«Диагноз»

Г. А. Явлинский, будучи уже в который раз отстранен от участия в государственной жизни, зиму и весну 1992 года провел в своем родном ЭПИцентре. Нынешняя ситуация была очень похожа на ситуацию с отставкой 1990 года. Сейчас так же, как и тогда, он мог остаться в высших эшелонах власти и продолжать работу, но уже не в соответствии со своими идеями, а в соответствии с идеями Ельцина — Гайдара. Одного интересовала власть, другого… Гайдар жаждал отпустить цены как можно скорее, а дальше, дескать, само пойдет, потому что законы рынка универсальны. Однако выражение «само пойдет» может быть применимо разве что к сорняку в поле.

Одно из главных свойств характера Григория Алексеевича, на мой взгляд, полное отсутствие способности к приспособлению. Для него невозможен конформизм. Невольно вспоминаешь характеристику, данную А. С. Макаренко его отцу: свободолюбивый. Не захотел он подчиниться и руководству Гайдара, хотя и имел возможность остаться у власти и при хорошей должности. Пожалуй, это было обусловлено не гордыней и амбициями, а неприятием идей Гайдара, и об этом он неоднократно говорил: «Я не могу участвовать в политике, которую не понимаю и не принимаю».

Наверное, даже революция, наподобие 17-го года, не смогла бы отменить в один день плановую экономику и ввести рыночные отношения. Не один Г. Явлинский, многие не понимали, каким образом экономическое преобразование «само пойдет». Все фазы развития общества, касаются ли они политики, экономики, психологии, не преодолеваются моментально. Необходимо, как минимум, иметь четкую программу выхода из экономического кризиса.

Необходимо подвести законодательную базу под реформы. Закон, а не стремительное повышение цен должен регулировать взаимоотношения товаропроизводителей. Если пустить все эти вопросы на авось, дескать, само пойдет, то оно, скорее всего, зайдет не в ту сторону. Когда один нувориш, он же товаропроизводитель не отдаст вовремя долг другому и нет закона, способного его заставить заплатить долг, то на сцену выйдет преступность. Такие и подобные споры решаться все равно будут, но уже по-своему, без свидетелей.

Нет законодательной базы, нет демократических институтов, нет жизнеспособных судов, нет программы. «Правительство неоднократно критиковали за то, — оправдывался перед прессой Е. Гайдар, — что оно не представило на рассмотрение общества развернутую программу экономических реформ. Но мы считаем, что после одиннадцати широко обсужденных и не оказавших влияния на реальное развитие событий программ представлять двенадцатую было бы не серьезно. Мы считаем, что наша программа должна в первую очередь реализоваться в конкретных экономико-политических решениях, в структурных поворотах, в финансовой политике, в нормативных актах».

И в 1992 году беспрограммная программа Ельцина-Гайдара вошла в нашу жизнь резким повышением цен. Таким резким, что Б. Ельцину вскоре пришлось объясняться: «Оценивая ход реформы, президент признал, что повышение цен в январе оказалось значительно большим, чем рассчитывало правительство, удар был болезненным. Но одновременно докладчик (Б. Ельцин на VI съезде народных депутатов. — Прим. авт.) заявил, что либерализация цен, начавшаяся 2 января, означала не начало российских реформ, а логическое завершение политики Рыжкова — Павлова, которая привела страну к развалу». Против этой политики Григорий Алексеевич выступал еще в 1989 году. Но и Горбачев и Ельцин тогда сосредоточились на других проблемах — проблемах приоритета. Нечто похожее происходило и сейчас.

И президент, и депутаты, дружно шагавшие в Кремль в 1991 году, теперь тщетно пытались выяснить, кто главнее? Президент говорил о президентской республике, парламент — о парламентской, и все ссылались на Конституцию. А в Конституции были заложены как принципы разделения двух ветвей власти с отчетливо выраженными признаками президентской модели, так и формула полновластия Советов, оставшаяся с тех времен, когда Советы были по преимуществу декоративными и служили ширмой для лидеров КПСС. Борьба эта (или попросту перетягивание каната) продолжалась в течение всего 1992, 1993 годов и закончилась кровавыми октябрьскими событиями. Политологи называли это кризисом власти, конституционным кризисом, но суть от этого не менялась. Шла борьба за власть, за сферы влияния.

Верховный Совет создает свои штаты — тысячи сотрудников радостно рассаживаются за столами, цепляясь ногтями за свои стулья и кресла. Президент тоже создает свои штаты. Верховный Совет «сочиняет» указы, президент накладывает на них вето и наоборот. Съезд принимает решение об упразднении в месячный срок института представителей президента в регионах, а президент издает указ, которым упраздняет представителей только в республиках, входящих в состав Федерации, оставляя их в краях и областях.

Правительство, возглавляемое президентом, возмущается против урезания своих полномочий. Правительство должно править, а не быть на правах мальчика на побегушках. И в связи с этим вспоминает, что по этой же причине ушел в отставку и Явлинский. Р. Хасбулатов парирует: «Сейчас складывается такая ситуация, когда уже можно предложить президенту сменить практически недееспособное правительство».

Недовольный правительством и его беспрограммной программой, Р. Хасбулатов готовит свою программу реформ. Среди прочих идейных вдохновителей он называет имя Явлинского, очевидно, забыв, что когда-то относился к нему плохо. Газеты спешили заверить, что Явлинский к программе Хасбулатова отношения не имеет.

Народ, шокированный повышением цен, вспомнив старую русскую традицию, отправляет ходоков в столицу — искать правду. И тогда, и сейчас ее искали многие, а она, словно испугалась, спряталась за громкими демократическими лозунгами. Использовав демократические лозунги в качестве тарана, разрушив с их помощью старый политический режим, наши вожди увлеклись выяснением отношений и забыли о демократии. А честный советский труженик, всерьез увлекшийся демократическими призывами, теперь находился в очень тяжелом состоянии.

Однако в 1992 году многие россияне еще были полны надежд на скорое чудо. Б. Ельцин с помощью общественного признания, горячо поддержанный средствами массовой информации, был возведен чуть ли не в ранг доброго волшебника. Демократия, реформы и все передовое, выводящее к свету, прочно идентифицировалось с именем Б. Ельцина. Что поделаешь, людям, воспитанным советской властью, в немалой степени присущ инфантилизм ума.

Люди защищали не столько реформы, сколько человека, объявившего себя реформатором. При этом в суть реформ мало кто вникал. Поставив знак равенства между президентом и демократическими преобразованиями, передовая общественность без всяких сомнений отнесла всех несогласных с Ельциным к номенклатурным реваншистам. Так, в числе реваншистов оказались и народные депутаты во главе с Р. Хасбулатовым. Люди, насмотревшись по телевизору баталий очередного съезда, где отчаянно критиковали Б. Ельцина, выходили на митинги с плакатами: «Верный Руслан, не кусай хозяина!».

Многие мирились с инфляцией, а потом и с гиперинфляцией, надеясь, что скоро все пройдет и начнется возрождение. Причем возрождение должно пойти само собой, потому что у добрых волшебников всегда есть волшебные палочки. С недоумением прислушиваясь к «бесовским» съездам, большинство населения не понимало, почему и за что депутаты нападают на президента. «Борис Николаевич, — возмущался Аман Тулеев, — вы россиян обманули, все, что можно разрушить, вы уже разрушили, больше разрушать нечего». «И нельзя выдвигать за одобрение реформ то, — говорил С. Федоров, — что люди не взбунтовались, не умерли этой зимой». С 1992 года многие семьи перешли на хлебное питание, но тем не менее сплотились вокруг священного имени вождя, наверное, мало кто догадывался, в чем же причины перехода на так называемое хлебное питание.

— Величина прожиточного минимума в денежном выражении в 1988 году была рассчитана с учетом цен колхозного рынка и установлена в размере 84 рублей в месяц.

В марте 1992 года Ельцин издал Указ, в соответствии с которым Правительство Российской Федерации было обязано разработать новую методику определения прожиточного минимума. Это поручение было выполнено Госкомстатом и Минтруда РФ. Как только стало ясно, что избранные методики относят половину населения к числу людей, чьи доходы ниже минимальных норм, возникла политическая потребность в их корректировке. Слишком большое содержание жиров и белков было уменьшено, после чего Минтруда РФ установил единый прожиточный минимум, действующий с 10 ноября 1992 года [88]Социологические исследования. 1996. № 4. С. 109.
.

Вообще-то удары судьбы — это испытания духа и, конечно, надо благодарить Бога за то, что он шлет их. Правда, с 1992 года удары шлет не столько Бог, сколько президент и правительство, но все равно надо благодарить. И народ благодарил за повышение цен, за безработицу, за разгул бандитизма… и, наверное, благодарит до сих пор. Иначе как можно объяснить настойчивую поддержку Б. Ельцина и на референдуме, и на выборах? Ведь поддержали же Б. Ельцина на апрельском референдуме 1993 года, и на президентских выборах 1996 года.

Я по своему малодушию старалась от ударов судьбы увернуться, но, увы, не всегда удачно.

Совсем другое дело Явлинский. Он еще в юности на боксерском ринге привык на всякий удар отвечать контрударом. Он и сам мобилизовался и весь ЭПИцентр мобилизовал. Они заняли боевые позиции (мировоззренческие, этические) и в мае 1992 года нанесли мощный контрудар по высшим эшелонам власти, а именно: президенту, правительству и всем, причастным к проведению реформ.

А тем временем бушевал парламент, нанося частые и мелкие удары по тем же реформаторам. Р. Хасбулатов, дирижировавший многоголосым хором народных депутатов, стал слишком самоуверенным. Власть плохо действовала на него. Он разнуздался, позволял себе высокомерно-презрительный тон по отношению к депутатам. Порой он обращался с достопочтенными депутатами так, словно это были его крепостные крестьяне. Изучив проект бюджета, он сказал, что Мишке Киселеву да Петьке Филиппову лучше было бы заняться своим делом. Народные депутаты Мишка и Петька обиделись. А депутат А. Волков и вовсе в суд на Хасбулатова подал. Хасбулатов сказал, что Волков убегал во время путча, а он не убегал, он честно и храбро защищал демократию.

Творческое горение Руслана Имрановича сильно отличалось от творческого горения Григория Алексеевича. Григорий Алексеевич никого никогда не оскорбляет, в выражениях разборчив. И вообще не любит переходить на личности, предпочитая рыцарские турниры в сфере идей. Григорий Алексеевич всегда говорит вежливо, спокойно, с чувством собственного достоинства. А весной 1992 года он и говорить-то не имел возможности. Сидел в своем ЭПИцентре и писал всякие исследования и отчеты. Но тем не менее уже очень скоро он стал вызывать у правительства, у президента аллергию еще большую, чем Хасбулатов и все депутаты в целом.

Выпав из уютного гнездышка в высших эшелонах власти, Явлинский, похоже, не очень огорчился. Полагаю, что это выпадение его вряд ли тяготило. По крайней мере в отчаянии или унынии его еще никто не обвинял. Наверное, он, как и всякий талант, самодостаточен. То, что называется американскими горками, когда человек, то занимает высокий пост, то теряет его, то поднимается вновь, не характерно для Г. Явлинского. И это не только мои наблюдения. Это уже успели заметить и другие журналисты. Немножко забегая вперед, приведу мнение о Григории Алексеевиче журналиста И. Засурского, сказанное им в январе 1994 года:

— Когда, отвечая на вопросы о своем возможном назначении на место Гайдара, Григорий Явлинский назвал правительство «советским», он ни в коем случае не хулил его. Просто «советское» правительство всегда было органом второстепенным, по отношению к идеологическим аппаратным структурам на Старой площади… В этом контексте упоминание амбициозного и рационального Явлинского для замещения идеолого-реформаторской декорации способно вызвать только улыбку. Хотя следует признать, что не будь у главы ЭПИцентра серьезной материально-идеологической базовой структуры, он вынужден был бы отвечать согласием.

Все так, кроме одного. Серьезная материально-идеологическая базовая структура, то есть ЭПИцентр, не появился у Григория Алексеевича как счастливый случай или лотерейный билетик. Он сам создал ЭПИцентр, поэтому и смог амбициозно отказаться от роли декораций.

И сейчас — весной 1992 года — он был озабочен, пожалуй, не тем, как вернуться во власть, а сосредоточился на исследовании социально-экономической, политической ситуации, складывающейся в стране. Когда другие мобилизовывали энергию для приобретения новых благ, пытались подчинить себе других людей и насладиться властью, Явлинский изучал проблемы демократии и рыночной экономики.

Результатом этих исследований стал «Диагноз», опубликованный в «Московских новостях» под первоначальным названием «Реформы в России, весна 1992». Вулканические эмоциональные взрывы, определявшие тональность недавно прошедшего VI съезда народных депутатов, поблекли перед обстоятельным, тщательно продуманным «Диагнозом».

Однако, когда Г. Явлинский, изучая процесс реформ, пытался направить его в нужную, то есть демократическую сторону, Н. И. Рыжков коварно обвинял Явлинского в развале экономики.

2 февраля 1992 года Н. Рыжков говорил в телепрограмме «Итоги»:

— Вот видите, как все плохо, этого хотели и авторы программы «500 дней», а мы предупреждали, что так нельзя.

Г. А. Явлинский промолчал. Но С. С. Шаталин, лежавший тогда в больнице с воспалением легких, подскочил на своей койке, словно ужаленный, и побежал к телефону-автомату, маячившему в проеме больничного коридора. Он звонил в редакцию газеты и возбужденно кричал в трубку, что начинать надо было еще в 1990 году и не с освобождения цен, а с финансовой стабилизации, приватизации, но без ваучеров, земельной реформы… «Известия» все это опубликовали, но экономике от этого не полегчало. По образному выражению Г. Явлинского, ей дали слабительное, а потом — снотворное. Но «болела» экономика как-то странно: и цены на товары росли, и сами товары уходили в дефицит. Вроде бы боролись с дефицитом, а получили еще больший дефицит; боролись с теневой экономикой, а она еще больше ушла в тень. Этим уже переболели в Польше. Польский экономист Г. Колод-ко назвал странное заболевание «инфляцит», соединив слово «инфляция» и слово «дефицит». Обескураженный народ недоуменно взирал наверх, пытаясь своим житейским опытом и здравым смыслом осознать логику происходящих экономических преобразований. А вершители судеб кивали друг на друга в поисках козла отпущения. Борис Николаевич, как уже упоминалось ранее, предлагал сыграть эту роль Николаю Ивановичу, обвинив его в том, что либерализацию цен начал он и В. Павлов. Павлов молчал, а Н. Рыжков пытался передать эту роль Григорию Алексеевичу. Явлинского отстоял С. Шаталин. Роль козла отпущения осталась вакантной, свободна она и сейчас, хотя потребность в ней очень острая.

Но тогда, в 1992 году, проблемы с этой вакансией отошли в сторону. Все вершители судеб дружно объединились в одном: все это не что иное, как номенклатурный реванш. Передовая общественность прониклась состраданием к бедным вершителям судеб, которым какие-то гадкие реваншисты мешали преобразовывать экономику.

Это мнение было поддержано и за рубежом. Некий иностранный наблюдатель Дэвид Липтон, размышляя о ходе российских реформ, сетовал, что после того как Гайдар «стремительно двинул Россию по этому (монетаристскому) пути в начале 1992 года, почти тотчас же последовала мощная ответная реакция; за шесть месяцев, — сокрушается Липтон, — реформа оказалась связана по рукам и ногам ее политическими противниками». Если перевести чересчур интеллектуальные рассуждения иностранца на русский язык, то это будет звучать так: решил крестьянин приучить лошадь много работать и совсем не есть. День лошадь работала, второй работала, а на третий умерла. «Если бы она не умерла, — сокрушался крестьянин, — то я бы, конечно, приучил ее работать и не есть».

В уже упомянутом «Диагнозе» тоже есть размышления об «эксперименте», в котором вместо лошади выступает народ. Только, по мнению авторов, консервативный реванш был тут не при чем. Авторы указали на непоследовательность и непродуманность политики правительства, возглавляемого Б. Ельциным, намекая между строк, что король-то голый. Для начала приведу общую характеристику «Диагноза», данную заместителем директора Института гуманитарно-политических исследований В. Я. Гельманом:

— Критика в отличие от коммунистов или «Гражданского союза» — не носила идеологического (в привычном понимании) характера. Напротив, «Диагноз» был пронизан идеологией реформ, основанных на принципиально ином мировоззрении, с иными, чем у властей, представлениями не только о демократии и о рынке, но и о ценностях и приоритетах. «Диагноз» стал практически первым в России целостным программным документом демократической оппозиции.

Выводы «Диагноза» носили характер почти что приговора политике президента и правительства России конца 1991 — начала 1992 гг. Авторы доклада отметили следующие результаты шести месяцев реформ:

1. В экономике — непоследовательность и несбалансированность либерализации цен, провал финансовой стабилизации, отсутствие реальных институциональных преобразований.

2. В государственном строительстве — нарастание дезинтеграции (в первую очередь — как следствие развала Союза), неэффективность и бессодержательность региональной политики.

3. В социальной политике — резкое снижение уровня жизни большинства населения, массовая социальная дезориентация.

Выводы ЭПИцентра были для властей не менее убийственны. Помимо отрицания монетаристской доктрины экономической реформы (что было болезненно для Гайдара как идеолога реформ, но, строго говоря, не подрывало догмата об отсутствии альтернатив официальному курсу), авторы доклада указали на причину неудач: имитация решения проблем и социальная манипуляция, применявшиеся властями как методы практической политики. Эти доводы аргументировались как конкретными примерами (блеф о помощи России в объеме 24 млрд долларов или псевдоотставка правительства России на VI съезде народных депутатов), так и доводами общего характера. Правительству и (в меньшей степени) президенту был вменен в вину намеренный разрыв между целями реформ и средствами их осуществления, провоцирующий негативные последствия в обществе. Прогнозы «Диагноза» прямо говорили и об углублении кризиса власти в результате намеренного нагнетания властями политической напряженности, и об угрозе возведения незаконных методов в ранг привычной модели поведения, и о нарастании изоляционистских настроений как реакции на политику в отношениях с Западом — обо всем, ставшем реальностью полтора года спустя…

То, что авторы доклада апеллировали даже не к президенту (хотя «Диагноз» отмечал, что только в его силах ввести политику в конструктивное русло), а к общественному мнению, также было необычным для российской практики явлением. За редким исключением прежние аналитические документы такого рода, созданные как диссидентами в 1960—1970-х гг., так и демократами в конце 1980— начале 1990-х гг., были адресованы властям, институтам, организациям (в лучшем случае — своим товарищам по партии в качестве проекта программы). «Диагноз» стал первой заявкой на не связанную с той или иной группировкой вне-институциональную содержательную альтернативу.

Такой подход представлялся наиболее опасным для властей, поскольку чисто экономические доводы можно было парировать различными выкладками, а чисто политические — проигнорировать или же ответить на них какими-нибудь обвинениями. В данном случае (как и впоследствии) анализ и выводы авторов «Диагноза» носили характер мировоззренческой, этической оппозиции; спорить с такой оппозицией на ее языке правительство было не в состоянии [92]Гельман В. Я. «ЯБЛоко»: опыт политической альтернативы // Кентавр. 1995. № 6. С. 47–48.
. Признаюсь честно, что «Диагноз», поскольку это не детектив и не роман о любви, мне читать было скучновато, но это только до определенного момента. Проблемы, которые встали передо мной в последние годы, оказались чересчур сложными и моя неспособность их решить очень дорого мне стоила. Читая «Диагноз», я, к своему удивлению, нашла ответы на волновавшие меня вопросы. Полагаю, что не я одна прошла через приватизацию, акционирование и тому подобные «новшества», поэтому и осмеливаюсь подробнее остановиться на комментарии отдельных глав «Диагноза», так поразивших меня. Например, такая цитата: «Несмотря на то, что в большинстве негосударственных предприятий контрольный пакет принадлежит государству (свыше 80 % в акционерных обществах и около 60 % в товариществах), отсутствие контроля со стороны собственника позволяет руководству общества фактически полностью распоряжаться его имуществом».

Доказательства тому я часто наблюдала в бывших колхозах и совхозах, в которые ездила в командировки. Приехала я однажды в бывший совхоз, а ныне акционерное общество «Щепкино», что в Аксайском районе Ростовской области. Здесь каждый тракторист, каждая доярка были акционерами, но никто не понимал — какой ему от этого прок? Руководство хозяйства богатело, само хозяйство беднело, что выражалось в снижении поголовья коров, в ухудшении культуры земледелия, в обветшании машинно-тракторного парка… Кроме того, шустрые дельцы, договорившись с руководством АО, быстро переделали баню в пекарню, напрочь забыв о технике безопасности. Единственным вентилятором служила распахнутая дверь. Месили тесто вручную, работали по ночам, зарплату получали чисто символическую. Это было похоже на добровольное рабство. И все то же благоразумное молчание, правда, шепотом жаловались многие. Какой же толк от того, что они акционеры? Руководство с этого имело толк, но не доярки, не трактористы, не те, кто работал в пекарне.

Хорошо известны случаи, когда директора предприятия ежемесячно получали зарплату 60 миллионов рублей, а рабочие не получали ее вовсе. Шахтеры и их семьи ведут полунищенское существование, потому что им регулярно не выплачивают зарплату в течение вот уже двух лет.

