На сегодняшний момент в лингвистике широко обсуждается вопрос о том, уместно или не уместно, обоснованно или необоснованно говорить о некой революции, происходящей на современном этапе развития науки о языке (Васильев 2007; Мокиенко 2007). В независимости от исхода дискуссии следует, однако, признать характерную для лингвистики последнего десятилетия смену так называемого «протофеномена» (Холодная 1997) – того ключевого явления (факта, экспериментальной ситуации и т.д.), в котором манифестируется та или иная теория, и которое, в свою очередь, задает некоторые исходные теоретические ориентации в изучении природы того или иного аспекта реальности. На смену протофеномену «язык как система» приходит протофеномен «речь», следовательно, лингвистика языка сменяется лингвистикой речи, объектом которой выступает совокупность индивидуальных, частных и мгновенных проявлений речевой деятельности (Соссюр 1998). Такие перемены имеют философские и мировоззренческие основания.

Все большее влияние на общество и науку оказывают ценности и ориентиры «философии нестабильности» (Аршинов 1999; Пригожий 1991; Пригожий, Стенгерс 1994), основные постулаты которой в упрощенном виде можно сформулировать следующим образом:

1) мир не стабилен, а его состояние может быть лишь с известной долей вероятности предсказано на короткий временной интервал;

2) именно Время есть определяющая составляющая функционирования всякой структуры окружающей среды; вневременных, неизменных структур нет, но в каждый момент времени структура реконструируется, рождается вновь;

3) мир состоит из неравновесных структур, в которых, однако, присутствуют одновременно как порядок, так и беспорядок: хаотичное, на первый взгляд, скопление некоторых сущностей обнаруживает при более пристальном изучении свою собственную, только ему присущую упорядоченность, либо в каждом хаотическом скоплении сущностей всегда есть по крайней мере одна, способная стимулировать переход к упорядоченной структуре;

4) в неравновесных структурах всегда есть возможность возникновения уникальных событий и явлений.

Именно индивидуальные и мгновенные проявления речевой деятельности человека говорящего являются ярким образцом неравновесных структур, где факторы Времени (и Пространства), Хаоса и Уникальности, сочетаясь, рождают свой, особенный порядок, который является свойством не каждого отдельного речевого произведения, но всей совокупности речевой практики в рамках определенного национально-лингвокультурного сообщества. Данный способ организации обусловливает и множественность подходов, концепций, мнений относительно принципов, конституирующих упорядоченность хаоса речевой практики.

Дискурс-анализ. Введение в лингвистический обиход термина «дискурс» обозначило собой факт привлечения для анализа структуры и содержания речевого произведения таких факторов, как Пространство (физическое, социальное, личное) и Время (физическое, психологическое, историческое). Будучи впервые употреблено в значении «речь, присваиваемая говорящим» (Бенвенист 1974), слово «дискурс» претерпело множество интерпретаций как в зарубежной лингвистике (Coquet 1984; Courtés 1991; Détrie, Siblot, Vérine 2001; Maingueneau 1991; Maingueneau 1987; Nevert, Nespoulous, Lemurs 1984; Reboul, Mœschler 1998; Dijk van 1997; Guilhaumou, Maldidier 1990), так и в отечественной (Арутюнова 1982, 1988, 1999; Борботько 1998; Демьянков 1982; Карасик 1998, 2002; Кибрик 1992; Красных 2003; Макаров 1998, 2003; Падучева 1996; Плотникова 2000; Романов 1986; Шейгал 2000). В качестве своеобразных аттракторов в теории дискурса можно выделить: интеракциональный аспект (Dijk van, Maingueneau, Макаров), институционально-исторический аспект (Guispin, Guilhaumou, Maldidier, Pecheux), коммуникативно-когнитивные характеристики речевого произведения (Арутюнова, Карасик, Шейгал и др.).

Со временем в рамках дискурс-анализа были разработаны такие понятия, как коммуникативная компетенция — умение строить эффективную речевую деятельность и эффективное речевое поведение в соответствии с нормами социального взаимодействия, принятыми в конкретном этносе (Седов 2004), коммуникативная координация — личностные особенности выстраивания отношений с партнером по коммуникации (Борисова 2001), речевой типаж — квант переживаемого знания о типичном представителе общества, языковая личность, рассмотренная в аспекте типизированного лингвокультурного своеобразия коммуникативного поведения (Карасик 2005; Дмитриева 2007), речевой портрет — совокупность наиболее показательных особенностей речевого поведения конкретного носителя языка (Седов 2004). Во многом благодаря достижениям дискурс-анализа стало возможным развитие такого прикладного направления, как юридическая лингвистика (Голев 1999, 2000, 2007), одной из центральных проблем которой является проблема расхождения в толковании и использовании в социальном и институциональном взаимодействии юридических терминов собственно юристами, с одной стороны, и обычными носителями языка в их повседневной речевой практике, с другой стороны. В связи с юрислингвистикой следует, на наш взгляд, упомянуть в качестве одного из практических аспектов изучения речи с позиций дискурс-анализа получающую все большее развитие процедуру лингвистической экспертизы, когда на основании анализа речевого поведения личности делаются выводы, имеющие юридическую силу (Касьянюк 2007; Галяшина 2007).

