7
Он командовал отрядом, состоящим из шести человек, – шести мужчин, из которых каждому повезло. По крайней мере в том, что касается коргардов.
Пушистик, он же Кай Клейн. Солдат ударной группы, перехватившей коргардскую «панцирку». Это он одним из первых увидел жертвы агрессоров, потом участвовал в акции в Каллагейме, после которой была инсценирована его смерть, чтобы вывезти его на тайную базу.
Коэн Форби – сетевик-интернетовец. Участвовал в расшифровке данных, содержащихся в системе управления коргардской «панцирки». Потом – операция в Коллагейме. Он не принимал непосредственного участия в штурме Черного форта, хотя на расстоянии поддерживал боевые машины. Выжило двадцать процентов автоматов, которыми он руководил. У других интернетовцев эта цифра в среднем составляла три процента.
Герберт Корольян, психолог, изучающий секты, возникшие в результате восприятия людьми религий Чужих. Коргарды во время одной из карательных экспедиций уничтожили несколько десятков домов в пригородах Соннора; в центре разрушенной территории неповрежденным остался только дом Корольяна. Психолог стал объектом нападок и издевок со стороны соседей, его обвинили в сговоре с коргардами. Подвергнувшись несколько раз грубым нападкам, он был вынужден просить полицию о помощи. Три года назад он исчез при таинственных обстоятельствах. Теперь отыскался на «Нулевой базе» в качестве исследователя коргардской цивилизации.
Айвен Хоффман, биолог. Семь лет назад «сгорел» в своем доме. В действительности там сгорело лишь немного клонированных тканей Хоффмана. Его же перевезли на секретную базу. Он руководил группой, анализирующей биологию коргардов на основе немногочисленных артефактов этой цивилизации.
Невил Ренделл, второй сетевик. Служил на космической базе, охранявшей шлюз гиперпространственного прохода. Когда стало ясно, что его данные почти в точности совпадают со «ста характеристиками», его тут же перебросили в Оготаи. Он принимал участие в штурме Черного форта и был единственным из троих уцелевших солдат группы, которая так и не пробилась сквозь силовой купол внутрь коргардской базы.
Клякс Клике, первый клон, выращенный в военных лабораториях согласно рецептуре «ста характеристик». К сожалению, на то, чтобы вырастить достаточное количество взрослых биоматов, соответствующих образцу, времени не хватило. Клякс Клике мог стать самым опасным солдатом во всей группе. Нарушая принятые принципы выращивания клонов, детское тело Кликса усилили имплантатами.
Группой командовал Даниель Бондари. Он пережил Каллагейм, выдержал штурм Черного форта и был одним из четырех солдат, подвергшихся гиперпространственной переброске. И единственным, вернувшимся в состоянии, пригодном для быстрого восстановления.
Ван Эйк считал, что в группе недостает врача, техника для обслуживания гипершлюза и специалиста по контактам с представителями иных рас. Но – не профессия была основным доводом в пользу направления человека в группу Даниеля. Все решал потенциал везения, того везения, которое подфартило некоторым людям при встрече с агрессором и позволяло части из них в лучшем состоянии перенести коргардский плен. Именно это военные ученые пытались определить, используя «формулу ста характеристик». Большинству членов группы выпадал случай эту формулу испытать. Хоффман рисковал впервые, а Клякс Клике был машиной с человеческими формами, в которой эти характеристики были запрограммированы.
Там, куда им предстояло проникнуть, их ждал ещё один человек, у которого совпадение с «формулой ста характеристик» было почти идеальным. Риттер.
* * *
Прыжок.
Он уже знал это. Уже видел.
Клубы расцветок и форм, густеющие вокруг, как свертывающаяся кровь, пространство, ощущение подвешенности в бескрайней пустоте. Потом метаморфоза. Боль выворачиваемой назад спины, мурашки в руках, из которых выпирали новые пальцы, тонкие, длинные, словно паучьи лапки. Неожиданное изменение диапазона частот видимого света, так что зрение начинало регистрировать совершенно новые, неизвестные расцветки, которые невозможно было охарактеризовать привычными словами. Срастающиеся ноги, превращающиеся в одну гладкую мышцу, мощную, словно стальная пружина. Рот, заполненный холодной массой, выдавливающейся из зубов, залепляющей горло и ноздри.
У него не было связи со своими людьми, и, однако, он чувствовал их присутствие, четыре вращающиеся тени, четыре шепота, четыре прикосновения холода. Пятый объект был горячий, тихий и неподвижный, вероятно, Клякс Клике.
Окружающая Даниеля светящаяся аура свернулась, сжалась, оплела коконом сверкающих нитей, на мгновение заглушила все другие образы и звуки.
Неожиданно все оборвалось. Он снова был человеком, воспринимал данные от скафандра, видел и слышал своих людей.
– Черт возьми, что это было?!
– Автоматика восстановлена!
– Я здесь, я уже с вами!
– У меня были плавники. Куда девались мои плавники?!
– Докладываю о готовности!
– Майор Бондари!
– Так же, как тогда, о Господи, точно так же!