Понять, каким образом такое становится возможным, мне помог «Диагноз» и некоторые другие книги Г. Явлинского. Возвращаюсь еще раз к цитате из «Диагноза»: «Несмотря на то, что в большинстве негосударственных предприятий…» Выяснили первое: предприятие (будь то шахта, совхоз, аэропорт) не государственное, а частное. Кто же тогда этот злодей-частник? Тракторист? Шахтер? Да он, если и имеет одну акцию, то от нищеты давно ее продал, а хоть и не продал, с одной акции толку не будет, нужен пакет акций. У кого пакет — тот хозяин.

Читаем цитату дальше: «… контрольный пакет принадлежит государству (свыше 80 % в акционерных обществах и около 60 % в товариществах)». Получается, что хозяином негосударственного предприятия все-таки является государство. Но не стоит торопиться к выбросу негативных эмоций в его адрес, пока не дочитаем цитату до конца: «отсутствие контроля со стороны собственника позволяет руководству общества фактически полностью распоряжаться его имуществом». Выходит, что самый большой злодей не государство, а директор. Государство не контролирует, не проверяет, вот директор и присваивает себе зарплату рабочих, получая по 60 миллионов ежемесячно. Где же на злодея управу найти? Голодовками его не запугаешь, демонстрациями протеста, может быть, слегка позабавишь и только.

В советское время, если директор «химичил» с зарплатой, то на него легко можно было найти управу. Да и сами директора тогда «химичили» со страхом и оглядкой. Сейчас страх переселился в дома рабочих, селян, интеллигенции — страх оказаться без работы, страх перед самой обыкновенной голодной смертью, когда изо дня в день хочется есть, кружится голова и дрожат колени. Неужели больше нет закона? Ведь он же был! Я хорошо помню, был! Когда и кто начал возводить беззаконие в ранг закона? Почему тогда молчал Г. Явлинский и другие профессионалы?

Г. Явлинский не молчал. Он еще в 1990 году разработал совместно со своей группой проект приватизации. Люди (один человек) выкупали у государства предприятие не за ваучеры, а за деньги на открытых аукционах. Новый хозяин (хозяева) обязан был представить программу модернизации предприятия, сохранения и увеличения рабочих мест, расширения производства. За государством оставалась функция контроля, если хозяин не выполнял взятые на себя обязательства, к нему применялись строгие меры, вплоть до банкротства. В 1990–1991 годах еще до сумасшедшей гиперинфляции, «съевшей» все сбережения, многие люди могли пойти на такую приватизацию. Но в 1992–1993 годах стать собственником мог, пожалуй, лишь тот, кто имел либо связи, либо нечестные деньги или много ваучеров.

В приватизации по-Явлинскому ваучеров вообще не было. Он был против разгосударствления даром. В той приватизации, которая вошла в обиход под названием «прихватизация», все было по-другому.

«Главная концепция приватизации по Чубайсу, — пишет Явлинский, — заключается в следующем: собственность должна быть как можно скорее переведена в частную. Неважно, кто первоначально ее получит, достаточно свободной торговли вновь приобретенными правами собственности и тогда более эффективные собственники эту собственность получат». Далее Григорий Алексеевич объясняет суть ваучеров. В то время как «цены на основной капитал выросли во много десятков раз», рыночная цена ваучера — 20 тысяч рублей. А ведь подлинная стоимость ваучера должна была бы корреспондироваться с общей суммой основного капитала, измеренной в ценах семидесятых — восьмидесятых годов. Вывод Г. Явлинский делает такой: «Вся идея «народной приватизации» фальшива от начала до конца. Общая сумма ваучеров, розданных гражданам, в настоящее время соответствует всего лишь нескольким процентам все той же массы богатства, которую должны были представлять».

Иногда меня посещает мысль от лукавого: а не виновны ли мы сами, позволив себя так обмануть? Вырисовывается образ беззащитного доверчивого существа, почти ребенка, которого обманули злые Чубайсы. Однако в нормальном здоровом обществе народ чаще ассоциируется с русскими богатырями, победителями в войнах…

Вся эта история с ваучерами напоминает мне прекрасно описанную М. Булгаковым сцену в варьете из «Мастера и Маргариты», когда на людей посыпались деньги. «Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели на освещенную сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки. Запах не оставлял никаких сомнений: это был ни с чем по прелести не сравнимый запах только что отпечатанных денег. Сперва веселье, а потом изумление охватило весь театр… Кто-то уже ползал в проходе, шаря под креслами».

Вспомните, что с ними стало потом, когда прошел денежный дождь, похожий на наши ваучеры, после дамского магазина, похожего на приватизацию? Они, к своему ужасу, обнаружили, что их обокрали, обманули, ограбили. Не потому ли так часто обманывают нас, что сами мы не очень-то честны и любим получать даром то, что нам не принадлежит?

Сейчас часто раздаются возгласы, что в Америке, на Западе капитализм строили пираты да бандиты, что первоначальный капитал просто необходимо украсть, иначе нельзя. Бандиты и пираты вообще не умеют строить, они могут только разрушать и грабить. И в Америке и на Западе капитализм строили самые обыкновенные трудяги, которые работали от зари до зари. А насчет первоначального капитала — есть у нас хорошая пословица: на чужом несчастье свое счастье не построишь. Может быть корни узаконенного беззакония не в государстве, не в директорах, а в психологии населения, коли стала возможной пропаганда таких настроений в прессе?

А тогда в 1990 году идеи Явлинского о приватизации не были услышаны внизу. Вверху-то их слышали, но они там пришлись не ко двору. Зато «подвиги» приватизаторов нашли своих певцов и вверху и внизу. Некто А. Усов, подводя под «прихватизацию» чуть ли не историческую закономерность, говорит, что надо не продавать (как хотел Явлинский. — Прим. авт.), а отдавать даром, поскольку в 17-м году экспроприировали. Возникает вопрос: у кого экспроприировали и кому теперь отдавать? Если мы взяли все по ваучеру, то чего ж теперь на зеркало пенять? Впредь надо быть осторожнее и не забывать простую истину о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

В 1992 году не один Г. Явлинский выступал против приватизации, ваучеризации и тому подобных нововведений. Против этого выступали и другие экономисты, например Лариса Ивановна Пияшева. Но А. Чубайс вежливо поставил ее «на место»: «Лариса Ивановна и ее соавторы утверждают: правительство намерено создавать «цивилизованного» смешанного коллективного собственника, оставляя фактически право владения и распоряжения собственностью в руках государства». Помилуйте, какого «смешанного» да еще и «коллективного»? Мы хотим как раз противоположного — чтобы собственниками стали не некие коллективы, а конкретные люди, из коих эти коллективы состоят. Мы хотим, чтобы и те, кто не является членом коллектива, тоже владели своей долей имущества — и потому, кстати, всячески форсируем введение именных приватизационных счетов…».

На словах-то все правильно и даже благородно. А как оно в жизни? Когда говорят о праве акционера на свою долю имущества, мне вспоминается трагикомический случай, произошедший в одном акционерном обществе (бывшем совхозе). Захотел один агроном из этого акционерного общества выйти и зажить своим фермерским хозяйством. Землю-то ему дали, а вот долю имущества… Вслед за ним потянулись и другие селяне на вольный фермерский хлеб. Они тоже, получив землю, стали просить долю имущества. По словам А. Чубайса, они как акционеры имели на имущественную долю законное право. Осознавая это право, они теребили свое руководство. Кто-то надеялся на трактор, кто-то мечтал о грузовике. «Будет тебе и трактор, будет и грузовик», — сказало руководство. В поле стоял заброшенный деревянный коровник. Его замеряли — рассчитывали, ходили вокруг да около. А потом выделили каждому новоявленному фермеру по одному квадратному сантиметру сарая: это твоя доля имущества.

Так что вглядевшись повнимательнее в жизнь, начинаешь понимать, что прав-то все же Г. Явлинский. Не является де-юре собственником ни тот акционер, что получил один сантиметр сарая, ни тот, который ему это «пожертвовал». По-прежнему собственником в большинстве случаев остается государство, потому что контрольный пакет акций у него, только контролировать оно перестало и в законодательстве сплошные пробелы там, где речь идет о финансово-хозяйственных злоупотреблениях. Поэтому директор и живет в свое удовольствие, хотя он де-юре собственником и не является.

Часто директора создают на основе производственного предприятия разнообразные малые или хозрасчетные организации. Такое малое предприятие можно даже в другом городе зарегистрировать, чтобы обезопасить себя от проверок, а то налоговая инспекция, полиция могут и наказать. Правда, штрафуют они очень интересно. Они штрафуют не лично директора, а производственное предприятие, которое он возглавляет. В таких ситуациях, когда создаются малые предприятия, не только скрываются доходы от уплаты налогов, но и сами доходы часто скрываются за границей или за воротами шикарных дач директоров. Рабочие, служащие чаще всего не догадываются, трудясь на своем рабочем месте, что работают они не на основное производство, а на хозрасчетное или малое предприятие. И уж тем более не подозревают о двойной бухгалтерии и о том, куда уходит их зарплата. А если и узнают, то все равно закона, наказывающего за подобные экономические манипуляции, нет. Об этом же говорил Григорий Алексеевич еще в мае 1992 года, когда это только начиналось:

— Возникший разрыв между фактическим статусом собственности не так безобиден, как это может показаться на первый взгляд. Независимые от собственника-государства, но сами не собственники, руководители госпредприятий не стремятся вкладывать средства в развитие производства. Это делает почти невозможной структурную перестройку и модернизацию технологической основы производства. В то же время на счетах российских юридических лиц и граждан в западных банках находится, по разным оценкам, от 5— 7 до 20 млрд долларов, причем основная часть этих средств имеет «государственное происхождение» [99]Явлинский Г. и др. Реформы в России, весна—92 // Московские новости. 1992. 24 мая. С. 10.
. И сейчас — в 1998 году — тоже рычаги управления в руках директора. Он контролирует доходы-расходы, перекачивая деньги из карманов рабочих себе в карман. И он не несет ответственности, он знает, что его не накажут. Ему невыгодно радеть за свой родной совхоз, завод, шахту, но выгодно нажиться за счет агонии вверенного ему производства, за счет оскудевшего питания чахоточных детей шахтеров, рабочих.

Это и есть наш родной, хотя и не любимый Чичиков, породивший грязную компрадорскую буржуазию. Обуздать аппетит Чичикова помог бы закон о банкротстве. По мнению Е. Ясина, «в нормальной ситуации вопрос о банкротстве — не государственный. Это кредиторы, которым не платят, должны бы инициировать судебные процессы в отношении своих партнеров. Но реально у нас пока этого не происходит. Нет финансовой дисциплины, нет даже понимания, что это такое. Не знают пока своих прав акционеры».

Не знают своих прав и не умеют их защищать учителя, врачи, библиотекари и другие люди, работающие в бюджетной сфере. Не знает своих прав человек, привыкший во всем полагаться на государство. Когда я ездила в командировки по области, я видела, как главы администраций, кстати, выбранные демократическим путем, платили миллионы за саморекламу, покупали новые служебные машины и устанавливали в них телефоны. За один такой телефон можно было выплатить задолженность по зарплате десяткам учителей.

И это будет продолжаться до тех пор, пока не будет выполнено одно из наиглавнейших условий создания демократического общества, условия, о котором так часто говорит Г. Явлинский: КОНТРОЛЬ. В нашей стране становление демократических институтов, в том числе и института контроля было брошено на самотек. Не была разработана система подотчетности правительственных институтов. Избранный демократическим путем глава области, города, района подотчетен перед избирателями только на бумаге. И если он получает деньги из федерального бюджета, то только он решает потратить ли их на новый телефон в свой автомобиль или отдать отощавшим педагогам. Нет контроля общественности. И нет инициативы снизу, требующей этого контроля.

Порой кажется, что никому ни до чего нет дела. Шахтерские дети голодают? Пусть голодают. Учителя не получают зарплату? Пусть не получают. Не умеешь торговать, не умеешь воровать? И не надо. Ты имеешь право выбора. Не хочешь воровать, не воруй, но тогда не жалуйся, что кушать нечего. Эти же настроения прослеживаются и в творчестве «мудрых» иностранных советников, насоветовавших нашему правительству провести «прихватизацию» и тому подобное.

Читая статьи советников российского правительства, я с удивлением поняла, что их совсем не интересовала жизнь россиян, они преследовали свои корыстные цели.

Программа «структурного приспособления», уже опубликованная Международным валютным фондом (МВФ) в десятках стран третьего мира, везде давала один результат: нищета большинства населения, разрушение отечественного производства, рост и укрепление компрадорской буржуазии. С 1982 по 1990 годы только в виде процентов западные банки получили от стран третьего мира более 700 млрд долларов. Получила кредиты, которые потом придется возвращать с процентами, и Россия. Одновременно существовали и другие альтернативные программы, которые предполагали обойтись без этих кредитов. Возмущение передовой общественности против альтернативных программ Хасбулатова подогревалось тем, что творческая активность Руслана Имрановича ставит под угрозу возможность получения кредитов. Они были очень нужны? Прошло шесть лет. Кредитов страна получила предостаточно, а улучшений что-то не видать. Зато можно констатировать факт, так удачно подмеченный советниками из МВФ: «Сегодня в России любой директор (предприятия) может использовать программу (приватизации), чтобы обогатиться и остаться у руководства».

Однажды, находясь в Давосе, Григорий Алексеевич разговорился с одним из иностранных советников российского правительства. Поразившись его безразличием к судьбам россиян, которые на горьком опыте познали ценность «мудрых» советов его самого и его коллег из МВФ, Г. Явлинский рассказал ему о старой русской традиции. В дореволюционной России существовал обычай, по которому инженер, руководивший строительством моста, обязательно стоял под мостом, когда по нему шел первый поезд. Но советника из МВФ это не смутило. Он просто отрабатывал свою зарплату.

Не смущало иностранцев и отчаянное сопротивление депутатов. Депутат Р. Абдулатипов говорил, что у экономической реформы есть не один, а несколько путей, и тот, который избрало правительство, вовсе не обязательно единственный. На VI съезде депутатов Э. Остапенко сказал, что вся реформа проходит под контролем МВФ и «призвал включить в состав правительства международных специалистов». Депутат С. Полозков говорил, что «все рекомендации МВФ не годятся для России, потому что она не Перу и не Парагвай».

Руководство МВФ убеждало в том, что условия, выдвигаемые МВФ, идут на пользу национальным интересам России. Руководитель делегации Эрнесто Эрнандес-Ката пояснил всем неразумным и рассерженным, что «предоставляя миллиардные кредиты, МВФ вправе следить за тем, чтобы они использовались с максимальной пользой для стабилизации экономики и повышения уровня жизни населения России. Он категорически отверг мнение о том, что МВФ диктует России, какую ей проводить политику».

Однако было бы очень наивно искать врага в советниках МВФ или среди своих правителей. Ностальгия по врагу — достояние полуобразованного ума. Прежде чем объявлять охоту на ведьм, не мешало бы повнимательнее прислушаться к собственному сердцу. Почему судорога кризиса, поразившая экономику страны, перешла в хроническое состояние? Велик соблазн списать кризис на происки иностранных советников или каких-то внутренних врагов, но будет ли это соответствовать истине?

Помню, как в одной Ростовской телепрограмме в начале 1998 года прозвучало заявление директора средней школы из Азова, коллектив которой объявил голодовку. Директор требовала погашения задолженности по зарплате и наказания виновных. В самой постановке этого требования уже прослеживается то, что человек согласен с существующим политическим режимом, с проведением реформ, с установившимся «порядком». Дескать, все правильно, но где-то есть чиновник, из-за которого страдают педагоги школы. Надо найти его, наказать и все встанет на свои места.

В этом вопросе мне ближе точка зрения Григория Алексеевича, изложенная в его книгах и в «Диагнозе» тоже:

— Таким образом, анализ хода экономической реформы (по итогам апреля 1992 г.) позволяет заключить, что, несмотря на оптимистичные заявления российского правительства, ни одна из сформулированных им целей не достигнута.

Однако есть еще один, не менее важный вопрос, на который необходимо дать ответ: а насколько правильно изначально определен сам тип экономической реформы, ее курс, которому следует правительство? [105]Явлинский Г. и др. Реформы в России, весна-92 // Московские новости. 1992. 24 мая. С. 12.

Все мы стремились к демократии, к свободе, но пришли совсем к другому — к хаосу. Причем хаос в экономике — это всего лишь отражение хаоса, царящего в умах большинства людей, следствие непродуманности, недопонятости, смещения противоположного и отсутствие личной инициативы. Если мы хотели в 1991 году защитить демократию и радовались подавлению путча ГКЧП, если нам дорога свобода слова, совести, вероисповедания, то почему многие выступают сейчас против частной собственности, в том числе на землю? Ведь без экономической свободы невозможна политическая свобода.

Да полноте! Готовы ли мы к свободе? Может ли каждый из нас взять на себя ответственность за свою судьбу, за судьбу своих детей? Может быть, нам уютнее и легче сносить деспотию нового Сталина, чем строить демократическое общество? То общество, которое мы имеем сейчас, на демократическое не похоже. Мы спокойно отнеслись к разгону Съезда народных депутатов в 1993 году, правда, были робкие возражения некоторых — Явлинского, Казанника… А. Казанник говорил о том, что указ № 1400 неконституционен.

Весной 1994 года А. Казанник подал в отставку с поста Генерального прокурора. Он объяснил, что президент и его окружение в который раз продемонстрировали, что не намерены выполнять требования Конституции, закона, постановления Госдумы и Совета Федерации… «После моей драматической отставки я убедился, что президенту Борису Ельцину нужен карманный, марионеточный Генеральный прокурор, который будет выполнять любые, в том числе и незаконные, указания не только президента, но и каких-то клерков администрации».

Голос А. Казанника не получил поддержки у широкой общественности. Голос Г. Явлинского тоже не нашел пока широкой поддержки. Похоже, что на широкую общественность не действуют доводы разума. А что же тогда действует?

Помнится, истеричные призывы А. Гитлера подействовали на широкую немецкую общественность гораздо сильнее, чем доводы разума. Он всего лишь воспользовался разложением демократии. Он сумел найти поддержку даже среди людей, которые относились к нему с нескрываемым отвращением. Многим тогда казалось, что именно Гитлер в состоянии навести порядок в Германии. И сейчас многие россияне в страстном порыве установить порядок готовы рукоплескать, наверное, самому Пиночету и Муссолини. Размышляя об этом, Григорий Алексеевич пишет:

— Сам по себе нынешний режим фашистским скорее всего не станет, но дорогу открыть в этом направлении сможет, как открыли ее в свое время власти Веймарской республики. И мы не видим другого способа противостоять этой угрозе, кроме демократической альтернативы экономическому и политическому курсу властей.

Мы выбирали Б. Ельцина во многом еще и потому, что боялись реванша со стороны коммунистов, выбирали как антивласть. Но реванш тоталитаризма возможен и со стороны демократически избранного лидера. Вглядитесь, вслушайтесь в свои собственные мысли, идеи, лозунги на протяжении последних лет. Они противоречивы, а порой просто глупы. 1991 год. Москва. Демонстрация. Мальчик и отец несут лозунг: «Капитализм — это жизнь, социализм — это смерть». 1994 год. Москва. Первомайская демонстрация: «Капитализм — это дерьмо». Дальше лозунги и вовсе странные. Весна 1993 года. Москва. Васильевский спуск. Акция в поддержку президента: «Ельцин — моя вторая мама». Меня это не то, что удивляет, а ставит в тупик. Я всегда воспринимала Бориса Николаевича как мужчину, какая же он мама?

В 1989 году Б. Ельцин был избран, пожалуй, не столько за личные заслуги, сколько из-за неприязни многих к Горбачеву. Поддерживали не столько Ельцина, сколько новую власть в противостоянии старой. Эта же дилемма наименьшего зла не потеряла своей актуальности и сейчас. При этом никто, как правило, не обращает внимания на какие-то там идеи, курс, содержание… Черно-белое мышление не дотягивает до осмысления программ, идей. Как говорил Гёте, из-за недомолвок и недоразумений чаще всего происходят войны.

— Война в Чечне, — пишет Г. Явлинский, — в некотором смысле запрограммирована той самой Конституцией, которую самозабвенно и безотчетно поддерживали в 1993 году проправительственные демократы. Нельзя создать объединение против тоталитаризма, уходя от вопроса о содержании того курса, который и несет в себе эту угрозу [108]Явлинский Г. Экономика России: наследство и возможности. М. 1995. С. 128/
.

Явлинский в отличие от Ельцина идет не в противостоянии кому-то, а сам по себе. Многие политологи считают, что это плохо, дескать, надо, чтобы одного вождя любили, одновременно ненавидя другого. По-моему, объединение людей плодотворно лишь тогда, когда основано на взаимопонимании, взаимоуважении, доверии и тому подобных светлых чувствах. В том же случае, когда люди объединяются в презрении к кому-либо, они всегда будут находиться в плену мелких грязных чувств и убогих мыслей. Многие люди объединились вокруг Ельцина, потому что отшатнулись от Горбачева. Сама жизнь подтверждает, что объединение от противного неплодотворно и творчески бессильно.

