все маленькие там, внизу!

— Блохи! Блохи и ничего больше! Я всю свою жизнь вижу только блох! — добродушно усмехнулся великан. — Кстати, меня зовут Конфолга, для тебя — Конфи.

— А меня…

— Олли. Я знаю.

— Эй вы, оба! — Рагнур просвистел у них перед носом. — Мы хотим праздновать дальше, а для вас нужно слишком много места!

— Конфи, мне уже надо… — извинился Олли.

— Понятно, мальчик мой. Я рад, что мы могли поближе познакомиться. — Великан пожал руку мальчику.

Спустя некоторое время Олли вновь стоял на королевском столе, кивая Конфи, который уже сел на свое место.

Возбуждение улеглось. Голиаф снова вышел вперед и поднял руку.

— Не бойтесь, я не собираюсь произносить длинных речей. Но, прежде чем мы продолжим праздновать, я хотел бы вручить нашему другу Олли этот красный колпак. Подойди, мой мальчик!

Олли подошел к королю.

— Опустись на колени, Оливер Валдал Куш!

Олли опустился на колени. Голиаф поднял руку, и Ринхен, Клининг, Вальмин, Вугур и Вильдо надели ему на голову огромный красный колпак.

Голиаф серьезно взглянул на мальчика:

— Жалую тебе этот колпак и заявляю: отныне ты плоть от плоти нашего народа. Носи его с честью и помни о том, что крохотный гном никогда не должен терять свой колпак!

Последние слова камарина потонули в ликующем шуме Зала фей.