Это были прекрасно вышколенные люди. Своим галдежем они реагировали на то, что с ними происходило. Одновременно выполняя свои задачи.
Группу охватил «пузырь» силового поля. Заплясали указатели датчиков и измерителей. Тройка маленьких исследовательских автоматов, сразу же спущенных с поводка, взялась исследовать ближайшее окружение, активировать оружие, во все стороны ощетинившись стволами.
Они были на базе коргардов, внутри огромного пустого помещения с оранжевыми стенами, прикрытыми коротким, колышущимся волнами мехом. Во многих местах поверхность прорезали широкие черные полосы, частично образующие кресты. Под ботинками солдат был неровный пол, весь в утолщениях и бороздах, кое-где тоже поросших оранжевым мехом. Однако чаще черных и сухих.
На рентгеновской полосе частот можно было заметить густую сеть тонких пленок, заполняющих почти все пространство. На частотах ауры кое-где возникали обтекаемые висящие объекты – они то раздувались на манер воздушных шариков, то утрачивали резкость форм и расплывались. К Даниелю стали поступать первые доклады.
– Никаких живых объектов. Никаких подвижных объектов!
– Радиация в норме. Гравитация 1, 1. Активирую компенсацию скафандра. Атмосфера аммиачная.
– Регистрирую процесс дыхания стен. Однако они не живые.
– Обнаружил место, где стена тонкая, почти прозрачная.
– Черт возьми, стена состоит из сложных германиевых соединений!
– Германиевых?
– Следующий за углеродом элемент из четвертой группы Периодической системы.
В этом зале солдатам предстояло оставить окруженный защитными полями регистратор, собирающий данные от всех приборов и людей. Он состоял из нескольких идентичных устройств, ведущих одновременную запись информации. При этом у каждого модуля были по-иному заданы условия возвращения на «Нулевую базу». Один ждал приказа Даниеля, второй должен был возвращаться, когда погаснут все жизненные сигналы людей, третий – через час после посадки. Разумеется, если коргарды пожелают его выпустить.
– Клякс, проверь стены. Клейн – страхуешь его. Ренделл – следи за генераторами поля. Форби, отвечаешь за модули записи, – отдавал приказы Даниель. – Активировать поддержку первого уровня. Сопрягаемся в группу только по моему приказу. Клякс, начинай.
Они не успели ничего сделать. В тот момент, когда биомат пересек границу защитного поля, стены помещения дрогнули.
На своде возникла узкая щель. Оранжевый цвет стен уступил место мерцающему красному. Щель расширялась, разбегаясь в сложную сеть трещин.
Даниель усилил верхнюю границу защитного поля, но на головы сбившихся в кучку людей никакие камни не посыпались. Лишь спустя некоторое время они сообразили, в чем суть явления. Стены снижались!
Ни люди, ни автоматы не замечали, чтобы волнистые вертикальные поверхности погружались в пол, скорее это походило на стены песочного замка, осыпающиеся под порывами ветра. Стены были все ниже, а одновременно приближались к людям.
– Они нас задавят! – крикнул Пушистик.
– Подождем, – спокойно сказал Даниель. – В случае чего попытаемся пробиться. Ждите моего приказа.
Регистраторы донесли о движении грунта. Поверхность, на которой они стояли, поднималась, выталкиваемая неведомой силой.
– Сейчас начнется извержение, – пытался пошутить Хоффман.
– Поле выдержит выброс лавы, – вежливо сообщил ему Даниель.
– И мы застынем в ней, как мухи в янтаре, – добавил Ренделл. – Либо как аммониты.
– А коргарды изготовят себе из нас изящные брелоки, я-то знаю.
– Предварительно, разумеется, отшлифовав.
– Есть данные: толщина стены – семь метров, высота – тринадцать.
– Мы поднялись на три метра.
– А может, – неожиданно заговорил Форби, – они просто-напросто оборудуют для нас обзорную площадку?
Вскоре оказалось, что Форби прав. Движение массивных стен резко ускорилось, потом почти мгновенно они провалились, выдавливая возвышение и стоящих на нем людей ещё на несколько метров вверх.
Когда перед их глазами возникла картина внутренней части коргардской базы, Даниель не сумел сдержать возгласа страха и удивления.
* * *
Это было необычно, могуче и одновременно чуждо. Это ужасало.
Они стояли на плоской вершине небольшого холма, почти в центре гигантского зала. Кроваво-красным куполом был как бы накрыт весь мир. По дальней поверхности свода передвигались пятна и тени, иногда разгорались цепочки огоньков, иногда вспыхивали волны радужных полос. Однако после мгновений такого светового извержения свет потолка снова делался густо-карминным, местами становившимся коричневым, местами – фиолетовым.
Сонары скафандров десантников по-разному оценивали расстояние до свода: от ста метров до почти пятнадцати километров. Скорее всего последний результат был ближе других к истине.