Сможет ли объединить людей Г. А. Явлинский? Большинство населения жаждет порядка, порядка и еще раз порядка. А он говорит о демократии, экономических преобразованиях, частной собственности. Нынешние правители оклеветали демократию, а люди в силу своей человеческой слабости охотно верят клевете, давая выход обиде, злобе, ненависти… Редко, очень редко кто действительно хочет осознать, что же с нами происходит, почему так плохо стало жить и где выход? А может быть, еще не выкристаллизовался социальный идеал, способный вдохновить людей на длительное волевое напряжение, на созидание нового государственного устройства и всего жизненного уклада? Только ведь идеал кристаллизуется не сам по себе, тут нужна творческая работа и интеллигенции, и народа…

Пожалуй, не будет правильным обвинять абсолютное большинство в безразличии и покорности. Отдельные личности все-таки есть. Вспоминается мне в связи с этим одна женщина — экономист. Фамилия у нее запоминающаяся — Могильная. Живет в Пролетарском районе Ростовской области. Много лет проработала на руководящей должности в совхозе, а в 1992 году с первой волной ушла в фермеры. С бухгалтерией своей справляется, налоги выплачивает регулярно. Но мучают ее вопросы по поводу налогообложения. Куда бы ни обращалась, никто не мог дать четкого вразумительного ответа. Искать правду дело нелегкое.

Никто не даст вразумительного ответа и директору школы из Азова и никогда не накажут виновных, потому что в виновных окажутся и высшие органы власти, допустившие все это, и все общество, выбравшее этих правителей и позволившее обманывать себя. Не найдут ответа и шахтеры, хоть бы даже поселились на рельсах и получили «рельсовую» постоянную прописку. Ответ тонет в хаосе, корнями уходящем в сердца людей, недопонимающих, неосознающих…

Ответ есть у Г. А. Явлинского, но его голос не слышат или не хотят слышать.

Виновны в происходящих беззакониях и страшных бедах мы сами, когда, не вникнув в суть дела, отвергаем всякую альтернативу существующему политическому режиму. «Сколь не надувала бы щеки демократическая оппозиция, — пишет А. Усов, — сколь бы ни кричала о «грубейших политических и экономических провалах действующего режима», принципиальной альтернативы правительственному курсу реформ не было и нет. По крайней мере из того, что нам приходится слышать от Г. Явлинского, Б. Федорова, С. Глазьева и др., подобной альтернативы решительно не складывается».

Напрасно Явлинский старался — «складывал» альтернативу еще с 1982 года, как выяснилось, она не складывается. Складывается только безальтернативный хаос, рост самоубийств, детской смертности и рост небольшой кучки компрадорской буржуазии. Придется всем нам все же научиться складывать альтернативу, иначе будем по-прежнему месяцами и годами ждать зарплату и оплакивать гробики своих детей.

 

Кто просит о помощи?

1992–1993 годы, пожалуй, были основополагающими в формировании мировоззрения Г. А. Явлинского, в становлении его как политика. Если оглянуться на весь его предшествующий этим годам путь в политике, то увидим следующее. 1989–1991 годы — у Григория Алексеевича есть некоторые разногласия с Горбачевым, Ельциным, но тем не менее он все же является членом одной большой команды. Правда, его добровольная отставка 1990-го года уже намечает некоторый разрыв. Но эта отставка обусловлена больше морально-этическими соображениями, чем политическими разногласиями. Коллега Г. Явлинского Николай Федоров говорил по поводу отставки:

— Через какое-то время он (Г. Явлинский. — Прим. авт.) объяснил мне свою позицию. Его аргумент: президент и его окружение допускают не только тактические, но и стратегические ошибки, в команде нарастает кризис нравственности. Он считал, что эти ошибки слишком серьезны и об этом надо говорить открыто, а не поддерживать своим присутствием иллюзии, что эта команда что-то может. Пока же с президентом остаются люди, которым многие доверяют, народ продолжает питаться иллюзиями. Это мешает сделать рывок на следующую ступень с уже новой командой.

Во второй половине 1991 года Г. Явлинский активно работает в высших эшелонах власти. Ни о какой оппозиции и речи быть не может. Первые шаги в сторону оппозиции он сделал после того, как было заключено Беловежское соглашение. Тогда Григорий Алексеевич усмотрел в деятельности правителей элементы обыкновенной аферы. Но в то время он высказывался более мягко. Г. Явлинский деликатно сказал, что действуют правители на грани разумного риска, и отошел от них, потому что не мог участвовать в политике, которую не понимал и не разделял.

Очень болезненно пережив кончину СССР, он стал молиться о здоровье России. А в 1992 году констатировал, что грань разумного риска уже давно позади. Тлетворный воздух разложения заставлял российские регионы так же, как еще совсем недавно республики, думать о самоопределении. В «Диагнозе» целая глава посвящена этому вопросу. Причем диалог ведется не с правителями, а с читателем, что само по себе является революционным новшеством. В советское время, да и сейчас тоже народу, как правило, отводится скромная роль статиста, в то время как забота о его благе всегда лежала на плечах атлантов. И хотя Б. Н. Ельцин, на мой взгляд, несколько полноват для роли атлета, он сумел внушить подавляющему большинству населения, что никто кроме него самого не в состоянии заботиться о народе. Общественное мнение поставило знак равенства между президентом и реформами. Всякий, критиковавший президента, неизбежно получал долю «благородного» гнева толпы. Дерзкого сразу же обвиняли в реакционности, реваншизме, фашизме и т. п.

Однако авторы «Диагноза» дерзнули, но в преамбуле заверили читателя в преданности реформам. «Авторы осознают возможность компиляционного использования критических положений этого доклада антидемократическими силами, выступающими против реформ. Однако это неизбежные издержки любых подлинно демократических преобразований. Настоящая работа, как мы надеемся, может содействовать радикальному совершенствованию деятельности нынешнего российского руководства и никаких других политических целей не преследует».

Но тем не менее «Диагноз», хоть и скрашенный реверансом в сторону Бориса Николаевича, вряд ли вызвал у президента желание совершенствоваться в соответствии с советами Григория Алексеевича и его коллег из ЭПИцентра. Тем более, что против тщательного, скрупулезного анализа нечего было возразить. И дабы Григорий Алексеевич впредь не смущал законопослушных граждан, средства массой информации предали его имя забвению. Если в печати что-то и публиковалось о нем, то, как правило, с неприязнью.

Но уложить Г. Явлинского в прокрустово ложе изоляции так и не удалось. Он писал книги и издавал их у себя в ЭПИцентре. Одна из наиболее важных — «Уроки экономической реформы». В его анализе двухлетнего (1992–1993 гг.) периода реформирования нет эмоций, но есть точная четкая мысль. Нет эмоций негативных в адрес правителей, но есть эмоция, несущая свет. Я бы определила настроение книги, как страстный порыв освободиться от скользких двусмысленностей экономических взаимоотношений, во многом обусловленным ослаблением центральной власти. И хотя книга сосредоточилась только на экономических проблемах, уже отчетливо звучат политические нотки, начало политических разногласий — не морально-этических, не нравственных, а именно политических. (Подробнее: С. 185).

Подходил к концу 1992-й год. В декабре на уже оголодавший народ обрушились отчаянные дебаты VII съезда народных депутатов, вошедшего в газетную летопись под определением «бесовский». На этот раз попытка президента сделать нашу республику президентской не удалась. Не удалась и попытка принять Конституцию. Еще на VI съезде депутаты Николай Павлов и Илья Константинов обвинили разработчиков Конституции в том, что цель данной Конституции — оправдать Беловежское соглашение.

Но ни эти обвинения, ни «бесовское» неистовство депутатов на VII съезде не устрашили Бориса Николаевича. Он не боялся бесов. И 20 марта 1993 года заявил о введении «особого режима управления». Демократия корчилась в судорогах, и все депутаты разом не могли защитить ее. Г. А. Явлинский в этой ситуации не мог оставаться равнодушным. Тогда, может быть, впервые у него появились мысли о политической борьбе, о власти, о президентстве.

— Есть вещи, — писал он, — которые человек не выбирает. Он не выбирает время и страну, в которой родился, не выбирает родителей. Это так совпадает. Я вижу, что сегодня перед моей страной стоит ряд проблем, без решения которых жить здесь нормально невозможно. И рядом со мной есть профессионалы высочайшего класса, которые уже не один год работают над этими проблемами и готовы их решать. И в то же время люди, которые сегодня находятся у власти, не только ничего не делают для решения этих проблем — они их не видят, не чувствуют, не понимают…

Сначала была попытка им подсказать. Попытка закончилась ничем. Что остается делать? Махнуть на все рукой? Или же сказать: минуточку, раз вы не хотите ничего слушать — мы будем делать все сами. Но чтобы делать это самим, надо пройти весь путь публичного политика. Когда в 1990 году я принимал свое первое решение, я во власть не собирался. Я хотел помогать, участвовать. Но когда я оказался не один, когда рядом со мной был целый коллектив людей, нацеленных на решение ключевых для нашей страны проблем, людей, которые не ушли в бизнес, не уехали за границу, а хотели поправить дело в собственной стране, тогда осталось требовать права самому это делать. Тогда вы выходите к людям и говорите: я хочу сделать то-то и так-то, вот моя политическая биография, вот программа, вот кто я такой. Если вы мне доверите, я буду это делать честно. Если не доверите, значит, это будет делать кто-то другой. Что он будет делать, он вам скажет. Выбирайте [111]Общая газета. 1996. 1–7 февраля. С. 4.
.

Эти и подобные мысли стали своеобразным рубежом в личностном росте Г. А. Явлинского. Изучив теоретически, испробовав на собственном опыте (а он жил и живет в Москве и прекрасно знает, что такое гиперинфляция и прочие сюрпризы реформ, проводимых Гайдаром, под руководством Ельцина) процесс реформирования, он не отошел, а отшатнулся в оппозицию. Так уж устроен человек: для того, чтобы открылась в нем новая сила, надо создать противодействие как основу для ее раскрытия. Противодействие было мощным, особенно если вспомнить кровавые октябрьские события. Он запасся еще одной парой белых перчаток, кислородной подушкой, педантично оделся и пошел на выборы в Государственную Думу с вполне определенными оппозиционными настроениями.

Настроения, взгляды, сформировавшиеся в 1992–1993 годы, стали основополагающими для всей его дальнейшей политической деятельности. Однако именно эти годы представляются мне наиболее сложными для описания. Если в предыдущий период он то поднимался на высокий пост, то спускался за свой письменный стол, го выступал перед парламентом… То в эти годы его активность, хоть и стала еще более напряженной, но акцент сместился в неосязаемую область идей, мыслей, в сферу познания и творчества. Пожалуй, кроме нижегородского лета 1992 года и выборов в конце 1993, больше и нет видимых поступков, действий, которые бы можно было анализировать и рассматривать.

Говорить о духовном мире, в котором живет человек, всегда трудно. Наверное, легче было бы описать словами язык музыки или пешком прогуляться на Марс. Но не поняв, какие страсти бушевали в его сердце в эти годы, мы не сможем понять, почему он поступил так, а не иначе в 1994, 1995 и последующих годах. Не сможем понять, почему в декабре 1993 года радостный гомон «яблочников» заглушил хрипатый голос Жириновского, обогнавшего их у самого финиша. Не сможем понять, почему Г. Явлинский долгие годы находится в меньшинстве, почему для многих своих соотечественников он остается «терра инкогнито». Не сможем понять, кто просит о помощи и каким образом Г. Явлинский собирается эту помощь оказать.

* * *

Умерла женщина в городе Лысьва Пермской области. Умерла от постоянного недоедания, хронической усталости, от обыкновенной пневмонии. Оставила мужу троих детей. Он отказался от своих троих детей и ушел на поиски сытой жизни. Приехала родственница, увезла их к себе на Дон. Стала воспитывать одна своих двоих детей и троих сирот. Полгода понадобилось ей, чтобы решить вопрос о выплате пособий трём детям, положенных им по закону. Одному Богу известно, как жила она и чем кормила пятерых детей.

Думает ли она о политике? Поддерживает ли демократию или тоталитаризм? Ей бы хлеба досыта, да чтоб дети не болели, а какое там государственное устройство, какой политический режим… Вряд ли она думает об этом. Но не спешите упрекать ее и подобных ей, путающих слово «рынок» и «базар», в неразумии, в отсутствии политической культуры и тому подобных грехах. Как знать, может быть, на этих неразумных земля держится? Только много ли у них сил? Умирают они, не успев вырастить своих детей. Уж очень трудно стало жить. И им самим, и их детям нужна помощь. Хлеб их горький и соленый, потому что потом и слезами полит.

Сейчас часто говорят об экономическом хаосе, о политической нестабильности, но мало кто вспоминает, что за всем этим слышится чье-то отчаяние, что за эти годы принесены невосполнимые жертвы, которые нечем оправдать. Боль утрат смешалась с надеждой, отчаянье — с верой. Большая пропасть образовалась между правителями и народом. Правители говорят о стабилизации, а народ не понимает их. Народ бунтует, тысячи людей выходят на железнодорожный путь, садятся на рельсы, блокируют движение. Они возмущены не только тем, что им уже два года не выплачивают зарплату, но и унижением своего человеческого достоинства. А правители не понимают их. Можно ли преодолеть эту пропасть?

Язык разума, светлого разума бессилен здесь. Язык чувств слаб и не найдет отзыва. Интуиция тоже бессильна. Пожалуй, лишь молитва, идущая от сердца, сможет преодолеть пропасть и будет повторяться из уст в уста, придавая хаосу очертания осмысленности.

Люди, погруженные в сиюминутные проблемы выживания, подчас не понимают происходящих перемен и не могут правильно реагировать на них. Полоснула молния августа 1991 года, заставив многих вздрогнуть в испуге, но мало кто понял истинный смысл произошедшего. Молния октября 1993-го года и вовсе оставила многих людей равнодушными, хотя именно тогда решался наиважнейший вопрос, определивший судьбу демократии в России. Нерв политической жизни, проходящий наверху, в верхних эшелонах власти и замкнулся. Большинство населения осталось безучастно к судьбам своих избранников — народных депутатов. Их не то, чтобы не поддержали, их просто не поняли.

Можно долго рассуждать об утрате инстинкта самосохранения, об утрате веры, об отчуждении народа от своих правителей. Можно даже обозвать весь народ, как это делают западные и американские исследователи, шариковыми и швондерами… Грязное дело — дело нехитрое. Куда труднее найти общий язык с людьми, вдохновить их не популистскими лозунгами, но идеей истины и увлечь за собой. Все эти упреки в адрес народа, рассуждения об отсутствии лидера, о том, что надо ждать несколько поколений, очень напоминают мне диалог воронов:

Рановато нас еще хоронить. Я верю, что у народа есть еще творческие силы, есть вера и Бог. Я знаю, что есть и лидеры. И не перевелись еще богатыри на русской земле. В той темноте, которая сгустилась над страной, где бесправие и беззаконие стали нормой, где деньги с откровенной наглостью заняли место святыни, ориентироваться надо духовным зрением. И оно есть у многих людей. Есть духовное зрение у женщины, воспитывающей пятерых детей, есть духовное зрение у шахтеров, требующих защиты своих человеческих прав. Есть оно у врача, который, не получая зарплату месяцами, продолжает лечить людей бескорыстно. Есть оно у учителя, работающего за чисто символическую плату, да и ту получает через раз, потому что надо работать, потому что дети пришли на урок и ждут… Дерзну сказать, что есть духовное зрение и у Явлинского, который говорит:

— Надо слушать шаги Господа и следовать за ними.

Он много говорит о демократии, об экономических реформах, но, может быть, наиболее ценное из всех его программных заявлений следующее:

— Мы боремся не с коммунизмом, мы боремся с бедностью.

В 1992 году он сравнивал свои первые шаги в политике с прогулкой босиком в туалете. Наверное, ему самому это показалось наивным, когда якобы случайно загорелся пожар в его родном ЭПИцентре; когда во время президентских выборов 1996 года анонимные телефонные звонки требовали от него снять свою кандидатуру, угрожая жизни его детей.

Как известно, шапка Мономаха тяжела. Не тяготит она только голову кесаря. Так уж устроен человек, что держит в сердце своем, то и исполняется. Ты можешь сколько угодно повторять фразу: «Все для блага России», но если в тайниках души гнездятся помыслы о славе и богатстве, то славу, богатство и получишь, потому что кесарю кесарево. Если душа твоя до самых глубин, вся насквозь чиста и действительно все помыслы о судьбе родины, то никто не сможет помешать тебе. Каким обернется Явлинский? Злодеем, святым?

А может, исчезнет, сойдет с политической сцены? Сейчас только одно могу сказать определенно. Если сердце его чисто и исполнено поиском истины, а не личной выгоды, то рано или поздно он будет услышан и уже не меньшинством, и не большинством, а всеми.

 

Почему так трудно стало жить?

Приближался 1993 год. На посту премьер-министра находится В. Черномырдин. В начале его деятельности многие возлагали на него большие надежды. В газетах писали, что «новое назначение в российском руководстве должно прибавить энергии всей стране». Однако процесс реформирования был все так же абсурден, как и в начале пути. Население потуже затягивало пояс. Депутаты перешли на стихи и вместо прозаических поисков выхода из кризиса, то и дело цитировали: «Умом Россию не понять». Противостояние между парламентом и президентом нарастало, приближаясь к своему кровавому апогею.

У большинства населения постепенно накапливалась усталость от митингов и им подобных массовых мероприятий. Коммунисты осенью 1992 года пытались провести референдум против отпуска цен. Не состоялось даже первое собрание — пришло мало людей. Еще совсем недавно в январе этого же года на Манежной площади в Москве собирались тысячи людей с экономическими требованиями, с обвинениями в развале СССР. По поводу СНГ можно с определенностью сказать лишь то, чем оно не стало. СНГ не стало военным блоком, не стало единой страной, не стало единым правительством, не стало экономическим союзом. Чем оно стало, трудно сказать и сейчас.

Лето 1992 года началось попытками создать коалицию демократических сил России в поддержку реформ, президента и правительства. Соответственно, народных депутатов Верховного Совета общественное мнение записывало в антидемократы. Поводом для этого служило то, что Верховный Совет отвергал государственную программу приватизации, впоследствии переименованную народом в «прихватизацию», и запрещал правительству регулировать цены на энергоносители. Кроме того, никак не могли принять сам проект закона о правительстве.

Пока парламент и президент решали вопросы приоритета, активность некоторых граждан приобретала весьма неприятный привкус. В середине июня возле телецентра «Останкино» вырос палаточный город: проводили акцию по русифицированию эфира. А 22 июня возле того же «Останкино», возле Рижского вокзала и Манежной площади провели манифестацию национал-коммунисты. Раздавались призывы к всеобщей политической забастовке.

Кризис власти, порождавший все эти явления, все более углублялся. Не было единства во взглядах на то, как надо проводить реформы. Ельцин бросал парламенту обвинения в отказе от реформ. А Руцкой возражал, что «тактика российских реформ нуждается в срочной корректировке». Интеллектуальные споры по этому поводу, проходившие на VI, VII и последующих съездах народных депутатов, судя по стенограмме, были очень похожи на перебранку нашего ростовского рынка, только у нас на Дону это звучит естественно.

Читая стенограммы съездов, я часто вспоминала не менее жаркие споры между представителями бывших союзных республик об Экономическом сообществе. Они все же сумели договориться и прийти к единому мнению, завершившемуся подписанием договора. Но тогда многоголосым хором дирижировал Явлинский. Он никогда не использует в своей речи непереводимых оборотов, которыми грешили депутаты, не стучит кулаком и очень редко повышает голос. Но он обладает даром убеждения, умеет, как говорил один из его друзей еще по детскому саду, генерировать идеи и не переносит скуку. А перебранка съездов или как их иначе назвал А. Шаранов из «Российской газеты», политическое токовище, было до тошноты скучным, совершенно неплодотворным и опасным. На VI съезде все дебаты оказались напрасны и ни на йоту не изменили статус-кво президента или парламента. Это больше было похоже на игру в испуг. Кто первый испугается, тот и проиграл. Не было конструктивных, объединяющих идей. Тех самых идей, которые способен выдавать Г. Явлинский. Но здесь есть маленький нюанс. Парламент и президент были в большей степени озабочены не столько проблемами страны, сколько личными проблемами о первенстве: кто главнее, где будет центр принятия решений. Наверное, в таком аспекте и не могло быть объединяющих идей? Григорий Алексеевич, когда согласовывал с представителями республик вопросы будущего Экономического сообщества, думал не о собственных выгодах, а о союзе. Не потому ли до сих пор многие вспоминают идею Экономического сообщества как самую оптимальную для выхода из кризиса:

— Нет нужды изобретать велосипед. Союз должен строиться на принципах Европейского экономического сообщества. Есть для этого и необходимый пакет документов. Автор их Григорий Явлинский и его команда. Как вы помните, к концу 1991 года Григорий Алексеевич разработал Договор об Экономическом союзе суверенных государств, тогда еще в рамках СССР. К Договору прилагалось почти тридцать соглашений. И все это мы подписали, собравшись в Кремле, между прочим и Украина. Так стоит ли теперь от этого отказываться лишь потому, что все это делалось прежде, чем появился на свет СНГ. А если бы нам удалось еще уговорить Григория Алексеевича Явлинского возглавить наш экономический союз — вот тогда бы мы действительно многого добились [114]Общая газета. 1993. 21–27 мая.
.

