Глава I. Некоторые характерные эпизоды деятельности разведок Германии, Румынии на территории Севастополя в период 1941–1942 годов
Скандальная насыщенность Севастополя, как главной базы Черноморского флота, немецкой и румынской агентурой, причем агентурой не только разведывательной, но и диверсионной, а так же её необычайно дерзкие действия, обнаружилась буквально в первые же часы после начала Великой Отечественной войны. В течении первого дня войны — 22 июня 1941 года, в Севастополе были произведены в общей сложности 24 диверсии.
В том числе 11 диверсий были произведены на линиях связи и электропередач, когда были вырезаны куски телефонного и силового кабеля, длиной от 50 до 200 метров. В результате оказалась нарушена связь с рядом объектов: наблюдательным пунктом 35-й береговой батареи, с Восточным Инкерманским маяком, охранной специальной комендатурой и целым рядом других объектов.
Кроме диверсий по нарушению связи, в этот же день 22 июня 1941, в Севастополе было произведено три вооруженных нападения на сотрудников НКВД, охраняющих различные специальные объекты. Произведено два взрыва небольшой мощности. В окно квартиры, одного из старших офицеров городского отдела НКВД была брошена ручная граната.
Что же касается событий Второй героической обороны Севастополя, начавшейся 31 октября 1941 года, то среди открытых для широкой публики официальных советских источников, наиболее подробно действия германских и румынских спецслужб на территории Севастополя в период его Второй обороны 1941–1942 годов, даны в книге воспоминаний полковника Е. А. Игнатовича «Зенитное братство Севастополя» — Киев: Политиздат Украины, 1986.
Согласно мемуарам Игнатовича, первый агент немецкой военной разведки из числа бывших военнослужащих Красной Армии, попавших до этого в немецкий плен, был задержан личным составом 54-й зенитной батареи в начале ноября 1941.
Вот как это событие описывает сам Игнатович: «Мне доложили, что когда в сумерках к городу приближаются вражеские бомбардировщики, наблюдательные посты нашей батареи заметили со стороны соседней Воронцовой горы, частые и яркие вспышки похожие на мигание карманного фонарика. Решил надо проверить». (Е. А, Игнатовича «Зенитное братство Севастополя»… — с.55.)
Для проверки тех мест окрестностей Воронцовой горы, где были отмечены наблюдателями батареи вспышки светосигнализации с помощью карманного фонарика, командир 54-й зенитной батареи старший лейтенант Игнатович, послал двух краснофлотцев Леонида Давыдовского и Ивана Шулику, во главе с командиром взвода управления младшим лейтенантом Валентином Сомовым.
Через несколько часов, эта группа зенитчиков, доставила на командный пункт батареи задержанного ею неизвестного одетого в красноармейскую форму и командир группы младший лейтенант Сомов выложил на стол перед командиром батареи изъятое у него оружие — пистолет именовавшийся в СССР как «парабеллум» (настоящее название этого пистолета «люгер» — по фамилии конструктора), а так же портативную рацию и несколько карманных фонариков с различными цветными светофильтрами, которые были небольшими по размеру, но дающие очень яркий свет.
Задержанный неизвестный был отправлен в штаб дивизиона которому принадлежала батарея, а спустя несколько дней командиру и личному составу батареи была объявлена в приказе благодарность командования 61-го (в дальнейшем 1-го гвардейского) зенитно-артиллерийского полка ПВО Черноморского флота, за задержание немецкого шпиона. (Е. А, Игнатовича «Зенитное братство Севастополя»… — с.55-56.)
Спустя три недели после этого в самом конце того же ноября 1941, кок этой же батареи краснофлотец Ашот Авакян, обнаружил ночью вблизи её позиций, неизвестного в форме командира Красной Армии и с помощью находившегося в карауле краснофлотца Леонида Маяка, задержал его.
Доставленный к командиру батареи, задержанный был одет в форму со знаками различия лейтенанта инженерных войск. Вот как это описано в мемуарах Игнатовича: «Взгляд пронзительный, но в общем спокойный. Молчит, ждёт вопросов.
— Кто, вы? — спрашиваю негромко.
— Лейтенант Михай Боцу — отвечает глуховатым голосом и протягивает командирскую книжку.
— Как вы попали в наше расположение?
— Случайно. Видите ли, мы недавно в Севастополе из Одессы. Этой ночью переходили на новую позицию. Я отошёл чуток в сторону и вот заблудился
Чувствую — ложь, хоть и правдоподобно закручена. Да и говорит очень медленно, будто подбирает слова и с еле уловимым незнакомым акцентом. Фамилия Боцу. Наверно из Молдавии, подумал я и тут же приказал привести наших молдаван краснофлотцев Петря Реву и Богдана Байдануцу. Поговорите с земляком, сказал им, когда они вошли»
После короткого разговора с задержанным, краснофлотец Реву, сказал: «Он не молдаванин товарищ командир. Он вообще не из наших мест. Это румын — подтвердил Байдануцу»
Отправленный затем в штаб румынский разведчик, по дороге, попытался напасть на своего конвоира — командира отделения химической защиты батареи сержанта Василия Сидоренко, однако после нескольких его мощных ударов потерял сознание и после прихода в себя, отконвоирован к месту назначения. (Е. А. Игнатовича «Зенитное братство Севастополя»… — с.57-58.)