Вцепившись в потолок, висели необычные, гигантские гирлянды. Свисали дуги блестящих черных кабелей, то и дело извивавшихся и переплетавшихся друг с другом. На их поверхности пульсировали мясистые диски, что-то вроде присосок или гнезд причаливателей. Многие были пустыми, в другие уткнулись носами коргардские машины, подобные тем, какие Даниель видел в Каллагейме. Рыбьи морды кораблей прижимались к дискообразным присоскам, красные глаза не горели, машины подрагивали, разбухали. Они напоминали гигантских паразитов, вцепившихся в жилы или кишки внутренностей. В некоторых местах к черным пуповинам прилепились одиночные машины, большинство кольцевых гнезд призывно пульсировало. В других местах машины висели одна при другой, образуя гигантские кисти.
Немного ниже располагались конусовидные транспортеры – копии того, что был захвачен людьми. Здесь их было несколько десятков. Они двигались в воздухе по круговым трассам в нескольких плоскостях вокруг одной центральной точки. У Даниеля это ассоциировалось с древней планетарной моделью атома, где вокруг ядра по круговым орбитам перемещались электроны. Время от времени машины перескакивали с орбиты на орбиту. Вся динамичная система перемещалась по огромному пространству внутри красного купола, то поднимаясь на несколько метров, то опускаясь.
На рентгеновских частотах здесь можно было увидеть растянутые в пространстве тонкие струны. По ним перемещались амебовидные существа, иногда перескакивающие с одной нити на другую. И рыбообразные устройства, прикасавшиеся к черным пуповинам, и вращающиеся оранжевые конусы пересекали струны, не нанося им ни малейшего вреда. «Амебы» время от времени останавливались, и из их тел начинали вырастать усы, гибкие, пружинистые, быстро удлиняющиеся. Когда такой ус касался другой струны, он тут же сливался с ней, образуя новый узел. «Амеба» тогда съеживалась, резко растекалась вдоль струны и исчезала. В результате сеть струн становилась все плотнее. Некоторые связи то и дело попросту исчезали. Однако не раздувающиеся, словно напившиеся крови клещи, машины, вращающиеся транспортеры и рентгеновские пауки поразили Даниеля.
Он опустил глаза и подошел к краю возвышения.
Внизу толпились, копошились, толкались, словно личинки насекомых, занятые множеством непонятных дел люди.
Это были они – похищенные из многих городов взрослые и дети, которые могли родиться только здесь, в рабстве, в плену, в неволе.
С холма это напоминало древний город. Огромные стеллажи-дома. Они стояли вплотную, иногда по нескольку стеллажей в ряд, иногда одиноко, как высотные здания. Были здесь и дугообразные, и многоугольные «строения». Одноэтажные и многоэтажные. На длинных полках стояли клетки, точно такие же, как в том фильме, который Даниель видел много недель назад. В большинстве клеток сидели люди, скрючившиеся, не имеющие возможности ни встать, ни лечь. Некоторые клетки пустовали, а их дверцы были вырваны и погнуты.
Между стеллажами с клетками, словно по улицам, площадям, тротуарам, тоже двигались люди. Их было много, очень много. Уже на этом расстоянии Даниель заметил массу калек, людей с присадками, странными наростами, ампутациями. Были такие, что ходили, такие, что ползали, и такие, что бессильно лежали на земле. Одетые и нагие, пожилые и молодые, казавшиеся нормальными и спятившие. На первый взгляд, их движения напоминали суетню в центре большого города, если на него смотреть из окна небоскреба. Однако внимательный наблюдатель, имея достаточно много времени, заметил бы, что в действиях этих людей нет никакого смысла, что они не владеют своими покалеченными телами.
Они ходят по кругу, между несколькими стеллажами. Стоят неподвижно, только иногда водя глазами за проходящими мимо. Лежат на спинах, перекатываясь с боку на бок. Размеренно, механически копулируют. Разговаривают. Ритмично кивают головами и с равными промежутками поднимают руки для того, чтобы подчеркнуть весомость своих слов. Просовывают руки сквозь прутья клеток, хватают сидящие там жертвы и вырывают у них клочки тела, выдавливают глаза, вырывают языки. Пляшут, ритмично ударяя ступнями по земле под звуки неслышного другим барабана. Стоят на коленях, сложив руки ладонями, иногда наклоняясь и ударяясь лбом о пол. И ещё иначе… и еще…
Некоторые одеты, другие в лохмотьях, едва прикрывающих тела, остальные голые либо в странных панцирях, оплетенных проводами костюмах, с дрожащей, выпирающей из кожи массой. Многие казались хорошо упитанными, в приличном физическом состоянии, но попадались и люди явно изголодавшиеся, с костлявыми телами и впалыми животами, были и толстяки с телами из вырожденной, разбухшей ткани.
Даниель предпочитал не думать, как выглядят те, что сидят в клетках.
И все это было облито мерцающим, стробоскопическим светом, то и дело исчезало во тьме и вновь возникало. Картина моментами смазывалась, теряла резкость так, как бывает, когда смотришь в неотрегулированный бинокль. Невозможно было надолго сосредоточиться на одном месте или человеке, потому что они тут же растворялись во мраке, затуманивались, утрачивали первоначальную форму. Клетки, которые ещё минуту назад поблескивали серебром, создавая красивые композиции, вдруг начинали походить на грязные бараки, установленные ровными рядами и опутанные черными заграждениями.
