Ломка Кремля. – Взорванная обитель. – Красное крыльцо. – Эстетика Кагановича. – У главных ворот Кремля

Ломка Кремля. C чего начать рассказ об утраченной Москве? В ХХ веке в городе сломаны сотни церквей, стены и башни Китай-города, обрушены стометровые колокольни. Эти потери – не результат воздействия стихии, пожаров, нашествий. Они произошли по иным причинам: слепой ненависти к прошлому, ярой враждебности к религии, свергнутой царской власти, народным праздникам, обычаям. Все случилось в результате преступной установки правящей партии большевиков – снести до основания «старый мир» и с ним вместе «купеческую» Москву.

Цитирую стихи небезызвестного в прошлом поэта Ивана Молчанова, крестьянского сына, попавшего в Москву с берегов Белого моря. Этот Иван, не помнящий родства, вместе с другими литераторами воспевал вандализм. Открыто, не таясь, совершалось преступление, разрушалась древняя столица русского народа, затаптывалась ее краса, что пленяла, начиная с Ломоносова, поколения русских писателей. И заморских гостей.

Подобного рода сочинений в стихах и прозе много осталось на страницах газет, книг, журналов, выходивших в 20—30-е годы ХХ века. Сложнее обнаружить документы, по которым производились чудовищные разрушения. Бывало достаточно одного устного указания, мнения, кивка головой вождя в Кремле, «отцов города», таких, как Каганович и Хрущев. И памятник уничтожался к изумлению жителей города. Из газет узнавали, что больше нет Иверских ворот и Новинского бульвара, Сухаревой башни и Красных ворот...

Начнем счет потерь с Кремля. Неужели и здесь они происходили? – могут спросить. – Ведь Иван Великий, хотя ему «дали по шапке», сбросили с него часть колоколов, цел, а Царь-пушку, вопреки призыву поэта, оставили на месте...

Да, Иван Великий устоял. Царь-пушку пощадили, но многого, что украшало Кремль, больше нет. Хотя в Кремле, после того, как установилась советская власть, началась научная реставрация. Восстанавливались соборы, башни, разбитые во время артиллерийского обстрела в октябре 1917 года, когда десять дней в центре города шел бой, гремели пушки.

Известно предписание, данное коменданту Кремля за подписью Ленина, где ему вменялось срочно починить Никольскую башню, пострадавшую от стрельбы. Много раз описывалась советскими авторами история ремонта разбитых и замолчавших курантов Спасской башни в результате попаданий в нее снарядов. Шла в театрах страны пьеса «Кремлевские куранты», где рассказывалась эта история с вымышленными подробностями.

За ходом реставрационных работ внимательно следил «житель Кремля», как называл себя Ленин. Жизнь в резиденции царей «вождь мирового пролетариата» начал с того, что три дня осматривал дворцы, соборы, палаты, дважды прошел по стенам и башням, поднимался на башню Спасских ворот... Тогда прочитал книгу С. П. Бартенева «Московский Кремль в старину и теперь». Узнав из нее, что проездные ворота собора Двенадцать апостолов в царствование Николая I заложили кирпичом, а под аркой ворот устроили склад, возмутился и распорядился, чтобы памятнику вернули прежний вид.

После того, как произвели работы, проезд восстановили, склад под древними сводами прекратил существование, глава «рабоче-крестьянского правительства» побывал на месте происшествия и заметил:

– Совсем иной вид, тут виден художник-архитектор, а раньше было удивительно смотреть – так не гармонировала эта пристройка со всем собором. Оказывается, тут не в соборе дело и не в архитекторе, а в Николае I, в аракчеевщине!

Эти слова сказаны в 1918 году. К памятникам новая власть в лице Ленина и его помощников относилась с вниманием. Восстанавливались не только сооружения Кремля, но и храм Василия Блаженного. Ремонтировалось здание Шереметевской больницы на Садовом кольце, где находится известный институт скорой помощи.

Однако прошло десять лет после начала реставрационных работ в Москве, как все переменилось. В самом Кремле, за высокими стенами, охранявшимися часовыми, начались невиданные разрушения. «Аракчеевщина» выглядела детской шалостью по сравнению со «сталинщиной», утвердившейся на Боровицком холме. Став диктатором, Сталин принимал такие преступные решения, на которые никогда бы не пошел ни всесильный при Александре I граф Аракчеев, ни Николай I, в эпоху которого был сооружен Большой Кремлевский дворец.

Назвали дворец так не только потому, что он действительно большой, насчитывает сотни помещений. Но и потому, что, помимо Большого, существовал в Кремле другой царский дворец, не столь великий, поэтому именовавшийся Малым.

Из подробного описания Ивана Забелина в книге «Истории города Москвы» известно, что к началу XVI века в Кремле располагались разночинные дворы. Их сломали, и на расчищенном месте появился княжеский двор Юрия Ивановича Дмитровского, а при Иване Грозном – двор его брата, Юрия Васильевича. По случаю возведения новых палат пожаловали к хозяину царь, митрополит, обедавшие и пировавшие на новоселье 21 ноября 1560 года...

На месте сломанных княжеских палат в царствование Екатерины II архитектор Матвей Казаков создал невдалеке от Спасских ворот двухэтажный дворец. Его фасады выходили в сторону Ивановской площади Замоскворечья. Дворец предназначался для архиерея, поэтому назывался Архиерейским. Другое его название, Чудов, связано с тем, что рядом находился Чудов монастырь.

При Екатерине II предпринималась грандиозная перестройка Кремля, к счастью, приостановленная. Когда главный исполнитель царской затеи Василий Баженов переместился в Царицыно и занялся там загородным дворцом императрицы, Матвей Казаков за два лета, в 1775—1776 годах, возвел здание в классическом стиле. Этот дворец изображен на известной по репродукциям акварели XVIII века художника Ф. Алексеева. Хорошо видна устроенная на стыке стен угловая башня с балконом и колоннами. Над ними возвышался аттик с лепным гербом.

Спустя полвека дворец был куплен для брата Александра I – великого князя Николая Павловича. Он не предполагал тогда, что вскоре ему предстоит занять российский престол. Будущий император жил здесь с женой, в этом дворце у великого князя родился сын Александр Николаевич, будущий освободитель крестьян, император Александр II.

В 1824 году дворец решили расширить, чтобы в нем во время приездов в Москву мог останавливаться император. Поэтому надстроили третий этаж в том же, классическом стиле. Во время коронации и после нее Николай I жил во дворце, как раз сюда доставили к нему из ссылки в Михайловском Александра Пушкина. Это событие произошло утром 8 сентября 1826 года. В сопровождении фельдъегеря опальный поэт промчался по Тверской улице, нигде не останавливаясь, и проследовал прямо в Кремль. Его провели в дорожном костюме в кабинет Чудова дворца. Несмотря на раннюю осень, было холодно, топился камин. По одним свидетельствам, беседа Николая I и поэта длилась час. По другим данным – два часа.

Сохранилось свидетельство Николая I об этой встрече: «Я впервые увидел Пушкина после моей коронации, когда его привезли из заключения ко мне в Москву.

– Что сделали бы вы, если бы 14 декабря были в Петербурге? – спросил я его между прочим.

– Стал бы в ряды мятежников, – отвечал он...»

После аудиенции император направился на бал, где, подозвав товарища министра народного просвещения, сказал:

– Знаешь, я нынче долго говорил с умнейшим человеком России...

Сам Пушкин ни с кем никогда не делился подробностями той долгой беседы. В одном из писем упомянул: «Государь принял меня самым любезным образом...»

Когда в середине XIX века появился Большой Кремлевский дворец, старый дворец назвали Малым Николаевским, в честь Николая I.