Наиболее крупной из таких диверсионно-террористических операций германской разведки на территории Севастополя, стало уничтожение в конце апреля 1942 года, двух авиационных генералов — заместителя командующего Военно-воздушными силами Военно-Морского Флота СССР генерал-майора Ф. Г. Коробкова и командующего авиацией Черноморского флота генерал-майора Н. А. Острякова.
Эта произошло 24 апреля 1942 года, когда прибывший несколькими днями ранее с инспекторской проверкой в Севастопольский оборонительный район, заместитель командующего военно-воздушными силами Народного комиссариата военно-морского флота СССР генерал-майор Ф. Г. Коробков, в сопровождении командующего авиацией Черноморского флота генерал-майора Н. А. Острякова, с утра начал посещение ряда объектов ВВС ЧФ.
Вскоре после начала этой поездки началась ощущаться неприятная закономерность, когда вскоре после отъезда обоих генералов и группы сопровождавших их офицеров, объекты их посещения начинали подвергаться немецким ударам с воздуха, несмотря на то, что погода в этот день была совершенно нелётная, была низкая облачность и периодически шёл дождь.
В 13 часов 45 минут 24 апреля 1942, оба авиационных генерала прибыли в расположение 36-й авиаремонтной мастерской находившейся на восточном берегу бухты Омега (бухта Круглая).
Спустя полчаса, после их приезда на этот объект, в 14 часов 15 минут, со стороны находившегося в 17 километрах юго-восточнее мыса Фиолент поста Службы наблюдения и связи Черноморского флота был зафиксирован пролет курсом на бухту Омега группы из шести немецких бомбардировщиков типа Ю-88, которые достигнув места расположения авиаремонтных мастерских нанесли по их территории бомбовый удар.
Немецкие самолеты совершили этот бомбовый удар с одного захода, то есть были подготовлены к удару, очень хорошо. Прямым попаданием одной из авиабомб, в один из ангаров, были убиты оба генерала и часть сопровождавших их офицеров. Всего в результате этого налёта, было убито 48 человек и 13 получили ранения. Были уничтожены и несколько самолетов: один типа МиГ-3, один Як-1, один И-16, один УТ-1.
Характерными деталями, характеризующими конкретную целенаправленность данного немецкого авиационного удара, является, то обстоятельства, что до и после этого, на протяжении всей осады Севастополя, данные авиамастерские ударам с воздуха не подвергались, а так же необычное направление полёта немецких бомбардировщиков, которые облетели по периметру линию фронта и совершили налет со стороны моря, с ранее, никогда ими не использовавшегося направления — через мыс Фиолент, откуда открывалось кратчайшее направление к бухте Омега.
Таким образом, группа так и не выясненных агентов немецких военных разведслужб, находясь на территории Севастополя, отслеживала перемещение группы советских авиационных генералов и с помощью нескольких раций наводила свою авиацию на эту цель.
Спустя три месяца в июле 1942, последовала ответная операция разведки и авиации Черноморского флота, которая однако не увенчалась успехом. Вот её подробности.
В первых числах июля 1942, некоторые члены ялтинского подполья связанного с разведкой Черноморского флота, обратили внимание, что Ливадийском дворце начались странные приготовления: на клумбах построили трибуну, завозили продовольствие и вина.
Более подробную информацию было поручено выяснить одному из подпольщиков 15-летнему Михаилу Стремскому, у которого была знакомая учительница немецкого языка — немка по национальности, которая общалась с большим количеством представителей немецкой оккупационной администрации. 4 июля 1942 Стремский пришел в дом к этой учительнице. Вот что об этом уже после войны вспоминал Михаил Стремский: «Я отправился к учительнице немецкого языка Эльзе Гансовне. Она была рада меня видеть, так как я напилил ей дров. А живший на её квартире немецкий майор предложил поесть. Принесли гороховый суп, и во время обеда немка сама рассказала о том, что в Ливадийском дворце через два дня пройдет парад и банкет по случаю взятия Севастополя. Приедет сам фельдмаршал Эрих фон Манштейн. И добавила: «Приходи. Только не опаздывай — парад начнется ровно в час».
Спустя двое суток после этого разговора в 13 часов 6 июля 1942 года шесть бомбардировщиков из состава 5 и 40-го авиационных полков ВВС Черноморского флота сбросили бомбы на парк Ливадийского дворца, где командующий 11-й немецкой армией фельдмаршал Манштейн давал торжественный обед для солдат, унтер-офицеров и офицеров, награждённых за взятие Севастополя высшими орденами Германии.