Иногда между постройками и людьми появлялись другие объекты. Сферические, насекомоглазые, со множеством лапок. Между ними кружились маленькие машины, задерживаясь около некоторых, что-то там делали, иногда хватали медленно идущих людей, опутывали их своими щупальцами, вероятно кормили и исследовали.
Призрачный «город» тянулся во все стороны до границ видимости.
– Опускаемся, – сказал Даниель.
Солдаты молча двинулись за ним.
* * *
– Расстояние без изменений, – сказал Клике.
– До чего? – спросил клона Даниель.
– До цели. Строения. – Клике указал на высокий стеллаж с клетками.
– Что значит «без изменений»? – спросил Даниель.
– Сонар указывает, что мы не приближаемся к ним.
Даниель оглянулся. От основания холма их отделяло не меньше ста метров. Странно. Сверху казалось, что достаточно спуститься и тут же окажешься между клетками. Однако до них все ещё было довольно далеко.
– Расстояние от холма?
– Девяносто семь метров.
– Они управляют пространством, – сказал Корольян, – и могут сделать с нами что угодно.
– Например, свалиться на голову. – Форби указал пальцем наверх. Точно над ними висела ритмично раскачивающаяся гигантская гроздь коргардских кораблей.
– До них не меньше трех километров, – проворчал Пушистик.
– Они распоряжаются пространством, – повторил Корольян. – Мы здесь вроде назойливых насекомых. Как только зажужжим громче, они прихлопнут нас хлопушкой.
– Что у нас под ногами?
– То же, что и на стенах. Органика.
– Органическая химия германия? Невероятно.
– Не будь дураком, Айвен. В этой вселенной возможно все.
– Заткнитесь, – прервал их Даниель. – Они идут к нам.
Из-за клеток выходили люди. Они двигались неуклюже, странно волочили ноги, перекривившиеся, скособоченные, деформированные. Медленно, широкой волной они шли на солдат. Из-за «бараков» выходили все новые и новые, толпа густела, лавина искалеченных людей начала изгибаться, охватывать солдат со всех сторон.
– Делегация для торжественной встречи? – бросил Форби.
– Скорее банда зомби, – буркнул Ренделл.
– Активировать сопроцессоры, – приказал Даниель. – Зарядить головки. Желтая тревога.
Плотная толпа была все ближе. Между людьми шныряли маленькие насекомоглазые машины. У всех узников были широко раскрыты рты, словно замершие в громком крике.
Солдаты встали в круг, в центре которого находился Клякс Клике, державший переносной генератор силового поля.
– Есть данные, – доложил Корольян. – Я опознал нескольких человек. Все эти люди с очень высоким уровнем «ста характеристик».
– Такие, как мы, – буркнул Пушистик.
– И Риттер, – добавил Форби.
– Они приближаются!
– Активировать поле! Не стрелять!
– Они нас окружают!
– Сохранять спокойствие.
Уже не десятки, а сотни людей молча двигались на солдат. Их линия изогнулась, охватила «пузырь» защитного поля, отрезая десантникам обратный путь на холм, где стояли модули, осуществляющие гиперпространственную переброску.
Движения узников, жесты, реакция были неестественными. Они шли, не обращая внимания на соседей, пробивая себе путь, часто сталкивались, тогда некоторые падали, другие начинали вертеться вокруг собственной оси, третьи на мгновение замирали, потом продолжали движение. Поваленные на землю с трудом поднимались, их пинали и толкали другие.
Несколько раз Даниель замечал в толпе более активное движение. Узник останавливался, оглядывался, начинал что-то кричать, иногда пытался бежать. Однако это продолжалось всего несколько секунд. Потом совершенно неожиданно человек снова становился безвольным автоматом, продолжая двигаться к солдатам.
– У них на мгновение восстанавливается сознание! Вы видели? – спросил Хоффман.
– Не обязательно. Это могли быть побочные эффекты стимуляции, возразил Корольян.
– Что будем делать?
– Подождем, пока они подойдут к границе поля, – решил Даниель. – Ищите Риттера. Если поле их не остановит, снова отправимся наверх.
– Будем стрелять?
– В крайнем случае. Только в крайнем случае.
– Вы слышите? – В голосе Хоффмана прозвучал страх.
– Что случилось?
– Шепоты! Вы слышите эти голоса?
– Мы изолированы от внешнего мира.
– Голоса. Я четко слышу…
– Я тоже, – спокойно сказал Ренделл. – Это… что-то странное… А, чтоб тебя!
Тут услышал и Даниель. На пределе фиксации, в глубине сознания, в самых дальних его закоулках родился мелодичный шепот. Нечленораздельные голоса складывались в странную фразу, которая, ещё секунду назад бывшая просто звуком, превратилась в изображение. Даниель не смог его запомнить, хотя знал, что мозг фиксировал странную картину. Сразу после этого изображение уступило место мыслям, удивительному чувству, будто он что-то знает, что-то понимает.