По описаниям Малого дворца известно, что интерьеры, мебель выполнили для него в стиле ампир. Хотя дворец назывался Малым, в нем насчитывались десятки комнат, во многих из них находились замечательные изделия из дерева, бронзы, стекла. Парадные помещения украшались картинами. Наиболее значительным считалось историческое полотно художника Белотто-Каналети под названием «Коронация Станислава Августа». С документальной точностью на нем были выписаны 100 портретов лиц, участвовавших в коронации.

Во второй половине XIX века, в 1872 году, произвели капитальный ремонт здания, причем верхний деревянный этаж заменили каменным. Особенно большие работы осуществили в основании. По проекту военного инженера генерал-майора Войницкого установили самую совершенную систему отопления: прогревали стены и окна потоки теплого воздуха.

Во время земляных работ нашли надгробные памятники древнего кладбища. Останки двух тысяч жителей Кремля собрали и перезахоронили поблизости во дворе, там же установили надгробные обелиски. В самом дворце помещалась домовая церковь Петра и Павла. Сохранились сведения, что тот капитальный ремонт дворца обошелся казне в 500 тысяч рублей. Что касается самого здания, его достопримечательностей – их оценить невозможно...

По установившейся традиции как Большой, так и Малый дворец могли по договоренности с комендантом Кремля осмотреть все желающие, когда в них не пребывал император.

В дни революции 1917 года по дворцу, где находился штаб Московского военного округа, стреляла артиллерия большевиков. Тогда дворец устоял. Судьба его решена была в «год великого перелома», в 1929-м.

На старых фотографиях между Спасской башней и Сенатом, чей купол хорошо просматривается с Красной площади, виднеется конгломерат домов и церквей разных веков. Известный нам Малый дворец дополнял древнюю застройку «города в городе», каким являлся Кремль. В нем находили себе место не только соборы и дворцы, но и улицы жилых домов.

У Спасской башни теснились невысокие здания двух монастырей. Они вплотную примыкали к стене Кремля и тянулись от ворот к Малому дворцу. Обогнув его, подходили к Сенату, далее под прямым углом поворачивали, образуя замкнутое пространство. Периметр стен измерялся примерно 250 метрами.

На этой территории с XIV века находились две обители – мужская и женская.

Взорванная обитель. В трагедии Пушкина «Борис Годунов» есть сцена под названием «Ночь. Келья в Чудовом монастыре». Действующие лица в ней – монах Пимен и Григорий Отрепьев. Первый завершает труд жизни словами:

Второму видится вещий сон:

Чудов монастырь был основан в 1358 году митрополитом Алексием, за свои деяния причисленным Русской православной церковью к лику святых. Его чтят как объединителя русских земель, одного из создателей Российского государства. Среди его подвигов – сооружение белокаменной Москвы, первых неприступных стен Кремля. При жизни Алексий слыл не только мудрым отцом церкви и правителем (он возглавлял государство, пока не подрос Дмитрий Донской), но и искусным врачевателем. По преданию, митрополиту удалось исцелить от слепоты жену хана Золотой Орды. В знак благодарности хан вывел за пределы Кремля татарский двор, а на его месте Алексий основал монастырь.

Так или иначе, а церковь в честь Чуда Архангела Михаила и монастырь основали не где-нибудь, а на бывшем дворе Золотой Орды. С тех пор ханские слуги жили за пределами Кремля. В северо-восточном его углу началось строительство церквей, соборов, палат... В ансамбль Чудова монастыря входило несколько храмов.

Каменный собор воздвигли, по одним данным, в 1504 м, по другим – в 1507 году. Незадолго до этого выстроили церковь Алексия в честь основателя монастыря. «Оба храма сооружали итальянские мастера, – пишет Иван Забелин, – как можно судить по многим многочисленным деталям сооружения».

Третий храм Чудова монастыря заложили в честь Благовещения. Церкви завершались пятью куполами. Собор одноглавый. Стоял он на двухъярусном основании, фасад украшали пилоны, декорирован он был в стиле раннемосковского зодчества. «Крайне интересный, но малоизученный собор», – констатируют современные историки русской архитектуры.

Пытались при сносе монастыря снять со стен фрески... О том, что из этого вышло, говорит недавно опубликованный документ:

«Москва. 17 декабря 1929 года. Мы, нижеподписавшиеся, сотрудники Центральных государственных реставрационных мастерских, научный сотрудник Г. О. Чириков, фотограф А. В. Лядов, практикант-реставратор С. С. Чураков, столяр А. Е. Шленский и специалисты по съемке фресковой штукатурки, реставраторы Н. Я. Епанченков, Н. Н. Дубков и А. И. Попов, командированные для продолжения производства работ в Московском Кремле в бывшей церкви – Чуда Архангела Михаила Чудова монастыря по съемке фресок, составили настоящий акт в том, что мы, явившись к 9 ти часам утра на работу, нашли храм взорванным и представляющим груду строительного мусора.

Оставленные на подмостях накануне, то есть 16 декабря, только что снятые две фрески святителей в кругах с алтарного абсида и прикрытые фанерой, не найдены. А означенная фанера без фресок оказалась лежащей около развалин среди досок».

Доски, фанера сохранились после взрыва, а фрески, картины, писанные водяными красками по сырой штукатурке, рассыпались в прах, оказались в груде строительного мусора. Что еще попало туда?

К 9 часам утра указанного в акте дня Чуда Архангела Михаила не существовало. Скорее всего, взрыв прогремел в сумерках или ночью. Взрывники спешили. Кто их подгонял исполнять варварский приказ? Такой властью обладал один человек в Кремле —Сталин.

Кроме собора, церквей в комплекс монастыря входили братские корпуса, где жили монахи, палаты, настоятельские покои, хозяйственные сооружения ХVII—ХIХ веков.

Много заслуг у Чудова монастыря в деле отечественного просвещения. Со времен Алексия в нем жили ученые монахи, не только русские, но и греческие, украинские... «Впоследствии, когда, наконец, возникла мысль об учреждении ученой Греко-латинской школы, то нигде в другом месте, а именно в Чудовом же монастыре, – пишет Иван Забелин, – и была основана такая школа... существовавшая здесь до учреждения Славяно-греко-латинской академии». Наблюдавший жизнь школы голландский путешественник в 1675 году отметил: «Чудов монастырь скорее всего можно назвать дворянским учебным заведением, чем монастырем».

В XVI веке здесь жил приглашенный для исправления переводов церковных книг из Греции писатель и публицист Максим Грек, боровшийся против произвола, ростовщичества. За свое вольнодумство он поплатился свободой.

Спустя век поселился в монастыре прибывший из Киева другой ученый монах, Епифаний Славинецкий, переводивший церковные книги, учивший детей греческому языку. Современники характеризовали его словами: «Муж многоученый, как никто другой, в то время, не токмо грамматики и риторики, но и философии и самыя феологии известный бысть испытатель и искуснейший рассудитель и претолковник еллинского, славянского и польского диалектов».

На его надгробном камне высекли трогательные стихи:

Не исключено, что стихи эти написаны Карионом Истоминым. Этот ученый иеродиакон издал Лицевой букварь с нравоучительными стихами, воспевал царевну Софью, сочинил стихи по случаю женитьбы Петра. Истомин считается предшественником поэта Василия Тредиаковского...

Епифаний Славинецкий и Карион Истомин погребены там, где жили, в монастыре. Его некрополь считался одним из древнейших в Москве. В нем находились надгробные камни с эпитафиями.

Монастырю придавали еще одну функцию: в нем селили опальных иерархов. В церкви Благовещения состоялся суд над низвергнутым патриархом Тихоном.