В Явлинского верили и тогда, и сейчас верят. Верю ему и я. В те первые годы реформ — 1992–1993 и с экрана телевизора, и через газеты всем нам внушали, что страна переживает якобы болезни роста, надо немного потерпеть и скоро все стабилизируется. Григорий Алексеевич в книгах «Диагноз», «Уроки экономической реформы» и других ясно давал понять, что речь идет не о болезнях роста, а об агонии умирающего. Говорил он это очень вежливо, осторожно, чтобы не поранить болезненное самолюбие правителей. «Если бы кто-то сказал Дэвиду Юму или любому другому экономисту его масштаба о том, что нация может быть готова отказаться от всей своей промышленности ради того, чтобы осуществить переход к рыночной экономике, он, наверное, счел бы этого человека сумасшедшим».

В то время, когда общественности внушали, что другого пути нет, что надо терпеть, за рубеж активно перекачивались ценности, принадлежащие всему обществу. Тем не менее президент Б. Ельцин имел поддержку у населения. У социологов вошло в обиход выражение «резерв Ельцина». Это люди, которые не за Ельцина, но и не против него. Многие, расценивая деятельность Ельцина отрицательно, боялись номенклатурно-партийного реванша. По их мнению, новые лидеры, способные соперничать с Ельциным в демократических преобразованиях, не появлялись на политическом горизонте. «Независимая газета» ежемесячно публиковала список 100 ведущих политиков, среднемесячная ротация составляла примерно 12 человек. Большой популярностью пользовался А. Руцкой.

Г. А. Явлинский не имел высокой должности, где он был бы заметен, не был депутатом, не входил ни в какую партию. И все же его имя приковывало к себе внимание общественности. Ведь прогноз, который он сделал в «Диагнозе», подтвердился.

В декабре 1993 года интеллигенция составила ядро электората Явлинского. В основном это были люди, которые раньше голосовали за Ельцина, которые ни при каких условиях не стали бы голосовать за Зюганова и, скорее всего, колебались, оценивая возможности Е. Гайдара.

Может быть, это очень условно и спорно, но на мой взгляд, «Диагноз» и последовавшие затем «Уроки экономической реформы», а также весь предыдущий путь Григория Алексеевича сыграл большую роль в формировании его электората. Поэтому я позволю себе остановиться на «Уроках экономической реформы», на обзоре его идей подробно.

В этой книге Григорий Алексеевич анализирует процесс реформирования 1992–1993 годов. И хотя она написана с преобладанием экономических терминов, читается легко и понятно, потому что поднимает весьма болезненные вопросы повседневности. Вопрос о том, можно ли нашу экономику вывести из кризиса, — это отнюдь не праздный вопрос. Кризис экономики — это задержка зарплаты и пенсии, безработица и бедность. Реформы, определившие нынешнее тяжелое состояние экономики, начинались в 1992 году. Именно тогда закладывался фундамент нового построения, которое даже условно домом не назовешь, уж очень оно неуютное и кособокое. В те годы все мы были шокированы гиперинфляцией. Цены росли не по дням, а по часам, и от этого страдали все. Сейчас от гиперинфляции наизнанку страдают шахтеры, работники бюджетной сферы… Для того чтобы правильно осмыслить такое «беззарплатное» положение вещей, надо вернуться к 1992 году и понять причину, из-за которой очень многим стало так плохо жить. Причина, пожалуй, не в том, что где-то в правительстве или в команде президента появился краснеющий Альхен из дома престарелых, описанного в известном романе Ильфа и Петрова. Никто шахтерские деньги не ворует, их просто нет. А почему их нет? Ведь люди работают, те же шахтеры добывают уголь, кто-то за него платит. Или не платит? Потому что «весь подход к реформам с чисто экономической и профессиональной точки зрения был провалом от начала и до конца», — объясняет Г. А. Явлинский.

— Подход по типу шоковой терапии ставит своей задачей, чтобы экономические агенты сразу, в один день начали сами строить новую экономику. Это — идеологическая догма, сохраняющая в наших условиях все многочисленные реликты бюрократического регулирования, которые остаются законсервированными в экономической практике именно в силу того, что правительство с самого начала пытается полностью освободить себя от экономического регулирования процесса трансформации. Появляющийся в результате этого вакуум немедленно заполняется чем-то, что зачастую еще хуже, чем прежние органы управления [116]Явлинский Г. Уроки экономической реформы // Октябрь. 1994. № 9. С. 137.
. Нашу экономику Григорий Алексеевич определил не как плановую и тем более не рыночную, но постплановую, предприятия — постгосударственные. В первой части книги он дает характеристику происходящим процессам, анализируя понятия собственности, искажения в относительных ценах. Во второй — дает рекомендации, в соответствии с которыми можно было бы изменить положение к лучшему. Кстати, «друзья» Г. Явлинского часто обвиняют его в том, что он может лишь критиковать. Наверное, они не нашли времени для чтения его книг. В «Уроках экономической реформы» ясно и четко расписаны его предложения, которые и сейчас не утратили своей актуальности. Первое — структурная и институциональная перестройка, решение вопроса о собственности: второе — демонополизация экономики, земельная реформа; третье — условия экономического роста на основе, совершенно отличной от той, которая существовала в плановой экономике; четвертое — отказаться от модели, предназначенной для малых открытых экономик, внедряемой МВФ; пятое — выходить из кризиса совместными усилиями России и бывших союзных республик. Беда в том, что далеко не всякий сразу сможет понять, что имеется в виду, когда говорят об условиях экономического роста. Это очень большой круг вопросов: и усиление роли государства, и ревизия законодательства, и приватизация, проводимая гласно на открытых аукционах; и новый налоговый кодекс, сориентированный на поддержку малого и среднего предпринимательства… Не всякий сможет понять, что значит отказаться от модели, внедряемой МВФ. Альтернативу, предлагаемую Григорием Алексеевичем, нельзя вместить в одну фразу, это комплекс мероприятий, выводящих страну из экономического кризиса. И тем более нельзя «спускать» его идеи к примитивизму, подстраиваясь под непосвященных. Мне очень хочется, чтобы эти поистине мудрые мысли стали предметом всеобщего обсуждения. Но это требует высокой культуры и желания понять.

В программах и идеях других экономистов, партийных лидеров действительно больше критики и, как правило, нет конструктивных предложений. Это в большей степени эмоциональные всплески, перечисление бед и невзгод, обрушившихся на нашу страну. Я не против эмоций. Но, когда одни эмоции и никаких мыслей по поводу выхода из кризиса, то…

У Г. А. Явлинского есть объективный анализ прошлого, нынешнего состояния экономики и показано возможное направление, выводящее из хаоса.

Я не могу и не хочу пересказывать его идеи, мысли своими словами и тем более не хочу их толковать. Каждый должен сделать это самостоятельно в меру своих сил. Каждый возьмет столько, сколько сможет. Поэтому я позволю себе, может быть, даже слишком большую цитату, но иначе я не могу Это идеи основополагающие, их нельзя обойти вниманием, если я действительно хочу понять сама и рассказать другим, кто такой Григорий Алексеевич Явлинский. Я очень хочу, чтобы читатель прочел их с таким же вниманием, как и я, чтобы потом перечитывал не один раз, обдумывая каждую фразу. Эти идеи указывают, пожалуй, единственно возможный путь выхода из кризиса и объясняют, почему нам стало так плохо жить.

Еще 250 лет назад основатель монетаризма Дэвид Юм писал, что народ, который хочет добиться порядка в финансах, должен прежде всего заботиться о промышленности. Правительство Гайдара, а затем и Черномырдина делало и продолжает делать все наоборот.

Искусственно сдерживая падение курса рубля, правительство инициирует падение промышленного производства. Ради снижения инфляции не платит предприятиям за заказанную и уже произведенную продукцию. Чтобы не увеличивать дефицит бюджета, правительство сокращает государственные инвестиции, не занимается структурной перестройкой экономики, которая могла бы дать шанс жизнеспособным предприятиям.

В 1990 году, когда шла работа над программой «500 дней», при декларированной поддержке ее М. Горбачевым и Б. Ельциным у нашей страны была возможность предотвратить кризис и за полтора года заложить основы рыночной экономики. В начале 90-х годов Россия имела несколько козырей, которые могла использовать в борьбе за свои реформы. Одним из них была государственная собственность. Передавая ее гражданам за накопленные ими средства, можно было «снять» пресловутый инфляционный навес. Сегодня эта собственность распределена.

Второй резерв — это природные ресурсы, прежде всего нефть и газ и разница в мировых и внутренних ценах на них. Сегодня цены на ресурсы постепенно приближаются к мировым.

Третье — это иностранные кредиты. Однако поскольку курс доллара в нашей стране падает, а размер нашего долга достиг стоимости российской собственности за границей, что является «страховкой» Запада он неуплаты долгов, мы не можем не только эффективно использовать кредиты, но и рассчитывать впредь на серьезную западную помощь.

Итак, время упущено и сегодня Россия не имеет простых путей выхода из кризиса. Тем не менее мы уверены, что Россию можно вывести из экономического и политического тупика в течение 5-10 лет. Но для начала мы должны отказаться от навязчивой идеи «финансовой стабилизации любой ценой». Главной задачей мы считаем проведение институциональных и структурных изменений в экономике при относительно стабильной и прогнозируемой денежной политике.

Для предпринимателей приемлемым уровнем инфляции является 5—10 % в год. Когда экономика переходит этот рубеж, на первое место выходит фактор стабильности. Инвестору в этом случае гораздо важнее, чтобы правительство открыто заявило о реальных темпах инфляции, признало, что может удержаться на уровне, например, 5—10 % в месяц, но зато ответственно гарантирует его устойчивость.

При таких условиях можно начинать проведение структурной реформы экономики: поддержать эффективные производства, начать процесс цивилизованных банкротств нежизнеспособных предприятий, процесс демонополизации, заняться проведением полномасштабных реформ — рынка труда, доходов, приватизацией для создания эффективных собственников, то есть тех, у кого есть реальные средства и заинтересованность в реконструкции и развитии производства.

Как получить инвестиции?

Реформы стоят дорого и правительство, экономя, приостановило движение в этом направлении с середины 1992 года. Те же усилия, которые предпринимаются, осуществляются за счет неотложных нужд россиян: массовой невыплаты зарплат, экономии на образовании, здравоохранении, за счет кредитов западных стран — «в долг», который придется отдавать нам и нашим детям.

В экономической политике правительства прослеживается только одна мысль — в условиях высокой инфляции невозможно оценить экономическую эффективность долгосрочных инвестиций, поэтому только финансовая стабилизация может привлечь капиталовложения в нашу экономику для продолжения реформ.

Мы предлагаем иное решение — для того, чтобы на предприятия пришли «свободные деньги», чтобы чужие деньги работали на наши интересы, мы начинаем с реформы инвестиционного законодательства. Закон «О соглашениях о разделе продукции», который принесет российской экономике миллиардные долларовые и триллионные рублевые вложения, был разработан фракцией «ЯБЛоко», которая добилась его принятия парламентом.

Поскольку в настоящее время большую часть экспорта у нас составляют природные ресурсы, то благоприятный инвестиционный режим для наших и иностранных предпринимателей в этой сфере может привлечь коммерческие кредиты с Запада, например, в добычу нефти и газа (причем, в самые труднодоступные месторождения) — до 7 миллиардов в год — больше, чем после многочисленных просьб на жестких условиях Россия получила в долг в этом году от Международного валютного фонда.

Особенно важно, что значительная часть доходов в соответствии с законом остается в региональных бюджетах. Таким образом регионы получают реальную возможность зарабатывать сами, а не быть вечными просителями центральной власти.

Проводимая разработка труднодоступных залежей обеспечит спрос на нефтяное оборудование, производимое российскими предприятиями, приостановится спад в машиностроении, облегчится проблема неплатежей, увеличатся доходы федерального и регионального бюджетов, а это означает создание новых рабочих мест и достойную зарплату, которая будет выплачиваться в срок… И для этого не нужно ждать финансовой стабилизации.

Остановить рост цен

Для безудержного роста цен в нашей экономике есть очень серьезные причины. Прежде всего — очень высокая степень монополизма, стимулирующая инфляцию: транспорт, энергетика, связь предлагают потребителям свои услуги, являясь фактически монополистами рынка. Освобождение цен в стране с монопольной экономикой создало для них тепличные условия, и сегодня поднимают цены на свои услуги как им угодно. То есть монополисты продолжают «оставаться на плаву», прежде всего за счет потребителей, возлагая на них еще один необъявленный налог — монопольную прибыль.

Линия правительства фактически сохраняет монополизм — в результате политики «шоковой терапии» останавливаются не только слабейшие предприятия, но и те, кто потенциально мог бы составить конкуренцию, хорошо живут не просто сильнейшие, а сверхмонополисты.

При этом правительство не выдерживает свою линию до конца и подкармливает предприятия, не давая им закрыться. В результате сегодня мы имеем сильнейшую скрытую застойную безработицу и миллионы работников с минимальной заработной платой, на которую невозможно прожить.

Для того, чтобы мы могли контролировать рост цен, нам потребуется 2–3 года упорной работы по изменению структуры экономики и отношений собственности, и только в результате системной длительной политики, с помощью ряда мер, в том числе непременно с грамотной организацией банкротства, о необходимости которых мы говорим с 1990 года, применяя бюджетные и кредитные ограничения (но не только их как сегодня), мы будем в состоянии контролировать рост цен. Долгосрочного снижения темпов инфляции не достичь за 4–5 месяцев, болезнь будет лечиться долго, несколько лет. Зато мы можем вылечить ее окончательно.

И еще. Самое прямое отношение к росту цен имеет доверие правительству. Нам дорого стоят «инфляционные ожидания», стремительно разрастающийся теневой бизнес, неплатежи, концентрация предпринимателей в сфере финансовых спекуляций и множество других последствий неверия к возможностям исполнительной власти «удержать штурвал». Без доверия остановить инфляцию невозможно в принципе, а можно только мучить людей.

Приватизация: не через ваучеры, а по-людски

Нет никаких сомнений, что ваучерная приватизация была мероприятием политически вредным, потому что большинство граждан чувствуют себя обманутыми, и экономически бессмысленным. Экономически эффективная (а не жульнически-политиканская) приватизация проводится с двумя целями: чтобы предприятия получили управляющего, который умеет и хочет работать в сложившихся условиях, и средства на проведение реорганизации. Ни того, ни другого не произошло.

С 1991 года команда Явлинского говорит о порочности предложенной России системы. В результате «ваучерной приватизации» собственность оказалась фактически поделенной между директорами, государственными чиновниками и бандитами, произошло разворовывание предприятий, спад производства очень велик, инвестиций нет, российские капиталы уходят за границу, открытой остается проблема правового и социального признания новых собственников.

И тем не менее мы против какого бы то ни было административного передела собственности. Собственность неприкосновенна, — нарушить это правило не вправе никто. Сегодня «черный передел» может привести к большой крови. Да и кто поручится, что новое распределение будет справедливее первого? Приватизация должна быть лишена духа конфронтационности — другого пути успешного продвижения ее стратегических целей нет и быть не может. Поэтому нужно аккуратно приступать ко второму этапу — «поштучной» приватизации с переоценкой стоимости недвижимости, инвестиционными конкурсами, контрактами с управляющими, которые должны подготавливать предприятия к торгам, с демонополизацией и множеством других мер. Такая программа для Москвы была разработана рядом депутатов «ЯБЛока».

Проект «Московская приватизация» рассчитан прежде всего на привлечение инвестиций на предприятия. Собственность должна отходить на конкурсной основе к тем, кто может выделить наибольшие средства в реорганизацию производства, кто лучше других может поставить предприятие на ноги. Что это будет означать для граждан? Развитие производства, регулярно выплачиваемую зарплату, на которую можно жить, и новые рабочие места.

Кроме того, «ЯБЛоко» уверено, что значительная часть неэффективности предприятий лежит в сфере управления. Именно поэтому «яблочная» программа приватизации не предусматривает банкротства с массовыми увольнениями. Уже с этого года можно было бы приостановить закрытие части предприятий, сокращение работников.

Представители Госкомимущества имеют право «опасаться», что «яблочный» проект «не сработает». Однако то, что предлагают они, не работает уже сегодня — в первом полугодии 1995 года приватизация принесла стране доходов в сто раз меньше, чем обещало само же правительство. Нет и намека на решение проблемы доходов, вопроса об инвесторах, а ГКИ, пытаясь любой ценой выполнить обязательства перед бюджетом, продолжает распределять собственность за бесценок.

Хотим платить налоги

Налоговая реформа — вопрос специфический. Мы, обычные граждане, исправно и добросовестно платим налоги. Проблема заключается в предпринимателях.

Здесь налоговая политика правительства зашла в тупик: за первое полугодие 1995 года налогов поступило в 2,5 раза меньше, чем планировалось. Доходы собираются за счет инфляции, предприниматели не верят правительству и используют все законные и незаконные средства для уклонения от уплаты налогов.

Правительство, поняв, наконец, бессмысленность дальнейшего повышения налогов, предложило Госдуме провести в 1995 году «налоговую реформу». Смысл правительственных предложений состоял в том, чтобы перенести налоговое бремя на тех, кто не желает или не может «уйти» от уплаты, и повысить те налоги, от уплаты которых сложнее уклониться.

Сегодня правительство собирает налоги только с государственных и в том числе с уже «лежащих» предприятий, которым некуда деться, — у них все счета в банке, они «на виду». Те же, кто имеет реальные средства, уходит от налогов в силу того, что находятся не в зоне контроля, а «в тени», и никаких попыток «оседлать» их не предпринимается.

Возникает замкнутый круг. В него попадают прежде всего предприятия-гиганты, которые и так находятся в бедственном состоянии. С них берут налоги, которых на покрытие расходов бюджета все время не хватает; приходится постоянно повышать ставки; более высокие налоги платить еще труднее, дефицит растет и разваливает бюджет. Рано или поздно это приводит к очередному скачку налогов. Так и будет до тех пор, пока главной целью останется балансировка бюджета на бумаге.

По существу вопрос абсолютно ясен: больше доходов можно собрать за счет увеличения числа налогоплательщиков, но для этого налоговый пресс должен стать неразорительным. Общая сумма налогов должна быть не больше 30–35 %. Нет сомнений, что большинство предпочтет тогда работать в легальном режиме, платя в разумных пределах, нежели скрываться и утаивать доходы.

В целом же, налоговая политика должна быть гибче. Например, предприятия, способные выпускать продукцию, цена которой на мировом рынке в десятки раз превышает стоимость сырья, из которого она изготовлена, можно временно вообще освободить от уплаты налогов и таможенных пошлин.

Это решает сразу несколько проблем: мы производим высокотехнологичную продукцию, следовательно нам снова нужны конструкторские бюро, опять нужны инженеры, а следовательно, и вузы, значит можно решать проблемы студентов… Так начнет раскручиваться цепочка проблем.

Выкладки по вкладам

Защита вкладов населения — не поощрение страсти к накопительству, а одно из основных условий устойчивости государства. Помимо того, что вклады населения являются очень важным источником инвестиций, они представляют собой «индикатор» доверия людей к власти: доверяют граждане политикам — несут свои «кровные» в банк, нет — держат их в чулке или в «зеленых».

Для того чтобы заработать доверие, власти надо потрудиться и доказать, что на нее можно рассчитывать не только в ближайший месяц до введения очередного «рублевого коридора», но и на многие годы вперед. Наше правительство немало сделало, чтобы разрушить существовавшее доверие.

Первый раз людей ограбили, обесценив в одну ночь сбережения в Сбербанке. Затем наступила короткая, но памятная эпоха финансовых спекулянтов, которые при полном попустительстве со стороны государства строили «пирамиды» из денег доверчивых и пока еще плохо разбирающихся в законах рынка россиян. Когда же загнанные в угол люди стали обменивать свои откладываемые «про запас» рубли на доллары, чтобы хоть как-то защититься от инфляции, государство дало им по рукам, обеспечив падение доллара на внутреннем рынке. Люди у нас всегда оказываются «крайними».

Программа «500 дней» предполагала расчет госсобственностью с гражданами по сбережениям. Сегодня мы считаем, что правительство обязано обеспечить финансовую безопасность граждан: взять под жесткий государственный контроль работу всех негосударственных финансовых институтов, привлекающих вклады населения; ввести систему государственного лицензирования на право привлечения вкладов населения; отслеживать и публиковать «черные списки» ненадежных компаний; незамедлительно принимать решительные меры к организациям, нарушающим установленные правила работы по вкладам населения.

Мы не можем обещать вам вернуть деньги, украденные бесчисленными «пирамидами». Но если мы будем властью, мы сделаем все, чтобы ни они, ни государство не смогли вас обмануть.

Что делать на селе?

Положение крестьянства сегодня едва ли не самое тяжелое в огромной степени из-за того, что у правительства нет никакой сельскохозяйственной политики, кроме линии на выдачу госдотаций.

Сегодня заботу о крестьянах «монополизировала» Аграрная партия. Эта — правительственная партия, лучше всех представленная в Кабинете. Именно ее члены определяют линию правительства в решении сельскохозяйственных вопросов. Но заботятся они не только о крестьянстве. Чтобы понять это, достаточно спросить крестьян: сколько из выделенных средств они получили? Деньги, которые аграрии регулярно выбирают из бюджета, оседают в коммерческих банках, которые распоряжаются ими по своему усмотрению.