– Вы странно себя ведете, – ворвался голос Клякса Кликса в эти необычные ощущения. – Прошу сообщить.
– Проверить состояние скафандров, – пришел в себя Даниель. – А также уровень гипнотической атаки.
– В панцирях пробоин нет, – сообщил Клякс Клике. – В окружении галлюциногенные средства отсутствуют. Гипнотические излучения не зафиксированы.
– Ты слышишь голоса, Клике? – спросил Корольян.
– Только ваши, – спокойно ответил биомат.
Узники, окружавшие теперь солдат плотным кольцом, остановились. Даниель видел их лица, угасшие, невыразительные. В перемежающихся полосах красного света эти люди казались сонмом адских невольников.
– Телепатическое нападение. У меня помехи в приеме ауры.
– Они действуют только на разумные существа. Клике этого не воспринимает.
Разум Даниеля все время упорядочивал воспринимаемые картины, пытался придать им понятную форму, уловить смысл.
Отдельные звуки, видения и ощущения сливались, приводили в движение уснувшие атавистические инстинкты, побуждали воображение.
Даниель увидел множество существ самых различных видов, форм, то и дело пожирающих друг друга, временами соединяющихся, взаимопроникающих. Возникла мысль об одиночестве и изоляции, о страшных приступах боли, сопровождающей столкновение различных рас, о беспощадной эксплуатации низших рас доминирующими высшими.
Изображения на мгновение исчезли, затянутые мерцающим туманом. Потом Даниель увидел, как по каждому из существ пробегают вспышки, блеск охватывал их, поглощал, превращал в бурлящий огненный шар. Между вспыхивающими точками проскакивала искра. После чего словно по команде огненные шары устремлялись навстречу друг другу, вычерчивая при этом сложные кривые. Они соединялись и, наконец, сплавлялись в ком кипящей лавы, из которой начал вырастать новый объект, сложный, огромный, охватывающий все пространство.
– Это информация, – ворвался в мозг Даниеля голос Кликса. – Мы получаем информацию. Скорее всего эти люди – передатчики.
– Что… Что это было? – спросил растерявшийся Ренделл.
– Довольно ясно, – включился Корольян. – Отдельные индивидуумы ощущают что-то, что принуждает их стать совершенно одинаковыми, подчиненными единой цели. Они соединяются и таким образом возникает существо высшего порядка.
– Есть аналогия! – крикнул Хоффман. – Примитивные земные организмы, единичные амебообразные индивидуумы живут раздельно. Однако иногда некоторые из них высылают химический импульс, находящиеся поблизости амебы ползут к «излучателю», соединяются в единое целое, а потом начинают специализироваться. Из индивидуальных объектов возникает образование высшего порядка, не известно, то ли это единое существо, то ли их колония. Важно, что перемещается оно как самодостаточное творение. Создает плодовое тело и размножается.
– Неужели нам демонстрируют модель жизни коргардов? – бросил Форби.
– В моем видении я наблюдал развитие существа, – сказал Даниель. Остальные подтвердили, что с ними было то же.
– А может, такова схема их поведения со встреченными расами? Они переформировывают их и присоединяют к своему суперорганизму. Что-то вроде общественного симбиоза многих видов.
– О Господи! – простонал Хоффман. – Невероятно! Это вовсе никакая не агрессия, просто это высшая фаза развития. Эволюция разумных существ в таком направлении, чтобы они стали взаимоподобны, равны во всем.
– Не болтай, Айвен, – прервал Пушистик. – Ну а те, что сидят в клетках? Они-то что? Супермены?
– Но ведь… Не о том речь. Мы установили контакт с необычной расой, да что я говорю, с метарасой, симбионтом множества видов, совместно изучающих космос. Мы можем присоединиться к этой всеобщности. То, что мы увидели, возможно, предложение… После стольких лет войны…
– Или необычный блеф, – сказал Даниель. – Либо дьявольский обман для того, чтобы мы согласились стать их подопытными кроликами.
– А что с ними? – Пушистик снова указал на толпу и забитые узниками клетки.
– Может, нам действительно только кажется, что они страдают? Может, они уже ступают в мир коргардов? – пытался найти объяснение Хоффман.
– Ширял я лучший мир коргардов, если, двигаясь к нему, надо подгибать ноги и выдавливать глаза, – спокойно сказал Пушистик. – Ширял и трахал.
– Вероятно, – продолжал Корольян, – на этих пленных коргарды экспериментируют. Изучают биологические, психологические, социальные реакции. Возможно, наши «сто характеристик» важны для таких исследований, например, влияют на соответствующее их понятиям переформирование человека.
– Я согласен с Пушистиком, – поддержал друга Форби. – И не желаю, чтобы меня кто-то переделывал, тем более таким образом… И особенно ради моего же блага.
Он указал на одного из стоявших поблизости узников. У молодого паренька были отрезаны губы и вырван язык, обе его ноги заменены жесткими, палкообразными, четырехсуставчатыми конечностями.
– Важное сообщение, – включился в разговор Клике и спокойно, без всяких эмоций, проговорил: – Я обнаружил человека, который в перечне потерявшихся числится как Тивольд Риттер.