Со времен Ивана Грозного Чудов монастырь – место крещения царских детей, в нем крестили Алексея Михайловича, Петра I, Александра II...

Чтимый в народе монастырь веками накапливал ценности, хранил исторические реликвии, драгоценности. Мощи Алексия увидеть стремились многие в России. В ризницы церквей вносили щедрые дары цари, князья, бояре, купцы... Павел I внес митру и посох. Князь Потемкин-Таврический подарил церковную утварь, осыпанную бриллиантами. По-видимому, о подарке Павла идет речь в мемуарах коменданта Кремля Павла Малькова, где он описывает, как выселял из Кремля монахов, затребовав опись с драгоценностями.

Бывшему матросу пришла в голову идея выселить монахов, изъять хранившиеся в ризницах ценности. Наиболее чтимые реликвии монахи тайком вывезли из Кремля, но комендант не успокоился, пока не напал на их след в Троицком подворье патриарха. Их спрятал в подполье эконом.

«Посветил товарищ мой фонариком – сундук. В нем и митра, и панагии, и другие ценности... Собрав все в оказавшийся здесь же мешок и не мешкая, распростились с мрачным Троицким подворьем, прихватив с собой и отца эконома. Ценности отнес в ЧК, а отцом экономом занялись чекисты, по назначению».

Где митра и все, что попало в мешок?

Чудов монастырь – мужской. Ближайшим соседом являлся столь же древний Вознесенский монастырь. Он считался первым среди женских обителей России. Его основала на месте своего терема княгиня Евдокия – вдова Дмитрия Донского. Из его окон смотрела на дорогу, по которой шло на поле Куликово русское войско. Место терема находилось у ворот, что теперь зовутся Спасскими. И у этого монастыря, кроме собора, были две церкви с приделами.

Рядом со Спасской башней стояла церковь Михаила Малеина, где хранился камень с барельефом Георгия Победоносца, в XV веке украшавшим башню.

Далее, если идти от Спасской башни, красовалась выстроенная после пожара 1812 года церковь Екатерины, единственная в готическом стиле на территории Кремля. О ней писали: «Церковь очень богато отделана внутри мрамором и позолотой».

Среди других зданий в северо-восточной части Кремля это самое крупное строение. «По кратким описаниям и рисункам построенный Алевизом Новым собор представлял собой большое монументальное сооружение. Своими размерами оно мало уступало Архангельскому собору», – пишут о нем историки. Собору подражали, его копировали. Как выглядел храм, дает представление сохранившийся Софийский собор в Тобольске, выстроенный по его образу и подобию.

Если в Архангельском соборе хоронили князей, то Вознесенский монастырь служил сотни лет усыпальницей великих княгинь, начиная с Евдокии, жены Дмитрия Донского. Тут покоилась Софья Палеолог, племянница последнего византийского императора, жена Ивана III, жены Ивана Грозного, мать Петра Первого...

Ризница, уцелевшая при разгроме Кремля в 1812 году, отличалась великолепием и богатством. В монастыре особо почитались икона Казанской Божьей Матери, украшенная жемчугами и камнями, и икона Смоленской Божьей Матери, вставленная в серебряную вызолоченную ризу.

«Посещение монастыря весьма интересно», – констатирует не страдавший эмоциональностью путеводитель ХIХ века.

Казалось, Вознесенский монастырь, как и его сосед – Чудов монастырь, всегда будут процветать под защитой стен Кремля. Но все вышло не так.

...Барельеф Георгия Победоносца работы Василия Ермолина хранится в Третьяковской галерее. Его удалось снять перед взрывом. Каменные гробницы цариц и княгинь перенесли в Архангельский собор: мне их однажды показали, для чего пришлось спуститься в подвал.

Таким образом, в северо-восточной части Кремля до 1929 года насчитывалось два собора, четыре церкви, колокольня, палаты, жилые, трапезные, хозяйственные корпуса.

«...Но больше всего хлопот и неприятностей доставляли мне монахи и монахини, так и сновавшие по Кремлю в своих черных рясах. Жили они в кельях Чудова и Вознесенского монастырей, приткнувшихся возле Спасских ворот», – писал в «Записках коменданта Кремля» Павел Мальков.

С помощью латышских стрелков и чекистов он «очистил» от монахов вверенное ему хозяйство, заявив главе правительства Ленину: «Пока монахов из Кремля не уберут, я ни за что поручиться не могу». Их прогнали в 1918 году.

В декабре 1929 года прогремели взрывы. На месте древних храмов, палат остались груды камней.

В Кремле осенью 1918 года, сменив ушедший на фронт полк латышских стрелков, расположились курсанты. По предложению главы государства, председателя ВЦИК – Всероссийского Центрального исполнительного комитета – Якова Свердлова из казарм в Лефортово в Кремль перевели пулеметные курсы. Через год их преобразовали в школу имени ВЦИК. Это было военное училище, где обучались сотни курсантов. Они несли службу по охране Кремля.

Вот для этой военной школы на расчищенной территории в 1932—1934 годах выстроили новое здание с клубом и зрительным залом на тысячу мест. «Своими членениями и пропорциями это здание не вписалось в ансамбль Кремля», – считают историки. Но какое это имело тогда значение? Для собственной охраны Сталин шел на все. Что и доказал взрывом Малого дворца, Чудова и Вознесенского монастырей.

Красное крыльцо. Это далеко не все потери Кремля сталинских времен. Со всех сторон окруженная дворцами и храмами седая площадь Кремля манит толпы паломников. Некогда звалась она Красной. Более позднее, дошедшее до нас название – Соборная. Соборы, палаты, высокая колокольня – все тут, на небольшом пространстве, где можно днями ходить и любоваться красотами прошлого. Вся история Москвы, начиная со времен Юрия Долгорукого, прошла по камням этой площади. Не раз ее постройки горели, взрывались, сносились. На месте обветшавшей, сломанной или уничтоженной огнем появлялась более значительная постройка. Так поступили с церквами и великокняжеским дворцом. От древнего дворца дошла до нас Грановитая палата, пятьсот лет украшающая Кремль.

Казалось бы, на этом месте ни у кого рука не поднимется что-то порушить. Однако нашлась вражья сила и снесла на Соборной площади Красное крыльцо. На его месте, примкнув к граненой стене палаты, появилась в 1934 году выкрашенная в желтый цвет безликая пристройка. Она вклинилась грубо в изумительный ансамбль средневековой Москвы, не признававшей в те времена симметрии, линейки, ранжира.

Древние сохранившиеся постройки площади стоят как члены одной дружной семьи на групповом снимке, где рядом и старые и молодые, большие и маленькие, высокие и низкорослые, объединившиеся по законам родства. Грановитая палата служит поныне не только как музей для избранных посетителей, но и для приемов высоких гостей. В дни пребывания в Москве президента Америки под сводами просторного зала накрывали столы.

Вела под своды парадной палаты, подпираемой внутри одним массивным столпом, лестница особая, называвшаяся Золотой, Красной. У царских палат имелись три главные лестницы. По Средней лестнице водили к царю послов-иноверцев. Благовещенской лестницей могли пользоваться христиане. Самая важная лестница – Золотая, Красная даже для послов самых дружественных стран не открывалась. По ней дозволялось ходить только государю со свитой во время венчаний на царство, бракосочетаний...

Путь по этой лестнице вел из Грановитой палаты в Успенский собор, где венчались на царство. Лестница та невысокая насчитывала четыре марша, между которыми располагались площадки – рундуки. Над лестницей возвели первоначально деревянную кровлю. В XVII веке, когда грозный Кремль украсился повсеместно разными хитростями, башенками и башнями, над лестницей установили медную кровлю. Над рундуками засияли золоченые шары. На каждой площадке посадили по белокаменному льву. Запиралась лестница позолоченной решеткой. Потому звали ее Красной, то есть красивой, и Золотой.