Теория речевых актов. В концепции речевых актов как совокупности пропозиционального содержания и иллокутивной силы (Остин 1986; Austin 1962) получил своеобразное воплощение развивавшийся в недрах русской школы психолингвистики тезис о неразрывности связи между речевой деятельностью и другими видами деятельностной активности человека (Выготский, Леонтьев, Лурия): «Речевая деятельность – это некоторая абстракция, не соотносимая непосредственно с <классическими> видами деятельности, не могущая быть сопоставленной с трудом или игрой. Она – в форме отдельных речевых действий – обслуживает все виды деятельности, входя в состав актов трудовой, игровой, познавательной деятельности. …Речь не замкнутый акт деятельности, а совокупность отдельных речевых действий, имеющих собственную промежуточную цель, подчиненную цели акта деятельности, в который они входят, и побуждаемый общим для этого акта деятельности мотивом» (Леонтьев 1997: 26). Введение в структуру речевого акта таких составляющих, как иллокутивная цель и перлокутивный эффект (Серль 1986; Searle 1972, 1985) вывело на первый план воздействующую функцию речевого произведения: желание изменить или определенным образом направить поведение партнера – важнейший мотив элементарного действия говорения, сочетающего в себе также элементы расчета и стратегической деятельности. Понятие иллокутивного вынуждения, лежащее в основе выделения минимальной диалогической единицы (Баранов, Крейдлин 1992), продолжает данную тенденцию, акцентируя внимание на том, что сцепление реплик в обычном и повседневном диалоге происходит за счет того, что одна реплика вынуждает другую. Интенция говорящего как важнейший мотив отбора языковых средств оформления высказывания, типа речевого акта, рассматривается в рамках методики интент-анализа (Павлова 1997; Ушакова 1997).

Теория речевых жанров. С позиций генристики, использующей в качестве основополагающего тезис о том, что речевая деятельность есть наиважнейший способ осуществления социального взаимодействия, пристальному анализу подвергаются, прежде всего, разнообразные вербальные формы, в которые облекаются различные типы данного взаимодействия (Седов 2004; Гольдин 2007; Дементьев 2006, 2007; Шмелева 2007; Вежбицка 2007). Номенклатура данных форм чрезвычайно богата: выделяют речевые жанры болтовни (Седов 1999), светской беседы (Дементьев 1999), вранья (Шаховский 2005), притворства (Деннингхаус 1999), порицания (Дьячкова 2000), шутки (Шурина 2007), анекдота (Карасик 1997), молитвы (Мишланов 2003) и др. Важным представляется понимание речевого жанра (РЖ) как явления переходного между языком и речью: с одной стороны, РЖ – это не коммуникация, а только ее форма (и это сближает РЖ с языком), а с другой – это форма речевая, а не языковая (Дементьев 2006: 238).

Стратегический подход. Взаимодействие когнитивных, эмоциональных и других структур сознания (а также некоторых механизмов бессознательного) в процессе планирования и осуществления сложных речевых действий является объектом изучения так называемого стратегического направления анализа дискурса, основные единицы которого – коммуникативная стратегия, коммуникативная тактика и коммуникативный ход. Типологии вышеперечисленных единиц разнообразны. Выделяют основные (семантические и прагматические) и вспомогательные (диалоговые и риторические) (Иссерс 1999), репрезентативные и нарративные (Седов 2004) стратегии, стратегии кооперации и конфронтации (Третьякова 2003) и т.д. Палитра же описываемых в различных исследованиях тактик также богата, но по утверждению лингвистов носит еще незаконченный характер (Иссерс 1999: 260).

Стилистика речи. Важно, что даже в такой, освященной традицией, области науки о языке, как стилистика, наблюдается повышение исследовательского интереса к трудноуловимым явлениям речи. Объектами пристального внимания современной стилистики становятся такие явления, как: речевая субкультура, рождающаяся в ходе обыденного устного общения простых, так сказать, рядовых языковых личностей и тесно связанная с языковым вкусом эпохи, с языковой модой (Седов 2004; Костомаров 1994); новояз — подъязык, способ коммуникации, возникший в недрах партийной номенклатуры, но продолжающий активное функционирование и в современной речевой практике (Земская 1996; Седов 1993); язык Интернета или «скоростной русский язык» (Садовничий 2007), представляющий собой некий коммуникативный гибрид, который по форме есть письменная коммуникация, но по сути, – разговорная речь (Костомаров 2007). В.Г. Костомаров отмечает в этой связи некоторые характерные для современного русского языка тенденции:

1) взаимопроникновение книжного и разговорного языков, при котором соответствующие пометы в словарях не указывают на сферу применения слова, но свидетельствуют об его уровне экспрессивности;

2) средствами массовой информации стирается грань между диалогическим и монологическим общением (ток-шоу, интерактивное общение);

3) разговорные, а не литературные тексты приобретают ценностную весомость в обществе (Костомаров 2007).

Рассмотрев основные «аттракторы» – точки притяжения и упорядочивания современных лингвистических изысканий, – мы приходим к заключению о том, что такие номинации, используемые рядом авторов для обозначения качественного актуального состояния науки о языке, как «неолингвистика» (Седов 2004), «лингвистика языкового существования» (Гаспаров 1996), «лингвистика каждого дня» (Норман 1991), отражают суть происходящих в данной области процессов.

В нашем исследовании мы делаем попытку рассмотреть явление аргументации как неотъемлемую составляющую живой ткани повседневного речевого общения. Подчеркнем, что как реальная коммуникация является изменчивым, гибким и разнообразным по своим формам процессом, так и аргументативное «движение» в ее рамках предстает как многоаспектное явление, не сводимое только к «рациональной части процесса убеждения» (Рузавин 1997).