Вот что об этом вспоминал сам Манштейн: «После того как наша задача была завершена такой победой, я испытывал внутреннюю потребность сказать слово благодарности своим соратникам. Я не имел возможности всех их увидеть, чтобы пожать им руку. Поэтому я пригласил, по крайней мере, всех командиров, вплоть до командиров батальонов, и всех тех офицеров унтер-офицеров и рядовых, кто имел Рыцарский крест или Золотой немецкий крест, на торжественный акт в парк бывшего царского дворца в Ливадии. Вначале мы почтили память товарищей, отдавших свою жизнь, чтобы проложить нам путь к победе. Прозвучала вечерняя заря. «Сила любви» и наша тихая молитва вознеслись к небу. Последнюю дробь барабана сменила песня о добром товарище, которая, пожалуй, нигде не была более правдивой, чем в боях на востоке, прощальный привет тем, кого нам пришлось похоронить в крымской земле. Наши славные товарищи! Затем я поблагодарил всех солдат 11-й армии и 8-го авиационного корпуса, а также и тех, которые не могли участвовать в этом торжестве, за их преданность, храбрость и стойкость, нередко проявлявшиеся почти в критическом положении, за все совершенное ими. В заключение мы собрались все за скромным ужином, который, правда, прошел не совсем спокойно. Несколько советских самолетов, прилетевших с Кавказа, угостили нас бомбами, но к счастью, все обошлось без жертв»
Размах и успешность немецкой разведывательной деятельности в Севастополе в 1941–1942 годах, вызвали спустя пару десятков лет после этого, в начале 60-х годов 20-го века, появление детективного «Шпион в Севастополе: драматическая акция агента КГ-15», немецкого автора Фреда Немиса на эту тему. Это художественное произведение, изданное германском городе Раштат-Баден, в настоящее время имеется в фондах иностранной литературы Севастопольской Морской библиотеки.
На фоне ликвидации генералов Коробкова и Острякова — этого грандиозного по тогдашним меркам теракта германских спецслужб, довольно странно звучат тогдашние бодрые рапорты об успехах в деле государственной безопасности в Севастополе.
Вот один из таких рапортов, вышедший из под клавиш пишущей машинки за двадцать дней до гибели генералов Острякова и Степаненко, в виде одного из разделов политического донесения политотдела Черноморского флота от 4 апреля 1942 года: «С переходом Севастополя на осадное положение Военным советом Черноморского флота и городскими властями были приняты решительные меры по наведению революционного порядка в городе. Органы городской милиции были усилены лучшими работниками милиции, прибывшими из Симферополя и других районов Крыма, временно оккупированных противником. В городе кроме ранее работавших 2-х отделений милиции дополнительно организовано еще пять отделений, которые провели большую работу по очищению города от политически неблагонадежных элементов, вылавливанию дезертиров, провокаторов, по борьбе с мародерами, ворами и по сбору оружия и военного обмундирования. Работа органов милиции по наведению революционного порядка в городе проводилась в тесном контакте с Особым отделом флота, военной комендатурой города и воинскими частями.
Органами городской милиции за время обороны Севастополя, главным образом путем облав, задержано 9 немецких агентов, которые попав в плен к немцам дали согласие работать в пользу немецкой армии (большинство задержанных — бывшие военнослужащие).
Задержано 379 военнослужащих, дезертировавших с фронта, а также 343 человека, уклонявшихся от мобилизации в Красную армию. 208 человек, как политически сомнительные и неблагонадежные выселены из города. 22 человека за контрреволюционную деятельность арестованы и переданы в органы НКВД. В городе ликвидировано несколько притонов.
Милицией проведена большая работа по борьбе с воровством, которое с началом обороны города приняло массовый характер. Арестовано 105 человек за хищение имущества и продуктов из объектов социалистического сектора и 28 человек за воровство имущества и вещей из квартир эвакуированных граждан. Большинство арестованных осуждено. Два человека, занимавшиеся воровством были расстреляны работниками милиции на месте преступления.
За время обороны Севастополя, милицией подобрано и изъято у населения города и сдано в Главный военный порт ЧФ: станковых пулеметов — 3, иностранных пулеметов — 5, ручных пулеметов — 12, винтовок разных систем — 967, патронов — 76052, револьверов типа «наган» — 228, гранат — 557.
Проведена большая работа по усилению охраны государственных объектов, усилению бдительности, сбору фашистских листовок, сбрасываемых с самолетов противника над городом.
В настоящее время в целях дальнейшего очищения города от враждебных элементов, органами милиции проводится переучет населения, переменившего в связи с осадой свое местожительство. С этой же целью с 15 апреля 1942, намечена перерегистрация паспортов».
До этого
В докладной записке начальника управления милиции НКВД Крымской АССР капитана милиции М. С. Казакевича и начальника Севастопольского ГОМ капитана милиции В. И. Бузины, составленной в конце ноября 1941, приводятся следующие результаты работы севастопольской милиции в условиях осажденного города в период с 1 по 25 ноября 1941 года. В документе перечислены основные мероприятия, которыми занимается милиция:
— установление постов в городе и пригородах, на важнейших предприятиях
— проверка лиц на улице, в штольнях, тоннелях
— подбор людей для агентурно-осведомительной работы
— обеспечение порядка на эвакопунктах, местах посадки
— передача начальнику гарнизона 203 работников милиции, которые приняли под охрану СевГРЭС, почту, телеграф, электростанцию им. Красина
— привлечение трудоспособного населения к оборонным работам
— выявление уклонистов
— проверка состояния несения охраны в госучреждениях, складах, базах и выставление временных милицейских постов.