Позднее кровля исчезла. Но сорок две ступени по-прежнему охраняли три льва и орлы – символы самодержавной власти. На углу Грановитой палаты возвышался шатер с белокаменными входными арками. В ХХ веке знаток Кремля С. П. Бартенев, описывая Красное крыльцо и лестницу, отмечал, что они, «подобно священной лестнице Августеона Греческих императоров, предназначены для шествия царя во время его торжественных выходов в соборы и к народу, который стекается на Соборную площадь, чтобы видеть пресвятые Государевы очи». В допетровской Руси цари выходили сюда, чтобы показаться подданным и принять положенные почести.

В историю Красное крыльцо вошло беседами государя с митрополитом и боярами, торжествами и праздниками, раздачей милостыни и другими благостными сценами. На пороге Красного крыльца встретил Иван Грозный гонца князя Курбского и в гневе всадил ему посох в ногу. В дни мятежей и восстаний Красное крыльцо притягивало толпы бунтарей, где они вели яростный спор с властью, вершили скорый суд и расправу. С верхней площадки крыльца полетели на копья стрельцов боярин Артамон Матвеев и озлобившие народ родственники царя Нарышкины. Приходили сюда выяснять отношения с иерархами толпы раскольников во главе с Никитой Пустосвятом.

Красное крыльцо служило Лобным местом Соборной площади и Кремля. Его не пощадили, когда взялись перестраивать Большой Кремлевский дворец для намеченного на начало 1934 года XVII съезда ВКП(б). На том съезде Сталин подвел итог борьбы со всеми политическими противниками «генеральной линии». Тот съезд вошел в историю партии под названием «съезда победителей». При тайном голосовании многие из «победителей» выступили против вождя, и он отомстил им, расправившись с большинством делегатов.

Для торжества триумфатору понадобился новый вместительный зал «пролетарского стиля», ничего общего не имеющий с убранством парадных залов Большого дворца Кремля. И его срочно соорудили. Где? В Большом дворце, причем самым варварским способом: сломав два парадных зала, Андреевский и Александровский. На их месте появился Зал заседаний, совершенно не приспособленный для нормальной парламентской, съездовской работы. От президиума дальние ряды отстояли на восемьдесят метров! Но такой зал вполне мог служить для всеобщего одобрения, оваций и рукоплесканий, чтения докладов и речей по бумажке. И для единодушного голосования, что и происходило регулярно на заседаниях сессий Верховных Советов СССР и РСФСР, съездах партии.

…Большой Кремлевский дворец состоял из сотен комнат и пяти парадных залов, посвященных главным российским орденам в честь святых Георгия Победоносца, Владимира, Екатерины, Андрея Первозванного и Александра Невского. Великолепный Георгиевский зал, роскошный и ослепительный, словно отлитый из серебра, апофеоз Кремля. В нем состоялись триумфы в честь побед на земле и в космосе, здесь чествовали освободителей Отечества и Европы в год Победы, героев-летчиков и первых космонавтов. Под сводами этого зала Сталин устроил прием по случаю Победы. Он провозгласил тост за великий русский народ, который вытерпел все невзгоды, выпавшие на его долю во время долгого правления лютого вождя.

Во Владимирском зале подписывались договоры между СССР и иностранными государствами. В Екатерининском зале, сравнительно небольшом, проходили переговоры на высшем уровне.

Кроме этих трех залов архитектор Константин Тон создал два парадных роскошных зала с окнами на Замоскворечье. Александровский зал сверкал золотом. Его купол в виде сферы опирался на четыре свода с выступами вдоль мраморных стен. В этом зале важнейшую роль, помимо архитектуры, играла живопись. Художник, профессор Моллер исполнил шесть больших картин, посвященных важнейшим эпизодам из жизни Александра Невского. На них изображались въезд Александра в освобожденный от рыцарей Псков, бой со шведами в 1240 году; бракосочетание с полоцкой княжной, пребывание в Золотой Орде. Там князь отказался исполнить унизительный обряд поклонения татарским идолам – огню и кусту. Ледовому побоищу посвящался сюжет мифический, согласно которому Александр выслушивал откровение человека, которому привиделись святые Борис и Глеб. Они обещали божескую помощь русским в сражении с рыцарями... На шестой картине князь отказывал папским послам принять католичество. В этой галерее выставлялись два портрета Александра Невского: на одном он выступал как воин, князь, на другом – монахом.

Во время торжественных церемоний существовал обычай наполнять четыре горки, установленные в Александровском зале, старинной золотой и серебряной посудой из кладовых Оружейной палаты. Освещался зал люстрами и бра, где горело 3500 электрических лампочек, а до них 4500 свечей... Стены, купол, колонны украшались двуглавыми орлами, гербами губерний и областей России, знаками ордена Александра Невского. «Редкий по красоте паркет составлен, как и в Георгиевском зале, из разноцветного дерева», – пишет автор путеводителя по Кремлю С. П. Бартенев. По традиции в Александровском зале во время праздничных церемоний собирались «почетные городские дамы». Никого не смущало, что посвящался этот чертог полководцу. Александровский зал назывался «грандиозным», длина его достигала 44 аршина, ширина 29, и точно такой была высота (аршин равен 71,12 см).

Андреевский зал служил тронным, он был еще протяженнее – свыше 68 аршин, но несколько ниже. В торце под балдахином стоял трехместный трон императора, его матери и жены. Это место украшал горностаевый полог. Стрельчатые своды опирались на два ряда вышагивающих вдоль стен колонн. Всем своим убранством зал напоминал храм, что должно было утверждать идею святости власти. Простор придавали залу зеркальные двери, с южной стороны зала – светили два ряда высоких окон. Никакой мебели в тронном зале не стояло. И этот зал, как Александровский, украшали люстры, бра, над окнами помещались гербы. Камины зала отделали серо-фиолетовым сибирским мрамором, добытым в устье речки в Томской области и отличавшимся особой прочностью. В Андреевском зале при «выходах» собирались военные чины...

Большой дворец, с тех пор как Кремль превратился в резиденцию правительства Ленина, использовали для разных заседаний. В Андреевском зале собирались делегаты конгрессов Интернационала. На встречах с ними неоднократно выступал Ленин. Сохранились его снимки, рисунки, выполненные художниками с натуры. В дни таких заседаний стены и колонны со знаками императорской власти драпировались красной материей, революционными лозунгами и транспарантами. В бывшем тронном зале проводились сессии советского парламента – Всероссийского Центрального исполнительного комитета (ВЦИКа). И на его собраниях не раз выступал Ленин. Так, 31 октября 1922 года после тяжелой болезни вождя его первое публичное выступление состоялось здесь...

После смерти Ленина начался бурный рост партии, происходили массовые «ленинские призывы». К началу 1934 года в ней насчитывалось около трех миллионов членов и кандидатов. Для делегатов, избираемых от такого числа членов партии на съезд, и для гостей потребовался крупный зал, какого прежде не было в Москве. Большой театр мог вместить две тысячи человек, а требовалось на тысячу больше. Вот и решено было соорудить новый крупнейший в городе зал на три тысячи мест на площади Александровского и Андреевского залов.

Кто взял на себя ответственность за уничтожение дивной красоты? Нигде в литературе упоминаний об этом нет. Такое решение не могли принять без команды Сталина. Как рассказывали мне старожилы, чтобы сломать интерьеры залов, пришлось вызвать воинские команды, строители от такой работы отказались. Для заседаний съезда потребовались службы связи, почта, помещения секретариата, редакционных, счетных и других комиссий, комнаты прессы, ложи для гостей, дипломатического корпуса и так далее. Наконец, понадобились большие буфеты, кухни и столовые, чтобы накормить три тысячи человек.