Красная точка указателя пробежала по дисплеям шлема Даниеля и остановилась на лице одного из узников. Даниель приблизил изображение. Как бы встал рядом с мужчиной.
Лысая голова, впалые щеки, огромные глаза. Распухший рот, заполненный черными зубами, нагое истощенное тело. Сквозь пергаментную кожу просвечивала каждая кость. С тонких пальцев рук сошли ногти.
Но это был он, Тивольд Риттер. Герой. Живой труп. Самоубийца. Человек.
– Где коргарды? – спросил Даниель.
– Никаких данных. Они с равным успехом могут сидеть в этих машинах, а то и быть ими. Возможно, наблюдают за нами снаружи. Где-то же они должны проводить медицинские операции, готовить пищу и вырабатывать энергию. Мы не знаем, находимся ли в космическом корабле, или на планете. Либо в чем-то, что существует только в мире коргардов.
– Как установить с ними связь?
– Мы под наблюдением. Если они сумели навязать нам эти картины, то, может быть, смогут воспринять наши мысли.
– Ну хорошо, пора двигать задницы. Попытаемся перехватить Риттера. Может, вытащим его из этого дерьма. Он поможет нам добраться до коргардов. Если ничего не получится, возвратимся.
– В соответствии с предварительными оценками солярные силы должны уже ворваться на «Нулевую базу», – спокойно сообщил биомат Клякс Клике.
– Держать строй! Пушистик, ты идешь за Риттером.
Кай Клейн перенастроил свой скафандр, который тут же покрылся автономной силовой сферой. В тот момент, когда он пересекал защитное поле подразделения, пространство в месте соприкосновения силовых полей замерцало. Солдаты немного раздвинулись, заполняя круг.
Пушистик медленно двигался в толпе почти неподвижно стоящих людей. Было тихо. Голосов товарищей он не слышал, никакие звуки гладианского мира до него не доходили, в голове больше не гудели странные голоса. Слежавшаяся шершавая поверхность под ногами, казалось, слегка прогибается, мерцающий красный свет то и дело выхватывал из тьмы лица людей. Некоторые узники шевелили губами, словно что-то жевали, другие ритмично раздували щеки, были и такие, что все время клацали зубами. Уже войдя меж узников, он увидел обезображенные и деформированные лица, лбы с дополнительными глазами, гладкие пластыри розовой кожи в тех местах, где должны быть губы, механические имплантаты, пульсирующие тела присосавшихся паразитов.
Узники расступались перед ним, а тех, кто отступать не успевал, просто отталкивало и переворачивало силовое поле. Кай Клейн понимал, сколь слаба эта защита. Маломощный генератор скафандра мог создать защитный слой, который, правда, удержал бы обычный снаряд, нейровирусы биооружия или лазерный луч, но любой сильный удар контрполя запросто раздробил бы его защитный кокон. Поэтому Кай Клейн не стал раздумывать, прежде чем выключил поле, оказавшись лицом к лицу с полковником Риттером.
– Полковник Риттер, – сказал он спокойно. – Мы пришли за вами.
Тощий старый человек продолжал стоять, безвольно покачиваясь, опустив руки.
– Полковник Риттер, вы меня слышите?
Пальцы узника все время сжимались и разжимались. Грудная клетка быстро вздымалась, ребра вырисовывались так четко, что, казалось, вот-вот разорвут кожу. Он не реагировал.
Прореагировал другой. Невысокая молодая женщина, стоявшая неподалеку от Риттера. Пушистик заметил движение краем глаза и тут же повернулся туда. Женщина вздрогнула, тряхнула головой, словно сжала губы, пришла в себя и увидела совсем рядом солдата, одетого в боевой скафандр желто-зеленых гладианских расцветок. На несколько мгновений с её лица сошло выражение тупого безразличия.
– Помогите!
В наушниках Кая Клейна забился крик.
– Умоляю! Помогите!
Девушка прыгнула к солдату, задела несколько стоявших впереди людей, споткнулась, упала.
Пушистик двинулся к ней. На мгновение обернулся. Его друзья перегруппировались, образовали клин, врезающийся в глубь коргардской базы.
Женщина пробовала подняться. Пушистик был совсем рядом, когда почти над головой девушки возникло обтекаемое тело коргардской машины. Девушка не встала. Замерла, упираясь руками, гримаса страха застыла на её лице, губы вновь сложились в бессмысленную улыбку. Она принялась мерно кивать головой. Изо рта вытекла струйка крови.
– Стерва! – рявкнул Пушистик, вскинул оружие для выстрела. Из борта поднимающейся машины брызнула струя черной густой жидкости. Машина задрожала и почти тут же взорвалась, осыпая головы узников рваными осколками.
– Входим! – услышал Кай Клейн голос Даниеля. В красном свете коргардского неба разгорелись огненные шары. Очередные летающие машины разрывались в воздухе, словно пробитые брюшки пережравшихся пауков. Пушистик принялся стрелять.