В этом же документе так же отмечено, что с 1 по 25 ноября 1941, севастопольской милицией было арестовано шпионов и диверсантов — 1, арестовано дезертиров — 31, задержано уклонистов от военной службы — 895. Арестовано лиц, совершавших хищения из учреждений — 10, из квартир эвакуированных — 13, расстреляно на месте за мародерство — 1 человек. Из Севастополя вывезено уголовно-преступных элементов, паразитических элементов и профессиональных проституток — 52 человека. Комбинированными патрулями коменданта города и милиции задержано 1230 человек, самовольно отлучившихся и отставших от своих частей, передано в оперативно-чекистский отдел материалов о контрреволюционной деятельности и антисоветской агитации на 23 человека. (Государственный архив Республики Крым ф. П-35, оп. 1, д. 211, л. 2, 4 и 5.)
Не смотря на все эти бодрые рапорты руководства севастопольской милиции, вся, эта эффективная деятельность агентуры немецкой военной разведки в Севастополе, происходила, в период небывалой концентрации в Севастополе сотрудников территориальных органов внутренних дел и государственной безопасности НКВД Крымской АССР, когда после прорыва немецких войск в Крым 29–31 октября 1941, произошла эвакуация в Севастополь центрального аппарата Крымского НКВД, а также целого ряда его территориальных подразделений (районных отделов) из Ак-Мечети (ныне Черноморское), Евпатории, Бахчисарая, Албата (тогдашний районный центр Албат, ныне поселок Куйбышево Бахчисарайского района), Ялты и Алушты.
В результате эвакуации в Севастополь сотрудников милиции и госбезопасности из целого ряда районов Крымской АССР, к середине ноября 1941 года, по подсчетам, бывшего директора Севастопольского народного музея милиции Эвелины Мешковой, в городе находилось около 700 сотрудников госбезопасности и милиции. И, это на 80 тысяч жителей, оставшихся в городе к началу обороны 30 октября 1941 или на 60 тысяч к началу января 1942 года. То есть, почти по одному сотруднику госбезопасности и милиции на 100 горожан, что являлось небывалой концентрацией правоохранителей, пожалуй, что за всю историю земных цивилизаций. Причем, эта концентрация выросла ещё примерно вдвое, когда ближе к концу Второй обороны Севастополя, к маю 1942, количество гражданского населения Севастополя сократилось до 40 тысяч человек.
Однако такая предельная концентрация «бойцов невидимого фронта» ничуть не мешала разведке 11-й немецкой армии (отдел «1С» (1«Ц») и приданных этой армии группам военной (абвергруппы) и военно-морской разведки, разведывательно-диверсионному подразделению «Тамара» и 6-й роте 2-го батальона полка специального назначения «Бранденбург-800», вести на территории Севастополя и его окрестностей успешную разведывательную и диверсионную деятельность
Впрочем, упрекать одних только сотрудников НКВД Крымской АССР и его севастопольского городского отдела (списочный состав сотрудников занимавшихся госбезопасностью к началу Великой Отечественной войны около 30 человек) в разгуле немецкого шпионажа в Севастополе было бы не совсем справедливо. Кроме них, в Севастополе и его окрестностях, так же действовало несколько сот сотрудников контрразведки (Особых отделов) Приморской армии и Черноморского флота
Во главе Особого отдела Приморской армии полковой комиссар Никифоров Александр Тихонович. Начальник Особого отдела Черноморского флота с февраля 1942 по 1948 год майор государственной безопасности, затем дивизионный комиссар (в дальнейшем генерал-майор, потом генерал-лейтенант) Николай Дмитриевич Ермолаев, прибывший в Севастополь с должности начальника Особого отдела 5-й армии Западного фронта).
Разведку Приморской армии возглавлял начальник разведотдела её штаба подполковник Потапов Василий Семенович. Во главе разведки Черноморского флота находился полковник (в дальнейшем генерал-майор и генерал-лейтенант) Намгаладзе Дмитрий Багратович.
Большим размахом отличались операции как собственных, так и приданных 11-й немецкой армии разведслужб, не только в Севастополе, но и на Керченском полуострове против Крымского фронта. Верхушку айсберга этой разведывательной деятельности приоткрывает приводимый ниже обобщающий документ НКВД Крымской АССР, в котором, на основе конкретных фактов разведывательной деятельности различных немецких разведывательных служб в Крыму, по умолчанию признается их намного более высокая квалификация по сравнению с НКВД Крымской АССР.
Одним из примеров низкой профессиональной квалификации сотрудников НКВД Крыма, является тот факт, что составитель этого документа нарком внутренних дел Крымской АССР Каранадзе, спустя год после начала войны и спустя девять месяцев после оккупации немцами Крыма, продолжал именовать действовавшие на территории полуострова структуры немецкой службы безопасности СД, и армейской спецслужбы ГФП, словом «гестапо», хотя это были разные ведомства.
Вот текст этого очень любопытного документа.
Докладная записка НКВД Крымской АССР № 17642 во 2-е Управление НКВД СССР о деятельности германских разведывательных органов на территории Крымской АССР от 17 июня 1942 года
С оккупацией немцами Керченского полуострова в город Керчь прибыл аппарат гестапо, морской разведки, полевой жандармерии и комендатур, которые развернули работу по выявлению коммунистов, комсомольцев, депутатов Советов, партизан и лиц, сочувствующих Советской власти.