Места для этих хозяйственных помещений под крышей Большого дворца не хватило. Вот и сломали Красное крыльцо, чтобы расположить вместительную столовую. Но не только Красное крыльцо стерли с лица земли. Для другой служебной постройки снесли стоявший во дворе Большого дворца Спас на Бору. То был второй по времени появления в Кремле храм, древнейший из всех, существовавших в Москве. До возникновения Вознесенского монастыря храм служил усыпальницей княгинь.

Указание на то, что церковь стояла под бором, свидетельствует: ее основали, когда перед глазами строителей шумели сосны на холме. По преданию, на нем ютилась хижина отшельника. Сначала появился деревянный – дубовый храм. Иван Калита воздвиг на его месте белокаменный в 1330 году и перевел в него из подмосковного села Данилов монастырь. По традиции, в храме перед смертью принимали монашество князья и княгини, в нем они испускали дух. Особо почиталась в соборе икона Всемилостивого Спаса, привезенная в Москву из Рима Софьей Палеолог, женой московского князя Ивана III. В результате того брака он породнился с византийскими императорами.

Спас на Бору первоначально был маленьким, одноглавым. С веками к нему пристроили несколько приделов. Собор простерся над землей. Над ним кроме главного купола поднимались шесть маленьких. Перед сносом его успели изучить археологи, нашедшие в земле белые камни времен Ивана Калиты...

Так вместе с Малым дворцом, монастырями и Красным крыльцом утратила Москва древнейший храм.

Лишилась она и двух церквей на южной стороне Кремля. Одна располагалась вблизи Константино-Еленинских ворот, ныне закрытых наглухо. Из них вышли на Куликово поле полки Дмитрия Донского.

Когда итальянцы сооружали вокруг Боровицкого холма кирпичные стены, церковь Константина и Елены существовала. И ранее, когда обносили холм белокаменными стенами при Дмитрии Донском, – церковь была. Перестраивалась она несколько раз царицей Еленою Глинской, боярином Иваном Милославским. При нем стала каменной. В конце XVII века ее обновили на средства Натальи Нарышкиной, матери Петра. После пожара 1812 года, когда церковь пострадала, ее намеревались не восстанавливать. Николай I тому воспрепятствовал, и храм освятили в 1837 году.

У другой, стоящей над берегом Москва-реки Благовещенской башни находился Житный двор, где хранили запасы хлеба. Вблизи него во времена Ивана Грозного соорудили церковь Благовещения Богородицы, что на Житном дворе. Ее возникновение связывали с легендой. Согласно ей, в Благовещенской башне, служившей тюрьмой, томился воевода, отличавшийся набожностью. Явившаяся ему во сне Богородица велела просить царя о помиловании, что он и сделал. Но когда гонцы принесли весть об освобождении, воеводы в темнице не оказалось. На стене тюрьмы появилась икона как знак чудотворства. Над ней устроили часовню, а в XVIII веке Анна Иоанновна велела возвести каменную церковь, но так, чтобы она примкнула к стене, где появилась икона. У церкви было два придела, сооруженных в XIX веке. Описаний обеих исчезнувших кремлевских церквей мало. Они ничем не выделялись среди сотен других храмов XVII—XVIII веков, когда их много появилось в процветавшей в дни мирных столетий Москве.

Никто не предполагал, что так, без всякой нужды, храмы разрушат.

Но именно это, самое худшее, случилось.

Малый дворец, монастыри Чудов и Вознесенский, помянутые церкви, Спас на Бору – канули в Лету. Красное крыльцо и два парадных зала Большого дворца воссозданы в годы правления президента Ельцина.

Эстетика Кагановича. Красная площадь раскинулась перед стенами и башнями Кремля. На дошедших до нас старинных планах Москвы слово «Кремль» дополнялось вторым словом – «град». В понимании предков город становился таковым, когда огораживался стеной, деревянной или каменной. Вторым московским градом после Кремля предстала земля за оборонительной стеной, возведенной в годы правления царицы Елены Глинской, когда подрастал ее сын, будущий царь Иван IV.

Для той работы в 1535 году пригласили итальянского архитектора Петрока Малого. Он при помощи горожан за три года окружил разросшуюся Москву мощной оградой. Она была ниже, чем у Кремля, но столь же надежной, кирпичной, и несколько протяженнее. Ее длина – 2567 метров. Крепость взяла под защиту Красную площадь, торговые ряды, улицы Варварку, Ильинку и Никольскую, многие переулки. Они были застроены монастырями, церквами, палатами, лавками, мастерскими. Эта часть Москвы на планах обозначалась как Китай-город.

Как у каждой крепости, вокруг Китай-города высились башни, глухие и проездные. Если Кремль в плане напоминает неправильный треугольник, то Китай-город выглядел почти квадратом. Его южная стена начиналась от Москворецкой башни Кремля, шла вдоль берега Москва-реки, под прямым углом поворачивала на север, взбиралась на склон холма там, где сейчас раскинулись Старая и Новая площади. Окружая Москву, стена стремилась на соединение с Арсенальной башней Кремля. Таким образом, Китай-город выглядел крепостью с тремя стенами, четвертой служила восточная стена Кремля, та, что высится над Красной площадью.

Оказавшись на Красной площади, задаешься вопросом: куда пропала громадная каменная твердыня с башнями и воротами? В 1571 году, когда Иван Грозный находился в Александровской слободе, она защитила город от набега татар. В Смутное время штурмовать Китай-город пришлось русским: за его стенами засели захватившие Москву поляки. Не спасли захватчиков стены, хотя толщина их достигала шести метров. Точно такой была их высота... С тех пор Китай-город никто не штурмовал.

Грозные стрельницы украсили шатры, заполнявшие небо Москвы. Почерневшую от времени красную кирпичную кладку велела побелить царевна Софья. Свергнувший ее Петр укрепил Китай-город, дополнив стены земляными бастионами.

Китай-город в XVII—XVIII веках, утратив фортификационное значение, постепенно разрушался. Причем настолько сильно, что городские власти хотели его снести за ненадобностью. Однако Александр I не дал свершиться варварству и повелел «сохранить древние строения в Москве в их первобытном виде». После пожара 1812 года снова пришлось все ремонтировать. Тогда над стенами появились зубцы в форме ласточкиных хвостов, напоминающие зубцы Кремля.

В разные века число башен менялось, в ХIХ веке их насчитывалось четырнадцать. Шесть – служили проездными. Каждый, попав в гущу города, видел перед собой шатры ворот, замыкавшие перспективы главных улиц. Башни Китай-города знал любой москвич. Названия у них менялись, когда возле ворот появлялись новые ориентиры, церкви, часовни.

На Лубянскую площадь вели Владимирские, они же Сретенские ворота. Над Ильинкой возвышались Ильинские, в старину – Троицкие ворота. Варварка имела Варварские ворота, и у них существовало старое название – Всехсвятские. Но как бы они ни назывались, отношение к башням всегда было постоянное. Ими непременно гордились, их чтили. В новое время большими тиражами размножались виды Kитай-города – фотографии, открытки, рисунки... Чаще всего внимание фотографов привлекали ворота, возвышавшиеся на северо-восточном углу Красной площади, имевшие два названия – Воскресенские и Иверские.

В 1727 году сенатский обер-секретарь Кириллов так охарактеризовал их: «Первые городовые ворота Воскресенские на Тверскую улицу со двумя проездами; над ними палаты со двумя башнями: длиною 11 сажен, шириною 4, высотою 12 сажен». Они оказались ближайшими соседями Кремля и украшались, как и его башни, шатрами. Над ними парили двуглавые орлы. Ворота эти были единственными в своем роде – с двумя пролетами, обладали большой пропускной способностью. И было им кого пропускать – через проходы москвичи попадали на главный рынок города, форум Первопрестольной.