* * *
За сотые доли секунды скафандр Даниеля перестроился из позиции «готовность» в положение «бой». Активировались узлы оружия, боевой сопроцессор начал собирать данные о подчиненных, автоматические прицельные устройства направляли вооруженную руку солдата на выбранную цель.
Пушистику не следовало начинать стрельбу. Да, он увидел страшную вещь, но ведь они были посланы сюда не для того, чтобы воевать. Им надо было добыть информацию и добиться перемирия. Они должны были упаковать Риттера в боевой скафандр и переправить на базу. Если бы удалось вдохнуть в него жизнь, он стал бы неоценимым источником информации о коргардах. Но Пушистик начал стрелять. Может, и верно, был прав? Может, существуют пределы мерзости и преступления, за которые уже невозможно переступить даже ради переговоров? Может, существуют обстоятельства, ставящие исполнителей вне любых категорий оценок, оправданий и объяснений? Сволота, которую можно только уничтожить, ибо любой заключенный с нею договор делает тебя соучастником преступления?
Все едино. Теперь это уже не имело значения. Пушистик начал войну. Не оставалось ничего иного, как поддержать его.
Хозяева этого «города» вряд ли ожидали чего-то подобного. Они не реагировали, во всяком случае, реагировали слишком медленно.
Даниель, Пушистик, Ренделл и Клякс Клике били из излучателей по коргардским машинам, сбивая одну за одной безжалостно и без передыха. Те не защищались, они были не боевыми автоматами, а стражами, пастухами, лаборантами, стерегущими подопытное стадо.
Корольян и Форби пытались запихнуть беспомощное тело Риттера в боевой скафандр. Хоффман бегал между узниками, брал пробы остатков машин, измерял радиоактивность, пытался установить контакт с людьми.
Человеческое стадо охватил хаос. Коргардские машины, видимо, удерживали людей в каком-то телепатическом рабстве, связывали их разум. Сейчас, когда контроль ослаб, большинство узников просто-напросто лишились сознания. Некоторые впали в панику, отсутствие внешних импульсов высвободило их обезумевший разум, поврежденный адом, в котором они оказались. Они беспорядочно метались, кричали, размахивали руками, налетали друг на друга, валялись по земле, тормошили тела впавших в беспамятство товарищей по несчастью.
К некоторым людям вернулось сознание. Растерявшиеся, пораженные, забитые, они осматривались, убегали от падающих сверху обломков, отталкивали повредившихся умом, старались привести в себя потерявших сознание узников. Несколько просто-напросто убежали под защиту стеллажей, однако десятка полтора человек сгрудились вокруг Пушистика, размахивая руками и умоляя о помощи.
Забрать их с собой солдаты не могли. Без скафандров узники не пережили бы гиперперехода. Мысль, что они вынуждены бросить этих людей и коргарды вновь завладеют их мозгами, потрясла Даниеля. Однако выхода не было. Увидев, что Риттер уже «упакован» в скафандр, он дал приказ отступать. Солдаты двинулись к холму. Корольян и Форби подталкивали кокон, в котором плыл Риттер. Клякс и Ренделл продолжали стрелять в коргардские машины. Даниель бежал, прикрывая им спину.
– Внимание! Они нападают! – услышал он голос Хоффмана, остановился и повернулся.
– Быстрее! Форби, я тебя прикрываю!
Находившиеся высоко на кроваво-красном «небе» черные пуповины извивались волнами. То и дело от очередной гигантской грозди отрывался один из коргардских боевых кораблей. Рыбьи глаза гневно горели, рты ритмично раскрывались.
Пушистик оказался в толпе умолявших о помощи узников. Кто-то стоял на коленях, кто-то в отчаянии ломал руки, кто-то рыдал, кто-то кричал. Кай Клейн стоял между ними как бронированная игрушка, огромный, черный, поверхность его шлема горела серебром, ствол излучателя пылал фиолетовым цветом, на спине вращался диск эмиттера поля.
Наверху, высоко, рыбьи машины беспорядочно кружились, словно все ещё ожидали приказа, будто не знали, что творится наяву. Здесь же из-за рядов стеллажей вынырнуло стадо небольших машин. Они мчались прямо на толпу, и там, где они проходили, только что освобожденные узники снова превращались в безвольных кукол, поднимались с земли, замирали, умолкали и медленным, размеренным шагом направлялись к городу клеток.
– Пушистик! – крикнул Даниель. – Идем!
Кай Клейн ответил тем, что поднял вооруженную руку, плюнул огнем. Из двух ближайших машин хлынули потоки черной жидкости. Несколько окружавших Пушистика человек отскочили, помчались вслед за десантниками к холму. Остальные, ещё теснее сплотившись вокруг солдата, почти прижимались к его панцирю.
Даниель видел, как беглецов опять перехватывают коргардские надсмотрщики. Глянул на холм. Маленькая группа была уже на середине склона. Тылы защищал Клякс Клике.
– Пушистик!
– Беги, Даниель! Говорю тебе, беги! – услышал Даниель голос Пушистика, и связь тут же прервалась. Даниель повернулся и помчался к холму.