Кроме того, гестапо через городскую управу провело полный учет еврейского и крымчакского населения, которое впоследствии зверски расстреляло наряду с русскими и лицами других национальностей, заподозренными в сочувствии к Советской власти.
Всего ими было расстреляно только в городе Керчи более 7 тысяч человек и в городе Феодосии — около 2 тысяч человек, в том числе малолетние дети и старики.
Помимо того, гестапо занималось выявлением всех эвакуировавшихся из Керчи руководящих партийных и советских работников, в первую очередь работников органов НКВД и лиц, связанных с ними.
Особое внимание гестапо, комендатуры и полевая жандармерия уделяли насаждению агентуры для выявления партизан, находившихся в Аджимушкайских и Старо-Карантинских каменоломнях, их баз и связей, для чего давалось своей агентуре задание выявить:
1) Сколько в каждом отряде партизан.
2) Какое вооружение они имеют.
3) Имеют ли связь с Кубанью и как она осуществляется.
4) Наличие продуктов питания и воды.
5) Кто и где из членов их семей проживает.
Такое задание получил завербованный работником гестапо Гримом — кулак Буханинов Иван Антонович, 1889 года рождения, русский, гражданин СССР, беспартийный, и другие разоблаченные агенты гестапо в количестве 30 человек, из которых 22 человека уже осуждены к высшей мере наказания.
Наряду с этим германское военное командование и гестапо занимались вопросами и экономического порядка. Так, например, арестованный нами Ковганенко Виталий Давидович, 1902 года рождения, по профессии юрист, признался, что был завербован начальником гестапо и получил задание собрать данные среди компетентных лиц о потенциальных ресурсах железной руды и нефти на Керченском полуострове и возможности восстановления металлургического завода имени Войкова и Камыш-Бурунского железорудного комбината. По этому вопросу немецкое командование писало в Берлин специальную докладную записку, в которой излагалось мнение о возможности эксплуатации керченской руды.
Активную разведывательную работу проводила морская разведка, состоящая в основном из русских белогвардейцев — эмигрантов, которые вербовали также агентуру для заброски на Кубань, Кавказ, и даже перевербовывали нашу агентуру, забрасываемую из Таманского полуострова в Керчь.
Как установлено следственным и агентурным путем, в состав морской разведки входили следующие белогвардейские офицеры, ранее проживавшие в Болгарии:
1) Савченко Константин Васильевич, уроженец Одессы, 40–45 лет, высокого роста, седой, лицо смуглое, глаза карие.
2) Назаров Иван Иванович, среднего роста, блондин, глаза голубые, на правой щеке шрам, на котором носит наклейку пластыря.
3) Станчулов Леонид Федорович, 40–45 лет, среднего роста, брюнет, нос ровный.
4) Янковский Илья, по национальности болгарин.
5) Лейтенант, немец, фамилия не установлена, который возглавлял морскую разведку.
Все они носили форму немецкого офицера.
Из показаний Постниковой Марии Арсентьевны, у которой жили указанные офицеры, Савченко в беседе высказывался, что в Керчи они пробудут недолго и что, как только займут Севастополь, их штаб переедет туда. Кроме того, Савченко ей говорил, что якобы Назаров и Станчулов прибыли в Керчь еще до отхода частей Красной Армии.
Из деятельности морской разведки в Керчи установлено следующее:
1) В начале декабря 1941, нами была переброшена с Кубани на Керченский полуостров группа из 5 человек для разведывательной и подрывной работы в тылу у немцев. Один из этой группы — Белозерец, из казаков станицы Фанталовской, будучи арестован морской разведкой, признался во всем и выдал весь состав группы, часть которой арестовали и расстреляли, а его, Белозерца, перевербовали и перебросили на Кубань с разведывательными заданиями. Белозерец в этом был нами разоблачен, предан суду военного трибунала, решением которого осужден к высшей мере наказания.
2) 10 января 1942, НКВД СССР ориентировал нас о радиоперехвате телеграммы немецкого резидента «Сирра» относительно подводной станции подслушивания на трассах подводной кабельной связи Азово-Черноморского бассейна, как источник этих сведений указывался Васинский Александр Федосеевич, заведующий кабельной базой Керчи.
Произведенной проверкой был установлено, что не Васинский, а Васютин Александр Федосеевич, завхоз кабельной базы города Керчи, который, будучи арестован, признался, что с прибытием в Керчь немецких оккупантов он был вызван к офицеру морской разведки, после непродолжительной обработки был им завербован и передал ему шпионские сведения, имеющие важное государственное значение, об установленном в 1941 году, в районе Севастополя подводном шумопеленгаторе, о трассах подводной кабельной связи Азово-Черноморского бассейна, а также содействовал морской разведке в использовании в шпионских целях Константинова Михаила Васильевича — старшего техника кабельной базы.
Константинов, будучи арестован, признался, что был враждебно настроен к Советской власти, и поэтому уклонился от эвакуации и с приходом немецких оккупантов в Керчь через Васютинского установил связь с офицерами морской разведки и передал последним секретные сведения государственной важности о трассах подводной кабельной связи Севастополь-Новороссийск, Новороссийск-Туапсе, Туапсе-Сухуми, а также всей подводной связи Керченского пролива и о проведенных им секретных оборонных работах в районе Севастополя. 21 декабря 1941, он, Константинов, содействовал офицерам морской разведки в организации подслушивания в местах соединения подводных кабелей, связывающих Приморскую армию через Новороссийск с Генштабом РККА.