По сути, то были две спаренные высокие башни. Под их шатрами виднелись окна палат, поднимавшиеся над арками проездов тремя ярусами. Эти высокие палаты одно время служили соседнему Монетному двору, а после основания Московского университета в них помещалась типография, попавшая в руки известного просветителя Николая Ивановича Новикова. Он не только печатал здесь книги, наводняя ими Россию, но и одно время жил в древних стенах.

Воскресенские, они же Иверские, ворота вели на Красную площадь. С одной стороны к ним пристроили в ХIХ веке Исторический музей, с другой стороны – здание Городской думы. Земля здесь была самая дорогая, ценилась высоко, застраивалась тесно. Трехэтажные палаты ворот венчались башенкой, как повелевал сосед – Кремль. Башни с шатрами запирали бывший Воскресенский, нынешний Исторический проезд. С одной стороны пред ними расстилалась главная площадь – Красная. С другой – начиналась главная улица Москвы – Тверская, близко к воротам подходили ее дома.

И вот на этом самом месте, где стыковались главная площадь и главная улица, перед воротами, в простенке между арками, примостилась каменная одноэтажная часовня. Квадратная в плане, под куполом со звездами, над которым возносилась статуя крылатого ангела с крестом. Статуи святых стояли по сторонам дверей часовни, куда верующие поднимались по ступеням.

В часовне у ворот находилась одна из самых почитаемых святынь на Руси – Богоматерь Иверская. Икону увидеть стремился каждый православный, а таковыми были в далеком прошлом все русские люди. Оригинал иконы находится в Иверском монастыре на Афонской горе. Туда из Москвы с поручением снять точную копию с нее прибыл посланец Никона, будущего патриарха, тогда архимандрита Новоспасского монастыря.

Писал икону священник Романов водяными красками на кипарисной доске. Писал, будучи в экстазе, по пять дней не ел. Питался в субботу и воскресенье. Пока иконописец творил, братья служили два раза в неделю всенощные и литургии... «И та икона не рознится ничем от первой иконы, ни длиною, ни шириною, ни ликом, одним словом новая аки старая», – писали монахи в Москву, отправляя с почетом туда Иверскую. Встретили ее у Воскресенских ворот Китай-города всем народом во главе с царем и патриархом 13 октября 1648 гoда. На том месте и возникла часовня.

С Иверской сделали несколько копий для царя, членов его семьи, патриарха, бояр, а также для монастыря на Валдайском озере. При Петре I и его преемниках, когда Москва перестала быть столицей, Иверские ворота стали триумфальными. Через них въезжал на Красную площадь Петр, празднуя Ништадтский мир под гром пушек, звон колоколов и музыку оркестров, пронося через ворота потешную флотилию судов с распущенными парусами. Точно так же центром празднества стали ворота во время триумфа в честь побед над Турцией при Екатерине II. Со времен Петра II ни одна коронация не обходилась без торжеств на этом самом месте.

Перед захватом Москвы армией Наполеона икону вместе с другой святыней – Владимирской Божьей Матерью – вывезли в глубь России, в Муром. После освобождения города ее с почестями вернули на прежнее место, где она пребывала, помещенная в золотую ризу весом в 27 фунтов, 59 с половиной золотников, украшенную драгоценными камнями.

В часовне с утра до вечера шла служба. Однако в ней находилась копия образа, привезенного с Афона. Сама икона постоянно «путешествовала» по Москве. Каждый, кто мог оплатить службу, заказывал Иверскую для освящения нового дома, исцеления больных, утешения в горе...

В память об изгнании Наполеона ежегодно 13 октября происходил крестный ход к Воскресенским воротам и далее вокруг стен Кремля. ...И вот при большевиках не стало ни часовни, ни ворот, ни башен с шатрами и шпилями. Когда это случилось? Историк Петр Сытин пишет: «В 1920 году в проезде была ликвидирована Иверская часовня... В 1936 году были разобраны мешавшие движению Воскресенские ворота».

Если это так, то 1920 год можно считать началом утрат важнейших святынь Москвы. Однако есть сомнение относительно указанной даты. В мемуарах писательницы Анны Караваевой, описывающей нэповскую Москву 1927 года, утверждается, что часовня тогда существовала. Вспоминая давнюю, но запомнившуюся на всю жизнь прогулку с писателем Александром Фадеевым, она писала: «Как давно привычна и мила взору прекрасная картина Красной площади, которая еще издали открывается нашему взору в проходе между зданием музея В. И. Ленина и зданием Исторического музея. А в те годы этого прохода не было, он был забит неуклюжей, закопченной свечами Иверской часовней. Вокруг ее стен, икон, дымных огоньков свеч и лампад гомонила толпа богомолок, хриплоголосых певчих и нищих.

Фадеев посмотрел на Иверскую беглым холодно-сощуренным взглядом:

– Хватит им тут кадить! – усмехнулся он. – Скоро, поговаривают, начнется реконструкция Москвы, и одним из первых рухнет все это скопище!»

Молодой да ранний Александр Фадеев, секретарь воинственной организации пролетарских писателей, не сказал подруге, где именно «поговаривали» о реконструкции. Он имел возможность слушать высказывания на верхних этажах власти, знал хорошо планы, которые вынашивались в двух шагах от Иверских ворот...

Привожу эту цитату, чтобы показать: злодеяние грело сердце не только тех, кто приказывал уничтожать древности Москвы, но и многим молодым хозяевам страны, которые брали ее в мозолистые руки.

О каком «движении» упоминает историк Петр Сытин, оправдывая снос Иверских ворот? Трамваи и потоки машин могли следовать на Красную площадь по другому проезду, который существует между Историческим музеем и Кремлем.

Древний Воскресенский проезд уничтожили, обосновывая это необходимостью дать «движение» праздничным людским колоннам, военной технике, танкам и бронемашинам, следовавшим на парады и демонстрации. Такие шествия стали традиционными с первых дней революции после Февраля и после Октября. При Ленине Иверские ворота, однако, никому не мешали, позволяли всем пройти и проехать, но с начала 30-х годов, когда началась «сталинская реконструкция Москвы», ворота оказались непреодолимой преградой. Вождям, принимавшим парады на трибуне Мавзолея, виделось людское море, бескрайние колонны демонстрантов, рукоплещущие вершителям судеб страны и мира.

Защитники отечественной культуры как могли возражали против сноса Иверских ворот, убеждали власть, что такая ломка исказит вид древней площади, который станет «неэстетичным». На что от правившего тогда Москвой Лазаря Кагановича услышали: «А моя эстетика требует, чтобы колонны демонстрантов шести районов Москвы одновременно вливались на Красную площадь». Его «эстетика» победила. Ворота снесли, когда «отцом города» состоял другой ценитель прекрасного – Никита Хрущев, беспощадно ломавший старую Москву.

Большевики стремились снести не только Иверские ворота, но и все здания, опоясывавшие Красную площадь. На рисунке, иллюстрировавшем официально изданный в 1936 году «Генеральный план реконструкции города Москвы», напротив Кремля на сотни метров в небо поднимается скопище небоскребов Наркомата тяжелой промышленности. У его подножия маршировали массы трудящихся с флагами, салютуя тем, кто на трибуне Мавзолея Ленина... Проекты громадного наркомата разрабатывались виднейшими архитекторами для строительства в Китай-городе...

«Площади вокруг Кремля расширяются, со стороны Спасских и Никольских ворот Красная площадь увеличивается вдвое» – такова одна из директив сталинского Генерального плана, где ставилась задача превратить Москву в образцовый социалистический город.