Оглянувшись в последний раз, он увидел стоявшего как статуя Пушистика, непрерывно поливавшего огнем приближающиеся корабли. Люди, оказавшиеся на несколько минут на воле, толпились вокруг него, словно щенки. Пушистик стрелял.
Даниель начал взбираться по заросшему оранжевым мехом склону. Уже добравшись до вершины, вдруг сообразил, что в его мозгу погас сигнал Кая Клейна.
* * *
Времени не было. К холму двигались ряды оранжевых конусов. Почва начала дрожать, колебаться, словно поверхность моря. Наверху кружил рой больших машин.
Вероятно, коргарды не хотели разрушать свою базу. Даниель понимал, что в противном случае они запросто уничтожили бы ворвавшихся к ним людей.
«А может, они хотят нас выпустить, – на мгновение сверкнула в голове Даниеля мысль, когда он увидел, как его люди занимают позиции, устанавливают модули перебросчиков и стреляют в чересчур близко подходящие машины врага. Риттер сидел на земле, опершись о ноги Корольяна, который управлял напряженностью силового поля, вновь раскинутого над группой.
– Нет Пушистика, – спокойно сказал Даниель. – Форби, смени настройку!
– Да ты что…
– Он хотел остаться. Действуй!
Огненный залп ударил в склон холма. Силовой «пузырь» распалился фиолетом. Итак, коргарды напали.
– Сопротивляемость поля повышена. Быстрее!
Клике выпустил залп контрснарядов, и небо затянула паутина взрывов. Коргардские пуповины зловеще раскачивались, желтые присоски то закрывались, то раскрывались, словно гигантские актинии. Рыбьи машины выстроились типичным трехэшелонным коргардским строем, каким они обычно атаковали гладианские города. На этот раз их целью была маленькая группка людей на вершине холма.
– Прыжок: пятнадцать минус.
– Напряженность поля превышена! – бросил Ренделл. – Перехожу на прямое управление!
– Нет! – пытался остановить его Даниель, но сетевик уже соединился с эмиттером поля. Так же, как нервная система пилота принимает на себя раздражители, поступающие от систем ракеты, или как летник становится частью монокрыла, так и Ренделл соединился с эмиттером в одно целое и сам стал силовым полем. Теперь он мог управлять его напряженностью: наносить удары, сам амортизировать удары коргардов с гораздо большей точностью, чем был способен автомат. Но он и подвергал себя смертельной опасности. Любая перегрузка поля оставляла след в его организме, а разрыв силового «пузыря» мог его убить.
– Прыжок: десять минус.
Даниель стоял рядом с модулем перебросчика. Сделать он уже ничего не мог. Мог только ждать. Он видел выплывающие из красного тумана машины, трассы снарядов, острия лазерных игл. Он глядел на стоявших рядом своих людей, Клякса Кликса, поддерживавшего Риттера, наконец, на Ренделла. Сетевик застыл в центре силового купола, высоко подняв руки. Вокруг него образовалась мерцающая тень, вырывающаяся из продолжения рук и соединяющаяся с чашей силового поля так, что Ренделл походил на атланта, поддерживающего руками не только невидимый потолок, защищающий людей, но и купол коргардской базы.
– Прыжок: пять минус.
Пространство над ним завибрировало. На резкий красный свет наложилась тень, грязноватый налет, словно они вдруг оказались внутри закопченной банки. Даниелю это было знакомо. Такое он уже видел в Каллагейме, когда коргарды накрыли город давящим силовым диском, а потом ещё раз – во время штурма Черного форта…
Ренделл крикнул. Ноги под ним подогнулись, голова отлетела назад. Он упал на колени, все ещё не опуская рук, туман фиолетовых розблесков вокруг его тела стал насыщеннее, потом посветлел. В этот момент Даниель принял сигнал о том, что силовое покрытие лопнуло. Он почувствовал резкий удар невидимой лапы, повалившей его и придавившей к земле. Услышал глухое проклятие, а потом страшный крик Ренделла. Еще успел увидеть, как тело сетевика переламывается пополам – вероятно, сломался позвоночник и скелет скафандра, и сломанные руки безвольно повисли по сторонам.
– Прыжок!!!
* * *
Обратный путь был похож на первый. Другие формы. Другие голоса. Другие тела. Но – похож.
Он сообразил, что лежит на платформе в центре «Нулевой базы». Сопроцессор сигнализировал, что здесь же находится Корольян, Хоффман, Форби, Риттер и Клике. Все были живы.
Он медленно поднялся. Перед ним был освещенный зал и странно искрившийся помост и его люди, поднимающиеся с пола. Даже Риттер сам встал на ноги. Однако все ещё не отвечал на вопросы.
– Немедленно бросить оружие и выключить боевые сопроцессоры!
Голос загудел в наушниках, а для того, чтобы подчеркнуть его значение, в помост у ног Даниеля ударила очередь пуль.
На другом конце помоста, в дверях, ведущих к шлюзу, стояло несколько закованных в броню солдат. На них были биологические панцири: зеленые, мясистые, оплетающие туловище и конечности. Их головы закрывали бесформенные шлемы. Солдаты Доминии медленно забрались на помост.