Кроме того, Константинов и Васютинский по заданию немецкого командования организовали восстановление в Керчи телефонной связи для германского командования и его административно-хозяйственных органов и для этой цели ими был привлечен ряд работников связи из числа антисоветски настроенных и социально чуждых лиц.
Всего по делу арестовано 11 человек. Дело следствием закончено и направлено на рассмотрение военного трибунала Крымского фронта.
По материалам следствия также установлено, что вышеуказанных офицеров морской разведки посещали моряки и ряд военнопленных красноармейцев, некоторые из них жили в их квартире по нескольку дней, а затем куда-то уезжали. Среди красноармейцев фигурирует молодой человек из станицы Фанталовской, который по приметам является вышеуказанный Белозерец.
Всего на Керченском полуострове выявлено и арестовано — 61 агент гестапо, морской разведки и военных комендатур. В основном это местные жители, социально чуждый и уголовный элемент, некоторые из них были в плену в Германии, а также служили в РККА и сдались в плен противнику.
Наиболее характерными делами являются:
1) Дело группы работников гестапо, по которому арестованы Бейгулова Ольга Харитоновна, 1920 года рождения, русская, член ВЛКСМ, до ноября 1941, служила фельдшером в 320-й стрелковой дивизии.
Бейгулова с группой девушек — Железняк Анисией Трофимовной, Егоровой Зинаидой Николаевной, Тальгрен Екатериной Захаровной и Тюриной Феодорой Захаровной (все арестованы) — поступили на службу в гестапо, были тесно связаны с офицерами гестапо, от которых получали деньги, подарки и задания по выявлению партизан, коммунистов и советских работников, что они активно выполняли. Особенно близки они были с офицером гестапо Фельдманом, который о себе рассказывал, что он уроженец России, до 1933 года проживал в СССР, недалеко от Ленинграда, а в 1933 году, выехал в Берлин, где женился. Из Германии в СССР якобы приезжал в составе делегации как переводчик.
Фельдман в гестапо ведал еврейским отделом и проводил все операции по подготовке к расстрелу еврейского населения.
Бейгулова призналась, что она, дезертировав из РККА, осталась в Керчи и, перейдя на службу в гестапо, дала свое согласие офицерам Фельдману и Шульцу вести работу по выявлению коммунистов, партизан и евреев, за что получала вознаграждение. Кроме того, Бейгулова показала, что она и остальные работавшие с ней в гестапо, ныне арестованные, должны были пройти школу разведчиков для работы в тылу Красной Армии.
Аналогичные задания имели и остальные арестованные.
2) Дело группы предателей среди партизан, по которому арестованы Лукьяненко Даниил Федорович, Самарин Федор Васильевич и Федорченко Андрей Калинникович.
Лукьяненко дезертировал из партизанского отряда, был арестован гестапо, где выдал местонахождение базы отряда, после чего был завербован гестапо и получил задание склонить к этому других партизан. Выполняя это задание, Лукьяненко обработал из других отрядов партизан Самарина и Федорченко, и последние также, будучи завербованы гестапо, выдали базы отрядов. Все они осуждены военным трибуналом к высшей мере наказания.
Среди завербованной гестапо агентуры были также и коммунисты, как, например, арестованный Золотоверхов Константин Васильевич, член ВКП (б), признался, что он как боец истребительного батальона был арестован гестапо и, дав согласие работать на гестапо, был освобожден и по их заданию вел предательскую работу.
Аналогичное показание дал арестованный Климов Афанасий Никитич, член ВКП (б), бывший боец истребительного батальона, который был арестован гестапо и освобожден после вербовки, причем Климов выдал гестапо местонахождение базы партизанского отряда.
Арестованный Кущ Александр Прокофьевич признался, что он, служа в РККА, в сентябре 1941, сдался в плен к немцам под Винницей, с плена бежал в Крым, где был арестован гестапо и завербован для ведения разведывательной работы в тылу Красной Армии. Кущ при бегстве немцев из Феодосии был нарочно оставлен гестапо в тюрьме вместе с 8 другими арестованными, для того чтобы, оставшись в тылу Красной Армии, вести разведывательную работу.
13 июня 1942, военным трибуналом войск НКВД по охране тыла Северо-Кавказского фронта осуждены Бейгулова О. Х. по статье 58-1 «б» УК РСФСР и Железняк А. Т. по статье 58-1 «а» УК РСФСР к высшей мере наказания.
Следственным и агентурным путем установлено, что большую предательскую деятельность проводили в деревнях старосты, которые оказывали активную помощь германским разведорганам по выявлению партизан, коммунистов и советских работников.
Некоторых из старост немецкое командование представляло к награде. Характерным в этом отношении является староста деревни Паша-Салынь Туленко Гавриил Иванович, бывший кулак, который занимался предательством партизан и лиц, противодействующих немецким захватчикам. Из захваченных документов видно, что германский офицер старший лейтенант Гутгенбергер в своем донесении, сообщая об активной помощи ему со стороны Туленко и других старост в розыске партизан и советских разведчиков, указывает, что необходимо наградить Туленко за борьбу с партизанами и саботажниками.