Стань, читатель, на указанном месте между Спасскими и Никольскими воротами и представь, что бы произошло после исполнения такой директивы... Требовалось сломать десятки замечательных зданий, Верхние торговые ряды, ГУМ, крупнейшее сооружение старой Москвы, и другие соседствующие с ним дома. Как известно, торговые ряды, Верхние и Средние, остались на месте, план до конца реализовать не успели, помешала война. Но Иверские ворота уничтожили.

Снесли нависавшие над тротуаром палаты бывших Присутственных мест. Вот почему видим мы в проезде перед глазами кусок гладкой стены, где укреплена мемориальная доска в честь томившегося в стенах здания Александра Радищева. Его везли через Москву в ссылку...

Писателю Анне Караваевой причудилась «милой прекрасная картина Красной площади» после сноса ворот и башен. Вместе с Иверскими воротами сломали стоявший вблизи них Казанский собор, преследуя бредовую цель расширить Красную площадь вдвое. До недавнего времени на месте собора грудились у входа в туалет покупатели торговых рядов, заодно утолявшие жажду возле автоматов газированной воды. Так стала выглядеть эта земля при Сталине.

За триста лет до «социалистической реконструкции», в 1630 году, на средства князя Дмитрия Пожарского при содействии казны на Красной площади начали возводить собор. Спустя три года каменщики и иконописцы сделали свое дело.

Казанский собор был невысоким, с одной главой, выраставшей из пены каменных кружев, называвшихся кокошниками. Они напоминали языки пламени, горящие в небе, поэтому такие храмы называли «огненными». Перед собором находилась палата с каменным шатром, к ней примыкала еще одна малая палата, над которой поднималась башня колокольни, небольшие приделы Гурия и Варсонофия. Храм возвели в честь иконы Казанской Божьей Матери.

Икона эта почиталась чудотворной, с ней связывался счастливый исход битвы с захватившими столицу поляками. В 1612 году была внесена она в Москву в день освобождения города ополчением во главе с князем Дмитрием Пожарским. Князь хранил икону у себя дома много лет, до дня освящения собора. В тот торжественный день он вышел из палат на Лубянке с Казанской Божьей Матерью в руках. Пройдя весь путь, внес ее в храм, где у входа встречал ее народ с царем и патриархом. Спустя двести лет после 1612 года этой иконой благословляли Михаила Кутузова; с русской армией дошла она до Парижа и благополучно вернулась домой. Где сейчас икона Казанской Божьей Матери? Ее удалось спасти, она хранится под сводами Елоховского собора, в нескольких километрах от Красной площади...

А Казанский собор, Иверские ворота с башнями и часовня снова оказались на прежнем месте, восстали как птица Феникс из пепла. Их возродили в конце ХХ века в знак крушения тоталитаризма.

Кажется, так было всегда, не зиял провал между зданиями Исторического музея и музея Ленина.

Ревнители подлинности старины презрительно называют возрожденные памятники «новоделами». Мне же они по душе. И всем, кто видит чудные стены и башни, тоже.

У главных ворот Кремля. Вид с Москворецкого моста издавна волновал воображение художников. Испокон века мост этот представал средоточием жизни, где сходились два людских потока. Один направлялся с Красной площади в Замоскворечье, другой двигался ему навстречу, в центр города, где с утра до вечера кипел великий торг.

Отсюда пред пешими и конными представала панорама Кремля и Китай-города. Между ними пламенели купола Василия Блаженного.

Простор заполняли стены и башни, палаты и дворцы, монастыри и церкви с колокольней Ивана Великого во главе. На склоне горы лепилось друг к другу множество приземистых строений с разноцветными стенами и крышами. Их опоясывали вывески лавок и торговых рядов. Над крышами колосились колокольни, бесчисленные купола церквей. Застройку эту можно было признать хаотичной, причудливым конгломератом. Со временем, однако, вырисовался неповторимый, полный жизни пейзаж. Он манил поэтов и живописцев.

Под названием «Москворецкий мост» Константин Коровин и Константин Юон написали картины в 1911 и 1914 годах. К последнему году относится картина художника Клевера под названием «В дни большой войны». На ней все тот же мост и прилегающие к нему здания, расцвеченные красно-сине-белыми национальными флагами России по случаю объявления мировой войны.

А начал рисовать вид Москвы с этого моста в 1800 году художник Федор Алексеев, академик живописи. По указу императора Павла I он с учениками запечатлевал пейзажи Первопрестольной, чтобы оставить потомкам память о городе, каким тот был на рубеже XVIII—XIX веков.

Среди московских пейзажей Алексеева есть вид Москворецкой улицы. От моста она шла в гору. На переднем плане виден дом в классическом стиле с портиком, какие поныне встречаются на московских улицах. Это фасад некогда существовавшего Мытного двора, перестроенного из другого, более древнего сооружения – каменных палат. Там в Средние века взимали с торговцев мыт – пошлину с живого товара, мелкого и крупного рогатого скота, что гнали в город на продажу.

Напротив Мытного двора возвышается колокольня церкви в честь Святого Николая. Она называлась Москворецкой. Другой куполок виднелся напротив церкви, по другую сторону улицы, где находилась часовня. Когда Москворецкую улицу запечатлели Коровин и Юон, на ней насчитывалось около сорока владений, значит, строений скопилось к тому времени намного больше. Они принадлежали не знатным, не титулованным фамилиям, рядовым домовладельцам. Вся улица заполнялась домами с лавками. На акварели Алексеева у многих зданий видны арки галерей, где шла торговля. Даже под колокольней виден устроенный навес какой-то лавочки.

Москворецкая улица напоминала нынешнюю Маросейку. Длина ее равнялась 420 метрам, ширина – 23. Предопределили ширину проезда габариты Москворецких ворот Китай-города. Его крепостная стена тянулась от Кремля вдоль берега Москва-реки в сторону Яузы. Московский бытописатель Павел Богатырев запомнил улицу такой:

«Вокруг Москворецкой улицы идут лавки, торгующие пряностями; здесь всегда острый запах. Торгуют воском и церковными свечами, а также мылом и знаменитыми в то время муромскими сальными свечами. Они были так крепки, что торговцы зимой на морозе стучали ими одной о другую, и они не трескались и не ломались. Нагара они давали мало и горели ярко.

На противоположной стороне торговали веревками, рогожами, разной бумагой, а на самом углу у моста были живорыбные лавки с садками на реке, откуда и снабжалась Москва аршинными живыми стерлядями».

Позднее, в XX веке, характер торговли изменился, появились новые товары, другие магазины, но, как прежде, правил бал в округе Меркурий, покровитель купечества и торговли. Им, купцам, городские власти передали в конце XVIII века здание Мытного двора, где располагалось Московское купеческое общество и лавки. Когда купцов после революции изгнали отовсюду, здание превратилось в советское учреждение, его занял Московский отдел народного образования...

Москворецкая улица всегда пользовалась вниманием властей Москвы, ведь она проходила у главных ворот Кремля. Описывая ее, историк Петр Сытин цитирует разные старинные документы, где речь идет о ее благоустройстве и планировке. Среди них есть царский указ Алексея Михайловича, датируемый 8 октября 1668 года, под названием «О переносе дворов от Москворецких ворот и о не бытии впредь дворам на оных местах». Дворы перемещались на другие, соседние территории. Слишком удобна и дорога была здешняя земля, чтобы ее всю расчистить от строений «для уличного простору», о котором пеклись с давних времен.

Но когда за «реконструкцию» столицы взялся Сталин и его соратники, на Москворецкой улице в 1938 году они поставили крест. В пору сооружения нового Большого Москворецкого моста почти всю улицу уничтожили. От нее остались Средние торговые ряды, которые некогда имели № 1, а теперь прописаны на Красной площади.