Основные проблемы села сегодня, с нашей точки зрения, заключаются, во-первых, в губительном для крестьян дисбалансе цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию и услуги. Во-вторых, в том, что центры по переработке сельскохозяйственного сырья монополизированы и находятся во владении не крестьян, а третьих лиц, которые и диктуют монопольные цены. Все это делает работу крестьян нерентабельной. В результате сегодня уровень импорта продовольствия очень высок, а российское крестьянство теряет рынки сбыта.

Наконец, ничего не делается для того, чтобы создать крестьянству условия для обеспечения цепочки реализации продукции: по ее хранению, транспортировке и т. д. Раньше этих проблем не было: собирали урожай солдаты или студенты, как он хранился, куда сдавался, как перерабатывался, крестьян не касалось. Сегодня крестьяне не готовы брать землю потому, что не видят возможности реализации своей продукции.

Мы считаем, что все средства, которые предполагается выделить сельскому хозяйству из федерального бюджета, должны быть сконцентрированы в единой федеральной целевой программе «Продовольствие», которую следует принять специальным законом. Ее смысл не в бесконечном вливании в аграрный сектор, а в максимальном стимулировании и частичном гарантировании со стороны государства частных инвестиций в сельское хозяйство. Как и в других отраслях народного хозяйства, наша задача в том, чтобы те, у кого есть деньги, захотели вкладывать их в сельское хозяйство.

И еще. Мы должны подчеркнуть: Россия — огромная страна с различными условиями, традициями и опытом работы в разных регионах. Где-то люди хотят собственности на землю, где-то создание фермерских хозяйств неэффективно с политической точки зрения. Поэтому подходы и пути решения проблем в этой сфере, начиная с вопроса собственности на землю, должны быть гибкими, разнообразными и конкретными.

Самоуправление — это мы с вами

Когда руководители нашего государства выдвигают в своих программах такие разумные и важные идеи, остается только спросить: зачем же вы откладываете выборы, отчего не «исправляете положение», не «делаете на практике», не «поощряете», все уже заждались!

Местное самоуправление — это мы с вами: домовые и родительские комитеты, сельские сходы; это мы — граждане-соседи по кварталу или селу, если хотим решить проблемы нашей повседневной жизни. Если мы хотим, чтобы в нашем районе были ровные дороги, в наших подъездах чистота и порядок, чтобы в нашем квартале люди чувствовали себя в безопасности.

Теоретически главное назначение самоуправления состоит в преодолении взаимного отчуждения государственной власти и общества, а практически в возможности людей самим решать часть своих проблем так, как они хотят и понимают их. Мы прагматики: самоуправление существует, если его исполнительные органы могут решить конкретные вопросы, например, чтобы в каждом подъезде горела электрическая лампочка.

Поэтому мы считаем, что строительство «здания» системы местного самоуправления следует начинать с экономики, с создания грамотной экономической схемы, которая предполагает наличие у самоуправления собственных финансовых средств. Решение экономических проблем может дать толчок развитию системы самоуправления.

И первой задачей для органов местного самоуправления должно стать завоевание доверия людей. Если добиться доверия, можно рассчитывать и на то, что граждане сами начнут отчислять необходимые суммы на общественные нужды.

Наконец, еще одно и самое важное. В России сосуществует огромное количество разнообразных традиций, в нашей стране нельзя всех «грести под одну гребенку». В каждом из регионов в зависимости от конкретных условий может быть создана своя, уникальная система самоуправления.

Может и должна быть создана, потому что без этого построение сильного государства и улучшение жизни — невозможно.

Армия:

радость, а не боль

Каждый год при рассмотрении бюджета проблема военных расходов представляется непреодолимой. Между тем, затевая операции, подобные чеченской, Россия никогда не избавится от дефицита военных ассигнований.

Ситуация сложная: у нас нет денег, чтобы содержать армию в ее нынешних размерах, но и нет средств для того, чтобы сократить ее и передислоцировать в соответствии с новыми задачами. Поэтому сегодня важно абсолютно реалистично определить набор задач, перво-наперво необходимых для обеспечения безопасности государства, и целенаправленно финансировать конкретные программы, ориентированные на реформирование армии.

Мы считаем, что ключевое значение в ближайшие годы будут иметь стратегические ядерные силы и прежде всего войска ракетно-стратегического назначения, потому что Россия в любом случае должна сор Григорий Явлинский хранить свой ядерный потенциал и способность исключить попытку ядерного удара по своей территории.

Вторым направлением является укрепление пограничных войск. Защита наших тысячекилометровых рубежей — важнейший вопрос внутренней стабильности: экономической, криминальной, демографической.

Третья задача состоит в создании такой армии, которая потенциально готова в случае необходимости вести одновременно несколько крупных операций по защите своей территории. Здесь главный упор должен быть сделан на укрепление ВВС и мобильных сухопутных сил.

Именно исходя из этих приоритетов «ЯБЛоко» выступало с поправками к законопроектам бюджетов -94, -95. И мы категорически не согласны с обвинениями в наш адрес о якобы антиармейских настроениях. «ЯБЛоко» стоит на проармейской позиции, почему и выступало против ввода войск в Чечню: эта операция, неподготовленная ни с военной, ни с политической точек зрения, нанесла престижу армии колоссальный урон, не говоря уже о гибели едва подготовленных солдат-подростков и мирных жителей.

Сконцентрировавшись на вышеуказанных направлениях, можно сделать соответствующие виды войск эффективными и оснащенными самой современной техникой. Но прежде всего нужно приложить все усилия, чтобы обеспечить материально наших военных, которые несут очень тяжелую службу. Им не должно быть стыдно перед своими семьями, согражданами и коллегами из других стран.

С другой стороны, офицер должен знать и помнить, зачем он служит, и верить в эти цели. Нужно, чтобы его жена могла гордиться тем, что она замужем за военным. Наши же правители до сих пор не поймут, что этого невозможно добиться, используя армию для достижения крайне сомнительных внутриполитических целей: перед армией изначально стоят другие задачи.

Основой реформы армии должна стать выработка внешнеполитической доктрины России. Только после этого можно начать разработку военной доктрины и программы развития ВПК. Улучшение положения в армии начнется только при радикальном изменении экономической, бюджетной политики и перехода к реальной военной реформе.

Неопределенность целей, задач, будущего военных, безденежье армии, произвол властей, неуважаемое командование, утвердившиеся в армии порядки, из-за которых многие бегут от военной службы, как от тюрьмы, — сегодняшняя боль России. А нашей стране, которая не может быть членом какого-либо военного блока, с ее протяженными границами и крайне непредсказуемыми соседями всегда будет нужна сильная и современная армия. Это геополитический императив России как великой космической и ядерной державы.

Здоровое общество

Возрождение науки, уровня образования и культуры общества занимает долгие годы, хотя эти области более других устойчивы в кризисные периоды. Сегодня мы находимся как раз в такой ситуации. Поэтому наша основная задача — хотя бы сохранить в этих сферах то, чего Россия достигла за время советской власти и еще не успела растерять.

Прежде всего это касается образования. Долгосрочные социально-экономические и политические реформы бессмысленны и неосуществимы, если мы не сможем дать нашим детям современное образование. Мы должны полностью обеспечить финансирование бесплатной средней школы.

Средства должны быть потрачены не только на ремонт и оборудование, учебники и компьютеры, но прежде всего на то, чтобы вернуть уважение к труду учителя. Ни для кого не является секретом, с чего следует начать процесс: чтобы молодые талантливые люди не бежали из школы, учитель должен иметь высокую зарплату, чтобы покупка книг и путешествия не были для него неисполнимой мечтой.

Правительство должно разработать, а парламент принять программы финансовой, налоговой и иной поддержки государственным и негосударственным учебным заведениям, чтобы каждый молодой человек мог получить современное образование по своему вкусу.

Понимая необходимость поддержки и развития российской науки вообще, мы прежде всего выступаем за спасение тех прогрессивных отраслей, в которых преуспела советская наука. Программы конкурсной поддержки ученых и научных проектов могут дать значительные результаты, учитывая корпоративность интеллектуального сообщества, квалификацию российских ученых, их традиционную самоотдачу и энтузиазм. Кроме того, одной их аксиом реформы сферы науки, с нашей точки зрения, должно стать ее развитие в соответствии с переориентацией страны с «гонки вооружений» на «гонку технологий».

Мы понимаем, что сегодня помощь нужна всем, но точно также мы вынуждены обозначить приоритеты финансирования программ и институтов в области культуры, имеющих национальное значение. Среди них, с нашей тонки зрения, должны быть программы «Памятники отечества» — по спасению музеев и памятников у нашего прошлого; «Наша книга» — по поддержке издательского и библиотечного дела, то есть того, без чего невозможны наука, образование и сама культура ни для нас, ни для наших детей; а также программа точечной помощи коллективам и школам музыкального, изобразительного и театрального искусства, имеющим общероссийское значение.

Наука и образование — области, достижениями в которых измеряется сила нации, успехи в этих областях делают государство жизнеспособным и конкурентоспособным; вне культуры в узком смысле слова в конце XX века невозможно создание полноценного внутреннего мира человека, а значит гармоничной личности и здорового общества.

Мы выступаем за свободу вероисповедания. Многовековую российскую веротерпимость и отделение церкви от государства мы считаем важными основами нашего общества. Поэтому мы не можем одобрить трату бюджетных средств на возведение гигантских культовых построек, например, храма Христа Спасителя в Москве (лучше спасать то, что мы уже имеем: сотни церквей, ветшающих по всей стране). Сегодня, когда значительная часть населения бедствует, проекты такого масштаба должны осуществляться на основе добровольных пожертвований.

Так мы хотим жить

Мы стараемся избавиться от чувства униженности. Мы больше не хотим жить вечными просителями. Ну сколько же можно! Поэтому мы говорим: «Это — наша страна! Мы должны решать и делать, потому что это наше будущее!»

Мы больше не позволим власть имущим унижать и мучить нас, они не имеют на это права. Мы, граждане, на собственные «кровные» нанимаем себе чиновников, аппарат управления — такой, как мы хотим, какой нам больше нравится, который должен делать то, что говорим им мы, граждане, которые им платят!

Мы больше не можем быть безразличны к тому, что происходит и будет происходить за порогом нашего дома. Мы, все жители нашей страны связаны друг с другом и несем ответственность друг за друга. Нам не безразлична гибель каждого Ивана, Петра и Федора, потому что это гибель части России, части нас! Нам не безразлична нищета любого человека, потому что это нищета части России! И нам совсем не все равно, сможет ли тетя Маша дать своим детям достойное образование. Нам вообще не все равно!

Мы все время чего-то боялись с самого утра и до позднего вечера: штрафов и выговоров, вахтеров и швейцаров, начальников и их секретарей. Мы уверены, что секретарша выкинет наше прошение в мусорную корзину, мы готовы к тому, что выключат свет, газ и горячую воду…

Мы не хотим, не должны и не будем больше жить в страхе, потому что мы, россияне, все теперь будем делать сами, и так, как считаем нужным. Но мы будем бережны и аккуратны, потому что не желаем участвовать в разрушениях. Мы стараемся строить новое вокруг старого, а не вместо него. Наш принцип — не навреди.

Мы хотим, чтобы все люди в нашей стране прочно утвердились в этой жизни. И поэтому мы говорим:

Стройте! Богатейте! Создавайте наследство! Мы поставим все законы и конституции на службу вашему наследству, вашему достоинству, вашей жизни.

Говорят, оптимисты надеются, что живут в лучшем из миров, а пессимисты боятся, что это правда. Мы не те, и не другие, мы — реалисты. Мы понимаем, что живем в такое время, когда на плечи и головы россиян чуть ли не ежедневно падают все новые тяготы и беды. Но мы знаем также, что жизнь можно изменить к лучшему.

Мы пытаемся это делать.

Мы предлагаем свои идеи, работу и силы [117]Предоставлено пресс-службой «ЯБЛока».
.

 

Сила — в единстве

Я с отвращением отношусь к инфляции и породившим ее глупости и алчности. Я хорошо помню, что еще в 1990 году Г. Явлинский категорически возражал против резкого повышения цен, настаивал на совершенно ином подходе к изменению экономических отношений. В 1992–1993 годах, когда ящик Пандоры уже был открыт и все беды и несчастья вышли наружу, он вновь пытался повлиять на процесс.

Как уже было сказано, правительство Ельцина — Гайдара не спешило брать на себя ответственность за гиперинфляцию. Явлинский и не набрасывался на них, подобно чересчур эмоциональному Аману Тулееву. Он просто проанализировал причины инфляции с экономической точки зрения. Объясняя причины, Григорий Алексеевич особо упирал на то, что это своеобразный «способ добора налогов». Кому и зачем это надо, он рассказывал так просто, что, наверное, будет понятно даже малолетнему дебилу:

— В этой ситуации, помимо секвестирования, ограничения расходов государственного бюджета, государство с 1992 года, то есть с первого же года пост-плановой экономики, стало активно использовать ИНФЛЯЦИОННЫЙ налог. Независимо от намерений непосредственных исполнителей гиперинфляция 1992–1993 годов была не случайностью и не досадной ошибкой, а единственным действенным средством государственной экономической политики, способом добора налогов, который позволил государству как-то удержаться в седле без настоящих рыночных преобразований (нежелание бывшего союзного государства пойти на эту меру привело его к гибели). В этом смысле вся дискуссия прошедших лет между антиинфляционистами и инфляционистами выглядит, скорее, дымовой завесой, рассчитанной на простаков у нас в стране, и за границей. Лучше всего это видно сегодня, когда в изменившихся условиях вчерашние инфляционисты стали самыми ярыми антиинфляционистами.

Механизм инфляционного налога многообразен, в отношении промышленных предприятий он выглядит примерно так. Представим себе предприятие, закупающее сырье и материалы и рабочую силу на 1000 рублей и изготавливающее из этого всего продукцию, стоимость которой на рынке в данный момент составляет 1500 рублей. Если производственный цикл составляет, например, три месяца, то в условиях темпов инфляции 1992–1993 годов за это время цены вырастают вдвое. Готовая продукция продается уже не за 1500, а за 3000 рублей и по правилам бухгалтерского учета прибыль предприятия составляет не 500 рублей, а 2000. Вся эта прибыль облагается налогом, без учета того, что для начала нового производственного цикла предприятию нужно заплатить за сырье, материалы и рабочую силу уже не 1000 рублей, как три месяца назад, а тоже в два раза больше. В результате налогом облагается по существу не только прибыль, но и необходимые издержки производства. Это ведет к неплатежам и свертыванию производственной деятельности, но государство (на данном этапе) благодаря инфляции свой доход получает [118]Явлинский Г. Экономика России: наследство и возможности. М. 1995. С. 36–37.
.

В то время как государство укрепляло свои позиции, выбивая костыли из-под отечественного производства и собирая таким образом налоги для комфортной и сытой жизни, сразу раздавался ропот. Причем роптали далеко не одни шахтеры и учителя. Второй съезд Межрегионального биржевого союза, проходивший в Москве в середине мая 1992 года, констатировал следующее. Экономические условия на территории бывшего Советского Союза провоцируют и поощряют развитие нелегального бизнеса, черного рынка, коррупции государственного аппарата.

Одновременно росло напряжение во взаимоотношениях регионов и Центра. В начале 1992 года никто не получал денег из Центра, а налоги аккуратно отчислялись в Москву. Очевидно, наверху не совсем адекватно оценивали ситуацию в провинции. Вообще-то трудно понять как, кто именно и чем оценивал. Ведь, если я ежемесячно выплачиваю налоги, то с моей обыденной точки зрения могу рассчитывать и на зарплату сейчас и на пенсию потом и даже на медицинское обслуживание. Г. Арбатов говорил о шоковой терапии так: «Требовать введения в России рыночной системы то же самое, что убеждать водолаза всплывать на поверхность без декомпрессии».

Провинция не хотела всплывать без декомпрессии и сделала отчаянную попытку оставить налоговые поступления на месте, чтобы было чем платить зарплату бюджетникам и пенсию старикам. Уже в первые годы (1992–1993) около 30 субъектов Федерации перестали вносить в федеральный бюджет свою долю. Они дружно требовали особого режима налогообложения, либо дополнительных федеральных субсидий. На какие же нужды расходовались налоги? К сожалению, в прессе такой информации нет, но некоторые сведения все же просачиваются, особенно, когда они окрашены конфликтом.

В Москве в январе 1992 года на пленуме Совета «Демократической России» на почве налогов произошел разрыв этого демократического движения. Некто, о ком пресса умалчивает, произнес пламенную речь, в которой взывал к совести московского правительства и других органов управления. В своей коммерческой деятельности они нередко использовали деньги налогоплательщиков. Победил в конфликте, конечно, не он, а «московско-поповское» лобби, убежденное в своем праве пользоваться деньгами налогоплательщиков.

Может быть, они и имели такое право, не мне судить, но все-таки непонятно, а как же быть с зарплатами и пенсиями? Правда, в 1992 их еще платили. Но не повторяется ли то же самое и сейчас? Контроля-то нет. «Бесовские» съезды имели возможность контроля. Нынешний парламент лишен контрольных функций в соответствии с Конституцией, кстати, одобренной народом на референдуме. Так что налогоплательщикам с налогами шутить нельзя.

— Вообще новые налоги, — пишет в начале 1992 года Г. Явлинский, — напоминают антиалкогольную кампанию. То есть нечто такое, что перпендикулярно всей хозяйственной жизни… Это все равно, что человек спрыгнул с 30-го этажа, а все анализируют, какой рукой он в полете двинул…».

Спрыгнул с 30-го этажа отнюдь не чиновник государственного аппарата, поднимался без декомпрессии тоже не он. Но это только моя точка зрения. Есть люди, считающие, что это именно Е. Гайдар и его коллеги прыгали, поднимались, голодали… «Взяв на себя неблагодарную работу по расчистке завалов командной экономики и проведения непопулярных мер, правительство Гайдара сыграло роль камикадзе». Некоторые приписывают эту роль президенту. Но камикадзе — это очень страшно и слишком серьезно. Не люблю я статистику, вечно она страдает неточностями. Но сейчас все же приведу цифры. С 1990 по 1994 годы в нашей стране добровольно на роль камикадзе претендовали многие. За эти годы количество самоубийств возросло с 26,4 до 41,9 %, то есть более, чем в полтора раза. На месте А. С. Ахиезера я бы не стала записывать на эту роль столь высокопоставленных лиц государства, все-таки это дело личное. Пока они, слава Богу, живы и, наверное, здоровы. А вот с мнением А. С. Ахиезера, что Гайдар проводил непопулярные социальные меры, я совершенно согласна. Только вот в камикадзе сыграл не он, а те несчастные, которые не сумели мягко приземлиться, выпав с 30-го этажа из-за непопулярных социальных мер. У нас на Дону в Дубовском районе из-за постоянных задержек зарплаты покончила с собой воспитательница детского сада, одна воспитывавшая ребенка.

Пожалуй, в приведенной цитате о правомерности непопулярных мер правительства Ельцина — Гайдара мы наблюдаем замечательный образец бюрократического приема мышления. Этот прием отличается тем, что любая информация, будь то сообщение о гиперинфляции и налогах или о самоубийствах, всегда смешивается с пропагандой «за» и «против» данного правительства. Григорий Алексеевич не агитирует ни «за», ни «против», он просто объясняет, какие изменения необходимо сделать в экономике, чтобы люди могли ежемесячно получать зарплату, пенсию, чтобы восстановить обрабатывающую промышленность и народное хозяйство в целом. Но все его начинания, как уже заметил Д. Сорос, было легче выполнить, чем начать, потому что они требовали отставки правительства. Чтобы уменьшить количество камикадзе, Явлинский предлагает усилить роль правительства «в области демонополизации, создании конкурентной среды, с серьезным акцентом на защиту собственности и развитие национальной индустрии и создание финансовой системы поддержки сбережений, капиталовложений и роста, что является единственным путем к действительно финансовой стабилизации». Но все это невозможно выполнить, пока господствует компрадорская буржуазия.

Можно ли разорвать порочный круг? Наверное, все же не так уж много хозяев-преступников, есть и честные люди. Беда в том, что все они разобщены, а отсюда чувство собственного бессилия и бесправия. Нужно единство, единство добровольное и осознанное. Надо преодолеть разобщенность и дружным хором крикнуть: «Но пассаран!» хозяевам-преступникам и всем беззакониям сразу.

Созрело ли для этого наше общество? Смогут ли те же шахтеры вместо бессмысленных голодовок и митингов влиться дружными рядами, например, в «ЯБЛоко», чтобы лоббировать свои интересы на высшем уровне? На этот счет есть много мнений. Политолог А. Кива пишет, что «нужны кардинальные сдвиги в массовом сознании в пользу индивидуализма перед коллективизмом», подразумевая неготовность человека взять на себя ответственность за свою судьбу. Но идеи самоценности человеческой личности, о которой постоянно говорит Г. А. Явлинский, нет ни в коллективизме, ни в индивидуализме. И вообще, если где и нужны сдвиги, то в сознании наших правителей. А то, что народ морально, психологически здоров и в сдвигах не нуждается, подтверждает уже то, что подавляющее большинство населения отторгло и культ денег, и культ силы, и стремление к успеху любой ценой. Душевное здоровье народа подтверждается его реакцией отторжения от абсурда, воцарившегося в стране. Эта реакция настолько яркая и сильная, что ее видно невооруженным глазом даже постороннему. «Я скажу, — говорит Д. Сорос, — что у вас получилась система грабительского капитализма, которую ненавидит большинство населения».