О ликвидированных делах на немецкую агентуру по городу Севастополю нами уже сообщалось вам в донесении № 003/22 от 2 марта 1942 года.
В последнее время в производстве имелось дело на переброшенного через линию нашего фронта известным обер-лейтенантом германской разведки, русским белогвардейцем Малишевским Александром Сергеевичем — Лисаковского Владимира Васильевича, о котором сообщалось в адрес замнаркома внутренних дел Союза ССР комиссара государственной безопасности товарища Меркулова № 188 от 16 мая 1942 года.
Лисаковский, по телеграфному требованию начальника 4-го Управления НКВД СССР старшего майора государственной безопасности товарища Судоплатова 29 мая cего года этапирован в его распоряжение.
Необходимо отметить, что Малишевский проводил очень активную работу на Крымском участке фронта по заброске в наш тыл агентуры, используя для этого преимущественно военнослужащих Красной Армии, попавших в плен к противнику и содержащихся в лагерях для военнопленных в городах Симферополе, Феодосии и Джанкое, причем Малишевский непосредственно руководил переброской своей агентуры через линию фронта.
В феврале сего года на Крымском участке фронта при попытке перехода линии фронта наших войск были задержаны шесть агентов немецкой разведки, завербованные и переброшенные Малишевским, а именно:
1) Шакиев Сулейман, 1900 года рождения, уроженец Керчи, татарин, гражданин СССР, бывший десятник Керченского отделения ЭПРОН, в Красной Армии с августа 1941, сдался в плен к немцам в ноябре 1941 года.
2) Фиоренли Михаил Николаевич, 1897 года рождения, уроженец и житель Керчи, грек, гражданин СССР, беспартийный, парикмахер, в Красной Армии с сентября 1941, а с 7 ноября 1941, сдался в плен.
3) Логвин Митрофан Васильевич, 1918 года рождения, уроженец села Левый Россош Воронежской области, житель хутора Калинин Ладожского района Краснодарского края, русский, беспартийный, службу проходил во 2-м Черноморском пехотном полку (2-й Черноморский полк морской пехоты — примечание автора данной книги), в плен сдался 19 декабря 1941 года.
4) Харченко Виктор Иванович, 1909 года рождения, уроженец города Степанакерт Азербайджанской ССР, житель Баку, где проживал по Коргановской улице, д. 18, русский, кандидат ВКП (б), до мобилизации в РККА — начальник компрессорного цеха Бакинского мясокомбината, в плен сдался 29 января 1942.
5) Цабадзе Соломон Алексеевич, 1909 года. рождения, уроженец села Саиихури Кварельского района Грузинской ССР. Образование средние, член ВКП (б), службу проходил в 816-м стрелковом полку 396-й стрелковой дивизии, в плен сдался 19 декабря 1941.
6) Шавдия Шота Викторович, 1912 года рождения, уроженец города Зестафони Грузинской ССР, грузин, имеет незаконченное высшее образование, кандидат ВКП (б), до мобилизации в РККА работал в Тбилиси зам. начальника отдела снабжения Лимантреста, службу проходил в 63-м горнострелковом полку 63-й горнострелковой дивизии, в плен сдался 19 января 1942.
Все они признались, что были завербованы Малишевским и последним переброшены с разведывательными и диверсионными заданиями в прифронтовую полосу, а также с задачей проникновения в глубокий тыл.
По материалам следствия на указанных агентов разведки установлено, что немецкая разведка особое внимание обращает при подборе агентуры для заброски пленных красноармейцев закавказских национальностей. В Симферополе в специальном помещении при лагере для военнопленных находилось до 50 пленных, бывших красноармейцев, которые обрабатывались для вербовки с целью заброски к нам. Для обработки военнопленных грузин немецкая разведка использует находящихся в Симферополе военнослужащих немецкой армии грузин-эмигрантов.
По этому вопросу Цабадзе показал, что в Симферополе ему было устроено знакомство с солдатами немецкой армии, грузинами-эмигрантами Цицишвили, 33 лет, происходит из Горийского района ГССР, нелегально бежал из Грузии в 1928 году, Бежанишвили Шотта, 34 лет, происходит из Тбилиси, где отец его работает врачом в железнодорожной больнице, Надарешвили, также нелегально бежавший из Грузии и Джакели.
Цацишвили и Джакели сообщили Цабадзе, что немцами в начале войны против СССР из числа грузин-эмигрантов был организован добровольческий отряд в составе 300 человек, который участвовал в боях с Красной Армией со стороны Румынии, и что немецкое командование готовило в марте — апреле сего года крупное наступление на Крымском участке фронта, с этой целью стягивало большие войсковые соединения, и в частности формировало национальные дивизии из числа находящихся в Симферополе и Феодосии пленных красноармейцев армян и грузин, командование над которыми возлагается на бывшего майора меньшевистской армии, а ныне германского офицера Чхеидзе.