Это крупнейшее здание конца ХIХ века всем хорошо известно: оно находится рядом с Верхними торговыми рядами – ГУМом, напоминая соседа своей архитектурой. Вот как пишет об этом сооружении путеводитель 1915 года: «Новое грандиозное здание рядов сооружено по проекту архитектора Р. И. Клейна и обошлось в 2 с половиной миллиона рублей, а вместе с землею оценивается в 5 миллионов рублей. Средние торговые ряды предназначаются преимущественно для оптовых складов...»

Принадлежало строение Акционерному обществу и насчитывалось в нем 400 отдельных торговых помещений. После революции, в годы Гражданской войны, когда частная торговля умерла, здания разных рядов превратились в склады ведомств. Средние торговые ряды стали принадлежать Наркомату по военным и морским делам, которым руководил всесильный в те годы Троцкий. Наркомы и министры менялись, а положение, создавшееся так давно, – нет. Город утратил одно из принадлежавших ему лучших зданий, чья стоимость определяется в миллионы долларов.

Давно пора вернуть Средние торговые ряды Меркурию и Москве. Здание измеряется площадью в 4000 квадратных саженей. В плане это сооружение, образующее неправильный четырехугольник, выходило на четыре улицы, одной из которых была Москворецкая. Внутри замкнутого двора располагается четыре корпуса. Привожу эти данные, чтобы дать npедставление не только о Средних торговых рядах, но и о Москворецкой улице, где под номером 2 стоял Покровский собор, храм Василия Блаженного.

Храм и Средние торговые ряды остались на своем месте. Все прочие дома снесли вместе со Старыми Нижними торговыми рядами. Их московское купечество до начала мировой войны не успело модернизировать, как это произошло с Верхними и Средними торговыми рядами. Вместе с Нижними эти ряды образовывали крупнейший коммерческий центр Москвы. Сломали при Сталине Ямской приказ, как называли ансамбль зданий наверху Москворецкой улицы, рядом с собором. Этот приказ существовал до 1917 года и ведал делами ямщиков. Их насчитывалось в Москве десятки тысяч. Ямщицкое «министерство» занимало малое помещение, большую часть здания занимала гостиница, ремесленники и торговцы. Они здесь не только работали, но и жили.

По традиции сюда доставляли обувь с берегов Волги, из города Кимры, славившегося сапожным мастерством. Порой не обходилось без мошенничества. Однажды прибыли сапоги с бумажными подметками, о чем стало известно полицмейстеру Лужину. Что было дальше, описал в книге «Москва и москвичи» Владимир Гиляровский. Полицмейстер, поймав жуликов на месте преступления, без суда и следствия навсегда отбил у них охоту к бумажным подметкам, выпоров всех вовлеченных в дело нещадно. Любопытно, что полицмейстер провел акцию захвата, не поставив о ней в известность местного пристава, чтобы последний не предупредил купцов. Как видим, коррупция родилась не сегодня.

Не оставил без внимания Ямской приказ другой знаток старой Москвы, Иван Белоусов. Он писал: «Ямской приказ заселен был кимряками-сапожниками, кустарями-одиночками или работающими по два, по три вместе. В одном помещении находилось несколько хозяйчиков-кустарей.

Когда в Ямской приказ являлся покупатель, на него со всех сторон набрасывались продавцы и тянули покупателя всякий к себе, расхваливая свой товар».

Лавок, зазывал, приказчиков было так много, что нередко люди, желавшие поменять бракованный товар, вернувшись на место происшествия, не могли найти прилавок, где состоялась неудачная покупка.

Бойкая торговля шла и в годы Первой мировой войны. Путеводитель «По Москве» под редакцией профессора Н. Гейнике, вышедший в 1917 году, констатировал: «Во дворе Земского приказа – масса лавок и особенно небольших лавок обуви, где за сравнительно дешевую плату московские простонародные обыватели покупают себе сапоги».

Сталин и его соратники, любившие ходить в сапогах, даже будучи жителями Кремля, не наведывались покупать обувь в московские лавки. Они обходились без них, полагая, что магазины в «светлом будущем» вообще не понадобятся. Сталин санкционировал снос древней торговой улицы.

Вместе с ней исчезли с планов Москвы Масляный переулок, шедший под стенами Василия Блаженного, Живорыбный тупик, располагавшийся внизу улицы, Мытный переулок – в ее середине. Исчезла Васильевская площадь, находившаяся между застройкой улицы и стенами Кремля. Площадь эта появилась в годы переустройства сгоревшей Москвы в 1817 году, она вобрала в себя пространство нынешнего Васильевского спуска к Москва-реке. Название спуску и площади дал храм Василия Блаженного.

Пространство Васильевской площади слилось с Красной площадью, как раз по этой земле проехал к стенам Кремля небезызвестный летчик Матиас Руст, приземлившийся на своем самолете у Москворецкого моста.

Сколько при реконструкции сломано домов? В адресной книге «Вся Москва» по сторонам Москворецкой улицы, ее переулков и на площади значится в 1917 году свыше 70 владений, принадлежавших церквам, купцам, лицам, против фамилий которых нет никаких указаний о сословии, чинах, нет порой даже инициалов. Указывается дом Базыкиных, например, в Масляном переулке, дом Проскуряковых на Васильевской площади, дом Ивановых на Москворецкой улице... Все здания, что здесь находились до 1938 года, можно увидеть теперь разве что на старых планах, фотографиях, картинах.

Высвободившееся пространство замощено камнем.

На Москворецкой улице составители сталинского Генерального плана 1935 года смогли до конца реализовать свой злой замысел – снести все, что им казалось недостойным грядущего, сделав исключение для Василия Блаженного и Средних торговых рядов. Впрочем, последнее здание также было обречено на слом. Это хорошо видно на проектах предвоенных лет. Средние ряды, как и Верхние, намечалось снести для сооружения небоскребов Наркомата тяжелой промышленности, которым руководил один из ближайших соратников вождя – Серго Орджоникидзе. Это было второе по масштабам здание после Дворца Советов, которое сооружалось перед войной на Волхонке. Самоубийство Серго Орджоникидзе, последовавшая реорганизация осиротевшего громоздкого наркомата, распавшегося на ряд более мелких, приостановили реализацию проекта. Комплекс небоскребов, напоминающих американские башни Нью-Йорка и Чикаго, остался на бумаге.

В 1940 году правительство объявило конкурс на постройку на Красной площади громадного здания Совета народных комиссаров СССР. Задание на проектирование получили крупнейшие архитекторы страны, за дело взялись братья Веснины, Щусев, Мельников и другие корифеи. Принял участие в конкурсе известный французский архитектор Ле Корбюзье, по проекту которого в Москве, на Мясницкой улице, воздвигли громадное административное здание в духе конструктивизма.

Если состоящие на службе государства отечественные мастера взялись за правительственное задание с энтузиазмом, то независимый француз, хотя и слыл дерзким новатором, модернистом, неожиданно для коллег призвал пощадить древнюю Москву, где предполагалось новое строительство. Он предложил всю, как писали тогда, «каменную труху», обреченную на гибель, превратить в архитектурный заповедник.

Этот музей под открытым небом мог бы стать украшением Земли, всемирной достопримечательностью, как кварталы древнего Рима. На сравнительно небольшом пространстве сосредоточились дивные постройки пяти веков, не считая тех, что погребла земля. В недрах в обилии скопились археологические ценности: остатки жилищ, мастерских, орудия труда, изделия ремесленников, начиная со времен Юрия Долгорукого. Место это называлось в Москве, Зарядьем.