Да, большинство населения страны ненавидит и богатеющую на чужом горе компрадорскую буржуазию, и протестует против экономических и политических условий, порождающих ее; ненавидит политику дезинтеграции, спровоцировавшую развал Союза.

Но ненависть не то чувство, которое позволит создать что-то новое. Пожалуй, для того чтобы положить всему этому конец и создать человеческое, а не звериное общество, нужны не сдвиги в массовом сознании, не коллективизм или индивидуализм, а творческое объединение всех людей в одном порыве, с одной на всех молитвой.

 

Нижний Новгород

Летом 1992 года сотрудники ЭПИцентра во главе с Г. А. Явлинским приезжают в Нижний Новгород. Недавно назначенный губернатором Борис Немцов, предвидя серьезные трудности, ожидающие жителей области, обратился к Григорию Алексеевичу с предложением о сотрудничестве. Волноваться было из-за чего. Вообще-то Б. Немцов по образованию физик и, очевидно, любит точные науки и трудные задачи. Но задача, вставшая перед юным губернатором сейчас, была сверхтрудной: 60 % всей промышленности Новгородской области — оборонка, а программа конверсии хронически буксовала где-то в верхних эшелонах власти. В сельском хозяйстве зубной болью мучил отслуживший все сроки машинно-тракторный парк, мучила дороговизна горюче-смазочных материалов, семян, минеральных удобрений, но больше всего — диспаритет цен на промышленную и сельскохозяйственную продукцию. Оставляла желать лучшего и социальная защита населения, предполагавшая наличие средств в областном бюджете, а средств не было (во избежание недоразумений сразу скажу, что Григорий Алексеевич в Нижний Новгород ни средств, ни волшебных палочек не вез). Работники бюджетной сферы месяцами не получали зарплату. Работники других сфер «отдыхали» в неоплачиваемом отпуске. Одним словом, в Нижнем Новгороде было, как и везде.

Немцов обратился к Явлинскому еще в 1991 году. Тот быстро откликнулся. Это предложение заинтересовало его, потому что представилась возможность на практике осуществить свои идеи. Правда, это был не масштаб Союза и даже не масштаб России, но все же… Желание было настолько велико, что Явлинский и его коллеги согласились работать, можно сказать, бесплатно. Нижегородцы заплатили 15 москвичам 200 тысяч рублей за три месяца работы: июнь, июль, август.

Все подобное взаимопритягивается. И следом за Григорием Алексеевичем в Нижний Новгород потянулись иностранцы-специалисты, которые тоже хотели воплотить свои мечты, свои идеи в жизнь. Например, Энтони Доран — специалист из Международной финансовой корпорации. Еще в 1991 году Григорий Алексеевич обратился в Международную финансовую корпорацию, а также в представительство Мирового банка в Москве к господину Читтэну. Григорий Алексеевич привлек их отнюдь не обещаниями больших денег, их, как известно, в Нижнем Новгороде не было, он объяснил, что у Читтэна будут хорошие условия для работы.

И работа началась сразу же, еще в Москве. В ноябре приступили к разработке проекта малой приватизации, обдумывали и обсуждали другие вопросы, искали выход из кризиса наличности.

Григорий Алексеевич согласовал свои мечты о воплощении несбывшегося с правительственными мечтами иметь подальше от себя этого неуемного и чересчур пылкого экономиста. Итак, летом 1992 года 14 сотрудников ЭПИцентра во главе с Явлинским отправились в Нижний Новгород.

На сессии облсовета москвичи объединились с нижегородской властью для борьбы с гиперинфляцией, с бедностью и прочей грязью, всплывшей на волне «демократических» преобразований.

Было подготовлено семь проектов по основным направлениям деятельности. Подобно ситуации во многих других регионах России, наиболее критическая ситуация в Нижегородской области была связана с кризисом наличности (в том числе огромная задолженность по зарплате) и фактическое банкротство большинства предприятий. Для решения этой проблемы был успешно разработан и реализован региональный заем, который позволил жителям Нижегородской области не только защититься от высокой инфляции, но и, что особенно важно, поверить в местную администрацию.

Над каждым из семи проектов работала отдельная группа, состоящая из нижегородских депутатов и специалистов ЭПИцентра. Руководство группами осуществлялось из вновь созданного координационного совета, в который вошли Б. Немцов, председатель облсовета Е. Крестьянинов, мэр Нижнего Новгорода Д. Бедняков и Г. Явлинский. Каждую группу возглавлял руководитель соответствующего подразделения администрации. Эксперт ЭПИцентра, входящий в группу, имел право совещательного голоса и на него замкнули информационные службы области. «Каждая рабочая группа готовит рекомендации. Решения принимаются в три этапа: на уровне местных экспертов (если что-то не соответствует местной специфике, предложение сразу снимается), на уровне координационного совета и на сессии областного совета, которая осенью либо утвердит реформу, либо заблокирует».

После того, как тщательно изучили областную статистику, выяснилось, что область в состоянии, опираясь на собственные ресурсы, обеспечивать жителей всем или почти всем необходимым.

Другая группа занималась вопросами финансовой стабилизации. Но каким образом можно стабилизировать денежное обращение, если ни у кого нет денег? Однако все гениальное просто. Почему задерживается зарплата бюджетникам? Потому что из Москвы не дают денег. Значит надо заставить отдать свое, заработанное, и сразу же после встречи своих гостей Б. Немцов, вдохновленный их идеями, подает в суд. И не в какой-нибудь, а в Конституционный Суд Российской Федерации.

От имени учителей, врачей, библиотекарей и других работников бюджетной сферы губернатор Нижнего Новгорода предъявил иск правительству Ельцина-Гайдара. Он напомнил, что правительство по закону обязано ежемесячно выплачивать зарплату людям, занятым в бюджетной сфере, в противном случае оно нарушает Конституцию и КЗоТ. Через неделю получили 1 миллиард рублей и погасили задолженность по зарплате, но только бюджетникам. На них с завистью смотрели рабочие с военных заводов и других предприятий, парализованных шоковой терапией.

Особенно сильно страдали жители двух городов Нижегородской области: Навашино и Арзамас. Почти все население (80 %) города работает на одном заводе. Все жизнеобеспечение и того и другого города, работа поликлиник и детских садов, соцкультбыт находятся на балансе предприятий. Ухудшившееся положение на предприятии — это боль и трагедия многих семей. В то же время предприятие не может свести концы с концами, уже не говоря о модернизации производства, потому что большую часть заработанных денег вынуждено вкладывать в социальную сферу.

Освобождение предприятий от этих забот Г. Явлинский назвал «конверсией социальной инфраструктуры». Было предложено дотировать не саму социальную сферу, а людей, отменив подоходный и некоторые другие налоги, то есть провести реструктурирование доходов населения. При этом обязательно сохранялся минимальный уровень зарплаты, позволяющий человеку оплачивать свое жилье, лечение, обучение детей.

Странный все же человек этот Явлинский. Съездил в Нижний Новгород, сделал хорошее доброе дело, написал книгу «Нижегородский пролог» и ни слова, ни полслова о своих достижениях. Помню, когда ездила по командировкам в Ростовской области, то большие и маленькие начальники большие деньги платили, лишь бы «прокукарекали» про их «достижения». Возможно, если бы Григорий Алексеевич внимательнее относился к «кукареканью», то есть к саморекламе, было бы меньше недоразумений и обвинений в его адрес.

Один читатель «Независимой газеты» Б. Маловатер прислал в газету гневное письмо по поводу «недостойного поведения» Г. А. Явлинского. «Недостойное поведение» заключалось в том, что Григорий Алексеевич сказал: «Мы обязательно должны выделить из госбюджета на школы». В конце письма-статьи Б. Маловатер дает гневную отповедь: «Надо стоимость оставить у производителя. Тогда производитель сам заплатит за обучение своих детей». Б. Маловатер не знал, что именно такой эксперимент и проходил в Нижнем Новгороде еще за два года до этого. Проводили эксперимент очень внимательно, осторожно, потому что одним лишь «оставить стоимость у производителя» не обойдешься. Нельзя совершенно отбрасывать социальную инфраструктуру, потому что могут быть и непредвиденные обстоятельства.

Группа социального прогноза внимательно следила за тем, чтобы денег, оставленных у производителя, хватало и на питание, и на сколько-нибудь сносную жизнь. В масштабах страны, к сожалению, такой группы нет, а хорошо бы… Социальный взрыв, которым все друг друга пугают уже несколько лет, накапливается на интропсихическом уровне, то есть в душе человека. Накапливается в виде отчаяния, когда он остается один на один со своим горем и некому помочь. Как и любую болезнь, эту тоже легко предотвратить на начальной стадии, но если болезнь запущена и человек в отчаяние дошел до осознания вседозволенности, тогда уже никто и ничто не поможет.

Одновременно нижегородцы распрощались и с талонной системой распределения продуктов. Цены подскочили, но поднялась на 10–15 % и зарплата, поэтому недовольных не было. «Стоимость потребительской корзины в Нижнем Новгороде летом 1995 года была на 11 % ниже общероссийской, темп роста среднедушевого дохода на 23 % выше, чем в среднем по России и на 37 % больше, чем рост прожиточного минимума».

Была создана и группа по взаимодействию с общественными организациями. «Роль последней немаловажна. Общественная жизнь в провинции отличается от общественной жизни в столице, поскольку сосредоточена в организациях, созданных по профессиональным, культурно-просветительским, религиозным признакам. Политические же партии пока не играют заметной роли. Следовательно, с одной стороны, задача взаимодействия властных структур в обществе, казалось бы, упрощается, но, с другой стороны, если к осени (имеется в виду осень 1992 г. — Прим. авт.) кризис наличности, спад производства и рост безработицы совпадают по времени, какие-то общественные организации могут стать центрами кристаллизации массового недовольства и предсказать их поведение будет крайне трудно. Задача экспертной группы — уже сейчас наладить с ними конструктивный диалог».

С этой же целью в городах Навашино и Арзамас была опробована разработка «Оперативного слежения социальных индикаторов» (ОССИ). Специалисты постоянно наблюдали за ситуацией, складывающейся в городе. Одна из важнейших задач ОССИ — своевременное выявление критических тенденций и разработка мероприятий, способных «погасить» назревающий конфликт, не загоняя его внутрь, чтобы избежать социальной напряженности.

— Суть ОССИ — в системном анализе тенденций роста потребительских цен, доходов населения, развития потребительского рынка труда. Благодаря анализу качественно изменились методы использования социальных мер: стало возможно оперативно направлять социальную помощь именно на те районы и группы населения, где происходило ухудшение ситуации.

ЭПИцентровцы первыми осуществили такую меру, как замена разрешительного порядка регистрации частных предприятий на заявительный, что очень упростило процедуру, предложили свой вариант проведения земельной реформы, немало было сделано по изменению налоговой системы, поиску эффективных решений для оборонных предприятий, была обновлена областная статистика — удалось, наконец, выяснить, чем же реально располагает область.

Вторым направлением работ была социальная сфера. ЭПИцентр использовал систему адресной поддержки малоимущих и беднейших слоев населения: компенсации и индексации денежных доходов с учетом уровня инфляции, натуральная помощь; было осуществлено формирование систем трудоустройства, обучения и переобучения, общественных работ [130]Предоставлено пресс-службой «ЯБЛока».
.

Есть досужее мнение, что он делал все это только ради того, чтобы вернуться на политический Олимп. Может быть, это тоже сыграло роль, но вряд ли это было главным. Главное, пожалуй, кроется в особенностях его характера. Г. А. Явлинский — человек действия, поступка. Для того чтобы правильно понять его, надо очень внимательно всматриваться в его поступки, анализировать его деятельность на протяжении длительного времени. Это намного усложняется тем, что Григорий Алексеевич не склонен к саморекламе и вообще очень редко объясняет, что и как было им сделано в той или иной ситуации, улучшившей положение людей.

Г. А. Явлинскому не свойственен нарциссизм, который считается чуть ли ни главным капиталом политика, но он обладает не показной, а истинной силой и способен находить оригинальные решения трудных задач. Это было проявлено в Нижнем Новгороде. Однако газеты не спешили рекламировать опального экономиста. Только лишь и промелькнула одна фраза Е. Ясина о том, что опыт малой и средней приватизации на Нижегородчине был признан наиболее удачным. Сам же он не заботился о своей рекламе. А зря.

 

Характер и судьба

То, что гусеница назовет концом света, мастер назовет бабочкой — так считает философия Востока. Разглагольствования некоторых ученых мужей о деградации, об усталости народа не что иное, как мнение гусеницы. Я, наоборот, вижу духовное пробуждение людей, чувствую в людях неизрасходованный, нерастраченный запас сил. И тем сильнее давит на сердце несуразица, непредсказуемость российской политики. Я никогда не идеализировала Ельцина и его окружение, но сейчас их ошибки видны невооруженным глазом. В их ошибках есть большая опасность.

Нечто подобное уже происходило в 1991 году, только тогда опасность была над Советским Союзом, а теперь… Теперь такая же судьба может постигнуть и Россию. «А опасность, которая сегодня возникла, — пишет Г. Явлинский, — заключается в следующем: пока вы смотрите наверх, что вам там что-то решат или сделают, под вами разъезжается земля. Ребята, она просто уходит, одна нога у вас тут, а другая — там. И вместо того чтобы думать, как взять багор, как встать, как скрепить разъезжающиеся половины, ты ждешь, не жди» [131]Сараскина Л. Кто там, на политическом горизонте? // Знамя. 1993. № 3. С. 165.
.

Историческая судьба России связана с миллионами человеческих судеб. Грандиозность пережитой нами катастрофы не знает аналогий в мировой истории. Нам не поможет ни Пиночет, ни скопированная с «чужой выкройки» демократия. Бессмысленно спорить с тем, что пока нет частной собственности, не будет и демократии. Это правильно. Но это полуправда. Истинно также и то, что пока нет гражданского общества, людей, обладающих духовным, сильным характером, не будет государственности, а будет вечный хаос и грязь. Государственность уходит корнями в человеческое сердце или, как сказал Г. Явлинский, должна прорастать снизу, с корней травы. Частная собственность обязательно нужна, но это уже потом, а в начале… В начале, наверное, все же человек, который должен построить демократическое общество. Надо помнить, что ужас, охвативший нашу страну, не только разрушил слабые души, но и закалил сильные. В теплой инкубаторской атмосфере Советского Союза люди ходили по твердой земле, исключающей падение, и чувствовали над собой потолок, исключавший взлеты. Правда, всегда есть место для подвига, но само понятие подвига размывается сытой размеренной жизнью. Наше время, поставившее всех нас на край пропасти, дает равные возможности и для взлета, и для падения. Именно сейчас в провинциальных городах и деревнях выкристаллизовывается национальный характер, которым во все времена славился человек, живущий в России. Человек, обладающий этим характером, может найти верный путь и вернуть России благоденствие.

Обладает ли этим характером Г. А. Явлинский? Друзья Григория Алексеевича редко говорят об этом, тем более в прессе. Объясниться в любви и нахваливать, восхищаться и благоговеть, трепетно подрагивая нервными окончаниями, скорее дело не женщин даже, а баб. Не знаю, есть ли в окружении Григория Алексеевича такие люди, а вот «друзья», ласково вставляющие палки в колеса, есть. Если бы не они, то мы бы о Г. А. Явлинском вообще ничего не узнали. Например, политолог А. Кива — он так часто и много говорит о Г. А. Явлинском, что не доверять ему просто стыдно. «Мода на Явлинского, — пишет он, — покоилась как на политической конъюнктуре, так и на некоторых константах русского национального характера». Жаль, что он не объяснил на каких именно: сила духа, мудрость, доброта…? Несмотря на мрачные прогнозы А. Кивы, Явлинский и сейчас еще в моде. Очевидно, мода, если она зиждется на константах, переходит в призвание. О том, на каких константах основан характер Григория Алексеевича и каким образом характер определил его судьбу, попытаемся выяснить.

С десятилетнего возраста он увлекался экономикой. В более зрелые годы замахнулся мыслью на механизм управления народным хозяйством СССР. С приходом к власти М. Горбачева участвовал в разработке экономической программы правительства Рыжкова — Абалкина. В 1991 году стал заместителем И. Силаева на посту председателя Комитета по управлению народным хозяйством РСФСР. Благодаря усилиям Г. Явлинского был подписан договор об Экономическом сообществе независимых государств. Созданию Экономического сообщества помешало Беловежское соглашение, породившее золотушного и недоношенного младенца — СНГ.

Григорий Алексеевич и тогда, и сейчас отстаивает идею консолидации бывших республик СССР. В программе «ЯБЛока» записано: «Наша приоритетная задача — заключение экономического Союза на базе договора, подписанного в октябре 1991 года». Под напором общественности в сентябре 1993 года вновь был подписан договор об Экономическом сообществе, но… остался на бумаге. Почему же Григорий Алексеевич позволил случиться такому кощунству? Почему не встал горой на защиту своего детища? Что это слабоволие? Нерешительность? Неумение постоять за себя и за свои идеи? Или здесь что-то другое? Наверное, это будет легче понять, если вспомнить, что таким же или очень похожим образом были сметены со столбовой дороги истории и Верховный Совет, и съезд народных депутатов, тоже заступившиеся за идеи Явлинского.

За несколько дней до своей кончины — 17 октября 1993 года совместное заседание Верховного Совета заслушало Меморандум Хасбулатова. Р. Хасбулатов был не только главой парламента, но и председателем Совета Межпарламентской ассамблеи СНГ. Он предложил трансформировать СНГ в более тесное Евразийское сообщество и выдвинул идею прямых выборов в Межпарламентскую ассамблею.

Надеюсь, читатель простит мне, может быть, не очень корректное обращение к образу страуса. Дело в том, что страус панически боится всякого, кто выше его ростом. Межпарламентская ассамблея сама по себе роста невысокого, но ежели прямые выборы ввести, то рост ее сильно увеличивается и даже оставляет где-то внизу Кремль со всеми его обитателями. Видать, кого-то из этих обитателей так же, как страуса, пугал «высокий рост» ассамблеи, что и стало одной из причин разгона парламента. Договор об Экономическом сообществе Г. Явлинского тоже претендовал на очень высокий рост.

И в 1991, и в 1993 году в борьбе с Меморандумом Хасбулатова, с договором Г. А. Явлинского использовался один и тот же прием — игнорирование права законных документов на жизнь. А если проще, то этот прием называется силовым авантюризмом. Договор об Экономическом сообществе был подписан с соблюдением всех законов и формальностей в октябре 1991 года. Была там и подпись Ельцина. И этот договор никто не отменял, его просто проигнорировали — вначале трое, вышедшие из Беловежской пущи, затем весь бывший СССР. Ученые сразу же поспешили убедить возмущенных сограждан, скандирующих «Советский Союз!» (бедняги тщетно скандировали это и в 1993 году, а кое-где кричат и сейчас), в объективной закономерности этого процесса.

В 1993 году накануне кровавых октябрьских событий съезд вносит поправку в Конституцию — в случае принятия мер по прекращению деятельности представительных органов власти со стороны президента, его отрешение от должности происходит автоматически, а власть автоматически переходит вице-президенту.

Это решение съезда народных депутатов, а также решение Конституционного Суда, лишавшее Б. Ельцина полномочий, никто не отменял, их просто проигнорировали исполнительные органы власти.

И в 1991, и в 1992–1993 годах разрушению Союза, разгону народных избранников сопутствовал всплеск проельцинских настроений. После 21 сентября все социологические службы зафиксировали массовую поддержку Б. Ельцина и новый всплеск популярности. Одновременно происходило падение рейтинга его оппонентов, то есть врагов исполнительной власти. В 1991 году пресса с наслаждением топтала Г А. Явлинского вместе со всеми его программами и договором. В 1993 году позору и бесчестию предали народных депутатов. Может быть, и они тоже безвольные амебы, не способные постоять за себя? Вряд ли. Ведь был не только истеричный Хасбулатов, но и Руцкой и такие народные герои, как Гдлян с Ивановым, и многие другие, известные всем как мужественные и бесстрашные люди.

Пожалуй, не в безволии депутатов дело и уж тем более не в безволии Григория Алексеевича, а в том, что противодействовать силовому авантюризму можно только силовым авантюризмом. Короче говоря, когда тебе ставят подножку, то каким бы храбрым ты ни был, все равно упадешь. Другое не менее важное обстоятельство заключается в том, что ни Явлинский, ни депутаты не получили массовой поддержки, но наоборот — всеобщее осуждение. Но психология толпы — не тема этой книги.

Как выяснилось, причина, из-за которой договор об Экономическом сообществе не был претворен в жизнь, заключается не в характере Явлинского, а скорее в не-востребованности обществом его идей. В то же время нельзя сказать, что общество заинтересовалось идеями Б. Ельцина, потому что у него их вообще не было. Он вдохновил, наверное, внешней видимостью силы.

В 1991 году Григорий Алексеевич в надежде спасти Союз взывал к совести и разуму лидеров: Горбачева, Ельцина, парламента… Это не помогло. Союз распался и до сих пор некоторые умники обвиняют в этом именно Г. А. Явлинского. Сейчас, размышляя о Федеративном договоре в книге «Нижегородский пролог», он обращается к читателям, к избирателям.