Арестованный Шавдия показал, что в разговоре с Джакели о планах на будущее последний сообщил, что в Германии вопросами политической и экономической переделки Грузии после ее захвата немцами занимаются ряд эмигрантов, как-то:
1) Генерал Нацвалов, занимается военными вопросами и формированием национальных частей из числа военнопленных, который должен якобы скоро прибыть в Крым.
2) Какабадзе — руководитель общей политики (будущей) Грузии, является якобы правой рукой Розенберга в деле управления оккупированными странами.
3) Каландадзе — руководитель политической части и пропаганды, написавший книгу «о новом порядке», который будет осуществляться в оккупированных странах.
Большое участие в пропаганде «нового порядка» также принимает бывший министр временного правительства, ныне профессор Церетели (по-видимому, речь идет не о министре Временного правительства 1917 года — Церетели, а о генерале Михако Церетели — идеологе грузинской фашистской организации «Тетри Георги» — примечание публикатора) и известные эмигранты Датешидзе и Метревели. В области литературы работает Робакидзе Григол, последний имеет право издания своих произведений на немецком языке.
Излагая теорию о «новом строе» в Закавказье Джакели рассказывал, что основой в государстве будет частная собственность, однако 16 дней в году каждый гражданин должен будет работать в пользу государства. Размер прибылей будет ограничен пределом определенной суммы, сверх которой государство будет конфисковывать.
В отношении армян, сотрудничающих с немецкой разведкой в Крыму, арестованный Шавдия показал, что при офицере немецкой разведки Гартнер находится армянин-эмигрант Гайдан и двое армян бывших военнослужащих Красной Армии, один из них летчик, а второй топограф.
Дела на всех указанных арестованных велись Особым отделом Крымского фронта в контакте с нами.
До отступления из Керченского полуострова были взяты на учет и организован розыск выявленной агентуры противника, а также всех предателей, изменников Родины и пособников врагу, бежавших с немцами и скрывшихся с Керченского полуострова.
Семьи этой категории учета в количестве более 500 были уже оформлены на выселение в Казахскую ССР, однако осуществить это мероприятие не успели в силу неполучения своевременно санкции.
Также был проведен учет порайонно агентуры противника и выявленных предателей и изменников Родины, находящихся на территории Крыма, еще занятой противником.
По линии контрразведывательного отдела НКВД Крыма, совместно с Особым отделом были подготовлены и переброшены в тыл противника 8 человек, прибывших из Феодосии в Ленинский район при отступлении частей Красной Армии, с заданием разведывательного характера и для выяснения режима, установленного оккупантами в городе Феодосии и окрестностях.
Двое из переброшенных вернулись обратно и сообщили данные о дислокации воинских частей противника в. Феодосии, сосредоточении огневых точек, возможных местах прохода через линию фронта противника и установленном режиме в Феодосии. Эти данные были использованы военным командованием и разведывательным отделом.
В настоящее время на Таманском полуострове группа работников контрразведывательного отдела НКВД Крыма ведет работу по вербовке агентуры для заброски в тыл противника с разведывательными и диверсионными заданиями и для внедрения в разведывательные органы противника.
Народный комиссар внутренних дел Крымской АССР майор государственной безопасности Г. Каранадзе Источник: «Сборник документов «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне» — Том 3, Книга 1. «Крушение блицкрига 1 января — 30 июня 1942 года» — М. : «Русь», 2003.
В общем если кадровые сотрудники немецких спецслужб и несли в Крыму ощутимые потери, то отнюдь не в результате деятельности своих советских коллег. Первые массовые потери в личном составе немецких спецслужб произошли 29 декабря 1941, когда, как отмечалось в одной из книг про партизан Восточного Крыма, после высадки в Феодосии десанта 44-й армии, из города началось паническое бегство немецких и румынских оккупационных структур.
В этот день 29 декабря 1941 на шоссе Феодосия-Судак, Феодосийским партизанским отрядом под командованием И. С. Мокроуса была уничтожена небольшая автоколонна двигавшаяся из Феодосии, в результате чего по словам автора погибло 64 офицера гестапо (Я. И. Рудь «Неукротимые» — М. : «Воениздат», 1988. — с. 22.)
К сожалению, автор, не привёл никаких дальнейших подробностей и поэтому непонятно какое именно подразделение германских спецслужб было уничтожено партизанской засадой, то ли одна из зондеркоманд айнзатцгруппы «Д», то ли одно из подразделений группы ГФП-647.
Спустя полгода в мае 1942, этот же самый Феодосийский отряд добился ещё одного заметного успеха, когда в засаду одной из его боевых групп под командованием А. А. Куликовского на том же самом шоссе в районе деревни Отузы (с 1944 года — Щебетовка), попал роскошный лимузин спровождаемый двумя мотоциклами с пулемётами. Ружейным огнём и гранатами, этот небольшой конвой был уничтожен. После проверки документов убитых выснилось что в машине находились два высокопоставленных офицера, один из которых после предстоящего захвата Севастополя должен был стать градоначальником (штадткомисаром), второй — второй севастопольским военным комендантом. (Крымскийобластной партийный архив (КОПА) фонд 156, опись 1, дело 2205, лист 5 и Я. И. Рудь «Неукротимые» — «Воениздат», 1980. — с. 29–30.)