Рядом с этим Федеративным договором поблекла и книга Р. Никсона (политическое завещание, пропитанное ядом ненависти к СССР), и мечты Г. Киссинджера — бывшего государственного секретаря США, сказавшего: «Я предпочту в России хаос и гражданскую войну тенденции воссоединения ее народов в единое, крепкое, централизованное государство». Никакой враг не причинит нам столько зла, сколько причиняет тухлая воля и беспомощная дряблая мысль правителей.

Федеративный договор начали разрабатывать еще в 1990–1991 годах. Подписали с фейерверком 31 марта 1992 года, а в апреле одобрили на VI съезде народных депутатов. Он был включен в Конституцию Российской Федерации. Однако не все подписавшие находились в соответствии с договором в равных условиях. А некоторые и вовсе отказались подписывать этот договор: Татарстан, Чечня, Тюменская область. Кто они? И где, если не в России? Нет ответов на многие вопросы.

Федерация договорная или конституционная? С субъектами Федерации от национальных меньшинств вроде бы понятно — это национально-государственные образования, но каков статус руссконаселенных краев и областей или их права уже никого не интересуют? До каких нижних уровней должен доходить федеральный закон? В области, республике могут возникнуть ситуации, требующие немедленного разрешения, но как быть, если федеральный закон по этим вопросам еще не принят? Правомерно ли говорить о федеративном устройстве, если Центр не реагирует на нарушения Конституции в республиках, лидеры которых лояльны президенту? Может быть, это конфедерация?

По причине своего легкомыслия, я все же рискну подвести итог под Федеративным договором словами из детской песенки: «Только как их надевать? Хвостик некуда девать». Только у этого договора было аж целых три «хвостика» и много непонятных ответвлений.

Интересный анализ договора сделал Г. Явлинский. Он дошел до конца, то есть до полной систематизации всех «хвостиков» и «ответвлений». Он нарисовал географическую карту России. Каждая территория в зависимости от предоставленных ей прав была окрашена в свой цвет. Напомню, что договор состоит из трех договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами и органами власти субъектов Федерации трех типов: суверенных республик в составе Российской Федерации; краев, областей, городов Москвы и С.-Петербурга; автономной области и автономных округов. Карта получилась трехцветная. Черным он окрасил территории со статусом свободной экономической зоны, серым — с дополнительными экономическими правами, серо-буро-малиновым — ходатайствующие о предоставлении дополнительных экономических прав. В соответствии с Федеративным договором, состоящим из трех договоров, права человека меняются, если он из черной области переезжает в серую и наоборот. А если человек переехал в Москву или С.-Петербург, то права его и вовсе увеличиваются.

Григорий Алексеевич уже не задает вопросы, но просто констатирует факт: «Такое разграничение сделано вне зависимости от того, что в преамбуле первого договора говорится о реализации «приоритета прав свобод человека вне зависимости от национальной принадлежности и территории проживания, а также права народов на самоопределение»… Особенность наших Федеративных договоров и в том, что «Российская Федерация», субъект, который должен быть обозначен в договоре, права которого еще только предстоит определить субъектам федерации, сам подписывает все три договора на правах субъекта».

Пока наверху решался философский вопрос субъекта-объекта, провинция решила свои вопросы сама. 30 января 1992 года в Киеве подписали уникальный договор — об экономическом сотрудничестве между Украиной и Ярославской областью. Речь шла о взаимных поставках продукции. На Украине открыли постоянное представительство Ярославской области, а в Ярославле — соответствующее постпредство от Украины. Помнится, в романе Ильфа и Петрова Нью-Васюки уже побывали в ранге мировой столицы, правда, речь шла только о шахматах. Но все это смешно, когда читаешь роман, а когда это становится твоей жизнью, то… Вдохновленный Федеративным договором, Свердловский облсовет летом 1993 года провозгласил Уральскую Республику в составе России, следуя примеру Вологды. Осенью этого же года порывы регионов остужаются указом Б. Ельцина, дезавуирующим их решения.

«Вместе с тем Федеративный договор, проект новой Конституции, а также череда эксклюзивных законодательных актов и полутайных договоренностей о взаимоотношениях Центра и с отдельными регионами России, число которых перевалило за полсотни, свидетельствуют лишь об отсутствии у теперешнего реформаторского Центра адекватной изменившейся ситуации региональной политики, что связано с неумением и нежеланием «встроить» интересы регионов в общегосудартвенные. Во многом традиционное, предусматривающее пассивную роль регионов содержание этого раздела в правительственных программах свидетельствует об органической неспособности идеологии реформаторства «сверху» к выработке региональной политики с учетом местных интересов».

Некоторые так называемые специалисты уже мысленно расчленили Россию на множество (около 100) государственных новообразований. А некоторые республики всерьез думают о своем праве на самоопределение и о переделе границ. Например, Республика Коми отстояла свое право законодательной инициативы, право экспертизы проектов законодательных решений. В декабре 1993 года раздались требования включения в конституцию республики статьи о том, что Коми является суверенной республикой, наделенной правом выхода из состава Российской Федерации. Требовали также и возвращение в состав Республики Коми пяти районов, «переданных ранее» Архангельской области. Центр постепенно утрачивает влияние на регионы. Но, по мнению Григория Алексеевича, проблема дезинтеграции России еще не осознана. Это неизбежно отразится и на ситуации с СНГ, усиливая ориентацию членов содружества, и на республиканский и областной уровень.

Что в таком случае есть Россия? Русская национальная идея? По поводу этой идеи сейчас много споров. Григорий Алексеевич говорит о корнях травы, другие говорят о выплавлении какой-то странной «чисто политической нации», а кто-то по носу щелкает, дескать, хватит вам искать правду, приехали. «Разыгравшаяся катастрофа не может быть объяснена личными недостатками советских руководителей, ошибками руководителей в политике, спецификой большевизма и т. д. Она — результат всей предшествующей истории, неадекватной и по целям, и по средствам — попытки утвердить «вселенскую правду», всеединство, свое особое место в мире как универсально значимое. Эта попытка дала определенный кратковременный эффект, но он быстро себя исчерпал, хотя то был, в известном смысле, звездный час России, к которому нет более возврата». По мнению автора А. С. Ахиезера, надо сосредоточиться на утилитаризме: звездный час засветил в тарелке наваристого супа. Вот и выбирай: Явлинского с его мечтами и идеями или Ахиезера с тарелкой супа.

Честно говоря, устала я от этих неразрешимых проблем. Жила спокойно у себя дома, никого не обижала. И вдруг меня гонят из дома в какую-то холодную темноту… А я хочу в России жить, досыта кушать и хлеб насущный, и хлеб духовный.

Но долог и труден теперь путь к дому. Когда-то в Москве все объединились в одном порыве. В 1991 году идея человеческой свободы и свободы наций у многих вызывала искреннее вдохновение. Что же случилось с теми людьми сейчас? Не в том ли секрет, что ими владела не столько идея свободы, сколько жажда мщения? Мщения советской власти, КПСС, тоталитаризму, мщение, переходящее в эйфорию? Уже в январе 1992 года Григорий Алексеевич грустно констатировал: «Сегодня мы переживаем не только распад государства, не только значительное падение уровня жизни людей, но и кризис демократического движения. Его разрушительный потенциал оказался сильнее созидательного». Судя по Федеративному договору, разрушительный потенциал еще не исчерпал себя.

Под идею самоопределения наций рядились представители местных национальных кланов, смущая легковерные сердца своих сограждан пламенными речами. Смысл этих речей всюду был один и тот же — жажда власти, безраздельной, большой, неограниченной. А одежды, драпирующие циничные речи местных феодалов, были украшены призывами к расцвету культуры, к оздоровлению экономики. Все это уже было.

В книге «Нижегородский пролог» Григорий Алексеевич приходит к следующим выводам. Культура, искусство — все то, что относится к Царству Духа, не регламентируется внешними законами. «Духовно свободный человек живет в Царстве Духа, а не в Царстве объективации».

В 1991 году центробежные тенденции разметали когда-то мощную империю, наводящую ужас на пол-мира. Сейчас те же тенденции действуют внутри страны. Словно время повернуло вспять. Ведь печальный опыт бывших советских республик уже доказал правоту Г. А. Явлинского, но этот урок никого ничему не научил. Пожалуй, сейчас большинство населения бывшего СССР, лидеры СНГ осознали, насколько важна идея единства. И тем не менее все возвратилось на круги своя, но теперь уже в масштабах России. Теперь самостоятельности взалкали Екатеринбург, Вологда… Во всем этом чувствовалось сочетание изворотливости, цепкости местных элит и бесхарактерности, аморфности подавляющего большинства, от имени которого выступали вновь испеченные лидеры. Можно ли остановить вакханалию? Великие неудачи дают бесценный опыт, из неудач извлекают уроки. Но наши правители не торопятся извлечь уроки из неудачи, приведшей к распаду СССР. Недоученный урок будет повторяться снова и снова. Теперь уже в масштабах России.

Когда Григорий Алексеевич выступал за сохранение Союза, его дружно обвинили в имперских амбициях. Сейчас его стали упрекать попеременно то в национализме, то в имперских амбициях. А по-моему, Г. Явлинский не националист, не империалист, а обыкновенный человек, гражданин своей страны. Судьба России — это не только высокие слова. Как можно с такой ненавистью относиться к своей Родине, радоваться ее расчленению? Только больное сознание недочеловека может радоваться, наблюдая агонию.

Русский народ всегда славился силой духа. Что же случилось сейчас? Откуда это безвольное подчинение центробежным тенденциям, откуда и когда попал в душу людей микроб саморазрушения? Где найти опору человеку? Где найти опору России?

Ответ лежит не в демократических преобразованиях. А, может быть, в историческом прошлом России, в духовной жизни россиян? Единство, возрождение России отнюдь не в экономических преобразованиях, которые сами по себе и нужны. Не изменят ничего к лучшему и социально-политические преобразования. «Прорастать надо снизу, с корней травы»… Опору надо искать в собственном сердце, ее нельзя получить извне: нет готовых рецептов возрождения России. Вся страна и каждый человек, живущий в ней, должен решить этот вопрос сам. Судьба определяется не только случайностью, но и характером, волей. Надо ли было начинать с перестройки и ускорения, о которых так заботился М. Горбачев? Или все же с воспитания духовного характера, с воспитания подвигом?

Духовный характер воспитывается не на эйфории разрушения, не на насилии. Нужны новые, не разъединяющие, а объединяющие идеи. Нужен новый не треххвостный, а единый федерализм, ведущий не к расчленению родины, а к согласию. Нужны президентские выборы и новый президент… помоложе, посимпатичнее, поумнее. Надо изначально выбирать высокие ориентиры. Кто боится мечтать и не умеет верить, тот не только не сможет помочь себе, но и не сможет принять помощь, если такая вдруг будет оказана.

Явлинского часто обвиняют в излишней мечтательности. Его мечты до последнего атома измерены и вычислены с помощью математических формул. В них нет пустого маниловского мечтательства, но есть благородство мышления, которое воспринимается узколобыми как нечто чуждое повседневной жизни. Он считает, что субъекты Федерации должны быть равными среди сильнейших. Но такая «дерзость» натыкается на федеративный договор, на Конституцию, на эксклюзивные законодательные акты и полутайные договоренности…

Однако он не одинок в своих мечтах. Многие люди мечтают о восстановлении оборванных связей с бывшими республиками, о возрождении единой России. Эти мечты тем сильнее, чем сильнее нарастание центробежных тенденций. Они растут одновременно в обратно пропорциональной зависимости. Мечты о возрождении России уходят корнями в историческое прошлое. Они крепче, чем алчность местных князьков-феодалов, пожелавших написать историю России по-своему. Безусловно, мы переживаем сейчас очень тяжелое время. И мало людей, способных подняться над хаосом боли и унижений. Но правое дело и не может быть сразу, что говорится, от рождения массовым. Людей, способных на духовный подвиг, не может быть много. Это всегда единицы. «Будем же твердо уверенны в возрождении России. И доведем себя до очевидности в вопросе о необходимости для России национального духовного характера. И тогда все сложится само собою».

Уже который год плачет Россия. Слезы не белые, а красные, потому что смешались с кровью. Не от войны, не от стихийных бедствий сиротеют и умирают наши дети. Никто не хочет войн и революций, но никто не знает, где предел терпению русского человека и как беспощаден его бунт. Все беды можно превозмочь, если знаешь, во имя чего приносишь жертвы. Неужели жертвы этих лет напрасны? Сможет ли Г. А. Явлинский остановить этот танец святого Витта? С тьмой нельзя бороться еще большей тьмой. С тьмой можно бороться только светом. Его помыслы светлы, его мечты созвучны многим россиянам. Дай Бог, чтобы он сумел, победил и построил.

 

«ЯБЛоко»

Нерв политической жизни проходил в высших эшелонах власти, а точнее — в сердцах политиков, одержимых жаждой власти. Изредка отростки этого нерва хватали судорогой сердца столичной интеллигенции, но ее всхлипы об участи культуры не находили отзыва в провинции. Провинция отнюдь не дремала, она активно занималась переделом собственности и борьбой за власть на местном уровне. Люди в общей своей массе жили по принципу: спасение утопающего — дело рук самого утопающего.

Конфликт между парламентом и президентом стал притчей во языцах. Они боролись друг с другом за власть и это не делало им чести. Народ, разобщенный, лишенный единого лидера, тоже не мог мобилизоваться на борьбу с трудностями самостоятельно. Впрочем, что такое трудности?

Можно ли назвать трудностями то, что за первый год так называемых реформ накопился целый океан детских слез? Беженцы из очагов конфликтов заполнили улицы русских городов. Их завшивленные дети просили милостыню, их старые родители молили Бога о смерти. Случалось, что и дети ранее благополучных москвичей вместо того, чтобы гонять в футбол, рылись в мусорных ящиках или собирали бутылки. Голод стал нормой жизни многих россиян.

Явлинский доказывал, что трудности определены не столько объективными причинами, сколько недальновидностью политики президента. Однако гнев и недовольство людей умело было переключено на так называемый фашистско-коммунистический реванш, обрекая народных депутатов на скорый конец. Общественное мнение четко расставило акценты: добрый, мудрый президент и глупые, злые депутаты. Надо разогнать депутатов и все встанет на свои места.

Григорий Алексеевич написал несколько статей, где разъяснил ложность этой полюбившейся многим дилеммы. Он настаивал на том, что в конфликте «президент — парламент» виноваты обе стороны, что сейчас нужна не конфронтация, а согласие. Средства массовой информации дружно записали его во фрондеры и сосредоточились на кусании пяток депутатов. Воззвания Г. А. Явлинского к дружбе и сотрудничеству уже никого не смущали. Они часто вызывали злобу, потому что нарушали основополагающий принцип психологии масс: кто не с нами, тот против нас. Подливало масла в огонь и то, что он еще в феврале 1993 года заявил о намерении баллотироваться на пост президента на следующих выборах. Однако злоба имеет не одни лишь негативные стороны. О Явлинском, хоть и в такой форме, но все же вспомнили вновь, о нем стали говорить. Нисколько не смущаясь гневными выпадами в свой адрес, Григорий Алексеевич напряженно всматривался в предгрозовые всполохи на политической сцене и предрекал большие перемены. Он очень хорошо, может быть, лучше других видел, что происходит.

В 1991 году Б. Ельцин предпочел ему Е. Гайдара, не имеющего ни своей программы, ни известности за экономические или хотя бы какие другие подвиги. За бортом оставались ершистые до неприличия Е. Сабуров, И. Силаев, Г. Явлинский… Наверное, Ельцин поддался обаянию Гайдара. Нечто подобное повторилось с трудно объяснимым выбором С. Кириенко. Пожалуй, единственным критерием здесь был не профессионализм или что-то в этом роде, а нечто другое. Что именно — впоследствии разберутся историки, если смогут. Есть в этих выборах то Гайдара, то Кириенко нечто, простите за откровенность, чисто бабье. Так бывает с беременной, когда она чего-то хочет животом. Переубеждать и уговаривать в таких случаях бесполезно. Но с беременными проще, потому что через девять месяцев их капризы заканчиваются, а здесь конца не видать.

Е. Гайдар не смог даже предвидеть гиперинфляцию, его же «мудрой» политикой и порожденную. Причем о ее приближении говорил уже не только Г. А. Явлинский, но и другие экономисты. В феврале 1992 года на пресс-конференции вице-премьер Е. Гайдар бурно опровергал появившееся в печати сообщение о том, что он якобы обещает инфляцию в феврале на уровне 400–500 %. Повторение январского всплеска, по словам Е. Гайдара, просто невозможно. А вместо невозможного всплеска были торнадо и цунами вместе взятые, гиперинфляция перевалила за 2000 %. Неужели так велико обаяние этого полноватого и лысоватого реформатора, что даже, когда всем стала видна его некомпетентность, президент rio-прежнему защищал его?

Когда Гайдара все же освободили от должности и назначили В. Черномырдина, то… Менялись декорации, а спектакль — прежний. Сменился на посту премьера человек, но не изменился курс реформ. Инфляция как будто бы исчезла, переродилась в кризис неплатежей, задержки выплаты зарплаты, пенсии.

За 1992 год экономика из планово-убыточной перешла в просто убыточную, но выстояли директора убыточных производств. «Убыточность» опиралась на костыли дотаций из Центра, на погашение долгов и потихоньку крутилась на месте вместе с оголодавшим рабочим людом и толстеющим директорским корпусом. Спад производства, четко обозначившийся в начале 1992 года, разрастался вширь и вглубь. Как пламя свечи на ветру, затухало инвестирование.

Трудности трудностям рознь. Где-то они обусловлены судьбой, и от них отказываться права не имеешь. Где-то трудности обусловлены действиями конкретных людей, сколачивающих свое счастье на чужих бедах. 19 февраля 1992 года в интервью, переданном по Российскому каналу телевидения, Б. Ельцин сказал: «Пусть россияне не беспокоятся о хлебе. Голода никогда не будет». Голода разве нет? Хлеб-то в магазинах есть, но купить его не за что, когда зарплату не платят. Уже привычными стали сообщения в информационных программах о падающих в голодный обморок детях. Сначала они падают в обморок, потом болеют туберкулезом и, несмотря на то, что болезнь излечима, нередко умирают. Но беспокоиться не надо: «Голода никогда не будет».

Парадоксально, но причины экономического кризиса многими напрямую связываются с демократией. Это не так. Но в общественном мнении уже сложился определенный стереотип. В то же время демократия сама испытывает жесточайший кризис. Некоторые ученые впоследствии обозначили 1992-й год датой ее смерти. «Демократическое движение было рождено государством, государством в конце концов обернулось. Оно выполнило свою миссию, уничтожив тоталитарную власть и после этого перестало существовать как движение».

В 1993 году Григорий Алексеевич пишет «Тезисы к программе экономической реформы». Однако в данном случае инициатива шла не от него. В апреле 1993 года в Москве для обсуждения проблем выживания собрались предприниматели со всей России. Их голоса, придушенные налогами и чиновничьим произволом, в совместном усердии производили впечатление стройного хора. Они создали объединение «Предприниматели за новую Россию» (ПНР), которое, в свою очередь, избрало оргкомитет. Оргкомитет, представлявший рациональное ядро наиболее передовых предпринимателей, дал понять Григорию Алексеевичу, что не прочь видеть его своим лидером.

Г. А. Явлинский написал по их просьбе «Тезисы к программе экономической реформы», но в лидеры не торопился. Ему хотелось создать свое объединение. К этому времени Григорий Алексеевич сближается с Ю. Болдыревым, благополучно приземлившимся в ЭПИцентре после катапультического вылета из высших эшелонов власти.

* * *

Главный государственный инспектор Российской Федерации Ю. Болдырев тщетно пытался превратить Главное контрольное управление в деполитизированный орган, чтобы судьи были объективны. По его мнению, контрольные функции не могут совпадать с партийными. Контролируя, человек должен руководствоваться не интересами партии, а профессиональными экономическими интересами. Он почему-то не хотел работать так, как требовала атмосфера высших эшелонов власти, считая, что работа в расчете на сиюминутную политическую конъюнктуру не имеет смысла. Год проработал реформатор в управлении. 4 марта 1993 года Б. Ельцин освободил Ю. Болдырева от занимаемой должности в связи с упразднением этой должности и утверждением новой структуры администрации Президента. Ему не дали отработать два месяца и не предложили ничего другого как поскорее освободить кабинет, что он и сделал. Впоследствии он вновь вернется во властные структуры и станет вдохновлять атмосферу теперь уже Счетной палаты поиском объективности и непредвзятых оценок. С грустью делился он со Светланой Сорокиной в телепередаче «Герой дня» уже в 1998 году, что до сих пор тянется проверка избирательной кампании президента 1996 года, что 11 трлн рублей незаконно направлено на восстановление Чечни… И выражал сильное желание видеть в библиотеках России материалы Счетной палаты. Очевидно, на этот раз секрет «усидчивости» Болдырева кроется в том, что Счетная палата, заместителем председателя которой он является, подотчетна парламенту и освободить его от должности может только парламент.

Когда Ю. Болдырев проходил через первое чистилище избирательной кампании еще при Горбачеве (он депутат от С.-Петербурга), в одном из выступлений он сказал: «Общество вправе выбрать в качестве своих представителей и людей по известной терминологии «не в белых перчатках». Это будет означать, что система только видоизменилась, но в демократическую так и не превратилась». Таким образом еще один, воспылавший любовью к демократии, оказался в ЭПИцентре.

* * *

Григорий Алексеевич отнесся к нему с пониманием: самому не раз приходилось катапультироваться из тех же самых структур власти, да и «белые перчатки» всегда были его личным опознавательным знаком. Его начали упрекать за то, что он хочет делать политику «в белых перчатках» еще где-то с 1990 года. На что он отвечал с чувством собственного достоинства: «Вся обида на меня у них (у власти. — Прим. авт.): почему не хочешь вместе с нами мараться? Не хочу! Не терплю туфты и грязи! «Ах ты, чистоплюй! Кому это надо?» Вам не надо, а мне надо, меня родители так воспитали».

А потом подоспел и третий — В. Лукин, воспитанный родителями в том же духе. Вокруг них стала формироваться группа людей «в белых перчатках» и с горячими порывами души. К ним присоединился директор Института гуманитарно-политических исследований В. Игрунов, руководитель агентства Постфактум Г. Павловский и, конечно, сотрудники ЭПИцентра.

Тем временем неослабные усилия сыграли свою роль. Его рейтинг, как подтверждали опросы общественного мнения, был окрашен не только злобой, но и добрыми эмоциями. В начале августа 1993 года Григорий Алексеевич вышел на третье место, а в конце месяца оставил позади сцепившихся в борьбе за власть Ельцина и Руцкого.

* * *

21 сентября 1993 года в 20 часов по телевидению выступал Президент Российской Федерации Б. Ельцин. Он зачитал пресловутый указ № 1400: роспуск парламента, введение фактически президентского правления. Он обосновал свое решение тем, что эта мера вынужденная, предпринимаемая, чтобы устранить паралич власти. Помнится, в российской истории уже встречались подобные случаи преодоления кризиса власти. Правда, вопрос решался внутри одной фамилии и, конечно, без танков. Святополк избавился от своих братьев Бориса и Глеба, Екатерина — от своего мужа, убили и императора Павла… Борис Николаевич не только распустил парламент, но и назначил выборы в новый, а также пообещал, что в июне 1994 года пройдут президентские выборы. От последнего он вскоре отказался — передумал.

В Белом доме народные депутаты внимательно прослушали известие о своем роспуске и сразу же побежали на телевидение со своим контризвестием. Не успело население страны осмыслить первую новость, как услышало другую. Белый дом готовился к защите и призывал к своим стенам народ и прессу. Народ отреагировал вяло и недостойно. В вечерних сумерках у Белого дома собралась редкая толпа зевак, с любопытством поглядывая на окна. Скорее всего их привела не идея и не желание защитить демократию, а любопытство. Политическая драма с самого начала приобрела очертания развлекательного шоу. Со знаменитого балкона выступали Зюганов, Анпилов… В этот вечер все обошлось, но в последующие многим пришлось заплатить за любопытство своей жизнью. В августе 1991 года народ уже собирался у стен Белого дома, но тогда Ельцину удалось идентифицироваться с демократией. Сейчас демократический нимб тщетно пытались приклеить к голове то Руцкой, то Хасбулатов…

К этому времени А. Руцкой уже был изгнан со своего поста, а 16 сентября в его кабинете был отключен телефон. Но это не смущало Александра Владимировича. Сдаваться, а тем более самораспускаться он не собирался. Не остановила депутатов и вялая поддержка народа. Они стали вооружаться. Оборону Белого дома возглавил генерал Ачалов. В Белом доме отключили правительственную связь, электричество. Но депутаты горели энтузиазмом и светились надеждой на победу. В ночь с 21 на 22 сентября в 00 часов Руслан Имранович открывает экстренную чрезвычайную сессию Верховного Совета словами: «Александр Владимирович, прошу на Ваше место», имея в виду трон президента.

А дальше события развивались, как в кошмарном сне. Белый дом блокировала милиция. Внутри осады люди, поддерживающие парламент, жгли костры и пели песни, похожие на «Марсельезу». Среди защитников Белого дома оказались и не только любопытные. Были там боевики из Тирасполя, казаки, остатки рижского ОМОНа. В ночь с 23 на 24 сентября они совершили нападение на штаб объединенных вооруженных сил СНГ на Ленинградском проспекте. Начался кровавый отсчет.

Вечером 28 сентября, когда вооруженные формирования Белого дома пытались прорвать оцепление, были новые жертвы. И кульминация в ночь с 3 на 4 октября. Вооруженные формирования уже у стен «Останкино», мэрии… Десятки убитых, сотни раненых.

27 сентября в Белый дом пришел Григорий Алексеевич, чтобы переговорить с А. Руцким. Он тщетно пытался охладить воинствующий пыл Александра Владимировича и убедить его в необходимости мирных переговоров. Руцкой остался непреклонен. Он жаждал боя. Но то, что произошло в ночь с 3 на 4 октября, было похоже не на бой, а на бойню.

Многие до сих пор упрекают Г. Явлинского в том, что в эту ночь он выступал по телевидению: требовал навести порядок, обращаясь к президенту. То ли не надо было порядок наводить, то ли не к тому человеку обращался? Его позиция, мне кажется, как раз-таки понятна — он пытался погасить пожар, который мог перейти в пожар гражданской войны. Позицию президента понять труднее. Чего он ждал? Только безумный во время войны преисполняется миром. Или у него был какой-то расчет? Что же это за расчет, который сопровождается стонами умирающих? Как бы то ни было, а правительственные войска хоть и с запозданием, но появились. Старый парламент расстреляли. Кровь убитых еще не остыла, когда начались выборы в новый.

* * *

В октябре 1993 года наша страна была доведена до братоубийства. Спустя два года Генеральная прокуратура заявляет — в смерти наших сограждан были виноваты обе враждующие стороны. Мы согласны с этим. И все же считаем, что в этой трагедии виноват прежде всего тот, кто был сильнее.

На совести исполнительной власти намеренное придание парламенту образа врага, с которым может быть только один разговор — с позиции силы. На совести Президента отказ от политического диалога с парламентом.

Экономические реформы начались «под ответственность» президента Ельцина, который получил чрезвычайные полномочия и взял под свое покровительство деятельность команды Гайдара. Конфликт Президента с представительными органами власти был предрешен: в реформах 1992–1993 гг. осуществлялась попытка привести россиян к неосознанному ими «светлому будущему». При этом исполнительная власть за полтора года не сделала даже попытки разговора с гражданами о тяготах их жизни, не выказала сочувствия им или намека на понимание их бед. В пику «шоковому терапевту» — Президенту, парламент выбрал маску «реаниматора».

Мы считаем, что власть должна разговаривать с людьми, объяснять им свои планы и действия, признаваться в собственных ошибках. Вместо этого тех, кто пробовал критиковать проводимую политику, вносили в «черный список» антиреформаторов.

Конечно, много усилий в разжигание октябрьского конфликта было приложено и Верховным Советом-Более того, защитники Конституции позволили собраться вокруг себя экстремистским силам и откровенным уголовникам…

Правдивый анализ и оценку произошедшего могла бы дать парламентская комиссия по расследованию событий осени 1993 года. Ее создание было одним из предвыборных обещаний «ЯБЛока». Мы: и граждане, и политики должны были понять, как началось и развивалось противостояние, как и почему оно вошло в критическую фазу, что делать, чтобы история никогда больше не пошла подобным путем.

Парламентская комиссия по расследованию событий октября 1993 года была создана Государственной думой в самом начале ее работы. Но затем те, кто аплодировал действиям президента, «выменяли» у непримиримой оппозиции амнистию на забвение того, что пережила Россия в 1993 году [141]Предоставлено пресс-службой «ЯБЛока».
.

Под расстрел Белого дома верноподданные идеологи подвели свою платформу. Вслед за «идеологами» многие люди с осуждением отнеслись к «номенклатурным реваншистам» из Белого дома и радовались новым «победам» Ельцина. Правда, были отдельные горестно изумленные выкрики людей, которые так же, как и Явлинский, искренне служили демократии. «Указ № 1400 неконституционен», — говорил впоследствии А. Казанник. «Демократия в опасности», — шептало эхо. «Зачем нужен парламент, который ничего не решает?» — удивлялись люди. Журнал «Социально-политические исследования», ни на что не намекая, цитировал Гитлера: — Ни в палатах, ни в сенате никогда не будет никаких голосований… Будут только работающие учреждения, но не голосующие машины. Каждый член учреждения имеет только совещательный голос, но не решающий. Решает только соответствующий председатель, несущий и ответственность.

Вообще-то радоваться новой «победе» президента было трудновато. Для этого надо было хорошенько заткнуть уши, чтобы не слышать плач осиротевших и овдовевших. Руцкой, Хасбулатов, Ачалов, Макашов, Баранников, Дунаев и другие отправились в Лефортово. Им дали камеры на двоих с унитазами и умывальниками. Такое «уютное» уединение, наверное, способствовало самоуглубленному сосредоточению и размышлениям о пережитом. По мнению Г. А. Явлинского, не в меньшей степени была виновата и другая сторона конфликта. «Другая сторона» жила в более уютных апартаментах. Белый дом зализывал раны. Депутаты с ярлыком, приклеенным президентом, — красно-коричневые — навсегда сошли с политической сцены. Конституция, принятию которой два года противились депутаты, была принята. Но принятие проходило несколько странно. Конституционное совещание не было уполномочено избирателями принять Конституцию ни прямо, ни через своих представителей. И говорить, что Конституция была ими принята или ратифицирована, нельзя. Отсюда и очень осторожные слова Ельцина: «Некоторые участники пожелали оставить на память свои подписи под Конституцией. Надо им дать возможность это сделать». По этой Конституции Б. Ельцин получал еще больше прав, чем имел в свое время Сталин.

В новой Конституции уже не было ничего, что бы могло спровоцировать повторение двоевластия. Нет уже должности вице-президента, которую занимал А. Руцкой. Судебная власть поставлена в зависимость от президента: он представлял парламенту высшие судейские лица. Защитился Борис Николаевич и от опасности импичмента, поделив эту процедуру между Конституционным Судом и высшим судейским присутствием. Тогда же была заложена и процедура назначения премьер-министра, создавшая весьма двусмысленное положение в апреле 1998 года в связи с назначением С. Кириенко. Впервые текст этой Конституции был опубликован 10 ноября 1993 года в «Российской газете», а референдум назначался на 12 декабря. «Проект Конституции, внесенный президентом, если он будет одобрен на референдуме 12 декабря, — рассуждал Григорий Алексеевич, — нельзя рассматривать иначе, чем временный конституционный акт». Проект был принят: ощущение временности, неустойчивости происходящего стало нормой жизни.

Г. А. Явлинский занялся предвыборной кампанией. Для начала он сжег мосты, соединявшие его с ПНР. Часть ПНР влилась в ПРЕС С. Шахрая, часть рассыпалась на независимых кандидатов. Григорий Алексеевич создал свой собственный избирательный блок «Явлинский — Болдырев — Лукин». Много способствовал признанию нового избирательного блока высокий рейтинг Г. А. Явлинского.

РПРФ, переживавшая в это время серьезные болезни роста, частично влилась в новый блок Явлинского, который рос не по дням, а по часам. В него вошли и члены Клуба избирателей Академии наук (КИАН). Но мощь только тогда мощь, когда есть единство, а единства не было. Все собрались колючие, сами себе хозяева, каждый имел свое жизненное кредо и не хотел ни от кого зависеть или подчиняться. Например, Ю. Болдырев так же, как Н. Петраков, В. Игрунов и некоторые другие отрицательно оценивал политику президента и правительства во время октябрьских событий. А Шейнис, Лысенко поддерживали и президента и правительство. Они даже оправдывали президента за кровь, пролитую в октябре, называя это вынужденной мерой.

Так или иначе, но «разношерстные» сумели сплотиться и разработали свою программу, тем более, что, как выяснилось, они имели по паре белых перчаток. И первое, что записали они в своей программе: «Мы против политики, для которой хороши все средства…. против политики «рынок», «демократия», «свобода» любой ценой… Цель не оправдывает средства. Средства достижения политических целей важны для нас не менее, чем сами цели. Мы исходим из того, что законность никогда не должна приноситься в жертву целесообразности».

С этими программными документами можно соглашаться или не соглашаться, можно их критиковать, но все же хотелось, чтобы критика была обоснована, иначе мне трудно понять смысл критики. С. Глазьев среди своих претензий «ЯБЛоку» назвал «недостаточную оппозиционность, уход от политической ответственности при принятии решений (как в октябре 1993 г.), излишне прозападную ориентацию в ущерб национальным интересам». На мой взгляд, Г. А. Явлинский с 1993 года находится в оппозиции, стараясь реанимировать демократию. А его реакция на октябрьские события очень четко была сформулирована на заседаниях Госдумы в начале 1994 года. В Госдуме произошло следующее. Сперва приняли меморандум о согласии вместе с постановлением «Об амнистии за некоторые преступления, совершенные в сфере политической и хозяйственной деятельности», включающей амнистирование в отношении лиц, привлекаемых к ответственности за события 19–21 августа 1991 года, 1 мая 1993 года и в связи с противодействием 21 сентября—4 октября 1993 года. Затем было постановление Госдумы о ликвидации решения Госдумы о создании комиссии по расследованию причин и условий событий 21 сентября — 4 октября 1993 года. Получилось, что «фашисто-коммунисты» разбиты, но виноватых нет, а люди, убитые возле мэрии, «Останкино», виноваты сами: зачем они там оказались? Получилось, что «фашисто-коммунисты» и уголовники «варились» в одном котле, то есть голосовать за принятие амнистии предлагалось одним пакетом.

«ЯБЛоко» выступило против пакетного голосования, усмотрев в этом элемент политического торга. И категорически выступило против отмены решения о создании комиссии по расследованию событий 21 сентября — 4 октября 1993 года. Как сказал «яблочник» В. Шостаковский, национальное примирение невозможно в «страусиной позе» — без оценки обстоятельств дела нельзя закрыть страницу истории». Основой для примирения должны стать расследование и оценка этих событий.

По-моему, все тут с позицией ясно. Или С. Глазьев усматривает уход от политической ответственности в том, что Явлинский не примкнул ни к одной из противоборствующих сторон? Да, он не был ни с Ельциным, ни с парламентом. Его фракция выступала со своей особой позицией, требуя расследования октябрьских событий. «ЯБЛоко» было в меньшинстве, но это меньшинство духовно ближе мне, чем большинство, позволившее, мягко выражаясь, спустить на тормозах волнения людей. В этой позиции «большинства» депутатов Госдумы не было разумного компромисса, не было примирения, а было, пожалуй, многозначительное многоточие, открывавшее возможность для новых кровавых событий, в том числе и в Чечне.

Насчет прозападных ориентаций спорить не берусь. Однако, изучая программу «ЯБЛока», анализируя деятельность этой фракции, я так и не поняла, какой именно ущерб нанесен «ЯБЛоком» национальным интересам. Нечто подобное говорил и Жириновский 24 апреля 1998 года на пленарном заседании парламента, агитируя голосовать за С. Кириенко, он мимоходом прошелся по «ЯБЛоку», намекнув, что оно на содержании США. Здесь надо серьезно подумать. Куда же все-таки уходит корнями «яблоня»? В США? Может быть, в Японию? Явлинский туда тоже ездил. Или в Германию? Когда сняли с поста В. Черномырдина, он находился именно там. Прозападная ориентация, может быть, просматривается в том, что все поездки Григория Алексеевича сориентированы на Запад: то Германия, то Франция… Иной раз в Америку или Японию слетает, а так все Запад и Запад. На Востоке, наверное, и не был. Китай, судя по его высказываниям, не любит. Прокитайской ориентации не хочет. Вот что он говорил, когда в 1995 году ведущие политики и экономисты собрались в газете «Правда» за «круглым» столом: «И последнее соображение — это соображение, связанное с тем, что здесь много говорят о Китае и о китайском примере. Ничего из тех предпосылок, которые есть в Китае, у нас нет. Этот опыт для нас непригоден».

Короче говоря, избирательный блок уже с первых шагов пользовался повышенным вниманием со стороны бдительных «друзей». Он шел к выборам в смятении и тревоге. Тяготила тревога и Г. А. Явлинского: «Стало ясно, что в случае ее (Конституции) принятия, даже получив очень большую поддержку этого альтернативного курса, реализовать его через Государственную Думу в условиях такой Конституции невозможно. Потому что… вся фактическая власть концентрируется в руках одного человека — президента… Как поступить? Продолжать убеждать людей в том, что демократическая альтернатива существует, или сказать, по крайней мере, самому себе: по политической ситуации, по тому, как все складывается, эту альтернативу ты реализовать не сможешь».

Очевидно, сомнения впоследствии исчезли. Его вера в победу, в успех демократических преобразований в России вызывает уважение. Он несколько раз был изгнан и осмеян вершителями судеб, они могли его презирать и ненавидеть, могли оклеветать и очернить, но они были бессильны отобрать у него веру. Эта вера придает его образу величие, которым, пожалуй, не обладает больше никто из действующих политиков. Поэтому он появился снова на политическом Олимпе, поэтому возле него стали объединяться люди.

Авторитет его имени был настолько высок, что порой его использовали в своих корыстных целях не совсем честные люди. В. Я. Гельман приводит любопытный факт:

— Характерна в этом отношении история, произошедшая в Саратовской области. Здесь на выборах в областную думу местные политики — выходцы из ДемРоссии, выпавшие из нее из-за своей нереспектабельности, создали «Блок Явлинского в Саратовской области». Этот блок менее всего соотносил себя с программными установками «ЯБЛока» и эксплуатировал имя известного деятеля. (В ответ на обвинения в самозванстве лидер саратовских «явлинцев» заявил, что блок назван «в честь дворника Явлинского из соседнего двора»…) Все же одно место по партспискам и два по округам блок получил.

Рейтинг Г. А. Явлинского стабильно держался на высоком уровне. Его блок уверенно шел к финишу, рассчитывая примерно на 70 мест в Думе. Но у самого финиша его обогнал В. Жириновский. Не знаю, что сыграло роль, то ли его обещания помочь выжить, то ли усталость избирателей от чересчур умных политиков. Феномен Жириновского, наверное, будет еще изучаться. Он слишком вольно себя ведет, так вольно, что порой задумываешься о необходимости медицинского освидетельствования. Пожалуй, пройдут многие годы, прежде чем мы поймем, почему становится возможным приход к власти людей с криминальным прошлым вроде А. Клементьева, людей с вульгарным настоящим вроде В. Жириновского.

«ЯБЛоко» получило 20 депутатских мандатов по общефедеральному округу. Болдырева вновь поддержал С.-Петербург, семеро прошли по одномандатным округам. Начался новый этап в жизни Явлинского. Однако борьба борьбе рознь. Г. А. Явлинский пришел на политическую сцену, вооруженный и боксерскими перчатками, и шпагой, и револьвером… А борьба перешла в сферу булавок, компотных дуэлей, резвых потасовок и черноязычия. Знаменитое высказывание Черчилля о борьбе бульдогов под ковром не отражает специфики Госдумы, здесь, наверное, надо вести речь о мышах.

После выборов 1993 года, пожалуй, уже не могло быть вооруженного противостояния между президентом и парламентом. Страсти поулеглись. Но, несмотря на это, индивидуальные позиции лидеров фракций, депутатов, прочих лидеров оставались очень шаткими. Это неизбежно вело к подковерным играм. Не побоюсь сказать, что и сейчас главный девиз мирного сосуществования думских фракций — топи соперника. Не знаю, хорошо ли плавает Григорий Алексеевич, тем более, что плавать приходится в очень грязной воде, поживем — увидим.

В заключение приведу официальные документы, предоставленные мне пресс-службой «ЯБЛока»:

После разгона Верховного Совета осенью 1993 года нам не легко далось решение об участии в парламентских выборах. Были большие сомнения в целесообразности парламентской работы после того, как граждане оказались перед необходимостью голосовать за новую Конституцию, отводящую Государственной Думе призрачную роль. И уже совсем никакого доверия не вызывало «министерство демократии» — подчиненный Президенту Центризбирком. Не было, казалось, никакого смысла участвовать в игре без арбитра и возможности узнать, выиграл ты или проиграл.

Однако мы были ответственны перед людьми, которым несколько лет в глаза говорили о том, что в России может быть нормальная власть и гражданское общество. На нас лежала ответственность, так как мы понимали необходимость демократической оппозиции существующей власти и опасность любой внепарламентской оппозиции для России.

И еще. У нас был план действий, позволяющий России стать сильным и демократическим государством. Мы знали, что на это уйдут годы, но работу нужно было начинать немедленно. Ради этого мы пошли в Государственную Думу.

В 1993 году за нас проголосовало более 4 миллионов наших сограждан. Так в Государственной Думе появилась фракция «ЯБЛоко», в ней 27 депутатов. Многие предрекали нам раскол, но… Своих депутатов «растеряли» почти все, из «ЯБЛока» же за два года перешел в другую фракцию только один человек.

За время работы в Государственной Думе ни один из членов нашей фракции не воспользовался предоставленными президентом льготами и не получил ни привилегированных дач, ни квартир, ни автомобилей.